Книга чудес

«КНИГА ЧУДЕС. Хроника небольших приключений на краю мира»

Пятый оригинальный сборник фантастических рассказов Лорда Дансейни. Впервые был опубликован Уильямом Хейнеманном в ноябре 1912 года и неоднократно переиздавался. В книге четырнадцать рассказов.

Вот что поведал Дансейни об истории создания этого сборника в своей автобиографии «Солнечные блики»: «10 мая [1912 г.] в доме, который мы сняли в Лондоне, я стал работать в совсем иной манере, написав рассказ под названием „Горестная история Тангобринда-ювелира и судьба, которая его постигла“,[12] первый из сборника „Книга Чудес“, и это было в самом деле чудесно, потому что я черпал из истинных источников чуда, а именно, из работ мистера Сайма.

Это случилось так: однажды я застал мистера Сайма у него дома, недовольного тем, что издатели не дают ему подходящих сюжетов для иллюстраций. Тогда я предложил: „Почему бы вам не нарисовать то, что вам нравится, а я напишу истории, объясняющие ваши рисунки, и это добавит им еще таинственности?“

Мистер Сайм, по счастью, согласился; и, таким образом, отступив от обычного порядка, поменяв очередность появления историй и иллюстраций, мы вместе составили „Книгу Чудес“. Некоторые из рисунков мистера Сайма были законченными картинами, некоторые — беглыми набросками на клочках бумаги, а один из набросков был, по-моему, в свою очередь, навеян образами трех путников на мулах из моего рассказа о Бетморе, путников, совершающих свое зловещее путешествие к императору Тубе Млину. Я специально просил Сайма не рассказывать мне, о чем его картины, и, если он пытался объяснить мне какую-нибудь из них, просил его не продолжать. Когда я показывал ему готовый рассказ и спрашивал, верно ли я описал то, что происходит на картине, он отвечал: „Звучит в высшей степени вероятно“.

Чтобы описать эти картины, понадобилась бы целая книга, не меньше „Книги Чудес“, но я упомяну иллюстрацию к первому рассказу, точнее картину, иллюстрацией к которой стал этот рассказ. На ней изображена женщина, сидящая под деревом, но дерево вряд ли принадлежит растительному миру, потому что оно полно звезд, в самом деле, это просто вертикальный кусок ясной ночи. К дереву можно приблизиться по идущим от пропасти каменным ступеням, от которых его отделяет калитка. Старуха, сидящая у его подножия, только что кашлянула, чтобы предупредить человека, который переходит через пропасть по упавшему дереву, что его преследуют. Лес полон паутины, которая свисает наподобие занавеса, и паук идет за человеком, который откладывает свой огромный бриллиант и поворачивается с мечом в руках к пауку, который, судя по размерам, мог без труда соткать такую паутину. Картина называется „Зловещий кашель“. По лицу старухи видно, что она понимает — ее предупреждение бессмысленно. В одном из деревьев ярко светятся окна и дверь, а печная труба выглядит такой знакомой, что понимаешь, несмотря ни на что, все это происходит где-то в этом мире.

Я только описал удивительные фрагменты этой изумительной картины. У этой истории, как мне представлялось, не могло быть счастливого конца…»[13]

«…осенью я написал большую часть „Книги Чудес“, то есть „Предположительные похождения трех воров на литературном поприще“, „Неправедные молитвы Помбо-идолопоклонника“, „Чудесное окно“, „Добыча из Бомбашарны“, „Невеста кентавра“, „Ради слез королевы“, „Сокровища Гиббелинов“, а в декабре „Как Нат хотел ограбить ноулов“, „Как он пришел, согласно предсказанию, в Город, Которого Никогда Не Было“ и один-два коротких рассказа. Все эти рассказы, за исключением „Чудесного окна“ и рассказа „Чжу-бу и Шимиш“ были внушены, как я уже говорил, рассматриванием работ мистера Сайма, при том, что он не говорил мне ни слова о том, про что они, и я не знаю более восхитительного, более богатого источника вдохновения. „Невеста кентавра“ навеяна еще и охотой на лис».[14]

