Глава IX Я временно становлюсь вегетарианцем


Тот неловкий момент, когда ты встречаешься взглядом с друзьями, подвешенными в клетках на великаньей кухне. И один из них узнает тебя и начинает выкрикивать твое имя, которое ни в коем случае сейчас нельзя выкрикивать.

Блитцен вскочил на ноги, ухватился за прутья клетки и завопил:

– Маг…

– …ическое угощение! Фантастическое! – выпалил я во всю глотку. – Что за дивное блюдо нас ожидает!

И я ленивой походкой приблизился к клеткам, а следом за мной – Сэм и Алекс.

Эгир нахмурился:

– Дочки, позаботьтесь о гостях!

И он махнул рукой с видом «фу-какая-гадость» в сторону Ти Джея и Мэллори, которые пытались удержать полубездыханного берсерка от падения лицом в водорослевый ковер. А сам морской бог прошествовал за нами на кухню.

Все электроприборы здесь были вдвое больше человеческого роста. Переключатели на духовке по размеру запросто сошли бы за тарелки. Хэртстоун и Блитцен, с виду целехонькие, не считая уязвленного самолюбия, болтались над четырехконфорочной варочной панелью. Клетки стукались о кафельный фартук, на котором было выведено от руки аляповато-красными буквами: Buon appetito![19]

Хэртстоун был в обычном черном байкерском костюме; единственным ярким пятном в его клетке был красно-белый полосатый шарф. При его почти белых волосах и природной бледности никогда наверняка не знаешь: то ли у него малокровие, то ли он немного испуган, то ли помертвел от ужаса при виде Buon appetito!

Блитцен решительным жестом одернул темно-синий пиджак и проверил, не выбилась ли из-под ремня джинсов лиловая шелковая рубашка. Носовой платок в тон и аскотский галстук[20] немного скособочились, но в целом Блитц выглядел очень неплохо для блюда из сегодняшнего меню. Его курчавые черные волосы и борода были аккуратно подстрижены. А смуглый цвет лица прекрасно гармонировал с прутьями клетки.

По-моему, столь эффектный образ сам по себе повод отпустить Блитцена.

Я по-быстрому изобразил им пальцами:

– Не зовите меня по имени. Э-Г-И-Р меня убьет.

Имя бога я показал по буквам, потому что не знал, какой символ для него выбрать. «Хмурый», «Медовар» или «Х», то есть хипстер, – все вполне сгодилось бы.

Морской бог встал рядом.

– Магическое угощение, вот-вот, – кивнул он. – Для гостей мы всегда стараемся припасти что-нибудь свеженькое.

– Именно! Очень умно! – поддержал я. – Но скажите, разве вы едите гномов и эльфов? Я никогда не думал, что боги…

– Боги?! – зычно расхохотался Эгир. – Тут ты ошибся, крошка смертный. Думаешь, я плакса-вакса, как эти жалкие асы и ваны? Нет уж, я божество йотунское, стопроцентный великан!

Слова «плакса-вакса» я не слышал с третьего класса, с уроков физры, которые вел тренер Держи-Ворота. Но, насколько я помнил, плакса-вакса едва ли тянет на комплимент.

– Значит, вы… гхм… едите гномов и эльфов?

– Бывает, – как бы слегка оправдываясь, подтвердил Эгир. – А случается, и троллей, и людей. Только хобгоблинам я сказал твердое «нет». Уж очень несет от них. А почему ты спрашиваешь? – Тут он подозрительно прищурился. – У вас, небось, какие-нибудь ограничения по питанию?

Сэм снова взяла первый приз за сообразительность:

– На самом деле да! Я, например, мусульманка.

Эгир поморщился:

– Ах, ну надо же. Вот незадача. Вряд ли гномы – это халяль. Насчет эльфов не уверен.

– Эльфы тоже не халяль, – заявила Сэм. – И вообще у нас сейчас Рамадан. А это означает, что мне надлежит вкушать пищу бок о бок с гномами и эльфами, но ни в коем случае не есть их самих. И не сидеть за столом рядом с теми, кто их ест. Это строго запрещено.

