Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории

Письмо литературному агенту

Дорогой Дон!

Что ж, хорошего понемножку. Тебе придется найти другого парня, который сможет занять мое место. Не могу подобрать более подходящего слова. Я выдохся. «Как так?» — спросишь ты. И имеешь полное право. Ведь сколько раз я говорил тебе, что моих историй хватит лет на двадцать? Должно быть, не меньше миллиона. Так вот, все они иссякли.

И ты узнаешь об этом последним. Я не хотел писать такое своему агенту, пока не удостоверюсь сам. Так вот, черт побери, теперь я удостоверился.

Все началось месяц назад. Сначала цитата. Слушай. Кавычки открываются:

Кавычки закрываются.

Я сижу у себя в кабинете, пытаясь выжать из своих мозгов рассказ. Это одно из тех утр, когда хочется превратить свою печатную машинку в стальную дубинку и отлупить себя ею до смерти.

У меня получается рассказ с диалогами, от которых меня корежит, с сюжетом, от которого у меня глаза лезут на лоб, персонажами, от которых, чего там скрывать, меня мутит. Я беру очередной лист бумаги и выкидываю его в корзину, у которой сегодня выдался плотный завтрак. И я сижу, хмурый, размышляя о самоубийстве.

В довершение картины Эва на кухне готовит пирог. В детской Пончик пачкает в кроватке штаны.

Не в силах вынести тишины, в которой заключен мой собственный разум, похожий на кусок желе, я включаю радио. Вскоре ловлю обрывок захватывающего репортажа. Кто-то сообщает, что кукуруза и пшеница поднялись на два пункта, а продажи нерегулярны. Я записываю это замечание на тот случай, если оно пригодится для будущего рассказа, и переключаюсь на другую станцию. Попадаю на окончание еще одного выпуска новостей.

— И эти мерцающие огни, — выпевает диктор, — были видны периодами по десять минут. Дальнейшие попытки исследовать этот необычайный феномен предпринимаются обсерваториями округа. На всех сельскохозяйственных биржах кукуруза и…

Щелк, и приемник выключен.

Да, верно. Я не обратил внимания. Кому-то другому это показалось бы странным. Но ты меня знаешь, Дон. Мне ведь нужно, чтобы кто-нибудь подошел и сказал, только тогда до меня дойдет, что на меня несется грузовик.

И дошло только во время обеда на кухне.

Я хлебал суп и читал только обнаруженную мной «Санди таймс» двухнедельной давности. Пончик выколачивал большой ложкой кашу из своей миски. Я оставил попытки читать, швырнул газету в корзину и включил маленький белый радиоприемник на полке.

Шестая симфония Чайковского медленно умерла, после чего начался очередной выпуск новостей. Диктор сказал:

— Ученые и представители властей продолжают наблюдать за странными мерцающими огнями, которые прошлой ночью появились вокруг Луны. Эти огни загораются на десять минут с интервалом в четверть часа. Распространилось мнение, будто бы это огни межпланетного корабля пришельцев, но эти слухи упорно опровергаются правительством. Одновременно с огнями были получены волновые сигналы, которые радиостанции Земли принимали с интервалом в полчаса. Эти сигналы невозможно расшифровать с помощью известных кодов.

Я положил наполовину съеденный бутерброд на стол и кинулся в кабинет. Здесь я достал толстую папку, озаглавленную «Марс». Ты знаком с этой папкой, Дон. Ты знаешь, я пополняю ее всю свою жизнь, и еще ты знаешь, что все ее чертово содержание я выдумал сам.

Я открыл папку на разделе номер три, подзаголовок В, параграф пять. Какой литературный перл я там обнаружил?

Я уже цитировал тебе выше.

И, должен признать, это превосходило все ожидания. Кто я такой, спрашиваю я, Нострадамус Ист-Флэтбуша?[4] Я разволновался. Я прочитал, что еще содержится в 3—В-5:

Я сидел там, снова и снова перечитывая этот отрывок. Желудок отказывался переваривать обед. Сердце не стучало, а хлопало, как тяжелая дверь. Я решил ущипнуть себя за ногу. Ой, сказал я, с содроганием осознавая, что все это происходит на самом деле.

Вот, сказал я себе, я сижу тут, несчастный сочинитель научной фантастики с жалким гонораром, который черпал все эти множественные сведения о Марсе из мусорных корзин собственного онемелого разума. Я говорил себе, когда папка заполнилась: «Вот, теперь у меня материалов на двадцать лет, на целую серию хроник о Марсе. Я счастлив. Редакторы счастливы. Дон счастлив. Все мы счастливы, хлопаем в ладоши и радостно пляшем вокруг рождественской елки».

