Колониальные войны. Случайная переменная

Бо расчетливо использовал инерцию оружия, развернув лезвие для следующего взмаха, и вложил в удар всю силу и массу тела. Меч вошел в горло неподвижного Зиана как раз в одну из выдувных ноздрей и пригвоздил колониста к полу. Это произошло вовремя, потому что тело хозяина ответило резким ударом лап, и его когти вырвали осколки камней из каменного пола. Промедли Бо мгновение, и Зиан уже был бы на ногах, а исход схватки предрешен.

Мистик проявил удивительную для его комплекции ловкость. Оставаясь в горизонтальном положении, он сорвался с циновки и, перебирая локтями и коленями, за несколько мгновений преодолел пятиметровое расстояние до лаза в полу и исчез нем, как змея в норе. Константин, бормоча что-то неразборчивое, уселся на полу, засовывая кишки в разорванный живот. А его брат с протяжным криком расстреливал из разрядника молодого волка, шкура которого вспыхивала алыми пятнами и отплевывалась облаками дыма.

Отпустив рукоять меча, Бо несколькими выстрелами из пистолета раскроил череп второго потомка Зиана. Прежде чем труп поверженной твари упал на пол, он схватил спящего Димитро и одним рывком бросил его к лазу.

– Забери Костю,– визгливо закричал Горди.

Бо столкнул Димитро в лаз и обернулся к шкуре, закрывавшей дверь: из-под ее края просунулась звериная пасть.

– Что здесь происходит?– заголосил диггер и, сделав несколько пустых щелчков разрядником, отбросил его в сторону и подобрал оружие Константина, которой запаковал к этому моменту внутренности в широкую рану и обхватил живот руками.– Уведи его отсюда!

Бо столкнул Димитро в лаз и обернулся к диггеру. Отчаяние, которое он прочел в его глазах, заставило промолчать. У Константина не было шансов: он быстро истекал кровью, и ему осталось не больше четверти часа. Но Бо лишь молча кивнул и, подхватив раненого под руки, подтащил его к краю:

– Ты понимаешь, что происходит?– переспросил он диггера, кивнув на дверь с простреленной шкурой, за которой слышалось движение.

Тот кивнул, выстрелив в голову Зиана, который продолжал ворочаться и хрипеть:

– Это и есть армия Иверы… И она больше, чем может себе представить Кэйко… Позаботься о брате.

Бо ухватил Константина за шиворот и спустил в лаз. Он задержался на мгновение, прежде чем прыгнуть, но так и не обернулся к диггеру.

– Я ничего не чувствую,– испуганно застонал раненый диггер, сидя на спящем Димитро.– Вообще нет боли… Никакой… Это потому что я умираю?

– Это потому что у тебя шок,– Бо пристегнул к карабину своего пояса кольцо обвязки на комбинезоне Димитро.– В этом твое счастье… Ложись на него, чтобы я мог протащить вас обоих к лестнице. И держи фонарик наготове.

– А где Горди?– Константин поднял голову к лазу, который опять закрыла каменная глыба.

Бо рывком тронулся с места, увлекая за собой связку из двух попутчиков. Он вытянул правую руку с пистолетом перед собой и наклонился всем телом вперед, ускоряясь шаг за шагом. Тащить обузу было крайне тяжело, хотя пещера имела уклон вниз, но важнее было не останавливаться. Беда была не в том, что тронуться с места вновь было бы тяжело, и не в том, что погоня могла появиться в любую секунду – Мистик успел уйти уже далеко, и Бо не был уверен, что он их дождется.

Преодолев половину туннеля, он услышал отчетливый шум какой-то возни и вытащил нож, просунув его лезвие под пояс, к которому крепился карабин упряжки. Теперь можно было одним движением избавиться от обузы, а способность быстро двигаться, как подсказывала интуиция, ему потребуется уже скоро. А еще его интуиция недоумевала, зачем он тащит за собой бесполезный груз, неоправданно снижая этим собственные шансы на спасение.

Бо не знал, что ей ответить.

Он остановился в тени пещеры у самого выхода, с прищурам всматриваясь в то, что открылось его глазам.

– Не вздумай включать фонарик,– шепнул он вполоборота Константину, который зашевелился у него за спиной, слезая с Димитро.

Древний лес не был таким ярким, как поверхность Серой, и казался сумеречным миром, но он все равно раскрылся перед его глазами. Слабое свечение исходило от каменных столбов и странных по форме наростов. Они сплетались между собой, срастались местами в каменные площадки, полусферы и чаши. Иногда среди них можно было рассмотреть стволы каменных деревьев, гордо стоявших в строгой вертикали. Ошибкой было называть этот огромный и просторный мир пещерами: он весь был одной бездонной пещерой, плотно захламленной каменными изваяниями.

Но Бо всматривался не в сплетение каменной паутины, а в движение Древнего леса. Множество тварей, наступая друг на друга и сталкивая в пропасти и колодцы зазевавшихся, ползли и карабкались по этому лабиринту, устремляясь вверх. Некоторые были настолько уродливы, что их за живое и принять было бы невозможно, если бы не бледно желтые светочувствительные полосы на их истерзанных эволюцией телах. Изогнутый столб, десяти метров в обхвате, рос прямо на глазах из черной расщелины, поднимая свое подвижное змееобразное тело вдоль троса к небольшому отверстию в каменном своде. Оно было хорошо различимо, краями окрашенное отблеском утренней зари.

– С чего это они ползут на поверхность?– прошептал Константин, встав рядом.– Что им там надо?

От него пахло кровью и нечистотами.

– Вопрос не в том, куда они ползут,– так же тихо ответил Бо,– а откуда. Только страх может собрать такой организованный исход живых тварей…

– И чего они так боятся?

– Какая разница?– Бо отстегнул Димитро и сделал несколько осторожных шагов к краю каменного козырька.– Держи фонарик наготове. Главное, что они на нас внимания не обращают.

Он перегнулся через край и посмотрел вниз. Чаша озера казалась крошечной, и до нее было больше ста метров. При прыжке, даже если бы удалось попасть в нее, удар о воду станет не просто болезненным. А для раненого диггера и спящего Димитро, встреча с водой будет смертельной. Бо взял в руку булыжник и, вытянув ее за козырек, разжал пальцы. Камень пролетел мимо чаши озера и исчез в туманной мгле пропасти: уклон поверхности сталактита был слишком сильным, и варианта с прыжком не было. И Мистика на лестнице уже не было, как и шансов догнать его.

Словно в ответ на его мысли поверхность озера озарилась голубой вспышкой, и эхо принесло раскатистый гул генераторов поля… Мистик запустил двигатели вагонетки. Бо с раздражением обернулся к своим попутчикам: спящий Димитро и ссутулившийся Константин – пара никчемных неудачников, бессмысленная забота о которых стоила ему жизни. Он чертыхнулся и, перегнувшись через край козырька, навел пистолет на проявившийся в свете двигателей силуэт челнока:

– Лови, гаденыш,– прошептал он.

Звук выстрела потряс каменные своды Древнего леса, заставив вздрогнуть каждую тварь, ползущую к свету колодца. Бо встал на колено, сосредоточенно всматриваясь в растущую тень вагонетки – он не мог поверить в то, что Мистик поднимал ее к краю уступа. Через несколько минут вагонетка зависла в полуметре от края, и из открытого насыпного люка послышался разъяренный вопль:

– Чего встали? Батарея дохнет! Или мне вам трап подать?

Бо, переполненный удивлением, подхватил Димитро и прыгнул прямо с ним на руках в открытый люк вслед за Константином. Они повалились в покат на выгнутом полу вагонетки и прижались к нему, почувствовав свободное падение, когда Мистик бросил челнок вниз.

– Кого-то не хватает,– выкрикнул он, не поворачиваясь к пассажирам.

– Горди прикрыл наш отход,– Бо вколол инъекцию Константину, которого начал бить озноб.

– По кому стрелял?– не унимался Мистик.– Или мне сигналы подавал?

– По тебе и стрелял,– признался тот.

– Думал, без вас укачу?

– Был уверен в этом,– Бо встал, удерживаясь за края люка, и выглянул наружу.

–Так бы и сделал,– засмеялся Мистик.– Да только мне одному деваться некуда. А такая невидаль происходит: Зиан пену пустил, твари из недр толпой лезут, словно Древний лес горит. Хорошо, что ты промахнулся.

– Я не промахнулся,– засмеялся в ответ Бо.– У твоего челнока нос от кормы не отличается. Я перепутал.

Он посмотрел на пулевое отверстие в крыше вагонетки: идеально ровное, круглое, с короной острых лепестков разорванного металла. Отверстие было в двадцати сантиметрах от края кормы как раз по центу – в том же месте, но на носу челнока сейчас была голова Мистика.

Бо был рад своей ошибке. Интуиция подсказывала, что вся его жизнь была чередой ошибок, которые уводили его все дальше от рационального мира в пучину неприятностей, благодаря чему он все еще был жив.

*****

Бо оставался неподвижным неопределенно долго.

Мир вокруг него прыгал и суетился, наваливался на челнок и грозил размазать его об острые грани каменных джунглей. Но Бо застыл в окружении царившего безумия – он был центром, вокруг которого вращалась бесноватая карусель, и оставался безучастным наблюдателем, переполненным сомнениями.

Чаша терпения была испита сполна, а абсурд происходящего перешагнул грань воображения. Бо не мог больше воспринимать Серую всерьез: слишком много чудес, слишком много странного. Он устал удивляться, и все это стало смешным – превратилось в фарс.

Удивительно, что Мистик продолжал упираться, петляя челноком в лабиринтах восставшего Древнего леса. Неужели он еще верил в реальность происходящего? Бо криво улыбнулся и недоверчиво сощурился на очередную нелепицу Серой…

Они вынырнули из сплетения каменных столбов под свод гигантской пещеры, края которой терялись во мраке, а со дна ее колодца смотрела сама бездна. В чернильной пустоте висело изумрудное озеро, больше напоминавшее невероятных размеров каплю, продолговатую, закругленную по краям и приплюснутую сверху. Она походила на язык, высунувшийся из пасти...

Но не озеро, о котором рассказывал Зиан, и к которому так торопился челнок, заставило Бо скривиться в улыбке. Его увлекло абсурдное представление, разыгравшееся над водной гладью. В сверкании молний и слепящих искр из пустоты рождалась яркая сфера – еще одна неуместная капля. Искры, заполнившие Древний лес, которые поначалу казались снегом, уже не были диковиной – они вспыхивали и гасли, иногда распадались фейерверком молний или складывались в очертания призрачных силуэтов. Над озером из такой искры рождался гигантский водяной шар, который быстро разрастался, словно надувной пузырь. Он уже превосходил размером челнок, а в его прозрачном чреве металась неистовая молния, выбрасывая тонкие щупальца к краям набухающей капли.

Неожиданно молния, погасла, и шар рухнул на поверхность изумрудного озера. Это было похоже на гигантский плевок, который с силой ударил о воду и заставил ее поверхность заволноваться…

– Плюх,– еле слышно повторил Бо, старательно подражая услышанному звуку.

В пустоте сложно оценивать размеры объектов и расстояние до них, особенно, если эти объекты лишены смысла и противоречат логике. Поэтому встреча челнока с поверхностью озера стала неожиданной, а удар сильным.

– Плюх,– повторил Бо, когда челнок, клюнув носом, выровнялся и заскользил по воде, увлекаемый неизвестно откуда взявшимся течением.

Это походило на спуск по склону, хотя в этом месте не могло быть склона – больше не осталось ни верха, ни низа. Возможно, каплевидное озеро, не стесненное берегами, просто вращалось вокруг своей оси. Бо опустил взгляд на прозрачную массу воды, заполненной вездесущими искрами и еще какими-то подозрительными тенями.

Он ошибался… У водоема не было глади – его поверхность напоминала настоящие холмы и расщелины, бугрилась горбатыми волнами, которые поднимались вверх и проваливались ямами. А челнок с замолчавшими двигателями мчался куда-то по его сопкам в окружении сверкающих искр, увлекаемый непонятным течением.

Бо потерял ощущение пространства и времени.

Снизу раздался грохот падающего тела и невнятное шевеление.

– Плюх,– улыбнулся Бо.

– Что стряслось?– завопил Димитро, а через мгновение его голова выросла из широко люка и круглыми испуганными глазами посмотрела на Бо.– Ты цел? Внизу все залито кровью… Чье это тело так растерзано?

– Это все, что осталось от Константина,– безучастно произнес тот.– Сегодня был не его день. Бедолаге дважды не повезло…

– А где Горди?– парень быстро осмотрелся, не слишком удивившись изумрудной глади холмистого озера.

– Думаю, они с Константином уже вместе,– Бо не мог отвести взгляд от воды, в которой пряталось что-то еще, прозрачное, плохо различимое.

– Похоже, я все проспал,– кивнул Димитро.– Помню только хижину местных волков… А что это за блестки в воздухе? Какие-то светлячки?

– Так выглядит смерть,– Бо злорадно улыбнулся.– Что, по-твоему, разворотило Константина и разбросало его внутренности по челноку? Такая же искра вспыхнула возле его головы, и он встретился с ней лбом… В этих прекрасных созданиях сосредоточен огонь преисподней…

– Ты какой-то странный,– прищурился Димитро, с опаской посмотрев на Бо.

– Да ладно,– возмутился тот.– Ты посмотрел на все это, потоптался по останкам Константина, и решил, что это я странный! Ты серьезно?

