Князь Барбашин

Глава 2

Тяжело отдуваясь и вытирая со лба пот рукавом тяжёлого опашня, посол великого московского князя Константин Замыцкий поднялся на вершину песчаного холма, густо поросшего высокими стройными соснами. Этот холм резко выделялся на равнинной местности принаровья и носил среди местных нелестное прозванье Чертовой горы. Своим происхождением она, видимо, была обязана сложной гидросистеме, состоящей из Наровы и Луги, а также перемычки между ними в виде реки Россонь. В результате смещения устья Россони был размыт участок пересыпи на правом берегу Наровы и между Наровой, Россонью и старым руслом Россони обособился треугольный остаток Мерикюльской пересыпи, который и получил известность, как Чертова гора.

Но учёные хитросплетения меньше всего волновали боярского сына. Слегка отдышавшись, он окинул взором окружающее пространство. Впрочем, надо признаться, вид с горы и вправду открывался великолепный: внизу у подножия лентой стелется дорога, чуть дальше за деревьями извивается Россонь, а вдали лесополоса скрывает затаившееся от сторонних глаз Тихое озеро. Кусочек нетронутой природы и сакральное место для местных жителей.

– Согласитесь, Константин Тимофеевич, но в таких местах тянет думать о вечном, а не о делах наших праздных, – раздался за спиной голос того, кого посол искал последние пару часов.

– Неужто ты сюда молиться поднялся, князь?

– Что ты, посол, для того храмы божьи существуют. А вот знаешь какую тут можно совершить охоту? Буквально четверть часа назад мимо меня промчался здоровенный лось. Я даже не думал, что в этих обжитых местах можно такого встретить. Но ты же меня искал по другой причине. Спешишь выполнить поручение государя?

– Да, князь. В скором времени я уже должен быть в Гробине, а мы всё ещё стоим в Норовском. Да и путешествуя сквозь Ливонию, я мог бы узнать много интересного…

– Бросьте, Константин, – мягко оборвал посла Андрей, – всё, что вы узнали бы, это слухи. А слухи уже дошли и до наших палестин. Ведь купцы – это лучшие представители компании ОБС. Что вам больше интересно?

– Кхм, а что такое ОБС? – спросил смущённый дворянин.

– Одна Баба Сказала, – усмехнулся князь. – Слухи, короче. Ну не смотри на меня так, это я пошутил. Для крепкой торговли купцам жизненно необходимо знать все политические расклады. Иной раз простой купец знает больше, чем все шпеги, засланные во вражий стан. Итак, что вам больше интересно? Сигизмунд ныне находится в Кракове, татары совсем недавно совершили набег на Подолию, а турки на три года заключили перемирие с Венгрией. Что же касается выборов императора, то им, скорее всего, будет внук Максимилиана Карл.

– Даже так, – съехидничал Замыцкий. – А я слыхал, что у всех кандидатов равные возможности.

– Бросьте. Реально претендуют на корону трое: Карл Арагонский, Франциск I Французский и Генрих VIII Английский. И поверьте, тут ставку стоит делать на Габсбурга Карла.

– Да откуда ты можешь знать это, князь!? – изумился посол.

"Из послезнания", – усмехнулся про себя Андрей, а вслух произнёс другое:

– Потому как Империя в союзе с Испанией воюют ныне с Францией. Да и Генрих враждует с Франциском. Но его королевство бедно, а за спиной Карла маячат Фуггеры.

– Это точно?

– Сильвестр Малой, тот самый, что собирает судовой караван, ведёт с ними дела и знает всё не понаслышке. И зря усмехаетесь. Я же уже говорил, что для доброй торговли купцам приходится много знать.

– Надобно мне самому с ним погутарить.

– Так в чём же дело? Малой весь день на пирсах проводит. А про плавание не волнуйтесь, уже завтра мы снимаемся с якоря. Так что советую неплохо провести нынешнюю ночь.

– Да, надобно будет отслужить молебен. Что ж, пойду гонять слуг посольских.

Андрей с усмешкой проводил Замыцкого. Вообще-то, говоря про ночь, он имел ввиду отнюдь не моления, но каждый выбирает по себе. А вообще он и сам был недоволен задержкой. Но кто же знал, что струги со Пскова сядут на мель и их придётся перегружать неурочный раз. Зато, воспользовавшись непредвиденной задержкой, он смог лишний раз выйти в море на шхуне, которой уже дали имя "Новик". Да-да, имя своё шхуна взяла у двух самых быстрых и самых боевых кораблей Русского императорского флота: крейсера 2 ранга и эсминца. И Андрей очень сильно надеялся, что, следуя заветам великого Врунгеля, его шхуна станет такой же грозой на море, как и эти два корабля.

Да и сам кораблик у Викола получился на загляденье. Скорость чувствовалась во всём. Даже внешний вид, вытянутый, без привычных всем замков на корме и баке, словно подчёркивал её грациозность. А как ходко она взбегала на волны! И даже идя под одним марселем, шхуна была устойчива, хотя пару раз резкий порыв ветра и попытался опрокинуть её, но усиленный фальшкиль и балласт своё дело сделали. И теперь старый мастер мог справедливо гордиться собой и своей работой. Ведь "Новик" мало того, что был первой в мире марсельной шхуной, так ведь он ещё стал и первым русским судном не с мачтой однодревкой, а с полноценной стеньгой и пусть и небольшой, но марсовой площадкой. Такое на Руси ещё не строили, да и в иной реальности освоили только век спустя, да и то на единичных экземплярах типа того же "Орла". А морские лодьи да карбасы всё так же ходили по старинке с мачтой из одного ствола.

Но не только этим ограничивались нововведения. На "Новике" почти на два века раньше появился кливер. Хотя сам стаксель голландцы вроде уже успели изобрести (тут разные книги ведь по-разному пишут, а Андрей в этот вопрос сильно и не вдавался), но вынести его на фок-штаг ещё долго не могли сообразить. Так что тут Русь неожиданно оказалась впереди планеты всей.

Потому недаром постройка "Новика" растянулась аж на два года, хотя тот же "Пенитель морей", эту то ли лодью, то ли пынзар, срубили за одну зиму. Зато теперь на руках у Андрея был инструмент, с помощью которого можно было замахиваться и на океанские корабли. Его плотницкая ватага и мастера корабельного дела ныне умела то, что не умела ни одна другая команда судостроителей на всей Руси-матушке. И чтобы не растерять этих умельцев, следовало срочно продумать кораблестроительную программу хотя бы для его торговой компании.

Но вернёмся к "Новику". Кроме хорошей скорости и довольно вместительного трюма, он был ещё и довольно опасным кораблём. Десять четвертьпудовых единорогов грозно смотрели на море с его бортов. По пять стволов на борт. Ну а для стрельбы вперёд и назад решили использовать небольшие вертлюжные пушки. Это был уже не "Пенитель морей", а нечто более грозное, более быстрое и стреляющее дальше и мощнее. При довольно раздутом экипаже в двадцать семь человек (капитан, его помощник, два навигатора, три вахтенных начальника, боцман, кок и восемнадцать мореходов) и ещё сорока канониров, он мог дополнительно взять полсотни бойцов, а если не сильно заботиться об автономности, то и в два раза больше. Правда, ради этого пришлось пожертвовать осадкой, отчего тот же "Пенитель" мог легко ходить на глубинах уже недоступных "Новику". Но ведь "Пенитель" это переделка торговца в воина, а "Новик" изначально строился как каперский корабль.

