Князь Угличский

Глава 2

В уделе большей части стрельцов с головой давно не было. На трех стругах в августе на Усолье увезли угличское сукно, порох, свинец, и сотню новых пищалей, для союзных казаков, да усольского гарнизона. Также на насадах ушли несколько семей крестьян из выкупленного полона, для организации землепашества острожка и солеварен. Одновременно тяжелогруженые струги под неявной охраной были приманкой для лихих людей.

Последствия разгона, что учинил в Угличе митрополит Казанский Гермоген, уже улеглись. Стеньку Михайлова врачевал Баженко Тучков. Химика добрые монахи сильно избили и морили голодом да жаждой, пока митрополит не сменил гнев на милость. Порох, привезенный угличскими пушкарями сановному церковнику произвел на того хорошее впечатление, и за-ради пользы воинской старик простил Стеньке неуступчивость в смене веры.

Уже заканчивалась жатва, что напомнило о сельскохозяйственных проблемах. Я их видел в следующем: сбор и сохранение урожая на несколько лет для борьбы с грядущим голодом на Руси, а также селекционная работа.

Так как по обоим вопросам я не был специалистом, требовалось кого-то поставить на это направление. Делегирование полномочий — нужное дело, самому везде не поспеть.

В нынешнем сезоне пахотная земля, под надзором Фролки Липкина, была занята кормовыми культурами, в зиму опять планировалась подготовка почвы вывозом удобрений, а уж с весны, сев отборным зерном. Надежда, что сортировка зерна уже в первом сезоне даст резкий скачек урожайности, даже при новых методах обработки земли была слабой. Само собой, селективная работа даст очевидный эффект при многолетних усилиях. Но разницу в урожайности отборного и не сортированного зерна крестьяне увидят в первый год.

Вон как кузнецы в Устюжне подсели на новые технологии. Крестьяне при всей их дремучести свою выгоду увидят.

Сбор урожая и соответственно низкие цены на хлеб, натолкнули на мысль обратиться к ключнику за советом.

— Дядька Ждан, знаешь поди, что Богородица мне является.

Ключник глянул остро, но поклонившись, молвил:

— Я раб твой, ты мой государь. Мне знать невместно, аки прикажешь так и сделаю.

— Ждан, не шуткую яз. Чёрная весть. Ведомо мне, что вскорости придет на Русь трехлетний хлад и дождь. И не станет жито родится в земле, а коли взойдет, то сгниет на корню!

Ближник аж побелел. В те времена голод был всегда рядом. Крестьяне, бывало, голодали весной. Смертность была страшная. Из детей выживало два-три из десятка.

— Да как же это? Почто на нас Господь-то прогневался? Что же делать-то? — запричитал дядька.

— Истину глаголю. Не минет нас напасть, не отмолят ни Патриарх, ни святые старцы. Токмо Богородица весть подала не впусте. Нать вборзе к беде готовиться. Чего присоветуешь?

— Вскую бысть беде?

— Через пять-шесть лет.

— Ну, государь, напужал ты меня, то ж когда будет. — Расплылся в улыбке дядька. — Може поблазилось тебе?

— Трижды являлась мне Богородица. Не минет нас напасть. Вот те крест. — Я перекрестился на красный угол. Таким в нынешние времена не шутили.

— Давай дядька не горевать, а думу думать, как спасти люд христианский. Ныне землепашцы хлеб сеют не лучшим зерном, дай Бог, сам три собирают. Коли веялкой просеять посевную казну, да взять не каждое, а самое тяжелое да великое семя, то и урожай с того посева выйдет великий. С того прибытка сможем в клети больше ржи да пшеницы заложить в прок. Ты что думаешь?

— Земля родит, аки Бог даст. Надобно батюшку на сев позвать, да службу провесть благочинно. А подарит Господь урожай, амбары поставить новые да поболе. Обаче ставить внутри кремля для бережения от лихих людей. Да тако издавно заведено на случай осад. Да суши — рыбы сушеной брать сколь сможем оброчной, да и сверх того, взамен урока царской рыбы, коли велишь. Бондарям надобно дать наказ пусть бочек в запас выделают, для зерна и рыбы.

— Чтоб яз опричь тебя делал? — Я обнял дядьку. — Царскую рыбу на торжище купим, велю запас из оброчной рыбы брать сколь можно. Видел ты черные корни, округлые на редьку али яблоки похожие, что иноземец Джакман привез?

— Две бочки в клети стоят, яз никому не выдавал сих корней, до твоего приказу.

— Сей корень зовется картофель. С него можно каши делать и в суп класть и так варить. Вельми вкусная и сытная снедь делается. А растет он в земле и прибыток дает сам десять. Тако надобно нам поле по весне засеять тем картофелем, для него холод и дождь не так страшны, как для хлеба. Как соберется у нас поболе той картошки, так будем всем землепашцам выдавать в хозяйство. Велю хранить его с бережением в темной и сухой подклети. Следи за ним, если что худое будет, мне скажи.

— Слушаю государь, або татарские люди привезли три телеги с травой, казали твой приказ. Яз те телеги поставил на заднем дворе да запамятовал, прости за оплошку.

— Есть ли у нас пустая клеть али амбар?

— Теперича амбары полны все житом да другой снедью, або найдем какой чулан.

— Прикажи дядька то сено туда положить.

Кстати о сельском хозяйстве. Значительную пользу принесли бы теплицы. На этот сезон уже конечно нет, а вот на следующий.