Наверняка она выдумала это по ходу дела. Хотя что я знаю о халяле и всех этих запретах из Корана? Но Сэм явно рассчитывала, что Эгир знает о них еще меньше.

– Какая досада! – вздохнул наш радушный хозяин. – А все остальные: что насчет вас?

– Я вегетарианец, – объявил я. Конечно, я соврал, но фалафель-то – это же овощная еда!

Я глянул на Блитца с Хэртом. Оба показывали мне большие пальцы вверх.

– А у меня зеленые волосы, – прибавил Алекс, печально разводя руками. – Боюсь, поедание эльфов и гномов оскорбит мои религиозные чувства. Но большое спасибо за предложение.

Эгир окинул нас сердитым взглядом. Похоже, мы подвергли тяжкому испытанию кулинарный аспект его гостеприимства. Он уставился на Блитцена с Хэртстоуном, а те, небрежно привалившись к решеткам клеток, всем своим видом изображали самый нехаляльный на свете нехаляль.

– Ну вот, такой улов, – проворчал Эгир. – Но желание гостей для нас закон. Эльдир!

Последнее слово он гаркнул так громко, что я с перепугу подскочил и треснулся головой о ручку духовки.

Боковая дверь отворилась, и из кладовой шаркающей походкой выбрел старик, окутанный облаком дыма. Одет он был в белую униформу повара и поварской колпак. Его одежда была словно только что из печи: на рукавах и фартуке плясали языки пламени. От воротника струился дым, как будто его грудь вот-вот вскипит как котел. Вокруг седой бороды и бровей роились искры. Выглядел Эльдир лет этак на шестьсот, причем, судя по выражению его лица, все это время ему приходилось дышать чем-то вонючим.

– Ну чего еще?! – рыкнул он. – Я готовлю фирменную соляную намазку для эльфа!

– У нас изменения в меню, – сообщил Эгир. – Не будет ни эльфа, ни гнома.

– Что?! – прорычал Эльдир.

– Наши гости на строгих диетах. Теперь нам нужна халяльная еда, вегетарианская еда и особая еда для зеленоволосых.

– И не забудьте про Рамадан, – напомнила Сэм. – Нужно освободить пленников, чтобы я могла вкусить пищу бок о бок с ними.

– Хммм, – пробурчал Эльдир. – Вам вот так вынь да положь… гхм-хм… еду для зеленоволосых… гхм-хм… Ну погляжу, может, водорослевые котлетки завалялись в холодильнике. – И он удалился в кладовую, все еще ворча и задумчиво догорая.

– Не хочу вас обидеть, – нерешительно произнес я, обращаясь к Эгиру, – но ваш повар… Он, что, горит?

– О, Эльдир уже несколько веков такой. С тех пор, как моего второго слугу, Фимафенга, убил Локи, Эльдиру приходится трудиться за двоих. И он буквально горит на работе!

В моей груди вспыхнула крохотная искорка надежды.

– Вы сказали, его убил Локи?

– Да. – Эгир опять нахмурился. – Вы, конечно, слышали, как этот паршивец опозорил мой дом?

Я бросил восторженный взгляд на Сэм с Алексом: мол, глядите, в нашем полку прибыло – еще один враг Локи!

Потом я вспомнил, что и Сэм, и Алекс вообще-то дети Локи. Возможно, Эгир питает к детям Локи такую же страсть, как и к людям по имени Магнус Чейз.

– Владыка Эгир, – начала Сэм, – тот случай, когда Локи опозорил ваш дом… Это ведь было на пиру богов?

– Да-да, – кивнул Эгир. – Настоящий скандал! А уж как на этот счет порезвились блогеры-сплетники!

Я почти что видел, как в голове у Сэм крутятся шестеренки. Будь она Эльдиром, хиджаб у нее уже вовсю бы дымился.

– Мне известна эта история, – произнесла Сэм и схватила Алекса за руку. – А теперь мне надо помолиться. Алекс мне должен помочь.

