Клятва мечей

Глава 11

Спинка тяжелого деревянного стула разлетелась на куски. Ее опоры торчали, как сломанные зубы. Еще один удар меча, расщепивший сиденье, и они тоже полетели в разные стороны. Принц Харнак Навахкский, ступая по разбросанным щепкам, бросился к стоявшему за стулом комоду.

Он рубанул мечом, как топором, вытащил из доски застрявшую сталь и принялся наносить удары снова и снова, изрыгая хриплые проклятия при каждом ударе. Наконец, исчерпав все свои силы, он запустил мечом в стену. Меч с грохотом отскочил от стены, потом – рикошетом от пола. Харнак задыхался, по его подбородку стекала струйка слюны.

Принц Харнак Навахкский закрыл глаза, провел рукой по губам и подбородку. Послышался его срывающийся вздох. Подойдя к грани взрыва, раж откатывался назад. Ему трудно было бороться с ражем, потому что он редко заставлял себя это делать, но сейчас ему ничего другого не оставалось.

Наконец ему удалось полностью овладеть собой, и он передернул плечами, оглядывая заваленную обломками комнату. Даже стойки полога над кроватью были изрублены и выщерблены. Сжав челюсти, он ощутил пустоты на месте выбитых зубов. В этот момент ему страстно хотелось, чтобы все эти удары обрушились на тела Фармы или Базела Бахнаксона.

Он снова выругался, на этот раз скорее автоматически, чем со страстью, и прошагал по валявшимся всюду щепкам к окну. Усевшись в оконной нише, он уставился воспаленными глазами на крыши Навахка и, потирая рубец на лбу, заставил себя размышлять.

Эта сука все еще жива – жива! — и эта гадина Тала с ней, и обе они в Харграме!

Ноздри изуродованного носа раздулись. Как? Как умудрились две женщины, одна из них избитая до полусмерти, проникнуть в Харграм, когда их ловила вся гвардия его отца? Невероятно!

Это сучий сын Базел как-то все сварганил! Он отвлек на себя почти всю погоню, он и этот ублюдок Брандарк – а это был Брандарк, что бы ни утверждал его хренов папаша! – искрошили единственный патруль, который на них натолкнулся. А тем временем эти… добрались до владений мерзкого ханжи Бахнака. И он их обогрел и приютил, держит под своим личным покровительством…

Харнак снова выругался, на этот раз энергичнее. Хитрый Бахнак никак не отреагировал на то, что Чернаж объявил Базела вне закона. Чтобы избежать войны с Чернажем, он даже удержал Фарму от обвинения Харнака в преступлении. Если бы она сделала это, объявления войны потребовали бы его собственные люди, а если бы Бахнак отказался, его покинули бы союзники.

Но по тем же причинам союзники Чернажа ни за что не поддержат его, вздумай он напасть на Харграм.

Если нападению подвергнется Навахк, они, конечно, встанут на его защиту, поскольку боятся, что если Бахнак разгромит одного из них, то вскоре покорит и все их земли. Но они слишком слабы и напуганы продемонстрированной в прошлых битвах военной мощью Харграма, чтобы самим лезть в драку. Поэтому Бахнаку и не нужно было опровергать обвинений против сына. Базел был далеко, вне опасности, и его отцу оставалось только вести себя спокойно, предоставив своим союзникам – и союзникам Навахка – смеяться вдоволь.

А они смеялись! Харнак сжал кулаки, задыхаясь от ярости. Во всех городах Кровавых Мечей и Конокрадов на пирах и на площадях барды славили в своих песнопениях проворство хитроумного Базела Бахнаксона. Этот ублюдок стал чем-то вроде героя, а если имя Харнака и не упоминалось, то потому, что в этом просто не было нужды. Фарма укрылась у отца Базела, значит, насильником был не он, а если не он, то всякий мог догадаться кто. Никто в Навахке не отваживался сказать об этом вслух, но уверенность в том, что это он совершил преступление, Харнак читал даже в глазах своих гвардейцев. Он не отваживался показываться на людях. Только то, что Чернаж держал своих подданных в ежовых рукавицах, мешало женщинам плевать на его тень, когда он проходил мимо… а ведь у отца было пятеро сыновей.

