Когда-то я была злодейкой (СИ)

Часть вторая, Глава 15

Следующие два с лишним года Елизавета запомнила как постоянную езду в метро, ремонты (коммуналки и комнаты Айдаровой, большей — тот уговорил начальство на обмен перед выпиской); чужие тексты, продолжающиеся кулинарные эксперименты на тему «суп из топора»; все большее нежелание работать по специальности, но честно «дожимая» полный курс; выполнение заказов знакомых Давыдовых на вязаный эксклюзив; увлеченность Мергена компьютерами и его, в связи с этим, задержки и отсутствия во время ее визитов (такая досада!); часто сменяющиеся соседи по коммуналке (вместо уехавшего Айдара) и постоянные уборки после них; переезд тети Тани; опасения забеременеть не ко времени и, наоборот, боязнь не родить ребенка, поскольку прошлый диагноз о низкой фертильности оставался в силе и в этой жизни; подготовка и написание дипломов, госы, защита; её «свободное распределение» с последующим устройством в подмосковный центр служебного собаководства благодаря «блату» генерала Давыдова, поступление Мергена в аспирантуру; поездка к отцу в Ленинград, знакомство с его новой женой, маленькой сестренкой и совершенно отличной от Москвы «Северной Венецией» …

За всей будничной суетой и личными переживаниями попаданка как-то пропустила, вернее, не обращала серьезного внимания (она-то все знала) на изменения в политической жизни страны. Правда, последовательные похороны первых лиц государства наблюдала со смесью жалости и смеха…

Нет, когда «первый пошел», и траурная музыка на всех телеканалах напрягала основную массу населения в плане «что будет дальше?», она тоже старалась держать серьезное лицо и искренне поддакивала соседу Блюмину в его рассуждениях о конце целой эпохи в связи с уходом «бровеносца в потемках».

Потом были рейды по кинотеатрам и магазинам с целью отлова «нарушителей трудовой социалистической дисциплины» и комсомольские собрания-разборки с попавшими «в облаву» однокурсниками, снова похоронные мелодии и новое захоронение у Кремлевской стены, фигура седовласого «с трудом стоящего» и плохоговорящего очередного генсека и очередные траурно-торжественные мероприятия, обсуждаемые народом втихаря, но уже с нескрываемым сарказмом…

Попаданка про себя ухмылялась, но в голову не брала, как говориться. У неё были более важные дела по учебе, витью семейного гнезда, например, или зарабатыванию денег вязанием на всякие женские и не только нужды (от машинописи она отказалась, брала только совсем уж выгодные заказы).

Вот хотя бы взять ремонт в их комнате! Спасибо Айдару: и площадь увеличил, и работяг из ЖЭКа привел. За «стольник на троих», пироги и горячий суп на импортной курице (три руб. за кило) «три мушкетера» за первые два сентябрьских выходных смыли побелку с потолка, очистили стены от нескольких слоев обоев и заштукатурили, за вторые — побелили и покрасили редкой «водоэмульсионкой» (сами принесли за отдельную плату с приплатой).

Только потолок — белой, а стены — подкрашенной синькой до приятной голубизны, после чего, под руководством Лизы, нанесли на них через картонный трафарет белые облака и звезды (стилизованные).

Под конец покрасили полы, оконные рамы чем-то жутко вонючим отмыли до дерева и прошлись морилкой — хорошо, пока не было новых соседей, а часовщика Лиза попросила на время переехать к его дальней родне (в качестве презента мать дала «палку» сухой колбасы и баночку красной икры).

Довольные халтурой и угощением мужики расщедрились и до кучи освежили краску в ванной, туалете и кухне — так им понравилось рисовать кубики, кружочки и листики, предложенные Лизой.

