Коридоры времени

ГЛАВА XXI

И летели годы, пока снова не настал день, когда дождь сменился туманом и воины с запада под его прикрытием поднялись вверх по Лимфьорду к Авильдаро.

Тот, кого они называли Рысью, стоял на носу галеры — мужчина старше годами большинства своих спутников, с седыми волосами и бородой, но все еще такой же крепкий, как и четверо его взрослых сыновей, стоящих рядом. Все были вооружены и в сверкающих бронзовых доспехах. Они вглядывались в береговую линию, очертания которой неясно проступали в просачивающемся сквозь клубящийся в воздухе пар тусклом свете, пока отец не сказал:

— Здесь мы высадимся.

Горячность шестнадцатилетнего юноши звучала в голосе Ястреба, ребенка Аури, когда он передавал команду. Стих плеск весел и скрип уключин. За борт полетел каменный якорь. Люди двинулись по кораблю к корме, бряцая боевым снаряжением, и попрыгали в холодную, доходящую до плеч воду. Лодки их союзников, вооруженных кремневым оружием, дошли до мелководья, коснулись дна и были вытащены на берег.

— Пусть ведут себя тихо, — сказал Рысь. — Нас не должны услышать.

Капитан кивнул.

— Эй вы, отставить шум! — приказал он своим матросам. Они, как и он, были иберийцами, с горбатыми носами и круглыми головами, меньше ростом и тоньше, чем светловолосые представители племен, населяющих Британию; обуздать их, заставить вести себя спокойно было нелегко: даже ему, капитану, цивилизованному человеку, не раз бывавшему в Египте и на Крите, не без труда удалось уяснить, что им предстоит не пиратский рейд.

— У меня собрано достаточно олова и шкур, чтобы десять раз оплатить ваше путешествие, — говорил ему вождь по имени Рысь. — Все будет ваше, если вы поможете. Но мы выходим против колдуньи, которая умеет метать молнии. Хотя я могу делать то же самое, не будут ли твои люди слишком напуганы? Кроме того, мы идем не грабить, а чтобы освободить моих родичей. Тебе и твоим ребятам достаточно будет моей платы?

Капитан поклялся Той, которой он, как и все эти могущественные варвары, поклонялся, что платы будет достаточно. И он был искренен. Было что-то в глядевших на Локриджа голубых глазах, что говорило о благородстве, достойном Миноса Кносского.

Тем не менее…

«Что ж, — подумал Локридж, — нам просто придется разыграть то, что было. Что означает освобождение. Сегодня я выхожу из-под власти судьбы.

Хотя я отнюдь не могу пожаловаться на время, проведенное в Англии. Моя жизнь была лучше, счастливее и полезнее, чем я мог мечтать».

Он прошел на корму. Аури стояла под ютом, рядом с каютой. Вместе с нею ждали остальные их дети: три девочки и мальчик, который был еще слишком мал, чтобы принять участие в сражении. В этом отношении им также сопутствовала удача — лишь одно крошечное тельце обрело покой в дольмене. Боги и в самом деле любили ее.

Высокая, с фигурой зрелой женщины и падающими на ее критское платье волосами, почти такими же ярко-светлыми, как в юности, — она посмотрела на своего мужа глазами, в которых лишь слегка поблескивали слезинки. За четверть века, которые ей пришлось быть его правой рукой, она обрела истинное величие.

— Счастливо тебе, мой любимый, — сказала она.

— Это ненадолго. Как только мы победим, ты сможешь вернуться домой.

— Ты дал мне дом, за морем. Если ты погибнешь…

— Тогда возвращайся, ради них. — Он приласкал детей, всех по очереди. — Правь Вестхейвеном, как мы это делали до сих пор. Народ будет ликовать. — Он выдавил улыбку. — Но со мной ничего не случится.

— Это будет странно, — медленно проговорила она, — увидеть, как мимо проплываем мы сами, молодые. Жаль, что тебя в это время не будет со мной.

— Тебе будет больно смотреть на них?

— Нет. Я подарю им нашу любовь и буду радоваться тому, что ожидает их впереди.

