Конан идет по следу

ГЛАВА 3 ЦЕЛИТЕЛЬ И ВОИН

Конан проснулся от едва слышного звука закрывающейся двери. Он проспал несколько часов, но пробуждение было мгновенным и полным. После того, что ему выпало перенести минувшим вечером, большинство цивилизованных людей очнулось бы, что называется, с глазами в кучку. Конан был свеж и готов к немедленному действию, как лесная пантера.

Его рука привычным движением нащупала рукоять меча: мало ли что могло приключиться в следующий момент! Он слегка вздрогнул, попытавшись сжать кулак. Пальцы не повиновались ему, казалось, ниже локтя висел сплошной ком тупой, глухо пульсирующей боли. Голова тоже болела, но эта боль была привычной и понятной: не зря же он давеча осушил два кувшина вина. Зато во рту было сухо, точно в заморийской пустыне.

Напрягшийся варвар отчасти успокоился, когда понял, что шум, разбудивший его, был порожден возвращением Ивэнны: по всей видимости, девушка привела лекаря. Мужчина, вошедший с нею вместе, был одет как жрец Митры, но казался гораздо моложе большинства жрецов, которых Конан до сих пор видел. Одежда его выглядела потрепанной в дальнем пути, но чистой, на ногах были чиненые-перечиненые сандалии. Серьезное светлокожее лицо обрамляли длинные рыжевато-русые волосы, густая бородка и усы красиво курчавились. Он держал в правой руке тяжелый, окованный железом березовый посох, а с левого плеча свисала большая кожаная походная сумка. Жрец был подпоясан веревочным кушаком, и никакого оружия при нем не было заметно.

Конан неторопливо слез с мехового ложа и прошел в угол комнаты, где стоял большой кувшин с водой. Прислонив меч к стене, он поднял кувшин здоровой рукой и напился.

– Конан, – озабоченно обратилась к нему Ивэнна, – это Мадезус, тот самый целитель, о котором я тебе говорила вчера. Ему можно доверять: он никому не расскажет, где ты находишься.

Варвар с большим подозрением оглядел молодого священнослужителя.

– Значит, Мадезус, ты жрец? – спросил он, кивая на его облачение.

– Я был жрецом, – прозвучало в ответ. – Три года назад в Коринфии я действительно служил в храме Митры. Теперь я – просто Мадезус, именуемый также Целителем. Я ношу эти одеяния по праву и по своему свободному выбору и по-прежнему являюсь верным поклонником Владыки Света… – Ему явно не хотелось пускаться в дальнейшие объяснения, и он переменил тему: – Твое запястье… Перелом очень скверный. Позволь мне заняться им, и я не буду надоедать тебе больше, чем необходимо. Ивэнна совершенно права: я никому не выдам тебя. Я целитель, меня учили помогать страждущим, а не допрашивать и выдавать.

Он расстегнул свою сумку и принялся расставлять на столике всевозможные пузырьки, коробочки, баночки и еще множество непонятных предметов. Попросив Ивэнну налить из кувшина воды, жрец нашел в сумке несколько свечей и зажег их.

Конан недоверчиво хмурился, но помалкивал. Если целитель обманывал, все равно поздно было что-то предпринимать. Да он и так собирался как можно скорее уносить отсюда ноги. Шут его знает, со стражников станется перерыть весь хренов город в поисках мнимого убийцы принцессы. А вылечит его или нет этот молодой жрец, особого значения не имело. В любом случае, с одной рукой или с двумя, он отыщет Хассима и рассчитается с ним за паскудство. Отправит его торговать краденым в преисподнюю…

Киммериец вновь посмотрел на стол, где Мадезус как раз смешивал какое-то тошнотворного вида снадобье. Запашок у зелья был еще тот.

