Кольцо и крест

Глава 5. Учитель.

На Квирине нет профессиональных писателей (так же, как и скульпторов, художников, режиссеров, актеров и представителей других родов искусств).

Искусство - бескорыстная и бесполезная вещь, а на Квирине практически каждый человек что-нибудь да творит. Этому учат еще в школе, с раннего детства. Творить виртуальные картины или фильмы, книги, стихи, музыку или, в конце концов, вырезать по дереву - это все равно, но испытать радость творчества дано каждому человеку, и зачем же отказываться от этой радости?

Проблема лишь в том, как донести плоды своего труда до людей. На Ярне, как еще помнилось Ильгет, проблема эта решалась простым, рыночным путем. За издание, например, книг, платили деньги, и профессионалом мог стать тот, чьи книги хорошо раскупались читателями. Причем с хорошим качеством книги это совсем не обязательно совпадало.

Были миры, например, Цергина, где господствовали элитарные представления об искусстве, поэтому отбор книг для широкого распространения совершала Литературная Коллегия. Там мог стать профессионалом и зарабатывать литературой на жизнь тот, чьи произведения достигли определенного художественного уровня - но вот беда, это далеко не всегда совпадало с популярностью и мнением потребителей, поэтому на Цергине существовали две литературы: одна высокохудожественная и элитарная, "профессиональная", которую никто не читал, кроме таких же профессионалов - и другая, популярная, презираемая элитой, но ценимая простым народом.

На Квирине отбор книг для широкого распространения осуществляла в основном СИ. Дабы книги эти будили в читателях желание жить, творить добро, любить Квирин и трудиться. И существовали какие-то стипендии СИ, для творцов, которые писали много, плодотворно и в нужном идеологическом русле. Но кроме этого, был еще и Рейтинг. Который создавался уже исключительно читателями. То есть количество проголосовавших за тот или иной роман (стих или рассказ) определяло место в Рейтинге. Попасть в сотню считалось весьма почетным, во вторую десятку - великолепно. А пятеро победителей ежегодно получали денежный приз, достаточный для того, чтобы несколько лет не задумываться о какой-либо работе и только писать.

Для Ильгет эта победа явилась совершенной неожиданностью. Ее предыдущая вещь - про иньи - попала в сотню, но мало ли кто попадает в сотню…

О том, чтобы теперь бросить все и только писать, даже и речи быть не могло. ДС все-таки это не обычная работа. Но зато очень приличная премия позволяла сделать кое-что другое. Семье давно пора было менять квартиру, площадь старой была маловата, хоть ее и разделили на восемь комнат. И вот теперь на эти деньги можно было позволить себе сразу купить большой и хороший дом. Даже в самой Коринте - где-нибудь в лесах домик поставить было бы очень дешево, но кому же хочется уезжать из города. Вот когда будет создана телепортация, с этим станет проще.

Как только Арнис вышел из больницы, они вместе усиленно принялись за поиски участка и проектирование дома. Впрочем, Арнис занимался этим больше - у него это просто лучше получалось.

А еще Ильгет встретилась с Айледой, вернувшейся из каких-то таинственных странствий, и несколько раз они потренировались с иоллой. Ильгет избегала говорить об этом с Арнисом, потому что чувствовала - ему это не нравится. Но разумеется, он ничего не говорил и ничего не имел против.

Кэс Кин, педагог вступительного класса, был цергинцем. С типичным разлетом черных бровей и глубоко горящими глазами чуть косого разреза. С Ильгет он в последнее время общался почтительно - все-таки знаменитость теперь, победительница Рейтинга.

— Я уверен, что к осени ваша дочь сможет посещать занятия самостоятельно.

Двухлетняя Дара неподалеку от них с увлечением гоняла на трехмерном экране зеленого зайца, постигая заодно общение с техникой и сложные пространственные задачи. Ильгет кивнула.

— Она не очень самостоятельная у нас… Вот Арли…

— Да, Аурелина мало ощущала потребность в близком человеке, - согласился Кэс, - Дара более привязана к родителям и бабушке. Простите…

Он быстрым шагом покинул Ильгет и направился к двум малышам за соседним столиком, которые собирали из кусочков вариопласта зверюшек - при правильной сборке зверюшка оживала. Один из детей, видимо, устав от работы, сменил вид деятельности - начал отбирать вариопласт у соседа, который уже готовился громко зареветь. Кэс быстренько увел забияку в "шумный зал", где дети, уставшие от кропотливых занятий, скакали на пружинящих участках пола, лазали и качались на сложной системе канатов и гамаков. Ильгет подошла к Даре. Девочка была так увлечена игрой, что маму совершенно не замечала. Конечно, надо бы ее уже идти, надо забирать старших. Но жалко отрывать ребенка от дела. Ильгет с любопытством наблюдала за окружающими. Здесь было около двадцати малышей, и еще сколько-то в "шумном зале", большая часть из них - с родителями. Во вступительный класс брали детей, которые начали говорить - в полтора года, два, два с половиной. И дети посещали этот класс до момента "первого узла социализации", который определялся какими-то там методиками. Арли вот всего месяц назад перевели в первую ступень, в возрасте трех с половиной лет. Кто-то переходил туда в четыре года, кто-то раньше. Здесь, во вступительном классе, дети свободно развивались, согласно собственным желаниям и склонностям. Никаких особых требований к знаниям ребенка не предъявлялось. Сначала малыш проводил в классе два часа в день, постепенно переходя к четырем и даже шести часам. Родители ходили с ним до тех пор, пока в этом ощущалась потребность. Дара вот до сих пор не желала оставаться в одиночестве среди чужих людей.

Дети переходили от одного столика к другому, свободно выбирая себе занятие. Ильгет подумала, что должно быть скучно для педагога несколько часов дежурить здесь, поддерживая порядок, восстанавливая "развивающие игры" в первоначальном виде, ненавязчиво помогая детям. Ей-то здесь нравится. Но это - не вся ее жизнь. А как можно жить только вот этим? Хотя обычно эти педагоги еще и ведут старших детей, что уже интереснее. И потом, видимо, это призвание.

А что делать? Это уже никак не могут выполнить машины. Для выращивания ребенка необходимы человеческие руки и разум. Создание искусственного интеллекта на Квирине запрещено (как и вообще в Федерации - а больше ни у кого в Галактике таких возможностей нет). Это было бы теоретически возможно уже восемьсот лет назад, но последствия были бы слишком тяжелыми. Поэтому для машинного интеллекта всегда ставятся определенные барьеры.

Ильгет в который раз наблюдала за детьми в этом зале, и снова удивлялась разнообразию их занятий. Два ребенка в трусиках занимались переливанием подкрашенной разноцветной воды в разнообразных сосудах, немало, конечно, проливая на себя и на пол. Многие лепили из мягкого вариопласта. Собирали несложные конструкции. Складывали кубики разных форм и цветов. Изучали большие пластиковые книжки с картинками. С помощью маленьких циллосов знакомились с цифрами и буквами, выполняли простенькие задания. Нанизывали бусы и пропихивали мячики сквозь отверстия разного размера. Перебирали зерна, рвали бумагу или ткань на мелкие клочки (и клеили цветные клочки на большой белый лист).

— Дара, - сказала она, улучив момент, - пойдем, детка, хочешь к Арли?

— Хочу к Арли, - сказала Дара и вскочила, забыв о циллосе.

— Надо выключить игру, - напомнила Ильгет. Потом взяла малышку за руку и пошла с ней к выходу. Кэс был занят, Ильгет не стала его отвлекать. На входе отметила, что забирает Дару. Вышла в коридор, ощущая в своей руке невыразимо трогательные пухлые пальчики.

Дара и вообще была ангелочком. Тихая, привязчивая девочка. Арли вот росла разбойницей и все больше дружила с Лайной, такой же шустрой и бойкой. Дара - матовая нежная кожа, длинные загнутые ресницы вокруг огромных глаз, белая пушистая головка. Она даже плакала тихо, не орала, как все младенцы.

Они вышли из здания вступительного класса и оказались в школьном саду. По желтоватой прямой аллее двинулись к Первой Ступени, откуда следовало забрать Арли.

Это, собственно, не так уж обязательно. Детей из Первой ступени доставляли домой на аэробусе. Но раз уж Ильгет все равно здесь…

Лайна и Андо оставались в школе дольше, до самого вечера. Это Арли только начала посещать Первую ступень, и адаптация шла постепенно. Пока еще ее надо было забирать после основных занятий.

Дара болтала без умолку, что-то про зайца, про вкусное молоко, которое она хочет дома, про бабушку и прогулку на море. Ильгет слушала, отвечала что-то и, как всегда, наблюдала за окружающим, почти растворяясь в нем. В саду возились несколько мальчишек, собирали ягоды. Две девочки лет восьми проскакали мимо по аллее на небольших светломастных лошадках, приветливо помахав рукой Ильгет. В ветвях безудержно пели птицы. На небольшой поляне группа детей с учителем занималась рэстаном, Ильгет не сдержала улыбки, глядя на них.

Наконец они дошли до зданий первой ступени, разбросанных в парке. Подошли к белому домику в виде башни, торчащей из спирально закрученного широкого виадука. Дверь распахнулась перед ними, и мама с дочкой вступили в широкий холл.

Это было здание катервы "Ветер", в которой учились Андо, Лайна и Арли.

Занятия в первой ступени уже резко отличались от вступительной. Здесь учились дети от трех-четырех до одиннадцати-двенадцати лет.

Впрочем, все возрастные нормы для Квирина - не догма. Все индивидуально. Один ребенок переходит к подростковому возрасту - "третьему узлу социализации" - в 10 лет, а другой в 13. Как только это происходит, и жизнь в катерве становится для него малоинтересной, его тянет к настоящей, взрослой жизни - так и заканчивается Первая ступень.

Первую половину дня дети здесь по-настоящему учились. Хотя, конечно, трехлетки и десятилетние дети учились совершенно по-разному.

