Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле

Глава 10

Жаль, конечно, что туман не подскажет, кто убил Беатрис. Как я поняла, он видит только будущее.

Мысленно стукнув себя по лбу, я вернулась к главному герою печальной истории – Дженни. Я должна была услышать детали смерти моего секретаря, суфражистки и очень хорошей женщины, чтобы попробовать изменить ее судьбу.

– Она погибнет в огне?

Дженни вскрикнула и закрыла ладонью рот. Мальчишка вновь нырнул в туман.

– Нет. Она помрет старухой. А пожарный – это ее сын.

– О, Дженни, не смей падать в обморок, – я подскочила к ней и обняла за плечи. – Ты умрешь глубокой старухой.

– А как же пожар? – спросила она плаксивым голосом. – Мне будет больно?

– Нет никакого пожара. У тебя будет сын пожарный.

– У меня будет сын? – она накрыла руками несуществующий живот. – А муж? Что говорит туман о моем муже?

Я подняла глаза на мальчишку. Тот развел руками.

– Он не знает.

– Выходит, вчера вы тоже разговаривали с туманом? – лицо Дженни просияло. Еще бы. У нее будет сын!

– Да, вчера тоже. Впервые я увидела его в салоне. Он предсказал будущее некоторых нашим клиентов. В частности, мадам Каррик. Я видела, как она вспыхнула в огне.

– А что насчет вашей судьбы?

Я по глазам догадалась, что Дженни хотелось узнать, как долго она будет обеспечена работой, и успею ли я дать ей рекомендацию. С недавних пор в нашем деле все так нестабильно, и люди вокруг нас мрут или исчезают.

Мальчишка все понял и нырнул в туман, который невесомо лег мне на плечи. Я почувствовала леденящий холод.

– Он не знает, – щелкнув языком, выдал малец. Но я не поверила в его честные глаза.

– Может, это ты не хочешь говорить, что мне завтра упадет на голову кирпич?

– Он не все видит.

– Ну хорошо, – успокоилась я. – Наверно, лучше не знать, когда придет смерть.

Дженни толкнула меня в бок, чтобы я не забывала пересказывать ей все, о чем говорит призрак. Когда я закончила, ее живо заинтересовали возможности потустороннего мира.

– А что туман еще умеет?

Она была восхищена будущим, открывающимся перед нами. У меня у самой горели глаза, как только я представила, сколько жизней удастся спасти, предупредив о нависшей беде. Это поможет нам стать знаменитыми и разбогатеть. Главное, убедить человека принять меры к своему спасению. С игроком на ипподроме получилось же!

– Не знаю, как туман, а вот я могу видеть, кто из людей добрый, а кто злой, – похвастался мальчишка. – В добрых горит огонь белого цвета, а в злых – красного.

Я пересказала секретарше то, что услышала.

– Мы какие? – тут же нашлась она.

– Обе белые. А от леди Шарлотты аж глаза режет.

– А Бенджамин? – мне хотелось услышать, что он тоже светлый.

– Мертвецы жизненного огня не имеют.

И то верно.

– Скажи, а ты когда–нибудь видел рядом со мной злого человека? – меня осенило, что появился способ вычислить моего преследователя по цвету его души. А еще говорят, что у злодеев души черные. Нет, они красные! Видимо, сгорают от стыда.

Мальчишка кивнул.

Я встрепенулась.

– Кто он? Как выглядит?

– Лица не разглядел, но я заметил большие усы. В тот раз, когда леди Беатрис искала в рояле кошку, он сидел под окном и подслушивал, о чем вы говорите.

Вот те раз!

Туман неожиданно начал метаться по комнате.

– Что с ним? – спросила я, удивляясь странному поведению.

– Он плачет.

Неожиданный ответ обескуражил, но навел на одну замечательную идею.

– Дженни, ты сейчас свободна? – я повернулась к ничего не понимающей секретарше.

– Ужин готов, а других дел на сегодня я не планировала. А что?

– Давай быстро поужинаем и поедем на кладбище.

– Зачем? – удивилась она.

– Хэй, ты же отведешь нас к той могиле, над которой всегда висит туман? – спросила я мальчишку, не сомневаясь, что он не откажет. Он переживал за друга.

– Вы к кому обращаетесь, когда говорите «Хэй»? Их что, двое?

