Кладбище звездных кораблей

Глава 12

Глава 12. Жертва ревности

Последующие дни я провёл в самом плохом настроении, терзаясь мыслями о Ангелике и родителях. Они же оказались практически без средств. Наверное, осталось что-то просто на существование, даже потратиться на не очень дорогое зрелище — прошедший мой бой с Бухлаем — не смогли. Скоро закончатся и те, что ещё у них имеются. И что дальше? Идти на поклон к султану, который очень этого ждёт. И помощь окажет… взамен на руку Ангелики. Иного выхода по сути нет. Вопрос лишь в том, сколько они продержатся?..

Скрипел зубами, думая об этом.

Услышал от Ахмеда слухи о том, что семья Белоградских искали пути пристойного заработка, но неудачно. Им советовали обратиться за пособием к Фейналу VI , он никогда таким просьбам не отказывает. Пока они к нему не ходили.

«Долго ли ещё продержатся? — задавал я сам себе вопрос и не находил ответа. Возможностей заработка в Затерянном мире существовало немного, а в данное время они даже не могли слетать на борт своего оставленного в космосе звездолёта 'Княжна Белоградская», там имелось какое-то имущество, которое можно продать, но для этого следовало арендовать космобот, дабы туда отправиться. Для его оплаты необходима какая-то сумма денег.

Конечно же, имелся вариант оплаты рейса после реализации забранных там вещей, Галавис мог бы согласиться на подобное условие, но он мне признался по секрету, что делать это ему запрещено. На мой вопрос — кто именно запретил. Он ничего не ответил, но многозначительно указал взглядом на потолок. «Султан Фейнал VI», — понял я и едва удержался от желания выругаться в его адрес. Было ясно, чего он этим добивается, перекрывая доступ к получению денег семье Велислава.

Ушёл от Галависа просто в бешенстве.

И вот в таком состоянии я решился на безрассудную попытку.

Правда, перед этим я повидался с великим князем Старогородским и предложил ему взять в долг какую-то сумму. Пусть скажет, сколько именно он хочет. Сказал, что у меня лежат без особой надобности несколько сотен золотых рупий.

И снова я получил отказ. Что двигало Велиславом, мне не было понятно. Самолюбие самолюбием, честь честью и так далее. Но что взамен? Не захочет же он расплатиться с султаном Фейналом VI своей дочерью? А что ещё он в состоянии сделать? Практически ничего.

В эти дни произошло крайне неприятные события: непонятно каким способом, ночью на Зейлим был совершён вражеским набег, при этом оказался убитым мужчина, у которого похитили его подругу. Был уведён и их сосед: оба дома оказались ограбленными.

Самое плохое, что проведённое следствие оказалось безрезультатным. Наружные камеры вообще ничего не показали, словно бы эти преступления совершили призраки или невидимки.

Галавис сказал, что набег был сделан из Ройял-тауна. Показал в сторону: мол, есть такой город. До него с десяток километров. Тамошние обитатели как-то ухитряются проходить это пространство, хотя там лежит Бездонная топь, и как-то проникать в город, несмотря на бдительных стражей.

Несколько дней это события служило темой всех разговоров в городе.

А я снова задумался над судьбой Ангелики и её родителей. Не видя иных вариантов, решил всё же пробраться тайком ночью к дому Белоградских и подкинуть им деньги. Если великий князь явится ко мне, желая вернуть их, то притворюсь, будто я тут ни при чём. Мол, не я один мог сделать это, чужие деньги взять не могу. И так далее. Язык же без костей, можно наговорить многое.

Наверное, мне следовало посвятить в свой замысел Ахмеда. Он же потомственный грабитель могил, много чего знал и умел в своей профессии, мог бы дать мне ценные советы по этой части. Но умная мысля приходит опосля.

Я знал, что город и ночью патрулируют полицейский роботы, наблюдая за порядком, и, как нам твердили местные власти, ставя это себе в заслугу, обеспечивали безопасность жителей.