Например, из медицинских соображений мнемоизлучатель можно было использовать лишь примерно с восьмилетнего возраста, и то - ограниченно. Правда, детей сразу обучали пользоваться меморикой - методом быстрого и надежного запоминания, похожим по механизму на метод психоблокады (и собственно, так же разработанным древними эдолийскими хавенами).

Большая часть занятий была индивидуальной под руководством учителя, или в небольших группах. Для каждого ребенка составлялось собственное расписание. Учились дети, собственно, всему. Но поначалу в блоках - блок точных наук, блок наук о природе, блок языка и культуры и блок искусства. И блок практических навыков. И спорт, конечно, ежедневный. С возрастом росла дифференциация предметов и специализация ребенка в некоторых видах. Например, Арли пока еще изучала просто математику, просто природоведение, в музыке - ритмы, простейшие инструменты вроде ударных и разных флейт и клавиш, ноты, основные понятия. В спорте - общефизическое развитие. А вот у шестилетнего Андо уже никаких блоков не было. Вместо, к примеру, естественного блока, он изучал биологию, планетографию, химию. В музыке уже больше года занимался выбранным инструментом - синтаром, а в спорте избрал рэстан (правда, специализация в спорте была возможна не любая - рэстан, другой вид единоборства, гимнастика или многоборье).

К полудню или несколько позже индивидуальные занятия заканчивались.

Начиналась жизнь катервы - маленького отряда, состоящего из трех десятков детей всех возрастов.

Правда, особенно интровертные дети, нуждающиеся в одиночестве, участвовали в жизни отряда лишь частично, им разрешали меньше бывать в школе. Но все старшие дети Ильгет явственно предпочитали быть там.

Вот с Дарой может быть и иначе, думала Ильгет. Дара -замкнутый тихий созерцатель. Этот ребенок был ей ближе, чем другие. Ильгет часто думала, что Дара очень напоминает ее саму в детстве, да и мама говорила то же самое.

Еще Ильгет часто жалела о том, что в ее детстве не было вот такой катервы.

Были игры с девочками во дворе, была школа. Иногда в школе устраивали какие-нибудь мероприятия. Походы.

В катерве все было не так.

Во-первых, у каждой катервы были постоянные обязанности. Например, ухаживать за школьным садом. Или за конюшней. "Звездный ветер" вместе с еще одной катервой в качестве обязанности занимался школьным транспортом - аэробусами, флаерами. Содержание в порядке стоянки, наблюдение за ремонтными киберами, своевременная замена оборудования и самих транспортных средств - заказ их на заводе. Естественно, старшие дети процессом руководили и обучали тому же младших себе на смену. Кто-то ежедневно дежурил в ремонтном отделении, наблюдая за киберами. Кто-то следил за системами очистки. Самые маленькие, вроде Арли, помогали старшим и учились работать самостоятельно. Так как всего этим занималось 60 детей, в целом, обязанность была необременительной.

Во-вторых, катервы занимались, например, подготовкой к праздникам, конкурсам и другим, как школьным, так и городским мероприятиям. Ставили спектакли, готовили разные выставки.

В-третьих и главных, в катерве дети занимались Играми. Эти Игры были одной из главных форм обучения в школе. То есть занятия - занятиями, а Игры - это была имитация Настоящей Жизни, очень полезная во многих отношениях.

За год в школе проводилось 4-6 Игр. На разные темы.

Одна Игра, например, заключалась в том, что дети проектировали и своими руками строили парусники (ну не своими, конечно, не совсем - все-таки с помощью киберов). Проектировали морскую эдолийскую форму. Изучали эдолийский древний язык, обычаи. Распределяли роли. И на парусниках, играя в древних мореходов, плыли через океан к соседнему материку - Маттису.

Другая была посвящена работе микробиологической лаборатории на какой-нибудь далекой планете. Дети должны были научиться обращаться с приборами и культурами, самостоятельно создать сыворотку от какой-нибудь внезапно возникшей новой болезни.

Третья Игра проводилась в Космосе, например, на одной из орбитальных станций Первого Кольца. Настоящие ландеры, конечно, водить детям не давали, но вот на симуляторах они там отыгрывались вовсю.

И так далее. Игры по культуре разных миров. Игры по лучшим литературным произведениям и фильмам. Игры в войну (всегда с восторгом принимались детьми, однако очень редко разрешались педагогами). Научные конференции по разным вопросам.

Ильгет ощутила толчок в запястье. Остановилась. Дара тоже остановилась и посмотрела на нее. Ильгет тронула браслет серва.

В воздухе возникла голографическая фигурка Айледы.

— Иль? Ты сможешь пораньше прийти? Около трех?

— Хорошо, - сказала она чуть удивленно.

— Ты сейчас в школе?

— Да. Забираю девчонок. Но я приду, не волнуйся. После обеда. А обедать можно?

— Только не плотно, - предупредила Айледа, - будем заниматься.

Ильгет попрощалась и выключила связь. Подошла к двери кабинета, где уже началось собрание катервы. Тревожить ребят не хотелось. Она тихонько нажала сигнал вызова учителя. Через полминуты из кабинета вышла Шед, куратор "Звездного ветра".

— Ара, Ильгет! Вы за Арли, конечно…

— Да.

Шед просунула голову в дверь, позвала Арли.

— Как у нее дела? - спросила Ильгет вполголоса.

— Хорошо. Очень активная девочка. Я думаю, со следующей недели можно будет оставлять ее часов до двух, трех. Они очень дружат с сестрой. Может быть, даже слишком. Я попробую направлять их в разные подгруппы. С учебой все тоже неплохо…

Ильгет слушала вполуха. Дара стояла, уцепившись одной ручонкой за ее палец, другой рассеянно махала взад и вперед.

Из кабинета вылетела Арли.

— Мама!

Она тут же повисла на шее Ильгет.

— Пошли, пошли, - Ильгет, улыбаясь, попрощалась с Шед, и заторопилась со своим выводком домой.

Она как-то опасалась, что Арнис расстроится, узнав, что она идет к Айледе еще раньше, чем собиралась. И ему еще с детьми сидеть. Нет, он любил оставаться с ними. И все равно неудобно, как будто взваливаешь груз на товарища. И еще он не любит Айледу. И не любит, когда Ильгет к ней ходит.

Но Арнис не расстроился. Он улыбнулся и поцеловал ее в уголок губ.

— Тогда вечером увидимся.

Ильгет быстро обвила его шею руками, прижалась.

— Пока.

Выскочила из дома, все еще улыбаясь. Нет, на самом деле они никогда не расстаются. Они никогда не бывают отдельно. Больно от разлуки не бывает. Потому что он все время рядом, вот и сейчас рядом. И даже не нужен серв, чтобы с ним поговорить. Собственно, можно просто молчать вместе, и все. Ильгет вскочила на скарт. Подняв древко кверху, круто взмыла в холодное голубоватое небо. Через несколько минут она уже опустилась на балкон большого многоквартирного дома, состоящего из причудливо изогнутых гигантских блоков, в этом доме жила Айледа.

Они уже несколько раз занимались с иоллой. Айледа еще обучала ее медитации. Ильгет, в общем-то, умела сосредотачиваться, это основное упражнение хавенского психотренинга. Но из предосторожности каждый раз во время медитации повторяла коротенькую молитву к Иисусу. Ничего особенного с ней не происходило.

А вот с иоллой заниматься ей нравилось. Холодная плазма подчинялась ее воле. Это напоминало занятия с собакой. Только было еще увлекательнее. Они немного фехтовали с Айледой, Ильгет видела, что сильно отстает в этом, но что удивительного - Айледа занимается с иоллой уже давно. И еще был один недостаток - после занятий Ильгет чувствовала слабость, хотелось есть, причем много. Портилось настроение.

— Ты отдаешь энергию, - объясняла Айледа, - слишком легко. Работа с иоллой, она энергоемкая. Тебе придется учиться сохранять энергию.

Это было очень любопытно, Ильгет несколько раз пыталась повыуживать у Айледы какую-нибудь информацию о кнасторах, об ее собственных занятиях - но это было бесполезно. Айледа отмалчивалась. Они много разговаривали. О мире, о людях, о разных этических проблемах. Но никогда не касались жизни Айледы. Да и жизни Ильгет тоже. О ДС ничего говорить нельзя, а о личном… о личном Ильгет и хотелось поговорить, да она уже остерегалась: как-то не хотелось раскрывать душу, говорить о том, что все еще болело - отношениях с бывшим сожителем - и в ответ слышать что-нибудь банальное, вроде "у вас разные пути в жизни". А так обычно и получалось.

Ильгет помахала рукой из-за стекла, и стена раскрылась перед ней. Айледа шагнула навстречу, приветливо улыбаясь.

Как всегда, она была в белом рэстан-кикэ (этот костюм у нее как-то иначе назывался, Ильгет опять забыла). Волосы схвачены черной ленточкой, и на черном поясе, охватившем тонкую талию - чехол для иоллы.

Айледа коротко обняла Ильгет, жестом указала на сиденье - огромную подушку на полу. Сама уселась напротив, на циновке, скрестив ноги.

— Заниматься-то будем? - спросила Ильгет. Айледа покачала головой.

— Сегодня нет. Знаешь что, Иль? Хочешь увидеть моего Ведущего?

Увидеть учителя Айледы? Что за вопрос?

— Конечно, хочу, - Ильгет едва не вскочила.

— Посидим. Он придет сейчас. Давай помедитируем.

Ильгет вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось сидеть, закрыв глаза и сосредоточившись на собственном дыхании. Айледа объясняла что-то там про мантры, но ей это не нравилось, она концентрировалась по хавенскому методу.

Айледа протянула руку, и с ее пальцев в каменную чашу стек голубой огонь. Очередной раз Ильгет поразилась этому фокусу. Очередной раз, вздохнув, закрыла глаза и сконцентрировалась.

И почти сразу почувствовала поток. Обычно такого не происходит - только здесь, в квартире Айледы. Поток казался холодным и голубоватым, он пронизал ее голову, тек сквозь нее, как река, и от него перехватывало дыхание. Ильгет вдруг стало страшно. Так, как бывает в запределке. Как бывает в детстве, когда в страхе темноты натягиваешь на голову одеяло. Ужас неизвестного нарастал, Ильгет быстро произнесла "Господи, Иисусе, Сын Божий, помилуй меня, грешную". Теперь она ощутила себя вне потока. С ней ничего не случится. Она слаба, но Бог силен бесконечно. Ильгет мысленно улыбнулась…

— Иль?

