Когда-то я была злодейкой (СИ)

Интерлюдия

Елизавета Хмырова балдела от московской толчеи, метро, пончиков, жареных пирожков с мясом (десять коп.) и с повидлом (пять коп.), запаха молотого кофе на первом этаже ГУМа и мороженого в хрустящем вафельном стаканчике из «Детского мира», трамвая «Аннушка», Чистых и Патриарших прудов, прогулок по Александровскому и Нескучному садам, Кускову и Останкино, Зарядью и всем подряд музеям.

Она таскала несопротивляющегося Мергена по полупустым улочкам Китай-города и, сидя в сквере у памятника Героям Плевны после посещения Политехнического музея, Хмырова подтвердила давние слухи, что здесь было место тайных свиданий «кое-кого» (уж теперь-то она понимала, что это значит), углублялась в старые переулки у Третьяковки, пока они несколько раз пытались выстоять там длиннющую очередь...

Они прошли все Бульварное кольцо, ели чебуреки по 16 копеек в полуподвальной столовой на площади Ногина, даже разорились на «тухлые» яйца в «Пекине» и блины с икрой в «Славянском базаре» (он ещё существовал, а стипендия и перевод от отца пришли!).

Ярким впечатлением первого московского лета стало закрытие Олимпиады в Лужниках, куда, благодаря широкому жесту Ирины Давыдовой, отказавшейся от «блатных» билетов, смогли пройти Лиза с Мергеном.

Такого единого душевного порыва, как продемонстрировали в момент улетающего в небо олимпийского Мишки все находившиеся на стадионе (и у экранов телевизоров), Лиза не видела никогда в своих жизнях! Люди плакали, махали руками уменьшающемуся на глазах симпатичному символу прошедшего события, хором пели прощальную песню и чувствовали светлую печаль и радость бытия…

Спортивно-юмористическое отступление

Зарубежные комментаторы заметили одну особенность, имеющую место во время выступлений советских спортсменов на регатах разного уровня: она заключается в незримом присутствии в командах двух таинственных гребцов, существенно увеличивающих скорость движения лодок, что приводит к победам представителей СССР в гонках. Журналисты выяснили, как зовут этих спортсменов, но так и не смогли увидеть ни одного! Их имена — Гребибля и Грибубля…

Зимой молодые люди катались на коньках на небольшом стадионе во дворе дома около Высоко-Петровского монастыря, иногда ходили в Сандуны и бассейн «Москва», были в знакомом ей баре у метро «Тургеневская», откуда Лиза, смеясь, с трудом вытащила ушедшего с одного коктейля Хантера!

Хоть раз в навигацию, но катались на речном трамвайчике от Котельников до Киевской — у Лизы это было навязчивой идеей!

Нет, это не за один год, конечно! Всё-таки учились они старательно, на повышенные стипендии. Но, расставаясь на неделю, живя в разных концах Москвы и не имея, на первых порах, возможности быть рядом сутками, как раньше, молодые люди скучали, поэтому и мотались в выходные повсюду, лишь бы вместе!

И наблюдали порой забавные моменты городской жизни Москвы 80-х.

Речной трамвайчик швартовался у пристани «Киевская». Лиза и Хантер, отдыхая на носу после долгой прогулки по центру, заметили полного иностранца с бейджиком на груди и авоськой (!)с апельсинами в руках.

Мужчина тяжело дышал (жарко было), осматривался и, по мере приближения к пункту назначения, заметно нервничал.

Худой парень-матрос, легко перепрыгнув на причал, наматывал толстый канат (швартов) на торчащие столбики (кнехты, вроде), особо нетерпеливые пассажиры уже покидали суденышко по перекинутому дощатому трапу.

Пара Хмырова-Манджиев, а также пыхтящий иностранец, были последними сходящими на берег.

Матросик что-то напевал под нос, занимаясь канатом, когда мужчина с авоськой обратился к нему, с трудом выговорив:

— Ка-ак… идти… метро? — и выразительно уставился на юнгу.

Лиза приостановилась — стало интересно, что же будет делать пацан? И почему-то тревожно…

Вьюнош в лихо сдвинутой на затылок бескозырке бросил швартов, отряхнул руки, широко улыбнулся дядьке с апельсинами и произнес, бодро и уверенно:

— Ду ю спик инглиш?

