3 глава

Маргарет выбрала номер с видом на залив и лес из мачт. От берега уже отчалила пара бермудских парусников; они покачивались на воде, оставляя дыру в стройной шеренге пришвартованных яхт.

Сегодня я решил не будить её и потому ещё ночью отключил будильник. Незачем ей просыпаться так рано. Сегодня мигрень убивала только меня одного, а Маргарет, укутавшись в льняное одеяло, сверкала из-под него розовыми пятками, то показывая, то пряча их.

Вода медленно стекала горячим водоворотом в проржавевший сток, оставляя лишь облако пара под слезящимся потолком. Просидев ещё с полчаса в остывающей ванне, я оделся и спустился вниз. Консьерж дремал, телевизор за стойкой вещал об утренних новостях. Я решил прогуляться по порту, пока толпы туристов не заполонили все улицы.

Не успел я дойти до дверей, как услышал шевеление в холле. Так и есть, за одним из диванов торчали чьи-то ботинки, чёрные, лакированные, с развязанными шнурками, что чёрными пиявками расползлись по плитчатому полу; дальше такие же чёрные носки и задранные брючины, постыдно оголяющие волосатые мужские ноги.

Точно, это был он.

– Месье, – я подошёл ближе, – месье, вставайте. – Слегка задел его ногу.

Он поморщился и приоткрыл один глаз.

– Что такое?

– Вы что, заснули в холле?

– О, – ветеринар приподнялся на локте, – мой дорогой друг… Как ваша мигрень?

– До вечера я от неё свободен.

– Это не может не радовать. Не так ли?

– Вы же знаете, что спите посреди холла? – уточнил я, оглядываясь по сторонам.

– Ну и что? – Мой новый знакомый протёр глаза. – Этот, за стойкой, ведь тоже спит…

Указав на консьержа, он принял сидячую позу и стал медленно, вдумчиво зашнуровывать ботинки.

– Почему вы не поднялись в номер?

– Вы представляете, какая незадача… Этот, пардон, идиот, сказал, что я здесь не живу. – Он встал и начал отряхивать штаны. – Этот дурень сказал, что все номера уже заняты, и тот, который был якобы моим, – в том числе. Он так и сказал «якобы ваш», как будто я вру. Зачем я, по-вашему, прибыл сюда, чтобы спать на полу?

– И правда, какая-то чушь…

– Вот вы же мне верите?

– Верю.

– А он не поверил, гад… Нет, говорит, у нас вашей брони, и всё тут. На что я сказал, что не сдвинусь с этого места, и лёг на диван. А вот как я упал с дивана – этого, честно сказать, не припомню.

– Вы так и останетесь здесь?

– Ещё чего! Чтобы смотреть на его сонную рожу? – Он скривил свою не менее сонную. – Найду местечко получше. Не прогуляетесь со мной?

Я был рад хоть какой-то компании.


Одни узкие улочки переходили в другие. Мы поднимались и спускались по каменным лестницам, проходя под высокими арками, меж фальшивых пиратов с ручными попугаями и хлебных лавок со сладкой выпечкой, от запаха которой невольно причмокивал рот. Я уже запутался в домах, и если б меня попросили вернуться в гостиницу, то пришлось бы сначала выйти к морю, а уж потом идти по знакомой дороге. Буклет, который я взял со стойки консьержа, оказался пустышкой. По моим расчётам, мы шли на запад, а здесь тех домов и вовсе не было. Я выбросил брошюру в ближайший бак. Удивительно, но этот человек будто и не смотрел на номера домов, не боясь ни тупиков, ни подворотен. Высокие шпили сменялись ещё более высокими стенами, казалось, всё ещё защищавшими остров от возможного вторжения врагов.

– Там тупик, – сказал ветеринар перед одним из замков и, скрипнув ботинками, резко повернул направо. – Нам сюда, – заторопился он.

Я еле поспевал за ним, уже задыхаясь.

– Я думал, мы достопримечательности посмотрим…

– А мы и смотрим, – удивился он. – Вот, пожалуйста, слева от вас – знаменитая крепость… Сюда, пожалуйста, – и повернул меня, направив в один из узких переулков.

– Вы здесь уже были? – спросил я.

– У вас шнурки развязались, – сказал он.

Я посмотрел на ботинки – и правда.

– Подождите, я сейчас…

Стал зашнуровывать обувь, а когда закончил, увидел, что ветеринара нет. Огляделся вокруг – нигде нет. Одни стены и узкие двери, и такие же стреловидные окна с резными рамами на витражах.

– Эй, – крикнул я, – где вы?

Только эхо и тишина.

Должно быть, уже убежал. Я пошёл дальше – ни поворота, ни одной открытой двери. Тупик. Лишь небо сияло утренней ясностью в прямоугольном окошке из башенных шпилей и крыш домов. Они кружились, и небо кружилось. Я прислонился к одной из стен – нужно было понять, где море. Но вокруг – только стены, бесконечные лабиринты оборонительных крепостей…


– Вам помочь? – послышался голос откуда-то справа.

– Кто здесь? – огляделся я.

Из открытой двери безлюдного дома протянулась белая рука с тонкими пальцами и таким же запястьем.

Я пожал руку в белой перчатке.

– Хорошо, что вы приехали, – сказал человек.

– Я? – Я не отводил взгляд от темноты помещения, из которого на меня смотрели только белоснежные белки тёмных глаз.

– Вы, – сказал он. – Я вас ждал, все вас ждали.

У меня похолодело внутри.

– Вы, наверное, ошиблись… – Я отстранился.

– Как я мог ошибиться, если вы сами пришли ко мне?

– Но я не приходил.