Она открыла глаза. Встала.

Оказывается, и Айледа уже стояла. Ильгет хорошо сумела сосредоточиться - ничего не заметила. Рядом с Айледой стоял незнакомый темноволосый мужчина, на голову выше Ильгет. Похож на квиринца. В белом рэстан-кике, как у Айли, и поверх брошен серебристый плащ. Вообще чем-то похож на Айледу, может быть - внутренним покоем.

— Ара, - робко сказала Ильгет. Незнакомец наклонил голову.

— Приветствую вас, Ильгет. Рад познакомиться. Меня зовут Эйлар.

Эйлар… Эйлар. Ведущий. Кнастор. Рыцарь Лайа Тор, Великого Кольца. Голова чуть закружилась.

Это не легенда, не сказка. Это реальность.

— Давайте присядем, - сказал Эйлар. Они сели на подушки вокруг чаши. Ильгет внимательнее рассмотрела лицо кнастора. Нет, он не очень похож на Айледу. Почему? Ильгет нашла ответ сразу: вот Айли она могла бы легко представить в отряде ДС, в бою с дэггерами, в своей компании. Айли была своя.

А Эйлар - нет.

Слишком уж просветленное у него лицо, слишком далекое от любой земной суеты. Красивое. Глаза - слишком большие и сияющие. Он на какого-нибудь актера похож. Герой-любовник. Волосы ложатся мягкой, блестящей волной. Ильгет невольно представила Арниса рядом… да ведь и у Арниса красивые очень глаза, цепкие, блестящие. Но не такие. Выражение другое совсем. Арнис будто очень внимательно смотрит на тебя - всегда. Очень внимательно слушает. А взгляд Эйлара будто просвечивает нездешне, будто постоянно устремлен в неведомые собеседнику дали.

— Ильгет, я не скрою, мы наблюдаем за вами давно. Вы талантливы. Вы сами чувствуете, как много вам дано. Вы щедро растрачиваете себя - на рождение детей, на эту бессмысленную войну - и все же многое остается. Вы легко удержали иоллу. Ильгет, перед вами очень большое будущее. Очень большое. Я чувствую, что у вас много вопросов. Вы можете задать их.

Ильгет подобралась.

— Орден Лайа Тор борется против сагонов? - спросила она. Эйлар кивнул чуть заметно.

— Почему вы не связались с ДС? - прямо спросила Ильгет, - если вы многое умеете, то почему допускаете… эту бессмысленную войну? Никому из нас эта война не нужна. Мы не хотим ее.

Эйлар склонил голову.

— Ильгет, я понимаю вас. Но нас слишком мало. Катастрофически мало. Мы помогаем вам, как можем. Кроме того, те из нас, что уже ушли в высшие сферы… но я думаю, Айледа говорила об этом.

— Если вас мало, - сказала Ильгет, - почему вы не обучаете новых? Почему вы не предлагаете нашим? Я взяла иоллу, но у нас много людей, которые сильнее и лучше меня, им бы это тоже удалось.

Эйлар смотрел все так же сквозь нее, и выражение его лица не менялось.

— Ильгет, мы видим больше, чем вы. Очень мало людей способны взять иоллу. И остаться при этом чистыми и светлыми. Потому что светлые - слабы, а сильные - слишком жестоки и самолюбивы.

Ильгет вдруг вспомнила Арниса, и ей стало обидно за него.

Да, конечно, он жестокий и отвратительный, и недостоин такого возвышенного дела, как сражаться иоллой.

Но она промолчала. Неважно. Надо выяснить, что дальше.

— Мы предлагаем вам, - Эйлар чуть улыбнулся, - мы предлагаем вам большее, чем вы можете себе представить. Я готов стать вашим ведущим. Но я не тороплю вас. Это произойдет не сейчас. Я даю вам возможность все обдумать.

Айледа сидела с торца, как бы между собеседниками, и взгляд ее был устремлен на Эйлара. Только на него. Ильгет поймала этот взгляд, полный улыбки и преданности. Эта верность кольнула - я никогда так не смогу, подумала Ильгет.

— Мне не хватает информации, - сказала она, - для того, чтобы принять решение. Что мне предстоит, если я стану кнастором?

Эйлар чуть наклонил голову.

Ильгет вдруг поняла, что именно напоминает его взгляд. Как ни странно - взгляд сагона. Нет, конечно, не так - сагон смотрит слепо, в его белых глазах и вовсе нет зрачков, один лишь ослепительный свет, пронизывающий, бьющий насквозь. У Эйлара нормальный живой взгляд. Человеческий. Но вот сияние это, устремленность в Бог весть какие незримые дали - да, напоминает. Впрочем, подумала она, о чем это говорит? Да ни о чем.

— Ничего хорошего, Ильгет. Не хочу скрывать. Вы ступите на путь, с которого невозможно сойти. На первых ступенях вы еще сможете заниматься семьей, быть обычным человеком. Но далее все будет становиться хуже. Вам предстоит стать стрелой, летящей к цели. От вас потребуется отдать все. Забыть о себе. Сделать шаг вперед, перестав быть просто человеком. Борьба с сагонами станет вашим воздухом, вашим сном и бодрствованием. Но взамен, Ильгет - взамен вы получите возможность убить сагона. Насовсем.

Ильгет вдруг ощутила, как что-то внутри шевельнулось и сказало: да, безумная идея, но что, если в ней что-то есть? И поразилась тому, что до этой секунды, оказывается нисколько не рассматривала всерьез возможность стать кнастором.

Но что, если все так и есть?

Ей вспомнился Дэцин, и как он ее вербовал в ДС. "Хотите ли вы воевать? Для того, чтобы вот это никогда больше, ни с кем не повторялось. Чтобы не гибли человеческие планеты, люди… дети. Чтобы не гибли человеческие души, которые сагон совращает и низводит в ад. Подумайте, хотите ли вы воевать за это."

Странный вопрос. Конечно, она хочет. Любой ценой. Да, за то, чтобы уничтожать сагонов, не жаль никакой цены.

Ощущения, чувства - да при чем здесь все это? Человек предлагает ей действительно эффективный способ убивать сагонов. Ильгет взглянула на Эйлара.

Оставалось одно сомнение, давно уже мучившее ее, и это сомнение следовало разрешить. Прежде чем вообще хоть на что-то соглашаться.

— Эйлар, я обязана буду разделять ваше учение? Вы понимаете, что меня беспокоит.

Кнастор слегка улыбнулся.

— Да, я понимаю, Ильгет. У нас нет жесткой догматики, как в христианстве. Мы всего лишь практики. Нам нужен любой человек, стремящийся к свету. К любви, добру. Во что вы верите - это ваше частное дело. Хотя со временем вы станете видеть больше, и возможно, ваше мировоззрение изменится. Но повторяю, я помогу сформировать ваш дух, а мышление - оно по сути не важно.

И это тоже! - подумала Ильгет. Пожалуйста, если хочешь, верь в Христа, Сына Божьего. Даже церковь можно посещать. Все равно тонким, под поверхностью скользящим чувством Ильгет ощущала, что идеи кнасторов очень слабо совместимы с традиционным христианством. Если вообще совместимы.

Но ведь она совершенно свободна. Она не совершает никакого греха, просто соглашаясь учиться. А там - там видно будет. В конце концов, кольнула острая, волнующая мысль, может быть, в самом деле все в мире устроено не так, как она это себе представляла до сих пор.

— Поначалу, - сказал Эйлар, - вы будете учиться на Квирине. Несколько лет. Продолжите обычную жизнь. Айледа уже достаточно подготовлена, чтобы быть вашей первоначальной Ведущей, но Ведущим второго уровня буду я. И стану вашим учителем после того, как вы пройдете Посвящение.

Он помолчал.

— Конечно, все это возможно при соблюдении секретности. Ильгет, вы должны понимать, почему это так. Мы не готовы вступать в контакт с людьми. Сотрудничать с вами.

— Да, я понимаю, - кивнула Ильгет.

Эйлар поднялся. Женщины тоже встали. Кнастор подошел к серебристому кольцу, висящему на стене - Ильгет принимала его за абстрактное украшение, коснулся обода. Айледа взялась за кольцо с другой стороны. И тотчас серебро засияло, запело, потекло, словно живое. Ильгет не могла отвести взгляда от сверкающего серебряного огня.

Кольцо оставалось неподвижным - и в то же время как будто вращалось, очень быстро, и в центре круга Ильгет вдруг почудилось пятнышко тьмы. Она моргнула, словно ресницами стряхивая наваждение, но тьма все росла, заполнив почти весь круг, она была похожа на космический беззвездный провал, есть такие области, когда смотришь в Космос, ни единого огонька, а вокруг бешено вращался сверкающий серебряный круг, замыкая Кольцо вокруг тьмы. Эта чернота пугала. Ильгет ощутила страх и привычным движением души затолкала его подальше, но она уже знала, что это означает - там, в центре Кольца, была смерть. Там ждала ее смерть. Внезапно резкая боль пронзила тело, от макушки до ног, это было всего лишь секунду, но так, словно невидимой гильотиной безжалостно раскромсали тело пополам, Ильгет вскрикнула и осознала, что падает. Схватилась за спинку дивана, удержалась на ногах. Нет, ничего… даже тьмы никакой нет. Кольцо просто светится. Эйлар с удивлением смотрел на Ильгет.

— Что с вами?

— Ведущий, она очень легко отдает энергию, - вполголоса сказала Айледа.

— Это я вижу. Но здесь что-то другое. Вам плохо?

— Все уже в порядке, - Ильгет выпрямилась. Как бы не так - в порядке! В голове шумело по-прежнему, и сквозь шум пробивалось одно лишь слово "смерть".

