Капитан

Глава 10

— Узнаем предзнаменование! — объявил Ортог с помоста.

Оделась в своем шатре и появилась во всем великолепии королевских варварских одежд, расшитых золотой нитью и богато украшенных драгоценными камнями.

Двое мужчин, которые поставили сосуд на накрытую тканью поверхность козел, удалились.

Две прислужницы сняли крышку сосуда. Отто огляделся. На поляне было столько же воинов, сколько вчера в шатре; он различал знакомые лица посыльных, воинов, торговцев, гостей, свободных мужчин и женщин.

На помосте рядом с Ортогом стояли его оруженосец, писец и несколько приближенных. Гундлихт и Хендрикс расположились справа от помоста.

Жрицы принесли длинную палку, сунули ее в сосуд и принялись помешивать жидкость. Когда палку вынули, с нее закапала свежая, яркая кровь. Толпа вскрикнула.

— Почему она остается жидкой? — удивился Отто. — Она обычно запекается и твердеет.

— К ней подмешали химикаты, — раздраженно отозвался Юлиан.

— Что такое «химикаты»?

— Такие вещества — железо, соль и так далее. Их великое множество.

Отто промолчал. Он вырос в деревне, и многие слова были ему непонятны.

— Мы так беспомощны! — вдруг раздраженно пробормотал Юлиан и тряхнул золотыми цепями на наручниках, охвативших его запястья. Несколько людей повернулись к нему, и Юлиан прикусил губу.

Геруна тоже повернулась, оглядела Юлиана и гордо вскинула головку.

— Интересно, попробует ли Ортог связаться с имперским флотом и предложить тебя в обмен на выкуп? — вслух размышлял Отто.

— Не думай обо мне, — перебил его Юлиан.

— Конечно, он выждет время, — дальше рассуждал Отто. — Все будет сделано через посредников — Ортог не захочет раскрывать свое убежище.

— Подумай лучше о себе, друг, — сказал Юлиан.

— Интересно, дошло ли твое сообщение с Варны?

— Вероятно, нет.

— Имперский флот наверняка должен быть в этом квадранте, — сказал Отто.

— Это еще неизвестно.

— У экипажа «Аларии» было достаточно времени, чтобы послать сигналы бедствия.

— Мы находимся далеко от того места, где погибла «Алария», — возразил Юлиан.

— Но ты послал сообщение с Варны, — напомнил Отто.

— Кажется, оно не дошло.

— Принесите покрывало, — приказала Гута жрицам, — простой кусок ткани, ничем не отличающийся от других.

Покрывало принесли. Оно и в самом деле выглядело как обычный кусок ткани.

— Вы хотите проверить ткань, господин? — обратилась Гута к Ортогу.

— Нет, госпожа, — ответил тот.

Гута взяла покрывало за углы и показала толпе. Величина покрывала составляла не менее двух квадратных футов.

— Я бы хотел проверить его, — сказал Отто.

— Ты не заметил бы ничего необычного, — вздохнул Юлиан.

— Здесь много рабынь, — проговорил Отто. Это было верно. Прежде, в большом шатре у помоста было приковано только три рабыни — три блондинки, взятые в плен на «Аларии», те, которые в прежней жизни, теперь уже забытой, были гражданками Империи. А сейчас на поляне находилось сорок-пятьдесят рабынь, стоящих на коленях со скованными за спиной руками в первом ряду зрителей, перед толпой.

— Да, — согласился Юлиан. — Но самая красивая из них стоит на помосте.

— Она свободна, — напомнил ему Отто.

— Она красивая самка, — с восхищением проговорил Юлиан, уставясь на Геруну.

Та поспешно отвела глаза.

— Да, — кивнул Отто.

— Тебе не кажется, что из нее получилась бы отличная рабыня?

— Согласен. Она была бы отменно хороша.

— Смотри, — указал Юлиан, — вон где теперь ее одежда и побрякушки.

— Вижу, — подтвердил Отто.

В самом деле, теперь все эти вещи красовались на рабынях — на каждой была частица богатого убора, некогда входившего в королевское одеяние Геруны на «Аларии». Одежда была изрезана так, что теперь вся состояла из лохмотьев и длинных лент.

