Книга 2 Буртас ур'Тиргас Лан (Сокровище Тиргас Лана)

1. Команаш ур'боуртас-коум

Корвин раздосадованно рассматривал свою добычу, разложив ее перед собой на земле.

Их было восемь.

Восемь пучков волос. Некоторые из них были короткими и жесткими, другие — длинными и сплетенными в косы. Общим у них было то, что все они висели на еще кровоточащей коже.

Корвин сплюнул. Восемь скальпов.

Это было не особенно много, если принять во внимание, что он бродил по поросшим лесом склонам Острогорья. К тому же, раньше его заказчики платили неизмеримо больше за то, что он очищал область к востоку от Ледяной реки от всяких паразитов. Если правильно поторговаться, Корвину удастся получить за восемь скальпов как раз одну серебряную монету. Если вычесть из этого стоимость заточки меча, двух дюжин стрел и покупку сети, останется не так и много. При этом было время, когда для важных господ в Андариле и Сундариле хороший орк был мертвый орк. Но все изменилось.

В Восточных землях разыгралась война. Бароны и князья вели кровавые бои с городами за господство. В боях погибало все больше людей, и поэтому живых орков стали ценить выше, чем мертвых: их подчиняли себе и использовали либо как солдат, либо на горных работах, потому что нужно было ковать новое железо, чтобы на полях сражений не переводились «орудия труда». Для этого орки очень хорошо годились. За живой экземпляр платили пять серебряных монет.

Корвин с горечью рассмеялся. Восемь убитых орков вряд ли могли пополнить его кошелек, но зато они отлично утоляли чувство мести — хотя и на короткое время.

У него перед глазами еще стоял взгляд последнего орка. Корвин нашпиговал его стрелами, и ему было в радость превратить чудовище в игольник; каждый крик из горла ненавистных созданий наполнял сердце Корвина удовлетворением. Или тот, другой, внутренности которого с шумом вывалились на землю, когда он вспорол его от шеи до паха. Или тот, которого он поймал в собственноручно сделанную ловушку, чтобы наблюдать потом за тем, как сдыхает зверюга.

Пусть даже в эти сумасшедшие дни хорошо платят за живых орков — Корвин не мог устоять перед тем, чтобы погасить их тусклые огоньки жизни.

И все же он сдержится, только в этот раз. Мысль о том, чтобы поймать сразу двоих претила ему, но перспектива получить десять монет была слишком заманчивой и могла помочь ему удержаться на плаву.

Обычно за пределами Гнилых земель орки встречались только поодиночке; те, кто покидал исконные земли орков, были или заблудившимися дураками, или одиночками, искавшими приключений, или же отверженными своим племенем. Встретить сразу двоих в этой местности — да еще таких великолепных экземпляров — было все равно, что выиграть главный приз в лотерею в Сундариле.

На берегу Ледяной реки Корвин обнаружил промокший ранец. Содержимое ранца — куча вяленого мяса, — а также способ, которым оно было упаковано, — просто вброшено в мешок — сразу же сообщили Корвину, что он нашел провиант орка. Вполне возможно, подумал он, одно из этих тупоумных созданий утонуло в верховьях реки, а тело его прибило к берегу, так что Корвин получит свой следующий скальп без малейшего риска для жизни. Хотя ему доставляло удовольствие собственноручно разделываться с орками, но долгие годы охоты на склонах Острогорья научили его тому, что все сразу иметь нельзя и нужно удовлетворяться данностью.

Корвин поднялся вверх по течению и обыскал берег, но орочьего трупа нигде не нашел. Зато с наступлением ночи обнаружил отблеск костра. Подкравшись поближе, чтобы посмотреть, что или кто составляет ему компанию в блужданиях в глуши, он довольно сильно удивился: двух орков в набедренных повязках и голую эльфийку, мирно сидящих вместе у костра, не каждый день увидишь.

Корвин строил самые фантастические догадки по поводу того, что эта пестрая группа делает так далеко на севере. Затем он заметил, что ноги у эльфийки связаны. Итак, это пленница! Все внутри Корвина взбунтовалось — не потому, что он испытывал к эльфийке сочувствие, а потому, что просто страшно позавидовал оркам за такую компанию.

Не считая Марены, эта женщина была самым прекрасным созданием, которое он когда-либо видел: кожа словно алебастр, такие правильные черты лица, словно их создавал одаренный скульптор. Уже не говоря о других прелестях. Корвин впервые увидел эльфийку такой, какой ее создал Творец, и сразу же понял, почему говорят, что даже самые красивые женщины не могут равняться с эльфийками. Корвин, проведя последние месяцы один, в глуши лесов, поймал себя на том, что мысли его принимают опасное направление: если освободить эльфийку из лап обоих орков, ее благодарность будет безграничной, и он уже даже придумал, как она может отплатить ему…

Во рту пересохло, глаза жадно заблестели, Корвин готов был выскочить из своего укрытия и обрушиться на орков. В этот миг один из них заметил его — худощавый поднялся и пошел в его направлении, сжимая в лапах огромную секиру.

Еще мгновение Корвин стоял, словно застыв, а потом пришел к выводу, что разумнее бежать. Момент неожиданности был упущен, кроме того, он не знал, с какими орками столкнулся: с теми, которые глупые и неуклюжие, или с теми, которые хитрые и умеют сражаться. В любом случае их было двое, и он не хотел рисковать впустую.

Поэтому он поспешил убраться, но по дороге к своему лагерю составил план; план, по которому можно будет освободить эльфийку, получить ее благодарность и в то же время поймать орков живыми, чтобы продать их на невольничьем рынке в Андариле.

Нужно хорошо подготовиться.

И выждать момент…


Когда забрезжил новый день, орки и пленница уже были на ногах.

Бальбок не имел ничего против того, чтобы подремать немного, но Раммар, который стоял на страже вторую половину ночи, безжалостно разбудил его и Аланну — если, конечно, эльфийка вообще спала. Она снова просидела у потухшего костра с открытыми глазами, глядя прямо перед собой, но дыша спокойно и равномерно. И Раммар в который раз убедился, что никогда ему этих эльфов не понять.

После событий прошедшего дня не осталось ничего, что удерживало бы орков в Острогорье. А встречаться с одним из следопытов, которые, как известно, ничего в мире не ненавидят сильнее, чем орков, не хотелось. Также в этом районе шныряли карлики, которые тоже не ходили в друзьях. Поэтому Раммар и Бальбок хотели как можно скорее покинуть эти места.

Существовали только два пути, ведущих из Острых гор, — один отвесный и трудный, другой — очень долгий, с непросчитываемым риском. И все же Раммар был по горло сыт горами, поэтому они пошли не через отвесный Шрамовый перевал, а по течению Ледяной реки, чтобы, обходя болота, пробраться на юг, где Острогорье постепенно переходило в равнину Скарии. Там нужно будет повернуть на запад, к родным просторам Гнилых земель.

Что касалось срока исполнения поручения, то орки слегка запутались. Они совершенно не представляли, сколько осталось до полного кровавля, но по подсчетам Бальбока у них в запасе была примерно неделя.

— Еще целая неделя? — переспросил скептически настроенный Раммар. — Ты в этом действительно уверен?

Внезапно Бальбок растерял всю свою убежденность. Он поднял лапу и принялся пересчитывать дни по когтям, приговаривая: «Итак, в одной неделе орочьего месяца от пяти до шести дней… каждый второй или третий не считается, потому что накануне было выпито слишком много кровавого пива… Итого… итак… м-м-х…». Его высокий лоб покрылся морщинами, и прошло немало времени, прежде чем черты лица его снова прояснились.

— Вот! — гордо провозгласил он. — Думаю, осталось боугум.

Боугум? — взорвался Раммар. — Ты имеешь в виду, что осталось всего несколько дней?

— Вот именно, — удовлетворенно ответил Бальбок.

— Ты, непроходимый умбал! Тебе понадобилось так долго думать, чтобы выяснить это?

— Ну… я…

— Если мы вовремя не принесем голову Гиргаса в больбоуг, срок, установленный нам Грайшаком, истечет, и тогда он прикажет нашпиговать наши животы чесноком и луком и подать в качестве главного блюда на пиру в честь Гиргаса! — Раммар разъяренно уставился на брата. — Что с тобой, Бальбок? И ты еще хвалился перед Гиргасом и всей сворой, что умеешь считать! Так умеешь ты или нет? Сколько дней оставалось до полного кровавля, когда мы уходили из больбоуга? Тебе нужно всего лишь сосчитать те дни, которые мы провели в дороге, и получится как раз то, что у нас осталось!

Тем временем Бальбок еще раз предпринял попытку посчитать дни на когтях своей лапы, но чем громче ругал его брат, тем больше его лихорадило.

— Итак… если у меня есть четыре гномьих скальпа, — пробормотал он, — и брат украдет у меня три, тогда у меня останется… м-м-х… с учетом скальпа моего брата… м-м-х…

У Бальбока на лбу, за которым происходила такая напряженная работа, выступил пот. Тем не менее он не пришел ни к какому результату и наконец сдался.

— Это вычитание, Раммар, а не счет, — принялся он жалобно оправдываться. — А вычитать гораздо труднее, чем считать!

Раммар презрительно засопел. Но сказал себе, что парой дней больше или меньше — все равно не имеет значения. Они выполнили поручение и раздобыли карту Шакары (хотя немного и не в том виде, как ожидалось), и оставалось только доставить ее колдуну, чтобы взамен получить голову Гиргаса. Если после этого они столкнутся с командой убийц Грайшака, то всегда могут показать своим соплеменникам голову предводителя. Наверняка в этом случае файхок'хай окажутся рассудительными и убьют только одного из них. И Раммар уже даже вполне представлял себе, кем будет этот кто-то…

Чем дальше путники продвигались на юг, тем пышнее становилась растительность: ко мхам и лишайникам, над которыми возвышались голые скелеты деревьев, вскоре присоединились одинокие кусты и папоротники. Затем русло реки окружили хвойные деревья, и вскоре трое путешественников оказались в высокоствольном лесу; и, хотя стройные ели и сосны нельзя было сравнить с раскидистыми деревьями Гнилых земель, все же орки испытывали некоторое удовлетворение по поводу того, что идут верным путем. Шумно втягивая ноздрями влажный, свидетельствующий о постоянном разложении воздух леса, Раммар шел вперед гораздо веселее, чем раньше, да и настроение у него заметно улучшилось.

— Ну, Бальбок, что скажешь? — крикнул он брату. — Разве здесь не почти как дома?

— Да, — ответил Бальбок, по-прежнему державшийся в хвосте маленького отряда. — Не хватает только нескольких грибочков с личинками внутри — и за ужином можно было бы попировать.

— Ты серьезно? — Аланна вздрогнула от отвращения.

— Конечно. Если будешь себя хорошо вести, то тоже получишь кусочек. Но самых жирных получит, конечно, Раммар, а не очень жирные достанутся мне. А ты, эльфийка, как хочешь, можешь пустые грибы ес…

— Тихо! — зашипел Раммар и поднял лапу.

Брат замер, Аланна тоже притаилась. С тех пор как Империя карликов пришла в упадок, Острые горы считались местом небезопасным. С орками эльфийка хоть знала, чего ожидать. Но кто мог сказать, что за мерзость шляется по долинам?

— Что такое? — тихо прошептал Бальбок. — Ты что-то учуял?

— Нет.

— Что-то услышал?

— Нет.

— Увидел что-то?

— Проклятье, что за дурацкие вопросы? Быстро иди сюда и посмотри сам!

Бальбок сделал виноватое лицо. Затем пробрался к брату. Аланну, которую он снова привязал к себе веревкой, конечно, потащил за собой.

— Вон! — сказал Раммар, указывая на землю. На ней совершенно отчетливо был виден след сапога. Сапога с кованой подошвой, которые часто носят люди и солдаты.

Или следопыты…

Шнорш! — тихо произнес Бальбок. — Это может быть он.

— Кто? — поинтересовалась Аланна.

— Молочнолицый, — недовольно проворчал Раммар. — Человек, который встретился нам в верховьях реки.

— Думаете, он последовал за нами?

— В любом случае, он неподалеку, — произнес Бальбок. — Последнее, что нам сейчас нужно, это стычка с людьми. Эти ребята еще более непредсказуемы, чем гномы, кровожаднее, чем карлики и сумасброднее, чем эльфы.

— Тут я с тобой для разнообразия соглашусь, — сухо заметила Аланна.

— Следы ведут на юг, — определил Бальбок, тем временем обнаруживший еще несколько. — Если мы заберем немного западнее, то, возможно, избежим встречи.

Корр. — Раммар кивнул. — Обойдем человека по дуге. От этих молочнолицых одни неприятности.

Аланне тоже нечего было возразить. В ее глазах люди были еще молодой и незрелой расой, чья жажда власти и наживы уступала только их же грубости. Недаром во время последней войны они были в союзе с орками; при помощи лживых обещаний и лести их было так же легко подчинить, как и этих чудовищ. С тех пор как эльфы все больше и больше отдалялись от этого мира, Восточная империя людей все больше погружалась в войну и беззаконие. Герцоги побеждали князей, князья — рыцарей, а рыцари — города. Каждый из них думал только о собственной выгоде; короля, который бы правил страной, у них не было. Ни короля, ни надежды — и будущего тоже не будет…

Как и предложил Бальбок, они пошли на запад, делая крюк. Обойдя человека стороной, они собирались вернуться к реке.

Но ничего у орков и их пленницы не получилось.

Несчастье пришло со звуком треска, будто хрустнула прогнившая ветка. Раммар инстинктивно остановился, а за ним и его спутники — и мгновением позже всех троих схватило и потянуло кверху!

Почва мгновенно ускользнула из-под ног, над ними сомкнулись грубые канаты, зашнуровав их в тугой узел. Бальбоку в спину упирался локоть Раммара, а на лице стояла нога Аланны. Его собственная нога причудливо вывернулась назад, а правая лапа оказалась прямо в вырезе платья эльфийки, и убрать ее оттуда он не мог.

— Одно неосторожное замечание, орк, — проворчала Аланна, — и тебе конец…

Все трое не сразу поняли, что произошло: они слепо угодили в ловушку, скрытую под лиственным покровом. Не в силах освободиться, они болтались в подвешенном состоянии.

— Опять ты нам устроил, Бальбок! — в ярости орал Раммар. — Все это исключительно твоя вина!

— К-как это?

— Потому что ты должен был учуять ловушку!

— Я должен был учуять ловушку? Как это так?

— А я откуда знаю? Обычно твой дурацкий нос чует все что ни попадя!

— Но уж точно не спрятанную сеть!

— Это я заметил…

— Скажите-ка, петухи, — перебила их Аланна, — не хотите ли вы воспользоваться остатками своего разума и подумать о том, как нам освободиться из этой неприятной ситуации?

— Хорошая идея, — внезапно донесся голос снизу. — Давайте-ка послушаем. Уже предвкушаю.

Орк и их пленница вздрогнули. Сквозь ячейки сети они увидели стройную фигуру, возникшую среди деревьев.

Это был человек.

Его длинные и на взгляд орка тонкие, словно у паука, ноги были обуты в коричневые кожаные сапоги, отогнутые голенища которых доходили до колен; на незнакомце были темно-зеленые брюки и куртка с широким поясом, на котором в ножнах висел меч-бастард. Благодаря темному плащу вид у человека был угрожающим. Капюшон он отбросил, и на лице, обрамленном черными волосами до плеч, сверкали глаза цвета стали; левую щеку пересекал отвратительный шрам.

— Это он! — прошептал Бальбок брату.

— Кто?

— Тот человек, — донеслось шепотом в ответ. — Следопыт, которого я видел у реки.

Шнорш! — выругался Раммар, потому что в этот миг ему стало ясно, что они с братом повели себя словно желторотые новобранцы. След, на который они наткнулись, был проложен нарочно, чтобы они пошли в нужную сторону.

Они сделали именно то, чего хотел молочнолицый, и слепо попались в ловушку — они были пойманы и находились в его власти.

— Смотри-ка, — насмехался человек на языке своего народа. — Внезапно охотники сами превратились в добычу.

Сказанное показалась ему смешным, и он раскатисто захохотал, насмехаясь над Раммаром и Бальбоком, которые едва сдерживали ярость. С другой стороны, в этой ситуации они ничего не могли предпринять, потому что достать оружие, находясь в сетке, было невозможно.

— Проклятье, человек, — крикнула Аланна находившемуся внизу, когда первой обрела дар речи. — Сколько еще ты собираешься над нами смеяться, прежде чем опустишь?

— Вы хотите спуститься? — спросил человек, вынимая меч, клинок которого опасно блеснул. — Что ж, эльфийка, ваше желание для меня — закон.

В следующий миг он перерубил канат, удерживавший сетку в воздухе. Веревка была переброшена через ветку высоко в кроне дерева, оттуда спускалась вниз и была привязана к стволу еще одного дерева. Поскольку натянута она была сильно, одного-единственного удара оказалось достаточно, чтобы перерубить ее — и вот уже сеть вместе со своим вопящим содержимым полетела вниз.

В сопровождении крика спутников Раммар устремился навстречу лесному грунту. Больно ударился, угодив головой в корень дерева, и крики остальных — и его собственный тоже — тут же стихли, и так темно стало вдруг вокруг, что Раммару показалось, будто Курул проглотил солнце.


Когда Раммар снова пришел в себя, была ночь.

Он лежал, увязанный в удобный узел, на земле, а рядом с ним лежал Бальбок. Он был в сознании, и его продолговатое лицо выражало что угодно, только не уверенность.

Раммару не понадобилось спрашивать, что с ним. Всего в нескольких кнум'хай от них потрескивал костер, освещая все вокруг трепетным светом. По другую сторону костра сквозь пелену жара Раммар увидел человека, которому они были обязаны этим шноршевым положением, а рядом сидела Аланна, свободная от пут и в наилучшем расположении духа.

Оба возбужденно переговаривались; священнослужительницу словно подменили: она была приветлива и дружелюбна, чего орки от нее никогда не видели.

— Как мне вас благодарить? — услышали братья шепот Аланны. — Когда эти твари схватили меня, мне показалось, что наступил мой смертный час.

— Больше вам нечего бояться, дорогая моя. Я позабочусь о том, чтобы они получили заслуженное наказание за то, что причинили вам.

— Я так благодарна вам за помощь. Я была близка к отчаянию…

— Как это типично, — тихо проворчал Раммар. — Она была близка к отчаянию. Она, конечно, не расскажет о том, что своей глупой попыткой к бегству едва нас всех не погубила.

Похоже, у человека был великолепный слух. Он тут же обратил внимание на орков и стал их разглядывать. Заметив, что Раммар тоже пришел в себя, он поднялся и обошел костер. Аланна последовала за ним с довольной ухмылкой на лице.

— Так, — произнес человек тоном, ледяным и острым, словно клинок секиры, изготовленной карликами. — Проснулся наконец, толстяк?

— Похоже на то, — ответил Раммар. Внешне он никак не отреагировал на оскорбление, про себя же, как и все орки, запомнил это, решив стократ отплатить человеку, как только подвернется такая возможность. Орки часто бывают злопамятны…

— Итак, ты — Раммар, — сказал молочнолицый; похоже, эльфийка кое-что ему рассказала. — А вон тот длинный — это Бальбок, твой брат. Забавно. Я всегда думал, что оркам наплевать на родственные связи.

— По твоим словам можно судить, как мало ты о нас знаешь, — насмешливо заметил Раммар.

— Мое имя — Корвин, — представился человек. — Я — охотник за головами.

Раммар вздрогнул, а лицо Бальбока вытянулось еще сильнее. Неужели такова их судьба? После всего, что им пришлось пережить, попасть в руки охотнику за головами и умереть совершенно бессмысленной смертью? Своеобразное у Курула иногда бывает чувство юмора…

— Что там у тебя, орк? — с ухмылкой спросил Корвин. — Это очень почетная профессия, а вон то, — он указал на другую сторону костра, — доказывает, что я неплохо разбираюсь в своем деле.

Раммар проследил взглядом за вытянутой рукой человека и увидел торчавшее из земли копье. С древка его свисали окровавленные скальпы. Раммар разглядел, что все это были скальпы орков.

— Варвар, — с отвращением прорычал он.

— Это я-то варвар? Ты назвал меня варваром? — Ухмылка исчезла с лица охотника за головами. Рука его устремилась к поясу и легла на рукоять меча; мгновение он, похоже, раздумывал над тем, чтобы просто вынуть его и просто зарубить орка.

Раммар мысленно укусил себя за асар за то, что не смог промолчать. Неужели нужно искать себе неприятности? Если охотник за головами до сих пор не убил его и Бальбока, значит, у него наверняка были причины. Возможно, думал Раммар, еще не все потеряно, но нельзя провоцировать этого человека, иначе…

— Ну, давай же, человек! — заорал Бальбок, прерывая ход мыслей Раммара. — Давай, раз не можешь удержаться! Заруби моего брата, но сразу же и меня заодно! Потому что если ты оставишь в живых одного из нас, то…

— Заткнись, Бальбок! — перебил его Раммар.

— Но, Раммар! Это же человек, да еще и охотник за головами! Самый что ни на есть подонок!

— Чепуха, — решительно возразил ему Раммар. — Может быть, он и человек, но занимается уважаемой профессией и разбирается в своем ремесле. Ты что, не слушал?

— Н-но… — Бальбок повернул голову и уставился на брата так, как будто тот потерял разум.

— Никаких «но». Ничего не хочу слышать, — пролаял тот. — Мы во власти охотника за головами — и точка. Ему и решать, что с нами будет, а не тебе!

Бальбок в растерянности умолк, и Раммару, несмотря на то что он лежал связанный на земле, удалось покорно опустить голову. Мгновение, казалось, Корвин размышлял над тем, что ему делать, а затем язвительно расхохотался и покачал головой.

— Теперь вы понимаете, что я имею в виду? — спросила Аланна.

— Вполне, — кивнул тот. — Оба совершенно прожженные. Один — болтун, тупой, как бобовая солома, второй — толстый и трусливый.

— Так оно и есть, — подтвердил Раммар, мысленно делая еще одну зарубку на долговой дощечке охотника за головами; ничто не будет забыто, если когда-нибудь удастся поквитаться. — Ты нас поймал, и мы в твоей власти. Так что ты собираешься делать с нами, а, охотник за головами? Убить?

— Честно говоря, я сделал бы это с удовольствием, — мрачно заметил Корвин. — Но в этом безумном мире, в котором все встало с ног на голову, живой орк ценится выше, чем мертвый.

В поросячьих глазках Раммара сверкнула надежда.

— Итак, ты оставишь нас в живых?

— Да. Оставлю вас в живых — чтобы продать на невольничьем базаре в Андариле. За орков, работающих на шахтах, платят хорошие деньги. За два таких великолепных экземпляра я получу добрых десять-двенадцать монет.

С таким выражением лица, которое придавало его словам оттенок лжи, Раммар ответил:

— Рад это слышать. — Он должен, значит, работать на шахте. Позволить привязать себя к камню и копаться в грязи, словно ненавистные чертовы карлики. Мысль об этом угнетала, да что там, просто приводила в ярость.

— Ой-ой, — печально вздохнул Бальбок. — Вот и все. Доброй ночи, Раммар. Прощай, голова Гиргаса. До невстречи, больбоуг.

— Так вам и надо! — набросилась на них Аланна. — Зачем нужно было меня похищать?

— Ой, не надо! — зашипел Раммар, постепенно начиная понимать, что все его усилия тщетны. Если у него будет выбор между принудительными работами и холодной сталью, меч покажется более приемлемым вариантом; в конце концов, он — орк, а не какой-нибудь там карлик, который любит копаться в грязи словно слепой крот, занимаясь при этом самым противоестественным из всех занятий — занятием, для которого в языке орков даже названия не было: работой. Карликам приходилось работать, потому что они слишком трусливы, чтобы добывать серебро в битвах. Но для орка такое жалкое существование неприемлемо. Позволять использоваться себя на человеческих шахтах — немыслимо для Раммара!

— Что ты имеешь в виду под «ой, не надо»? — спросила Аланна, отвлекая Раммара от мрачных мыслей. Она склонила голову набок и принялась разглядывать его.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил Раммар. — Если бы ты была честной, то признала бы, что наше похищение пришлось тебе как раз кстати.

— Что ты сказал? Я что-то не расслышала!

— Но ведь так и было, — проворчал Раммар. Он перестал притворяться, потому что терять было нечего. — Кое-что я заметил сразу: ты не такая, как остальные эльфы. Не только потому, что говоришь по-орочьи, ты непреклонна и более горяча, чем твои сонные соплеменники. Вот что я имел в виду, говоря, что в тебе от орка больше, чем ты сама готова признать.

— Ты несешь чепуху! — возмутилась Аланна.

— Ах, вот как? А почему ты тогда помогла нам, когда мы удирали от стражи храма? Почему поведала, где находится Южная дорога через Северный вал? Признайся, священнослужительница, — ты не особенно спешила вернуться к своим обязанностям. Наше похищение было тебе на руку. Ты давно уже собиралась бежать, и мы оба послужили средством на пути к цели. Разве не так?

— А даже если и так? — серебристо рассмеялась Аланна. — Я сейчас расплачусь, орк. Как подобным тебе существам постоянно удается притворяться жертвами, будучи преступниками? — Она снова обернулась к человеку. — Не верьте ни одному его слову, Корвин. Толстяк такой же лжец, как и трус, и я не могу… Корвин?

Аланна умолкла, когда увидела, как смотрит на нее охотник за головами.

— Что случилось? — поинтересовалась она.

— Стража храма? — спросил Корвин. — Священнослужительница? Возможно ли, что вы забыли мне о чем-то поведать?

— Что ж, я… — пробормотала Аланна и умолкла, потому что не успела придумать отговорку.

— Ага! — довольно воскликнул Раммар. — Так, значит, она и тебя обманула, охотник за головами. Обманула тебя, так же, как и нас.

— Так же, как и нас, — эхом подтвердил Бальбок.

— Кто вы? — потребовал ответа жрицы Корвин.

— Я — эльфийка, меня зовут Аланна, — ответила она. — Я вас не обманывала.

— Но сказали не всю правду, ведь так? Еще раз спрашиваю: кто вы, черт побери? И почему эти орки вас похитили?

— Я уже говорила вам, что не знаю. Я пересекала горы с отрядом представителей своего народа, когда на нас напали тролли. Мне оставалось только спасаться бегством, и я целыми днями блуждала по горам, пока не попала в руки этим двум чудовищам. Вместо того чтобы помочь мне, они меня похитили.

— Эта баба врет, как по камню вырезанному![8] — возмутился Раммар. — Ложь, от первого до последнего слова!

— От первого до последнего слова, — подтвердил Бальбок.

— Ее зовут Аланна, — продолжал Раммар, — но она не та, за кого себя выдает; она — Верховная священнослужительница эльфийского храма Шакары.

— Шакары, — повторил Бальбок.

— Именно оттуда, и ниоткуда больше, мы с братом и похитили ее! — воскликнул Раммар. — Клянусь пламенем Курула!

— Пламенем Курула.

— Молчите, ничтожные орки, — насмешливо произнесла Аланна. — Как вы думаете, кому поверит Корвин — двум приблудным дикарям или прекрасной женщине, которая к тому же является отпрыском древнего эльфийского рода?

Уверенная в победе, она обернулась к Корвину. Но при виде его мрачного взгляда улыбка на ее бледном лице погасла.

— Ч-что такое? — неуверенно спросила она. — Неужели вы верите двум этим мерзким существам больше, чем мне? Разве вы забыли, что я пообещала вам взамен на то, что вы доставите меня в Тиргас Дун в целости и сохранности?

— Нет, — хриплым голосом ответил Корвин. — Но я спрашиваю себя, чего стоит ваше обещание, если вы привыкли говорить неправду. Итак, в последний раз спрашиваю: кто вы и откуда?

Какое-то время эльфийка выдерживала его вопрошающий взгляд. А потом покорно опустила голову, понимая, что дальше обманывать человека не имеет смысла.

— Ну хорошо, — призналась она, — все так и есть: я являюсь, точнее, я была Верховной священнослужительницей Шакары, пока эти двое не утащили меня из храма.

— Тогда вы наверняка знаете тайну карты, — сказал Корвин так быстро и уверенно, что Аланна вздрогнула от ужаса.

— Вам… вам известно о карте Шакары? — удивленно спросила она.

— Ответьте на мой вопрос. Вы владеете тайной карты? Да или нет?

— Ну, э… да, — подтвердила Аланна. — В этом-то и причина того, что эти чудовища выкрали меня. Они находятся на службе у какого-то шарлатана, который мечтает о том, чтобы укрепить свои позиции при помощи древнейшей тайны эльфов, охватить которую вряд ли будет способен его жалкий ум, и я не уверена в том, что… Что такое?

Корвин не ответил. Он долго, так что ей это показалось вечностью, смотрел на Аланну каким-то странным взглядом, а потом разразился раскатистым смехом. Эльфийка и орки подумали, что он сошел с ума, а он все смеялся и смеялся, пока наконец снова не уселся у костра.

— Это нужно отметить! — воскликнул он, схватил мешок, выудил оттуда глиняную бутылку и зубами откупорил ее. Сделав несколько больших глотков, он все еще не мог успокоиться, и снова приложил бутылку ко рту.

Раммар и Бальбок могли только догадываться о том, что находится в бутылке: у людей и гномов существовала своеобразная привычка напиваться перебродившими эссенциями — они называли это алкоголем. Орки любят использовать кровавое пиво, чтобы набраться, и ничто из тех ощущений, что вызывает алкоголь, даже приближенно не может сравниться по своему действию с пророщенной кровожадностью.

Зато на Корвина содержимое бутылки уже оказало свое действие. Взгляд его стал стеклянным, и он постепенно успокоился. Безумный смех утих, воцарилось молчание. Наконец Аланна присела рядом с ним и посмотрела на него долгим пристальным взглядом.

— Все в порядке? — поинтересовалась она.

— Конечно, — ответил он, с трудом ворочая языком от алкоголя. — Теперь я знаю, кто вы на самом деле. Почему же что-то должно быть не в порядке?

— Простите, что я оставила вас в неведении относительно своего происхождения. По отношению к моему спасителю мне следовало быть честной.

— Вашему спасителю!.. — Охотник за головами презрительно засопел и сделал еще один глоток. — Не думайте обо мне слишком хорошо, эльфийская жрица.

— Не беспокойтесь, — начала Аланна, но умолкла, нахмурилась и спросила:

— Откуда вам известна тайна Шакары? О ней знают только немногие смертные.

Корвин снова засопел. Хотел было приложиться к бутылке, но Аланна мягко отстранила его руку.

— Ну, хорошо, — заворчал он, — я расскажу вам. Вы имеете право знать.

— А как насчет нас? — встрял Раммар.

— Да, как насчет нас? — повторил Бальбок.

— А что насчет вас?

— Если бы мы не указали тебе на то, что эльфийка врет, ты по-прежнему не знал бы, кто она, — ответил Раммар. — Мог бы снять с нас веревки и предложить место у костра.

— Вот именно, мог бы и предложить нам место у костра!

— А ну, заткнитесь! — грубо оборвал Корвин. — Охотнее всего я предложил бы вам место в костре, так что ведите себя потише, черт бы вас побрал. В противном случае я насажу ваши скальпы вон на то копье!

— Тогда ты не получишь за нас награду, — возразил Раммар. — Живые мы стоим больше, чем мертвые, не забывай.

— А кто вам сказал, что я убью вас, прежде чем снять скальп, — спросил Корвин с ухмылкой, которая совершенно не понравилась Раммару. Поэтому он решил, что лучше помолчать и послушать. Однако орк навострил уши: ведь, в отличие от обоняния, слух его работал великолепно…

— Вы должны знать, что я не всегда был охотником за головами, — пояснил Корвин, обращаясь к Аланне, тоже внимательно ловившей каждое слово. — Я перепробовал множество профессий, и большинство их — с мечом в руке.

— Вы были наемником?

— Большую часть времени. Мой клинок принадлежал тому, кто платил лучше, князю или городу — мне было все равно. Я принимал участие во множестве битв, пока наконец не встретил ее.

— Кого?

— Марену, — тихим, дрожащим голосом ответил Корвин. — Ее волосы были рыжими, словно заходящее солнце, а одного взгляда ее глаз было достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Мы столкнулись во время одной из самых кровопролитных битв. Мы сражались по разные стороны баррикад. Мы встретились в густом лесу, вдалеке от битвы. Пофехтовав некоторое время, мы поняли, что будет страшно жаль, если один из нас погибнет. Поэтому мы тут же заключили мир — и как! — При воспоминании об этом лицо Корвина исказила сладострастная ухмылка, которая исчезла, едва он увидел осуждающий взгляд Аланны.

— Ну, ладно, — пробормотал он, — это не важно. В любом случае, с того самого дня мы стали неразлучны. Мы взяли расчет и с тех пор заделались охотниками за головами. Лорды Востока в те дни хорошо платили за орочьи скальпы, так что у нас было много денег, и жили мы припеваючи — до тех пор, пока не встретили того самого орка.

— Того самого орка? Какого орка? — поинтересовалась Аланна, и Раммар с Бальбоком тоже навострили уши.

— Он бродил по лесу, и мы поймали его. Чтобы спасти свою шкуру, он рассказывал нам всякие странные вещи — о таинственной карте местности, которая существует только в голове эльфийской священнослужительницы и ведет к сказочным сокровищам. Я не придал большого значения его болтовне, но Марене стало любопытно. Пообещав ему свободу, она выудила у него тайну. Судя по его рассказу, далеко на севере, в ледяном храме Шакары, живет эльфийская священнослужительница, которая хранит тайну карты — карты, ведущей в Тиргас Лан, древний город эльфов, скрытый глубоко в лесах Тровны и хранящий сокровище невообразимой ценности.

Раммар и Бальбок удивленно переглянулись.

Сокровище невообразимой ценности?

Постепенно они начинали понимать, зачем колдуну понадобилась карта…

— И что дальше? — с непроницаемым лицом спросила Аланна.

— Я не поверил ни единому слову этой крысы, а вот Марена поверила. Она потребовала, чтобы он описал дорогу в Шакару и отправилась туда, а я сопровождал ее, хотя в этот бред и не верил.

— А орк? — полюбопытствовал Бальбок.

— Марена сдержала свое обещание и отпустила его, — мрачно ответил Корвин, — и я до сих пор кляну себя за то, что допустил подобное. Надо было зарезать этого мерзкого ублюдка. Потому что уже на следующий день слабость Марены вышла ей боком. Трусливо пущенная из укрытия стрела попала ей в спину. Она умерла у меня на руках.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Аланна.

— Это был тот самый орк, которого она отпустила днем раньше, — проворчал Корвин. — Я преследовал его, но он ушел от меня. Последнее, что я слышал, это был его раскатистый смех; я узнал бы его из тысячи. С тех пор я перестал убивать орков только для того, чтобы заработать себе на жизнь — я делаю это ради удовольствия. Гнусные твари, не заслуживающие того, чтобы жить. Я истреблю их, одного за другим.

Раммар и Бальбок озабоченно переглянулись — не похоже было на то, чтобы охотник за головами собирался в ближайшее время заключить с ними мир…

— Мне кажется, что это было совсем недавно, — со стеклянным взглядом сказал Корвин. — Рана еще свежа.

— Да, вашими устами говорит горечь, тоска по любимому человеку, — сказала Аланна. — Но берегитесь, Корвин.

— Беречься? Чего?

— Чтобы ваша месть не превратила вас в то, против чего вы сражаетесь. Орки действительно подлые существа, которые могут только разрушать и не имеют ни капли разума, но…

— Минуточку, — вставил Раммар, который не мог такого позволить. — Может быть, мы и подлые, да и разрушение доставляет нам радость. Но разумом мы обладаем, уж можете мне поверить!

— …но тот, кто попытается их победить их же оружием, — нимало не смущаясь, продолжала Аланна, — может стать им подобным.

— Вам хорошо говорить, — сказал охотник за головами. — Вам не понять, что такое потерять кого-то, кто значит для тебя больше, чем свет очей!

— Не обманывайте себя, Корвин. Не стоит поспешно судить о других. Правда часто бывает скрыта глубоко.

— Да что вы говорите! — презрительно скривился Корвин. — Вроде как правда о вашем происхождении? Что за странный случай — после того как я счел речи того орка пустой болтовней и все эти годы даже не вспоминал о Шакаре и проклятой карте, я встречаю именно вас, Верховную священнослужительницу Шакары. Так ответьте же, Аланна, — неужели орк сказал тогда правду? Вам известна тайна карты?

— Известна.

— И что, она действительно ведет к сокровищу немыслимой ценности?

— Клятва, которой я когда-то поклялась, запрещает мне рассказывать вам что-либо об этом. Вам нельзя было даже знать о существовании карты.

— И тем не менее я о ней узнал, — невесело улыбнулся Корвин. — Разве не удивительно, какие шутки иногда выкидывает с нами судьба? Как раз когда я начал постепенно забывать об этом, на пути мне попадаетесь именно вы, эльфийская священнослужительница, и старая рана открывается вновь.

— Мне очень жаль, — сказала Аланна, и Раммар нашел, что это прозвучало на удивление искренне.

— Не стоит. Но от вас, священнослужительница, зависит, будет ли смысл в смерти Марены — хотя бы спустя столько лет.

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила она.

— Вы знаете, что я имею в виду. Все эти годы я жил, полагая, что она умерла за ложь, а теперь я узнаю, что сокровище, которое она хотела отыскать, действительно существует. Если я найду его, то доведу до конца то, за что она умерла.

— Нет! — Эльфийка решительно покачала головой. — Это плохая идея. Забудьте о том, что встретили меня и то, о чем рассказали вам орки. Пусть все будет так, как будто…

Она не договорила, потому что внезапно почувствовала на горле клинок Корвина. Он вскочил и моментально выхватил из ножен меч.

— Забыть? Думаете, это так просто? — недовольно спросил он. — Не обманывайтесь тем, что я спас вас из лап орков, священнослужительница. Как я уже говорил, верность моя принадлежит тому, кто лучше всех платит. Так что не рассчитывайте на мое благородство. Я могу быть настолько же бессовестным, как и эти два негодника.

— Ясно, — бесцветным голосом сказала Аланна. Сочувствие в ее глазах исчезло, уступив место ледяному холоду. — Сомневаюсь, однако, что Марена одобрила бы то, чем вы здесь занимаетесь.

— Не смей больше упоминать ее имени, эльфийка, — зарычал Корвин. — Я не хочу, чтобы его касался твой лживый рот.

— Вот теперь-то вы показали свое истинное лицо, да, охотник за головами? — произнесла Аланна. — Пытаетесь запугать меня? Вы не сможете заставить меня рассказать вам то, что я знаю. Я давала клятву — а я клялась скорее умереть, чем раскрыть тайну Шакары.

— Вот видишь, охотник за головами! — воскликнул Раммар, удовлетворенно обнажив в ухмылке желтые зубы. — Твой враг — эльфийка, а вовсе не мы! Развяжи нас, и мы поможем тебе вытрясти из нее тайну. Мы с братом знаем много замечательных способов открыть упрямый рот.

— Вот именно, открыть.

— Не сомневаюсь, орки, но ваши услуги здесь не нужны, — ответил Корвин. — Священнослужительница нарушит обет молчания и без этого.

— А я уверена, что нет, — пообещала Аланна. — Скорее я умру.

— Глупости! — вставил Раммар. — Не умрет она. Эта лживая тварь предала своих собственных людей, чтобы бежать с нами через горы. Я совершенно уверен, что она не станет жертвовать своей жизнью за дело, в которое уже не верит.

— Молчи, орк! — набросилась на него эльфийка. — Да что ты можешь знать, тварь бездушная?

— Достаточно для того, чтобы видеть тебя насквозь. На протяжении всего своего существования ты ждала чего-то, что так и не настало. До сих пор твоя жизнь была скучна и однообразна. До того самого момента, когда появились мы, не так ли? Поэтому ты и помогла нам бежать, и поэтому же ты не захочешь умереть. А совсем не ради того, чтобы сохранить тайну, в которую давным-давно не веришь.

— Ты говоришь ерунду, — упорствовала Аланна, но слова ее звучали уже не так убедительно.

— Смотри-ка, — заметил с ухмылкой Корвин. — Разумом толстый орк, возможно, и не обладает, но, похоже, он действительно видит тебя насквозь. Может быть, в тебе на самом деле больше общего с этими тварями, чем ты думаешь. Действительно ли ты готова умереть? Я знаю, что вы, эльфы, о смерти не особенно думаете. Живете почти вечно. — Он сильнее прижал острие лезвия к алебастрово-белой шее. — Но эта сталь — и в этом, эльфийка, я могу тебя заверить, — способна легко положить конец твоей жизни. Так что подумай хорошенько над тем, что ты будешь делать.

— Если ты убьешь меня, то никогда не узнаешь, где находится сокровище.

— В этом случае мне не будет хуже, чем сейчас, — возразил Корвин. — Мне терять нечего. А вот ты теряешь целые столетия — стоит мне только еще немного надавить.

И голосом, похожим на рычание волка, добавил:

— Итак, давай сюда карту!

— Чего ты ожидаешь? Что я тебе ее нарисую? — безрадостно рассмеялась Аланна. — Ты такой же глупый и наивный, как и орки, которых ты так ненавидишь. Карту Шакары нельзя нарисовать, потому что в ней кроется гораздо больше, чем просто описание пути. Крепость Тиргас Лан, к которой ведет карта, проклята, на нее наложено древнее проклятие.

— Что ты там несешь? — В глазах Корвина сверкали искры. — Эльфийские бредни!

— Ты сомневаешься в моих словах? Тогда тебе даже не стоит пускаться в путь, ведущий в Тровну, охотник за головами, потому что там тебя ждет множество невероятных вещей. Опасности, которые ты себе даже в самом кошмарном сне представить не можешь.

— Что за опасности? О чем ты говоришь?

— Лес Тровны так же проклят, как и сама крепость. Путника подстерегают злые силы, готовые уничтожить любого, кто войдет в него.

— Ох-ох-ох, — подал голос Раммар. — Звучит страшно. Уж лучше каменоломни…

— От такого толстого труса, как ты, я ничего другого и не ожидал, — проворчал Корвин. — А вот я не боюсь.

Он снова обернулся к эльфийке; в глазах его сверкала неуемная алчность.

— Если ты не можешь описать путь в Тиргас Лан, священнослужительница, тогда придется тебе сопровождать меня в пути на юг. Ты ведь все равно туда собиралась, разве не так?

— Ну, я уж точно не собиралась продираться через лес Тровны, — ядовито ответила Аланна.

— Пусть так. Я все же наконец узнаю, действительно ли Марена умерла за ложь, или нет. А ты в этом пути узнаешь, во что ты все эти годы верила — в бабушкины сказки или же есть что-то в ваших старых легендах. Что-то же есть, не так ли?

— Негодяй.

— В этом действительно больше от орка, чем от эльфийки, — криво усмехаясь, заметил Корвин. — Толстяк прав, ты не такая, как остальные представители твоего народа. Ну, так как? Покажешь дорогу в Тиргас Лан — или лучше умрешь?

Аланна молчала. Корвин по-прежнему не опускал клинка, она чувствовала его острие на своей шее, глядела в ледяные глаза, и казалось, что и воздух между ними обратился в лед.

— Не рассчитывай на то, что я пощажу твою жизнь, — проворчал Корвин. — Бывали времена, когда я убивал за горячий обед, так что не сомневайся, что я сделаю это ради сокровища немыслимой ценности. У тебя есть выбор между бессмысленной смертью и настоящим приключением. Что же ты выберешь?

Прошел показавшийся бесконечным миг, когда даже Раммар и Бальбок задержали дыхание.

— Ну, хорошо, — сказала наконец Аланна. — Я покажу тебе дорогу и провожу тебя. Но после этого ты отведешь меня в Тиргас Дун. И одно я скажу тебе сразу, охотник за головами: можешь забыть о своей награде.

— Ну и пусть. — Он опустил меч. — С деньгами из древнего королевского города эльфов я смогу позволить себе купить всех девочек мира.

— Может быть, — ответила Аланна, и ни один мускул не дрогнул на ее лице, — но ни одна из них не сможет предложить тебе того, что предложила бы я. — Договорив, она повернулась и ушла от костра, чтобы скрыться в темноте.

Корвин вложил меч в ножны и снова сел к огню.

— Осторожно, охотник за головами, — посоветовал ему Раммар. — Эта баба настолько же хитрая, насколько и лживая. Она нарушит свое слово и попробует бежать при первой же возможности.

— Не убежит, — задумчиво пробормотал Корвин, — потому что она точно так же хочет раскрыть тайну, как и я…

Он рассеянно смотрел туда, где в темноте скрылась стройная фигура Аланны. Ее последние слова произвели на него большее впечатление, чем он сам хотел признавать.

— Скажи-ка, — снова напомнил о себе Раммар.

— Что еще? — резко спросил Корвин.

— Если ты собираешься идти с эльфийкой на юг, тогда у тебя не остается времени тащить нас на восток, на невольничий рынок. Так что можешь отпустить нас. Правда же?

— Вот-вот, можешь нас отпустить, — повторил Бальбок.

— Не угадали, друзья мои. Я перережу вам обоим глотки, тогда я наконец покончу с вашим злобным существованием.

— Ты… ты хочешь нас убить?

— Вот именно.

— Но… ведь мы же помогли тебе!

— Только ради собственной выгоды. Сколько вы вредили другим? Сколько деревень сожгли и опустошили? На скольких ничего не подозревающих путников напали и убили их, чтобы потом сожрать?

— Много, — не без гордости ответил Бальбок. — Припоминаю одного заблудившегося путника, который…

— Проклятье, заткнись, ты, несчастье ходячее! — перебил его Раммар. — Ты сейчас договоришься до того, что нас убьют!

— Не беспокойся, толстячок. Я и так знаю, что вы оба — отбросы. На рассвете я столкну вас обоих в темную яму Курула — вы ведь так говорите, не правда ли? Во время тяжелого похода на юг у меня нет возможности волочить за собой балласт.

— Но нужен же тебе кто-то, кто поможет нести сокровища! — вдруг воскликнул Бальбок.

— Молчи, Бальбок! — бушевал Раммар. — Разве я тебе только что не сказал, чтобы ты заткнул свой проклятый ро…

Он замолк на середине фразы, потому что внезапно, словно удар тролля, до него дошел смысл того, что только что сказал Бальбок.

— Мой брат прав! — поспешно завопил он, обращаясь к Корвину. — Если богатства эльфийского города настолько велики, то тебе понадобится кто-то, кто поможет унести их оттуда — например, два сильных орка.

— Не мели чепухи! — Корвин покачал головой. — Для этого мне совершенно не нужны орки. Любой караван карликов окажет мне услугу.

— Может быть, — лицо Раммара расплылось в ухмылке. — Но жизнь бывает так несправедлива: когда нужен караван карликов, его никогда нет под рукой.

С этим действительно было сложно поспорить, и если Раммар правильно растолковал мимику человека, то он действительно задумался.

— Хм-м-м, ну ладно, — сказал наконец Корвин и добавил — к мрачному восхищению орков: — пока что оставлю вас в живых. Вы будете сопровождать меня и эльфийку на юг — в качестве пленников. А если попытаетесь бежать или предпримете что-то, что может повредить эльфийке или мне, то я сверну ваши мерзкие шеи, вы меня поняли?

Раммар и Бальбок кивнули друг другу, обнажив при этом свои желтые зубы.

— Конечно, поняли, — подтвердил Раммар.

— Поняли, — эхом повторил Бальбок.

Для орков сделка была великолепной. Какое-то время они будут жить, и не нужно будет думать о том, что их продадут в рабство на каменоломни. Конечно же, Раммар и не собирался придерживаться условий сделки. Пусть человек и баба спокойно покажут им дорогу к эльфийскому городу. Когда они будут там, орки повернут оружие противника против него самого.

Сокровище невероятной ценности — так вот за чем охотился старый Рурак! Чтобы получить голову Гиргаса, Раммар действительно собирался выполнить условия сделки с колдуном. Но теперь, зная, в чем действительно было дело, он считал, что сделка беспредметна. Рурак не рисковал ради них собственной шкурой, так чего это они должны чувствовать себя ему обязанными?

Если они вернутся в больбоуг, нагруженные эльфийскими сокровищами, никто не спросит их о проклятой Гиргасовой черепушке…

— Не беспокойся, охотник за головами, — усердно закивал головой Раммар, — можешь смело на нас положиться.

— Вот-вот, можешь на нас положиться.

Ухмыляясь, Раммар обернулся к брату.

— И… вот что, Бальбок.

— Да, Раммар?

— Перестань, черт побери, постоянно повторять мои последние слова, жалкий ты умбал!

Умбал


Черты лица Айлонвира омрачились.

Будучи председателем Высокого Совета, он управлял судьбами той части эльфийского народа, которая еще оставалась в Землемирье. Он сидел на своем алебастровом троне; вокруг собрались остальные члены Совета, все — заслуженные представители эльфийского общества, все выразители мудрости своего народа. Только кое-где зияли пустые места, оставленные теми, кто уже отправился к Дальним Берегам.

