Конан против Звездного братства

Глава 5

Появление принцессы Чиенны в деревне Поуджой не разбудило Айбаса. Он не мог уснуть с тех пор, как увидел, что Звездные Братья готовятся принести жертву своему чудовищному зверю.

Ему не хватило храбрости спросить, не саму ли принцессу собирались они принести в жертву. Айбас рассудил, что, даже если бы он и набрался смелости, это ничего бы не изменило. Много раз ему удавалось угадать желания графа Сизамбри. Если на этот раз Звездные Братья решили не обращать внимания ни на него самого, ни на графа, ничего не оставалось делать, кроме как передать эту новость графу лично.

Передать, а затем побыстрее исчезнуть оттуда, где его могут схватить люди Сизамбри. Маленький хозяин ничем не отличался от других самодовольных людей в своей нелюбви к гонцам, приносящим дурные известия.

Гонги, барабаны, да еще эти отвратительные деревянные трубы возвещали о прибытии воинов. Даже самая обыкновенная военная труба Пограничного Королевства была оскорблением для слуха. То, во что гудели воины Поуджой, просто не поддавалось описанию.

Доведется ли ему еще услышать девушек-флейтисток из Аргоса или деву с лирой из Немедии? Услышит ли он жалобную песню свирели и приглушенную барабанную дробь, под которую марширует аквилонская пехота ясным осенним днем? Айбас сильно сомневался в этом.

Не менее сомнительной была польза от причитаний по своей собственной судьбе. Только душу травить, а именно сейчас душевных сил потребуется ой как много. Глубоко вздохнув, Айбас закутался в плащ и вышел на деревенскую улицу.

На всем пути к долине из дверей каждого дома высовывались головы. Некоторые жители стояли в дверных проемах, всматриваясь в темноту. Айбас заметил, что многие с отвращением махали руками ему вслед. Ему стало интересно, к чему относились эти жесты: к нему лично, к Звездным Братьям или просто к тому, что ждало Поуджой за влезание в дела королей и графов.

Айбас давно понял, что эти горцы гораздо хитрее и проницательнее, чем предполагал граф Сизамбри. Никакое золото не могло заставить их закрыть глаза или промолчать об увиденном. Если бы граф получил то, что искал, он бы посчитался с Поуджой, как и другие горные племена, над которыми те издевались из поколения в поколение, используя людей как корм для любимца своих волшебников.

Заросли ежевики укрыли Айбаса, так же как две ночи назад они укрывали Виллу и ее отца. Из зарослей он всматривался в темные каменистые поля, засеянные ячменем. Далекие огненные светлячки постепенно росли, превращаясь в пылающие малиновым пламенем факелы. Острый запах трав, которые Поуджой вплетали в свои тростниковые факелы, был настолько силен, что Айбас расчихался.

На это никто не обратил внимания. Воины Поуджой направлялись к волшебникам, их предводитель потрясал копьем, держа его обеими руками.

— Приветствуем вас, Братья Звезд. Мы принесли то, за чем были посланы. Благословите же нас.

Это не походило на мольбу. Скорее это было требование отдать положенное, в противном случае оно будет взято силой. Айбасу вовсе не улыбалось, чтобы Звездные Братья восприняли это как оскорбление и повздорили с воинами. Такая заваруха, конечно, будет стоить жизни принцессе, если это и вправду она находилась внутри паланкина. Это явится концом надежд графа Сизамбри; вместе с принцессой умрет и обещанная Айбасу награда, да и, скорее всего, он сам.

Поражение Звездных Братьев освободит от пут дракона, и он понесется по холмам, сжирая все, что попадется на его пути. И никто — ни человек, ни волшебство — уже не смогут остановить или замедлить его.

Один за другим Звездные Братья кивали в знак согласия. Как только последняя бородатая голова опустилась к груди, старший Брат поднял к небу руки. Шар огня, темно-красный с золотом, закружился между ними. Он своим светом превратил и волшебников и воинов в кровавые тени.

Брат с огненным шаром поднял руки выше. Остальные Братья запели какой-то гимн, никогда раньше не слышанный Айбасом. Эти завывания понравились ему еще меньше, чем вся музыка колдунов.

Шар скользнул вверх, поднялся выше стен, выше самого высокого зубца башни самого большого храма в Аквилонии. Поднимаясь, шар стонал, как будто живое существо, и этому стону эхом вторил дракон.

Вдруг шар исчез, а огонь дождем полился на воинов. Золото и багрянец смешались в воздухе, и воины подняли к огню лица и оружие.

Огонь вылился на воинов, превратив их рты и глаза в чаши пламени. Айбасу показалось, что воины племени влили в свои человеческие тела кровь дикой кошки или дракона, а быть может, и ту и другую.

Их оружие не превратилось в огонь. Оно легко выскользнуло из рук хозяев и медленно полетело вверх. Айбас, затаив дыхание, смотрел, как все эти смертоносные орудия поднимались почти на ту высоту, где недавно парил огненный шар.

