Кольцо нибелунгов

9 ХЪЯЛМАР И СЫН ДРАКОНА

Поход, предпринятый королем Бургундии, не был походом огня и меча, как это делали гунны, оставлявшие за собой пыль и пепел. Хотя под командованием Гунтера находилось многотысячное войско, состоявшее из воинов более чем десяти королевств, армия продвигалась по-христиански миролюбиво. Провиант был куплен на деньги Зигфрида, а все гонцы, отправленные в королевства, через территорию которых предстояло пройти войску, получили заверения, что никто на этих землях не собирается препятствовать королю Бургундии.

Несмотря на это, ни один из королей не решился сам выйти, чтобы поприветствовать Гунтера и его войско. Хаген посчитал это добрым знаком — никто не знал, что замышляет Гунтер, и никто не хотел встречаться с превосходящим силами войском.

Гернот скакал справа от Гунтера, а Хаген — слева; Зигфрид же держался чуть позади и ехал вместе с офицерами. Согласно плану, нужно было как можно дольше выдавать наследного принца Ксантена за простого героя Бургундии.

Хаген постоянно отъезжал в сторону, встречаясь на краю колонны с разведчиками и шпионами, которые сообщали ему о том, что происходит в Ксантене и Дании, а также о результатах поисков жены для Гунтера. Оба эти вопроса были чрезвычайно важны.

На десятый день похода Хаген подъехал к Гунтеру.

— Мой король, есть новости, — сообщил советник.

Гунтер, радуясь любому развлечению в столь долгой поездке, легкомысленно улыбнулся:

— Хорошие или плохие?

Хаген осмотрелся по сторонам, показывая, что не хочет сеять беспокойство. Гунтер понял его намек и направил лошадь немного в сторону, как будто собирался осмотреть фланги армии.

— Хорошие или плохие, зависит исключительно от вас, — начал Хаген. — Во-первых, Хъялмар, судя по всему, подозревает опасность. Мои разведчики доложили, что все те немногочисленные отряды, которые находятся в Ксантене, приведены в боевую готовность, а основные войска Дании двигаются к Нижнему Рейну.

— Что ж, тогда на ближайшей переправе мы перейдем через Рейн, — сказал Гунтер. — У нас больше нет причин скрывать наши намерения.

— Если мы пойдем на запад, то на юге усилия датчан будут потрачены впустую. Как и хотел Зигфрид, прямое столкновение произойдет непосредственно перед Ксантеном.

Король кивнул.

— Отдайте соответствующие распоряжения. Еще сегодняшним вечером я хочу оказаться на нашей стороне реки.

Хаген почтительно склонил голову.

— Но это еще не все. Один из наших послов повстречал гонца из Исландии, который рассказал ему о королеве Брюнгильде. Она ищет себе короля.

Гунтер изумленно взглянул на Хагена.

— Брюнгильда из Изенштайна, королева Исландии? — воскликнул он, вспомнив, как много лет назад Хаген представил ее при дворе. — Да она ведь дикарка. Совершенно без манер! Никакой женственности! За столом она подралась с Гернотом, а затем и с Гизельгером!!!

Старый советник в знак протеста поднял руку.

— Меня уверяют, что Брюнгильда — достойная обладательница своей короны. Сейчас ее воинственный характер прекрасно сочетается с женской красотой. Именно поэтому многие женихи решились на испытание.

— Что за испытание? — поинтересовался Гунтер.

Хаген пожал плечами:

— Говорят, что Брюнгильда хочет выйти замуж за мужчину, который победит ее в честном бою. Ходят слухи, будто она использует черную магию, но я уверен, что это бабские сплетни.

Гунтер рассмеялся:

— Ну и зачем мне нужны все эти неприятности? Мне кажется, лучше уж выбрать молодую принцессу, которая будет готова подарить мне свое сердце без драки.

Хаген немного помолчал, а потом продолжил:

— Независимо от того, кто одержит победу в Ксантене, союз с Исландией, скрепленный браком, гарантирует Бургундии мир. Будет просто замечательно, если Ксантен и Дания, расположенные на севере от Бургундии, станут ее сильными союзниками.

Король задумался. В словах Хагена был резон. Исландия могла победить любого противника, который нападет на Бургундию.

— Так что, мне отправить послов в замок Изенштайн, чтобы сообщить о вашей заинтересованности в данном вопросе? — уточнил Хаген.

Гунтер покачал головой.

— В ближайшие недели все еще будет слишком неопределенно. Возможно, судьба уготовила нам что-то другое. Кто знает, может, Зигфрид так увлечется укреплением своей власти в Ксантене, что забудет о моей сестре. А может, стрела какого-нибудь солдата оборвет мою жизнь. Наверное, не стоит сейчас ломать голову, думая о чем-то другом, кроме предстоящей битвы с Хъялмаром.

Хаген коснулся рукой закованной в доспехи груди.

— О мой король! Мое тело — ваш щит!

— Ваша готовность защищать своего короля, конечно, вселяет в меня спокойствие, однако в этом нет необходимости, — рассмеялся Гунтер, подняв левую руку со щитом, на котором сиял гордый герб Бургундии. — Я сумею постоять за себя!

Кивнув, советник короля поскакал вперед, чтобы отдать приказ о смене направления войска. Он не одобрял легкомыслие Гунтера и его нежелание подготовиться к возможным неприятностям.

Сам Хаген всегда рассчитывал на самое худшее.

Зигфриду было скучно. Офицеры, с которыми он ехал, болтали только о славных битвах, избегая всех остальных тем. С простыми солдатами говорить было невозможно, так как их преклонение перед героем, победившим Фафнира, не давало им развязать язык. Он даже стал подумывать о стычке с датчанами, чтобы хоть что-то начало происходить.