Чувства Айлонвира тоже были устремлены к бесконечности, но случилось нечто, помешавшее его отъезду и снова обратившее его взор на мир смертных.

Совет заседал теперь редко; эльфы предоставили людям самим заправлять своими делами, и, как логичное следствие этого решения, покой и порядок, царившие в амбере со времен окончания Второй войны, сменились волнениями и беззаконием. Люди шли войной друг на друга, Царство карликов погрязло в бесправии, а народы Хаоса — в первую очередь гномы и орки — угрожали границам. Было очевидно, что все, некогда выстроенное эльфами, рухнет, но сыновья и дочери Мирона перестали ломать себе над этим голову. Тысячи лет они защищали Землемирье от сил тьмы — пусть смертные теперь сами думают, как выпутываться из этой ситуации.

Тем больше удивился князь Лорето тому, что было созвано внеочередное заседание Совета. Должно быть, случилось нечто экстраординарное, нечто, заставившее Айлонвира и остальных еще раз заняться делами смертных…

— Вы меня звали, — сказал Лорето, выходя в центр широкого круга. Над ним возвышалась куполообразная кристальная крыша зала Советов, через которую проникали лучи заходящего солнца, окутывая собравшихся дивным светом.

— Звали, — подтвердил Айлонвир. Внешне председатель казался юным и прекрасным, как и все эльфы; прямые длинные волосы обрамляли угловатое аскетичное лицо без единого изъяна. Но в глазах его отражался груз столетий, на протяжении которых Айлонвир возглавлял Высокий Совет, а также тихая печаль о том, что произошло за это долгое время — кровавые битвы, интриги и предательства. Айлонвир познал мир смертных с темной стороны, но знавал и расцвет амбера. И все же казалось, будто что-то очень сильно беспокоит его.

— Чем могу вам быть полезен, Высокий Совет? — услужливо поинтересовался Лорето. По его виду нельзя было сказать, что требование прийти на заседание Совета пришлось ко времени. Он собирал вещи для дальнего путешествия. Корабль, который должен был отвезти его к Дальним Берегам, отправлялся через несколько дней…

— Лорето, — начал Айлонвир, — мы посылали за тобой, потому что ты — последний представитель рода Фаравина. В тебе течет кровь Видящего.

— Совсем немного, — отмахнулся Лорето. Он не любил, когда ему напоминали о великом предке. Обычно это влекло за собой наложение новых обязательств.

— И все же, ты — последний представитель рода, и должен знать, что произошло далеко на севере, в ледяном храме Шакары.

— В храме Шакары? — Лорето пришлось приложить усилия, чтобы никто не заметил, в какой ужас повергли его эти слова. Небрежным жестом отбросив назад свои светлые волосы, он глубоко вздохнул. — Что же произошло? — спросил он затем.

Айлонвир медлил с ответом. Повисло напряженное молчание, а затем он заговорил снова.

— Аланна, Верховная священнослужительница Шакары, была похищена, — поделился он своей тревогой с князем Тиргас Дуна.

— Аланна… похищена? — в ужасе вскричал Лорето, чтобы затем, уже овладев собой, тихо переспросить:

— Аланна была похищена? Кем?

— Осмелились на это два чудовища, орки из Гнилых земель. Большего мы, к сожалению, пока не знаем.

— Но… как же это могло случиться? — переспросил Лорето, все еще не оправившийся от удивления.

— Стражники стали небрежно относиться к своим обязанностям, — печальным голосом пояснил Айлонвир. — Они устали, так же, как и мы все. И все же — очень плохо, что это произошло. Известие принес нам орел.

Лорето кивнул, а в горле у него образовался комок.

— Да, это плохо, — сдавленным голосом произнес он.

— Только священнослужительница Шакары знает, где найти Сокрытый Город, и только избранному, о котором говорил в своем пророчестве Фаравин, может она открыть тайну, а также показать дорогу в Тиргас Лан. И все же… мы опасаемся, что орки могут завладеть тайным знанием…

— Как это? — спросил Лорето. — Разве вы не доверяете Верховной священнослужительнице? Высокий Совет, я хорошо знаю Аланну. Она посвятила свою жизнь сохранению тайны Шакары. Никогда не сделает она ничего такого, что могло бы повредить ее народу. Она скорее умрет, чем выдаст знание о Сокрытом Городе.

— Можем ли мы быть уверены? — спросил Айлонвир, и члены Совета вместе с председателем одарили Лорето взглядами, которые совершенно не понравились последнему.

— Думаю, да, — ответил эльфийский князь, но прозвучало это не очень убедительно.

— Давным-давно, — тихо произнес Айлонвир, — когда в амбер пришли первые эльфы, Тровна была плодородной землей. Там не было леса, а были бескрайние поля. Там воздвигли мы Тиргас Лан, древний город, из которого эльфийские короли мудро и мягко управляли амбером, на благо всех народов мира смертных. Но мир оказался не вечен. Потому что один из нас — и мне стыдно признаваться, что он входил в состав этого Совета… воспользовался знаниями о сущности этого мира во зло, чтобы использовать их в своих собственных интересах. Он отвернулся от истинного учения и обратил свой взор к темным искусствам, желая только увеличивать свою силу и влияние. После того как его застали за кощунственными экспериментами, он был изгнан из Тиргас Лана. О нем не было вестей много лет — лет, когда над Землемирьем сгущались тучи. Появились орки, а с востока и севера нашим границам начали угрожать гномы и тролли.

В конце концов, когда мы о нем уже забыли, Темный Эльф вернулся — во главе огромного войска орков и троллей, а также других низших существ. От своего настоящего имени он отказался — теперь он называл себя Маргок, повелитель Тьмы, и он вверг амбер в кровопролитную войну. Битва продолжалась долгие годы, и полегли в ней многие герои древних дней, но в конце концов нам удалось победить Маргока.

— Но не окончательно, — вставил Лорето.

— Нет, не окончательно. — Айлонвир кивнул. — После того как нам не позволено было поймать его, столетия спустя Маргок вернулся. С помощью лживых обещаний он осуществил союз орков и людей, и началось то, что мы называем Второй войной. И вновь длилась битва долгие годы, прежде чем Маргоку удалось с помощью предательства открыть Великие Врата. Решающая битва состоялась на стенах Тиргас Лана, и только применив волшебство и магию, сумели мы вновь победить Маргока. Чтобы никогда впредь не творил он зла, его тело было предано огню, а его бессмертный дух — заперт в стенах Тиргас Лана. На всю страну мы наложили проклятие, благодаря которому поля и плодородные земли заросли в прямом смысле слова непроходимым лесом, чтобы никому не удалось когда-либо снова войти в Сокрытый Город, как мы стали называть теперь Тиргас Лан. Только для того одного, о ком говорится в пророчестве Фаравина, кто придет однажды, чтобы освободить Тиргас Лан и вновь объединить амбер, и хранилась тайна все эти годы, далеко на севере, в храме Шакары. А дух Маргока все еще витает в Тиргас Лане, заточенный столетия назад, но все такой же злой и испорченный, как и тогда. Теперь ты понимаешь, почему мы тревожимся, Лорето?

— Я знаю историю Маргока, — заявил Лорето, — и, конечно же, понимаю, почему вы беспокоитесь, почтенные члены Высокого Совета. Но заверяю вас, опасности нет. Всю свою жизнь Аланна выполняла свои обязанности. Она скорее умрет, чем покажет приблудным чудовищам путь в Тиргас Лан. Никогда не выдаст она тайну.

— И даже под пытками?

— Никогда.

— Даже под воздействием магии?

— Даже так.

— Даже от отчаяния?

— Даже от отчаяния.

— И от отвергнутой любви?

Лорето хотел ответить так же, как и раньше, — и тут до него дошел смысл сказанного Айлонвиром. То, как смотрели на него члены Совета, вдруг показалось ему осуждающим. Он неуверенно уставился в пол, даже покраснел, что случается с эльфами крайне редко.

— Высокий Совет, — тихо произнес он, — не знаю, что вам сказали, но…

— Лорето, — строго перебил его Айлонвир, — мы знаем, что ты испытываешь к священнослужительнице Аланне.

Он испуганно поднял взгляд.

— В-вы знаете это?

— Уже давно. Не отрицай, в этом нет никакого смысла.

— Н-но если вы знали об этом… — пробормотал Лорето.

— Ты хочешь знать, почему мы не потребовали от тебя объяснений?

Лорето кивнул.

— Мир изменяется, Лорето. Вещи меняются, начинается новая эпоха. То, что еще вчера казалось нам непреложной истиной, сегодня может быть неправдой. Сейчас никто не может сказать, что верно, а что — нет. Ясно только одно: Тиргас Лан не должен быть обнаружен, а силы Тьмы — освобождены.

— Я знаю, — тихо сказал Лорето.

— Князь Лорето, то, что я тебе сейчас скажу, тебе не понравится, но у нас есть все основания предполагать, что священнослужительница Аланна сама способствовала своему бегству из Шакары.

— Что? — ужаснулся Лорето. Он не ослышался?

— В сообщении, которое принес орел, говорилось, что она помогла оркам, Они ушли через врата Фаравина, что может сделать только посвященный — а кто другой мог сделать это, кроме Верховной священнослужительницы?

— Это невозможно…

— Это так, — настаивал Айлонвир, — и я предлагаю тебе проверить свои чувства и спросить себя, насколько ты сам замешан в несчастье. Мы знаем о твоем письме Верховной священнослужительнице и о том, что ты решился отречься от своей любви к ней, чтобы уплыть к Дальним Берегам. Отвергнутая любовь, Лорето, может нанести рану глубже, чем самый острый меч. Даже среди нам подобных.

— Все это так, почтенный Айлонвир, но Аланна никогда не предаст нас!

— Ты так в этом убежден? — печально усмехнулся председатель Совета. — Хотелось бы мне разделить твою уверенность, князь Лорето, но боюсь, Верховная священнослужительница уже не та, что раньше, и я сомневаюсь, что мы по-прежнему можем ей доверять. Знание, которое она хранит, ни в коем случае не должно попасть в чужие руки, Лорето, — и твоей задачей будет позаботиться об этом.

— М-моей? — Эльфийский князь подумал, что ослышался.

— Как князь Тиргас Дуна и Верховный Мечник Совета ты обязан помогать нам в кризисных ситуациях — а это кризисная ситуация, Лорето, и в этом нет сомнения.

— Но уже совсем скоро я покину амбер, — напомнил Лорето, и паника охватила его, словно перебродившая пряность. — Мое место на следующем корабле, мои вещи собраны…

— Князь Лорето, у тебя здесь есть обязанности, которые необходимо выполнить, — сказал Айлонвир, и голос его зазвучал властно. — Боюсь, мне придется напомнить еще раз о том, что ты не совсем невиновен в случившемся.

Лорето не возражал.

Он пристыженно смотрел в пол, тело его пробрала легкая дрожь. Мысленно он уже видел себя на корме баркаса, уносящего его к Дальним Берегам. Он уже попрощался с Землемирьем, и это далось ему очень легко. Даже печаль от того, что ему не суждено никогда больше увидеться с Аланной, ничего не значила по сравнению с вечной юностью и радостью, ожидавшими его на Дальних Берегах.

Эльфийский князь поспешно перебрал в уме варианты. Что можно сделать? Как уклониться от исполнения обязанностей, которые налагает его положение? Выхода не было. Никакого, если он все же планирует пуститься в долгожданное путешествие после выполнения своей миссии.

— Как пожелаете, почтенные члены Совета, — сказал поэтому Лорето, низко кланяясь. — Ваша воля — моя воля.

— Высокий Совет с благосклонностью принимает твое решение, Лорето, — произнес Айлонвир. — Ничего другого мы и не ожидали. Никто не должен узнать, где находится Сокрытый Город. Ты должен помешать Верховной священнослужительнице Аланне выдать тайну — любой ценой!

— Когда я должен выступить?

— Еще сегодня. Тебя будет сопровождать легион лучших воинов. В гавани стоит несколько судов, которые повезут вас по Восточной реке. Ищите Аланну и ее похитителей на равнине Скарии. Найдите ее или идите по ее следу — и освободите Верховную священнослужительницу из плена этих чудовищ.

— А… если это окажется невозможным?

— Тайна должна быть сохранена, это главное. Если спасти священнослужительницу невозможно, ты должен сделать все, чтобы она не выдала своего знания. И, говоря все, я имею в виду все, Лорето. Я понятно выразился?

— Разумеется, почтенный Айлонвир, — подтвердил Лорето, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Конечно, он очень хорошо понимал, что имел в виду председатель Совета, и мысль о том, что придется причинить зло Аланне, вызывала у него тошноту. С другой стороны, в этой миссии речь шла о благосостоянии народа эльфов — и не в последнюю очередь о его собственном: если он не исполнит ее к вящему удовлетворению Совета, можно забыть об отъезде к Дальним Берегам…

— Тогда иди, Лорето. Нельзя терять времени. Да пребудут, с тобой наши наилучшие пожелания и надежды.

— Благодарю, Высокий Совет, — смиренно ответил эльфийский князь, еще раз поклонившись, а затем повернулся и в своем развевающемся за плечами плаще пошел из зала Советов.

— Лорето? — еще раз окликнул его Айлонвир уже на порога.

Князь Лорето обернулся.

— Да?

— Поскольку твоя миссия потребует времени, ты наверняка не будешь против того, что я займу твое место на корабле, отправляющемся к Дальним Берегам, ведь правда?

У Лорето возникло ощущение, что его столкнули в разверзшуюся под ногами пропасть.

— К-конечно же нет, — с трудом вымолвил он и опустил голову.

И покинул зал.

2. Фойзахг'хай анн абхайм

Своеобразная компания двигалась вдоль главного рукава Ледяной реки на юг: два орка, привязанные друг к другу спина к спине (поэтому поход был для них сущей пыткой); эльфийка, хотя и без пут, но производившая впечатление, что делает каждый шаг против воли; и наконец человек в темных одеждах следопыта с оружием, как своим, так и орочьим.

Невольные спутники продвигались на юг. Они все еще двигались по склонам Острых гор, постепенно переходившим в равнину. Вскоре по правую руку раскинулись бесконечные просторы Скарии, слева протянулись холмы, по другую сторону которых простиралась империя людей. А сами они были посредине, на ничейной земле, где не было ни права, ни законов, где жили сомнительные личности и дикие звери. А посреди этой ничейной земли, далеко на юге, раскинулся лес Тровны, образуя непреодолимый барьер, отделявший Империю эльфов от остального мира.

Когда-то, и Раммар знал это, Империя эльфов занимала почти все Землемирье, от океана на юге до сурового севера, от холмов на востоке до склонов Черногорья. Только Гнилые земли не принадлежали им никогда, и этим приземистый орк очень сильно гордился — только эта толика гордости и питала его в том унизительном положении, в котором находились они с Бальбоком.

Привязанные друг к другу, поначалу они пытались идти боком, но поскольку Раммар и его брат были совершенно разного роста и комплекции, им приходилось исполнять причудливый танец, и длинные ноги Бальбока и коротенькие, кривые — Раммара несколько раз переплетались, так что братья каждый раз растягивались на земле — к немалому удовольствию охотника за головами.

После этого орки решили испытать другую технику: шел только один из них, неся другого на спине. Это тоже не сработало: из-за немалого веса Раммара Бальбок преодолевал каждый раз очень небольшое расстояние, прежде чем брату приходилось его сменять. И поскольку, ко всему прочему, Бальбок снова отказался бросить тяжелый штандарт, Раммару волей-неволей приходилось тащить обоих — как брата, так и ненавистную палку в его лапах.

Продвижение вперед было тяжелым, и тем не менее Раммар не жаловался — по крайней мере, настолько громко, чтобы его услышал Корвин. Охотник за головами доказал, что все человеческое было ему чуждо. Им с большим трудом удалось убедить его, что полезнее оставить их в живых. И ни Раммар, ни Бальбок не хотели давать ему повода изменить свое мнение.

Отряд шел днем, делая привал только тогда, когда опускались сумерки, так как из-за множества опасностей, подстерегавших путников в ничейных землях, продолжать путь и ночью становилось слишком рискованно. Во время отдыха Раммару и Бальбоку приходилось довольствоваться местом в стороне от лагеря, где Корвин привязывал их к дереву или скале. Он разжигал костер в земляной яме, чтобы его не было видно издалека, и грелся вместе с эльфийкой и ужинал. От костра поднимался аромат жареного мяса, в буквальном смысле сводя орков с ума.

На четвертый день Раммар не сдержался.

— Эй, охотник за головами! — крикнул он, когда Корвин с Аланной сидели у огня и ели. — Эй, охотник за голова-а-а-ми-и-и!

— Тупое создание! — донесся грубый ответ. — С чего это тебе взбрело в голову так рычать? Хочешь натравить на нас троллей? В этой местности их должно быть особенно много.

— А почему бы и нет? — возмущенно ответил Раммар. — Быть растерзанным троллем или быть твоим пленником — для нас получается все равно — смерть, только быстрее.

Корвин нагло улыбнулся ему в ответ.

— Что ты хочешь? Я же оставил вас в живых, разве нет?

— Оставил. Вопрос только в том, сколько нам осталось жить, если так пойдет и дальше.

— А что такое? — Ухмылка охотника за головами стала еще отвратительнее. — Разве вам не нравится, как я с вами обращаюсь?

— Вот то-то и оно, что нет. Весь день связаны, с трудом двигаемся…

— Идти вы можете, этого достаточно. На твоем месте я сидел бы тихо и не рисковал открывать рот, после всего того, что у вас на совести.

— Что у нас на совести? — возмутился Раммар. — Это мы сказали тебе о том, что это за баба! Именно мы! Ты бы так и верил ее сказочке.

— Ерунда.

— Это не ерунда, и ты это знаешь. Но вместо того чтобы связать ее, ты позволяешь ей свободно передвигаться, а нас держишь в плену. Послушайся моих слов, охотник за головами: она обдурит тебя, как обдурила нас.

Корвин бросил на Аланну, сидевшую рядом с ним и с отсутствующим выражением лица глядевшую на огонь, мимолетный взгляд.

— Нет, — убежденно раздалось в ответ, — она этого не сделает.

— Почему ты так уверен?

— Все очень просто, орк, — потому что, в отличие от тебя и твоего вшивого брата, она — чувствующее и мыслящее существо. И потому что хочет узнать, стоит ли тайна, которую она хранила на протяжении всей своей жизни, приложенных к этому усилий.

Раммар вздохнул. Для него не существовало другой расы, такой же сложной и трудно разгадываемой, как люди. Превосходили их только эльфы, эти хитрые, лукавые создания, которые никогда прямо и ясно для каждого не скажут, что они имеют в виду, а вместо этого пускаются в намеки. Раммар много слышал об этом, и вот теперь, когда ему приходилось иметь дело с милой представительницей расы эльфов, он понял, что все — действительно все! — что говорили о них в больбоуге, было правдой.

Чего стоит одна только их привычка к цветистым выражениям… Орки были в этом плане совсем другими: то, что приходило им в голову, то они и говорили, и если они на кого-нибудь злились, тот хорошо это чувствовал. Это всегда было больно, а иногда даже немного смертельно, но зато честно. А эльфы, постоянно болтая о правдивости, сами этого, похоже, всерьез не воспринимали. Аланна самым хладнокровным образом обманула их — и не единожды. Хотя было время — и Раммар считал себя из-за этого дураком, — когда она казалась ему очень даже симпатичной.

Это было тогда, когда она поблагодарила его за то, что он спас ей жизнь. Орк никогда бы так не поступил, но почему-то Раммару это понравилось. Но эльфийка обманула его, и теперь она в очередной раз надела одну из своих многочисленных масок. Вместо того чтобы злиться на охотника за головами — ведь он шантажировал ее и заставлял раскрыть свою тайну, — она вступила с ним в союз.

Почему?

Что это значит?

Что такого между этим человеком и эльфийкой? Отчего они так замечательно ладят, хотя по всем правилам должны друг друга ненавидеть? Как ни напрягал Раммар несколько несчастных серых клеточек своего головного мозга, но понять не мог. Что-то такое Корвин делал правильно, что он и Бальбок сделали неверно. Но что?

— Охотник за головами, — сознавая свое бессилие, проворчал Раммар, — если ты не хочешь нас развязывать, то дай нам хотя бы поесть. Мы с братом умираем от голода.

— Вы получите пищу, когда мы будем у цели! — последовал издевательский ответ. — И ни часом раньше!

— Но на это может потребоваться еще несколько дней!

— Все зависит от того, насколько быстро вы будете шагать.

— Но… — Раммар хотел было снова возразить, но ничего дельного в голову ему не пришло.

— Это очень глупо с твоей стороны, — заполнил паузу Бальбок.

— Что? — возмутился Корвин.

— Глупо с твоей стороны заставлять нас голодать, — пояснил худощавый орк, ставший за последние дни еще более худым. — Мы ведь должны в конце концов помочь тебе унести сокровища из Сокрытого Города. Как мы сделаем это, если от слабости едва держимся на ногах?

— Вот именно, как мы сделаем это, если от слабости едва можем держаться на но… — громко подтвердил Раммар, но до него дошло, что теперь он повторяет за Бальбоком, словно эхо. — Я вот что имел в виду: мой брат прав. Дай нам поесть, охотник за головами, иначе тебе же хуже будет.

Корвин сердито зарычал, а потом пробормотал:

— Ну хорошо, мне все равно. — И он бросил оркам кусок мяса. Еще только вчера он поймал зайца, и это была одна из его лапок.

Раммар и Бальбок хотели жадно наброситься на нее. Но они были привязаны к дереву, и, когда их пасти раскрылись, пытаясь поймать заячью лапку, братья с шумом ударились друг об друга.

— Ай! — в ярости закричал Раммар. — Чертов умбал! Кто позволил тебе кусать старшего брата?

— Но я голоден!

— Это еще не повод так жадничать!

— Кроме того, это я выпросил мясо у охотника за головами.

— Ну и что? А я сколько всего для нас сделал? А ты при этом помалкивал!

— Что ж! Стоит мне только вспомнить вяленое мясо…

— Ну ладно, но на этот раз я честно собирался поделиться с тобой.

Раммар снова потянулся за мясом — и понял, что не дотянется до заячьей лапки. Клацнув зубами, он укусил пустоту; и Бальбок, с клыков которого уже капала слюна, тоже не мог дотянуться до мяса.

— Ну вот, смотри, что ты наделал, — запричитал он. — Теперь никто из нас не наестся.

— Это мы еще посмотрим, — засопел Раммар. — Эй, охотник за головами! Ты сделал это нарочно, так ведь? Тебе доставляет удовольствие мучить нас.

Корвин широко ухмыльнулся.

— Вы ведь хотели еды — вот вам еда. Нечего вам жаловаться.

— Но мы не можем ее достать!

— Это ваша проблема, а не моя.

Раммар разразился потоком орочьих ругательств, а Бальбок завыл, словно побитая собака, — пустой желудок может привести в отчаяние даже самого закаленного в боях орочьего воина, и существовало немало таких, кто в подобных ситуациях съедал свою лапу или ногу.

Аланна наконец не выдержала воплей орков. Она раздраженно поднялась и, подойдя к ним, подняла заячью лапку и протянула обоим так, чтобы они могли откусить по куску.

— Это еще что такое? — воскликнул разъяренный и в то же время удивленный охотник за головами.

— Если ты мучишь их подобным образом, Корвин, ты ничем не лучше их. Я делаю это не для них, а для тебя.

— Мило с твоей стороны, — с издевкой в голосе произнес охотник. — Но эти твари не оценят твоего сострадания. Они очень скоро забудут, что ты была добра по отношению к ним, и предадут при первой же возможности. В их языке даже нет слова «благодарность». Разве не так?

— Конечно, нет, — прочавкал Раммар, которому вопрос показался довольно-таки странным. — Для такой чепухи в нашем языке просто нет применения.

Корвин поглядел на Аланну, глаза его метали молнии.

— Ну, что я говорил?

— Зато у нас есть десять различных выражений для «проломить кому-либо череп»! — Бальбок принялся защищать орочий язык, и в голосе его слышалась гордость.

— Так оно и есть, — подтвердил Раммар. — Культура орков более высокоразвита, чем принято считать. Мы знаем надцать наименований смерти, в зависимости от того, каким образом умершие попадают в яму Курула. А также у нас есть несколько слов для «пускания ветров». Такие ветры, которые нападают после того, как выпил слишком много кровавого пива, называются похга. Если газы возникли от долгого марша…

— Да прекрати же, это отвратительно! — воскликнула Аланна, и после короткой паузы все расхохотались: Корвин смеялся грубым, ироничным смехом, Аланна смущенно хихикала, а орки нервно и немного неестественно загоготали.

То был краткий миг единства, прежде чем они снова стали врагами и теми, кем им наказано было стать судьбой: преисполненным мести охотником за головами, которого жадность гнала на юг;

эльфийкой, ищущей правды и убегающей от своего предназначения;

двумя орками, которые вообще-то всего лишь хотели попасть домой, назад, к знакомой вони своей пещеры.


Дорога снова вела их на юг.

Там, где последние склоны Острых гор терялись на широкой равнине Скарии, а Ледяная река расходилась на несколько рукавов, более мелких и узких, чем бурные верховья, Корвин позволил группе отдохнуть. Раммар, которому пришлось на один раз больше нести брата вместе со штандартом — тощий орк крепко сжимал в его лапах, — совершенно обессиленный опустился на землю. Аланна, которой нипочем были переходы на большие расстояния, присела на обломок скалы и обвела взглядом широкую равнину, простиравшуюся на юге.

Деревья карабкались по предгорьям, то и дело пересекавшим равнину рубцами серых скал. Чем дальше на юг, тем беднее была растительность, и теперь только коричневые кустики травы и темные кустарники представляли скудный покров почвы. А по ту сторону степи, едва различимая невооруженным глазом, на горизонте затянутого тучами неба виднелась темная полоса.

Лес Тровны…

— Ну наконец-то, — простонал Раммар. — Уже совсем близко.

— Не обманывайся, орк, — сказала ему Аланна. — Нельзя доверять глазам, потому что на равнине Скарии оценить расстояния невозможно. До опушки леса еще три или четыре дня пути.

Орк вздохнул и покачал головой.

— Я этого не переживу. Охотник за головами, если ты действительно хочешь, чтобы я тащил твои сокровища, тебе придется отвязать меня от брата.

Корвин лег неподалеку на берегу реки животом вниз, чтобы сделать несколько глотков прохладной влаги. Затем поднялся и взглянул на Раммара.

— Хорошо, толстяк, я вас отвяжу.

— Ты… ты нас отвяжешь? — Поросячьи глазки Раммара сверкнули. — Так ты… ты… позволишь нам идти?

— По поводу «идти» я ничего не говорил. Нет, вы с братом построите для нас плот, на котором мы продолжим путешествие. Здесь, на юге, нет водоворотов и опасных течений, так что можем рискнуть плыть по реке.

— Плот? — пронзительно закричал Бальбок. Разве этот человек не знает, что орки ненавидят воду и скорее отрубят себе ноги, чем ступят на шаткие доски?

— Нам это подойдет, охотник за головами, — поспешил заверить Раммар.

— Но, Раммар! — возмутился Бальбок. — Мы орки, а не моряки!

— А я — твой брат, а не носильщик, — возразил Раммар. — Будем делать так, как сказал человек, понятно? И если он хочет, чтобы мы построили плот, то мы построим чертов плот!

— Ну… ну ладно, — проворчал Бальбок. — Я хотел сказать только одно, Раммар…

— Что?

Бальбок непонимающе посмотрел на брата.

— Мы ведь совсем не знаем, как строить…

— Оставьте свои дурацкие разговоры на потом, — вдруг сказала Аланна и спрыгнула с камня. — У нас гости.

— Гости? — принюхался Бальбок. — Кто?.. Что?..

— Карлики, — только и сказал Раммар.

— Как это? — Бальбок снова принюхался. — Ты их чуешь? А я думал, ты…

— Нет, тупоумный. Я их вижу — вон там!

Бальбок посмотрел туда, куда указал кивком головы брат, и заметил четыре лодки, идущие со стороны гор к окруженному скалами колену реки. Лодки были сделаны из дуба, на носу и на корме у каждой находился гальюн, очень похожий на тот, что был у буера. В лодках сидели низкорослые бородатые фигурки в кольчугах, дружно и равномерно поднимавшие и опускавшие весла. А на корме первой лодки — Раммар и Бальбок глазам своим не поверили — стоял не кто иной, как Ортмар фон Бут, сын Ортвина!

— Надо уходить! — сказал Раммар.

— Слишком поздно, — проворчал охотник за головами. — Они нас видели. Если теперь мы обратимся в бегство, то это покажется им подозрительным. Если они последуют за нами по земле, то скоро догонят, потому что ни ты, ни твой брат не можете достаточно быстро передвигаться.

Он обернулся к Раммару.

— Разве только мы с эльфийкой оставим вас здесь.

— Нет, лучше не надо, — поспешно произнес Раммар. Лучше уж оставаться пленником человека, чем попасть во власть мрачных бородачей.

Вот уже первая лодка пристала к берегу, и Ортмар соскочил на землю. Его лицо там, где его не закрывали шлем и борода, было хмурым, глаза предводителя сверкали от гнева.

Похоже, Корвин тоже не был рад появлению карликов. Быстрым жестом он велел Аланне предоставить говорить ему, и пошел навстречу гостям, держа руку на рукояти меча.

— Добрый день, почтенные граждане Царства карликов, — приветствовал он. — Что привело вас в эти отдаленные земли?

— То же самое мы могли бы спросить тебя, человек, — грубо ответил Ортмар. — Кроме того, не пойму, что в этом дне, равно как и во всех прочих, доброго.

— Похоже, у вас какая-то печаль, — заметил Корвин.

— Печаль? — раскатисто рассмеялся карлик. — У вас, у людей, странная склонность все недооценивать. У меня большая забота, человек. Дела, которыми я занимался на севере, провалились, и мне и моим людям пришлось обратить свой взор на юг.

Раммар и Бальбок сразу все поняли, и ни одному из них не удалось скрыть ухмылки. Под «провалившимся делом» наверняка подразумевалась поставка оружия северным варварам. Еще бы, поскольку главаря берсеркеров и его людей уже не было в живых, они не могли заплатить заказчику Ортмара, торговцу оружием Мурилу Ганцвару, и в том, что пройдоха не получил денег, он, конечно же, обвинил карликов. Их преследовали по поручению Ганцвара, желая вырвать силой причитающуюся сумму. Вот и все объяснение плохому настроению Ортмара…

— Если бы он только знал, — прошептал Бальбок брату, тоже подумав что-то в этом роде.

— А ты, человек? — обратился предводитель карликов к Корвину. — Что привело сюда тебя? Мы, карлики, не любим, когда чужаки бродят по нашим владениям.

— Прошу прощения, господин карлик, но это не ваши владения.

— Но когда-то они принадлежали нам, и снова будут принадлежать, это так же верно, как и то, что меня зовут Ортмар фон Бут, сын Ортвина.

Вы и есть Ортмар? — Лицо охотника за головами несколько побледнело.

— Так и есть. Ты слышал обо мне?

— Кое-что, — пробормотал Корвин, косясь на воинов-карликов, тем временем сошедших на землю и присоединившихся к своему предводителю. Все они выглядели довольно потрепанными, но мрачные лица говорили о том, что с ними шутки плохи.

— Надеюсь, только хорошее?

— Конечно. — Охотник за головами слегка поклонился. — Деяния Ортмара фон Бута громко воспевают в тавернах Востока.

— Ты только послушай этого подхалима, — прошептал Раммар, обращаясь к брату. — Когда охотник за головами оказывается не самым сильным, он начинает извиваться, словно дождевой червяк. Что-то он натворил.

— Думаешь?

— Можешь мне поверить. На такие вещи нюх у меня великолепный…

Последние слова он произнес слишком громко, поэтому Ортмар обратил внимание на братьев. Глаза предводителя карликов при виде орков расширились.

— Ну конечно, — проворчал Ортмар. — Я должен был догадаться, что эта вонь не возникла сама собой.

Держа в руках свою искусно украшенную секиру, он подошел к пленникам и принюхался.

— Странно, — проворчал он. — Могу поклясться, что где-то я этот запах уже чуял. Вопрос в том, где.

— Этого не может быть, — поспешил заверить его Раммар. — Нам еще не доводилось встречаться.

— Конечно, не доводилось, не то моя секира давным-давно расколола бы твой мерзкий череп. И все же эта вонь мне знакома. Вы откуда?

— Охотник за головами поймал нас в верховьях Ледяной реки, — быстро ответил Раммар.

— Охотник за головами? — Ортмар обернулся к Корвину.

— Это… это моя профессия, — несколько неохотно признался тот.

— Как твое имя?

— Леандр Оркоубийца, если вам угодно. — Корвин еще раз поклонился.

На лице карлика не дрогнул ни один мускул. А Раммар внутренне торжествовал. Похоже, охотник за головами действительно что-то натворил. Что-то связанное с карликами. Иначе какой смысл называться вымышленным именем?

— А ты? — обернулся Ортмар к Аланне. — Кто ты такая, если мне позволено будет спросить?

— Меня зовут Аланна, и во мне течет кровь эльфов, — последовал гордый ответ Аланны. — Этого вам должно быть достаточно, господин карлик.

— Ба! — Ортмар сплюнул, причем половина слюны повисла у него на бороде. — Чем меньше вас остается, тем более надменными вы становитесь. Трудно поверить, что когда-то наши народы сражались бок о бок друг с другом.

— Можете быть уверены, — сказала Аланна, глядя на слюну в его бороде, — мне тоже нелегко поверить в это.

В ответ на ее слова предводитель карликов рассмеялся. А потом пророкотал:

— Охотник за головами, эльфийка и два пленных орка. И что я должен обо всем этом думать?

— Не стоит думать о нас, господин карлик, — поспешно произнес Корвин. — Мы всего лишь путники, здесь задерживаться не собираемся, хотели остановиться на ночлег. Уже завтра мы покинем эту местность и подадимся на юг.

— На юг, вот как? — Глаза предводителя гномов завращались в глазницах, при этом он мельком оглянулся по сторонам. Раммар с ужасом понял, что таким образом он давал своим людям знак начать медленно окружать их. А Корвин, казалось, ничего не заметил.

— Знаешь, охотник за головами, — сказал карлик, обращаясь к Корвину, — у меня такое ощущение, что ты говоришь неправду. Как вам наверняка известно, мой народ обладает способностью видеть скрытое. Если бы все было не так, нам никогда бы не удалось отнять у недр земли ее сокровища.

— Охотно верю, — ответил Корвин, заметно начиная нервничать. — И все же не пойму, что…

— Зато я могу сказать тебе это, карлик! — услышал вдруг Раммар свой голос, прежде чем успел подумать над тем, что он, собственно, делает. Он инстинктивно почуял возможность получить свободу и не хотел упускать ее.

— Что? — обернулся Ортмар. В глазах его вспыхнул огонь. — Что ты можешь сказать мне, ублюдок?

— Охотник за головами обманывает тебя, карлик! — громко и четко провозгласил Раммар. — Он назвался вымышленным именем, потому что ему есть что скрывать от тебя.

— Вот как?

— Не слушайте его, — поспешно сказал Корвин. — Это всего лишь мстительная жирная тварь. А ты, орк, немедленно заткнись, не то я закрою твой мерзкий рот твоими же собственными внутренностями! Ты меня понял?

— Я-то понял, человек, но молчать не собираюсь, — с удовольствием ответил Раммар. — Карлик должен узнать правду.

— Правду? — спросил Ортмар. — А что за правда?

— Я скажу тебе, если ты пообещаешь отпустить нас с братом.

— Мне все равно, — рассмеялся карлик в свою длинную бороду. — Ну, отпущу я вас. Все равно вам далеко не уйти. Мы здесь не единственные карлики.

— А еще нам нужна эльфийка, — добавил Раммар, и глаза его хитро сверкнули.

— Об этом не может быть и речи! — в один голос воскликнули Корвин и Аланна, и этого оказалось достаточно, чтобы Ортмар согласился выполнить и это требование тоже.

— Почему бы и нет? — с лукавой улыбкой ответил он. — Уверен, важная дама из Эльфийской империи сумеет по достоинству оценить общество двух орков.

— Договорились, карлик, — кивнул Раммар. — Итак, отвязывай нас, и мы скажем тебе, кто это и что он делает в этой местности.

— Нет! — крикнула Аланна, бросая на орка умоляющий взгляд. — Не делай этого, Раммар!

— Смотри-ка, ты даже мое имя вспомнила, — пожаловался орк. — А раньше я был для тебя всего лишь мерзким чудовищем. Как быстро все меняется, не правда ли?

Ортмар кивком головы велел своим людям освободить орков от пут.

— Ну вот, орк, — сказал он. — А теперь говори, что там с этим охотником за головами.

— С превеликим удовольствием, — усмехнулся Раммар, когда путы упали с него. — Его настоящее имя — Корвин, и на самом деле он не такой безобидный, как кажется, а грубый и жестокий человек!

— Я так и знал! — воскликнул Ортмар, и глаза его запылали ненавистью. — Охотник за головами по имени Корвин! — Он мрачно уставился на человека. — Какой удивительный поворот судьбы, что я встретил здесь именно тебя!

— Ты его знаешь? — растерянно спросил Бальбок.

— Конечно, — подтвердил Ортмар, и прежде чем Корвин успел отреагировать, со всех сторон его окружили карлики-воины с занесенными секирами.

— Даже не думай бежать, — пророкотал Ортмар. — Мои люди, может быть, и маловаты ростом, чтобы отрубить тебе голову, но до твоего мужского достоинства они дотянутся.

— Что вам сделал Корвин? — поинтересовалась Аланна. — Вы обращаетесь с ним как с преступником.

— А он и есть преступник. Вот он, — короткий палец карлика обвиняюще уткнулся в Корвина, — год назад обворовал один из моих складов и украл все оружие, какое только нашел. А до этого он соблазнил мою дочь, которую я оставил там сторожить.

Что? — воскликнула шокированная Аланна. Раммар и Бальбок тоже удивленно переглянулись — женщины карликов не славились своей красотой.

— Это неправда! — решительно заявил Корвин.

— Сукин сын, ты еще осмеливаешься это отрицать?

— Оружие я, может быть, и взял, но твоя дочь — уродливая баба, такая же бородатая, как и ты. Она тебе соврала, чтобы не признаваться, что уснула на посту.

— Вот как! Значит, моя дочь уродлива? — воскликнул разъяренный Ортмар. — Вперед, друг мой. За это ты поплатишься, и причем очень, очень жестоким образом, это я тебе обещаю. А вы двое, — он обернулся к Раммару и Бальбоку, — забирайте эльфийку и убирайтесь! Немедленно! Не хочу больше видеть ваши мерзкие рожи.

— С превеликим удовольствием, — заверил его Раммар и, пока брат его хватался за штандарт, вцепился в отчаянно сопротивлявшуюся Аланну, которой это ни капли не помогло. Раммар недолго думая перебросил жрицу через плечо и крепко сжал, не обращая внимания на кулаки, колотящие по его спине. — С тобой очень приятно иметь дело, карлик.

— Взаимно, орк, — сказал Ортмар, когда братья собрались уходить. — И все же…

— Да? — остановился Раммар.

— Почему у меня такое чувство, будто бы я вас обоих знаю?

Раммар вытянул лицо, притворяясь, что крепко задумался.

— Знаешь что? — сказал он. — Понятия не имею.

— Я тоже, — добавил Бальбок. — У Северного вала мы никогда не бывали.

— Так оно и есть, — уверенно подтвердил Раммар, затем повернулся и пошел восвояси. Но ему удалось сделать всего лишь несколько шагов. А затем до него начало доходить, что сказал его брат.

— Еще минуточку, орк! — крикнул Ортмар, и в его голосе послышалось рычание волка. — Откуда вы знаете, что мы были у Северного вала?

— Мы… э…

— Ну, теперь-то мы можем вам это сказать, — затараторил Бальбок. — Мы забрались в ваши ящики и зайцами прошли через туннель под горой. Доложу вам, что это было крайне мерзко, потому что мне было нечего есть, а Раммар забрал себе все вяленое мясо… Да что такое? — спросил он, заметив убийственный взгляд брата.

— Ребята! — зарычал тут предводитель карликов. — Схватить их! Связать и принести ко мне!

— Н-но… — пробормотал Бальбок, однако карлики уже догнали их и окружили.

— Так это были вы! — убежденно проговорил Ортмар. — Вы расстроили мою сделку с северными варварами! Не знаю уж, что вы сделали, но с того самого дня, когда вы тайно пробрались с нами через гору, северные варвары никогда больше не показывались у Северного вала. И в расторгнутой сделке обвинили меня! О, я придумаю для вас такую смерть, такую ужасную, что… что… — ему не хватало слов для описания, — что ее только и можно назвать: ужасная, — закончил он наконец. — Из ваших волос я сплету канаты, из кожи сделаю ремень, а зубы буду носить на шее как ожерелье — это так же верно, как то, что меня зовут Ортмар фон Бут, сын Ортвина!

Тем временем воины-карлики схватили орков и связали — Бальбока в удобный, Раммара — в менее удобный узел. Потребовались совместные усилия четырех карликов, чтобы принести последнего к Ортмару. При этом Раммар ругался по-орочьи.

— Ну почему Курул привязал к моей ноге именно такого брата, как ты? Что я сделал? Неужели же я приветливый и милый, что меня нужно было так наказывать?

— Что такое, орк? — язвительно поинтересовалась Аланна, понимавшая все, что он говорил. — Ты что, недоволен своей судьбой? Это все потому, что нельзя желать слишком многого.

— Слишком многого? Все, чего я хочу, это вернуться домой!

— Точно так же, как и я, — ответила Аланна. — Но у меня такое чувство, что я только что оказалась немного ближе к своей цели, а для тебя и твоего брата путешествие на этом закончится. Я пообещаю карликам хорошую награду за то, что они доставят меня в Тиргас Дун. Они — контрабандисты и за деньги согласны на все. А вы оба готовьтесь к тому, чтобы предстать перед своим Курулом — и держите себя в лапах, говорят, он мерзкий.

И она рассмеялась своим серебристым смехом, а Раммар готов был лопнуть — он чувствовал, что все его предали.

Мысли лихорадочно неслись вскачь. Нужно что-то предпринять, не то жизнь его не будет достаточно долгой для того, чтобы оторвать за эту глупость Бальбоку голову. Прежде чем рухнуть в темную яму Курула, Раммар непременно хотел лишить брата этой части тела. А может быть, даже еще кое-какой.

— Слушай, великий предводитель карликов! — крикнул он. — Я хочу сказать тебе кое-что еще. Что-то, что может быстро сделать тебя самым богатым карликом Землемирья!

— Нет! — снова в один голос воскликнули Корвин и Аланна, догадываясь, конечно же, что собирается сделать Раммар!

— И что же это? — Ортмар уставился на орка; глаза его метали молнии, состоящие наполовину из злости, наполовину из жадности.

— Мне известно о сокровище, — заявил Раммар. — О сокровище неизмеримой ценности!

— Ну конечно, — сплюнул карлик. — Обычная ложь чудища, которое пытается спасти свою шкуру.

— Нет, я говорю правду, — настаивал Раммар. — Вот он, — он кивнул головой в сторону Корвина, — не просто так здесь ошивается. Он собирался в лес Тровны, чтобы завладеть легендарным сокровищем Тиргас Лана.

— Черт возьми! — загрохотал карлик. — Этого сокровища не существует, точно так же, как и Сокрытого Города. Это всего лишь миф, и ничего более.

— А вот тут ты ошибаешься, — заверил его Раммар. — Я могу тебе сказать, каким образом попасть в Тиргас Лан и прибрать сокровище к рукам. Но взамен ты должен пообещать отпустить меня.

Сын Ортвина на мгновение задумался. А потом, видимо, пришел к выводу, что терять ему нечего.

— Ну, хорошо, — согласился он. — Выкладывай, что ты там знаешь, орк, и я пощажу твою жизнь. Ты знаешь дорогу в Тиргас Лан?

Раммар покачал головой.

— Я — нет, а вот эльфийка знает! Она — не кто иная, как Верховная священнослужительница Шакары, в задачу которой входило сохранение тайны Сокрытого Города.

— Это правда? — повернулся Ортмар к Аланне.

— И что, если так? — холодно ответила она.

— Не шути со мной, эльфийка! Все может обернуться еще хуже. Поэтому я спрашиваю: ты знаешь, где искать Сокрытый Город?

— Да, — в отчаянии призналась она. — И что?

— Что ж, поскольку нашему другу, охотнику за головами, недолго осталось жить, применения для сокровища ему не найти. Зато эти деньги разом спасут меня ото всех забот.

— А согласитесь ли вы взамен отвести меня в Тиргас Дун?

— В любое место на карте, — часто закивал головой карлик.

— Ну, хорошо, — согласилась Аланна к огромному удовольствию Раммара, — заключим сделку.

— Нет! — воскликнул Корвин. — Ты не имеешь права!

— А почему это, охотник за головами? — поинтересовалась она.

— Потому что ты обещала провести к Сокрытому Городу меня. И потому что я должен был отвести тебя к твоим в Тиргас Дун.

— Карлики тоже справятся. Не так ли, Ортмар, сын Ортвина?

— С превеликим удовольствием, — с ухмылкой поклонился карлик.

— Но ведь ты не можешь доверять ему! — напомнил Корвин. — Он — контрабандист, и головорез к тому же!

— А ты — охотник за головами. — Она пожала плечами. — Честно говоря, особой разницы я не вижу.

— Предательница! — прорычал Корвин.

Она покачала головой.

— Вот уж не знала, что мы заключили договор, который я обязана выполнять. — Она снова посмотрела на Ортмара. — Сделка заключена, господин карлик. Мы в деле.

— Великолепно, — заявил Ортмар, потирая короткопалые ладошки. — Просто великолепно!

— Ну вот, теперь ты получил то, что хотел, — напомнил о себе Раммар. — Можешь отпускать меня.

— Мочь-то я могу, — кивнул карлик. — Но не буду.

Что-о-о? — Голос Раммара едва не сорвался. — Почему не будешь?

— Потому что тебе известна тайна эльфийки. Слишком рискованно оставлять тебя в живых. Ты и второй орк — вас обоих казнят на заре, вместе с охотником за головами.

— Но ведь… ты же слово давал!

— Слово, данное орку, не считается, — с ухмылкой ответил Ортмар, а затем обернулся к Аланне. — А ты, эльфийка, смотри мне. Если собираешься надуть меня, пусть это послужит тебе уроком. Как видишь, шуток я не понимаю.

— Это очевидно, — ответила эльфийка, и ее узкие глаза опасно сверкнули…


Раммара одолевали самые что ни на есть мрачные мысли.

Это все были сплошь ужасные кровавые фантазии, в которых он придумывал для своего брата Бальбока виды смерти столь причудливые, что Раммар сам удивился богатству своего воображения.

— Раммар? — тихо прошептал Бальбок, лежавший на траве рядом с ним, связанный точно так же, как и брат, не способный пошевелиться. Штандарт торчал рядом из скудной почвы; карлики водрузили его в насмешку. — Раммар, ты на меня еще сердишься?

Раммар не издал ни звука, и для брата это оказалось хуже, чем если бы он разразился страшными проклятиями как обычно. На этот раз Бальбоку стало ясно, что Раммар по-настоящему зол на него. Саобх называлось это по-орочьи — то яростное состояние, из которого обычно можно выйти, только размозжив кому-нибудь голову. И Бальбок вполне точно представлял себе, кем будет этот кто-то, как только Раммар снова окажется на свободе…

Не считая двух воинов-карликов, которых отрядили сторожить пленных орков и охотника за головами — Корвин лежал рядом с Бальбоком и Раммаром, точно так же связанный, как и орки, — остальная часть отряда Ортмара сидела у большого костра, разожженного карликами. Приземистые тела бородачей отбрасывали до странного много тени, они же кружками вливали в себя пиво, чтобы как следует отпраздновать столь счастливый поворот событий.

Раммаровы предположения были абсолютно верны: из-за того, что северные варвары не оплатили поставку оружия, Ортмар впал в немилость у своего заказчика и теперь карлика преследовали его люди. Надежда получить сокровище немыслимой ценности пришлась как раз кстати. А то обстоятельство, что на заре трое врагов рухнут в яму Курула, давало карликам дополнительный повод для того, чтобы напиться.

— Пейте и празднуйте! — слышался рык Ортмара. — Ночь мы будем заседать в суде, как положено у нас, у карликов, но с первыми лучами солнца мы покажем, на что способны наши секиры!

Он пользовался языком людей, чтобы пленники могли его понять. Раммару не особенно хотелось, чтобы ему доказали, какие острые лезвия у карликовских секир. Зато Корвин, похоже, готовился встретить свою судьбу спокойно.

— Чего таращишься, орочья морда? — спросил он, когда Раммар повернулся к нему. — Не доводилось тебе еще встречаться с секирами карликов, а?

— Нет, — проворчал Раммар. — И как по мне, то пусть бы так и продолжалось.

