Клинок войны

ГЛАВА 4

Еще один рассвет, еще одна церемония поднятия флагов над дворцом, столицей, Империей, и Конрад не сводил взгляда с северного конца города, где едва виднелась красная крыша дома Цунтермайна.

«Никогда не доверяй колдуну…»

Но иного выбора не оставалось. Нечего и надеяться разыскать Элиссу в одиночку.

Только Вольфу, и больше никому, он рассказал о ней, когда тот рассматривал черный колчан, и Конрад признался, что это подарок Элиссы.

Когда Цунтермайн коснулся Конрада, он прочел то, что занимало его непрестанно, – мысли об Элиссе. Несомненно, колдун использует открытие с выгодой для себя, чтобы заставить Конрада присоединиться к нему, к тому же он легко мог солгать. Откуда ему знать, где держат девушку? Но Конрад вернется в дом Цунтермайна, только если его там будет ждать Элисса. Если нет, он уйдет. И сначала отомстит лживому чародею.

Несколько дней, сказал Цунтермайн. Через несколько дней он будет знать наверняка.

Конрад бросил взгляд на Таунгара – тот стоял по стойке «смирно», салютуя поднимающимся штандартам. Сержант записал его в имперскую гвардию, а теперь хотел завлечь в культ Хаоса…

Неужели Цунтермайн и вправду поклоняется Хаосу? Конрад сильно сомневался. Он помнил Кастринга и его банду язычников, а с тех пор повидал немало культов. Он знал цену их еретической веры. Она стоила им всего. Они постепенно теряли человеческий облик и в итоге становились зверьем, не намного отличавшимся от исконных порождений Хаоса, поврежденным и разумом, и телом.

Скрытый под маской респектабельного горожанина, в доме, украшенном священными символами Сигмара Молотодержца, Вернер Цунтермайн разыгрывал из себя послушника Хаоса. Возможно, среди богачей Альтдорфа завелась новая мода. И Таунгар оказался каким-то образом втянутым в эту шараду, – может, он нашел способ заработать на ней деньги?

– Я хочу денег, – заявил Конрад сержанту, когда они снова последними покидали площадку с флагами. – И еще мне нужен пропуск: надо сегодня сходить в город.

Таунгар внимательно оглядел его. После того, что сказал Цунтермайн (хотя он не мог знать, что за девушку имел в виду колдун), он не сомневался, что Конрад вернется во дворец, поэтому согласно кивнул.

– Пяти крон хватит? – спросил он. – Я могу освободить тебя от дневной службы.

Конрад в свою очередь кивнул. После утренней тренировки с боевыми топорами он покинул дворец. Как и прошлым вечером, он переоделся в гражданское, поскольку шел по своим делам, а не по поручению командира. Пока он шагал по Альтдорфу, его охватило то же неуютное ощущение, что и прошлым вечером. Он желал оказаться где угодно, лишь бы не в самом крупном городе Империи.

За исключением Альтдорфа, Конрад довольно долго жил только в Прааге, но при совершенно других обстоятельствах. Двести лет назад Прааг впервые захватили силы Хаоса, и когда его отвоевали, город сровняли с землей и отстроили заново. Большинство зданий Альтдорфа были гораздо старше. Улицы города следовали плану, который наметился тысячи лет назад, а некоторые дома стояли на местах, где жили люди еще во времена Сигмара.

И все же не старинные здания тревожили Конрада и не улицы. Седой вес древности давил на него тяжелым одеялом. Конраду чудилось, что он не может шагу ступить без того, чтобы не натолкнуться на кого-то; и даже если поблизости не было ни души, его шаги замедляли призраки тысячелетий. Даже пустынные зимние равнины Кислева казались ему приветливее Альтдорфа.

Значит, ему мешало скопление людей. Невольно припомнились слова Цунтермайна о том, что люди – порождения Хаоса…

Может, он прав? Если так, то столицу можно считать самым мощным сгустком энергии Хаоса, и Конрада беспокоила именно она.

