Кольцо Небулона

Глава 15

[Сектор: Нулевой Меридиан]

[Точное местоположение неизвестно]

Я просидел первые сутки в этой чёртовой комнате, куда меня закинули Небулонцы, как зверя в клетку. Сидел и ждал — сам не знаю чего. Может, что дверь снова загудит, и эта пятёрка элиты вернётся, чтобы добить меня. Или что Скверна — Тэна, чёрт её дери — опять явится со своими слезами и извинениями, от которых меня до сих пор тошнит. Свобода? Да ну, бред. Они отпустили меня расхаживать по их логову, и я всё равно не верил, что это не ловушка. Сидел, стиснув зубы, пока злость кипела внутри, как реактор на перегрузке. Но к началу вторых суток терпение лопнуло. Надо выбираться. Искать выход. Хоть что-то, лишь бы не гнить тут.

Вышел в коридор, и ноги сами понесли меня вперёд. Стены — чёрные, гладкие, с красными линиями, что мигали, как вены какого-то живого зверя. Тишина давила, только мои шаги гулко отдавались, пока я шёл, оглядываясь по сторонам. И вот что странно: это место не казалось мне чужим. Не то чтобы я ждал от Небулонцев адских нор с ржавыми цепями и криками — я не настолько туп, чтобы верить в сказки про исчадий. Но тут… Цивильно. Слишком цивильно. Чистые линии, свет ровный, воздух свежий, как на станции Федерации. От этого в голове всё путалось. Они враги, предатели, убийцы моей команды, а их дом выглядел так, будто я мог тут жить. Чушь какая-то.

Мысли оборвались, когда издалека донёсся шум — скрежет металла, глухие удары, как будто кто-то крушил стену молотом. Я замер, прислушиваясь. Сердце заколотилось — не от страха, а от любопытства, которое всегда меня втягивало в дерьмо. Надо было идти дальше, искать выход, но ноги уже сами повернули к источнику звука. Злость шептала: «Проверь, вдруг это шанс». Я стиснул кулаки и пошёл, ускоряя шаг. Коридор вывел меня в зал — огромный, мать его, гигантский, с потолками, что терялись где-то вверху, и светом, льющимся ровно, без теней. А посреди всего этого — она.

Рагна. Та самая берсерк, здоровенная, как танк, в своей чёрной броне с красными шрамами на маске. Два метра чистой ярости. Она стояла в центре, окружённая тремя андроидами — тяжёлыми, бронированными, с руками, что заканчивались шипастыми кулаками. Они двигались быстро, слаженно, как машины Шестерни, но Рагна была быстрее. Её шипастый наруч врезался в грудь одного андроида, металл прогнулся с визгом, и тот отлетел к стене, как сломанная игрушка. Второй успел замахнуться, но она рванулась вперёд, схватила его за руку и швырнула через плечо — прямо в третьего. Грохот эхом раскатился по залу, и я невольно замер, глядя на это.

Она была как буря. Двигалась тяжело, но точно, каждый удар — будто молот по наковальне. Я вспомнил её слова тогда, в комнате: «Раздавить и забыть». И сейчас она выглядела так, будто могла раздавить всё «Кольцо», если бы захотела. Злость во мне вспыхнула ярче — эта тварь была одной из них, одной из тех, кто держал меня тут, кто убил мою команду. Но было в ней что-то… не знаю, знакомое? Как будто я видел это раньше. Чёрт, опять бред.

Рагна заметила меня. Её маска повернулась, огоньки в глазницах мигнули, и она выпрямилась, отшвырнув последнего андроида ногой. Тот врезался в стену, оставив вмятину, и затих. Она смотрела на меня, тяжело дыша, и я почувствовал, как злость кипит, но я не самоубийца. Она — гора мышц и брони, а я без оружия, без плана. Лезть в драку с ней — это билет в могилу, и я не настолько глуп, чтобы его купить. Но стоять и молчать тоже не мог. Надо что-то сказать, выведать, понять.

— Эй, Крушитель, — бросил я, стараясь держать голос ровным, хоть внутри всё горело. — Это что, твоя тренировка? Или ты просто железо ломаешь, чтобы пар выпустить?

Рагна перевела взгляд на меня, её маска с красными шрамами чуть наклонилась, и она фыркнула — громко, как выхлоп двигателя. Мои слова её не задели, даже не поцарапали. Она просто шагнула к последнему андроиду, что ещё шевелился у стены, и одним ударом шипастого наруча вмяла его грудную плиту в кучу лома. Металл завизжал, провода брызнули искрами, и эта штука — совершенство технологий, как её ни назови — превратилась в мусор под её ногой. Я смотрел, как она расправляется с ними, и злость во мне только росла. Это не просто сила — это ярость, которой она крушит всё подряд. И мою команду, наверное, тоже.