Смерть. Там, в центре кольца. Шаг туда - это шаг через смерть. Знакомое ощущение. Ильгет очень часто приходилось встречаться со смертью, чаще эти встречи сопровождал страх, иногда - желание умереть. Она давно стала экспертом в этих вопросах. Эта тьма в кольце вызывала страх не абстрактный, и не животно-инстинктивный, физический - а вполне рациональный страх смерти духовной. Это было сравнимо, пожалуй, с ощущениями, когда сагон погружал ее в ад. Только неизмеримо слабее.

Господи, что же это такое? - спросила Ильгет. И вдруг поняла про себя, что не верит Эйлару. И вряд ли когда-то поверит. И возникшая безумная надежда - а может, в самом деле, он прав, и мир устроен иначе - она не оправдывается.

И все же не только этот страх, но еще и ужас физической смерти, он тоже присутствовал.

Ей что-то говорят? Она, как всегда, слишком погрузилась в свои ощущения.

— Вы будете учиться работать с иоллой, Ильгет. Но это не простое оружие, к которому вы привыкли. Это продолжение вашей души. Вам придется работать над собственной душой, изменяя ее. Душа станет вашим оружием. Вам не удастся стать кнастором и не измениться. Вам придется расстаться со всеми иллюзиями. Полностью изменить свое мировоззрение, свои чувства, свою личность. Вам придется отказаться от собственной личности. Лишь тогда вы сможете стать разящим клинком, стрелой в полете, способной уничтожить сагона.

Ильгет неловко кивнула.

— Возьми, - кнастор протянул ей что-то. В ладонь Ильгет легло маленькое холодное каменное кольцо. Беловатое с серыми прожилками. На прочном шнурке.

— Надень.

Ильгет накинула шнурок на шею. Кольцо легло поверх крестика.

— Не снимай кольца, Ильгет. Это знак твоего ученичества. Твоей связи с нами. Если ты позовешь - я услышу.

Эйлар улыбнулся, поднял руку, словно прощаясь - и тотчас исчез. Не растворился в воздухе, а просто исчез - мгновенно, будто его здесь и не было.

Дэцин прилетел к ним домой. Сидели втроем на кухне. Дети были уложены, Арнис поставил на стол пиво в темных бутылках, сухарики. Ильгет тихонько пересказывала случившееся Дэцину.

— Кстати, - сказал командир, - ну-ка встань.

Ильгет послушно поднялась. Дэцин провел над ее телом сканером.

— Они не так примитивны, чтобы сажать банальных жучков, - поморщился Арнис, - что делать-то будем, командир?

— Пиво пить, - Дэцин налил янтарной жидкости себе в бокал, - ты садись. Соображения есть у вас, товарищи? Зачем кнасторам это нужно? С командованием они общаться не хотят, а вот Ильгет им понадобилась.

— Я думаю, что они в самом деле просто хотят меня завербовать, - сказала Ильгет. Дэцин посмотрел на нее, прищурившись.

— Доверяю твоему суждению. Тебе виднее. Ты говорила с ними и не могла не почувствовать намерений.

— Я другого не понимаю, - сказала Ильгет, - почему они пошли на такой риск? Ведь они не могут быть уверены во мне. А если я их просто сдам? Кстати, может быть, действительно, стоит это сделать?

— А вот насчет этого надо подумать. Знаешь, почему они пошли на риск? - сказал Арнис, - это просто. Ты знакома только с Айледой и Эйларом. И с помещением, где живет Айледа. Но Эйлар даже не живет на Квирине. И ты не знаешь, где его искать. Если ты на этом этапе решишь прекратить обучение и выдать информацию, единственное, что мы узнаем - это где искать Айледу. Но скорее всего, на этот случай у них предусмотрен отход, она тоже может удалиться с Квирина.

— Именно, - кивнул Дэцин, - это ничего не даст ДС. Мы бы, конечно, с удовольствием вступили в контакт с этими личностями. Представь, усилить операцию парочкой таких рыцарей! Да если бы они только выбили сагонов - нам больше ничего и не надо. Если ради поимки сагона не надо никого подставлять… да это было бы счастье!

— Они не согласятся поддерживать наши операции, - возразил Арнис.

— Да. Поэтому контакт и невозможен. Думаю, они бы хотели возглавить операции. Но возможно, их для этого и в самом деле слишком мало.

— Сагонов тоже мало, - сказала Ильгет.

Дэцин внимательно посмотрел на нее.

— Мы не знаем ничего о намерениях кнасторов, об их деятельности. Возможно, они действительно работают против сагонов, причем успешно. Возможно, нет. В том и в другом случае нам нужен, просто очень нужен агент среди них. Ильгет, я думаю, что тебе надо принимать все их предложения и работать с ними.

Ильгет хмыкнула.

— Дэцин, он ведь сказал мне, что придется измениться. Полностью. А если изменившись, я… словом, если они меня перевербуют?

— Ты сама-то в это веришь?

Ильгет пожала плечами.

— В чем можно быть уверенным, Дэцин? Уж в себе - точно нет.

— И все же я бы попробовал. Под мою ответственность. Мы можем это согласовать и с кем-то из высшего командования. Кстати, возможно, что кнасторы все же связывались с руководством ДС, надо это выяснить у нас.

Арнис сидел, отвернув лицо. Молчал.

— Я не знаю, получится ли у меня, - сказала Ильгет, - понимаете, проблема в том, что я сама до конца не верю Эйлару. Да и Айледе… я люблю ее как подругу. Но не верю во все, что она рассказывает - в Великое Кольцо, восхождение по ступеням духовного совершенства, в духовные миры. Не верю. Они же поймут, что я не искренне себя веду, что я не верю до конца.

— Да как они это поймут? - удивился Дэцин. Ильгет пожала плечами, в упор глядя на него.

— Не знаю. А как сагон понимает… что ты ему до конца не доверяешь? Ведь он же только и хочет от нас полного, безоговорочного доверия.

Дэцин покачал головой.

— Они не сагоны. Ты же говоришь, они не телепаты.

— Нет, но уж такие-то вещи даже я чувствую!

— Горе одно с тобой, - сказал Дэцин, - слишком уж мы все разные. Да, я верю, что ты способна почувствовать фальшь. Но какой у нас выбор? Ты все равно должна попробовать.

Ильгет кивнула.

— И еще есть чувство… ну я уже рассказывала… что за всем этим стоит что-то страшное. Смерть. Физическая, духовная - не знаю. Но это всего лишь чувства, они могут ошибаться.

— Твои? Вот уж вряд ли. Если в тебе есть что-то безошибочное, так это интуиция, - сказал Дэцин.

— Не люблю я это ваше пиво, - Ильгет отодвинула бутылку. Арнис молча встал, вынул из коквинера высокий бокал с кринком. Поставил перед ней. Ильгет благодарно на него взглянула.

— Спасибо. Дэцин, понимаешь, эти мои чувства можно по-разному интерпретировать. Возможно, это духовная смерть. Предательство Бога, служение дьяволу. А возможно, это всего лишь страх перешагнуть порог, перед изменением, отказом от собственной личности, о котором и говорил Эйлар. Ну вроде этого - если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет… Я не могу это определить.

— Понятно. Сложно. Повеситься можно с вами, интуитами. Ладно, оставим это, - Дэцин махнул рукой, - я думаю, тебе надо заниматься.

— Я еще другого боюсь. Насколько все эти занятия… безобидны? Я ж не могу на предательство Христа пойти. Это уже оно или нет? Противоречит ли все это догмам? Ведь вроде бы нет? Потому что очень хочется, чтобы все это было правдой, и чтобы это было возможно - убивать сагонов. Разделаться с ними наконец! Но даже ради такой цены… ты же понимаешь, Дэцин…

— Да, понимаю, - кивнул он, - здесь бы нужно благословение священника. И его сопровождение…

— Но? - спросила Ильгет.

— Но очень рискованно. Ведь это с твоей стороны будет нарушением секретности.

— А командованию рассказывать? А вам обоим?

— Ну это другое, дальше нас не пойдет. Мы ж военные люди. А священник…

— Дэцин, я тебя умоляю! А священник какой человек? Он не умеет хранить тайны? - возмутилась Ильгет, - а как насчет тайны исповеди?

— Хорошо, ты права. Ищем священника, который возьмет на себя такое дело. У меня даже есть одна идея насчет этого. Если он благословляет, значит, ты этим занимаешься. Если нет… - Дэцин даже в лице изменился.

— Значит, ищем другие пути выйти на Орден, - тихо сказал Арнис.

— Но он благословит, я уверен, - заявил Дэцин, - мы куда только не внедряли агентов.

Ильгет вздохнула.

— Ты сама-то хочешь работать? Как считаешь?

— Да, - сказала она, - конечно, хочу. Как можно упускать этот шанс?

— Только почему ты опять, - сказал Арнис глухо, - вот чего я не понимаю.

— Ну что ты, - Ильгет погладила его по руке, - ничего же страшного. Это ж не на Визаре в святилище работать. Я буду жить здесь, на Квирине. Вот увидишь, Дэцин меня еще от акций освободит специально!

— Что-то я не думаю, что в этом действительно нет ничего страшного. Ох, не думаю! - вырвалось у Арниса.

— Смирись, - посоветовал Дэцин, - она из ДС не уйдет. Не уйдешь ведь, Ильгет?

— Не знаю, - беспомощно сказала она. Посмотрела на Арниса, - если ты очень не хочешь… то я…

— Да что ты, - Арнис медленно поднял руку Ильгет, прижал ладонь к своей щеке, - что ты, солнце мое? Ты делай то, что должна. Я что? Что я, запретить тебе могу? Делай то, что считаешь правильным.

С Айледой договорились встречаться два раза в месяц. По мнению ученицы кнастора, этого было достаточно. Дэцин познакомил Ильгет со священником-монахом из братства святого Реймоса, отцом Августином. Возраст его приближался к полутора сотням лет, и около века назад отец Августин был простым эстаргом. То есть не очень простым, пилотом дальней разведки. Одна из самых опасных и сложных космических специальностей. Такие пилоты прокладывают новые трассы, находя стабильные каналы подпространства. Ходят в самые опасные области, по краю блуждающих полей, в районы пульсаров и коллапсаров, сажают корабли на планеты с бешеной атмосферой. Это работа, требующая призвания.

