Конан против Звездного братства

Глава 10

Граф Сизамбри не был человеком, готовым смириться с неудачей, еще меньше — с поражением. Он мог изменить план действия, если дела явно шли неудачно.

Идти напролом через дворец — для этого нужно больше людей, чем было в его распоряжении. Нужно ведь не только разбить королевскую стражу, включая этого черноволосого великана, который один стоил целой роты. Следовало учесть и неизбежные потери от обвалов, приготовленных ловушек, оставленных засад и еще бог знает от чего, если он решится продолжать штурм.

Если он свяжет действия противника, то его люди с другой стороны дворца смогут захлопнуть ловушку. Даже удержаться здесь будет нелегкой задачей, но вполне выполнимой для его людей.

Сизамбри быстро принимал решения. Еще быстрее он отдавал приказы.

— Половину людей от казарм — сюда, в первую линию. Остальных передвинуть поближе, пусть будут между ними и казармой охраны. Всем приготовиться к наступлению.

Некоторые явно решили, что он спятил или, по крайней мере, сильно повредился умом. Это читалось в глазах солдат. Но они молчали, так что ему не придется ослаблять отряд ни на одного человека, устраивая показательную казнь за невыполнение приказов.

Ослабить наблюдение и охрану казарм дворцовой стражи означало дать возможность уйти тем, кто еще там оставался. Каждый слуга короля, выживший в эту ночь, еще пожалеет, что не погиб вместе с другими. Воины Поуджой отказались идти с ним на штурм дворца, но они ничего не будут иметь против того, чтобы поохотиться на солдат короля в лесах; Тогда Звездным Братьям еще долго не надо будет беспокоиться о том, чем кормить их любимчика.

Люди Райны еще не успели выстрелить и трех раз, когда Конан поднялся, насколько позволяла стена без риска свалиться на землю. Третий залп унес стрелы в сторону противника, и тут Конан понял, что стрелки графа Сизамбри не ведут ответную стрельбу.

И действительно, казалось, что люди графа хоть и не покинули поля боя, но предпочитали не ввязываться в новую стычку. Конан напрягал зрение, пытаясь разобраться в том, что происходило за гребнем колдовского земляного вала.

Пыль все еще висела в воздухе. Магический огонь погас, и лунный свет с трудом пробивался через пылевую завесу, сам становясь тусклым и грязным. Другого света Конану ждать было неоткуда, если, конечно, кто-нибудь не затеет новое колдовство. Но, честно говоря, он предпочитал начинать бой, представляя себе, где находится противник, чтобы чувствовать себя чуть уверенней, чем слепой, двигающийся по коридору, полному крыс.

Конан понял, что там, где его глаза ничем не могли ему помочь, будут полезны уши. Он осторожно снял лук, натянул тетиву и послал стрелу в направлении казарм.

Пять стрел подняли изрядный шум. Киммерийцу стало ясно, что люди графа все еще караулят казармы. Значит, стражники были там или ушли так тихо и незаметно, что люди графа этого не заметили.

Часть отряда Сизамбри двигалась вправо от Конана. Прибыли ли к графу свежие силы, или он снял часть охраны казарм? Скорее всего, и то и другое.

Но в любом случае граф не собирался нападать сию минуту.

Это был отличный момент, чтобы застать его врасплох. Такая внезапность обеспечила бы половину победы.

Конан знаком подозвал поближе Райну и офицера из отряда Декиуса и шепотом поведал им свои соображения. Они выслушали его с интересом, но выражение сомнения не сходило с лица офицера.

— А если Сизамбри сможет обойти нас и зайдет в тыл Декиусу?

Конан понял, что недооценил этого человека.

— Отправишься сейчас к нему и предупредишь…

Офицер отрицательно покачал головой:

— Любой из ваших людей сделает это не хуже меня. Я не уйду с поля боя. А кроме того, я знаю, где найти Декиуса, если мы оба выберемся живыми из дворца.

Теперь Конан был уверен, что зря сомневался в храбрости этого воина.