Дядька с шумом выдохнул, расплылся в счастливой улыбке и яростно закивал:

— Йес, йес, офкорс!

И довольный юнга, исполненный собственной значимости, произнес на …ЧИСТОМ РУССКОМ:

— Пойдете прямо, потом налево! Метро там! — и, махнув рукой в указанном направлении, вернулся к прерванному занятию, явно считая миссию по ориентации иностранца в пространстве, выполненной!

Занавес!

На дядьку было жалко смотреть! Он напоминал ребенка, которому показали и не дали конфету!

Простодушный матросик уже отвернулся, кроме них с Хантером, рядом никого не было, и бедный иноземец озирался вокруг глазами олененка Бэмби…

Лизе было и стыдно, и смешно! Мерген моргнул — мол, чего делать?

Чего делать? Брать за руку и вести! Лиза привлекла внимание иностранца взмахом руки и, молча, жестами предложила следовать за ними. Дядька встрепенулся, закивал понимающе, показал рукой же, мол, я за вами.

Так и дошли до нужного здания. Дядька долго качал головой в знак благодарности, потом влился в толпу у входа, а Лиза с Мергеном сложились пополам от смеха. Даже говорить было трудно, да и что скажешь? Прелестно, просто прелестно, мать вашу!

Наша Раша, одним словом!

Эскалатор на «Маяковке», самый длинный, поскольку уровень залегания станции самый глубокий на тот момент. На ступеньках стоит молодая мать с симпатичной девочкой на руках, явно приезжие.

Выше них — группа рослых, очень темнокожих африканцев (либо эфиопы, либо конголезцы, ну или суданцы), оживленно болтающих, белозубо улыбающихся и сверкающих чуть голубоватыми белками крупных карих глаз.

Девочка долго рассматривает их, опустив головку на плечо матери, и вдруг громко спрашивает:

— Мама, почему эти дяди такие грязные? У них нет мыла?

Гид в шоке, мамашка — тоже, на эскалаторе разом стихли разговоры. Девочка снова задает вопрос:

— Их что, в детском саду не научили мыться?

Африканцы трясут гида, тот, смущаясь, переводит. Мать пытается ускорить движение лестницы-чудесницы. Девочка не понимает причин нервозности матери…

Гости столицы секунду осмысливают переведенное, потом смеются. Один из них достает из рюкзака деревянную фигурку и протягивает девочке.

Та берет подарок, кидает на мужчин серьезный взгляд и произносит:

— Спасибо, я возьму. Но запомните! Чистота — залог здоровья, мойте руки перед едой. Так в детском саду учат. Пока, пока!

Мать, опустив голову и петляя как заяц, помчалась сквозь толпу пассажиров по залу, африканцы смеялись вдогонку, гид выдохнул — обошлось без международного скандала.

Вечер, полупустой вагон метро. На одном из сидений, старых, промятых таких, дермантиновых, вольготно развалился здоровый мужчина, явный работяга, прям Федя из фильма про Шурика. Глаза прикрыты, дремлет…

На очередной остановке в вагон заходит эффектная длинноногая блондинка в супер-мини и садится напротив отдыхающего (ну так получилось). Мужская часть пассажиров дружно вздыхает, что заставляет работягу открыть глаза и сонно осмотреться.

Найдя мутным взглядом умопомрачительную визави с обольстительными конечностями, пролетарий некоторое время, не мигая, смотрит на них, что заставляет девушку слегка поерзать и потупить взор.

Не обращая внимания на ее телодвижения, мужчина начинает возиться: залез в один карман, в другой… Наконец, искомое найдено!

В полной тишине богатырь встает, делает шаг к девушке напротив, встряхивает, распрямляя, видавший виды мужской носовой платок, и укладывает его на голые колени и бедра красавицы, после чего усаживается на свое место и закрывает глаза.

Вагон замирает… Девушка заливается румянцем, на глазах у неё появляются слезы крайнего смущения… Поезд начинает торможение, диктор объявляет остановку. Двери открываются… Красавица пулей вылетает из вагона, платок падает на пол.

Работяга медленно встает, поднимает платок, складывает и убирает в карман, после чего снова замирает в дреме. «Следующая станция….»