— Раньше нужно было думать, прежде чем обрекать нас всех на смерть, негодяй ты этакий. Если бы ты не раскрывал свой дурацкий рот, все было бы под контролем.

— Да что ты говоришь! Ты что, не заметил, что карлик с самого начала не поверил ни единому твоему слову?

— Конечно заметил, — проворчал Корвин.

— Ты вор! — сказал Раммар, обнажая клыки. — И называешь меня негодяем?

— Этот Ортмар — контрабандист, гнусный тип, даже среди карликов пользующийся довольно-таки сомнительной славой, — оправдывался Корвин. — То, что я отнял у него, он еще раньше украл у других.

— А его дочь?

— Злобное создание! — заверил его Корвин. — Но я не обязан отчитываться перед тобой, орк. Это ведь ты меня предал, а не наоборот, и это при всем при том, Что я сохранил вам жизнь.

— Сохранил — чтобы гнать по стране привязанными спина к спине!

— А что такое? Мне попался чувствительный орк? Да это же смешно!

— Не смешнее, чем охотник за головами, который никак не может оправиться от потери любимой женщины.

— Осторожно, — предупредил Корвин. — Думай, что говоришь.

— Что такое? Что ты мне сделаешь? — дерзко усмехнулся Раммар. — Нравится тебе это или нет, охотник за головами, но дела у тебя идут не лучше, чем у нас. Заклятый оркоубийца разделит свою судьбу с двумя чудовищами. Вот это смешно.

— Тут он прав, — подтвердил Бальбок, надеясь, что брат на него больше не злится.

— А ну, заткнись, несчастье ходячее! — зарычал Корвин. — Может быть, ты и не такой хитрый, как твой жирный брат, зато настолько же глуп, как темна ночь.

— Побереги язык, пока тебе его не оторвали! — грубо оборвал его Раммар. — Бальбок — мой брат, и он храбрый воин. Украшение рода орков! Еще одно слово — и я повыбиваю тебе зубы.

— Каким же образом, а, толстяк? Ты связан, так же, как и я. И, даже если бы ты не был связан, ты все равно не сумел бы поймать меня — с твоим-то пузом и коротенькими кривыми ножками!

— Ну, погоди! — засопел Раммар, у которого лопнуло терпение. В жилах его вскипел саобх, и он словно ненормальный заворочался в своих путах. — С меня хватит! — бушевал он. — Я тебе покажу, что значит оскорблять Раммара Резкого, жалкая, опустившаяся, подлая, бледнолицая, вонючая…

Он внезапно замолчал, так как путы неожиданно ослабли. Раммар удивленно уставился на свои лапы, которые вдруг смог поднять, потому что они уже не были связаны веревками. В ярости ему удалось разорвать их — какой же он все-таки великолепный экземпляр!

— Тихо! — прошептал кто-то ему на ухо.

Уголком глаза он заметил, как мимо бесшумно проскользнула светлая фигура, и в следующий миг он осознал, что Бальбок и Корвин тоже свободны. И только тогда Раммар понял, что не саобх разорвал его путы, а их просто-напросто разрезали, и этот кто-то был не кто иной, как Аланна.

— Быстро! — прошептала Аланна пленникам. — Поторопитесь. Не знаю, когда стражники очнутся.

— Стражники? — Раммар удивленно огляделся. Стражники-карлики исчезли — и только приглядевшись внимательнее, он заметил, что они все еще здесь. Просто лежат без сознания в траве, на лбу у каждого по шишке. А остальные члены отряда карликов даже не думали о пленниках — там царило пьяное веселье.

— Спасибо! — Корвин одарил эльфийку смущенной ухмылкой. — Спасение подоспело вовремя.

В ответ на его ухмылку она улыбнулась.

— Я рада, что смогла помочь.

— А я думал, у нас нет договора.

— Его и нет. — Она пожала плечиками. — Но я предпочитаю сама выбирать себе спутников.

— Хорошая позиция — но почему тогда ты освободила обоих орков? Надо было оставить их связанными, тогда мы избавились бы от них.

Аланна подмигнула Раммару и Бальбоку.

— Они оба спасли мне там, в верховьях Ледяной реки, жизнь. Я им обязана.

Орки удивленно переглянулись. Нет, никогда им не понять эльфов.

Быстро и настолько бесшумно, насколько это было возможно, они выбрались из отсветов костра. И вдруг, когда они уже почти достигли спасительной темноты, Бальбок еще раз обернулся.

— Что такое? — прошептал Раммар.

— Я кое-что забыл, — ответил Бальбок и, пригнувшись, вернулся туда, где они лежали связанные, — и Раммар схватился за то место на затылке, где у орков находится мозг, когда увидел, что его брат хватает торчащий из земли штандарт.

В этот момент один из стражников пришел в себя. Карлик, кряхтя, очнулся и поднял голову — после чего Бальбок недолго думая приложил его древком по голове. Раздался глухой звук, карлик закатил глаза и снова отправился в царство снов, а Бальбок бесшумно догнал остальных.

— Ты с ума сошел? — зашипел Раммар. — Рисковать тем, что нас обнаружат, только из-за этой дурацкой штуки?

— Орки не ходят без штандартов! — напомнил Бальбок. — Кроме того, у нас нет оружия, а ты знаешь, на что способна эта штука.

— Оружие мы себе вернем, — прошептала Аланна. — Оно хранится на другой стороне лагеря, неподалеку от лодок.

— Тогда чего же мы ждем, — проворчал Корвин, и они скользнули в темноту.

— Раммар? — прошептал Бальбок.

— Что?

— Ты действительно так думаешь?

— Как?

— Что я — украшение рода орочьего?

— Черт побери, заткнись, жалкий умбал! Я с тобой больше не разговариваю, забыл, что ли?

3. Колл ур'Тровна

Прежде чем бежать из лагеря карликов, они вернули себе оружие. Точнее сказать, Корвин взял эту обязанность на себя после короткого, но жаркого спора. Он не вернул Раммару и Бальбоку их оружие, а взял секиру и сапарак себе — в качестве залога, как он сказал. Конечно же, Раммар возражал, но потом подчинился, опасаясь, что они привлекут внимание карликов, если снова заспорят.

Компания тихо забралась в одну из лодок и, оттолкнувшись от берега, поплыла по течению. И только когда отблески костра и пьяные разговоры остались далеко позади в темноте, беглецы взялись за весла.

Короткими, но сильными гребками они вели лодку по течению до излучины, где Ледяная поворачивает на восток и устремляется к Андарилу. Узкий приток вел на юг, на равнину Скарии.

Беглецы вошли в поток, радуясь тому, что река сокращает им много утомительных часов марша; но от них не ускользнул тот факт, что что-то неладно: чем дальше продвигались они на юг, тем меньше воды несла река. Она все разветвлялась и разветвлялась, пока наконец не ушла в сухую почву степи и лодка не стала царапать дном ложе реки.

— Проклятье! — проворчал Корвин. — Как это возможно? Река не может просто так исчезнуть, это против всяких законов природы.

— В этом виновата близость леса, — пояснила Аланна. — Проклятие, лежащее на Тровне, сказывается и здесь, на севере, удерживая воду, ключевой элемент жизни. На нашем языке Ледяная называется Ваньянен — исчезнувшая вода.

— Ба! — в один голос сказали Раммар и Бальбок. Худощавый орк добавил к тому же презрительную фразу «эльфийское колдовство», что, однако, ничего не меняло: приходилось продолжать путешествие пешком. Они бросили лодку, взвалили на плечи нехитрую поклажу и отправились дальше.

Странная это была группа, двигающаяся к большому лесу: два орка, человек и эльфийка, которых свело вместе причудливое настроение судьбы, а общая цель — Тиргас Лан, Сокрытый Город — связала.

Раммар и Бальбок направлялись туда потому, что почуяли возможность самим завладеть сокровищем. Корвин — потому, что хотел обрести в Сокрытом Городе не только сокровище, но и смысл своего жалкого существования. Аланна — потому что, с одной стороны, хотела узнать, что это за тайна, которую она хранила всю свою жизнь, а с другой — потому что чувствовала нечто, наполнявшее ее усталый дух новой радостью жизни…

Тем временем холмы и скалы Острогорья остались далеко позади. Они маршировали на юг по скудным пастбищам. Поскольку провианта не было, у орков снова урчало в животах. Утром путники сделали совсем небольшой привал. Как только Ортмар и его бородатые товарищи заметят, что пленники и эльфийка сбежали, то пустятся в погоню, а посреди широкой степи негде укрыться и переждать. Поэтому беглецам приходилось идти дальше, нравилось им это или нет; и только когда их будут окружать спасительные деревья леса, смогут они отдохнуть. Это было ясно даже Раммару, шедшему в этой небольшой колонне прямо за Аланной. Следом двигался Бальбок, а Корвин составлял арьергард, потому что, хотя Раммар и Бальбок не были вооружены, он не собирался спускать с орков глаз.

Раммар плелся за эльфийкой и снова и снова делал попытки понять ее. Ее одежда по-прежнему была белой и казалась совершенно нетронутой, только развевалась на ветру, словно знамя над широкой степью. Ну почему, черт побери, Аланна освободила его и брата? Разве не должна была ее ненависть к похитителям быть сильнее, чем чувство долга, которое эльфийка испытывала по отношению к ним из-за того, что они спасли ей жизнь? Орку никогда не пришло бы в голову помогать кому-то лишь потому, что этот кто-то помог ему самому. Каждый сам за себя — этому правилу очень рано учатся маленькие орки.

Может быть, эльфийка просто пришла для себя к выводу, что общество толпы карликов действительно хуже, чем общество двух орков и что существуют более страшные преступления, чем чуть-чуть похищения и немножечко грабежа? Аланна ведь и Корвина освободила, хотя у нее были все причины для того, чтобы осуждать его. За отсутствием соответствующих слов Раммар и Бальбок не поблагодарили ее за спасение — что, однако, не означало, что они ему не были рады. Только вот Раммар не мог взять в толк, что заставило эльфийку пойти на это; она сама и причины ее поступков по-прежнему оставались за пределами его понимания.

Загадочно все это…

Полдня размышлял Раммар над странным поведением эльфов и людей, и, когда в темно-зеленой полосе на юге наконец-то стали различимы отдельные деревья, его постигло прозрение — словно удар секиры.

— Вот оно! — прошипел он, обращаясь к Бальбоку. — Думаю, теперь я понял, что здесь происходит.

— Ты со мной опять разговариваешь? — удивленно спросил Бальбок. С тех пор как они бежали из лагеря карликов, Раммар не сказал ему ни слова.

— Приходится, умбал. Тут ведь и поговорить больше не с кем!

— Это меня радует, — раскатисто рассмеялся Бальбок.

— Не спеши радоваться, — ответил Раммар тихо-тихо, чтобы ни Корвин, ни Аланна не услышали. — Если верно то, что я предполагаю, смеяться нам обоим не придется.

— Как так? Что случилось?

— Только скажи, что ты ничего не заметил.

— Нет, а что?

— Вот это на тебя похоже. Вслепую несешься с открытыми глазами. Мне самому понадобилось немало времени, чтобы додуматься, но я уже почти уверен: молочнолицый и остроухая друг в друга втрескались.

— Втрескались? — Бальбок нахмурился. — Что-то я не слышал никакого треска.

Умбал, я не это имел в виду. Это такой странный язык, на котором все время говорят люди. В нашем языке нет для этого слова, но люди называют это… называют это… Проклятье, как же оно называется? Начинается на «л», если я ничего не путаю…

Ложь? — предложил Бальбок первое, что пришло ему в голову на языке людей, начинавшееся на «л».

— Нет.

Лук?

— Тоже нет.

Ливерная колбаса?

— Ерунда. Я вспомнил: они называют это любовь. Это запутывает их чувства и заставляет вести себя в полном несоответствии с природой. Как бы хитры и мерзки они ни были, влюбившись, и люди, и эльфы превращаются в сущих ягнят.

— Ты имеешь в виду, что это своего рода болезнь?

— Конечно, — зашипел Раммар. — И это объясняет, почему эльфийка не ненавидит охотника за головами. Этот негодяй вскружил ей голову.

— Вскружил голову? — удивился Бальбок.

— Образно выражаясь.

— Ты завидуешь, — заключил Бальбок.

— Я — что?

— Завидуешь, — убежденно повторил худощавый орк.

— Вот бред! Твое счастье, что я устал идти, не то я удушил бы тебя за такую наглость. Эльфийка мне совершенно безразлична, понял? Пусть она с этим жалким оркоубийцей Корвином… ну, ты меня понял.

— Нет, — Бальбок покачал головой. — Что ты имеешь в виду?

— Ты действительно не знаешь?

— А что я должен знать?

Шнорш! — засопел Раммар. Сейчас было не время и не место рассказывать брату о жизни. С другой стороны, рано или поздно он должен это узнать, и если карлики их поймают или они попадутся в лапы своре Грайшака, то пусть Бальбок хотя бы умрет не таким глупым, каким родился.

Раммар пошел медленнее, чтобы увеличить расстояние до эльфийки, потом шепотом кое-что объяснил брату, используя при этом наглядные жесты. При этом лицо Бальбока все больше вытягивалось. Наконец он скривился от отвращения.

— Но это же… омерзительно! — в ужасе простонал он.

— Думаешь? Как полагаешь, тугодум, каким образом ты появился на свет?

— Как и всякий орк, — убежденно ответил Бальбок. — Выпрыгнул из лопнувшего гнойника Курула.

— И ты действительно в это веришь?

— Конечно, а ты разве нет?

— Не совсем, — проворчал Раммар и пошел дальше. — Боюсь, есть еще кое-что, что нужно будет при случае тебе объяснить.

— Что именно?

— Скажите-ка, вы, двое! — крикнул шедший позади них Корвин. — Как вы думаете, чем мы здесь занимаемся? Гуляем? А ну, руки в ноги!

И, чтобы придать вес своим словам, он достал свой меч и ткнул им Раммара в асар, а тот мысленно сделал еще одну зарубку по поводу охотника за головами. Вот только доберется до оружия…

— Что именно? — повторил свой вопрос Бальбок.

— Позже! — остановил его Раммар.

Аланна ушла вперед и уже ожидала на опушке леса, светлая фигурка с развевающимися волосами на темном фоне деревьев. Вдруг она стала казаться еще грациознее и прекраснее. Корвин тихо и тяжело вздохнул.

— Чего вы ждете? — крикнула она им. — Разве вы не видите, какие на небе собираются тучи? В любую минуту может разразиться ливень!

Раммар запрокинул голову и посмотрел вверх. Эльфийка была права: небо затянуло темными грозовыми облаками. То здесь, то там время от времени вспыхивали молнии, громыхал гром.

— Курул не на шутку разозлился, — сделал вывод Бальбок.

— Да, — согласился с ним Раммар. — Может быть, пара молний поразит наших врагов.

И в следующий миг меж тучами действительно сверкнула молния, но поразила не Корвина и не Аланну, а один из высоких дубов, стоявших на опушке леса. Дерево рухнуло с громким треском, от обуглившегося ствола повалил дым.

— Вы действительно считаете, что заходить сейчас в лес — хорошая идея? — спросил Бальбок.

— Не беспокойся, — с мягкой улыбкой ответила Аланна. — Тровна — совсем не такой лес, как все остальные.

И с этими словами она развернулась и двинулась впереди всех через естественные, образованные ветвями и мхом, ворота. Пройдя через них, эльфийка оказалась в темном мире леса. Орки хотели последовать за ней, но вдруг замешкались, словно что-то их удержало.

Они почувствовали стену, не такую, чтобы можно было увидеть и пощупать, но их инстинкты отчетливо сигнализировали о том, что впереди что-то есть. Невидимый барьер, отделявший лес от внешнего мира, и по другую сторону которого вроде как жили смерть и разрушение.

— Ну, что там еще? — раздраженно спросил Корвин.

— Опасность, — только и сказал Бальбок.

— Чепуха, тебе это только кажется, орк.

— Он прав, — в виде исключения согласился с братом Раммар. — Я предпочел бы, охотник за головами, чтобы ты вернул нам оружие, чтобы мы могли защищаться, если до этого дойдет.

— Ты что, считаешь меня настолько глупым, толстяк? Вы тут же попытаетесь напасть на меня, если я отдам вам оружие.

— Даю слово, что это не так, — заверил его Раммар.

— Слово орка! — Корвин покачал головой. — И ты думаешь, что я поверю ему? — Он невесело рассмеялся.

В следующий миг грянула гроза. Налетел сильный ветер, и все небесные хляби разверзлись и пролились дождем. Громыхало так, что казалось, будто Курул готовит конец света; бело-голубые молнии пронзали тучи, но все они поражали цели на равнине Скарии, а не в лесу. Даже орки поняли, что что-то здесь не так, и Бальбок выразил это кратко.

— Эльфийское колдовство, — презрительно сказал он.

— А если даже и колдовство, — проворчал Корвин. — Или вы наконец сдвинетесь с места, или я зарублю вас тут же! Мне все равно, но решайте быстро, потому что у меня нет ни малейшего желания промокнуть из-за вас до нитки.

Раммар и Бальбок переглянулись и решили, что лучше иметь дело с угрожающим лесом, чем с очевидно сумасшедшим охотником за головами. Собрав всю свою волю в кулак, братья медленно преодолели барьер, и в следующий миг их приняла затхлая темнота под деревьями.

Непогода осталась позади, как будто они вступили под сень крепости. Лиственный покров был настолько плотным, что не пропускал барабанивший по нему дождь, свист ветра превратился в тихий шепот, и даже гром звучал теперь как отдаленный шум. Мох заглушал шаги орков, когда они двигались меж древними кряжистыми стволами, кора которых напоминала шкуру дракона.

Аланна шла впереди в своем белом наряде, светившемся в лесном полумраке. Раммар и Бальбок нерешительно плелись за ней, Корвин замыкал арьергард. Мельком взглянув на охотника за головами, Раммар заметил, что тот нервничает. Меч свой Корвин не вложил в ножны, и недоверчиво оглядывался вокруг при каждом шорохе.

А шорохов в Тровне было много.

Поначалу слышались только крики птиц, но чем глубже путешественники забирались в чащу и чем темнее становилось, тем более жуткие и непривычные звуки раздавались вокруг: глухое рычание, издаваемое, вполне возможно, каким-нибудь крупным хищником, затем резкий крик жертвы, то вдруг — пронзительный визг, пробравший орков до костей, то хихиканье, блуждающее меж деревьями. Ко всему этому прибавлялись звуки, издаваемые собственно лесом: немолчное шуршание и поскрипывание, напоминавшее о том, что деревья — существа живые. Оба орка прямо возненавидели этот лес. Не то чтобы им не нравились темные, затхлые места, но от этого леса у любого уважающего себя чудища должны были поползти по спине мурашки.

— Мне это не нравится, Раммар, — высказал Бальбок свои ощущения, неохотно переставляя ноги.

— Знаю, брат. Мне это тоже не нравится.

— Что у вас там? — с ухмылкой поинтересовался Корвин, хотя в его взгляде тоже поселился страх. Охотник за головами понял их, хотя они и разговаривали по-орочьи. — Здесь же влажно, темно, воняет гнилью — вы должны чувствовать себя как дома.

Доук, — сказал Бальбок, качая головой. — Это совершенно не так, как дома. Это сделали эльфы!

— Сделали эльфы? — рассмеялся Корвин и снова высказал свое личное убеждение: — Ты выдумываешь. Это такой же лес, как и все остальные.

— Орк прав, — сказала Аланна, остановившаяся, чтобы дождаться спутников. — В давние времена, еще до Второй войны, равнина Скарии простиралась до самого моря. Лес возник позже — как укрепление, созданное с целью отделить Империю эльфов от всего остального мира, а также для того, чтобы скрыть Тиргас Лан, древний город королей.

— Это что же, — удивленно спросил Корвин, — вы приказали — и вырос целый лес?

— Не обычный лес, — напомнила ему Аланна. — Тровна — отверженная земля. Над ней тяготеет проклятие, которое должно отгонять преступников и грабителей — таких же преступников и грабителей, как мы.

— Да, — согласился Корвин. — Но, в отличие от каких-то там приблудных грабителей и преступников, мы знаем дорогу.

— Это ничего не меняет в наших намерениях, — пояснила Аланна. Она снова повернулась и отыскала тропинку между двумя близко стоящими, заросшими лианами и мхом деревьями.

Раммар и Бальбок с ужасом поняли, что в Тровне все было больше обычного. Листья гигантских папоротников образовывали над головами второй купол, а некоторые грибы были размером им до бедра. Орки надеялись, что подобный гигантизм не коснется здешних животных. Слишком хорошо они помнили встречу с гигантским пауком.

Тропа вилась по лесу, и вскоре стемнело настолько, что не видно было даже на десять кнум'хай. Кроме того, орки давным-давно перестали ориентироваться среди чужих и путаных запахов. Если бы Аланна не шла впереди в своем сверкающе-белом платье, они давным-давно потерялись бы.

Наконец лианы сплелись настолько тесно, что идти дальше стало невозможно. Корвин хотел прорубить путь мечом, но Аланна удержала его.

— Лес должен открыть дорогу сам, — сказала она. — Будет лучше подождать до утра.

Поскольку все устали от длительного перехода, никто не возражал. Оркам пришлось смириться с тем, что охотник за головами сплел из лиан веревку и привязал их к дереву. Сам Корвин сел с эльфийкой неподалеку, где они, насколько мог слышать Раммар, и перешептывались до поздней ночи. Орк не понимал, что они говорят, но чувствовал, что прав в своем предположении. Между охотником за головами и эльфийкой была эта ужасная вещь, которой не бывает между орками, а среди людей она постоянно приводит к неприятностям…

В какой-то момент он провалился в беспокойный сон, и его все время мучили кошмары. В них он снова видел себя и Бальбока в крепости Рурака. Они висели на потолке вниз головой, а колдун стоял перед ними с искаженным от ярости лицом. Он обвинял их в том, что они предали его, и предрекал им жуткую смерть, а в следующий миг с магом произошло ужасное превращение. И без того тонкая кожа его лица лопнула, под ней открылась гнилая плоть. Глазные яблоки превратились в кашеобразную слизь, которая тут же закапала из глазниц, и Рурак разразился таким отвратительным смехом, что Раммар в ужасе закричал.

Собственный крик пробудил его ото сна.

Он обнаружил себя на небольшой полянке. К его огромному удивлению, он оказался привязанным к дереву, а рядом был Бальбок. Рурака и близко не было, зато Раммар увидел удивленные лица Корвина и Аланны.

— Что за крики, толстяк? — набросился на него охотник за головами. — Хочешь натравить на нас всех существ этого проклятого леса?

— У тебя был кошмар? — с понимающей улыбкой поинтересовалась Аланна, и внезапно Раммар понял, что она рассказала им о лесе Тровны далеко не все.

— Чепуха! — солгал он, невольно качая своей бесформенной головой. — Мы, орки, как правило, так утром и просыпаемся, когда особенно хорошо поспим.

— Правда? — У Бальбока вытянулось лицо. — Так, значит, я никогда в жизни хорошо не спал…

— Сделайте одолжение, избавьте меня от своей болтовни, — проворчал Корвин, развязывая путы. — Аланна говорит, что нам предстоит долгий путь. Пора выступать.

— Выступать? Куда? — зевнул Раммар. — Признайся, эльфийка: мы потерялись в этом шноршевом лесу и повсюду нас окружают одни лианы.

— Ах, вот как? — ответила Аланна. — А ты оглядывался по сторонам?

Раммар поднял голову — и к своему безграничному удивлению увидел, что за ночь полянка изменилась. Лианы исчезли, а деревья, похоже, не только расступились, но и казались не такими угрожающими, как раньше. И, словно приглашение, то тут, то там сквозь густой лиственный покров падали теплые лучики света.

— Как… как это возможно? — удивленно спросил Раммар. Бальбок тоже таращил глаза.

— Я же говорила: лес откроет дорогу. Нужно только дать ему достаточно времени.

— Но как?.. — спросил Раммар, чтобы самому себе раздраженно ответить: — Эльфийское колдовство.

Аланна усмехнулась.

— Для вас, орков, все, что не движется, — мертвое, не так ли?

— И не только это, — подтвердил, кивая головой, Бальбок. — А также то, что не дерется, не пьет и не нападает из-за угла, по-настоящему не живет.

— Для кого как, — проворчал Корвин.

— Помолчи, — проворчал Раммар.

— Лес — живой, — продолжала Аланна, не обращая внимания на слова Бальбока, — и он был пробужден к жизни только по одной причине: чтобы скрыть то, что не должно быть обнаружено. Смысл его существования заключается в том, чтобы держать подальше непрошеных гостей и преграждать им путь, заботясь о том, чтобы они никогда не нашли того, что скрыто. Только одну, ту, что знает дорогу, пропустит он, как это было предсказано Видящим Фаравином.

— Тебя, — предположил Раммар.

— Так и есть. Я знаю путь, а лес знает меня, поэтому он беспрепятственно пропускает нас. Теперь ты понимаешь, почему за ночь исчезли лианы?

Раммар и Бальбок недоверчиво переглянулись.

— Да, — ответили они в один голос. — Эльфийское колдовство!

Аланна вздохнула и отвернулась…


Они собрали поклажу и продолжили путь. Определить, в каком направлении они двигались, было невозможно, несмотря на солнечный свет, сочившийся сквозь густые кроны деревьев. Корвин снова велел оркам идти впереди, чтобы можно было наблюдать за ними, и в это утро Раммар и Бальбок даже ухом на это не повели: у них были заботы поважнее.

— Я голоден, — ворчал Бальбок. — Если я не получу еды, то дальше идти не смогу.

— Ах ты, проклятый обжора! — ворчал Раммар. Немного тише он добавил:

— Я бы тоже съел кусочек чего-нибудь.

— Равно как и я, — услышали они слова Корвина, который уловил тихое бормотание Раммара. — Удивительно, но наши мнения решили ради исключения сойтись, толстяк. Мы уже несколько дней не ели ничего приличного. Нужно поискать зайца или…

— Поберегись! — воскликнула Аланна, внезапно остановившись и повернувшись к ним лицом. — Жизнь в лесу Тровны священна. Нельзя причинять вред ни единому невинному созданию — это преступление!

— Тебе хорошо говорить, — ответил Раммар. — Тебе, похоже, вообще есть не нужно, если не хочешь, а вот нам нужно. Чем же нам, по-твоему, наполнить наши урчащие животы?

— Корни этих растений, — она указала на растение с длинными зелеными листьями, — очень вкусны и крайне питательны. Многие грибы и ягоды, растущие в этом лесу, тоже съедобные.

— Ах, вот как? А как нам узнать, какие съедобные, а какие — нет?

— Очень просто, — с ненавистью ответил Корвин. — Ты будешь пробовать первым. Если ты подохнешь, то мы будем знать, что от этого вида растений лучше держаться подальше, а, с другой стороны, мы от тебя наконец-то избавимся.

Раммар в ярости оскалил желтые зубы.

— Об этом не может быть и речи. Бальбок, ты будешь все это пробовать, понял?

Но прежде чем успел разразиться спор, Аланна быстро произнесла:

— Я покажу вам, какие грибы можно есть, а какие нельзя. Вот, например, тот…

— Этот? — Раммар вырвал растение величиной с голову из лесного грунта и хотел тут же засунуть его в рот.

— …настолько ядовит, что его не переварит даже желудок орка. Его яд приводит к мучительной смерти уже через несколько мгновений.

— Ну, вперед, чего же ты ждешь? — с ухмылкой бросил Корвин. — Кусай!

Доук. — Раммар выбросил гриб. — У тебя есть идеи получше, эльфийка?

— Вон те, — ответила Аланна, показывая под куст папоротника, где на зеленом мшистом ковре росли добрых две дюжины крошечных грибочков, — не очень вкусные, но зато и не ядовитые.

— Ага, — несколько разочарованно протянул Раммар. — А нет больших грибов, таких, чтобы были не ядовитые?

Та покачала головой.

— Тровна — место испытаний. Здесь поощряется скромность, а жадность в любой форме рано или поздно приводит к смерти. Вам всем нужно хорошенько это запомнить.

Орки и охотник за головами склонились над маленькими грибами, пусть они и годились только на то, чтобы разыгрался аппетит — так думали все трое. Однако как только каждый откусил по кусочку, кусочки эти чудесным образом стали приумножаться во рту. И после того как оголодавшие путники съели по нескольку штук, они почувствовали себя так, словно каждый умял по половине кабана.

— Ну как? — поинтересовалась Аланна, наблюдавшая за грибной трапезой. — Получше?

— Еще бы, — заверил ее Бальбок. — Теперь мой желудок не издает ни единого звука…

И в этот момент послышался звук, нечеловеческий и пронзительный. Рев, какого никогда еще не доводилось слышать никому из путешественников.

— Пламя Курула! — выдавил из себя Раммар. — Для неиздающего никаких звуков, твой желудок возмущается что-то слишком громко.

— Это не мой желудок, — возразил Бальбок. — Не знаю, что…

И снова раздался душераздирающий рев. В тот же миг земля в лесу содрогнулась. А когда рев раздался в третий раз, он был еще громче, чем раньше.

— Оно идет сюда! — воскликнул Корвин и выхватил меч. — Что бы это ни было, оно идет прямо к нам!

И снова вопль, дикий и ужасный, сопровождаемый треском и грохотом. Что-то с силой прокладывало себе дорогу через лес. Что-то очень большое…

— Ты прав, — почти не дыша прошептала Аланна. — Оставайтесь на месте и не шевелитесь. Ведите себя тихо, слышите меня? И не дышите даже.

— Как так? — спросил Бальбок. — Что это?

— Что-то злое, — шепотом ответила эльфийка.

Треск и грохот нарастали, земля дрожала под топотом ног, и снова воздух сотряс оглушительный рев, а затем из леса вывалился настоящий ужас!

— Тролль! — хриплым голосом воскликнул Раммар. Но это была только половина правды, потому что гигантское существо, ломавшее окружающие деревья, словно прутья, было самым крупным и ужасным троллем, с которым когда-либо доводилось встречаться орку.

Тролли и сами по себе — жуткие создания: почти в три раза больше любого орка, с буйной шерстью и толстой серой кожей, защищающей от стрел и сапараков. От этого же тролля даже его собственные сородичи из Северного Черногорья, вероятно, бросились бы наутек.

То был не горный тролль, и не ледяной, которые водятся на Крайнем Севере, а лесной тролль невероятных размеров. Раммар прикинул, что он был в добрых два раза крупнее обычного экземпляра. Его шкура была настолько толстой, что на его мускулистом, распираемом разрушительной силой теле, она образовывала панцирь. Кое-где тролль порос мхом, что заставляло предположить, что этот экземпляр был очень, очень стар. В отличие от коротких колонноподобных ног руки монстра были длинными и даже когда он выпрямлялся, доставали земли. Левая лапища была сжата в огромный кулак, которым тролль яростно крушил все вокруг, разбивая лес в щепки, в правой страшилище сжимало булаву, и там, где она опускалась, в земле оставался кратер.

Из огромного рта его гигантской головы доносился не только душераздирающий рев, но и мерзкое зловоние, а меж желтыми зубами еще торчали остатки съеденной пищи. Тролли известны тем, что едят все, что попадется им в мощные челюсти: людей, животных, гномов — и даже орков.

От ужаса четверо невольных попутчиков застыли на поляне, а глаз тролля в это время таращился на них — в отличие от своих горных собратьев, у этого экземпляра был всего один глаз, посреди лба, налитый кровью и горящий жаждой убийства.

Вероятно, тролль рассчитывал на более крупного противника, потому что, занося булаву для удара, он на мгновение остановился и презрительно рыкнул.

Шнорш! — проворчал Раммар.

Затем булава опустилась, и четверо путешественников, неподвижно замерших на месте, внезапно ожили. Раммар и Бальбок упали в одну сторону, Корвин — в другую, утянув за собой Аланну.

Спутники почувствовали порыв ветра, когда воздух рассекла булава, просвистевшая на волосок от них, а также дрожь почвы, когда мощное оружие образовало в земле очередную ямину (там еще долгое время ничего не вырастет).

Изрыгая страшные проклятия, Раммар откатился в сторону и снова вскочил на свои короткие ноги, Бальбок тоже — сжимая в лапах штандарт.

Снова взлетела булава, на этот раз занесенная в горизонтальном ударе, который должен был смести все живое с лица земли. В то время как Аланна подпрыгнула вверх и, к удивлению остальных, сделала сальто, приземлившись за пределами досягаемости булавы, орки и охотник за головами ушли от удара менее элегантным способом: они бросились на землю — причем орки приземлились в большую лужу.

Вонючая жижа приняла обоих, но, вместо того чтобы рассердить орков, невольное купание в грязи оказало на братьев влияние, подобное эликсиру жизни. Запах напомнил им родной дом, укрепив их в желании вернуться в Гнилые земли, и желание их было настолько сильным, что победило страх перед мерзкой тварью.

Вымокнув в грязи, орки вскочили на ноги, чтобы сразиться с троллем — но как это сделать, без оружия-то?

— Охотник за головами! — крикнул Раммар, силясь перекричать яростный рык колосса, который готовился к новой атаке, вырывая для этого деревья с корнем. — Верни нам оружие! Быстро!

— Забудь, орк! — Корвин схватился за лук и стрелы. — Я один справлюсь с этим страшилищем!

И вот уже две стрелы одна за другой сорвались с тетивы. Они попали троллю в грудь, но не сумели пробить толстую бронированную кожу и просто отскочили, не причинив никакого вреда.

— Да что ты говоришь, — язвительно проворчал Раммар.

В следующий миг булава снова устремилась вниз, на этот раз в сопровождении тролльского кулака, и в лесу разразилась самая настоящая канонада от тролльских ударов. Спутникам пришлось уворачиваться не только от жуткой булавы и кулачища, но и от взметающихся в воздух ветвей и корней — настолько острых, что некоторые безо всякого труда могли пробить насквозь человека и даже орка.

Бальбок пригнулся, уходя от смертоносного удара булавы, пронесшейся у него над головой. Когда он вскочил, его вдруг осенила идея: он по-прежнему сжимал в лапах штандарт колдуна, а разве не спасал он им с братом жизнь уже дважды? Обхватив древко обеими лапами, Бальбок решительно подскочил к троллю и направил на него черный шар.

— Смотри сюда, мерзкий умбал! — прорычал худощавый орк, втайне радуясь тому, что в виде исключения он и сам может кого-нибудь обозвать идиотом. — Смотри на магический шар и трепещи, жалкий уродец!

Тролль, который как раз собирался расплющить лежащего на земле Корвина, обернулся. Из его ноздрей валил пар, и, очевидно, огромное существо не знало, что ему делать при виде Бальбока — смеяться или тупо ударить. Он решился на последнее и поднял булаву, чтобы припечатать Бальбока вместе со штандартом.

— Бальбок! — изо всех сил прорычал Раммар. — Убирайся оттуда!

— Нет! — храбро возразил Бальбок. — Полевое знамя колдуна защитит меня!

Но шар на штандарте не подавал признаков жизни, и вот уже булава тролля устремилась вниз.

Шно-о-орш!.. — послышался рев Бальбока, который в этот момент понял, что забыл один из самых главных орочьих законов, а именно: никогда, никогда не полагаться на колдовство.

Булава летела к нему на свидание, и Бальбок уже представлял свои останки, прилипшие к ней — когда нечто, похожее на большой шар, принеслось, ударилось об орка и сбило его с ног.

Бальбока отбросило в сторону, он растянулся во весь свой рост, а совсем рядом, сотрясая ужасным ударом лесную почву, вонзилась булава. Сомнений не было: если бы булава попала в Бальбока, настал бы ему конец. Но к своему огромному удивлению, худощавый обнаружил, что все еще жив — а рядом с ним лежал тот, кто в последний миг отбросил его в сторону.

— Раммар? — вырвалось у Бальбока. Он не мог понять, как это брат рисковал своей шкурой, чтобы спасти его.

— Полевое знамя колдуна защитит меня! — передразнил Раммар брата, поднимаясь на ноги. — Полевое знамя колдуна защитит меня!

— Ну да… — Бальбок пожал плечами. — Я думал…

— Внимательнее, умбал!

Булава снова устремилась вниз. Орки бросились врассыпную, словно перепуганные куры — и вовремя. Между ними, будто карающая молния Курула, опустилось дерево, уродуя землю очередным кратером.

Стрела, выпущенная Корвином, попала троллю в шею, но снова отлетела от крепкого панциря, не причинив вреда.

— Чего ты этим добиваешься, охотник за головами? — крикнул Раммар, пытаясь на четвереньках уползти в безопасное место. — Хочешь, чтобы монстр умер от смеха?

— Мои стрелы попадают в него, — удивленно прохрипел Корвин, — но ему хоть бы хны!

— Дай мне лук! — потребовал Бальбок. — Я знаю, куда стрелять!

— Даже и не думай! За кого ты меня…

— Да дай ты ему уже этот проклятый лук! — взвизгнула Аланна, прятавшаяся за огромным деревом. — Или мы все должны умереть из-за твоего дурацкого упрямства?

Корвин нерешительно уставился сначала на нее, затем на Бальбока, и, когда тролль свободной рукой забарабанил себя в грудь и снова издал душераздирающий рык, охотник за головами бросил долговязому лук и колчан со стрелами, а спустя пару мгновений Раммар получил свой сапарак.

— Самое время, — хрюкнул толстый орк. — Готов, Бальбок?

— Готов, Раммар!

Затем оба перешли в атаку. Бальбок положил стрелу на тетиву и выпустил ее в тролля.

— Ха! — крикнул Корвин. — На этого монстра стрелы не действуют, ты же видел!

Но орк и не собирался укладывать тролля выстрелом из лука, он просто хотел привлечь его внимание к себе и брату, и это ему удалось. Тролль в ярости обернулся, махнул булавой и свалил еще одно дерево, стоявшее на пути смертоносного оружия. Затем он потопал к оркам, фыркая от ярости, с налитым кровью глазом.

— Бальбок? — спросил Раммар, стоя рядом с братом, а в горле у него тем временем образовался большой комок.

— Не беспокойся! — ответил худощавый. Снова натянув тетиву, он ждал, словно в запасе у него было все время на свете, словно не было никакого дикого лесного тролля, который стремился расплющить их и сожрать. Лес дрожал от каждого шага чудовища, и вот тролль уже вырос перед ними во весь свой угрожающе высокий рост.

— Бальбок! — Раммар уже отпрянул и хотел повернуться и броситься наутек сломя голову, когда стрела Бальбока наконец-то сорвалась с тетивы.

Звеня, она преодолела короткую дистанцию и — вонзилась прямо в глаз тролля!

Последовал отвратительный звук, когда огромное глазное яблоко лопнуло, словно перезрелый плод. Из глазницы фонтаном хлынула кровь, а ослепленный тролль страшно взвыл. Прижимая лапу к ране, из которой хлестала темная кровь, слепо размахивая булавой, тролль принялся исполнять на поляне еще более причудливый танец, чем до этого.

— Чего мы ждем? — зарычал Раммар, к которому моментально вернулось мужество. — С ревом в бой!

Держа обеими лапами сапарак, подняв его острием вверх, он с диким криком устремился на бушующего тролля. А тот хотя и был тяжело ранен, но все же оставался живым, злым и еще более непредсказуемым, чем раньше. И вот уже булава снова со свистом рассекла воздух.

— Раммар! — хотел предупредить Бальбок.

В следующий миг послышался громкий хлопок: булава настигла толстого орка и отбросила его в сторону, словно надоедливое насекомое. Раммар с визгом перелетел поляну и грянулся о ствол мощного дуба. Оглушенный, он скользнул вниз. Тролль, заметив, что булава во что-то попала, издал, несмотря на мучившую его боль, вопль триумфа. Но радовался он недолго.

Бальбок быстро перебежал к Корвину и отобрал свою секиру. В порядке исключения долговязый решил отказаться от боевого клича, так как не хотел предупреждать тролля о готовящемся нападении.

В следующий миг орк добрался до правой ноги гигантского чудовища и, словно дровосек, размахнувшись секирой, глубоко вогнал лезвие в кряжистую конечность.

Урод завизжал от ярости и боли. Наконечники стрел не могли пробить его бронированную кожу, но острому лезвию от души занесенной орочьей секиры она противостоять не смогла. Металл рассек не только кожу, но и мышцы, и даже сухожилия. Когда Бальбок выдернул оружие, из глубокой раны хлынула кровь, и орк тут же нанес второй и третий удары.

Тролль ревел, буйствовал, но работать поврежденной ногой уже не мог. Он попытался достать обидчика булавой, но это тоже не удалось, поскольку Бальбок каждый раз ловко проскакивал между ног тролля, когда булава взлетала вверх — при этом ему нужно было следить за тем, чтобы тролль не зацепил его своим огромным детородным органом.

Орк то и дело наносил удары по поврежденной ноге чудовища, увеличивая рану с каждым разом — и наконец добрался до кости.

— Осторожно, тролль падает! — издал Бальбок традиционный предупредительный крик и как следует замахнулся, чтобы изо всех сил ударить по цели.

Послышался громкий хруст, когда лезвие секиры раскололо кость голени. Нога подломилась, и тролль действительно рухнул, словно подрубленное дерево.

С глухим стуком огромное существо грохнулось навзничь, все еще рыча и размахивая во все стороны булавой. Но дальность поражения в значительной степени уменьшилась.

Издавая дикие боевые кличи, очухавшийся от тролльего удара Раммар и Корвин устремились к поверженному противнику и набросились на монстра. При этом орку и охотнику за головами приходилось внимательно следить за тем, чтобы не поскользнуться на скользкой земле, потому что из обрубка ноги чудовища потоком хлестала темная кровь, пропитывая лесную землю и превращая полянку в полную грязи яму.

Пока Корвин выпускал добрую дюжину стрел в широко раскрытую глотку тролля, Раммар одним прыжком вскочил на грудь поверженной твари и изо всех сил вонзил сапарак туда, где, как он предполагал, находилось сердце. Он думал, что после этого гигант успокоится, однако это было ошибкой; тот издал еще более яростный крик и, наполненный силой отчаяния, оторвал от земли плечи и торс. Раммар слетел с его груди и приземлился в кровавое месиво.

— Дурак! — крикнула ему Аланна. — Разве ты не знаешь, где у троллей сердце?

— Нет, — смущенно ответил Раммар, втягивая голову в плечи, чтобы не попасть под удар бесцельно молотившей повсюду лапы тролля.

— Не важно, где там у него сердце! — зарычал Бальбок, подскакивая к троллю. — Без мозгов жить все равно никто не может!

Долговязый как следует размахнулся и что было сил опустил секиру, одним ударом раскроив троллю череп!

Во все стороны брызнула кровь, из трещины потек мозг, тролль в последний раз вздыбился и застыл.

Битва была позади.

Забрызганные кровью, тяжело дыша, братья уставились на труп чудовища, которое едва не положило конец их путешествию.

— Без мозгов жить никто не может? — хитро спросил Корвин в наступившей тишине.

— Так и есть, разве нет? — ответил Бальбок.

Охотник за головами покачал головой.

— Ты сам — лучшее тому опровержение.

На несколько мгновений снова повисло молчание. Потом Раммар уже не мог дольше сдерживаться и прыснул (хотя оркам и не годится смеяться над шутками людей). Корвин тоже рассмеялся, и даже Аланна хрипло захихикала. Наконец, даже Бальбок улыбнулся, хотя шутка и была о нем.

Напряжение и страх смерти, сковывавшие спутников, разрядились смехом облегчения, и в порыве общего веселья охотник за головами примирительно похлопал Раммара по плечу, а толстенький орк стукнул его кулаком в грудь, что среди им подобных считалось признаком уважения. Когда до обоих дошло, что они сделали, рука Корвина отдернулась назад — он осознал, что собирался побрататься с убийцами Марены, а орк сплюнул, понимая, что едва не подружился с человеком, да еще с тем, который только и думает о том, как бы содрать с него скальп.

Они отпрянули друг от друга, словно между ними ударила молния, а мгновением позже снова подняли оружие — с клинков все еще капала кровь тролля. Секира и сапарак с одной стороны, полуторный меч Корвина с другой — так и стояли они друг напротив друга.

— Я так и знал, — зашипел охотник за головами. — Мне было ясно, что вам, мерзким негодяям, доверять нельзя!

— А мне было ясно, что спасать человеку шкуру бесполезно, — выкрикнул в ответ Раммар. — Если бы не мой брат, ты был бы трупом!

— Срать мне на это! Пусть мне лучше тролль голову откусит, чем я буду подло убит жирным орком.

— Жирный орк сейчас вонзит тебе сапарак в кишки и как следует повернет!

— Только попробуй, толстяк, — я раньше отрублю тебе лапы и сниму скальп, пока ты еще только будешь падать!

— Только через мой труп, — сквозь стиснутые зубы прошипел Бальбок, вставая перед братом, чтобы защитить его собой.

— Ты сказал, жердь тощая!

— Молочноносый!

— Рубленая рожа!

— Наивный!

Рыча, словно хищники, орк и охотник за головами хотели уже наброситься друг на друга, все еще не отошедшие от прошлой битвы, когда между ними встала сияющая белая фигура и с укоризной посмотрела сначала на одного, потом на другого.

— Вы закончили? — поинтересовалась Аланна.

— Нет еще, — ответил Корвин, рыча, словно голодный волк. — Только когда скальп этого горлопана будет висеть У меня на поясе.

— Прекрати, человек! — строго осадила она его. — И убери сейчас же свой меч!

Корр, — согласился Бальбок. — Против меня у тебя все равно никаких шансов, так что лучше и не пытайся.

— А ты, — обернулась к орку Аланна и продолжила не менее строгим тоном, — опусти свою секиру, причем немедленно!

— Что? Но…

— Вы за кого себя принимаете? Выстояли в нападении тролля, чтобы в следующий же миг как сумасшедшие наброситься друг на друга? Вы еще не поняли, что мы предназначены друг для друга? Нравится вам это или нет, но судьба сделала нас союзниками. Либо вы наконец это признаете, либо скоро умрете. По сравнению с опасностями, которые подстерегают нас в стенах Тиргас Лана, битва с троллем — просто напрасная трата времени.

Аланна говорила проникновенным голосом, и ни орки, ни Корвин не осмелились ей возразить. Поколебавшись еще мгновение, они опустили оружие.

— Вот так-то, — сказала Аланна. — Никто не выиграет от того, что вы друг друга поубиваете. У нас общая цель, так что забудьте свои мелочные споры и подумайте, зачем мы здесь. Никогда еще никому не удавалось настолько глубоко зайти в лес Тровны. До Тиргас Лана уже недалеко, я чувствую это. Не позволяйте ненависти по отношению друг к другу помешать нашей миссии.

— Ну, хорошо, — проворчал Корвин, убирая меч в ножны.

— Хорошо, — проворчали и Бальбок с Раммаром.

После этого они продолжили путь по тропе, которую стелил им под ноги лес.

— Я одного понять не могу, эльфийка, — сказал Раммар, когда они шли мимо мертвого тролля. — Если лес показывает тебе дорогу к Сокрытому Городу и вроде бы ничего не имеет против тебя, то почему тогда на нас напали?

Аланна устремила на него многозначительный взгляд.

— Я говорила только о себе, — ответила она. — О двух орках и одном охотнике за головами речи не было.

— Ты хочешь сказать, что тролль метил в нас, а никак не в тебя? — удивленно спросил Раммар.

Аланна улыбнулась.

— Именно.


Они шли целый день. Меж мощными деревьями, с которых свисали густые занавеси из влажного мха, под корнями, мимо гигантских грибов и папоротников, возвышавшихся над тропой словно причудливые арки, извилистая тропа вела все глубже в чащобу.

Каждый раз, когда дорога упиралась в непроницаемую стену из зарослей или мха, Аланна делала перерыв, садилась на мягкую лесную подстилку, закрывала глаза и некоторое время медитировала. И лес изменялся, открывая проход, по которому они могли продолжать путь, хотя Раммар, Бальбок и Корвин не замечали, как это происходило.

Все это казалось оркам крайне подозрительным.

И не только потому, что они давным-давно потеряли ориентир; их беспокоили также постоянное потрескивание и шуршание, которыми был наполнен затхлый воздух. Кроме того, оба испытывали неясное чувство, будто бы за ними наблюдают, но на мягкой земле не было следов, а подозрительных запахов Бальбок не чуял.

Аланна спокойно шла впереди. Эльфийке, похоже, не нужны были ни привалы, ни отдых, напротив, она казалась тем более бодрой и исполненной сил, чем ближе был Сокрытый Город. К огромному облегчению Раммара, тролли путешественникам больше не попадались, зато было вдоволь всякого мелкого зверья — змей, сворачивавшихся на влажной земле и шипевших при приближении спутников, ядовитых пауков, сплетавших свою паутину между деревьями (но, к облегчению Раммара и Бальбока, все они были не крупнее кролика).

Все же ближе к вечеру — лес уже погрузился во тьму — произошло крайне жуткое событие.

Усталые и обессиленные от продолжительного перехода, орки и охотник за головами брели за эльфийкой, когда та внезапно остановилась, запрокинула голову, закрыла глаза, а потом прошептала одно-единственное слово:

— Опасность!