У подножия помоста, слева от него, были прикованы три блондинки — так называемые «рабыни для показа», бывшие гражданки Империи, обращенные в рабство на корабле «Алария». Они были одеты так, как обычно варвары наряжали рабынь. У одной на левой щиколотке, там, где обычно рабыни носили ножные браслеты с опознавательными знаками, была привязана полоска ткани, отрезанная от одежды принцессы Геруны. У другой такая лента, попросту оторванная от подола платья принцессы, была обмотана вокруг шеи, поверх ошейника. На третьей рабыне клок платья охватывал левое предплечье. Всем им достались и украшения, которые некогда носила Геруна — браслеты, надетые поверх наручников, ожерелья на шеях, под зачесанными вверх и соблазнительно уложенными волосами. Волос женщинам не подстригали со времени их пленения. У рабынь длинные волосы ценились, поскольку это было не только красиво, но и позволяло менять прически или использовать волосы в более интимных целях. Кроме того, в некоторых случаях их можно было использовать в качестве веревок. Обрезание волос или сбривание их считалось наказанием. Конечно, все зависело от того, к какой работе готовили женщину. Длинные волосы были ни к чему, если ей приходилось чистить конюшни. Длина, вид, ухоженность волос рабыни — все это зависело от воли хозяина. Рабыня должна была следить за ними так, чтобы угодить хозяину, и не имела права менять прическу без его разрешения. Точно так же обстояло дело с гривами и хвостами лошадей.

— Как стыдно, должно быть, Геруне видеть свою одежду и украшения на рабынях, — заметил Отто.

— Да, — одобрительно кивнул Юлиан.

— Неужели тебе не жаль ее?

— Она свободна, и я свободный человек — в этом смысле я, конечно, испытываю жалость, — ответил Юлиан. — Но если бы она была рабыней, мне ни к чему было бы жалеть ее.

— Да, тогда ее никто не стал бы жалеть, — согласился Отто.

— Тогда она стала бы просто рабыней.

— Да.

— Смотрите, господин, — провозгласила Гута, — я погружаю в священную кровь, кровь истины, белое, ничем не оскверненное покрывало и призываю десять тысяч богов тимбри изъявить свою волю и показать нам знак!

Она до локтей погрузила в сосуд свои руки, обтянутые белой тканью рукавов, опуская покрывало в жидкость, а затем выпрямилась. Она удерживала ткань под поверхностью крови, сейчас бурлящей от движений пальцев верховной жрицы.

— Явите нам знак, о, боги тимбри!

Она вытащила ткань из сосуда и подняла ее — сперва показав стоящим на помосте, а потом всей толпе. Мужчины возбужденно кричали, женщины ахали.

На поверхности ткани, пропитанной кровью, отчетливо проступил знак ортунгов.

— Предзнаменование явилось! — провозгласила Гута.

— Подойди, — позвал Ортог Отто, и тот приблизился к помосту вместе с Юлианом.

Жрица Гута передала ткань со знаком ортунгов другим жрицам, те осторожно свернули полотнище и унесли.

— Ты Отто, называющий себя вождем воль-фангов, — сказал Ортог.

— Я — Отто, вождь вольфангов, — ответил Отто.

— Пусть называет себя вождем, — прошептал писец Ортогу. — Чтобы участвовать в поединке, он должен быть вождем.

— Приветствую тебя, — сказал Ортог, поднимая руку, — вождь вольфангов.

— Я — вождь вольфангов, — подтвердил Отто.

— Приветствуй меня, — ответил Ортог.

— Приветствую тебя, — сказал Отто, поднимая руку, — Ортог, принц Дризриакский.

— И король ортунгов, — поправил Ортог.

— Да, и король ортунгов, — согласился Отто.

На поляне раздались приветственные крики, воины неистово потрясали оружием, стреляли из револьверов и винтовок. Казалось, откуда-то издалека тоже донесся ответный залп.

— Нам не нужно твое признание, чтобы стать теми, кто мы есть — независимым племенем народа алеманнов, — сказал Ортог.

— В любом случае вы его уже получили, — напомнил Отто.