– Пожалуйста, протяни руку… нет, не так, ладонью вверх… – Мадезус натер приготовленной мазью распухшее, обезображенное запястье, потом взял его в ладони. Закрыл глаза, склонил голову и начал: – Отче Небесный, Даритель Света и Жизни, Защитник Правды, услышь молитву смиренного слуги Твоего…

Несколько минут он нараспев произносил священные слова молитвы. Вскоре Конан ощутил странное покалывание в предплечье, и волосы у него на затылке непроизвольно зашевелились. Варвар никогда не доверял сверхъестественному и, вообще говоря, побаивался его. Ему до смерти захотелось выдернуть у целителя руку и послать его подальше со всеми его штучками. Он удержался, хотя и не без труда. Он ничего не имел ни против Митры, ни против его почитателей. У самого у него был совсем другой бог – угрюмый Кром, обитавший под стылыми серыми кряжами Бен Мора, что в Киммерии. Его народ редко беспокоил Крона молитвами. Кром давал своим детям при их рождении один-единственный подарок: волю сражаться и убивать. Молить свирепого бога о чем-либо еще считалось недопустимым признаком слабости. Конан весьма сомневался, что Кром вообще обращал внимание на молитвы…

Наконец Мадезус завершил молитву и выпустил запястье киммерийца. Лоб жреца усеяли крупные бисерины пота; он вытер лицо ладонью, и было заметно, как дрожала его рука. Вылив в чашку с водой содержимое небольшого фиала, Мадезус выпил. Скоро его руки перестали дрожать. Заметив озадаченное выражение на лице Конана, священнослужитель улыбнулся и ободрил его:

– Исцеляющая молитва коротка, но отнимает немало сил. Попробуй пошевелить пальцами, друг мой.

Конан послушно сжал правую руку в кулак, потом расправил ладонь. Пальцы, хотя и неохотно, все же повиновались. Запястье было все еще багрово-синим и вздувшимся, но опухоль быстро спадала. Конан решил про себя: что бы там ни представлял собой этот жрец, шарлатаном он не был уж точно. Он ворчливо поблагодарил Мадезуса, а потом спросил:

– Чем заплатить тебе за лечение?

– Лично я, – был ответ, – не могу принять никакой платы. Однако ты должен вручить мне нечто для приношения в храм. За подобную услугу, оказываемую иноверцу, жрецы обычно берут три золотых. К сожалению, воздействие молитвы скоро прекратится, если я не получу ничего.

Конан хотел было возразить, но вовремя прикусил язык. Жизнь уже приучила его не пускаться в споры со священниками и колдунами. К тому же накануне он выиграл в кости вполне приличную сумму. Его кошелек всегда пустел с той же легкостью, с какой и наполнялся. Дай только время, и скоро в нем опять зазвенит золото. Киммериец потянулся к поясу… и потрясенно осознал, что кошелька нет на месте. Он быстро обежал комнату взглядом, надеясь, что попросту уронил его накануне. А может, это Ивэнна сняла его, когда промывала ему раны?..

– Мой кошелек! – сказал он. – Ивэнна, ты его не видала?

Девушка непонимающе уставилась на его ремень, где полагалось висеть кошельку. Теперь на этом месте болтались лишь потертые ремешки.

– Наверное, – предположила она, – ремешки оборвались, когда вчера ты дрался с… то есть я хотела сказать, во время того несчастного случая, – неловко поправилась она, поймав предостерегающий взгляд Конана.

– Понятно, – сказал Мадезус и покачал головой: – Увы, если в самом скором времени я не сделаю приношения…

– Погоди! Возьми вот это, целитель. Эта штука стоит гораздо больше трех золотых, но дьявол с ней, с ценой, я благодарен тебе за помощь, – с этими словами Конан вытащил завернутый в тряпку браслет, по-прежнему надежно сохранявшийся во внутреннем кармане его безрукавки. Он покупал его для Ивэнны, но, если учесть историю, связанную с этим браслетом, девчонка все равно не сможет носить его открыто. А если учесть, что Конан заплатил за него всего два золотых, он оставался еще и при выгоде. Развернув украшение, он передал его жрецу. Мадезус взял браслет… и тотчас же, издав невнятное восклицание, выронил его, словно ядовитую змею.