– Чего встали, пассажиры?– Мистик вынырнул из люка, грубо оттолкнув парня, и уставился на Бо свирепым взглядом.– Течение слишком быстрое! У меня чуть больше двух процентов в батареях осталось. Этого хватит на прыжок в несколько секунд! Впереди маяк… А у этого озера берегов нет! Если вовремя не спрыгнем на твердую поверхность, нас сбросит в пропасть! Берите весло и правьте нос на маяк. У меня только одно окно, и я в нем должен увидеть, куда прыгать. Если промахнусь, падать будем долго. Живо полезайте на корму!

Он требовательно протянул палку, на которую опирался, но Бо даже не шелохнулся в ответ. Зато Димитро ухватился за край люка и, прихватив из рук Мистика весло, выбрался на корпус. Через мгновение Бо вернулся в комфортное одиночество, всматриваясь в мерцающий впереди огонек. Это, действительно, был маяк, который равномерно вспыхивал, сменяя красные вспышки на зеленые. Настоящий маяк в самом сердце безумного мира. Его монотонное мерцание завораживало – он приближался...

Было не понятно, как Мистик определил нужный момент, но челнок вздрогнул, и, оторвавшись от зеленой воды, с гулким ревом устремился к маяку. Из мрака проступили тени каменных изваяний, которые стояли отвесной стеной, и челнок с шумом упал на узкий козырек в монолите скалы.

Бо едва удержался на ногах при жестком приземлении, а Димитро покатился с челнока на острые камни. Он еще не успел подняться, как мимо Бо через люк выскочил суетливый Мистик и, чертыхаясь, пробежал по узкому краю козырька, изредка заглядывая в пропасть:

– Это конец,– визгливо заверещал он, не прекращая движение.– Здесь тупик. Нет никакого выхода. Нет прохода… нет пещеры… И батарея сдохла. Это конец.

– Зато что-то твердое под ногами,– отозвался Димитро, вставший вплотную к маяку.– И здесь какая-то кнопка есть…

– Стой!– взвизгнул Мистик, подскочив к нему.

Они стояли рядом, сосредоточенно во что-то всматриваясь, а отблески маяка окрашивали их лица то в зеленый, то в красный оттенок. Они и дальше стояли бы с угрюмыми выражениями на лицах, если бы Бо не подошел к ним.

– Ты что творишь!– подскочил Мистик, когда Бо, заметив единственную кнопку на столбе маяка, уверенно ее вдавил.– Откуда ты знаешь, что она делает? А если бы она взорвала нас?!

– На это и рассчитывал,– улыбнулся Бо.

Но ничего не произошло. И еще долго ничего не происходило, что могло бы отвлечь от созерцания искр.

Мистик измерял шагами козырек, изредка заглядывая в челнок, а Димитро пытался что-то говорить и даже махал руками перед его глазами. Но Бо не мог отвести взгляд от пустоты, которая смотрела на него. Она вспыхивала искрами, расползалась потрескивавшими молниями. Иногда странные блестки рождались совсем рядом, и тогда в груди поднималось волнение: опасность проходила совсем рядом, а шаги смерти звучали звонко и отчетливо. Любая из них мгла его коснуться и… освободить от груза, который давил на него нестерпимо.

Бо пребывал в ожидании неизбежного избавления, когда обжигающие пощечины заставили его отвести взгляд от бездны и обещанного ей покоя…

Альжбета смотрела на него с неподдельным беспокойством:

– …это все твои чертовы стимуляторы,– Бо с трудом разобрал ее слова.– Они не дают твоему мозгу уснуть… Что ты себе колол? Чтобы хуже не сделать…

Бо почувствовал укол в плечо, и холод онемения стал быстро распространяться по руке. Он ворвался в грудь, сдавил дыхание, и болью проник в затылок.

–… твои уходы в сон, это защитная реакция мозга,– продолжала причитать Альжбета, и ее голос становился более отчетливым.– Нужны многие месяцы, чтобы он принял реальность Серой… А тут на тебя столько нового за одну неделю… Да еще после криокапсулы… На твой рассудок столько навалилось… Вот он и поплыл… Слышишь меня? Случайная переменная?

Бо испытал страх, настоящий, живой, всепоглощающий: он смотрел не в бездонную пропасть Серой – это была его Бездна, скрытая в нем самом. Бездна, которая всегда была рядом, была внутри него, и терпеливо ждала десятилетиями, чтобы разверзнуться однажды и поглотить своей мощью хрупкое сознание…

Он был уже на самом краю и едва держался за край своего рассудка, вслушиваясь в голос женщины.

– Не тычь в него разрядником, придурок,– крикнула она в сторону.– Я же сказала, он тебя не тронет… Занесите батареи в это корыто и запускайте двигатели… Слушай меня, Бо! Тебе надо заснуть. Дай передышку мозгу, пока он окончательно не спекся… Сосредоточься на воспоминаниях… Твоя квартира на трехсотом этаже… Окна в пол… Карьера в Кэйко… Твой последний налет на лабораторию Иверы… Вспоминай то, к чему привык… То, что для тебя реально…

Высокие окна открывали вид на зазубрины небоскребов, которые вырастали из вечного тумана, накрывшего кварталы бедняков… Скрипучая антикварная мебель пахла деревом…

Он повернул голову к Мистику, который все еже держал разрядник направленным на высокий однорукий силуэт. Бо не мог рассмотреть высокую фигуру: смотрел прямо на нее, но глаза лгали ему, показывая только размытые пятна. Он все видел, но сознание отказывалось узнавать увиденное – лгали не глаза, а его разум…

Ноздри щекотал терпкий запах вина. Настоящего вина, старых виноградников, из его личной коллекции. Он любил роскошь – она свидетельствовала его успех, перечеркивала воспоминания нищеты, бродяжничества и голодного детства… Силуэт протянул единственную руку к Димитро, но тот даже не шелохнулся, хотя должен был испугаться.

Бо так и не смог рассмотреть высокую фигуру, но уже знал, что это пес, и его надо опасаться. От пса исходила угроза, но понять ее было невозможно. Его квартира стояла перед глазами рядом с тем, что происходило в какой-то подземной пещере – все смешалось, и было невозможно различить две реальности, расколовшие его разум.

– Бо, не борись со сном,– Альжбета наклонилась к его лицу так близко, что он мог рассмотреть складки морщинок у ее глаз.– Если не заснешь, мозг сыграет с тобой злую шутку. Он найдет способ справиться с ситуацией, но тебе это не понравится… Перестань бороться… Доверься организму… Хватит глазеть друг на друга! Затащите его внутрь… Если мы не уберемся прямо сейчас, то выбраться уже не получится…

Место в Совете директоров давно ждало его... Разгром в лаборатории Иверы был шумным событием, но бессмысленным: чтобы они там не делали, его группа опоздала. Это была пустая лаборатория, профессионально зачищенная еще до их прихода – не осталось ни единого следа. Ему даже пришлось немного приукрасить отчет, чтобы это не походило на откровенный провал.

Бо широко открыл глаза и на мгновение картинки обоих миров, смешанные до этого в мозаику, расступились, став отчетливыми.

…Он увидел свою квартиру со следами погрома и телами шестерых наемников, с которыми пришлось справляться голыми руками. Их ошибка была в том, что они недооценили его и попытались пленить вместо того, чтобы убить сразу. Когда они это поняли, было поздно…

…Он увидел однорукого пса, в точности, как описывал его Мистик. Огромное, страшное на вид существо, вместо левой руки имело короткий обрубок. А правой рукой, что-то бормоча, пес аккуратно поглаживал Димитро по волосам. Тот выглядел напуганным, но оставался покорным, едва доставая чудовищу до грудного панциря…

Между этими картинками к Бо пришло осознание слов Альжбеты. Она говорила о том, чего не могла знать: о его квартире, о карьере в Кэйко, о нападении на лабораторию Иверы. Это была его прошлая жизнь, скрытая от Серой.

Бо почувствовал облегчение и закрыл глаза. Где-то в глубине его тускнеющего сознания головоломка, не дававшая ему покой несколько дней, наконец-то сложилась. Он не стал хвататься за это озарение – было достаточно того, что оно произошло. Он торопился вернуться в свою квартиру, уютную и очень тщательно им обставленную…

Когда проснется, он будет точно знать, что ему делать дальше. А пока он доверился Альжбете, которая, как он теперь знал точно, была не той, кем хотела казаться…

Да и сам он не был больше случайной переменной.

*****

Это был очень странный сон.

Вся его жизнь была сном, в котором уместилась помять о каждом прожитом дне. Это не был рассказ с выстроенной чередой событий, где есть начало и конец. Бо видел прожитую жизнь целиком, как карту Судьбы, в которой не было начало и конца…

Бо родился на безымянной планете, у которой был только регистрационный номер – ни имени, ни атмосферы, ни надежды. Между собой ее жители называли Шахтой, как и сотни других таких же планет, изрезанных рудниками. Бо плохо помнил отца: только его сильные грубые руки. Это был набожный человек, которой не переставал твердить, что люди собственными руками творят благополучие и только трудом могут обеспечить себе безбедное существование. Он верил в то, о чем говорил, и подписал колониальный контракт с Кэйко, чем и продал семью в рабство.

Отец редко появлялся дома и часто брал несколько смен подряд, пропадая в шахтах, но долг перед корпорацией меньше не становился. Суровый и упрямый, он не умел сдаваться и не хотел признавать того, что реальная жизнь устроена иначе.

Они ютились в подземных трущобах, в двух душных комнатушках, похожих на чуланы. Большая из них была и кухней, и гостиной, и спальней родителей одновременно. А в коморке с двухъярусной кроватью обитал Бо со старшим братом, Ромом. Весь его мир тогда умещался под низким стальным потолком, который он разглядывал часами. И если бы не телевизионный терминал в комнате родителей, который по всем каналам врал о том, как велик и прекрасен этот мир, Бо сошел бы сума еще младенчестве.

Шахтерского поселка практически не существовало – это был тесный лабиринт коридоров и пещер, которые соединяли спальные кварталы с шахтами и промышленными зонами. Здесь воздух был наполнен зловониями, а свободное пространство – мусором. Школа была виртуальной, и все занятия проходили перед экраном терминала. Поэтому маленький Бо почти не выходил за стальную дверь жилища.

Ему было восемь лет, когда все изменилось. Однажды к ним зашел младший офицер Кэйко в нарядном мундире, от которого пахло пряностями, и сообщил, что отца завалило в шахте. Страховки не хватило, чтобы погасить и половину колониального кредита, и оплачивать счета стало нечем. Хрупкая молчаливая матушка превратилась в понурую тень, которая подолгу пропадала на сортировке мусора и часто плакала тайком.

Старший брат, Ром, взял на себя заботу о семье. Ему было четырнадцать – слишком мало, чтобы работать в шахте, но слишком много, чтобы сидеть на шее у матери. Он научился зарабатывать, как мог, и благодаря этому в доме была еда. В семье никогда не обсуждались дела Рома. Таких семей было много – так жили практически все. Рудники были выработаны: работы становилось меньше, а проблем больше, но корпорацию это уже не интересовало. Кэйко сократила службу безопасности до необходимого ей минимума: они беспокоились только о собственности корпорации, но не о правопорядке в лабиринтах Шахты.

Бо с малолетства усвоил единственный закон, по которому люди жили всегда – закон, которого не хотел понимать отец. Успех удачливых основан на лишениях и утратах неудачников.

Люди строят социальную пирамиду: карабкаются по ней верх, наступая на головы себе подобных. Чтобы один человек стал богатым и сытым, кто-то другой должен остаться голодным и нищим. И чем выше ты забираешься к вершине, тем больше людей должны терпеть лишения во имя тебя. Бо это знал наверняка, потому что родился и вырос в основании пирамиды – на самом ее дне. Его отец, мать и брат были втоптаны в грязь нищеты ботинками тех, кто стоял над ними. А тех, в свою очередь, втаптывали лощеные туфли более удачливых. И так до самых небес, и во все времена…

Тебе никогда не увидеть вершину социальной пирамиды, пока на твоих плечах, на твоем лице стоят подошвы чужих ботинок. Чем ниже ты в иерархии, тем больше на тебя давят, тем ниже опущены твои глаза: тебе дают законы, моральные нормы, успокоение веры – что попросишь в обмен на покорность и послушание. Поэтому самые праведные, самые порядочные и законопослушные составляют основу человеческого общества – они фундамент пирамиды, соль земли. Они обеспечивают ее существование, потому что у пирамиды есть благозвучное имя – человеческое общество.

Но никто не говорит о том, что взобраться вверх можно только одним способом – отказаться от этих основ, переступить через мораль и закон. Если ты хочешь взобраться выше, будь готов наступить своим ботинком на голову того, кто рядом.

Корпорации называли их террористами, социопатами, криминальными элементами… Но все, что ими двигало – было желание подняться повыше, выбраться из нищеты и вечного рабства, которое с веками меняло лишь форму, но не суть.

Бо не мог простить отцу одного – тот не хотел этого замечать. Именно не хотел: жил в грезах и иллюзиях, которые ему скармливали, и в своих детях пытался воспитывать рабское смирение. А Ром сумел выйти из загона, выстроенного для них обществом, и показал младшему брату, что выход есть, и он простой…

Спустя два года не стало и Рома. Его не просто убили – из него сделали презентацию. Так называли показательные казни, которые делались с особой жестокостью в назидание остальным. Их практиковали и уличные банды, и силовики корпорации – природа власти у всех одна. Из Рома сделали «статуэтку»: окунули в жидкий металл с низкой температурой плавления, чтобы тело не сгорело сразу. Когда его нашли, Ром был еще жив – металлическая скульптура с воспаленным человеческим лицом, напоминавшим маску. Эта смерть была мучительной.

Кто-то сказал, что убийца получил по заслугам, кто-то пожалел его, но большинству до этой трагедии не было дела. А мать ушла через неделю после похорон сына – она просто не проснулась в то утро. Бо не поверил в сложный диагноз, потому что был уверен: она просто его бросила, отказалась возвращаться из сна в реальный мир.