– Правда? – заморгал Алекс.

– Владыка Эгир, – продолжала Сэм, – можно мне быстро помолиться где-нибудь тут в уголке?

Морской бог одернул жилетку:

– Почему бы и нет?

– Спасибо!

Сэм и Алекс поспешно выскочили из кухни. Я лишь понадеялся, что они ушли обсуждать хитроумный план, как вызволить нас отсюда. Потому что если Сэм и вправду вздумает молиться… Еще неизвестно, какой получится эффект, если помолиться мусульманскому богу в доме бога скандинавского (ой, простите, йотунского божества). Вполне возможно, весь этот чертог обвалится от религиозного парадокса.

Эгир сверлил меня взглядом. Ну, вы понимаете, когда вегетарианцу предлагают отужинать свеженькими гномом и эльфом, возникает этакое неловкое молчание.

– Пойду принесу меда из погреба, – наконец сказал Эгир. – Скажи, пожалуйста, а ваши диеты на мед не распространяются?

– Нет-нет, ни в малейшей степени, – бодро заверил я. Не хватало, чтобы взрослый йотун разревелся от досады как детсадовец.

– Хвала волнам! – Морской бог отцепил от пояса связку ключей и кинул мне. – Вот, будь так добр, отпусти наш обед… в смысле, пленников. А потом располагайтесь и чувствуйте себя… – Он широким жестом обвел трапезную и затопал прочь.

Я остался гадать, как мы должны себя чувствовать: как дома, как в гостях или как в плену.

Взобравшись на плиту, я выпустил Блитца и Хэрта из их канареечных клеток. Счастливое воссоединение состоялось на передней левой конфорке.

– Сынок! – радостно воскликнул Блитцен. – Я знал, что ты явишься спасти нас!

– Ну-у… Если по правде, я и не догадывался, что вы, ребята, здесь тусуетесь. – Я говорил одновременно и на языке жестов, чтобы Хэртстоуну было понятно. Все-таки давненько мы не виделись: за несколько недель я отвык так общаться, и мои руки двигались медленно. Что значит отсутствие практики. – Но я дико рад, что нашел вас!

Хэртстоун щелкнул пальцами, требуя внимания.

– Я тоже очень рад, – просигналил он и погладил кисетик с рунами на поясе. – Дурацкие клетки. С блокировкой против магии. Блитцен много плакал.

– А вот и нет, – знаками возразил Блитцен. – Сам ты плакал.

– Я не плакал, – ответил эльф. – Плакал ты.

В итоге беседа на языке жестов переросла в тыканье друг друга пальцами в грудь.

– Ребята, да хватит уже, – вмешался я. – Расскажите лучше, что случилось? Как вы тут очутились?

– Долгая история, – вздохнул Блитцен. – Мы поджидали вас у маяка, ну и попутно занимались кое-какими своими делами.

– Дразнили морского змея, – уточнил Хэрт.

– Мы ничего такого не делали, – заметил Блитц.

– Кидали камни ему в башку.

– Он сам первый начал! – вскипел Блитц. – И тут появилась эта волна и поглотила нас.

– Ее пригнали девять сердитых дев. Змей – их домашний зверек.

– А я откуда знал?! – проворчал Блитцен. – Он вроде не напрашивался, чтобы мы ему палку кидали. Но это все мелочи, сынок. Во время разведмиссии мы добыли ценную информацию, и будет нехорошо…

– Гости! – прокричал Эгир из пиршественного зала. – Прошу к столу! Разделите же с нами пищу и мед!

– Мы к этому еще вернемся, – изобразил Хэртстоун, еще разок ткнув Блитца в грудь.

В наши прежние дни на бостонских улицах, стоило кому-то позвать нас троих к столу, и мы пулей мчались на зов. А теперь мы плелись, еле переставляя ноги. Насчет этой дармовой еды у меня иллюзий не было.