Вспомнил шутку по данному поводу: «Наша полиция нас бережёт — сама не спит и нам не даёт».

Роботы-полицейские не спали, находились на своих постах почти круглосуточно. Говорили, что их ненадолго поочередно меняют примерно раз в полгода для перезарядки. А кроме этого, они «отдыха» не требовали.

Слова «и нам не даёт» спать тоже к ним не относятся. Они патрулировали совершенно бесшумно: говорили или свистели лишь при фиксации какого-либо нарушения. Тогда следовало безоговорочно подчиняться им, ибо они могли пустить в ход оружие. Правда, при мне такого не происходило ни разу. Связываться с бездушными стражами себе дороже. Если кто-то был несогласен с ними, то следовало обратиться к властям с жалобой или претензией, они должны будут рассмотреть инцидент.

Не только полицейские роботы следили за улицами и жилищами, имелось немало видеокамер повсюду. Большинство были известны. Мне не раз с усмешкой показывали на ту или иную и говорили: «Следят за нами днём и ночью!»

Я давно приглядывался к ним и роботам. Мне казалось, что вполне можно при немалом старании передвигаться по улицам, не будучи им замеченным. Лишь главные улицы имели сравнительно благоустроенный вид, а на прочих валялось немало обломков развалившихся звездолётов, где-то были просто груды таковых. А около тех, что были приспособлены под жильё, обычно имелись невысокие оградки. Можно было передвигаться за ними. Где-то мостки устраивались довольно высоко приподнятыми над струящейся зелёной пеленой, там можно было проползать около них, используя мостки для прикрытия. И так далее, и тому подобное.

Я несколько дней выбирал маршрут, стараясь не вызывать подозрений. Отмечал места, удобные для передвижения.

В немалой степени я надеялся на приобретённые не столь давно свои новые качества: помимо силы, выносливости, ловкости у меня заметно обострилось зрение, улучшился слух, я стал более сообразителен и быстрее в реакции на какие-либо обстоятельства.

Понимал, что этого недостаточно, следовало провести предварительную подготовку. Вспомнил, что в гардеробе Хуана Бешеного имелось помещение со специальным снаряжением. В том числе экипировка «хамелеон» для проведения тайных операций десантников: она включала маскирующую на местности одежду, которая уберегала от тепловизоров, от каких-то сонаров (каких именно, разбираться не было времени). Обнаружил рубашку-кольчугу с высоким воротником, расправив его на голову, можно было уберечься от ударов ножом, саблей и даже лучей не слишком мощных бластеров. Посмотрел, но она оказалась слишком маленькой мне по размеру. Хорошо, что сразу же не бросил её на место, а пригляделся и, обрадовался, обнаружив, что она безразмерная — могла значительно расшириться. Я тут же включил данную функцию и натянул её на себя. Бронерубашка подошла мне идеально по моей фигуре. Опробовал, двигаться в ней было легко. Решил носить постоянно под своей одеждой.

Дождавшись ночи, я облачился в маск-палатку «Хамелеон». В пластиковый пакет сложил пятьдесят золотых рупий, свёл верхние края, липучка соединила их очень крепко. Проверил. Они не должны были разойтись при моём передвижении. Даже в самых сложных положениях.

Покинул «Яровар» глубокой ночью и отправился по заранее выбранному маршруту.

Даже и не хочется вспоминать, как труден был путь. Наверное, и метра я не проделал стоял ровно на ногах: в большинстве случаев передвигался по-пластунски, лишь кое-где на коленях. Постоянно прятался от видеокамер и полицейских роботов за какими-то возвышениями. Радовался, если оказывался за заборчиком около того или иного звездолёта, служившего кому-то домом.