— Ну что ж, отлично. Но если ты и вправду хочешь скрестить свой меч со сталью солдат графа Сизамбри, то, сделай милость, скажи мне и Райне, где вы с Декиусом договорились встретиться. Тогда можешь смело отправляться в другой мир, считая, что привел в порядок свои дела и позаботился о ближних.

Офицер улыбнулся, подождал, пока Конан снимет лук и колчан, а затем последовал за ним мягким кошачьим шагом.

Граф Сизамбри проклял неизвестного стрелка, но сделал это тихо. Гораздо тише, чем его люди, когда стрелы стали падать на них неизвестно откуда. Двое умерли в стонах и мучениях, а остальные, хоть и остались целы и невредимы, находились в сильном смятении.

Бесполезно убеждать их, что погибшие стали случайными жертвами, что человек, пустивший наугад эти стрелы, не видел и пальцев вытянутой перед собой руки. Слишком много колдовства видели они этой ночью, чтобы поверить в случайности. Нет, ничто, кроме жестокого ближнего боя с мечом в руке против противника из плоти и крови, не могло вернуть их мужества и хладнокровия.

По рядам солдат графа прошел ропот. Графу удалось разобрать, о чем шептались его люди.

— Люди короля что-то задумали. Они готовят нам ловушку. Они знают, где мы. Если мы будем наступать, — нам всем конец.

Граф Сизамбри шепотом повторил свои обещания страшных наказаний, ожидавших трусов и паникеров.

В шеренгах воцарилось молчание. Граф снова смотрел вперед. Дворец лежал перед ним: лабиринт теней, которые, перекрещиваясь и налезая друг на друга, затрудняли наблюдение. Сизамбри был уверен, что противник использует эту темноту и путаницу теней. Надо снабдить людей факелами, когда они будут пробираться по дворцу.

Переплетение теней стало, похоже, еще запутаннее. Но что это? Некоторые из них двигались!

— Стальная Рука! Тревога! — Графу стоило немалых усилий, чтобы его голос не сорвался на подобный женскому визг. Но ему пришлось перевести дыхание, прежде чем смог снова закричать:

— Тревога! Живей, к бою! Вот они!

Сигнал тревоги, поданный врагом, не остановил Конана. Не задержало его движения вперед и то, что он узнал голос Сизамбри. Он лишь успел подумать, что граф, видимо, почти в пределах досягаемости меча, если его слова так хорошо и отчетливо слышны.

Снова воцарился хаос.

Большинство людей Конана не было так опытно в сражениях, как Киммериец. Одни неподвижно остановились, раскрыв рты, другие закричали, а некоторые и вовсе бросились бежать. Все вместе они превратили наступление в шумное топтание на месте.

В это же время огненные стрелы стали втыкаться в крыши казарм. Солома, которой они были покрыты, сухая как порох, вспыхнула в мгновение ока. А через несколько минут пламя уже плясало на крышах половины зданий, устоявших во время землетрясения этой ночью.

Среди людей графа, видимо, находился кто-то из офицеров, кому свет был нужен любой ценой. Что ж, в цену вошло и то, что огонь показал его людей стрелкам из отряда Конана.

Они, разумеется, не замедлили воспользоваться возможностью помочь своим товарищам. Но стреляли они так азартно и так плохо целясь, что представляли не меньшую угрозу своим, чем противнику.

Конан предоставил Райне навести порядок среди стрелков. Сам он пытался организовать своих людей в единую группу, способную нанести точный и продуманный удар. Свет, падавший от горящих крыш, высветил то, во что Конан даже не мог поверить: у ближнего конца земляного вала стоял сам граф Сизамбри, окруженный лишь горсткой бойцов.

— Хэррооо!

Этот крик принадлежал напросившемуся в бой офицеру Декиуса. Он продолжал издавать свой непонятный клич, сломя голову несясь по валу к графу. Лишь приблизившись вплотную, он крикнул:

— Я — Микус, сын Кийома. Я несу смерть мятежникам и предателям короля Элоикаса Пятого! — С этими словами его меч, сверкнув в свете пожара, мелькнул в воздухе над головой графа.