Бо испытывал к матери противоречивые чувства. Ему не удалось простить ее, как и отца, но по ней он скучал. Он помнил ее мягкие и очень теплые объятия, ее запах, немного сладковатый, всегда тихий и кроткий голос – всего этого ему не хватало.

Бо сбежал из дома в то же утро, не дожидаясь службу опекунов Кэйко, и ему удалось прибиться к такой же банде беспризорников, которые прятались в шахтах и на помойках. Изредка они совершали набеги на корпоративные склады, и однажды им даже удалось забить до смерти какого-то сторожа. Даже сейчас, во сне Бо не смог рассмотреть лиц тех мальчишек и девчонок, с которыми скитался по рудникам больше года. Это было особенное для него время – перерождение, истинная воля, безграничная. Они называли друг друга братьями и сестрами, но жили по законам стаи.

Там была девушка, на несколько лет старше его. Она заботилась о Бо больше, чем когда-то мать, и говорила, что выйдет за него замуж, когда он подрастет. Ее лица он тоже не мог вспомнить. Единственный, кого он помнил, был мальчуган, предавший их службе безопасности – он тоже был из старших, часто распускал кулаки и жестко наседал на слабых. А когда попался, привел в их нору боевиков службы безопасности. Те не слишком церемонились и сразу подстрелили для порядка нескольких беспризорников. Среди них была и девушка, которая заботилась о нем: пучок плазмы разрядника попал ей в лицо. Такой ее и запомнил Бо, лежащей на горе мусора с растрепанными рыжими волосами вокруг выжженной чаши черепа.

Социальная служба Кэйко в тот же день разделила их на две группы, и Бо попал не в сиротский приют, а в кадетский корпус. Их перевезли на такую же заброшенную планету, где за высоким забором несколько тысяч подростков под присмотром воспитателей учились убивать профессионально.

«Знаешь, почему ты здесь?»,– спросил его воспитатель, когда их распределяли по отрядам.

«Потому что я злой»,– выкрикнул тогда Бо.

«Нет,– покачал головой тот, мерзко улыбаясь.– Потому что ты умеешь бороться за жизнь. Злыми нас делают обстоятельства. А способность к выживанию даруется при рождении».

Значения его слов Бо понял только спустя годы.

Он выжил в кадетском корпусе, а это удавалось только трем из четырех. Воспитатели не поощряли драки, дедовщину и подростковую жестокость, но и не препятствовали им. Он прошел два года стажировки в колониальном корпусе службы безопасности, участвуя в подавлении мятежей на ресурсных планетах, настоящих сражениях с местными бандами и бесчисленных зачистках. Но за годы стажировки он заработал меньше шрамов, чем за пару лет в кадетском корпусе.

А кода в числе лучших стажеров он получил назначение в столичный корпус службы безопасности, понял, о чем говорил воспитатель. Сросшиеся в один мегаполис, города Земли его впечатлили невероятной красотой: парки, дворцы, фонтаны, скульптуры… Можно было дышать воздухом под открытым небом, ощущать на лице ветер. Но больше его впечатлили люди, населявшие этот сказочный мир. Удивительно, но они страдали и переживали из-за ремонта автомобиля, старой мебели в квартире или проигрыша спортивной команды.

Поначалу их проблемы казались нелепыми, словно они состязались в придумывании для себя самых невероятных и глупых забот. Позже Бо осознал, что это особенность сытого и зажравшегося мира, который жил в иллюзиях и не имел представления о реальных лишениях. Когда его в первый же месяц службы на Земле, после убийства двух неудачливых грабителей, отправили к корпоративному психологу, тот ему объяснил: «Когда на Земле грабители тебе угрожают оружием… они не пытаются тебя убить. Они пытаются тебя ограбить. Здесь люди часто угрожают смертью, но они не собираются этого делать… Чаще всего они просто не способны на убийство. Не надо воспринимать их слова серьезно».

После этого еще дважды он побывал у психолога, прежде чем научился сдерживать свои рефлексы и понял, насколько беззащитны и наивны были жители столицы. Но не все: здесь обитали и подобные ему, родившиеся в реальном мире, способные убивать без колебаний и сожаления.

Волки в овечьи шкурах мягко ступали по сочной траве пастбищ, залитых солнцем, в окружении стриженых и нарядных овец. Бо любил в редкие увольнительные выбраться в какое-нибудь питейное заведение с дурной славой и из укромного уголка наблюдать за позерством беспечных горожан. Они задирали друг друга, как павлины в брачных схватках, рвали глотки угрозами, и изредка устраивали смехотворные потасовки, в которых били соперника беззлобно, с опаской навредить ему. А потом бойко разнимали друг друга и усмиряли показной пыл. Никому из них и в голову не могло прийти, что скромно сидящий в уголке молодой щеголь был для них единственной реальной угрозой – зверем, скалившим клыки, демоном, способный растерзать их в считаные мгновения. И единственным, что сдерживало его, было любопытство с примесью презрения.

Бо долго наблюдал за столицей из норы своей реальности, пока однажды ему не открылась иная тайна города, перевернувшая его мировоззрение. Как наиболее эффективного и молодого оперативника, его отправили с заданием на кампус, в университетский городок, где среди студенческой массы предстояло выявить вербовщиков, которые внедряли в будущую элиту Кэйко свою агентуру. Там Бо рассмотрел то, чего у него никогда не было – возможности.

По легенде он был деревенщиной из провинции, выигравшей в лотерею право на обучение в корпоративном университете. Большинство студентов были инфантильными недорослями, учившимися по принуждению обеспеченных родителей, поэтому он легко вжился в свою роль, а его рвение к учебе всем казалось естественным. Но даже его кураторы не подозревали, насколько бездонной оказалась его жажда знаний: каждый день он открывал для себя новые горизонты, новые возможности, которых никогда не было у подобных ему.

Он растянул свое задание на целых восемь месяцев, всякий раз обосновывая отсрочку с разоблачением новыми перспективами. Он учился днем, жадно впитывая все, что могли дать университетские аудитории и учебные проекты, подписываясь на дополнительные курсы и факультативы. А по ночам вел свое расследование и участвовал в многочисленных студенческих авантюрах и проказах, которые превращали жизнь кампуса в нескончаемое приключение…

Он успел сдать с отличием две сессии, прежде чем закончилось терпение кураторов и с него потребовали немедленных результатов. И Бо их предоставил: он не только выявил все группы вербовщиков, он сумел добраться до агентурной шпионской сети в самой Кэйко, указав на тех, кто курировал вербовщиков.

Тогда его и заметили, подняв корпоративные грейды. Но самое важное было в том, что в себе заметил сам Бо. Он не подавил своего зверя, а приручил его, сделав еще безжалостнее и сильнее. Теперь он знал, насколько слаб человек, и насколько сильным может быть сам. Большинство боевиков столичного корпуса службы безопасности умели владеть оружием и кулаками. Но среди них редко встречались те, кто был способен своей головой пользоваться столь же умело.

Карьера Бо развивалась стремительно: ему доставались самые сложные и интересные задания, где требовалось уникальное сочетание навыков оперативника и острый ум. Он внедрялся в команды исследовательских групп Кэйко и совершал набеги на научные базы других корпораций, выявлял предателей и вербовал агентов – он делал все, что позволяло ему расти, и всегда добивался успеха. Ему казалось, что он нашел инструменты обуздать свою судьбу.

Кэйко разрешила ему продолжить обучение в корпоративном университете, но только дистанционно. И Бо продолжал учиться все свободное время, пока служил и карабкался к вершине. И даже в свой последний день, прежде чем попасть на колониальный корабль Серой, он успел блестяще пройти курсовой тест по социальной психологии…

Бо смотрел на свою жизнь, разложенную перед ним во сне, и недоумевал. Насколько суетливой и бессмысленной она была… Это был путь не к чему-то, а от чего-то… Он посвятил свою жизнь бегству: сделал все, чтобы вырваться из ужасов детства, чтобы оставить далеко позади, в беспамятстве, нищету и лишения. Он карабкался по головам людей, втаптывая их в основание социальной пирамиды не для того, чтобы забраться повыше, а для того, чтобы не оставаться внизу. Его гнал по жизни страх вернуться туда, откуда начался этот путь. Поэтому его зверь всегда был рядом с ним, мужал с каждым годом, с каждым убийством.

Поэтому в конце этой дороги его ожидал не Совет директоров Кэйко, а Серая… необузданная, безумная планета, воплощение того Ада, из которого он бежал. Зверь провел его по кругу и вернул в исходное состояние.

Случайная переменная… Черта с два! Он там, где и должен быть! Там, куда шел!

– Случайная переменная?– переспросила Альжбета.– Быстро ты очнулся. А главное вовремя…

Бо чувствовал дрожание челнока всем телом. И уже давно: сон незаметно отпустил его, сбежал, оставив наедине с Серой.

– Я все делаю вовремя,– Бо сел, упершись руками в пол, и те скользнули по крови, которая осталась от Константина.– А вы даже не потрудились прибраться…

– Нам бы успеть убраться,– женщина щелкнула пальцами у его лица, проверяя реакцию.– Как себя чувствуешь? Что помнишь?

– Помню, что не люблю, когда перед лицом руками машут,– Бо нахмурился, всматриваясь в Альжбету.– А еще помню, что на козырьке однорукий пес крутился… И почему я его в челноке не вижу?

– Не поверишь!– выкрикнул Мистик, не отворачиваясь от своего окошка.– Она говорит, что это был ее отец!

Бо скользнул взглядом по растерянному Димитро, который нехотя кивнул головой.

– Не отвлекайся! Рули,– огрызнулась на контрабандиста женщина.– Видишь впереди зарево? Там расщелина выходит на поверхность. Минут через десять вырулим в каньон… Держись ближе к левой стороне.

Она уселась напротив и, наклонив голову, откинулась на противоположную стену.

– Это правда. Тот пес, мой отец,– Альжбета внимательно посмотрела на Бо.– Его нет с нами, потому что он не смог бы долго сопротивляться зову… У тебя, наверное, много вопросов. А у меня много ответов. Может быть, не на все, но на многие… С чего хочешь начать: с того, почему направляемся к колониальному кораблю Иверы, в самое пекло драки, или с того, как ты очутился на Серой, случайная переменная?

Ей не удалось произвести должного впечатления: Бо видел свою жизнь во сне, и многое, что скрывалось от него в суете последних дней, теперь стало очевидным.

– Ты хотела, чтобы мы тебя нашли здесь: оставила подсказу на карте…

– Вы опоздали,– перебила его женщина.– А точнее, все закрутилось раньше, чем мы думали. Отец долго готовил пути отхода, когда корпорации сцепятся. Был хороший план, и небольшой транспорт, чтобы паре избранных убраться подальше в тайгу. Карта была приглашением… Но транспорта больше нет, плана тоже – остались только шансы. И их теперь больше на другой стороне Пограничных гор.

– Отлично покатались!– злобно зашипел Мистик, не оборачиваясь.– Ломились сюда через Древний лес, чтобы по концовке искать дорогу обратно. Не похоже это на продуманный замысел людей, которые знают, что творят.

– Не знаю, откуда ты взялся,– брезгливо поморщилась на него Альжбета.– Но я тебя сюда не звала, и спасения в конце не обещала…

– Давай начнем сначала,– Бо улыбнулся, но это была улыбка зверя.– Расскажи, как сама оказалась на этой планете. И что здесь делает Сирена, самая загадочная спецслужба Императора?

Он видел, как вздрогнул Димитро при его словах, и даже Мистик качнул челнок в сторону от неожиданности.

– Все верно,– невозмутимо ответила Альжбета.– Я, моя мать, отец… мы агенты Сирены, шпионы Империи. Значит, начнем с того, как ты оказался на Серой…

Глава Шестая.

Барабаны войны били все громче, и Древний лес сотрясался от разрывов где-то на поверхности. Челнок жался к шипастому своду гигантского подземного каньона, петляя между сталактитами, которые осыпались пылью и щебнем при каждом гулком взрыве – сражение армий Иверы и Кэйко разыгрывалось прямо над их головами.

А бездна внизу сверкала молниями и искрилась. Из вакханалии вспышек выныривали каменные глыбы, как айсберги из тумана, но не падали в пропасть, а вопреки законам физики зависали комьями прямо в воздухе, иногда с треском разрастаясь в настоящие горы. Бо впервые видел, как росли висящие камни…

Но пейзажи и звуки за пределами челнока уже его не впечатляли: взгляд был прикован к Альжбете, а слух воспринимал только ее голос:

– Сирена была младшей сестрой Горлия, Великого Императора, основателя династии,– женщина отвела глаза в сторону.– В ее честь и назвали агентство: она его создала, заложила философию служения. Оно не похоже на спецслужбы корпораций, поэтому те никогда не могли даже поверить в существовании Сирены. А все просто. Надо только вспомнить время, когда это начиналось, когда Горлий пришел к власти… А ведь власти, как таковой, еще не было…

– И сейчас именно тот момент, когда надо вспоминать историю и обсуждать эти сопли?– визгливо выкрикнул Мистик.– Мы в любой момент можем умереть!

– Заткнись,– в один голос выкрикнули Бо и Димитро.