Зигфрид потянул своего коня за поводья и в этот момент увидел Гернота, двигавшегося в его сторону. Молодой принц, конечно, не был рожден героем, но Зигфриду нравился его острый ум и дружелюбие.

— Принц Гернот. Как дела?

Брат Гунтера слабо улыбнулся.

— Я не большой любитель верховой езды. Надеюсь, у меня на заду скоро появятся такие же мозоли, как и на ногах. Иначе это просто невыносимо.

Зигфрид рассмеялся:

— Вам надо есть побольше мяса, чтобы набрать вес. Всем нужно здоровое питание.

— Я стараюсь не есть мяса, — объяснил Гернот. — Дело в…

— …дочери Хагена, правильно? — Зигфрид широко улыбнулся. — Эта темноволосая девушка делает ваше сердце светлым.

Глаза Гернота распахнулись в изумлении.

— Откуда ты знаешь?

Зигфрид заговорщически подмигнул:

— Тому, кто любит сам, легче разглядеть искру любви в другом человеке. Во время трапез, проведенных при дворе, я заметил, что дочь Хагена не любит мяса. Как же ее зовут?

— Эльза, — подсказал Гернот. — Она самая чудесная…

— Пусть эти слова будут предназначены только для ее ушей, — отмахнулся Зигфрид. — А в моем сердце живет образ единственной на свете девушки.

— Что ж, ни для кого не секрет, в какую девушку влюблен наш героический кузнец, — парировал Гернот.

Зигфрид недоуменно уставился на него:

— А при дворе знают, как относится к этому принцесса?

На этот раз рассмеялся принц:

— Неужели я должен об этом говорить? В каждом цветке, в каждом лучике солнца — повсюду моя сестра видит лишь твое лицо, Зигфрид. Она умерла бы, чтобы жить с тобой, и жила бы, чтобы умереть с тобой.

Зигфриду было приятно это слышать.

— Но почему тогда Кримгильда отказывается понять мое желание вступить в борьбу за наследное право? Она ведь знает, что я хочу взойти на трон только ради нее!

Лицо Гернота сделалось серьезным.

— Женщины не видят смысла в войне. Признаться, когда на моих глазах гибнут люди и проливается кровь, у меня возникает такое же чувство. Кримгильда знает, что движет тобой, но живой кузнец был бы ей дороже, чем мертвый король.

Зигфрид кивнул:

— И все же я должен это сделать.

— Надеюсь только, что мечи останутся в ножнах, — сказал Гернот. — Из всех сыновей Гундомара я всегда был самым неловким. Если начнется бой, меч в моих неумелых руках наверняка поможет датчанам.

— Что ж, держитесь за мной, — посоветовал Зигфрид. — Я буду защищать возлюбленного Эльзы Тронье.

Гернот покраснел.

— Но мы не… Я имею в виду, мы еще не…

Зигфрид поспешно поклонился, насколько ему позволяло седло.

— Простите меня, ваше высочество. С моей стороны было неприлично высказываться подобным образом.

— Да ладно, — успокоил его Гернот. — Сейчас просто не время об этом говорить. Мне бы хотелось попросить тебя кое о чем. Тебе не следует заботиться обо мне на поле боя. И если ты падешь от удара меча, предназначавшегося мне, горе Кримгильды изменит мою судьбу.

— Как и горе Эльзы, если все выйдет наоборот, — сказал Зигфрид.

Гернот уже развернул лошадь, когда вдруг вспомнил, зачем он, собственно, подъехал к Зигфриду.

— Да, Зигфрид! Ну как, ты ощущаешь что-нибудь?

Молодой воин оглянулся, глубоко вдохнул и внимательно прислушался.

— Нет. А что я должен ощущать?

Принц улыбнулся.

— Наши картографы сообщили, что около часа назад мы пересекли границу. Мы уже в королевстве Ксантен!

Зигфрид остановил лошадь и замер. Всадники скакали мимо него, а юноша, погрузившись в себя, на миг забыл обо всем на свете. Ксантен.

Теперь он это ощущал.

Кримгильда стояла на сторожевой башне, находившейся в той части крепостной стены, которая защищала замок с востока. Был ранний вечер, и край солнечного диска уже почти касался горизонта.

Конечно, она знала, что ей не удастся увидеть войско брата. Даже при самом ясном небе можно было разглядеть только границу Рейнталя. Кримгильда видела реку, широкие поля, леса, а за спиной — Вормс, город своего королевства. Одинокое, пустое королевство… По крайней мере, оно казалось ей таким сейчас, когда Гунтер уехал воевать с Хъялмаром. И Зигфрид.

Как только Кримгильда подумала о нем, она тут же почувствовала укол в груди. Сейчас ей хотелось побежать за городские ворота, догнать войско и уговорить Зигфрида не совершать эту глупость. Принцесса немного поплакала, потом помолилась и стала размышлять о том, смогут ли героизм и честь оправдать победу в глазах Бога.

За ее спиной раздался тихий голос, и Кримгильда вздрогнула.

— Принцесса?..

Это была Эльза, бледная худая дочь Хагена, от странного взгляда которой у многих при дворе по коже бегали мурашки. Кримгильда поймала себя на мысли, что сердится на девушку за то, что она отвлекла ее, хотя это место не было уединенным.

— Чего ты хочешь?

Эльза вздрогнула, словно от удара плетки. Чувствительность девушки, несомненно, была полной противоположностью жестокосердия ее отца.

— Ничего… я… я просто хотела немного посмотреть на восток.

Кримгильде с трудом удалось заставить себя говорить с Эльзой, проявляя должную учтивость.

— Да, сейчас все королевство смотрит на восток.