Аури была единственной, кто смог понять, что происходит со временем. Для остальных людей Тенил Оругарэй — это была магия; она вызывала у них тревогу, и они старались думать о ней как можно меньше. Правда, именно с ее помощью они оказались в прекрасной стране, и они были благодарны; но пусть бремя колдовства несет Рысь: ведь он король.

Локридж и Аури поцеловались, и он оставил ее.

Добравшись вброд до берега, он оказался окруженным своими людьми. Несколько из них родились в Авильдаро, в момент бегства они были маленькими детьми. Остальные были собраны с половины Британии.

Это была его работа. Он не пошел назад в Восточную Англию: слухи о нем могли распространиться через море и достигнуть ушей Сторм Дарроуэй, когда она появится. Вместо этого он повел свой отряд в красивую землю, которую позднее должны были назвать Корнуэллом. Там они пахали и сеяли, охотились и рыбачили, любили я приносили жертвы — так же беспечно, как и прежде; однако понемногу, шаг за шагом, Локридж показывал, как много выгоды могут дать оловянные рудники и торговля; он набирал новых людей из окрестных кочевых племен, вводил новые методы работы и образ жизни, — пока Вестхейвен не стал известен от Скара-Брэ до Мемфиса как богатое и могучее королевство. Одновременно он заключал союзы — с изготовителями топоров Лангдэйл-Пайка, с жителями долины Темзы, даже с угрюмыми фермерами с холмов, которых ему удалось убедить, что человекоубийство неугодно богам. Теперь шли разговоры о том, чтобы воздвигнуть на Солсберийской равнине огромный храм как знак и залог их дружбы. Поэтому он мог их оставить; он смог также отобрать сотню охотников для битвы на востоке из очень многих, желавших отправиться с ним.

— Стройтесь в ряды, — приказал Локридж. — Вперед.

Северяне и южане построились, как он их обучил, и двинулись к Авильдаро.

Они шли в промозглом полумраке; тишину нарушали только шаги да вопли кроншнепов. Он чувствовал, как у него сжимается горло и учащенно бьется сердце. «Сторм, — думал он, — Сторм, я возвращаюсь к тебе».

За двадцать пять лет ее образ не потускнел в его памяти. Он похудел и поседел; горести и радости целого поколения пролегли между ним и ею, но он по-прежнему помнил черные локоны, зеленые глаза, янтарную кожу, губы, когда-то прижимавшиеся к его губам. Неохотно, шаг за шагом, осознавал он свое предопределение. Север должен быть спасен от нее. Человечество должно быть спасено. Без Брэнна она может привести своих Хранителей к победе. Но ни Хранители, ни Патруль не должны одержать верх. Нужно, чтобы они изматывали друг друга до тех пор, пока то хорошее, что есть у тех и других, не возвысится над обломками всего дурного, и тогда мир Джона и Мэри сможет обрести форму.

И все же в действительности он не был Рысью — мудрым и неуязвимым. Он был всего-навсего Малькольмом Локриджем, который когда-то любил Сторм Дарроуэй. Ему пришлось выдержать с собой нелегкую борьбу, чтобы остаться верным Аури и не пытаться отступить от предопределенного решения идти против Кориоки.

Неслышно вернулся из разведки Ястреб.

— В деревне я видел мало народу, отец, — сказал он. — Никто не был похож на ютоазов, насколько я могу судить по тому, что ты о них рассказывал. Сторожевые костры людей с колесницами еле видны в тумане, и большинство лежит, укутавшись от холода.

— Отлично. — Локридж был рад действию. — Отряды теперь разделятся, каждый отправится на свою часть луга.

К нему подошли их командиры, и он дал им подробные указания. Одна за другой, группы исчезли в полумраке, пока он не остался с двумя десятками воинов. Локридж пересчитал их щиты из буйволовой кожи и кремневые наконечники копий, поднял руку и сказал:

— Наша задача самая трудная. Нам предстоит встретиться с самой колдуньей. Я еще раз заверяю вас, что моя магия так же сильна, как и ее. Но любой, кто боится стать свидетелем нашего поединка, может уйти.

— Долго вел ты нас и всегда оказывался прав! — прогремел голос одного из жителей холмов. — Я верен своей клятве. — Возбужденный гул одобрения прокатился по рядам.

— Тогда за мной.