– Не волнуйся, дружище,– улыбнулась Альжбета.– Я не тебе рассказываю, иначе пришлось бы тебя убить. Но я уверена, что из нас шанс пережить сегодняшний день, есть только у Бо… Сирена… это семейный клан Императора, пристанище для его родни. Все агенты Сирены родственники. Поэтому агентство неуязвимо…

Мистик несдержанно захихикал:

– Только послушай себя! Мы неуязвимы, потому что братья и сестры. Какая показательная верность… Какая бредятина! Начиная с Каина и Авеля, родные братья убивали друг друга за меньшее. А тут престол Империи…

– Ты прав,– зашипел на него Бо.– И я тебе точно не брат. Поэтому перебьешь ее еще раз…

– Никто не понимает главного,– заторопилась женщина, когда совсем рядом с челноком прямо из воздуха появилась каменная стена.– Не Император обладает властью, а Сирена. Император – это всего лишь человек. Он может быть гениальным, глупым, волевым, но один человек не смог бы справиться с Империей. Посмотрите, даже корпорациями управляют Советы директоров. На самом деле, со времен Горлия родовые кланы Сирены правят Империей. Император – это символ, знамя… но не власть.

Бо задумчиво закрыл глаза: он не просто понимал, о чем она говорит. Изучая природу человечества, он и сам пришел к выводу о том, что реальная расстановка сил в обществе совсем иная, чем кажется на первый взгляд. Он и раньше отмечал многие нестыковки.

– Это не интересно,– оборвал Бо женщину.– Император правит галактикой, или его свита… или он хочет, чтобы ты в это верила… не имеет значения… Что ты здесь делаешь?

– Я здесь из-за тебя,– Альжбета странно улыбнулась.– Случайная переменная… Я знаю о тебе больше, чем ты сам. Знаю, как познакомились твои родители, кто убил Рома, как звали твоего воспитателя в кадетском корпусе…

Она говорила все тише, заставляя с напряжением прислушиваться, и не отводила взгляда от Бо, которому все сложнее было сдерживать удивление – женщина продолжала перечислять факты из его жизни, не известные даже Кэйко.

– К чему ты клонишь?– он с угрозой наклонился к ней навстречу и заглянул в глаза.

– Хочу, чтобы ты поверил,– Альжбета нехотя откинулась спиной к стене.

– Во что?

– В то, что ты был назначен мне,– резко ответила женщина.

Или Мистик резко качнул челнок вниз, или слова Альжбеты оказались слишком тяжелыми для слуха, но Бо отчетливо почувствовал падение.

– Хочешь сказать…– он не решился продолжить.

– Именно,– кивнула женщина, не дождавшись окончания фразы.– Ты должен был стать мне мужем… Поэтому я оказалась на Серой. Мне еще не было шестнадцати, когда я оказалась в криокапсуле. Дед отправил меня сюда из-за тебя. К твоему пробуждению на Серой мне бы уже исполнилось восемнадцать… Но Кэйко перехитрила всех, даже Сирену.

– Какой дед?– раздул ноздри Бо.– С чего ты взяла…

– Мой дед,– глаза женщины смеялись.– Он выбрал мою мать для собственного сына. И он выбрал мужа для меня. Как, по-твоему, Сирена пополняется новобранцами? Это же семейное агентство. Мы находим своих избранников, и они пополняют наши ряды… Я бы соблазнила тебя и завербовала в Сирену. Я с двенадцати лет изучала тебя, готовилась к этому. А тридцать лет назад я выглядела не хуже твоей Татьяны… У тебя не было шансов.

– Твой дед,– тихо повторил Бо.

– Конечно,– кивнула она.– Ты не случайная переменная. Ты не случайно попал на колониальный корабль. Неужели ты думаешь, что это Лукас все организовал? Думаешь, этот простак сумел бы заменить биометрические данные Филоса на твои в корпоративной базе данных? Или, может, это он сам, по своей инициативе, решился связаться с тобой и подставить шею под топор, чтобы вытащить тебя из-под удара силовиков корпораций?

Бо молчал. Он хмурился, вдумываясь в резавшие слух слова.

– Дед создал тебя,– не унималась Альжбета, перейдя на шепот.– Выбрал среди многих, наблюдал, испытывал, направлял твою карьеру, растил отца своих правнуков и будущего агента Сирены. Ни одно событие в твоей жизни с того момента, как ты покинул кадетский корпус не было случайным. Все, что у тебя было, все твои достижения – созданы им.

– Твой дед,– жестко произнес Бо, не разжимая зубов.– Если он все знал обо мне… должен был знать, какого зверя выбрал для своей внучки…

– Да брось,– улыбнулась женщина.– Он выбрал того, кто сумел приручить своего зверя! Или думаешь, что моим избранником должен был стать инфантильный аристократ, который млеет при виде оружия? А может один из богатых бездельников или идеалистов? Сирена – это лучшее агентство из всех, которые были и будут. Империи служат лучшие, те, кто способен в одиночку противостоять целому миру…

– Если вы закончили со своими признаниями,– закричал Мистик.– Может быть, решим, как выбираться?! Давайте отложим вашу свадьбу на потом… Каньон по курсу!

– Держись левого края,– Альжбета деловито перебралась к лобовому окошку и указала рукой куда-то вверх.– Правь туда…

Полумрак Древнего леса расступился, и гигантская трещина в его сводчатой пещере кроваво красным шрамом открыла необычное зарево Серой. Гулкие удары снаружи сопровождались вспышками и тонкими пунктирами трассеров, которые выдавали близость сражения, разгоревшегося на поверхности планеты.

– Спятила?– Мистик даже подпрыгнул на кривом табурете.– Там же самая мясорубка! Нашу консервную банку можно ножом вскрыть, а ты хочешь, чтобы мы в самое пекло сунулись?

Он оттолкнул штурвал от себя, попытавшись опустить челнок ниже, но женщина неожиданно дала ему затрещину с такой силой, что стильный головной убор контрабандиста мгновенно покинул лысеющую, как выяснилось, голову. Альжбета вцепилась рукой в редкие волосы опешившего Мистика и нагнулась к его уху:

– Правь, куда указала,– зашипела она.– К самому краю каньона! И выдави из этого бочонка максимальную скорость!

Бо поторопился выглянуть в окно. Его мало беспокоил грохот приближающегося боя – он не мог отвести взгляд от покрасневшего небосвода, который просматривался в разрыве Древнего леса. Это был совершенно неожиданный, насыщенный красный цвет, который обрамлял неестественно розоватые облака.

Мистик подчинился напору женщины, и челнок стал взбираться вдоль стены каньона к его краю. Бо встал в полный рост, высунувшись в люк, и поднял голову к красному небосводу. Взрывы на поверхности, все еще скрытой для челнока, были оглушительными… Ползущие по отвесным скалам чудовища Древнего леса – бесчисленными… Бездна внизу продолжала сверкать и заполняться камнями, которые росли в ореоле молний…

Но Бо не мог отвести взгляда от неба. Он ожидал увидеть то, чему не было места в реальном мире. И он это увидел, когда челнок поднялся из расщелины достаточно высоко…

– А почему все такое красное?– прошептал Димитро, вставший рядом.– Это…

Он запнулся, как и Бо, уставившись на склонившийся к горизонту диск Пыльника. Из-за оранжевого светила выглядывал багровый диск второго солнца…

И это был не Дождевик.

– Что это?– выдохнул парень.

С ядовитым свистом прямо над головой пролетела ракета, оставив за собой хвост дыма, и взорвалась в сотне метров ниже, под жестяным брюхом челнока, на мгновение ослепив вспышкой мрачные своды Древнего леса – теперь подземный мир выглядел иначе. Стало понятным, почему он потемнел, и искры стали редкими. Пустоты и пещеры плотно заполнились камнями, которые вздымались из глубин, а стволы кремниевых деревьев срослись в сплошную массу.

Полые недра Серой обретали цельность и плотность обычной планеты…

– Что ты задумала?– Мистик заерзал, пытаясь высвободиться из захвата женщины.– Там же настоящая бойня... Мы и секунды в этом корыте не продержимся…

– Успокойся,– уверенно оборвала его Альжбета, всматриваясь в приближающийся край расщелины.– Это обычная лотерея… Другого пути выбраться нет. А в бою удача сопутствует тем, кто двигается…

– В бою?– сорвался на крик контрабандист.

– Мы должны пробиться поверх волчьих голов в тыл боевых подразделений Кэйко…

Она не успела договорить, когда челнок, наконец, поднялся из расщелины Древнего леса над тайгой. Только в этот момент Бо отвел ослепленные светом глаза от Красного светила. В новых красках заката Серая была неузнаваема…

Совсем недалеко, всего в двух десятках километров, возвышалась громадина колониального корабля Иверы. Его корпус был обожжен пламенем ядерных зарядов, как и черное пятно выжженной вокруг него тайги. На две трети он просел в глубину Древнего леса так, что над поверхностью возвышались только оплавленные антенны и развороченные раструбы ракетных установок. Неподвижный и поврежденный корабль не участвовал в сражении: он умирал: стонал и скрежетал, разрываемый тисками планеты.

Бо понимал, что с происходило с кораблем…

Как и бактерия Нова, Серая существовала одновременно в двух вселенных. В одной она купалась в свете Пыльника и Дождевика, а в другой грелась в лучах Красной звезды, разделенная лишь на время… Три солнца. Теперь, подчиняясь цикличным законам обоих миров, Серая воссоединялась: все светила тройной звезды взошли на небосводе, обе вселенные сошлись в одной точке соединяющего их портала...

Поэтому зверье Древнего леса бежало в панике на поверхность. Его пещеры и пустоты заполнялись породой, прибывающей из другой вселенной. А искры, которые он видел, были разрывами в пространстве, через которые материя другой вселенной прибывала, как вода, через пробоину. На этой многострадальной планете два мира объединялись в один – пустых мест на Серой больше не осталось.

Корпус колониального корабля может выдержать жар ядерной ракеты, но нет брони, способной противостоять разрыву самого пространства. Ядерная атака Кэйко не смогла уничтожить корабль Иверы, но ее пламя сожгло тайгу под ним и хрупкий свод Древнего леса, заставив корпус просесть в воронку под сломившимися опорами на целый километр. Но теперь эта пустота заполнялась материей, разрывая пришельца, незаконно занявшего предназначенное ей место.

Колониальный корабль был окутан паутиной молний, а корпус вздрагивал и мялся как жеваная бумага, выпуская наружу каменные пики, растущие прямо из тяжелых бронированных плит. Серая неспешно комкала корабль Иверы, уродовала его линии, ломала хребет, создавая жуткую картину торжества необузданной силы природы над самонадеянностью человека…

Это была убедительная демонстрация, которую еще не сумели принять люди в боевых скафандрах Кэйко и мутировавших телах волков Иверы: они продолжали сражаться и убивать друг друга.

На них смотрело Красное солнце другой вселенной, им кричал о боли раздавленный корабль, а из недр планеты поднимались немые камни, поглотившие Древний лес. Но люди, ведомые чужой волей, продолжали напрасно сражаться за то, кто назовет себя… хозяином этого мира.

Бо окинул взглядом поле сражения, заполненное до горизонта огнем, смертью, растерзанными телами убитых и снующими телами тех, кто будет убит. И не увидел ничего нового. Все массовые сражения одинаково похожи – бессмысленный и неуправляемый хаос.

Как и гибнущие на войне солдаты он понимал, что делал, но не знал, зачем он здесь.

Кэйко удерживала клиновидный плацдарм, основание которого начиналось у Пограничных гор, а его острая вершина упиралась в выжженное пятно тайги вокруг колониального корабля. Тяжелая техника и закованные в броню солдаты отстреливались по всему периметру от наседавших волков Иверы, заливая их огнем, и продолжали тяжелыми орудиями атаковать обреченный корабль.

А вся тайга, от Пограничных гор и насколько хватало глаз, была похожа на океан, образованный телами волков. Это были ожившие реки и волны прибоя, бесшумные, безмолвные и необратимые, которые стекались к плацдарму Кэйко.

Несмотря на то, что волки были вооружены лишь холодным оружием, клыками и когтями, и не произвели ни единого выстрела, было очевидно, что они побеждают. Они просто сметали все на своем пути, разрывая броню солдат и технику. Они гибли сотнями, пока прорывались через огонь и пули, но как только добирались до рукопашной, схватка неистовых и быстрых тварей с неповоротливыми людьми длилась секунды.

Челнок удерживал высоту в полсотни метров над тайгой, направляясь к периметру, который армия Кэйко еще удерживала, а под ними в том же направлении стекалась армия Иверы.

Звено штурмовиков пролетело совсем рядом, сбросив бомбы, от которых ударило жаром, и Бо, прикрыв ладонью глаза, скользнул взглядом по образовавшейся воронке. Проломившиеся на десятки метров каменные пузыри, открыли то, что скрывалось под поверхностью: такие же нескончаемые потоки волков, которые двигались на каждом этаже.

Бо рассмотрел несколько очагов боя на небольшом удалении от основного периметра: они быстро сжимались и угасали, а границы периметра заметно дрожали, сдвигаясь к Пограничным горам. Бомбардировки Кэйко, их ракетные и артиллерийские удары не давали эффекта – производили много шума, но в условиях каменной тайги не могли нанести врагу заметного урона. Волки выпрыгивали из нор прямо перед солдатами, продолжая оттеснять их к горам.

По мере приближения к периметру военных Кэйко взрывы становились чаще, а столбы дыма от горевших танков образовали в воздухе настоящий черный лес. Тактики Иверы сначала позволили атакующим занять огромную территорию, и только потом атаковали растянувшиеся порядки врага, разрезав их на многочисленные отдельные группы, которые теперь нещадно уничтожали. Бо видел картину боя и безошибочно читал ее исход.

– Идеально,– выкрикнула Альжбета из утробы челнока.– Лучшего момента не придумать!

– Тут не поспоришь,– кивнул Бо.

– Ты в своем уме?– возмутился Мистик.– Идеально? Хочешь, чтобы мы пролетели над границей боя? Это идеально?