– Да оградит нас Митра!.. – вырвалось у него. Вновь подобрав браслет, он внимательно и с любопытством осмотрел изящную вещицу. Потом пояснил: – От этого браслета исходит аура страшного бесовского зла! Аура уже померкла, но я сразу почувствовал се, как только взял браслет в руки. Тот, кто последним носил украшение, умер чудовищной, неестественной смертью. И, судя по силе ауры, это случилось совсем недавно… Как попала к тебе эта вещь?

Мгновение Конан раздумывал, как бы поубедительнее соврать, но потом решил, что, если он расскажет целителю правду, хуже, чем есть, уже всяко не будет.

– Я купил его вчера вечером у заморийца по имени Хассим. Он продавал браслет за бесценок, и потому я не очень-то расспрашивал, где он сам его раздобыл. Я решил, он скорее всего украл его. Или выманил у кого-то обманом…

Пока Конан говорил, Мадезус смотрел ему прямо в глаза, словно пытаясь решить, правду ли говорит ему киммериец. Лицо целителя было очень озабочено и серьезно.

– А не подскажешь ли, – спросил он, – где можно отыскать этого Хассима? Боюсь, здесь, в этом городе, пробудилось древнее зло! Если вовремя не отыскать и не обезвредить его источник, оно может набрать столь страшную силу, что никто уже не сможет ему противостоять! Да убережет нас от этого Митра!..

Руки у него опять задрожали. Он вновь вытряс в чашку содержимое какого-то пузырька и проглотил жидкость.

Конан и Ивэнна с большим сомнением посматривали на молодого жреца – часом не свихнулся ли парень? Что еще за такое древнее зло, о котором он толкует? По глубокому убеждению Конана, Хассим был самый обычный лгун и мошенник, притом вконец опустившийся. Могло ли за ним в самом деле стоять нечто значительное?

– Желтобрюхий подонок теперь, скорее всего, удирает в сторону заморийской границы, – проворчал наконец варвар. – А что это за зло, которым ты нас пугаешь? И как ты сумел ощутить его присутствие, просто прикоснувшись к безделушке?

– Нас, жрецов Митры, с самых начальных ступеней научают распознавать следы и знаки присутствия Врагов Света, – ответил Мадезус. – Позже вырабатывается особого рода чувствительность к предметам и даже местам, вблизи которых недавно побывали создания Тьмы. При этом чем сильнее зло, тем проще распознать его след. Мы называем эти невидимые простым глазом следы «аурой». Аура ощущается только путем прикосновения к предмету. Как опытный охотник различает зверей по отпечаткам их лап, так и искусный жрец узнает своего врага по его ауре. Священство, редко покидающее храмы, современен утрачивает эту способность. Им ведь редко приходится встречаться со Злом лицом к лицу.

Что до меня, то по меркам жречества я совсем молод. Но в своих странствиях я сталкивался с таким количеством бесовских созданий, какое и не снилось седобородым старцам, живущим в безопасности своих храмов. И я утверждаю: этого браслета касалась злая Сила неведомой мне природы. Я чувствую ее смертоносную мощь, ее ненависть ко всем живым существам, ее жажду уничтожать и калечить. Я буду молиться, и, может статься, Небесный Отец сочтет возможным поведать мне, что это за Сила. Если же нет, я восприму это как Его указание не вмешиваться…

Теперь мне пора, друзья мои, но позвольте предупредить вас: берегитесь Хассима! Он может оказаться всего лишь пешкой в руках Зла, но кто поручится, что за ним не стоят неведомые и страшные Силы? Кто-то ткет паутину: остерегайтесь запутаться в ней так, что потом не сможете выбраться!..

Голос Мадезуса становился все громче, а последние слова он для убедительности сопроводил ударом подкованного посоха в пол. Поднявшись, он собрал свою потертую сумку, завернул браслет в белую тряпочку и бросил его внутрь.