Они нашли тропинку, ведущую к священной роще. Когда начнется бой, Сторм и ее помощники из Длинного Дома должны пойти этим путем.

Крики прорезали туманную мглу.

Локридж остановился возле деревьев, с листьев которых капала вода. Шум справа все усиливался: трубили рога, ржали лошади, гикали и хрипло орали люди, звенела натянутая тетива луков, скрипели колеса; послышались удары топоров.

— Когда же она наконец появится? — прошептал его сын Стрела.

Локридж был напряжен до предела. Не было никакой гарантии успеха. Одним энергопистолетом можно было уничтожить множество людей, а против той штуки, что была у него в руке, их было целых два.

Со стороны Авильдаро донесся топот ног. Из тумана вынырнула дюжина ютоазов. Они потрясали поднятым оружием, их лица были искажены от ярости. Впереди бежал Ху.

«В этот раз мне не придется тебя убивать», — с дрожью подумал Локридж.

Увидев их, ошеломленный Хранитель резко остановился и поднял пистолет.

Из того же самого оружия в руке Локриджа вырвался поток энергии, встретившийся с таким же потоком. Красный, зеленый, желтый, мертвенно-голубой огонь смешались с туманной сыростью. Ютоазы бросились на бриттов, отступивших назад в страхе перед сверхъестественным.

— Кориока! — завопил Ху, перекрывая шипение сталкивающихся энергий. — Это Патруль!

Он не узнал Локриджа в стоявшем перед ним человеке. А меньше чем через час он будет лежать мертвый перед Длинным Домом. Локридж застыл в ужасе от этой мысли. Ху приблизился. Зарычал и взмахнул томагавком ютоаз. Тот житель холмов, что говорил о верности своей клятве, упал.

Это вывело Локриджа из оцепенения.

— Народ Вестхейвена! — громко крикнул он. — Вперед за своих родных!

Стрела прыгнул вперед. Блеснул огнем его бронзовый меч и, найдя цель, вернулся окровавленным. Ястреб получил удар по шлему, который зазвенел почти так же, как его смех, раздавшийся, когда он нанес ответный удар. Их братья, Пастух и Милое Солнце, присоединились к ним, а за ними и остальные. Численно они превосходили людей Боевого Топора, и сражение было коротким и безжалостным.

Локридж нацелил клинок на Ху. Тот, увидев, что его отряд разбит, поднялся в воздух и затерялся в клубах тумана. Слышно было, как он зовет Сторм, пронзительно крича над охваченными битвой лугами.

«Значит, она прошла другой дорогой, — подумал Локридж. — Она уже там».

— Туда, по этому пути! — скомандовал он.

Вышли на луг. Раскачиваясь, прямо на шеренгу его воинов неслась колесница. Обученные им, они не двигались с места, пока она не подкатила почти вплотную, потом расступились и с боков вонзили копья в вождя. Лишившиеся хозяина лошади ускакали и исчезли в белесой мгле. Бритты атаковали ютоазов, бежавших за колесницей. Локриджу все это казалось чем-то вроде театра теней. Он искал Сторм.

Он шел со своим отрядом по полю брани. Время от времени можно было увидеть фрагменты битвы. Ютоаз раскроил череп воину из Вестхейвена и был тут же разрублен на куски иберийцем. Двое людей катались в грязи, как собаки, пытаясь вцепиться друг другу в горло. Юноша, которого звали Туно, лежал, раскинув руки, в луже крови, глядя пустыми глазами в затянутое пеленой тумана небо. Локридж быстро прошел мимо. Ножны хлопали по ноге. Шлем и латы вдруг показались очень тяжелыми.

Спустя какой-то отрезок вечности он услыхал крики. Группа людей из его войска неслась прыжками, плотно сжав губы и стараясь не поддаться панике. Локридж окликнул их командира.

— Мы встретились с нею на окраине селения, — объяснил тот, задыхаясь. — Ее огонь убил троих прежде, чем мы смогли скрыться.

Они не удрали с поля боя. Они выполняли его инструкции, согласно которым должны были отступить и искать другого противника. Локридж бросился в ту сторону, откуда они появились.

Прежде всего он услышал ее голос:

— Ты, ты и ты. Разыщите вождей клана. Пусть явятся ко мне. Я буду ждать здесь, а когда мы все обсудим и наведем какой-то порядок в наших рядах, мы уничтожим этих морских разбойников. — Ее голос звучал хрипло и прекрасно.