Только вот все, что я придумал, происходит наяву!

Я посидел немного. Потом положил папку обратно на полку. Вернулся на кухню и доел обед. Старательно обдумал это странное совпадение.

Снова подумал о своей папке.

Третий раздел назывался «Марсиане объявляют войну разным планетам».

Подзаголовок А сообщал: «Объявление войны Венере». Но ты ведь помнишь, что я цитировал тебе подзаголовок В.

Ну как, дошло?

Шок похож на костер. Необходимо подбрасывать дрова, иначе утихнет. Я провел несколько бессонных ночей. Я звонил в университеты Нью-Йорка и Колумбии, в Бруклинский колледж и несколько других. Я просил позвать к телефону профессоров астрономии. Не знаю, зачем я им звонил. Я просто чувствовал себя обязанным поставить в известность хоть кого-то. Президенту звонить нет смысла, он и без того достаточно занят холодной войной. Так что я выбрал профессоров астрономии.

Они не особенно помогли. Трое из них уверяли, что это метеоры. Двое сказали, кометы. Один, как ты можешь догадаться, заявил, что это массовая истерия. Что ж, подумал я, кто знает? Если они скажут, что это вспышки от взрывов на солнце, я это проглочу. Почему бы нет? Думаешь, мне очень хочется считаться пророком?

Я забыл об этом. Вернулся на Землю со всеми потрохами, и все было нормальненько. В течение следующей недели я написал еще два рассказа про Марс. Послал их тебе. Ты их продал.

Потом, в одно прекрасное утро, корабль моего вдохновения снова очутился в Саргассовом море. Воздух потрескивал от тишины. Мои потуги не приводили ни к какому результату.

Я снова решил искать ветерка для своих парусов на радио.

Некто вещал со ртом, набитым хрустящей булочкой и растворимым кофе.

— Слушай, Белла, — говорил он, и я понял, что наткнулся на утреннюю программу для домохозяек «Мистер и миссис Шаблон». — Слушай, Белла, — повторил он.

Белла либо заснула, либо просто умерла, не дожевав свой французский тост.

— А, — отозвалась она наконец.

— Знаешь, эти сумасшедшие слухи о марсианах снова распространяются, черт побери их все.

— Да ну? — удивилась Белла.

Мастер светской беседы.

— Угу, — продолжал мужчина, прервавшись, чтобы отхлебнуть кофе, который он проглотил так шумно, что я ощутил его вкус. — Угу, — повторил он. — Говорят, эти огни совершенно точно, просто точнее не бывает, с космических кораблей. Простак Уолтер так прямо и пишет об этом в своей колонке: «Военно-воздушная база в Вайоминге поймала один из этих лунных огней на экране своего радара и следила за ним, несущимся, — (слушай внимательно, Белла), — на скорости больше десяти тысяч километров в час»! Как тебе это нравится, Белла?

— Ого! — отозвалась Белла.

— И это еще не все, — продолжал мужской голос. — Один профессор археологии из университета Лихен утверждает, что идущие радиосигналы можно расшифровать по таблице кодов, которую он обнаружил в египетской гробнице.

— Господи!

Это была уже не Белла. Это был уже я сам, кинувшийся к полке. Я схватил свою папку и сел. Я был весь в испарине. С чего бы?

В этот промежуток входит и десять тысяч километров в час.

Что, не особенно впечатляет? Ладно. Вот тебе еще один довод, мой дорогой агент. Держись, а то упадешь.

При виде этого курсива я сам едва не завалился на бок.

Египетские гробницы! Господи боже мой, сказал я, я уже начал себя бояться. Я просидел несколько минут в состоянии, близком к коме. Откуда-то издалека я слышал, как Эва зовет меня, чтобы я отнес что-то куда-то и сделал там с ним что-то. Я никак не отреагировал.

Она пришла, когда уже совсем осипла, встала руки в боки и добродушно поинтересовалась: «Ты оглох или как?»

— Подойди ко мне, — воззвал я голосом пророка. — Сядь сюда. Это важно.

— Я занята.

Я настоял. Она села. Я рассказал ей. Процитировал ей избранные отрывки.

— И что? — спросила она.

— Что?! — возопил я. — Может, это ты оглохла? Неужели ты не понимаешь, что это значит? Все, что я тебе прочитал, я выдумал сам! И вот теперь это происходит на самом деле! Наяву!