Закончив подъем, оружие остановилось и затанцевало в воздухе, как иногда кружатся на одном месте в быстром потоке легкие прутья. Некоторые копья повернулись острием вниз. Мечи двигались так, словно невидимые руки управляли ими.

Один меч столкнулся в воздухе с боевым топором. Искры посыпались на факелы, которые гасли, как если бы попали под настоящий дождь.

Опустившись на четвереньки, как зверь, Айбас закрыл глаза на мгновение. Он не увидел, как исчез жар, шедший от оружия, и как оно спустилось на землю, прямо в руки владельцам.

Но он услышал, как с хрустом, словно раскололась дыня, воткнулся в череп хозяина его боевой топор. Он услышал, как застонал другой солдат, когда его копье, пройдя мимо поднятых навстречу рук, вонзилось ему в живот.

Любой смертный в долине наверняка слышал этот страшный крик, так же как и ответ дракона. Айбас готов был поклясться, что звуки стона и криков боли не могут разноситься подобно грому. Но он сам слышал это. А спустя какое-то мгновение он осознал, что, кроме этих криков, он слышит еще и дьявольский гром, прокатившийся несколько раз над долиной без единой вспышки молнии.

Казалось, грохот заставил замолчать и превратил в камень как колдунов, так и солдат. Один из воинов наконец смог заставить себя двигаться. Он подбежал к раненому товарищу и прервал его мучения, перерезав тому горло. Когда вновь воцарилась тишина, другой воин отдернул занавеси паланкина.

Женщина, вышедшая наружу, двигалась с изяществом королевы, хотя и была не обута, в одной ночной рубашке. Ее черные волосы в другой обстановке, наверное, спадали бы локонами по плечам. Сейчас же они сбились в один грязный узел. Кровавые ссадины на шее и на ушах ясно давали понять, при каких условиях она рассталась с привычными украшениями.

В руках у нее был тряпичный узел. Айбас поспешил прочесть короткую молитву, чтобы этот узел оказался просто одеждой, которую Чиенне разрешили взять с собой. Но узел захныкал, и принцесса поудобнее перехватила его, чтобы успокоить находившегося там младенца.

Айбас ощутил странное спокойствие. Плач принца Урраса был первым по-настоящему естественным, действительно человеческим звуком из тех, которые он слышал в этой долине.

Затем барабаны и омерзительные трубы опять подняли страшный шум. Айбас понял, что настало время показаться, пусть даже со стороны Братьев. Нельзя было дать им возможность усомниться в том, что граф Сизамбри действительно дорожит принцессой. Лишь тень сомнения — и смерть настигнет ее легко и очень быстро.

Айбас встал, отряхнул грязь и листья ежевики с одежды и зашагал к Звездным Братьям, положив руку на рукоять меча.

Принцесса Чиенна вовсе не была в восторге, увидев приближающегося к ней человека в нормальной одежде — не колдуна и не солдата. Для этого у нее было две причины.

Во-первых, как говорил Декиус, да и ее отец, и последний муж — граф Эпкорун, — ложная надежда в безнадежной ситуации приносит еще более глубокое отчаяние. И если отчаяние может погубить ее ребенка да и ее саму, то она будет сопротивляться этому чувству так долго, как сможет.

Второй причиной не была чужая мудрость или чей-либо совет. Она сама отвергала всякую надежду, будучи уверенной, что человек, стоявший перед ней, служил ее врагам. Скорее всего, графу Сизамбри или другому мелкому аристократишке из наспех сколоченного графом союза против ее отца.

Этот союз долго не протянет, в этом она была уверена. Но она не могла быть уверенной, что увидит поражение врагов собственными глазами. И принцесса молила всех богов, чтобы, если ей суждено погибнуть раньше, они позволили ей увидеть этот миг с того света.

Как только ее внутреннее напряжение передалось маленькому принцу Уррасу, тот сразу же забыл о всех успокаиваниях и снова захныкал. Отчаянным усилием воли Чиенна успокоила себя и стала укачивать ребенка.

Он продолжал плакать. Мать подумала, что он проголодался.

— Есть тут где-нибудь кормилица? — спросила она, чуть не добавив:.

— Я немедленно выясню. Ваше Высочество, — сказал человек.

Чиенна удивилась:

— Потрудитесь поторопиться, — не без изящества приказала принцесса, малыш голоден, а я уверена, что в ваши планы не входит его смерть.

— В мои — безусловно, — последовал ответ.

Этот человек был одет в странную смесь из новых плаща и рубашки, которые носят здесь, в горах, и старых-престарых брюк и сапог из цивилизованного мира. Его меч, казалось, был из новых, но видевших за свою пока короткую службу много тяжелой работы.

Что за странное ударение было сделано на слове планы? Чиенна осмелилась взглянуть на этих… ну, как их там… Звездных Братьев; кажется, так они себя называли.

Волшебники с гор, сказочные колдуны, они были стариками уже тогда, когда была ребенком ее кормилица.

Да. Они, похоже, были недовольны этим человеком, как будто он обратился к ней не в свою очередь.