Секретарша схватилась за сердце, раздумывая, пора падать в обморок или нет. Рядом с ней находились целых два призрака, а она ни сном ни духом. В какой дом она попала? В пристанище для неупокоенных душ?

Все это читалось на ее лице. Пришлось объяснить.

– А мне понравилось, как вы меня называете, – просиял мальчишка. – Можно я буду Мистер Хэй?

– Спасибо за помощь, Мистер Хэй, – я улыбнулась ему.

– Встретимся на кладбище! – крикнул он и исчез вместе с туманом.

Где–то через полчаса мы стояли у выхода из особняка. Одевшись, раскрыли зонт и, прижавшись друг к другу, чтобы не промокнуть, выскочили на улицу. Несмотря на проливной дождь, мы быстро нашли свободный кэб.

Всю дорогу до кладбища я вспоминала наше с Бенджамином путешествие сюда и повод, погнавший нас ночью к родным могилам. А ведь я совсем забыла, что нахожусь под угрозой быть убитой. Вот и Мистер Хэй предупредил, что за мной следит человек с большими усами.

В моем окружении находилось немало джентльменов с растительностью на лице. Взять того же Персивальда с его аккуратной бородкой и усиками. Поковырявшись в памяти, я не припомнила среди клиентов ни одного с огромными усами. Я бы запомнила. А ведь они должны быть заметными, раз это все, что разглядел Хэй.

Таких сумасшедших, как мы, чтобы в сумерки да в проливной дождь выбраться на кладбище, больше не было, поэтому на воротах висел замок. Пришлось постучать в окошко и слезно попросить сторожа покинуть будку. Он был крайне недоволен, но два пенса решили проблему.

Стоило войти на кладбище, как к нам присоединился Мистер Хэй. Он юркнул под зонт.

– Хэй, ты один? – спросила я, сделав знак Дженни, что к нам присоединился третий.

– Туман у своей могилы. До сих пор плачет.

– Что же его так расстроило? – мне приходилось дублировать ответы Мистера Хэй Дженни, чтобы та не умерла от любопытства.

– Он вспомнил, как погиб.

– И как? – я напряглась. Мы шли по центральной аллее, и на нас с могил смотрели мокрые ангелы.

– Его застрелили. Я видел револьвер.

– Кто застрелил?

Мистер Хэй вздохнул.

– Туман не отвечает.

– Обычно эпитафии на могилах намекают на обстоятельства смерти, – подсказала Дженни. – Может, он был полицейским и геройски погиб.

– Или грабителем банка, которого подстрелил полицейский, – Хэй вытаращил глаза. Ему понравилась игра «Узнай, почему я на небесах».

– А может…

Мы не успели накидать идей, кем был при жизни туман. Хэй показал, что пора свернуть с центральной аллеи. Я издалека увидела, что над одной из могил висит туман. Даже когда подошли ближе, я все еще сомневалась. Но когда прочла эпитафию, которую сама же придумала, застыла соляным столбом.

– Был любим и почитаем, – прочла вслух Дженни.

– Нет, не может быть, – сказала я, рассеянно глядя на поникший букетик фиалок.

– Почему? – удивилась моя секретарша.

– Потому, что здесь похоронен мой муж.

– И его застрелили? – прошептала потрясенная Дженни.

– Официально он умер от сердечного приступа, проиграв все наше состояние в карты. А на самом деле он, поняв, что не сможет рассчитаться с долгами, пустил себе пулю в висок. Похоронщики по его фотографии отливали из воска маску, чтобы скрыть, что у Генри отсутствовала половина головы.

– Ох! – выдохнула Дженни. – Должно быть, он любил вас, раз даже после смерти присматривает за вами.

Меня передернуло, как только я поняла, что все время рядом со мной находился бывший муж. Но я стала видеть призраков только после того, как меня ранили. Кто знает, как давно туман следует за мной?

«Боже, неужели Генри видел, как я в первый же день знакомства отдалась мужчине, которого привела с улицы?» – я прижала холодные пальцы к вискам.

Но в то же время, я трижды чудом избежала смерти. Не принялся ли Генри оберегать меня? Может, мой муж хоть так хотел загладить вину?

