Глава 25

С изрядным опозданием у больницы появилась усиленная охрана из ООП графства. Ради графа Бремор снаружи больницы даже полноценное оцепление организовали из патрульных констеблей. Честь оказывали такую, словно здесь особь королевских кровей лежала или премьер-министр, что создавало проблемы как персоналу, так и больным. Старик Кинк, вернувшись из ресторана с пакетами, едва прорвался. Чтобы больше не нарушать контрольно-пропускной режим, обедали мы прямо в палате. Дед Патрик порадовал нас: курицей в вине, уткой тушеной с фасолью, говядиной под чесночным соусом, картофелем, запеченным с сыром и сливками. Ароматы стояли такие, что дядя раньше времени очнулся.

Первый его вопрос был о Вильяме. Не знаю, на что он надеялся, его товарищ был мертв еще в Неттоне. Но дядя хотя бы не прятался от реальности. Я же сбросил возню с трупом на Логана, чтобы не думать о смерти. Прогнал от себя все воспоминания и не стал задумываться, потому что я знал Вильяма МакЛала. Он мог составить конкуренцию дяде на выборах главы, но отказался, чтобы уделять больше внимания внукам. Человек хотел так мало, а жизнь оказалась так жестока.

У меня даже аппетит от таких мыслей пропал, но дядя потребовал свою долю еды. Доктор ничего о питании не говорил, так что мы дружно подвинули конфискованный у персонала столик ближе к его койке и позволили подкрепиться. Один из нас умер в Неттоне, но врагов полегло куда больше и это внушало надежду.

Закончив с едой, дядя потребовал подробный отчет от Эвана. Так я узнал, что кузен после налета на Неттон проделал практически тот же путь до столицы графства, что и мы, только быстрее, и остановился в другой больнице — менее претенциозной и более дешевой. Он первым отзвонился домой, вернее это сделал дед Патрик, но получил приказ от Николаса задержаться, а через несколько часов Бойли перезвонил сам и назвал адрес больницы, в которую мы с Логаном притащили Брайса.

Настал наш черед рассказывать все, начиная с приказа Николаса съездить — посмотреть.

— Если бы вы сразу полезли помогать, было бы на побережье на несколько трупов больше. Вы очень верно выбрали время, чтобы вмешаться. Я обязан вам жизнью, а клан — уничтожением смертельного врага. Хоть я и получил награду от Ферриша, фактически Матильду убили вы. Спасибо! — неожиданно горячо поблагодарил дядя и даже похвалил. — Молодцы.

Мы с Логаном подозрительно переглянулись. Это смерть друга на него так подействовала или что?

— Ой, не стройте такие рожи, будто я вас никогда не хвалил.

— Только Дункана, — сказал Логан.

— Когда это? — не понял я.

— Шутники… — недовольно проворчал дядя и спустил ноги с кровати, чтобы встать.

Логан бросился помогать, поскольку сидел ближе всех, но дядя отмахнулся и медленно поднялся.

— Мне нужно несколько звонков сделать, — сказал он. — Проводите к телефону.

До вечера мы проторчали в больнице, а потом у ее стен появился отряд в полтора десятка вооруженных бреморцев. Полиция перекрыла дороги, организовав нам прямой маршрут на железнодорожный вокзал, а ООП озаботились охраной. Все это время где-то на периферии мелькал неприметный мужчина в дешевом костюме, пугающий даже матерых бойцов и старых служак. То, что суслик проявлял такую заботу, было крайне необычным, и я пообещал себе обязательно выяснить почему. Но с вопросом я ждал сначала посадки в поезд, где клан занял сразу три вагона целиком, а потом уже и Авока, поскольку наглый суслик напросился к дяде в купе и Брайс не отказал ему, а вот нас с Логаном выставил.

Дома нам поговорить тоже не удалось, по крайней мере, сразу. Дядя, несмотря на состояние, сразу же нырнул в работу, а нас отправил отдыхать.

Эйли накормила меня горячей стряпней, но при этом четко дала понять, что недовольна тем, как я удрал. Даже заявила, что такое больше не повторится, попытавшись обернуть все, как решенный вопрос. Мы едва не поругались, но я сдержался и рассказал ей, как погиб Вильям МакЛал. Делал я это с определенной целью, но не ожидал, что буду прерван поцелуями, а закончиться все в постели. Где я был обласкан и залюблен до изнеможения.