Бо не слышал из-за грохота взрывов, что ответила женщина, но перехватил на себе взгляд Димитро, который стоял рядом, высунувшись из люка. В его глазах не было страха, но растерянность была не прикрытой.

– Кэйко проиграла,– нагнулся он к парню.– Не удержатся. И смысла нет. Счет идет на минуты… Сейчас начнется отступление. В их рядах смятение и неразбериха, а когда протрубят отход, начнется бардак… Так мы и выберемся отсюда. Когда окажемся в периметре, захватим транспорт и сможем перебраться через Пограничные горы… Смотри! Началось.

Бо протянул руку к группе ярких точек, которые отчетливо были видны на фоне потускневшего в вечерней заре неба. Беспорядочно кружившие над тайгой штурмовики изменили траектории и собравшись у границ периметра, который ожил новыми огоньками – транспортники поднимались в воздух и выстраивались вереницей в направлении Пограничных гор.

Они приблизились к грохочущей передовой, петляя между столбами дыма, и хвостатые ракеты с визгом пролетали возле самого челнока, рискуя его задеть.

– Нет!– запоздало вскрикнула Альжбета.– Не так!

Бо в последний момент успел испугаться. Далекий от понимания хаоса войны, Мистик резко направил челнок вниз, едва заметив открытую площадку за спинами защитников периметра. Ему это показалось счастливым финалом их рискового полета.

Но войной корпораций давно правит автоматика, и тактический компьютер ближайшего танка расценил их маневр как атаку. Пока челнок двигался из тыла врага прямым курсом к периметру, его могли рассматривать, как свой транспортник с десантом или командой эвакуации. У Иверы не было летательных аппаратов и техники, они не стреляли и не запускали ракет. И если бы Мистик продолжил двигаться дальше, не меняя курс, челнок не вызвал бы подозрений.

Но челнок, едва добравшись до передовой, резко спикировал в самую гущу боевых порядков Кэйко, а это могло означать для тактического компьютера только единственное намерение.

Ухватив Димитро, стоявшего рядом, Бо рефлекторно прыгнул из люка за мгновение до того, как пусковые шахты танка выпустили ракеты на перехват. Прежде, чем почувствовать сокрушительную мощь ударной волны, он различил горечь разочарования…

*****

– У тебя была невеста!– Татьяна яростно сверкнула глазами, приблизив к нему лицо вплотную.

– С чего это?– напрягся Бо.– Я ее даже в глаза не видел… Это ее дед… Погоди!

Он осмотрелся и покачал головой:

– Эти сны уже начинают допекать. Или я подвинулся-таки умом?

Татьяна хитро улыбнулась, прищурив глаза – один был оранжевым с отливом желтого, а другой красным, как угасающие в вечерней заре светила. Перед ним опять была Серая в окружении бессмыслицы сновидения:

– Это ты мне и скажи,– она была игрива в образе Татьяны.– Одной обещан, с другой заигрываешь, а третьей добиваешься… ты не потерялся ли?

– Не надо меня этими загадками парить,– поморщился Бо.– И без того голова кругом.

Он не мог отвести взгляда от Татьяны: она была вызывающе красива и притягательна. Даже сейчас, когда это был лишь ложный образ в его воспаленном мозгу, у Бо перехватывало дыхание от одного ее вида. И это было не подростковое влечение, не инстинкт, разбуженный природой. Огненно-рыжая, сочетающая в себе трогательную слабость и несгибаемую мощь разом, она была воплощением провокации, которая возбуждала в нем одновременно желание сразиться с ней и заботливо заслонить от несуществующей опасности.

В ней была и его погибель, и его спасение – теперь это было одно и то же. Важно, что все сосредоточилось в Татьяне. Или Серой…

– Нравлюсь тебе?– она придвинулась ближе, заставив всколыхнуться пустоту вокруг нее.

– Ну-у, если учесть, что сейчас я разговариваю сам с собой,– неуверенно произнес Бо, поддаваясь желанию поверить в реальность происходящего.– Наверное, можно говорить откровенно…

– Давай попробуем!– она обнажила безупречные зубы в улыбке и широко раскрыла глаза с напускным удивлением.

Ее мимика и задор в несдержанных движениях, в том, как повела плечами и выгнула спину, заставив выпятиться животик – все естественное и зовущее заполнило его сознание, растворило в туповатой созерцательности. Хотелось ее рассматривать, слушать низкий голос с чарующим тембром.

Татьяна схватила его за руку и потянула за собой:

– Расскажи про отца Альжбеты… Старый однорукий пес… Он встречал вас в Древнем лесу… там и остался… обреченный на смерть. А в челнок не сел… Вот семейка… Из Сирены… Безумная Бета… Однорукий пес… И их дочь Альжбета… Зачем они тебе?

Бо нахмурился, пытаясь высвободить руку из ее горячего захвата. Именно из горячего – прикосновение Татьяны не было теплым. Оно обжигало, было болезненным, и беспокоило больше, чем ее слова.

– Представляешь,– не унималась развеселившаяся девушка, увлекая его за собой с невероятной силой.– Она всю жизнь тебя ждала… ребенком еще узнала о тебе… Научилась любить тебя еще до того, как ты узнал о ее существовании… А потом… Ха-ха… обреченно ждала избранника у гроба криокапсулы… старела и продолжала любить… пока ты спал. Девчонка полюбила негодяя, чтобы старухой встретить его таким же молодым негодяем… Ты, наверное, ей часто снился…

Бо не просто двигался следом за Татьяной, увлекаемый ее раскаленной, как уголь рукой – он уже летел следом… падал.

Татьяна резко остановилась и наотмашь залепила ему пощечину. Ее глаза горели гневом, а удар был такой силы, что едва не свернул Бо челюсть на сторону:

– Очнись, дамский угодник,– крикнула она.– Нашел время спать…

*****

Бо очнулся с ощущением боли и в обнимку с Серой. Сон его не обманул, разве что по-своему интерпретировал реальность.

Он пережил встречу летающей вагонетки с ракетой и падение на вытоптанные купола тайги, но эти события имели многие последствия, которые теперь болели. Бо знал, что левая рука, за которую его держала Татьяна во сне, обожжена до мышц, несколько ребер сломано, а пощечина Серой сильно исправила геометрию его лица – оно болело сильнее всего, и налилось отеком.

Бо сел, осторожно откинувшись спиной на осколок раскуроченного купола, осмотревшись по сторонам. Закат погас, но небо еще хранило его отблеск, а потому было уже слишком темно для дневного зрения, но еще светло для ночного: глаза не могли адаптироваться, погрузив тайгу в неразборчивую мглу.

Из слепого полумрака выпрыгивали тени. Чаще они растворялись раньше, чем успевали проявиться, но иногда становились различимыми и узнаваемыми. Мимо пробежал отряд солдат, которые беспорядочно отстреливались по сторонам. Следом бесшумно скользнул пес-гигант в сопровождении своры волков, которые двигались грациозно и даже красиво. Но ни те, ни другие не обратили на него внимания, словно он был пустым местом… или мертвецом. Бо догадывался, что выглядит, как мертвец.

Он уже ни о чем не беспокоился и ничему не удивлялся.

Откуда появился Димитро, он тоже не знал – просто почувствовал на себе чьи-то руки, которые быстро шарили по его карманам. Парень выглядел озабоченным и немного странным, непохожим на себя. Его взгляд был иным, а Бо умел читать людские взгляды. Глаза выдают всегда, как бы старательно за ними не прятали свою хитрость, алчность, страх, ненависть. В глазах Димитро таился зверь.

Парень вытащил из тайников Бо горсть ампул с инъекциями, внимательно перебирая их и всматриваясь в ни о чем не говорящие цифры маркировки. Небрежно отбросив большую их часть, он исчез так же неожиданно, как и появился. Бо лишь криво улыбнулся – либо тот повзрослел за время падения из челнока, либо безумство Серой продолжает искажать мир вокруг.

Димитро вернулся через несколько минут с телом Альжбеты на руках: ей повезло намного меньше, чем Бо. Тело женщины было изуродовано взрывом до неузнаваемости. Из почерневшего тряпья, оставшегося от одежды, выглядывал обугленный обрубок единственной ноги, а вздувшиеся кровавыми волдырями руки были неестественно сложены на груди, которая сотрясалась судорогами при каждом хриплом вздохе. То, что жизнь еще держалась за эту растерзанную плоть, было настоящим чудом, но ему было не суждено продлиться долго.

Бо не удивился тому, что Димитро использовал его медикаменты для того, чтобы продлить агонию обреченной женщины и облегчить ее страдания. Он удивился его правильному выбору – именно те инъекции, которые должны применяться в такой ситуации.

Проходя мимо, парень грубо пнул ногу Бо и, не оборачиваясь, бросил:

– Двигай следом. Транспортники за холмом… Метров сто… Времени нет…

Значит, ему не показалось. Димитро изменился, и больше не было того увальня с кротким взглядом и неловкостью в движениях. Бо видел совсем иного человека со звериным нутром, и не мог не подчиниться его зову – любопытство оказалось сильнее боли, которая давила к земле.

Он едва успевал за парнем, спотыкаясь о мертвецов и переступая раненых, чьи стоны были едва различимы в грохоте угасающего боя.

Закат всегда удивляет своей быстротечностью. Даже если, не моргая, всматриваться в уходящий за горизонт диск, он все равно исчезнет раньше, чем глаз это сможет заметить. Это самая чудесная иллюзия, которую способно подарить небо – исчезновение света, ежедневный апокалипсис, напоминание о вражде вечных царств. Зарево еще догорает на закате, а ночь уже стелется по земле, встает с нее матовой тенью.

Тундра расцвела красками ночи, озарив каменные купола многоцветием люминесцирующей плесени. Это была будоражащая душу картина, сочетающая в себе великолепие ярких цветов и уродство кровавой бойни. Торжество жизни переплеталось с унынием смрадной смерти, как день и ночь, переступившие вечную грань, разделяющую их вселенскими законами.

Бо не чувствовал движения времени – оно мчалось мимо него, неумолимо ускорялось, превращая события в череду ослепительных вспышек. Время разделило каменную неподвижность тайги и слоеную суету людей, как день и ночь, как жизнь и смерть.

Димитро бежал к ближайшему транспортнику, чей ярко освещенный шлюз был залит белым светом. И это было удачей, потому что перед ними был настоящий летающий госпиталь – один на сотню, предназначенный только для элиты, старших офицеров. В таком можно было найти не только лучшие медикаменты, но и медицинское оборудование, о котором большинство колоний могло только мечтать.

Димитро почти добрался до шлюза, когда ему навстречу выскочил солдат, направив на него оружие. Бо выстрелил навскидку, даже не целясь – он знал, что солдат колебаться не будет, а у парня с его ношей не было ни единого шанса, и все решали мгновения.

Рефлексы не подвели Бо, и Димитро, не сбавляя темп, переступил через упавшего солдата и забежал в шлюз. Последние шаги давались тяжело – время стало вязким и двигалось рывками, а в голове плясали черти. Мерещилась рыжая Татьяна и каменным изваянием стоял однорукий пес. Тени и образы смешались, заслоняя реальность, в которой все сложнее было рассмотреть ускользающий шлюз медицинского транспортника.

Бо с трудом взобрался по пологой плите трапа, преодолевая быстро сгущающееся время. Он бесконечно долго всматривался в скульптурную композицию на выходе из шлюза, прежде чем осознал, что замершие в его восприятии силуэты не были неподвижными – Димитро боролся с пилотом. Они ухватили друг друга за горло, оскалив зубы, и обнажив свое звериное нутро. В такие минуты побеждает не тот, кто сильнее, а тот, чей зверь злее.

Бо не сомневался в победе парня. Он видел в нем то, что обеспечит ему победу, но ждать окончания схватки в бесконечном потоке замедляющегося времени больше не мог и выстрелил пилоту в лицо. Фонтан ярких брызг раскрывался медленно, как утренний цветок навстречу заре. Можно было рассмотреть бесконечное многообразие деталей, блики и игру света на каждой капле, их неспешное движение в твердеющем воздухе.

Бо сдался и сделал попытку отступить назад, в прохладную тень сознания, где скрывалась уютная и спокойная бессознательность. Но сон тоже отступал перед ним, ускользал, прятался… Это была ловушка растянувшегося времени, это оно удерживало его на краю реальности. А потом, как сжавшаяся пружина, оно резко выпрямилось в череду мгновений, и Бо ощутил горячее прикосновение пощечины.

Он понял, что ему не дадут сбежать.

*****

– Очнись,– Димитро снова ударил его ладонью по лицу.– Займись транспортником! Его надо поднять.

– У меня уже лицо болит от этих пощечин!– Бо наотмашь ударил парня в челюсть, но тот устоял на ногах и ответил лишь угрюмым взглядом.

Салон транспортника не был отделен от кабины пилотов и умещал в себе четыре кушетки вдоль стен, увешанных медицинским оборудованием, и два кресла перед лобовыми экранами. Одна глубокая кушетка, на которой неподвижно лежала Альжбета, медленно заполнялась серой пеной, покрывая увечья женщины. На другой лежало изрезанное глубокими рубцами тело в мундире старшего офицера Кэйко. Крошечные манипуляторы, высунувшись из стены, непрестанно возились с ним, стягивая края порезов и лоскутки мышц, отсасывая трубочками сочащуюся из ран кровь. Складывалось впечатление, что его изрубили десятками топоров.

Бо одним движением отшвырнул обезглавленное его выстрелом тело пилота в шлюз и запер замок. Он двинулся к пилотскому креслу, под которым скрывалась потайная панель с идентификатором доступа крови, но, едва поравнялся с кушеткой офицера Кэйко, как тот вцепился в его руку.

