Комплекс полноценности

Глава четвертая «Князь Игорь» и негры

После очередного провала в памяти очнулся он уже в электричке. Хотя, как попал туда, не помнил. Видимо, ведомый автопилотом, который уже не раз выручал его в таких случаях. Только автопилот и мог сейчас помнить о том, что журналисту требуется прибыть на работу и написать статью. Во что бы то ни стало. Хотя сил на это не было совсем.

«Жаль, с ребятами не попрощался, – огорчился Гризов, с удивлением ощупывая сумку с вещами, которая вдруг обнаружилась у него на плече. – Или все-таки попрощался?..»

Не найдя ответа на этот вопрос, он снова закрыл глаза. Стресс от ночных событий был еще так силен, что это беспокоило его гораздо меньше, чем мокрая одежда и собственная судьба. Ребята простят, в случае чего, да и бывало такое раньше. В пору молодой разгульной жизни провалы в памяти из-за перебора хоть раз, но случались у каждого. А у некоторых и не раз.

Электричка еле тащилась, подолгу останавливаясь на каждой станции, но Антон был этому только рад. Наконец, прибыли. Из уютного полупустого вагона, где он сладостно дремал почти целый час, Гризов медленно выполз на платформу и огляделся. Легкий ветерок перекатывал по перрону смятые бумажки. Субботний город был бодр и хмур одновременно.

В сомнамбулическом состоянии Антон добрался до метро и, нырнув в его теплую пасть, кемарил там еще полчаса. Пока верный автопилот не привел его к родной редакции, которая находилась в окрестностях моста Александра Невского.

Редакция занимала первый этаж и выходила окнами на набережную, по которой, словно вагоны бесконечного бронепоезда, одна за другой ползли фуры дальнобойщиков. Невдалеке масляными пятнами весело переливалась Нева. Рассекая ее седые волны, пыхтели по своим делам буксиры, таща куда-то баржи с астраханскими помидорами. Субботнее утро плавно переходило в день, но город в большинстве своем еще спал глубоким хмельным сном.

По пути Антон решил подкрепиться и перекусил в недорогой забегаловке свежими пирожками с мясом загадочного происхождения. Запив их бразильским кофе, слегка окрепший журналист наконец прибыл в редакцию.

Неторопливым шагом целеустремленного человека Антон вошел в здание деловой газеты «ПД». Уважающие себя журналисты в такое время на работу никогда не приходят, поэтому явление Гризова в редакцию в столь неурочный час вызвало недоумение у крепко спящего охранника. Антон, однако, был слишком озадачен ночными приключениями, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг.

Пройдя по пустынным коридорам, он наконец добрался до отдела новостей и уже увидел у окна свой компьютер, как что-то со звоном покатилось у него из-под ног. Гризов остановился, без интереса посмотрел на пустую бутылку водки, а затем на соседние столы, полные хабариков. Видимо, у отдела недвижимости вчера был очередной праздник по случаю сдачи номера. Быстро позабыв об этом, Антон достал из сумки чудом сохранившийся диктофон и рухнул в кресло. Нужно было работать.

Собрав все оставшиеся силы – талант не пропьешь, – Гризов стучал по клавишам компьютера до пяти вечера, выписывая экономическую новость о судьбе особняка барона Гросса с участием «Зачинай-БАНКа», Штольценбергера и итальянских брюнетов-зоологов. Шольца он опустил. К экономической ситуации в Петербурге слюнявый ротвейлер не имел никакого отношения.

К вечеру подошла гулявшая вчера «недвижимость» почти в полном составе и тут же принялась приходить в себя с помощью различных бодрящих напитков. Ей предстояло еще работать и работать, а у Антона уже был готов задел. Поэтому, распрощавшись с коллегами, с большим чувством собственного превосходства он отправился домой. По дороге к метро Гризов услышал сигналы мобильника и, включившись, узнал голос Васьки Утякина. Своего друга, с которым виделся не так часто, как хотелось.

– Алле, привет, Тоха, ты чего делаешь?

