ГЛАВА 2

Взяла пуховый платок, связанный Хельгой, завернулась в него, и легла на узкую лежанку.

Святые Светлые Боги! Как ты докатилась до жизни такой, Элла?

Да, Элла. Герцогиня Элла ванн Рей, если быть совсем точной. Габриэлла Вареску — это не мое имя, не моя судьба и даже не мой мир.

Странные метаморфозы предлагает нам Судьба. Никогда не зарекайтесь, изменения могут наступить так стремительно, что не успеешь взмахнуть ресницами. Я отчетливо помню тот последний счастливый день в моем мире. Я помню его и сейчас, правда, со временем четкость событий утрачивается, но чувства все равно остаются.

В тот месяц лила (весенний радостный месяц) меня, шестнадцатилетнюю герцогиню ванн Рей, должен был взять в жены герцог ванн Клеменс. Условности были соблюдены ранее. Мы познакомились с Роджером на королевском балу, и он просил руки у моего отца, отец ответил согласием.

Красивый, обаятельный, добрый Роджер был для меня полубогом. Я влюбилась в него сразу и бесповоротно. Пару- тройку поцелуев, которыми мы обменялись в тот солнечный день при прогулке в нашем родовом парке, я помню до сих пор. Роджер пах чем-то свежим, волнующим и невозможно прекрасным.

— Элла, я полюбил вас с первого взгляда, — говорил он мне в тот день. — Я мечтаю о нашем с вами браке и буду рад дюжине красивых ребятишек. Вы — мое счастье, вы — моя радость, вы — моя сбывшаяся мечта.

Я краснела и блаженно улыбалась. Я — невеста самого прекрасного герцога королевства, через неделю состоится наша свадьба, я буду герцогиней ванн Клеменс, а сегодня мы гуляем с женихом по саду и строим планы на будущее, счастливые планы, между прочим.

Но следующий день моей жизни поставил все с ног на голову, потому что на следующий день арестовали моего отца. Его увезли в столицу, ничего нам, домашним, не объяснив. Матушка посылала вслед гонцов с запросами, но они вернулись без ответов, с единственным приказом: «Ждать, никому не покидать особняка». Мы просто не знали, что думать.

Прошло три долгих дня, и снова к нам приехали военные. В этот раз арестовали маму, старшего брата и младшую сестренку. Мне несказанно повезло, меня в это время дома не было, я была в лесной сторожке у приболевшего егеря Ваймера. Старик был моим другом с самого детства, поэтому его просьбу о помощи проигнорировать я не смогла. Кто ж тогда знал, что эта отлучка и спасет мою жизнь?

В тот день я провозилась с больным стариком до самого вечера: он долго кашлял и жаловался на хворобу, на слабость и невозможность передвигаться. Я слушала его истории, заваривала ему чай из трав, кормила бульоном, и так как старик не вставал, все заботы о его хозяйстве я тоже взяла на себя.

Придя вечером домой и, обнаружив пустую усадьбу, долго не могла понять, где все. Слуги после визита военных, оказывается, разбежались, и я долго обходила каждую комнату нашего большого дома, чтобы хоть кого-нибудь найти. Когда уже совсем отчаялась, нашла в хлеву нянюшку Магду.

Она, вцепившись в меня мертвой хваткой, рассказала об аресте близких, чем испугала меня пуще прежнего. Что же такого сделал мой отец? За что арестовали маму, брата и сестру?

Ответы получила уже утром, когда из города вернулся наш конюх Джой. Это он увозил мою семью в столицу, прибывшие стражники даже экипажем для арестованных не озаботились. Он и передал мне услышанные от них разговоры.

А вести были нерадостные: мой отец, герцог ванн Рей, обвинялся в государственной измене и в покушении на жизнь нашего короля. Его вина была доказана, три необходимых свидетеля предоставлены, участь его была решена.

И знаете, кто был главным свидетелем обвинения?

Ха-ха-ха!

Мой несостоявшийся муж — герцог ванн Клеменс. Именно им были предъявлены письма, компрометирующие отца. А тут еще после обыска в лаборатории нашли смертельные яды, общим количеством четырнадцати штук, и хотя отец пытался доказать, что в мастерской алхимика всегда есть яды, которые нужны для экспериментов. Его никто слушать не стал.

— Вы это…, — Джой чесал в затылке, — схоронились бы, герцогиня. Они вас в покое не оставят. Я … эта… слышал.

Я знала, что по законам нашего королевства изменники короны подвергались казни, так же как и все члены их семьи, включая ближайших родственников. В участи мамы, брата и сестры я не сомневалась.