Она наконец выпрямилась, её маска повернулась ко мне полностью, огоньки в глазницах мигнули, как будто она прикидывала, что со мной делать.

— Зачем пришёл, мясо? — прогудела она, её голос был тяжёлым, как её броня, и резал, как удар молота.

Я хмыкнул, скрестив руки, хоть внутри всё кипело. Хотелось рявкнуть, врезать, но я держался — пока.

— Да просто посмотреть, как убийцы живут, — бросил я, глядя ей прямо в маску. — У вас тут чистенько, уютно. Не ожидал от тех, кто разносит корабли и людей в клочья.

Рагна замерла, её массивные плечи чуть дрогнули. Она шагнула ко мне, пол под ней загудел, и я услышал, как её когти на руках щёлкнули — тихо, но угрожающе.

— Где твой инстинкт самосохранения, мелочь? — сказала она, понизив голос до рычания. — Я послушала Скверну, она моя подруга, просила тебя не трогать. Но за такие обвинения могу и не сдержаться.

Её слова ударили, как пощёчина. Скверна. Тэна. Опять она, чёрт бы её побрал. От этого имени меня скрутило — злость, предательство, её слёзы, которые до сих пор жгли память. Я стиснул зубы, чувствуя, как СИСТЕМА гудит в голове, но интуиция кричала: «Тормози, идиот». Здравый смысл был на её стороне — Рагна могла раздавить меня одним пальцем, и я это знал. Но злость была сильнее. Сильнее всего.

— Не сдержаться? — выдавил я, шагнув вперёд, хотя ноги дрожали от напряжения. — А сколько ты уже не сдерживалась? Сотни? Тысячи? Невинных, которых твои кулаки превратили в мясо? И что, теперь оправдываешься дружбой со Скверной?

Она медленно повернулась ко мне всем телом, её маска наклонилась, и я почувствовал, как её взгляд — пронзительный, даже через эти чёртовы огоньки — прожигает меня насквозь. Злость во мне кипела, но где-то в глубине зашевелился холодок. Она была не просто берсерк — она была машиной смерти, и я только что плюнул ей в лицо. Рагна молчала, её дыхание было тяжёлым, как паровой пресс, и я видел, как её руки сжались в кулаки, шипы на наручях блеснули.

— Подойди, — сказала она вдруг, тихо, но с такой силой, что у меня мурашки побежали по спине.

Я замер. Подойти? К этой горе? Я не самоубийца, но и отступать не хотел. Злость гнала вперёд, а разум орал: «Стой, где стоишь». Она ждала, а я стоял, как дурак, не двигаясь, пока её терпение, похоже, лопнуло.

— Немедленно подойди! — рявкнула она, её голос раскатился по залу, как взрыв, сотрясая стены. — Повтори эти слова мне в лицо, мясо!

От её крика я невольно дёрнулся, сердце заколотилось, но я стиснул зубы ещё сильнее. Она хотела меня сломать, запугать, но я не дам ей этой радости. Злость пересиливала страх, и я шагнул вперёд — медленно, нехотя, но шагнул. Не потому, что боялся её приказа, а потому, что хотел, чтобы она услышала. Каждое слово. Я остановился в паре метров, чувствуя, как её тень падает на меня, и выдохнул, глядя прямо в её маску.

Я стоял в паре метров от Рагны, её тень падала на меня, как чёртов пресс, готовый раздавить. Злость кипела внутри, жгла грудь, но я пытался её загнать обратно — глубоко вдохнул, выдохнул, сжал кулаки до хруста в костяшках. Не время срываться. Она — гора мышц, два метра ярости, а я не самоубийца, чтобы лезть на неё с голыми руками. СИСТЕМА гудела в голове, как старый движок, и интуиция шептала: «Держи себя, идиот, или она тебя размажет». Но её слова про Скверну, про то, что она «не сдержится», всё ещё резали, как ножи. Я хотел её заткнуть, хотел, чтобы она почувствовала хоть что-то, но разум орал: «Тормози».

— Ладно, — выдавил я, стараясь звучать спокойнее, чем чувствовал, — давай без криков. Просто скажи, как вы, Небулонцы, можете спокойно шляться по Вселенной и не мучиться совестью? Сколько крови на вас? На тебе? Ты же не станешь отрицать, что руки по локоть в этом дерьме.

Мой голос дрожал, но я держал взгляд на её маске, не отводя глаз. Хотелось, чтобы она ответила, чтобы хоть что-то объяснила, но внутри всё кричало: «Заткнись, пока не поздно». Рагна молчала. Её маска с красными шрамами была неподвижна, огоньки в глазницах мигали медленно, будто она прикидывала, что со мной делать. Тишина тянулась, тяжёлая, как её броня, и я уже подумал, что она просто плюнет и уйдёт. Но потом она шагнула в сторону — медленно, тяжело, как танк, меняющий позицию.