— Как это может быть на самом деле, если ты это выдумал?

— Не знаю, — ответил я едва слышно. Обернулся через плечо. — Может, все это надиктовали моему подсознанию сами марсиане. Может, все, что я когда-либо написал, чистая правда. Господи, может, я космический репортер, сам не подозревающий об этом!

— Может быть, милый, — ответила она.

— Они объявят Земле войну! Они собираются истребить нас!

Она поднялась, собираясь уйти.

— Не забудь отнести белье, — сказала она.

Прошло уже несколько недель с того момента, как вся моя жизнь пошла под откос. И вот я поднимаюсь на лифте в Трамп-пам-билдинг, чтобы повидаться с Майком, нашим с тобой любимым редактором.

Он приглашает меня в кабинет. Пожав руки, мы сидим, глядя друг на друга.

— У меня для тебя потрясающая новость, — говорю я. — Последние десять лет «Гризли спейс сториз» печатало исторические очерки.

Он моргает. Встает, оскорбленный.

— Ты хочешь оскорбить меня и моих работников? — спрашивает он. Я машу руками, чтобы он сел, и он снова опускается в кожаное кресло, — О чем ты вообще толкуешь?

Я сообщаю ему факты. Он лишается своей обычной редакторской бледности, его лицо приобретает белизну снеговика, пока я рассказываю ему, что наш конгрессмен не отвечает на мои телеграммы, а начальник отдела гражданской обороны пишет на моих заявлениях: ПСИХ.

На этом я заканчиваю.

— Это пока что все, — говорю я ему. — Что же делать? Мы уже подготовили «Американское наследие»?

Он сидит неподвижно, вцепившись зубами в костяшки сжатых в кулаки пальцев. Я впадаю в подобие транса.

Скоро он поднимает на меня глаза.

— Мы должны встретить опасность, глядя ей в лицо, — произносит он. — Мы говорили нашим читателям, раньше и теперь, что «Гризли» представляет только самое лучшее из мира фантастики. Теперь мы получаемся лжецами. Но надо сделать хорошую мину при плохой игре. Мы запустим в печать серию статей и расскажем людям факты об этом деле.

Он делает пометку в блокноте.

— Ты успеешь сдать Дону первые статьи до среды? — спрашивает он. — Мы выкинем рассказ Мэтисона, а вместо него вставим твой очерк.

— Но, — произношу я, — кажется, ты не вполне понимаешь, это означает войну.

— А когда ее не было? — отвечает Майк. — Теперь обсудим летали.

Потом я возвращаюсь домой. Сижу дома один. Эва, как следует из оставленной на печатной машинке записки, отправилась с Пончиком в зоопарк.

Жутко боясь это делать, я все же включаю радио. Надеясь услышать музыку. Застаю последние такты «Дон Жуана» Глюка. Замираю в ожидании. Начинается выпуск новостей.

— Астрономы по всей стране сообщают о значительном увеличении активности мерцающих огней рядом с Луной. Теперь огни видны и при свете дня. Правительственные чиновники проводят тщательное расследование.

Я выключаю приемник. Тупо таращусь на стены. Тщательное расследование. Вот новость так новость. Размышляя о ее важности, я вытаскиваю свою папку и открываю раздел № 15.

Надо ли спрашивать, к чему они будут готовиться?

А называется этот раздел, хотя мне страшно об этом говорить, «Вторжение марсиан на Землю».

И вот он я, виноватый писатель. Согласно моим записям, которые, как я был уверен, я выдумал из ничего, в одно из ближайших утр корабли марсиан окружат Землю, отгородившись от нас непроницаемым волновым экраном. Потом спустятся десантные шары, оттуда выйдут воины с оружием, истребляющим все живое в радиусе километра.

Этот раздел, пятнадцатый, я закончил последним. Я планировал использовать эти заметки на двадцатом году своей писательской карьеры. Я даже придумал для последнего рассказа броский заголовок. Наверное, я его изменю. Он звучит как «Конец Земли».

Так вот, моя сказка почти подошла к концу, Дон. Все верно. Больше я писать не могу. Ни словечка. Я просто сижу и снова все обдумываю.

Так что, сам понимаешь, тебе лучше найти какого-нибудь другого парня. Почему? Черт побери, старик, теперь, когда все мои записи оказались голыми фактами, о чем, твою мать, мне писать? Ты же знаешь, я не работаю в жанре документалистики!