Кронпринц взглянул на свои руки, по-прежнему сжатые в кулаки. Он – старший сын, наследник… пока жив отец. Но что случится, когда он умрет? Харнак знал своих братьев. Каждый из них, кроме, может быть, этой безвольной тряпки Аршама, не раз заваливал дворцовых потаскух против их желания. Однако это происходило без шума, втайне. А тут все знали, что он изнасиловал и пытался убить эту дрянь. Каждого из этих преступлений было достаточно, чтобы любой воин счел себя свободным от клятвы верности по отношению к нему. И если любой из его братьев – любой – заявит о своих притязаниях на престол, армия Навахка поддержит его, а не Харнака.

Этого нельзя допустить. Но как это предотвратить?

Харнак все еще не разжимал кулаков. Пламя ненависти затаилось в его душе янтарно светящимися угольками, которые теперь не угаснут никогда. Он продолжал размышлять.

Возможны два варианта, решил он наконец. Все его братья должны умереть, чтобы не оставалось законных претендентов на престол. Или должны умереть Базел, Фарма и Тала.

Оба варианта имели слабые стороны. Братья должны умереть одновременно, и вместе с ними должен быть убит отец. В противном случае Чернаж поймет, кому была на руку смерть его остальных сыновей, и тогда Харнаку не сносить головы. Но даже если все его четверо братьев и отец в одночасье… исчезнут – многие помнят, как пришел к власти сам Чернаж, и вполне могут найтись охотники поискать счастья. У кронпринца-насильника, отцеубийцы и братоубийцы, будут слишком слабые позиции, его сможет спихнуть кто угодно.

Но если ему удастся убить Базела – конечно, надо еще найти этого проклятого Шарной ублюдка – и этих тварей, то он пожелает отцу многих лет благоденствия. Убитый Базел станет всего лишь еще одним мертвым врагом, а не издевательским напоминанием о поражении, как сейчас. А в Навахке уважают тех, чьи враги мертвы. Если убрать и сучек, то живое свидетельство его преступления умрет вместе с ними. Постепенно уверенность в его вине рассеется, контраргументы Чернажа станут выслушиваться более внимательно. Но на это нужно время, годами он не сможет занимать по праву принадлежащее ему место, он будет вечным кронпринцем и никогда – правителем…

Он должен убрать их, всех троих, потому, что пока жив один, жива память. Все его враги должны погибнуть, и тогда время начнет работать на него. Может быть, есть один способ, о котором не предполагает даже Чернаж… Более того, если бы он узнал, каких союзников выбрал себе Харнак, он бы своими руками вырвал сердце из груди сына.

Харнак кивнул, его изуродованное лицо искривилось в безобразной улыбке. Взгляд в окно подтвердил, что время близится к закату. Как только стемнеет, он должен кое-куда отправиться…

Одинокий всадник спокойной рысью ехал по заросшей густым кустарником долине. Здесь не было дороги, только протоптанная тропа. Стук копыт его лошади звучал мягко и приглушенно. Слева круто шел наверх склон, закрывая собой луну. Всадник был окутан тьмой и в глубине души наслаждался темнотой и тишиной, несмотря на то что его лошадь неспокойно фыркала.

Остались позади миля, другая, тропа вьется меж холмов… Мало кто ездит этим путем даже в дневное время. Безымянная гряда холмов пользуется дурной славой. Из тех, кто шел этой тропой, не все вернулись назад. Даже отборные телохранители Харнака, обязанные ему всем (он подбирал лишь изгоев, потерявших связь с кланом, родом, общиной и отвергнутых обществом), забеспокоились, узнав о месте назначения. Было заметно их облегчение, когда Харнак приказал им остановиться и поджидать его возвращения. Они всегда испытывали страх, сопровождая его в холмы. Никто из них не знал, что он там делает, и никто не хотел этого знать: ведь иной раз они видели, как он удаляется с привязанным к седлу пленником, а возвращается один.

Еле заметная тропа обогнула еще один холм и уперлась в высокий гладкий камень. Конь, занервничав, встал на дыбы, угрожая сбросить всадника. Харнак натянул поводья, зарычал и ударил животное кулаком между ушами, заставив его утихомириться.

Удовлетворенно хмыкнув, Харнак спешился и привязал лошадь к одному из кривых карликовых деревьев. Подойдя к камню, он вытащил наружу висевший на шее золотой амулет, плюнул на землю со странно серьезным видом, словно совершал какой-то ритуал, и застыл в ожидании, скрестив руки на груди.