Тот стоял неподвижно, видя, что подвергается смертельной опасности. Один из охранников с коротким копьем в руке выскочил из-за спины графа. Наконечник копья блеснул в темноте, вонзился в живот Микуса, а затем снова заблестел в фонтане крови, выйдя из его спины.

Меч еще не успел выпасть из ослабевших пальцев Микуса, а Конан уже лез на склон вала. Но прежде чем он добрался до гребня, граф исчез в темноте, а вместо него Киммерийца ждала дюжина охранников Сизамбри. Они стояли сплошной стеной стали доспехов и клинков, отделяя Конана от удалявшегося графа.

Что ж, Конан не упустил возможности вывести из боя троих. Двое остались умирать тут же, а третий отступил, волоча ногу и придерживая раненую руку. Но оставшиеся девять продолжали теснить и окружать его; кроме того, стрелки Сизамбри приметили себе такую соблазнительную цель; стрелы падали все ближе и ближе.

Стрелки все еще пытались попасть в Конана, спустившегося по склону, несмотря на то что охранники графа продолжали теснить его, находясь совсем рядом с ним. Так что стрелки получили возможность попрактиковаться скорее на своих товарищах, чем на противнике. К тому же девять человек представляли собой явно более легкую мишень, чем один Киммериец.

Дело шло к тому, что следующий бой завяжется между графскими стрелками и их товарищами, сражавшимися другим оружием. Пока офицеры Сизамбри призывали к порядку своих людей, Конан занялся тем же самым среди своих. Только тогда он смог оценить результаты столь желанного им боя.

Все казармы горели. Люди графа, охранявшие их, возвращались и присоединялись к своим товарищам. Лишь в дальнем конце ряда казарм мелькали исчезающие в темноте фигуры: это спасались бегством последние солдаты дворцовой стражи.

Конан выругался, не особо заботясь о том, кто его мог услышать. Если бы стражники не разбежались, они смогли бы влить свежие силы в захлебнувшуюся атаку. А теперь, к тому времени, когда их удастся собрать, люди Сизамбри будут уже во дворце.

Киммериец снова выругался, на этот раз потише. Он скорее ругал себя, чем кого-либо другого. Декиус тоже имел бы на это полное право. Его заместитель Микус показал себя разумным и мужественным бойцом. В сравнении с ними капитан второй роты Конан сделал мало чего полезного этой ночью.

Но теперь уж ничего не поделаешь. Если только объединенные отряды короля могли противостоять графу Сизамбри, то следовало объединить их как можно скорее. Дворец снова можно будет взять, а если король потеряет своих бойцов, он, скорее всего, навсегда потеряет и все остальное.

— Куда теперь, Конан? — Это была Райна.

Конан даже не сразу ответил, потому что на языке у него вертелись одни ругательства.

— К месту, назначенному Декиусом. Он, наверное, нас не похвалит за то, что мы натворили ночью, но надо дать ему возможность высказать нам это в лицо.

— Как будет угодно богам. Кто поведет отряд?

— Я останусь прикрывать. Я лучше других вижу в темноте, а это нам понадобится, чтобы отбиваться от преследования.

Райна поспешила к голове отряда. Конан переждал, пока последний человек прошел половину пути до пылающих казарм, и лишь затем вылез из своего временного убежища, чтобы присоединиться к отступающим.

Уходя, он услышал шум падения камней во дворце. Спустя секунду послышались крики и стоны.

Он не знал, сработала ли это одна из подготовленных ловушек, или просто неосторожный солдат слишком сильно оперся об ослабленную стену. Это было неважно. Важно то, что с каждым человеком, нашедшим свою смерть внутри дворца, уменьшалось число тех, с кем предстояло сражаться в будущем.

Стон эхом отозвался во дворце. Графа Сизамбри и сам был на грани того, чтобы застонать.

Он закусил губу и подавил стон. Рана от меча этого юнца Микуса была не первой, полученной им в боях.