– Переставляю ноги по направлению к метро.

– Работу закончил?

– Вполне, – удовлетворенно выдохнул Гризов, – мечтаю поспать.

В трубке повисло неловкое молчание.

– Слушай, – озадачился Утякин, все же прервав его, – у меня тут билеты на «Скутера» образовались. Сегодня выступает в «Юбилейном», через час. Пошли с нами! У нас один друг отказался в последний момент. Надо срочно заменить.

– Да я не очень «Скутера» уважаю, – попытался отмахнуться уже утомленный приключениями Гризов. – Он только про рыбу и поет. А мне бы русскоязычное чего – «Алису» там, «Чайф» или «Наутилус». А лучше всего «Пикник».

– Да ну тебя! Будет «Наутилус» – сообщим дополнительно. А пока есть «Скутер». Взбодришься, потрясешь костями. Решай быстрее, а то билет пропадает!

– Вас там сколько? – нехотя уточил Антон.

– Трое. Я и две девушки.

– Так бы сразу и сказал. Ради тебя и «Скутера» я готов…

– Через полчаса у входа.

«Юбилейный» был набит до отказа. Еле освещенный зал колыхался перед концертом, словно волны Финского залива. Ни «СКА» ни «Зениту» такого количества фанатов и не снилось. Хотя Антон с удивлением увидел, что «зенитовцев» здесь была масса. Бело-голубые фанаты бродили по залу толпами, орали «Зенит-чемпион!!!» и пили пиво пенное. Создавалось впечатление, что скоро на сцену выйдет не бритоголовый крашеный блондин по кличке Скутер, а вся питерская футбольная команда, и начнет на бис выполнять штрафные удары прямо в зал. Вот бы народ порадовался!

Девушки были веселые, пиво свежее. Вася Утякин в ударе и Антон тоже не грустил. Они покричали вместе со всеми «Зенит-чемпион!!!», а когда, наконец, на сцену вышел бритоголовый крашеный блондин, все стали кричать: «И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!!»

Свет погасили, и началось буйство. Почти два часа Скутер мелькал на сцене между вспышками лазерной установки, исправно отрабатывая гонорар. Махал руками, прыгал до потолка, ломал гитары и пинал синтезаторы – все равно «фанера» работала исправно. Хотел даже выехать в публику на настоящем «скутере», но вовремя одумался.

Публика зверела и заводилась. Адреналин пер наружу. Хотелось все ломать и крушить, инстинкты овладели телом. Дружная четверка тоже сорвалась со своих мест и смешалась с толпой. Перед сценой больше не было людей. В одно мгновение пропали тысячи парней и девчонок, став единым организмом, который раскачивался и прыгал в такт бешено колотившемуся ритму драм-машины. И владел этим организмом сейчас один человек – бритоголовый блондин на сцене. По его желанию организм менял свою форму, вскидывал вверх руки и колыхался в разные стороны. А в ответ на любой выкрик блондина неистово и надсадно откликался зычным «И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!!».

– Вы устали? – орал Скутер по-английски с баварским прононсом.

– И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!!

– Будем еще танцевать?

– И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!!

– How much is the fish?

– И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!!

Наконец Скутер понял, что организм в его полной власти и ничего по-английски даже с баварским прононсом уже не понимает, и вообще ничего не понимает. Тогда он подскочил к самому краю сцены и выкрикнул на весь зал:

– Я – самый крутой!

– И-И-Й-Й-Е-Е-Е-Э-Э-Э!!! – отозвался в экстазе организм.

Как Антон вернулся домой, он опять помнил смутно. Зато, проснувшись на следующий день в своей квартире, а не на пляже или в электричке, Гризов был несказанно счастлив. Он с наслаждением умылся и приготовил себе чашечку кофе. Сидеть на кухне воскресным утром, когда за плечами уже столько удовольствий, а впереди отдых и никуда не надо спешить, было чертовски приятно. Густой напиток цвета турецкой ночи медленно проникал в измученный алкоголем организм, возрождая его к жизни.