Проходили секунды, потом минуты, и вдруг его лошадь, снова забеспокоившись, стала метаться из стороны в сторону, натягивая повод. Камень засветился мрачным зеленоватым светом. Сияние усиливалось, приобретая все более ядовито-изумрудный оттенок. Скала, казалось, вибрировала и переливалась, окутанная неестественным свечением, отбрасывавшим от фигуры Харнака тень причудливых очертаний, напоминавшую силуэт какого-то зверя. Внезапно свет исчез – и камень вместе с ним.

Проем, открывшийся перед Харнаком, был неправильной формы. Его углы подчинялись правилам какой-то утонченно извращенной геометрии, прямых среди них не было. Венчало проем вырезанное в камне подобие громадного скорпиона. Факелы, освещавшие таившийся в недрах холма проход, отбрасывали наружу отсветы красноватого пламени, и на этом фоне четко вырисовывалась фигура в хламиде с капюшоном. Фигура склонилась перед Харнаком.

– Добро пожаловать, мой принц. – Голос говорившего явно принадлежал человеку, а не градани, но Харнак поклонился в ответ с почтением, каким не удостаивал никого из смертных.

– Благодарю вас, Тарнатус, и прошу позволения вступить в ваш дом. – Даже свистящая шепелявость, вызванная отсутствием зубов, не могла скрыть опаски, даже страха, звучавшего в голосе принца. Тарнатус выпрямился.

– Не мой дом, принц, а дом Скорпиона, – поправил он, как бы завершая ритуальный обмен репликами. Сделав приглашающий жест рукой, он отступил в сторону. Харнак еще раз поклонился и последовал за ним в глубины холма.

Проход вел глубоко под землю, его каменные стены были гладкими, словно отполированными. Такого качества отделки не знало ни одно помещение дворца Чернажа. Время от времени на их пути встречались арочные боковые коридоры, в свете факелов мерцали мозаичные панно. Изображения на них, великолепные по исполнению, ужасали своими сюжетами. Создания с крыльями драконов нападали на вопящих от страха воинов и, подбрасывая их в воздух, откусывали и отрывали им головы и руки хитиновыми челюстями и клешнями. Еще более кошмарного вида создания невесомо парили в роскошных храмовых залах, где на жертвенных алтарях юные девы в пароксизме отчаяния тщетно пытались порвать сковывающие их цепи. И над всем этим царил громадный, наполовину скрытый облаками дыма скорпион с огненными глазами, на спине которого восседала антропоморфная фигура, испускавшая, словно лучи, волны нечеловеческого ужаса.

Центральный коридор вел в круглое помещение большего размера с куполообразным потолком из отполированного до зеркального блеска скального камня. Свет единственного факела колыхался перед ними, как кровавый шар. Они остановились у двойных резных дверей, украшенных рельефами того же страшного содержания. Тарнатус распахнул их и опустился на колени, затем, когда до них докатилась волна благовонного дыма из внутреннего святилища, распластался на полу. Харнак последовал его примеру.

Принц лежал неподвижно, прижавшись изуродованным лицом к полу, пока Тарнатус не поднялся. Жрец, окинув взглядом его распростертую фигуру, жестом повелителя тронул его между лопатками носком башмака:

– Пора, мой принц.

Встав, Харнак склонился, чтобы поцеловать руку, протянутую ему жрецом, а затем последовал за Тарнатусом во внутреннее святилище, существование которого показывало, что не все боги позабыли о градани.

Болезненно-сладковатый аромат, плававший в воздухе тонкими струйками, чувствовался здесь сильнее. Над ними навис Скорпион Шарны, бога демонов и покровителя убийц. Громадная скульптура возвышалась над каменным алтарем с выбитыми в нем каналами для стока крови. К верхней части жертвенника были прилажены покрытые коркой засохшей крови железные наручники, зияющие пустотой… пока. Тарнатус и Харнак, преклонив колени, прижались лбами к камню алтаря. Наконец они снова встали.

– Итак, мой принц, – более оживленным тоном сказал жрец, завершив обряд поклонения, – чем может дом Скорпиона помочь одному из своих приверженцев?

– Вы слышали толки? – Харнак понимал, что начало неподобающе грубое, а грубость по отношению к жрецу Шарны могла быть чревата неприятностями, но ничего не мог с собой поделать, его терзал стыд.

