Клинок войны

ГЛАВА 9

Пустоши лежали к западу от Рейквальдского леса, и у Конрада с Вольфом ушло гораздо больше двух дней, чтобы до них добраться. К тому времени как раз закончился пятый год службы Конрада. Ни он, ни Вольф не вспомнили об этом событии.

Пустоши не отличались гостеприимством: голую, безлюдную степь продувал холодный ветер со Срединного моря, у которого стоял единственный в этой местности город – Мариенбург, крупнейший порт Старого Света. Но Вольф направлялся не туда и даже обходил стороной небольшие деревушки и фермы, где прозябали оставшиеся жители.

Вольф упорно не желал говорить, куда он его ведет и кого они там встретят, поэтому довольно скоро Конрад перестал задавать вопросы. Ночное появление Вольфа и спасение им Конрада от быкоголовых мутантов было отнюдь не счастливой случайностью, а началом путешествия к таинственному незнакомцу, который ответит на все его вопросы о Хаосе.

По крайней мере, именно в этом старался убедить себя Конрад: у него нет иного выбора, кроме как позволить судьбе вести его по заранее проложенному пути. К тому же ему казалось, что чем дальше на запад он продвигается, тем сильнее ощущает свободу от нитей паутины, грозящей поймать в ловушку его жизнь.

Вольф также отказался объяснить, где и когда его настигла зараза Хаоса. Конрад прекрасно его понимал, так как и сам не стремился рассказывать о проведенном внутри бронзового доспеха времени и о том, как оно на него повлияло. Но он черпал надежду из того факта, что Вольф еще жив и не поддается Хаосу, хотя заразился гораздо раньше его. Он знал, что прикосновение варп-камня обрекло его на неизбежную погибель, но, возможно, ее приход удастся оттянуть.

Сколько он знал Вольфа, тот постоянно сражался с Хаосом, хотя никогда не называл его по имени. Наемник понимал, что битвы бывают разные, что миру угрожает опасность отовсюду. Но поскольку Вольф в первую очередь считал себя воином, то и боролся с легионами проклятых единственным известным ему способом – при помощи оружия. Вместе с военными силами Империи он отразил атаки северных орд под Кислевом и показал себя успешным командиром. Армия наемников под его командованием даже сумела оттеснить варварские племена обратно в их мрачное обиталище. Но настал день, когда захватчики ринулись на юг и стерли с лица земли шахтерский поселок и всех его обитателей. Или почти всех. Кристен оказалась последней жертвой.

День за днем они с Вольфом ехали по дикой местности. Пустоши назвали так не зря. Под копытами лошадей хрустела сухая трава, и лишь изредка попадались искореженные, чахлые деревья.

Растительности едва хватало, чтобы прокормиться немногим диким животным и птицам, что встречались по дороге. Не приходилось удивляться тому, что здесь живет так мало народу. Создавалось впечатление, что страну уже захватил Хаос и люди покинули ее презренные земли.

Дорог не прокладывали, поскольку по ним все равно почти никто не ездил. На безжизненной земле не встречались даже тропки, и Конрад недоумевал, как Вольф определяет, в каком направлении ехать. Хотя там, где ничего нет, не имеет значения, в какую сторону двигаться.

Но однажды Конрад разглядел на горизонте полоску зелени. По мере приближения она выросла в небольшой клочок леса. К тому времени опустились сумерки, и Конрад с Вольфом решили разбить на ночь лагерь. На следующее утро стало очевидно, что лес находится на острове, в центре большого озера. Сама по себе вода не объясняла плодородие острова. Он скорее походил на защищенный рвом замок, только вместо стен вздымались деревья.

– Здесь живет Галеа, – произнес Вольф, придерживая лошадь у кромки воды.

– Кто такой Галеа? – спросил Конрад, не рассчитывая на подробный ответ.

– Самый мудрый человек на свете. – Вольф бросил на него быстрый взгляд и усмехнулся. – По крайней мере, в Старом Свете.

– И он расскажет мне все, что я хочу знать?

– И вдобавок то, о чем ты даже не подозревал, что хочешь узнать.

– Ты уже здесь бывал?

– Да, – задумчиво кивнул Вольф. Он вспоминал что-то свое.

– Тогда поехали.