Через пять минут «Скутер» уже представлялся Антону просто ночным кошмаром, а в отдохнувшей голове медленно, с пониманием, заворочались мысли. Одна из них напомнила, что неплохо бы позвонить в Зеленогорск и узнать, как там дела, все ли выплыли. С момента бегства от ночных беспредельщиков новостей оттуда не поступало. Можно было также позвонить Ваське Утякину и узнать, где он провел ночь после «Скутера». Но можно было и не звонить.

К счастью, сегодня можно было вообще ничего не делать, а просто медитировать на кухне целый день, как это делают йоги. Сидишь этак в нирване, лечишься космической энергией или пивом. И все вроде бы хорошо. Хотя делают ли это йоги именно на кухне, да еще с пивом, Антон с уверенностью утверждать не мог. Сегодня он дал себе зарок – провести день трезвости и употреблять только безалкогольные напитки. Пора было и о здоровье подумать.

Спустя полчаса медитации с чашкой кофе Антон собрал вокруг головы часть умных мыслей, встал и побрел в комнату. Там он лег на диван и включил телевизор, который был настроен на музыкальный канал. Захотелось расслабиться еще больше.

Туманному взору Гризова предстала замечательная ведущая Фрутта Книксен, которая с бодрым видом несла ахинею про музыкальных исполнителей. Когда высокая брюнетка Фрутта ненадолго умолкла, Антон с облегчением выдохнул – его уставший мозг еле успевал отбивать дикий бред, излучаемый телевизором. К счастью, вскоре включили музыку. Спела AQUA, затем «5», затем «6», затем Boys и Girls, потом Boys amp;Girls, следом Black и White, сразу за ними Black amp;White. После чего нон-стопом: Go-Go, Du-Du и Tu-Tu. Причем все группы были из разных стран, но пели почему-то на английском языке. Да и пели они одно то же, как заметил Антон, лишь в разных версиях. Прослушав все это, Гризов ощутил жгучее желание выстрелить в телевизор.

Он уже начал всерьез обдумывать эту мысль, когда неожиданно для себя услышал родные мотивы – первые ноты оперы Бородина «Князь Игорь». Антон с радостным ожиданием посмотрел в голубой экран, но увидел там четырех здоровенных негров. Все чернокожие были одеты в белые кожаные куртки с заклепками и шерстяные шапочки. Они ехали куда-то на широченном «кадиллаке», у каждого в руке имелось по гладкоствольному ружью. Поскольку без ружья в Америке угнетенному классу на улицу не выйти. Судя по выражениям лиц, скоро должно было состояться ограбление банка, в котором хранилась зарплата местных пролетариев.

Увертюра к русской опере «Князь Игорь» в клипе получила оттенок народного негритянского произведения «Тук-Тук». Словно его композитор родился не на русских равнинах, а среди грязных улиц Северной Америки, огороженных сетками, утыканных баскетбольными кольцами, заваленных ржавыми машинами и уставленных пустыми железными бочками, в которых местные постоянно разводили костры.

Антон досмотрел это эпохальное произведение до конца. Как и следовало ожидать, никакого упоминания о русском авторстве нагло обрэперенной до неузнаваемости музыки не было и в помине.

Следующий клип, если судить по языку, – в нем использовалось целых шесть слов – можно было считать русским. Это была композиция трио «Па-Дэ-Дэ» под называнием «Бес попутал». Под трио Антон раньше понимал трех людей, которые хоть иногда поют все вместе. Но в этом трио пел только один, а остальные эротично молчали. Хотя клип подавался как русский, создалось впечатление, что и его автор тоже родился в негритянском квартале. В кадре мелькали все те же горящие бочки, сетки, решетки, черные шапочки, баскетбольные мячи, а также агрессивные подростки с ножиками и пестиками.

Неожиданно зазвонил телефон, заставив Антона вздрогнуть. Гризов нажал на прыгающую кнопку и сказал в пустоту:

– Кто там?

– Я там, – ответили. – Привет из солнечного Зеленогорска. Верт это. Как поживаешь, что делаешь?