Ну а поскольку вопрос с опытными мореходами по-прежнему стоял довольно остро, Андрей решил, не мудрствуя лукаво, восспользоваться опытом более поздних времён. То есть разбавить на всех судах профессионалов сухопутными салагами. К примеру, одна вахта на "Новике" состояла из шести матросов. Вот один из них и набирался из тех людишек, что готовы были покрутиться на морское дело ни разу до того в море не бывав. За одну навигацию они поймут, что к чему, обтешутся и, коли останутся (крутились ведь обычно на одно плавание), то на следующий год можно будет легко сформировать экипаж на один дополнительный корабль. Правда, тут уже остро вставал вопрос командных кадров. Но новгородская морская школа Компании была почти готова к первому своему выпуску. Да что там готова: бывшие зуйки уже вовсю роптали, мол, при отцах-дедах за три-то года некоторые уже в подкормщики выходили, а тут, почитай, всю зиму учат, летом в море на практику гоняют, а при всём при том всё ещё зуйками считают. А ведь каждый из них ныне знал куда как больше, чем иные старые кормщики. Те ведь как ходят: по приметам, компасу да звёздам. А они и астролябией могут работать и карты морские читать, и много чего ещё их за эти годы обучили. А на выходе что?

Андрей, слушая пересказы гардемаринских обид, лишь посмеивался да вспоминал себя пятикурсником. Ничего, ребятки, то, что вы знаете больше кормщиков это ещё не всё. Опыт и умение управлять людьми, вот что отличает их от вас. И если опыт – дело наживное, то вот умение управлять – это такое умение, что не каждому даётся. Иной раз с личным составом куда сложнее, чем с техникой бывает. Вот сходите ныне в море, а там и посмотрим кто к чему готов.

Усмехнувшись про себя, Андрей опустился на траву и прислонился спиной к сосне. Год прошёл, как он в море не был, а за этот год многое случилось. Пока на земле Сигизмунд один за другим терял значимые города, в море удача сопутствовала его людям. Во-первых, сильно распоясались гданьские каперы. Они буквально наводнили всё море. Почти два десятка лодий и шкутов не вернулись в родные места, став их законной добычей. Караван купцов Таракановых подвергся нападению аж семи каперов. С большим трудом и ценой потери двух охранников и одной лодьи с грузом им удалось отбиться. Но лишь затем, чтобы стать приманкой на обратном пути. В результате лишь три из шести их лодьи добрались до Ивангорода. Заодно каперы захватили несколько датских кораблей, причём один из них принадлежал самому адмиралу Северину Норби. 6000 марок разом потерял влиятельный вельможа и любимец короля.

А во-вторых, бесследно пропал таракановский капер, что наводило на очень неприятные мысли.

В таких условиях оставшийся на хозяйстве Малой думать о широком пиратстве не стал, сосредоточив все силы на охране судов Компании. Все четыре боевых корабля (краер "Святой Николай", когг "Верная супружница", лодья – пынзар "Пенитель морей" и отремонтированная каравелла "Святой Андрей Первозванный") встали в конвой. И как оказалось не зря.

Драка недалеко от Готланда вышла жаркой. Большая, но медлительная "Верная супружница" была атакована сразу двумя краерами и основательно избита прежде чем её попытались взять на абордаж. Но тут уж ушкуйнички показали себя во всей красе. Умирать в море мало кому хотелось, и рубка на палубах вышла знатная, больше напоминавшая резню. Всё было кончено, когда на помощь примчался "Святой Николай". Его абордажники вовремя ударили по каперам и помогли своим товарищам превратить поражение в победу. Но "Верная супружница" была потеряна, как и атаковавшие её краеры. Нет, было бы время, кого-то можно было и восстановить, но бой только разгорался и, сняв всех живых, "Святой Николай" поспешил на помощь сражающимся товарищам.

А вообще в тот день им здорово повезло, что князь изначально ставил на артиллерийский бой, а не на абордаж. И учил этому своих людей. Теперь, пользуясь скоростью, корабли палили изо всех стволов, рвя паруса и снося у гданьчан мачты. Те же по привычке старались сойтись с русскими в клинч, и были крайне недовольны их методом войны. А ещё большей удачей было то, что пиратский капитан не догадался разбить свой отряд на два. В результате прикрываемые с кормы боевыми кораблями, торговцы беспрепятственно уходили от места боя. Будь на месте поляка Андрей, он бы обязательно оставил парочку охотников в засаде и в тот момент, когда остальные свяжут боем конвой, эти бросились бы резать абсолютно беззащитных купцов. Впрочем, не стоит считать врага за дурака, умная голова среди них найдётся и потому стоит предусмотреть подобный манёвр с их стороны на случай нового столкновения.

А вот Игнату, вставшему на мостик "Пенителя" всё же удалось немного побезобразничать на торговых путях, прихватив несколько гданьских посудин. Одной из которых оказалась стотонная четырёхмачтовая копия "Ниньи", ну точно такая, как в фильме с Депардье про Колумба. Оснащённая как "каравелла редонда", с прямым парусом на первых двух мачтах и латинским на двух остальных, она, как и колмубовская, тоже оказалась неплохим ходоком и потому была зачислена в отряд, взяв себе имя героически погибшей "Верной супружницы". По приходу в Норовское она была тщательно осмотрена Виколом и признана неплохо содержавшейся, потому как сам кораблик был явно не новодел и одну тимберовку, как минимум, прошёл точно. Остальные корабли были проданы ещё в Любеке практически за бесценок, по 1500 марок за штуку, что, впрочем, пришлось очень даже кстати.

Потому как на выходе, по итогам года, так сказать, резко стала видна разница между купцами, взявшими облигации Русско-Балтийской торговой компании (а именно так звучало полное имя его детища) и остальными. Что заставило этих остальных серьёзно задуматься. Всё, что теперь нужно было Андрею – это не слить достижения прошлого года и тогда можно будет очень обстоятельно поговорить с новгородскими толстосумами о делах наших бренных.

Впрочем, многие уже сами начали приходить к нужному решению. Совсем недавно к Малому заявился ивангородский поп Игнатий, оказавшийся на поверку владельцем целой бусы, и предложил взять его в дольщики, а то торговать с Колыванью, конечно, выгодно, но в Любеке, по рассказам торговавших там, ещё выгодней. Тонкий намёк, что хоть одного святого отца на кораблях были бы рады видеть в роли судового священника, был им воспринят правильно, и он пообещал замолвить словечко перед архиепископом. Зато ныне его буса уже готовилась выйти в море в составе каравана как полноправное судно компании. Но таких мелких дельцов, владевших одним кораблём, а то и вообще одной бусой в складчину, покамест было мало. Многих отпугивали условия, поставленные перед теми, кто хотел войти в компанию как её член, а не как держатель обязательств торгового товарищества (так для простоты понимания решили обозвать облигации).