– Я тебя знаю,– прошипела его голова с единственным полуоткрытым глазом на изуродованном лице.– Частенько видел в центральном офисе…

Бо, который уже занес руку для удара, сдержался и ограничился только тем, что брезгливо освободился от захвата раненого:

– А я тебя не знаю… Сейчас твою рожу и мать не узнает.

– Мы отступаем?– здоровый глаз офицера излучал испуг.– Нельзя! Они еще живы!

– Спятил?– Бо передернуло от гнева.– Вы стольких ребят положили… Конечно они живы! Смирись: эту битву Кэйко проиграла.

– Нельзя!– раненый попытался подняться, вспугнув хрупкие лапки медицинских манипуляторов и натянув тонкие трубочки, которыми было опутано его тело.– Корабль должен быть уничтожен! Они еще живы!

Димитро вскрикнул и зашептал что-то нечленораздельное, склонившись к лицу Альжбеты, которая открыла глаза. Все ее тело было покрыто живительной пеной, а нетронутое ранами лицо светилось от счастья, когда она смотрела на парня. Тот гладил ее обожженные волосы и продолжал что-то бубнить.

– Корабль мертв,– Бо покачал головой, отворачиваясь к офицеру.– Там не осталось ничего живого. Вы его сожгли, а теперь, когда он провалился в пещеры Серой, планета его дожевывает… Мог и раньше людей отвести.

Он наклонился к сиденью пилота и нащупал острый шип анализатора.

– Они пережили ядерную атаку… переживут и слияние материи,– продолжал хрипеть раненый.– Там семь особей. Даже если их порвет на части… химеры регенерируют…

Бо вдавил шип с такой силой, что анализатор мог захлебнуться от пролитой на него крови:

– Химеры?– он на мгновение забыл о боли своих ран, когда холодная волна дрожью пробежала вдоль спины.

– Идентификация пройдена. Доступ разрешен,– транспортник зажег панели управления, выводя на лобовые экраны многочисленные сообщения, карты и записи с камер.– Ваше решение об эвакуации?

– Они еще живы!– зашипел офицер.– Если бы мы их уничтожили, их армия остановилась бы. Это улей! Химеры управляют сознанием псов и волков… Если сейчас уйдем… Серая будет принадлежать им. Надо доделать начатое.

– С чего ты взял, что здесь химеры? С чего ты взял, что они на их корабле, а не бегают по тайге?– Бо подошел к койке офицера, сдерживая гнев.

– Мы знали об этом еще до отлета с Земли. Есть сканеры, которые могут их отслеживать. Мой планшет,– он указал рукой на полку под кушеткой.

Бо поднял планшет и, нахмурившись, осмотрел изображение карты. Он пролистал ее, меняя масштаб и угол обзора – на карте непрерывно суетились и двигались иконки с изображением подразделений Кэйко и врагов.

– Я ничего не вижу,– он отбросил планшет и раздраженно посмотрел на Димитро, который слишком увлекся сентиментальной сценой прощания с Альжбетой.

– Ваше решение об эвакуации?– напомнил о себе компьютер транспортника.– Вы даете разрешение на автоматический взлет?

– Это из-за радиации,– захрипел офицер.– Помехи для сканера… Такие же как в Долине Теней. Если бы они вышли из засвеченного пятна, мы бы увидели их. Они все еще там.

– Долина Теней?– повторил машинально Бо.– Откуда там помехи? Там же обсерватория стояла…

Он плохо слышал даже собственные слова: сразу несколько озарений терзали его разум, не давая возможности сосредоточиться на чем-то одном, словно в оба уха ему одновременно кричали двое.

Химеры были его последним заданием в лаборатории Иверы. Он сам писал отчет о том, что следы исследований были уничтожены еще до их визита, и нет ни единого свидетельства того, что им удалось воссоздать утерянную технологию корпорации Алендо.

Химеры были легендой, сказкой, которой члены Советов директоров пугали друг друга. Более трехсот лет назад крупнейшая корпорация Алендо совершила технологический прорыв в биологических исследованиях – им удалось создать не просто генетическую модификацию человека. Они создали новое существо, новую биологическую форму, обладающую невероятными характеристиками. И это существо превосходило человека многократно не только физически, но и интеллектуально.

Завладев таким технологическим преимуществом, Алендо обрекла себя на гибель. Это был первый и последний случай, когда все корпорации при поддержке Империи выступили против врага единодушно. Алендо была сражена под общим натиском, а ее активы растаскали победители, кроме единственного, который по соглашению, не должен был достаться никому.

Никто не помнит историю той войны, как и имена ее героев. Но каждый знает историю гибели планеты Алендо-7, где находился исследовательский центр корпорации. Ее миллиардное население и многомиллионный десант объединенной армии корпораций сгинули в один день. Высадка десанта встретила яростное сопротивление: им противостояли даже женщины и дети, которые бросались на танки с голыми руками. А потом и солдаты корпораций сцепились друг с другом. Все списали на способность химер подчинять себе волю людей, и линейные корабли флота расстреляли планету в орбиты.

Было много историй о том, как вскипели океаны, и сгорела атмосфера планеты – не выжил никто. Алендо-7 умерла, но родилась легенда. Бо никогда не верил этим сказкам, потому что знал, как умеют языки людей искажать правду. Но не было и года, чтобы призраки Алендо не оживали. Кто-то рассказывал, что были бежавшие с планеты, и они унесли с собой величайшую тайну. Кто-то говорил, что корпорация по-прежнему существует, но превратилась в тайный культ. Поговаривали даже, что химеры с тех пор правят миром.

Все это было ложью, а правда заключалась в том, что корпорации не прекращали своих исследований, пытаясь воссоздать достижение Алендо.

– Обсерватория потому там и стояла,– закашлялся офицер.– Она видела звезды другого мира… Для всех сканеров это место, как черная дыра. Оттуда не проходит ни один сигнал.

– Прости,– застонала Альжбета, протянув обожженную руку в комках лечебной пены к лицу Димитро.– Все пошло не так…

– Я все вспомнил,– зашептал ей в ответ парень, насторожив Бо.– Тебя, маму, отца… Это он был в пещере?

Бо вздрогнул, вслушиваясь в их разговор.

– Он очень счастлив был увидеть тебя,– женщина плакала.– Мама так по тебе скучала. Мы не знали, как вытащить тебя… Я семь лет совершенствовала технологию… Мама проводила эксперименты с бактерией Нова. А я увидела шанс тебя разбудить… Прости, я была уверена, что все получится…

– Я тебя помню,– перебил ее Димитро.– Я все помню.

– Требуется решение об эвакуации,– голос компьютера наполнился тревожными нотками.

Бо, переполненный недоумением, подошел к кушетке Альжбеты:

– Вы родственники?– он резко дернул Димитро за плечо и отшатнулся: его лицо было залито слезами и перекошено от гнева.

– Он мой старший брат,– выпалила женщина.– Началась революция, и корабль отключился раньше, чем его успели поднять… А теперь я старше вас обоих… Мать мертва… Отец, думаю, тоже… Мы ничего не добились без вас двоих. Мать поздно поняла, что Кэйко всех переиграла с этим восстанием. А отец так не смог разгадать тайну генетической мутации волков… И теперь вся колония Иверы превратилась в улей безмозглых тварей…

– Их надо остановить!– захрипел за спиной офицер Кэйко.

– Требуется срочное решение об эвакуации…

– Заткнитесь все!– Бо подозрительно осмотрелся.

Взошла третья звезда. Серая набирала массу другой вселенной. Поселенцы Иверы превратились в толпы диких зверей, а загадочные химеры прятались за их спинами. И легендарная Сирена втянула его в эту историю, выбрав для него судьбу еще во времена, когда он только вставал на ноги.

– Ты знала все это, когда поднимала из криокапсулы,– в его голосе не было гнева.– И позволила мне оставаться в неведении…

– Не все,– еле заметно покачала головой Альжбета.– Далеко не все… Были гипотезы, варианты: многое мы лишь предполагали. Очевидным это стало сейчас. А тебе я позволила самому во всем разобраться. По-другому ты бы это и не принял… Я знаю тебя...

Она улыбнулась. Бо даже вздрогнул от этой улыбки – в ней было то, что он успел давно забыть, что-то мимолетное, но очень важное. Что-то, что видел только в улыбке матери и родного брата: этому не было имени в его реальном мире. Не надо было ему это и сейчас:

– Чего ты хочешь от меня? Чего Сирена добивается на Серой?

– Я тебе отвечу,– голос Димитро был другим, такой же звонкий и молодой, он раскрывал волю и уверенность матерого зверя.– Империя пыталась скрыть Серую от корпораций до последнего. Когда это стало невозможным, остался один выход. Планета не должна достаться ни одной из корпораций! Поэтому появился спорный договор, поэтому мы здесь. В этой войне не должно быть победителя!

– Как ты себе это представляешь?– в Бо нарастало возмущение.– Это не политические интрижки. Здесь люди сражаются и умирают…

– Успокойся,– парень вплотную приблизился к нему.– Просто делай, что умеешь. Но ни Кэйко, ни Ивера не должны получить преимущества в войне. Будь всегда на стороне проигрывающего: это противостояние может длиться бесконечно долго. И пока сохраняется неопределенность, остальные корпорации не станут вмешиваться. А Серая будет оставаться… ничей.

– Ты кое-что забыл,– Бо тоже приблизился к Димитро и, словно ненароком, толкнул его. – Я не часть Сирены. Не принадлежу корпорациям. Не выбирал ни одну сторону…

– Вот и славно,– перебил его парень, странно улыбнувшись.– Пусть так и остается. Случайная переменная… Позаботься о том, чтобы ни одна из сторон не выбрала тебя… Я возьму это?

Бо не сразу узнал крохотный цилиндр, мелькнувший в ладони Димитро, а осознав происшедшее, вынужден был признать ловкость парня. Вопреки ожиданию он не испытал гнева или раздражения – наоборот, эта выходка показалась ему забавной. Уже очень давно он не встречал людей, способных вытащить что-то из его карманов незаметно:

– Ты хороший воришка, дерзкий. Но зачем тебе капсула с микрочервями? Хочешь посеять эпидемию паразитов среди волков? Поспешу тебя разочаровать…

– Не стоит меня разочаровывать,– съязвил Димитро.– Ты не внимательно слушал Татьяну. Эти организмы способны уничтожить любую форму жизни, даже химер. Возможно, это единственное, что может их уничтожить сейчас.

Парень уверенно взял с оружейной стойки автомат и ударил по замку шлюза.

– Да ладно,– Бо вскинул подбородок.– Ты же не собираешься отнести на корабль Итеры эту капсулу?

– Позаботься о сестре,– глухо ответил тот.– И жизнь Татьяны в твоих руках. На этом транспортнике есть все, чтобы спасти ее. Иногда спасать жизни намного важнее, чем их отнимать.

Димитро вышел в шлюз и закрыл его за собой. Бо побагровел и повернулся к Альжбете:

– Я не стану за ним бегать!– закричал он на нее.– Эти игры в геройство у меня уже вот где!

Он провел рукой по горлу, но осекся, встретившись взглядом с Альжбетой.

– Все нормально,– выдохнула она.– Теперь он сможет о себе позаботиться.

– Он не вернется!– Бо удивился своей несдержанности.

– Я знаю… Он не хочет быть свидетелем моей смерти. К нему и без того вместе с памятью вернулась тяжелая ноша.

– Я тоже не хочу быть свидетелем твоей смерти.

Бо обернулся к офицеру Кэйко и уже открыл рот, чтобы потребовать у него поддержки, но единственный глаз истерзанного военного смотрел сквозь него. Крошечные манипуляторы неторопливо прятались в стену, отстраняясь от мертвеца.

– Я повидала смерть, и у меня нет иллюзий,– голос женщины был слабым, но в ней самой слабости не было.– Мой организм не продержится и часа. Когда я оставляла отца в Древнем лесу, мне было страшно… а сейчас нет. Он всегда говорил, что за жизнь держатся только те, у кого она заполнена счастьем и радостью. Те, кто служит, и чья ноша тяжела, встречают смерть легко, как заслуженное избавление. В этот момент важно только знать, что пройденный тобой путь не был напрасным, и есть кто-то, кто понесет твою ношу после тебя. Теперь я понимаю, что это значит…

– На меня не рассчитывай,– покачал Бо головой, но не смог закончить фразу.

Транспортник качнуло, и снаружи раздался оглушающий рев.

– Решение по эвакуации?– компьютер заговорил с максимальной громкостью.– Ракеты с корабля запущены. Через сто пятьдесят секунд мы будем в центре массированного удара. Это последнее предупреждение.

– Взлетай,– Бо подошел к кушетке Альжбеты и заглянул ей в глаза.– Я не часть твоей жизни. Пусть ты и уверена, что знаешь обо мне все, но больше всего я не выношу, когда мной управляют. Это может прозвучать странно от человека, который служил всю свою сознательную жизнь. Но я играл в эти игры и исполнял чужие приказы, чтобы вырваться из-под опеки хозяев, чтобы принадлежать только себе самому.

Транспортник гудел двигателями и шарахался в стороны, резко меняя траекторию, и Бо приходилось крепко держаться за край кушетки, чтобы устоять на ногах. Альжбета подняла обожженную руку из колышущейся пены и накрыла ладонью его пальцы – ее глаза смеялись:

– Таким я тебя и знала все эти годы. Ты не представляешь, как часто я разговаривала с тобой... Это привычка осталась с детства: мать тренировала меня для контакта с тобой. А потом только эти разговоры с воображаемым избранником у меня и остались… Мне даже было сложно воспринимать тебя реальным, когда вытащила из криокапсулы. Потому что ты был именно таким, каким я тебя знала. Удивительно, за все эти годы я тебе столько рассказала о себе. А сейчас понимаю, что у меня остались считаные минуты… столько не высказанного. И теперь не знаю, что тебе сказать… Ведь ты о моем существовании узнал чуть больше недели назад. Как-то это несправедливо.

