Конкурс Мэйл.Ру

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

В ящике лежало четыре новых письма: от Цыпочки, SolaAvisa, Ветра и Феи. Я решил, что Цыпочка с моими утешениями немного подождет. Начну-ка с остальных. Но и не с Феи. Хоть и хочется. Испытываю я к ней вполне понятную слабость. Очаровательная она и бесподобная. Мёд для нас, мужчин. Я и в мыслях не допущу измену Дашке, но приятно порой почувствовать себя молодым, беззаботным, пофлиртовать, побалагурить, набраться позитиву. Но сейчас это тоже подождет. И SolaAvis — тоже. Понятно, что не поздравлялку к днюхе он мне прислал — при нынешних обстоятельствах это было бы верхом цинизма. Но все-таки важнее сейчас определиться с Ветром — вероятно, придется ему рассказать о конкурсе, и так ведь всё узнает — шила в мешке не утаишь. Впрочем, как оказалось, Ветер уже всё знал. Мы никогда не использовали голосовую и видеосвязь из соображений конспирации, но быстрой, считалось, можно пользоваться довольно безопасно. Мы подключились к линии.

Прежде всего, Ветер меня огорошил новостью, что Исцелитель выбрал номинантом и его. Почему нет в списке? А шут его знает, этот глюкнутый Мэйл опять фокусничает. Но извещение от администрации пришло три часа назад. Он тоже не хотел сообщать мне об этой новости, как и я ему, чтобы не втягивать, но, увидев, что я номинируюсь, решил, что стоит написать.

Ветер был настроен пессимистично, но по-деловому. Он был уверен, что реальным победителем конкурса может оказаться только кто-то из нас двоих, и пока его самого не было в списке, явно считал, что главный претендент на победу один — Скиталец — я, родной. То, что у меня с Цыпочкой разрыв чуть не на порядок, его не утешало. Он посоветовал мне быть реалистом, не питаться на завтрак иллюзиями, а подумать о средствах самозащиты. Тут мне сразу же в голову пришел мобильник Хиппы. Да уж, мощное, надо сказать средство защиты от корпорации Meil.Ru. Ветер считал, что интерес к нам будет искусственно подогрет администрацией, а рейтинг Цыпочки уже через пару дней резко снизится. Он умный, Ветер, он почти пророк, вещал будь здоров, но кое-в-чем и он ошибался.

Мы выработали план действий. Ветер собирался прорваться в вечерние новости по телевидению. Пока мы не впереди списка есть шанс повернуть общественное мнение против конкурса и тех, кто его затеял. Но больно сроки маленькие. Начинать возню с Министерством Юстиции бесполезно: к тому времени, когда они соизволят рассмотреть дело, одного из нас уже не будет в живых. Да и, очевидно, что не без чьего-то покровительства все это легко прошло в нэте, не без чьего-то участливого спонсорского внимания…

Ветер посоветовал мне сходить к отцу Иллариону, который жил в том же доме, что благочинный. Пусть закинет удочку. Мало надежды, и неясно, чем тут может помочь Церковь, но надо пробовать разные пути. Особенно, которые непосредственно относятся к духовной жизни.

Отключив связь с Ветром, я взялся за письмо Феи. Сквозь пространство я чувствовал, как возмущенно трепыхаются ее крылышки. «Что за бред? — писала она. — Что они опять навыдумывали??? Я понимаю, что от Мэйла можно ждать, чего угодно, но это слишком! Я уже написала администрации всё, что о ней и ее начинаниях думаю и немедленно собираюсь заняться организацией сбора подписей пользователей против этого изуверства. Это средневековье какое-то! Это фашизм! Это выходит за любые пределы здравого смысла!»

Я написал в ответ, что полностью согласен с Феей в оценке происходящих событий и поблагодарил за участие и поддержку.

Затем я взялся за письмо SolaAvisa. Одинокая Птица всегда был скуп на слова. Но сегодня я ожидал все же немного большего, чем «О хисасибури дэс нэ. До: моаригато». Японский лексический минимум этикета, благодаря SolaAvisу, я с грехом пополам кое-как разбирал. Послание переводилось: «Давно не виделись. Большое спасиБо».