Малой почти в лицах рассказывал, как проходили беседы с подобными претендентами. Сколько было криков и ругани, однако все наезды просто разбивались о железное спокойствие приказчика. Структура Компании была давно обговорена и обдумана на заседаниях у князя, и менять её Сильвестр без согласия Андрея не собирался, хотя многое для него и самого было в своё время в новинку. Зато всё остальное было как в лучших традициях Ганзы и Иванковского ста.

В общем, большинство купцов, почесав в затылке, предпочитали либо уйти, либо рискнуть и стать лишь держателем обязательств, а торговать пойти по старинке, самостоятельно. Что ж, вольному воля, а обязательства это тоже хорошо. Этакий способ своеобразного кредитования. Купцы тебе денег либо товар на определённую сумму, а ты им в конце возвращаешь всю сумму плюс проценты деньгой или товаром. Естественно все облигации были краткосрочны (на один год) и с фиксированной ставкой в 10 процентов. Однако пока что желающих сидеть дома, и получать по десять новгородок с каждого вложенного рубля, было немного: опасался народ подобных нововведений. Да и не на купцов это было рассчитано, если честно. Это была своеобразная попытка внедрить зачатки капитализма среди аристократии и духовенства, убедить их, что открыто вкладывать деньги в дело не зазорно. А то ведь всё одно торгуют через купцов товарами со своих вотчин, но почитают действие сие "невместным" и честь аристократическую порочащим. И, возможно, первая ласточка в этом деле уже появилась. В обязательства Русско-Балтийской торговой компании открыто и с большой охотой вложился дом святой Софии, в лице старого княжьего знакомца архиепископа Иоанна.

Дело в том, что после осуждения в 1509 году, из-за спора с покойным ныне Иосифом Волоцким, новгородского архиепископа Серапиона новгородская кафедра находилась в состоянии междуархиерейства. И многолетнее отсутствие епархиального владыки не лучшим образом сказывалось на состоянии её дел. А потому одержавший впечатляющую победу на соборе Варлаам решил, что столь важная кафедра пустует уж слишком долго. Да и вообще из двух на Руси архиепископий после смерти в 1515 году ростовского архиепископа Вассиана, кстати, родного брата Иосифа Волоцкого, ныне пустовали обе. Ну а кого ставить на кафедру как не того, кто больше всех помогал в деле борьбы с иосифлянами? Вот так архимандрит Московского Симонова монастыря, в стенах которого Андрей не раз встречался со старцем Вассианом и самим митрополитом, и был хиротонисан в епископа Новгородского и Псковского с возведением в сан архиепископа. Тем самым история церкви сделала ещё один шаг в сторону от иной ветки реальности. Там новгородская кафедра пустовала аж до 1526 года, пока место архиепископа не занял будущий митрополит Макарий. А Иоанн точно так же стал в том же 1520 году архиепископом, но Ярославской и Ростовской епархии. Теперь же на место ростовского архиепископа был рукоположен игумен Троице-Сергиевого монастыря и ученик бывшего архиепископа новгородского Серапиона Иаков Кашин, в бытность которого игуменом и произошло обретение мощей преподобного Серапиона, скончавшегося в Троице-Сергиевом монастыре в 1516 году.

Так вот, архиепископ Иоанн решил, что коль скоро огромные земельные наделы Новгородской епархии со временем отойдут в казну, то нужно её богатства начинать увеличивать иным способом. А ведь всем известно, что дом святой Софии ещё со времён республики был круто замешан в балтийской торговле, действуя сам или через новгородских купцов. В общем, новый архиепископ решил внимательно приглядеться к новому товариществу, тем более что тут был каким-то образом замешан и один старый знакомец, после общения с которым и старец Вассиан, и сам митрополит уходили из кельи в глубокой задумчивости. А когда князь подтвердил, что это самое товарищество действительно обещает неплохие дивиденды и выплатит их при любом раскладе, то Иоанн решился. В общем, выделил казначей архиепископа Сильвестру товара аж на три тысячи рублей. А Андрей подумал, что наличие в правлении Компании дома святой Софии было бы неплохим подспорьем для дел.

Ведь сколько их ещё нужно было решить!

Ту же систему мер и весов нужно было перетряхнуть по новой и установить единые для всех значения, эталоны которых должны храниться и в Новгороде, и в Ивангороде. Или приучить купцов по образу Ганзы собираться раз в год для решения наиболее насущных вопросов. Их ведь тьма тьмущая, да вот хотя бы тот же ценовой вопрос. Разумеется, каждый купец мог вести торг своими товарами в любом городе, но при этом должен был проводить согласованную ценовую политику в отношении, как сбыта, так и покупки, то есть осуществлять ценовой сговор, как это делали те же самые ганзейцы. А что вы хотели? Как аукнется, так и откликнется. Нет, цены никто занижать пока не собирался, рано пока что, но торговлю стоило потихоньку вводить в единое русло, иначе так и будет русское купечество болтаться на окраинах Балтийской лужи.

Покряхтев, словно старый дед, князь поднялся с травки и пошагал в сторону села. Приказчик приказчиком, а перед выходом и самому надобно в готовности всех убедиться.

Утром один за другим суда торгового каравана потянулись из устья реки в море. Первыми вышли конвойные корабли, за ними значительно увеличившиеся количественно суда самой РБТК (ведь, как выходец из других времён, князь любил давать всему короткие наименования). Шесть полноценных морских лодий, трюмы которых были набиты не только пушниной и воском, но и кожей (известной в германских землях под маркой reusch leder), салом, ворванью, коноплёй, льном, пенькой и поташем. Малыши же, типа бусов, шкутов и баркасов давно уже были переведены на новгородско-выборгскую трассу. Лишь буса попа Игнатия, ныне тоже поднявшая флаг Компании, выделялась на этом фоне. Зато за ними выползал на морской простор самый настоящий разномастный табор. Это были те из купцов Ивангорода и Новгорода, кто решился разориться на охрану. В общей сложности Андрей насчитал два десятка кораблей.

Посол, бледный после вчерашнего возлияния, стоял на корме "Новика" и молча наблюдал за величественным зрелищем. Увидев поднявшегося на мостик князя, он оторвался от фальшборта и подошёл к нему.

– Ох и вкусны у тебя напитки, князь, но с утра голова как свиное железо.

– Так что ж ты рассольчиком-то не похмелился, Константин Тимофеевич.

– Да что-то не сообразил сразу. А всё ж хорошо посидели, – вдруг усмехнулся посол. – А какие песни были.

– Рад, что тебе понравилось. Сейчас на свежем ветру быстро хмель выветрит и вовсе хорошо станет. Ну что, будем молиться чтоб никто из врагов нам не попался.

– Будем, князь. Нам поспешать надо.

Вот только молитвы их были явно никем не услышаны.

Нет, сто раз проклятую Аэгну они прошли без сучка и задоринки. Здесь от каравана отделились те, кто в Ревель изначально собирался, а так же те хитрецы, что дальше его ходить не отваживаются и просто пристроились в надежде, что пираты просто не рискнут нападать на столь большое количество кораблей. Глядя на последних, Андрей лишь посмеивался. Любят, ох любят купчишки хитрить, да платы избегать. Что ж, с этим тоже придётся бороться, но со временем. А сейчас главное, что они хотя бы в море пошли, не побоялись участившихся нападений.