– Да ничего поживаю. Наслаждаюсь жизнью и долгожданным спокойствием. А вы там как? Я уже собирался сам позвонить. Узнать, как оттянулись тогда на танцполе.

– Нормально. Тебя только потеряли. Думали, что утонул.

Антон переключил телек на другую программу. Там показывали цирковое представление: в закрытом бассейне плавали штук пять смышленых нерп и подкидывали носами шары дрессировщику.

– Журналисты сами по себе не тонут, – заявил Гризов. – Я в прибрежном лесу заблудился. Темно там у вас было.

– А ночевал-то где?

– На берегу. Точно и сам не знаю где.

– Ага, понятно.

Какой-то странный был у Мишки голос. Гризов журналистским нюхом почуял что-то неладное.

– И чего это тебе понятно, Мишка? Не договариваешь ты что-то, брат.

– А у тебя по дороге на пляж ничего не приключилось?

– Так, случайно забрел на какую-то поляну с «мерседесами». Ничего особенного.

– Ой ли?

– Ну, там, на капоте валялось еще что-то на героин похожее. Темно было, не разглядел, – ответил Антон и добавил не очень уверенным тоном: – Но мне-то что, я ведь про наркотики не пишу.

– Да тут по городу слух циркулирует, что какой-то мужик спугнул Колю Меченого, местного крестного папика, когда тот толкал клиенту пару килограммов героина. Клиент оказался нервный, хотел уже отказаться, раз засветился. Ну а Коле, представляешь, какой облом – столько баксов мимо пролетает. Как стрельба началась, мужик тот убежал. А вот клиента наутро нашли в заливе с пятью дырками в животе. Рядом и охранники его плавали. Так что, если случайно мужика того увидишь, передай, что не стоит ему пока в Зелек приезжать месяц-другой. Здоровей мужик будет. Путь успокоится всё.

– Да уж передам, Мишка, спасибо…

– Не за что, звони. Мы к тебе как-нибудь сами зaeдeм. Бывай!

– Ага… – вяло проговорил Гризов уже в пустоту, наполненную гудками.

«Ну вот, еще мафии не хватало до кучи. А это пострашнее инопланетян, если разобраться. Те волосатые и далеко, а эти бритоголовые и рядом, – расстроился Гризов. – Ладно, может, не запомнили. Ночью по пляжу Зеленогорска столько пьяных мужиков шарится. А там реально темно было».

Антон встряхнул головой, отгоняя черные мысли, и подошел к окну. Жил он на четвертом этаже кирпичного дома. Окна квартиры выходили во двор, где росло несколько огромных тополей. Своими кронами гигантские деревья закрывали половину неба, так что даже в солнечную погоду почти весь двор находился в тени. Зато, когда шел дождь, под ними можно было легко переждать непогоду. Для Питера очень удобно.

В дальнем конце двора виднелась детская площадка. Ее архитектурный ансамбль включал избушку на курьих ножках, песочницу, рахитично поскрипывающие качели и три скамейки. Все сказочные декорации давно были испещрены народной резьбой по дереву и складывались в понятную серию: «Вовка козел!», «I LAVE Васю», «Петька любит Наташку, дурак», «Я был тут». Казалось, нового в этой области творчества ожидать не приходилось. Однако недавно Антон с удивлением заметил на бревенчатой стене избушки удивительно современную надпись «Windows – фигня!». Обойдя вокруг избушки, он отыскал вторую «Iphone – отстой!». А затем обнаружился и вовсе взгляд в будущее: «Китайцы рулят». Вскоре, однако, кто-то из любителей отечественной техники написал рецензию на все предыдущие надписи: «Fuk все ваши импортные девайсы, потому что я PATRIOT».

Народная переписка продолжалась и приняла исключительно техногенный характер. Возвращаясь как-то с работы, Антон подошел ради интереса к избушке и насчитал больше десятка новых рецензий. Самым популярным среди русской молодежи, как ни странно, было уже не родное слово из трех букв, а английское Fuk. Почему о своих чувствах к родине – patriot – нужно было писать на чужом языке, Антон тоже не мог взять в толк. Сразу было видно, что всеобщее увлечение самым простым языком в мире даром не прошло.