Конан не слишком серьезно воспринял предупреждение целителя. Весь этот бред сивой кобылы насчет каких-то там аур и колдовских паутин у него в голове обычно не задерживался. Пусть ими и прочей потусторонней белибердой занимаются жрецы и им подобные. Конана интересовали понятные, земные материя. Хассим, например. Хассим, по крайней мере, был человеком из плоти и крови, а значит, эту плоть можно было проткнуть мечом и не сомневаться, что потечет кровь. Пускай безумный Мадезус гоняется за колдовскими заговорами и прочей чепухой, Его дело. Пускай только не становится у Конана на дороге и не метает ему мстить. Варвар кивком попрощался с целителем и пристегнул к поясу меч, поразившись при этом, насколько быстро выздоравливало запястье.

Лекарь был прав в одном: Конану следовало соблюдать предельную осторожность. На всех воротах будет стоять стража, получившая его приметы. Что ж, он извлечет из этого выгоду: если все кинутся следить за воротами, значит, меньше стражи будет околачиваться в городе, а именно там он и планировал начать охоту за Хассимом. Ивэнна подтвердила, что не далее как вчера было объявлено о крупной награде за розыск браслета; навряд ли заморийский мошенник не явится за деньгами! Конану оставалось только где-нибудь спрятаться и понаблюдать за входом во дворец. Ивэнна, со своей стороны, будет держать ушки на макушке и внимательно слушать все новости, касавшиеся вчерашнего происшествия. Тем более что все городские пересуды и сплетни неизбежно стекались в «Золотой Лев». Распространялись же слухи быстрее удирающих крыс.

Конан молча сидел и строил какие-то планы, Ивэнна же принялась готовить еду: тушеное мясо с пряностями, козий сыр, пастушеский хлеб с толстыми корками…

Отклонив приглашение Ивэнны отобедать, Мадезус рассеянно побрел улицами к древнейшему и самому бедному из трех городских храмов, посвященных Владыке Света. Жрец был уверен, что всей правды Конан ему не сказал. Навряд ли, однако, варвар имел хоть какое-то отношение к тому злу, которое он ощутил сразу, как только прикоснулся к браслету.

Увы, парень и девушка не отнеслись к его предупреждению с должной серьезностью. Что ж! Его дело – отыскать источник зла и истребить его, если хватит сил. Митраитское священство больше не признавало его настоящим жрецом, но Мадезус не считал для себя возможным трусливо отворачиваться от проявлений Зла и притворяться, будто их вовсе не существует. Взял след – разыщи и сразись, хотя бы это принесло тебе гибель. Так наставлял молодого жреца его Учитель, Калетос. Несколько лет назад, перед его уходом из Коринфии, между ними состоялась заключительная беседа, и сказанное Учителем навсегда запало в сердце Мадезуса.

«Запомни мои слова, – говорил Калетос, – и моли Митру, чтобы тебе никогда не пришлось воспользоваться тем, что ты сейчас услышишь. В мире присутствует великое Зло, и далеко не все оно коренится в сердцах самих людей. Никто не рождается прислужником этого Зла: оно проникает в душу и разлагает ее изнутри. Человека, предавшегося Злу, можно убить, но Зло, овладевшее им, от этого не исчезнет. Проклинаемый людьми бог-Змей Сэт – всего лишь одна из недобрых Сил древности, что до сих пор делают свое черное дело, таясь от света в бессолнечных недрах земли. Эти Силы бессмертны. Они могут спать столетиями, а потом пробуждаются и начинают ткать свои сети, улавливая души людей. Алчные и слабые духом куда как падки на их посулы и лживые обещания. Это – готовая пища для Сил Зла! Оно пожирает их и отбрасывает за ненадобностью, и слишком поздно осознают они ошибочность избранного пути!