После взаимных признаний в любви я попытался вернуться к разговору, но был перебит:

— Ты не находишь этот разговор неуместным здесь и сейчас?

— Примерно в той же степени, что и наше «здесь и сейчас» во время разговора.

— Я испугалась. Как подумала, что ты мог полезть в эту драку…

— И что бы ты делала, если бы была там? Бросилась меня удерживать, или бросилась бы в атаку вместе со мной?

— Но меня там не было.

— И я сохранил холодной рассудок.

— А если бы вампирша напала на Логана? — уколола меня Эйли. — Не считай меня глупее себя. Ты бы полетел его спасать.

— Да, полетел бы. Но сделал бы это с головой. Так же как мы сделали это после падения дяди с вампиршей в море. А ты сумела бы сохранить хладнокровие?

Эйли открыла рот для решительного ответа, но я ее опередил:

— Ты даже сейчас отвечаешь, руководствуясь эмоциями.

— Эй, не такая уж я и эмоциональная.

— Не такая, как Финелла, — поправил я ее, изрядно приврав, потому, что людей эмоциональнее рыжей фурии я еще не встречал, а Эйли больше упертая, чем эмоциональная.

— И что, я должна сидеть на попе ровно, пока ты жизнью рискуешь? Как ваши клановые клуши?

— Надо будет Салли сказать как ты ее…

— Не надо ей ничего говорить, — недовольно буркнула Эйли и прижалась ко мне.

Я же говорил — упертая, но не дура. Далеко не дура. Вопрос только в том, как она использует свой ум. Либо разберется в вопросе и перестанет мне досаждать, либо придумает новую тактику убеждения.

Лично я задумываться не хотел. Утром похороны.

Хоронили сразу пятерых членов клана, и такого не случалось со времен Большой войны. Тем не менее, служба, наоборот, была куда скромнее обычного. Разве что ночью под клановой часовней дежурил усиленный наряд. С одной стороны — излишняя предосторожность, поскольку четверо из них уже давно были мертвы, с другой — все мужчины погибли от рук вампиров, а они — умельцы портить жизнь и преподносить сюрпризы.

С утра как назло небо затянуло тучами, зарядил мелкий дождик, противный и злой как мое настроение. В крохотной часовне с пятью гробами едва поместился отец Мартин. Бреморцы же, выряженные в клановые цвета, прикрывались черными как горе зонтами снаружи. Сегодня даже я был в сине-зеленом килте, поскольку мне полагалась честь нести гроб Норманна Лога.

Когда хоронили деда, возле часовни собралось около четырех сотен человек. Сегодня же, пришло едва ли больше сотни: самая близкая родня погибших, женщины, дети, старики и молодежь неспособная сражаться. Я попал в эту компанию только потому, что недавно вернулся из охоты. Когда сестра Норманна узнала, что мы с Логаном были причастны к убийству княгини, что мы были одними из тех, кто отомстил за ее брата, то попросила нести гроб. Я не мог отказаться, как не отказался и Логан, когда о том же его попросила Лиза, жена Сэмми.

Отец Мартин закончил свои ритуалы, прочел отличную речь об отважной борьбе рыцарей света с силами зла, о том, что наши герои отдали жизнь не зря, а ради того, чтобы жили близкие и клан процветал. Но герои сделали все что могли и ушли в Царство Небесное, они исполнили свой долг, в отличие от тех, кто остался. В моем изложении это звучит сухо, но священник всегда умел зацепить нужные струны в человеческой душе. Вот и в этот раз он непонятным образом вывернул все так, что мрачная решимость потеснила горе в наших сердцах.

Толпа перед часовней качнулась, и старики медленно потянулись сквозь сад к мокрой лесной тропе. Они должны были задавать темп всей процессии. А я отпустил горячую руку Эйли, отдал ей зонт и пошел вперед, чтобы оказаться в числе полтора десятка парней в сине-зеленых килтах. Мы взвалили гробы на плечи и двинули в лес следом за стариками.

Обычно похоронная дорога занимает около трех часов, но в этот раз из-за дождя и предательски ослизшей тропы, вышло больше четырех. Слава Богу, никто не поскользнулся и не упал. Чудо — не иначе. Я промок до нитки и продрог до костей. Сомневаюсь, что другие ребята чувствовали себя лучше. Разве что перевертыши, но их было всего четверо в нашей компании.

