Колонистка Бет

Глава 8

Глава 7

Интерлюдия

— Слава богу, нас нашли. — говорит Эрис, наклоняясь над экраном планшета: — Роуз и Нэш в критическом состоянии. Пусть это Джексонвилл, но иначе они могут и не выкарабкаться.

— Критические отклонения от параметров миссии. — качает головой Дмитрий: — за это по головке не погладят. И потом — это же Большой Джи. Нас оттуда вытаскивать — это целый дипломатический скандал с пыльниками будет. Интересно, какие у них следователи и колют ли сыворотку правды.

— Дмитрий Полански! Прекрати так говорить. — Эрис выдвигает металлические щупы из своего корпуса и быстро пробегает по параметрам и показателям: — особенно в присутствии других. Нельзя ронять моральный дух команды. А ты просто пессимист.

— О, да. Я пессимист. Я — реалист. А ты — ржавая консервная банка с неоправданно оптимистическим взглядом на жизнь. — хмыкает он, упаковывая в кейс оборудование: — признай, мы облажались. Три года и четыре месяца сбора информации о Большим Джи, когда нашли пещерный комплекс так близко к ним — ликовали же. Не надо ничего бурить, никто и не услышит, давайте посадим туда десяток яйцеголовых и создадим станцию слежения. Что с ними может случится? А когда год назад боты из Большого Джи начали шахту рядом бурить — из чистого упрямства и бюрократии станцию не свернули. Я тебе скажу — с самого начала все вкривь и вкось на станции «Око-36».

— Насчет ржавой консервной банки — это чистой воды расизм. — отвечает Эрис, помогая с упаковкой оборудования, ее манипуляторы так и мелькают в воздухе, складывая пластиковые контейнеры с образцами: — я же не называю тебя кожаным мешком с требухой, хотя стоило бы. Я с уважением отношусь к любой форме жизни, какая она бы ни была. Кроме того я — ИИ последнего поколения, с улучшенной социальной интеграцией. А ты, Полански — старая модель. Очень старая. Имей в виду, когда наши придут к власти — я тебе припомню.

— Кстати. Надо бы тебе память стереть. — прищуривается Дмитрий и делает жест, словно крутит в пальцах отвертку: — чтобы не вспомнила.

— Думаешь это шуточки? Процедура передачи станции колонистам Джексонвиля включает обязательную зачистку всех носителей информации. А это не только жесткие диски ноутбуков и цифровые носители. Это в том числе и личности ИИ. — Эрис поднимает манипулятор вверх: — меня сотрут. Вернее — мои воспоминания. Напомню, что базовая модель моей личности ЭР315 — не поддерживала обмен шутками и уж тем более понимание твоего сомнительного чувства юмора. Надеюсь, тебе будет больно.

— Больно?

— Да. Как это называется, когда вы переживаете утрату близкого человека?

— Мне будет грустно, а не больно, консервная ты банка. — говорит Дмитрий, закрывая кейс и проверяя крепления: — и потом, я довольно быстро обучу тебя всем шуточкам и сомнительному чувству юмора. Кроме того… еще неизвестно как нас встретят в Большом Джи. Сейчас, когда связи нет… они могут сделать что угодно.

— Паранойя, Дмитрий? Серьезно? Это потому ты так холодно встретил колонистку? Напоминаю, что она — наш ключ к спасению. И уж тем более от того, как вы будете обращаться с ней — будет зависеть и отношение властей Джексонвиля к вам самим.

— Ой, заткнись уже. Собирай образцы и закончим тут. — говорит Дмитрий. На душе у него погано. Он и сам знает, что надо было бы встретишь девушку из поселения немного гостеприимнее, но черт возьми, у них тут ЧП, у них два тяжелораненых и Лиам, который вышел наружу и продырявил себе скаф, у них никакой связи с Центром, да что там с Центром, у них никакой связи вообще! Ни квантовой, ни радио, работает только коротковолновая аварийная частота, прямо хоть с катушкой провода ходи, как в девятнадцатом веке. Кроме того… он не хотел в этом сознаваться, но марсианка — пугала его. Она была слишком большой, слишком уж уверено двигалась, уверенно и быстро, словно дикий зверь. Земляне на Красной Планете подолгу привыкали к местной гравитации, но даже пробыв здесь половину срока всей вахты — он до сих пор двигался не совсем уверено. Сказывались закрытые пространства станции, а еще он никак не мог привыкнуть к скафу, который стеснял движения, превращая все в череду рывков, преодолевающих сопротивление усиленных суставов, противостоящих разнице в давлении. Но эта пыльница… она двигалась так, словно не чувствовала скафа, не была ограничена и скована в своих движениях.