Эльза поставила деревянную миску на каменную стену, но не притронулась к горячему супу.

Некоторое время они стояли молча.

— Ты можешь спокойно есть в моем присутствии, — после паузы произнесла Кримгильда. Прежде всего ей хотелось доказать самой себе, что она нормально относится к дочери Хагена.

— Это не для меня, — пробормотала Эльза таким тоном, словно ее короткий ответ все объяснял.

Обе девушки устремили взор в сторону горизонта, продолжая молчать, как будто им нужна была тишина, чтобы их души могли взывать к любимым. Одна — с темными как вороново крыло волосами и другая — светлая, как голубка, они стояли, объединенные общей печалью.

— Таков обычай твоих богов — приносить в жертву еду, чтобы снискать благословение для своей семьи? — поинтересовалась Кримгильда.

Вера в Валгаллу и древних богов во главе с Одином была чужда принцессе, хотя еще во времена ее деда христиан в Рейнтале разрывали на куски и бросали в реку.

— Это не обычай, — ответила Эльза. — Это выполнение данного обещания, которое никак не связано с моим отцом. Я знаю, что вы ненавидите моего отца за его черную душу и, наверное, когда смотрите на меня, всегда вспоминаете советника короля.

Это была правда. Принцесса настолько ненавидела Хагена, что любой, кто был ему близок, вызывал у нее физическое отвращение. Казалось, что само прикосновение одноглазого старика оставляло несмываемые пятна или распространяло смертельную болезнь. А Эльза не просто была ему близка — она его кровь и плоть, плод брака, само представление о котором вызывало у Кримгильды тошноту.

Это прозвучало очень откровенно. Более откровенно, чем могла позволить себе дочь уважаемого советника, девушка, жившая при дворе. Сперва Кримгильда подумала, что ей нужно бы возмутиться и поставить Эльзу на место, но она не смогла этого сделать, поддавшись искренности ее слов.

— Ты говоришь о черной душе родного отца?

Эльза опустила глаза.

— Истина может приносить боль, но это лучше, чем постоянное разочарование, которое испытываешь, отказываясь от истины.

— Мудрые слова для девушки… — задумчиво произнесла Кримгильда. — Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?

В глазах Эльзы блеснул огонек.

— Достаточно лет для истины — и достаточно лет для любви! — с неожиданной твердостью в голосе заявила она.

Кримгильда не удержалась и рассмеялась. Это был ее первый смех после того, как войска Бургундии выступили против Хъялмара. Принцесса не заметила, как ее сердце смягчилось.

— Ты говоришь так, будто находишься в суде. Если ты ищешь кого-то, кто пытается отобрать у тебя право на любовь, то не следует говорить об этом с человеком, который сам влюблен.

Эльза явно опешила от такой перемены в настроении Кримгильды.

— Так, значит… Так, значит, вы не корите меня за мое глупое сердце?

Принцесса снова посмотрела на горизонт.

— Сердце может быть глупым, но главное, что оно упрямо и искренне. До тех пор пока солдат, которому принадлежит твое сердце, несет свой меч ради твоей любви…

Она замерла, заметив краем глаза, что Эльза пристыженно опустила ресницы.

Возможно, принцессу ослепила любовь к Зигфриду, и поэтому только сейчас она поняла смысл слов Эльзы. В ее голове пронеслись воспоминания о событиях последних недель: нежные взоры, слова, пропущенные обеды и влюбленные вздохи.

— Ты что, любишь… Гернота?

Слезы были таким же ясным ответом, как и торопливые шаги Эльзы, которая удалилась, закрыв руками лицо.

Впервые после выступления войска в поход Кримгильда подумала не о собственных заботах. Эта девушка любит ее брата? Удивление быстро перешло в изумление, оттого что Кримгильда не сразу осознала этот само собой разумеющийся факт. Разве Гернот и Эльза не предназначены друг для друга? У Гернота была такая же нежная душа, как у Эльзы, и он, как и дочь советника, страдал от самоуправства отца. Они оба были мечтательны и, очевидно, нашли друг в друге недостающую половинку. Так же, как принцесса полюбила человека ниже своего сословия, Эльза полюбила человека намного выше себя по статусу.

И этот суп… Кримгильда никогда не видела такого простого и в то же время чистого знака любви.

Девушка еще долго стояла на сторожевой башне, пока наконец земля и небо не слились в черное полотно, накрывшее Бургундию. Наступила ночь.

— Зигфрид, — прошептала принцесса.

С неизбежностью приливов и отливов, смены дня и ночи, лета и зимы повстречались войска Дании и Ксантена с одной стороны и войска Бургундии с другой. Количество воинов трудно было подсчитать. Войска остановились недалеко друг от друга и разбили шатры. Между ними пролегло большое поле, земля которого когда-то впитала кровь Зигмунда и его солдат, но с тех пор уже давно поросла зеленой травой.

В воздухе повисло ожидание, неуверенность в том, кто и когда начнет действовать первым. Причины для войны, собственно, не было, поэтому ни одна из сторон не хотела давать повода для ее начала. Послы пересекали поле, сновали туда-сюда, чтобы короли могли обменяться посланиями. Гунтер заверял Хъялмара, что не собирается нападать на Данию. Хъялмар спрашивал, почему для мирного путешествия понадобилось десять тысяч мечей, и получил ответ: десять тысяч мечей против десяти тысяч мечей.