Хохма обошлась в «еще по червонцу на нос», несколько больших банок дефицитной цветной эмали ПФ, два выходных и легкое отравление «хозяйки», приведшее её на больничный на две недели…

Хантер и Светлана Давыдова орали на попаданку благим матом, а она рисовала дизайн «чердака», стеллажа из ящиков, люстры и карнизов из коряг, размышляла о том, где набрать тряпья на плетеные коврики и как бы купить швейную машинку…

Комната приобрела некую фантастичность и уют, Ефимыч, поглядев, попросил и о нем подумать на следующий год.

Позже Лиза осуществила свою давнюю и странную мечту о кровати под потолком и эко-стиль в интерьере, конечно, но Мерген так переживал и просил не переутомляться, что приходилось убеждать, уговаривать, улещевать…

Парень покорялся и делал, что хотела любимая, особенно после жарких обсуждений этих планов в постели в окружении звезд и облаков…

Елизавета не была бы собой, если бы не проявляла энергичность и в общественной, так сказать, жизни.

Когда терпение относительно часто сменяющихся соседей по коммуналке достигло предела, Хмырова плюнула и пошла «брать Бастилию», то есть, местный ЖЭК.

Начальник сего богоугодного заведения, почетный ветеран метлы и лопаты, товарищ Скобликов Григорий Матвеевич, из простых дворников выслужившийся, увидел взбешенную Лизаньку (так ее называли на районе) и сразу понял — лучше сдаться.

— Милая Елизавета Владимировна, не вели казнить! — залебезил дородный усатый дядька. — Знаю, знаю про твою беду! Но, дорогая, что я могу? Не хотят работать молодые, сбегают на стройку! Там и зарплата больше, и прописка раньше, и квартира отдельная в перспективе …Ну, где я на такие деньги нормального дворника найду? Твой-то муженек прямо уникум, дай бог ему здоровья! Я уже наверх сколько раз писал, жду положительного решения к концу года, не подведу.

Лиза знала, что начальник хлопочет о досрочной и внеплановой прописке для Хантера и была уверена, добьётся — так хотел оставить отличного работника на своей территории!

— Нормального, говорите? А если найду, точно возьмешь? — прищурившись, заговорила попаданка.

— Зуб даю, Елизавета Владимировна, ты ж меня знаешь!

Через месяц постоянной соседкой Манджиевых и Блюмина стала… тетя Таня Сормова, конечно! По призыву «своих деток» маленькая женщина «махнула, не глядя» один ЖЭК на другой и устроила несчастному Скобликову «веселую жизнь»!

Дядька орал, ругался, проклинал «тот день, когда он сел за баранку этого пылесоса», но вскоре понял, какое сокровище ему досталось… Окрестные бабки приняли приезжую как родную, порядок она на отведенном участке навела показательный, многому начальника подучила, и переходящее красное знамя передовиков производства, а также грамоты от райсовета и Моссовета, бессменно украшали кабинет Григория Матвеевича, лаская его усталый от забот взор.

Михаил Ефимович Блюмин также пал жертвой неземного обаяния и цветистой самобытной речи бывшей детдомовки, в первый же вечер разгадавшей кроссворд, над которым он бился два дня. Сердце часовщика забилось как в юности, и он начал робко ухаживать за Татьяной Ивановной.

Манджиевы с интересом следили за развитием этих отношений и втайне молились за счастье ставших близкими немолодых одиночек. По всем приметам, дело шло к ЗАГСу…

****

Так вот и прошли мимо Лизы, по факту, последние годы «периода развитого социализма», и включилась она во внешнюю жизнь только в декабре 1985-го, когда сожрала за два дня пятилитровую банку маринованных помидоров от «Глобуса», припасенных к новому году…

Отлавливая в кисло-сладком остром рассоле трясущейся от нетерпения рукой продолговатый овощ (сорт «Дамские пальчик», кажется), и сожалея, что он — последний и к празднику придется искать ещё банку, Манджиева вдруг задалась вопросом: а с чего это она так разошлась? Любила она солёное и остренькое, да, но чтобы так?!

«Неужели…?» — Елизавету аж затошнило от мелькнувшей догадки. Они же предохранялись…