Но есть среди людей и такие, кто предназначен выискивать и уничтожать Первородное Зло, ищущее нашей погибели. Мой Наставник был из таких, и в тебе, Мадезус, я чувствую то же самое. На смертном одре Наставник передал мне могущественный амулет и научил молитвам, позволяющим прибегать к его силе. И вот, Мадезус, пришел час передать его тебе и с ним совет: используй амулет только в час крайней нужды! Ты становишься на путь, который не многие дерзают избрать. Отныне ты не сможешь называться жрецом Митры, по крайней мере в обычном понимании этого слова. Ты оставишь храм и пойдешь в мир. Ищи же Зло, которое ждет тебя там, и без устали изгоняй его с лика земли! Только не забывай при этом о своем долге по отношению к другим людям и об искусстве исцеления, которое я тебе преподал. И помни: амулет не откликается на молитвы людей, которые желали бы использовать его в своих корыстных целях. Поэтому да будут твои побуждения всегда чисты и неизменно направлены на добро. Я же буду молить за тебя Митру, храмы которого навсегда останутся для тебя родным домом…»

…Мадезус покинул Коринфию три года назад. Покинул с надеждой когда-нибудь возвратиться и поведать Калетосу о своих путешествиях. Он знал, что его Учитель был прав. Служение богу Света в коринфийском храме – это не для него. Его предназначением было защищать людей от Врагов, против которых сами они, со всем их оружием, были бессильны.

Поднеся руку к груди, он ощупал сквозь поношенную одежду свой амулет – звезду о семи лучах, висевшую на шее. Он чувствовал, что Зло, оставившее свой след на браслете, таилось где-то здесь, в городе. Быть может, он, Мадезус, забрел в Пайрогию совсем случайно. А может быть, его направили. Браслет – вот его зацепка в розысках неведомого Зла. Он определит, где оно прячется, и даст ему бой.

Он поднимался по ступеням, что вели в храм, и лицо его было решительно и угрюмо.

– Эй, ты, стой!.. Стоять, кому говорю!.. Громогласный приказ закованного в латы стражника сопроводил взмах выдернутого из ножен длинного обоюдоострого меча.

Конан бросил на кричавшего кровожадный взгляд, потом покосился через плечо в переулок. Как назло, в переулке громоздилась куча каменных обломков: дома ветшали и постепенно разваливались. Киммериец был не вполне уверен, что успеет перемахнуть через завал прежде, чем стражники до него доберутся.

Вот уже некоторое время он со всей осторожностью пробирался в направлении дворца, тщательно избегая людных больших улиц. До сего момента ему действительно не попалось ни единого патруля. Зато теперь, похоже, влип как следует. Вот что значит – не повезло! И ни тебе боковых дверей или хоть окошек, куда можно было бы юркнуть.

«Ладно, – сказал он себе, вытаскивая меч. – Я не напрашивался». Если эти недоумки в самом деле решили его задержать, пускай не обижаются. Конан крутанулся на месте и молча ринулся прямо на подходивший патруль. Самое обидное, что, приблизившись, он узнал в одном из стражников старшину Эккара, частого посетителя «Золотого Льва».

Очнувшись от мгновенной неожиданности (ждал, что Конан кинется наутек), Эккар остановился и принял боевую стойку. Остальные патрульные тоже выхватили оружие. В отличие от предводителя, на них были только кожаные камзолы и железные шлемы.

– Погоди! Я не хочу тебя убивать! – прокричал Конан. – Обвинение ложное, я ни в чем не виновен!

– Не трать силы на болтовню, варвар! – был ответ. – А вранье свое прибереги для ушей капитана! И если ты сейчас же не бросишь меч и не пойдешь с нами сам, мы с ребятами ветчину из тебя сделаем!

– Бросить меч? – зарычал Конан. – Лучше уж я его воткну в твои вонючие кишки!

Старшина заворчал и подступил ближе. Он двигался осторожно и уверенно – опытный фехтовальщик. Вскинув меч, он лязгнул им по мечу Конана и сделал быстрый выпад, намереваясь покончить с варваром раз и навсегда. С таким же успехом он мог бы атаковать каменную стену. Киммериец попросту отшвырнул его меч и сам сделал выпад, да такой, что Эккар, скакнувший навстречу, едва не напоролся на клинок, как на вертел. Старшину спасла быстрота: он успел отскочить, и меч Конана лишь откромсал от его кольчуги изрядный лоскут. Варвар заметил, как на лице его противника мало-помалу начал проявляться страх. Тем не менее стражник продолжал бой. Он осторожно двинулся в сторону, пытаясь дать место своим людям. И точно, один из патрульных занес меч и шагнул вперед. Но переулок оказался слишком узок, для троих в нем уже не было места.