Странно, насколько разные ощущения могла вызывать у меня эта тропа. Вроде те же ясени и клены, что и обычно, буки и березы, а на душе совсем не те чувства, когда идешь тренироваться или накопители собираешь. Да еще и дождь этот проклятый!

Древние Камни, как обычно встретили нас другим расположением валунов, которые рожала здесь земля. Место силы еще с вечера проверили на наличие каменных элементалей, убрали все накопители, чтобы не портить торжественность момента. Обычно, к приходу носильщиков молодежь, что работала здесь постоянно, выращивала старикам каменные скамейки и стульчики, но в этот раз даже самые дряхлые не пожелали сидеть на мокром холодном камне.

Мы сгрузили гробы в центре поляны, где концентрация магии земли была сильнее всего, отсутствовали валуны, а сама земля была тверже любого камня и стали ждать, чтобы хвост процессии вполз на поляну. Времени на это потребовалось меньше, чем обычно. Дождь хоть и мешал передвижению, но людей было меньше. Пара дедов тем временем прошлись меж носильщиков и налили им по рюмке противного, но обжигающе горячего сливового виски. Даже я отказываться не стал.

Старуха Логг, как главный предводитель подобных мероприятий подала знак. Мы открыли гробы и выложили тела на каменную землю, убрав пустые коробки на ближайший валун. Знакомые лица парней были бледны, но узнаваемы и только лицо Вильяма было полностью замотано бинтами, чтобы скрыть те ошметки, которые от него остались. Старики обступили тела, образовав кольцо, и какая-то женщина не выдержала, заплакала. Вслед за ней заплакала другая и третья…

Когда хоронили деда, никто не плакал. По крайней мере, не рыдал.

Но дед прожил длинную жизнь, даже праправнука дождался. Как бы это цинично не звучало, стариков хоронить легче, чем молодых.

— Бремор, — хором произнесли старики, вложив в слова толику силы.

Я повторил это простое слово про себя, наблюдая какую бурю оно вызвало в тонких материях.

— …, наша кровь, наша плоть, наш дух! Прими того, кто больше не пойдет твоими тропами.

Волны энергии теркой прошлись по моему роднику стихий, но камням пришлось куда хуже. Грубая магия корежила и плавила их, подчиняясь словам, которые впервые прозвучали тут тысячу, а может и тысячи лет назад. Повинуясь человеческой воле, земля потекла, и тела бреморцев стали тонуть в ней.

Я не мог выбросить из головы похороны деда, подмечая буквально каждую деталь и сравнивая все с происходящим. Погружение его тела проходило в полной, чем-то торжественной тишине, но похорон этих пяти сопровождали женские завывания, и мне хотелось удрать отсюда как можно быстрее, но пришлось стоять и смотреть, как медленно они тонут. Когда это закончилось, я испытал едва ли не физическое облегчение. Впрочем, так оно и было. Магия перестала раздирать мой родник стихий.

Старики в последний раз почтительно поклонились пустому месту и развернулись к гробам, сложенным в три этажа на самом большом валуне. Когда хоронили деда… Опять эти воспоминания!

Тогда дядя Брайс, как старший отпрыск, первым зажег на ладони небольшой оранжевый огонек. Но сейчас у нас был не один мертвец и слишком много родни, поэтому все, кто владел подобными фокусами, зажгли свои огни. Чьи-то огни были желтыми, чьи-то красными или даже зелеными, у некоторых это были огненные шары, у других — крохотные искры, что яростно шипели под дождем, но никто не решался на бросок, поэтому дядя снова взял эту роль на себя.

Брайс качнул рукой и его огонек пробил лакированные доски двух нижних гробов навылет, оставив после себя жженые дыры. Другие огни, огоньки, плети и струи пламени захлестнули шаткую конструкцию, едва не сбросив ее с валуна. Буйство колдовских красок обрушились на лакированные сосновые коробки, порвало их как картон, взревело столбом шипящего под дождем пламени и за считанные мгновения превратило в угли и мокрую золу, которую с холма смоет дождь, а позже ветер и звери разнесут по всему лесу.

Все! Слава тебе Господи! Официальная часть похорон закончилась. Теперь обратно, чтобы как следует набраться. Даже я был не против такого развития событий. Разве что в сухое переодеться сначала. Похожие мысли возникли у всех, кто нес гробы, так что парни в килтах полетели вперед возвращающейся процессии. Я даже Эйли ждать не стал, хоть и видел ее рядом с другими девушками. Похоже, завела себе подруг. Отлично, может меньше их клушами называть будет.