В следующий миг Бальбок учуял его — едкий запах смерти и разложения.

Внезапно всем показалось, что гигантская пасть поглотила заходящее солнце, и путников накрыла темная тень. Осколки кроваво-красного закатного неба, то и дело проглядывавшего сквозь кроны деревьев, внезапно пропали, воздух наполнился глухим шумом.

Звук усилился, и орки и их спутники почувствовали, как над ними что-то пронеслось; нечто, скользившее по воздуху на гигантский крыльях.

Смертельный страх ледяной лапой схватил Раммара, опустился в грудь, побродил там и наконец добрался до самого сердца. Толстый орк издал мученический вздох, в панике уставившись на темное небо, где вдруг завизжало гигантское, угрожающее нечто.

Раммар раскрыл пасть, хотел вырычать свой страх — но прежде чем из его горла вырвался звук, прилетела лапа Бальбока и запечатала брату рот.

— Тихо! — прошипела Аланна. — Если оно нас услышит, мы пропали…

Раммар заметил, что на лбу у него выступил пот, но понял, что должен сохранять спокойствие, пусть даже это и нелегко. Потому что присутствие этого… чего-то (чем бы оно ни было) заставляло его чувствовать себя беспомощным и еще более трусливым, чем когда-либо. Никогда в жизни — ни при нападении гномов, ни в битве против гигантского паука, ни когда скрестил оружие с берсеркером, даже тогда, когда Ледяная река едва не проглотила их, орк не испытывал подобного страха. Словно раскаленное железо этот страх вгрызался в остатки разума и, казалось, уничтожал там все, пока Раммар не остался один, одинокий, голый и беззащитный.

Хотя Бальбок все еще прижимал лапу ко рту брата, Раммару удалось обернуться, чтобы в полутьме увидеть лица своих товарищей — и, судя по всему, они чувствовали себя не лучше, чем он.

У Бальбока вытянулась лицо, щеки ввалились, а глаза едва не выкатились из глазниц. Корвин обеспокоенно сдвинул брови, лоб прорезали морщины. Даже эльфийка — по крайней мере, так показалось Раммару — немного растеряла свою самоуверенность; вроде бы ужасы Тровны были нацелены не на нее, а только на ее спутников, но кто мог сказать, понимало ли нечто, чем бы оно там ни было, эту тонкую разницу?

Проходили мгновения, казавшиеся четверым спутникам вечностью. Угрожающий шум висел над ними, становясь то тише, то громче, — и вдруг тень исчезла, и снова над деревьями показался мрачный красный закат.

Осталась какая-то бездыханная тишина, даже лес со всеми своими постоянными рождениями и смертями умолк: не стало слышно скрипа деревьев, жуткие создания, сновавшие невидимками в густом подлеске, замолчали, шепот и шушуканье ветра стихло. И только по прошествии времени лес вернулся к своей привычной жизни, а Раммар обрел дар речи.

— Что это, черт возьми, было? — тихо спросил он.

— Не знаю, — ответила Аланна. — Лес Тровны скрывает в себе множество тайн, некоторые из них — настолько древние и ужасные, что их не помнит даже мой народ.

— Проклятье! — заворчал толстый орк. — Я едва не обшноршился.

— Я тоже, — хрипло прошептал Корвин.

Они переглянулись, начиная понимать, что проявили друг перед другом слабину. У Раммара на языке уже вертелось насмешливое замечание, но он проглотил его вместе с горьким привкусом, оставшимся после жуткого события.

— Что мы теперь будем делать? — обратился он к Аланне.

— Мы останемся здесь и разобьем лагерь, — решила эльфийка. Эта тень, это странное нечто, казалось, обеспокоило и ее; возможно, даже больше, чем эльфийка хотела признать. — Это создание еще здесь, неподалеку, — только и сказала она. — Если мы двинемся дальше, то существует опасность быть обнаруженными. Кроме того, скоро совсем стемнеет.

Ни один из трех сопровождающих ее не возражал; если уж эльфийка не горела желанием идти через лес по темноте, то орки и охотник за головами — и подавно. Достаточно того, что мерзкие создания Тровны буйствуют днем; страшно представить, что может случиться с наступлением ночи!

Поскольку путники договаривались, что Корвин будет дежурить первым, Раммар и Бальбок могли прилечь, хотя понимали, что нелегко будет заснуть после всего пережитого. Раммар был уверен, что ему будут сниться ненасытные тролли и огромные тени, если вот только…

— Как насчет костра? — спросил он.

— Не этой ночью, — покачала головой Аланна. — Это может привлечь ту тварь. Вот это, — она взяла палку, наклонилась и очертила круг вокруг их временного пристанища, — будет защищать нас целую ночь и отгонять зло.

— Как скажешь. — Раммар был настроен скептически. А про себя подумал, что лучше уже пусть их охраняет эльфийское колдовство, чем вообще ничего. Бальбок тоже отнесся к происходящему равнодушно.

Эльфийка улеглась на мягкий мох, в то время как орки устроили себе ложе из пожухлой листвы.

— Проклятье, — проворчал Корвин. — Воняет. Неужели вам, несчастные, обязательно все время валяться в грязи и гнили?

— А что ты имеешь против этого? — удивленно спросил Бальбок. — Грязь и гниль — это очень полезно.

— Может быть, для орка это и так, — мрачно ответил охотник за головами, — а меня от этого тошнит. Надо было убить тебя, когда была возможность. А лучше всего было оставить вас в лагере гномов.

— Не тебе решать это, — напомнила Аланна.

— Точно, иначе этих вонючек здесь бы не было, — продолжал бурчать Корвин. — Причем совершенно же ясно, почему на нас напал тролль и почему нами заинтересовалась эта странная живая тень — это все орки виноваты!

— Это, значит, мы виноваты? — возмущенно спросил Раммар. — Это еще почему?

— Потому что вы — порождения зла, вот почему. Стражи леса чувствуют ваше присутствие и пытаются вас задержать. Если бы мы с эльфийкой были одни, мы, наверное, давно бы уже добрались до Тиргас Лана.

— Ошибаешься, — сказала Аланна, прежде чем Раммар успел что-либо ответить. — Орки здесь ни при чем, Корвин.

— Что? Но ведь…

— Разве ты не помнишь, что я говорила о Тровне? Лес рассматривает как незваного гостя каждого, и не важно, идет ли речь о человеке, орке или еще о ком-нибудь. Только Хранительница карты может спокойно пройти через лес. Так записано в пророчестве Фаравина.

— Этого еще не хватало, — застонал Корвин. — Сделай милость, избавь меня от пророчеств. Я не хочу знать, что нас ждет впереди.

Аланна улыбнулась, а затем спросила:

— Знаешь, что я думаю?

— Что?

— Я думаю, что на самом деле — ты очень пугливое существо, Корвин. И в этом страхе кроется причина твоего враждебного поведения.

— Ерунда!

— Это не ерунда, и ты это знаешь. Хотя тебе это и не нравится, Корвин, — ты всего лишь человек, а людям свойственно бояться. И если тебя это успокоит, то я тоже испугалась, когда это существо принялось кружить над нами, хотя я и Хранительница.

— Не повезло тебе, — пожал плечами Корвин. — В любом случае, я не боюсь. Ни этой твари, ни чего-либо еще.

— Упрямец! Почему не хочешь признать этого?

— Потому что нечего здесь признавать, вот почему.

— Это неправда! Я чувствую твой страх, и чувствую, что за ним кроется нечто большее — грусть и тоска…

— Эльфийка! — угрожающе зарычал охотник за головами. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты оставила все это при себе…

— Ты научился как следует прятать свою боль, но она не ушла. Пока ты не выйдешь против нее, ты никогда не справишься с ней.

— Спасибо, — проворчал он. — Еще будут мудрые советы?

— Ну почему ты меня не слушаешь? Я хочу помочь.

— Это очень по-дружески с твоей стороны, но помощь мне не нужна.

— Глупец!

— Высокомерная девка!

— Грубиян!

— Наглая, отвратительная…

Раммар и Бальбок немало удивились — эльфийка и охотник за головами осыпали друг друга ругательствами не хуже двух орков. При этом Раммар понимал, почему они оба так себя ведут, но по какой-то причине эта мысль ему совершенно не нравилась.

Чтобы спорщики своими криками не привлекли внимания жуткой живой тени, он решил вмешаться.

— Скажите-ка, вы, двое, — зашипел он, — к чему это глупое токование?

— Токование? — переспросил Корвин, уставившись на него.

— Ну конечно, — проворчал орк. — Ясно же, что ты положил на эльфийку глаз, а эльфийка странным образом находит тебя не настолько отталкивающим, каким ты являешься на самом деле.

— Это… это чушь! — беспомощно возразил Корвин, но взгляд, которым он обменялся с Аланной, доказал Раммару. что он попал не в бровь, а в глаз.

— Вместо того чтобы ругаться, — продолжал орк, — лучше займитесь этим сразу же, здесь и сейчас. Тогда все будет позади.

— Что ты имеешь в виду? — спросил неприятно пораженный Корвин.

— Что мы должны сделать? — покраснев, спросила Аланна.

— Ну что же еще? — грязно улыбнулся орк.

— Ты… ты имеешь в виду?..

Раммар кивнул.

— Лучше всего сделать это вон в той луже. Вам наверняка придет в голову кое-что забавное.

— Что именно? — спросил Бальбок.

— Молчи! — пробурчал Раммар.

— Я правильно поняла? — удивленно переспросила Аланна. — Ты… ты не только подталкиваешь нас к тому, чтобы совершить любовный акт, но мы еще при этом должны вываляться в грязи?

— Так, как поступают орки, — подтвердил Раммар, и его ухмылка стала еще более отвратительной.

— Ах ты, мерзкое создание! — воскликнула она. — Как ты посмел поливать грязью такой возвышенный акт?

— Не поливать, — поправил орк. — О поливании речи не было.

— Неужели же у тебя нет тонких чувств? — возмутилась эльфийка.

— Конечно же, нет, — сказал Корвин. — Он — орк, а орки следуют только своим инстинктам.

— В таком деле это совершенно логично, — заявил Раммар, по-прежнему ухмыляясь во весь рот.

— Это низкие, омерзительные инстинкты. — Черты лица Аланны исказило презрение.

— Вот именно, — согласился с ней Корвин. — Они — примитивные дикари и никогда не изменятся.

Охотник за головами и эльфийка вдруг снова пришли к единому мнению. Их ссора была забыта — ничего другого Раммар и не добивался.

Корр, итак, я — примитивный дикарь, — пробормотал он. — Они тут токуют так, что даже у орка уши вянут, а примитивный дикарь в итоге — я. Ты понял, Бальбок?

— Нет, — ответил ему брат, неподвижно лежавший на спине. — Я вообще ничего не понимаю. Я голоден.

— Я тоже. В этом проклятом лесу нет ничего, кроме жестких корешков и крошечных грибов. Они мне уже поперек горла стоят.

— И мне тоже. Стоит только подумать о большом котле засорителя желудка…

— Заткнись! — прорычал Раммар.

— Не могу. Вот он опять у меня перед глазами: огромный котел с глазами змей и кишками гномов, и…

— Заткнись! — сказал Раммар, на этот раз энергичнее, и Бальбок действительно замолчал. Но по его блестящим глазам было ясно, что он продолжает представлять себе вкусности, которые еще могут быть в котле.

— В одном я тебе клянусь, Раммар, — проговорил он снова. — Если мы когда-нибудь отсюда выберемся, я возьму самый большой котел, который ты когда-либо видел, и приготовлю самый лучший засоритель желудка, который ты когда-либо ел. Корр?

Раммар вздохнул — что еще можно на это ответить?

Корр, — тихо сказал он.

4. Боль ур'сул'хай-коул

Узкие и острые, словно лезвия мечей, корабли эльфов рассекали быстрину Восточной реки. Движимым вперед равномерными ударами весел, четырем триерам понадобилось всего несколько дней для того, чтобы достичь той местности у подножия Черногорья, где Восточная и Западная реки сливались в один поток, испокон веку служивший естественной границей между Гнилыми землями и Эльфийской империей, отсюда же происходило его название — гландуин называли его на своем языке эльфы, абхаймкроиаш — орки, Граничной рекой — люди.

Меж мрачными серыми склонами Черногорья Граничная поворачивала к угрожающей зеленой ленте леса Тровны, устремляясь к северу через мертвые Ничейные земли, где солнце было редким гостем. Серые тучи — остатки бури, которая бушевала дальше на востоке, — затянули небо темной пеленой, подобной той, что накрыла сердце Лорето.

С тяжестью в душе стоял эльфийский князь на носу корабля, возглавлявшего флотилию. Носовая фигура, представлявшая собой шею и голову лебедя, величественно рассекала волны, почти бесшумно расступавшиеся перед острой, словно нож, носовой частью корабля; слышен был только плеск весел, погружающихся в воду и снова вздымающихся.

Трижды по тридцать гребцов с каждой стороны корабля заботились о том, чтобы они двигались по течению с бешеной скоростью — слишком быстро, как для Лорето.

Сам он не торопился достичь равнины Скарии — пустынной земли, лежавшей когда-то в сердце Эльфийского царства. Ему было непонятно, зачем его предки отдали жизни за то, чтобы оспорить этот безрадостный клочок у сил зла; по его мнению, территории к востоку от Гнилых земель можно было спокойно оставить темным. Более того: надо было отдать им в придачу и все Землемирье.

Лорето никогда не понимал, что такого нашел его народ в смертных. Их глупость и жадность — в первую очередь, человеческая, — были просто безграничны, и ни разу еще люди не отплатили доблестью и преданностью за все то добро, которое сделали им эльфы. Если бы Лорето мог решать, его народ давным-давно покинул бы амбер и отправился в поисках счастья и удовлетворения на Дальние Берега.

И все же судьба оказалась достаточно милосердной для того, чтобы позволить ему жить во времена битв с темными. Даже среди отъявленных идеалистов его народа постепенно начинает наступать прозрение. Эльфы осознали, что впустую потратили время, что лучше всего предоставить людей и карликов, орков и гномов самим себе и наконец вернуться туда, откуда они в свое время пришли.

Такое отрезвление имело, конечно же, свои минусы. У Лорето сердце обливалось кровью, когда он думал о том, что корабль, на котором он должен был отправиться к Дальним Берегам, ушел без него и что председатель Высокого Совета занял его место, в то время как сам Лорето вынужден заниматься этой миссией.

Куда же подевались старые ценности?

Лорето проклинал Айлонвира за дерзость и поймал себя на том, что его посещают мысли, недостойные эльфийского князя. Дело было не только в том, что старейшина совета вынудил его остаться, в то время как сам отплыл к Дальним Берегам; он еще и принуждал его вновь увидеться с Аланной, что было едва ли не хуже. Именно встречи со жрицей Лорето стремился избежать, именно по этой причине и послал возлюбленной письмо, в котором объяснял, что между ними все кончено и он будет искать свое счастье в новом мире.

Он не хотел смотреть на ее преисполненное ужаса лицо, видеть слезы разочарования и отчаяния. Так было гораздо легче сохранить чистую совесть, которая являлась обязательным условием для всех желающих ступить на Дальние Берега. Тех же, у кого совесть была нечиста, хранители острова отправляли назад.

Но все сложилось иначе: Аланна была похищена из Шакары, и в поручение Лорето не входило собственно вызволять ее из плена чудовищ. Нет, указания Айлонвира на этот счет были однозначны: необходимо любой ценой помешать Верховной выдать тайну — даже если это будет означать навеки запечатать ее уста!

При мысли об этом Лорето содрогнулся. Сможет ли он это сделать? Достаточно ли его верности Айлонвиру и Совету для того, чтобы совершить убийство?

Эльфийский князь решительно покачал головой.

Вопрос стоит не так.

Он получил приказание Высокого Совета и должен его выполнить, и не ему рассуждать о его правильности. Если Аланна действительно сотрудничает с врагом и хочет выдать тайну, которую хранила на протяжении целой жизни, то она заслуживает смерти — и он, Лорето, при этом всего лишь орудие в руках справедливости. Если он исполнит желание Высокого Совета к его вящему удовлетворению, то окажется на борту следующего корабля, который покинет гавань Тиргас Дуна.

Речь шла только об этом.

Цель — Дальние Берега.


Стены Тиргас Лана так неожиданно вынырнули из зелени древнего леса, что путешественники остановились как вкопанные.

Невидимая тропа, казалось, потерялась в зарослях и лианах, но в следующий миг завеса изо мха и зеленых листьев расступилась, словно по волшебству, открывая самое огромное и невероятное из всего, что когда-либо доводилось видеть Раммару и Бальбоку.

Ни одна крепость орков, какой бы величественной и мрачной она ни была, не могла сравниться с Тиргас Ланом: стены, такие огромные и нерушимые, что дух захватывало, возвышались прямо перед ними, увенчанные изящными зубцами. За ними возвышались башни, вершины которых частично разрушило время; некогда над ними трепетали флаги, возвещая о власти эльфов, — теперь же остались только пустые флагштоки, словно костлявые пальцы, указывавшие в небо.

Камни стен были черны и испещрены трещинами; своей пористой поверхностью они напоминали губки. Должно быть, это поработал огонь, самый горячий из всего, что когда-либо могли бы разжечь орки или люди.

Вся крепость, казалось, была покрыта черной смолой, а там, где лес принялся отвоевывать территорию, буяли мхи и корни ползли вверх по стенам, а с башен свисали лианы. Казалось, что лес хочет задушить крепость: со всех сторон напирал зеленый поток, будто стремясь уничтожить творение эльфов и заставить забыть о нем навсегда.

— Клянусь червями в кишках Торги! — задыхаясь, выдавил Раммар. — Это действительно самая большая крепость, которую когда-либо возводили в сохгале!

— Для разнообразия соглашусь с тобой, орочья морда, — поддакнул ему не менее пораженный Корвин.

— Это Тиргас Лан, — сказала Аланна, — древний город королей, город-крепость, который некогда был центром Эльфийского царства.

Даже в ее обычно таком спокойном голосе сквозило удивление. Впервые в жизни Верховная жрица Шакары видела крепость, защите которой была посвящена вся ее жизнь до сегодняшнего дня. Зубы времени разрушили стены и башни, но над крепостью все еще витал дух былой силы.

— Фаравин, — благоговейно прошептала Аланна. — Вот здесь и состоялась последняя битва с Маргоком. Здесь в последний раз встретились защитники Добра и слуги Хаоса. Их кровь напитала эту землю, и из этого семени вырос лес Тровны.

— Неудивительно, — прокомментировал Бальбок, — что в этом проклятом лесу так много паразитов.

— А почему камень такой ломкий? — поинтересовался Бальбок.

— Не позволяй глазам обманывать тебя, о мой простодушный спутник, — посоветовала ему эльфийка. — Стены Тиргас Лана устояли и в драконовом пламени, и перед черной магией, и все еще нерушимы. Даже страсть орков к уничтожению не смогла повредить их.

— Это мы еще посмотрим, — упрямо проворчал Раммар. — На вид оно все такое хрупкое, что мне достаточно только как следует ударить!

— Как я уже говорила, не верь глазам своим, — напомнила эльфийка. — В пророчестве Фаравина сказано, что те, кто желает войти в Тиргас Лан, не будучи Избранными, никогда не смогут попасть в крепость.

— К чему эти речи? — заворчал Раммар. — Где вход? Я покажу тебе…

— Вход долго искать не придется, — перебил его Корвин. — Мы сплетем из лиан канат и просто перелезем через стену.

— Не советую, — заметила Аланна.

— Почему не советуешь?

— Вот уже много столетий никто не входил в Сокрытый Город. Над ним лежит проклятие, которое падет только тогда, когда Избранный откроет Великие Врата. Тогда падет и проклятие, тяготеющее над лесом. Врата — единственный путь внутрь древнего города. Любая другая попытка проникнуть туда окончится смертельным исходом.

— Ну ладно, — проворчал Корвин. — И где эти ворота?

— Где-то здесь, если идти вдоль этой стены, — предположила эльфийка. — Предлагаю разделиться. Орки пойдут налево, мы с Корвином направо. Тот, кто первым найдет Врата, подождет остальных.

— Еще чего, — возразил Раммар. — Не такие мы дурные. Ты ведь священнослужительница Шакары, знаешь здесь все вдоль и поперек. Как только вы найдете Врата, ты откроешь их и улизнешь с молочнолицым, а мы с братом останемся с носом.

— Нет, я…

— Я скажу тебе, эльфийка, как мы поступим — мы не разделимся, нравится это вам или нет.

Аланна вздохнула и бросила на Корвина полный сожаления взгляд, говоривший, что она не имела ничего против того, чтобы немного побыть с ним наедине. Но все же согласилась, да и охотнику за головами было нечего возразить — возможно, потому, что таким образом он мог следить за орками.

Двигаясь вдоль заросшей пышной зеленью стены, простиравшейся по левую руку от них, четверо спутников начали поиски входа в город-крепость.

По дороге Раммар постепенно понял, почему Тиргас Лан был одновременно и крепостью, и городом. Сооружение было укреплено, словно замок, вокруг него были высокие стены и защитные сооружения; а размеры их были настолько огромны, что внутри помещался целый город. В стене через равные промежутки располагались башни, выступавшие плавными полукружьями, камни, из которых они были сложены, тоже были черны и пористы. По верху высокой стены шли острые зубцы, и Раммар даже начал опасаться, что оттуда, сверху, их обстреляют.

Аланна возглавляла небольшой отряд. Говорили мало, лишь осторожно озирались. Что-то изменилось: рядом со стеной не чувствовалось ветра, вездесущие шорохи леса смолкли.

— Клянусь темным пламенем Курула! — раздраженно ворчал Раммар себе под нос. — Похоже, все живущие в этом лесу существа достаточно умны для того, чтобы держаться от этой стены подальше. И только нам обязательно нужно сунуть сюда свой нос.

— Тебя никто не заставляет, орк! — ухмыльнулся Корвин. — Можешь оставаться снаружи, и сокровища Тиргас Лана достанутся мне.

Раммар презрительно сплюнул.

— Я скорее сам, безоружный, сражусь с лесным троллем, чем предоставлю этот триумф тебе, жалкий ты…

По другую сторону стены вдруг раздался звук, заставивший всех содрогнуться: протяжный нечеловеческий стон, сопровождаемый хриплым сопением.

— Поосторожнее со словами, орк, — тихо произнесла Аланна. — Они очень легко могут исполниться…

Раммар решил помолчать и взять пример с брата, который двигался позади с каменным лицом. Ему снова показалось, что Бальбока ничто не может вывести из равновесия, и Раммар спросил себя, откуда у его недалекого брата такое спокойствие. Они ведь совсем рядом с сокровищем, из-за которого проделали весь этот долгий путь по равнине Скарии, через лес Тровны, где повсюду таятся смертельные опасности.

Но сначала спутники нашли именно то, что искали: меж двумя высокими, гордыми башнями, соединенными в вышине огражденным зубцами мостиком, находились Врата — гигантское сооружение, в створках которых были выгравированы руны древнего эльфийского письма.

— Злой ты мой орк, — нарушил свое молчание Бальбок, удивленно глядя на Врата. — Если уже ворота такие большие, то какова же толщина стены?

— Тиргас Лан звался когда-то жемчужиной Эльфийского царства, — пояснила Аланна. — Это было самое роскошное место, которое когда-либо видели в амбере, с наполненными светом залами, цветущими садами и колоннадами, где можно было бродить одному, если хотелось…

— Ба! — заметил Бальбок, скривившись. — Повсюду свет и краски. Ужас какой-то.

— Не беспокойся, — сказала Аланна, и в ее голосе проскользнула горечь. — Ничего из этого не сохранилось. Здесь, у этих Врат было некогда совершено позорное предательство, и существа, подобные тебе и твоему брату, утопили блеск и гордость Тиргас Лана в огне и крови.

Корр, — восхищенно согласился Бальбок, — где проходит наш брат орк, не скоро вырастает что-нибудь новое. Думаю, нам нужно…

Он умолк, когда Раммар изо всех сил ударил его локтем под ребра. Даже толстый орк считал нетактичным прославлять кровавые деяния их предков именно здесь. На лице Аланны отчетливо читалось смущение, и по какой-то непонятной причине Раммар не хотел причинять ей боль.

— Как открыть ворота? — спросил он, чтобы сменить тему.

Аланна задумчиво посмотрела на закрытые Врата, на треть поросшие мхом и кореньями. Казалось, эльфийка перенеслась на короткий миг в другое место, в другое время. Корвин вернул ее в реальность, мягко опустив свою руку на ее плечо.

— Орк о чем-то спросил тебя, — напомнил он, не затем, чтобы сделать приятное Раммару, но потому, что ему самому не терпелось войти в Сокрытый Город.

— Я знаю, — тихо ответила она. — Я давно уже ответила: возможности открыть Врата снаружи нет. На них лежит проклятие, и оно пропустит только того, кто избран для этого судьбой.

— Тебя, — предположил Раммар. — Ты ведь Хранительница тайны. Лес показал тебе дорогу сюда, поэтому тебе и ворота откроют.

— Возможно, — кивнула Аланна. — Но может быть и так, что путь Хранительницы оканчивается здесь.

— Существует только одна возможность проверить, — с ухмылкой заявил Раммар и, словно придворный, пропускающий свою госпожу, склонился и развел лапы в пригласительном жесте.

Аланна глубоко вздохнула. Казалось, ей стоило некоторых усилий приблизиться к Вратам — как будто невидимые руки хотели ее от этого удержать. На самом же деле, подумал Раммар, эльфийку мучит совесть. Она ведь сейчас предает последние триста лет своей жизни, а это — по крайней мере, так думал Раммар, — даже для эльфов немалое время.

Аланна подошла к магическим Вратам, перед которыми ее светящаяся фигурка показалась совсем крошечной. Казалось, эльфийку овеяло дыхание прошедших дней. Она застыла, закрыла глаза и раскинула руки.

— Это еще что такое? — прошептал Раммар. — Ну неужели эти эльфы не могут просто сделать что-то без продолжительной медитации?

— Заткнись! — прошипел Корвин. Охотник за головами не мог отвести взгляд от Аланны, и Раммар спросил себя, что заставляет человека так таращиться — жажда обладания сокровищами или жажда обладания эльфийкой?

На мягком, певучем эльфийском языке, при звуках которого у орков волосы на спине встали дыбом, Аланна произнесла несколько слов, которые не оказали никакого воздействия. Затем эльфийка возвысила голос и произнесла фразу громче, сопровождая ее эффектными жестами — но результат был тот же.

Великие Врата Тиргас Лана не открывались.

Аланна оглянулась, бросив на своих спутников через плечо неуверенный взгляд, в котором со всей ясностью читалось: она не знает, что делать дальше. Жрица предприняла еще одну попытку, положив на Врата руку — и на этот раз реакция последовала, хотя и не такая, как ожидалось.

Эльфийские руны, выгравированные на гигантских Вратах, внезапно засветились тем голубоватым светом, который Раммар и Бальбок уже видели в Шакаре. Спутники уже вновь начали обретать надежду, когда сияние внезапно собралось в молнию, вырвавшуюся из камня и ударившую в Аланну.

Эльфийка вскрикнула, отлетела назад и осталась, оглушенная, лежать на мху. Корвин тут же подскочил к ней.

— Аланна! С тобой все в порядке? — обеспокоенно воскликнул он.

— Д-думаю, да, — тихо ответила она, раненная не телом, а душой. — На миг я почувствовала нечто…

— Что ты имеешь в виду?

— Показалось, что Врата немного приоткрылись и кто-то оттуда выглянул. На меня посмотрели внимательно и сочли недостойной; все, как я и предполагала.

— Проклятье, — проворчал Корвин. — Что теперь?

Аланна печально покачала головой.

— Я не знаю.

— Минуточку, — упрямо сказал Бальбок, — мы так легко не сдадимся. Я ведь не затем шел по степи и по лесу, голодал, чтобы теперь капитулировать перед какими-то дурацкими воротами.

— Для орка ты говоришь на удивление разумно, — заметил Корвин. — Но что нам теперь предпринять?

— Что же еще? — ответил Бальбок и злобно зарычал. — Открывать эту чертову штуку, конечно же!

Зажав в лапах секиру, он, сопя от ярости, потопал к Вратам, преисполненный решимости изрубить их на тысячу кусков. Раммар держался поодаль. Толстенький орк опасался, что брат уложит его в приступе саобха — коротконогий полагал, что будет лучше, если брата поразит молния, чем его самого поразит Бальбокова секира.

По мере приближения к Вратам, Бальбок ускорил шаг, пригнул голову и уже хотел было с хриплым криком броситься на них — бесполезная затея, как прокомментировала все это, нахмурившись, Аланна, а Корвин сделал недвусмысленный жест. Раммар тоже подумал, что брат слишком долго питался ягодами и крошечными грибочками, и из-за этого потерял рассудок.

— Во имя темного пламени Курула! — зарычал Бальбок что было сил и в следующий миг с разбегу врезался во Врата.

Раздался какой-то пустой и глухой звук: Врата, конечно же, нисколько не сдвинулись. Зато Бальбок отлетел назад и, оглушенный, зашатался, но ярость его не утихла.

— Ну, погоди, дрянь такая! — крикнул он. — Было бы смешно, если бы я не достал тебя! — И, подняв секиру, снова устремился вперед и ударился о Врата.

Взметнулся сноп искр, когда острое лезвие секиры ударилось о створки, но даже царапины не осталось на них. Бальбок ударил еще раз, и еще — и оно наконец поддалось — не Врата, конечно же, а с треском лопнувшее лезвие секиры.

С проклятием на губах, Бальбок отшвырнул бесполезные остатки оружия в сторону. Его ярость только усилилась. Взбешенный, он подскочил ко Вратам и замолотил по ним голыми лапами — жалкое зрелище, и Раммар решил прекратить его — Охотник за головами и эльфийка и так уже были совсем невысокого мнения об орках, и без того, чтобы Бальбок бушевал, словно безумный.

— Что ты делаешь, умбал? — крикнул Раммар, топая к брату. — Неужели обязательно доказывать всему свету, что мы, орки, не способны ни на что, кроме…

Он вдруг умолк, потому что надпись на Вратах снова засветилась голубым светом. Ожидая, что из них вылетит молния, которая вполне может попасть в него, Раммар бросился на землю.

Но все вышло иначе.

Сияние стало еще более интенсивным, наполнило Врата, стало настолько ярким, что четверо путешественников вынуждены были заслониться от него. Раздался мощный треск, и вдруг среди голубого сияния возникла черная щель. Она все расширялась и расширялась, и, точно так же, как в Шакаре, Врата открылись, словно по волшебству. Тяжелые створки со скрипом расходились в стороны, чтобы пропустить путников внутрь Сокрытого Города.

— Ну наконец-то! — воскликнул Бальбок, подпрыгивая. — Самое время!

Раммар, не веря своим глазам, поднялся и, моргая, уставился на Врата. Корвин и Аланна недоверчиво приблизились, не понимая, что происходит.

— Н-но это же невозможно! — выдохнула эльфийка. — Орк не может открыть Врата в Тиргас Лан.

Удивление Аланны помогло Раммару преодолеть свое собственное.

— А почему нет? — воскликнул он. — Ты просто от нас этого не ожидала, да?

— Точно так же, как и в Шакаре, — прошептала Аланна, наблюдая за тем, как Врата полностью открылись. Сияние померкло, стали видны башни и здания, вздымавшиеся по ту сторону Врат. — Вы и Врата Фаравина открыли.

— Неплохо, да? — оскалился Раммар, хотя ему было не совсем ясно, что именно так удивляет эльфийку. Бальбок открыл ворота — ну и что? Если ему это удалось, значит, не так уж это было и трудно…

Нерешительно, словно все еще не в силах до конца поверить в происходящее, эльфийка и охотник за головами подошли ближе. Глаза Корвина сверкали от жадности, смешанной с некоторой долей зависти. То, что именно его заклятым врагам удалось открыть вход в Сокрытый Город, ему совершенно не нравилось, что еще больше обрадовало Раммара. Коротконогий снизошел до того, чтобы по-приятельски похлопать брата по груди.

— Неплохо, Бальбок, должен признать, это было совсем неплохо. Хотя я, конечно же, тоже смог бы.

— Думаешь? — с сомнением поглядел на него Бальбок.

— Собачья лапа! — возмущенно воскликнул Раммар. — Ты что же, не веришь в это?

Бальбок покачал головой.

— Я только спрашиваю себя, почему же ты тогда этого не сделал.

— Как это на тебя похоже! — Раммар сердито топнул ногой. — Я разок дал тебе шанс, а ты опять жалуешься. Когда же ты будешь, наконец, доволен?

— Когда я завладею сокровищем Тиргас Лана, — ответил Корвин, хотя его никто не спрашивал.

Охотник за головами и эльфийка подошли ближе, и теперь вся четверка стояла у входа в город, в который никто не входил на протяжении многих веков. Прямо за Вратами находился большой зал, в котором некогда несли службу стражи города; за ним начиналась широкая улица, как можно было увидеть через вторые, открытые ворота. По обеим сторонам улицы высились здания с высокими арками и колоннами, тоже из почерневшего, как и стены крепости, камня.

— Чего вы ждете? — подталкивал их Корвин с мечом в руке.

— Этого… этого не может быть, — бормотала Аланна, которая не могла прийти в себя. — Никто, кроме Избранного, не может открыть Врата Тиргас Лана. Так сказано в пророчестве.

— Ну, что ж, — не без гордости заявил Раммар, — в таком случае получается, что кто-то из нас — Избранный.

Эльфийка устремила на орка уничтожающий взгляд, и голосом, от которого тот содрогнулся, выкрикнула:

— Примитивный дурак! Да что ты понимаешь? С такими вещами не шутят!

— А я и не собирался шутить, — заверил ее Раммар. — Давайте заберем наконец это чертово сокровище и уберемся.

— Я того же мнения, — согласился с ним Корвин.

— Бальбок?

— Я готов, — заверил худощавый орк.

— Итак, в путь, — проворчал Корвин, входя во Врата. — За Марену.

— За истину, — сказала Аланна и последовала за ним.

Раммар и Бальбок переглянулись.

— За нас, — одновременно произнесли они.

А затем вступили в Сокрытый Город.


Ортмар фон Бут, сын Ортвина, находился в дурном расположении духа. Жалкие орки и охотник за головами ушли от него, и все указывало на то, что бежать им помогла эльфийка.

Что это могло означать, предводитель карликов понять не мог. Он знал одно: нужно вернуть эльфийку, потому что она была единственной, кто знал дорогу к сокровищу, и он зажарит орков и человека живьем, как только их поймает.

Ортмару было ясно, что они повернули на юг, к лесу Тровны, поэтому он со своими людьми тоже отправился в южном направлении. На берегу реки они обнаружили украденную лодку, оставили рядом собственные лодки и последовали за беглецами пешком, подгоняемые жаждой мести и жадностью; Ортмар не был бы сыном старого фон Бута, если бы возможность завладеть сокровищем неслыханной ценности оставила его равнодушным.

На скудной степной земле следы были почти не видны, но, зная, что беглецы направляются в лес Тровны, карлики просто направились на юг, навстречу темно-зеленой полосе, появившейся далеко на горизонте.

До тех пор, пока у них не появились гости…

— Ортмар, — сказал Талин, шедший рядом во главе каравана. — Посмотри туда!

Тот проследил взглядом за рукой заместителя, указывавшей на запад. Там, по другую сторону скудной равнины, вздымались острые хребты Черногорья. Но внимание Талина привлекли не далекие горы, а блики, едва различимые в слабом дневном свете, и облако пыли, окутывающее эти блики.

— Кто-то идет, — добавил Талин, хотя это было излишним.

— И не один, — проворчал Ортмар. — Это, черт возьми, целое войско приближается!

Предводитель карликов опустился на колени и приложил ухо к пыльной земле. Услышанное заставило его содрогнуться, потому что это был топот сотен сапог. А абсолютно четкий ритм, который отбивали приближавшиеся к ним, позволял сделать только один вывод.

— Эльфы, — презрительно скривился Ортмар, поднимаясь.

— Эльфы? — Талин снова посмотрел на запад. Блики, свидетельствовавшие о наличии оружия и доспехов, стали ярче, и в пыли уже проступали очертания. — Но это же невозможно!

— Ты сомневаешься? Тогда сам послушай! — проворчал Ортмар. — С юности мне не доводилось слышать такой четкости движения в строю. Только эльфы во множестве могут идти как один.

Талин не собирался оспаривать слова Ортмара. С одной стороны, предводитель карликов был известен своим тонким слухом, а с другой стороны, воздержаться от пререканий было полезнее для здоровья. И в особенности тогда, когда сын Ортвина находился в столь скверном расположении духа, как сегодня.

— Проклятье! — проворчал предводитель в бороду, а те немногие части лица, которые борода не скрывала, тем временем налились краской. — Этого мне еще не хватало. Сотни лет не видывали эльфов в дурумине, и вот именно сейчас им приспичило вернуться!

— А ты не думаешь, что это может быть связано с похищением священнослужительницы? — обеспокоенно спросил Талин.

— Да ну, быть не может, — скривился Ортмар. — Они просто вышли прогуляться, ноги поразмять.

А затем взорвался:

— Конечно, это связанно с похищением жрицы, дурень! Они хотят освободить ее, чтобы никто не добрался до сокровища! Но у сына Ортвина не отнять того, на что он положил глаз!

— Что ты задумал? До леса еще далеко, а эльфы передвигаются чертовски быстро. Они нагонят нас прежде, чем мы доберемся до леса.

— Ты же не думаешь, что я побегу перед горсткой эльфов? — заворчал Ортмар, вонзая острие своей секиры в землю. Опираясь на оружие, предводитель карликов спокойно смотрел на приближающийся отряд эльфов.

— Что ты собираешься делать?

— А что мне остается? — широко ухмыльнулся Ортмар. — Торговаться и выторговать для нас самое лучшее, как всегда.

На это возразить было нечего, и, хотя остальные карлики заметно нервничали, они стали ждать, сгорая от нетерпения узнать, что выторгует для них предводитель. В прошлом у отряда не было оснований жаловаться на умение Ортмара договариваться (если не считать неудавшейся сделки с Мурилом Ганцваром).

Перед приближающейся армией, чей топот уже доносился издалека, ехал конный авангард; он остановился перед группой бородачей. Эльфы придержали своих крупных, стройных животных, выглядевших не менее высокомерно, чем их наездники, и с нескрываемым презрением поглядели вниз, на карликов.

— Кто вы? — спросил Ортмара один из эльфийских воинов; у всех были широкие белые плащи, нагрудники из сверкающего серебра и шлемы с огромными белыми плюмажами, а на их пиках развевалось знамя Тиргас Дуна — и только у эльфа, который заговорил с карликом, плюмаж был голубым. — Объяснитесь, карлик, или вы покойник!

— Почему вы угрожаете мне, высокий господин? — вопросом на вопрос ответил Ортмар. Он стоял во главе своего отряда, поэтому эльф сразу разгадал в нем предводителя. Оба пользовались человеческим языком. — Разве местность к северу от Тровны не принадлежит всем народам? И разве не вы сами издали этот закон?

— Это верно, — ответил эльф, — но сейчас времена темные. Сейчас нам постоянно приходится быть настороже.

— Точно так же, как и нам. — Карлик слегка поклонился. — И все же смею вас заверить, что Ортмар фон Бут, сын Ортвина, ничего не замышляет против благородного народа Тиргас Дуна.

— Рад слышать это, — равнодушно ответил эльф. — Приветствую вас от имени князя Лорето.

— Вы — Лорето?

— Нет. Я — его полководец и заместитель. Называют меня Итель.

— Так скажите же мне, благородный господин Итель, почему князь Лорето сам не говорит со мной? Я такой же предводитель, как и он, к тому же благородного происхождения. Разве не подобает говорить равному с равным?

— Я — Лорето, — сказал кто-то, прежде чем полководец успел ответить. Ряды конников (Ортмар на скорую руку насчитал две дюжины) разделились, и к нему направил своего скакуна молодой эльф — хотя Ортмар знал, что впечатление может быть обманчиво. Парню вполне могло быть добрых пять сотен лет. Плюмаж на его шлеме тоже был голубым.

— Приветствую вас, князь Лорето, — восторженно произнес Ортмар и снова поклонился. — Позволительно ли задать вопрос, что ищет такое множество гордых воинов так далеко к северу от Тиргас Дуна?

— Позволительно, господин карлик, — спокойно произнес эльф, — но не ждите от меня ответа. Я не обязан отчитываться перед вами, дело наше не имеет к вам никакого отношения.

— Конечно нет, — покладисто поспешил заверить его Ортмар, и в глазах его заплясали хитрые искорки. — Возможно, это не имеет ничего общего с похищенной эльфийской священнослужительницей, с которой мы встречались…

Сын Ортвина наслаждался впечатлением, которое произвели на эльфов его слова. Сначала у князя Лорето просто вытянулось лицо, а затем расширились и узкие глаза.

— Вам… Вам известно о похищении?

— Полагаю, что так, — кивнул Ортмар.

— Откуда? — недовольно поинтересовался Лорето, и от взгляда карлика не укрылось, что спутники эльфийского князя угрожающе опустили пики.

Но Ортмар оставался спокойным.

— Откуда мне известно? — протянул он. — Все очень просто: еще совсем недавно священнослужительница была в нашей компании.

— Она была одна?

— Нет, конечно. С ней были два орка и человек, под власть которых она попала. Человек — дурной, преступный проходимец, который зарабатывает на жизнь как охотник за головами. — Ортмар демонстративно скривился — все знают, что эльфы не жалуют эту профессию. Даже в том случае, если она направлена против таких бесчестных существ, как орки…

— Понимаю, — спокойно произнес эльфийский князь; казалось, он уже преодолел свое первоначальное удивление. — И где они сейчас?

— А вот это, высокий господин, довольно печальная история, — ответил Ортмар, — и я не уверен, обязан ли я вам ее рассказывать.

— Говорите не колеблясь.

— Ну, хорошо, — согласился Ортмар, и после короткой паузы изложил эльфу свою версию событий. — Поскольку эльфийка находилась в плену у чудовищ, я приложил все усилия к тому, чтобы освободить ее. В славном бою мне удалось победить и взять в плен всех троих: орков и их господина-человека. Я намеревался казнить их на рассвете следующего дня, как издавна полагается у моего народа.

— И что?

— До этого дело не дошло, — раздраженно признался Ортмар. — Ночью пленникам удалось бежать. Должно быть, кто-то помог им — и я боюсь, что это была сама священнослужительница.

— Это невозможно!

— Все говорит в пользу этой версии. Кто-то нанес стражам удар сзади и разрезал пленникам путы — своими силами троица освободиться не могла.

— Значит, ее вынудили к этому!

— Кто бы мог это сделать? Трое пленников, которые должны были вот-вот принять смерть?

Больше эльфийский князь не возражал, и, хотя Ортмару никогда не доводилось практиковаться в чтении по безупречным лицам эльфов, он понял, что князю Лорето с трудом пришлось эту новость проглотить.

Об эльфийском сокровище и о том, что ему известно о Сокрытом Городе, Ортмар, конечно, не сказал, поскольку эльф явно не собирался играть в открытую.

— Эта священнослужительница… — начал Лорето.

— Аланна, — подсказал ему Ортмар.

— Тебе известно даже ее имя?

— Она сообщила мне его.

Снова размышления и беспокойство отразились на лице эльфа.

— Вы знаете, куда направились орки, человек и священнослужительница Аланна?

— На юг, князь Лорето. В этом и состоит причина того, что мы с моими людьми находимся здесь. Вот уже несколько дней мы идем по следу похитителей, чтобы привлечь их к ответу за их дела, но пока не сумели догнать их.

— Это изменится, — убежденно произнес эльфийский князь. — Под моими знаменами идут лучшие следопыты, самые меткие лучники и самые ловкие мечники моего народа. Вам удастся сделать то, что не удавалось до сих пор, а именно — догнать похитителей и захватить их в плен.

— Итак, вы признаете, что находитесь здесь из-за священнослужительницы? — спросил Ортмар, и снова глаза его хитро сверкнули.

— Мне не нужно признаваться вам в чем-то, — заявил Лорето. — Но вполне может быть, что у нас с вами одна цель, пусть и побудительные причины разные. Мне важно исключительно доброе здравие священнослужительницы — а вы, похоже, нацелены только на месть.

— Так оно и есть. Охотник за головами, о котором я говорил, мой давний враг, который в прошлом попортил мне немало крови. А для убийства орка и причин особых не нужно. Но неужели вы хотите сказать, что выступили таким войском только для того, чтобы помочь бабе? — Ортмар кивнул на войско эльфов, которое тем временем догнало авангард. Он быстро пересчитал их и пришел к выводу, что воинов было около тысячи.

— У нас свои причины, господин карлик, — ушел от ответа эльфийский князь. — Ничего более вам знать не нужно.

Ортмар ухмыльнулся.

— А вам нужно знать, что мы можем помочь вам в ваших поисках.

— Каким образом?

— Как я уже говорил, я знаю охотника за головами и его уловки. А также могу чуять этих проклятых орков за десять миль против ветра. Кроме того, я — последний, кто говорил с вашей священнослужительницей; возможно, она рассказала мне о том, что вам будет интересно.

— О чем вы говорите?

— Всему свое время, эльфийский князь, — заявил Ортмар. — Сын Ортвина не даст оставить себя в дураках.

— Что вы себе позволяете? — Лошадь Лорето почуяла ярость хозяина и нервно загарцевала на месте. — Разве вы не понимаете, что одного-единственного мановения моего пальца достаточно, чтобы вы и ваши люди упали наземь, пронзенные стрелами?

— Вполне возможно, но тогда вы никогда не узнаете, что сказала священнослужительница, прежде чем скрыться под покровом ночи.

Безупречные черты лица Лорето дрогнули, рот превратился в узкую щелочку. Его бесконечно злило, что какой-то карлик ставит ему условия, но миссия, которую он должен был выполнить, значила для него чересчур много.

— Ну что ж, — сказал он наконец. — Идемте с нами, раз вы так хотите. Помогите нам найти священнослужительницу, и мы одарим вас по-княжески.

— Иного от князя я и не ожидал, — с ухмылкой ответил Ортмар. — А охотник за головами?

— Забирайте его, если он вам так нужен — а священнослужительница и орки достанутся нам.

— Ничего не имею против, — солгал сын Ортвина (а между делом, подумал он, мы будем высматривать Сокрытый Город). Ну какой же карлик удовлетворится княжеской подачкой, если может завладеть целым сокровищем?

В целом же Ортмару было очевидно, что на самом деле эльфам важна не священнослужительница, а это сокровище. Иначе зачем еще посылать целое войско? Итак, в той истории, которую рассказал ему толстый орк, похоже, что-то есть.

— Присоединяйтесь к нам! — крикнул полководец Итель карликам. — Но предупреждаю, темп марша из-за коротконогих карликов мы не сбросим.

— Не беспокойтесь, высокий господин, мы достаточно быстры, — заверил Ортмар и подмигнул Талину.

Когда речь шла о золоте и драгоценностях, потомкам Грутиана было не занимать усердия.

5. Корцоул ур'бас

Они шагали по древней главной улице Тиргас Лана. Некогда здесь ключом била жизнь, торговцы предлагали товары, по колоннадам прогуливались ученые в широких накидках, ломая голову над устройством космоса. Из переулков доносился гул голосов и звонкий смех, плескались фонтаны, подбрасывая вверх хрустально чистую воду, в которой отражалось солнце.

И ничего этого не осталось.

Улицы города опустели; казалось, здесь не было даже животных. Колодцы были запечатаны, а высокие окна напоминали пустые глазницы гигантских черепов; Раммар содрогнулся при мысли о том, что кто-то — или что-то — могло притаиться там, в темноте и, возможно, наблюдает за ними.

Караульное помещение осталось позади, четверка устремилась к цитадели королей. Она являлась центром крепости; от нее улицы разбегались лучами во все стороны, к башням, расположенным через равные промежутки в городской стене. Четкий геометрический порядок, типичный для всех эльфийских построек, все еще угадывался под буяющей зеленью, а Раммару и Бальбоку это было ненавистно, ведь орки находят эльфийское стремление к порядку отвратительным. От этой гармонии жутковатое чувство, охватившее обоих братьев при входе в Сокрытый Город, только усилилось.

В воздухе витал странный запах, возвещавший о смерти и разложении, и больше всего Раммару хотелось броситься прочь отсюда. Удерживали его от этого только две причины: с одной стороны, он не хотел показать слабость перед человеком и эльфийкой, с другой стороны, его гнала вперед близость сокровищ.

С оружием на изготовку — Бальбок, разбивший секиру о Врата, позаимствовал у Корвина лук и стрелы — маленькая группа кралась мимо почерневших фасадов, и Раммара радовало то, что охотник за головами тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке. Держа в руках меч, Корвин нервно оглядывался, готовый в любой миг отразить нападение.

Угроза, витавшая в воздухе, ощущалась почти физически, и только Аланна, казалось, не замечала ничего.