Из автобиографии Дансейни: «Рассказывая вам о побережье Зита и башнях Бел-Нараны, я вспоминал предисловие к „Книге Чудес“: „За мной, леди и джентльмены, кого хоть сколько-то утомил Лондон, за мной! И те, кому наскучило все в мире, который знаком нам! Здесь перед нами новые миры“».[15]

Из автобиографии Дансейни: «„Добыча из Бомбашарны“, пожалуй, один из моих любимых. В нем речь идет об одном пирате, капитане Шарде».[16] Этот герой появится впоследствии в рассказе «История моря и суши» (сборник «Новейшая Книга Чудес»).

Из автобиографии Дансейни: «В ноябре я написал рассказ под названием „Чжу-бу и Шимиш“ без помощи замыслов, которыми изобиловали картины мистера Сайма. Речь в нем идет о довольно серьезной ссоре между двумя идолами, первый из которых, Чжу-бу, привык слышать восклицания своих жрецов: „Нет никого, кроме Чжу-бу“. Но однажды они спели „И еще есть Шимиш“. Шимиш, несомненно, был новый идол, и Чжу-бу, разумеется, преисполнился ревности».[17]

«НОВЕЙШАЯ КНИГА ЧУДЕС»

Сборник впервые был опубликован под названием «Чудесные истории» (Tales of Wonder) в Лондоне, в издательстве Элкина Метьюза в октябре 1916 года. В ноябре 1916-го книга вышла в Бостоне в издательстве «Джон У. Льюс и Компания». В американском издании сборник назывался «Новейшая Книга Чудес», это было сделано по выбору самого Дансейни. Английское и американское издания несколько различаются порядком расположения рассказов. Всего их девятнадцать.

Из автобиографии Дансейни: «22 января 1912 года, через несколько дней после пьесы „Ночь на постоялом дворе“, я написал рассказ в стиле „Книги Чудес“. Но он не был включен в сборник, потому что подборка из двенадцати рассказов под названием „Книга Чудес“ уже появилась в „Скетче“,[18] каждый напротив прекрасной иллюстрации мистера Сайма размером во всю страницу, и эти рассказы сейчас находятся в руках господина Хейнеманна,[19] с подзаголовком „Хроника небольших приключений на краю мира“. Картинка, вдохновившая меня на этот рассказ, была просто эскизом, который мистер Сайм сделал обычной ручкой на листке бумаги размером с игральную карту, и три фигуры на ней, которые идут по краю обрыва, настолько туманны, что их едва можно различить, но идеи в рисунках мистера Сайма можно различить всегда, они могут захватить твою фантазию крепкой хваткой. Я назвал этот рассказ „Сокровища Ломы“.[20] На следующий день я написал „Сказание о Лондоне“. <…>

До февраля я не сделал ничего особо интересного, пока 1-го и 11-го не написал „Зловещую старуху в черном“, рассказ, который начинался так: „Зловещая старуха в черном быстро шла по улице мясных лавок“. <…> Мистер Сайм сделал превосходное изображение этой зловещей старухи, вернувшись к общепринятой манере рисовать иллюстрацию к рассказу».[21]

Из автобиографии Дансейни: «Однажды в начале сентября я отправился в вересковые заросли по краю Арден-Банк и написал рассказ „Город на Маллингтонской пустоши“. Разумеется, я описывал не пустошь, которую видел перед собой, а фрагменты той же пустоши, запечатлевшиеся в моей памяти, узкие белые песчаные тропинки на черном дерне и ложбины, в которых растут целые дикие сады вереска. В рассказе говорится о волшебном городе на обширной пустоши, мраморном городе, который появлялся и исчезал по ночам. Кроме того, что идея рассказа появилась под воздействием пустоши, не могу сказать ничего, но подозреваю, возможно, еще и из-за того, что я видел белый город на этой самой пустоши. Но это был город не людей, а пчел, кто-то поставил ряд ульев, чтобы собирать вересковый мед».[22]