И наверняка не последней, даже если победа уже близка. Ни один захваченный трон не может быть удержан без кровавой борьбы!

Но какая же это боль! Ни одна из его ран не была такой болезненной. Граф готов был молиться, чтобы ни одна из последующих не болела так сильно. Но по своему опыту он знал, что такие молитвы обычно остаются без ответа. Да и сам он с трудом мог вспомнить имена добрых божеств.

Сильный озноб бил его, заставляя почти забыть о боли. Быть может, магия сделала его недостойным в глазах богов? Может, он сделал что-то запрещенное и сейчас был проклинаем этой жуткой болью от самой обычной раны? Не ждет ли его еще более страшная боль?

Сизамбри по-прежнему сдерживал стон. Но сквозь сжатые губы прорывалось что-то похожее на вой раненого зверя.

Где-то вдалеке он услышал неясный голос, принадлежавший, скорее всего, какому-нибудь призраку. Графу показалось, что среди невнятного бормотания были произнесены слова и даже.

Да, магия долины Поуджой. Именно так. Магия колдунов племени заставляла его так мучиться. Но наверняка она может также и снять боль.

Она должна это сделать, или колдуны Поуджой потеряют своего верного друга. Это ведь была его идея вооружить племя и использовать его для борьбы за трон. Он так и не отказался от этой мысли. Пусть только эти колдуны его вылечат. А если они этого не сделают… Он ничего не скажет.

Ему придется вылечиться самому. Может, придется обратиться к лекарям и хирургам. Выздоровление займет больше времени, но вкус мести не станет менее приятным, а скорее наоборот, как это бывает с вином, это чувство только окрепнет с течением времени.

Да, время пройдет, его рана залечится, он сам взойдет на престол и даст оружие всем врагам Поуджой. А уж эти враги разберутся сами и с племенем, и с колдунами, и с их чудовищем.

Нет смысла оставлять чудовище в живых, чтобы потом молиться на того, кто возомнит себя его хозяином и будет шантажировать короля Пограничья.

Голос снова начал бессвязно бормотать. Вдруг полоска холодного металла прикоснулась к искусанным губам графа. Он почувствовал запах каких-то трав и крепкого вина, а потом и ощутил их вкус, пока кто-то вливал эту смесь из кубка ему в рот.

В какой-то момент ему показалось, что он захлебнется. Но кубок опустел, и дыхание восстановилось. Сизамбри лишь успел понять, что засыпает, и отключился, почувствовав, как боль уходит из его тела.

Давно затихли позади последние звуки битвы у дворца. Ничто, кроме ночных шорохов, не нарушало размеренного движения отряда Конана. Вернее, тех из его роты и из отряда Райны, кто сумел выжить в эту ночь. Легкий ветерок шуршал листвой деревьев. Ночные птицы перекликались между собой.

Один раз они услышали протяжный и тоскливый вой волка. Ему ответил отнюдь не волк, а нечто другое, что, наверное, было темнее ночи и могло грохотать, как вздымавшаяся в сегодняшней битве земля.

Конан заметил испуг в глазах его людей и тихо, почти шепотом выругался, назвав их слюнтяями и слизняками.

Когда они добрались до пшеничного поля, Райна остановилась и, дождавшись Конана, пошла с ним рядом.

— Боги, похоже, сегодня далеки от этих мест, — сказала она. Ее лицо было неподвижно, как маска. Казалось, что стоит ей пошевелить губами, чтобы сказать хоть слово, — и маска расколется, разлетится на куски.

Конан протянул руку, чтобы стереть запекшуюся кровь с ее щеки.

— Они никогда не бывают так близко, как нам твердят жрецы. Сегодня мы остались в живых исключительно без их помощи, готов поспорить на что угодно…

— Тсс!

Райне не пришлось на этот раз держать Конана за руку. Оба в один миг заметили: шеренга темных силуэтов выходила из леса. Самого слабого лунного света хватило, чтобы заметить мечи и копья, старую и рваную одежду, плохие доспехи и шлемы и отсутствие знамени или другого опознавательного знака.