Эльфийка с удивлением озиралась по сторонам, то и дело обнаруживая вещи, знакомые ей по предсказанию Фаравина: колодец, ворота или статую, которую было уже почти что и не узнать, потому что ее покрывал толстый слой мха. Для беглой священнослужительницы постепенно подтверждалось все то, в чем она в последнее время сомневалась, и три сотни лет, проведенные в храме Шакары, вновь обретали смысл.

Они добрались до цитадели, выстроенной в форме огромного октагона, с огражденной зубцами башней на каждом из восьми углов. В центре поднимался большой каменный купол, окруженный восемью узкими башенками, благодаря которым он казался похожим на гигантскую корону. Ворота цитадели были распахнуты настежь и выжидающе глядели на пришельцев. За ними начиналась полная, непроглядная тьма.

— Разве это не великолепно? — в который раз спросила Аланна. — Все именно так, как описано в книгах Фаравина!

Корр, действительно великолепно, — с кислой миной пробормотал Раммар. — Я только вот спрашиваю себя, что может притаиться там, в темноте. Во всем городе прямо-таки воняет смертью и разложением.

— А я-то думал, оркам нравится запах смерти и разложения, — подколол его Корвин.

— Это точно, — подтвердил Раммар, — пока это не моя смерть и не мое разложение!

— Это действительно великолепно! — сама себе ответила Аланна, не слыша возражений спутников. — Из этой цитадели когда-то не только вырос город Тиргас Лан, но отсюда управляли всем Эльфийским царством мудрые и добрые правители, на достойных головах которых покоилась эльфийская корона.

— Эта корона была из золота? — сразу же заинтересовался Бальбок.

— Конечно, — подтвердила Аланна. — Кроме того, она была украшена самыми лучшими драгоценными камнями Империи. А почему тебя это интересует?

— Ну, как же, а вдруг эта штука еще здесь, — пожал плечами орк, — и потом, возможно, корона является частью сокровища, ради которого мы сюда и пришли. Разве не так?

Аланна не ответила — ее настолько восхищало это место с его славным прошлым, что даже грубая жадность орков не могла испортить ей настроение.

— Это было здесь, — то и дело шептала она. — Светлое пение над сверкающей водой, мягкое сияние забытых золотых времен. Разве вы не чувствуете? Разве не видите, какое это когда-то было место?

Бальбок покачал головой.

— Я не вижу ничего, кроме черных руин и кучи сорняков.

— Да, — согласился с ним Корвин полным горечи голосом, — ваши предки как следует постарались. Потому что именно орки напали на Тиргас Лан и превратили его в то, что мы видим. Это же все знают.

— Правильно! — гордо кивнул Бальбок.

— Там были не только орки, — поправила его Аланна, — там были и люди, заключившие союз с чудовищами. Они польстились на обещания Маргока, переметнулись на его сторону и пошли на юг под его темными знаменами. Долго бушевали бои под стенами Тиргас Лана, пока предательство не открыло Великие Врата. В беспримерной битве, подобной которой никогда не было и не будет, моим предкам удалось сокрушить поборников Хаоса и пленить их предводителя. Но Маргок был побежден не окончательно; предание гласит, что его злой дух по-прежнему заточен внутри этих стен. Это его зловещее присутствие пугает вас и заставляет ощущать, что за вами наблюдают.

— Это кто здесь боится? — возмутился Раммар. — Бальбок, ты знаешь, о ком это она говорит?

— Не имею ни малейшего понятия, — заверил его Бальбок, и орки переглянулись и подмигнули друг другу.

— Как бы там ни было, — заметила Аланна, — нам нужно быть осторожными, когда будем входить в цитадель. В пророчестве Фаравина сказано, что опасность и зло таятся во тьме.

— Пророчество Фаравина? — спросил Корвин. — А я думал, ты в него уже не веришь!

Эльфийка бросила на него печальный взгляд.

— Я тоже так думала…


Аланна по-прежнему шла впереди, когда спутники прошли ворота цитадели и очутились за поднятой решеткой перед крепостью, острые зубцы которой угрожающе поблескивали у них над головами.

Мягкого сияния ее платья было недостаточно, чтобы отогнать царившую за воротами тьму. Поэтому Корвин и орки выдернули несколько факелов, торчавших в стенах, и зажгли их. Трепещущий огонь отбрасывал причудливые тени.

Спутники осторожно двинулись вперед, миновали холл, пол в котором был покрыт мусором и пылью. Лесная зелень не проникла сюда, и Раммар сомневался в том, что этому есть естественная причина. Цитадель казалась окутанной аурой угрозы — жуткая сила, удерживавшая все живое вдали от этого места.

Спутники достигли широкой лестницы, покрытые пылью ступеньки которой вели наверх. Орки, человек и эльфийка обменялись многозначительными взглядами, а затем начали медленно подниматься.

Раммар заметил, что волосы у него на спине встали дыбом, а ладони вспотели; и, хотя он неохотно признавался в этом даже самому себе, — он испытывал страх.

Человеческий страх…

Лестница оканчивалась широким, обрамленным колоннами коридором, по стилю постройки напомнившим оркам храм-крепость Шакары. В нишах между колоннами стояли каменные монументы, которые хотя и были покрыты липкой черной массой, но сохранили былые торжественность и величие. Неизвестно, в чем было дело — в испытываемом Раммаром страхе или в естественной потребности, — в любом случае, толстенького орка обуяло внезапное желание облегчиться, и по старой привычке он подошел к одной из статуй, чтобы помочиться на ногу величественному наследию эльфов.

Раммар расставил ноги и хотел уже излиться, когда внезапно почувствовал между ног обнаженную сталь.

— Если ты сделаешь это, орк, — прошипел сердитый голос, — я позабочусь о том, чтобы ты истек, словно треснувший сосуд.

Раммар испуганно запыхтел, повернул голову и уставился в сверкающие глаза Аланны. Эльфийка сжимала в руке кинжал Корвина, и его клинок находился в опасной близости от лучшей части тела Раммара.

— А ч-что такое? — спросил он, невинно улыбаясь. — Вы что же, эльфы, шуток вообще не понимаете?

— Не понимаем, когда речь идет о кощунстве, — одернула она его. — Те, кто увековечен здесь, жили во времена, когда твоей расы вообще не существовало, а когда их черты были запечатлены в камне, тебе подобные еще валялись в вонючих болотах. Немного уважения было бы к лицу — даже такому мерзкому, как твое.

— Как скажешь, эльфийка, — испуганно ответил Раммар, — у тебя очень веские аргументы.

— Так и есть, — подтвердила Аланна. Она еще раз яростно сверкнула глазами в его сторону, затем опустила клинок и повернулась.

— Что это с ней? — удивленно спросил Бальбок.

— А я откуда знаю, — прошипел Раммар, у которого еще дрожали колени. — Эти эльфийские бабы совершенно непредсказуемы. Охотнику за головами не позавидуешь.

— Похоже на то, — задумчиво кивнул Бальбок. — Если бы я только знал, что она имеет против валяния в вонючих болотах…

Орки поспешили присоединиться к остальным. Корвин уже достиг конца коридора, где дорогу преграждали огромные ворота. Как и статуи, они были покрыты смолистой черной массой, мерзко поблескивавшей в свете факелов. Корвин потыкал ее острием своего меча.

— Эта штука мягкая, — сообщил он, не решаясь коснуться ее рукой. — Что это может быть?

— Не знаю, — ответила Аланна. — Возможно, ответ на этот вопрос находится за дверью.

— Тогда нужно быстренько посмотреть, — заявил Бальбок. — Вон наверху засов. Если я взберусь наверх, то, должно быть, смогу открыть.

— Вопрос только в том, — прошептала Аланна, — стоит ли это делать.

Карсок? — спросил Раммар.

— Потому что у того засова, что наверху, наверняка есть свое назначение, — ответила эльфийка, — а еще потому, что дверь закрыта не изнутри, а снаружи.

— Ты имеешь в виду?.. — заключил Корвин.

Она кивнула.

— Думаю, эта дверь служит не для того, чтобы запретить вход незваным гостям, а чтобы помешать чему-то выйти наружу. Чему-то или кому-то.

— Минуточку! — вздрогнув, вмешался в разговор Раммар. — Я только уточняю, чтобы не было неясности: мы говорим о Маргоке?

— Только о его духе, — ответила Аланна. — В свое время тело его сожгли, чтобы его злая воля не нашла больше пристанища.

— Тогда его дух должен быть довольно крупным, — заметил Бальбок, глядя на ворота, которые были высотой в десять человеческих ростов, а шириной — в пять.

— Да, — только и сказала Аланна, и тон ее голоса совершенно не понравился никому из ее спутников.

— А есть другая дорога? — спросил Корвин.

— Вон там еще одна лестница, — заметил Раммар, уже успевший осмотреться.

— Попытаем счастья, — предложила Аланна.

Они в последний раз взглянули на жуткие ворота, а потом развернулись и направились к винтовой лестнице. Чем выше они поднимались, тем уже она становилась, поэтому идти стало трудно в первую очередь Раммару. Тихо ругаясь себе под нос, толстенький орк протискивался все дальше и дальше, снедаемый мыслью о том, что может застрять меж черными стенами в этом мрачном склепе.

В конце концов ему пришлось сжать зубы и утончиться настолько, насколько это вообще было возможно, чтобы словно пробка из бутылки пролететь через двери в конце лестницы и при этом врезаться в Бальбока, который как раз остановился.

Дарр малаш! Разве ты не видишь, что я иду как раз за тобой? Неужели нужно постоянно у меня на дороге…

Он умолк, как только увидел, где они находятся. Это был большой зал с низким потолком, поддерживаемым множеством колонн. В торце комнаты находилась небольшая арка, закрытая металлической пластиной. Она не заржавела, и вообще по ней нельзя было определить возраст — пластина матово поблескивала в свете факелов.

— Ворота в сокровищницу, — тихо вздохнула Аланна.

— Ты уверена? — переспросил удивленный Корвин.

— В любом случае, так она описана в книгах Фаравина.

— Великолепно, — состроил гримасу охотник за головами. — И нет ни засова, ни рычага, чтобы открыть ворота.

— Ну, чего же вы ждете? — обратился он к оркам. — Теперь можете доказать, Избранные вы или нет.

— Это еще что такое? — зашипела Аланна. — Ты ведь не думаешь всерьез, что…

— Не важно, что я думаю. Факты таковы, что этим чудовищам удалось открыть Великие Врата. Что помогло им — провидение, или у них просто было больше везения и соображения, не знаю. Но я хочу знать, что находится за этой дверью.

Раммар и Бальбок быстро переглянулись, а затем вместе отправились к двери. При этом Раммар не торопился, наслаждаясь тем, что человек и эльфийка зависят от них. В театральном жесте он раскинул лапы и пробормотал несколько не связанных между собой слов на орочьем языке, которые, хотя и не имели смысла, придавали величественность происходящему.

Они с Бальбоком одновременно положили лапы на ворота — и действительно, вспыхнул голубоватый свет, окутав как металл, так и обоих орков!

В следующий миг открылись не только те ворота, на которые положили лапы Раммар и Бальбок, но и другие, находившиеся рядом.

— Этого не может быть! — воскликнула Аланна, испытывая смесь неприкрытого ужаса и невероятного удивления.

Однако, тем не менее, факт оспорить было нельзя. С громким скрипом, сообщавшим о том, что ворота не открывались вот уже целую эпоху, окованные металлом створки поднялись к потолку. Поскольку Раммар был самым низеньким в группе, он первым увидел, что находится по ту сторону ворот — и издал хриплый крик.

Ойр! — громко воскликнул он. — Орхгойд! Смарахг'хай!

И, прежде чем Корвин или еще кто-нибудь успели что-либо предпринять, толстенький орк проскользнул под воротами и оказался по ту сторону, где продолжал кричать все громче и громче.

Бальбок пригнулся и последовал за ним, эльфийка и охотник за головами тоже пролезли под воротами, как только отверстие оказалось достаточно большим. То, что они увидели по другую сторону, превзошло самые смелые их ожидания.

Они оказались на каменной платформе с балюстрадой — а за ней простирался огромный зал, полукруглый купол над которым был настолько велик, что свет факелов не достигал противоположной стороны. А между ними лежали — спутники не поверили своим глазам — груды золота, серебра, драгоценных камней и украшений, сверкавших и переливавшихся в свете факелов. Перед ними раскрылись сокровища эльфийского царства: золотые сундуки, до краев наполненные жемчугом, изумрудами и сверкающими бриллиантами; доспехи и шлемы из чистого серебра, блистающие в желтоватом свете факелов; великолепно выкованные секиры и мечи, рукоятки которых были украшены драгоценными камнями; колесница из чистого золота с колесами из серебра; золотые статуи и бюсты, кроме того, искусно сделанные украшения, вазы, кубки, тарелки…

Все это плавало в бесконечном море из монет самой различной стоимости и эпох; там были и монеты карликов — дань, которую некогда платили жители Острогорья эльфийскому королю. Но внимание Раммара привлекла украшенная драгоценными камнями золотая корона, парившая над вершиной центральной горы сокровищ, не поддерживаемая ничем, кроме голубого луча, падавшего через отверстие в зените купола.

— Корона Сигвина! — прошептала Аланна. — Она ждет Избранного. Итак, это правда. Все было правдой…

— Невероятно, — хриплым голосом прокомментировал Корвин. — Почему, черт побери, твои люди не забрали все эти сокровища с собой, когда уходили из Тиргас Лана?

— Потому что на этих сокровищах — кровь, — тихо ответила Аланна, заметно побледнев даже для эльфийки. Постепенно она начинала понимать, что предала не только тайну, хранить которую была обязана, но и последние триста лет своей жизни. — Мои предки пришли к выводу, что обладание золотом и серебром только портит смертных. Моему же народу не важно обогащение.

Корвин искоса посмотрел на нее и вздрогнул.

— Им, может быть, и не важно, — засопел он. — А вот мне важно в любом случае!

И, прежде чем Аланна успела что-либо ответить, он спрыгнул с балюстрады в заполненную неисчислимыми богатствами комнату.

— Нет, Корвин! — в ужасе воскликнула Аланна. — Не делай этого! Это сокровище проклято, оно не принесет тебе счастья!

— Об этом нужно было думать раньше, до того, как ты нас сюда привела, — холодно ответил охотник за головами. Жадный блеск в его глазах превратился в пылающий огонь.

— Что же я наделала? — дрожащими губами прошептала Аланна, чтобы в следующий миг ее высмеяли Раммар и Бальбок.

— Вот это на вас, эльфов, похоже, — пропел Раммар. — Сначала болтать, а потом притворяться, что раскаялись! Но теперь уже поздно, баба эльфийская. Что сделано, то сделано. Теперь ты знаешь свою правду, а у нас есть сокровище.

И с этими словами он, а затем и Бальбок подошли к балюстраде, прыгнули вниз и, спружинив, приземлились в блестящие монеты и сверкающие драгоценные камни. Затем Раммар, хохоча как безумный, запрыгал, выхватил украшенный камнями меч, принялся жонглировать изумрудами величиной с кулак, купаться в золотых монетах. Бальбок тоже радовался и ухмылялся во весь рот — уже хотя бы потому, что его брат был рад. То, что эльфийка была близка к истерике, не волновало ни орков, ни человека.

— Что я наделала?! — то и дело шептала Аланна. — Что же я наделала?..

Корвина было не узнать, Бальбок стоял, широко ухмыляясь, в глазах — жадный блеск, а Раммар и вовсе сошел с ума. Прошло всего несколько мгновений, а сокровища уже отняли у них разум, и все, чего им хотелось теперь, — это обладать ими.

— Ты только посмотри, Бальбок! — кричал Раммар, подбрасывая в воздух пригоршню золота и посыпая им свою голову и плечи. — Кому теперь нужен череп Гиргаса, если мы можем вернуться в больбоуг, нагруженные сокровищами? Грайшак будет ползать перед нами и умолять о пощаде, когда…

Толстенький орк умолк, когда внезапно что-то привлекло его внимание — это была эльфийская корона, парившая над сокровищами, окутанная голубым сиянием. Эта драгоценность захватила его больше, чем все остальные сокровища, собранные эльфами, и в нем проснулась не испытанная доселе жадность. Он стремился завладеть ею и ничем другим!

В глазах его плескался огонь безумия, когда он направился покорять центральную гору сокровищ, над которой парила корона. Это было совсем нелегко, потому что золотые монеты, кубки, тарелки и украшения постоянно скатывались вниз. Ему пришлось карабкаться наверх на четвереньках.

Ни Корвин, набивавший золотом свои карманы, ни Бальбок, забросивший на плечо лук и украсивший свои лапы золотыми перстнями, не обратили на него внимания, и только Аланна увидела, что час пробил.

Не-е-ет! — закричала она в приступе ужаса. — Только не это! Только не эльфийскую корону!

— А почему нет? — ответил Раммар, мерзко хихикая. — Мне всегда хотелось поносить корону! Я уверен, она очень пойдет к моей морде.

— Только Избранный может взять корону! — крикнула Аланна, и ее голос едва не сорвался. — На того обрушится проклятие Тиргас Лана, кто коснется ее, не будучи Избранным!

— Ха! — выкрикнул Раммар, покачав головой. — Теперь тебе меня не запугать, эльфийская баба! Что ты там лепечешь о судьбе Избранного? Ты забыла уже, что мне удалось открыть ворота? Я — Избранный!

Громко рыча слова, Раммар взобрался на вершину горы сокровищ и протянул к короне свои короткие пальцы. Он не достал корону, и ему пришлось прибегнуть к помощи сапарака, чтобы выудить ее, но потом он схватил ее своими лапами и, ликуя, поднял ее над головой.

— Нет! — в отчаянии вскричала Аланна.

— Она у меня! — громко воскликнул Раммар, хохоча. — Смотрите все: я — король Эльфийского царства! Теперь вы все должны трепетать передо мной, потому что Раммар Резкий будет правителем, которого будут бояться все!

И с этими знаменательными словами он надел на голову эльфийскую корону, которая в последний раз украшала опечаленное чело Фаравина Видящего.

— Кощунство! — воскликнула Аланна, и в ее голосе не осталось ни капли мягкости. — Чудовище надело украшение Эльфийской империи!

— Неплохо, да? — громко рассмеялся Раммар. — А знаешь, что в этом самое лучшее, а, баба эльфийская? Что ты сама виновата в этом, потому что без твоей помощи мы никогда не нашли бы это место!

Испуганный крик Аланны превратился в стон, потому что она слишком хорошо знала, что орк прав.

До этого никогда бы не дошло, если бы она не поддалась неизмеримому эгоизму, если бы не предала все важное в своей жизни только для того, чтобы удовлетворить легкомысленную жажду приключений и детское любопытство. И что ее заставило покинуть храм Шакары? Почему, в конце концов, она помогла оркам бежать? Потому ли, что ей хотелось узнать подоплеку легенды о Тиргас Лане, вместо того чтобы просто делать то, что делала три сотни лет, а именно — беспрекословно подчиняться протоколу и традициям?

Почему она усомнилась? У нее не было причин. Все оказалось правдой, все было именно так, как написано в книгах по истории. Фаравин предвещал правду каждым своим словом. Но в своей самовлюбленности Аланна все предала — это стало ей ясно в тот миг, когда она увидела отвратительного толстого орка с эльфийской короной.

Но ужасное кощунство не осталось без последствий.

Раммар все еще скакал по вершине золотой горы, жестикулируя как безумный, когда внезапно раздался шум, поднимавшийся, казалось, из глубин мира. Сокровищница содрогнулась, и Раммар потерял равновесие. Он испуганно вскрикнул и, пронзительно визжа и размахивая лапами, полетел кувырком, а вокруг него все звенело и дребезжало. Он остался лежать среди монет, украшений и двух золотых статуй, которые были переданы эльфам в качестве дани давно пришедшей в упадок расой. Корону он потерял.

— Ч-что это было? — удивленно спросил Раммар.

— Проклятие, — ответила Аланна, и, хотя она и говорила негромко, слова эхом отразились от купола — так тихо стало вокруг. Ее услышали все; Корвин и Бальбок тоже удивленно уставились на нее.

— Какое еще проклятие? — прохрипел Раммар.

— Руки святотатца коснулись короны Сигвина. Такое преступление не может оставаться безнаказанным.

И, словно в подтверждение слов эльфийки, сокровищница содрогнулась от еще одного толчка. На этот раз он был более сильным, послышались шипение и фырканье, доносившиеся, казалось, из глубины и моментально заставившие всех забыть о богатствах.

— Что это такое? — поинтересовался Корвин.

— Что-то пробудилось, — дрожащим голосом ответила Аланна. — Что-то темное, ужасное, которому лучше было бы не пробуждаться.

А потом закричала:

— Если ваши жизни дороги вам, бегите!

— Что? Я должен бежать? — воскликнул охотник за головами. — Но ведь я еще не все карманы набил и…

— Оставайся и умри — или беги, и будешь жить! — кричала эльфийка. — Это твое решение, дурак!

Всего мгновение охотник за головами и орки стояли в нерешительности, озадаченно переглядываясь. А потом Раммар подмигнул брату — и они тут же пришли к единодушному решению по поводу того, что нужно сделать: еще когда охотник за головами гнал их по склонам Острых гор, связанными, спина к спине, оба орка придумали план, и вот теперь пришло время воплотить его в жизнь!

Раммар поднял сапарак, Бальбок, обмотавший вокруг своей длинной шеи добрую дюжину ниток жемчуга, схватился пальцами в золотых перстнях за лук, и не успел Корвин оглянуться, как острие орочьего копья и наконечники стрел смотрели на него.

— Эт-то еще что такое? — пробормотал он.

— Как что? — с ухмылкой ответил Раммар. — Ты что же, действительно думаешь, что мы станем делить сокровище с тобой? Мы орки — а орки не делятся, если могут взять все!

Корвин затравленно смотрел на Раммара.

— Разве вы не слышали, что сказала Аланна? Там, внизу, в глубине пробудилось нечто, и мы должны бежать, если не хотим, чтобы оно нас уничтожило.

— Ха! — выдавил Раммар, и его налитые кровью глаза сверкнули от жадности. — На такую чушь мы не поведемся. Я же знаю, о чем вы с эльфийкой перешептывались за нашими спинами!

— Проклятие, ты, рожа орочья! — хрипло кричал Корвин. — Что ты мелешь?

— Мы с Бальбоком всегда знали, что вы попытаетесь надуть нас. Но вы не приняли в расчет хитрость орков, и за это теперь поплатитесь. Вперед, Бальбок, накорми его собственными стрелами!

— Святотатство! Кощунство! — кричала с платформы Аланна, вне себя от отчаяния. — Бегите, глупцы — или проклятие Тиргас Лана настигнет вас. Страж пробудился!

— Какой еще страж? — презрительно засопел жадный Раммар. — Думаешь, несколько толчков и стонов произведут на меня впечатление? Раммар Резкий противостоял гулям и берсеркеру, и гнилое эльфийское колдовство меня не испугает. Вперед, Бальбок!

Корр, — согласился брат, натягивая тетиву лука и целясь охотнику за головами в грудь.

— Вы, жалкие предатели! — бушевал Корвин. — Вы, презренные скоты! Надо было Аланне оставить вас карликам!

— Надо было, — согласился Раммар, — но теперь для подобных размышлений уже слишком поздно. Если кто-то здесь и останется, то это будешь ты, жалкий умба…

Он умолк на полуслове, когда что-то пролетело прямо рядом с ним и застряло в паре шагов в куче золотых монет и украшений.

Это была стрела, и Раммар тут же понял, что стрела это гномья!

Толстенький орк озадаченно хрюкнул и обернулся, чтобы увидеть, что Аланна уже не одна. Незамеченные орками и охотником за головами, на каменной платформе появились с полдюжины гномов. Они угрожали копьем эльфийке и злобно таращились на орков и человека. Если бы Раммар умел различать их лица, то парочка из них могли бы показаться ему знакомыми — а так он не видел ничего, кроме оскаленных зубов и желчно-желтых глаз, слышал преисполненное ненависти похрюкивание зеленого отродья.

— Ловушка! — в ужасе воскликнул Корвин, а Бальбок окончательно вышел из себя.

— Гномы! — с отвращением воскликнул он, совершенно забыв о том, что должен был всадить охотнику за головами в грудь стрелу. — Откуда они здесь взялись?

— Мне все равно! — зарычал Раммар, поднимая сапарак. — Гораздо важнее, куда они пойдут — а пойдут они в темную яму Курула! Стреляй, Бальбок!

На этот раз худощавый не колебался, его стрела рванулась с тетивы и вонзилась в шею гнома, который, забулькав, перегнулся через балюстраду, упал и приземлился на золото.

Его товарищи яростно зарычали и подбежали к каменным перилам, чтобы броситься на своих заклятых врагов. Раммар и Бальбок ожидали нападения, Корвин тоже вынул из ножен меч.

— Исчезни, охотник за головами! — крикнул ему Раммар. — Нам не нужна твоя помощь, чтобы разобраться с парочкой каких-то жалких гномов!

В этот момент из ведущего в сокровищницу коридора донесся пронзительный крик, и на платформе показались еще добрых две дюжины гномов.

Раммар тут же передумал.

— Ну ладно, человек. Можешь оставаться. Но только потому, что сегодня я в хорошем настроении…

И вот уже первые гномы налетели, и орк ударил своим сапараком, вонзая первому нападающему свое оружие в глотку. Из раны хлынул фонтан зеленой крови, орошая эльфийское золото. Второй гном поплатился передними зубами, когда Раммар древком копья угодил врагу прямо в лицо. В следующий миг Раммар нанес ему сапараком удар в живот, чтобы прекратить мерзкий визг.

Тем временем Бальбок спустил с тетивы стрелы, достав двух гномов прежде, чем они успели подбежать ближе. А Корвин орудовал своим мечом-бастардом; тяжелый клинок свистел в воздухе, рассекая нападающих прямо по талии. Тоненькие ножки гномов-вояк проходили еще пару шагов, словно не понимая, что произошло и какой жалкий конец постиг их владельца, а потом подкашивались.

— Ну, погодите, зеленолицые подонки! — рычал охотник за головами. — Вы осмелились тронуть эльфийскую священнослужительницу — и за это, черт побери, поплатитесь!

И, чтобы придать своим словам больше веса, он тут же обезглавил следующего нападающего, голова которого отлетела в сторону. Еще три удара меча — и Корвин добрался до каменной платформы, подтянулся и влез на балюстраду, не обращая внимания на направленные на него клинки и копья.

Бальбок послал вверх добрых полдюжины стрел, и столько же гномов рухнули замертво. Поскольку после этого колчан за его спиной опустел, он отбросил в сторону лук и недолго думая схватил золотую секиру, лежавшую на груде драгоценных камней. Она была искусно украшена, в рукоять были вставлены бриллианты, но Бальбок, издавая дикий неудержимый рев, размахнулся ею, словно грубым боевым молотом.

Возможно, эльфийское оружие было не таким массивным, как его орочья секира, а лезвие не столь острым даже в первом приближении — но, когда исполинский орк противостоит в битве гному, который достает ему аккурат до пояса, острота оружия не играет особой роли. Сверкающее драгоценными камнями лезвие исправно опускалось, и те из гномов, кто не успевал достаточно быстро увернуться, падали с размозженной головой.

— Вперед, брат! — кричал Раммар. — Охотник за головами и эльфийка не должны уйти от нас!

— Почему? — спросил Бальбок в пылу сражения.

— Дурацкий вопрос — кто-то же должен помочь нам, в конце-то концов, нести все эти богатства! — Раммар грязно ухмыльнулся и оба бросились к платформе. Два гнома, попавшиеся им на пути, рухнули просто наземь и попали оркам под ноги — что при весе Раммара было смертельно.

Орки добрались до платформы. Бальбок взлетел наверх одним прыжком, Раммар, болтая ногами, подтянулся на балюстраду, приложив немало усилий. Его хотели было встретить острия гномьих копий, когда мощный удар секиры смел горе-копьеносцев в сторону. Бальбок очищал платформу от гномьего отродья, и Корвин в этом ему помогал. С трудом верилось, что только что орк и охотник за головами были самыми настоящими врагами.

Объединив усилия, они избавились от противников еще до того, как Раммар преодолел балюстраду (причем ему почему-то потребовалось на это больше времени, чем теоретически было необходимо). Зеленая кровь заливала каменную платформу, повсюду валялись тела убитых врагов и отрубленные части тел. А посреди всего этого стояли два последних гнома.

Шипя от ненависти, они угрожали Аланне копьями. Их наконечники были смазаны ядом; достаточно было одной-единственной царапины, чтобы даже эльфийка умерла в течение нескольких мгновений. Острия копий находились в опасной близости от шеи жрицы.

— Осторожно! — крикнул Корвин оркам, когда те хотели броситься на оставшихся врагов. — Если мы нападем, они убьют Аланну!

— Ну и что? — выдавил из себя Раммар, сопя не от кровожадности, а от того, что запыхался, перелезая через балюстраду. — Лучше эльфийку, чем меня!

— Жалкий червяк! — возмутился Корвин. — Она спасла тебе жизнь, а ты хочешь вот так просто пожертвовать ею?

— Я тоже спас ей жизнь, — ответил Раммар. — Так что мы, пожалуй, квиты!

— Ты не имеешь права подвергать ее жизнь опасности!

— А ты не имеешь права мной командовать, молочнолицый!

— Ты за это поплатишься!

— Ты первый, ты…

Гномы, удивленно переводившие взгляд с одного на другого, начали заметно нервничать. Было видно, что они вот-вот потеряют терпение и сделают то, к чему их подталкивали низменные инстинкты, а именно — просто кольнут и прольют как можно больше крови, прежде чем сами окажутся в темной яме Курула.

— Скажите-ка, спорщики! — обратилась Аланна к своим якобы спасителям, приводя тем самым гномов в еще большее недоумение. — Вы не задумывались над тем, что я тоже имею право вставить словечко?

Орки и охотник за головами прервали свой диспут.

— А что тут говорить? — удивленно спросил Корвин.

Раммар и Бальбок одобрительно кивнули.

— Ну, к примеру, могли бы спросить меня, способны ли какие-то гномы вообще угрожать эльфийской священнослужительнице, — быстро ответила Аланна, и в следующий миг случилось нечто такое, на что не рассчитывал никто, а меньше всех — два гнома-воина.

Потому что на ладонях эльфийки внезапно вспыхнуло голубое пламя, настолько яркое, что все присутствующие на мгновение ослепли. Это мгновение Аланна использовала для того, чтобы молниеносно обернуться вокруг своей оси, а когда свет вновь погас, оба гнома-воина лежали на полу в конвульсиях и через секунду в муках скончались.

— Ч-что это было? — озадаченно спросил Корвин.

Аланна одарила его улыбкой.

— Наши друзья-орки, пожалуй, назвали бы это эльфийским колдовством.

Корр, — воодушевленно согласился с ней Раммар, — это первый раз, когда я вижу, что ваше колдовство на что-то годится. Можешь научить при случае?

— Не дойдет до этого, орочья рожа, — прорычал Корвин и встал рядом с Аланной. — Потому что теперь мы вдвоем и вам не удастся подло нас убить. Насколько я вижу, остались неоплаченные счета.

— Действительно, охотник за головами! — раздался в этот миг хриплый, отвратительный голос, от которого все четверо содрогнулись; он показался Раммару и Бальбоку довольно знакомым.

Ко всеобщему удивлению, народу на площадке снова прибавилось. Но на этот раз из коридора перед сокровищницей вышли не гномы. Это были орки — и не какие-то там орки.

Раммар и Бальбок узнали некоторых из желтоглазых, носатых, скалящих зубы и многократно битых неприятельским оружием рож. Это были — как это ни казалось невероятным — орки из их деревни, которые вошли на балюстраду с обнаженными мечами и секирами наперевес.

А предводителем их был — Раммар и Бальбок не поверили своим глазам — не кто иной, как Грайшак, главарь их больбоуга. Металлическая пластина в его черепе поблескивала в свете факелов…


— Ахгош доук, — с ухмылкой приветствовал их Грайшак.

А-ахгош доук кудашд, — неуверенно раздалось в ответ.

— Не ожидали? — спросил Грайшак, со всей очевидностью наслаждаясь эффектом, который произвело его появление.

— Н-немного, — признался Раммар, хотя это было еще очень слабо сказано. Встретить в этом месте Грайшака было примерно то же самое, что встретиться лично с Курулом.

— Это меня не удивляет. Я так и думал, что вы не разгадаете план, поскольку вы наивные и глупые.

— Глупые и?.. — Разум Раммара выписал замысловатый кульбит, пока он пытался хотя бы приблизительно понять, что нужно Грайшаку в Тиргас Лане и как он и его воины нашли Сокрытый Город. Что, во имя всех червей во внутренностях Торги, здесь происходит? Раммару ясно было только одно: они с братом оказались в шнорше по самую шею…

— Я-я все могу объяснить, Грайшак, — пробормотал он. — На самом деле… ну, голова Гиргаса была у нас почти что в кармане, но тут появился этот колдун, и нам пришлось иметь дело с северными варварами и эльфами, а потом еще Бальбок сглупил и разболтал все карликам и… и… все это только его вина, без него я давным-давно уже вернулся бы в больбоуг и принес бы тебе голову …

— Голову Гиргаса? — Грайшак презрительно засопел. — Ты действительно думаешь, что я из-за этого пришел? Чтобы я пустился в такое далекое путешествие из-за отрубленной головы какого-то умбала, который был слишком глуп для того, чтобы уследить за своей собственной головой?

— Э… да, — неуверенно ответил Раммар, а Бальбок стоял рядом, и лицо у него было несчастное. — Я думал, что, если мы не вернемся до полного кровавля, ты натравишь на нас файхок'хай, чтобы они принесли тебе наши головы…

Файхок'хай — мои лучшие воины, вонючка, — прорычал Грайшак. — У них есть дела поважнее, чем гоняться за двумя умбал'хай, которые даже календаря орочьего не знают. Если бы я хотел вас убить, то сделал бы это давным-давно. Но у судьбы на вас другие планы. Тут дело в большем, чем ваши мерзкие черепушки — не так ли, о великий учитель?

— Так! — прозвучал в ответ голос, который тоже показался Раммару и Бальбоку до боли знакомым.

Ряды орков расступились, и, к безграничному удивлению братьев, появился кое-кто еще, кого они оба ожидали увидеть в этом месте меньше всего.

Рурак Палач.

Колдун, который отправил их в полную опасностей миссию к храму Шакары и которому они в какой-то момент перестали быть верны. На то были причины, так думал Раммар, но сомневался, что Рурак поймет это.

На колдуне была черная мантия, и он, казалось, парил над каменным полом, когда шел между рядами орков, держа в похожей на лапу руке свой колдовской жезл. Черты бородатого лица под капюшоном были такими же худыми и костлявыми, как у мертвеца, а взгляд его глаз был холодным и колючим.

Орки содрогнулись. Повинуясь внезапному порыву, Раммар хотел было дать деру. Пусть Бальбок сам расхлебывает все это. Но поскольку их окружили файхок'хай Грайшака и любая попытка к бегству утонула бы в крови, эта возможность отпадала. Раммару не оставалось ничего другого, кроме как ждать, а темные закоулки его орочьего мозга тем временем искали ответ.

Как так получилось?

Откуда тут внезапно появились Грайшак и Рурак?

И как, во имя внутренностей Торги, они отыскали Сокрытый Город?

Но как орк ни старался, он просто не мог взять в толк, как это все сложилось. Ясно было одно: все происходило иначе, чем думали они с братом…

6. Ур'дхруурц тулл

— Вот мы и встретились снова, наивные мои друзья, — произнес колдун тем замогильным голосом, при звуках которого содрогнулись даже орки, и провел своей рукой-лапой по длинной седой бороде. — Позже, чем ожидалось, да и место другое.

— Я-я все могу объяснить, — поспешил заверить Раммар. — Мы сделали все в точности так, как вы нам велели, великий колдун. По ущельям добрались на север, прошли болота и преодолели Северный вал — точнее, пересекли, — и это было совершенно непросто, уж можете мне поверить.

— И? — холодно спросил Рурак.

В горле у Раммара образовался большой комок, и ему пришлось откашляться.

— Что ж, — продолжил он, — после того как Северный вал остался позади, мы в неравном бою захватили буер, на котором и добрались до Шакары. И представьте себе, великий колдун, карта Шакары существует не на самом деле, а только в голове вот этой эльфийки. — Раммар указал на Аланну, которая до сих пор просто стояла, не произнося ни слова; только холодно рассматривала Рурака.

— Я знаю, — сказал колдун.

— 3-знаете? — Раммар начал заикаться. — Д-должно ли это значить, ч-что вы с самого начала все знали?

— Конечно, глупый мой слуга.

— Но… почему вы не?.. Я имею в виду, вам стоило нам… — Или вы что-то другое задумали? На самом деле вам нужна была не карта?

— Судьба, пожалуй, пожадничала, наделяя тебя умом, — принялся насмехаться Рурак, — но все же ты постепенно начинаешь этими крохами пользоваться. Действительно, я совершенно точно знал, что представляет собой карта Шакары, и понимал, что вы оба попытаетесь обмануть меня, как только узнаете, куда ведет карта.

— Нет-нет, великий колдун! — поспешил заверить его Раммар. — Мы… мы…

— Только попробуй отрицать это! — сказал Рурак, и взгляд его стал и вовсе ледяным. — Или тебя опять подвесить над ямой? Но на этот раз существа в ней не будут плодом воображения.

— Н-не стоит, — сказал Раммар, обмениваясь виноватым взглядом с Бальбоком. Они считали себя умными и хитрыми, самыми настоящими орками, и теперь вот выясняется, что их действия, похоже, были частью большого плана, о котором они оба даже и не подозревали.

— Это все ты виноват, жалкий умбал! — Не зная, что делать, Раммар набросился на брата. — Я с самого начала говорил, что верить колдуну нельзя!

— Это ты начал ему льстить, — возразил Бальбок, — не я!

— Это неправда!

— Правда! — возмутился Бальбок. — И я сыт по горло тем, что ты постоянно обзываешь меня умбалом!

— Так перестань вести себя как умбал!

— А ты перестань постоянно опекать меня. Лучший орк из нас двоих, конечно же, я, вот так!

— Ах ты, грязная личинка! Жук навозный! Если ты еще раз осмелишься так со мной разговаривать…

— Невероятно! — качая головой, перебил старшего орка Рурак. — Даже сейчас вы не придумали ничего лучше, чем начать ссориться — как вы и делали на протяжении всего вашего путешествия. Неужели все отпрыски твоего народа такие глупые, Грайшак?

— К счастью, нет, учитель, — ответил предводитель орков.

— На протяжении всего нашего путешествия? — эхом повторил Бальбок, в ужасе уставившись на Рурака. — Это означает, что ты за нами наблюдал?

— Конечно. — Рурак ухмыльнулся и неторопливо кивнул. — Или ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы доверять двум оркам?

— Но как?.. — бормотал Бальбок. — Я имею в виду, откуда?..

— Разве ты не догадываешься, простофиля? Ты же сам дал мне возможность, тем, что все время нес мое око у себя над головой.

— Твое око? — Бальбок озадаченно огляделся по сторонам, и его взгляд упал на штандарт, который он оставил прислоненным к балюстраде, и в навершии которого был матово-черный шар.

— Ты правильно подумал, — сказал Рурак, и ухмылка его стала еще шире. — Благодаря магическому оку я видел все, что вы творили. Я наблюдал за вами на каждом шагу и в любое время был информирован о ваших делах — и о вашем предательстве.

Торноумух! — удивленно вымолвил Бальбок — до этого он никогда бы не додумался!

Зато Раммара теперь было не удержать — теперь, когда он знал, в чем был смысл ненавистного штандарта. Он, хрипя, хватал ртом воздух, а затем обрушил на голову брата поток отборной брани.

— Пустоголовый! Тупорылый! Невероятный умбал! Надо было расколоть тебе череп, вытрусить мозги и скормить гномам — но, пожалуй, я их даже не нашел бы! Разве я не говорил тебе, что не нужен нам никакой дурацкий штандарт? Что надо бросить эту чертову штуку? Но нет же, надо было тащить ее с собой всю долгую дорогу! Стоит мне только вспомнить о том, что в лагере карликов ты рисковал нашими жизнями из-за нее! И что я вместе с тобой нес эту шноршевую штуку! Меня… меня прямо разрывает от саобха!

Бальбок вздрагивал при каждом слове, словно от удара плетью. Все глубже он втягивал голову в плечи, все более подавленным становилось выражение его лица, и в конце концов он принял совершенно жалкий вид.

— Не стоит так ругать своего брага, — великодушно произнес Рурак. — Без ока вы, пожалуй, не пережили бы встречу с пауком, не так ли?

— Так это вы помогли нам? — спросил Раммар.

— Конечно. Вы же должны были достичь цели.

— А почему ты не помог нам, когда мы сражались с троллем? — спросил Бальбок.

— Как почему? — ответил Раммар брату. — Потому что к этому времени мы уже давным-давно достигли цели и выполнили свое предназначение.

— Не совсем, — возразил Рурак. — Просто потому, что я не имел ничего против того, чтобы вот этот, — он указал на Корвина, — остался там навсегда. Он совершенно лишний здесь и бесполезный.

— Это значит, что я не являюсь частью твоего великого плана? — злобно зашипел охотник за головами.

— Так и есть, — равнодушно признался Рурак. — Тебя забросило сюда прихотью судьбы, словно пожухлый лист.

— Ничто в этой вселенной не случайно, колдун, — вмешалась Аланна, — все тщательно спланировано.

Колдун вздохнул, и на его лице появилось сочувствующее выражение.

— Ох уж эти эльфы и их непоколебимая вера в порядок. Даже сейчас, когда ваш народ ослабел и покидает этот мир, вы цепляетесь за свои убеждения — как потерпевший кораблекрушение хватается за доску, а его жжет солнце и окружают кровожадные акулы. Силы Хаоса торжествуют, эльфийка, а не порядок. Вот эти двое орков — лучшее тому подтверждение. На протяжении столетий эльфы ждали того, чтобы исполнилось пророчество Фаравина — и кто бы мог подумать, что два орка завершат то, что началось так давно?

— Да что вы знаете об этом? — возразила Аланна.

— Будьте покойны, дорогая моя, я знаю все, — самоуверенно ответил ей Рурак, что совершенно не понравилось ни эльфийке, ни ее спутникам. — Рурак Палач — так называли меня когда-то, и боялись не только враги, но и союзники, и даже слуги. Я разочарован тем, что мое имя уже ничего не говорит эльфам. Но, может быть, вы лучше узнаете меня под именем, которое когда-то дал мне ваш народ.

— Что это за имя? — поинтересовалась Аланна.

— Гвантегар.

Аланна вздрогнула, словно ее ударили кулаком. Все ее мужество тут же улетучилось, сопротивление было сломлено.

Гвантегар.

Если переводить на язык людей, то это имя будет звучать как «смертоносный», и истории, связываемые с ним, были слишком ужасны.

— Это невозможно… — прошептала она. — Гвантегар мертв, уже давно…

— Мои наивные помощники тоже так думали, — сказал колдун, глядя на Раммара и Бальбока. — Но вы же наверняка умнее их, не так ли?

— Как же вам удалось?..

— Для этого потребовалось колдовство, основывающееся на началах мира и тайне бытия. Я отнимал силу у других и мог продолжать существовать. Эликсир из квинтэссенции их бытия помог мне пережить столетия, в точности так, как учил меня Маргок.

— Маргок?

— Вот именно, драгоценная моя. А кто же еще, как вы думаете, мог открыть мне тайну вечной жизни? Подумайте, какова цель у всего этого? Я знаю все, эльфийская священнослужительница, потому что не что иное, как сама Тьма открыла мне это. Она назначила меня своим доверенным лицом, когда остальные отвернулись от нее и трусливо бежали. Поэтому мне известна тайна, которую хранит это место. Мне известна власть Тиргас Лана; известно, какого ужасного гостя скрывают в себе стены древнего города королей. После всего того времени, после Второй войны, дух Маргока все еще здесь, заточенный в этих мрачных стенах. Теперь настал час освободить его.

— Нет! — в ужасе вскричала Аланна.

— А почему вы настолько потрясены? Вы же сами приложили к этому руку, эльфийская священнослужительница. Ваша неудовлетворенность и любопытство сделали возможным то, что все вообще могло получиться именно так — в точности как и предсказывал когда-то Маргок!

— Нет! Нет! Нет!..

— Тьма вернется, и мир погрузится во тьму! — громовым голосом воскликнул колдун. — Но, чтобы вернуть его дух, мне нужна жизненная энергия эльфийки!

Он сделал короткую паузу, горящими глазами уставился на Аланну и тихо продолжил:

— После всего, что вы для меня сделали, священнослужительница, вам, конечно же, не составит труда принести для меня еще и эту жертву.

— Нет, пожалуйста…

— Забудь об этом, колдун! — воскликнул Корвин и заслонил собой Аланну, сжимая в руке меч. — Тот, кто решит коснуться ее, пусть сначала пройдет мимо меня!

— Правда? — Рурак сочувственно пощелкал языком. — Как трогательно. Итак, все до ужаса банально: одинокий охотник за головами влюбился в эльфийскую священнослужительницу. А она — в него, если я правильно читаю взгляды. Как же вы прозрачны.

— А ты — сумасшедший, если думаешь, что я сдамся без боя! — злобно ответил Корвин.

— Да что ты говоришь… — Небрежным жестом Рурак подал знак файхок'хай, и воины Грайшака окружили охотника за головами. Тот приготовился сражаться, поднял меч и стал ждать нападения.

Но орки не оказали ему чести и не скрестили с ним клинки. Один из файхок'хай, стоявший за спиной Корвина, нанес ему под колени удар сапараком, так что у Корвина подкосились ноги. Охотник за головами вскрикнул и упал на колени. В следующий миг сапарак нанес ему удар по правой руке и выбил из нее меч.

Затем орки набросились на него, и принялись колотить его обмотанными проволокой кулаками. Удары со всех сторон обрушивались на безоружного человека. Нижняя губа лопнула, сломалась переносица, его несколько раз ударили в голову, прежде чем он смог высвободить руки и начать защищаться. Под лавиной разъяренных орков, под градом ужасных ударов он упал наземь, и, когда жестокая свора наконец отпустила его, на полу съежился окровавленный комок.

— Вы низкие твари! — вскрикнула Аланна и упала на колени рядом с Корвином. Охотник за головами был еще жив, но лежал на полу свернувшись, словно червь. Лицо его было разбито и почти неузнаваемо.

Раммар и Бальбок тоже были огорошены. Их заклятый враг валялся разбитый на полу, и они должны были бы радоваться, но почему-то у них это совсем не получалось…

— Как видите, — снова обратился Рурак к братьям-оркам, — вы — не единственные, кого мои планы захватили врасплох. Это был заговор, простодушные мои друзья, с самого начала: нападение на свору Гиргаса, битва с гномами… Частью плана было даже то, что ваш предводитель потерял голову, и только самый храбрый из вас выжил в битве.

— Самый храбрый? — удивленно переспросил Раммар.

Рурак кивнул.

— Когда вы появились в моей крепости вдвоем, я сразу понял, что один из вас обманывает меня. Но поскольку я не мог выяснить, кто говорил правду, а кто — нет, то решил послать в Шакару вас обоих. Едва вы выступили из крепости, как я послал весть Грайшаку: вместе со своей личной гвардией он покинул деревню, встретился с гномами и со мной, и мы стали ждать, когда вы вернетесь с севера, вместе с эльфийкой, конечно же. Потом мы шли за вами, всю дорогу, до этого самого места.

— Предатели! — прохрипел Корвин, все еще лежавший на полу, глядя на Раммара и Бальбока сверкающими от ярости заплывшими глазами. — Жалкие предатели!..

— Да нет же, охотник за головами, — покачал головой Рурак. — Они оба знали о моих планах ровно столько же, сколько и ты.

Грайшак презрительно посмотрел на обоих братьев-орков.

— И каково это, думать, что ты самый главный госгош, а под конец выяснить, что ты — последний асар?

— Неприятно, — признался Бальбок, и вдруг глаза его хитро сверкнули. — Но вам еще придется убедить нас, что мы влезли в шнорш обеими лапами.

Грайшак удивленно нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— А что, если ты совсем ненастоящий? — спросил Бальбок. — Если ты — всего лишь мираж, что вот он, — он указал на колдуна, — тебя вызвал?

— Ты серьезно? — удивленно уставился на него Грайшак.

— Конечно, он прав! — согласился с братом Раммар, внезапно почуяв надежду. — В крепости колдуна мы видели, на что он способен. Он может заставить появиться целый пруд с мерзкими ухл-бхуурц'хай, а потом приказать ему исчезнуть. Так почему он не может вызвать тебя, Грайшак?

— Ты хочешь сказать, что я — ухл-бхуурц? — Голос Грайшака был опасно спокоен.

— Нет, — возразил Раммар, и его пухлые щеки раздвинула надменная ухмылка. — Я хочу сказать, что ты ненастоящий. Иначе ты не позволил бы мне вот это! — И с этими словами он изо всех сил ударил Грайшака прямо в отвратительную морду.