Сагоны в те времена были малоактивны. Вообще после Второй Сагонской их активность обострялась лишь периодически, всплесками, настоящих войн не было. Однако пилоту случилось встретиться с сагоном, при этом выжить, выдержать и сохранить рассудок. После этого он остался на Квирине навсегда. Дозорная Служба тогда была совсем небольшой, и по причине слабой активности сагонов, настоящих войн не вела. Встреча с сагоном послужила окончательному обращению пилота, и на Квирине он вступил в братство и стал отцом Августином.

В последнее время он не занимался духовным руководством, хоть и был в этом очень опытен. Однако по личной просьбе Дэцина взял Ильгет под контроль. Благословил ее на продолжение занятий, дал несколько полезных советов о том, как делать это, сохраняя свою душу в безопасности.

Отец Августин жил в затворе, поэтому беседовать с ним можно было только в самом монастыре, расположенном в горах, к северо-востоку от Коринты. Они сидели в небольшой комнате для гостей, и стеклянная стена открывала вид на ошеломительно глубокие пропасти, вонзающиеся в небо, словно верхушки храмов, снежные вершины, лес внизу в смутной дымке, каменные изломы и скалы всех оттенков синего, фиолетового, серого. Временами Ильгет казалось, что это лишь картина, что такой ошеломляющей красоты в реальности не бывает. Отец Августин был высоким, и старости, как это бывает на Квирине, не выдавало ничто, кроме выражения глаз. Белый хабит волнами падал с могучих плеч, русые волосы были коротко подстрижены. А впрочем, и выражение глаз могло быть таким особенным вовсе не от старости монаха. От отца Августина пахло вечностью. Да, нашла Ильгет нужное слово, именно так. Здесь, в этой комнате, не было суеты. Только крест на голой стене, три стула и стол, и за окном - горы. И вокруг отца Августина, казалось, вообще не могло быть никакой суеты и никакой обыденности. И страха не было. И разница между жизнью и смертью не ошеломляла.

— Я вообще не понимаю, - говорила Ильгет, - мы уже размышляли с мужем об этом. Само существование кнасторов - оно противоречит догматике? Мы ведь не специалисты, вы понимаете. Получается, что нет, не противоречит. Да, в Библии запрещены магия и колдовство, но ведь неизвестно еще, насколько деятельность кнасторов - колдовство. Может быть, это использование неизвестных нам сил природы. А догмы сами по себе вообще не имеют отношения к каким-то запретам.

— Колдовство, - сказал отец Августин мягко, - это использование сил невидимого мира. Они нам вполне известны. Как и сам невидимый мир.

Ильгет кивнула.

— Да, можно сказать и так. Но почему запрещено их использование? Ведь и апостолы, и святые, например, лечили наложением рук… и вообще совершали разные чудеса. По молитве, да. Но и кнасторы признают Создателя и считают, что действуют по молитве. У них есть молитвы. Но с другой стороны… я что-то не слышала, чтобы апостолы или святые специально тренировались, обучались медитации или еще чему-то, с целью научиться магическим приемам. А ведь у них именно эта цель! Потом, конечно, их учение… Оно нехристианское. Не в том смысле, как учения язычников, ничего не слышавших о Христе. Они о Нем знают, но интерпретируют совершенно иначе. Я бы сказала, это чем-то похоже на бешиорскую ересь.

— Все гностические учения напоминают друг друга, - сказал отец Августин, - а по существу, Ильгет, вот что. Гностики, в том числе, и кнасторы, недооценивают физический мир. Это естественно. Для них мир физический - это Неизреченная Грязь, как в Бешиоре. Или прибежище духовно неразвитых, низменных людей. Согласно их представлениям, духовное развитие обязательно сопровождается все большим и большим проникновением в мир невидимый. Но мы, люди, рождаемся и живем в физическом мире. Этот мир сотворен Богом. Этот мир беспредельно важен Богу. Если бы это было не так, для чего Христу было бы рождаться в физическом мире, жить в человеческом теле, и пожертвовать этим Телом? Если вы верите в Христа, Ильгет, в том смысле, что Христос - это и есть Бог, Создатель Вселенной, в христианском смысле, то вы не можете недооценивать физического мира. Конечно, это вопрос веры.

— Я верю, - решительно сказала Ильгет.

— Помните легенду о Вавилонской башне? Ведь суть там как раз в этом - строительство башни до неба, попытка самостоятельно, собственными силами проникнуть в мир невидимый, путем развития, работы над собой, достичь состояния ангелов. Отношения человека с Богом, Ильгет, могут быть только отношениями любви. А в любви важно смирение. Любя своего мужа, вы смиряетесь, уступаете ему, разве не так? Но ведь и он, любя вас, постоянно думает о том, как вам помочь, услужить, как сделать, чтобы исполнялись ваши желания. Бог смирил себя до предела, отдав свое Тело на растерзание людям. Но и люди должны смириться перед Богом. Любые другие отношения с Ним невозможны. Бог есть Любовь. Он просто не воспримет вас, если вы попытаетесь вломиться к нему силой и чего-то требовать. Или даже просить - но просить без смирения. Он подарил нам физический мир. С этим миром мы вольны делать все, сообразно нашему разуму и таланту. Но оставляя его, мы зачем-то ломимся в мир невидимый, пока закрытый для нас - очевидно, что пока. Зачем? Соответствует ли это отношениям любви и смирения?

— Гм, интересно! - заговорил Дэцин, - но отец Августин, а как же сагоны? Ведь они добились…

— Разве одни сагоны творят то, что мы называем чудесами? Нет, владение силами мира невидимого в Галактике вообще не редкость. Мы знаем, что это возможно. Но хотим ли мы стать сагонами?

— Они омерзительны, - согласился Дэцин. Отец Августин наклонил голову.

— Они бесконечно несчастны.

— Откуда вам это известно? - удивился дектор. Монах пожал плечами.

— Я встречался с сагоном. И много думал. Много лет.

— Но отец Августин, что, если Бог дает кому-то, например, кнасторам, возможность проникать в мир невидимый? Сам дает? Скажем, для того, чтобы бороться с сагонами?- возразила Ильгет.

— В неведомом мире есть воины. Ангелы и святые. Этого было бы достаточно, чтобы уничтожить сагонов мгновенно. Бог попускает их существование, не более того.

— Да… это верно, - согласилась Ильгет.

— Господь создал Церковь. Вне церкви духовных воинов нет. Я есмь Дверь, сказал Христос, и никто не придет к Отцу иначе, как через Меня. Кнасторы вне церкви. Хотя ведь им ничто не препятствует прийти сюда. Так, как пришли вы.

— Но это слабый аргумент, отец Августин, - возразил Дэцин, - Откуда мы знаем, что и зачем нужно Богу? Говорят же, Дух Святой дышит, где хочет.

Отец Августин слегка покачал головой.

— Видите ли, вся информация о Боге, которая у нас есть, дана нам через Писание и церковную Традицию. Мы постоянно сверяем наше учение с традицией Терранской Церкви, и расхождений нет. Вся другая информация вряд ли достойна доверия.

— Значит, вы не верите, - с легким разочарованием сказал Дэцин, - вы считаете невозможным, что кнасторы…

Отец Августин улыбнулся.

— Делайте то, что должны. Вы сами увидите все. Я буду постоянно молиться за вас.

Ильгет, честно говоря, не хотелось думать обо всем этом. Дома было так хорошо! Тем более, что и новый дом вскорости был спроектирован и поставлен на участке земли, выделенном городом под застройку. Место у самых гор, из западных окон была видна вся Коринта и море, а из восточных - распадок меж двумя небольшими хребтами, на самом горизонте синие вершины, лес в легком мареве, и этот дивный вид перекрывали три высокие, разлапистые сосны, сросшиеся у оснований, изогнутые, и дальше тремя прямыми колоннами уходящие вверх.

Сам же дом был устроен, как любой нормальный квиринский дом. Его поставили полукругом, дугой, изогнутой в сторону моря. Высокие остроконечные башенки на крыше. Два этажа. Вокруг - сад или парк, который проектировала бабушка, все же это было ее хобби, да и с профессией связано - Белла работала теперь в генетическом центре. Только три сосны она оставила как есть.

— Вы чувствуете? Они создают центр участка. Они здесь совершенно необходимы. Весь ансамбль надо строить вокруг них.

— Композиция "Три сосны", - хмыкнул Арнис.

— Надеюсь, что вы в них не заблудитесь, - сказала Белла.

Внутри дома стен не было. За исключением ванных - круглых кабин, со стенами, похожими на силовые поля, сверкающими, бело-золотыми, вонзающимися в пол и потолок. И еще справа и слева были отделены помещения для гостей. А в самом доме стены ни к чему - во всяком случае, пока дети еще маленькие. Они все равно предпочитают быть рядом с родителями. Ильгет, как она ни чувствовала всегда потребность в уединении, совершенно не хотела быть отдельно от Арниса. По крайней мере, физически. Можно надеть транслятор, уйти в Сеть, углубиться в фильм или книгу, но он будет сидеть рядом, занятый чем-то своим. Арнис не мешал ей, никогда. Рядом с ним было - точно так же, как и в одиночестве. И даже комфортнее. Даже легче. Легче сочинять. Ильгет чувствовала себя рядом с ним сильнее. Увереннее. Часто ей казалось, что Арнис - как бы ее продолжение, только другое. То, чем ей хотелось бы быть. Она очень удивлялась, когда Арнис говорил ей примерно то же самое.

— Когда я с тобой, я уверен, что во всем прав. И все могу понять. Я вообще рядом с тобой только жить начинаю. Мир становится другим.

Ильгет не понимала, почему так. Но неважно. Главное - что так.