Райна бросилась к голове колонны, на бегу отдав приказ остановиться. Воины повиновались и остановились, не избежав клацанья оружием, что должно было насторожить тех, что шли из леса.

По мнению Конана, их возможные противники были еще меньше похожи на настоящих солдат, чем некогда новобранцы второй роты. Они шли лениво и устало; время от времени кто-нибудь останавливался, чтобы хлебнуть из кожаного мешка, ломая тем самым даже подобие строя. Одни собрались в группу, как гроздь виноградных ягод, другие плелись, не в затылок друг другу, а как придется. Все это Конан подметил, пока проходил вдоль строя своих солдат, предупреждая, чтобы они хранили молчание, но были готовы ко всему.

— Я подойду к ним, когда из леса выйдут все, — сказал он Райне. — Как только увидишь, что я выхватил меч, или услышишь, как я проору боевой клич отряда графа Сизамбри, — бегом ко мне на помощь.

— Да почему же клич Сизамбри? — начала Райна, но ее слова разбились о широкую спину Киммерийца, уже шедшего вниз но склону.

Конан был не настолько глуп, чтобы не отметить по пути к незнакомцам каждый камень, каждую кочку, которые могли бы в случае необходимости прикрыть его. Таких мест было немало, так что с милостью богов…

— Ну, и как там дела вокруг дворца? — послышался голос человека, явно опустошившего не один кожаный мешок чего-то покрепче, чем вода.

Конан еще несколько мгновений молча рассматривал эту толпу человек в сто. Большинство и вправду годились лишь на то, чтобы изображать толпу, но среди этих разгильдяев тут и там на глаза Конану попадались воины, выглядевшие как опытные наемники-профессионалы. У короля Элоикаса на службе не было наемников, а вот граф Сизамбри, между прочим, вполне мог бы…

Меч Конана вылетел из ножен и скользнул вверх, входя в горло ближайшему из наемников. В это же время Киммериец прокричал:

— Стальная рука! Вперед! Стальная Рука!

Голос Райны, ответившей ему со склона, был страшен, как голос демона, кружащего над полем битвы и поджидающего свою добычу — души погибших. В следующий миг множество голосов подхватило ее крик, и с боевым кличем своих врагов на устах отряд Конана бросился вниз по склону, чтобы присоединиться к своему командиру.

Они подоспели как раз в тот момент, когда до противника дошло, что хотя дело и происходит вдалеке от дворца, но в бой придется вступать прямо сейчас. Кто-то, считавшийся здесь за старшего, начал отдавать приказы, и некоторые из его спутников даже старались выполнить их.

Единственную реальную опасность для Конана представляли наемники. Они кружились вокруг трупа его первой жертвы, не менее полудюжины, а может, и больше. Конану пришлось изрядно поработать мечом и кинжалом, чтобы не дать им возможности окружить его.

В этот момент люди Конана ударили по строю противника, который тотчас же рассыпался. На стороне солдат Элоикаса была скорость, склон холма, умение держать строй. У них, кроме того, еще был король — пусть изгнанный или убитый, — за которого надо было отомстить, и собственное доброе имя.

Толпа сторонников Сизамбри таяла быстрее, чем шелковая накидка танцовщицы сгорает в кузнечной печи. Бегство не стало спасением для большинства из них. Первый же удар унес десятка два жизней. Намного больше людей распрощались с этим миром в следующие секунды, получив смертельные раны в спины. Закипела кровь в жилах у стражников, они превратились в свору собак, которую даже хозяин не может оторвать от их жертвы.

Конану пришлось нелегко. Он удерживал наемников на расстоянии, пока Райна не присоединилась к нему, зайдя к ним с тыла, как они собирались зайти к Конану. Двое погибли, почувствовав сталь клинка Райны в своих спинах, прежде чем остальные учли появление новой опасности. Оставшиеся четверо разделились: по двое на каждого из противников.