Полз вдоль довольно высоких мостком. Несколько раз под рукой не оказывалось тверди, и рука проваливалась в яму, заполненную то ли какой-то жидкостью, то ли субстанцией зелёного цвета, которая в наиболее затемнённых местах выглядела зловеще чёрной. Она казалась мне весьма плотной и тяжёлой. Обычно ямы оказывались неглубокими. Лишь однажды рука ушла в глубь до плеча, только тогда нащупав дно. Удивительное дело, когда я вынул руку, то её даже отряхивать не пришлось: она и одежда оказались совершенно сухими. Вот это да!

Порадовался, будь иначе, я бы весь оказался мокрым с ног до головы, ибо нередко в той или иной яме с зеленью оказывалось моё тело, ноги.

Так постепенно я добрался до разбившегося почти вдребезги звездолёта, который некогда являлся исследовательским кораблём. Уцелела лишь его носовая часть, в которой теперь жила семья Белоградских.

Наверное, я допустил какую-то ошибку, раньше времени утратив бдительность, радуясь достижению цели. До неё оставалось пробраться вдоль невзрачно выглядевшего космобота, а там уже находился дом Ангелики.

Я поспешил, угодил ладонью в ямку, выругался, чуть приподнялся и тут к своему ужасу услышал свисток полицейского робота. Он находился метрах в двухстах слева и спешил ко мне весьма даже быстро.

На секунду застыл в смятении, совершенно не зная, что мне делать и что предпринять?..

Почти автоматически ухватил покрепче пакет с золотыми рупиями и забросил во двор около дома Белоградских. Он перелетел оградку, которую они уже успели возвести, глухо шмякнулся там. Я же быстро-быстро пополз в сторону, где валялись груды искореженного металлолома. Там я рискнул и даже вскочил на ноги, сделал длинную перебежку. Но вот под ногами оказалась пустота и я угодил в глубокую яму с зеленью по самые уши. Затаился. Поправил на себе маскирующее одеяние, не обращая внимание на то, где оказался

Где-то рядом пробежал полицейский робот, потом ещё один. Теперь они уже не свистели, ибо потеряли меня из виду. Выждав время, отправился дальше, проявляя даже ещё больше старания, чем до этого…

Вернулся к себе на трясущихся от переживаний ногах. Двигаться без шума по коридору «Яровара» не смог и из своей комнаты вышел Ахмед.

При виде меня, его глаза невольно расширились:

— Ты где был? Что с тобой?

С недавних пор мы стали с ним на «ты».

Пришлось рассказать ему.

Он покачал головой, добавив укоризненно:

— Что ж ты не признался, что решился на эту вылазку. Я бы тебе рассказал, как это лучше сделать. Иншалла! У меня в этом… э-э, опыт весьма даже немалый. А их система слежения далека от совершенства. Я видел куда лучше. И успешно обманывал их.

— Извини, хотел всё сделать сам.

— Ладно, не будем терять времени, — решительно произнёс Ахмед. — Следует исходить из самого плохого варианта и по возможности подготовиться к нему. Ты можешь быть заподозрен. Ночные прогулки запрещены, но караются они не слишком сурово. Я узнавал, были у меня мыслишки совершить таковую. Подумай, что ты скажешь по этому поводу, если на тебя падут подозрения. Я скажу, что ты никуда не выходил, мы с тобой играли в шахматы на интерес. Я и тебе задолжал аж двадцать семь динаров. Запомни: двадцать семь. а пока переоденься, избавься от улик. Я расставлю шахматную доску, расположу фигуры с позиции, поставлю что-то из питья рядом. Ведь мы играли долго, у нас возникала жажда. Подумаю, что ещё добавить в антураж, дабы сделать его более натуралистичным… Но хочется надеяться, то твоя вылазка останется без последствий. Иншалла…

Но наши надежды не сбылись.

На рассвете к нам явились полицейские роботы, пришлось выйти к ним, иначе они могли пустить в ход резаки, уродуя корабль.

Меня арестовали. Несколько дней я провёл в том же карцере, в котором уже прежде был.

Лишь раз в сутки мне приносили воду и сухой паёк.