— Да здравствуют ортунги! — закричал посланник.

— Да, слава ортунгам! — подхватили другие.

— Ты получил то, что хотел, — заметил Отто. — Теперь я хочу, чтобы ортунги перестали грабить вольфангов.

— Грабить? — переспросил Ортог.

— Вольфанги платят нам дань, — вставил писец.

— Нет, ортунги требуют, чтобы вольфанги платили дань, — возразил Отто.

— Но мы друзья вольфангам, — усмехнулся Ортог.

— Мы особенно дружим с их женщинами, — подхватил кто-то из толпы, и все рассмеялись.

— Как я понял, это решит поединок? — спросил Отто.

— Согласен, — кивнул Ортог.

— Ты будешь биться со мной?

— Нет, — отказался Ортог.

— Ты имеешь право выбрать воина и оружие, — напомнил Отто.

Когда-то Ортог и Отто уже встречались в поединке. Он происходил на песчаной арене в гигантской секции корабля «Алария». Тогда Отто был гладиатором, обученным в школе цирковых бойцов Палендия, он был опытным и умелым, готовым к битвам в главных цирках Империи.

Ортогу не хотелось вновь терпеть поражение, впрочем, участия в поединке от него никто и не ждал.

Ортог был королем, а не наемным убийцей. Для обнаженного, безоружного человека не было бесчестьем использование хитростей викота. Даже Аброгастес, его отец, вождь дризриаков, страшный и свирепый, не стал бы принимать такой вызов. Это было бы проявлением не храбрости, а безрассудства.

Кроме того, из одного чувства долга король не должен был подвергать себя риску.

— О твоем противнике тебе расскажет моя советница Гута из народа тимбри, — сказал Ортог, и в толпе кто-то хихикнул.

— Что такое «единство» и «множество»? — спросила Гута.

— Не понимаю, — пожал плечами Отто.

— Звезд много?

— Да.

— Но все они звезды, верно?

— Конечно.

— Значит, они едины, — заключила Гута.

— Не понимаю.

— Что гласит принцип единства?

— Не знаю.

— Множество может быть единым, а единство — множественным, — объяснила Гута.

— Я не понимаю, о чем она говорит, — пожал плечами Отто. — Наверное, она очень мудра.

— Или безумна, а может, и хитроумна, — проворчал Юлиан.

— Прикажите привести бойца, господин, — попросила Гута.

— Привести сюда бойца! — крикнул Ортог.

Откуда-то из толпы под руки вывели грузного, рослого, медлительного мужчину, с белесыми волосами и голубыми глазами. Его плечи отличались чудовищной шириной, тело было рыхлым. Боец не нес никакого оружия. Он обводил толпу остекленелым взглядом, и, казалось, не понимал, что происходит.

— Его напоили или одурманили, — сказал Юлиан.

— Выбери другого бойца, — обратился Отто к Ортогу.

— Смотри, вот другой! — и Ортог указал в сторону.

Из толпы вывели еще одного мужчину, как две капли воды похожего на первого.

— Они одинаковые, — в изумлении проговорил Отто.

— Близнецы, — объяснил Юлиан.

— Приведите бойца! — снова приказал Ортог.

Вывели еще одного медлительного гиганта.

— Я буду драться с тремя? — спросил Отто.

Но вызовы все продолжались, пока перед помостом не выстроилось десять совершенно одинаковых мужчин, несомненно, пьяных или одурманенных наркотиками. Некоторых из них пришлось поддерживать.

— Это называется «клонирование», — объяснил Юлиан. — Процесс, при котором можно производить генетически одинаковые существа.

— Вот боец, — провозгласила Гута, указывая на десятерых мужчин перед помостом.

— Это десять бойцов, — возразил Юлиан.

— Нет, один. Они едины!

— Десять, — настаивал Юлиан.

— А ты получил позволение говорить, раб? — осведомилась Гута. — Пусть ему вырвут язык, — обратилась она к Ортогу.

— Нет, — отказался тот.

— Они не похожи на бойцов, — сказал Отто.

— Не похожи, — кивнул Ортог.

— Они пьяны или больны.

— Или одурманены, — добавил Юлиан.