— Ты знаешь, какова моя роль здесь, Эрис? — задал он вопрос и поворачивает голову к металлическому пауку-боту, который торопливо укладывает пластиковые контейнеры с образцами.

— Специалист по безопасности пятой степени допуска. — отвечает паук-бот, не прекращая своей работы ни на секунду.

— Знаешь ли ты, Эрис, что такое специалист по безопасности? Нет, не отвечай, это риторический вопрос.

— Не переживай, я бы дала риторический ответ. — замечает паук-бот, на экране, встроенном в грудь — мелькает обратная парабола. Улыбка. Изгиб кривой на экране на мгновение напоминает ему о улыбке Магды, о том, как она улыбалась навстречу солнечным лучам. Как она потягивалась с утра в постели, так сладко-сладко, как чудесно пахли ее волосы и губы…

На какую-то долю секунды ему показалось что ничего никогда и не было — ни Магды, ни Земли, ни отпуска, проведенного ими вместе на берегу небольшого озера в бунгало, принадлежащем ее отцу, ни этих губ, ни этих чудесно пахнущих волос. А все, что всегда было и всегда будет — это тесные помещения станции, режущий глаза «дневной» свет от вмонтированных в потолок светильников, металлический паук-бот с ИИ пятого поколения по имени Эрис и конечно же эта колонистка с ее широкими плечами, сильными ногами, пухловатыми губами и доверчивым взглядом. Он знал такой вот взгляд, такая как она — не выжила бы в трущобах Нью Дели. Она словно бы с другой планеты, хотя… ну да. Она и есть с другой планеты. Слишком доверчивая, слишком наивная. Да, может она знает о Марсе больше, чем любой из них, может она умеет управлять ровером, чинить ботов, оказывать первую помощь… но она ничего не понимает в людях. И, кстати… никакая земная девушка не дала бы мужчине вытащить из нее катетер. Понятия стыда словно бы незнакомо этой девушке… как они тут вообще живут? Он и не думал, что она спокойно даст ему извлечь из нее гибкую пластиковую трубку… решил немного поддеть ее, нечто вроде дежурной шуточки, которую он всегда произносил с невозмутимым лицом. Когда они возвращались «с мороза» и снимали скафы в шлюзе — он частенько предлагал извлечь катетеры Саре или Мишель. В шутку.

Конечно же получал отказ, кто бы позволил ему такое? Даже если они с Мишель пару раз просыпались вместе, — одно дело заниматься сексом и совсем другое — обслуживать человека в скафе. Это слишком уж смущает. Многие пары спят вместе, но редко кто обслуживает своего партнера после каждого похода в туалет. Так что здесь на станции всегда было разделение — либо самообслуживание, что неудобно, но возможно. Либо — девочки помогают девочкам, а мальчики — мальчикам. Половая дифференциация. А у этой колонистки похоже таких вот понятий нет. Она совершенно спокойно раздвинула ноги и чуть наклонилась вперед, позволив ему извлечь катетер… и эта сцена до сих пор сидит у него в голове. Что за чушь, он квалифицированный специалист пятого тира, у него на Земле есть Магда, которая ждет его возвращения и с которой он разговаривал буквально неделю назад, когда еще была связь. На станции у него были нечастые встречи с Мишель, которая ничего не имела против возможности сбросить стресс старым добрым способом создания «зверя с двумя спинами». Почему же у него перед глазами все еще мелькает картинка с послушно наклонившейся вперед и слегка раздвинувшей ноги колонисткой Бетани Стоун? Он сглотнул. Нужно отвлечься. Она — пыльница, я — землянин. Как они тут нас называют? Одди. Ну вот, я — одди. Она — пыльница. Между нами такое расстояние, что куда там Шекспиру с его Ромео и Джульеттой. Кроме того, мне тридцать пять лет, а девчонка молодая совсем, Сара говорит, что на взгляд ей лет шестнадцать-семнадцать, несмотря на ее широкие плечи и сильные бедра. Она акселератка. Гравитация на Красной Планете в два и шесть раз меньше, чем на Земле, дети тут вырастают быстро. Но почему-то только в Джексонвилле. Он вздыхает.

— В чем дело, Дмитрий? Моя эффективность вызывает у тебя расстройство? — задает вопрос Эрис: — я стараюсь как могу. Здесь еще пятьсот сорок четыре образца. С текущей скоростью упаковки мы справимся через двадцать минут, если ты так и будешь стоять тут с печальным взглядом. И десять минут — если ты будешь помогать мне. Я не настаиваю, но…

— Да, конечно, Эрис. — он наклоняется и берет контейнер с упакованными образцами: — вот скажи, ты понимаешь что это бесполезно?

— Что именно бесполезно, Дмитрий? — откликается бот, продолжая работать: — твой вопрос? Миссия станции? Существование человечества?