Ее дыхание сбилось, но Бо понимал, что виной тому не приступ боли.

;

– Не разговаривай, береги силы.

Он приложил тыльную сторону ладони к ее лбу и почувствовал прохладную испарину на ее коже.

– Шутишь?– Альжбета закашлялась, пытаясь смеяться.– У меня остались считаные минуты, а ты хочешь, чтобы я замолчала? Не хочешь говорить обо мне… давай поговорим о твоей Татьяне.

– О Татьяне?– удивился Бо.– А что мы можем о ней говорить?

– Как-никак, а она мне сестра. Пусть и двоюродная: ее отец был родным братом моего. Мы не встречались, но что-то о ней я смогу рассказать.

– Татьяна твоя сестра?! Она тоже из Сирены?

Альжбета улыбалась. Улыбалась зло, как женщина, которая сумела напоследок уколоть соперницу. Она жадно ловила взглядом настроение растерянного Бо, но ее торжество прервал резкий звук с консоли транспортника и монотонный комментарий, произнесенный безучастным женским голосом:

– Смена курса. Точка эвакуации изменена.

– Что случилось?– Бо отдернул руки от кушетки Альжбеты, с облегчением избавившись от ее мягких и прохладных пальцев на своем запястье.– Где мы?

– Мы над хребтом Пограничных гор,– компьютер транспортника предупредительно развернул над консолью схематичную карту.– Уровень океана поднимается. С побережья в долину движется разрушительная волна. Безопасные участки для эвакуации выбраны в горных районах.

– Можешь показать?– нахмурился Бо, перелистывая карту.

– Данные недоступны,– ответил транспортник.– Связь неустойчивая из-за помех природного происхождения.

Бо только сейчас отметил, насколько безжизненными были эти искусственные голоса, всегда женские, со специально подобранными интонациями для каждой ситуации. И было время, когда он не смог бы отличить живой женский голос от искусственного. Теперь эта разница была огромной, размером с целую планету.

– Вода прибывает из другой вселенной,– тихо произнесла Альжбета за спиной.– Ее основную массу примут полости Древнего Леса. По прогнозам Гонсалеса уровень мирового океана может подняться на тридцать метров.

– Покажи береговую линию с учетом подъема уровня воды на тридцать метров,– скомандовал Бо компьютеру, и, скользнув взглядом по измененному изображению, ткнул пальцем в карту.– Проложи курс сюда!

Долина Теней, находящая на возвышенности, оказалась на самом краю нового побережья: от колонии Кэйко в настоящем мире Серой останется только железный остров полузатопленного колониального корабля и россыпь редких островов на месте Тяжелого леса. Необузданная и своенравная планета готовила своим обитателям новые испытания.

*****

Навигационная система сбоила, и Бо забрал транспортник на ручное пилотирование. Компьютер с трудом понимал, где находится, и постоянно ворчал, выдавая несуразные советы и предупреждения. Он переворачивал карту, путая полюса, и двигал шкалу координат так, что транспортник временами перепрыгивал на тысячи километров или вовсе оказывался в другом полушарии.

И это не было удивительным: привычных ориентиров на Серой больше не существовало. Магнитные поля плясали, землетрясениями выворачивая нутро планеты наизнанку. Под купол неба вырвались обезумевшие ветра, которые в хороводах беснующегося шторма заставили струи дождя проливаться параллельно поверхности. Бо впервые видел, чтобы гроза упала с небес, и молнии стелились по земле мраморными разводами. Разорванные в клочья тучи открыли в разгар бури чистое звездное небо, которое напоминало треснувшее зеркало: рисунок созвездий и ребро галактики были изломаны рубцами, как небрежно сложенная мозаика. Светопреставлению аккомпанировал оглушающий вой, словно гигантские трубы Иерихона возвещали конец света.

Мир перевернулся...

Бо сосредоточился на пилотировании, не обращая внимания ни на вакханалию стихий за бортом, ни на угасающий лепет Альжбеты, сознание которой за последний час окончательно помутилось, а речь превратилась в несвязный поток мыслей.

Выбирая направление, Бо доверился интуиции и был уверен, что во тьме ночи сможет безошибочно найти обсерваторию в Долине Теней на краю Каменного леса. Он видел затопленную долину, в центре которой волны пенились вокруг колониального корабля Кэйко. Он пролетал над островами Тяжелого леса, опустившегося под воду. Редкие купола, вздымавшиеся среди волн, были заполнены копошащимися тварями, обезумевшими перед лицом катаклизма. Он всматривался в волнующуюся поверхность океана, который покрыл безымянные болота вместе с их бесчисленными обитателями…

Он думал о Димитро, чтобы отогнать мысли от образа Татьяны и не слушать Альжбету.

Если свою жизнь он считал тяжелой, то над парнем Судьба откровенно поглумилась: отправиться на край вселенной, чтобы проснуться полудурком, а потом в один день обрести просветление, потерять близких… и смысл собственного существования. Не удивительно, что он поторопился навстречу героической смерти: принять ее намного легче, чем действительность.

Бо завидовал парню – даже у этого неудачника было то, ради чего можно умереть. У Бо не было причин ни для жизни, ни для смерти. Поэтому он выживал, как зверь, который живет одним днем и борется за этот день. Чтобы бы он не прятал в своем прошлом, чтобы не искал в будущем, но из сегодняшнего дня, из единственного мгновения, в котором жил, он вырваться не мог.

Голос Альжбеты слабел с каждой минутой, и чтобы разобрать слова приходилось напрягать слух. Она бредила о брате и матери, о годах, прошедших в ожидании. Это была исповедь, для которой не требовался слушатель, но Бо ловил себя на мысли, что это был рассказ о его несостоявшейся судьбе. Он примерял на себя роль ее мужа и понимал, что не умеет принимать заботу о себе от постороннего, который не имеет в том выгоды. Это стало бы зависимостью и слабостью, но из головы не выходила мысль, что будь у него такая слабость, борьба за выживание уже не имела бы значения.

Женщина запнулась на полуслове и отчетливо произнесла с оттенком удивления:

– Вот так и закончилась моя история на этой планете… А твоя только начинается.

Бо не услышал последнего вздоха Альжбеты и не повернулся к ней. Он не знал, что ответить, а осквернять ее смерть своим равнодушием не посмел – он не испытывал ни горечь утраты, ни жалости. Но ему впервые было от этого неловко.

В отблесках молний он рассмотрел силуэты исполинов Каменного леса и направил транспортник вниз. Где-то у подножия кремниевых деревьев над вспенившимися волнами должен возвышаться утес с обсерваторией. На удивление, Серая оказалась снисходительна к этому месту, и буйства стихий обошли его стороной. Хотя гроза стояла слепящим заревом по всему горизонту, здесь она проявлялась лишь уставшим ветром и проливным дождем. Дрожь корпуса унялась, и Бо уверенно посадил тяжелый транспортник на площадке обсерватории.

Он наспех накрыл серебристыми покрывалами тела своих безмолвных попутчиков и, открыв шлюз, замер на пороге.

Терпкий холодный воздух был густым и ощутимо сдавливал грудь. Крупные капли дождя били в лицо, как пощечины, а раскатистый гром заставлял дрожать землю под ногами. Это была совсем другая Серая – в ней была сила, агрессия, вызов…

Но не это заставляло Бо волноваться – всего в нескольких шагах, в хрупком полуразрушенном здании два дня назад он оставил раненую девушку. Обещая ей вернуться, он сам не верил, что сделает это. А теперь боялся, что опоздал, и Татьяна его не дождалась.

Бо смотрел в черный проход шлюза и медлил. Он понимал, что эти несколько шагов до обсерватории не просто отделяют его от раненой девушки, к которой он вернулся свозь бурю. Ему предстояло перешагнуть черту, разделявшую его внутренний мир. Он оставлял за спиной целую вселенную, в которой властвовал один, неуязвимый и независимый – совершенную вселенную, созданную собственной волей, чтобы защититься от людей и выжить в любой реальности. Он уходил в другую вселенную, в которой кроме него существовал еще кто-то, и которую ему придется познавать.

Он не мог избавиться от сомнения, от ощущения подвоха… В сознании пульсировала испуганная мысль, что-то нашептывая его интуиции. Это было похоже на забытое воспоминание, когда уверен, что знаешь что-то важное, какое-то разоблачающее свидетельство, но не можешь его вспомнить. Оно есть, это воспоминание, но молчит, не давая подсказок…

Бо шагнул под дождь, не отводя взгляда от обсерватории.

*****

– Ты вернулся…

Татьяна включила фонарь, заставив мрак расступиться и спрятаться черными тенями по углам просторного помещения. Ее низкий голос звучал торжеством – в нем не было удивления.

–… за мной,– она встала с кушетки ему навстречу и порывисто отвела плечи назад.– Несмотря на конец света!

– Нет времени на болтовню,– Бо выставил вперед ладонь, защищая глаза от света фонаря.– Снаружи медицинский транспортник… Надо поторопиться… Как себя чувствуешь?

Ослепленный Бо не мог ее рассмотреть, и это его раздражало. В голосе и движениях девушки не было слабости, а это никак не увязывалось с тем, что он ожидал увидеть. Бо сделал решительный шаг навстречу и отвел фонарь в сторону, заглянув в глаза Татьяны. Она опустила голову, посмотрев на него исподлобья большими смеющимися глазами, а в уголках ярко алых губ играла улыбка – она была невероятно красива…

– Не суетись, мне лучше,– она протянула руку и легонько коснулась его щеки.

– О чем ты говоришь?– отпрянул Бо, с удивлением всматриваясь в румянец на ее щеках.– Я видел рану…

Она попыталась придвинуться к нему, но Бо настойчиво отстранил Татьяну и раздвинул полы ее куртки, открыв обожженные края комбинезона и съехавшую на талии повязку, которую сам накладывал. Он замер, всматриваясь в шелковистую кожу девушки, на которой не было следов раны. Отказываясь поверить увиденному, он прикоснулся к ее животу, где два дня назад зияла зловонная дыра ожога.

– Все нормально,– она легонько отвела его руку.– Я же говорю, мне лучше.

– Не тот случай,– нахмурился Бо.– Я видел рану. Что это значит? Ты… кто?

Он почувствовал сковывающий изнутри холод. Даже самые совершенные генетические мутации не могли обеспечить такой регенерации. Он многое знал об увечьях и ранах и знал, за какими стоит смерть, а на что можно не обращать внимания. Даже медицинский транспортник не мог гарантировать Татьяне шанс выжить…

– Все оказалось не так страшно,– вкрадчиво произнесла девушка.

– А я думаю, все еще хуже,– угрожающе прошептал Бо, чувствуя нарастающий гнев.

Он резким движением оторвал край повязки поверх исчезнувшей раны и, сжав в кулаке клочок перепачканной кровью тряпицы, повернулся к выходу.

– Постой!– Татьяна попыталась ухватить его за плечо.– Ты вернулся ко мне. Ты не за этим здесь!

Но Бо двигался решительно и быстро – он вбежал на борт транспортника, даже не заметив, что дождь снаружи почти затих, а в отблеске молний на краю утеса проявился странный силуэт. Раньше его инстинкты никогда бы не обошли вниманием эти детали.

– Анализатор,– выкрикнул он.– Генетический анализ клеток!

Бо бросил ткань со следами крови в лоток, который мгновенно скрылся в стене. Но прежде чем автоматика успела сообщить, что процедура может занять несколько минут, за спиной послышались легкие шаги девушки.

Бо резко обернулся и машинально выхватил пистолет.

– Что ты ожидаешь услышать?– она неторопливо подошла к кушетке, накрытой серебристым покрывалом, и заглянула под него.– Ты и так знаешь. Боишься принять правду? Это Бета… Никогда не видела ее живой. Сильная была женщина. Многое вытерпела…

Татьяна провела рукой по лицу Альжбеты, закрыв той глаза, и снова задернула покрывало. Бо не отводил от девушки угрюмого взгляда, впервые в жизни почувствовав, как страх парализует не только тело, но и сознание. А Татьяна была такая же хрупкая, женственная и безупречно красивая. Она взобралась на свободную кушетку и, свесив ноги, поболтала ими, как это делают непоседливые и беспечные дети.

– Не разочаровывай меня,– она прищурилась, всматриваясь в Бо.

– Ты химера,– выдохнул Бо, справившись с оцепенением и мыслями, которые не хотели уместиться в реальности.– Одна из тех тварей, с корабля Иверы.

– Не одна из них,– девушка поморщилась, отреагировав на слово «тварь»,– а единственная. Последняя… Сестры сегодня погибли.

– Ты управляешь армией волков…– Бо овладел страхом и с удовольствием почувствовал, как возвращается контроль над телом.– Наверное, и моим сознанием можешь манипулировать…

– Сознание псов и волков открыто для меня,– Татьяна непринужденно кивнула.– Для этого корпорация потрудилась над их генами. Но у тебя своя воля, свобода выбора. И ты выбрал меня сам.

– Я не выбирал,– начал было Бо, но девушка его перебила.

– Выбирал!– закричала она, сверкнув глазами.– Это у меня не было права выбора! Я не знаю таинства рождения: нас создали такими. Корпорация сделала меня тем, что я есть, и лишила права выбирать! Я сама взяла это право. Я не принадлежу Ивере, не принадлежу людям. Я свободна!