Эккар, Тяжело дыша, принялся отдавать распоряжения:

– Фелг, живо за подмогой! Юранд, обеги квартал и нападай с другой стороны!

А сам тем временем отскочил на два шага прочь и поднял меч, готовясь отражать выпад киммерийца. Конан понимал: если он не прорвется прямо сейчас, очень скоро переулок будет кишмя кишеть стражниками, и те его попросту сомнут числом. Он рубанул по мечу Эккара, пустив в ход всю свою немалую силу. Клинок старшины разлетелся вдребезги. Меч Конана рассек и его, и кольчугу, и несколько ребер под ней. Удар отшвырнул Эккара назад и опрокинул его навзничь. Из раны в груди била багровая струя. Он еще успел открыть рот, как бы пытаясь что-то сказать, но вместо слов изо рта потоком хлынула густая алая кровь.

Фелг с Юрандом перескочили через поверженное тело своего командира и кинулись мстить. Один из них замахнулся на Конана широким кривым ножом, другой нацелил ему в голову лезвие длинного ятагана. Киммериец нырком ушел от удара, вышиб у Фелга из руки нож и мгновенным движением меча выпустил стражнику кишки. Юранд неуклюже защищался. Пятясь перед сокрушительным натиском киммерийца, он едва не упал, запутавшись ногами в Фелговых внутренностях.

Конан продолжал наседать. Обманный бросок, режущий удар в незащищенный бок противника… Бритвенно-острая сталь легко вспорола кожаную куртку и глубоко вошла в тело. Юранд издал нечеловеческий вопль и выронил ятаган, между тем как Конан рывком выдернул свой меч из его бока. Стражник рухнул наземь, зажимая ладонями страшную рану.

Киммериец стряхнул с меча кровь и быстро огляделся, высматривая, не бежит ли кто сзади. Никого! Он единым духом взлетел на кучу мусора и спрыгнул по ту сторону. В это время сзади раздались крики. Стражники! Принесла же нелегкая. Конан во весь дух помчался по переулку, надеясь оторваться от погони. Узкий проход завернул направо…

…И неожиданно кончился глухим тупиком.

Перед Конаном была высокая кирпичная стена без каких-либо признаков окон. Виднелась только толстенная деревянная дверь, укрепленная массивными железными полосами, каждая длиной в его руку. И запертая, конечно.

Размышлять было некогда. Конан разбежался и что было силы ударил в дверь ногой. Дверь затрещала и чуть подалась, железные полосы заскрипели. Конан разбежался снова и ударил еще раз, уже плечом. Кто угодно другой при этом переломал бы себе все кости, но Конан выдержал. А вот дверь – нет. Заклепки начали выскакивать, одна из полос заметно согнулась. Конан сейчас же схватил ее, уперся и потянул на себя так, что на могучих руках вздулись жилы. Толстая полоса начала медленно отходить, заклепки с треском рвались. Их оставалось всего лишь две, когда из-за угла показалась погоня.

– Кром!.. – вырвалось у Конана. Имя бога, произнесенное в качестве ругательства, придало ему сил. Еще одно предельное напряжение мышц – и железная полоса была сорвана. Конан размахнулся ею, как дубиной, и шарахнул по голове первого же стражника. Тот свалился с раздробленным черепом, не издав ни единого звука.

Конан запустил железной полосой, как копьем, в следующего и выхватил меч, издав при этом леденящий душу киммерийский боевой кляч. Между тем импровизированное копье угодило стражнику в живот и отшвырнуло его прочь, прямо на сотоварищей. Однако из-за угла появлялось все больше и больше вооруженных людей, и многие были в кольчугах, а один уже прилаживал стрелу к тетиве короткого лука.