Мне заключение казалось слишком длинным. Я помнил, что суды здесь проходили быстро, и особенно по мелким нарушениям, к каковым относилось обнаружение кого-либо ночью на улице. Почему со мной было иначе? Понять не мог.

И всё же дождался. Меня в наручниках провели в тот же зал, где меня уже раз судили. Хмыкнул при мысли, что уже являюсь рецидивистом…

За длинным судейским столом сидела всё та же тройка во главе с Уго.

Я оглядел присутствующих, все места были заняты. Белоградских здесь не оказалось. Я не знал, радоваться мне этому или огорчаться.

Ко мне направился Галавис и сказал, что он опять будет моим защитником.

Поначалу меня обвинили в нахождении ночью на улице и далеко от своего дома.

Я пытался отрицать обвинение, заявляя, что вообще не выходил из «Яровара».

Уго молча выслушал. Затем весомо спросил:

— Можете вы поклясться в том, что сказали правду? Учтите, ваши слова фиксируются для протокола.

Если уж врать, то врать. Сказал:

— Клянусь, всё сказанное мной правда.

Уго тогда пригласил для дачи показаний Ахмеда.

Тот поддержал меня, соврал, что чуть ли не всю ночь провёл со мной, играя в шахматы. Назвал проигранную сумму.

Уго выслушал и его. Задал лишь одни вопрос:

— Можете вы поклясться в том, что сказали правду? Учтите, ваши слова фиксируются для протокола.

Ахмед поклялся с самым искренним видом.

Далее были показаны фрагменты записей видеокамер и полицейских роботов, они тоже делали это. Там указывалось и время съемки. По ним личность того, кто находился под бесформенным маскировочным одеянием, установить было невозможно. Я надеялся, что смогу отбиться, пока не была продемонстрирована видеозапись, на которой тёмная фигура, пригибаясь, подобралась к люку «Яровара», поднялась на ноги, приложила руку и дверь распахнулась. Стало ясно, что фотоэлемент срабатывал только на руки меня и Ахмеда.

Потом робот принёс и продемонстрировал маск-палатку «Хамелеон», что была на мне в ту ночь. Её нашли на моём звездолёте. Отпираться не было смысла. Пришлось признаться, что решил прогуляться: мол, поспорил с другом, что смогу добраться до городской окраины и вернуться назад, не будучи задержанным.

Ахмед признался, что никаких игр в шахматы не было: я уходил, чтобы выиграть наше с ним пари.

Сдерживая ликование в голосе, Уго огласил, что я дополнительно обвиняюсь ещё и по статье «Клятвопреступление».

Затем приказал задержать Ахмеда по обвинению в том же.

Я пожалел, что и его вовлёк в беду. Наилучшим выходом было — моё признание в ночной прогулке. Тогда бы был наказан только я один за это. И Ахмед остался бы на свободе.

Но мои злоключения ещё не закончились.

Вместо оглашения приговора, Уго объявил, что против меня выдвинуто обвинение в краже восьми золотых рупий, сорока трёх динаров и семьдесяти шести пиастров. Услышав это, я был потрясён: какая кража? Какие рупии, динары и жалкие пиастры⁈

Далее главный судья сообщил, они были украдены у Пабло Подована, он и подал заявление об этом.

На место для дачи показаний прошёл низенького роста мужичок лет пятидесяти с бегающими глазками, редкими седыми волосами. Ворот его потёртого пиджака оказался осыпан перхотью. Он чувствовал себя весьма неуютно. Говорил путано, прерывисто.

По его словам, он услышал свист полицейских роботов, поднялся, увидел вход в дом открытым. Позже обнаружил пропажу своих сбережений, что давным-давно откладывал «на чёрный день», а именно — восьми золотых рупий, сорока трёх динаров и семьдесяти шести пиастров.

В этот момент на крупном экрана во всю стену была показана моя фигура в маскировочном костюме, ползущая мимо старого космобота, в котором, как оказалось, жил Пабло…

Понял, что именно около его жилища меня обнаружил страж порядка. Потому подозрение пало именно на меня.