— Они не смогут быстро двигаться, — сказал Отто.

— Им это не понадобится, — усмехнулся Ортог.

— Я буду драться с ними со всеми одновременно? |

— Нет, с одним.

— Не понимаю, — сказал Отто.

— Вы не боитесь, что он победит, господин? — зашептал писец.

— Нет, — улыбнулся Ортог.

— Неужели господин надеется так легко получить права на собственность и женщин воль-фангов? — спросил оруженосец Ортога.

— Совсем напротив.

— Король ортунгов великодушен, — усмехнулся Отто. — Но я прошу его снисхождения и требую, чтобы он выставил против меня настоящего воина, какого он пожелает — своего самого искусного бойца.

— Это я сам, — заявил Ортог.

— Тогда сражайся со мной, — удивленно сказал Отто.

Ортог покачал головой.

— Я не хочу убивать пьяных или одурманенных людей, — заметил Отто.

— Зачем вы напоили бойцов? — вмешался Юлиан.

— Чтобы они поменьше сознавали, что происходит, — откровенно объяснил Ортог.

— Не понимаю…

— Принесите машину, — приказал Ортог.

— Только не это, брат! — в ужасе воскликнула Геруна.

— Молчи, недостойная женщина! — презрительно отозвался Ортог.

— Она заговорила без разрешения, — заметил Юлиан.

— Она свободна, — возразил Отто.

— Если бы она сидела у моих ног, как рабыня, — усмехнулся Юлиан, — она не осмелилась бы заговорить.

— Да, но тогда все было бы иначе.

— Конечно.

— Принесите машину! — повторил Ортог.

К помосту вынесли странный аппарат. Где-то вдалеке прозвучал крик, похожий на птичий. Желтый шелк на ширмах вокруг поляны хлопал на ветру.

— Подержите его, — предупредил Ортог.

Четверо мужчин обступили Отто, двое других оттащили прочь Юлиана. Гута злорадно рассмеялась. Довольно простая, на первый взгляд, конструкция оказалась весьма хитроумной. Два стула с тяжелыми высокими металлическими спинками были укреплены друг против друга на маленькой платформе со столом посередине и установленной над ним горизонтальной трубой. В центр ее была вертикально вставлена вращающаяся трубка, на конце которой было заключено нечто, напоминающее револьвер с дулом на одном конце и барабаном на другом. — Посадите их, — приказал Ортог. В толпе послышался недовольный ропот. Отшвырнув воинов, которые удерживали его, Отто сел на один из стульев. На его высокой спинке были укреплены изогнутые зажимы. Отто осторожно положил голову между ними. Они не сжимали голову, просто удерживали ее на месте. Из зажимов можно было высвободиться только движением вперед или назад, но не в сторону. Вероятно, целью этого устройства было просто удержать человека от рефлекторных движений.

— Не надо! — крикнул ему Юлиан.

— Молчи, раб, — приказала Гута.

Первый из полусонных бойцов был усажен напротив Отто.

— Заряд, — объясняла Гута, — попадает в трубку вот отсюда. И заряд, и диаметр трубки j рассчитаны, как и все оружие, до тысячной доли дюйма. Вероятность, что дуло повернется вправо или влево абсолютно равна, как и шансы на то, куда будет направлен барабан.

— Понятно, — ответил Отто.

— Тебя привязать? — спросил мужчина, подручный жрицы.

— Нет.

— Ты сможешь нажать на пусковую кнопку?

— Да.

— Если ты откажешься, то потеряешь вызов, — предупредил другой воин.

— Откажись от вызова! — настаивал Юлиан.

— Нет, — покачал головой Отто.

— Уже слишком поздно отказываться, — усмехнулся Ортог.

— Ортунги не знают о чести! — закричал Юлиан.

— Величина выкупа за тебя будет удвоена, — пригрозил Ортог.

— Не вмешивайся, друг, — предупредил Отто, — если хочешь снова увидеть свою планету.

Револьвер на вертикальной опоре установили и закрепили.

Человека, сидящего напротив Отто, привязали к стулу — не потому, что он не хотел сидеть сам, ибо мало понимал происходящее, а скорее для того, чтобы он не упал.