Потому что Конрад сам теперь стал созданием Хаоса, а они отвергают себе подобных – по крайней мере, так говорил Литценрайх. Поэтому силы Хаоса разделены на мелкие группы и вечно грызутся между собой, каждая защищая свое божество. Их войны никогда не прекращаются.

Литценрайх также утверждал, что зло – вовсе не синоним Хаоса. Хаос существовал сам по себе, а уж человечество взялось давать объяснения его природе. Литценрайх сравнивал Хаос с водой, а Цунтермайн уподобил его воздуху… Конрад не верил ни тому, ни другому.

Он застрял в бронзовом доспехе, доспехе Хаоса, и это означало, что теперь он также заражен Хаосом. Литценрайх освободил его из ловушки, но чародею пришлось применить варп-камень, а потом он признался, что загадочное вещество происходит из Северных Пустошей и что камень считают причиной всех мутаций и повинным в происхождении зверолюдей.

Так что Конрад коснулся Хаоса дважды. И Цунтермайн почуял это.

Он почуял это чутьем колдуна, и Конрад не сомневался в его словах. Цунтермайн сколотил состояние на применении своих способностей, а не благодаря поклонению Хаосу, иначе тесная связь с темными силами уже отразилась бы на его внешнем виде. Врожденный дар колдовства позволил ему заглянуть в мысли Конрада, и тот же дар поможет ему быстро разыскать Элиссу – если, конечно, он действительно собирается ее искать.

Чтобы не думать о девушке и о том, что может произойти в ближайшие дни, Конрад сосредоточился на другой проблеме. Он пришел в Альтдорф из-за щита, с которым Серебряный Глаз сражался под Миденхеймом. Конрад хотел выяснить, где скейвен его нашел, а заодно разузнать что-нибудь о выгравированном на нем золотом гербе. Собственное происхождение занимало Конрада уже более десятка лет, с тех самых пор, как Элисса дала ему лук, десять стрел к нему и колчан жатой черной кожи. Теперь у него появилась возможность раскрыть эту тайну…

Помимо Императорского дворца и храма Сигмара, Геральдическая коллегия была самым древним зданием, которое доводилось видеть Конраду. Она пряталась на задворках незаметной улочки, когда-то широкой и людной, но сейчас Конрад не заметил поворота и проскочил мимо. Пришлось возвращаться. Остальные дома на ней много раз перестраивались, а древнее здание коллегии медленно оседало в землю, будто само осознавало свой почтенный возраст и пыталось схорониться. Мусор и городские отбросы копились веками, улица поднялась, так что нижние этажи превратились в подвалы. Крышу покрывала черепица разного цвета и размера; по ее разнообразию можно было догадаться, сколько раз латали крышу. Стены и арки покосились, и все здание походило на согнутого дряхлостью калеку, который все еще цеплялся за жизнь, несмотря на увечья.

Конрад спустился по истертым ступенькам и постучал. Он видел, что этажи уходят в глубь, а дверь вставлена в бывший оконный проем. Дерево крошилось от прикосновения. На стук никто не ответил, тогда Конрад толкнул старинную дверь, заскрипели петли, и он шагнул внутрь.

В темном помещении веяло пылью и сыростью. Конрад подождал несколько секунд, пока глаза привыкнут к темноте; наконец он разглядел вдалеке слабый отблеск света и двинулся к нему по узкому коридору с неровным полом и покосившимися стенами. Когда глаза окончательно приспособились к полутьме, стало заметно, что стены увешаны табличками; некоторые были круглыми, другие по форме напоминали щиты, и на каждой красовался свой узор. Конрад понял, что видит сотни гербов, и, судя по тому, что краска поблекла и местами отшелушилась, очень старых. Кое-где на стене виднелись прорехи: щиты упали, и по какой-то причине их не повесили обратно.

Заглядевшись, он не заметил, как наступил на что-то, что хрустнуло под ногой. Конрад нагнулся, чтобы разглядеть предмет. Оказывается, он наступил на один из упавших щитов; его украшал серебряный крест на красном фоне, а в одной из четвертей проглядывал черный силуэт хищной птицы. Остальные три четверти разглядеть не удалось – щит треснул и краска облупилась. Конрад положил обе половинки ржавого щита в угол и продолжил путь.