Грайшак попятился на несколько шагов, из его носа хлынула кровь.

— Вот доказательство! — ликующе воскликнул Раммар. — Настоящий Грайшак никогда не позволил бы этого!

— Вот как? — прогнусавил предводитель орков — и в следующий миг его кинжал оказался приставленным к горлу Раммара. — А я это и не позволю, уж будь спокоен, толстяк! Если ты немедленно не заткнешься, я разрублю тебя от макушки до пят и заставлю твоего брата жрать твои вонючие внутренности. Как тебе это?

Шнорш, — прохрипел Раммар. — Плохая была идея.

Корр, — прорычал Грайшак, отпуская его. — Так теперь вы верите, что я — настоящий?

— П-похоже, придется, — простонал Раммар, потирая шею там, где острый клинок царапнул кожу. — Но… почему ты здесь? Откуда ты знаешь этого колдуна?

Рурак, которого, похоже, забавляла возня орков, расхохотался.

— Разве вы не догадываетесь, после всего того, что я вам рассказал? — Он обернулся к предводителю орков. — Ты был прав, Грайшак: эти двое действительно самые глупые представители твоей расы, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться — а это кое-что да значит.

— Не так ли? — усердно закивал Грайшак. — Но они не должны умереть такими же глупыми, какими были, когда их выплюнуло в мир. Поэтому я расскажу им о том, как возник наш союз. Вы позволите, учитель?

— Конечно же, верный мой слуга.

— Слуга? Учитель? — Поросячьи глазки Раммара озадаченно заморгали, а лицо Бальбока так удлинилось, что едва не вывалилась нижняя челюсть.

— Ах вы, невежественные создания, безмозглые личинки! — начал свои пояснения Грайшак. — Разве вы не понимаете? Это учитель Рурак когда-то нашел меня и спас мне жизнь, после того как собственная свора позорно оставила меня подыхать.

— Ты… ты имеешь в виду?..

— Именно это и ничто другое, — подтвердил Грайшак, постучав лапой по своей стальной пластине. — Он собрал мой коум и вставил эту пластину. Так я и выжил, хотя враг расколол мне череп.

Корр, — негромко проворчал Бальбок, — но кое-что при этом повредилось…

— Что ты сказал? — возмутился Грайшак.

— Ничего, совсем ничего, — поспешил заверить его Раммар. — Мой брат часто говорит всякую ерунду. Он же умбал, и с этим ничего не поделаешь.

— Ну ладно… В любом случае, я стал последователем колдуна, потому что я обязан ему не только жизнью, но и всем тем, чем я стал. Он научил меня тому, что я знаю, и когда я потом вернулся в больбоуг, я был самым сильным и самым страшным орком из всех.

— Это точно, — лаконично согласился с ним Раммар — оторвать голыми лапами кому-нибудь голову, как это сделал Грайшак со своим предшественником, это даже не каждому орку под силу.

— Рурак сделал меня тем, кем я стал, — раболепно продолжал Грайшак. — Он не только мой предводитель, но и предводитель всех орков.

— Замечательный предводитель, — принялся горячиться Бальбок. — Тот, кто делает одно дело с гномами и позволяет красть у нашей своры головы.

— Разве ты до сих пор не понял, умбал ты этакий? — заорал на него Грайшак. — Началась новая эпоха! Сейчас мы не против гномов и не против троллей, а исключительно только против вот этих! — С охваченным жаждой убийства взглядом Грайшак указал на Корвина и Аланну, стоявшую на коленях рядом с окровавленным охотником за головами. — Теперь наша ненависть направлена против людей и эльфов, потому что они выступают за все то, что отвратительно нам!

— Так и есть, — довольно согласился с ним Рурак. — Когда-то Маргок пытался создать союз орков и людей, но это требование было с самого начала обречено на провал. Теперь я, его самый верный слуга, создал войско из орков и гномов. Тролли, кобольды и гули тоже присоединятся и пойдут под нашими знаменами, и армия Тьмы и Хаоса покорит Землемирье. Эльфийский род ослабел, люди — разрознены; никто не окажет нам сопротивления — особенно в том случае, если Маргок будет с нами и поведет войска Хаоса в бой.

— Нет, — ужаснувшись при мысли об этом, прошептала Аланна. — Вы не можете этого сделать!

— Прошу прощения, дорогая моя, а кто мне может в этом помешать? Уж, конечно, не вы. — Он злобно захихикал. — Кто бы мог подумать, что любопытство скучающей эльфийки определит судьбу мира!

Рурак раскатисто расхохотался, его орки и гномы присоединились к нему; молчал только Грайшак.

Но Аланна больше не могла выносить насмешек врага. Побледнев как полотно, она упала и осталась лежать без сознания рядом с Корвином.

— Аланна, нет! — воскликнул тот; его разбитое лицо было все залито кровью. — Ты, ублюдочный колдун, что ты с ней сделал?

— Ничего, — равнодушно произнес Рурак. — В случившемся виновата исключительно она одна. Каждый в ответе за свои поступки — разве ты не знал этого, охотник за головами?

— Аланна! Нет! — хрипло кричал Корвин, когда воины Грайшака подхватили Аланну своими грубыми лапами и собрались уносить прочь. — Аланна! Я не вынесу этого…

И его, и Раммара с Бальбоком тоже схватили и унесли — и никто не заметил, как в глубинах древней цитадели снова что-то загрохотало.

7. Анн куннарт ур'кро

Сказать, что настроение у Раммара было в минусах, было бы очень слабо, и все же это в некоторой мере соответствовало истине…

Толстенький орк и его брат пересекли Внутренности Торги и болота, имели дело с гигантским пауком, гулями, карликами и северными варварами, сражались с эльфами и троллем, выстояли в борьбе со стихией, ушли из плена карликов, точно так же, как и от охотника за головами, прошли сотни миль — и все затем, чтобы оказаться в таком же точно шноршевом положении, как и в начале своего приключения: они свисали вниз головой с потолка в каком-то мрачном помещении.

Где-то плескалась вода, а когда орки пытались пошевелиться, цепи, на которых они висели, начинали звенеть. На этот раз лапы у них были связаны за спиной, так что они казались самим себе двумя кусками мяса, подвешенными в кладовой.

— Вот честно, Раммар, — прорычал Бальбок брату. — Если бы мы знали, что все это дело так закончится, мы бы так не напрягались, правда? Мы могли бы сразу остаться в крепости колдуна.

— Умник нашелся! — засопел Раммар. — Слышать тебя не могу. Всего этого не случилось бы, если бы ты не настоял на том, чтобы взять этот чертов штандарт!

— Но ведь ты тоже хотел взять его с собой!

— Если бы все было по-моему, мы выбросили бы его где-нибудь по дороге и не…

Пронзительный крик, в котором не было ничего человеческого, разнесся по подземелью.

— Охотник за головами, — равнодушно произнес Раммар. — Они его пытают.

— А по какой причине? — спросил Бальбок.

— С каких это пор оркам нужна причина, чтобы кого-нибудь помучить? — раздраженно проворчал Раммар. — Кстати, на этот раз причина есть: Корвин, в конце концов, человек, к тому же, зарабатывал себе на жизнь тем, что охотился на орков.

Вновь раздался пронзительный крик, еще громче и отчаяннее, чем раньше.

— Так ему и надо, — заметил Раммар. — Не надо было этому умбалу из рода людей совать свой молочный нос в наши дела. Он более чем заслуживает смерти.

Корр, — согласился Бальбок, и оба прислушались к ужасным крикам охотника за головами, которые уже не прекращались. Грайшак был настоящим мастером пыточного дела, и богатство его фантазии в этом плане было широко известно.

— Нет! — вдруг донесся до них рык Корвина. — Только не глаз! Только не глаз!.. — Последовавший за этим мерзкий звук, похожий на то, как будто кто-то раздавил переспелый помидор, сказал им, что Грайшак не позволил себя смягчить.

Орки переглянулись.

— Он это заслужил, правда? — спросил Бальбок.

— Конечно, — проворчал Раммар. — Этот жалкий оркоубийца мучил нас и доводил до белого каления, унижал при каждой возможности. Но все же…

— …тебе не нравится, что Грайшак мучает его, — закончил Бальбок.

— Не нравится, — признал Раммар.

— Мне это тоже не нравится, — признался Бальбок. — Корвин, может, и оркоубийца и наш враг, но, по крайней мере, он никогда не делал из этого тайны. А вот Грайшак…

— …притворялся, что он наш предводитель, а на самом деле все время состоял на службе у этого колдуна.

— Вот именно, — засопел разъяренный Бальбок. — Они вместе задумали все это, обманывали нас на каждом шагу и маникурировали нами.

— Манипулировали, — поправил его Раммар.

— Обшноршивали, — более точно выразился Бальбок. — Знаешь что, Раммар, я с удовольствием раздробил бы Грайшаку череп, со стальной пластиной или без нее.

— Вполне понимаю, — заметил Раммар, продолжая слушать крики охотника за головами, перешедшие в вой. Похоже, Корвин долго не протянет. — Проблема только в том, что вряд ли у нас будет такая возможность. И кроме того…

Он умолк, когда в коридоре перед ржавой решетчатой дверью их тюрьмы раздались шаги. На стене показалась тень, дверь отворилась и в следующий миг в комнате, с высокого потолка которой свисали Раммар и Бальбок, показалась худощавая фигура. Рурак был тут как тут.

— Ахгош доук, недалекие мои друзья, — лицемерно приветствовал их он. — Так ведь это говорится на вашем языке, да?

— И что? — только и спросил Раммар. Он даже и не подумал ответить на приветствие; его благоговейное уважение к колдуну сменилось холодной яростью.

— Я пришел передать вам привет от вашего друга, охотника за головами. Что-то он неважно себя чувствует.

— Что ты с ним сделал?

— Я? — тихо рассмеялся Рурак. — Ты, наверное, имел в виду, что с ним сделал ваш предводитель Грайшак? Но на вашем месте я поинтересовался бы, какая судьба уготована вам.

— Что бы там ни было, — раздраженно проворчал Бальбок, — ничего не может быть хуже, чем выносить общество лживого колдуна. Правильно, Раммар?

— Будь я проклят, если неправильно, Бальбок.

— Вы обиделись, — кивнул Рурак, — ваша гордость уязвлена. Видите ли, я не знал, что у орков имеется что-то подобное. Но, может быть, в вашем случае это и не так. Вы же не просто какие-то там орки.

— Это верно, — подтвердил Раммар. — Отпусти меня, колдун, и я клянусь тебе, что я разобью твою мерзкую физиономию по всем правилам искусства. Тогда узнаешь, что я за орк.

— Громкие слова из уст труса, который уполз с поля битвы против гномов.

— Что-о-о? — навострил уши Бальбок.

— Разве ты не знал? — притворился удивленным Рурак. — Твой брат всегда предпочитает оставаться в живых э-э-э… таким способом.

— Это правда? — спросил Бальбок и строго поглядел на Раммара. — Ты трусливо спрятался?

— Да, — подавленно признался Раммар, — это правда. Я действительно был проклятым трусом… — Он отвел взгляд от брата и уставился на Рурака. — Но я изменился, колдун, и если в этом дурацком путешествии, в которое ты нас послал, я и научился чему-то, так это тому, что прятаться и подхалимничать — не значит победить. Я орк, точно так же, как и мой брат!

— Смотри-ка, какой интересный поворот. — Рурак внезапно посерьезнел. — Сначала я не хотел этому верить, но, похоже, все подтверждается…

— Что? — засопел Раммар, который так разошелся, что Бальбок даже начал бросать на него предупреждающие взгляды. — Чему ты не хотел верить, ты, жалкий, подлый, грязный пес-колдун?

Рурак снова ухмыльнулся, он решил не обращать внимания на оскорбления, которыми осыпал его толстенький орк.

— А вы никогда не задумывались над тем, как вам удалось открыть Врата Фаравина в Шакаре? Почему Великие Врата Тиргас Лана, которые были заперты более тысячи лет, открылись, когда вы подошли к ним? Почему для вас не составило труда войти в сокровищницу?

— Не меняй тему! — неудержимо продолжал возмущаться Раммар. — Ты нас подставил и предал, воспользовался нашей ситуацией только для того, чтобы своим планам… — Он замолчал. — Что ты сказал?

— Существует причина, по которой все эти ворота, которые были закрыты на протяжении многих столетий, вы смогли открыть безо всякого труда, — пояснил Рурак. — Вам не интересно узнать, в чем она заключается?

— Э-это потому, что мы — Избранные? — с надеждой поинтересовался Бальбок.

— Избранные? — ехидно рассмеялся Рурак. — Нет, конечно. Все не настолько драматично.

— Так в чем же дело? — поинтересовался Раммар.

— Я вам скажу, — прямо ответил колдун. — Все дело в том, что вы — эльфы.

Возникла пауза, все замолчали. А потом Раммар и Бальбок прыснули со смеху.

— Мы — и эльфы! Хороша шуточка! — развеселился Бальбок.

— В тебе погиб придворный шут, колдун! — добавил Раммар и затрясся от смеха.

— Я не шучу, — заверил их Рурак. — Все орки когда-то были эльфами. Пытки, увечья и темная магия превратили их в то, чем они являются сегодня, — искаженные, отвратительные существа, которые боятся света и служат только Хаосу.

— И мы этим гордимся! — перебил его Бальбок, плача от смеха.

— Сам Темный Эльф вызвал это племя к жизни, — невозмутимо продолжал Рурак, — когда-то давно, когда его оттолкнули подобные ему только потому, что он занимался темными искусствами и проводил запрещенные эксперименты — эксперименты, целью которых было создание новой расы, темных эльфов, таких же, как он сам. Он мечтал о том, чтобы собрать войско, армию воинов, которые беспрекословно следовали бы за ним, и после нескольких неудачных попыток он достиг успеха: из пленных эльфов-воинов, которых он мучил и на которых наложил темные заклинания, он создал первых темных эльфов. Он назвал их отродьем Маргока — но сами они, неспособные произнести эти слова, называли себя орками.

— Видишь, Раммар, — несколько удивленно произнес Бальбок, — итак, история о лопающихся гнойниках, из которых мы все появились, не совсем неправильная.

— Чушь! — кричал Раммар. — Все это чушь!

— А вот и нет, — заверил его колдун. — А что касается вас обоих, то история на этом не заканчивается. Потому что со временем Маргок искалечил и превратил в порождение тьмы многих эльфов — но вы оба ведете свой род от самых первых темных эльфов, которых создал Маргок. Королевского сына по имени Курран Маргок поймал и велел мучить, чтобы при помощи темной, ужасной магии превратить в своего слугу. И по прихоти судьбы у этого Куррана был брат-близнец по имени Куллан, который после смерти отца взошел на трон королей Тиргас Лана. А из рода этого Куллана позднее произошел не кто иной, как Фаравин Видящий.

— Хе? — воскликнул Раммар, а его орочий мозг тем временем лихорадочно работал. — Но ведь это должно означать, что…

— Именно так, простодушные мои друзья — в ваших жилах течет кровь предка Фаравина, защитника Тиргас Лана. Именно он позаботился о том, чтобы эти стены стали тюрьмой для духа Маргока, и наложил на город проклятие, согласно которому никто, кроме Избранного, не сможет открыть Врата. Но, — добавил колдун с сочувствующей улыбкой, — как это обычно бывает с эльфами, добрый Фаравин был высокомерным нахалом. Проклятие не действовало на представителей его рода, потому что Фаравин был убежден в том, что освободитель Тиргас Лана будет его кровным потомком — и в некотором роде оказался прав. Потому что вы оба — его потомки.

— Так мы таки Избранные, — заметил Бальбок.

— Я бы не сказал. Вы, скорее, то, что я называю прихотью судьбы, песчинки в жерновах времени, потому что в первую очередь вы — орки. Поэтому проклятый лес сначала воспринял вас как нежеланных гостей и послал на вас тролля.

— Да что ты говоришь, — ответил Раммар, прилагая максимум усилий, чтобы его голос звучал ровно. — А откуда тебе все это известно?

— Когда темный эльф Маргок был изгнан после поражения в Первой войне, он отступил в крепость, которая является моим нынешним пристанищем, — охотно пояснил Рурак. — Там он продолжал заниматься своими запрещенными экспериментами, пока его попытки наконец не увенчались успехом, и он смог подготовить то, что затем стали называть Второй войной в истории Землемирья. Как вам известно, я тоже сражался в той войне, но, когда битва за Тиргас Лан была проиграна, мне пришлось бежать. Я отошел далеко вглубь Гнилых земель, где находилась крепость, бывшая прежде пристанищем Маргока. В глубоких темницах я однажды наткнулся на его тайные записи. Так я узнал, что существуют орки, в жилах которых течет кровь Фаравина, и, после того как мне пришлось ждать несколько столетий, я решил покинуть свое безопасное убежище и возобновить контакт с орками. Мне повезло, потому что я нашел одного из них — полудохлого, с раздробленным черепом…

— Грайшака, — проворчал Раммар.

— Именно его. Я спас ему жизнь и кое-что изменил в его мозгу, так что он стал моим верным и надежным слугой. Он охотно помог мне найти вас и претворить мой план в жизнь.

— Так вот как все было, — проворчал Раммар, мрачно глядя на колдуна.

Тот кивнул, снова злобно ухмыльнувшись.

— Я думал, вам стоит узнать это, прежде чем ваши брюха нашпигуют луком и чесноком и в качестве главного блюда подадут к столу на пиру в честь Маргока.

У орков не было возможности что-либо ответить на это, потому что вновь послышались шаги. В дверях показались два файхок'хай, волочивших по полу полумертвого Корвина.

Выглядел охотник за головами ужасно. Весь его обнаженный торс был покрыт ожогами и кровавыми полосами. Лицо его и раньше нельзя было узнать, а теперь там, где был левый глаз, зияла окровавленная рана, перевязанная грязной тряпкой. Состояние Корвина было жалким.

За ним шел Грайшак. На лице его блуждала садистская ухмылка, он наблюдал за тем, как Корвина приковали к стене камеры.

— Ну что? — поинтересовался он у Раммара и Бальбока. — Как вы себя чувствуете?

— Преданными и проданными, — признал Раммар.

— Ну что вы. Я уверен, Гиргас гордился бы вами, — принялся насмехаться Грайшак. — Чего вы только не предпринимали, чтобы вернуть его голову! Никаких усилий не жалели — и все же оказались в кладовой. Насмешка судьбы, можно сказать.

— Нет, — возразил Бальбок, — это ты так некрасиво поступил с нами. И за это я размозжу тебе голову, клянусь в этом.

— Ой-ой, правда? — Грайшак сочувственно зацокал татуированным языком. — Интересно посмотреть, с чего ты начнешь. Но, может быть, тебе просто стоит спросить совета у твоего друга, охотника за головами.

И с этими словами предводитель орков разразился раскатистым смехом — смехом, в котором отчетливо слышалось, насколько искажен был его дух. Смех отражался от потолка и стен, и Рурак вместе с файхок'хай присоединились к нему.

Внезапно жизнь вернулась к Корвину, который только что висел на цепях бледный и обессиленный.

— Этот смех! — воскликнул он в приступе ярости и силы, которых от него никто не ожидал. — Мне… мне знаком этот смех! Я узнал бы его из тысячи. Это был ты! Это ты сделал!..

Грайшак перестал смеяться и обернулся к человеку.

— Что я сделал?

Ты убил женщину, которую я любил! — срывающимся голосом закричал Корвин. — Ты — тот самый орк, смех которого преследует меня в самых кошмарных снах!

— Может быть. — Предводитель орков пожал плечами. — Я убил множество людей, среди них много женщин. Так почему бы мне было не убить твою?

— Ублюдок! — заревел Корвин, натянув цепи с такой силой, что браслеты впились ему в запястья. — Жалкая свинья! Я убью тебя, слышишь?

— Встань в очередь, охотник за головами, — с ухмылкой ответил предводитель орков. Затем повернулся и покинул камеру, а за ним вышли колдун и файхок'хай.

— Будь проклят, убийца! — в отчаянии и боли крикнул Корвин ему вслед, но ответом ему был только злорадный смех.


— Стоп!

Князь Лорето поднял правую руку, и войско эльфов тут же остановилось. И только карликам, кучка которых шла вместе с воинами-эльфами, потребовалось мгновение, чтобы понять сигнал. Но даже тогда на это среагировали не все.

— Что такое, господин эльф? — поинтересовался Ортмар фон Бут, сын Ортвина. Вот уже много часов войско шло через лес, не встречая никаких следов эльфийки, охотника за головами или двух орков. При этом вонь, витавшая в воздухе, недвусмысленно говорила о том, что чудовища где-то рядом.

Движением руки Лорето велел ему замолчать. Эльфийский князь вел в поводу своего скакуна, потому что заплетенная корнями и лианами лесная почва делала продвижение верхом невозможным. Животное то и дело мотало головой и беспокойно всхрапывало — очевидно, это место не нравилось коню так же, как и предводителю карликов.

Ортмар не намерен был вот так позволять эльфу затыкать себе рот, будь остроухий сколь угодно благородных кровей. Он и его люди не присягали Лорето на верность; они — равноправные партнеры.

— Что такое? — повторил он поэтому снова, хотя на этот раз немного тише.

— Опасность, — ответил эльф. — Полководец Итель и некоторые следопыты отправились вперед, чтобы разведать местность и еще не вернулись.

— Да что вы говорите, — сказал Ортмар, поднимая секиру, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. Его люди последовали его примеру, а эльфийские воины подняли щиты и обнажили мечи. — Вы уверены, что священнослужительница и ее сообщники проходили здесь? Я не вижу никаких следов, и у меня такое ощущение, что…

— Ш-ш-ш, — произнес эльфийский князь, снова поднимая руку и давая ему понять, чтоб он замолчал.

В этот момент на другой стороне поляны внезапно зашевелились гигантские папоротники.

Ортмар пробормотал в бороду проклятия и приготовился к битве, но это оказались Итель и остальные, вернувшиеся из разведки. Князь Лорето облегченно вздохнул.

— Ну что? — поинтересовался он у своего заместителя. — Что вы обнаружили?

— Вот это, — ответил Итель, показывая предмет, размером с кулачок. То была пряжка из ржавого металла, погнутая и с небольшими шипами. Ни эльфы, ни карлики, ни люди обычно не носили подобных украшений.

— Орки, — с отвращением заявил Лорето. — Итак, они близко.

— Конечно, близко, — заметил Ортмар. — Я же вам это уже говорил.

— Этот предмет не тех орков, о которых вы упомянули, господин карлик, — поправил его Итель. — Далеко впереди мы обнаружили следы в трясине. Много различных следов, которые указывают на то, что мы имеем дело с немалым количеством чудовищ. С целым войском.

— Что? — непонимающе воскликнул Ортмар. — Но ведь этого не может быть! Откуда они вдруг свалились на нашу голову?

— Из Гнилых земель, — предположил Лорето. — Выше развилки по течению есть мелкое место. Возможно, чудовища использовали его в качестве брода и переправились целым войском.

— Войском? — насторожился карлик. — Сколько их может быть?

— Трудно сказать, — ответил Итель. — Две тысячи, возможно, даже больше. Кроме того, мы обнаружили следы гномьих воинов.

— Гномьих воинов? Но орки и гномы — заклятые враги. Они никогда бы…

— Говорю только то, что видел, — защищался Итель. — Кроме того, я не обязан перед вами отчитываться, господин карлик. Мой предводитель — князь Лорето, а не вы.

Ортмар переводил взгляд с одного на другого. Охотнее всего он, по обычаю карликов, задал бы этим высокомерным остроухим взбучку. Хотя, если Итель прав и в этом лесу действительно бродят две тысячи орков и гномов, будет разумно иметь под боком тысячу эльфов-воинов.

— Конечно, — сказал он поэтому, слегка поклонившись. — И все же стоит задуматься над тем, что делает такое крупное войско орков в этом лесу. Нет ли связи между их появлением здесь и вашей миссией?

— Боюсь, вы правы, мой невысокий друг, — произнес Лорето, но взгляд его был отрешенным. — Нас послали из Тиргас Дуна, чтобы воспрепятствовать несчастью — и подавить грозящую всем нам опасность в зародыше. Но, похоже, мы опоздали. Зло уже нашло путь в…

Он умолк, когда понял, что едва не выдал карлику цель их экспедиции. Зато Ортмар понял, что его предположение подтверждается: эльфы собирались не только приструнить жрицу-предательницу. Каша в Сокрытом Городе заваривалась из-за сокровища, в этом предводитель карликов был совершенно уверен, и его желание завладеть им стало сильным как никогда.

— И что вы собираетесь теперь предпринять? — осторожно спросил он поэтому.

Лорето колебался.

— Что же еще? — сказал наконец остроухий. — Мы продолжим поиски и сделаем то, что должно. Даже если это будет означать для многих из нас, что Дальние Берега останутся за горизонтом навеки.

Услыхав слова Лорето, Итель и еще несколько воинов заметно вздрогнули, но смолчали. Пресловутая дисциплина эльфов была, похоже, сильнее всяческих сомнений и страхов.

— Тогда позвольте сказать вам, князь, — торжественно заявил Ортмар фон Бут, — что мы с моими людьми будем рядом с вами в минуту опасности. Когда-то существовал союз между карликами и эльфами, и теперь этот союз будет возрожден. Или вам кажется, что пара острых секир при численном превосходстве орков вам не понадобится?

Лорето одарил его долгим испытывающим взглядом. Наконец его бледные черты озарила улыбка, и спонтанным выражением его чувств стала протянутая Ортмару рука.

— В таком случае позвольте приветствовать вас, брат, — промолвил он. — Народ карликов часто поносят из-за его жадности и стремления к наживе. Но имя Ортмара фон Бута будут отныне прославлять за храбрость и бескорыстие, с которыми он пришел на помощь этому миру. Если бы смертных вроде вас было больше, друг мой, эльфы не стали бы покидать амбер.

— Благодарю вас, князь, — поклонившись, ответил сын Ортвина, поэтому Лорето не заметил хитрой ухмылки, промелькнувшей под его бородой, в то время как правая рука карлика пожимала изящную руку эльфа.


Они все еще были пленниками кладовой: Раммар и Бальбок, свисавшие с потолка вниз головами, и Корвин, прикованный к стене темницы.

Изуродованный, покрытый множеством кровоточащих ран, охотник за головами производил жалкое впечатление, и, казалось, в живых его удерживала только ненависть. Он неутомимо дергал цепи, не замечая того, что металлические пластины вокруг его запястий впиваются от этого в плоть все глубже и глубже. Он постоянно ворчал себе под нос, предвещая своим мучителям смерть и вечное проклятие.

— Да свершится суд мира над этими проклятыми орками! Да поглотит яма Курула все это отродье до единого! Клянусь, если я когда-нибудь отсюда выберусь, этот ублюдок Грайшак умрет от моей руки…

Раммар и Бальбок озадаченно переглянулись. Поскольку они висели вниз головами уже довольно долгое время, их лица приобрели темный цвет, а из носов капала густая орочья кровь. В таком положении им было довольно трудно собраться с мыслями, но идея отплатить Грайшаку за предательство была неплоха.

Братья еще не переварили тот факт, что в их жилах течет благородная эльфийская кровь. Для орка это было неслыханно — наверное, поэтому Грайшак готовил им такой позорный конец, а именно — быть съеденными своим братом, орком, несмотря на омерзительный вкус. С какой охотой Раммар и Бальбок приняли бы разоблачения колдуна за пустую болтовню, но факты — упрямая вещь, ведь им действительно удалось открыть те ворота, запертые сотни лет…

— Раммар? — спросил Бальбок, а Корвин в это время продолжал возмущаться.

— Что?

— Так мы все-таки орки — или нет?

— Что ты имеешь в виду, дурья башка?

— Ну, если верно то, что говорит колдун, то мы не орки, а эльфы, разве нет?

— Скажи-ка, что у тебя в голове? Вонючая куча шнорша? Конечно, мы орки и никто другие! Ты ведь слышал, что сказал колдун: это Темный Эльф сделал нас теми, кто мы есть.

— Понятно, — пробормотал Бальбок, но по его длинному лицу было видно, что это далеко не все, что его занимает.

— Ну, что там еще? — нетерпеливо спросил Раммар.

— Ну, я… — Бальбок умолк; он не осмеливался выразить свою мысль.

— Ну, говори уже; когда повара Грайшака начинят нам пуза луком и чесноком, будет слишком поздно.

— В принципе, это совсем не важно, — сказал Бальбок. — Дело только в том, что я…

— Что еще?

—..что у меня уже не раз возникало чувство, что мы оба немного не такие, как остальные в больбоуге, — прошептал он, боясь, что его подслушают.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, когда мы еще были маленькими? Все молодые орки шли охотиться на троллей, и только мы должны были оставаться в больбоуге. Или когда все получали свой первый шрам, нам нанесли сразу два? Или когда…

— К чему ты клонишь? — строго спросил Раммар.

— Может быть, — сказал Бальбок, — остальные давно уже догадывались, что с нами что-то не так. Что мы другие, я имею в виду.

— Ну и бред! Правда, брат, ты столько всякой чуши наговорил за время нашего путешествия, но это уже чересчур. Мы орки — и дело с концом. Ничего другого я и слышать не желаю.

— А… если я тебе скажу, что я знаю это?

— Что ты знаешь — что?

— Я знаю твою тайну, — произнес Бальбок.

— Да какую еще тайну? — Раммар делал вид, что не понимает, а сам принялся нервно раскачивать цепь.

— Я всегда это знал, — признался Бальбок. — Вообще-то я не хотел тебе этого говорить, но поскольку жить нам осталось недолго…

— Что за тайна? — громче сказал Раммар; заговорщицкий шепот брата сводил его с ума.

— Я знаю, что ты не такой, как остальные орки, — тихо признался брату Бальбок. — Я знаю, что ты… что ты не ешь человечины.

— Кто такое сказал? — залаял Раммар.

— Я наблюдал за тобой. Всегда, когда подают человечину, у тебя либо нет аппетита, либо ты берешь себе другую еду — вот, например, как после битвы с северными варварами.

— Ты, отвратительный, жалкий, лживый… — принялся возмущаться Раммар, но потом передумал. — И давно ты это знаешь? — осторожно поинтересовался он.

— Всегда знал.

— И кому ты об этом рассказывал? Может, уже весь больбоуг знает, а?

— Никому. — Бальбок покачал головой, и она заболела. — Ты ведь мой брат, Раммар, твоя тайна в надежных лапах…

— Это меня радует.

— …но несмотря на это, мне очень неприятно иметь брата, который не ест человечины, — продолжал Бальбок.

— Тебе неприятно? — Раммар подумал, что ослышался. — Ты, жалкий умбал, что ты о себе возомнил? Думаешь, ты лучше? Я старался не обращать внимания на то, что у тебя меж ушами сплошной ветер, но если уж на то пошло…

Его перебил громкий хохот — это Корвин веселился, несмотря на свое ужасное положение.

— Что тут такого смешного? — сердито спросил Раммар.

— Вы бы себя слышали, — насмехался Корвин. — Два орка, которых волнует то, принадлежат ли они к своему племени. А один из них к тому же не ест человечины. Что вы за фигуры такие?

— Выбирай выражения, охотник за головами, — проворчал Раммар, — не то может статься, что я изменю своим привычкам.

— Вы, орки, настолько же глупые, насколько жадные. Ваш предводитель предал вас, все ваше опустившееся племя собирается вас сожрать, но все, что вы способны делать в такую минуту, — это причитать, размышляя о том, настоящие ли вы орки или нет.

— На нашем месте ты поступил бы точно так же.

— Ну уж нет. На вашем месте я думал бы о том, как уйти от вертела и сбежать из этой вонючей дыры.

— Сбежать? — Раммар выругался по-орочьи. — Такие глупости способен говорить только человек. Ты хоть видел, как файхок'хай нас связали? Не похоже на то, чтобы мы могли вот так просто взять и освободиться.

— И только поэтому вы готовы сдаться? Какие же вы простаки. Неудивительно, что мы проиграли войну, с такими-то союзниками.

— Это не орки войну проиграли, а люди, — внес ясность Бальбок. — Это же всем известно.

— Ах, вот как? Так я вам кое-что скажу: чем иметь таких союзников, как вы, уж лучше вести войну в одиночку.

— Вот как? — засопел Раммар. — Тогда позволь сказать тебе, охотник за головами, что ты — подлец, и мы лучше умрем, чем еще раз сразимся рядом с тобой.

— Так вперед, орочья морда. Вы как раз к этому и готовитесь. — Корвин издал горький смешок, и молчание снова воцарилось в темнице, в которую приспешники Рурака на скорую руку превратили кладовую.

Некоторое время никто из трех пленников не произносил ни слова.

— Охотник за головами? — подал наконец голос Раммар, и прозвучало это довольно-таки жалко.

— Да?

— У тебя, что, есть план?

— Вполне возможно.

— Так давай послушаем его, — потребовал Раммар, вытягивая вперед свою бесформенную голову. — Я весь орк.[9]

— А вы уверены? — насмешливо поинтересовался Корвин. — Придется вам смириться, что вы станете еще худшими орками, чем раньше. И никогда больше не сможете вернуться в больбоуг.

Долго раздумывать Раммару и Бальбоку не пришлось. Выбор у них был между бегством и перспективой быть сожранными себе подобными; знакомой вони их пещеры им все равно никогда больше не вдохнуть. Быстро переглянувшись, они пришли к согласию и мрачно кивнули друг другу (из-за чего у обоих сильно разболелись головы).

— Так слушайте внимательно, — прошептал Корвин. — Я не собираюсь сдохнуть в этих чертовых стенах и не желаю отдавать Аланну этому ненормальному колдуну.

— Ты хочешь освободить ее? — Раммар был настроен скептически.

— Вот именно. А еще мне нужна голова Грайшака. Гибель моей возлюбленной на совести у этой свиньи, и он более чем заслуживает смерти.

Корр, — согласился с ним Раммар. — Я тоже такого мнения.

— Нужно держаться вместе, если удастся бежать, — напомнил Корвин обоим оркам и открыл им наскоро придуманный план.


Мерцающие отсветы факелов создавали в тронном зале древней цитадели королей жуткий призрачный свет.

В далекие дни эльфийского правления король и его свита находились здесь большую часть времени, здесь же заседал суд, здесь слагалась история царства, простиравшегося от южного берега моря и до самых склонов Северного вала, от Гнилых земель на западе в глубь восточных холмов.

Но все это было в прошлом. Эльфийская империя развалилась и там, где некогда блистала столица, драгоценнейшая жемчужина ее короны, сегодня буял гигантский лес, а столица превратилась в руины, гордые башни и зубцы покрылись вязкой сажей, свидетельствовавшей о присутствии зла. Там, где когда-то восседал эльфийский король, маячила худощавая фигура колдуна в черной-пречерной накидке, с длинной, до пояса, бородой. Глаза, глядевшие из-под капюшона, светились нескрываемой злобой. Рядом с троном стоял колдовской жезл, вырезанный из темного дерева, с черепом в качестве набалдашника, в глазницах черепа сверкали изумруды.

Придя в себя, Аланна тихо застонала. Первое, что она увидела, был взгляд колючих глаз, которые Рурак не отводил от пленницы. Эльфийка осознала, что лежит на алтаре из гладкого полированного камня, поверхность которого показалась ей такой же холодной, как лед Шакары. С нее сняли белоснежное платье, а вместо него надели неприметную черную рясу. Руки и ноги были связаны, во рту — грязная тряпка вместо кляпа, мешавшая ей закричать от ужаса.

Рурак выждал, пока жрица окончательно придет в себя. А затем схватил свой жезл, поднялся с алебастрового трона, спустился по ступенькам и угрожающе навис над Аланной.

Она уставилась на него широко открытыми глазами, вспоминая и вновь осознавая те страшные вещи, которые произошли за последние часы перед тем, как она упала в обморок. Вспомнила она и о том, что собирался сделать Рурак. Хотела что-то сказать, но из-за кляпа смогла только сдавленно замычать.

— Вы, наверное, спрашиваете, что здесь происходит, — предположил колдун, делая костлявой рукой движение, охватывающее тронный зал; так же, как и в сокровищнице, над тронным залом высился высокий купол, у стен стояли почерневшие статуи, а темнота по ту сторону окон заставляла предположить, что ночь уже наступила.

С купола капала та самая вязкая черная масса, которая встречалась Аланне и ее спутникам в других местах цитадели, а в центре круглого зала находилось такое же круглое отверстие, окруженное невысокими перилами, и через это отверстие падал луч голубого света, источник которого находился в самом высоком месте потолка-купола.

Это был тот самый луч света, в котором висела эльфийская корона. Тронный зал, как определила Аланна, находился прямо над сокровищницей, как и описывал Фаравин, а отверстие в полу вело прямо к золоту и драгоценным камням…

Аланна оглядывалась по сторонам до тех пор, пока Рурак насмешливо не расхохотался.

— Вы правы, эльфийская священнослужительница. В древние времена это было место радости и счастья, мира и справедливости. Часть меня хорошо помнит это. Что касается счастья и радости, то я не уверен — но мир и справедливость вновь воцарятся здесь, как только Маргок вернется в мир живых.

Аланна не могла больше сдерживаться. Пытаясь избавиться от пут, она протестовала изо всех сил, но вновь не смогла произнести ничего, кроме нескольких глухих звуков.

— Вы чувствуете его присутствие? — спросил Рурак. — Его дух здесь. Все, что ему нужно, чтобы вырваться из заточения, когда-то навязанное Фаравином, это жизненная энергия эльфа благородного происхождения. Или эльфийки. Когда я увидел вас, Аланна, то сразу понял, что вы просто созданы для этой задачи. В тот миг, когда вы оставите на этом алтаре свою жизнь, вернется тьма, чтобы повести к победе силы Хаоса.

— Мхм, — снова повторила Аланна, отчаянно мотая головой. Рурак захихикал и жестом подозвал нескольких орков, прежде державшихся в тени. Они подошли, схватили Аланну и грубо расхохотались. Аланна сопротивлялась, насколько могла — связанной и с кляпом во рту, ей нечего было противопоставить этим чудовищам.

— Хорошо держите ее, жестокие мои друзья, — сказал Рурак файхок'хай, а затем вынул из-под накидки кинжал, клинок которого был таким же изогнутым, как и кинжалы эльфов, только совершенно черным. — Как только взойдет луна, придет время возвращения Маргока, и мы все будем тысячекратно вознаграждены за свою верность.

Орки засопели; если бы они получили возможность убивать и поджигать по мере своих потребностей, это было бы для них достаточным вознаграждением. Взгляды, которые бросала Аланна на своих мучителей, были исполнены отвращения.

— Не смотрите так на моих помощников, — предупредил ее Рурак, — потому что они больше похожи на вас, чем вы думаете. Происхождение у эльфов и орков одно, и когда Маргок вернется, он продолжит то, что начал: не останется эльфов, орков, людей, карликов и гномов, все сольются в одну-единственную расу, которая будет бродить по Землемирью и повиноваться своему темному Повелителю…

С отчаянной силой Аланна сумела выплюнуть кляп.

— Нет! — в ужасе воскликнула она. — Вы не имеете права этого делать! Это означает конец всему!

— Вот именно, — сказал Рурак и начал бормотать формулу призыва, от звуков которого по спине пробегал холодок…

И вдруг за стенами тронного зала раздался громкий крик, послышался торопливый топот сапог, и ночь, только что царившая по ту сторону высоких окон, осветилась трепещущим светом огня.

— Что здесь происходит? — строго закричал Рурак, глядя на файхок'хай. Ответа он не получил, зато распахнулись створки дверей в тронный зал, и появился не кто иной, как Грайшак. Орк со стальной пластиной торопился, высокомерная уверенность исчезла с его лица.

— Учитель! — закричал он так громко, что по огромному залу разнеслось эхо. — О великий волшебник, послушайте меня!

— Что? — недовольно спросил Рурак. — Как ты осмеливаешься мешать мне именно сейчас, ничтожный ты червяк?!

— Я червяк, я знаю, — заверил его Грайшак, бросаясь перед колдуном на колени. — Не браните меня, о великий учитель, хотя я принес плохие новости.

— Плохие новости? О чем ты говоришь?

— Цитадель подверглась нападению.

— Нападению? — Колдун отбросил капюшон мантии, обнажая лысый шишковатый череп, кожа на котором местами подгнила, и проглядывали оголенные кости.

— Это эльфы и карлики, — сказал Грайшак и голос его задрожал. — Под покровом темноты они прошли Великие Врата и внезапно оказались прямо у цитадели.

— Чушь! — взволнованно воскликнул Рурак. От его голоса содрогнулся пахнущий смертью и разложением воздух. — Ты говоришь невозможные вещи!

— Посмотрите сами, учитель, — предложил Грайшак, указывая на покоящийся на треножнике черный шар, похожий на тот, что протаскал за собой всю дорогу Бальбок.

Рурак подошел к шару, повел над ним костлявыми пальцами, бормоча магические формулы. После этого шар засветился изнутри, и черная поверхность посветлела. В шаре стали видны картинки, сначала нечеткие и размытые, но затем изображение улучшилось. Стали видны эльфийские воины, шедшие с факелами в руках по главной улице Тиргас Лана.

— Клянусь темной душой Маргока! — воскликнул колдун. — Как это могло случиться? Откуда взялось это проклятое эльфийское войско?

— Не знаю, — подавленно признался Грайшак.

— Сколько их?

— Много, — беспомощно ответил Грайшак.

Рурак вздохнул, хорошо помня, что у орков проблемы со счетом.

— Их больше, чем нас? — переформулировал он вопрос.

— Нет, мастер.

— Тогда не о чем волноваться. — Рурак несколько успокоился. — Вставай, дурак! И защищай цитадель! До последней капли своей черной крови, если понадобится! Ни один эльф не должен войти в зал, пока я не закончу церемонию. Ты меня понял?

Корр.

— Когда Маргок вернется, он сотрет слуг Света в порошок при помощи своей темной силы — но до тех пор ты, Грайшак, должен защищать цитадель от врагов!

— Конечно, учитель.

— Это нападение оказалось для нас неожиданным, признаю. Но пусть даже эльфы неведомым мне способом прознали о моих планах, они пришли слишком поздно для того, чтобы удержать меня. Все готово, и когда слабый лунный свет пробьется через облака, кинжал Маргока обеспечит возвращение Великого в этот мир! Господин орков вернется — и вы, дорогая моя, — его лихорадочно горящий взгляд упал при этом на Аланну, — должны будете при этом умереть…

8. Ойнзохг!

Князю Лорето Тиргас-Дунскому казалось, что он является частью сна, с одной стороны, восхитительного, а с другой стороны — невероятно страшного.

Хотя он прекрасно знал историю Второй войны и ему было известно, какую тайну хранил храм Шакары и что скрывается под пологом проклятого леса Тровны, эльфийский князь был глубоко тронут и потрясен, когда оказался перед Великими Вратами Тиргас Лана.

Целый день эльфы шли по следам войска орков, широкой полосой тянувшимся через чащобу, и в лучах заходящего солнца наткнулись на гигантские каменные ворота, которые некогда запечатал сам Фаравин.

Но Лорето был не просто заворожен их видом, он пришел в ужас — потому что Великие Врата были распахнуты, и этому существовало только одно объяснение: Аланна выдала тайну Шакары, да еще и кому — оркам, отбросам амбера!

Князь Тиргас Дуна и Верховный Мечник Высокого Совета признался себе, что никогда на самом деле не верил в предсказание. Пророчество Фаравина было чем-то таким, чем каждого эльфа пичкают с ранней юности, но на протяжении столетий все настолько крепко вцепились в эту историю, что в какой-то момент вполне естественно возникли сомнения. И более того, Лорето то и дело высказывал эти сомнения, пусть и шепотом; но нельзя исключать, что именно он заразил своими сомнениями Верховную священнослужительницу Шакары. Тем забавнее казалась ирония судьбы — именно он должен был теперь помешать Аланне предать Тиргас Лан. Однако было похоже, что он пришел слишком поздно, и в этот же миг Лорето понял, почему они смогли беспрепятственно пройти через дебри Тровны: Врата Тиргас Лана открыты, а значит, проклятие Фаравина снято. Но как, спрашивал себя Лорето, смогли они открыть Врата, если это под силу только Избранному?

Пока эльфийский князь размышлял над этим, его воины и карлики валили ровные деревья, чтобы сделать из них штурмовые лестницы. Итель вынес это предложение на рассмотрение Лорето. Военачальник опасался, что орки заняли древнюю цитадель королей в центре Сокрытого Города и что они успеют там закрепиться, как только почуют присутствие эльфов. Поэтому, может статься, придется брать крепость штурмом. Лорето счел эту мысль мудрой; да и сам Лорето оказался очень умным и мудрым Верховным Мечником, раз сделал военачальником такого эльфа, как Итель.

Вот уже зажглись факелы, изменилось построение. Конный авангард под предводительством Ителя первым въехал в распахнутые настежь ворота города-крепости. За ними следовал отряд в тысячу эльфийских воинов, среди них был также Ортмар фон Бут и его карлики. Мерцающий свет факелов разгонял тьму, освещая улицы города-призрака.

Князь Лорето двигался во главе основной части войска. Никогда прежде не доводилось ему бывать в Тиргас Лане. Город — несмотря на неверие в пророчество Фаравина — никогда его по-настоящему не интересовал, он вообще сомневался в существовании древней твердыни королей. Копание в прошлом не вязалось с его жизненной философией, он гораздо охотнее уносился мыслями в будущее, которое манило подальше от любых дел смертных — на Дальние Берега.

Но Дальние Берега были далеко, а корабль, который должен был отвезти его туда, отплыл без него. Вместо того чтобы находиться на борту корабля, он находился в Тиргас Лане, темной ночью, во главе войска, и запах тления, витавший здесь, не предвещал ничего хорошего: в этом месте творилось зло. Лорето мысленно упрекал Аланну в том, что она поставила его в такое неловкое положение — сбежала из храма Шакары и показала каким-то жалким чудовищам дорогу в Сокрытый Город. Эльфийский князь поклялся себе, что бывшая возлюбленная ответит за это…

Лорето и его войско приближались к цитадели. На зубцах башен запылали желтые огни. Сначала эльфийский князь насчитал дюжину, но это число удваивалось и утраивалось с быстротой молнии — а затем все огни поднялись в темное небо, оставляя за собой в черноте ночи светящиеся следы.

Зрелище было завораживающим — пока Лорето внезапно не осознал, что это: огненные стрелы!

— В укрытие! — пронзительно скомандовал он, после чего пехотинцы накрылись щитами — и вовремя.

Вот уже стрелы забарабанили по щитам, поливая улицу смертоносным огненным дождем. Некоторых зазевавшихся поразило орочье оружие, но большинство все же отразило их щитами. Несколько мгновений — и стрелы погасли, но Лорето видел, что на стенах крепости уже готовится следующая атака.

— Орки! — хрипло кричал кто-то — это был не кто иной, как военачальник Итель, возвращавшийся к основной части войска во главе авангарда. — Это орки! Целое войско! — Он придержал коня рядом с князем Лорето, и вымолвил:

— Чудовища вооружены до зубов, господин, и, предположительно, они захватили крепость!

— Я так и знал! — прошипел Лорето, и в следующий же миг из цитадели донесся разъяренный рев орков. Эльфийскому князю стало не по себе. Он не хотел этого, не хотел сражаться и рисковать жизнью за дело, в которое ни капельки не верил. Какое ему дело до того, куда катится мир смертных? Если Аланна вступила в союз с исчадиями Тьмы, то это не должно его волновать; он все равно собирался покинуть юдоль смертных, чтобы обрести родину на Дальних Берегах.

— Что нам делать, князь Лорето? — тормошил его Итель. — Командовать наступление?

— Наступление? — Лорето заколебался. Конечно, одна его часть, которую воспитывали в осознании своих обязанностей и в дисциплине, хотела уступить чувству долга военачальника, но другая, напротив, давным-давно понимала, что битва за амбер проиграна; так зачем же ставить на кон свою жизнь: спасать мир, который не хочет, чтобы его спасали?

— Нет, — сказал Лорето, покачав головой. — Мы не станем наступать.

— Что? — недоуменно уставился на него военачальник.

— Командуйте отступление, великолепный Итель.

— Но…

— Наша задача заключалась в том, чтобы освободить Верховную священнослужительницу Шакары из-под власти похитителей, прежде чем она укажет им путь в Тиргас Лан. Очевидно, теперь уже слишком поздно, так что здесь нам делать нечего.

— Но, князь Лорето! Мы не можем допустить, чтобы чудовища захватили город королей. Вы же знаете, чей дух по легенде заперт в стенах Тиргас Лана!

— Ну и что? Вы что же, думаете, что я принесу в жертву жизни моих людей из-за старой истории о призраках?

— Но в трудах Фаравина…

— Я знаю, что написано в трудах Фаравина, военачальник Итель. И все же я не склонен свою жизнь и жизни моих воинов…

— Прошу прощения, князь Лорето, — перебил его Ортмар фон Бут; предводитель карликов все слышал и не собирался так легко отказываться от сокровищ. — Вам не кажется, что вы просто не хотите утруждать себя? Разве это не ваша священная обязанность — защищать древний город всеми силами?

