Каникулы в космосе, или Планета Пять-Четыре

Мыслящий корабль

Алиса заглянула в черную дыру.

— Пашка, — позвала она. — Что там?

— Ничего не вижу, — ответил он. — Фонарь на флаере остался.

— Вылезай, — сказала Алиса. — Еще ногу сломаешь.

В этот момент впереди, откуда доносился голос Пашки, зажегся под потолком плафон. И сразу стал виден Пашка, стоявший среди поломанной мебели и приборов.

— Вот видишь. — сказал Пашка, — еще не все потеряно.

— Интересно, почему загорелся свет? — спросила Алиса, тоже забираясь в корабль.

— Не знаю, — откликнулся Пашка. — Погляди, пульт управления почти цел.

Алиса отодвинула в сторону сломанное пилотское кресло и поглядела на пульт. Он и в самом деле был почти цел. Надписи были сделаны на инопланетном языке.

— Надо осмотреть двигатели. — предложил Пашка.

С трудом ребята пробрались в двигательный отсек и неожиданно обнаружили там Аркашу. Дела в отсеке никуда не годились. Гравитационный двигатель, какие ставятся только на больших лайнерах, был покорежен. Правда, планетарные двигатели остались целы.

— Ну, все ясно? — спросил Аркаша. — Теперь можно уходить?

— Ничего не ясно, — ответил упрямый Гераскин. — Ведь условие гонок

— использование обычных планетарных двигателей. Гравитационными пользоваться нельзя. А обычные двигатели в порядке.

— Но ведь понятно, — сказала Алиса, — починить корабль нельзя. Придется ему доживать свой век на свалке.

И она первой побрела к выходу.

За ней последовал Аркаша. Пашка задержался еще на несколько секунд в двигательном отсеке. Но, видно, и он понял: ничего не выйдет. И огорченно сказал кораблю:

— Прости, друг. Мы не виноваты.

Вдруг они услышали негромкий низкий голос:

— Не уходите, пожалуйста.

— Это кто говорит? — вздрогнул Пашка.

— Это я, корабль, — послышался ответ. — Я очень прошу вас задержаться, люди. У меня создалось впечатление, что вы намеревались использовать меня, но мое прискорбное состояние вас напугало.

— Ребята, погодите! — воскликнул Пашка. — Это говорящий корабль!

— Мы слышим, — сказала Алиса, которая была удивлена не меньше Пашки. Ей еще никогда не приходилось разговаривать с кораблем.

— Я не только говорящий корабль, — продолжал голос. — Я мыслящий корабль. Я помогу вам меня починить.

Никто не знал, что ответить.

И тогда Пашка задал глупый вопрос:

— Послушайте, — сказал он, — а у вас воды нет? Ужасно пить хочется.

— К сожалению, нет. Синтезатор тоже вышел из строя.

— А вас где построили? — спросила Алиса.

— Я вам все расскажу, только не бросайте меня. Я не могу больше оставаться здесь. Я уникальное создание. Я жертва измены, — ответил кораблик.

Ребята так удивились, что даже Пашка не засмеялся.

Алиса представила себе, что кораблик боится остаться один в этой пустыне. И она ответила за всех:

— Мы к вам обязательно вернемся. Завтра.

— Меня зовут Гай-до, — тихо ответил кораблик. — Я вам верю.

Солнце уже спустилось к острым зубцам скал, стало чуть прохладнее, и ребята побежали к проходной.

— Как вы долго, — сказала дежурная, ее звали Джамиля, — я уж думала посылать за вами робота. А то у нас в прошлом году один мальчик забрался в корабль и спрятался там — думал, что сможет один улететь. Пить хотите?

— Очень, — сказал Пашка.

— Тогда заходите ко мне.

Джамиля открыла банки с холодным апельсиновым соком, поставила их на столик и попросила:

— Пожалуйста, пейте глоточками, а то обязательно простудитесь.

— А скажите, — Пашка поболтал в банке остатками сока, — можно узнать, как к вам попал один корабль? Планетарный катер в шестом секторе.

— Бедненький, — сказала Джамиля. — Его подобрали возле Плутона полгода назад. Бортового журнала на нем не было.

Джамиля включила дисплей, на котором появилось изображение кораблика, который назвал себя Гай-до.

— Его осматривали эксперты. Язык надписей на его приборах вестерианский. Туда отправлен запрос, но пока что мы не получили ответа. Кораблик — нераскрытая тайна.

На следующий день Алиса и ее друзья с утра вернулись в Сахару.

Аркадии взял в лаборатории разные приборы, Павел вез с собой инструменты, Алиса захватила на всех еду.