По-дурацки лезть под град стрел Конану совсем не хотелось. Он воспользовался недолгим замешательством стражников и снова пнул дверь. Что-то затрещало с той стороны, и дверь тяжело обрушилась внутрь здания. Конан бросил быстрый взгляд внутрь… и выругался снова. Здание оказалось складом. И притом набитым до потолка бочками с вином.

Делать нечего, Конан схватил одну из бочек за оба конца и взметнул над головой. Бочка попалась тяжелая – на руках и торсе киммерийца вспухли узлы мышц. Однако он справился, и в следующий миг бочка полетела в наседавших стражников. Тяжелый снаряд прихлопнул сразу троих и еще нескольких сбил с ног. От удара о мостовую с бочки слетели обручи, и нападавших окатила волна дешевого вина. Конан тем временем выкатил в переулок еще несколько бочек, загромоздив стражникам путь.

Юркнув внутрь, колодой варвар проворно вскарабкался на самый верх и скользнул в глубину, протиснувшись между верхним рядом бочек и потолком. Добравшись до противоположного конца помещения, он спрыгнул на пол. Надтреснутое, замызганное окошко давало относительную возможность рассмотреть, что делалось на улице. Холера, опять стражники!.. Что ж, другого выбора, кроме как прорываться, у него не было. Если не удастся от них убежать, он по крайней мере отправит в преисподнюю некоторое число врагов, прежде чем они его свалят…

Конан уже нацелился вышибить переднюю дверь, когда его ноги коснулось дуновение прохладного воздуха из щели в деревянном полу.

Отпихнув в сторону мешавшую ему бочку, киммериец обнаружил в полу остроумно замаскированный люк. Надо полагать, под ним был проход, который куда-то вел, иначе откуда бы взяться сквозняку? Пустив в ход кончик меча, Конан поддел тяжелую крышку, откинул ее и заглянул в открывшийся лаз.

Под крышкой была дыра, уводившая вертикально вниз, в темноту. В стенке ее торчали грубо сработанные скобы. Снизу шел резкий запах выгребной ямы, но в воздухе не было затхлости, присущей замкнутому пространству. Значит, где-то был в выход.

Пока Конан соображал, как тут быть, передняя дверь склада затрещала и дрогнула, а сзади послышалась ругань стражников, карабкавшихся на бочки. Решившись воспользоваться лазом, Конан подтащил к себе ближайшую бочку и спустился в дыру, надвинув за собой на люк крышку вместе со стоявшей на ней бочкой. С внутренней стороны толстой деревянной крышки был еще и запор, предохранявший лаз от нежелательного проникновения сверху. Конан с лязгом задвинул его.

Глаза киммерийца уже начинали понемногу привыкать к темноте. Откуда-то снизу исходило слабое свечение, так что в колодце царил не то чтобы уж совсем полный мрак. Конан стал спускаться, осторожно пробуя ногой каждую очередную скобу. Судя по количеству паутины, колодцем не пользовались уже несколько лет. Пауки разбегались во все стороны, недовольные неожиданным вторжением человека.

Достигнув дна, Конан убедился, что попал в пересохший тоннель городской канализации. Отблеск света, который он заметил еще сверху, исходил из уличного зарешеченного люка. Издалека доносился гнилостный смрад, впереди был слышен крысиный писк. Что-то защекотало Конану шею, и он с содроганием убедился, что все его тело облеплено паутиной, а в ней копошится множество пауков. Киммериец принялся смахивать восьминогих тварей и давить их на полу. Пауки кусались, но ядовитых среди них, видимо, не было.

Заметив, что малосимпатичными тварями кишел не только колодец, но и сам тоннель, Конан поспешно устремился вперед. Чувство направления его еще не покинуло, и он старался пробираться в сторону дворца. Стражники более не внушали ему опасения. Даже если они и последуют за ним в подземелье, в путанице тоннелей он легко уйдет от погони. Он прислушался. Судя по всему, они не нашли потайного люка в полу: если бы нашли, то попытались бы выломать, и он бы это услышал.

Еще не отошедший от возбуждения битвы и окрыленный новой надеждой, Конан зашагал вперед извилистыми ходами, проложенными в городских недрах…