Глядя из окна на летний пейзаж пустынного двора, Антон вдруг заметил рядом с англоязычной избушкой Григория Забубенного, своего соседа. Тот сиротливо озирался по сторонам, держа в левой руке бутылку водки, а в правой полиэтиленовый пакет с чем-то пухлым. Энергетический посыл соседа Антон уловил безошибочно, хотя и находился на четвертом этаже. Нет, пить он, конечно, не хотел, да тем более в воскресенье с утра. Но Григорий так тоскливо озирался по сторонам, что Антон решил прийти ему на помощь. В конце концов, можно было просто поддержать компанию и посидеть рядом, делать-то было в принципе нечего. Гризов открыл окно и крикнул вниз:

– Эй, мужик! Ты чего, позавтракать на природу вышел?

При виде дружественного лица Григорий потеплел душой. И, радостно взглянув на непочатую бутылку, ответил:

– Конечно, с утра еще ничего не ел. Выходи, гостем будешь.

– Спасибо, я сыт.

– Ну, хоть за компанию…

– Ладно, сейчас спущусь.

Антон надел джинсы и черную майку с красной размашистой надписью «Алиса», обулся в кроссовки, закрыл квартиру и спустился в пустынный двор. Григорий уже поджидал его на скамейке возле избушки, с любовью разложив содержимое пухлого пакета. Это оказалась аппетитная колбаска, селедка с заранее порезанным хлебом и солеными огурцами. Все было аккуратно разложено на картонных тарелках.

Алкоголики бывают двух видов: культурные и некультурные. Григорий относился к первым и культуру пития сохранять умел. Не вина французского, конечно, нет. На язык урожай тысяча пятьсот тридцать третьего года с виноградников Шампани определить не смог бы. Но вот паленая бутылка водки или нет, и на каком заводе страны ее разливали, – определял за полсекунды. Для всего гаражно-алкогольного братства микрорайона Забубенный был чем-то вроде ОТК или комиссии по контролю качества. За свое искусство получал либо стакан, либо даже деньгами, потому и закуска у него была всегда довольно богатая.

Антон присел рядом на скамейку и стал смотреть, как Григорий, профессионал своего дела, откупоривает поллитровую бутылку водки. Когда Григорий закончил с этим ответственным моментом и набулькал себе в граненый стакан первую дозу, то искоса посмотрел на Антона. Тот вежливо отказался, мол, утро выходного дня, завтра на работу. Его немного беспокоило, что сосед расположился прямо на детской площадке, но пока что вокруг было пустынно и детям они не мешали.

– Так то же завтра, – высказал резон Григорий, – или ты за рулем?

– Руля у меня пока нет.

– Тогда – не вижу препятствий.

Антон вздохнул, чуть задержавшись с ответом.

– Ты можешь себе представить, Григорий, что бывают в жизни моменты, когда не хочется пить…

– Не могу, – честно признался Забубенный.

Антон все отнекивался и согласился только посидеть рядом за компанию, так что соседу пришлось пить в одиночестве. Опрокинув первую дозу в широкое горло, Григорий крякнул и закусил огурчиком. Медленно прожевав, съел колбаску, снова потянулся за дозиметром. После второй дозы в одиночестве Григорий опять грустно хрустнул огурчиком и опрокинул третью.

Антон едва успевал следить за манипуляциями соседа. В свои сорок лет Забубенный был вполне проворным мужиком, во всяком случае по части выпить. Что касается работы, то хорошо работать Григорию мешала широкая душа. Душа растаскивала его в разные стороны, и очень редко Забубенному удавалось посвятить себя одному серьезному делу, как того требовала традиция.