Джамиля встретила гостей из Москвы, как старых знакомых. Даже разрешила перелететь на флаере к самому кораблику.

Было еще прохладно, солнце невысоко поднялось над скалами и грело мягко. В колючих кустах, росших между кораблями, щебетали птицы.

— Здравствуй, Гай-до, — сказала Алиса. — Мы вернулись.

— Доброе утро, — откликнулся кораблик. — Я рад…

Аркаша пошел вокруг корабля.

И вдруг раздался его крик:

— Это еще что такое!

Из тени выкатился серый мяч и быстро покатился прочь.

— Опять! — сказала Алиса. — Странный он какой-то…

— Я полезу внутрь, — сказал Пашка, вытаскивая из флаера ворох инструментов. — Посмотрим, что можно сделать.

— Погодите, — заговорил корабль, — Вы в самом деле хотите меня отсюда взять?

— Еще не знаем, — ответила Алиса, — можно ли будет вас починить.

— Я постараюсь вам помочь. Поднимитесь ко мне на мостик. Я покажу вам, как наладить информационный дисплей. И расскажу вам свою грустную историю.

Слушайте, — начал Гай-до, когда дисплей загорелся зеленым цветом и на нем появилось изображение пожилого лысого человека с сиреневыми глазами. — Вы видите знаменитого конструктора Гая с планеты Вестер…

Он жил в доме, большую часть которого занимала лаборатория и мастерская. Гай работал один. Его звали в институты, предлагали конструкторское бюро. «Нет, — отвечал он, — когда рядом со мной чужие люди, я не могу думать». И добавлял: «Вот будет у меня сын, я выращу себе помощника, и мы вдвоем построим такой корабль, что вся Галактика ахнет». Но у него родилась дочь.

Гай назвал дочь Ирией, что значит Солнечная, сам ее растил и воспитывал. Он не подарил ей ни одной куклы и не разрешил дотронуться до нитки с иголкой. Запрещал ей собирать цветы и играть с девочками. Зато с раннего детства Ирия должна была водить автомобиль, поднимать штангу, заниматься боксом и вольной борьбой, прыгать с парашютом, считать в уме, работать с компьютером, пилить, строгать и паять. Даже в школу отец ее не пустил, чтобы она не встречалась с девочками.

Ирия не подозревала, что существует другая жизнь, в которой девочки не поднимают штангу, не прыгают с крыши на землю, не водят гоночных автомобилей и не занимаются боксом. Она была уверена, что так живут все девочки Вселенной.

Понемногу отец учил Ирию и ремеслу конструктора космических кораблей. Разумеется, трудно построить в мастерской настоящий корабль

— обычно Гай делал только макеты, но его макеты были настолько хороши, что многие заводы старались заполучить макет и сделать по нему большой корабль.

Но свой заветный корабль Гай хотел построить своими руками. Он ухлопал на это дело все деньги, которые скопил за жизнь, все знания и опыт. И все равно без дочки ему не справиться бы.

Три года они трудились рука об руку. Когда Ирии исполнилось девятнадцать лет, корабль уже стоял на стапелях в ангаре.

И вдруг случилось несчастье. Гай поехал в город, чтобы получить на заводе навигационные приборы, и по дороге попал в аварию. Ирия Гай осталась сиротой.

Но так как отец научил ее всегда держать себя в руках, девушка принялась доделывать корабль. И в конце концов победила. Мечта ее отца осуществилась.

Кораблик, который она назвала «Гай-до», взлетел над планетой.

Он был так быстр, что даже патрульному крейсеру было нелегко его догнать. Он мог пролететь половину Галактики и мог опуститься, не повредив ни травинки, на небольшой полянке. Но главное — он был верным и единственным другом Ирии.

Ученые планеты Вестер были в восторге от кораблика и просили сделать для них еще один. Но Ирия знала, что повторить Гай-до никто никогда не сможет.

Неожиданная шумиха вокруг кораблика испугала и утомила Ирию. Она поняла, что отвыкла от людей и не знает, как себя с ними вести.

Она загрузила корабль всем необходимым для долгого путешествия, договорилась с геологами, что обследует для них несколько планет в пустынном секторе Галактики, и улетела.

Целый год она летала от планеты к планете. Много сделала интересных открытий, много повидала. Оставалось обследовать только одну планету…

Названия у планеты не было. Только номер: 456-76-54. Они могли бы сами ее назвать. Тот, кто первым обследует планету, имеет право дать ей имя. Но планета оказалась такой негостеприимной, что им и назвать ее не хотелось. Между собой они называли ее Пять-четыре. А это, разумеется, не имя для настоящей планеты.