Кинжал Клеопатры

Глава 11

Элизабет молча сидела, пока кеб, грохоча, ехал по залитым дождем улицам, и смотрела на капли, отскакивающие от булыжников, словно крошечные обезумевшие танцоры. Дождь стер краски с города, размыв острые углы зданий и приглушив постоянный гул и гвалт до низкого гудения.

Импульсивное проявление эмоций Карлотты было трогательным, но Элизабет почувствовала себя неловко из-за такого откровенного жеста со стороны человека, с которым она только что познакомилась. Тем не менее она говорила себе, мол, обстоятельства были чрезвычайными и Карлотта, по понятным причинам, была расстроена. Элизабет сама была взволнована, но чувствовала, что она более эмоционально устойчива, чем Карлотта, которая, казалось, обладала более переменчивым характером.

К тому времени, когда Элизабет прибыла в «Геральд», ливень усилился, и она вошла в здание как раз в тот момент, когда раскат грома потряс улицы Нижнего Манхэттена. Зазубренные блики желтых молний прочертили небо, пока девушка поднималась по мраморной лестнице на второй этаж. Она представила бедную женщину, которую они нашли в Центральном парке, во власти стихии, пока ее тело лежало в импровизированной могиле. И Элизабет была рада, что они с Карлоттой обнаружили ее до того, как разразился шторм.

– Хотя на самом деле ее нашел Тоби, – пробормотала она, подходя к площадке второго этажа.

– Что ты сказала? – произнес чей-то голос, отчего она подняла глаза и увидела Саймона Снида, уставившегося на нее с ухмылкой на своем холеном, гладко выбритом лице. Даже без щетины, как и у большинства других мужчин, у него был весьма угрожающий вид. Без бороды острые линии его подбородка и скул казались более выраженными, что делало его похожим на хищную птицу.

– Ничего. Я просто, э-э, бормотала себе под нос, – ответила она, собираясь обойти его, но он преградил ей путь, и в этот момент громкий раскат грома потряс небеса. Она слегка подпрыгнула, и он придвинулся еще ближе. Она могла видеть поры на его длинном заостренном носу.

– Тебе лучше быть осторожной – некоторые люди могут воспринять это как признак расстройства психики. Насколько мне известно, у тебя в семье есть такие случаи.

Ярость пронзила Элизабет. Откуда он узнал о Лоре? И если уж на то пошло, кто еще в «Геральд» знал? Она боролась с желанием ударить его по лицу, выцарапать ему глаза, столкнуть с лестницы. Девушка боролась с собой, чтобы не заговориться и не привести задуманное в действие, поэтому хранила молчание. Она прищурилась, глядя на него снизу вверх и скрестив руки на груди, словно провоцируя его заговорить снова. Она чувствовала, как пот собирается у нее под воротником и на ладонях.

Спустя, казалось бы, целую вечность позади нее послышались тяжелые шаги, и она обернулась и увидела своего редактора – Карла Шустера, неуклюже поднимающегося по лестнице. Будучи крупным мужчиной, он шел размеренной походкой, однако его шаги были быстрее, чем обычно, – нехороший знак.

– Вот вы где! – сказал он, нахмурившись. – Где вы были? – спросил он.

– Я объясню, но не здесь, сэр, – твердо ответила Элизабет, немного удивленная собственной самоуверенностью. – Мы можем поговорить в вашем кабинете.

Шустер, казалось, был застигнут врасплох, его голубые глаза расширились от удивления.

– Хорошо, – сказал он, продолжая подниматься по лестнице. Однако, сделав несколько шагов, он остановился и свирепо посмотрел на Снида. – На кой ляд вы уставились?

– Ни на кой. Я просто…

– Если вам нечем заняться, то могу найти для вас работу.

– Д-да, сэр, – захныкал Снид. – Я как раз собирался…

– Недостаточно быстро! – взревел Шустер. – Иди куда шел, парень!

Элизабет ухмыльнулась Сниду, когда тот начал торопливо спускаться по лестнице. Проходя мимо, он посмотрел на нее. От его взгляда по спине робкой девушки прошлась дрожь, но Элизабет чувствовала некую силу после того, как самоутвердилась перед своим редактором. И лишь следуя за Карлом Шустером в его кабинет, она задумалась, не пожалеет ли потом о проявлении такой смелости.

– А теперь, – сказал Шустер, плюхаясь в свое кресло, – мне нужно поговорить с вами о вашей статье об Асторах.

– Сэр, мне нужно поговорить с вами еще по одному вопросу, – сказала она, стоя перед его столом.

– Во-первых, она была написана чересчур литературно. Все подробности о личности миссис Астор и тому подобное.

– Видите ли, дело в том, что…

– Никого это не волнует. Они просто хотят знать, во что были одеты люди, что они ели и сколько это стоило.