— Как вы осмеливаетесь делать мне замечания, господин карлик? — разозлился эльфийский князь. — По какому праву вы берете на себя смелость решать, что относится к моим обязанностям, а что — нет?

— По праву того, кто готов пожертвовать своей жизнью и жизнями своих людей ради того, чтобы загнать силы Тьмы туда, где им положено находиться, — твердым голосом заявил Ортмар. — Сын Ортвина дал вам слово, что будет вместе с вами сражаться против чудовищ. И вы тоже дали мне свое слово. Хотите сказать, что слово эльфа в наши дни ничего уже не значит?

— Карлик прав, мой князь, — согласился Итель с сыном Ортвина. — Вам стоит подумать о своей славе, о порядочности, связываемой с вашим именем. Если вы сейчас скомандуете отступление, Высокий Совет расценит это как поражение и трусость, и вам не позволят отправиться к Дальним Берегам.

Лорето шумно вдохнул прохладный ночной воздух, втягивая ноздрями смрад пожарища и смерти. Возвышенные слова карлика не могли повлиять на его решение, а вот угроза Ителя заставила его задуматься. Военачальник был прав: если он без боя сдаст Тиргас Лан силам Хаоса, ему откажут в праве отплыть к Дальним Берегам. По крайней мере, Лорето должен хотя бы для вида приложить все усилия к тому, чтобы освободить занятую орками цитадель и…

— Горящие стрелы! — закричал кто-то, и вот уже снова полетели в них огненные снаряды, волоча за собой серые полосы дыма.

Стоявшему рядом с Лорето молодому эльфийскому воину стрела вонзилась в грудь. Он упал; оперение стрелы продолжало пылать в трепещущем теле.

В горле у Лорето образовался комок.

— Ну хорошо, — бесцветным голосом сказал он. — Мы атакуем!


— Стража! Стра-а-а-ажа! Ко мне, сейчас же!

Раммар ревел настолько громко, что едва не сорвал голос, хотя шум битвы, бушевавшей у ворот цитадели, не доносился до их темницы.

— Это еще что такое? — в ужасе спросил его Корвин. — Зачем ты зовешь стражу?

— Молчи! — грубо оборвал его Раммар. — Стража! Проклятье, да идите же сюда! Я должен сообщить вам кое-что важное! Этот пленник собрался бежать!

— Предатель! — закричал вне себя Корвин. — Жалкая орочья морда! Я так и знал, что тебе нельзя доверять!

— Раньше думать надо было, — прорычал Раммар, все еще висевший на потолке вниз головой, и снова закричал. — Стража! Стра-а-ажа!

Наконец перед зарешеченной дверью раздались шаги. Появился гном-воин, которого поставили охранять пленников — отвратительный, на удивление крупный для своей расы парень, с торчащими на зеленой морде желтыми клыками.

— Ну наконец-то, — проворчал Раммар. — Самое время. Подойди сюда, я должен сказать тебе кое-что важное!

— Предатель! — бушевал Корвин, дергаясь на цепях. — Жалкая вонючая свинья!

Похоже, гному понравилось, что пленники ссорятся, и он злорадно захихикал. Он открыл дверь темницы и вошел, приподняв копье.

— У меня важное сообщение для Грайшака, — затараторил Раммар. — Вон тот человек собирается бежать из темницы и ужасно отомстить нашему любимому предводителю. Кроме того, он хочет освободить эльфийскую священнослужительницу, одноглазый подонок!

Похоже, гном понял каждое его слово и злобно засопел. Он обернулся к охотнику за головами, чтобы слегка помучить его наконечником копья. Уродец наносил все больше уколов, и Корвин каждый раз вскрикивал.

— Ты пожалеешь об этом, орк! — бушевал он. — Сам Курул пошлет ужасные молнии, чтобы поджечь твой проклятый асар, и от тебя не останется ничего, кроме вонючей, клокочущей…

Больше ничего сказать он не успел, потому что в этот момент в игру вступил Бальбок.

Худощавый орк, свисавший с потолка с закрытыми глазами, словно потерявший сознание, внезапно подтянулся на своей цепи, сильно качнулся, и обрушился прямо на гнома.

Зеленокожий, чье внимание было обращено на Корвина, которого он то и дело тыкал копьем, не заметил манипуляций Бальбока. А тот широко раскрыл рот — и изо всех сил цапнул!

Острые, как ножи, орочьи зубы прокусили грубую кожу и вонзились в жесткую плоть. Во все стороны брызнула зеленая гномья кровь, когда клыки Бальбока разорвали артерию стражника. Гном заверещал словно сумасшедший и принялся отбиваться, но Бальбок не отпускал.

Раскачиваясь на цепи, он таскал за собой гнома, тряся его, как прожорливый хищник трясет свою жертву. От вкуса теплой, несоленой гномьей крови его едва не вывернуло, но он заставил себя сильнее сжимать зубы — пока шея гнома не сломалась с омерзительным хрустом. Визг тут же утих, и гном вяло и безжизненно обвис в клыках Бальбока.

— Ну наконец-то, — проворчал Раммар. — Я уже думал, ты будешь тянуть до завтра, жалкий умбал!

— А ты неплохой актер, толстячок! — уважительно сказал Корвин. — Я даже на какой-то миг подумал, что ты решил все переиграть.

— Чтоб ты знал, человек, — мы, орки, полны сюрпризов.

— Похоже на то, — пробормотал Корвин, глядя на безжизненного гнома в зубах у Бальбока. — А теперь бросай его сюда, длинный, чтобы я мог дотянуться до ключа.

— М-м-х, — произнес Бальбок, сообщая, что понял, и снова принялся раскачиваться на цепи туда-сюда, на этот раз в направлении Корвина. Труп стражника он использовал как противовес, а затем бросил его Корвину, настолько точно, что человек поймал его прикованными над головой руками, и охотнику за головами каким-то образом даже удалось ухватить связку ключей, закрепленную на поясе гнома.

Было очень трудно скользкими от своей собственной и гномьей крови руками вставить ключ в замок наручников и открыть его — но в конце концов Корвин оказался на свободе, не помня себя от счастья.

— Эй! — крикнул ему Раммар, беспомощно болтаясь под потолком. — Ты про нас не забудь-то, корр?

Корр, — согласился Корвин и ухватился за лебедку, при помощи которой опускались цепи. Раммар и Бальбок ударились головами об пол и принялись ругаться, но, когда Корвин наконец освободил их от пут и орки, хоть и нетвердо, встали на ноги, они поуспокоились.

— Что теперь? — спросил Бальбок, потирая череп.

— К Аланне! — сказал Корвин, забирая бесхозное копье гнома. — Этот колдун собирается сотворить с ней какое-то свинство, но я не допущу этого.

— Иди уже, — сказал ему Раммар. — А мы с Бальбоком будем тем временем пробиваться к сокровищнице.

— Об этом и речи быть не может, — возразил ему Корвин. — Мы останемся вместе, на случай, если встретимся с толпой орков.

— Хорошо, тогда идем все к сокровищнице, — решил Раммар. — А об эльфийке позаботимся позже.

— Позже будет поздно, до тебя что, плохо доходит? — заорал на него Корвин. — Аланне нужна помощь, мы не имеем права бросать ее в беде! Ведь именно ей мы обязаны тем, что вообще находимся здесь.

— Это точно, — согласился с ним Бальбок.

— Кроме того, этот Грайшак тоже будет рядом с ней, — более спокойным тоном продолжал Корвин, — и, если я все правильно понял, я не единственный, кто хочет с ним поквитаться.

— Не единственный, — признал Раммар, засопев с такой силой, что из ноздрей у него повалил пар. — Это уж точно.

— Итак?

— Позаботимся об эльфийке, — угрюмо согласился Раммар. — А потом заберем сокровище…


Главная улица Тиргас Лана дрожала от грохота эльфийских шагов, приближавшихся к главным воротам цитадели. Орки опустили решетку, но не закрыли створки ворот — рычащая, скалящаяся орда, кровожадно вращая глазами, толпилась по ту сторону решетки, и им не терпелось обрушиться на противника.

Эльфийский князь передал командование пехотой военачальнику Ителю. Сам Лорето командовал лучниками. Таким образом, по его оценке, он сильно увеличивал свои шансы остаться в живых в предстоящей битве.

— Стрелы! Спустить! — приказал он, и эльфы-воины отправили в полет тонкие жала.

В отличие от орков, они не поджигали стрелы, чтобы чудовища не видели летящей смерти в ночной темноте. Только многоголосое гудение, на мгновение повисшее в воздухе, предупреждало об опасности, а затем на орков обрушивались сотни оперенных смертей.

Со своей позиции Лорето не мог различить, скольких орков поразил первый удар — но по крику чудовищ понимал, что многие выстрелы достигали цели. Может быть, надеялся он, битву можно будет выиграть и на расстоянии…

Военачальник Итель не поддавался этой иллюзии, равно как и Ортмар фон Бут. Бок о бок продвигались эльфийский полководец и предводитель карликов к цитадели и вели своих людей, причем эльфийские воины дисциплинированно шли фалангой, а карлики, громко рыча, что было духу неслись вперед, чтобы поспевать за широким шагом своих братьев по оружию.

На галереях орки приветствовали неприятеля потоком горящих стрел, в большинстве своем отскакивавших от щитов эльфийских воинов или отраженных секирами карликов. Но то и дело та или иная стрела пробивала защиту нападающих и то там, то здесь вскрикивал эльф, пораженный в грудь или в шею.

И тут же товарищи закрывали образовавшуюся брешь. Ровным шагом они приближались к стене, не обращая внимания на ужасающий вид врага, ожидавшего их на стенах, — и наконец эльфы и карлики добрались до ворот цитадели.

Итель поднял меч, отдал резкий приказ, и фаланга его воинов разделилась. Закрываясь щитами от стрел и камней, летевших со стен, эльфы подняли импровизированные штурмовые лестницы, а стройная колонна, которая еще в незапамятные времена была вытесана из мрамора, стала импровизированным тараном.

Под защитой следующего выстрела лучников Лорето, эльфийские воины ударили колонной по решетке, за которой ревела, бушевала и брызгала слюной толпа орков. Храбрые воины устремились под завесой из стрел и дыма, и импровизированный таран с ужасающей силой ударился о препятствие. Решетка дрогнула, и некоторые орки, взобравшиеся по ней, потеряли равновесие и рухнули на сапарак'хай своих же товарищей, но ржавый металл устоял под ударом.

Эльфы тут же отступили и перегруппировались для следующего удара. Немало эльфов полегло при этом под градом камней, которыми орки забрасывали их со стены. Нападающие снова и снова атаковали решетку, в то время как их товарищи пытались взобраться по лестницам на стены цитадели. Атакой руководил сам Итель; словно знамя развевался его голубой плюмаж.

К оркам на стенах присоединились гномы. Согнувшись, они сидели за зубцами и посылали в атакующих ядовитые стрелы. Стрелы находили цель, и смелые эльфийские воины с криком падали наземь. Но Итель упорно вел войска в бой; брался за дело, когда нужно было поднять штурмовые лестницы. Он первым поднялся наверх, оказавшись лицом к лицу с исступленными чудовищами.

Лорето наблюдал с безопасного расстояния за битвой, кипевшей у стен. И, хотя он ненавидел войну и битвы, внезапно его грудь переполнилась гордостью — гордостью за своих солдат, которые так храбро сражались против армии монстров. С помощью Ителя — он был в этом уверен — ему удастся взять цитадель. Пусть военачальник спокойно рискует своей жизнью — он, Лорето, пожнет его славу…

В сопровождении нескольких карликов и эльфов Итель оказался на вершине лестницы — сияющий наследник Фаравина на пути к победе. Он уже добрался до самой стены, готовый вспрыгнуть за зубцы, чтобы карающим мечем остановить силы Хаоса — когда ржавое лезвие орочьей секиры одним-единственным ударом отделило его голову от шеи.

Лорето в ужасе наблюдал за тем, как шлем с голубым плюмажем полетел в сторону, в то время как обезглавленное тело Ителя упало, сметая с лестницы тех, кто следовал за ним. А на зубцах цитадели поднялся орк, обезглавивший смельчака — отвратительный, грубый самец, в глазах которого пылало настоящее безумие, а левая половина его головы была закрыта сверкающей стальной пластиной.

Чудовище издало дикий, оглушительный рев, от которого мурашки побежали по коже, и взмахнуло окровавленным топором — и у Лорето возникло чувство, что взгляд бушующего над всей битвой был устремлен прямо на него.

— Клянусь Дальними Берегами, — тихо пробормотал он, а потом словно разверзлась тьма и поглотила войско эльфов.

На стенах цитадели появился большой котел — и, прежде чем Лорето или кто-либо другой успел предупредить об опасности или дать приказ к отступлению, на эльфов, несших таран, полилась кипящая смола.

Крики воинов были ужасны. В следующий миг на стенах вновь полыхнул огонь, и вниз понеслись горящие стрелы. В мгновение ока площадь перед воротами превратилась в бушующее море пламени, яростно пожиравшее все, до чего могло дотянуться.

Лорето видел, как солдаты бежали прочь, похожие на живые факелы, видел карлика, борода которого занялась, и он пронзительно кричал и визжал, а в это время пламя уничтожало его лицо. В нос эльфийскому князю ударил запах горелой плоти, его затошнило. Он беспомощно наблюдал за тем, как наследники Фаравина гибли в огне и в дыму.

Его охватила паника, мешая ясно мыслить. Предводитель эльфов стоял неподвижно. Уже давно он перестал отдавать приказы об атаке, порядок в стройных рядах эльфийских воинов нарушился. Одни были мертвы или ранены и, извиваясь, ползали по земле, другие с криками обращались в бегство. Совсем немногие оставались на своих позициях, но и они умирали в горящей смоле или под градом стрел.

— Господин! — До ушей Лорето донесся издалека чей-то голос. — Господин, что прикажете?..

Лорето потребовалось время, чтобы сквозь охвативший его туман ужаса понять: это к нему подошел лучник, совсем молодой эльф семидесяти или восьмидесяти лет, вопросительно и неуверенно глядевший на него.

— Что прикажете, господин? — повторил лучник. — Наши мечники и союзники из Царства карликов находятся в крайне бедственном положении. Мы должны напасть, господин, и помочь нашим братьям по оружию!

— Помочь… — эхом в устах Лорето прозвучали слова воина, глухо и бессмысленно. После всех ужасов, которые он видел, эльфийскому князю не хотелось помогать другим или даже пытаться изменить что-то в этой неравной битве. Он не хотел кончить свою жизнь так, как Итель, не хотел стать жертвой орка-варвара, секира которого не знала уважения к превосходству или к возрасту эльфийской культуры.

Все, чего хотел Лорето, это взойти на корабль, плывущий к Дальним Берегам, а для этого он должен выжить…

— Нет, — сказал он поэтому, и в его голосе было столько твердости и решительности, что он сам себе удивился.

— Нет? — Молодой лучник поднял брови. — Что это означает, господин?

Лорето обратил взгляд к Вратам, где продолжали сражаться и умирать. Хриплый рев орков наполнял ночь, ему отвечал крик раненых и отчаянные призывы нападающих.

— Это означает, что битва проиграна, — спокойным голосом пояснил эльфийский князь. — Мы отступаем.

9. Оунхон-айрун

Пляшущие отсветы пламени, бушевавшего перед воротами цитадели, проникали через высокие окна тронного зала; были слышны крики орков, звон оружия и хрипы умирающих. Но Рурак Палач ни на что не обращал внимания.

Колдун стоял с закрытыми глазами, погруженный в глубокую медитацию, бормоча слова на древнем, запретном языке. Черное острие магического кинжала указывало на Аланну, лежавшую на жертвенном камне и удерживаемую неумолимыми стражами.

Файхок'хай насмехались над ней. Наблюдая за тем, как эльфийка отчаянно барахтается в своих путах, они заливались раскатистым смехом. Расширенными от ужаса глазами Аланна глядела на клинок, угрожающе раскачивавшийся над ней, и последними словами ругала себя за то, что отвернулась от Шакары и перечеркнула свою прошлую жизнь. Ну зачем ей понадобились разнообразие и приключения? В своем легкомыслии она предала все: вместо того чтобы хранить тайну о Тиргас Лане, доверенную ей, именно она станет тем, кто вновь высвободит дух Темного Эльфа через собственное жертвоприношение. Амбер погрузится во тьму, как уже было когда-то, — и виновата в этом будет эльфийская священнослужительница благородных кровей…

Глаза ее застилали слезы отчаяния, мысленно она молила предков и космический порядок о прощении за все, что натворила в своем высокомерии и легкомыслии. Но ироничный смех орков и черный клинок, зависший над ее грудью, казалось, говорили, что прощения не будет…

На мгновение тронный зал заполнился бледным светом — Луна вышла из-за туч и слабо осветила Сокрытый Город — и мгновением позже в комнате промелькнула молния, появившаяся прямо из ниоткуда.

Смех орков тут же смолк.

— Курул! Курул! — бормотали чудовища, и в их подернутых кровавой поволокой глазах читался страх.

Древний тронный зал наполнился ледяным дыханием, проникавшим под одежду и сквозь кожу; эльфийка моментально продрогла до костей. Холод сменил неестественный ветер, перешедший в вихрь — в древних стенах поднялась буря. И в жалобном завывании ветра Аланне послышался пронзительный, ликующий хохот — или ей показалось?

Тысячелетняя пыль, щепки трухлявого дерева, свечи и мелкие осколки камня — все поднялось, закрутилось в диком урагане, центром которого был алтарь. Рурак, со своим черным кинжалом склонившийся над Аланной, стоял в эпицентре вихря; ветер даже не касался его. А орки в панике озирались, истошно вопя, и наконец, когда из ниоткуда снова полыхнули молнии, сломя голову бросились наутек. Файхок'хай, может, и были самыми лучшими и храбрыми воинами своего племени, но, когда сам Курул показал свою силу и послал молнии, их охватил ужас.

Рурак не обращал на них внимания. Колдун по-прежнему с закрытыми глазами бормотал слова призыва. Аланна сомневалась в том, что он вообще заметил, что творится вокруг, и, несмотря на свой страх и отчаяние, решила, что это возможность для побега. Так же, как была, связанная, она хотела скатиться с алтаря, чтобы избежать смертоносного клинка, который мог обрушиться на нее в любой миг.

Ей удалось повернуться, и она собиралась уже сползти за край камня, когда случилось нечто неожиданное. В зале снова сверкнули молнии, но на этот раз они сконцентрировались на кинжале, который Рурак держал в поднятой руке, другой судорожно вцепившись в посох.

Яркие молнии ударили со всех сторон в черный клинок и, казалось, слились с ним воедино — и одна молния, не яркая и не слепящая, а, наоборот, непроглядно черная, вылетела из острия оружия и ударила в Аланну. В мгновение ока эльфийка потеряла способность двигаться. Ее наполнила тлетворная энергия, тело содрогалось в конвульсиях.

— Нет! — закричала она, терзаемая болью и охваченная ужасом, понимая, что ощущает силу Темного Эльфа.

Рурак открыл глаза и словно безумный уставился на Аланну.

— Маргок! — воззвал он, перекрикивая рев и неистовство бури. — Повелитель Тьмы — явись!

Я здесь, верный мой слуга! — послышался голос, не имевший тела и, казалось, оседлавший ураган. — Делай то, что должно! Отними жизнь, чтобы я мог вернуться в мир смертных!

— Да будет так! — закричал Рурак и хотел уже вонзить кинжал в сердце эльфийки…


Настолько быстро, насколько позволяли их измученные конечности, Раммар, Бальбок и Корвин неслись по коридорам.

Оба орка чувствовали себя не очень хорошо: ноги едва держали их после того, как они много часов провисели вниз головами. Корвину тоже с трудом удавалось передвигаться после пыток, которые учинил ему Грайшак; повязка на его лице насквозь пропиталась кровью.

Но троица спешила, подгоняемая желанием отомстить мучителям и помешать их планам.

Вооружены они были только гномьим копьем, которое нес Корвин. Оркам пришлось бы полагаться только на клыки, когти и кулаки, если бы им встретился противник. То, что сражаться придется против себе подобных, мало смущало Раммара и Бальбока. Рурак и Грайшак совершили ошибку, предав их, а в таких вещах орки шуток не понимают…

По крутой винтовой лестнице они поднялись в цитадель. Понять, куда поворачивать, было не очень-то трудно: рев бури и пляшущие отсветы потрескивающих молний разносились во всех коридорах, и даже Бальбок понимал, что это дело рук колдуна.

— Церемония уже началась, — прохрипел запыхавшийся Корвин. — Нужно торопиться!

Они бежали по длинному, с высокими окнами коридору. На бегу Раммар увидел через окна огонь, на стенах мелькали вооруженные до зубов фигуры.

— Там, снаружи, идет бой! — крикнул он своим спутникам. — Кто-то атакует цитадель!

— Тем лучше, — прорычал Корвин. — Против этих жалких ублюдков нам любая помощь пригодится…

Они приближались к концу коридора и к источнику бури, бушевавшей в стенах замка. Такая буря никак не могла возникнуть по природным причинам; и у Раммара и Бальбока шерсть на спине встала дыбом, потому что они поняли, что имеют дело с колдовством.

В лицо дышал ледяной ветер, усиливающийся с каждой секундой. Дверь в конце коридора была сломана, деревянные створки разбиты силой урагана. Щепки и мелкие камни летели в спутников с такой силой, что им пришлось закрываться руками и лапами, осторожно, шаг за шагом продвигаясь вперед.

Внезапно дорогу преградила мощная фигура. С клыков капала желчь, глаза были налиты кровью, стальная пластина закрывала полголовы.

Грайшак неожиданно появился из бокового коридора, ухмыляясь и держа в лапах окровавленную секиру. Отсвет молнии выхватил из темноты его отвратительное лицо.

— Куда путь держим? — с ухмылкой спросил он.

— К Рураку, — мрачно ответил Корвин, первым оправившийся от ужаса.

— Тогда нам по пути, — пояснил Грайшак. — Я как раз собирался доложить колдуну, что мы победили…

— Ты еще не победил, железноголовый! — воскликнул Корвин и атаковал гномьим копьем, наконечник которого был смазан ядом; орку пришлось с этим считаться.

Грайшак инстинктивно отпрянул и освободил дорогу.

— Сейчас! — крикнул Корвин своим спутникам-оркам. — Бегите так быстро, как только сможете! Освободите эльфийку, пока не поздно!

Раммар сломя голову бросился бежать мимо Грайшака по коридору, а Бальбок еще колебался.

— Ты идешь или нет? — набросился на него Раммар. — Разве ты не слышал, что сказал человек?

— С каких это пор мы делаем то, что говорит человек? — крикнул Бальбок, все же тронувшийся с места и поспешивший к брату.

— С тех пор как благодаря ему мы остались в живых, — ответил ему Раммар. И побежал дальше своеобразным свиным галопом, а Бальбок в буквальном смысле наступал ему на пятки.

Грайшак и охотник за головами остались позади, обрушившись друг на друга с оружием в руках. Гномье копье против тяжелой орочьей секиры — Раммар опасался, что знает, чем закончится этот поединок.

— Освободите Аланну! — крикнул им вдогонку охотник за головами, а потом они оказались в проеме двери, створки которой лежали, разбитые в щепки.

В лицо братьям ударил ветер, еще более сильный, чем в коридоре. Они оказались в просторном зале, где разыгрался настоящий ураган. Щепки, металлические подсвечники и многое другое летало по воздуху, так что оркам пришлось втянуть головы в плечи и пригнуться, чтобы не получить по черепушке каким-нибудь эльфийским произведением искусства. Бушующий ураган кружил в центре круглого зала, где в полу зияло отверстие и стоял каменный трон. Между троном и дырой в полу находился алтарь, на котором Раммар и Бальбок увидели Аланну.

И эльфийка была не одна.

Над ней, склонившись, стоял Рурак: в одной руке кинжал, в другой — посох. Из острия кинжала вырывался черный-пречерный луч, окутавший священнослужительницу Шакары. Казалось, Аланна не в состоянии даже пошевелиться — и как раз в тот самый миг, когда орки ворвались в тронный зал, Рурак собрался вонзить ей в сердце клинок!

Доук! — изо всех сил зарычал Бальбок, отталкиваясь своими длинными ногами и несясь через зал, не обращая внимания на метнувшийся к нему пронизывающий ветер.

Вот уже опустился кинжал, острый и смертоносный, чтобы оборвать жизнь жрицы, давая начало другой.

Но черный клинок не долетел до Аланны.

Подгоняемый яростью и твердым желанием наплевать колдуну, так бесчестно поступившему с ними, в бру-милл, худощавый орк преодолел расстояние между собой и магом одним отчаянным прыжком и в буквальном смысле в последний момент, прежде чем клинок Маргока успел вонзиться в грудь эльфийки, оттолкнул колдуна.

Рурак, который стоял с закрытыми глазами, погруженный в темные заклятия, совершенно не ожидал нападения. Вскрикнув, он попятился к эльфийскому трону, который тут же и занял безо всякого на то права. От испуга он выпустил из рук посох, и тот со стуком грохнулся на пол.

Поскольку острие кинжала уже не было направлено на Аланну, черная молния отпустила эльфийку, дернулась в поисках другой цели — и нашла ее!

Самого Рурака в следующий же миг окутала темная энергия. Сотрясаемый конвульсиями, колдун упал перед ступенями трона, хрипя так, словно его сжигали заживо. Он попытался добраться до посоха, но напрасно. Колдун с криками принялся кататься по полу.

— Ты, несчастье ходячее! — крикнул Раммар, добежавший до жертвенного алтаря. — Что ты опять натворил?

— Н-не знаю… — пробормотал Бальбок.

Раммар подмигнул ему.

— Хорошо сделано, брат. А теперь давай забирать тетку и чесать отсюда!

Если Раммар говорил так, это, вероятно, означало, что Бальбок должен нести священнослужительницу. Лицо ее было пепельно-серым, она была почти без сознания. Вокруг ее стройного тела все еще потрескивали черные искорки, погасшие только тогда, когда Бальбок поднял ее и водрузил на плечо — так же орк тащил эльфийку из храма Шакары. С тех пор прошла, казалось, не одна вечность…

— А теперь валим отсюда! — воскликнул Раммар, и орки с эльфийкой на плече принялись пробираться через бурю, бушевавшую еще сильнее, чем раньше, к выходу. При этом Раммар получил трухлявой доской по черепушке и принялся изрыгать страшные проклятия, а Бальбок поймал канделябр, который в противном случая раздробил бы ему голову. Штука эта была добрых четыре кнум'хай длиной с широким, похожим на тарелку основанием, и в случае чего ею можно было пользоваться как оружием, поэтому Бальбок решил пока что оставить ее себе.

Добравшись до дверного проема, орки еще раз оглянулись на колдуна, хрипевшего как безумный. Из широко раскрытых глаз злодея вылетали черные молнии.

Шнорш, — прорычал Раммар. — Нужно быстро убираться отсюда…


— Ну что, охотник за головами? С тебя не довольно? — Ухмылка на омерзительном лице Грайшака была настолько широкой, что разделила его покрытую шрамами физиономию на две части.

— Вовсе нет! — ответил Корвин — хотя к ранам, оставленным пытками, добавилось еще несколько.

Охотник за головами несколько раз с трудом уходил от яростных атак предводителя орков, но пару раз не сумел увернуться, и острое лезвие полоснуло его. В потерях числилось несколько ребер, сломанных в тех местах, где Грайшак достал его древком секиры, и правое бедро, где зияла рана, и Корвин с трудом держался на ногах.

Охотник за головами пытался все это игнорировать, сжимая зубы и полностью концентрируясь на противнике, движимый чувством мести.

Тыльной стороной ладони он в который раз вытер кровь, заливающую оставшийся глаз, с ненавистью смотревший на орка. Затем снова с такой силой обхватил гномье копье обеими руками, что костяшки пальцев побелели.

— Боишься? — с наслаждением поинтересовался Грайшак. Орк взмахнул секирой. Оружие свистнуло так, что не осталось никаких сомнений в том, кто, по его мнению, выйдет из этой дуэли победителем.

— Тебя? Ни на волос, — упрямо ответил Корвин. — Ты подлым образом убил женщину, которую я любил, ты пытал меня исключительно ради собственного удовольствия. Ты — опустившийся, отвратительный ублюдок! Орк! И за это ты умрешь!

— Да что ты говоришь, — насмехался Грайшак. — А мне кажется, что твой окровавленный скальп через несколько мгновений будет висеть у меня на поясе.

— Ты асар-тул, — ответил Корвин, снова делая выпад, нацелив наконечник копья в грудь орка. Конечно, он мог бы просто бросить копье, но если он промахнется, то останется безоружным, а это означает верную смерть.

Внезапная атака Корвина, выполненная тяжело, на нетвердых ногах, не произвела на Грайшака впечатления. Предводитель орков презрительно засопел, уклоняясь от нацеленного оружия, поворачиваясь вокруг собственной оси и нанося охотнику за головами удар древком секиры.

Удар пришелся по спине и был настолько сильным, что Корвин покачнулся, сделал несколько нетвердых шагов и ударился о черную стену коридора. При этом гномье копье сломалось, и смазанный смертоносным ядом наконечник едва не угодил Корвину в лицо.

— Осторожнее, охотник за головами! — принялся насмехаться Грайшак. — Хочешь потерять и второй глаз? Было бы жаль. Я бы охотно поджарил его и съел. Ты знаешь, что жареные человеческие глаза на вкус как мед?

— Нет, — мрачно ответил Корвин, — но мне всегда было интересно, какие на вкус жареные орочьи глаза…

С этими словами он хотел снова подняться и атаковать, но Грайшак, похоже, пришел к выводу, что неравная дуэль и так продлилась достаточно долго. Слабый противник надоел ему, орк бросился вперед с воплем, подобным рычанию бешеного медведя, и размахнулся секирой, намереваясь разрубить противника пополам.

Вот уже лезвие секиры взлетело, и Корвин, слишком измученный и обессиленный, чтобы даже уклониться, покорился судьбе, утешаясь тем, что вновь встретится с Мареной в вечности, которая находится далеко на другом берегу реки жизни.

Он ждал, что вот сейчас секира грубо расколет ему череп, но послышался мерзкий металлический звон, и смертоносный удар был отведен.

Корвин удивленно открыл единственный глаз и увидел, что жизнь ему спас железный канделябр. В лапах эту несуразную вещь сжимал не кто иной, как Бальбок. Долговязый блокировал секиру Грайшака как раз перед тем, как она опустилась на череп охотника за головами.

— Ты! — выдавил Грайшак, яростно зарычав. — Почему ты еще жив? Разве колдун не справился с вами, безмозглыми умбал'хай?

— У колдуна дела поважнее, — ответил Бальбок. — Вы оба проиграли, вонючка!

— Клянусь всеми червями в гнилых внутренностях Торги! — заорал Грайшак, и его и без того безгранично омерзительные черты лица исказились от ярости. — Ты за это поплатишься — никто безнаказанно не называет меня воню…

Предводитель орков оборвал себя на полуслове. Внутренности его разрывало от колющей боли. Всего на миг он выпустил из поля зрения скорчившегося на полу противника — и Корвин воспользовался этим, чтобы изо всех сил всадить зазубренный наконечник гномьего копья в живот Грайшаку.

— Вонючка, — упрямо повторил охотник за головами.

Грайшак оглядел себя вытаращенными глазами и обнаружил торчащий из пуза обломок гномьего копья.

— Г-гномский яд, — пробормотал он, проникаясь ужасным осознанием того, что эта рана означает смерть. Он с недоверием посмотрел сначала на Корвина, потом на Бальбока — и во внезапном приступе ярости замахнулся топором, чтобы увести с собой в яму Курула по крайней мере человека.

Но Бальбок предвидел это.

Едва Грайшак раскрылся, как худощавый орк ударил нижним концом канделябра в грудь своему предводителю-предателю. Грайшак потерял равновесие, попятился, и Бальбок, как следует размахнувшись, нанес удар!

Похожее на тарелку основание канделябра изо всех сил ударило Грайшака по черепу. Раздался мерзкий треск, и из того места, где стальная пластина переходила в кожу и кости, брызнуло серое мозговое вещество, в большем количестве, чем кто-либо мог предполагать для Грайшака.

Урод остановился как громом пораженный, устремив на противника остекленевший взгляд. Мгновение казалось, будто он, как уже было однажды, презрев все законы природы, избегнет смерти, а затем секира выпала у него из лап и со звоном рухнула на пол, а за ней последовал ее хозяин, свалившийся с раздробленным черепом и так и оставшийся лежать неподвижно.

— Забавно, — глубокомысленно заметил Бальбок (вокруг головы Грайшака образовывалась лужа черной орочьей крови), — а я всегда думал, что такой стальной череп выдержит больше…

— Идите сюда, оба! Луарк!

Звал Раммар. Толстенький орк сидел в отдалении на корточках рядом с потерявшей сознание Аланной, которую Бальбок уложил там перед атакой.

Рушоум'док кро'док! — кричал Раммар. — Кажется, она умирает!

— Нет! — Несмотря на слабость и многочисленные раны Корвину удалось подняться. Нетвердой походкой он приблизился к эльфийке, безжизненно замершей на полу; светлые волосы ее были опалены и засунуты в черный мешок, который натянули ей на голову приспешники Рурака.

— Только не это во второй раз! — выдавил из себя Корвин, опускаясь рядом с ней на колени. — Ты не должна умирать, слышишь?

Аланна не шевелилась. Пепельно-серое лицо выглядело так, будто жизнь уже покинула эльфийку.

— Ты должна жить! — умолял Корвин, уложив ее голову себе на колени и гладя по волосам окровавленными руками. — Ты должна жить! Я не хочу потерять тебя так, как потерял Марену! Только не это, слышишь? Я этого не перенесу!

Слезы брызнули из глаза и потекли по щеке. Бальбок и Раммар обеспокоенно переглянулись.

— Живи, слышишь меня? Ты должна жить! — уговаривал Корвин Аланну, которая лежала у него на руках, и кожа лица ее становилась с каждым мгновением все бледнее и бледнее. — Нет, нет! Этого не может быть! Ты не должна умирать! — Корвин продолжал говорить, укачивая на руках безжизненную фигурку, а все тело его дрожало, тряслось от боли и отчаяния.

Наконец Раммар тронул его за плечо.

— Все кончено, охотник за головами, — тихо сказал орк. — Криок'док. Она мертва.

Не-е-ет! — закричал Корвин так громко, что голос его сорвался, и оттолкнул лапу орка. — Она не умерла! Она должна жить, понимаешь, мерзкое ты существо? Она должна жить — потому что я люблю ее!

И слова эти будто оказались магической формулой, способной сокрушить силы зла и спасти жизнь: Аланна внезапно с хрипом вздохнула. Грудь ее поднялась, она открыла глаза и недоуменно уставилась на Корвина.

— Что?.. Как?..

Корвин вздохнул, испытывая бесконечное облегчение, и вытер слезы с окровавленного лица.

— Я… я уже думал, что мы тебя потеряли…

Аланна, еще не пришедшая в себя, посмотрела на него странным взглядом.

— И будет Избранный дарить жизнь там, где уже нависла тень смерти, — процитировала она текст, хранить который было ее задачей на протяжении трехсот лет — пророчество Фаравина.

— Ты спас мне жизнь, Корвин, — прошептала она. — Ты — Избранный!

Корвин покачал головой и помог ей подняться, хотя сам с трудом держался на ногах.

— Да что ты, — мягко сказал он. — Просто… я… я не мог вынести того, что теряю тебя.

— Что ты говоришь? Я предательница, — печальным голосом произнесла Аланна. — Я недостойна того, чтобы жить!

— А я так не считаю, — заявил Корвин, — потому что люблю тебя! — И недолго думая прижался губами к ее губам, которые ответили ему страстным, нежным поцелуем.

— Превосходно, голубки, — напомнил о своем существовании Раммар. — Здорово, что вы наконец-то нашли друг друга. Но если хотите знать мое мнение, то сейчас не самое время делать маленького полуэльфа. Надо подумать, как выбраться отсюда, пока…

— Слишком поздно! — послышался голос, в котором звучали раскаты грома.

Раммар обернулся и к своему ужасу увидел стоящего перед собой Рурака.

Одежда колдуна свисала клочьями, кожа во многих местах обуглилась до черноты, длинная борода сгорела, а перепачканное кровью лицо застыло неподвижной маской, на которой жили только горящие глаза.

И в следующий миг с ним произошло кошмарное превращение…

10. Ур'Курул ларшар'хай

Это было беспорядочное отступление.

Эльфийские лучники сломя голову бежали по главной улице Тиргас Лана, чтобы оказаться как можно дальше от страшного противника, в руках которого была цитадель.

Когда воины, еще сражавшиеся у стен, увидели, что их братья по оружию бегут, их покинуло мужество, и они обратились в бегство, и многие из них погибли от отравленной гномьей стрелы, пущенной в спину.

— Вы куда собрались? — громовым голосом крикнул Ортмар фон Бут. Широко расставив ноги и держа в руках секиру, сын Ортвина стоял как скала, выдерживающая напор бушующей массы воды. — Может, вы останетесь и будете сражаться? — яростно кричал он, отказываясь верить в то, что его мечта о великом сокровище напрасна. Ему встретились двое его людей в помятых шлемах и с опаленными бородами; из доброй дюжины ран сочилась кровь.

— Почему вы бежите? — набросился он на них. — Немедленно остановитесь и сражайтесь! Иначе я скажу Талину, чтобы он укоротил вам всем бороды!

— Талин мертв! — сообщил ему один из карликов. — Орк обезглавил его и насадил голову на копье.

— А Марвин? Рагнар? Эдвин?

— Мертв, мертв, мертв! — услышал он в ответ, и, пока его люди мчались мимо, охваченные паникой, спасая свои шкуры, Ортмар начал понимать, что битва за Тиргас Лан проиграна. Он в последний раз тоскливо взглянул на стену, перед которой бушевало пламя, и увидел головы, насаженные орками на копья и выставленные вдоль зубцов. После того как его желудок вывернуло наизнанку, а его содержимое растеклось по длинной бороде, сын Ортвина тоже бросился бежать.

В этот миг со скрипом поднялась решетка перед воротами цитадели, и свора брызжущих слюной, орущих и до зубов вооруженных орков высыпала на улицы города. Чудовища бросились догонять беглецов — их кровожадность была еще не утолена…


Испещренное морщинами лицо колдуна лопнуло в нескольких местах, плоть под ним разложилась и обнажила кости, глаза Рурака расплавились в кашеобразную массу, которая закапала из глазниц — в точности так же, как в том сне, который видел Раммар в первую ночь в Тровне.

Руки колдуна, вытянутые вперед и рисующие в воздухе формулы заклинаний, в то время как сам он бормотал ужасные проклятия, распались на глазах у спутников; похожая на пергамент кожа лопнула, и из-под разложившейся плоти показались голые кости.

Рурак прямо у них на глазах превратился в живой скелет, на котором то там, то тут висели клочья плоти, а в пустых глазницах полыхало оранжевым светом страшное пламя.

Глупцы! — раздался громовой насмешливый голос, и, хотя костлявая челюсть при этом поднималась и опускалась, слова доносились на самом деле не изо рта скелета. Спутники слышали голос, который Аланне уже доводилось слышать в тронном зале, когда его носителем был ураган. — Вы действительно думали, что сможете от меня уйти?

— Это Маргок! — крикнула Аланна, а Корвин тем временем помогал ей держаться на ногах. — Его дух захватил тело колдуна!

Именно так, — подтвердила жуткая фигура, — но тело Рурака старо, и колдовство, сохранявшее ему до сих пор жизнь, уже не действует. Мне нужна жизненная сила эльфа — твоя сила, священнослужительница.

— Забудь об этом, костлявый! — решительно возразил Корвин. — Аланна принадлежит мне!

Как трогательно, охотник за головами, — продолжала насмехаться жуткий скелет. — И ты думаешь, это меня остановит?

Маргок раскатисто засмеялся, и его смех, казалось, потряс цитадель до самого основания. Затем он поднял свои костлявые руки и из них вылетели черные молнии.

Корвин отреагировал моментально, потянув Аланну за собой на пол, но одна из черных молний все же угодила в него. Охотник за головами вскрикнул, словно его ударили мечом. Раммар, который по причине своей полноты тоже оказался недостаточно проворен, получил молнию и заревел словно безумный; вокруг него витал вихрь черной энергии.

А Бальбок, быстро улизнувший из опасной зоны, схватил секиру Грайшака, бесхозно лежавшую на полу, и собрался снести ею колдуну голову с плеч.

Глупец! — заревел тот. И прежде чем Бальбок смог добежать до противника, навстречу ему метнулась черная молния, отбросившая орка назад: Бальбок, словно его ударил лапой тролль, взвился в воздух и тяжело приземлился на пол, перекувыркнувшись через голову.

Шнорш! — закричал Раммар. — Нужно бежать прочь, прочь отсюда!..

Тут даже Корвину было нечего возразить, поэтому они понеслись, поковыляли и потащились по коридору к тронному залу.

Колдун следовал за ними, язвительно насмехаясь и стуча костлявыми пятками. Он то и дело посылал черные молнии, подгоняя четверку, намереваясь загнать их в ловушку. Они не думали о том, что выхода из тронного зала нет, они просто хотели уйти от этого жуткого злодея.

Буря в тронном зале стихла. Повсюду валялись обломки предметов. Раммар и Корвин затравленно оглядывались в поисках выхода, когда в проеме появился Маргок. Повелительным жестом своих костлявых рук Темный Эльф отменил все законы природы, и все обломки, лежавшие вокруг, взметнулись и понеслись к дверям, чтобы забаррикадировать их.

Путь к спасению был отрезан.

Спутники, которые некогда были врагами, устремились к эльфийскому трону.

Вы бы себя видели, — издевался Маргок. — Сидите там, дрожа от страха. Позвольте сказать вам, глупыши, что Эльфийской империи давным-давно не существует. А вот я, Маргок Темный, вернулся, чтобы взять то, что мне полагается. Землемирье будет принадлежать мне — и на этот раз никому не удастся меня остановить!

Вслед за этими словами он сделал эффектный жест костлявой рукой, и пол у Раммара ушел из-под ног. Неодолимая сила подняла его вверх, к купольному своду. Он закричал от страха, перекувыркнулся в воздухе, и скудное содержимое его желудка брызнуло во все стороны.

— Прекрати, колдун! Оставь нас в покое! — потребовал Корвин.

Бальбок мрачно насупился, осклабился, размахнулся изо всех сил и метнул секиру Грайшака. Но как бы хорошо он ни целился, стараясь, чтобы лезвие разрубило Маргока пополам, на расстоянии ладони от колдуна секира прекратила полет и просто повисла в воздухе.

И это все? — спросил колдун и рассмеялся. — Это все, что вы можете сделать, чтобы противостоять великому Маргоку? О жалкие создания! Все вы умрете, и мир даже не вспомнит о вас. Бессмыслен был ваш долгий путь, бессмысленны все ваши усилия — потому что восторжествую я, Маргок. А теперь иди сюда, эльфийка — давай закончим то, что начал мой верный слуга Рурак.

И с этими словами колдун отпустил Раммара, который камнем упал вниз, шумно ударился об пол у подножия одной из мощных статуй и остался лежать без сознания. А в следующий миг Аланну подхватила та самая ужасная сила, которая только что вращала в воздухе Раммара, и вырвала ее из рук Корвина.

— Нет! — закричал охотник за головами, пытаясь удержать ее. Но он был слишком слаб, а сила волшебника слишком велика. Эльфийку подхватила невидимая титаническая рука и понесла навстречу Маргоку, ожидавшему ее с ухмылкой на том, что еще оставалось от лица.

Вдруг пол тронного зала содрогнулся. Как и раньше, в сокровищнице, в недрах цитадели что-то зарычало, и последовал толчок, от которого содрогнулся древний зал королей. Толчок свалил с ног Корвина и Бальбока. И только Раммар, неподвижно лежавший на полу, ничего не заметил.

Что это было? — вырвалось у Маргока.

— Это был Страж, злодей! — ответила ему Аланна, все еще парившая в воздухе на расстоянии вытянутой руки от Маргока. — Он спал много сотен лет. Жадность орка пробудила его, и он придет, чтобы исполнить свою обязанность, которая когда-то была наложена на него.

Страж? — переспросил колдун, и, хотя на его лице не было уже ни кожи, ни плоти, стало видно, что на миг он потерял уверенность в себе. — Какой Страж? Не помню никакого Стража…

Снова содрогнулся тронный зал, с потрепанного бурей потолка посыпалась штукатурка и полетели куски камня.

— Ты можешь не помнить его, но он хорошо знает тебя, — воскликнула Аланна. — Некогда, до того, как пришли эльфы, эта земля принадлежала ему. Он служил хранителем сокровищ королям древних дней, а ты его предал.

Но это невозможно! — закричал Маргок, начиная понимать, о чем говорит эльфийка. — Этого не может быть. Его уже нет в живых. Я сам убил его…

— Ты пытался, — ответила Аланна, а шум и толчки тем временем нарастали и были уже настолько сильны, что ее слова едва различались. — При этом ты должен был знать, что нельзя убить то, что существует от начала времен. Дракона, некогда хранившего сокровища Тиргас Лана, может и нет в живых — но Драгнадх возвращается!

Из отверстия, ведущего в сокровищницу, внезапно донеслись оглушительный шум, звон, треск и трение металла о металл, когда что-то чудовищное, скрытое глубоко под грудами сокровищ, поднималось на поверхность, движимое грубой силой, отметая с презрением золото и драгоценности.

Нет! — в ужасе зарычал Маргок.

Луч голубого света, спускавшийся из центра купола в отверстие в полу, погас, послышалось сопение, заглушившее треск, доносившийся из глубины, и из отверстия повалил пар. Бальбок и Корвин в ужасе переглянулись, не зная, что и думать.

В следующий миг что-то со страшной силой ударило в пол тронного зала. Сотрясение оказалось таким сильным, что статуи, стоявшие у стен зала, закачались. Бальбок с ужасом увидел, что статуя, у подножия которой без сознания лежит Раммар, вот-вот упадет и раздавит брата!

Когда тронный зал сотрясся в очередной раз, Бальбок побежал. На него сыпались штукатурка и мелкие камни, он бросил затравленный взгляд на отверстие в полу, от которого уже наполовину отвалилась балюстрада — и увидел, что из сокровищницы вылезла огромная костлявая лапа, вцепившаяся в край отверстия.

Шнорш! — выдавил он, ускоряясь, потому что за одной лапой последовала вторая, а то, что поднялось из отверстия в полу вслед за этим, было, вне всякого сомнения, самой огромной и самой ужасной мордой, которую когда-либо доводилось видеть Бальбоку: две пустые глазницы в обрамлении светящихся голубоватым светом костей, под ними — огромная челюсть, вооруженная зубами, каждый из которых был размером с двух рослых гномов.

Маргок издал вопль ужаса — и в следующий миг огромное существо с могучей силой прорвалось через пол!

Поскольку оно было больше отверстия, края отверстия лопнули. Во все стороны брызнули осколки камня, и Маргоку пришлось применить свою волшебную силу для того, чтобы отразить их. Эльфийку он отпустил, и она с криком упала на пол. К ней тут же подбежал Корвин.

В фонтане из золота и сверкающих драгоценностей из глубины вылетел Драгнадх и взвился под купол — гигантское, наводящее ужас существо, бившее крыльями, а длинный хвост монстра со смертоносной силой хлестал все вокруг. Это был дракон, но теперь у него не было кожи рептилии; на его костях не было даже плоти и сухожилий. То, что видели Корвин и Аланна, — это окруженный голубоватым сиянием огромный скелет Драгнадха, жизнь в котором поддерживала магия. В каком-то смысле он представлял собой противоположность не-мертвому колдуну.

При виде Драгнадха Маргок взвыл от ненависти. Однажды, много столетий тому назад, они уже встречались: в битве за Тиргас Лан между ними состоялось драматичное сражение над башнями и куполами города. Тогда Маргок вышел победителем, но, очевидно, до конца он своего противника так и не поборол…

Несколько сильных взмахов — и Драгнадх поднялся выше. Там он на миг застыл и уставился вниз в тронный зал пустыми глазницами, словно хотел обозреть все происходящее, увидел колдуна в потрепанной мантии, и из невидимых легких вырвался оглушительный яростный рык.

Корвин и Аланна прижали руки к ушам, чтобы не оглохнуть. Бальбок, у которого был не такой чувствительный орочий слух, в этот миг как раз добрался до Раммара. Рев Драгнадха хотя слегка и привел толстого орка в чувство, но тот, похоже, не понимал, где находится и что произошло. Бальбок схватил брата, поднял и оттащил, несмотря на немалый вес толстяка, — и как раз вовремя, потому что пронзительный вопль Драгнадха окончательно опрокинул статую, и гигантский памятник приземлился как раз туда, где только что лежал Раммар.

Тем временем Маргок оправился от пережитого ужаса и издал глухой ироничный смешок.