Тарнатус посмотрел на собеседника безо всякого выражения и промолчал. Харнак все-таки наследник Навахкского трона. Даже жрец Шарны может позволить ему иной раз неуважительные нотки.

– Я слышал, мой принц, рассказы о некоей дворцовой служительнице и принце из Харграма, если вы это имеете в виду, – наконец заговорил он.

– Именно это я и имею в виду. – Харнак скрестил руки на груди. Его изуродованное лицо было угрюмо. – Эта шлюха и Базел, – произнесенное имя звучало в его устах проклятием, – угрожают мне и моему положению. Их нужно убрать.

– Понимаю. – Тарнатус поднял взгляд на статую скорпиона и продолжил задумчивым, даже суровым тоном: – Вам следовало доставить девушку сюда для ваших игрищ. В этом случае никто бы ничего не узнал. Вы могли бы развлекаться гораздо дольше, а она после того, как вы ею насытились, стала бы пищей Скорпиона. А что теперь?

Харнак покраснел, но постарался не снижать тона.

– Я уже принес Скорпиону много пищи, принесу еще. Но эта дрянь официально была под защитой трона. Лучше, если ее тело будет найдено, а не исчезнет, возбуждая опасные слухи.

– Но ваши действия уже поставили вас в чрезвычайно рискованное положение, не так ли?

Харнак вынужден был кивнуть, а жрец продолжал:

– Мой принц, такие развлечения – ваше право и как королевской особы, и как служителя Скорпиона. Но вам не следует отказывать ни своим братьям по вере в их удовольствиях, ни Скорпиону в том, что ему подобает. И нужно соблюдать осторожность. Вы не будете в безопасности, пока не начнете управлять Навахком в качестве полноправного суверена. До той поры даже Он не сможет уберечь вас от смерти в случае разоблачения.

– Да, – мрачно согласился Харнак. – Но если бы Скорпион убрал Чернажа, когда я просил, я бы уже владел короной.

– Вы сами знаете, что это было невозможно, – серьезно ответил Тарнатус. – Охрана вашего отца слишком внимательна, чтобы можно было быть уверенным в успехе братьев-псов, а послать служителя более высокого ранга мы не можем, чтобы не обнаружить наше присутствие. Если бы братья-псы совершили неудачное нападение еще до начала войны, подозрение неминуемо пало бы на кронпринца и отец попросту убил бы вас. Устранив его сейчас, мы рискуем потерять весь Навахк: ведь слабую и раздробленную страну с легкостью захватит смертельный враг, Бахнак Харграмский.

В ответ Харнак издал неясный звук и наклонил голову, невольно соглашаясь, и жрец прикоснулся к его плечу.

– Терпение, мой принц. – Он придал своему голосу мягкость. – Придет и ваше время. Если бы из-за вашей оплошности Базел не находился в бегах, можно было бы попытаться убрать Чернажа сейчас, обвинив в его смерти Бахнака и его сына и сплотив союзников жаждой мщения. Но теперь об этом нечего и говорить. Но и в сложившейся ситуации мы сделаем все возможное – в ваших интересах. Скорпион по заслугам вознаграждает своих служителей.

Харнак снова кивнул, на этот раз будто с некоторым сомнением. Тарнатус похлопал его по плечу:

– Хорошо, мой принц. Скажите точнее, чего вы от нас хотите сейчас.

– Я хочу, чтобы эти шлюхи и Базел были убиты. Их надо убрать, чтобы толки затихли хоть когда-нибудь. В противном случае мои шансы на престол становятся весьма шаткими.

– Согласен. – Тарнатус нахмурил брови и поджал губы. – Но ведь нам недостаточно того, что они умрут, не правда ли, мой принц? От женщин, – он пренебрежительно повел рукой, – требуется только молчание, но Базел… Мы должны не просто уничтожить его, но и представить доказательства его смерти.

Харнак двинул ушами, и жрец нахмурился еще больше.

– И здесь вмешательство служителя высшего ранга тоже нежелательно. Сомневаюсь, что Бахнак охраняет женщин так же тщательно, как свою семью. В этом случае братьям-псам будет нетрудно расправиться с ними, возможно даже придав событию вид несчастного случая. Да. – Он кивнул. – Несчастный случай, к которому вы непричастны. Для этого лучше немного подождать.