Зигфрид заметно нервничал. Видя столько солдат, нанятых Гунтером по его просьбе, он чувствовал, что его судьба в руках богов. Все, что он раньше делал в своей жизни, ему приходилось делать самому. Теперь же он зависел от силы войска, и это казалось ему слабостью, трусостью. Юношу изматывали сомнения, голова раскалывалась от бесконечных размышлений. Происходившие сейчас события были вызваны его действиями, и ответственность за последствия лежит исключительно на нем. Он рискнул, предприняв мощное военное наступление ради цели, которая, возможно, была всего лишь иллюзией, его фантазией. А что, если Ксантен забыл и предал династию Зигмунда? Будет ли он, Зигфрид, лучше Хъялмара, если завоюет свое королевство? Ксантен давал ему наследное право, но что он мог дать Ксантену? Слова Регина до сих пор звучали в его ушах: он был королем, который не знал собственной страны, королем, для которого его народ был далеким и незнакомым.

Зигфрид долго бродил между шатрами и кострами, потом съел немного мяса и выпил медовухи, но не присоединился ни к одной группе. Он не искал собеседников. Наконец он удалился от света огней и отвязал стоявшую в темноте лошадь.

То, что собирался сделать Зигфрид, могло послужить поводом для войны, которой он пытался избежать. И все же он ощущал неодолимое желание, мучившее его с тех пор, как он вступил на землю Ксантена. Он поскакал на восток, сделав небольшой крюк на юг, чтобы не наткнуться на датские патрули. Доехав до края леса, который он до этого видел лишь на карте, Зигфрид спешился, привязал поводья к дереву и побежал.

На небе висела круглая луна. Зигфриду нравилось чувствовать свою силу, когда он бежал по лесу, который напоминал ему лес Одина. Он ловко перепрыгивал через корни и большие камни, равномерно вдыхая прохладный вечерний воздух. Время от времени он останавливался, положив руку на дерево и чувствуя ступнями поросшую мхом землю. Ощущение было приятным. Знакомым. Правильным.

Сквозь листву Зигфрид увидел слабый свет и устремился туда.

На юге, выйдя из зарослей, он увидел широкую равнину, в центре которой стоял замок Ксантена. Замок не был окружен городскими постройками и не производил впечатления архитектурного шедевра, как, например, замок в Вормсе. Родовое поместье королей Ксантена выглядело чужим и неприветливым, словно какая-то гигантская рука поставила огромную каменную глыбу на траву, чтобы люди потом прорубили в ней комнаты, коридоры, двери и окна. В лунном свете очертания замка казались равнодушными, холодными и злыми. Несколько домиков сгрудились вокруг замкового рва, от которого исходил солоноватый запах. Этот ров можно было преодолеть только по огромному подъемному мосту.

Зигфрид видел обломки камней, части замковых зубцов, упавшие вниз. Тут не было ни одного стражника, и слабые огни в окнах казались остатками усталой жизни. Даже при дневном свете это не могло быть более очевидным: Ксантен парализован. Замок погрузился в глубокий сон. Его оставили старые господа, а новые никогда им не интересовались.

Зигфрид упал на колени в траву. По его щекам текли слезы. Он чувствовал свое право крови.

Он был нужен Ксантену точно так же, как Ксантен был нужен ему.

— Не на рассвете, — решительно сказал Гунтер. — Даже если мы вызовем Хъялмара на поле боя, это все равно будет выглядеть нападением. В предрассветных сумерках действуют лишь воры и убийцы. Мы не станем опускаться до их уровня.

Хаген погладил себя по бороде и поправил кожаную повязку на пустой глазнице.

— Мы не воры и не убийцы. Но мы можем воспользоваться их услугами.

— В каком смысле? — спросил Гунтер, выглядевший необычно в отблесках факелов, наполнявших королевский шатер ярким светом.

— Если Хъялмар согласится на встречу, если Зигфрид его победит, если датское войско не станет обнажать мечи… Мой король, слово «если» встречается слишком часто. Пара наемных убийц в шатре Хъялмара быстро решит проблему с тем же результатом.

Гунтер возмущенно посмотрел на своего советника.

— Зигфрид должен попасть на трон благодаря подлому убийству?!

— Как и половина королей в наше время, — напомнил Хаген. — Это увеличит шансы на быстрое установление мира до тех пор, пока Зигфрид готов силой удерживать трон. Не следует забывать, что если однажды нам потребуется убрать его с трона, то для этого уже будет подготовлена хорошая почва.

Гунтер отпил вина прямо из кожаного бурдюка.

— Я даже слышать об этом не хочу. Я дал слово.

— Вы дали слово выступить против Хъялмара, — перебил его Хаген. — И вы его сдержали. Кто осудит вас, если вы доведете эту задачу до конца — ради Зигфрида?

— О, я слышу свое имя! — донеслось снаружи, и наследный принц Ксантена поспешно вошел в шатер. — Надеюсь, вы не говорили обо мне ничего плохого.

Гунтер метнул на Хагена суровый взгляд, завершая их спор на столь щекотливую тему.

— Конечно, друг мой. Мы думаем о том, как тебе помочь.

Молодой воин казался запыхавшимся.

— Хватит думать! Время действовать! Разрешите внести предложение: давайте немедленно пошлем гонца в лагерь датчан. В полдень Хъялмар должен выдвинуться вперед, как и мы.

Гунтер кивнул.

— Он не захочет войны, и мы сможем переговорить с глазу на глаз, как мужчины.

— Нет, никаких переговоров с глазу на глаз! — возразил Зигфрид. — Мы встретимся с Хъялмаром в присутствии воинов обеих армий! Воины и короли — лицом к лицу!

Король Бургундии осторожно освободился от цепкой хватки Зигфрида.

— Ты хочешь говорить с Хъялмаром перед войском, угрожая ему? Мне кажется, разумнее уколоть лошадь иглой и надеяться, что она будет стоять спокойно!

Но Зигфрид не дал сбить себя с толку.