Я закусил губу. Одинокая Птица вежливо благодарил за поставленный ему в конкурсе минус. И только. Я понимал, что при его жизни, наполненной опасностями и кровью, конкурс Мэйл.Ру — простая фишка в большой игре. Его он не может коснуться никаким боком. И вряд ли его сумеет тронуть моя судьба, даже если она закончится безвременной гибелью — ему не привыкать терять тех, кто встретился на пути. В конце концов, мы друг для друга всего лишь два странника, которые столкнулись однажды нос к носу на одной из бесчисленных тропок Интернет-пространства. И не больше. Я вздохнул. Не на поддержку эфемерного друга я должен рассчитывать, а помогать несчастной девчонке Цыпочке. Ее письмо оставалось последним. Я открыл его, предварительно бросив в эфир SolaAvisу: «Ииэ» (не за что).

Цыпочка писала, что к родителям обращаться за помощью бессмысленно: мать бросила семью, когда ей было 10, у отца новая жена, от которой он имеет еще двоих детей. Мачеха вновь беременна. Ее, Цыпочку, она еле терпит. И если узнает, что есть шанс освободить комнату, не преминет им воспользоваться. И отца настроит соответствующим образом. Им она вертит, как хочет. Также девочка писала, что школьному психологу не может доверять, обращалась к нему после случая с Валентиновым, и теперь вся школа в курсе того, что случилось, всё это только прибавило Цыпочке проблем и переживаний. Короче, на меня лилась депрессуха и безнадега. Девчонка сетовала на несправедливость жизни. А в конце трагично и, как мне показалось, не без позы, кляла судьбу за то, что рассчитывать ни на кого не может. Даже на меня. Поскольку бесконечно передо мной виновата.

Я проглотил раздражение. Цыпочка жерновом вешалась мне на шею. Пыталась меня использовать. Не хватало только, чтобы она сменила себе кумира. Только этой сопливой девчонки мне при нынешних обстоятельствах и не хватало. Однако, я понимал, что так или иначе взял на себя ответственность, если не за ее судьбу, то во всяком случае, вызвался быть утешителем. Усилием воли я заставил себя вспомнить о том, что именно должен сейчас переживать человек в ее положении. Не могу сказать, чтобы я задохнулся от сочувствия, но жалость к дурехе испытал, это точно. В конце концов, из того, что я о ней знал, ей, действительно, было обратиться больше не к кому.

Я написал ответ. Довольно сердитый, надо сказать, этот ответ получился. «Цыпочка, — набил я на клаве. — дорогая моя, о какой справедливости ты говоришь? Давным-давно, в начале времен, Бог создал прекрасных существ, легкокрылых, светлых, стремительных, добрых и бескорыстных. Это были ангелы. А потом Он сотворил людей. Даже в то время люди казались неуклюжими и нелепыми по сравнению с ангелами. Но Бог сказал, что человек будет владычествовать над миром и что он выше ангелов. Потому что у него, у человека, очень серьезное предназначение в Его замысле. Но некоторым ангелам это очень не понравилось, они отвернулись от Бога, потеряли свой свет, превратились в бесов. А один из них, который прежде был самым светлым, сказал: „Я главный“. Но тут пришел архангел Михаил и спросил: „Кто это тут у нас главный?“ — и быстренько навел порядок. И большинство ангелов остались верны Богу, который дал им возможность самим совершить выбор. И приняли Его волю, и согласились, что человек главнее их. И даже когда человек тоже упал, как ангелы, ставшие бесами, — ты сама видишь, во что превратились и выродились люди — страшные мы существа, согласись, — легкокрылые светлые прекрасные ангелы по-прежнему продолжают хранить верность повелению Бога, а некоторые из них становятся нашими Хранителями. И только тем и занимаются, что спасают нас, когда мы пьем, блудим, совершаем подлости, убиваем, воруем. И все равно не считают себя выше нас. Где тут, дорогая моя, справедливость? Сиди уж и молчи о том, чего не понимаешь. Проси о помощи своего Ангела — должен он быть и у тебя». Дальше я заверил ее, что со своей стороны сделаю все возможное, чтобы конкурс не состоялся, но сказал, что «корпоративная машина намного сильнее меня и моих друзей и рассчитывать на многое не приходится. Единственное, что я уверен — ей лично гибель не грозит. Первый поток голосов — фанатов Валентинова — схлынет. Отделается Цыпочка легким испугом. И уж ничем она не может быть передо мной виновата. Мы с ней абсолютно незнакомые люди». Письмом своим я был недоволен. Слишком сухое, строгое, но я вовсе не желал, чтобы девчонка валялась в истериках и писала мне через каждые полчаса о своих переживаниях. Сочувствие сочувствием, но у меня и других дел навалом. А заниматься Цыпочкой мне, похоже, еще придется…