Князь Рысев

Глава 15

Клыкач встретил меня неохотно, состроил самую мерзейшую морду, на какую только был способен. Будто я ему лимоны на обед принес.

А я принес, ох, чего же только по его сучий хвост не принес. Щелкнул пальцами, вызывая интерфейс — немного тренировки, и вот я уже делал это играючи, следовало просто понять принцип.

Бес, утащивший Майю, скорчился, но поднять задницу посчитал выше своих способностей. Вместо того закинул ногу на ногу, откинулся на спинку импровизированного стула — тот целиком и полностью состоял из костей. Вместо подлокотников жутковато торчали беззубые черепа. Из глазниц последних по капле вытекала кровь, приличной лужицей скопившаяся у самых ног клыкача. Я отчаянно жаждал, чтобы это была не кровь Тармаевой-младшей, иначе я…

Иначе я.

— Драться будешь, бить будешь? — словно чуя неотвратимое спросил он, глядя мне в глаза. С какой-то тайной надеждой посматривал мне за спину, будто Биска сейчас воспылает к собрату по Аду любовью и выручит его задницу. Хмыкнул — пожалуй, я был готов и к такому повороту событий.

— Шкура сдирать стану, юрта делать, жопа вход будет, — мрачно заявил.

Усталость после греховного сада будто языком слизало, когда Биска предложила мне глотнуть из невесть откуда взявшегося бутылька. Даже интересно, где она его прятала в своей набедренной повязке. Внутри плескалась мутная жидкость — ну точно самогон из Деревни Дураков! Я просканировал — слезы девственницы, восстанавливают утраченные здоровье и выносливость. Уменьшает ману на…

Глотнул без лишних вопросов. Раз написано, что восстанавливает, стало быть, так оно и есть.

Сейчас я готов был разорвать на части слона. Упругие мышцы перекатывались под израненной кожей — все-таки тот дождь из «слов» оставил на мне след и не один. Да и рана, несмотря на ту горькую дрянь, что сунула мне Биска, никуда не делась — слегка зарубцевалась, но и только.

Клыкач вдруг щелкнул пальцем, будто тоже надеялся призвать в помощь свое ясночтение. С ним, кажись, не сложилось, но вот три десятка демонов, разорвав землю, вынырнули на свет. Скаля клыки, качая из стороны в сторону влажными, полными мерзкой слюны языками, они послушными псами ждали команды.

Я осмотрел каждого из них, поиграл желваками на лице. Сейчас, после победы над Трусиками Погибели нестандартным способом, мне казалось, что я способен не на многое, а почти на что угодно.

Я сделал шаг вперед, собираясь осуществить озвученное, но за локоть меня придержала Бися.

— Ты сдурел? Их в несколько раз больше!

— Сомневаешься в том, что я умею считать?

Моей уверенностью можно было засеять Марс, и, наверное, хватило бы еще на Венеру. Биска, столкнувшись с ней, отступила, выпустила мою руку. Закусила нижнюю губу, словно все-все пошло не так, как она планировала.

— Драться будешь? — будто сомневаясь в серьезности моих намерений, повторил клыкач. Где-то в глубине его бесовьих глаз промелькнуло нечто похожее на зародыш страха. Он помнил меня совершенно иным — там, где он застал нас с дружками, я всего лишь отчаянно отбивался от тех паршивцев, что он притащил с собой. А выждав момент, подло ударил в спину — почему-то сразу же вспомнился Менделеев. Уверен, он и вся его семейка любителей крыс пришлась бы здесь очень кстати.

Швырнув меня с края, он-то думал, что я уже давным-давно принимаю лавовые ванну, а его хвосту ничего не грозит.

Я захрустел костяшками пальцев. Дополнительное очко навыка решил закинуть туда же, куда и прошлые после повышения уровня — в ловкость. Пока что еще не подводило. А вот о способностях могу сказать только одно — решил пойти в красную ветку. Если уж мне придется быть офицером, то лучше развивать боевые навыки. На лидерство гляну как-нибудь в следующий раз.

Тень с моей спины выдохнула — да уж, бедолага, досталось ей за последнее время. А сейчас ее ожидал тот еще гэнгбэнг. Я облизнул высохшие губы, сплюнул себе под ноги — на меня не кидались, не бросались, не стремились разорвать на части.

А значит, хотят поговорить.

— Говори, — благосклонно разрешил я клыкачу. Черт разве что не хрюкнул от моей наглости, разразился гоготом, зажмурился. Я прокладывал и видел оптимальный путь: у него повреждено колено — зря он, что ли, втихую бил со спины? Мне вспомнилось, как он хромал до того.

Воображение подсказывало, что, если я резко метнусь к нему, он не успеет встать, а у меня будет пара мгновений, чтобы схватить его за эти самые больные ноги и, приложив об пол, будто дубиной парой раз, использовать его тушку, как импровизированное оружие. Интересно, что сделают его новые дружки, если я именно так и поступлю?