Два опытных воина — это уже не шутка даже для Конана. Особенно когда один из них ростом и мощью практически не уступал Киммерийцу. У Конана было преимущество в скорости, и он использовал его, стараясь держать обоих на расстоянии, выжидая удобного момента.

Такой момент подвернулся, когда больший из его противников оттеснил другого от Конана, собираясь нанести то, что, по его мнению, должно было стать последним ударом. Между двумя наемниками образовался разрыв, Конан ворвался в это пространство, замахиваясь кинжалом, чтобы заставить меньшего отскочить подальше от того места, где он мог быть опасен.

Хитрость удалась. Оставшись лицом к лицу лишь с одним опасным противником, Конан нанес удар по рукояти его меча, выбив оружие из рук неприятеля, а затем полоснул его кинжалом чуть выше запястья. Человек отступил на шаг назад, схватившись за окровавленную руку; в этот момент удар меча пришелся прямо ему в лицо. Он упал, крича и захлебываясь кровью.

Конан волчком обернулся, будучи уверен, что второй противник уже подбирается сзади. Вместо этого он увидел лишь мешанину из клинков и кулаков четырех из его солдат, обрушившихся на наемника.

— Остановитесь! — начал было Конан, хотевший заполучить хотя бы одного из наемников в качестве пленного.

— Конан! — Райна вложила в его имя мольбу о помощи, даже сейчас из гордости не добавив:

Киммериец поторопился откликнуться на ее зов. Он немедленно воспользовался тем, что один из противников Райны оказался к нему спиной. В прыжке Конан схватил его за голову и сбил с ног. Человек повалился на землю с глухим звуком упавшего мешка и одновременно со звоном доспехов о камни. Оглушив его ударом головы о камень, Конан вывел несчастного из дальнейшего участия в поединке. Наконец-то Конан был уверен, что теперь у них есть пленный наемник.

Райна старалась держаться на безопасном расстоянии от оставшегося противника, так как его клинок был намного длиннее ее меча. Казалось, что в жизни этого человека не осталось никакого смысла, кроме того, чтобы всадить длинное лезвие в тело Райны.

С этой идеей он явно просчитался. Услышав шаги Конана, он лишь на мгновение отвел взгляд, переключив внимание, и получил удар мечом в шею. Его голова задергалась в конвульсиях, ноги подкосились, и в этот момент кинжал Райны оборвал его агонию.

Райна увидела приближающегося Конана. И улыбнулась. Правда, улыбка больше напоминала оскал волчицы, задравшей оленя. Свежие дыры и разрезы на ее одежде оставляли открытой все большую часть ее забрызганного кровью тела. Грудь поднималась и опускалась вместе с каждым вдохом и выдохом.

Она шагнула вперед и на мгновение замерла в объятиях Конана, все еще не выпуская свой меч. Потом запрокинула голову и отбросила с лица пряди волос.

— Ну ладно, хватит нежностей, приятель, — сказала она с улыбкой. — А теперь скажи мне, почему ты решил воспользоваться боевым кличем отрядов Сизамбри?

— Если это его люди, как я предположил, то они потеряют время, гадая, кто же мы такие. Я прикинул, что наши люди смогут правильно воспользоваться паузой.

— Так они и сделали. Ну, а если бы это были друзья?

— Они бы предъявили доказательства и присоединились к нам. Или так, или же они убежали бы подальше от нас. По крайней мере, побежали бы они в сторону, противоположную дворцу. И это уже было бы неплохо. Там сейчас нечего делать людям короля. Любого из нас там ждет лишь смерть.

Конан почувствовал, как Райна вздрогнула, признав правоту его слов. Затем, поцеловав его, она отошла на шаг, сложила руки рупором и прокричала:

— Эй, вторая рота! Бегом к капитану Конану! На сегодня это еще не все!

Так оно и было. — означало бы лишь гибель отряда. И все же неплохо поработали! Граф Сизамбри потерял сотню человек. Да, в основном форменный сброд, погибший, плененный или обращенный в бегство. Но, может, именно эта потеря окажется решающей, чтобы сломить силу мятежника, рвущегося к трону.