Середина буднего дня, в вагон метро заходит четверка молоденьких студенток, раскрасневшихся, возбужденных. Они встают у последней двери. Поезд начинает разгон, и одна их вошедших, не удержавшись, вдруг срывается и бежит по вагону под воздействием ускоряющего момента…

Середина вагона пуста, пассажиры либо сидят, либо стоят у вертикальных поручней, так что на пути бегущей девушки нет препятствий, при этом никто не делает попыток её поймать или остановить, хотя совершенно ясно, что сама она это сделать не может!

Девушка, растерянная, смущенная, беспомощная, несётся в конец вагона и вдруг встречается взглядом с глазами молодого симпатичного юноши, чуть подавшегося вперед. И в этот момент оба понимают-встречи не избежать!

Парень поднимает руки, чтобы поймать бегущую, девушка тоже протягивает руки вперёд, наклоняется к спасителю… И промахивается! Вместо рук она хватает его… Вернее, она тыкается обеими руками ему… в промежность! Бег остановлен, пассажиры опускают глаза, пряча улыбки, парень опускает руки и протяжно стонет сквозь зубы…

Девушка выпрямляется, поворачивается, и в полной тишине, преодолевая сопротивление движущегося поезда, медленно идет к подругам… Её лицо цветом напоминает вареного рака или задницу павиана…

Подруги пытаются спросить, что ТАМ произошло, девушка мотает отрицательно головой… К счастью, поезд прибывает на следующую станцию, и студентки стайкой выпархивают на перрон, не видя, что и смущенный столкновением парниша тоже выходит из вагона…

Девичья группа резко сворачивает к эскалатору, и когда юноша достигает его нижней ступени, девушки скрываются из виду…

Молодой человек садится на диванчик и закрывает глаза, пытаясь успокоить возбуждение в теле… Перед его глазами — распахнутые глаза кудрявой незнакомки, с мольбой смотрящие ему в душу…

Смешно и грустно… А если это была судьба? Она известная шутница! Но поезд ушел…

Лето, на станции «Площадь революции» пустынно и прохладно. Немногочисленные пассажиры ждут поезда. К диванчикам у места остановки головы состава приближается семья: невысокий пузатый мужчина в свободной рубахе, штанах, жилете и тюбетейке гордо шагает впереди, за ним, с объемной сумкой и детьми, держащимися за обе ее руки, семенит одетая на восточный манер худенькая женщина в платке.

Дойдя до крайнего диванчика, семья усаживается, мужчина что-то выговаривает женщине, та обессиленно проваливается вглубь сиденья и закрывает глаза. Дети тоже съезжают по скользким плашкам, которыми обито изогнутое сиденье дивана, к спинке, ноги их теперь торчат, не достигая пола, и ребятишки довольно ими дрыгают.

Раздается шум приближающегося поезда. Мужчина, сидевший на краю диванчика, бодро подскакивает и устремляется к дверям первого вагона, из которого выходят пассажиры, бросая семье странную для слуха фразу: «Киль манда, киль манда!».

Женщина, явно понукаемая им, пытается встать с диванчика, однако, это непросто: слишком глубокое и гладкое сиденье мешает покинуть его объятия быстро и легко, особенно обладателям недлинных ног. Пока несчастная барахтается, дети умудряются, перевернувшись на живот, покинуть сиденье и вбежать в вагон вслед за отцом, уже сидящим там и продолжающим орать на жену, повторяя все ту же фразу: «Киль манда, киль манда!»

Наконец, женщина смогла встать, подхватила сумку и рванула к дверям… Но! «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Курская»…Мать семейства не успела зайти в вагон и теперь стояла, растерянная, на платформе, а размахивающий руками в поезде мужчина и дети скрылись в тоннеле…

Промелькнул последний вагон и в наступившей тишине раздался четкий голос старика, сидевшего на соседнем диванчике:

— Э-хе-хе, киль ушел, манда осталась… Да-с...

__________________________________________

PS. Киль манда — на татарском (вроде и на казахском) означает «иди сюда, иди ко мне».

PPS. Все случаи реальны, автор или лично видела (2 раза), или была участником (1), или слышала из уст людей, которым верю))) А уж поверите ли Вы...)