Я выдохнул, унял самого себя. Фантазии, конечно, хорошо, но надо же и меру знать. Три десятка демонов закроют его собой еще до того, как поймут, что я хочу сделать первый шаг.

Они были рангом чуть выше грешат. Без особых фокусов в виде необычных цепных заклинаний. Простейшая атака, простейший прыжок, крепкая тридцатка в графе силы…

Справишься ли, спрашивал у меня здравый смысл, пытаясь пинками разбудить задремавший инстинкт самосохранения. Ну, отвечал я ему, если только все они разом выстроятся в ряд…

Но ведь это же не повод, чтобы отступать.

— Если бы ты хотел меня убить, ты бы меня убил. Вот уже как минуту назад, — сказал я, делая шаг ему навстречу. Шаг дался мне непросто, на спине будто так и поселилось дикое, почти животное напряжение. Я ждал, что кто-то из этих чертей не выдержит первым, бросится на меня. А если так случится, остальные тут же последуют его примеру, ждать не станут.

Я видел, как по морщинистым, уродливым мордам гуляет выражение страха и улыбнулся — себе, им, ему. Пусть они боятся и знают, что я не боюсь.

— Продолжай, — велел клыкач, заерзав на одном месте. Ему было неуютно и жутко одновременно. Он теребил собственный потешный пятачок, будто предвидел, как я разбиваю его в кровь. Или во мглу — что у них течет в жилах?

— А если ты меня не убиваешь, то надеешься на что-то другое. Либо припрятал в своих портках убойное, либо веришь, что я, задрожав коленками, дам отсюда деру. Ну или ты находишься в здравом уме и не желаешь биться со мной во второй раз. Прекрасно ведь помнишь, что было в первый.

По его глазам я сразу же понял, что он не только помнит, но оно к нему еще не раз и не два будет приходить в страшных снах. Хорошо, если так — пущай, мне только на руку.

— Первое и второе мы исключаем. Остается третье… А потому — говори, я разрешаю.

— Наглеешь, пацан, — прищурившись, ответил он мне, но замолк. Интересно, от меня разило опасностью точно так же, как от Егоровны? Нет, ответил я самому себе, гораздо, в десятки раз меньше. Окажись где глава инквизаториев, так черти бы здесь и сейчас перед ней ходили по струнке. А клыкач бы подавал прохладительные напитки…

— Не хочешь говорить? Тогда давай я тебе помогу, — сделал второй шаг, и вновь ничего не произошло. Третий и четвертый дались гораздо проще. Тяжело дышала за моей спиной Биска — если в ее небольшой груди и колотилось что-то подобное человеческому сердцу, то оно готово было выпрыгнуть у нее изо рта. Мне же представилось, что ее можно выжать, словно мокрую тряпочку — и я надеялся, что буду тем самым выжимальщиком.

— Давай сыграем.

— Сыграем? — Он часто захлопал глазами. Если он и ждал от меня предложения, то уж точно не такого безумного. Мне ненароком вспомнилось, что проигравшийся мне в карты сержант говорил, что мне бы с самим дьяволом карты раскладывать. Что ж, он оказался недалек от истины.

Я кивнул, подтверждая услышанное клыкачом.

— Сыграем. Разве бесы не любят хорошую игру?

Я видел, как он заерзал на одном месте. Чуял в моем предложении подвох, но никак не мог понять, где же и в чем он притаился. Я на миг оглянулся — круглые глаза Биски и чуть приоткрытый рот краше всех слов молчаливо вопрошали: что же я вытворяю?

Когда мы шли сюда, я велел ей молчать и доверить мне все остальное. Когда в голове родился столь гениальный план? Не знаю, наверное, сразу же после того, как я швырнул книгу на съедение трусишкам. Что там говорила мне импровизация? Игра, механика, паттерн?

Тогда не получилось, но на сейчас у меня были определенные планы.

Он затарабанил когтистыми пальцами по гладкой макушке черепа, утонув в потоке собственных размышлений.

— Сыграем, — продолжил я, раздвинув руки, словно желая принять обитателей ада в объятия. — Ты ставишь девчонку, если она еще жива. Я поставлю все, что ты только пожелаешь.

— Сдурел? — Биска нарушила молчание, снова дернула меня на себя. Зашипела змеей: — Если ты проиграешь ему душу, я попаду в его услужение! Ты хоть знаешь, что он будет вытворять со мной?!

Я не знал и знать не желал, потому что собирался победить. Не снимая с лица улыбки, будто не слыша, что мне сказала демоница, хитро ей подмигнул — молчи, деточка. Все прошлые разы ты предпочитала прилагать как можно меньше усилий, так прояви же последовательность и сейчас.