Она стукнула кулаком по столу.

– Сэр!

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, без сомнения, ошеломленный ее дерзостью.

– Теперь послушайте, мисс ван ден Брук…

– Да будь прокляты эти Асторы! – заявила она. – У меня есть важная новость. Если мы будем действовать быстро, то сможем опередить остальные газеты.

– Что же такого срочного…

– Если вы согласны выслушать, я вам расскажу. Но сначала я хочу получить гарантии.

– Какого рода гарантии?

– Что вы позволите мне написать об этом.

– Что за новость?

– Она связана с убийством – зловещим и необычным. Тем самым, о котором будут говорить на первых полосах и размещать баннеры по всему городу, – у нее перехватило дыхание, она была взволнована и удивлена своей способностью думать о бедной покойнице как о трамплине для собственного карьерного успеха.

– Баннеры? – с сомнением произнес он.

– Ну, на первых полосах говорить точно будут.

– Расскажите мне об этом.

– Сначала я хочу получить от вас обещание.

– Кто обнаружил тело?

– Я. Но прежде чем я скажу вам что-нибудь еще, пожалуйста, дайте мне обещание.

– В «Геральд» нет женщин-репортеров в области криминалистики – да и в любой другой газете, о которой я знаю, если уж на то пошло.

– Значит, я буду первой.

– Я должен получить одобрение от мистера Беннетта.

– У нас нет времени. Пока мы разговариваем, «Таймс» или «Сан» могут уже работать над этой новостью. Или, быть может, даже «Штатс-цайтунг», – добавила она с легкой улыбкой.

Он нахмурился при упоминании своего бывшего места работы.

– Guter Gott[21]. Как мне объяснить это мистеру Беннетту?

– Ну, для этого нужна лишь капля мужества, мистер Шустер. Haben Sie keinen Mut?[22]

Он глубоко вздохнул и провел рукой по своей неопрятной копне светлых волос.

– Следуйте за мной, – сказал он, с удивительной скоростью поднимая свое грузное тело со стула.

С колотящимся сердцем Элизабет последовала за ним по коридору к столу криминального редактора. Кеннет Фергюсон, известный своей бестактностью и быстрой манерой речи, обладал сильным акцентом, который у нее ассоциировался с городами Бруклин и Глазго, откуда были его корни. Он работал в газете с начала правления Гордона Беннетта-младшего и был достаточно импульсивным и эксцентричным редактором. Он был довольно невысокого роста, с четко очерченными чертами лица, длинным клювовидным носом с острым, как лезвие, кончиком и темными, глубоко посаженными глазами. У него были длинные, густые каштановые волосы с пробором посередине, а в зубах он постоянно держал незажженную, наполовину изжеванную сигару. Он не сидел на месте, постоянно двигаясь, словно находился в кинетическом фильме, отчего его миниатюрное тело было достаточно жилистым, как у бегуна на длинные дистанции.

– Шустер! – воскликнул он, увидев Карла и Элизабет. – Что привело тебя в наше маленькое воровское логово? – В его замечании была правда – некоторые из репортеров, которые работали на него, были не так уж далеки от преступников, о которых они писали. Ходили слухи, что один из них убил человека в Кентукки.

Шустер терпеливо повторил все, что рассказала ему Элизабет. Закончив, Фергюсон вынул сигару изо рта и оглядел Элизабет с ног до головы.

– Что ж, ладно. А у вас есть наглость, юная леди. Значит, писать о высшем обществе уже не так увлекательно?

Элизабет ответила на его пристальный взгляд.

– Кровь больше будоражит льва, чем зайца.

– Ха! Цитируете Шекспира? Превосходно! Она мне нравится, – сказал он Шустеру, который мрачно кивнул. Сунув сигару обратно в рот, Фергюсон повернулся к Элизабет. – Что ж, поскольку вы, похоже, являетесь поклонницей Барда[23], позвольте мне сказать, что он лишь отважная блоха, которая осмелилась есть свой завтрак из львиной пасти. Неужели вы добиваетесь того же? Чувства опасности, возбуждения?

– Правосудия, – ответила она. – Я добиваюсь справедливости. Если для этого мне придется залезть в пасть льву, то так тому и быть.

– Ха! А она пылкая молодая леди, – сказал он Шустеру.

– Значит, мы договорились? – спросила она.

Он ухмыльнулся, сигара опасно болталась у него в зубах.

– Было бы невежливо отказывать такой стойкой и решительной молодой девушке, как вы. Но только при условии, что история действительно окажется столь достойной освещения в прессе, как вы утверждаете.

– Могу заверить, что я не обманула вас на этот счет, – сказала она и рассказала им обо всем, что они с Карлоттой видели.