Коридор вывел его в большую палату. Ее стены были увешаны полками с книгами, тысячами и тысячами книг. Полки поднимались от пола до потолка. Книги забивали их до отказа, и еще многие тома лежали на полу высокими стопками. Эти стопки опирались друг на друга, едва не рассыпаясь, а многие полки кренились под тяжестью фолиантов. Все вокруг покрывал толстый слой пыли, будто в комнату не заходили веками.

Тем не менее, посреди палаты за заваленным грудами манускриптов столом сидели двое. Между ними стоял фонарь, и пара настолько глубоко погрузилась в изучение документов, что даже не заметила Конрада. Каждый держал в руках свой документ, и они часто делали заметки на пергаменте, лежащем перед ними.

– Добрый день, – произнес Конрад. Его голос гулко разнесся в тишине.

Сидящие сперва не обратили на него внимания, но вскоре молодой поднял голову. Хотя молодым его можно было назвать только по сравнению с коллегой: седые, будто припорошенные пылью волосы выдавали почтенный возраст, около шестидесяти лет. Его коллега выглядел, по меньшей мере, вдвое старше, его кожа сморщилась и истончилась, словно древний пергамент. Он продолжал работать.

– Ты пришел насчет труб?

– Нет, – ответил Конрад. – Я пришел насчет герба.

Архивариус вздохнул, сдвинул очки на кончик носа и потер глаза.

– Как жалко. На нижнем уровне три фута воды, и она все прибывает. Мы потеряли бесценные документы, бесценные! Их, знаешь ли, нельзя восстановить!

– Так как насчет герба? – напомнил Конрад.

– Ты пришел не по адресу. Здесь архив. Если хочешь купить герб, иди в новое здание.

– Я там был, и меня послали сюда.

«Новому» зданию было, по меньшей мере, двести лет, и находилось оно в гораздо лучшем состоянии, да и людей там работало не в пример больше. Клерк за первым же столом в ответ на просьбу Конрада покачал головой и направил его сюда, причем взял с него за это крону.

– Зачем? – полюбопытствовал архивариус. Он сдвинул очки на прежнее место.

– Я видел один герб, – ответил Конрад, – и я хочу узнать его происхождение. Вы сможете мне помочь?

– Придется заплатить, знаешь ли. Нам положено брать плату за экспертизу.

– У меня есть деньги. – Конрад подкинул на ладони оставшиеся четыре кроны.

Архивариус нашел в завалах на столе чистый лист пергамента и жестом подозвал Конрада поближе. Его старший коллега так и не поднял головы. Он по-прежнему горбился над своим документом и то и дело перегибался через него, чтобы свериться с массивным томом.

– Опиши крест на гербе. Только будь предельно внимательным, знаешь ли, вспомни каждую мелочь. Некоторые кресты очень похожи между собой, и отличить их может лишь знающий человек.

– Там очень простой узор.

– Что кажется простым несведущему, знаток может посчитать сложным.

Конрад бросил взгляд на хранителя, но лицо того оставалось непроницаемым.

– Давай начнем с тинктур.

– С чего?

– С цветов, знаешь ли.

Архивариус жестом указал на выложенные в ряд перья, и Конрад догадался, что их кончики обмакнули в чернила разных цветов.

– На нем только два цвета, – сказал он. – Желтый и черный.

– Мы называем их золото и чернь.

– И рисунок в виде двух скрещенных стрел…

– То есть fleche en croix…

– А посредине кулак в латной перчатке.

– Poing maille.

– Стрелы и кулак золотые. Все остальное черное. По крайней мере, так эмблема выглядит обычно.

– Обычно?

– На стрелах узор нарисован наоборот. Сами стрелы из черного дерева, у оперения тонкое золотое кольцо, а на нем вырезана эмблема, так что видно дерево.

– Получается sable dans or на fleches вместо or dans sable?