На втором этаже находились постели (супружеская спальня, впрочем, по приказу отделялась изолирующим полем от всего остального), места для занятий детей и взрослых (кресло, полукруглый стол, транслятор). Ценная вещь, наконец-то приобретенная - собственный синтезатор одежды. Гардеробный угол с зеркальными стенами. Полки и столы, уставленные игрушками, бесчисленные качалки, прыгалки, канаты, в одном из углов была оборудована целая система, с темными матерчатыми пешерами, туннелями, сетями и перекладинами. В круглом большом углублении пола застыл причудливыми формами вариопласт, легко меняющий форму и цвет, в него можно было забираться целиком, топтаться ногами, лепить причудливые замки, дороги, города. Парк крошечных машин и флаеров, управляемых голосом и с пульта. Детский симулятор космолета. И еще много разных детских вещей, которые трудно даже перечислить. Ограничения для детей накладывались лишь на компьютерные игры и на просмотр фильмов, считалось, что до 10-12 лет ребенок должен как можно меньше пассивно воспринимать информацию. Но с точки зрения Ильгет здесь было и так слишком много всего, во что можно играть. Учитывая, что и дома-то дети были не так уж много, лишь в выходные да по вечерам. Вот уже и Арли стала оставаться в школе до вечера, а Дару разрешили приводить одну и забирать через три-четыре часа.

Первый этаж был "просто так". В одном из углов - коквинер и место для семейных трапез, в левом крыле большую часть занимал спортзал с бассейном, а остальное - диваны, кресла, подушки, гигантский аквариум, каменная россыпь с фонтаном, столики, вазы, статуи, растения. Ильгет было неловко - как жить в таком замке? И прежняя квартира, конечно, по ярнийским меркам, была роскошна, и отвыкла уже Ильгет от ярнийских мерок, да и мерки те изменились, как и сама Ярна. Но такое - это уже слишком. Однако Арнис показывал ей образцы дизайна, и она понимала, что ничего уж такого слишком роскошного здесь нет. Да и разве дом той же Иволги меньше? Более привычно выглядит, это да. Но не меньше и вряд ли скромнее.

Семьи с детьми обычно так и живут. Это одиночки чаще снимают небольшую квартиру, да и то, если не любят заботиться о быте. Потому что здесь заботиться все равно придется. Конечно, упаси Боже, не пылесосить все эти ковры и диваны, и не мыть это стекло, и не поливать растения! Просто время от времени менять дизайн, устраивать тот или иной уголок поудобнее, перестраивать и украшать к праздникам.

А в левой башне поселилась Белла. Ее пространство отделили стеной и дверью, но в сущности, они жили теперь одной семьей. Это была собственная инициатива бабушки, которой все очень обрадовались.

— А что ж? - сказала она, - когда вас нет, все равно ведь дети на мне! Да и разве вам так-то помощь не нужна?

Ильгет это очень тронуло. Хотя она уже поняла, что на Квирине это обычное дело, во всяком случае, у эстаргов. Бабушки и дедушки считают воспитание внуков таким же собственным долгом, как и воспитание собственных детей. Ведь им в свою очередь раньше помогали свои матери и отцы.

Живут, конечно, не часто вместе, но у них ведь особый случай. Ильгет не может позволить себе быть с детьми даже пока они совсем маленькие. Об Арнисе и говорить нечего. Акции бывают часто и длятся подолгу. И длительность эту нельзя даже предсказать. Поэтому помощь Беллы более, чем кстати. Нет, в крайнем случае, государство бы помогло решить эту проблему - на время отсутствия родителей есть приемные семьи, для детей постарше - интернат при их же школе. Но всегда лучше, когда все решается в рамках собственной семьи.

Жаль только, что отца Арниса давно уже нет в живых, остался лишь снимок в черной рамке, на стене у Беллы. После его гибели в одной из экспедиций Белла уже не интересовалась мужчинами. Когда человеку переваливает за 60, интересы невольно меняются. Белла дружила со многими людьми, у нее была собственная компания, но вот потребности в жизненном партнере она больше не испытывала.

Новоселье праздновали в три этапа. Сначала, как водится, съехалась родня. Ильгет знала далеко не всех родственников Арниса. Близко общалась лишь с его двумя сестрами, Ниро и Кей, их мужьями и детьми. Но у него были живы двое дедов и бабушка - это только родные. А еще тетки и дяди, двоюродные сестры и братья… Правда, больше половины из них уже не жили на Квирине, кто-то эмигрировал на более старые планеты Федерации, кто-то осваивал новую колонию - Тетран, а кто-то просто прямо сейчас находился в Космосе. В Коринте вообще жила всего одна тетя с семьей. И тем не менее, на праздник приехали около тридцати человек, считая детей. Пришла и мама Ильгет с дядей Гентом.

Приглашенный для этого отец Маркус освятил дом. В саду была устроена иллюминация и постоянный фейерверк, в доме - что-то вроде сказочного бала. Ильгет, которая ощущала некоторые угрызения совести, нашла свою маму и сгоряча предложила ей тоже переехать в дом. Мама с некоторым удивлением отказалась. Да и зачем бы ей… она была счастлива с дядей Гентом. Омолодившись, работала и жила своей полноценной, счастливой жизнью.

— Ильке, а вы не хотите подумать о том, чтобы переехать куда-нибудь? Ну что здесь, на этом Квирине? В сущности, провинциальная планета.

— Мама, да ты что? - обиделась Ильгет, - какая же она провинциальная? Здесь же самый центр Галактики. Здесь вся наука, весь космос, и оборона, и транспорт…

— Ой, Ильке, какая ты наивная! Ну тебе-то что вся эта наука? Ты же разве ученый? Так всю жизнь и пробегаешь с бластером. Мне тебя жалко, доченька. Ты еще и не жила по-человечески, а все эти акции, космос… ну зачем? Жизнь проходит мимо, а ты ее и не замечаешь.

— Ну что поделаешь, - улыбнулась Ильгет, - такая судьба. Мам, а может, тебе переехать куда-нибудь… - она осеклась, подумав, что получается нетактично, как будто она не хочет жить рядом с мамой. Она хочет, но если маме здесь некомфортно? Хотя казалось бы, чего ей не хватает?

— Ну вот внуки подрастут, - сказала мама, - а то куда же мы переедем? Гент хочет на Артикс, а я говорю - что же, у меня здесь дочь, внуки, а там что?

На следующий день часть родственников, проживавших на других материках, еще не разъехалась, зато пришли разные друзья и знакомые Арниса - из СКОНа, школьные еще друзья. И опять половина из них была Ильгет незнакома вообще. Но это ничего не меняло - общаться с ними было легко и приятно. Это были квиринцы, в большинстве своем - эстарги, с ними быстро возникало взаимопонимание.

Наконец на третий день, когда разъехались уже все, во второй половине в "Три сосны" завалился 505й отряд ДС.

Здесь уже все были свои, и не было никакой необходимости производить впечатление, запускать фейерверки или придумывать массовые развлечения.

Здесь можно было сесть всей компанией вокруг стола, уставленного вкусностями и спиртным, и весело пить. За дом и его хозяев, за Квирин, за Анзору, за тех, кто не вернулся с акций, всех вместе и еще каждого в отдельности, за полную победу над сагонами, и традиционно - за тех, кто наверху, и еще раз за Квирин. И петь разные песни, по отдельности и хором. И разговаривать о чем угодно, о самых важных или совсем глупых вещах.

А потом, уже в темноте, оставив всех детей спать в доме, вскочить на скарты и отправиться гулять на Набережную. Как всегда, полную народа. Как всегда, там танцевали и пели, и просто бродили, обнявшись. С одной стороны сияла огнями родная Коринта, с другой замер зловеще черный океан. А люди ходили по самой кромке и веселились, стараясь забыть о чем-то… о разном. О своем.

Так началась жизнь в "Трех соснах", и только теперь Ильгет начала ощущать, что у нее есть дом, и что их отношения с Арнисом - это настоящая семья, а не жалкое вороватое выпрашивание у судьбы короткого редкого счастья.

Ильгет начала новый роман. На планете Тир, которая до подозрительности напоминала Ярну, еще до-сагонскую, Лонгин ее далекого детства, жил ничем не примечательный человек. Так себе, ни рыба, ни мясо. Работал бухгалтером, девушки его не любили. Не было у него даже особых хобби и увлечений, зато масса нажитых комплексов. Но изредка происходили с ним очень странные случаи. Обнаруживались способности, о которых в обычных обстоятельствах этот серенький обыватель не мог и мечтать. Например, когда надо было за ночь подготовиться к важному экзамену - странным образом он впал в транс и выучил за несколько часов дотоле неизвестный ему иностранный язык. После экзамена, впрочем, благополучно и прочно его забыв.

Однажды попав в автокатастрофу, обыватель смог, лежа под автобусом со сломанной ногой, руками поднять этот самый автобус и держать его над собой около часа, что уберегло его от синдрома сдавления и ампутации.

Попав на улице в руки банды грабителей, герой снова впал в подобие транса, и когда пришел в себя, выяснилось, что несколько бандитов лежат без сознания (впрочем, живые), а остальные поспешно улепетывают. Все, что осталось - боль во всех мышцах и странные, похожие на сон, воспоминания.

И еще герой видел сны. Довольно часто. И сны эти были - про космос. Словно он пилот и ведет корабль. Только на одном месте эти сны всегда обрывались. Казалось, что произошла авария - грохот, ослепительный свет, пронзительное ощущение смерти… Герой просыпался и снова видел себя тем, кем был в реальности - полным комплексов и мелких суетных забот тирским обывателем. Ему не было скучно или плохо в этой роли. Он чувствовал себя даже комфортно. Вот только сны все тревожили его…

Арнис сидел рядом с ней и делал свою работу. Ильгет знала, чем он занят. Арнис поставил целью продублировать работу аналитиков. Естественно, данные аналитического отдела ему никто бы не предоставил. Но он сам поговорил со всеми известными ему членами ДС и теми, кто встречался с сагогом и не вступил в ДС, и теперь на основе этого составлял какие-то сводные таблицы. Он надеялся логически понять основную цель сагонов.

Ильгет писала до тех пор, пока ее не прервал сигнал вызова. Она даже вздрогнула от неожиданности и переключилась на связь. В экране появилось незнакомое женское лицо.