Глаза Карла Шустера расширялись с каждым поворотом истории, однако Фергюсон никак не отреагировал. Скрестив руки на груди и склонив голову набок, он внимательно вслушивался в каждое слово. Когда она закончила, двое мужчин обменялись взглядами.

– Это действительно дельная история, – сказал Фергюсон. – Как звали того сержанта-детектива?

– Уильям О’Грейди из двадцать третьего округа. Участок находится на углу 6-й Ист-стрит и Четвертой авеню.

Карл Шустер перенес вес тела на одну ногу.

– Вы меня извините, но мне нужно заняться работой.

– Конечно, – сказал Фергюсон. – Хорошего дня, Шустер.

– И вам. Удачи, – добавил он, взглянув на Элизабет.

– Вы опубликуете мою статью об Асторах? – спросила она его.

– Мы добавим некоторые изменения и опубликуем ее в завтрашнем выпуске.

– Вы требуете, чтобы я…

– Я сделаю все возможное, чтобы внести в нее соответствующие поправки.

Когда Шустер ушел, Кеннет Фергюсон энергично потер руки.

– Итак, мне нужно отправить телеграмму мистеру Беннетту, и, если он согласится, мы поместим вашу новость на первую полосу завтрашней газеты.

Джеймс Гордон Беннетт-младший проводил большую часть своего времени в Париже, где работал над основанием международного отделения «Геральд». Однако широко распространено мнение, что он бежал в Европу из-за скандала, связанного с его невестой – светской львицей Кэролайн Мэй, в 1877 году. По слухам, он опоздал на вечеринку в особняк ее семьи и прибыл туда пьяным, а после отправился справлять нужду в камин. (Некоторые утверждали, что это был рояль.) Но где бы ни был расположен его импровизированный туалет, помолвка была расторгнута, и вскоре после этого Беннетт уехал в Европу.

– Прежде чем мы продолжим, – начал Фергюсон, – я должен напомнить вам, что еще не поздно изменить свое мнение.

– Почему я должна менять его?

Он вытащил окурок сигары и уселся на край своего стола, скрестив руки на груди.

– Вероятно, мысль стать криминальным репортером кажется вам захватывающей, но я считаю своим долгом предупредить, что это может оказаться совсем не тем, на что вы рассчитывали. И, возможно, это не та профессия, которая прекрасно подходит таким юным леди, как вы.

– Мистер Фергюсон, – медленно произнесла она, – я не сомневаюсь, что у вас добрые намерения. И под «такими юными леди, как вы», я полагаю, вы имеете в виду мое привилегированное происхождение и довольно безмятежную жизнь.

– Ну, вы же…

– Это правда, что за двадцать два года жизни я испытывала мало трудностей. Но я воочию убедилась в ошеломляющем неравенстве в Нью-Йорке – как и любой, кто потрудился открыть глаза и увидеть, на что на самом деле похожа жизнь в этом городе. Будучи дочерью судьи, я выросла с убеждением, что необходимо противостоять несправедливости. Если я могу внести хотя бы малую лепту в то, чтобы сделать город более безопасным местом для притесненных, то я считаю это своим долгом.

– Я понимаю вашу точку зрения, и я ожидал такого ответа. Но я счел своим долгом предупредить вас.

– Теперь, когда вы выполнили свой долг, можем мы продолжить?

– Хорошо. Вы можете начать писать свою историю. Обязательно укажите собственную роль в этом деле – читателям будет интересен рассказ от первого лица.

– Как я…

– Просто расскажите им, что произошло. Постарайтесь заставить их почувствовать, что они находились в тот момент с вами, – он достал из жилета карманные часы. – А теперь я должен зайти к А Кену, пока он не закрылся на обед.

А Кен был китайцем, который держал пользующийся большой популярностью табачный магазин на Парк-Роу. Элизабет много раз проходила мимо этого заведения, и у мистера Кена всегда были клиенты, отчасти из-за его большого и разнообразного инвентаря. Но его жизнерадостный характер и неизменное хорошее настроение тоже сыграли свою роль. Многие китайские иммигранты относились к белым жителям Нью-Йорка с вполне обоснованным подозрением, но дружелюбные манеры А Кена и остроумные замечания сделали его кем-то вроде знаменитости как для местных жителей, так и для туристов.

Без дальнейших комментариев Фергюсон выбежал из офиса. Элизабет вернулась к своему столу, держа в руке карандаш и лист чистой белой бумаги. Группа репортеров безучастно уставились на нее. За окном дождь перешел в мелкую морось, но ветер все еще хлестал лодки на Ист-Ривер. Она смотрела, как изящно спроектированная шхуна прокладывает себе путь на юг, направляясь в Нью-Йоркскую гавань, ветер сильно бил в ее паруса. Бруклинский паром, пыхтя, направлялся на восток, темные клубы дыма поднимались над его длинной черной трубой, напоминающие угли на фоне серого неба. Она подумала об Уолте Уитмене[24] и о множестве душ на борту этого судна – о своих соотечественниках и согражданах.