— Понимаешь, что они задумали? — спросил Юлиан у Отто.

— Да.

— Твое умение, если таковое имеется, будет ни к чему, — усмехнулся Ортог. — Победа окажется делом случая.

— Или вероятности, — сердито добавил Юлиан.

— Ему не нужны советы, — отрезал Ортог. — Если он желает, может отказаться, и ему будет назначена быстрая, милосердная казнь.

— На то, что ты не погибнешь при первом выстреле, есть один шанс из двух, — объяснил Юлиан. — Шанс избежать смерти при двух выстрелах — один из четырех, при трех — один из восьми, при четырех — один из шестнадцати, при пяти — один из тридцати двух, при шести — один из шестидесяти четырех, при семи — один из ста двадцати восьми, при восьми — один из двухсот пятидесяти шести, при девяти — один из пятисот двенадцати, при десяти выстрелах — один шанс из тысячи двадцати двух.

— Я готов, — сказал Отто.

— Ты не умеешь даже сосчитать до тысячи, друг, — в отчаянии сказал Юлиан.

— Я знаю, что такое тысяча, — возразил Отто. — Это очень много.

— В таком случае вы могли бы выставить против него карликов или женщин! — в ярости воскликнул Юлиан.

— Много, как листьев на дереве или камешков на берегу, — добавил Отто.

Пусть те, кто силен в математике, поздравят себя с пониманием простых чисел, таких, как тысяча, но пусть они также попробуют, не считая и не отмечая на бумаге, представить, скажем, тысячу листьев или камней. Смогут ли они отличить по виду тысячу от девятисот или, положим, тысячи десяти?

— Карлики забавны, — задумчиво произнес Ортог. — Но уж никто не захочет отдавать ради такого дела женщин. Для них можно найти гораздо более приятное применение.

— Господин! — с упреком воскликнула Гута.

Ее жрицы и прислужницы в благочестивом страхе всплеснули руками и переглянулись. Кое-кто из рабынь не удержался от сдавленных возгласов.

— Это и вправду много, — проговорил Отто.

В машине имелся один спусковой крючок, или, вернее, кнопка на маленькой подвижной коробочке, которую мы будем называть пусковым устройством. Это устройство лежало на столе между стульями, от него к основанию машины уходил провод.

— Простите, госпожа Гута, — сказал Ортог.

Револьвер подняли вровень с переносицей Отто. Барабан его был направлен в сторону соперника Отто и находился где-то на уровне верхней части лба — Отто был слишком высок. Дуло располагалось на расстоянии четырех дюймов от лица каждого из мужчин.

— Зарядите его, — скомандовала Гута.

Один из прислуживающих ей мужчин опустил увесистый шарик в вертикальную опору револьвера.

— Ты можешь стрелять первым, — предложил Ортог.

— Есть ли преимущества у того, кто стреляет первым? — поинтересовался Отто.

— Никаких. Выстрел включает машину. Никто не знает, где в это время находится заряд.

— Тогда пусть он стреляет первым, — сказал Отто.

— Подождите, господин! — вдруг закричал Хендрикс. — Дризриаки так не поступают, значит, ни к чему так делать и ортунгам.

— Это не честный поединок, в котором можно завоевать славу, не бой с ножом или копьем, такой, о котором слагают легенды! — крикнул другой.

— Все уже решено, — отрезал Ортог.

— Это пренебрежение честью!

— Все решено! — зло повторил Ортог.

Над ними с шумом пронеслась на запад птичья стая, однако ее никто не заметил.

— Я буду сражаться за ортунгов, — предложил Хендрикс.

— И умрешь, — добавил Ортог. Он сам на «Аларии» некогда скрестил меч с этим светловолосым великаном и не желал испытать это вновь.

— Я проворный, — похвалился Гундлихт, выступая вперед. — Дайте мне сразиться с ним по закону чести!

— Да! — закричала толпа.

— Мне!

— Нет, мне!

— Он убьет любого из вас! — взревел Ортог, перекрывая крики толпы.

— Как такое может случиться? — закричал кто-то.

— Разве вы не видите в нем кровь и породу? — спросил Ортог.

— Пусть начнется поединок! — выкрикнула Гута.