Бо опустил оружие:

– Я ведь все равно не смогу… тебя убить?– он почувствовал облегчение: гонка последних дней измотала его, и теперь, перед лицом опасности, которой невозможно противостоять, сопротивляться не имело смысла. Он принял безысходность ситуации.

– Не сможешь,– Татьяна покачала головой.– Мы, конечно, не бессмертны, но даже микрочервям Серой я научилась сопротивляться.

Бо сел прямо на пол, с интересом рассматривая девушку. Было странно видеть в ней одновременно прекрасный девичий образ и мерзость чудовища. Он испытывал целую гамму противоречивых ощущений: влечение, отвращение, ужас и желание заботиться о ней. Она была и бесконечно хрупкой, и невероятно могучей, как пламя, которое держишь в ладони.

– Как ты стала Татьяной? Убила дочь агента Сирены и заняла ее место?

– Почти,– улыбнулась девушка, игриво сверкнув глазами.– Нас создали рабами по лекалам химер Алендо. Но на Алендо-7 химеры были свободными и равными опрометчивым людям. Это их и сгубило – человеческий страх перед собственным творением. Поэтому Ивера создала нас с изъяном, с помощью которого удерживала в подчинении. Нас было десять, совершенных существ, десятилетиями заточенных в капсулах с магнитным полем. Хозяева испытывали нас, искали пределы нашей стойкости, наилучшие способы применения в качестве оружия. Трое погибли от научных пыток, и я чувствовала боль и смерть каждой из сестер. А потом генетики Иверы создали улей – генетических мутантов, сознанием которых мы могли управлять на расстоянии.

– Идеальная армия,– согласился Бо.– Солдаты без страха и жалости, марионетки…

– Не так просто,– повысила голос Татьяна.– Мы не только направляем их, но и чувствуем боль каждого. Я сегодня пережила смерть сотни тысяч раз! И помню каждую из них! Это не наш выбор. На корабле Иверы все были заключенными: псы, волки, химеры. Искусственный интеллект колониального корабля оказался расчетливым тюремщиком. Поэтому мне удалось ему доказать уязвимость колонии при нападении Кэйко из-за того, что все химеры собраны в одном месте. Вариант спрятать одну из нас на территории врага, в месте, которое недоступно сканерам, был логичным. Особенно для искусственного интеллекта, не обремененного страхами людей.

Татьяна какое-то время смотрела на Бо, не произнося ни слова.

– Я не убивала дочь Гаусса,– наконец произнесла она.– Но я не стала ее спасать, когда он с ней пришел к нам. Его жена погибла, а у десятилетней Татьяны была болезнь, с которой мог справиться только госпиталь колониального корабля. Думаю, ты считаешь любовь и отчаяние отца слабостью… Мне потребовались годы осмысления и крошечные, ежедневные свидетельства обратного. Сила этих чувств неисчерпаема... В любом случае, Ивера была для девочки единственным шансом. Но к отцу вместо Татьяны вернулась я. И я получила больше, чем бегство с корабля – мне досталась любовь ее отца, то, чего мне не было даровано от рождения. Хотя это и не совсем… чисто. Это ложь: он любил Татьяну, свою дочь. Но не меня…

– Так вот оно что,– ухмыльнулся Бо.– Ты ждала меня здесь… Ты… все подстроила, чтобы я вернулся! Все просчитала. Тебя душит одиночество, и ты решила, что я стану тем, кто примет тебя. А я думал, зачем тебе нужен! А я, оказывается, должен заполнить пустоту твоего одиночества! Вот тебе и случайная переменная…

Лицо Татьяны исказилось и стало серьезным.

– Это не так мало,– тихо произнесла она, опустив глаза.– Мы рождены с чистым разумом, без способности испытывать эмоции. Мы можем их имитировать, разыгрывать, но химерам не ведомы ощущения, в которых люди плещутся. А одиночество способно причинять страдания даже тем, кто не может испытывать чувств… Особенно, если у них впереди вечность.

– Как ты себе это представляешь?– изумился Бо.– Сегодня по твоей воле погибли сотни тысяч… Я человек, а ты… я даже не знаю, что ты такое.

– Достаточно того, что ты знаешь обо мне, а я о тебе,– вздохнула Татьяна.– У нас нет выбора. Сам посуди. Сирена мечтала удержать баланс на Серой между Кэйко и Иверой, чтобы сохранить равновесие в Империи, а эту планету нетронутой. Сегодня погибли многие, но армия Кэйко осталась. И я единственная, кто может их остановить. Мы можем удерживать равновесие бесконечно долго. Нас объединяет ненависть к корпорациям, и жажда свободы. Это хороший повод для… знакомства.

– Что-то мне подсказывает, что в нашем неравном партнерстве,– Бо внимательно посмотрел на девушку.– Я как раз свободы лишаюсь.

Татьяна улыбнулась, отразив в глазах всю искренность, на которую была способна:

– Я тоже! Абсолютная свобода возможна только в полном одиночестве,– она вытянула перед собой руку и свела вместе указательный и большой палец.– Я готова пожертвовать чуточкой свободы, чтобы не оставаться одной…

– В ее словах больше смысла, чем ты можешь принять…

Бо вскочил, услышав голос из раскрытого шлюза, а Татьяна замерла неподвижно. Свет в салоне транспортника был ярким, а от того тьма в неосвещенном шлюзе казалась гуще. И в этой тьме с трудом можно было различить силуэт в ниспадающем до пола плаще, сжимавший в руке посох. Фигура была высокой и сутулой, напоминавшей ту саму тень Черного охотника, которая наводила ужас на колонистов своими приветственными взмахами с другой стороны мира.

– Ты кто?– выпалил Бо, подозревая, что предстоящее знакомство в очередной раз перевернет его мироздание с ног на голову.

Тень двинулась навстречу, и на пороге шлюза встал высокий старик с вытянутым продолговатым лицом, наполовину закрытым капюшоном. Он выглядел нелепым в каждой детали своей внешности: сероватая кожа, изодранный грубый плащ, словно взятый с помойки, длинные костлявые пальцы и редкая борода. А главное, в руках он сжимал посох из настоящего дерева. Бо не мог удержаться от ощущения, что видел его раньше, словно это был оживший персонаж какой-то старой пьесы.

– Приветствую вас, удивительные существа. Можете меня назвать Проводником или Пограничником. Я невольно подслушал ваш разговор, как и все предыдущие с момента вашего появления на планете. А благодаря открытому сознанию Татьяны, смог посмотреть на мир вашими глазами. Очень интересно. Поэтому решился познакомиться лично. Вот, выбрал образ, наиболее подходящий случаю. Думаю, можем о многом поговорить…

– Кто это?– переспросил опешивший Бо у Татьяны, которая медленно сползла с кушетки и встала рядом с ним.

– Полагаю, это пришелец из другого мира,– прошептала она.– Мне даже кажется, мы сейчас разговариваем с… планетой. Это и есть Серая…

– Не совсем,– старик бодро качнул посохом.– Хотя я есть во всем, что вас окружает, даже в тебе, Бо. Вы меня называете бактерией Нова. Должен сказать, все устроено немного сложнее, но это не важно. Я здесь так долго, что вы это время и вообразить не сможете. Одна беда, привязан я к этому месту, зажатый между вселенными. Поэтому сам никуда сдвинуться не могу. Рад, что здесь появились гости. И особенно рад был найти среди них вас обоих. Когда Бо очнется, я вам все здесь покажу, расскажу, как устроено.

Бо с недоумением перевел взгляд на Татьяну, которая пожала плечами, и легонько подтолкнула его к кушетке.

– Да ладно,– возмущенно выдохнул Бо.– Ну, не сейчас же…

Покачивание, которое он принимал за толчки землетрясения, стало более отчетливым, а головокружение заставило взмахнуть руками в поисках опоры. Непреодолимый и неумолимый сон уверенно овладевал его сознанием, увлекая во тьму беспамятства в самый неподходящий момент.

Заботливо уложенный на кушетку, он все тонул в ярких сновидениях, которые переплетали его детские воспоминания с тревогами последних дней и красочными пейзажами планеты, такой необузданной, невероятной, со своим сложным характером. А еще в них были мечты и фантазии, грезы и страхи, искренние, откровенные, неподвластные воле… это была огромная вселенная, рожденная его воображением.

Бо был настолько увлечен игрой сновидений, что даже не обращал внимания на то, как два совсем чужих сознания восхищенно всматриваются в его сны.

Забытое воспоминание. Вместо эпилога.

Бо повернул запал до щелчка и бросил гранату за поворот коридора. Он кивнул, и два ближайших к нему легионера бросились в коридор после гулкого разрыва свето-шумовой гранаты. Их скорострелы забарабанили выстрелами, а когда интенсивность ответного огня спала, Бо махнул остальным. Закованная в броню группа цепочкой двинулась следом, нащупывая прицелами цели.

– Останься здесь,– он остановил последнего легионера, положив ему руку на плечо, и указал на две запертые двери в коридоре.

Бо вошел в широкий холл, заваленный телами охранников, и оценил занятый периметр. Он не ошибся: профессиональное вооружение защитников и автоматические турели под потолком никак не увязывались с лабораторией по экспертизе пищевых продуктов. Он вычислил это здание Иверы по аномальному расходу энергии, а нестыковки в логистики только подтвердили его подозрения. Теперь он точно знал, что в этом месте, спрятанном на самом виду, корпорация скрывала что-то важное.

Бо бегло просмотрел на планшете схему здания и резко повернулся к невзрачной двери в дальнем углу холла: ее не было на схеме. Не оборачиваясь к бойцам, которые, он это знал, не сводят с него глаз, Бо поднял руку. Короткими жестами он отдал команды, оставив двоих легионеров охранять холл, и направил остальных отрабатывать нужную дверь.

Его команда действовала слаженно и быстро, преодолев несколько коридоров и линий защиты: стычки были короткими и с минимальными потерями. Бо шел следом за бойцами, направляя их к цели.

Он рисковал, получив санкцию Совета директоров на эту операцию. Одно дело – промышленный шпионаж, но вооруженное вторжение на территорию конкурента в столице не могло остаться без последствий. Единственным, что удержит Иверу от официальных протестов, станет нежелание корпорации признать существование того, что он здесь найдет. А Бо не знал, за чем пришел – он лишь знал, что это место хорошо спрятано, и доверился интуиции, которая его не подводила никогда. Сегодня он или сделает еще один шаг в карьере и займет свое место в Совете директоров Кэйко, или совершит ошибку, которая будет стоить ему жизни.

Для Бо это был простой выбор – Aut Caesar, aut nihil.

Они остановились перед тяжелой дверью со сложной системой электронных замков. Легионер долго возился, взламывая защиту, и проявлял непростительную нервозность: они выбивались из графика, и заблокированная ими система безопасности могла в любой момент поднять тревогу.

Наконец дверь отъехала в сторону, открыв просторное помещение научной лаборатории, плотно заставленной оборудованием и колбами с биологическими образцами – это была удача. Легионеры рассредоточились по периметру, а Бо прямиком направился к одному из трехметровых саркофагов, под стеклянными колпаками которых находились человекоподобные существа.

Он склонился над стеклом, всматриваясь в спящее лицо хрупкой безволосой твари с плохо выраженными половыми признаками женской особи. Существа явно имели генетическую основу человека, но внешне были искажены до неузнаваемости: непропорционально длинные пальцы, серая кожа, из-под которой заметно выпирали кости скелета, черепные дыры вместо ушей, вызывающе узкая талия…

– Отключаю питание,– отчитался легионер, перебиравший меню интерфейса ближайшего терминала.

Бо озадаченно нахмурился и вздрогнул. Он резко поднял голову и закричал:

– Стой!

Но было поздно. Свет в лаборатории моргнул, сменившись на аварийный, и панели управления саркофагов погасли. Воцарилась полная тишина – обесточенное оборудование замерло.

Бо опустил взгляд на существо под стеклом и остолбенел. На него смотрели широко раскрытые черные глаза: в них не было зрачков – абсолютно черные провалы, без блеска и выражения. А в следующее мгновение Бо упал на металлический пол лаборатории, скованный судорогой, которая парализовала каждый мускул его тела и залила сознание кипятком боли.

Он лежал неподвижно, как и остальные легионеры, лишенный возможности видеть и осознавать происходящее. Химера одним толчком отбросила стеклянный колпак саркофага, и тот, пролетев через всю лабораторию, с грохотом ударился в стену. Существо село, быстро осмотревшись. Подобная ей тварь из другого уже была на ногах: она одним прыжком оказалась рядом с легионером, замершим перед терминалом, и взмахнула рукой. Голова солдата запрокинулась на бок и упала на пол. Следующим прыжком тварь оказалась рядом с Бо, но в последний момент замерла, повернув свое бесстрастное лицо к сидящей в саркофаге химере:

«Зачем он нам?»

Та неторопливо спустилась на пол и склонилась над Бо:

«Он отличается от других. Его сознание противоречиво, сочетает исключающие качества»

«Его сознание искажено,– согласилась химера и вернулась к терминалу, оттолкнув в сторону тело убитого ей легионера.– Последствие психологических травм детства»

«Не имеет значения. Он способен принять нас теми, кто мы есть».

К ним подошли другие химеры. Они двигались порывисто, совершая быстрые прыжки и перебежки, чтобы потом замереть на несколько мгновений.

«Зачем нам это? Он человек. Нам предстоит сражение с людьми»

«Не сейчас,– химера отвернулась от Бо и закрыла глаза.– Мы видим лучший путь»

Она отвела руки за спину, и кости ее скелета захрустели, ломаясь и изгибаясь под серой кожей, которая тоже наливалась цветом. Ее скулы раздвинулись, натянув кожу на лице, а из черепа как черви из земли, полезли рыжие волосы, которые быстро сплетались в пряди и локоны.