Она начала снимать броню. Сначала наручи — шипы звякнули о пол, оставив вмятины. Потом нагрудник, с глухим стуком упавший рядом. Я замер, глядя, как она оголяет тело — не броню, а кожу, покрытую шрамами. Глубокие, рваные, они пересекали её грудь, плечи, руки, как карта старых битв. Бледная, почти серая кожа была испещрена этими метками — некоторые старые, выцветшие, другие свежие, красноватые. Она стояла передо мной, без маски силы, просто гора плоти и шрамов, и я почувствовал, как злость смешивается с чем-то другим — с шоком, может, или с чем-то, что я не хотел называть.

— Кучу таких идиотов повидала, — сказала она наконец, её голос был тише, но резче, как лезвие, вынутое из ножен. — Верят тому, что им вбивают в голову, и не хотят думать дальше своего носа. Да, я убийца. Много существ сдохло от моих рук. Сотни, тысячи — считай, если хочешь. Может, мне и дать этот титул, потому что я ни об одном из тех, кто пал в рядах Небулонцев, не жалела. Никогда.

Она сделала паузу, её взгляд — даже без маски, просто огоньки в глазницах — стал острым, как клинок. Я смотрел на неё, и злость во мне боролась с чем-то новым. Она не оправдывалась, не врала — просто говорила, как есть. Но потом её голос стал ниже, опаснее.

— Но за оскорбления моих союзников я наваляю, — добавила она. — Так что готовься, мясо.

Я не успел даже рта открыть. Она рванулась ко мне — без брони, без оружия, только с голыми кулаками и этой чёртовой физической силой, что могла стены ломать. Два метра ярости неслись на меня, как грузовой шаттл на полном ходу, и я понял: это не шутка. Злость вспыхнула снова, но интуиция взвыла: «Двигайся, или тебе конец!» Я стиснул зубы, сердце заколотилось, как после боя, и СИСТЕМА загудела громче, заполняя голову шумом. Времени не было — ни думать, ни бежать. Я активировал Ускоренное мышление.

Мир замедлился — не совсем, но достаточно, чтобы её кулак, летящий мне в лицо, стал не размытым пятном, а чёткой угрозой. Я успел отклониться, чувствуя, как воздух свистит у щеки, и ноги сами подогнулись, уводя меня в сторону. Она была быстрая, даже без брони — слишком быстрая для такой туши. Её второй удар пошёл следом, ниже, в рёбра, и я еле увернулся, споткнувшись о собственные ботинки. Злость кричала: «Дерись!», но я знал — без СИСТЕМЫ она бы уже размолола меня в фарш. Даже так, с голыми кулаками, она была как буря, и я понял: это не просто бой. Это проверка. И я не собирался её провалить.

Она не останавливалась. Её кулаки летели один за другим, каждый удар — как молот, и я крутился, как чёртов танцор, лишь бы не попасть под них. Злость кипела, но я держал её в узде — пока. Надо было выстоять, понять, где её слабость. Если она вообще у неё есть.

Я крутился, как чёртов акробат, лишь бы не попасть под её кулаки. Рагна двигалась, как и положено Крушителю — даже без брони, без шипов, она была машиной смерти. Её удары гудели в воздухе, каждый — как выстрел из пушки, и я только и мог, что уворачиваться. Пот заливал глаза, дыхание сбивалось, а злость кипела внутри, но я держал её в узде. Один раз — всего на секунду — я активировал

Озарение. Вспышка в голове, как молния, и я увидел её движение: шаг, замах, поворот. Проскочил за спину, вмазал кулаком в бок — с силой, на какую только был способен. И пожалел. Боль прострелила руку, будто я ударил стальную плиту. Кости затрещали, но не сломались — пока. У неё вместо мышц что, металл? Я выругался про себя, отскакивая назад.

Она развернулась, её лицо с красными шрамами наклонилась, огоньки в глазницах мигнули. Рагна фыркнула — не злобно, а будто ей было смешно.

— Слабак, — прогудела она, её голос резанул, как удар молота. — Неподходящий ты соперник, мясо. Но раз начал, давай условия: не выйдешь с арены, пока одно из двух не случится. Либо повалишь меня, либо получишь от меня прямо. Выбирай.

Я выдохнул сквозь зубы, стряхивая пот с лица. Второй вариант отмёл сразу. Получить от неё? Да даже косой удар мне рёбра переломает, а прямой — руку оторвёт, если не хуже. Я видел, как она андроидов в лепёшки превращала — мне такого не надо. Значит, повалить. Легко сказать! Она — гора, два метра мышц и шрамов, а я уже задыхаюсь, уворачиваясь от её кулаков. Злость кричала: «Бей!», но разум орал: «Думай, или тебе конец!»

Она рванулась снова, и я понял — без СИСТЕМЫ я уже был бы мёртв.