Первым порывом было ехать в столицу, испросить аудиенции у Его Величества и просить о помиловании родственников. Эту мысль я имела неосторожность высказать вслух.

Нянюшка Магда и егерь Ваймер скрутили меня общими усилиями и заперли на неделю в егерском подвале, причем лестницу убрали, а еду спускали вниз по веревке. Ну, и как мне было выбраться?

Я плакала и кричала, падала в обмороки и угрожала — бесполезно. Старики остались глухи к моим взбрыкам, чем и сохранили мне жизнь.

Через неделю, когда пришли слухи, что всех моих родных казнили, меня выпустили, а еще через три дня в нашу усадьбу приехал новый хозяин — герцог ванн Клеменс.

Меня снова посадили в подвал, потому что я рвалась встретиться с подлецом и надавать ему пощечин (о мир девичьих грез и обид). Потом, правда, это желание тоже сошло на нет. Я переплакала, перебесилась и поняла, что ничего не смогу изменить — родителей-то в живых уже нет.

А мои старики, после долгих переговоров между собой, решили мою судьбу своеобразным способом. У Ваймера в лесу был портал перехода в другой мир, мой старый друг оказался Хранителем Портала.

Спрятаться в родном мире мне было негде, рано или поздно меня все равно бы нашли, а значит, моя смерть была предопределена.

И Магда, и Ваймер в один голос уговаривали меня принять новую судьбу, новую жизнь в новом мире. Не скажу, что я долго сопротивлялась. В то время все мои чувства были притуплены, мне было решительно все равно, поэтому я согласилась.

Снарядив меня сотней советов, наш старый егерь достал из своего тайника амулет перехода, и, надев мне его на шею, снабдил инструкциями, как им пользоваться. Я выполнила все в точности и оказалась здесь, у Хельги.

С этого момента прошло уже шесть лет.

***

Подошла к зеркалу и внимательно всмотрелась в отражение.

Милая блондинка с абсолютно черными глазами.

Сейчас черные? Значит, мне грустно. У меня самое обычное лицо, но все без исключения кинокритики называли его прекрасным, а дело было в изменяющемся цвете моих глаз.

Когда мне было хорошо и весело, они сияли голубизной. В минуты сексуальных утех мои глаза дарили свежую майскую зелень. Ну, а когда мне было грустно, или что-то меня не устраивало, они мгновенно чернели.

В наш век новейших технологий это, впрочем, никого не удивляло. «Линзы», — с апломбом знатоков говорили мои знакомые и приятели.

Только Стефан знал о моем маленьком секрете и нещадно использовал это в крупных планах. Впрочем, «наш звездный режиссер» этим интересным фактом моей внешности почему-то не заморачивался: есть и есть — главное, чтобы это было на пользу его «величайшим шедеврам».

Ни у одной знаменитой актрисы нашего времени не было столько крупных планов. Кинокритики писали по этому поводу огромные талмуды, зрителям нравилось, и наград у меня было не меньше, чем у нашего амбициозного режиссера.

Своими наградами я не хвасталась, пиара у меня и без этого было завались, а что толку? Снималась я исключительно в фильмах Стефана Голдена. А ему было решительно наплевать на мои награды, общался он со мной на том же уровне, что и в первом нашем фильме.

Любые попытки нанять меня сторонними режиссерами Стеф решительно пресекал, караулил меня как цепной пес, курировал все мои открытые выступления перед публикой. Угрожал, ныл, просил, шантажировал…

Короче — работодатель, любовник и цепной пес в одном лице.

Перебирая в уме реплики моей героини, я думала, чем же мне удивить наше «светило»? На ум, впрочем, ничего не шло. Я зверски устала, была голодна и раздражена, поэтому, так и не придумав ничего подходящего, сняла шаль, позвала Нику, моего гримера и попросила ее поправить грим.

Люблю эту веселую девчушку. Я сама ее нашла в одном из периферийных театров, упросила Стефана взять ее в группу и ни капли об этом не жалею.

У Ники на иждивении большая семья — мать-инвалид и две несовершеннолетних сестренки. Девчушка большую часть своего гонорара отсылает им на жизнь, оставляя себе только необходимый минимум. Я потихоньку подкидываю ей «премиальные» и подарки, частенько зову с собой ужинать, и за последнее время, она хотя бы перестала выглядеть вечно голодным воробушком, что радует меня безмерно.

Быстро приведя свое лицо в порядок, я вернулась на съемочную площадку.

Загрузка...