Колесо в колесе

Пролог

Спецпомещение располагалось в дальнем конце здания на задворках федерального комплекса, которое Долгосрочный Фонд Перестройки Федерации арендовал более двадцати стандартных лет назад, целиком оплатив дорогую широкомасштабную реконструкцию.

Окна сняли, проемы заложили, заделали наглухо. Стены залили густой смесью синтестона с прокладкой из микросетки, которая в активированном состоянии глушит не только вибрации в самих стенах, но и любую электронную передачу, за исключением подпространственной. Сплошь затянувшая помещение вместе с дверями сетка гарантировала, что любой наружный усилитель, пытающийся записать звучащие в комнате голоса, уловит лишь неразборчивый шум и больше ничего. В качестве заключительного штриха добавилась пси-изоляция. Кроме подпространственного, ни один передатчик не отправит сообщение изнутри здания, где вдобавок невозможно спрятать даже самый миниатюрный на свете жучок.

Особенно в спецпомещении. Абсолютно голые стены, пол, потолок освещались напольными безбатарейными лампами. Вся мебель была изготовлена из прозрачного кристаллического полимера, весьма популярного лет двадцать назад. Здесь не имелось ни одного укромного места для какой-либо аппаратуры слежения, а любая попытка встроить ее в стену повредила бы микросетку, подав сигнал тревоги. Это был «секретный кабинет», предназначенный для особых совещаний верхнего эшелона движения Перестройщиков. Именно такое совещание созвал сегодня Элсон де Блуаз.

Первым вошел Даглас Хейбл, великий патриарх движения, ныне почти отошедший от дел. Он с некоторым усилием прошел мимо председательского кресла — ныне принадлежащего де Блуазу — и расположился на противоположном конце стола заседаний.

Вскоре явился Фило Барт — дерзкий самоуверенный грубиян с заметным брюшком, прочно окопавшийся на посту представителя своего сектора в Федерации.

— Привет, Даг, — буркнул он, тяжело рухнув в кресло.

После чего они с Хейблом принялись тихо и деловито обсуждать приближающиеся каникулы, когда всем представителям предстоит соответственно разъехаться по родным мирам.

Затем прибыл хмуро, сердито насупившийся Дойл Катера — молодая восходящая звезда на перестроечном небосводе, но с переменчивым, словно ртуть, настроением, который вдобавок терпеть не мог «спецпомещение». Кивнув двоим другим присутствующим, он сел, мрачно застыв в ожидании.

Через короткое время состоялся торжественный выход Элсона де Блуаза, тщательно рассчитавшего, чтоб явиться последним.

Де Блуаз — грузноватый, чрезвычайно самоуверенный с виду мужчина с темными волосами и в самую меру седыми висками — плотно закрыл за собой скользящую дверь, нажал кнопку посередине, сомкнувшую микросетку в створке с микросеткой в стенах, затем решительно занял место во главе стола и вытащил из кармана блокнотик.

— Что ж, — приятным дружелюбным тоном начал он, — по-моему, всем известно, по какой причине мы здесь собрались.

— По какой причине именно здесь — неизвестно, — с дерзким вызовом вставил Катера.

Де Блуаз продолжал с прежней учтивостью:

— Мы с Дагом и Фило хорошо осведомлены о ваших возражениях против мер безопасности в этой комнате, Дойл, но считаем их неизбежным злом.

— Особенно на данной стадии игры, — подхватил Хейбл. — Мы находимся в Центре Федерации, а этой планетой заправляют сторонники Устава. И хотя я должен признать, что за время моей долгой

карьеры они в принципе не посягали на наши секреты, за рамками политических кругов имеются другие, не столь щепетильные личности. У меня есть надежные сведения, что кто-то пристально следит за нами в последнее время, особенно за вами, Элс. Мне пока неизвестно, кто именно, однако подчеркну, что на данной стадии осуществления нашего плана любая осторожность не лишняя. Ясно, Дойл?

— Ладно, — сдался Катера. — Пока примирюсь с параноидным бредом насчет безопасности. Давайте перейдем к делу и покончим с проблемой.

— Я целиком и полностью за, — пробормотал Барт. — Проблема, как я понимаю, в деньгах.

— Как всегда, — подтвердил де Блуаз.

Он старательно избегал участия в предыдущем обмене репликами, изображая благородное беспристрастие. Презирал Катеру за наглые склонности выскочки и — хотя даже себе редко в том признавался — за потенциальную угрозу своему статусу знаменосца движения, однако почти тридцать лет активной политической жизни научили его скрывать личные чувства.

— Секторальные казначеи подняли небольшой шум насчет суммы, — сообщил Барт. — Говорят, даже не представляют, на какой проект может понадобиться столько денег.