А вот пятый день похода, когда миновали уже вход в Финский залив, начался с того, что марсовой заорал: "Паруса по корме!". Выскочивший из каюты Андрей, приложив трубу к глазу, постарался рассмотреть, кого это бог послал вдогон. Однако оптика хоть и приблизила изображение, но ответ на вопрос – кто пожаловал – дать так и не смогла.

На фалах "Новика" взлетел сигнал "внимание" и на нём стали ставить гафели. Потому как до того шхуна шла лишь под кливером и марселем, наполненом ветром, который, как известно, более сильно дует в вышине, чем у уреза воды.

Набирая скорость, "Новик" помчался на сближение, чтобы пораньше узнать, кто же появился на горизонте.

Стоя на юте возле рулевого, Андрей, то прикладывал трубу и пытался рассмотреть флаги, то оглядывался назад и хмурился. Если его капитаны уже имели понятие что такое строй и как надо совместно маневрировать (хотя большой практике в последнем у них было ещё маловато), то купцы буквально сбились в кучу, словно решая: уже начать побег или ещё подождать. А ведь каждому кормщику было буквально на пальцах объяснено, что и в каких случаях надо делать. И этим тоже придётся заниматься отдельно.

Тут князь вздохнул: дела росли как снежный ком, грозя похоронить его под собой. А помощники росли слишком медленно. Нет, где можно, там он вполне полагался на дедовы методы, вот только проблема прогрессорства это во многом как раз отход от этих методов. Так что без помощников ему было никуда. Но и бога не стоит гневить: кое-кто у него уже появился. Ведь не он сам стоит у стекловаренной печи, и возле домны не он. Да и соль ныне варят по-новому и без его догляда. И жена-умничка. Не всё ведь в тех тетрадях понимает, но делает, как написано, сняв совместно с Германом и это бремя с его плеч. А вот флот он никому пока передать не может. Да и не хочет, честно говоря.

Между тем очередной порыв ветра развернул большой флаг на ближайшем корабле, и князь ясно увидал королевский стяг, дарованный Сигизмундом Казимировичем тем из гданьских каперов, кто согласился взять его каперские свидетельства. На трепещущем красном полотнище рука от плеча, сжимающая саблю. Спешат, голубчики, добычу почувствовали. Раз, два… шестеро бродяг. И кто-то должен по ветру в засаде стоять. Не могут ляхи не оставить кого-то. Со времён римлян эта тактика работала, так отчего же они должны второй раз сглупить?

Заскрипев всем корпусом, "Новик" стал резво отворачивать обратно. Подзорная труба – великое изобретение. Жаль, нет у него оптиков, чтобы довести её до ума. Но и методом телескопа тоже хорошо, тем более, если у врага и такого нет.

А ребятки то как-то сообразили, что их раскусили, и теперь вовсю спешат за "Новиком". Ха-ха, три раза. Если б не караван, не видать вам шхуны, как своих ушей. А так придётся принимать бой. Потому как лучшие пушки и лучшие канониры находятся на его борту.

Да-да, если проблема с матросами и навигаторами хоть как-то решалась, то канониры были настоящей кадровой бедой. Во-первых их было и без того мало на Руси, большинство армейских пушкарей были природные немцы, пришедшие на службу к великому князю. А во-вторых, не было и наставлений как учить и, самое главное, мизерный процент грамотного населения. А ведь артиллерия, даже нынешняя, это всё же математика. Вот и носились по всем городам и весям андреевы послужильцы, вербуя вольный народ на службу, заманивая их хорошим заработком. А потом отбирали среди них самых сообразительных да смелых и отдавали под руку Охриму, этому самородку артиллерийского дела, сманенного Андреем из крепости, где он служил городовым пушкарём, разумеется при большой помощи всемогущего дядюшки. Обходился главарт князю в очень неприличную сумму – десять рублей в год, не считая зерна – но денежки свои он отрабатывал на все сто. Хотя поначалу и он долго не понимал, как это на каждую пушку свой расчёт надобен. Ну не делается так нигде и всё тут. Вон немцы приезжают и тоже по одному на несколько орудий служат. К чему такая прихоть? Долго пришлось князю убеждать пушкаря, дабы работал тот не за страх, а за совесть. Но больше слов служба корабельная его убедила. Так что гонял он теперь своих учеников и в хвост и в гриву.

Но пальба на суше и пальба на море две, как говорят в Одессе, разницы. При стрельбе на относительно больших дистанциях в условиях бортовой качки, артиллерист должен был точно рассчитать момент выстрела. А если нет, то к промахам из-за несовершенства самих пушек добавлялись и промахи от ошибок канониров. И в результате ядра куда чаще либо свистели над вражеским кораблём, либо зарывались в воду с недолётом.

Вот тут-то Андрей кой чего и вспомнил. Ну, смотрели же ведь старый фильм про адмирала Ушакова "Корабли штурмуют бастионы"? Помните, как он на качелях учил канониров момент для стрельбы ловить? Вот так и Охрим стал учить с лёгкой руки князя. Да только драгоценного пороха на подобную учёбу уходило столько, что уже и сам Андрей жалеть стал. Но терпел, сжимая зубы. Ему нужны были канониры, и не вообще (хотя и это тоже надо), а умеющие стрелять дальше, точнее и быстрее, чем у врага.

А по весне произвели рокировку в стиле японского флота. Самых лучших определили на "Новик", тех, кто похуже на "Пенитель морей", к Игнату, ещё похуже на каравеллу "Святой Андрей Первозванный", где обосновался на капитанском мостике второй некогда вахтенный начальник с флагмана Борис, ещё похуже на каравеллу "Верная супружница", к Онанию, так же сменившего должность вахтенного начальника на командирскую, а уж оставшихся на краер "Святой Николай", где командовал сейчас бывший навигатор Гридя. Ну и сами пушки перетасовали так, чтобы на одном корабле стояли более-менее одинаковые калибры. И теперь лишь оставалось проверить: готовы ли его ученики к настоящим делам.

Королевские каперы шли ходко. Видимо вид будущей добычи слепил им глаза. Да и то сказать, численность команд на русских купцах редко более 20 человек была на самых больших лодьях, а в основном всего 10–12 мореходов, что означало неминуемое поражение в случае абордажа. Да русские кораблики были достаточно ходкие, но из такой толпы по паре на брата точно можно урвать. И ведь понимают, что без охраны конвой не ходит, но прут на рожон. А это значит, что есть у них козырь в рукаве, есть.

Далеко обогнав преследователей, "Новик" сблизился с другими кораблями охраны, и Андрей принялся спешно давать указания. В авангард выделялись краер "Святой Николай" и каравелла "Верная супружница". Выйдя на ветер, они должны были уводить за собой торговые суда и могли вступить в бой, только если их постараются перехватить. А три остальных корабля, маневрируя в арьергарде, должны были объяснить кой-кому всю тщетность их намерений.