Активировал Поток — время не замедлилось, но движения стали чётче, я видел её удары, как в ускоренной съёмке.

Добавил Планировщик — мозг заработал быстрее, выстраивая пути: уклониться влево, шаг назад, пригнуться. Она ускорилась, её кулаки замелькали, как молоты, и даже с этой комбинацией я едва поспевал. В бою с андроидами я хоть дистанцию держал, а тут — метр отскочу, и она уже рядом, догоняет моментально. Злость кипела, но я чувствовал: выносливость тает. У неё — как у машины, бесконечная, а я уже хриплю, ноги дрожат.

Пять минут прошло, и я начал понимать: её стиль — не просто хаос. Сначала казалось — безумная ярость, удары наугад, чистая сила. Но нет. Чем дольше я уворачивался, тем яснее видел: либо у неё инстинкты, как у зверя, либо эта берсеркерская суть— показуха. Она контролировала себя. Точно, чётко, как чёртов мастер. Не вкладывала слишком много силы, не открывалась, не давала ни одной дыры в защите. Каждый удар — выверенный, каждый шаг — продуманный. Это не просто груда мышц, а боец, которого я не знал, как одолеть.

Я отскочил в очередной раз, её кулак прошёл в сантиметре от плеча, и я чуть не рухнул — ноги подкосились от усталости. Злость гнала вперёд, но я понимал: так я долго не протяну. Надо было найти способ повалить её, хоть какой-то. Бить бесполезно — кулаки об неё ломаются. Уклоняться? Она не устаёт, а я уже на пределе. Я стиснул зубы, чувствуя, как СИСТЕМА гудит в голове, и пытался думать. Может, сбить её с ног? Использовать её вес против неё? Но как, чёрт возьми, если она двигается, как танк, и бьёт, как молот?

Она шагнула ближе, её лицо наклонилась, и я увидел, как её кулак снова пошёл вперёд — не быстро, а с расчётом, чтобы я не успел отпрыгнуть. Я дёрнулся в сторону, но понял: она загоняет меня. Арена была круглой, стенки близко, и я уже задыхался. Злость кричала: «Сделай что-нибудь!», но я не знал что. Она была слишком хороша — слишком сильна, слишком умна. И я, мать её, был на грани.

Я задыхался, ноги дрожали, как после марафона на выживание, а Рагна всё наступала. Её кулаки мелькали, каждый удар — как молния, и я еле уворачивался, цепляясь за Поток и Планировщик, как за спасательный круг. Но она не просто била — она играла со мной, загоняла, как зверя в угол. Злость кипела, но я чувствовал: конец близко. Выносливость на нуле, руки тяжелели, а она — эта берсеркерша — даже не вспотела. И тут она решила добить.

Рагна ускорилась. Не просто рванулась — её движения стали размытыми, как будто она включила какой-то чёртов навык. Я видел элитных бойцов Федерации — мастеров ближнего боя, ветеранов, что могли разнести взвод одним ударом. Видел сражения их лучших, но все они были букашками рядом с ней. Кулак летел мне в грудь, и я понял: не успею. Даже с СИСТЕМОЙ я не поспевал. Отчаяние захлестнуло, смешалось с лютым, жгучим желанием понять — как? Как она это делает? Без технологий, без костюмов, без усилителей — просто голая сила и СИСТЕМА. У всех она одинакова, все могли бы стать такими, но почему Небулонцы — даже без своих железок — рвут всех в клочья?

Я стиснул зубы, пот заливал глаза, а вопрос бил в голове, как молот: почему? Почему они такие? Что я упускаю? Злость, страх, усталость — всё отступило на миг, и осталось только это — жажда понять. И тогда в голове вспыхнуло. Как взрыв, как свет, что ослепил меня на долю секунды. СИСТЕМА загудела так громко, что я чуть не оглох, и что-то мелькнуло перед глазами — слишком быстро, чтобы разобрать. Уведомление? Я не успел ничего прочитать, но почувствовал: это было…

А потом всё стало как в тумане. Мир дернулся, как будто кто-то выключил свет и включил снова. Я стоял, задыхаясь, лёгкие горели, будто их выжгли изнутри. Плечо ныло — боль острая, жгучая, как будто по мне катком проехали. Я схватился за него, морщась, и только тогда понял: я стою. А Рагна — нет. Она лежала подо мной, на полу, её лицо с красными шрамами смотрела в потолок, огоньки в глазницах мигали медленно, широко раскрытые, будто она сама не верила. Два метра ярости — и она на земле. Я победил? Как, чёрт возьми?

Я шагнул назад, ноги подкосились, и я чуть не рухнул. Дыхание рвалось, как будто я пробежал через всю станцию, а сердце колотилось так, что грудь болела. Что это было? Я смотрел на неё, на её шрамы, открытые без брони, и пытался вспомнить. Ничего. Пустота. Только вспышка в голове — и вот она лежит. Злость ещё бурлила, но теперь к ней примешивалось что-то другое — растерянность, может, или страх. Я не понимал, как это сделал. СИСТЕМА? ТАм было что то, странная способность… Что это вообще за хрень такая?