И Конрад направил лошадь к воде.

– Нет! – Вольф вытянул руку, чтобы удержать его на месте. – Надо переправляться в одиночку, босым, без оружия и доспеха.

Конрад уставился на него неподвижным взглядом.

– Ну как скажешь, – наконец согласился он.

Он спешился, расстегнул пояс с ножнами, бросил на землю кинжал, следом стянул ботинки и посмотрел на озеро.

– Ты уверен?

– Да. Оно неглубокое. Ты перейдешь его вброд.

До острова было около пятидесяти ярдов, и примерно столько же он составлял в диаметре.

– Когда доберешься до середины, – наставлял Вольф, – надо окунуться с головой. Три раза.

– Ты уверен, что так надо?

– Да. Я уже был здесь однажды, и никому не позволено возвращаться.

Конрад снова уставился на Вольфа. Он доверял наемнику полностью, но все же его охватила смутная тревога. Вольф наверняка побывал на острове очень давно; с тех пор многое могло измениться.

– Все, что я хочу знать? – спросил он, оглядывая озерную гладь.

– Правильно. И ничего не ешь, ничего не трогай, не пытайся забрать ничего с острова и еще ты должен принести подарок.

– Какой?

– Вот он. – Вольф протянул ему небольшой гребень из слоновой кости. – Я ношу его с собой уже много лет в ожидании этого дня.

Конрад внимательно осмотрел гребень, не нашел ничего необычного и положил в карман.

– Что-нибудь еще о Галеа?

– Увидишь на месте. Я в свое время был крайне удивлен; не хочу испортить тебе сюрприз.

– Лучше бы он того стоил.

– Не сомневайся, – заверил его Вольф.

Конрад развернулся и вошел в холодную воду. Через несколько шагов она уже доставала ему до пояса.

– А можно плыть? – спросил он, не оборачиваясь.

– Не знаю, но не забудь обязательно окунуться три раза посреди озера.

«Как поклоны в храме», – подумал Конрад. Он сделал еще два шага, и вода поднялась до груди, но еще через шаг дно перестало опускаться. Он проплыл до середины, три раза нырнул и продолжил путь к острову вплавь.

Выйдя на берег, Конрад обнаружил, что земля у кромки воды белая. Это показалось ему настолько необычным, что он наклонился и зачерпнул пригоршню. Присмотревшись, он обнаружил, что почва смешана с крохотными кусочками кости, и вдруг разглядел, что земли там нет вообще! Весь остров окружало костяное крошево, и оно могло там оказаться только одним путем – его намыло озеро.

Не такая ли судьба постигала тех, кто нарушал правила острова? Тех, кто не снял шляпу, оставил при себе меч или забыл выразить почтение на середине?…

Если так, то в холодных водах нашли свой конец сотни, тысячи людей. Конрада пробрала дрожь. Он вытер ладонь о мокрые штаны и попытался не думать о том, что именно стирает с нее.

Вблизи остров оказался больше, намного больше, а когда Конрад оглянулся на берег, где оставил Вольфа, то не увидел ничего, кроме бесконечной глади воды.

Пятьдесят ярдов – не такое большое расстояние, чтобы не увидеть другого берега, но впереди не существовало ничего, кроме воды. Озеро представлялось таким же огромным, как Море Когтей, чьи берега разделяли сотни миль. Конрада охватило искушение повернуть назад, но он подавил его, поскольку опасался, что ему ни за что не доплыть до другого берега, который мог теперь находиться за много миль. Вероятно, так возрастало число трупов, проглоченных озером, так увеличивалась гора перемытых им костей.

Конрад начал медленно пробираться вглубь острова. Неожиданно он почувствовал, что стало гораздо теплее и одежда на нем быстро высыхает. Солнце стояло высоко над головой: он никогда еще не видел его так высоко в зените; небо сияло насыщенным голубым цветом, какой бывает в разгар лета, и Конраду не доводилось встречать такие экзотические растения, как те, что окружали его сейчас. Он не мог поверить своим глазам, будто вдруг очутился в другом мире.

Хотя кто знает? Он явно находился на необычном острове, словно приплыл на другой континент.