– Нам пора, – сказала я, беря Дженни под руку. Был бы Хэй живой, я бы посоветовала ему держаться от картежника подальше. Повернувшись к призракам, я спросила: – Вы здесь на ночь остаетесь или где–то прячетесь?

– Туман всегда здесь, – Хэй сел на постамент с ангелом, у которого мой убийца отстрелил ухо. – Это я таскаю его всюду, чтобы ему не было одиноко. А сам я… Сам я не знаю, откуда прихожу и куда деваюсь.

Я хотела бы пригласить мальчишку к себе, но тогда придется звать и Генри, чего мне точно делать не следовало. Умер так умер. Нечего доставать меня и после смерти. У меня свой путь. Сам виноват. Никто насильно не совал ему в руки револьвер.

У Мистера Хэя оказались свои планы.

– Ой! Мне тоже пора! – успел он предупредить, прежде чем исчезнуть.

Туман скрутился вокруг увядшего букетика фиалок, словно кот, готовящийся ко сну, и затих.

– Как думаете, куда Хэй все время исчезает? – спросила меня Дженни, когда я поделилась с ней нехарактерным поведением привидений. Ночь – это их время, а парочка фантомов болтается возле меня исключительно днем, а ночью спешит к своим могилам.

– Понятия не имею, – я пожала плечами. – Призраки, насколько я знаю, привязаны к своему дому или месту упокоения. Мне кажется, Хэй похоронен не на этом кладбище. Может, он из какой–нибудь близлежащей деревеньки? Вот Генри, например, лег спокойненько на свой камешек и лежит.

Туман приподнялся, как будто хотел возразить, но я сказала ему более твердо:

– Где упокоили, там и лежи. Нечего шастать без дела. Только если позовет с собой Мистер Хэй, составишь ему компанию. Понятно?

Туман послушно распластался на могиле, а мы с Дженни отправились домой.

Прошла еще одна неделя. Я не высовывала из дома нос. Все поручения исполняла Дженни. Я порадовалась, что позвала ее жить к себе. Правда, приходилось залезать в шкатулку с драгоценностями, чтобы платить ей за работу и обеспечивать нам обеим приемлемую жизнь.

Видя, что об убийстве леди Беатрис все реже и реже упоминается в газетах, полиция к нам так и не пришла, а вампир словно растворился в воздухе, мы решили вернуться в салон. Нам нужны были деньги, а другого способа зарабатывать мы не знали. Дженни обновила объявление в «Пэл–Мэл» и провела в салоне пару дней, записывая желающих посетить медиума. Желающие были, что не могло не порадовать.

Мистер Хей и туман (я не хотела называть эту призрачную субстанцию именем Генри) хоть и знали дорогу в особняк, появлялись здесь нечасто. Видимо, мальчишке было скучно проводить время с двумя тетками. Одно дело слушать истории посетителей и предугадывать их будущее, другое – толочься на кухне и заглядывать в кастрюли, зная, что ничего попробовать не получится.

Я учла прошлые уроки, поэтому вновь взяла за правило выходить и возвращаться домой в просторном плаще с капором на голове и только в салоне превращаться в медиума Мелинду.

Мистер Хэй, как чувствовал, и в первый же день моего возвращения появился за спиной очередного клиента и предрек ему смерть от яда. Он весьма талантливо изобразил, как тучный мужчина выпьет, тут же схватится за горло и умрет, вывалив язык.

– Господин Вестон, у меня для вас плохое известие, – я искала слова, чтобы предупредить об опасности. Для вида разложила карты Таро. – У вас появился враг. Не знаю, насколько близко он к вам подобрался, но остерегайтесь кубков с напитками. В них может быть яд.

– Что же мне совсем не пить? – мужчина шумно задышал носом. Его усы–щеточка топорщились, как иглы у ежа.

– Пейте только с теми, кому доверяете. Я вас предупредила, а позаботиться о себе теперь ваша задача.

– Я понял, – сказал толстяк, поднимаясь со стула.

Когда он ушел, в комнате появилась Дженни. Она приплясывала от возбуждения.

– Что опять? – я нахмурилась. Я уже видела этот взгляд. Дважды. Первым моя секретарша провожала Бенджамина, вторым – его внука Лео.

– К вам джентльмен, – сообщила она с придыханием. – Он такой… такой…

И закатила глаза.

– Красивее графа Винтерширского? – спросила я. У меня был свой эталон красоты, мужественности и порядочности.