Разногласия в их рядах? Не похоже, чтобы уж очень глубокие, которые могли бы дать ей какие-то преимущества. Но почему бы не углубить их. Правда, не сию минуту. Все те, кто учил ее военной науке, предостерегали в один голос от нападения на территории врага без хорошей разведки.

Позже, позже, хотя… Она вспомнила, как Декиус говорил:

Капитан-генерал когда-нибудь узнает, что его уроки пошли на пользу принцессе, хотя сама она ни за что не призналась бы в этом ему.

Человек, стоявший перед ней, повысил голос:

— Эй вы, там! Немедленно кормилицу для младенца. И поживее!

Принцесса заметила, что и на этот раз его речь не понравилась колдунам. Но их недовольство не остановило ни этого человека, ни нескольких солдат, которые бросились к деревне с такой скоростью, словно земля горела у них под ногами.

Человек сделал шаг вперед. Вблизи стало видно бледное лицо исхудавшего, измученного человека с коричневой узкой бородой, кое-где тронутой сединой. Благородные черты лица и линии руки, поднятой в знак приветствия, — скорее всего, человек не низкого происхождения, неизвестно какими скорбными путями оказавшийся в этой дыре на краю света.

— Меня зовут Айбас, когда-то я был аквилонцем, — его акцент действительно выдавал не только аквилонца, но и образованного, знатного человека, — сейчас солдаты найдут кормилицу, чтобы ребенок больше не страдал от голода. Могу я что-нибудь сделать для вас?

Конечно, речь не шла о том, чтобы освободить ее или хотя бы снять веревки с ее ног. Чиенна отрицательно покачала головой.

— Тогда позволю вам предложить присесть на любой камень, который покажется вам мягче других, — он легко улыбнулся, и снова его лицо и голос стали жесткими. — Звездные Братья хотят продемонстрировать вам, какую силу они подчинили себе и направляют на тех, кто ослушается их или станет их врагом.

Айбас показал рукой на вал из камней и земли, перегораживавший вход в ущелье с левой стороны. В этот момент над стеной показалось что-то странное, похожее на змею, извивающееся как змея, но много-много длиннее самой большой из виденных Чиенной змей.

К первому извивающемуся существу присоединилось второе, потом еще одно, еще, так что их стало невозможно сосчитать. Человеческий язык не в силах описать эти тела, вскарабкивающиеся на отвесные стены, истекающие какой-то жидкостью, издающие также непередаваемые звуки.

Принц Уррас почувствовал ужас, охвативший его мать, по изменившемуся биению ее сердца и заплакал еще громче. Принцесса села, невероятным усилием сохраняя достоинство только ради ребенка. Она стала укачивать, баюкать его, спела ему колыбельную, но ничто не могло успокоить малыша.

Но еще не все было потеряно. Она не осмелилась закрыть глаза, чтобы не видеть этого зрелища, этой ужасной скалы в форме головы дракона. Отвернись она, закрой глаза — и наказание последует немедленно, забирая ее и без того небеспредельные силы.

Ей даже не нужно было слышать крики приносимых в жертву. Плач ее ребенка вполне заменял их.

Вилла слушала финал жертвоприношения, сидя в своем убежище — развилке ветвей старого дерева, нависающего со склона над долиной. Она еще раз поблагодарила всех богов, что ей хватило ума никому не рассказать об этом наблюдательном пункте, откуда она могла видеть очень многое без риска быть замеченной.

Когда-нибудь сильный ветер сломает старое дерево, и ей придется искать другое удобное место, чтобы следить за колдунами. А до этого она будет пользоваться этим тайником, не рассказав об этом никому в деревне, никому, даже отцу.

Она подождала, пока последние очертания чудовища не растворились в туманной мгле, покрывавшей озеро. Этот туман появлялся всякий раз после того, как чудовище получало свою пищу. Было ли это частью магического ритуала Братьев?

Этого она не знала. Она даже не была уверена, что увиденные ею женщина и младенец были принцессой Чиенной и наследником. Единственное, что она четко знала, — ей нужно срочно рассказать обо всем увиденном Марру-Флейтисту, ждущему ее.

Далеко идти не придется. Хотя флейты и не звучали этой ночью, но по раскатам грома и по тому, как странно вело себя оружие, убивая своих хозяев, было понятно, что Марр где-то недалеко.

На Вилле был солдатский плащ, бесформенное платье женщин племени Поуджой и кожаные туфли на толстой подошве, украшенные цветными камушками из горных ручьев. Она сбросила плащ, затем стянула платье через голову.

Под платьем на ней был только кожаный ремень с засунутым за него кинжалом из удачно подобранного и отполированного куска бивня мамонта. Звездный свет играл на ее теле, пока она, нагая, застыла, прислушиваясь к ночи.

Затем она обмотала плащ вокруг бедер, встала на колени и несколько раз глубоко вздохнула. Как Марр и говорил ей, жизненная сила потоком полилась в нее, ускоряя бег крови в ее жилах.

Когда ее руки и ноги уже, казалось, были готовы заискриться от огромного количества вошедшей в нее силы, она вскочила и побежала изо всех сил.

Там, далеко в темноте ночи, тихо и мягко ее звала флейта.