Комендор

11:23. 4 марта 1989 года. Черное море, территориальные воды СССР. Ракетный крейсер «Червона Украина»

— О, смотри, «Зозуля» и Красный Крым», — Тимка кивнул в сторону появившихся кораблей. Точнее, появились-то они давно, просто внимание на них сейчас обратили. — Пришли-таки.

— Ага, — я кивнул. — «Зозуля», наверное, с севера спецом пришел, чтобы над нами посмеяться.

Мы с Назаркуловым переглянулись и заржали.

Да уж… сегодня ночка была еще та. Всем ночкам ночка.

Тот паренек-пэдээсэсник, который стрелял ночью, как оказалось, пулял по реальной мишени. Один из идиотов, которые попадают на родной флот с завидной периодичностью, решил сбежать со службы. Боец, прослуживший уже больше полугода, а точнее, уже почти год, в БЧ-5, залез в каюту своего командира батареи, нарядился в его гражданку, благо тоже лоб здоровый. Сопоставимый по габаритам с бывшим офицером-морпехом, который что-то повредил себе при неудачном прыжке с парашютом и перешел на службу в плавсостав. Так вот, этот умник переоделся, нацепил спасжилет, и через иллюминатор каюты спрыгнул за борт. А, он еще офицерское удостоверение забрал и деньги из сейфа вытащил, лейтеха-то ключи на баке забыл.

В общем, БЕГЛЕЦ уже почувствовал вкус свободы и ее бодрящую прохладу, водичка-то холодная. Но все бы ничего, на берегу он рассчитывал переодеться в сухое. Правда, до берега около четырех километров, и самый лучший пловец пробултыхался бы не меньше часа. Ну, может чуть меньше. А вода, еще раз напомню, холодная. А в воде температурой пятнадцать-восемнадцать градусов человек насмерть замерзает за двадцать минут, примерно.

Так еще был небольшой шторм, и волна шла отбойная, то есть со стороны берега. Этот идиот сделает три гребка, его волной поднимает, и шлеп об борт. Тот еще три гребка, и по-новой шлеп.

Через десяток минут беглец понял, что замерзает, и начал орать. Причем уже как раз под постом Алибабаева. Пацан от неожиданности напрочь забыл русский. И то, что надо доложить на ГКП. Зато автомат с холостыми патронами пришелся ему как раз в пору. И Алибабаев не нашел ничего лучшего, как начать стрелять в бултыхающееся и орущее нечто.

Короче, беготни было и ору до небес. Добил наш большой зам, слегка перегнувшийся через леер и брезгливо цедящий этому дебилу, который наматывал на руки толстый линь, чтобы его вытащили на борт:

— Ты его не на руки, ты его на шею намотай.

И старпом, матом разгоняющий любителей спасения, приволокших спасательные круги со всего парохода. Кстати, я не поленился и слетал за кругом, который видел под иллюминаторами ходовой рубки. Короче, от души набросались, стремясь попасть по этому мудиле. Попадали, и здорово, тот не зря на руки конец мотал. Отшибли ему их средствами спасения.

Потом пришлось спускать катер. И собирать круги, какие смогли найти. Штук семь так и не углядели. Утащило волнами.