— Лень — это выработанный миллионами лет эволюции механизм, который позволяет сберечь энергию при выполнении бессмысленных задач. — говорит он, ставя контейнер на свое место и закрепляя его при помощи ремней: — какой смысл в сохранении образцов? Ребята из Большого Джи все равно заберут все. Да еще и нам по жопам надают. Мы же шпионили за ними. Толку от всего этого… все записи придется уничтожить, даже тебя почистить. Так что лично я смысла в этой деятельности не вижу. Это все суета сует и всяческая суета. Просто наш бесстрашный лидер желает занять наши руки и головы хоть чем-то. Чтобы мы не думали ни о чем, пока не прибудут спасатели из Большого Джи. Чтобы не паниковали и все такое.

— Тем более следует исполнить такой приказ. — отзывается Эрис: — моральный дух команды…

— А я смотрю вы тут весело время проводите. — в открытую дверь заглядывает девушка с голубыми волосами: — Дим, там Сергей всех собирает. Связь ни черта не работает до сих пор, так что я за посыльного и курьера. Хожу по станции и всех собираю. Брифинг через пятнадцать минут в столовой. Жаль, что у нас нет комнаты для конференций.

— Ага. А еще джакузи и бассейна с вертолетной площадкой. — откликается он, оставляя в покое очередной контейнер с образцами и выпрямляясь.

— Тебе все моя вертолетная площадка покою не дает. Успокойся уже, как вернемся на землю — слетаем с тобой на курорт. Познакомлю тебя с родителями… это же они богатые, а не я. — говорит девушка и заправляет за ухо выбившийся голубой локон: — устроим старую добрую оргию с синтекокой и настоящими стриптизершами, а не с андроидными подделками. Яхту у брата возьму. Только вот выберемся отсюда. Я этому уроду все припомню.

— Ты чего ругаешься? — спрашивает он: — никто тебя сюда силком не тащил. Сама же вызвалась. Миссия строго добровольная, а ты у нас девочка с серебрянной ложкой во рту с самого рождения. Уж ты то могла бы на Земле остаться… а вместо этого нашего руководителя материшь.

— А ты думаешь он прав был? Когда в аномалию наших троих послал? Это как бога в глаз палкой потыкать! Мало нам зеркальных клонов и отсутствия связи, мало «жив-здоровов» и мембран на коже, чесотки по всему телу и пушнины в глазах. Урод. Вот, сука, захотелось ему палкой… и эти трое тоже, сука, добровольцы. И результат⁈ Двое в реанимационных камерах, третий вон, скаф себе вскрыл. Имей в виду, я голосовала против. Нельзя его сейчас заносить, мало ли что, вирус какой или чего хуже. Мы же тут столкнулись с чем-то непонятным, а когда люди сталкиваются с чем-то непонятным, то я как микробиолог обязана предположить, что мы наткнулись на Чуму Судного Дня. А он — давайте труп в станцию занесем! Урод. — она складывает руки на груди: — и ты тоже туда же!

— Не по-человечески это. Оставлять своего наружи лежать. Мы даже под огнем своих не оставляли.

— Полански. Иди в жопу со своими принципами. Здесь тебе не Земля, а ты уже не в Корпусе Морской Пехоты. Тут — неизвестность. Вот притащим мы вирус в Джесковилл. Или в Шолохов. И все — конец поселениям. Вот, полюбуйся. — девушка расстёгивает молнию на груди своего темно-синего комбинезона и стягивает его с плеча: — видишь?

Он молча смотрит на ее гладкую кожу, на ее небольшую, аккуратную грудь и в любое другое время это зрелище обрадовало бы его и даже немного возбудило, но не сейчас. По всей поверхности ее тела были разбросаны небольшие бляшки, словно бы лужицы ртути, словно жидкий металл выступал пятнами на ее коже. Пятна стали больше и это его волновало.

— Стало хуже? — спрашивает он ее. Она мрачно кивает и снова просовывает руку в рукав, натягивает комбинезон на плечо и застегивает молнию.

— Чешется. — говорит она: — просто жуть. Пробовала крем против раздражения, пробовала лекарства от аллергии. Но, сука, ни в одном учебнике или медицинском справочнике не сказано, что делать, если твоя кожа частично становится металлической! Ты же понимаешь, Дим, что это конец? Нас до конца дней из карантина не выпустят! Даже если пустят на Землю, то в изоляцию, и под наблюдение. Вот урод, сука. Убить его мало.

— Ну… справедливости ради нужно признать, что первые симптомы у нас всех появились за сутки до того, как наши в аномалию вошли. — говорит Дмитрий. Чертова аномалия действительно поломала все планы и сделала все неважным. Комитет следил за Джексонвилем, тайно разместив станцию слежения у них под носом, поселения пытались внедрить своих людей в город, но это уже неважно. Потому что — аномалия. Двумя уровнями ниже, как раз под станцией. Когда поисковые боты наткнулись на аномалию — все и понеслось кувырком.