Локридж пошел вперед сквозь клубы тумана. Они, казалось, сами расступились, — она была перед ним.

При ней было несколько ютоазов. Били копытами кони, запряженные в колесницу, на которой стоял Уитукар с алебардой наизготовку. Но Сторм стояла одна, впереди. Ее тело Охотницы защищала лишь наброшенная туника; во лбу сиял лунный серп. Мокрые волосы блестели в тусклом свете, лицо было исполнено жизни. Он выстрелил в нее.

Ее реакция была молниеносной. Щит окружил ее. Буря против бури — энергии столкнулись, взаимоуничтожаясь в многоцветном пламени.

— Патрульный, — донесся ее голос через ревущую, внушающую трепет радужную красоту, — иди сюда и погибни.

Локридж понял ее, поскольку впервые за много лет в ушах у него были диаглоссы. Он подошел ближе.

Ее лицо валькирии исказил ужас.

— Малькольм! — раздался пронзительный крик.

Его сыновья звали в бой своих людей. Поднялись мечи, копья и томагавки.

Краем глаза Локридж увидел, как длинный топор Уитукара навис над Ястребом. Юноша увернулся, впрыгнул на колесницу и нанес колющий удар. Возница Уитукара — совсем еще мальчик — бросился между клинком и своим господином и упал с мечом в груди; вождь в это время выхватил каменный кинжал. У Ястреба не было времени вытащить меч из тела подростка; он обхватил рыжебородого ютоаза руками. Они вместе свалились с колесницы и продолжали борьбу на земле.

И другие вестхейвенцы вступили в схватку. Им противостоял храбрый, умелый враг, который стоял насмерть, щит против щита, отвечая ударом на удар. Темнеющий воздух сотрясался от яростной битвы.

— О, Малькольм, — всхлипнула Сторм, — что сделало с тобой время?

Ему оставалось только быть безжалостным; он приблизился к ней с пистолетом в руке, другая рука, в которой нужно было держать меч, оставалась свободной. В любой момент она могла упорхнуть, как Ху. Но превосходящие силы противника теснили ее воинов, и она отступала вместе с ними. Локридж не мог подобраться к ней через бурлящую вокруг толпу. Когда между ними на краткий миг открывался проход, он стрелял, она выставляла энергетический щит, и ее окружала огненная крона. И снова их разделяли хрипение, тяжелое дыхание, звериная ярость битвы.

Они с боем продвигались между хижин. Над крышами возник черный силуэт Длинного Дома.

Неожиданно Стрела и Милое Солнце прорвали линию обороны ютоазов и ринулись вперед, ногами отпихивая тела убитых. Развернувшись, они ударили с тыла. Их люди заполнили образовавшуюся брешь. Сражение разбилось на небольшие группы, дерущиеся под убогими стенами деревенских лачуг.

Локридж увидел перед собой Сторм и прыгнул. Свет вспыхнул так ярко, что на какое-то время они оба ослепли. Он наугад нанес в многоцветной темноте удар ребром ладони; она вскрикнула от боли. Он почувствовал, что пистолет выпал у нее из руки. Пока она не успела подняться в воздух со своим поясом, он бросил собственное оружие и крепко обхватил ее.

Они вместе упали. Она защищалась руками, ногтями, коленями, зубами — по ее коже бежали ручейки крови. Все же ему удалось прижать ее к земле своим весом и весом лат. Зрение вернулось к нему. Он посмотрел ей в глаза. Она подняла голову и поцеловала его.

— Нет, — выдохнул он.

— Малькольм, — сказала она; он чувствовал ее горячее дыхание. — Малькольм, я могу сделать тебя снова молодым, ты будешь бессмертным, вместе со мной.

Он выругался.

— Я — муж Аури.

— Так ли? — Внезапно она затихла в его руках. — Тогда доставай меч.

— Ты знаешь, что я не могу это сделать. — Он поднялся, снял с нее пояс, помог ей встать и завел ее руки за спину. Она улыбнулась и наклонилась к нему.