Из автобиографии Дансейни: «В конце января я написал рассказ „Почему молочник вздрагивает, когда приходит рассвет“. Я изрядно поработал над тайной этой легенды и сослался на историю, которая представляет собой ценность, принадлежащую исключительно молочникам. Но выясняется, что эту историю можно рассказывать лишь в холле Гильдии молочников, и читатель осознает, по мере того как тайна становится все глубже, что ни один молочник не позволит, чтобы кто-то мог услыхать рассказ за стенами Гильдии».[23]

Из автобиографии Дансейни: «На Арденской пустоши 9 и 10 сентября [1913 года] я написал рассказ под названием „Bureau d'Echange de Maux“, в котором в мрачной лавочке в Париже, в соответствии с названием, люди с помощью волшебства обменивают свои беды на беды других людей. Несколько лет спустя, когда мир стал слышать сказанное слово, меня попросили написать пьесу для „Би-би-си“, и я, чтобы не дожидаться подходящей идеи, которая могла не появиться в течение долгого времени, выкопал клад в своем собственном саду: я взял этот рассказ со страниц одной из своих книг и превратил его в пьесу, значительно усилив одного из героев, мсье Салиньяка, занятого исключительно серьезным бизнесом. Его не следовало оскорблять предложением обмена мелких зол, наподобие зубной боли. В конце концов, он обменивается собственным злом, сущность которого так и не раскрывается, с человеком, ожидающим назавтра казни на гильотине. В чем заключалось зло Салиньяка, моя фантазия так и не домыслила, но я расспросил своих племянниц и получил различные мнения на этот счет. В Раунтоне я написал другой, небольшой рассказ (и он мне тоже нравится) — „Три рослых сына“».[24]

Из автобиографии Дансейни: «…написал в конце декабря за четыре дня большой рассказ „История моря и суши“. Это рассказ о пирате, капитане Шарде, который уже появлялся в одном из моих рассказов. Теперь он и его бравая команда оказываются в Сахаре».[25]

Из автобиографии Дансейни: «Однажды на привале я сделал то, что делаю очень редко, — написал рассказ во время путешествия. Причем сделал это так, как не делаю никогда, за данным исключением, — я написал рассказ сразу. Я отправился на берег реки неподалеку от лагеря и написал рассказ, который назвал „Сказание об экваторе“. Но хотя я находился на экваторе, насколько нам было известно, рассказ несколько отклонялся от этой темы, потому что я описывал его таким, каким он предстал воображению одного восточного поэта, которому Султан приказал рассказать об экваторе и который поспешил повиноваться. И его идея была достаточно новой, чтобы дать моей душе отдохнуть от зноя и кактусов».[26]

Из автобиографии Дансейни: «22–23 июня [1913 года] я написал рассказ „Три дьявольских анекдота“, который недавно был прочитан на „Би-би-си“».[27]

«ДОЧЬ КОРОЛЯ ЭЛЬФОВ»

Фантастический роман Лорда Дансейни, опубликованный в мае 1924 года в Нью-Йорке и Лондоне издательством «Патнемс». Книга оказала большое влияние на формирование жанра фэнтези и была высоко оценена современниками.

Многие критики, в частности Л. Спрэг де Камп, сравнивали «Дочь короля эльфов» с «Властелином колец», Артур Кларк полагал, что эта книга упрочила положение Дансейни как «одного из величайших писателей» своего века.