Когда славные каперы польского короля догнали, наконец, конвой, тот уже растянутой толпой спешно уходил в сторону шведского берега, ловя ветер всеми парусами. А три, словно специально отставших кораблика, недвусмысленно намекали на жаркую встречу. Но имея двукратный перевес, каперы смело приняли приглашение, даже не подозревая, что делают это зря. Дело в том, что став по ветру, они круто подставились, правда, даже не подозревая об этом. Ведь у них не было за плечами столетий морской войны с использованием артиллерии. А вот у Андрея были. Точнее были знания об этих столетиях. И пусть знания и опыт не совсем одно и то же, но он, по крайней мере, хотя бы представлял, что надо делать. И потому, взяв курс галфинд левого борта, он вдруг сообразил, что случайно поставил им палочку над "Т". Да-да, тот самый классический Crossing the T. Словно Нельсон французам под Трафальгаром.

А что это значит в бою, когда основная артиллерия сосредоточена на бортах? Корабли, поставившие "палочку", могли использовать для стрельбы все свои орудия главного калибра, в то время как возможности противника ограничивались только носовыми, да к тому же не самыми мощными, орудиями. Ну и для "ставящих палочку" ошибки в определении дистанции до цели становятся не столь критичны: они ведут огонь вдоль колонны противника, и перелёт по ведущему кораблю может оказаться попаданием в мателота. Правда в условиях начала 16 века "кроссинг Т" был вещью рискованной, ведь нынешние адмиралы действовали по своим тактикам и заказывали корабли, на которых основная мощь артиллерии сосредотачивалась по возможности на носу. Посмотрите на ту же "Мери Роуз". Вот только тут в бою сошлись отнюдь не боевые карраки и шанс у Андрей получался просто великолепный.

Шедшая первой каравелла "Цмок" была самым внушительным кораблём у противника и первой попала под огонь. Андрей привычно уже не собирался вступать в абордаж, а потому "Новик", пользуясь преимуществом в дальнобойности, первым открыл огонь, стреляя всем бортом. После чего увалился под ветер, уступая место "Пенителю морей". Тот так же принял в качестве мишени "Цмок" и со второй попытки вражеская каравелла рыскнула в сторону, а её фок-мачта с треском рухнула в море. Всё, одним кораблём у врага стало меньше. Потому как пока не починят они её, никуда каравелла не поплывёт. Таковой вот нюанс, сухопутному человеку часто непонятный: парусник не может себе позволить потерять бушприт и переднюю мачту, ибо это означает для него немедленную и полную потерю управляемости. Таковы законы аэро- и гидродинамики, сочетание которых, собственно, только и делает движение под парусом вообще возможным. Без бизань-мачты обойтись можно, потерять грот-мачту – скверно, но всё же не смертельно, да даже без руля, при некотором везении, можно выкрутиться, а вот без носовых парусов совсем беда. А ведь "Андрей Первозванный" тоже добавил несчастному дракончику.

Следующий черёд настал у цмоковского мателота с большим деревянным орлом, расправившим крылья под бушпритом. На "Ожеле" не смогли правильно понять случившегося и продолжали переть дуром. Что ж, цепных ядер у русских было предостаточно.

Правда трёх залпов на этот раз не хватило, чтобы снести мачту, но рангоут и паруса они истрепали изрядно. Теперь и "Ожел" рыскнул в сторону, а у его команды появилось новое увлекательное занятие: почини рангоут и поменяй паруса.

Четверо оставшихся капера сообразив, что тут что-то не то, резко повернули и попытались нанести русским повреждения стрельбой из всех своих совсем не многочисленных стволов. Однако у Андрея не было желания проверять, чьи борта крепче, и три русских капера вновь увалились под ветер, хотя и не так слаженно, как хотелось бы. "Андрей Первозванный" слегка задержался с манёвром. Да, совместному плаванию и эволюциям ещё учиться и учиться. Но уже и сейчас было видно, что три года не пропали даром. Его бывшие вахтенные начальники освоили азы искусства корабельного манёвра, и теперь дело оставалось за практикой. Хотя, всё же по всем канонам им ещё рано было вставать на командирский мостик. Ведь даже на ракетных катерах командирами становились лишь на пятый-шестой год службы. А что уж говорить про эсминцы и крейсера. Нет, что ни говори, а должности свои ребята получили больше авансом и до адмиралов им ещё расти и расти. И это – тоже нюанс, на котором погорели многие, в том числе и некий Наполеон Бонапарт, считавший, что судовождение ничем не отличается от вождения войск по матушке-земле. Вот и получили его корабли под Трафальгаром "кроссинг Т" от Нельсона и бесславное поражение.

Между тем, отбежав в сторонку, три русских корабля вновь встали в галфинд и попытались обойти тихо спешащих за ними поляков, но те на провокацию не поддались и легли на параллельный курс. Теперь из-за наличия на борту единоргов, стрелять мог только "Новик", хотя палить на такой дистанции было, по большей части, пустой тратой боеприпаса, но ведь всегда есть шанс на "лаки шот". А потому канониры Охрима принялись доказывать, что они не просто так считались лучшими. И на пятом залпе пара ядер врубилась-таки в корпус "Водника". Никакого большого вреда эти попадания нанести не могли, но от неожиданности рулевой на поляке переложил руль, и корабль потерял ветер, а его паруса бессильно заполоскались. Разумеется, ошибку эту быстро исправили, но место своё "Водник" потерял, а самое главное, идущий следом краер "Золотой лев" вынужден был обойти своего менее удачного товарища, и сделал это отворотом в сторону русских кораблей.

Первым сориентировался князь. Подняв сигнал "Делай как я", он ринулся на сближение и, разрядив орудия левого борта, тут же отвернул, увеличивая вновь дистанцию. Но и командир "Льва" сумел правильно среагировать на чужой манёвр. Не имея возможности отвернуть, он решительно ввязался в дуэль, забыв, что калибр его пушек был достаточно смешон, особенно по сравнению с единорогами, и попытался осыпать "Новик" стрелами. Однако расстояние было не на польской стороне. Нет, некоторые стрелы на излёте всё же простучали по палубе и надстройкам шхуны и даже, если судить по вскрику и мату, кого-то задели, но существенного урона не нанесли. Зато идущий следом "Пенитель" всадил в "Лев" от души. Игнат велел своим канонирам зарядить пушки не чугунными круглышами, а вновь цепными ядрами, и грот-мачта краера приказала долго жить. Правда на нём тут же заработали топорами, обрубая снасти, и вскоре мачта с парусами поплыла по морю сама по себе. А на траверз "Льва" выполз "Первозванный" и добавил тому для веселья.

Глянув за корму, Андрей убедился, что они достаточно далеко убежали от каравана, и велел поднять сигнал "Поворот вправо на 180 градусов". Нет, всё-таки великая сила флажный семафор и наличие подзорных труб! Они позволяли ему руководить боем в тот момент, когда вражеские командиры этого были лишены. А что такое связь в бою, надеюсь никому объяснять не надо.

Дождавшись, когда мателот поднимет исполнительный до места, а его сигнальщики продублируют сигнал, он велел поворачивать.