— Он отунг, — сказал Ортог.

Отто не шелохнулся. Толпа на мгновение застыла.

— Отунг королевской крови!

— Я крестьянин из деревни близ фестанга Сим-Гьядини, — сказал Отто.

Юлиан сердито взглянул на него.

— Я уверен! — крикнул Ортог.

— Это род воинов, самых свирепых в народе вандалов, — сказал кто-то.

— Империя уничтожила их.

— Алеманны — самый великий из народов!

— Да, да — это верно!

Юлиан лихорадочно размышлял, что делать. Крики и шум толпы заглушили даже шорох ветра в желтых шелковых ширмах.

— Пусть начнется поединок! — снова крикнула Гута.

— Да, пусть начнется, — кивнул Ортог.

— Не надо, господин, — умолял его оруженосец.

— Так предсказала жрица Гута.

— Прошу вас, господин!

— Все уже решено, — отрезал Ортог.

— Господин! — запротестовало сразу множество голосов.

— Кто король ортунгов? — грозно спросил Ортог.

— Ортог — король ортунгов.

— Начинайте поединок!

— Начинайте! — зашумели в толпе.

— Нажимай! — приказала Гута, обращаясь к сидящему напротив Отто мужчине. — Кнопку! Нажимай! — требовала она.

— Вот здесь, — и один из подручных жрицы вложил противнику Отто в руку пусковое устройство с кнопкой, от которого к платформе тянулся провод.

— Подожди, — другой мужчина за волосы поднял голову соперника Отто и всунул ее между изогнутыми зажимами в высокой спинке стула.

— Нажимай кнопку, — сказал первый мужчина.

— Кнопку? — вяло переспросил грузный мужчина, сидящий на стуле напротив вождя вольфангов.

— Вот она, вот, — суетился подручный.

— Я боец? — с расстановкой спросил опьяненный мужчина.

— Да, и все остальные тоже бойцы, — уговаривали его подручные жрицы, буквально всовывая в руку пусковое устройство.

— Хорошо быть бойцом, — важно произнес совсем ослабевший противник Отто.

— Да, да.

— Я прославлюсь?

— Да, жми на кнопку!

Вновь над головами пронеслась стая чем-то перепуганных птиц.

Пальцы опьяненного бойца медленно потянулись к кнопке и застыли на ней.

— Жми! — нетерпеливо закричали вокруг.

Ярко вспыхнуло пламя, раздались крики мужчин и визг рабынь, и человек, который стоял за спинкой стула противника Отто, придерживая его за волосы, теперь дико отшвырнул от себя половину головы. Со спинки стула напротив Отто стекала дымящаяся смесь крови, мяса и мозга. Кровь пенилась, как подземный источник, выходя из шеи и переливаясь через обломки нижней челюсти.

Геруна вскрикнула и закрыла лицо руками. Рабыни сжались и опустили головы, борясь со слабостью. Некоторых стошнило на траву. Многие закрыли ладони закованными в цепи руками. Три рабыни-блондинки со стонами отвернулись.

— Уберите это! — завопила Гута, указывая на останки соперника Отто.

— Приведите бойца! — дрогнувшим голосом приказал Ортог.

Один из девяти близнецов был приведен под руки к креслу. В это время тело другого близнеца, или бойца, если вам угодно, стащили со стула.

— Нет! — вдруг завопил боец. Видимо, зрелище ошметков крови, слизи, мяса, снесенной головы, из которой еще лилась кровь, еще бьющегося в судорогах тела настолько потрясло его, что он пришел в себя.

Его усадили на стул и связали, оставив руки свободными.

— Нет! — кричал он. Машину зарядили еще раз.

— Нет, не надо! — умолял боец.

— Нажимай кнопку или ты умрешь! — взревел Ортог.

Дрожащей рукой парень потянулся к кнопке, но Отто опередил его.

Ко всеобщему негодованию он поднялся с места.

— Что ты делаешь? — завизжала Гута.

Отто схватился рукой за трубу, служившую опорой для оружия, и с резким треском оторвал ее от платформы.