Сражение вокруг них закончилось. Увидев, что их Богиню взяли в плен, оставшиеся в живых ютоазы побросали оружие и пустились наутек. Раненые стонали и выли, лежа на земле.

— Колдунья в наших руках, — сказал Локридж. Собственный голос казался ему чужим. — Теперь остаются только ее воины.

Подошли с оружием в руках его сыновья. Ему стало стыдно, что он не почувствовал себя счастливее, увидев среди них Ястреба. Он отпустил Сторм. Исцарапанная, грязная, взятая в плен, она окинула их царственным взором.

— Такой судьбы ты желаешь? — спросила она по-английски.

Локридж не мог выдержать ее взгляда; он опустил глаза и вздохнул.

— Это та судьба, которая у меня есть.

— Неужели ты хоть на секунду решил, что сможешь избежать возмездия?

— Да. Когда от тебя не будет известий, твои шпионы, конечно, появятся и узнают, что произошло. Они не найдут тебя. Они услышат о пиратском рейде, во время которого ты, вероятно, погибла; выяснят, что Патруль тут ни при чем, насколько можно судить по путаным рассказам местных жителей, просто набег вождя из каменного века, который прослышал, что Ютландия переживает трудные времена, увидел в этом свой шанс, и ему так повезло, что шальные стрелы сразили тебя и Ху прежде, чем вы успели прогнать его банду. Более того, твои преемники решат, что с этой эпохой и связываться не стоит. Есть много дел в других местах и других временах; нас оставят в покое.

Некоторое время Сторм стояла молча.

— Ты проницателен, Малькольм, — сказала она наконец. — Каким героем мог бы ты стать для нас.

— Меня это не интересует, — ответил Локридж безжизненным голосом.

Сторм разглаживала свою одежду, пока она не стала плотно облегать ее тело.

— А что ты сделаешь со мной? — прошептала она.

— Не знаю, — сказал он, чувствуя себя несчастным. — Пока ты жива, ты представляешь смертельную опасность. Но я… я не могу причинить тебе вреда. Я так благодарен, что тебе удалось выжить в этом… — Локридж часто заморгал глазами. — Возможно, мы сможем спрятать тебя где-нибудь, — закончил он хриплым голосом. — С почетом.

Сторм улыбнулась.

— Ты придешь повидаться со мной?

— Лучше не стоит.

— Придешь. Тогда мы сможем поговорить. — Она отодвинула в сторону меч Пастуха, сына Аури, подошла к Локриджу и еще раз поцеловала его.

— До свиданья, Рысь.

— Уведите ее! — рявкнул он. — Свяжите. Но будьте осторожны: ей нельзя причинять вреда.

— Где держать ее, отец? — спросил Стрела.

Локридж сделал несколько шагов вперед, выйдя на площадь перед Длинным Домом. Лежащее у него ног мертвое тело Ху казалось съежившимся.

— Там, — решил он. — В ее собственном жилище. Поставьте снаружи охрану. Уберите мертвых и сделайте что можно для раненых.

Он провожал ее взглядом, пока она вместе со стражниками не скрылась в дверном проеме.

Гром битвы отдавался в нем так же, как и биение его сердца. Внезапно он почувствовал, что не может больше оставаться на месте, и побежал по деревне, громко крича:

— Люди Авильдаро! Морской народ! Мы пришли, чтобы освободить вас! Колдунья пала. На лугу идет битва за вас. Неужели вы сами будете валяться и не нанесете ни одного удара? Выходите, если среди вас есть мужчины!

И они вышли — семья за семьей: охотники, рыбаки, рыцари моря; с оружием в руках они столпились вокруг пришедшего избавителя. Локридж позвал своих сыновей, чтобы они тоже присоединились. Отряд в пятьдесят человек прошел через священную рощу и обрушился на ряды людей Боевого Топора.

И разбил их.

Когда осколки последней колесницы валялись на земле и последнего ютоаза отогнали на пустошь, Локридж приказал привести к нему всех пленных. В основном это были женщины и дети, переживавшие крушение всех своих надежд. Но Уитукар остался жив. Руки его были связаны за спиной; он узнал Локриджа и проигнорировал его.