Что подумали поляки, увидев, что русские убегают, князя интересовало меньше всего. Больше его волновало то, что "Первозванный" хоть и был явно быстрее польских корабликов, но всё же уступал в ходкости и "Пенителю" и "Новику". А это было плохо. Он мог привести кучу примеров из истории, когда один более тихоходный товарищ либо подводил всех, либо жертвовался в угоду более быстрых. А ему очень не хотелось бы примерить на себя роль того же Иессена, оставляя кого-то из своих за кормой. Видимо придётся всё же по мере постройки новых шхун переводить каравеллы в торговые суда. Разношёрстность боевого отряда явно вредила делу.

Между тем четыре поляка ("Ожел" таки справился с повреждениями) вновь бросились в догон. Однако если ветер не переменится, шансов догнать наглых русских у них нет никаких, по крайней мере до тех пор, пока отряд не догонит конвой.

Посол Замыцкий, выползший на ют, с интересом смотрел за работой команды.

– А всё же зря ты, Константин Тимофеевич, не перешёл на торговца. Рискуешь, однако.

– Замыцкие от боя не бегают, князь. Да и интересно было поглядеть, что тут к чему. Вот честно признаюсь, ничего не понял, хотя и полки в бой важивал. Мудрёно тут всё у тебя, княже.

– Везде мудрёно, коль не знаешь, как дело ладить, – отмахнулся Андрей. – Но поверь, Константин Тимофеевич, мы ещё далеко не закончили. И коль эти парни от нас не отвяжутся, придётся нам, чую, и сабельками помахать.

– А тебе словно и не хочется.

– Нет. Моё дело тебя в целости да невредимости доставить, дабы ты дело государево исполнил, да кораблики торговые до цели без потерь довести. И коль ляхи за мной не увяжутся, то и я за ними не побегу. И не гляди так на меня. На море не на суше, тут иной мерою многое мерится.

– Мда, – посол зачесал мочку уха. – Нет, морское дело явно не по мне, – пришёл он к выводу после некоего раздумья.

Андрей лишь весело усмехнулся.

– Зато посол из тебя видный получился. Да и воевода отменный. Глядишь, и пожалует тебя государь за службу земелькой. Ныне-то, после собора, много её у государя будет.

– Да уж, лишний доход не помешает. А то иной раз службу посольскую за свои кровные нести приходится. Нет, я завсегда государю послужить рад, – торопливо добавил посол, дабы его слова собеседник не воспринял превратно. – Но ведь и самому пожить хочется не в халупе какой, а в хоромах.

– Так что ж ты теряешься, – прикинулся удивлённым князь. – Да неужто к тебе приказчик Малой не подходил с предложением?

– Да подходил. Но как-то я его словам не поверил. Уж больно всё гладко как-то, непривычно, – тут посол словно очнулся и вскинул взгляд на князя. – Аль ты в это дело вложился?

– А как же. Пятьсот рублей внёс. Пятьсот с полтиной назад получу. И ничего делать не пришлось.

– А как же это? – Замыцкий обвёл округ рукой.

– Так это ж служба такая. Вон, в прошлом годе я под Полоцком да Витебском воевал, а купчишки мне денюжки всё одно прокрутили и с наваром принесли.

– Хм, – задумался посол. – Тут явно подумать стоит.

– Стоит, стоит, Константин Тимофеевич. Ой, как стоит.

Задумавшийся дворянин отошёл в сторонку и погрузился в свои мысли, а Андрей вернулся к управлению кораблём. Точнее к наблюдению за действиями новых вахтенных начальников. Работу с кадрами ведь никто не отменял.

Час спустя, когда на горизонте уже явственно виделись суда каравана, раздался крик наблюдателя:

– Пушки. Я слышу выстрелы!

Андрей изумлённо вздел бровь. На деревянном корабле, всегда довольно шумно: волна плещет, хлопают снасти, и все деревяшки вокруг непрерывно скрипят. Трудно услыхать что-то, особенно если ветер дует в сторону источника шума, потому как стоя на корме, сам он ничего не слышал. Хотя и не доверять мореходу причин у него не было.

Быстрым шагом он прошёл в нос корабля и остановился, прислушиваясь. Наконец и его ухо уловило какой-то далёкий гул, который был похож на отдалённый шум прибоя. Что ж, мореход не соврал: где-то там, впереди шёл бой, и Андрей даже не сомневался, что знает, кто с кем схлестнулся.

Следующий час они летели навстречу усиливавшемуся по мере их приближения гулу канонады, не забывая смотреть и за корму. Но там ляхи прилично отставали. Всё же когги да краеры не соперники шхунам.

– Что это может быть, и зачем мы так туда спешим? – спросил, наконец, весь измучавшийся неведением посол.

Скосив глаза, Андрей убедился, что и вахтенный начальник хотел бы знать то же самое. Он усмехнулся и решил удовлетворить их любопытство.

– Да просто всё. Лежали себе в дрейфе несколько корабликов да ждали, когда загонщики, – тут он указал рукой за спину, туда, где на горизонте серели паруса польских кораблей, – не загонят добычу прямо на них. Вот только не ожидали они, что добыча будет кусачая. А судя по канонаде, бой идёт уже давно и как бы эти орёлики мне всех купцов не разогнали. Собирай их потом по всему морю. Так что сейчас бежим вперёд и с грацией носорога вламываемся в ихние танцы. Топим, кого надо, или на абордаж берём и возвращаемся назад, смотреть, что загонщики делать станут.

– Носорога? – протянул Замыцкий. – Слыхивал я про такого зверя от послов. Где-то в ефиопских землях водится. Так говорят, после его шалостей и живых-то, бывает, не остаётся.

– Ну а я про что, – рассмеялся Андрей.

Сцепившихся драчунов они разглядели скоро. Чуть в стороне от торговцев среди порохового дыма легко угадывались два конвоира и три любителя халявной наживы. Разглядев последних, Андрей нахмурился. Два краера и каравелла. И сзади подпирают ещё четверо. Похоже, пора было переходить к более радикальным действиям, чем просто держать разбойников на расстоянии. А проще говоря: сжечь нафиг всех гданьчан и плыть себе спокойно дальше. В конце концов, ни калёные, ни зажигательные ядра тут уже давно не были в диковинку. Ещё древние бритты во время второго вторжения Цезаря в Англию сожгли палатки римлян, забросав их раскалёнными докрасна глиняными ядрами. А зажигательными снарядами для пушек баловались уже в Столетней войне, а вениецианцы и того раньше. Единственное, в чём заключалось прогрессорство Андрея, так это в том, что он просто вспомнил один из лучших вариантов зажигательного ядра изобретённого в 1672 году. Так называемый carcass – сферический снаряд с вентиляционными отверстиями для разжигания огня после того, как горючее подожгли. Сама смесь состояла из селитры, серы, сосновой смолы, скипидара, сульфида сурьмы и сала. Она горела с громадной интенсивностью от трёх до двенадцати минут, причём даже под водой и её практически невозможно было потушить, разве что – забросав землёй. Правда, мучиться с нею Андрей не стал (ну не химик он, что б всякие там сульфиды-муриды изготавливать), а просто залил внутрь ядра свою, уже опробованную на Полоцке. Как оказалось, замена получилась не сильно хуже, зато не требовала для изготовления столь драгоценной селитры.

Нет, простые калёные ядра тоже бы сошли, но у них, на взгляд князя, было два больших недочёта.