С годами популярность романа только возрастала. Английский писатель-фантаст Нил Гейман с восхищением отзывался о Дансейни и написал предисловие к его сборнику рассказов. В «Звездной пыли», одном из самых известных произведений Геймана, по которому поставлен одноименный фильм, в приключениях юноши Тристрана Терна, отправившегося в Волшебную страну, можно заметить несомненное влияние творчества Дансейни, в частности, «Дочери короля эльфов». Современный канадский писатель-фантаст Чарльз де Линт тоже высоко оценивает эту книгу Дансейни: «В ней поражает не просто красота языка, тонкое и точное изображение героев, сдобренные юмором реплики или даже очарование легенды и чуда, но присущее Дансейни удивительное сочетание всего перечисленного. Даже когда я читаю эту книгу сейчас, после всех прочитанных мною фантастических романов, она изумляет своей щедростью и свежестью».

Вот что рассказывает о «Дочери короля эльфов» сам автор в своей автобиографической книге «Пока сирены спали»:

«В Кент пришла весна, и 10 мая [1923 г.] я взялся за трудную работу, которая вплоть до конца года поглощала большую часть моего времени. Думаю, что в большинстве из нас живет дух скитальчества, и, какой бы скитальческий дух ни жил во мне, он вполне удовлетворен горами Оулед Зиян[28] и горой Медиан Маунгин[29], что высится в пустыне неподалеку от них. Но сейчас мой дух скитается, в то время как тело сидит за столом, а я пишу книгу, роман, который ближе к поэзии, чем все написанное мною раньше. Я пытаюсь удержать его на этом ритмическом уровне, что, разумеется, означает, что фантазии, которым я придаю эти ритмы, тоже должны иметь поэтическую природу. Это очень трудная — семьдесят тысяч слов — работа, которую я закончил только 5 марта следующего года.

В то же время я продолжал жить обычной жизнью, потому что проводить день и ночь за столом нельзя, а в обычной жизни, как я, возможно, уже говорил, летом я играл в крикет и охотился на кроликов, а зимой — на гусей, бекасов и вальдшнепов, и все это время мы выслеживали и подолгу преследовали крупную дичь. Еще я стрелял куропаток в Шорхеме (Кент) со своим дорогим другом сэром Роджером Грегори[30] и в сезон охоты на них успел съездить в Хелперби,[31] а несколько дней моим спутником был Мит.[32]

Только что мне пришла в голову мысль — возможно, всю литературу следует разделить на два вида: написанную людьми, живущими, как доктор Джонсон,[33] в атмосфере городских рассуждений и разговоров, и написанную теми, кто, как Лев Толстой, большую часть жизни провел в деревне. Вряд ли кто возьмется за такое исследование, хотя можно себе представить, что написанное этими двумя типами людей будет заметно различаться. Что касается меня, то часть „Дочери короля эльфов“, как я назвал книгу, которую сейчас пишу, написана в возбуждающей обстановке Лондона, хотя картины, возникающие в моем воображении, чисто сельские. Думаю, что обстановка всех столиц возбуждает: в противном случае они вряд ли были бы столицами. Находясь в Лондоне, я мог бы сделать гораздо больше, если бы не „Бифстейк Клаб“, самое сильное из известных мне отвлечений от работы, требующей одиночества. Шум уличного движения не особенно мешал мне, во всяком случае, он совсем не ощущался на Кадоган-сквер, где мы жили, но именно потому, что там тихо, это место облюбовали шарманщики. Те, кому нравятся шарманки, могут наслаждаться их мелодиями, но тем, кто предпочитает тишину, приходится нелегко, к тому же, чтобы шарманщики ушли, им надо прилично заплатить. Я подумал, что неплохой защитой от такого шума окажется граммофон, кроме того, когда имеешь с ним дело, можешь выбирать мелодии сам, а не полагаться на вкус потомков итальянского шарманщика с обезьянкой. Некоторые пластинки, которыми я защищался от внешних шумов, вдохновляли меня, когда я писал. Элгар,[34] с которым я познакомился в Литературном Обществе, клубе, в котором мы оба состояли, собирался написать музыку к одной из частей этой книги; не знаю, сделал ли он это, по-моему нет».[35]