— Сядь! Сядь на место! — перепуганно уговаривал его подручный жрицы, тот, который опускал в трубу заряд. Теперь этот заряд находился внутри, подобно неразорвавшейся бомбе.

— Сядь! — кричал вместе с ним другой подручный.

— Вызов принят, и я победил, — провозгласил Отто.

— Нет, — возразил Ортог.

Отто притянул к себе оружие, направив барабан к собственной груди, а дуло — в грудь Ортогу, который мгновенно побледнел. Послышался звон доставаемых из ножен мечей и кинжалов.

— Убейте его, убейте! — призывала Гута.

— Нет! — Ортог оттолкнул кресло и отступил назад.

Отто держал палец на кнопке. Стоило пальцу дрогнуть, и крошечный, но смертоносный заряд пришел бы в действие. Хватило бы простого толчка, встряски, удара плети или ножа, толчка пули или луча, и устройство бы сработало.

— Разве поединок не состоялся? — спросил Отто. — Разве я не победил?

Дуло оружия было по-прежнему направлено в грудь Ортогу. Его оруженосец шагнул к нему.

— Не двигайся! — яростно закричал Отто.

— Отойди, — попросил Ортог.

Оруженосец вернулся на место. На помосте остался один Ортог. Его приближенные отодвинулись подальше, и Геруна оказалась к брату ближе всех.

Даже рабыни у подножия помоста в ужасе отпрянули — настолько, насколько им позволяли цепи. Цепи сдерживало крепкое кольцо. Отто окружили вооруженные воины, но он не обращал на них внимания.

— Ну, так кто выиграл поединок? — повторил Отто.

Ортог выпрямился — все-таки он был королем.

— Вольфанги выкупили свою дань, — сказал писец.

— Мы можем купить их женщин и других, еще лучше, на торгах, — убеждал оруженосец.

— Вольфанги победили, господин, — крикнул Хендрикс.

— Поединок закончен! — подхватил Гундлихт.

— Теперь ортунги — признанное племя, — радостно сказал оруженосец. — Дайте вольфангам в дар свободу!

— Я завоевал их свободу, — возразил Отто. — Я жду вашего ответа, господин.

— Поединок закончен, — тяжело вздохнул Ортог.

Толпа радостно зашумела.

— Нет, нет! — запротестовала Гута.

— Ты победил, — с трудом выговорил Ортог, и в толпе начали убирать оружие в ножны.

— Нет, господин, нет! — настаивала Гута.

— Молчи, женщина, — оборвал ее Юлиан.

— Раб в цепях! — завопила Гута. Она попыталась ударить его, но Юлиан схватил ее за запястье, и после короткой и яростной борьбы жрица была вынуждена опустить руку. Прислужницы и жрицы зашептались.

— Уважай священную персону жрицы! — крикнул Ортог.

— Она всего лишь женщина, — заявил Юлиан. Верховная жрица злобно крикнула, ее спутники запротестовали.

— Отпусти ее, — потребовал Ортог. Юлиан презрительно оттолкнул жрицу. Она пошатнулась.

Откуда-то с востока донеслись мужские крики.

— Что это? — зашумели в толпе.

— Я слышу!

— Нажми кнопку, вольфанг, — устало сказал Ортог.

— Как пожелает господин, — ответил Отто.

— Где кричат! — по-прежнему шумела толпа. Рабыни тревожно подняли головы и огляделись, пытаясь понять, откуда доносится крик.

— Это с востока, — сказал кто-то из воинов. Отто нажал кнопку, из дула вырвалось пламя.

Справа от Ортога, за помостом, загорелась земля. Выстрел прорезал борозду более шести дюймов шириной, невероятно глубокую. Она еще дымилась, трава по краям борозды обуглилась. Ортог стал мертвенно-бледным. Толпа отшатнулась.

— Теперь можешь убить его, господин! — провозгласила Гута.

— Молчи, женщина! — крикнули из толпы.

— Нет, нет! — возразила она.

— Слушайте! — призвал кто-то.

— Я — жрица тимбри!

— Ну и заткнись!

— Да тише, слушайте!