– Все так говорят…

Улыбнувшись, незнакомец наконец вышел из сумрака. Он уже не был столь белым, каким казался секунду назад. Цвет лица идеально ровный, как и все линии, обводящие его силуэт. Он и сам был будто рисованный: волосы пепельно-белые, глаза почти чёрные с жёлтым ободком вокруг; по височным впадинам проходили змеевидные вены, просвечивая сквозь пергаментную кожу висков.

– Меня зовут Норах, – представился он.

– А меня…

– Я знаю, – перебил незнакомец.

– Знаете?

– И я даже знаю, зачем вы пришли.

– Не думаю, что…

– Вы пришли избавиться от боли.

Я не мог проронить и слова.

– Каждый, кто приходит ко мне, хочет либо обрести что-то, либо расстаться с чем-то.

– Не понимаю, о чём вы…

– Я помогу вам. – Он подошёл ближе.

– С чего бы? – испугался я.

– С того, что вы поможете мне.

Я хотел отойти от него, но не мог сделать и шага, будто что-то держало меня, будто это он меня держал, просунув свои белые руки в самое моё нутро.

– К сожалению, у вас нет другого выхода…

Тот, кто назвался Норахом, говорил тихо и размеренно; белизна его лица ни на секунду не покрылась ни румянцем, ни морщинами. Мне не хватало воздуха, я расстегнул ворот рубашки.

– Задыхаетесь? – спросил он. – Нет ничего хуже смерти от удушья. Как считаете?

Я никак не считал. Я не знал, как избавиться от этого типа.

– Ты не просто умираешь, – продолжал он, – ты чувствуешь, как умирает твоё тело, примерно так же, как и вы это чувствуете два раза в день уже более семи тысяч дней.

– Откуда вы?..

– Это немало, не правда ли?

Я посмотрел наверх. Небо затянулось тучами. Теперь весь воздух пропитался холодом, тем самым холодом, который исходил от него.

– Красивый остров, не правда ли? – вдруг спросил Норах как ни в чём не бывало.

– Правда, – согласился я, – очень красивый. Маргарет сказала, море всех лечит…

– Она права.

– Вы её знаете?

– Вы же сами о ней заговорили.

– Когда?

– Только что.

Я отступил назад. Этот человек, или кем он там был, вроде как отпустил меня, и я мог бежать. Я бежал до самого моря, уже слыша и всплески наступающих волн, и крики парящих над ними чаек. На секунду они показались мне чёрными, но потом вновь побелели. Горластые птицы призвали дождь. Ливень обрушился плотной стеной. Я весь вымок до нитки, пока бежал. Дома, часовни, стены крепостей, до того просто серые, стали чёрными от дождя. Казалось, я ходил по кругу, сворачивая в одном и том же месте и выходя не туда. Людей на улице не было вовсе, они будто все испарились в секунду. Не знаю, сколько времени прошло, когда я нашёл свой отель. Ветер усилился, я еле открыл тяжёлую дверь, взбежал по лестнице, меня трясло и тошнило, разболелись виски… Ещё было не время, я взглянул на часы: без пяти минут шесть.

Куда делся весь день?

Дверь в номер открыта. Зашёл. Никого. Только распахнутое окно с треском билось о каменные стены, пропуская дождь и крики охрипших птиц. И колокол. Всё ближе и ближе. Я слышал его.

Очнулся в семь. Я лежал на полу, завёрнутый в ворсистый ковёр, голова под кроватью, упёрлась в наш чемодан. Только Маргарет могла меня успокоить. Без неё я не знал, где себя обнаружу – на пороге двери, распластанным в ванной, у унитаза или укутанным в пыльный ковёр, как сейчас. Я выкрикнул её имя. Никого.

Ступени шатались под моими ногами, когда я спускался на первый этаж. Люстра слепила глаза, лампы нещадно били в лицо; я оступился, чуть не слетел. Скрипнул стул консьержа.

– Вы в порядке, месье?

Он видел, что я не в порядке, но виду не подавал. Наверное, думал, что пьян.

– В котором часу она вышла? – еле вымолвил я пересохшим после приступа ртом.

– Простите, месье…

– В котором часу она ушла?

– Ваша девушка? Она не выходила.

– Не выходила?

– Ну, я, конечно, мог не заметить, но, скорее всего, нет.

Я еле стоял на ногах, держась за стойку консьержа.

– У меня мигрень, – сказал я.

– Ох, я думал, инфаркт…

– Вы знаете, где снял номер тот господин?

– Какой господин?

– Тот, что приехал вчера под ночь и заснул у вас на диване.

– Бог с вами, месье, мы не разрешаем спать в холле.

– Вы же сами не пустили его в номер.

– Не пустил? – удивился консьерж.

– У вас были заняты все номера.

– Да половина свободных!

– Почему же вы его не пустили?

– Кого не пустил?

– Потому что он пьян?

– У нас многие бывают пьяны, – он развёл руками.

– Он ещё воняет животиной.

– О ком вы говорите, месье?

– О человеке лет пятидесяти. Он доктор, то есть ветеринар, лечит лошадей и много пьёт, и вчера он заснул на этом диване.

– Никто вчера здесь не спал…

– А проснулся под ним.

– Быть такого не может. – Консьерж надувал огромные ноздри. – На полу в нашем холле никто не спит, это вам не ночлежка.

– Я сам видел.

– Видели? – Он выпучил глаза.

– И вы тоже спали.

– Я мог прикорнуть…

– Кем был тот человек?

– Я не знаю, о ком вы…

– Он приходил вчера к ночи.

– Я каждого провожаю в номера.

– Вы хотите сказать, он пришёл рано утром и просто так завалился за диван?

– Только если на пару минут, иначе я точно увидел бы.

– Вы же спали, чёрт вас дери!

– Не больше пары минут.

– Лет пятидесяти, ветеринар…

– Прошу прощения, мне нужно работать.

Загрузка...