Где он только ни работал. Побывал Забубенный в своей наполненной смыслом жизни маляром-штукатуром, ассенизатором, дворником и его младшим помощником, каменщиком и лесником, три года пытался стать инженером-химиком, осваивал Камчатку и Таймыр вместе с геологами, работал зубным врачом-частником у эскимосов и автослесарем в Кзыл-Орде. Везде у него поначалу все шло хорошо, потому что он старался. Его хвалили, он старался еще больше, и в конце концов старания Забубенного уходили в такую заоблачную высь, что либо работа исчезала сама собой, либо его увольняли.

Работая как-то лесником, он решил разводить крокодилов на берегах Амура. Поскольку вычитал в бульварной газетке, что их кожа бешено дорого стоит и за нее американские миллиардеры дают миллионы баксов. Отсутствие биологического образования Григория ничуть не смущало. Но население в последний момент воспротивилось. Хотя поначалу обещания сшить всем теткам в прибрежных деревнях сапоги из крокодильей кожи прямо как у этой голливудской… *ляди Шэрил Стоун будоражили воображение. Но когда дело дошло до организации акционерного общества «Забубенный и компаньоны» с целью сбора денег на поездку в долину Нила за мальками крокодилов, которых там видимо-невидимо, все компаньоны неожиданно дали задний ход. Так и остались обитатели прибрежных амурских деревень без сапог из крокодильей кожи.

Махнув на несознательных компаньонов рукой, Григорий обратил свой изворотливый кипучий ум на другие проекты добывания денег. Ибо просто честно работать на одном месте ему как-то в голову не приходило. Не такой у него был характер. Но и лентяем его нельзя было назвать. Григорий Забубенный был новатором в любом деле.

Сойдясь на короткой ноге с самогонным обществом Новомухинска, городка в средней полосе России, новатор предложил местному мэру Живодерову суперпроект добывания нефти из самогона. Сказались три года химического образования. О том, что из института Забубенного отчислили за алхимические наклонности – пытался добыть золото из ртути и найти философский камень, – Григорий скромно умолчал.

Наполнившись начальными химическими знаниями – из всех увиденных за три года обучения формул в голове Забубенного осели только СО₂ и H₂O, – Григорий решил воплотить их в жизнь не откладывая. Так возник проект создания гигантского самогонного аппарата «Пей до Дна», способного производить до тысячи литров чистейшего продукта в день с отстойниками для нефти по две тысячи баррелей каждый и последующим строительством нефтепровода «Новомухинск-Багдад».

Увлеченный новой идеей, Живодеров теперь ежедневно попивал на веранде с Забубенным самогон собственного производства и мечтал о тех близких уже временах, когда станет хозяином на мировом рынке нефти. Новенькие нефтедоллары потекут в карман мэра среднеполосного Новомухинска в обход карманов руководства наивного «Газпрома», решившего искать нефть в Сибири и еще более отдаленных местах. Глупые, они не знают, что нефть-то вот она, рядом! В прозрачном стакане булькает. Надо только поручить дело хорошему человеку.

Григорий был мужик что надо и разговор поддержать умел. Только, несмотря на все усилия, с аппаратом «Пей до Дна» работа шла медленно. Точнее, самогон он начал давать уже на второй день после сборки, а вот с последующей перегонкой его в нефть что-то не ладилось. То ли сырье было не очень нефтеносное, то ли помощники не соблюдали технологический процесс, то ли ветер в момент создания исходной смеси дул с востока, но нефть не шла. В своих формулах Григорий не сомневался целый месяц, после чего собрал шмотки и тихо отчалил в Кзыл-Орду. Не дожидаясь, пока просохнет Живодеров, спустивший на постройку агрегата все бюджетные деньги.

Впрочем, как показала история, ни народ, ни мэр на него не обиделись. Очень скоро появились в Новомухинске предприимчивые люди, околдовавшие непросыхающего Живодерова магическими словами про бизнес-план, маркетинг, кредит и прибыль. Особенно Живодеров был очарован размерами прибыли, которая могла появиться, если вместо нефти наладить производство дешевой водки «Новомухинская» в миллионах, прозрачных как слеза ребенка, бутылок. Учитывая уже сделанные капвливания, новая водка будет значительно дешевле, чем лимонад. А что, мол, она отдает самогоном, так это даже хорошо. Видимо, история возникновения виски была схожа с новомухинской историей. Так и сделали.