Он пораженно оглядывался вокруг, когда услышал дикий рык, который немедленно привел его в чувство. Конрад по привычке потянулся за ножом – сколько себя помнил, он всегда носил с собой кинжал. Сначала волнистый клинок – его он украл у солдата; тот входил в состав войска, получившего приказ уничтожить всех мутантов в лесу, окружавшем родную деревню Конрада. Годы спустя Вольф узнал в его ноже крис и сказал, что тот попал к Конраду с другого конца света. До недавних пор Конрад не расставался с лезвием, которое получил при вступлении в имперскую гвардию. Но сейчас он оставил его на берегу.

Рычание приближалось, становясь громче. К Конраду через подлесок пробиралось какое-то свирепое животное, и Конрад быстро огляделся в поисках подходящего оружия. Из толстой ветки получится неплохая дубинка, и он уже потянулся к ближайшему дереву, но стоило ему обхватить ветку руками, как вспомнилось наставление Вольфа: «Ничего не трогай».

Конрад замешкался, но все же отпустил ветку и шагнул назад. Ему оставалось защищаться последним оставшимся при нем оружием, которое он имел при себе с рождения: голыми руками. Они еще ни разу не подводили его.

Через миг из подлеска вышла огромная черная кошка с белым пятном в форме ромба на груди и уверенно двинулась к нему. Конрад ожидал чего-нибудь сверхъестественного, но перед ним стоял леопард с гладким, сверкающим мехом и длинными острыми клыками.

Животное замедлило шаг, потом остановилось. Длинный хвост неторопливо качнулся из стороны в сторону, леопард разинул гигантские челюсти и издал вызывающий рык.

Конрад предпочел бы сразиться с мутантом, потому что тот, по крайней мере, не стал бы тянуть с нападением. Дикое животное отличалось непредсказуемостью и соответственно несло большую угрозу.

– Привет, – раздался за спиной Конрада голосок, и он резко развернулся.

В пяти ярдах от него стояла девочка и не спеша ела яблоко. На вид ей можно было дать около восьми лет. Босая, черные волосы заплетены в косички, деревенское платье латано-перелатано. Чем-то выражение грязного личика показалось Конраду странным, но он не мог понять, чем именно.

– Э… привет, – ответил он и оглянулся на черного леопарда.

– Он тебя не тронет, – сказала девочка. – Если ты хороший. Ты принес мне подарок?

Конрад не спускал глаз со зверя, который тихо рычал.

– Я пришел повидаться с Галеа. Ты знаешь, где он?

– Я Галеа.

Конрад бросил на девочку быстрый взгляд.

– Правда, – заверила она и откусила от яблока. – Честное слово.

Конрад уставился на нее. «Мудрейший человек на свете». Вот что имел в виду Вольф, когда говорил о сюрпризе.

– Кто привел тебя? – спросила девочка.

– Вольф. Вольфганг фон Нойвальд.

Галеа кивнула:

– Помню. Он принес мне браслет, а я сказала, что хочу гребень.

Казалось невероятным, что Вольф видел эту девочку и разговаривал с ней. Даже если он побывал на острове сразу перед отбытием на войну, за несколько недель до встречи с Конрадом, в ту пору ей было не больше двух-трех лет.

Невероятно, но, судя по всему, так все и произошло.

– Это тебе, – сказал Конрад и протянул ей гребень.

– Ой, спасибо! – Галеа шагнула к нему и приняла подарок. Она потянула за одну из своих косичек, внимательно изучила перетягивающую ее потрепанную тряпочку. – В следующий раз мне бы хотелось получить ленту. Шелковую… да, красную шелковую ленту.

– В следующий раз? – переспросил Конрад, заглядывая ей в глаза, и только сейчас понял, что беспокоило его в лице девочки.

Ее глаза походили на кошачьи. Золотистые, с узкими вытянутыми зрачками.

Он перевел взгляд на леопарда. Тот уже перестал рычать. Его глаза в точности походили на глаза девочки. В точности. А ее волосы отливали той же чернотой, что и мех зверя.

Галеа подошла к леопарду и потянулась, чтобы погладить ему шею. Голова зверя доходила ей до плеча, а стоило девочке почесать его за ухом, он замурлыкал.

– Как тебя зовут? – спросила Галеа.

– Конрад.

– Пойдем со мной, Конрад.