— А если не жива?

— Тогда сотворю с тобой то, что обещал сделать. Видишь ли, я сейчас стою к тебе гораздо ближе, и мне хватит мгновения, чтобы прикончить тебя, пока эти джентльмены соизволят помочь твоей уже мертвой тушке. Итак?

Он помялся, скривился, но стол перед ним вырос почти из ниоткуда, как в сказке. Скелет когтистыми пальцами разрывал землю, выбираясь из собственной могилы, зло клацал зубами. Закончив свое откапывание, он вдруг собрался во второй стул — только для меня, Биске же предстояло стоять. Нифига себе у них тут Икея! Достойно удивления, вот только я буду букой и его не покажу.

— Отзови своих псов. Отзови-отзови. Заключим сделку, как демон с полудемоном. Чуешь же ведь?

Он потянул носом и понимающе кивнул. Мне интересно, что сделают призванные им дьяволы, когда он их отпустит? Вновь взроют землю под собой, нырнут в нее, что навозные жуки?

Я прогнал неуместные мысли — главное, что Майя жива. По крайней мере, драться с этими поганцами мне не пришлось.

— В дурачка? — Колода, явившаяся на столе, тасовала саму себя. Крапленая, конечно же — играют ли черти другими? Я словно чуял, как сейчас со всех углов любопытные глаза выглядывают в надежде узреть, что же будет дальше. Демоны ушли, чертята остались — жадные до чужих поражений, они ждали.

Бися чувствовала себя не в своей тарелке — это ее-то поставила Егоровна для того, чтобы вести нас с Майкой? Хах, пожалуй, с куда большим успехом я подходил на эту роль.

Плюхнулся на стул, откинулся на спинку сидения. Протянул клыкачу ладонь — он смотрел на мою руку, будто на злейшего врага.

— Тебе даже не интересно, зачем мы ее похитили?

— Разве это так уж важно? — Я засунул язык собственного любопытства куда поглубже. Бес, немного подумав, принял мою точку зрения и ударил своей когтистой лапой.

И расхохотался. Былая неуверенность сгинула из него, ушла с порывом ветра. Разрывая тонкую кожу оболочки, из тщедушного, больного тельца выбирался огромный, почти в два раза больше демон. И как только он поместился в этой крохотной тушке?

Так, сказал я самому себе, не убирая улыбку с лица — это стоило мне немалых усилий. Ясночтение, выходит, не настолько уж и ясно, раз не смогло разглядеть под оболочкой эту бестию. Впрочем, он не собирался нарушать только что заключенный меж нами договор.

— Юрту сделаешь, срам вход будет? — пророкотал он зычным басом, хлопнул себя по коленям. — Посмотрим, что я сделаю из тебя, живчик. Я выбью нахальность сразу же, как только твоя жалкая душонка шлепнется мне под ноги. Подумай лучше над тем, какие мольбы и славохвалы будешь возносить, выпрашивая моей пощады. Ведь все, что отделяет тебя от ничтожной участи — три поражения.

Три поражения. Чувствовал ли я страх? Не знаю, но волнение пробежало мурашками по коже, я нервно сглотнул. Клыкач одно, но вот этот черт выглядел куда более массивным, способным к игровым диалогам персонажем. Я попытался вклиниться в его нутро ясночтением, но то засбоило, решив на этот раз показать мне фигу.

Паника в который раз проснулась, надоедливым ребенком вопрошая то у здравого смысла, то у рассудка, не настало ли ее время.

Взмыв над столом, карты одна за другой ложились на стол. Будто желая доказать свою честность, улыбчивый черт жестом предложил мне подснять колоду. Воспользуемся, если так.

Бубны легли на стол козырем. Я стопкой сложил свои карты, краем глаза глянув, что мне направила судьба.

Судьба, может, и желала направить мне побольше козырей, но нещадное жулье демонов накидало мне одной лишь швали. Ебаный рот этого казино с такими-то картами. Облизнул губы, посмотрел в лицо своему поражению — карта за картой оно ползло ко мне, не обещая ничего хорошего. Мои шестерки нещадно терпели поражение под старшей мастью, что на руках бывшего клыкача. Он булькал, клокотал, лыбился, радовался тому, как узорно и легко на стол легли два последних туза.

На погоны, проговорил во мне игрок, навсегда задушенный еще в армейской казарме. Не играй, убеждал меня прапор, будто собственного сына, никогда не играй, слышишь? И я слышал.

Второй кон начался лучше. Что за борьба без представления? Что за сражение без возвышающихся на самый пик надежд, готовых рухнуть в самый последний момент? Краснокожий теребил подбородок, изображая работу мысли, а я все так же, не дрогнув и мышцей на лице, дарил ему одну из своих самых легких ухмылок. Чего ему пыжиться, он прекрасно знает, что у меня на руках. Рубашки карт одна за другой мелькали перед глазами. Ясночтение уловило крап, раскрывая один его секрет за другим.