— Необходимо, чтобы Хъялмар привел свои войска, ведь большинство из них — жители Ксантена!

Гунтер взглянул на Хагена, и тот нахмурился, всем своим видом показывая несогласие. Тем не менее король, слегка кивнув, сказал:

— Гонец выедет через час.

Солнце сослужило Зигфриду хорошую службу, разогнав ранний туман. По небу плыли серые облака, но дождя не предвиделось. Для того, что задумал Зигфрид, нужна была ясная погода, чтобы в задних рядах солдаты могли наблюдать за происходящим.

Одинокий голос трубы, согласно договоренности, провозгласил на каждой из сторон начало наступления. По две сотни всадников вели по две тысячи пехоты. Каждый из воинов нес щит и меч. Войско короля Гунтера заполонило огромную равнину: солдаты, представители разных народов, отличались чертами лица и оттенком кожи, но все они были облачены в цвета династии бургундских королей. Солдаты Хъялмара прибыли в таком же количестве. Вооруженные копьями, они не имели щитов от стрел, которые любили использовать гунны.

Два войска, соблюдая дисциплину, подошли друг к другу под предводительством своих королей и военачальников. Застывшие фланги, серьезные лица, холодное железо.

На расстоянии броска камня друг от друга войска остановились.

С каждой стороны выехало по три всадника. Гунтер, Хаген, Зигфрид. Хъялмар и двое его полководцев.

Датский король выглядел именно так, как о нем и говорили. Его морщинистая кожа была испещрена шрамами, а мышцы, несмотря на возраст, сохранили былую силу. Когда-то меч врага рассек Хъялмару левую щеку от уха до уголка рта, и красный шрам подергивался в такт биения его сердца. Густые седые волосы были взъерошены, а темные глаза колко смотрели из-под густых бровей. В его взгляде было равнодушие, но в то же время и жестокость. Он не горел яростью, не искал глаз других. Все его внимание было обращено на Гунтера.

Лошади остановились так близко друг от друга, что почти касались ноздрями.

Зигфрид взглянул на солдат, стоявших за спиной Хъялмара. Лишь на немногих из них была форма с датским гербом. Большинство воинов были одеты просто, а на некоторых щитах виднелись светлые пятна — там когда-то был герб династии королей Ксантена.

— Король Хъялмар, — уверенно произнес Гунтер. — Я — Гунтер Бургундский. Я приветствую тебя во имя христианского Бога.

Этикет требовал дружелюбного кивка и уважительного внимания к собеседнику.

Хъялмар сплюнул на землю.

Если бы Бургундия собиралась вступить в войну, уже этого было бы достаточно, чтобы обнажить мечи. Хаген так и сделал, но, заметив, что ни Гунтер, ни Зигфрид не последовали его примеру, советник взял себя в руки.

— Ты стоишь с чужими солдатами, купленными за чужое золото, на чужой земле, — хриплым голосом прорычал Хъялмар. — Твое дурацкое королевство, которым ты правишь по милости римлян, не стоит завоевания. Так что возвращайся домой, иначе я уничтожу тебя и твоих прихлебателей, как я уничтожаю любое чужое войско, попадающееся мне на глаза.

Хъялмар не хотел унизить Гунтера. Победив во многих сражениях и хорошо укрепив свое правление, он не собирался играть в глупые игры.

Глубоко вдохнув, Гунтер сдержался, чтобы не выказать своего возмущения.

— Готовы ли вы выслушать мои слова?

— У вас нет ничего, что было бы мне нужно, и поэтому я не вижу смысла слушать вас, — ответил Хъялмар, разворачивая коня. — Уходите — или умрите.

Гунтер покосился на Хагена, едва скрывая волнение.

— Мы пришли сюда, чтобы освободить Ксантен!

— Ха-ха-ха! — пролаял Хъялмар, поворачиваясь к своему войску и медленно вытаскивая меч из ножен. — Если вы, бургундские ублюдки, не хотите бежать с поля боя, как зайцы, то мы зададим вам жару!

Солдаты Ксантена и Дании ударили копьями и мечами по щитам, демонстрируя готовность к бою.

Хаген развернулся к бургундскому войску, но Гунтер удержал его:

— Еще рано.

Зигфрид взглянул на своего короля, кивнул, уперся руками в шею лошади и подтянул ноги. Уже через мгновение он стоял на спине лошади, так что его было видно в самых задних рядах войска.

— Не Хъялмар ли Датский прислал своих воинов, чтобы убить воинов Зигмунда? Кто убил законного короля Ксантена? — прокричал он в полный голос.

Легкое волнение прошло по войскам Хъялмара, словно людей охватила дрожь от неожиданного воспоминания. Датский король придержал лошадь и развернулся. Он увидел молодого белокурого воина, который бросал ему вызов, широко раскинув руки. Через пару секунд король опомнился.

— Убейте их всех! — приказал он.

Гунтер и Хаген испуганно переглянулись. План Зигфрида провалился. Это было началом войны. Король Бургундии достал свой меч, давая знак к нападению.

Но Зигфрид снова взял слово, перекрикивая гул войска:

— Кто из вас, покорившихся захватчику Хъялмару, служил когда-то законному королю Зигмунду? Кто из вас сыновья тех, кто служил Зигмунду верой и правдой?

На лицах воинов Ксантена было написано удивление, но почти двадцать лет оккупации сделали свое дело: мужчины шагнули вперед, обнажив оружие. Бургундское войско тоже пришло в движение.

Зигфрид понял, что его час пробил: пора объявить о своем законном праве. Он достал из ножен меч и поднял его к небу. Боги были на стороне молодого героя, и луч солнца, пробившись сквозь облака, осветил лезвие легендарного меча.