Она повернулась и зашагала среди деревьев. Ручной леопард шел рядом с хозяйкой. Конрад оглянулся и опять не увидел ничего, кроме воды. Он последовал за Галеа вглубь острова.

Он рассказал ей все, чего никогда никому не рассказывал, но сейчас смог, наконец, сбросить груз с души.

Они сидели на траве, укрываясь от солнца в тени деревьев, а огромный леопард вытянулся рядом с Галеа. Она не просила Конрада рассказать о себе, но стоило ему взглянуть в ее мудрые кошачьи глаза, и он сразу понял, что молчать не следует. Хотя он не смог бы этого доказать, но Конрад знал, что начал говорить по собственной воле и Галеа никак не воздействует на него.

Он поведал историю своей жизни, целиком, начиная с юных лет до знакомства с Элиссой и заканчивая последней встречей с Вольфом. Он вспомнил всех людей, что встречал за прошедшие несколько лет, и так или иначе связанных друг с другом. Он рассказал о загадочном золотом гербе с перекрещенными стрелами и латной перчаткой. Он поведал о схватке с гоблинами в затерянном храме дварфов, как ощутил прилив жизненной силы, когда рубил зеленых врагов, и как ему почудилось, что в руках у него боевой молот, а не секира. Он рассказал о бронзовом доспехе и о том, как отразился на нем контакт с варп-камнем. Описал странные видения, которые его посетили, пока Литценрайх и дварф снимали с него доспех, считая его мертвым, как, судя по всему, в тот момент он вознесся к звездам, а потом возродился в собственном теле; о чужих воспоминаниях, когда он путал смерть Элиссы и Эваны – первой возлюбленной Сигмара, которую убила банда гоблинов-мародеров, и как Конрад сперва увидел это во сне, а уже позже нашел подтверждение в хрониках.

Слова лились из него непрерывным потоком, будто он заранее репетировал свой рассказ, хотя порой Галеа приходилось переспрашивать о наиболее запутанных подробностях. Иногда он обнаруживал, что повторяется, но в основном в тех местах, которые он считал наиболее важными. Наконец он завершил рассказ.

Конрад совершенно забыл, что обращается к маленькой девочке, потому что твердо знал: на самом деле Галеа таковой не является.

Она слушала его, не двигаясь. Но теперь она расплела волосы и стала причесываться новым гребешком. Ее волосы походили на волосы Элиссы, и Конрад тут же отвел взгляд и постарался занять мысли чем-то другим. Пока Галеа причесывалась, она начала говорить, и теперь настал черед Конрада сидеть, слушать и поражаться.

– Представь себе, – говорила Галеа, – что мир – это остров. Остров, окруженный Хаосом. Иногда прилив поднимается выше обычного, и тогда мир оказывается под угрозой, потому что его может залить. Что и происходит сейчас.

Человечество зародилось тысячи лет назад, когда мир также затопил Хаос, когда его примитивная сущность впервые сгустилась в варп и звездную пыль. Эльфов и дварфов прилив задел не так сильно, как молодую расу людей. Они уже пережили свою эпоху взлета, когда эти расы господствовали на земле, но власть перешла к людям, и мир изменился. Смешавшийся с материей нашего мира варп привел к возникновению Пустошей Хаоса и мутантов. Поначалу они не высовывались оттуда, но теперь гуляют повсюду. Зверолюди появились от вторжения в мир Хаоса, так же как орки, скейвены, гоблины и прочие мерзкие извращенные существа.

И людей также можно рассматривать как создания Хаоса.

На территории, называемой Старым Светом, дварфы сменили эльфов, и те ушли за Западный океан, а потом дварфов начали теснить гоблины и подобные им народы. Все шло к тому, что правителями земель к западу от гор Края Мира станут мутанты, но тут Сигмар объединил восемь враждовавших племен того района. Сигмар заключил союз с дварфами, за что те отдали ему свой священный боевой молот, Гхал-мараз, и войска союзников уничтожили армии гоблинов в битве при ущелье Черного Огня. Это произошло две с половиной тысячи лет назад, и Сигмар Молотодержец основал Империю.