Рагна шевельнулась, медленно, как будто проверяла, цела ли. Её лицо повернулась ко мне, и я напрягся, готовый снова уворачиваться. Но она не встала. Просто смотрела, тяжело дыша, и я видел: она в шоке. Как и я. Я хотел рявкнуть, спросить, что это было, но горло пересохло, и слова застряли. Злость гудела в венах, но я чувствовал: что-то изменилось. Не только в бою, а во мне. СИСТЕМА молчала, но я знал — она ждёт. И я тоже ждал — ответа, объяснения, хоть чего-то.

Я посмотрел на Рагну снова. Она всё ещё лежала, её грудь поднималась и опускалась, шрамы блестели в свете зала. Она была сильнее, быстрее, лучше — и я всё равно её повалил. Как? Почему? Вопросы крутились в голове, но я слишком вымотался, чтобы думать.

Я стоял, хватая ртом воздух, пока лёгкие горели, а плечо ныло так, будто его раздавили. Рагна лежала на полу, её маска с красными шрамами смотрела в потолок, и я всё ещё не понимал, как это сделал. Она была сильнее, быстрее, а я — выжатый, как тряпка. Но вот она шевельнулась, медленно подняла руку и показала большой палец вверх. Я моргнул, пытаясь сообразить, что это значит.

— Понятия не имею, какого чёрта ты творил последние минуты, — прогудела она, её голос был хриплым, но без злобы. — Но можешь выйти с арены, мясо. Прошёл.

Я выдохнул, стряхивая пот с лица.

— Минуты? Какие минуты? — Всё, что я помнил — вспышку, туман, и вот она уже на полу. Я хотел спросить, но горло пересохло, а в голове был только гул. Рагна села, её шрамы блестели в свете зала, и она посмотрела на меня — долго, будто видела впервые.

— Не увиливай, — сказала она, её маска наклонилась. — Я думала, расплющу тебя. Шла на добивание, а ты вдруг… изменился. Будто другая личность встала за штурвал. Глаза загорелись — ярко, как белые звёзды. Прямо как…

Она замолчала. Резко, будто слово застряло у неё в горле. Огоньки в глазницах мигнули, и она махнула рукой, отводя взгляд.

— Уходи, — бросила она, её голос стал тише. — И так задержалась из-за тебя. Иди.

Я стоял, глядя на неё, и не знал, что сказать. Злость, что кипела весь бой, утихла, оставив только пустоту и вопросы. Что она видела? Что за «белые звёзды»? И почему она вдруг замолчала? Я хотел рявкнуть, потребовать ответа, но сил не было. СИСТЕМА гудела слабо, как будто выдохлась вместе со мной, и я понял: сейчас не время. Я кивнул — больше для себя, чем для неё — и повернулся к выходу. Ноги дрожали, но я пошёл, оставляя арену позади.

Коридоры «Кольца» тянулись бесконечно — чёрные стены, красные линии, ровный свет. Я шёл, не думая, куда, просто подальше от неё, от этого зала, от всего. Злость ушла, и на её месте остался только гул вопросов. Что это было? Почему я ничего не помню? И что Рагна хотела сказать? Голова раскалывалась, тело ныло, и я понял: мне нужно место, где можно выдохнуть. Отдохнуть. Подумать.

Я свернул в очередной коридор, и вдруг свет впереди изменился — стал мягче, живее. Дверь? Я толкнул её, не ожидая ничего особенного, и замер. Передо мной открылось поле — настоящее, мать его, поле. Трава, чуть влажная, шуршала под ногами, а над головой раскинулось ночное небо — чёрное, усеянное звёздами, такими яркими, что глаза резало. Я шагнул вперёд, вдыхая воздух — свежий, не как в коридорах, а настоящий. Это что, планета? Или часть «Кольца» такая? Я не знал и, честно, уже не хотел знать. Слишком устал.

Пройдя немного, я плюхнулся на траву, прямо посреди поля. Лёг на спину, глядя на звёзды, и выдохнул. Плечо всё ещё болело, дыхание рвалось, но тут, под этим небом, было тихо. Злость ушла, оставив только вопросы, что крутились в голове, как эти звёзды над мной. Что-то во мне изменилось — я чувствовал это, но не понимал что. Рагна видела что-то, чего не видел я. «Белые звёзды»… Это про глаза? Или про что-то ещё? Я стиснул зубы, глядя в небо, и подумал: надо найти ответы. Но не сейчас. Сейчас я просто хотел лежать тут и дышать.

Звёзды сияли, холодный ветер тёр лицо, и я лежал, слушая тишину. Впервые за сутки я не злился — просто был. Но вопросы никуда не делись.