Я не мог понять, как мой проход… вернее, проползание мимо дома Пабло могло совпасть со временем с воровством у него кем-то его денег?Невероятное совпадение, просто фантастика!

Дальнейшее меня потрясло: робот-прислужник внёс в зал связку ключей и отмычек. Они были всем продемонстрированы, далее Уго заявил, что они обнаружены на борту «Яровара». Один из ключей подходил к замку двери Пабло.

Была показана съёмка-эксперимент: в роли следователя выступил архивариус Ивион, он в присутствии свидетелей, опробовал указанный ключ и отпер замок.

Тут по моему телу пробежал холодок, я перестал понимать происходящее: какая кража, какие ключи и отмычки? Ну не делал я этого! Не было у меня этих ключей, их не могли найти на моём звездолёте! Несомненно, их мне подложили!..

Далее всё происходило словно в дурном сне. Галавис что-то говорил мне, но я его не понимал.

В конце процесса Уго зачитал приговор: по сумме всех обвинений я приговаривался к смерти. Срок обжалования устанавливался в одни сутки. Затем приговор следовало привести в исполнение.

Галавис с горечью признался мне, что с такими фактами обвинениями он бессилен. Опровергать что-либо невозможно.

Я горячо заявил ему, что не крал у Пабло ни пиастра, хотя и был тогда у его дома. Он догадался:

— Понимаю, тебя интересовали живущие в соседнем доме.

Я не стал ничего говорить. Только в очередной раз повторил, что я вообще не видел эту связку ключей и отмычек до того дня, пока их мне не предъявили. Связку мне подбросили.

— Кто и зачем? — спросил Галавис.

Я сказал, что не знаю. Немного соврал, ибо у меня родилось крепнувшее подозрение, что всё это было сделано по указке султана Фейнала VI. Когда он узнал, что меня обнаружили вблизи дома княжны, то возревновал. Султан постоянно смотрел поединки гладиаторов. Видел, что княжна реагировала на мои выступления очень живо. Заподозрил симпатию ко мне. Вот и воспользовался ситуацией, дабы устранить соперника, обвинив в воровстве, сфабриковал улики и подбросил ключи с отмычками. Послушный суд вынес нужный приговор.

Меня мучила мысль, что Белоградские поверят клевете о воровстве, в их глазах я буду жалким вором. Также будут думать и многие другие. Сознавать это было тяжело. Неужели я умру с клеймом жалкого грабителя?..

Эта мысль наиболее часто меня посещала, когда меня повели обратно в камеру после выслушанного приговораа. Наряду с тем гадал, что знают об этом деле Белоградские, что думают?..

Через сутки из темницы, находившейся где-то в глубине трюма звездолёта, который теперь был дворцом Фейнала VI, меня вывели в наручниках в сопровождении четырёх полицейских роботов. Были тут все судьи, Галавис.

По Триумфальной улицу мы пересекли Парадную улицу, в самом конце повернули на безымянную улицу, вышли на окраину Зейлима и оказались около пустыря, который носил название Бездонная топь. Вдали налево находилась Свалка, там громоздились останки бесчисленного количества звездолётов.

Я посмотрел перед собой: дорожка суживалась до пары метров и заканчивалась помостом с площадкой красного цвета.

На последнюю меня поставили. Под прицелом бластеров с моих рук сняли наручники. Все сопровождающие меня в последний путь отошли за спину полицейских роботов.

Уго коротко огласил все мои преступления и сказал, что я понесу за них заслуженную кару. Предоставил мне последнее слово. Хриплым голосом я заявил, стараясь говорить спокойно и твёрдо:

— Я невиновен в краже. Совершенно невиновен.

Уго чуть помедлил и произнёс слова, от которых по моему телу пробежали мурашки:

— Покаяния мы не услышала. Вина преступника безусловно доказана и кара будет воздана!