– Как скажете.

– Так где еще ты видел этот герб? На ecusson?

– На чем?

– На щите.

– Да. Золотой на черном. Еще на луке и колчане.

– Archet и carquois.

Архивариус сделал несколько заметок и снова вернулся к расспросам: «Под каким углом изображены стрелы? Наконечники устремлены вверх или вниз? Насколько велики наконечники по отношению к древкам? Насколько велики перья в оперении? Какая рука нарисована, правая или левая? Прорисованы ли пальцы? С какой стороны большой палец? Где находится основание кулака по отношению к стрелам? Какого размера кулак, если сравнить с длиной стрел?»

Конрад отвечал как мог, а архивариус после каждого ответа делал заметки. Конрад не мог не задуматься, насколько больше времени заняло бы описание, будь герб более замысловатым.

– Хорошо. – Писец придвинул к себе еще один лист пергамента и выбрал другое перо из ряда чернильниц на подставке. Через минуту он спросил: – Похож?

Он жестом пригласил Конрада взглянуть. На выбеленном пергаменте черными чернилами он вывел кулак и стрелы, точь-в-точь какими их помнил Конрад.

– Это он.

– Должно быть, герб очень стар. Более поздние кресты гораздо сложнее, частично для красоты, а частично потому, что все простые эмблемы оказались занятыми.

– Такого герба нет, – подал голос старший хранитель архива.

Он отложил перо, взял книгу, которую до того момента пристально изучал, с трудом поднялся на ноги и по дороге взглянул на рисунок своего коллеги. Его спина по-прежнему горбилась, будто он все еще сидел, согнувшись, за столом, и у Конрада создалось впечатление, что он кренится набок вовсе не под весом тяжелого тома.

Казалось, старик старался изогнуться под стать хранилищу, либо же он так долго прожил в нем, что время не пощадило его вместе с колоннами и стенами древнего здания.

– Но я его видел, – возразил Конрад.

– Ты вполне мог видеть украшения на оружии, – ответил молодой архивариус, наблюдая, как старик ковыляет по палате, – но это не значит, что они – часть герба.

– Вы можете проверить? Посмотреть по книгам?

– Нет нужды. Герр Ренеманн – ходячая энциклопедия по геральдике. Если он говорит, что такого герба нет, значит, такого герба действительно нет.

– Но он не может знать их все!

– Может.

– Но вдруг герб старый и уже не существует?

– Гербы существуют вечно. Семья, которая его носила, могла исчезнуть, знаешь ли, но герб все равно остается. И он где-то здесь, в наших документах.

– Тогда это не имперский герб.

– Нет. Наши записи охватывают весь Старый Свет, от Альбиона до Пограничных княжеств, от Кислева до Эсталианских королевств. Мы не хотим рисковать тем, что кто-то в Альтдорфе получит крест, который на самом деле уже принадлежит дворянину Магритты, например. Хотя мы уже этим не занимаемся. – Архивариус грустно покачал головой. – Описанного тобой герба не существует. Однако если хочешь, займись тем, чтобы он появился. Мы можем присвоить его тебе и твоим потомкам, это еще в нашей власти. – От последней мысли он просиял и, довольный своим предложением, закивал.

Конрад точно знал, что Ренеманн ошибся. Кулак в латной перчатке и скрещенные стрелы означали больше, чем простой узор на оружии.

– Не надо, – ответил он. – Сколько я вам должен?

– Две кроны.

Конрад перекинул две монеты из одной руки в другую.

– Ты упомянул, что некоторые семьи вымирают. Вы ведете записи о семьях, которые обладают гербами?

– Да.

– Я хочу узнать о семье Кастрингов.

– Откуда они?

– Из деревни в Остланде, рядом с городом Ферлангеном.