В наши дни Сигмара почитают как бога. У него есть храм в Альтдорфе, храмы по всему миру, бесчисленные почитатели. Все жители Империи – дети Сигмара, в буквальном и переносном смысле; он жил так давно, что можно с полным основанием считать, что любой человек является его дальним потомком. Каждый человек несет в себе частицу Сигмара.

Галеа замолчала, вглядываясь в лицо Конрада.

– В тебе больше от Сигмара, чем во многих других людях, – сказала она.

Он подозрительно уставился на девочку. После его рассказа сравнение с Сигмаром напрашивалось само собой. Он рассказал ей о битве с гоблинами, когда ему казалось, что он сражается молотом, как его наполнила сверхъестественная сила. И о сне, где его воспоминания переплелись с событиями из жизни Сигмара.

– Я не пытаюсь польстить тебе, – продолжала Галеа. – Ты и так догадываешься, что Сигмар уготовил тебе предназначение. И ты прав.

– Какое предназначение? Какое?

– Будущее мне неизвестно, хотя, когда сюда пришел Вольф, я знала, что однажды он приведет ко мне кого-то еще. Это его предназначение – направлять тебя, как он делал с первого дня вашей встречи.

Конрад молчал, он пытался впитать весь возможный скрытый смысл откровений Галеа.

– Ты очень важен для Сигмара, – говорила она. – И это значит, что у тебя много врагов, которые хотят помешать намерениям Сигмара. И среди них есть один враг, тот, кто при помощи различных подставных лиц старается осуществить свои гнусные планы.

Конрад сразу догадался, кого имеет в виду Галеа.

– Череп! Кто он? Чего он от меня хочет?

Но на сей раз она ответила ему молчанием.

– Расскажи мне еще о Сигмаре, – попросил Конрад.

– Через полвека после того, как он стал Императором, Сигмар вернулся в горы Края Мира, чтобы отдать Гхал-мараз дварфам. Больше никто из людей его не видел, и считается, что его смертная оболочка скончалась.

Тело – это часть вещественного мира, в то время как душа – часть Хаоса. В минуты крайней опасности смертный может призвать на помощь внутренние запасы души, таким образом черпая силы из Хаоса. После смерти дух возвращается в Хаос и там воссоединяется с другими душами или ожидает перевоплощения. Немногие души возрождаются, но те, с которыми это происходит, с каждым перевоплощением становятся все могущественнее.

Хаос иногда называют Морем Потерянных Душ. Души там могут соединяться в единое целое, как сгусток энергии, созданный сплетением родственных духов. Эти сгустки энергии несут в себе квинтэссенцию жизни, и их называют силами Хаоса. Или богами Хаоса…

Поэтому правильно утверждение, что люди создают богов по своему образу и подобию, а боги влияют на нашу жизнь. Или, может, существует только один бог, а все остальные – всего лишь его различные грани? Может, все люди делят между собой всего одну душу? И тогда эта душа – часть одного бога, или же один бог – часть души?

Плохое и хорошее, Хаос и Порядок. Может ли одно существовать без другого? Или же они разные стороны одной и той же веры?

Все свои знания я получила самостоятельно. Я многое знаю, и хотя что-то в моем рассказе может не совпадать, мне больше не на что положиться: только на свою память и веру в собственный и чужой жизненный опыт. И все же людская память недолговечна, и ей порой нельзя доверять. Может, все это неправда, а может, лишь часть. Возможно, то, о чем ты мне рассказывал, никогда не случалось или же произошло совсем по-другому. Возможно, дварфы никогда не жили в Старом Свете, и тот потерянный храм построили за день до того, как ты его нашел. Записанное в исторических хрониках могли внести туда час назад, а пыль на их обложках осела мгновением раньше. Доказательств нет, и их не может быть.

Галеа только что поведала ему так много и вдруг заявила, что ничему нельзя доверять. Но Конрад и так давно уже понял, что правда одного дня зачастую оборачивается ложью на следующий.

– Зачем ты мне все это рассказала? – спросил он.

– Потому что тебе следует это знать.

Конрад посмотрел на нее, пытаясь понять, что скрывается под обликом маленькой девочки, за ее кошачьими глазами.

– Кто ты?

– Я одна из тех, кому удалось спастись. Давным-давно я была одержима самой темной стороной Хаоса. Много лет я была демоном.