Итак, ты еще жив, дракон! — крикнул он тому, кто кружил под куполом. — Так давай же доведем это до конца. Я жду не дождусь!

С этими словами он поднял свои костлявые руки и выпустил черные молнии, которые попали в дракона. Несколько мгновений не-мертвый монстр был окружен черной короной, против которой, казалось, сражался эльфийский огонь, поддерживавший жизнь в драконе. Из горла существа вырвался отвратительный рев, оно яростно било крыльями по воздуху.

Наконец ему удалось освободиться от губительной власти черных молний. Еще на миг замер дракон под куполом, а затем сложил крылья, подобно хищной птице, увидевшей добычу, и рухнул вниз. Маргок, который был целью его атаки, пронзительно взвизгнул. Он еще раз поднял руки и швырнул черную как ночь молнию, впрочем, плохо нацеленную, и поэтому в Драгнадха не попал.

— Не-е-ет! — изо всех сил взревел колдун, прежде чем на него обрушилось яростное копье холодного голубого пламени.

С грохотом, перекрывшим рев всех бурь, эльфийский огонь окутал Маргока. Колдун закричал и принялся размахивать руками, но это не помогло. Его костлявое тело охватило голубое пламя, и Маргок запрыгал по залу, похожий на синий факел, рыча и дергаясь как сумасшедший, подходя при этом на опасное расстояние к дыре в полу.

Когда Драгнадх, паривший над ним на своих мощных крыльях, еще раз изрыгнул пламя, нацеленное на колдуна, Маргок ступил ногой в пустоту. Издав пронзительный крик, он потерял равновесие и ухнул в пропасть, устремляясь к золоту сокровищницы.

Раммар, которого рев и шум окончательно привели в сознание, и Бальбок обменялись озадаченными взглядами. А потом они не удержались и принялись громко ликовать, не обращая никакого внимания на Драгнадха, парившего над отверстием. Если не-мертвый дракон и заметил орков, он не показал этого; его внимание занимали другие вещи. Он вновь поднялся под купол. Но на этот раз он не застыл там, а снова изрыгнул разрушительный огонь.

Пламя взметнулось до самого купола и взорвало его. Посыпались обломки камней, чтобы разлететься на мелкие кусочки на полу тронного зала, и за ломаными краями остатков потолка показалась бледная луна. Под наводящий ужас рев Драгнадх выскользнул наружу и исчез; в каком направлении — оркам было совершенно все равно.

Шнорш, — тихо произнес Бальбок. — Это еще что такое было?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Раммар. — По крайней мере теперь мы знаем, что находилось за теми воротами, священнослужительница не хотела, чтобы мы их открывали.

— И что теперь? — спросил Бальбок, глядя на разбитый купольный свод.

— Ты еще спрашиваешь? — дерзко произнес Раммар, потирая ушибленную голову. — Вперед, к сокровищнице!


Освещенные трепещущими отсветами пламени, в конце центральной улицы показались Главные Врата. Лорето с облегчением вздохнул, потому что по ту сторону Врат был ночной лес, который теперь, когда было снято проклятие Фаравина, уже не сулил путникам погибели, а стал спасительным убежищем.

На улицах Тиргас Лана слышались дикие вопли орков, которые начали преследование. На бегущих эльфов и карликов то и дело обрушивались стрелы, и немало их окончило свою жизнь с оперенным жалом в спине. Тех, кто был ранен и не мог бежать, безжалостно растаптывали орки. Чудовища были ненасытны в своей кровожадности.

У Лорето душа ушла в пятки, и он спросил себя, неужели же ему никогда не увидеть Дальних Берегов? От страха горло у него сжалось, и он пришпорил коня, однако толку от этого было мало, потому что перед эльфийским князем неслась вся масса убегающего войска и протиснуться было нельзя — воины в панике щемились в игольное ушко Врат.

Лорето то и дело оглядывался и видел, что орда орков приближается. Вот уже чудовища настигли последних бегущих и недолго думая зарубили на месте. На земле остались окровавленные тела; а головы орки стали бросать вдогонку эльфам и карликам, словно давая понять, что их в конце концов ожидает.

Жажда убийства у этих тварей не знала границ, и Лорето пришел к ужасному выводу, что, несмотря на все усилия остаться в живых, ему не суждено увидеть Дальние Берега…

— Князь Лорето! Смотрите!

Эти слова прокричал Айлан, молодой лучник, который преданно остался рядом со своим предателем-господином. Дрожащей рукой он указывал вдоль улицы на цитадель.

Нечто невероятно мощное вырвалось из увенчанного башенками купола. Нечто, взметнувшееся высоко к освещенным луной облакам, на миг застыло там… нечто, похожее на…

— Драгнадх, — пролепетал Лорето, не в силах поверить, что это существо, которое он на протяжении всей своей жизни считал мифом, действительно сейчас у него перед глазами. А затем он повторил, на этот раз громче: — Драгнадх!

Солдаты останавливались и оборачивались. Все увидели гигантское существо, состоявшее исключительно из костей и тем не менее двигавшееся с поразительной энергией. Из пустой груди не-мертвого дракона вырвался пронзительный вопль, и обрушился на стены цитадели, где сотнями толпились горланящие и визжащие орки, и низверг на них из пасти яркое голубое пламя.

— Драгнадх! Тот самый Драгнадх!..

Все больше эльфов застывали на бегу и, ничего не понимая, глядели на то, что происходило на стенах. Прыгали и кричали орки и гномы, окутанные холодным пламенем, живьем пожиравшим их тела. Их крики и визг были ужасны, но еще страшнее был рев, который раздавался после каждой атаки Драгнадха. Не-мертвый дракон снова и снова поднимался, чтобы, подобно хищной птице, обрушиваться и нести смерть всем, кто находился на стенах.

Лорето онемел от изумления.

По легенде, Драгнадх некогда был великим драконом, которого в давние времена победил король Сигвин. Над его сокровищницей и был построен Тиргас Лан, а в благодарность за то, что Сигвин оставил крылатого противника в живых, дракон охранял королевские богатства. Он поклялся в этом торжественной клятвой, которая, по легенде, привязывала его к исполнению обязанностей даже за гробом.

Говорили, что дракон нашел свою смерть в последней битве за Тиргас Лан…

Когда эльфийские воины и карлики поняли, что получили неожиданную поддержку, когда увидели, что их безжалостных врагов столь же безжалостно истребляют на стенах цитадели, в их душах поселилась надежда. Вверх с ликованием взметались кулаки, к ночному небу вздымалось оружие.

Тем временем цитадель была объята синим пламенем, орков на стенах и след простыл. Рассекая воздух своими широкими костистыми крыльями, Драгнадх поднялся над стенами и полетел вдоль центральной улицы, настигая орков, преследовавших эльфийское воинство и карликов. Чудовища давно поняли, что у них появился новый, более могущественный противник, но они были слишком тупы и ослеплены кровью, чтобы вполне оценить угрозу и бежать. Оскалившись, они вышли против Драгнадха — чтобы в следующий миг быть сметенными голубым файерболом, катившимся по улице.

Целые шеренги орков становились жертвами холодного драконьего огня. Спасения не было. Тех, кто в последний миг хотел убежать, Драгнадх ловил костистыми лапами и рвал на части. На главной улице Тиргас Лана бушевала ужасная мясорубка, понадобилось всего несколько мгновений, чтобы ни единого орка и гнома не осталось в живых. Там, где недавно толпились сотни кровожадных уродов, лежали черные горы трупов, издававших ужасную вонь.

Драгнадх взглянул на плоды трудов своих и удовлетворенно зарычал. А затем обернулся к эльфам и карликам.

Лорето пришел в ужас.

Ликование от вида гибнущих орков было настолько велико, что ему в голову даже не пришла мысль о том, что Драгнадх может напасть и на него, и на его людей, ведь они были эльфами, а значит, наследниками полноправных властителей этого города. С другой стороны, как постепенно начинал понимать Лорето, они точно так же незаконно вторглись в Тиргас Лан, и еще большой вопрос, существует ли для Драгнадха разница между ними и орочьим племенем.

Эльфийские воины закричали от ужаса, когда не-мертвый дракон ринулся к ним на своих костистых крыльях, кажется, устремляясь прямо к князю.

Лорето пожалел о том, что был верхом и, таким образом, сильно выделялся из массы солдат. Понимая, что бежать уже слишком поздно, он в ужасе глядел на несущегося с шипением Драгнадха. Дракон приближался, неистово рассекая воздух… чтобы застыть всего лишь на расстоянии длины копья от князя. Древнее создание молотило крыльями и таким образом зависло в воздухе, и взгляд его пустых глазниц, в которых тлел голубой огонь, был устремлен на Лорето.

У эльфийского князя возникло чувство, словно не-мертвое существо видит его душу насквозь, до самого дна, и внимательно изучает ее. Бесконечно долгий миг смотрели друг на друга Драгнадх и эльф, а затем Страж, яростно шипя, взвился, чтобы вернуться к цитадели. И Лорето понял, что нужно от него дракону.

— Наступаем! — громко скомандовал он и обнажил меч.

— Что? — удивленно переспросил Айлан. — Но, господин…

— Наступаем! — повторил Лорето и натянул поводья. — Чудовища уничтожены, Тиргас Лан — наш!

С этими словами он пришпорил скакуна, и ряды воинов расступились. Застучали копыта, Лорето пронесся мимо, высоко подняв эльфийский клинок и устремляясь к цитадели.

Какую-то секунду его люди колебались, а затем командиры отдали приказ следовать за князем, и, взревев сотнями глоток, солдаты, а за ними и карлики, понеслись по улице, на этот раз увлекаемые не животным страхом, а уверенностью в победе, мимо дымящихся останков орков.

А Драгнадх вернулся в цитадель…


В сокровищнице все было вверх дном.

Горы золота, возвышавшиеся в огромном зале, разметаны, статуи и сундуки с сокровищами погребены под лавинами из монет и драгоценных камней, в центре зияет гигантский кратер — там, где из глубин своего логова поднимался Драгнадх.

То, что здесь воняло смертью и серой, мало волновало Раммара и Бальбока. Они спрыгнули сюда из тронного зала через дыру в полу, чтобы приземлиться на монеты из золота и серебра.

Бальбок хватал все, до чего мог дотянуться, и даже не смотрел, стоящие ли это вещи или не очень. Зато Раммар внимательно осматривал все, прежде чем опустить в карман своей кожаной юбки монеты и бриллианты, кольца и цепочки. Эльфийскую корону, которую он носил всего несколько мгновений и которая так ему понравилась, он нигде найти не мог. Луч голубого света, который держал ее в воздухе, погас, и Раммар предположил, что эта штука оказалась погребена где-то под грудами золота и серебра. Искать ее не стоило, ведь вокруг было полно других красивых вещей, которые только и ждали, чтобы он забрал их себе.

О Корвине и Аланне орки уже не беспокоились. По мнению Раммара, они достаточно помогли обоим; теперь пусть сами думают, что делать дальше.

Пылающие жадностью глаза, ослепленные блеском золота и драгоценных камней, не позволили оркам заметить, как из кратера поднялась жуткая фигура. Пока внезапно не загремел голос, такой мрачный и жуткий, словно доносился прямо из грубого горла Курула:

Ах вы, жалкие глупцы! Тянете руки к эльфийскому золоту!

От испуга Раммар выронил золотой шар, который никак не хотел влезать в карман, вздрогнул и Бальбок. Перед ними стоял не кто иной, как Маргок. Точнее, то, что оставил от него драконий огонь.

У колдуна больше не было ног, на которых он мог бы стоять, поэтому он парил в двух кнум'хай от пола. Смотреть на него было жутко: костлявое тело почернело, лицо-череп превратилось в обуглившуюся маску, но в глазницах все еще полыхал тлетворный пламень. Ноги колдуна заканчивались культями, зато руки еще сохранились — почерневшие костлявые пальцы, двигавшиеся самым причудливым образом. Жизнь в «теле» поддерживал злой дух Маргока, вопреки всем законам природы.

— Честно говоря, колдун, — прорычал Раммар с хладнокровием, удивившим его самого, — раньше ты выглядел лучше.

Не утомляй меня мелочами, орк, — язвительно ответил Маргок. — Или ты думаешь, меня интересует, что думает о моей внешности толстопузое чудовище? Я, Маргок, обладаю силой уничтожить вас!

С этими словами он поднял свою костлявую руку, и из нее снова вылетела черная молния.

Она попала бы в Раммара, если бы наперерез ей не бросился Бальбок. Худощавый орк снова схватился за секиру Грайшака и выставил ее в качестве щита между своим братом и смертоносным разрядом.

Молния затрещала, ударившись о лезвие орочьей секиры. Рукоять в лапах Бальбока внезапно оказалась охвачена огнем, так что ему пришлось выпустить ее из лап, и секира со звоном упала на золото.

Орки оказались безоружны перед властью колдуна. Они застыли словно статуи, не решаясь пошевелиться — из боязни, что их поразят черные молнии.

Что ж, — с наслаждением произнес Маргок, — вот вы! И все усилия были только ради одного: ради того, чтобы умереть здесь и сейчас. Но утешьтесь, потому что один из вас продолжит свое существование. По крайней мере, телесно.

— А почему только один? — спросил Раммар, пытаясь подавить дрожь в голосе.

Потому что мне нужен только один из вас, глупец, чтобы носить мой дух. И когда я гляжу на вас, то знаю даже, кого выберу.

— М-меня? — с надеждой в голосе спросил Раммар.

Конечно, твоего брата! — прогремел обидный ответ. — Он высокий, сильный и

— А также глупый, — раздраженно перебил его Раммар.

Разум ему не нужен, потому что его тело займет мой дух. Маргок вернется — в образе орка Бальбока.

— А если я не хочу? — беспомощно спросил Бальбок.

Глупое чудовище! У тебя нет выбора!

И с этими словами колдун поднял обе свои костлявые руки. Из растопыренных пальцев вот-вот вылетят молнии, убьют Раммара и перенесут дух Маргока в тело Бальбока…

Охваченные паникой и ужасом, орки не заметили огромную тень, проникшую через отверстие из тронного зала в сокровищницу. Она бесшумно опускалась на Маргока и расправляла крылья.

В тот самый миг, когда в глазах Маргока полыхнул огонь и он собирался выпустить смертоносные молнии, гигантская пасть обрушилась на колдуна, раскрылась над ним — и поглотила его!

Драгнадх явился, чтобы окончательно истребить зло в Тиргас Лане.

Издав оглушительный рык, не-мертвый дракон запрокинул голову, и сквозь приоткрытую пасть Стража орки увидели колдуна, швырявшего черные молнии, кричавшего при этом слова на непонятном языке — заклинания, которые должны были бы уничтожить Драгнадха.

Но не-мертвый дракон не позволил так просто победить себя. Из его груди вырвался рык, из пасти полыхнуло голубое пламя, чтобы сжечь остатки колдуна. Орки еще ненадолго увидели мерзавца, а затем челюсти Драгнадха снова сомкнулись, и Маргок исчез меж смертоносными зубами.

Мгновение витал в воздухе пронзительный вопль, впрочем, быстро утихший — и то, что в конце концов выплюнул Драгнадх, ни в коей мере уже не напоминало Темного Эльфа, который жаждал погрузить Землемирье во мрак и ужас.

Раммар и Бальбок глядели на разбитые и обуглившиеся кости — все, что осталось от Маргока. Но если они думали, что наконец-то могут вздохнуть спокойно, то были глубоко разочарованы, потому что теперь Драгнадх обратил внимание на них. Огромный череп опустился, и пасть, только что сжегшая и выплюнувшая колдуна, вновь разверзлась.

Бальбок и Раммар задрожали как осиновые листы, от страха они крепко вцепились друг в друга. Если сильному Маргоку оказалось не под силу справиться с Драгнадхом, то им и подавно.

— Р-раммар? — спросил Бальбок.

— Да, Бальбок?

— Есть кое-что, о чем я давно хотел тебя спросить.

— Да? — Раммар задрожал всем телом, когда из глотки Драгнадха послышалось угрожающее рычание, в точности такое же, как секунду назад, перед гибелью колдуна.

— Что именно? — задал Бальбок вопрос, который он непременно хотел прояснить перед тем, как рухнуть в темную яму Курула.

— Ты о чем говоришь? — удивленно спросил Раммар. — Именно?

— Ты в лесу хотел заставить меня поверить, что я не вылезал из лопнувшего гнойника Курула, — напомнил ему Бальбок, — и что есть еще кое-что, что ты объяснишь мне, когда придет время. Думаю, время пришло, иначе ты уже не успеешь. Итак — что именно?

И на этот раз Бальбок не получил ответа, потому что Раммар хрипло закричал, когда не-мертвый дракон громко втянул в себя воздух. Раммар закрыл глаза и, дрожа, стал ждать ужасного шипения и холодного голубого огня, который поглотит его.

Но не последовало ни того, ни другого…

Оль'док, — раздался вместо этого звонкий серебристый голос — и когда Раммар снова открыл глаза, не-мертвого дракона нигде не было.

Драгнадх исчез без следа, и, если бы вокруг не валялись дымящиеся останки колдуна, можно было бы подумать, что его никогда не существовало.

Вместо этого внезапно появились Аланна и Корвин, изнуренные и израненные, но и крайне счастливые.

— Не беспокойтесь, мерзкие мои друзья, — смеясь, крикнула оркам эльфийка. — Все закончилось!

— Закончилось? — озадаченно переспросил Раммар. — Закончилось? Нужно всего лишь крикнуть исчезни по-орочьи, и все позади? Вот так просто?

— Как бывшая священнослужительница Шакары я знаю волшебное слово, способное нарушить запрет и обезвредить Драгнадха, — с невинной улыбкой пояснила ему Аланна.

— Ага, — сказал Раммар, у которого все еще дрожали колени. — А почему это волшебное слово на орочьем языке?

— Как вам теперь известно, — мягким голосом ответила священнослужительница, — у эльфов и орков одни корни, так же обстоит дело и с их языками. И Фаравин, и его люди были убеждены в том, что никому никогда не придет в голову, что формула изгнания Драгнадха произносится на языке врага.

— Это точно, — согласился с ней Бальбок, указывая на останки колдуна. — По крайней мере, Маргок до этого не додумался.

— В этом и заключается причина того, что ты говоришь на нашем языке, эльфийка? — спросил Раммар.

— Конечно, — подтвердила она и добавила. — У каждой вещи на этом свете есть две стороны, одна светлая, а другая — темная. Очень полезно помнить об этом всегда.

Раммар и Бальбок переглянулись.

— Сумасшедшая, — в один голос сказали они.

— Нужно позаботиться о том, чтобы исчезнуть отсюда, — напомнил Корвин, все еще казавшийся слабым и изнуренным, хотя его раны перестали кровоточить. Раммар предположил, что над ним поколдовала эльфийка.

— Зачем? — спокойно спросила Аланна.

— Потому что мы не можем быть уверены в том, что колдун не вернется. — Корвин недоверчиво огляделся по сторонам. — Этот негодяй уже один раз пережил драконий огонь, так почему бы ему не сделать это во второй раз?

— Потому что его тело было уничтожено, — ответила эльфийка. — Он не может вернуться.

Корвин покачал головой.

— Этого я не понимаю. Разве после битвы за Тиргас Лан его тело тоже не было уничтожено? Разве ты не говорила, что его сожгли? И тем не менее дух Маргока пережил столетия…

— Потому что собственное тело Маргока — тело эльфа, — пояснила Аланна, пожимая плечами. — И если бы его дух снова перенесся в тело эльфа, то дух Маргока выжил бы и на этот раз. Но Раммар и Бальбок нарушили церемонию, которая уже началась, и духу Маргока не оставалось ничего иного, кроме как войти в то единственное тело, которое попалось под руку.

— Тело Рурака, — сказал Раммар.

— Правильно, — подтвердила Аланна. — Колдун из Гнилых земель жил много веков, и все же он был всего лишь человеком. А когда его смертное тело было уничтожено, умер и Маргок, причем умер окончательно, потому что его дух находился в теле Рурака и тем самым был связан законами смертных.

Раммар и Бальбок снова обменялись долгими взглядами. А потом у них с губ сорвались те единственные слова, которые как-то объясняли такую чепуху:

— Эльфийское колдовство.

Четверка как раз собиралась покинуть сокровищницу, когда у них появились гости. Спутники инстинктивно отпрянули, потому что подумали, что это опять орки и гномы, пережившие огненную бурю, устроенную Драгнадхом. Но в ведущий к сокровищнице зал ворвались эльфы.

Среди них было и несколько карликов…

— Сокровище! — закричал один из них, чье лицо, несмотря на обожженную бороду, Корвин тут же узнал. — Мы нашли его!.. — Ортмар фон Бут, сын Ортвина, хотел немедленно перебраться через парапет и прыгнуть прямо в блестящую роскошь. Но эльфы удержали предводителя карликов в измазанных сажей доспехах.

Вместо этого вперед вышел эльф, на доспехах которого не было ни малейших следов битвы и чьи утонченные и несколько высокомерные черты лица заставляли предположить, что в его жилах течет кровь благородного рода. Раммар и Бальбок заметили, что при виде его Аланна вздрогнула.

— Лорето…

— Да, Лорето, — мрачным голосом ответил эльф. — Князь Тиргас Дуна из рода Брихана, Верховный Мечник Высокого Совета, освободивший Тиргас Лан от сил Хаоса!

И, чтобы подчеркнуть свои слова, он поднял руку с зажатым в ней эльфийским мечом. На изогнутом клинке не было ни капли черной орочьей и зеленой гномьей крови.

— Что ты здесь делаешь? — озадаченно спросила Аланна; встретить в этом месте бывшего возлюбленного она ожидала меньше всего.

— Ха! — ликующе воскликнул Лорето. — То же самое я мог бы спросить у тебя, предательница!

— Я все могу объяснить, — заверила его Аланна.

— Сомневаюсь, — строго заметил эльфийский князь. — Я знаю о твоих злодеяниях, Аланна. Ты выдала местоположение Сокрытого Города врагу и отдала Тиргас Лан чудовищам. Если бы не я, зло победило бы, и все, за что так храбро когда-то сражались наши предки, пропало бы.

— Ты? — непрошенно вмешался Корвин. — О чем ты это говоришь? Это не-мертвый дракон победил Маргока и его орочье войско.

Лорето одарил Корвина презрительным взглядом.

— Ты собираешься дерзить, человек? — спросил он. — Ты кто вообще такой? И кто позволил тебе так просто со мной обращаться?

— Мое имя Корвин, — проворчал одноглазый охотник за головами. — И я говорю так, как мне удобно. Терпеть не могу, когда искажают факты.

— Ты хочешь обвинить меня во лжи? — язвительно поинтересовался Лорето. — Это дорого тебе обойдется, человек. Точно так же, как священнослужительница и вон те чудовища, ты являешься предателем, и я позабочусь о том, чтобы вы получили по заслугам. Капитан, возьмите их!

— Слушаюсь, мой князь, — ответил офицер и велел одному из своих подчиненных следовать за ним. Они ловко преодолели балюстраду и подошли к четверым спутникам.

— Схватить их! — приказал Лорето и громко добавил: — Они обвиняются в государственной измене, и все вы знаете, какая кара положена за это!

— Нет, Лорето! — решительно возразила Аланна. — Можно обвинять в предательстве меня, но не моих спутников. Этот человек и оба орка — храбрые воины, сразившиеся со злом и…

— …и решившие, в конечном итоге, поживиться эльфийскими сокровищами, — перебил ее Лорето. — Я знаю то, что я видел, Аланна. Даже не пытайся переубедить меня. Освободитель Тиргас Лана не знает пощады!

— Так и есть! — с ненавистью в голосе подтвердил Ортмар фон Бут. — Близок час расплаты за твои дела, Корвин! Ты слишком долго грабил честных людей и соблазнял их дочерей!

Эльфы решительно приблизились к спутникам. Аланна, слишком хорошо знавшая, что воины ее народа великолепно владеют искусством боя на мечах, испуганно отпрянула, увлекая Корвина за собой. А Раммар и Бальбок остались на месте, заслонив собой эльфийку и человека.

— Что такое? — насмешливо поинтересовался Лорето. — Вы что, глупые чудища, торопитесь встретиться со смертью?

— Ни в коем случае, остроухий, — упрямо ответил Бальбок. — Но священнослужительница спасла нас, а охотник за головами храбро сражался плечом к плечу со мной и моим братом. Если они нужны тебе, придется твоим лизоблюдам сначала пройти мимо нас. Верно, Раммар?

— Чертовски верно, Бальбок, — согласился Раммар и сам не мог поверить в то, что произнес эти слова. Что заставило его вступиться за эльфийку и человека, когда он всегда был достаточно разумным, чтобы отступить, когда становится слишком жарко?

— Как угодно, — скучающим голосом произнес Лорето и крикнул воинам:

— Расправьтесь с этими глупцами, если они так настаивают, а затем возьмите в плен священнослужительницу и человека!

— Нет! — умоляюще крикнула Аланна. — Поверь мне, Лорето, эти двое — не обычные орки. Им удалось открыть Врата Фаравина!

— Конечно, — ответил Лорето. — С твоей помощью!

— Как это я могла бы им в этом помочь? Священнослужительница Шакары не обладает для этого достаточной силой! И именно орки открыли Главные Врата Тиргас Лана, потому что судьба избрала их для высшей доли!

— Для высшей доли? Двух орков? — Лорето сочувствующе рассмеялся. — Боюсь, дорогая Аланна, время, которое ты провела в обществе этих ублюдков, помрачило твой рассудок. Но я, как ты знаешь, эльф. Освободитель Тиргас Лана дает тебе возможность раскаяться в содеянном. Я обещаю доставить тебя в Тиргас Дун и позаботиться о том, чтобы состоялся честный процесс перед Высоким Советом. При условии, что ты здесь и сейчас отречешься от своих недостойных спутников.

Аланна покачала головой.

— Я не могу этого сделать.

— Не будь дурой, Аланна, я заклинаю тебя…

Черты лица эльфийки внезапно омрачились.

— Дурой? — тихо произнесла она. — Да, я была дурой, когда любила тебя и думала, что ты был достоин моей любви, Лорето. Но я ошиблась в тебе. Не благородное происхождение, а только поступки делают нас высшими существами. В твоих глазах эти орки и этот человек, может быть, ничего и не стоят, а я считаю их своими друзьями.

— Этих варваров? — раздраженно вскричал Лорето. — Ты не можешь так меня позорить…

— Более того, Лорето, — возразила Аланна и тесно прижалась к Корвину, который обнял ее, защищая. — Я люблю этого смертного.

— Ты… любишь его?

— Больше, чем когда-либо любила тебя, — заверила его Аланна. — Потому что Корвин показал мне новую жизнь и научил тому, что на самом деле значат любовь и верность, в отличие от некоего эльфийского князя, который попрощался и трусливо, но сопровождая все это красивыми словами, собирался бежать к Дальним Берегам.

Раммар громко засопел, а Бальбок не смог сдержаться и тихонько захихикал: так веселило орков то, что Аланна расправляется с этим заносчивым эльфийским князем. Для Раммара в этот момент окончательно подтвердилось подозрение, что в верховной бабе Шакары больше от орков, чем она сама себе в этом признается.

Лорето же было совершенно не до смеха. Его благородно бледные черты лица потемнели, узкие глаза засверкали гневом.

— Довольно! — яростно заревел он. — Такого освободитель Тиргас Лана не должен позволять! Вперед, мои воины! Схватите их, и если они окажут сопротивление, то не оставляйте в живых никого!

Эльфы решительно кивнули и с обнаженными мечами направились к невооруженным спутникам. У Раммара с губ сорвалось тихое «ой-ой», а затем налетели эльфы и…

В сокровищнице ярко сверкнула молния, на мгновение ослепив всех, а затем снова засветился луч голубого эльфийского света, спадавший через отверстие в полу тронного зала, и на этом луче, из кратера, оставленного не-мертвым драконом, поднялась эльфийская корона!

Все присутствующие — эльфы, карлики, а также четверка спутников — на мгновение словно застыли. Но на этот раз корона Сигвина не зависла посреди сокровищницы, а поплыла дальше к собравшимся, словно стремясь отыскать нового хозяина, на голову которого она могла бы опуститься.

Раммар невольно протянул к ней свои короткие пальцы, но корона пролетела мимо него и его брата. Миновала она и Ортмара фон Бута, который проводил жадным взглядом драгоценные камни, какими она была украшена. Эльфийская корона целеустремленно приближалась не к кому иному, как к Лорето, в глазах которого заплясали искорки.

— Да! — громко закричал он. — Иди ко мне, украшение Эльфийской империи! Иди к князю Лорето, освободителю Тиргас Лана и укротителю Маргока, и опустись на его голову! Потому что я — Избранный, о котором сказано в пророчестве, а значит, полноправный наследник трона Сигвина!

В ожидании Лорето закрыл глаза…

Но корона изменила курс, удалилась от него и поплыла прямо к Корвину и Аланне.

И, к безграничному удивлению всех, она опустилась на голову охотника за головами!

— Ч-что это означает? — растерянно спросил Корвин.

— Это означает, что ты — Избранный, — ответила Аланна, и высвободилась из его объятий, чтобы отойти на почтительное расстояние.

— Но… этого же не может быть. Это ошибка!

— Предательство! — закричал Лорето, вне себя от гнева. — Это фокус, жалкий фокус! Какое гнусное колдовство ты использовала на этот раз, предательница?

— То же самое колдовство, при помощи которого ты только что собирался провозгласить себя королем Тиргас Лана, — ответила Аланна. — Ты усомнился бы в короне в том случае, если бы она выбрала тебя?

Похоже, большинство эльфийских воинов придерживалось мнения, что это справедливое замечание, и Лорето заметил их недовольные взгляды. И даже Ортмар фон Бут с сомнением смотрел на эльфийского князя.

— Но ведь это не может быть новый король Тиргас Лана! — возразил Лорето. — Это же всего лишь ничтожный человечишка, да еще к тому же и охотник за головами!

— Где в пророчестве Фаравина сказано о том, что Избранный должен быть эльфом? — спросила Аланна. — Мы все всегда так считали, и, пожалуй, сам Фаравин придерживался этого мнения. Но я не знаю ни единой строчки в его предсказании, где говорилось бы, что человек не может получить корону Тиргас Лана, а можешь мне поверить, я знаю слова пророчества очень хорошо, в конце концов, я провела над их изучением три сотни лет. Так вот она, тайна пророчества Фаравина: не эльф взойдет на алебастровый трон и объединит амбер, а человек, потому что будущее принадлежит людям!

— Т-ты уверена в этом? — спросил Корвин, все еще выглядевший растерянным.

— В пророчестве Фаравина все правда, от первого до последнего слова, теперь я знаю это, — с улыбкой ответила ему священнослужительница, а потом склонила голову и преклонила перед ним колени.

— Аланна, что?.. — в отчаянии крикнул Лорето, но никто уже не слушал его.

Эльфийские воины, которые только что собирались напасть с обнаженными клинками на Корвина и его спутников, первыми последовали примеру жрицы, опускаясь на колени перед новым королем. Их товарищи у балюстрады сделали то же один за другим, чтобы выказать уважение новому повелителю амбера. Даже Ортмар, быстрый разум которого подсказал, что с варгами жить — по-варжьи выть, согнул колени.

— Мы тоже? — Бальбок бросил на Раммара неуверенный взгляд.

— А почему нет? — Толстенький орк вздохнул и пожал плечами. — Я так думаю, после всего того, что произошло, удивляться не приходится.

И с этими словами оба орка склонили головы, выказывая свое почтение новому повелителю Землемирья.

И только один стоял прямо, словно от гордости и упрямства у него не гнулись ноги.

Князь Лорето…

— Что случилось, Лорето? — насмешливо поинтересовалась Аланна. — Ты не хочешь присягнуть на верность своему королю?

— Сво-сво-своему королю? — озадаченно пробормотал эльфийский князь. — Человеку?

— На нем корона Сигвина, разве нет? — спросила Аланна. — И этой короне ты клялся в верности, если помнишь.

Среди эльфийских воинов послышалось одобрительное ворчание. Лицо Лорето стало еще на пару оттенков темнее, теперь не утешала даже мысль о Дальних Берегах. Он вполне согласился бы еще какое-то время провести в мире смертных как король амбера. Но, похоже, из этого ничего не выйдет.

Разбитый, под мрачными взглядами эльфийских воинов, Лорето преклонил колени.

Корвин стоял как громом пораженный.

Устремив взгляд единственного глаза на стоящую на коленях толпу, охотник за головами все никак не мог понять, что происходит. Он всегда был бездомным бродягой, который предлагал свои услуги там, где за это лучше платили. Почему же, ради всего святого, именно он был избран тем, кто займет королевский трон?

И тем не менее с той секунды, как на его голову опустилась древняя корона, он чувствовал внутреннюю силу и уверенность, каких не испытывал никогда прежде, даже тогда, когда Марена была еще жива.

У Корвина было такое чувство, что он вернулся домой после долгих странствий, и в сердце его теплилось неизведанное доселе чувство: благодарность.

Он был благодарен Аланне за то, что она вошла в его жизнь, и поймал себя на мысли, что испытывает благодарность по отношению к обоим оркам, с которыми он постоянно спорил и ссорился, в то время как они на самом деле были самыми верными его союзниками. И он благодарил Марену за то, что она указала ему путь.

Проклятие было снято, началась новая эра.

11. Ур'морор тулл

Когда разгорелся новый день, все изменилось.

Еще под покровом ночи с древним городом королей произошли метаморфозы: вездесущая чернота, вчера покрывавшая все башни, все дома, все стены в Тиргас Лане, исчезла, и алебастр, гранит и мрамор засияли в былом великолепии. Вязкая масса во внутренних комнатах цитадели, наследие Драгнадха, исчезла на следующее утро. Блеск былых дней вернулся, и улицы и переулки города королей, казалось, только и ждали того, чтобы наполниться новой жизнью.

И это было не единственное превращение, произошедшее за ночь: лес Тровны, непроницаемые заросли которого на протяжении столетий скрывали и защищали Тиргас Лан от непрошеных гостей, изменился, когда первые лучи солнца показались над горизонтом. В лесу уже не властвовали лианы и отмирающие корни; освобожденный от древнего проклятия лес расцвел с новой силой. Густой зеленый покров пропускал солнечные лучи, и они пронизывали все до самой земли; мхи и папоротники, которые вчера грозили задушить все живое, сменились яркими цветами, что раскрылись с первыми лучами солнца, источая сладкий аромат. И даже улицы древней Эльфийской империи, прежде скрытые густыми зарослями, снова показались на свет, не старые и разбитые, а такие, словно их только что создали архитекторы.

Уже не руины выступали из черноты ночи на свет новой эры, а гордый город, бывший когда-то центром и жемчужиной Землемирья, чтобы обрести величие.

И все же оставались следы битвы за Тиргас Лан, которые не могло убрать эльфийское колдовство. Обугленные тела бесчисленного количества орков покрывали центральную улицу, лежали в переулках, и горький запах смерти последний раз пролетел над цитаделью, когда эльфийские воины разожгли огонь, чтобы превратить останки врагов в пепел.

О жестокой сече, всего лишь несколько часов бушевавшей у цитадели и в ней самой, напоминали и разрушения, оставленные Драгнадхом в его бешенстве, в первую очередь огромная дыра с рваными краями в купольном своде. Но битва подошла к концу, и на алебастровом троне, с которого правили Империей повелители от Сигвина до Фаравина, сидел новый король, впервые пребывавший в своей резиденции, в своей новой Империи.

На Корвине была одежда, которую ему дали эльфы: белая туника с богато украшенным краем. Его раны промыли и обработали целебными мазями, и он почти не чувствовал боли. На месте его левого глаза теперь была повязка из кожи. Потеря глаза всегда будет напоминать ему о том, каким образом он пришел к власти и в чем заключаются его обязанности как короля Тиргас Лана.

Церемонии коронации не было; корона сама решила, на чьей голове ей покоиться. А Корвин никак не мог поверить в то, что произошло прошлой ночью, но, будучи человеком дела, он ответил на брошенный ему вызов.

Двор, образовавшийся из лучших и благороднейших воинов эльфийского войска, стоял широким кругом, глядел на Корвина и ждал. То, что он был человеком, а не эльфом, казалось, не очень-то их тревожило: потребность в справедливом и верном предводителе у эльфов пересиливала высокомерие.

Корвин почувствовал, что все взгляды устремлены на него и понял, что должен что-то сказать. Он не был великим оратором, кроме того, у него не было достаточно времени для того, чтобы обдумать речь. И все же, когда он заговорил, слова его звучали громко и решительно:

— Воины Эльфийской империи, слушайте меня! Случилось чудо, которое никто из нас не может осознать. Человек, к тому же такой, который не считал себя достойным, был избран новым правителем Тиргас Лана, и все, в чем он может вас заверить, — это то, что он будет ревностно выполнять свои задачи. Не будут больше править в Землемирье война и ненависть. Родится новый союз, в который войдут не только люди и эльфы, но и все расы доброй воли. Я разошлю гонцов в самые отдаленные уголки этого мира — к эльфам, людям, карликам и даже к оркам. Известие о том, что звезда Тиргас Лана воссияла вновь, должно звучать повсюду, и я приглашу предводителей, князей и вождей явиться сюда и присоединиться ко мне, чтобы годы войны и хаоса сменились миром и порядком, как это было когда-то.

Корвин оглядел собравшихся, ожидая реакции на свою речь. Но эльфийские воины молчали, что среди им подобных являлось знаком единодушного одобрения.

— И, чтобы скрепить новый союз, — продолжал Корвин, поднимаясь с алебастрового трона, — я выбираю Аланну, Верховную священнослужительницу Шакары, королевой Тиргас Лана.

Он вопросительно поглядел на стоявшую в стороне от трона Аланну, на которой снова было сияющее белое одеяние, и добавил:

— При условии, конечно, что она меня желает.

Эльфийка, все еще не оправившаяся от ужасов прошедшей ночи, ответила ему нерешительной улыбкой.

— Она желает тебя, — заверила она его. — Но она тебя недостойна. На ней лежит вина.

— Она искупила ее стократ, — ответил Корвин. — Я люблю тебя, Аланна. И ты нужна мне больше, чем воздух, больше, чем дыхание.

Он склонился и протянул к ней руки, и она поднялась к нему на пьедестал рядом с троном. Эльфийская церемония в подобные моменты предписывала благородную сдержанность, однако новому королю Тиргас Лана было все равно. Он поднялся, быстро заключил Аланну в объятия и поцеловал долгим и нежным поцелуем.

И молодой эльфийский воин по имени Айлан вопреки привычкам и традициям эльфов возликовал. Многие из его товарищей присоединились к нему, и эльфы принялись восхвалять королевскую чету, пока Корвин не остановил их.

— Свадьбой, какой никогда еще не знало Землемирье, будет скреплен наш союз, — провозгласил он. — Но прежде следует провести суд над теми, кто пытался получить выгоду за счет других.

Он вновь поднялся на трон и приказал:

— Введите пленников!

Эльфы расступились и в зал ввели двоих, одного — высокого и худощавого, второго — низенького и приземистого.

Обоих избавили от позора оков, но мрачные взгляды воинов, сопровождавшие пленников, недвусмысленно говорили Лорето Тиргас-Дунскому и Ортмару фон Буту, что попытка бегства бесполезна.

— Ортмар фон Бут, сын Ортвина, — начал Корвин. — Ты обвиняешься в том, что являешься контрабандистом и разбойником, в том, что грабил и обманывал ради гнусной выгоды. Зная о том, что в Тиргас Лане хранится сокровище неизмеримой ценности, ты втерся в доверие к эльфийскому князю и обманул его. Тебе есть что сказать в свое оправдание?

Вокруг маленьких глаз Ортмара дрогнули мышцы. Сын Ортвина за словом в карман обычно не лез, и ему было что сказать охотнику за головами. Проблема только в одном: Корвин больше не был охотником за головами. А если у Ортмара фон Бута и имелась добродетель, так это способность вовремя промолчать. Поэтому он так и сделал, лишь угрюмо покачав головой.

— Я так и думал, — произнес Корвин. — Но, как я слышал, Ортмар, ты и твои люди храбро сражались в битве за Тиргас Лан. В темную годину, когда другие потеряли голову и бросились бежать, вы проявили мужество и доказали свою отвагу. Поэтому я позволю вам покинуть Тиргас Лан как свободным карликам и вернуться домой.

— М-мы можем идти? — переспросил предводитель карликов, не веря своим ушам.

— Именно. Возвращайтесь в Острогорье и расскажите своим братьям о том, что здесь произошло. Я ожидаю, что король Царства карликов отправит ко мне посла. Молчание между нашими народами затянулось.

— Я-я передам ему, — ответил Ортмар, низко кланяясь; на этот раз ни у кого не возникло чувства, что ему приходится пересиливать себя. У человека, сидевшего там, на алебастровом троне, и охотника за головами, которого он так ненавидел, не было почти ничего общего. — Могу я высказать еще одну просьбу, ваше величество?

— Чего ты хочешь? — спросил Корвин. — Говори.

— Э-м-м-м…. — Карлик нервно подергал себя за бороду. — Сокровищница Тиргас Лана полна до краев, и, после того как мы так храбро сражались, как вы говорили, может быть, мы с моими людьми могли бы получить небольшое вознаграждение…

— Не перегибай палку, Ортмар, — предупредил Корвин. — А теперь убирайся.

— Непременно, ваше величество, — ответил карлик, поспешно отходя и бормоча себе, что кое-что общее у нового короля Тиргас Лана и некоего охотника за головами все-таки есть.

— Ортмар? — еще раз окликнул его Корвин, когда тот был уже в дверях.

— Да, мой король? — обернулся к нему карлик.

— Я не трогал твою дочь.

Лицо бородатого лица карлика озарила широкая улыбка.

— Я знаю, — тихо сказал он.

И он покинул тронный зал Тиргас Лана в сопровождении тех, кто остался жив и верен ему.

После этого взоры обратились на Лорето. Он провел ночь в не особенно комфортабельной подземной темнице, выглядел соответствующим образом и был весьма подавлен. По его покрасневшему лицу отчетливо читалось, что находиться здесь он считает для себя огромным позором.

— Князь Лорето Тиргас-Дунский, — начал Корвин. — Лично я после всего того, как вы обошлись с Аланной и своими людьми, вызвал бы вас на дуэль, один на один. Вы всегда думаете только о своем благополучии — это не достойно князя, будь он человек или эльф.

Узкие губы Лорето приоткрылись и пробормотали несколько слов, так тихо, что нельзя было ничего разобрать.

— И все же, — продолжал Корвин, — я не считаю себя вправе судить князя благородных эльфийских кровей. Высокий Совет эльфов должен узнать, что произошло здесь, в Тиргас Лане. Им решать, какая кара должна вас постичь. Поэтому я отправляю вас в сопровождении эскорта в Тиргас Дун.

— И хорошо сделаешь, охотник за головами, — высокомерно ответил Лорето. — Потому что скоро все это назовут глупой ошибкой и у тебя отберут эльфийскую корону, которую ты так нагло и противозаконно присвоил.

— О Лорето, — печально покачала головой Аланна. — Даже теперь, когда ты проиграл, ты отказываешься признать истину. Король Корвин не завладевал короной противозаконно. Он и никто другой — Избранный, тот, о ком идет речь в пророчестве Фаравина. Он будет мудрым и добрым правителем, потому что в отличие от тебя, Лорето, он знает жизнь, и кровь, текущая в его жилах, благороднее, чем твоя.

— Что? — возмущенно засопел Лорето. — Что ты себе позволяешь?..

— На протяжении всей своей жизни ты себя обманывал, Лорето, получив в наследство то, что другие заработали потом и кровью. Ты ослепил меня манерами и красивыми словами. Но в битве за Тиргас Лан ты показал свое истинное лицо. Ты бросил на произвол судьбы не только меня, но и тех, кто повиновался твоему приказу, только для того, чтобы спасти себя. Ты никогда не попадешь на Дальние Берега, Лорето, никогда.

И она одарила князя взглядом, в котором не было ни ненависти, ни удовлетворения, а только грусть и сочувствие. Лорето глубоко вдохнул и, казалось, хотел ответить, но затем передумал. По его глубокому убеждению, ему не нужно было оправдываться перед Аланной, и уж тем более перед Корвином; все то, что он хотел сказать, он выскажет перед Высоким Советом.

Повинуясь жесту Корвина, стражники приблизились к Лорето и увели его, а эльфийские воины, стоявшие вдоль стен зала, повернулись к своему бывшему предводителю спиной — знак наивысшего презрения.

— Все в порядке? — спросил Корвин Аланну, которая со слезами на глазах смотрела вслед бывшему возлюбленному.

Эльфийская священнослужительница кивнула.

— Все в порядке, — заверила она его, пытаясь улыбнуться. — Кто бы мог подумать? Пророчество, в котором мы все уже начали сомневаться, в конце концов исполнилось, хотя и совершенно неожиданным образом. Не эльф, а человек взошел на трон Тиргас Лана с помощью двух орков, которые были избраны для того, чтобы открыть Врата в Сокрытый Город.

— С ума сойти, правда? — улыбнулся Корвин. — Эльфийское колдовство, как сказали бы Раммар и Бальбок.

— Раз уж мы о них заговорили — где эта парочка? Разве они не должны были присутствовать при том, как ты первый раз выступил в роли короля?

— Они покинули город еще на рассвете, — пожав плечами, ответил Корвин. — Похоже, орки не понимают смысла прощаний.

— Они ушли? — Аланна испуганно глядела на Корвина. — Просто так? Не потребовав награды?

— Именно так, — кивнул Корвин. — Хотя и сделали небольшой крюк…

— Крюк?

Корвин ухмыльнулся так широко, что за этой улыбкой на миг проглянул охотник за головами.

— Крюк через королевскую сокровищницу…

Эпилог

Дорога, проходившая через лес Тровны, вела на запад. Когда взошло солнце и его лучи пронизали лиственный покров, оказалось, что лес изменился: повсюду, где еще день тому назад царила пустота, кипела жизнь, гнилостный запах тления сменился сладким ароматом ярких цветов, и вернувшиеся за ночь птицы весело щебетали в ветвях деревьев.

Обычно Раммару такая идиллия была отвратительна до глубины души. Но низенький орк был настолько преисполнен мрачной радости, что даже не замечал всего этого веселья вокруг.

Вместе с Бальбоком они волокли по неровной дороге золотую колесницу, доверху нагруженную золотыми кубками и тарелками, серебряными бокалами и статуями, а также сундуками, полными бриллиантов, сапфиров и изумрудов, в которых, сверкая, играло солнце.

— Знаешь, что, Раммар, — протянул Бальбок. — Я все думаю, что нужно было попрощаться с Корвином и Аланной. Они ведь все-таки наши др…

— Не произноси этого слова, — перебил его брат. — Даже не думай об этом! У орков нет друзей, и уж тем более — среди эльфов и людей. Хочешь окончательно испортить нашу дурную репутацию? Она и без того подмочена тем, что мы им помогли, и это при том, что они постоянно все переиначивают и хотят выставить события в другом свете. Я уверяю тебя — никто никогда не узнает, что на самом деле этот шноршевый мир спасли двое орков.

— Очень может быть, — задумчиво произнес Бальбок.

— Но это не должно нас волновать, потому что мы сами позаботились о своей награде. Этот глупый охотник за головами и его эльфийские друзья даже не заметили, как мы вытащили колесницу из сокровищницы прямо у них под носом.

— Раз уж ты заговорил о том, что мы тащим, — прохрипел Бальбок. — Может быть, не стоило мне убивать Грайшака.

— Это еще почему?

— Потому что тогда нам не пришлось бы волочь колесницу самим. Мы запрягли бы в нее Грайшака, а сами уютненько устроились бы на золоте.

— Доук, — возразил Раммар, отмахиваясь от него, — лучше уж я сам дотащу золото до дома. Ты только представь, что скажут в больбоуге, когда мы вернемся, нагруженные эльфийскими сокровищами.

— Они присягнут нам на верность, — заверил его Бальбок. — И возможно, изберут меня новым главным.

— Тебя? — Раммар уставился на брата сбоку. — А почему именно тебя?

— Потому что это я зарубил Грайшака, — недолго думая ответил Бальбок. — По нашей традиции я стану новым главным в больбоуге.

— Хм, — заметил Раммар — на это он даже не нашелся, что возразить.

— Но знаешь что? — спросил Бальбок.

— Ну, что еще?

— Я скажу, что мы сделали это вдвоем. Тогда мы оба станем главными. Корр?

Корр.

Они молча потащили нагруженную золотом колесницу дальше по дороге, тянувшейся через лес Тровны. Наконец Бальбок вновь неуверенно заговорил.

— Раммар?

— Да, Бальбок?

— Есть кое-что, чего я никак не могу понять.

Раммар вздохнул, но поскольку брат собирался сделать его главным наравне с собой, впервые отказался от того, чтобы обругать его умбалом.

— Что ты хочешь знать? — спросил он поэтому, заставляя себя успокоиться.

Какое-то мгновение Бальбок колебался.

— Что именно? — спросил он затем.

Загрузка...