– Я хочу, чтобы они умерли теперь же! – прорычал Харнак, но Тарнатус лишь покачал головой:

– Терпение, мой принц. Терпение и скрытность – достоинства Скорпиона. Как вам ни хочется ускорить ход событий, но надо выждать некоторое время. Подумайте сами, мой принц. Если с ними ничего не будет происходить в течение нескольких недель или даже месяцев, то впоследствии мало кто подумает, что их смерть – ваших рук дело. Если бы вы этого хотели, то действовали бы быстрее, не правда ли?

Харнак опять вынужден был согласиться.

– Таким образом, остается Базел. Чтобы убить его, надо сначала его найти. Не думаю, что это слишком сложная задача. Самые ничтожные из слуг Скорпиона обнаружили бы его в любой глуши. Но вряд ли нам понадобятся их услуги. Братья-псы без труда выследят градани в чужой стране и без помощи Церкви. Если он устроился где-нибудь вдали от Навахка и Харграма, тем лучше. Он будет чувствовать себя в безопасности, не подозревая о приближении братьев-псов. – Тарнатус криво усмехнулся. – Он объявлен вне закона, за его голову назначена награда. Что может выглядеть естественнее того, что эта награда кого-то заинтересовала? Он доставит голову Базела в Навахк и потребует обещанного вознаграждения, тем самым его смерть будет бесспорно доказана.

– Это не будет легким делом, – проворчал Харнак, прикладывая руку к все еще болевшим ребрам. – Не буду спорить, я считал его слабаком, но больше не повторю эту ошибку. Лучше бы послать к нему старшего служителя.

– Ну-ну, мой принц, – упрекнул маловерного Тарнатус. – Он всего лишь человек, а любой человек смертен. Братья-псы легко с ним справятся. Слуги Скорпиона не должны заниматься задачами, которые по плечу другим. Их можно использовать, лишь связав кровью.

Харнак сжал челюсти, но возразить ему было нечего. Жрец был прав. Вызов и заклятие демона были опасным занятием даже для членов Церкви Шарны. Единственная ошибка способна привести к ужасной смерти всех участников действа. Кроме того, оно сопровождается явлениями, по которым знающий глаз мог определить, что происходит. К счастью, в землях градани таких глаз было мало, здесь косо смотрели даже на Орра и его детей. Но малейшая ошибка могла привести к уничтожению храма: ведь градани не забыли роли, которую сыграли Боги Тьмы в Падении Контовара. Даже сторонники Харнака вспороли бы ему брюхо, если бы заподозрили, кому он втайне служит. И все же он шел на этот риск. Тайное могущество Скорпиона помогало ему уже не раз, а ритуалы, поддерживающие власть этого бога, удовлетворяли его темные вожделения.

– Хорошо, Тарнатус, пусть это будут братья-псы. И пусть это произойдет побыстрей. Если так нужно, я готов потерпеть с бабами, но я должен помочиться на голову этого ублюдка перед всем двором моего отца, и как можно скорее!

– Вы будете иметь это удовольствие, мой принц, – пробормотал жрец. Он поднял голову и улыбнулся, заслышав звуки, доносившиеся из зала. Обернувшись, они увидели, откуда исходили крики отчаяния и мольбы о помощи. Два младших жреца в мантиях с капюшонами бросили к их ногам извивающееся в тщетных попытках освободиться от пут тело.

Девушка была совсем юной, не более пятнадцати-шестнадцати лет, ее формы только начали женственно округляться. На ней была только тоненькая белая рубашка, руки связаны за спиной. Уши плотно прижаты к голове, глаза расширены от ужаса. В зал входили около десятка жрецов и почитателей Скорпиона.

Мольбы пленницы на мгновение замолкли, когда она увидела нависавшую над ней статую. По-видимому, она что-то поняла, потому что с диким воплем рванулась назад, безуспешно пытаясь высвободиться из рук тех, кто тащил ее к алтарю.

– Как видите, мой принц, – промурлыкал Тарнатус, – ваша сегодняшняя деловая поездка сопряжена с развлечением. – Он вытащил откуда-то из недр своей накидки тонкий, острый как бритва, живодерский нож и улыбнулся кронпринцу Навахкскому. – Останетесь для участия в жертвоприношении?