В следующее мгновение первые из солдат на стороне Хъялмара узнали Нотунг, а может, вспомнили об историях, услышанных ими когда-то в детстве. В воздухе зазвенело слово.

Нотунг… Нотунг… Нотунг… Меч короля…

Войска, только что решительно выступившие вперед, всколыхнулись, нарушив строй; щиты бились друг о друга, а шаги солдат замедлились. Хъялмар снова посмотрел на Зигфрида, только сейчас осознав то, что даже не приходило ему в голову.

— Этот молодой глупец, размахивающий поддельной железкой, обрек тебя, король Бургундский, на мучительную смерть, — яростно сверкая глазами, заявил он Гунтеру и поднял свой меч, вызывая его на бой.

Хаген пришпорил коня и поскакал вперед. Втиснувшись между Хъялмаром и Гунтером, советник метнул взгляд на Зигфрида. Тот, по-прежнему стоя на лошади, направил Нотунг на Хъялмара.

— У меня с тобой свои счеты, — заявил наследный принц Ксантена, — и они намного важнее, чем ты думаешь!

Хъялмар злобно посмотрел на свое войско, и опешившая толпа снова выстроилась, приготовившись к бою. Затем он повернулся к Зигфриду.

— Ты красивый мальчик, — не скрывая насмешки, произнес датский король. — Может, я позволю тебе выжить, немного преобразив твое тело, чтобы остаток своей жалкой жизни ты проклинал руку, выхватившую из ножен поддельный меч.

Зигфрид не ответил. Он схватился свободной рукой за ворот рубашки и с силой рванул его. Ткань разорвалась, и на левом плече стала видна гладкая мускулистая кожа, а на ней — необычной формы большая родинка.

Войска датчан замерли на месте, осознавая, что видят фамильный знак династии королей Ксантена. Хъялмар посмотрел на юношу, на сиявший на солнце Нотунг, на родинку и, медленно вложив меч в ножны, громко зааплодировал. Зигфрид услышал, как зашуршали его кожаные перчатки.

— Хорошо продуманная постановка, должен признать. Спускайся вниз, и тебе будет оказана честь умереть от меча короля.

Хъялмар оглянулся, резким движением давая знак своему войску остановиться, которое и так стояло на месте. Мысль о том, что солдаты за его спиной могли не подчиниться, даже не приходила ему в голову. Он снова метнул взгляд на Гунтера, и его голос зазвучал подобно камнепаду:

— За такие шуточки я переправлю твое тело в Бургундию по кусочкам, Гунтер.

Зигфрид пружинисто соскочил со спины лошади на землю и выпрямился на сильных ногах. Хъялмар снова вытащил меч из ножен и элегантным движением рубанул воздух. Меч танцевал в его руке — колющие, рубящие движения, парирование, уклонение… Хъялмар побывал в десятках битв, и как противника его нельзя было недооценивать.

Гунтер пожалел, что так и не обучил Зигфрида обращению с мечом. С другой стороны, чему он мог научить победителя Фафнира? Ответ на этот вопрос он получил уже через мгновение, когда Хъялмар, делая вид, что готовится к бою, начал приближаться к ничего не подозревающему Зигфриду. Взмахнув мечом, король датчан атаковал противника.

Зигфрид резко дернул Нотунг вверх, пытаясь парировать следующий удар, но лезвие меча Хъялмара мгновенно сменило направление. Зигфрид сумел отскочить, но Хъялмар продолжал наступать, набрасываясь на юношу и орудуя мечом, как копьем. Он жаждал быстрой, унизительно быстрой победы. При этом датчанин не выглядел рассерженным или потерявшим голову: его движения были выверенными, тщательно продуманными. Казалось, они соответствовали плану боя, которому Зигфриду нужно было подчиниться, если он хотел выжить.

Герой Бургундии попытался уклониться от удара быстрого клинка противника и решил сам атаковать, но ему это не удалось. Снова и снова юноше пришлось уклоняться, чтобы меч Хъялмара не проткнул его насквозь. Это даже нельзя было назвать битвой. Хъялмар гнал Зигфрида перед собой, словно бешеного пса. Его движения были быстрыми, уверенными и спокойными.

Зигфрид споткнулся о камень, лежавший в траве, и упал. Он успел поднять Нотунг, чтобы отбить удар Хъялмара, но король датчан отбросил волшебный меч династии Ксантена и приставил клинок к горлу Зигфрида. Он не промахнулся: выкованное лучшими кузнецами железо уперлось прямо в пульсирующую артерию молодого воина.

На поле, затаив дыхание, замерли два войска. Тот, кто видел происходящее, ожидал целого фонтана крови, свидетельствующего о победе Хъялмара. Однако меч датчанина неожиданно соскользнул с горла Зигфрида в траву, и его лезвие воткнулось в землю. Король, уже уверенный в победе, не был готов к такому повороту событий и замешкался. Зигфрид, воспользовавшись заминкой, оттолкнул от себя противника обеими ногами. Поспешно встав, юноша схватил правой рукой Нотунг, а левой прикоснулся к горлу, с изумлением ощупывая кожу в поисках раны, которой там не было.

Гунтер был рад видеть друга целым и невредимым, но он ни минуты не сомневался, что наследному принцу Ксантена не выстоять в бою против Хъялмара.

— Возможно, нам следовало бы задуматься о твоем предложении насчет кинжала исподтишка, — шепнул он Хагену.

— Ваше величество, в данный момент это было бы величайшей ошибкой, — возмутился Хаген. — Если Зигфрид умрет, наше огромное войско станет хорошим аргументом для Хъялмара, и он отпустит бургундов с миром. Но если мы вмешаемся, то война, которой так не хотел Зигфрид, станет неизбежной. Дождитесь исхода поединка, если хотите сдержать свое слово.