Кипучая энергия уже занесла Забубенного к этому времени в отдаленную от центра России Кзыл-Орду. Там он устроился работать автослесарем, хотя своей машины никогда не имел.

После десяти лет скитаний по отдаленным землям и регионам Григорий волею судьбы осел в Питере. Здесь ему понравилось. Здесь было много инженеров-химиков и автослесарей, было о чем поговорить с профессионалами долгими вечерами. На работу Григорий пока не устраивался, отдыхал от скитаний, всем говорил, что в отпуске. Видимо, поэтому в городе Петра еще что-то производилось и худо-бедно работало. Время от времени Григорий задавал Антону риторический вопрос «А не поработать ли мне?» и просил помочь устроиться. Но Гризов слишком любил свой город, а потому отговаривал соседа от этой разрушительной идеи.

К удивлению Антона, сразу по приезду в Питер Забубенный женился. Свое решение он потом объяснил так: «А что делать, молодость почти прошла, пора и о будущем подумать». Жену его звали Наташа. Это был простая и добрая женщина средних лет, довольно приятная брюнетка. Парикмахер. Жила она в квартире этажом ниже Антона. Там и поселился сам вновь прибывший, быстро став компанейским соседом и собутыльником журналисту, несмотря на разницу в возрасте.

Забубенный после пятой дозы водки, закушенной огурчиком и колбаской, запах воспоминаниями. Он уже хотел в очередной раз излить Антону душу, полную накопившихся за годы странствий ярких впечатлений, но тут рядом с ними остановилась бабуля из соседнего дома.

Бабуля прогуливалась вместе с внуком, который вознамерился поиграть в песочке, но присутствие двух веселых дядей его слегка озадачивало. Не раздумывая бабуля вступила в переговоры. Душевно улыбнувшись, она спросила:

– Вы чего тут расселись, алкашня? Вам что, подворотни мало?

Григорий слегка обиделся. Больше за подворотню.

– Ты чего такое говоришь, бабка? – ответил он, размахивая початой бутылкой в правой руке. – Побойся Бога, если не партийная. Мы что, алкоголики какие-нибудь, по подворотням пить?

– Так кто ж вы, если в песочнице средь бела дня зенки наливаете?

– Мы инженеры-химики, – гордо ответил Григорий. – Моя фамилия Забубенный, может, слыхали?

– Не слыхали, – заявила бабка и перешла в наступление: – А ну, идите отсюда, не то полицию позову!

Забубенный хотел еще что-то сказать. Но вспомнил, как однажды, проезжая через Сыктывкар, сам устраивался в органы, и что из этого вышло. Воспоминание пробудило в нем давно забытые привычки. Неожиданно для себя Забубенный гаркнул:

– Предъявите документы!

Бабка опешила. Документов, кроме проездного, у нее с собой не было.

Тут в перепалку вмешался Антон, разглядывавший пацана, который искренне хотел покопаться в песочке, но пока боялся.

– Да ладно, бабуля, не надо предъявлять документов. Пойдем, Григорий, ко мне, пусть парень погуляет. Это же его законное место отдыха, а не наше. Мы уже выросли из песочницы.

Забубенный, поглядывая на победившую молодость, нехотя собрал остатки трапезы обратно в мешок и побрел в парадное вслед за соседом. Они поднялись к Антону в квартиру и там вольготно расположились на кухне. Забубенный продолжил возлияние. Антон не выдержал и, неожиданно для себя, тоже присоединился, позорно нарушив данный себе только этим утром зарок.

Когда водка уже подходила к концу, опроставшего пол-литра почти в одно лицо Григория вдруг прорвало. Тонкая плотина врожденной тактичности была сметена мощным потоком воспоминаний. И Забубенный начал историческую песню.