Я лежал на траве, глядя на звёзды, и впервые за чёрт знает сколько времени чувствовал что-то похожее на покой. Не злость, не ярость, не это вечное желание кому-то вмазать — просто тишину. Ветер холодил лицо, трава колола шею, а звёзды сияли, как фонари над старым космопортом. Я даже выдохнул спокойно, без хрипа, и подумал: может, хоть на минуту всё дерьмо отпустит. Плечо ныло, но уже не так, и я почти расслабился, глядя, как небо мерцает надо мной. Умиротворение, мать его. Кто бы мог подумать.

А потом звёзды начали ярчать. Сначала медленно, как будто кто-то подкручивал свет, а потом — резко, до рези в глазах. Я прищурился, пытаясь понять, что за хрень, и тут дошло: они не просто ярче — они ближе. Это не звёзды, чёрт возьми! Я вскочил, сердце рванулось в горло, и ноги сами понесли меня в сторону. Бежать, пока не прибило — вот единственная мысль, что крутилась в голове. Что бы это ни было, оно летело прямо ко мне, и я не собирался проверять, насколько оно дружелюбное.

Взрыв грянул, когда я успел отбежать метров на двадцать. Не огромный, не такой, что разносит всё в пыль, а резкий, мощный, как удар кулака в точку. Энергия — плотная, сконцентрированная — врезалась в землю там, где я только что лежал. Ударная волна рванула следом, и меня швырнуло вперёд, как тряпку. Я сгруппировался в воздухе — спасибо старым рефлексам — и рухнул на траву, прокатившись ещё метров десять. Больно, мать его, но ничего не сломал. Плечо взвыло снова, спина заныла, но я жив. Поднялся, хватая ртом воздух, и оглянулся. На месте «звезды» дымилась воронка — небольшая, но глубокая, как будто луч пробил землю насквозь. Я выругался про себя: эта штука бы любой корабль Федерации продырявила, даже бронированный бы попотел.

И тут — откуда ни возьмись — появился он. Шестерня. Высокий, тощий, в своём чёрном плаще с красными шестерёнками, что крутились на рукавах. Его лицо — или что там вместо него — скрывала маска с одним глазом-линзой, что мигала красным. Он шагнул из тени, будто вырос из воздуха, и остановился, глядя на меня. Линза сузилась, как будто он удивился.

— Ты что тут делаешь, смертный? — его голос был скрипучим, как ржавый механизм, но в нём сквозило искреннее недоумение. — Это мой полигон. Испытания идут, а ты тут валяешься?

Я выпрямился, морщась от боли в плече, и фыркнул. Злость опять зашевелилась, но я был слишком вымотан, чтобы орать.

— Валяюсь? — бросил я, стряхивая грязь с куртки. — Я тут чуть не сдох от твоей «испытательной звезды», гений. Это что, теперь вместо приветствия у вас тут взрывы раздают?

Он наклонил голову, линза мигнула, и я услышал, как что-то щёлкнуло в его плаще — будто шестерёнки внутри провернулись.

— Это не звезда, — сказал он, шагнув к воронке. — Это прототип. Энергетический импульс, сфокусированный. Ты должен был уйти с арены, а не шляться по моим зонам. Как вообще сюда попал?

Я хмыкнул, глядя на него. Вопросы опять полезли в голову, но я слишком устал, чтобы разбираться.

— Через коридор, — буркнул я. — Искал место, где выдохнуть после вашей берсеркерши. Не знал, что у вас тут тир для психов.

Шестерня замер, его линза уставилась на меня, и я почувствовал, как он меня изучает. Злость тлела, но покой, что был под звёздами, ещё не ушёл до конца. Я хотел спросить, что за прототип, что за полигон, но сил хватило только на то, чтобы стоять и дышать. Он шагнул ближе, и я напрягся — не из страха, а просто на всякий случай.

— Уходи, — сказал Шестерня, его голос стал резче. — Полигон не для тебя. Следующий импульс будет через минуту. Не хочу чистить твои останки.

Шестерня повернулся и пошёл прочь, его плащ с красными шестерёнками шуршал по траве, а я, не думая долго, рванул за ним. Ноги ныли, плечо болело, но стоять на месте после этого взрыва я не собирался. Он заметил меня почти сразу — линза в его маске мигнула, и он остановился, наклонив голову, как будто не понял, что я тут забыл.

— Ты чего таскаешься за мной, смертный? — прогудел он, его голос скрипел, как старый механизм.

Я выдохнул, стряхивая грязь с рук, и бросил, не глядя на него:

— Да потому что я вообще не шарю, где я на этой вашей планете. Где конец этого полигона? Куда идти? Так что поведусь за тобой, пока не пойму, где выход.