– Вам понравится.

– Зови. Хватит лыбиться.

Мне нужно научиться владеть лицом. Вечно я то застываю, открыв рот, и не сразу его захлопываю, то поднимаюсь с места или, наоборот, падаю на стул, показывая крайнюю степень удивления. В этот раз я лишилась дара речи.

Свечи и задвинутые занавески не позволили мне сразу разглядеть клиента, но, когда он появился в дверях, я была уверена, что вижу Бенджамина. Лишь после того, как мужчина подошел ближе к столу и сел напротив меня, я поняла, что он гораздо моложе графа. Лет на триста шестьдесят.

У него были более темные, почти черные волосы, загорелая кожа, легкая щетина и по–детски пухлые губы. Но глаза – какие же у него были яркие глаза! Синие, в опушке длинных ресниц, с прищуром, в котором угадывалась скрытая усмешка. Клиент улыбнулся, видя, какое произвел на меня впечатление, и я, очнувшись, вновь научилась дышать.

– Вам не говорили, что вы чем–то похожи на графа Винтерширского? – спросила я, хватаясь за колоду и с треском сдирая с нее рубашку. Перетасовывала карты, лишь бы занять руки.

– Не раз, – мужчина смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала себя так, словно находилась под гипнозом. Конечно, сейчас я уже разглядела, что черты у графа более изящные и нет того сияния кожи, что свойственно молодым. И вообще, они похожи только на первый взгляд.

Но я вспомнила, что Лео тоже носил характерные черты Найтингенов. Мало ли, вдруг ко мне заявился один из пра–пра за подарками Бенджамина? Старуха не зря предупреждала, что они придут, как только разнюхают, что Бенджи любил меня. Все знают, как он был щедр с теми, кто ему дорог.

«Был». Я постаралась отогнать от себя эту страшную мысль. Какой у графа повод всаживать себе в сердце осиновый кол? Смерть леди Шелди? Убил, чтобы та не опорочила мое имя, а потом устыдился содеянного, так как обещал королеве, что ни одна душа не покинет этот мир по его вине? Но это же смешно. Я перенесла бы позор. А любимый мужчина рядом помог бы.

«Нет, он вернется. Я знаю. Он где–то рядом выслеживает убийцу».

– Может, вы родственник графа? – я не желала мучиться догадками.

– Если только внебрачный, – мужчина рассмеялся, а я устыдилась. Он не для того записался на прием, чтобы отвечать на мои неуместные вопросы.

– Простите, – я потупила взгляд и перестала мучить карты. – Что привело вас ко мне?

– Я хочу знать, кто убил леди Шелди.

Карты выпорхнули из моих рук, словно вырвавшиеся на свободу птицы. Я слишком сильно сжала колоду, и они разлетелись по всей комнате. Мужчина поднялся, чтобы помочь собрать карты с пола, но я остановила его.

– Не надо. Я возьму новую колоду, – я уже пришла в себя. – Только ответьте, пожалуйста, с чего вдруг такой интерес к смерти Беатрис Шелди? Вы были с ней знакомы?

– Нет, не был. Всегда загадочно, если вдруг умирает красивая и здоровая женщина, не находите? – он, откинувшись на спинку стула, откровенно изучал меня. Скользил взглядом по лицу, по черному платью, которое я выбрала сегодня для создания загадочного образа, по пуговкам на груди.

– Почему бы вам не обратиться напрямую в полицию? Или к газетчикам. Вот уж кто нароет сплетен там, где даже рыть нечего.

– Я люблю нетривиальные ходы. Неужели до меня никто не догадался спросить медиума о смерти леди Шелди? Кому, как не вам, держать связь с загробным миром?

Я все больше нервничала.

– Как к вам обращаться?

– Саймон Кавендиш.

– Без «лорд»?

Одежда на Саймоне была определенно дорогая, правда, носил он ее более небрежно, чем граф – любитель изысканности, поэтому я спросила о наличии дворянского титула.

– Если хотите, «мистер», но я предпочитаю общение без условностей. Просто Саймон тоже сойдет, – он опять улыбался.

– Саймон, мы, медиумы, не всесильны, – я устало вздохнула. – Иначе давно переехали бы в Скотленд–ярд, чтобы сходу называть имена преступников.