Конрад знал значение этого слова, но он с трудом мог представить себе, что за ним скрывается.

– Меня освободила более могучая сила, подобная той, к которой тебя тянуло в видениях о загробной жизни, но бесконечно могущественнее. И теперь я служу ей.

На плечо Галеа приземлился белый голубь, и девочка, взяв его в руки, погладила перья. Птица заворковала в ответ; так мурлыкал леопард, когда Галеа поглаживала его мех.

– Что я должен сделать? – спросил Конрад.

– То, что должен.

– Кто я?

Галеа с улыбкой покачала головой. Конрад не понял, что это значит: что она не может или не хочет ответить.

Галеа стиснула голубя в кулаке и внезапно швырнула его леопарду. Щелканье челюстей, глоток, и птица исчезла во чреве огромного кота.

Когда Конрад вошел в холодную воду, он уже снова мог видеть другой берег озера. Конрад не хотел покидать остров, настолько хорошо и спокойно он себя там чувствовал, но у него закончились вопросы. И только доплыв до берега, он понял, как мало на самом деле рассказала ему Галеа. Немного древней истории, а правда или нет – неизвестно, но он и так знал о большинстве событий. Она объяснила природу Хаоса, но ее толкование необязательно верно.

Несмотря ни на что, после посещения острова Конрад воспрянул духом. Мир снова стал понятным, и ему предстояло сыграть значительную роль в грядущих событиях; в этой части рассказа Галеа он не сомневался. За пределами мира существовала другая, более могущественная сфера бытия, и происшедшее в ней отражалось на нашем мире и наоборот.

В мире все взаимосвязано, как связаны друг с другом все важные в его жизни люди. Конрад все еще не видел перед собой полной картины, но, по крайней мере, он убедился, что она существует; возможно, со временем он сумеет разглядеть рисунок паутины.

Он ничего не узнал о своем происхождении, но по сравнению с ролью, которую ему предстоит сыграть, оно его мало занимало. Прошлое больше не имело значения, потому что оно уже не могло повлиять на него. В будущем его ожидали гораздо более важные вещи.

Вольф ждал его на берегу с разожженным костром. Начало смеркаться, и Конрад проводил взглядом садящееся солнце.

– Не знал, что пробыл на острове так долго, – сказал он, греясь у огня.

– То есть три дня?

– Три дня?

– На острове время течет по-другому; там все другое.

Конрад оглянулся на остров и кивнул, соглашаясь.

– И куда теперь? – спросил Вольф.

Ответ напрашивался только один. До сего дня его вел за собой Вольф, но теперь все изменилось.

– В Альтдорф, – ответил Конрад.

– Я тоже. Я собирался на войну, потому что враги обычно там. Но сейчас враг в столице, и я знаю, как сражаться с таким врагом.

Вольф сжал рукоять меча, чуть вытянул клинок и тут же загнал его обратно в промасленные черные ножны, будто вгоняя в тело врага.

Конрад не отрывал взгляда от острова Галеа. Отсюда противоположный берег казался таким маленьким и темным, но Конрад знал, что там над густым лесом сияет солнце.

«Теперь я точно знаю, что ты – тот самый, – сказал Вольф после битвы с мутантами. – Тот, кого я должен вести». И он привел Конрада сюда.

Потому ли Вольф принял его в оруженосцы пять лет назад? И все, что случилось за эти годы, вело к сегодняшней встрече с Галеа?

И тут Конрад вспомнил, что Вольф предложил взять его в оруженосцы сразу после того, как увидел черный колчан с загадочной эмблемой.

– Мы доедем до Мариенбурга за пару дней, – добавил Вольф, – а потом поднимемся по Рейку до Альтдорфа.

Конрад гадал, что же случилось с Вольфом в прошлый раз, когда сам наемник плыл на другой берег. Как давно это было, и кто привел его сюда? Кого Галеа попросила о браслете, который потом привез ей Вольф?

Он не стал спрашивать, потому что знал, что ответа все равно не получит. Но Конрада не отпускала мысль, что и он когда-то вернется сюда и будет ждать, пока кто-то другой поплывет через озеро. Лучше при первой же возможности купить красную шелковую ленту и носить с собой, пока не придет его пора привезти кого-то в гости к вечному ребенку.