— Меня зовут Виктория Эн-Ти. А вы Ильгет Кендо?

— Да-а, - Ильгет с удивлением всмотрелась в красивое смугловатое лицо, - Ара…

— Ара, Ильгет. Я врач психиатрической клиники "Днир".

Ильгет не знала, что и сказать - она только что описывала сцену, как ее герой решил по поводу снов обратиться к психиатру.

— Вы не могли бы завтра с утра подъехать в нашу клинику? Это очень важно.

Ильгет вздохнула. Завтра планировалась общая тренировка, которую пропускать очень не хотелось бы. Да и Дэцину это не понравится. И займет эта тренировка полный день.

— Именно завтра?

— Понимаете, в чем дело, Ильгет… Речь идет о вашем бывшем муже, ди Эйтлин. Он сегодня был срочным транспортом доставлен в нашу клинику. Чтобы составить план лечения, нам нужно было бы вначале получить кое-какие сведения о нем.

— Я могу предоставить вам сведения письменно. Хоть сейчас.

— Да, это было бы хорошо. Но еще одно - нам бы хотелось, чтобы вы встретились с ним.

Ильгет вздрогнула и молчала какое-то время. Что все это значит?

Пита, конечно, человек сложный и неоднозначный, но одно о нем можно сказать наверняка: с ним не соскучишься. И даже теперь, когда и он нашел, вроде бы, свое счастье, он продолжает преподносить сюрпризы.

Что с ним могло случиться? Психиатрия… что ж, ожидать можно всего.

— А что с ним? - спросила Ильгет.

— Предполагаем первый острый приступ шизофрении, - ответила врач, - беда в том, что больной очень долго не обращался к врачу, несмотря на явные признаки нездоровья.

— Но вы сможете его вылечить?

— Я почти уверена в этом. Но необходима ваша помощь.

— Хорошо, - сказала Ильгет, - я приду. Обязательно.

Арнису не нравилась вся эта затея. Он прямо сказал, что предпочел бы пойти с ней. Нет, конечно, отказать в помощи больному человеку - это подлость. Но лучше бы ей не быть там одной.

Однако пропускать важную тренировку еще и ему? Дэцин бы этого не понял. Поэтому на следующий день Ильгет сидела в одиночестве в белом, обвитом зеленым вьюнком, холле больницы.

Если физические болезни для квиринской медицины давно не представляют особых проблем, разве что встретится совсем уж что-то новое, или еще чаще - психосоматическое, то с психиатрией все сложнее. Иногда причина психических нарушений - в сбоях биохимии, и тогда помогала банальная биохимическая коррекция. Но чаще никаких сбоев не было, а глушить психиатрические симптомы сильнодействующими средствами - здесь этого не делали. Любой врач на Квирине обязан был стать кем-то вроде целителя души или психолога. Разобраться в причинах состояния больного. Ликвидировать в его подсознании эти причины. Все это Ильгет понимала, и поэтому ей было ясно, зачем, собственно, нужно ее присутствие.

Или, по крайней мере, почему врач считала это присутствие необходимым.

Ильгет вздохнула. Достала четки из кармана. Честно говоря, меньше всего хочется встречаться с Питой. И еще - не дай Бог - с его новой женой. Ильгет в сети как-то поймала случайно несколько ее отзывов о себе, и с тех пор не испытывала ни малейшего желания общаться с этой особой. Нашли они свое счастье - вот и ради Бога.

А ведь она наверняка здесь. Раз любимый муж заболел. Видимо, она любит Питу, как опять же поняла Ильгет из тех сетевых сообщений. Даже в ее персонале висит на видном месте их общий снимок - объятия в обнаженном виде. Раз она считает отношения с ним чуть ли не самым главным в своей жизни - видимо, любит.

Стена из вьюнка раздвинулась, и в комнату вошла Виктория Эн-Ти в синем медицинском костюме. Улыбка врача оказалась очень обаятельной, рукопожатие - крепким.

Виктория села напротив Ильгет, в кресло.

— Прежде всего, большое вам спасибо за информацию, которую вы вчера предоставили, - она покачала головой, - признаться, это шокирует. Очень непривычно. Сейчас вы служите в Милитарии?

— Да, - кивнула Ильгет.

— Офицер?

— Пока миллес.

— Скажите, вы не можете исключить того, что ди Эйтлин непосредственно встречался с сагоном?

Ильгет подумала.

— Нет, не могу. Ведь я его долго не видела. Он был там в Народной Системе… организация сингов. Я писала об этом. Но понимаете, то, что он подвергался воздействию сагона, может быть, в форме ЭИС, это очевидно.

— ЭИС? - Виктория вздернула тонкие черные брови.

— Энерго-информационная структура. Развоплощенный сагон.

— Вот как? У тех, кто занимается сагонами, уже есть своя терминология…

— Да, конечно. Любой человек, который побывал на зараженной сагонами планете, по определению психически неустойчив. Любой мог подвергаться воздействию.

Виктория кивнула.

— Да, тем более, что ди Эйтлин по своему психотипу неустойчив к внушению. Ильгет, можно личный вопрос? Вам удалось справиться с последствиями сагонского воздействия?

Ильгет усмехнулась. Невольно коснулась пальцем одной из черных точек на лице.

— Я только этим всю жизнь теперь и занимаюсь, - сказала она. Виктория некоторое время смотрела на нее молча, потом кивнула.

— Вы не писали о том, замечали ли изменения в поведении мужа… они были? Как проявлялись?

— Мне трудно сказать, были ли эти изменения под воздействием сагона, или нет. Но они, конечно, были. Я вышла замуж за нормального, интеллигентного юношу. Несколько лет его поведение не было для меня неожиданностью. Он мог проявить трусость, нерешительность. Я это все видела и раньше, но это меня не отталкивало. Мне не нужен был супергерой. Просто нормальный умный человек, с которым есть о чем поговорить. Доброжелательные отношения. В общем, так и было, хотя были и неприятные сцены. А потом… именно с началом сагонской инвазии… да, он стал резко и непредсказуемо меняться. Появилось много претензий именно ко мне. Претензий, которые было невозможно удовлетворить. По работе… вначале он работал, как одержимый, потом, как я поняла, стал испытывать сильную фрустрацию из-за того, что не справляется. У нас начались скандалы. Дошло до развода, - Ильгет умолкла, не зная, сообщать ли о подлости, которую совершил Пита в отношении нее, и решила, что не стоит, - словом, это было совсем не то поведение, которого от него можно было ожидать. Например, физическое насилие, тогда я не могла себя защитить, и никак не ожидала, что он на такое способен. И потом, мне уже тогда казалось, что он неадекватен.

— А в чем проявлялась неадекватность? - спросила врач.

— Он придумывал какие-то нелепости. То, чего не было - и ставил мне это в вину.

— Это бывает и у здоровых людей определенного типа.

— Наверное, - Ильгет пожала плечами, - я же не говорю, что он был сумасшедшим. Нет. Он как-то работал… жил. На людей производил хорошее впечатление. Это со мной он становился… таким. Я пыталась понять, чем я его провоцирую, но не знаю до сих пор.

Все же надо рассказать про ту страшную сцену с Арнисом. Или не надо? О физическом насилии она уже упомянула. Да и ведь не факт, что там он это насилие применял. И потом, война есть война. Ильгет вспомнила Анзору, внутри все похолодело. Наверное, ее лицо тоже изменилось.

— Что с вами, Ильгет? - участливо спросила Виктория.

— Ничего. Это не имеет отношения… неприятные воспоминания.

— Как я поняла, ди Эйтлин был в организации, руководимой сагонами?

— Да, Народная Система.

— В каком смысле они руководили?

— Ну не прямо… не каждый рядовой их видел и общался. Я не знаю, общался ли Пита. Мы избегали говорить о том времени.

— Понятно.

— Но там было и воздействие в форме ЭИС - наверняка, и как мы это называем, опосредованное воздействие. То есть понимаете, человек считает что подчиняется какой-то организации, начальству, приказам… считает, что защищает, например, Родину. А на самом деле все его действия служат сагону. И его ментальный рисунок меняется под воздействием тех идей, которые внушил сагон. Это менее разрушительно для психики, но тоже… промывание мозгов, словом. Вы, наверное, знаете, что с помощью психологической манипуляции можно заставить массы людей делать то, что им прямо невыгодно.

— Да, конечно. И любое манипулятивное воздействие изменяет мозг и вызывает острые и хронические нарушения логического и когнитивного мышления. Но подробностей вы не знаете?

— Нет. Я мало что знаю о том периоде его жизни, - Ильгет почувствовала, как кровь приливает к щекам. Ее бросило в жар. Надо, наверное, сказать, что такое была эта Народная Система, и что она видела своими глазами в захваченном здании - включая их готовность не сдаваться до конца, включая тех пленных и женщину… Надо сказать, но уж очень не хочется говорить об этом.

Да и зачем это врачам? И так ведь понятно, что Пите там покалечили психику. А подробности ни к чему.

Еще одна мысль промелькнула - а ведь наверное, Пита сейчас сказал бы "понятно, тебе стыдно об этом вспоминать".

Но ей не было стыдно за себя. Она там не сделала ничего такого, за что надо стыдиться. Ей было нестерпимо, мучительно стыдно и за Питу, и за других сингов из НС, и еще все это было так несовместимо с обстановкой - этой светлой комнатой, морским бризом, развевающим легкую занавесь, зеленью, спокойным, приветливым лицом собеседницы…

К счастью, она не стала расспрашивать. Ильгет уже приготовилась выкладывать все же подробности. Если бы на месте врача сидел офицер ДС, эти подробности бы из Ильгет все равно вытянули. Но Виктории, видно, это тоже не было так уж необходимо.

— Хорошо, это не так уж важно.

— Скажите, - решилась Ильгет, - а как, собственно, проявилась… болезнь? Он сам обратился?

— Нет. У него какое-то предубеждение против медицинской помощи. Возможно, унаследованное от прежней жизни на Ярне. К сожалению. Иначе все не зашло бы так далеко. Но я не имею права давать вам информацию по истории болезни…

Ильгет кивнула.