Он говорил о своей деревне, где жил с тех пор, как себя помнил, хотя никогда не чувствовал там себя своим. Если у деревушки было имя, Конрад его так и не узнал. Да у него самого не было имени, пока Элисса не назвала его. Элисса по фамилии Кастринг…

Архивариус сдвинул очки на кончик носа и принялся поверх них изучать книжные завалы. Поднялся со стула и шагнул к ближайшей полке. Некоторое время водил по ней взглядом, потом повернулся к другой стене, рядом с выходом из палаты. Он стоял слишком далеко от нее, чтобы прочесть надписи на корешках. Его действия выглядели так, будто он собирается найти нужную книгу не сходя с места.

– Ага! – торжествующе произнес он и направился к дальним полкам, взмахом пригласив Конрада следовать за ним.

Тот не мог поверить, что архивариус с одного взгляда точно определил, где хранятся записи о родословной Кастрингов.

– Вон там, – указал хранитель, когда они подошли к грозящим вот-вот посыпаться на пол рядам книг. – Пять рядов, начиная вон с того, и восьмая, нет, девятая книга после той, вверх ногами в красном переплете. Видишь?

– Называется «Восточные Хроники», том тридцать шесть, Джад – Кель?

Архивариус глянул сверху вниз на Конрада и кивнул.

– Достанешь ее? Ты все же половчее меня.

Ни одна из соседних книг не походила названием на нужную Конраду. По всей видимости, книги расставляли как в голову придет. Та, на которую указывал хранитель, стояла слишком высоко, чтобы дотянуться с пола, и Конрад начал оглядываться в поисках лестницы. Должна же здесь быть лестница, иначе как попали на свои места книги на верхних полках?

– Залезай. – Архивариус указал на кипу книг, стоящую под полками.

– Как скажешь.

Конрад вскарабкался на самую низкую стопку, с нее переступил на ту, что повыше – древние тома служили ему ступеньками. Но, даже стоя на самой высокой кипе, он не смог дотянуться до нужной книги, так что пришлось поставить одну ногу на полку, лишь тогда он сумел подсунуть под корешок кончики пальцев. Дюйм за дюймом, он подтащил книгу к краю полки, поймал ее на лету и спрыгнул на пол.

– Мы храним только копии недавних хроник, – пояснил архивариус. Он водрузил том на шатающуюся стопку книг и открыл первую страницу. – Оригиналы находятся в новом здании. Записи в этой давно уже пора обновить, но чему тут удивляться? Как ты мог заметить, работников нам не хватает.

Он начал неторопливо листать том.

– Вот, смотри – Кастринги.

Верх страницы украшал герб, который Конрад сразу узнал, – его разделяла надвое голубая диагональная полоса. В верхней левой половине щита стояли две башни, соединенные стеной с зубцами, красные на белом фоне. В правой нижней помещался одинокий перстень с печатью, а на печати изображался фамильный герб Кастрингов.

– Замок и кольцо, – протянул архивариус и покачал головой. – Что примечательно, это бесконечный повтор герба в кольце. Ну, так что ты хотел узнать?

Конрад уже дочитывал через его плечо последнюю запись, которая находилась примерно на середине страницы. Да, хроники действительно нуждались в обновлении: там не упоминалось ни о пожаре, который уничтожил усадьбу Кастрингов, ни о гибели семьи.

– Судя по записям, у Кастринга было трое сыновей, – сказал Конрад. – Вильгельм, Зигмунд и Фридрих. А как насчет дочери?

– Давай посмотрим. – Палец хранителя заскользил по семейному древу. – Сэр Вильгельм Кастринг, женился на Ульрике Аугенхаус из Миденхейма. Старший сын, как ты можешь заметить, назван по отцу, как и тот в свой черед назван по своему. Еще двое сыновей.

– Но почему не упоминается о рождении дочери? Потому что родилась последней, и ее имя не успели внести в родословную?

– Возможно, хотя я сомневаюсь. С точки зрения генеалогии дочери, знаешь ли, не особо важны. Единственная роль женщины – рожать сыновей. Через них фамилия передается следующему поколению и продолжается род. На дочерей зачастую смотрят как на ненужную роскошь, которая обходится достаточно дорого, начиная с рождения и до свадьбы, когда приходится собирать приданое, чтобы укрепить брак в глазах семьи жениха. Но если у Кастрингов была дочь, ее следовало внести в записи, для полноты сведений. Это все?