В гаснущий костер подбрасывали топливо, пока языки пламени не заплясали в промозглой мгле так же дико, как отплясывали люди Тенил Оругарэй. Локридж посмотрел на представшую перед ним картину страдания и сказал как можно мягче:

— Вам больше не причинят горя. Завтра вы сможете уйти. Это наша земля, а не ваша. Но один из наших людей отправится с вами, чтобы говорить о мире. Земля широка; нам известны незаселенные местности, которыми вы можете воспользоваться. В середине зимы вожди племен будут здесь держать совет, на котором мы будем искать пути удовлетворения наших общих нужд. Уитукар, я надеюсь, что ты будешь среди них.

Ютоаз упал на колени.

— Господин, — сказал он, — я не знаю, какая странность приключилась с тобой этой ночью. Но мы по-прежнему названые братья, ты и я. Если ты не против.

Локридж поднял его.

— Развяжите. Он наш друг.

Глядя на своих людей, он, Рысь, знал, что труд его не завершен. Вестхейвен построен на надежной основе. В следующие двадцать-тридцать лет — сколько ему будет отпущено — он должен создать аналогичный союз в Дании.

Если бы Сторм…

К нему стремительно подбежал человек и бухнулся ничком на землю.

— Мы не знали! Мы не знали! Мы услышали шум слишком поздно! — причитал он.

Словно пальцы, сжимающиеся в кулак, сомкнулась вокруг Локриджа ночь. Он кликнул факельщиков и бежал всю дорогу до Длинного Дома.

Она лежала в безжалостном свете шаров. Ее красота увяла: нельзя умереть от удушья без того, чтобы не почернела кожа, не высунулся между зубов распухший язык, не вылезли из орбит глаза. Но что-то прежнее оставалось — в блестящих волосах и точеных чертах лица, в теле, боровшемся до конца, и связанных руках, когда-то обнимавших его.

Поперек нее лежал труп Брэнна.

«Я забыл о нем, — подумал Локридж. — Я не мог вынести этого воспоминания. Значит, он прошел сквозь занавес, уже почти во власти смерти, — и увидел ее, свою мучительницу, беззащитной…

Сторм, о моя Сторм!»

Люди Моря стояли в полной тишине, пока их господин плакал.

Локридж велел принести дров. Он сам проводил ее в последний путь: в ногах уложил ее верного помощника и одновременно заклятого врага и от факела поджег Длинный Дом. С громким треском высоко в небо взметнулось пламя, и стало светло, как днем. «Мы построим здесь святилище, — подумал он, — для поклонения Той, которую когда-нибудь назовут Марией».

А у него самого было лишь одно место, куда он мог пойти. В одиночестве он вернулся на судно.

Руки Аури обняли его. Ближе к восходу солнца он обрел успокоение.

И возблагодарил Господа или судьбу — как бы их ни назвать — за помощь.

Наступал бронзовый век — новый век. То, что Локридж видел в своей прошлой, но еще не начавшейся жизни, давало основания верить, что это будет богатая, мирная и счастливая эпоха; возможно, самая счастливая из всех тех, которые человечеству предстоит пережить до наступления того отдаленного будущего, в которое он мельком заглянул. Потому что сохранившиеся и обнаруженные впоследствии реликвии никак не свидетельствовали о сожжениях, убийствах или рабстве. Скорее, золотая Колесница Солнца из Трундхольма и рога, чьи изгибы напоминали Ее змей, говорили за то, что северные народы объединились. Широко и далеко будут простираться маршруты их путешествий: ноги датчан будут ступать по улицам Кносса, моряки будут отправляться из Англии в Аравию. Кто-то может даже достичь Америки, где индейцам предстоит рассказывать о мудром и добром боге и богине по имени Перо Цветка. Но большинство вернется. Ибо где еще жизнь может быть так хороша, как в первой в мире земле, одновременно могучей и свободной?

В конце концов она придет в упадок — перед жестоким веком железа. Однако тысяча счастливых лет — тоже немалое достижение; и дух, порожденный ими, выстоит. На протяжении всех грядущих веков позабытая правда о том, что когда-то многие поколения людей жили в радости, должна ждать и мудро действовать. Те, кто создал окончательное будущее, вполне могут вернуться назад в королевство, основанное Рысью, и поучиться.

— Аури, — прошептал Локридж, — будь со мной. Помоги мне.

— Всегда, — сказала она.