От мысли о том, что она несет ответственность за этот заголовок на первой полосе, у нее закружилась голова. Она остро ощущала тиканье искусно вырезанных настенных часов с римскими цифрами прямо над своим столом. Тик-так, тик-так. Она чувствовала, как ускользают минуты, а вместе с ними и ее шанс на то, чего она хотела больше всего на свете. Она опустила взгляд на чистый лист бумаги. «Постарайтесь заставить их почувствовать, что они находились в тот момент с вами». Она глубоко вздохнула и склонилась над своим столом.

Она отдавала себе отчет в том, что ее статья написана чересчур кардинально, но также знала, что выделение мрачных элементов истории поспособствует хорошей продаже газеты. Полчаса спустя, когда Кеннет Фергюсон вернулся, она все еще яростно строчила.

Шагнув к ней, он оперся одной рукой о ее стол и торжествующе улыбнулся.

– Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить мистера Беннетта. Но когда он узнал, что вы обнаружили тело… что ж, он достаточно хороший репортер, чтобы понять, стоящий ли материал.

То, что он мог говорить об их начальнике с такой снисходительностью, говорило о его высочайшей уверенности в себе. Она еще не встречала мужчину с таким непоколебимым самомнением.

– Итак, – начал он, – что вы написали?

– Я еще не закончила, сэр.

– Давайте посмотрим, что у вас есть на данный момент.

– Но…

– Вы уже написали статью на целый лист?

– Да.

– Позвольте посмотреть, нам нельзя терять ни минуты.

Она протянула ему то, что написала. Тонкие волоски на затылке покрылись испариной, пока она смотрела, как он читает, по-прежнему держа в зубах окурок сигары. Элизабет стало интересно, использует ли он один и тот же изо дня в день, храня его в коробке на своем столе.

– Хм, очень даже хорошо, – сказал он спустя, как казалось, вечность, хотя на деле прошло всего несколько минут. – Вы не лишены таланта, мисс ван ден Брук. О, полагаю, мистер Беннетт знаком с вашим отцом?

– Да, сэр, знаком.

– Держу пари, это только поспособствовало вашей работе. Что ж, тогда, – сказал он, щелкнув пальцами, – вам пора идти.

– Прошу прощения, сэр? Куда идти?

– Разузнать оставшуюся часть истории. Кто жертва, есть ли подозреваемые и так далее. Тот сержант О’Грейди – он же вас теперь знает?

– Детектив-сержант О’Грейди, и да, сэр, знает.

– Скажите ему, что наши читатели заслуживают того, чтобы знать, на свободе ли этот сумасшедший. И что это вопрос общественной безопасности – и так далее, и тому подобное.

– А если ему все равно?

– Примените свои уловки. Используйте свое женское обаяние. Ни один мужчина не остается равнодушным к мольбам красивой женщины – по крайней мере, ненадолго.

Он сказал это таким сухим, безличным тоном, что Элизабет не почувствовала, будто у него были на нее какие-то виды. Это было лишь объективное оценивание. Несмотря на его острый ум и импульсивность, в Кеннете Фергюсоне было что-то безжизненное. Он был похож на охотничью собаку, идущую по следу и занятую своим делом, и ничто не могло отвлечь его от цели. Она боялась – и надеялась, – что и сама немного была такой.

– Возьмите с собой юного Фредди. Он не самый опытный наш фотограф, но он полон энтузиазма и проявил определенные способности.

– Фредди Эванс?

– Так вы его знаете?

– Да.

– И вы с ним ладите?

– Да, сэр.

– Тогда чего же вы ждете?

– А что насчет моей статьи, сэр?

– Я закончу ее сам.

– Но…

– Никаких «но», вы сделали самую трудную часть. Я только немного приведу ее в порядок и добавлю все недостающие фрагменты информации. И не беспокойтесь – ваше имя появится первым в заголовке.

– Это очень великодушно с вашей стороны, сэр.

– Чепуха. Так поступают все добросовестные коллеги. Не стоит подставлять людей – рано или поздно это обернется против вас.

– Хорошо сказано, сэр, – сказала Элизабет, но он уже переключил свое внимание на что-то другое. Сунув блокнот в сумку, она вышла из офиса, чтобы найти Фредди. Она чувствовала на себе взгляды, пока торопливо шла по коридору. Девушка обернулась и увидела Саймона Снида, пристально глядящего на нее с такой злобой, что ее накрыла волна головокружения. Глубоко втянув воздух, она ответила ему таким стальным взглядом, на какой только была способна, прежде чем продолжить свой путь. Несмотря на свою уверенную походку, она знала, что, если бы можно было убить взглядом, она бы уже была мертва.