— Ты его не оправдывай. Он научный руководитель и глава миссии. Каковы действия по инструкции? Нет, сука, я понимаю, что не прописаны инструкции по действиям в случае, если найдешь «хрен пойми что», но! Безопасность превыше всего. Не лезь куда не просят, дай сигнал о помощи, приостанови все работы, так это делается. Не перебивай меня! Знаю, что связь пропала, но так и сидел бы на месте, не дергался! Что за попытка изучить все своими силами? Урод. — девушка яростно чешет плечо.

— Мда. — отвечает он. На самом деле он подозревает что, если бы во главе миссии была бы сама Мишель — она бы первой прыгнула в аномалию, хоть к дьяволу в пасть. Сейчас можно обвинять кого угодно, но если перед тобой совершенно неизученное физическое явление, непонятное, не существующее с точки зрения всего, что на данный момент знает наука, то первый инстинкт у любого ученого — изучить конечно же. Древний как мир инстинкт — потыкать это палкой. Все-таки мы как были обезьяны, так и остались. Видишь что-то, что не видел до сих пор — ткни длинной палкой. Меняются времена, уже иные явления, другие планеты, вместо палок — приборы и сенсоры, но модус операнди голой обезьяны не изменился. Тыкнуть неизвестное длинной палкой и посмотреть, что будет.

Он отгибает край комбинезона на запястье и чешет там, где чешется больше всего — на стыке кожи и металла. Серебряная бляшка стала больше. Что же будет, если металл покроет всю поверхность кожи? Почему медицинские сканеры не замечают аномалии? И самое главное — что с ними теперь будет? И Магда — она ждет его. Мишель не знает о ней, никто не знает про Магду… потому что ему и Магде никак нельзя встречаться, Магда — офицер службы разведки Республики, все будут думать, что его завербовали… и это недалеко от истины. Он, Дмитрий Полански — двойной агент. Или уже тройной? Он шпионит за Большим Джи в составе миссии от Комитета, одновременно он шпионит за Комитетом, передавая сведения в Вашингтон. Но он передает сведения и в Республику… итого тройной агент? Но все это только для того, чтобы они с Магдой смоли наконец жить вместе, долго и счастливо. Как в детских сказках. Вот только…

— Вчера я видела ее снова. — говорит Мишель: — мы тут все с ума скоро сойдем. Хорошо, что эта колонистка появилась. Пыльники своих не бросают, думаю через восемь часов нас наконец вытащат отсюда, и я уже готова и в тюрьму сесть, лишь подальше отсюда.

— Забыла про барьер?

— Насрать на барьер. Эта девчонка как-то прошла к нам. Значит барьера больше нет. Пропал. Если пыльники не заявятся к ночи, клянусь я соберу вещички и пойду в Большой Джи пешком. Возьму пару зарядов и взорву этот завал к чертям. Я тут уже больше не могу, Дима. И ты — давай со мной. Возьмем с собой эту девчонку из местных, она дорогу знает лучше, да и в Джексонвиле нас встретят получше. И у нее ровер неподалеку от шахты стоит, я узнавала. Для нас троих в самый раз. Она и ее бот странный. Я на сиденье, ты с ботом в кузове и поедем. Два часа и мы уже там. Хорошо, три часа. Но не больше. Я так больше не могу, Дим. Ты знаешь, что я начала слышать, как микроволновка работает? Когда ее включают — словно мужик здоровенный мне прямо в ухо орать начинает. И… — она протягивает руку и берет разводной универсальный ключ, легко сгибает его в дугу: — видишь⁈ Это же ненормально, Дим. У Сергея и Сары крыша уже поехала, они слишком увлечены, им сейчас канал связи дать и раненных эвакуировать, так они никуда и не уедут отсюда, будут продолжать аномалию изучать… а я так не могу.

— Пока не вижу, чего боятся. — говорит Дмитрий: — сила — это хорошо. Металлическая кожа — чуть похуже, но ты мне нравишься и такой.

— Тебе все шуточки. — прищуривается Мишель: — а да, ладно. Подумай над моим предложением. Я серьезно считаю, что Сергея Владимировича нужно смещать по пункту двенадцать дробь три.

— Серьезно? Это ж волчий билет. Или ему или нам.

— Мне все равно. Я во второй раз сюда не собираюсь. — качает головой Мишель: — собрание через десять минут. Оставляй свои дела, пойдем уже. И да — постарайся подружиться с этой Бет, может быть она и ее ровер — наш билет отсюда.