– Вот я-то постарше тебя буду почитай вдвое, Антоха. А как мы жили, какая у нас страна-то была, ты только представь! Широкая! В-оо-т такая… – и он развел руки с огромными ладонями в стороны, едва не свалив стоявшую на подоконнике вазу.

– Угу, – грустно подтвердил Антон, понимая, что плотина окончательно рухнула и теперь придется ждать, пока поток иссякнет. – Шире некуда, дальше океан.

– Вот и я говорю, рыбы – море, лесов – океан, руби – не перерубишь! А сколько светлых голов у нас в стране, а?

– Море? – предположил Антон.

– Больше, – подтвердил Григорий, – Светлых голов у нас тьма!

– Точно. Руби, не перерубишь, – поддакнул Антон.

– И чего только ни напридумывали эти русские светлые головы: электричество, паровоз, комбайны, мельницы, бани и даже космические корабли! Всего было вдоволь. Представляешь, как мы жили, пока не пришли эти…

Антон на секунду озадачился. Отсутствие знаний компенсировалось у Забубенного хорошей осведомленностью в политике и экономике необъятной родины. Антон пропустил мимо ушей «мельницы и бани», придуманные мусульманами, но версия про «этих» его несколько озадачила. По возрасту Григорий вроде бы не походил на старого революционера, принимавшего участие в штурме Зимнего, в то же время был уже не слишком молод. Скорее всего, он имел в виду бизнесменов и олигархов. На всякий случай Антон решил уточнить.

– Это какие «эти»?

– Ну те, – несвязно ответил Григорий и слегка стушевался, – которые все захватили и разворовали. Биз… бан… Ворюги, короче, у которых опять стало много денег.

– Банкиры, что ли?

– Ага. Банкиры, пирамиды и правительство. Наживаются, сволочи, на народной душе. Кока-колу пьют, стриптизы смотрят. А народ что – двужильный, одну водку кушать? – у Забубенного в глазах появился злобный блеск. – Народ, он тоже хочет культурно отдыхать. Тысячу лет уже терпим эксплуататоров, сколько ж можно пить кровь народную?

При этом он набулькал себе и Антону еще по рюмке. Водка закончилась.

– Да какую же тысячу? – снова удивился Гризов. – Еще ста лет не прошло, как всех эксплуататоров перевешали.

Забубенный отмахнулся.

– Ты меня, Антоха, не путай. Давай лучше выпьем!

– За что? – спросил Антон, не любивший употреблять без повода.

– За правительство!

Теперь журналист был ошеломлен окончательно.

– За какое правительство? Ты же всех ворюгами считаешь, Григорий.

Но Григорий не ответил. Он молча опрокинул в себя стопку и с ненавистью посмотрел на пустую бутылку. Затем перевел мрачный взгляд на кухонную стену.

– Да, – наконец выговорил он с нажимом в голосе, – все надо менять!

– Точно, Григорий! У тебя, я смотрю, государственный ум. – пошутил Гризов над соседом. – Тебе надо революцию делать или сразу в президенты двигать. А что, будешь страной управлять. Это легче, чем «мерседесы» чинить. В президенты всех берут, никакой дискриминации, – актеров, теннисистов, летчиков. Самое рыбное место.

Григорий воспрянул духом и с надеждой посмотрел на Антона. Но тут ему пришло в голову, что делать революцию слишком долго. Надо рисковать жизнью. А, кроме того, создавать партию, искать спонсоров, для набора авторитета лет десять помотаться по тюрьмам и ссылкам. И, если на этом пути тебя не прикончат, брать власть в свои руки путем кровопролитного восстания, поскольку просто так ее не отдадут.

А если же выставить свою кандидатуру на выборы от блока инженеров-химиков и автослесарей, то надо еще денег добыть на предвыборную кампанию. Людей найти нужных, все организовать, всех подкупить и постараться дожить до дня всенародного голосования.

В том и в другом случае надо было много и долго работать, а этого Григорий не любил.

Он посмотрел на Антона поблекшими глазами, махнул на все рукой и сказал:

– Я за второй сбегаю.