Во-первых, разогрев ядра докрасна занимал время – очень много времени. В результате, промежутки между залпами калёными зарядами были весьма существенны, что давало кораблю противника достаточно времени, чтобы нейтрализовать очаги возгорания, заливая ядра водой или засыпая известью.

Во-вторых, заряжание раскалённого докрасна ядра в пушку было сложной и опасной задачей. Требовалась большая осторожность, чтобы преждевременно не поджечь порох, ведь ядро обычно нагревалось до температуры 800–900 градусов по Цельсию. И всё равно существовала немалая вероятность того, что при малейшем нарушении уплотнения между пороховым зарядом и ядром, порох воспламенится преждевременно и пушка выстрелит в момент заряжания с катастрофическими последствиями для расчёта. А нам это надо?

Нет, конечно, при определённых условиях и их можно применять. Недаром же они просуществовали всю эпоху деревянного кораблестроения. И даже удостоились отдельной награды. Так, при осаде Гибралтара в 1779–1783 годах их использование против испанских кораблей оказалось столь эффективно, что английским артиллеристам вручили особую медаль "Калёного Ядра".

Но возиться с калением не хотелось. Да и давно пора проверить зажигательные снаряды в деле.

Первым на пути "Новика" оказался гданьский краер. Поскольку его мелкие пукалки не способны были нанести существенный урон корпусу, то Андрей рискнул приблизиться к нему почти на дистанцию прицельной стрельбы из лука. Гданьчане, конечно, не преминули воспользоваться этим, чтобы обстрелять нового противника, но лук это вам не нарезной огнестрел. Да, прицельная дальность среднестатистического лучника позволяла поражать неподвижную цель на расстоянии 90-100 метров, но практическая дальность уверенной стрельбы была меньше и, как правило, не превышала метров 60–70. Потому как относительно прямо стрела летит лишь небольшой промежуток (что-то около 30 метров), поэтому при стрельбе на более-менее серьёзную дистанцию лучнику необходимо было брать углы возвышения. И чем дальше находится цель, тем больший угол возвышения и время полёта стрелы, следовательно, большее влияние на стрельбу внешних факторов, таких как ветер и перемещение самой цели. На расстоянии 90-270 метров опытный лучник безошибочно попадал в мишень размером 45 метров по фронту и 18 метров в глубину. Так что накрыть шхуну они ещё могли, но ни о какой точности речи быть не могло. А вот для единоргов те примерно 100 метров, на которые приблизился "Новик", были убойной дистанцией, когда почти каждый выстрел достигает цели.

Так получилось и тут. Три из пяти огненных шара врезались в краер, разбрасывая вокруг себя капли горящей смеси. И вряд ли у поляков был на борту песочек, а значит, об этих неудачниках можно было забыть.

И "Новик" на всех парусах поспешил к каравелле.

Та, вооружённая куда мощнее, чем краер и с более многочисленным экипажем, была самой опасной в этой троице, но вот совсем недавно разрядила свои пушки по "Верной супружнице". И теперь хорошо было видно, как свесившиеся снаружи канониры торопливо банят и заряжают орудия. Наивные, ну кто ж им позволит! "Пенитель", обогнавший занявшийся краером "Новик", угостил незадачливых артиллеристов залпом картечи, разом прекратив их работу. Ибо нефиг. А уж подошедший следом "Новик" добавил гданьчанам огоньку в прямом и переносном смысле.

Последний краер, решив, что тут ему ловить нечего, резко увалился под ветер и поспешил скрыться. Преследовать его не стали. Пока суть да дело, а полчаса как корова языком и четыре преследователя уже достаточно приблизились. Против них пошли тоже вчетвером, оставив "Святой Николай" с купцами.

Каперы на этот раз шли не колонной, а шеренгой (если то, что они изображали, вообще можно было назвать строем). Ни о каком правильном сражении речи больше не шло, и князь дал команду распределить цели и действовать самостоятельно.

На этот раз ветер работал на поляков, ведь они шли фордевинд, а русским пришлось лавировать в бейдевинде. Словно предвосхищая время, поляки решили использовать своё преимущество и, прорезав строй конвоя, первыми добраться до купчишек.

Однако не зря с молодыми капитанами проводились занятия по тактике. Понимая, что корабль не лошадь и с места в карьер взять не сможет, все они отдали команду на разворот практически вовремя. И когда корабли гданьчан поравнялись с ними, паруса русских кораблей уже выгибались под напором ветра, позволяя быстро набирать потерянный было на манёврах ход. А "Новик", вооружённый единорогами и "Пенитель", на котором собрали все длинноствольные шестифунтовки, умудрились даже обстрелять "своего" врага.

Окончив поворот и встав фордевинд, шхуна и лодья-пынзар оказались повёрнуты к врагу другим, ещё не стрелявшим бортом. Что и поспешили исправить. Однако расстояние было всё же велико, и залп предсказуемо пропал втуне, лишь заставив гданьчан понервничать. Спустя четверть часа пушки "Новика", приблизившегося к ганзейскому каперу, выплюнули в его сторону очередные пять горящих сюрпризов. И на этот раз гданьчанину уже не повезло.

А "Новик" резко уйдя на циркуляцию, добавил ещё огонька. Капер весело заполыхал сразу в нескольких местах, и вскоре с него горохом посыпались в воду люди, понявшие, что потушить дьявольский огонь им не удаётся. Но бегство команды с обречённого судна видел только Андрей, временами поглядывавший за корму, а сам "Новик" уже спешил на помощь сражавшимся.

Вид горящих товарищей явно не прибавил ганзейцам оптимизма. А вот Андрей, наоборот, решил, что пришла пора добить морских разбойников, и тем самым ещё уменьшить их число, сделав море более чистым.

Бедный "Ожел" попал под сосредоточенный огонь сразу двух самых сильных русских кораблей. В четыре залпа они быстро превратили его в горящую и еле ковыляющую по морю развалину.

Поняв, что их просто и незатейливо убивают, двое оставшихся каперов попытались унести ноги, но не тут-то было. Не с их скоростью тягаться со шхунами. И спустя два часа русские приступили к вылавливанию из воды тех, кому посчастливилось не погибнуть от ядер, не сгореть в огне и не потонуть в пучине. Правда так ли уж им посчастливилось, это ещё бабушка надвое сказала.

Спустя час после того, как паруса русских кораблей, выловивших из воды всех кого смогли, скрылись в туманной дымке, к месту побоища подошёл починивший, наконец, фок-мачту "Цмок". На полуюте каравеллы возле рулевого в нетерпении расхаживал пан Ян Возняк, гадавший, что произошло и куда делись и московиты, и его товарищи.

Два года назад шляхтич уже терял своё судно и, матка бозка, он готов был побиться на любой заклад, что видел сегодня свою ласточку среди конвойных кораблей этих треклятых русских.