Он замер, а потом из-под маски донёсся звук — резкий, скрипучий, будто шестерни заклинило. Смех? Этот чёртов железный урод смеялся надо мной. Я стиснул зубы, но он махнул рукой и заговорил, всё ещё посмеиваясь:

— Планета? Это не планета, мясо. Обычная станция. «Кольцо Небулона» — не грязный камешек в космосе, а рукотворная штука.

Я завис. Станция? Я оглянулся на поле, на звёзды, на траву под ногами.

— А как я тогда на улице? — вырвалось у меня, и я тут же пожалел, что спросил — голос прозвучал тупее, чем я хотел.

Шестерня хмыкнул, его линза сузилась, как будто он закатил глаз.

— Искусственная атмосфера, — сказал он, будто это мелочь, о которой я должен был догадаться. — Простая технология. Воздух, гравитация, вид — всё под контролем. Удивлён?

Я шёл за ним, пытаясь уложить это в голове. Станция. Не планета. Искусственное небо, искусственная трава, искусственный ветер — и всё это так похоже на настоящее, что я даже не заподозрил. Злость где-то тлела, но сейчас её задавили вопросы. Я молчал, хромая следом, пока он двигался к следующей точке полигона. Он не гнал меня — просто шёл, поглядывая на воронку от нового взрыва, что грянул где-то в стороне. Его линза мигала, шестерёнки в плаще щёлкали, и он что-то записывал — то ли в голове, то ли в какой-то своей системе. Я смотрел на это, и мысли сами полезли наружу.

— Знаешь, — сказал я вслух, не особо думая, — раньше я думал, что вы, Небулонцы, уничтожаете всё подряд. Без разбора, просто потому что можете. А теперь… я вообще не понимаю, как вся галактика ещё не пала под вами. С такими игрушками, — я кивнул на дымящую воронку, — вы бы давно всё разнесли.

Шестерня остановился. Его плащ замер, шестерёнки затихли, и он медленно повернулся ко мне. Линза в маске мигнула красным, и я напрягся — не от страха, а от того, как он смотрел. Долго, молча. А потом заговорил, и его голос стал ниже, серьёзнее.

— Мы не уничтожаем, — сказал он. — И этими «игрушками» не пользуемся. Глава не позволял.

Я моргнул, пытаясь осмыслить. Не уничтожают? Не пользуются? Это что, шутка?

Я шёл за Шестернёй, хромая, и злость опять полезла наружу. Его слова — «мы не уничтожаем», «Глава не позволял» — звучали как дешёвая ложь, как лапша, которую мне вешают на уши. Я стиснул зубы, глядя на его спину, и не выдержал.

— Слушай, хватит мне мозги пудрить, — бросил я, останавливаясь. — Я видел отчёты, записи, данные. Небулонцы разнесли кучу планет, убили миллионы. Я знаю, что вы творите, так что не надо мне тут сказки рассказывать про «не пользуемся». Это бред!

Шестерня замер, его плащ с красными шестерёнками чуть дрогнул. Он медленно повернулся, линза в маске мигнула, и я услышал звук — долгий, скрипучий, как будто он вздохнул через ржавые детали.

— Упрямый, — прогудел он, и в его голосе было что-то вроде усталости. — Ладно, смертный. Идём. Покажу тебе кое-что.

Он махнул рукой и пошёл дальше, не оглядываясь. Я стоял, сверля его взглядом, но любопытство — или злость, чёрт его знает — толкнуло меня следом. Мы прошли через коридор, потом ещё один, и наконец он привёл меня в какую-то комнату — кабинет, что ли. Стены чёрные, с красными линиями, как везде, но тут был стол, терминал с голограммами и куча всякого железа, что жужжало и мигало. Шестерня сел за терминал, его линза уставилась на меня.

— Назови хоть одну планету, — сказал он, его голос стал резче. — Одну, которую мы, по-твоему, уничтожили. Давай, мясо.

Я фыркнул, скрестив руки. Это что, проверка? Ладно, пусть будет.

— Ксавир-3, — выпалил я. — Мелкая колония, четыре года назад. Вы её в пыль стёрли, я читал отчёт. Там даже следов не осталось.

Шестерня кивнул, будто ждал этого. Его пальцы — длинные, металлические — забегали по терминалу, и через секунду голограмма вспыхнула над столом. Я шагнул ближе, нехотя, и замер. То, что я увидел, ударило, как кулак Рагны. Запись — чёткая, с датой и координатами. Ксавир-3. Но это были не Небулонцы. Это была Федерация. Их корабли — знакомые силуэты «Легиона» — висели над городом, и лучи плазмы били вниз, выжигая всё подряд. Дома рушились, улицы плавились, а крики… Крики мирных жителей — детей, стариков — резали уши. Отчаяние, ужас, мольбы о помощи. И ни один из этих ублюдков в форме даже не дёрнулся. Они просто жгли.