К князю был вызван старший артели удельной стеклодувной мастерской.

Стекловара звали Никандр, который теперь получил фамилию Стеклов. После разговора о подчиненных стекловару трудниках и проблемах работы мастерской перешли к конкретному вопросу.

— А скажи Никандр сколько стекла может выдавать мастерская?

— Дык, княже, сколь скажешь столько и сделаем.

— А ровное и прозрачное стекло для окон лить умеешь?

— Такого отродясь не делали. Мы посуду, бусы какие цветные, бисер також. Для окон стёкло ровное да прозрачное никто не может соделать. У бояр, да нарочитых людей слюдяные окошки в свинчатом переплете строют, у крестьян из бычьего пузыря ладят.

Тут лежало не паханое поле и куча прибылей.

— Обаче выдул ты для моей зельевой избы посуду прозрачную да тонкую.

— Дык мне уж шестой десяток лет идет и мастрота моя со стёклом полвека растет, а буры, что твои княжьи люди сработали, ранее не видал. С таким зельем лепое стёкло выходит. А поделки наши мы выдуваем, либо в форму також можно. Есть хитрый способ выделывать небольшие ровные стёкла.

— И чего за способ?

— С выдувальной трубки делается шар, опосля протыкается и трубку вращают, дабы стекло распрямилось и тако застыло. С той стеклянной тарелки края режутся на куски в пядь стороной самое большее, и то стёкло все одно невзрачное выходит.

Мною было выдано распоряжение о подготовке на завтра особой плавки стекла. В прошлой жизни попадалась мне информация о заливке расплавленного стекла на расплавленное же олово.

Такая технология для данного времени была неизвестной.

Ждан, услыхав об оконном стекле, развил небывалую активность. Ключника дело, сулящее сказочные барыши, крайне заинтересовало. Стекло в здешнем мире я видел только в царских палатах да в теремах у знатных бояр. Стекла были преимущественно цветные, мутноватые, и размером не больше пяди, собранные для больших окон витражными переплетами. По размерам окон в княжьем тереме была выполнена металлическая рамка на металлическом же листе-подложке, расклиненная для образования формы.

На другой день после обеда поехали к стекловарам.

Мастерская была расположена на окраине Углича в большом сарае из пиленых досок. Также на дворе стояло несколько изб неясного назначения. Кирпичные сводчатые печи были устроены в дальнем конце мастерской. Плавка стекольной массы велась в больших тиглях с помешиванием через свод печи металлической мешалкой, для выравнивания состава.

Прямо на полу сарая, где размещалась мастерская, уложили форму для оконного стекла. Для образования ровного слоя требовалось подложку выставить горизонтально. На этот раз обошлись проливкой водой (стоит подумать об уровне) и, выставив поддон в горизонт, расклинили борта. Затем обмазали стыки глиной. И прямо в печь, где варилось стекло в тигле, поставили керамический сосуд с рубленным на куски оловом.

Перелив металл на поддон, сверху залили стеклянную массу. Сначала стекло легло бугром, но затем растеклось словно варенье, взбрызгивая и плюясь раскаленными каплями. Постепенно этот бутерброд остыл, рамку разобрали, и поддев с краев ножом отделили лист стекла от блестящего олова. Первый лист получился толстоватым с незначительными оптическими искажениями, но множеством мелких дефектов со стороны металла. Очевидно, олово успевало окисляться. Такое стекло можно было поставить на окно только после шлифовки поврежденной стороны. Мои планы по сказочному обогащению оказались под угрозой.

Тогда так. Я подошел к Тучкову и тихо ему сказал:

— Дядька Ждан привези мне серебряных слитков безмен иль два. — Ключник поклонился и умчался в кремль.

Через полчаса он привез калиту с серебром.

На этот раз в тигель засыпали слитки серебра. Для рамки на окно его было маловато, а для пробы достаточно. В мастерской нашли глиняное блюдо грубой лепки и в него залили жидкий металл, отогнали пленку окислов, и сверху из тигля долили стекольный расплав. После остывания блюдо разбили и отделили кругляш стекла от серебряного слитка. Вот теперь стекло было идеально ровным и прозрачным. Мастера сказали, что изделие нужно отжечь, чтоб не билось.

Стекловары были на взводе. Получение оконного стекла любых размеров было прорывом. Но для его выделки нужна была масса дорогого металла. Для меня это проблемой не было, серебра получаемого от "усушки" свинца хватало. Так как для моих замыслов требовались ростовые зеркала, я решил построить печи для выделки и отжига изделий больших размеров прямо в крепости.

Первый блин забрали с собой, Ждан прибрал серебряный слиток, а стекловарам был дан приказ не болтать о способе выделки ровного стекла.

Это было полдела, из зельевой избы был вызван наш лучший химик Стенька Михайлов. Ему было дано задание провести опыты с кислотами и серебром и разработать способ изготовления зеркал. Дело сулило небывалый прибыток и широкие возможности по экспорту за рубеж. Учитывая, наш дефицит во внешнеторговых операциях, зеркала, при их текущей стоимости, могли закрыть собой все наши финансовые проблемы. Также озадачил его получением каучука из корней одуванчика, но это так, по мере возможности.

Тучкову было поручено строительство, во избежание пожара в деревянной крепости, каменной стекловарни с печами нужных размеров и по готовности выделке листового стекла под его надзором.

Однако главный технологический прорыв делался в северном городе удела. Паровая машина. Пора пришла проведать Устюжну.