Девять дочерей Эгира суетились вокруг стола, расставляя посуду и раскладывая приборы. Эгир мурлыкал себе под нос, прохаживаясь возле стеллажа с бочонками, помеченными рунами, – возьмет бочонок с полки, задумчиво повертит в руках, поставит, возьмет другой. Ти Джея, Мэллори и Хафборна уже усадили за стол. На стульях из красного коралла моим друзьям определенно сиделось неуютно; к тому же между ними нарочно оставили пустые места. Хафборн Гундерсон более-менее пришел в себя; только время от времени помаргивал и озирался, вероятно, надеясь, что все это сон.

Самира как раз закончила молиться возле «Большого банана». Она свернула коврик, перекинулась торопливыми репликами с Алексом, и они оба присоединились к нам. Если у них и был гениальный план, то, к моей радости, он не заключался в том, что они с Алексом превращаются в дельфинов и с криком «пока, придурки!» уплывают в неведомые дали.

Пиршественный стол, кажется, соорудили из самой большой на свете мачты, разрезав ее вдоль и раскрыв на две половинки. Со стропил на якорной цепи свисал канделябр из морского стекла. Только вместо свечей или электрических лампочек в громадных рожках светились засунутые туда души утопленников. Как я понял, для создания атмосферы.

Я уже прицелился усесться между Блитцем и Хэртом и тут заметил карточки: ГНОМ, ХРЁНН, ЗЕЛЕНАЯ КОСЫНКА. Моя оказалась на другом конце стола: БЛОНДИНЧИК.

Зашибись. У нас тут, оказывается, все как в лучших домах.

Со мной рядом с обеих сторон уселись дочки Эгира. Судя по табличке, барышня слева звалась Кольга. А та, что справа… ой, мамочки. Ее звали Блодухадда. Наверное, этот звук ее мама издавала под анестезией, когда наконец произвела на свет девочку номер девять. Попробую звать ее просто Блод.

– Привет, – просипел я.

Блод улыбнулась. Зубы у нее оказались все в крови. И вьющиеся волосы тоже были заляпаны кровью.

– Привет. Было приятно тащить тебя на дно.

– Ага. Спасибо.

Ее сестрица Кольга решила поддержать беседу, и мое предплечье мигом заледенело. Наряд Кольги, казалось, весь состоял из ледяных осколков и слякоти.

– Надеюсь, нам позволят оставить их, сестра, – сказала она. – Из них выйдут чудные смятенные души.

Блод хихикнула. От нее пахнуло свежим говяжьим фаршем только из холодильника.

– Ой, да! Как раз для канделябра!

– Спасибо за предложение, – вмешался я. – Но, знаете, у нас очень плотный график.

– Ох, как невежливо! Я забыла представиться! – вдруг спохватилась Блод. – На вашем языке меня зовут Кровавые Волосы. А моя сестра – Леденящая Волна. А тебя зовут… – Она свела брови, читая карточку. – Блондинчик?

По-моему, Блондинчик звучит не хуже Кровавых Волос и Леденящей Волны.

– Можете звать меня Джимми, – поспешно представился я. – На вашем языке это… просто Джимми.

Но Блод это как будто не удовлетворило.

– Что-то в тебе есть этакое. – Она шмыгнула носом возле моего лица. – А ты ни разу не заплывал в мои кровавые воды после морского сражения?

– Уверен, что ни разу.

– Может, моя мамочка Ран рассказывала о ком-то вроде тебя. Но с какой ей стати…

– Дорогие гости! – прогремел Эгир. Никогда в жизни я так не радовался, что кто-то вклинивается в разговор. – Предлагаю начать вечер с персикового ламбика[21], который и составит наш аперитив[22]. Прошу вас, пробуйте и не стесняйтесь высказывать свое мнение!

Девять морских дев ахали и охали, пока их отец обходил гостей с бочонком меда, наполняя по очереди все кубки.

– Надеюсь, вы оцените его фруктовые нотки, – разглагольствовал Эгир. – С едва уловимым намеком на…

– Магнус Чейз! – заорала Блод, вскакивая на ноги и указывая на меня. – Это МАГНУС ЧЕЙЗ!

Загрузка...