— Надеюсь, все требовали ту самую сумму, о которой мы договорились, — сказал де Блуаз, поглядывая на Катеру.

Тот выдержал его взгляд.

— Конечно. Объяснили, что деньги пойдут на расширенное исследование вопроса о том, почему Устав Ла Нага ставит в невыгодное положение многие планеты Федерации. В это практически невозможно поверить, но, пожалуй, если план провалится, можно будет в конце концов спасти товар, выброшенный на рынок.

— За план не опасайтесь, — успокоил его де Блуаз. — А вот деньги… выделят ли казначейства необходимые средства?

— Выделят, — кивнул Барт, — хоть без большой охоты. Если бы не короткое выступление Дага, до сих пор бы брыкались.

Хейбл просиял. Он записал небольшое вдохновенное обращение, которое представители распространили в секторальных комитетах. Оно призывало каждого комитетского Перестройщика помочь решению насущной проблемы: найти деньги на сбор важной информации, с помощью которой лидеры откроют глаза Федеральному Собранию, переманив его на свою сторону.

— Хорошая речь, пусть даже я это сам говорю.

— Действительно, — подтвердил де Блуаз, — и кажется, она сработала, вот что самое главное. Мы, наконец, получили возможность привести план в действие.

— У меня все-таки есть возражения, Элсон, — заявил Катера.

Все присутствующие в спецпомещении затаили дыхание. От сектора Катеры — одного из самых богатых — рассчитывали получить крупный вклад. Если он отступит…

— Какие же у вас могут быть возражения против плана, Дойл? — максимально возможным отеческим тоном спросил де Блуаз.

— Фактически возникает моральный вопрос. Вправе ли мы разыгрывать политические игры вокруг технологического открытия подобного масштаба? Оно способно произвести революцию в межзвездных перелетах и со временем тесно связать все планеты, которые станут близкими соседями…

— Мы не играем в игры, Дойл, — горячо заверил де Блуаз. — С осуществлением замысла мы приблизимся к целям движения. Такая возможность выпадает раз в жизни — раз в тысячелетие! Если должным образом ею воспользоваться, все наши труды и усилия полностью вознаградятся. А если мы сейчас за нее не ухватимся, не извлечем пользы, то не достойны именовать себя Перестройщиками.

— Я побывал на Диле…

Де Блуаз резко махнул рукой:

— Мы же договорились — никаких имен и названий! Всем известно, о ком идет речь и где он проживает.

— Ну, значит, всем также известно, что это личность неуравновешенная и ненадежная! Возможно, его изобретение никогда не попадет к нам в руки.

— Не беспокойся об этом, — вставил Барт. — Как только мы придем к власти, он будет вынужден передать его нам. Никакие личные капризы и причуды не преградят нам дорогу — это мы гарантируем.

Катера, нахмурившись, покачал головой:

— Все равно, мне это не нравится.

— Советую вам изменить свое мнение, — прошипел де Блуаз.

Он вскочил на ноги, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. Не поймешь, то ли Катера искренне озабочен, то ли просто затевает политическую игру. Надо раз навсегда разобраться, здесь и сейчас.

— Нашему движению в данный момент чуть больше ста лет, и за это время мы одержали значительные победы. Сначала его составляла горстка недовольных депутатов, теперь целые сектора причисляют себя к Перестройщикам. Однако мы пребываем в застое и все это знаем. Да, на публике совершаем красивые жесты, произносим хлесткие общие фразы, но наша точка зрения утратила влияние и силу. Некоторые аналитики даже подмечают на некоторых условно поддерживающих нас планетах отступнические тенденции.

Де Блуаз помолчал, дав слушателям время усвоить сказанное.

— Наши выступления не вызывают в Собрании ни малейшего интереса, все предложения о поправках в Уставе одно за другим отвергаются. Скоро коллеги задумаются, действительно ли мы знаем, что делаем, и, может быть, через короткое время наши места в Собрании займут другие, если немедленно не принять меры!

Последовало продолжительное молчание. Катера сквозь прозрачное сиденье пристально разглядывал свои туфли и в конце концов тихо вымолвил:

— Я прослежу, чтобы средства, имеющиеся в моем распоряжении, сегодня же поступили на счет.

— Спасибо, Дойл! — примирительно поблагодарил де Блуаз, вновь усевшись. — На сколько можно рассчитывать?

Катера передернул плечами:

— Точно не знаю. Деньги в разных валютах, конечно. Думаю, после конверсии общая сумма составит примерно полмиллиона федеральных кредиток.

— Великолепно! Фило?..

И они продолжали подсчитывать вклады, ни сном, ни духом не подозревая, что все их разговоры прослушаны и записаны.