То ли его слова стали сигналом, то ли он или кто иной отдал приказ, но тут же бластеры четырёх роботов, теперь ставших палачами, извергли из себя огненные плевки, из коих ни один не прошёл мимо, все они угодили в мою грудь, причинив страшную боль. Я не закричал только по той причине, что был ею почти парализован. От удара меня опрокинуло и я повалился спиной назад за край красной площадкой, на которой стоял. Молнией сверкнула поздняя догадка, уже совершенно бесполезная для меня — она сделана красного цвета, чтобы кровь убитого была менее заметной…

Перед падением я успел порцию воздуха с толикой дыма от затлевшей одежды. Она тут же потухла, едва я погрузился в зелёную массу и стал тонуть. С каждым метром она становилась всё более тёмной и плотной, напоминая собой кисель. Я не знал, насколько глубоко до дна. Подумалось: вот куда отправляют трупы казнённых в этом мире. Как говорится, все концы в воду. И сколько же там внизу трупов? Возможно, превеликое множество! Или они растворяются в зелени? Растворяются полностью или что-то от них всё же остаётся?..

Эта мысль заставила меня воспротивиться погружению, мне не хотелось попасть в компанию мертвецов. Я перевернулся со спину на грудь и принялся всплывать. Тут подумал: «Вот всплыву, а меня там увидят, и добьют!» Заныла грудь, принявшая на себя удары лучей бластеров. Машинально провёл по ней рукой и не обнаружил ран. Тут вспомнил, что на мне под одеждой находится рубашка-кольчуга, она устояла, осталась целой. А вот под ней, несомненно, имеются синяки, ведь удары были довольно сильные, особенно учитывая их сумму. Они опрокинули меня с помоста…

Поплыл не совсем прямо вверх, а уклоняясь в левую сторону…

Через минуту-две вдруг заметил, что я не дышу практически с момента погружения в зелёную субстанцию, и удушья совсем не испытываю. От слова «совсем». Наоборот, испытывал точно такое же ощущение, которое бывает от воздуха после грозы. Больше обычного я ощущал всю свою кожу, о которой обычно даже и не думал. Смекнул, что теперь я получаю нужный мне кислород в свой организм прямо через кожный покров — дышу кожей. Это показалось мне наиболее верным утверждением, и я как-то сразу поверил в это.

Совсем не боялся плыть с открытыми глазами, а потому своевременно заметил, что сверху надо мной поверхность стала светлеть. Решил: нет, меня никто не должен увидеть, поплыл ещё более быстро в сторону. Лишь минут через пять поднялся к поверхности и осторожно огляделся, лишь чуть-чуть высунув лицо.

Я находился метрах в трёхстах от расстрельной площадки. И сразу увидел Ангелику. Она стояла в скорбной позе и, как мне сначала показалась, смотрела в мою сторону. Но потом понял, что ошибся. Княжна увидеть меня не могла, это лишь моё улучшенное зрение позволяло хорошо видеть всё на таком расстоянии, другие люди на подобное не способны. Да и я практически весь был погружён в зелень, видна была лишь самая малость лица с глазами, а вокруг проносилась зелёная «позёмка». Несомненно, меня было трудно разглядеть даже с в разы меньшего расстояния.

К Ангелике подошли её родители, обняли, что-то принялись говорить, а потом увели. Помост опустел, а вскоре таковой стала и ведущая к нему дорожка.

Я почувствовал себя словно бы осиротевшим, невыразимо одиноким. Домой возвращаться нельзя. Что делать?..

Посмотрел по сторонам и заметил, что неподалёку — далее налево — начинаются огромные навалы разрушенных звездолётов самой разнообразной конструкции. Это была Свалка. Вспомнил, что на её посещение наложен строжайший запрет, установлена более плотная охрана полицейскими роботами. Значит, там я никого не встречу. Направился к Свалке.

Подумалось, что я, сам того не сознаваясь, проплыл Бездонную топь. Пусть и с самого края. ' Неужели она действительно бездонная?..'