Конрад кивнул, тогда архивариус захлопнул книгу и положил на нее руку.

– Забудь. Хроники давно пора обновить. Может, когда-нибудь… – Он передернул плечами.

Конрад снова начал отсчитывать монеты. Писец потер руки, стряхивая пыль. Конрад отдал ему все четыре кроны. Поскольку получалось, что он все равно за него заплатил, Конрад хотел было забрать набросок герба, но потом решил, что подобное напоминание ему не требуется.

– Благодарю. – Архивариус ссыпал монеты в карман. – Если мы можем помочь чем-то еще, не стесняйся.

Посещение коллегии оказалось совершенно бесполезным. Конраду заявили, что ни Элиссы, ни герба не существует, хотя он прекрасно знал, что в обоих случаях архивариус ошибается.

– Вы точно уверены, что такого герба нет?

– Если и есть, то он принадлежит не человеку.

НЕ ЧЕЛОВЕКУ…

В течение двух последующих дней эти слова эхом отдавались в голове Конрада. Наверное, архивариус имел в виду флаги и штандарты, носимые воинами Хаоса; но по опыту Конрада, все подобные изображения включали в себя еретический символ того божества, которому поклонялось то или иное войско. Герб со скрещенными стрелами и поднятым кулаком не осквернял никакой языческий символ.

Когда Конрад вернулся в родную деревню вскоре после набега, от нее осталось лишь пепелище. Сэр Вильгельм и леди Ульрика, скорее всего, погибли в пылающем особняке, и до недавнего времени Конрад считал, что Элисса погибла вместе с родителями.

Ее братья к тому времени давно уже оставили деревню и отправились повидать свет, одного из них Конрад встретил на долгом и трудном пути из Кислева в Империю.

Конрад попал в плен к банде последователей Кхорна, Кровавого бога, чья тяга к сумятице и убийствам завела их далеко вглубь Империи. Он винил в своем пленении Гаксара. Тот в обличье человека заманил Конрада в ловушку. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что его собираются принести в жертву охотникам за душами. Но на снаряжении главаря дикой банды красовался герб Кастрингов, и это спасло Конрада – на время.

Кем бы он ни был – Вильгельмом, Зигмундом или Фридрихом, – он уже заплатил немалую цену за преданность Хаосу. Лицо и тело Кастринга изменились: на голове росли рога, тело покрылось шерстью, а зубы вытянулись в клыки.

Его банда ничем не отличалась от звериной стаи, и, тем не менее, это к Конраду относились как к зверю в клетке, издевались и били. В конце концов, он все же отомстил им жестокой местью, убив дюжины собакоголовых мутантов. Схватка превзошла даже их собственные кровавые церемонии. И последним умер Кастринг, насаженный на пику Конрада – пику бронзового рыцаря…

Но перед тем он говорил об Элиссе и утверждал, что она ему не сестра. Хотя Элисса оставалась в неведении, получалось, что законность ее происхождения ставилась под сомнение. Кастринг не знал подробностей, но уверял, что у него с Элиссой разные родители и в лучшем случае она приходится ему сводной сестрой. Может, он говорил правду – тогда становилось понятным, почему ее имени не оказалось в родовых хрониках Кастрингов.

Элисса нашла стрелы и лук где-то в подвалах поместья, и Конрад спрашивал Кастринга, знает ли тот о гербе с кулаком и скрещенными стрелами.

«Эльф? – предположил Кастринг. – Могут они быть как-то связаны с эльфами?»

Неужели Серебряный Глаз носил эльфийский щит? Эльфы были одного роста с людьми, так, может, Конрад научился стрелять из лука при помощи оружия эльфов?

Он где-то слышал, что иногда от связи людей и эльфов рождается потомство; может, отец Элиссы был эльфом.

«Не человеку…»

Слова эхом отдавались в голове Конрада в течение двух следующих дней – пока Цунтермайн не вызвал его к себе.