Гунтер с недовольным видом кивнул, а Хаген в очередной раз удивился, как же легко было манипулировать королем с помощью слов «честь» и «справедливость».

Зигфрид испачкался в земле, а его рубашка изорвалась настолько, что он сбросил ее с себя, сделав несколько резких движений. Юноша тяжело дышал, пытаясь понять, что же все-таки произошло.

Хъялмар, напротив, выглядел отдохнувшим, словно только что встал с постели. Его возраст — а он был вдвое старше Зигфрида — сделал его мышцы выносливее, но не слабее. Он улыбнулся — впервые за этот день.

— Надеюсь, что ты действительно сын Зигмунда. Такая легкая победа заставит твоих соплеменников служить мне с большей покорностью.

Зигфрид с криком бросился на ненавистного датчанина, который легко уклонился от его удара и нанес ответный удар, опустив меч на голую спину юноши. Герой Бургундии упал на живот, чувствуя, как земля забивается ему в уши, нос, рот и глаза. Зигфрид сплевывал песок, который хрустел на зубах, протирал от пыли глаза, чтобы лучше видеть, и никак не мог понять, почему он не чувствует… боли. Меч Хъялмара, описав дугу, снова опустился на его спину. Все понимали, что, даже если бы меч был деревянным, атака Хъялмара закончилась бы для противника переломом позвоночника. Солдаты, стоявшие неподалеку, увидели, что на коже Зигфрида нет даже царапины. Все зашептались, обмениваясь недоуменными взглядами. Двое воинов-христиан перекрестились, понимая, что видят либо демона, либо человека, снискавшего милость Господа.

Хъялмар изумленно посмотрел на свой меч, словно тот превратился в змею. Зигфрид, почувствовав растерянность противника, вскочил на ноги. Он должен был воспользоваться случаем и победить врага.

— Да как ты осмеливаешься даже думать о том, что можешь выиграть бой у сына Зигмунда, победителя Фафнира, обладателя Нотунга, обычным мечом? Боги выбрали этот день днем твоей смерти!

Хъялмар схватился за меч обеими руками, снова и снова опуская его на Зигфрида, будто пытался срубить огромный дуб. Наследный принц Ксантена чуть не упал от силы его ударов. Меч бил по рукам, бедрам, груди юноши, но не оставлял при этом даже царапины.

В голове Зигфрида мелькнула мысль, что следует сменить тактику. Он понятия не имел, почему его кожа стала такой же непробиваемой, как кожа дракона Фафнира, но это давало ему возможность не обращать внимания на удары противника. Взбешенный Хъялмар бил его, не замечая, что сам открывается для ответного удара.

Зигфрид поймал обеими руками клинок датчанина и сжал лезвие, даже не поранив пальцы. По глазам Хъялмара было видно, что в нем борются два чувства — ярость и паника. Там, где только что господствовала тактика боевого искусства, верх взяла чистая сила, сила ненависти и отчаяния. Зигфрид отдал должное датскому королю: тот, несмотря ни на что, не стал звать на помощь.

Хъялмар замахнулся, надеясь последним ударом отрубить Зигфриду голову и наконец завершить поединок. В тот момент, когда юноша в очередной раз уклонился от удара противника, тело Хъялмара по инерции потянулось вслед за мечом и Нотунг сам дернулся в руке Зигфрида, ударив короля между ребрами. Словно пытаясь пригвоздить его к дереву, лезвие вошло по самое основание, и, когда гарда меча коснулась рубашки датского короля, по его спине уже лилась кровь.

Хъялмар и Зигфрид стояли, глядя друг другу в глаза. Датчанин держался на ногах только благодаря мечу противника. Когда Хъялмар произнес свои последние слова, изо рта у него хлынула кровь:

— Ксантенский… ублюдок… Да будет смерть… твоим вечным спутником!

Зигфрид сбросил его с лезвия и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание. Он вытер лицо, устало повернулся к своему войску и увидел Гунтера, Хагена и Гернота, которые смотрели на него с почтением и… ужасом. Они все видели этот бой, который не был боем. С таким же успехом Хъялмар мог бы попытаться разрубить камень. Зигфрид был… непобедимым? Первым в себя пришел Хаген.

— Он сын дракона, — шепнул советник, наклонившись к королю.

Зигфрид поднял руки, сжимая меч, и что есть мочи крикнул:

— Я — Зигфрид, сын Зигмунда и Зиглинды, короля и королевы Ксантена!

Все по-прежнему, опешив, молчали. Гунтер соскочил с лошади и, тоже подняв руки, нащупал ладонью кулак друга, сжимавший меч. Они вместе повернулись к войскам мертвого короля.

Король Бургундии провозгласил не результат боя, а его последствия:

— Зигфрид — король Ксантена и Дании. Зигфрид — ваш король!

И вот теперь началось ликование, которого так ждал Зигфрид.

Восторженные крики толпы быстро уступили место тысяче вопросов, от которых у Зигфрида снова начала раскалываться голова. До сих пор он думал только о том, как бы захватить трон Ксантена, расправившись с ненавистным Хъялмаром. Но теперь два королевства остались без короля, и от него ждали управления еще и Данией.

Зигфрид поспешно удалился в королевский шатер вместе с Гунтером, Хагеном и Гернотом, чтобы обсудить план дальнейших действий.

— Ксантену и Дании нужна сильная рука, — сказал Гунтер. — До сих пор Хъялмар сурово управлял этими народами, и отсутствие должного руководства может быстро привести к восстаниям, если не к гражданским войнам.

Зигфрид повернулся к Хагену:

— Ты говорил с датскими военачальниками. Как они настроены?