— Понятно.

— Хотелось бы, чтобы вы встретились с ним.

— А это… не спровоцирует его на ухудшение состояния? - осторожно спросила Ильгет.

— Неважно. Мы должны это наблюдать. Встреча произойдет наедине, но я обязана вас предупредить, что будет вестись запись.

Ильгет некоторое время перебирала зернышки четок, оставшись одна. Хотя молитвы шли в голову с трудом. Она отчего-то сильно волновалась. Уже давно не видела Питу. Поверила, что все благополучно, что можно успокоиться. Он устроился в жизни. Она тоже - по-своему. Она больше не может нести за него ответственность, раз у него есть подруга.

Дверь открылась. Ильгет вздрогнула, чувствуя, как заколотилось сердце. Пита вошел и сел перед ней.

Он плохо выглядел. Ничего похожего на то, что было последние разы - тогда он казался помолодевшим, энергичным, с блеском в глазах. Сейчас его глаза были тусклыми. Плечи опущены. Тело грузное и расплывшееся, а ведь это не жир, подумала Ильгет, он ведь давно уже, находясь на Квирине, преобразовал свое тело. Можно даже не занимаясь спортом, просто привести к норме биохимию и нарастить красивые мышцы, что он, конечно же, сделал. Но видно расслабленная, вялая поза производила впечатление грузности. Пита выглядел старым и больным, и от этого даже след неприязни прошел. Ильгет стало жаль бывшего сожителя.

— Ара, - сказала она.

— Ара, - откликнулся Пита, садясь в кресло рядом с ней, - ну что, как жизнь?

Как всегда, он брал на себя начальную инициативу в разговоре.

— Хорошо, - ответила Ильгет, - а ты как?

— Как видишь, - он пожал плечами, - ну а как твои дети?

— Дети в полном порядке. А вы как, еще не собрались заводить ребенка?

— А мы уже все, - сообщил Пита, - решили расстаться.

— Вот как, - Ильгет покачала головой, - сочувствую…

Он пожал плечами.

— А что здесь сочувствовать? Любви уже нет.

— И как же ты теперь? - вырвалось у нее, - ты же говорил, что не можешь один.

— Ну это не проблема, - Пита пожал плечами, - женщин, что ли, мало вокруг. Но вообще я, видимо, эмигрирую отсюда.

— На Капари? К маме?

— Да, - ему явно было неприятно упоминание мамы.

— Ну и правильно, - чистосердечно сказала Ильгет. Внезапно она заметила, что рука Питы накрыла ее ладонь, лежащую на подлокотнике.

Гм… и даже ощущения пронизывающего тепла, как было когда-то - уже нет. Руку хочется сбросить. Что-то чужеродное. Но Ильгет не хотела резких движений - не надо его раздражать, ведь он болен. Пусть хоть немного почувствует себя нужным.

— Правильно, - повторила она, - подлечишься немного, и лучше на Капари… здесь, на Квирине… тебе, должно быть, не очень легко.

— Да ничего, - сказал Пита, - хотя действительно… там лучше в материальном плане.

— Что с тобой произошло-то? - спросила Ильгет. Хотя, наверное, не надо было спрашивать.

— Ничего не произошло.

Он вдруг неуловимым образом оказался рядом с ней. Присел на широкий подлокотник. Рука Питы обняла ее плечи. И все-таки потекло то самое тепло, та энергия, пронизывающая, манящая.

Это уже слишком! Конечно, просто объятие, в принципе-то - ее и Гэсс мог так же обнять. Но вот этот теплый поток…

Он же ее пытается соблазнить!

Ильгет высвободилась. Встала. Подошла к окну.

Пита вновь оказался рядом, очень близко, слишком близко. Рука коснулась ее плеч, а губы приблизились к виску.

— Не надо, пожалуйста, - Ильгет снова высвободилась.

— А что, хочется? - усмехнулся Пита, - соблазнительно?

Честно говоря, где-то в низу живота и вправду заныло. Но Ильгет почувствовала лишь радость - вечером, когда они смогут остаться вдвоем с Арнисом, наедине, будет все. Все, чего хочется.

— Не с тобой же, - вырвалось у нее.

— А что так? - улыбнулся Пита, - не привлекаю уже? А раньше тебе, вроде, нравилось? Разве у тебя не было оргазмов?

Ильгет вздрогнула, как от пощечины, едва сдержав слезы.

— Перестань, - сказала она сдавленным голосом, - ты оскорбляешь меня.

— Ах вот как? Я тебя оскорбляю? А ты меня не оскорбляешь вот этим?! - злобно зашипел Пита.

— Чем я тебя оскорбляю? - Ильгет вдруг поняла, что опять уже начался скандал. А в скандалах, как известно, всегда виноваты оба участника. В чем же она виновата? Может, надо было ему уступить, позволить обнимать себя? Но тогда он перешел бы к еще более активным действиям, и останавливать пришлось бы тогда, а это было бы еще хуже… Господи, и это все пишется! Стыд какой…

— Пита, давай прекратим. За нами наблюдают, между прочим, - сказала она. Это произвело на него впечатление. Он резко отошел. Сел в кресло.

— Ты испортила мне всю жизнь, - сказал он ровно, - и учти, в том, что я вот сейчас болен, виновата только ты. Только ты одна. Ты можешь сколько угодно быть праведной, духовной, возвышенной, можешь воевать с сагонами, но Бог тебя спросит не об этом! Он спросит тебя о том, как ты обошлась со своим близким человеком. О том, что ты мне испортила жизнь! Подумай об этом на досуге, и поговори хотя бы со своим духовником.

Ильгет раскрыла персонал бывшей возлюбленной Питы. Конечно, ей была доступна лишь та часть помещения, которую хозяйка посчитала нужным открыть для всех.

Небольшая часть. Всего лишь небольшой зал с колоннами, и даже его края тонули в сиреневой дымке. Ильгет не стала входить, смотрела с экрана.

Эротическая картина, изображающая хозяйку персонала с Питой, никуда не делась. Только изменились позы, и вместо Питы девушка страстно целовала какого-то высокого, изящного артиксийца. Ильгет не могла не отметить, что с этим красавцем Лора выглядит куда лучше, чем с Питой.

Она вызвала дневник - опять же, его открытую часть. Но и здесь речь шла о Пите, хотя по имени его не называли. Ильгет поразилась - "козел" было самым мягким словом, которое девушка употребляла в отношении бывшего сожителя. М-да, а ведь так много говорилось о любви к нему. Что же все-таки у них произошло? "Решили расстаться"? Лора выражалась очень туманно.

Но в итоге из ее намеков стало ясно, что все-таки произошло.

"Этот козел" начал вести себя с ней примерно так же, как с Ильгет. У него появились претензии и обиды. Недовольство Лоры нарастало. В один прекрасный день он начал домогаться секса с ней после скандала, не подумав извиниться, попробовал применить силу, Лора подала сигнал Сфере, в результате чего Питу, видимо, парализовало, и видимо, пришлось ему дожидаться прихода СКОНа. Сама Лора ушла немедленно, с этой секунды Пита навсегда стал ее врагом.

Судя по последней записи, сейчас она нашла другого мужчину - красавца с Артикса, генетика, проходившего здесь практику. И собиралась вместе со своим новым избраннником отправиться на его родную планету. "По правде сказать, в этом мире мне давно уже душно и тошно. Бесит этот вечный энтузиазм, слюнявые игры в "галактический форпост человечества".

Все же интересно, что такого вытворил Пита? Почему стало ясно, что ему нужно лечение? Видимо, что-то было в общине…

Теплая сильная рука легла на плечо Ильгет. Она закрыла глаза от удовольствия.

— Ты уже вернулся?

— Ага. Я не стал там сидеть, закончили тренировку - и домой.

Арнис сел рядом с ней. Ильгет соскользнула к нему на колени, обняла.

— Как хорошо, что ты есть, солнце мое.

Как хорошо. Как все просто и легко рядом с ним. Арнис обнимал Ильгет, касаясь губами ее лица. Ее тело почти незаметно, мелко дрожало.

— Успокойся, детка. Успокойся. Не думай ни о чем плохом.

— Знаешь, - сказала она, - я виновата в том, что с ним произошло. Действительно виновата. И поправить уже ничего нельзя.

— Ты ни в чем не виновата.

— Нет, Арнис… понимаешь, если бы не я, то сагон не достал бы его. Это все из-за меня началось.

— Иль, - он крепко прижал ее к себе, - ты подумай, какую чушь ты несешь! Может быть, ты сама захотела встретиться с сагоном? Ты разве сама все это выбрала? Ну положим, ладно, ты согласилась на сотрудничество с ДС. Но если бы не согласилась - ведь встреча с сагоном была бы все равно!

— Да, но это же из-за меня, разве не так? Все равно из-за меня. Пусть невольно. Не связался бы он со мной…

— Ну и что, он жил на Ярне, там сагон всем промывал мозги.

— Но не всем одинаково. Понимаешь, то, что он сейчас болен - это ведь тоже… следствие. У него ничего не изменилось внутри. Он от меня ушел, а внутри-то остался тем же. Что-то не понравилось - он и с Лорой стал обращаться, как со мной. И дальше так и будет. Даже если его вылечат. А все это из-за сагона. У него что-то необратимо изменилось внутри…

— Иль, это не так. Ведь он не встречался с сагоном лично. Его не ломали. Ломали - тебя. Но в тебе ничего необратимо не изменилось. Я какой видел тебя на Ярне - красивой доброй, умной девочкой, такой ты и до сих пор осталась.

— Это для тебя, - горько сказала Ильгет, - а для него я страшный монстр… и он прав, Бог с меня спросит за него.

— Бог спросит с каждого лично, - Арнис вдруг замолчал. Ильгет провела пальцами по его лицу.

— Он со всех нас спросит… но Иль, надо верить в то, что Он простит.

— Да, ты прав, - сказала Ильгет, гладя его по голове, - ты прав. У нас вообще нет никакой надежды, кроме той, что может быть, Бог нас простит. Ведь Он же любит нас!