В этот момент почти бесшумно над ширмами из желтого шелка возникла черная, круглая тень планетарного катера. Он завис всего в ярде над ширмами. Над перилами торчали стволы винтовок. Раздался резкий приказ, и винтовки открыли стрельбу. Тем временем появился еще один катер. Люди пытались бежать. В желтых ширмах появлялось все больше дыр с обугленными краями. Снаружи виднелись вооруженные воины. Рабыни визжали. Некоторые упали, запутавшись в цепях. Мужчины хрипло ругались. Они натыкались друг на друга и отталкивали людей с дороги. Многих сбили с ног. Отто схватил Юлиана за плечо и швырнул на землю — заряды пролетали низко над землей, но не касались ее. Над поляной появилось уже несколько небольших круглых катеров. Геруна застыла на помосте, ее одежда развевалась. Вокруг нее летели щепки, один край помоста загорелся. Юлиан высвободился из рук Отто и почти ползком, волоча за собой цепи, пробрался к помосту.

— Не смей касаться меня! — закричала Геруна, когда Юлиан стащил ее за помост и свалил на землю под его прикрытие. Здесь спрятались и три белокурых рабыни, сейчас беспомощно суетившиеся в дыму. Сюда же удалось пробраться и нескольким воинам. Те, кто бежал в сторону запада, вскоре попали под прицельный огонь. Ортог стоял на помосте с револьвером в руке и стрелял по катерам. Никто не отвечал на его выстрелы.

— Вот еще катер! — закричал кто-то испуганно. Стрельба усилилась. Отто пробрался за помост, к Юлиану.

— Все пропало, — сказал он.

Воины стреляли в воздух, а круглых катеров над поляной становилось все больше.

— У кого ключи от твоих цепей? — спросил Отто.

Юлиан огляделся, дергая прочные цепи.

— Где же они… Вот! Вот у этого! — Юлиан указал на труп одного из слуг Ортога. Отто подполз к трупу, подтащил его поближе к помосту и разорвал мешок у пояса. Через минуту Юлиан был освобожден от оков.

— Мы должны бежать, — сказал Отто.

— Я не уйду без нее, — кивнул Юлиан в сторону Геруны.

Она изумленно уставилась на него.

— Я тебе нравлюсь?

— Об этом ты узнаешь, когда получишь хорошую порку, — зло воскликнул Юлиан.

— Пес! — заплакала она в бессильной ярости.

— Бежим! — крикнул Отто, хватая Юлиана за руку.

— Бесполезно, — отозвался кто-то из мужчин. — Мы окружены.

На почерневшем, разбитом помосте стоял один Ортог. Изрыгая проклятия, он стрелял по катерам из револьвера, но на его выстрелы никто не отвечал. Выругавшись, Ортог отшвырнул разряженный револьвер.

На поляне все воины уже побросали оружие и застыли с поднятыми руками.

Многие рабыни стояли на коленях, умоляющим жестом протягивая руки к катерам и опустив головы. Рабыни со связанными за спиной руками тоже стояли на коленях, уткнувшись головами в землю, надеясь на пощаду и выражая покорность еще неизвестному победителю.

— Рабыни, выходите, — позвал один из воинов с поднятыми руками.

Все рабыни, спрятавшиеся за помостом, вышли на середину площадки. Три прикованных блондинки с плачем заняли свое место у помоста. Цепь не позволяла им уйти дальше. Ортог стоял на помосте один.

Отто и Юлиан вышли на площадку и прошли на ее середину. Отто не поднял рук, но он был безоружен и стоял на виду у катеров. Очевидно, он не собирался оказывать сопротивления.

— Не поднимай руки, — сказал он Юлиану. — Мы не такие, как все, и хотим, чтобы это было понятно.

Стрельба утихла. На поляне стояли рабыни, жрицы, прислужницы, воины. Большинство людей, за исключением Ортога, Отто и Юлиана, держало руки поднятыми.

Они были окружены. Через дыры в желтом шелке ширм они видели снаружи множество вооруженных воинов.

Потом над поляной мелькнул и медленно опустился еще один катер. Он приблизился к центру поляны и завис в двадцати футах над землей. На носу катера, положив руки на поручни, стоял крупный мужчина.

— Это Аброгастес, — сказал кто-то, — правитель дризриаков.