— Они считают себя свободными от любых обязательств, — проворчал старый советник. — Хъялмара не очень-то любили. Отрубите пару голов, бросьте несколько монет, и войско, как и казначейство, быстро перейдет на вашу сторону.

— Зигфрид, ты должен представиться при дворе Ксантена, — добавил Гернот. — Они долго ждали своего короля.

Зигфрид потер глаза.

— Именно этого мне бы и хотелось, но я не желаю подниматься на трон таким образом и не стану сам надевать на себя корону.

— Так возвращайся с нами в Бургундию, — предложил Гунтер. — Наш епископ коронует тебя в Вормском соборе и объявит королем Ксантена и Дании, а потом ты с большой помпой проедешься по своему королевству, захватив с собой оставшееся золото, которое поможет привести страну к расцвету.

— Но два королевства — и без короля? — возразил Гернот. — Не только саксы, но и гунны очень обрадуются, узнав, что трон пустует и его можно захватить.

Хаген отмахнулся.

— Наши лучшие военачальники и стратеги займутся повседневными заботами Ксантена и сообщат народу счастливую весть. В течение двух ближайших недель придворные будут готовиться к возвращению короля Зигфрида. До этого момента солдаты, которых нанял Хъялмар, немного проветрятся на границах. Наше войско сможет сопротивляться любому врагу достаточно долго, пусть даже и без короля.

Советник был рад, получив некоторое время для наблюдения за Зигфридом. После всего, что он увидел сегодня утром на поле, Хаген понимал, насколько важно теперь продумывать каждый свой шаг, прежде чем принять решение.

Никто из присутствующих так и не осмелился заговорить о волшебной неуязвимости Зигфрида. Он был богат. Он был героем. Он был королем. Стал ли он богом?

— Я вызову к себе военачальников и объясню им, как следует править от моего имени, — сказал новоиспеченный король. — В стране должны подуть новые ветры. А сейчас простите меня, ваше величество.

Гунтер кивнул, но, когда Зигфрид встал, чтобы выйти из шатра, он окликнул его.

— Тебе лучше называть меня Гунтером, — сказал король Бургундии. — Мы уже давно стали друзьями, а теперь мы равны и по статусу.

Оглянувшись, Зигфрид с благодарностью произнес:

— Гунтер.

Гернот тоже вышел из шатра. Хаген и король остались наедине, чтобы обсудить происшедшее.

Сев на стул, король нахмурился.

— Сегодня все прошло хорошо. По крайней мере, мне так кажется.

Хаген не решился возражать открыто.

— Мы достигли того, чего хотели достичь.

— Да, но каким образом? Ты видел это точно так же, как и я. Меч Хъялмара должен был разрубить его на кусочки!

Советник погладил свою бороду.

— Откуда вам знать, какой договор он заключил тогда в лесу под Вормсом. Нам следовало бы раньше задаться вопросом о том, как Зигфрид победил дракона. Мне кажется, что теперь не только боги благоволят новому королю Ксантена.

Гунтер потянулся за графином и налил красного вина в свой кубок.

— Меня, конечно, беспокоит его сила, но в то же время я рад, что Зигфрид на нашей стороне. Если он все-таки женится на Кримгильде, то между нашими королевствами будет заключен крепкий союз.

— А вдруг этот союз обернется западней? — вырвалось у Хагена.

— Что ты имеешь в виду? — Гунтер насторожился.

— Если Кримгильда станет супругой Зигфрида, а вы и Гернот умрете от меча или яда, не оставив детей, то у Ксантена и Дании появится наследное право на Бургундию, — объяснил Хаген. — Тут не потребуется даже военный поход, поскольку все будет законно.

Гунтер посмотрел на свой кубок. Пить ему тут же перехотелось.

— Ты намекаешь, что моя сестра готовит мое убийство?

Хаген поднял руки в знак протеста.

— Ни в коем случае! Предательство никогда не было в чести у бургундских королей. Но Зигфрид может все устроить тайно, а Кримгильда не станет мешать ему «спасать беззащитное Бургундское королевство».

— Но если я откажу ему в венчании с моей сестрой, неужели ты сомневаешься, что он не сможет забрать ее силой? — спросил Гунтер.

Хаген покачал головой.

— В этом у меня нет ни малейших сомнений. Мы пригрели гадюку у себя на груди, и теперь у нее выросли ядовитые зубы. Избавиться от такого чудовища намного опаснее, чем посадить его на цепь.

— И как нам это сделать?

— Время на нашей стороне. Зигфрид сможет жениться на Кримгильде только в том случае, если вы сами женитесь. После возвращения в Бургундию нам предстоит путешествие в Исландию. Вам полагается взять с собой вассала. Пригласите еще не коронованного друга в качестве оного. У Зигфрида не будет никаких причин отказывать вам в этой просьбе. А когда он увидит королеву Брюнгильду, которая станет вашей сильной союзницей на севере, его желание овладеть Бургундией значительно уменьшится.

— Зигфрид расстроится, узнав обо всех этих неприятностях, — пробормотал Гунтер.

Хаген улыбнулся.

— Придворные законы, старые традиции из древних времен. Вряд ли это можно поставить в вину королю Бургундии.

Гунтер отпил из своего кубка и потянулся.

— Что ж, решено. Отправь гонцов в Бургундию, чтобы нам приготовили достойную встречу и позаботились о снаряжении корабля для поездки в Исландию.

Хаген Тронье преданно кивнул, чувствуя, как его душу наполняют гордость и довольство собой. Гунтер стал беспокоиться по поводу Зигфрида, которого он только что назвал своим другом, понимая, что тот для него опасен. Придется приложить намного меньше усилий, чтобы сделать из опасного соперника непримиримого врага.