Кровь стыла в жилах, я швырял карты на стол в попытках нещадно отбиться. Воображение играло со мной, рисовало юного кадета-валета в окружении десяток. Колет, бьет, рубит, отправляя их в бездну биты, но несмело пасует, когда перед ним выступают пышногрудые красотки. Дамы — это хорошо, дам мы возьмем, самим пригодятся.

Он дарил мне одну хорошую карту за другой, набор подкинул козырей. Ребенок, сидевший где-то глубоко внутри, радовался победе, вырванной в самый последний момент. Унял его, уселся назад. Бывший клыкач кивнул, тихо шептал слова треклятий — будто в самом деле не знал, что мне удастся одолеть его на этом кону. Цирк, театр, представленье. В сидевшем передо мной краснокожем умирал самый настоящий актер. Признаюсь честно, я бы не сел играть с этой образиной в покер — пробить стену его блефа можно было разве что только тараном.

Уже не стесняясь, бесы выползали из своих укрытий. Ближе, ближе, еще на шажочек, еще на миллиметр. Когтистые лапы сжимались, будто я уже угодил в их тесные объятия. Им не терпелось насадить меня на вилы и хорошенько поджарить над огнем. Нет уж, как-нибудь обойдусь, спасибо.

Третий кон будет за мной, я понял это не по его, по чужим глазам. Они перебрасывались меж друг дружкой многозначительными взглядами, корчили радостные рожи. Наверно, я ждал от них подвоха: что там раньше делали, чтобы сжульничать? Стреляли из пистоли, пряча обман за густым, вонючим дымом? Эти если и подпустят, то только с своих задин.

Его семерки находили свою гибель под нещадным огнем козырей. Словно хитрый ассассин, в его набор вклинился мой валет, открывая мне путь к легкой победе.

Лоб беса покрыла испарина. Он бросил на меня взгляд, будто вопрошая: проиграть? Смертному? Я? Да никогда!

Что ж, я был согласен отдать четвертый раунд в его когтистые, неловкие пальцы. В конце концов, с тем, что было у меня на руках, мог бы победить разве что не в меру прыткий чародей. Я не без сожаления вспомнил, что ветка магии у меня открывалась только после десятого уровня.

Вся соль лежала в нашей пятой игре. Взял колоду карт сам, в руки, помешал. Снова загоготал бес.

— Не доверяешь? Это правильно!

Не ответил, раздал не хуже крупье. Биска едва ли не вплотную пялилась на стол, истекая крупными каплями пота. Ее колотила мелкая дрожь жути — из хитрой демоницы она враз обратилась в простую людскую девчонку.

Ее тяжелое дыхание было горячим и заводило меня, я вдруг подумал, что хочу посмотреть на нее в постели.

Мне показалось, что сейчас всю залу закроет театральными шторами, явятся из пучин преисподней вострохвостые демоницы и запоют слащавую песенку о моем позорном поражении и отважной победе клыкача. Иначе тут и быть не могло. Пять конов, финальный, кто проиграл, тот проиграл.

Не верь обещанию начальника, любви проститутки и улыбке Сатаны. И уж точно, точно никогда не играй в карты! Образ прапора с пальцем наперевес возникал у меня перед глазами то и дело, будто злостная карма. Будто сдуй я эту партию — и тогда бывший клыкач тут же обратится в бывшего великана, ибо под его личиной сидит сам прапор.

Наверное, это было бы даже смешно…

Он начал ход, как владыка прошлой партии. Крысами в мою сторону устремилась шваль шестерок. Не щадил карт, не берег козырей — грозно поглядывал в глаза сопернику. Он смотрел, он думал, он играл. Едкий азарт, притащивший в котел к рогатым не одну честную душу, сейчас пылал в глазах моего оппонента. Разинув пасть, он бился со мной — все так же подло, как и там, у моста. Неугодная мне масть будто сама по себе возникала в его лапах, угрожающе ложилась на стол, летела в биту под яростным натиском козырей. Он вытягивал у меня одну хорошую карту за другой, забыв о времени, отдавшись целиком и полностью на откуп игре.

Увлеки, заставь оппонента забыть, что он борется с тобой. Он не борется — он побеждает, доминирует, властвует. И тогда он весь твой, бери его тепленьким. Забывшись, перестав считать карты, он швырнул на стол парные карты, я улыбнулся ему в ответ. Сохраненная с самого начала козырная шестерка мягко легла на трефового туза.

— А вторую? — удивился он. — Вторую бить будешь? Если нет — бери!

Вместо ответа я показал ему руки — они были абсолютно пусты.

В тот миг ад завыл от безысходности…