Тот бой пан до сих пор вспоминал с содроганием. Неожиданно для всех, московит сделал ставку на пушки, и эта ставка сыграла по полной. Он помнил, как клял чёртова схизматика не спешащего сойтись в честной схватке грудь на грудь, но должен был признать, что своё дело тот знал туго. А его картечницы на мачте и ружейный огонь, косящий его воинов словно траву? Когда московит сцепился с его кораблём, Ян уже видел, что надежды нет. Эти трусливые жители лесов больше всего надеялись на свинец, а не на благородное искусство владения клинком. Однако когда шляхтич уже собрался умереть достойно, в бою, возглавив атаку своих людей, что-то садануло его по голове, и очнулся он уже за бортом, в воде. Слава богу, тяжёлый нагрудник, который бы легко утянул его ко дну, он сбросил буквально перед этим, растирая грудь, отбитую вражескими пулями. Свинец не пробил кирасу, но воздух из лёгких выбил, заставив его тогда согнуться пополам. Нет, всё же господь был явно на стороне честного католика. Он ведь тогда в первый, наверное, раз не одел свой полный рыцарский доспех. Вот в нём бы он потонул точно.

Да и кто, как не господь шепнул ему на ухо, что не стоит пользоваться московитским гостеприимством? Сколь раз ему пришлось нырять, дабы не привлечь внимания к себе и тому обломку, что дал ему временное пристанище, он и сам сказать уже не мог. Зато счастливо продержался на нём, пока господь не сжалился и не направил к нему рыбачью лодку.

Он появился в Гданьске растрёпанный и злой, готовый драться с любым, кто хоть усмехнётся над его неудачей, но смешков не последовало. Вырвавшись из своих диких лесов, московиты сильно озадачили всех своим поведением. Да, подавляющее большинство из них вели себя привычно, но те, кто нагло плыл мимо прибалтийских городов и самого Гданьска, словно были из другого теста. Они быстро переняли у ганзейцев манеру конвоев, а уж московитские каперы – это и вовсе было что-то запредельное, не виданное раньше. Уже скоро гданьские купцы и судовладельцы взвыли и обратились как в гильдию, так и напрямую к Стефану Зассе – её главе, требуя унять московитов или уняться самим. Потому как действия тех, это просто ответ на деяния последних. Ну, так, по крайней мере, заявляют они сами. А сколько уже достопочтенных граждан лишилось своих злотых, дабы выкупиться из лап московитских разбойников, не говоря уж про потерянный груз?

Однако гильдия тоже горела праведным гневом и не готова была уступать на море каким-то схизматикам. На следующий год они устроили настоящий террор в русских водах и сумели как взять хорошую добычу, так и перехватить одного из тех, кто грабил гданьских купцов.

Московитов показательно повесили в порту, в назидание, и принялись готовиться доделать дело, загнав распоясавшихся лесников обратно в их болота, а заодно и поймать одного не в меру наглого князя.

И Ян в тех делах принял самое непосредственное участие. У него, слава деве Марии, закрома были отнюдь не пусты, хотя прикупить хороший корабль было делом непростым, хотя гданьские верфи были буквально завалены заказами. Но всё дело было в том, что на них в огромных количествах строились привычные когги, хольки, краеры и другие суда, а вот новомодные каравеллы делали отнюдь не все верфи и не так много. Настолько, что можно было честно сказать, что их не делали вообще. И пусть большинство его собратов по ремеслу предпочитали лёгкие краеры и другие посудины поменьше, делая ставку на их ходкость, но он ещё по опыту прошлой войны уже сообразил, что иногда отсутствие артиллерии и малочисленный экипаж только вредят делу. Когги и краеры были для него слишком малы, а хольки медлительны и неповоротливы. Вот и мучился шляхтич, пока, как это ни смешно, именно московитские каперы не позволили ему вновь стать капитаном. Один из заказчиков немногочисленных каравелл из-за их действий оказался на мели и выкупить почти готовое судно уже не мог. Зато это мог сделать он.

Так шляхтич вновь вернулся в число полноправных членов городской гильдии каперов.

Сегодняшний бой опять прошёл не по их сценарию, хотя Ян и предупреждал о том, что у московитов хорошие пушки. Увы, орудия стоили денег, и не каждый мог их себе позволить. А вот московит, судя по полученным его каравеллой повреждениям, был вооружён чем-то довольно крупнокалиберным, что вообще не умещалось в голове у шляхтича. Редко кто из гданьчан имел на борту шестифунтовые вонжи (не подумайте чего, это от немецкого Schlange – змея, ведь, как известно, польская артиллерия брала наименования типов орудий от своих германских соседей), у того же Яна большую часть артиллерии составляли трёхдюймовые вертлюги, правда, заряжаемые с казны. А московит, судя по всему, стрелял из чего-то близкого к "спеваку". Для "словика" его пушки были всё же слабоваты. Нет, поляки тоже ставили столь большие пушки на малые суда, когда была необходимость. Помниться в прошлую войну с Орденом в устье Вислы использовали барки с поставленными на них орудиями, чтобы разбить группу орденских кораблей, рвущихся в реку. Да и на больших военных кораблях он видывал даже "василиски", но вот корабль московита был не больше его каравеллы, а по орудиям равнялся лучшим кораблям Ганзы в прошлую войну с Данией. Так что с артиллерией у русских было не всё понятно. Однако, большого страха уже не вызывало, просто стоило постоянно иметь это в виду.

Московитский же караван они ждали, базируясь на орденский остров и совершая рейды от него до финских шхер и обратно, больше всё же надеясь на своих лазутчиков в орденской Нарве и ганзейском Ревеле. И те не подвели, вовремя донесли, что московиты тронулись в путь. Теперь дело оставалось за малым: дождаться и атаковать.

Когда рухнула фок-мачта, шляхтич осыпал московитов всеми известными ему ругательствами и, пока его люди возились с починкой, молча наблюдал за продолжающимся сражением, пока мог что-то рассмотреть. Как и в прошлый раз, князь и его люди ставили на артиллерию и, что самое страшное, непохожий ни на что головной корабль русского стрелял чаще и дальше, чем корабли его товарищей. Неужели в своей глуши эти схизматики придумали что-то новое? Да быть такого не может! Но заиметь такой кораблик как у этого московита Ян уже хотел, и хотел сильно.

Бой давно ушёл за горизонт, когда плотник доложил, что временная мачта установлена, хотя он бы советовал быстрее зайти в любой порт для нормального ремонта. Послав плотника с его советами куда подальше, шляхтич велел двигаться следом за ушедшими и вот теперь он медленно полз по водной глади, изредка наблюдая проплывающие мимо обломки и гадая, что же случилось, и кто взял верх. Он уже подумывал повернуть назад (бравада бравадой, но даже свежий ветер был теперь весьма не желателен для "Цмока"), когда один из наблюдателей разглядел пловца, явно не по своей воле оказавшегося за бортом в это время. Ведь несмотря на тёплые дни, море было ещё весьма холодным.

Когда его выловили, он уже изрядно промёрз и находился одной ногой на пути к господу, но усилиями матросов был возвращён в этот грешный мир и в отместку за спасение поведал, как и чем закончился этот несчастный бой.

Вечером, осушая один бокал вина за другим, Ян, перемежая божбу и богохульство, то материл клятых московитов, то возносил хвалу господу, в очередной раз не давшему сгинуть в пучине достойному сыну святой католической церкви. Воистину с этим князем надо что-то делать, иначе не так разгульно станет на морском просторе. Одни даны чего стоят, но те, слава господу, лишь в западной части море контролируют. А ныне что, ещё и на востоке честному шляхтичу не дадут развернуться?