Я смотрел, и внутри всё сжалось. Злость кипела, но теперь она была другой — не на Шестерню, а на… на кого? Я не мог отвести глаз. Запись кончилась, и голограмма погасла, оставив тишину, что давила хуже взрыва.

— Это был не мы, — сказал Шестерня, его линза сузилась. — На Ксавир-3 мы раздавали еду. Помогали с агрокультурой — восстанавливали поля после засухи. А потом пришла Федерация. Планетка мелкая, ресурсов почти нет, держать её — одни расходы. Они решили, что проще сжечь, чем тратиться. Освободили финансы, как видишь.

Я молчал. Слова застряли в горле, как ком. Я видел отчёты — чёртовы официальные бумаги, где писали: «Небулонцы уничтожили Ксавир-3». Я верил этому. Жил с этим. А теперь эта запись… Крики всё ещё звенели в ушах, и я стиснул кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Злость была, но теперь она путалась — на кого орать? На Шестерню? На себя? На Федерацию?

— Это фальшивка, — выдавил я наконец, но голос дрогнул. — Вы подделали. Не может быть…

— Думай, что хочешь, — перебил он, откидываясь в кресле. — У меня таких записей сотни. Назови ещё планету, покажу ещё. Или просто смотри дальше.

Он включил терминал снова, и новая голограмма вспыхнула — другая планета, те же лучи, те же крики. Я отвернулся, не выдержав. Злость боролась с чем-то новым — с сомнением, что жгло хуже огня. Всё, что я знал, всё, во что верил… Это что, ложь? Федерация — не защитники, а мясники? А Небулонцы… кто они тогда?

Я стоял, глядя на погасшую голограмму, а в голове был бардак. Крики с Ксавир-3 всё ещё звенели в ушах, и я не знал, куда деть эту злость — на Шестерню, на Федерацию или на себя за то, что верил всей этой лжи. Он сидел в своём кресле, линза в маске мигала красным, и я чувствовал, как он меня разглядывает. Потом он встал, его плащ с шестерёнками зашуршал, и подошёл ко мне. Металлическая рука хлопнула меня по плечу — не сильно, но я всё равно дёрнулся, потому что боль от боя с Рагной никуда не делась.

— Единственное, в чём Федерация обогнала нас, Небулонцев, — сказал он, его голос скрипел, как старый механизм, — это манипулирование информацией. Ложь у них — искусство. Вбили тебе в голову, что мы монстры, и ты проглотил, не жуя.

Я стиснул зубы, глядя на него. Злость кипела, но теперь она была мутной, как вода в старом порту. Скверна — Тэна — тоже говорила что-то такое, что я их человек, что я «тот самый». Я не верил ей тогда, не верил и сейчас. Это бред, чушь, подстава. Но Шестерня продолжал, его линза сузилась, будто он видел меня насквозь.

— Может, Скверна и права, — прогудел он. — Может, ты и есть тот, кого мы ищем. Не знаю. Но голова на плечах у тебя есть. СИСТЕМА не ошибается — раз дала тебе бонус «гений», значит, не идиот. Посиди тут, посмотри записи, подумай. А мне пора по делам.

Он махнул рукой на терминал, где голограммы всё ещё ждали, и пошёл к выходу. Я смотрел ему в спину, и злость боролась с чем-то новым — с этим чёртовым сомнением, что жгло внутри.

Я плюхнулся в кресло, где он сидел, и стукнул кулаком по столу — не сильно, просто чтобы почувствовать хоть что-то кроме этой пустоты. Злость тлела, но теперь она была не на них, а на всё сразу. Федерация жгла города, убивала людей, а я верил, что это Небулонцы. Скверна предала меня, но, может, не врала? И Шестерня все же был прав в одном — думать надо. Я потёр лицо, выдохнул и включил терминал. Голограмма вспыхнула снова — другая планета, те же лучи, те же крики. Я смотрел, и каждый кадр резал, как нож.

Минуты текли, а я сидел, переключая записи одну за другой. Планета за планетой — разруха, огонь, мёртвые города. И везде — флот Федерации. Небулонцы мелькали редко — раздавали еду, чинили генераторы, уходили. А потом приходили «защитники» и сжигали всё к чёрту. Я видел это, но верить не хотел. Злость кипела, но теперь она была на себя — за то, что был слепым. Сколько я дрался за эту ложь? Сколько людей потерял? Грейс, «Кронос», вся команда — ради чего?

Я откинулся в кресле, глядя в потолок. Шестерня сказал «подумай», и я думал, но мысли путались. Если Федерация — мясники, то кто тогда Небулонцы? Защитники? Или просто другие игроки? И я — кто я в этом всём? СИСТЕМА гудела слабо, как будто ждала, пока я разберусь, но я не знал, с чего начать. Злость утихала, оставляя только вопросы, на которые у меня не было ответов.