Дома я стянул с себя одежду, растерся полотенцем и оделся так, будто сейчас не конец лета, а поздняя осень: носки вязаные, рубашку погрубее, толстый шерстяной пиджак. Принял легкое тонизирующее зелье и только после этого направился в амбар для собраний, где накрыли столы для поминок. Когда деда хоронили, столы накрыли на улице, возле часовни и сада. Но те поминки проходили в стиле «Король умер, да здравствует король!». Первый тост был за старого главу, второй — за нового, третий — за клан, а сегодня начали с героев.

Удивительно, но при том, что желание напиться даже у меня возникло, народ пил очень сдержано. Сокланы словно опасались, что их застанут в недееспособном состоянии. Мало кто надрался так же как на похоронах деда. Да и не вышло веселья, которое тогда меня так взбесило. Поминки так и не превратились в праздник жизни, хоть музыканты вытянули флейты и волынки, но мелодии выбрали какие-то слишком заунывные. Я подал знак Эйли и покинул здание. Девушка выждала несколько минут и вышла следом, после чего мы отправились домой и несколько часов просто валялись под пледом у радио, крепко-крепко обнявшись и не разговаривая.

Я уже почти уснул, когда в дверь постучали. Дядя Брайс пожаловал. Был он изрядно «навеселе», хоть ни разу и не весел. Я пригласил его войти, усадил на кухне и поставил чайник для разговора. Эйли словно почувствовала, что будет лишней и удрала на второй этаж.

— Ты быстро сбежал, — сказал дядя.

— Не люблю похороны.

— Да кто их любит? — пробормотал дядя и растер молодую розовую кожу лица такими же розовыми как у младенца руками. — После тебя и другие разбегаться начали. Мне же до конца сидеть пришлось. Знаешь, я все время сравнивал эти похороны с другими…

— Деда, — догадался я.

— Нет, — удивил дядя. — Кирка и Джолин.

— Есть что-то, что я должен знать? — встрепенулся я. Родня редко заговаривала со мной о родителях. Мне было всего восемь и практически не помню тех похорон. Стыдно признаться, я и родителей уже почти не помню. Только смазанные образы тепла и любви.

— Ты похож на Кирка. Даже не представляешь насколько… — Дядя поморщился. — Наверное, я все же перебрал. Надо было зелье принять… Выключай этот чайник, я ухожу.

— Посиди, раз уж зашел. Поговорим.

— Хочешь воспользоваться моим состоянием и выведать страшные тайны? — улыбнулся дядя.

— Хотел расспросить о родителях.

Дядя убрал улыбку и поморщился еще больше чем раньше.

— Не надо. Хватит с меня болезненных воспоминаний на сегодня. Давай уж лучше о страшных тайнах. Хочешь знать, как я на убийство Ласлоу решился?

— Я думал это дед Патрик.

— По моему приказу, — подтвердил дядя.

— Продолжай.

— Он предложил королю принять решительные меры против Бреморцев, даже кучу доказательств в пользу этого решения привел. По его версии я там едва ли не младенцев живьем ел. Ласлоу предложил обезглавить клан и создать вакуум власти. Но это было уже после нашего договора с принцем. Виктор понял, что суслик спекся, но разрешил ему действовать, о чем сообщил сыну, а принц рассказал мне, чтобы я взял его с поличным.

— Но ты не взял…

Чайник на плите засвистел, и я взялся за заварку.

— А на кой черт мне еще один влиятельный живой враг?

— И ты решил его убрать.

— Томас был в ярости. Виктор был в бешенстве. Меня едва не обезглавили.

— И как же ты выкрутился?

— Напомнил о предстоящей войне и дал им то, чего хотели — нового, компетентного директора Секретной Службы. — Дядя не стал тянуть кота за хвост и назвал позывной. — Мышь.

— Женщина? — удивился я. — Война — мужская игра.

— Пока мы играем в войну, они играют нами. Тем более что одну войну Мышь уже прошла и не при штабе, а будучи полевым агентом. У нее колоссальный опыт и понимание.

— Это объясняет, почему суслики теперь так пекутся о твоей безопасности.

Загрузка...