Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период.

Глава 8

Глава 8, в которой герой повторно убеждается, что свежесть — это не просто, а ещё пытается понять, что и как ему делать дальше.

Отсмеявшись и почти дождавшись, пока отсмеются другие, Фабий, понукаемый требовательным взглядом напарника, попытался всё же начать свой опрос. Повелительно подняв руку, он остановил запоздавшие смешки:

— Ну всё, всё… Всё, я сказал! Смех смехом, а манда кверху мехом! Так что пойдем, уважаемые, наконец, по протоколу. Вампир, конечно, снимает многие вопросы, но некоторые так, даже наоборот, ставит, как солдатский хер с утра. Давайте с самого начала — кто вы, откуда, и кто может подтвердить вашу личность. Где находились во время мятежа, и кто может удостоверить ещё и это. Ну и какого хрена вашей жопе тут вообще понадобилось. Считайте, знакомимся!

Дарри наконец-то толком рассмотрел патрульных. Оба, особенно рядом с гномами, были рослыми, не ниже семи футов, гномьих, конечно, по-людски это где-то метр восемьдесят девять. Лёгкие мягкие фуражки, с княжеским гербом на околышах, над козырьками подняты противопылевые очки на резинках. Причём у чернявого, видимо, после столкновения с Карташкой, они были треснувшими. Просторные камуфляжные куртки, затянутые ремнями в поясе, с множеством подсумков на ремнях и портупеях. В подсумках запасные магазины, гранаты. Сбоку на ремне широкий штык-нож в стальных ножнах, у Фабия, помимо того, противовампирский стилет, у чернявого тоже было что-то нештатное колющее-режущее. Из нештатного оружия, кроме всего этого, были ещё и кобуры с револьверами на поясах. Короче, они были в полном полевом снаряжении, если не считать плащ-палаток в скатке да походных ранцев. Снизу курток были видны не галифе без лампасов, как у Воронова, а серого цвета свободные брюки-шестикарманники, заправленные в высокие шнурованные ботинки неопределимого из-за пыли и грязи цвета. У обоих были серые шарфы на шее. У Фабия на петлицах кителя, видного из-под камуфляжа, красовались лычки обер-ефрейтора. У чернявого Папы шарф петлицы скрывал, так что чин его оставался тайной.

Ещё про Фабия можно было сказать «смерть девкам». Он вообще был чертовски красив, хотя гном, конечно, в людской красоте и не сильно понимал. У патрульного были большущие синие глаза с длинными и тёмными пушистыми ресницами и густыми красивого изгиба бровями. Нежный, как у девушки, румянец, сочные губы крупного и чётко очерченного рта, который равно хорош и в весёлой улыбке, и в грозном крике, решительный подбородок с кокетливой ямочкой. При том его лицо было не смазливое, а именно по-мужски красивое, с достаточно крупными и правильными чертами. Достаточно же крупным был и нос, и, если бы Дарри знал Пришлых лучше, он бы охарактеризовал его одним словом «семитский».

На фоне Фабия его напарник выглядел невзрачно. Вовсе никак не выглядел, честно говоря. Тоже рослый, но не такой мощный, как Фабий, а суховатый и довольно нескладный, из тех, кого называют «несклёпа». Вообще про любую его черту, любое внешнее свойство можно было сказать либо «среднее», либо «незапоминающееся». Ну, чернявый, ну, высокий. И всё. Встретив его и разойдясь, через две минуты не вспомнишь, и захотев. Некрасивое худое, даже костистое его лицо с невыразительными и невзрачными чертами, большим тонкогубым ртом ничем не привлекало. Волосы были тёмные, почти чёрные, слегка курчавились, но были изрядно сальными, что и не мудрено с учётом долгого марша. И только большие и лучистые карие глаза, если он хотел, приковывали к себе, запоминались и подчиняли, делались привлекательнее красоты. Да ещё невероятной мощи бас. И самым странным казалось то, что в этой паре именно он казался главным. Вот и теперь Фабий смотрел на него, словно спрашивая разрешения продолжать, а чернявый несклёпа молча, одним лишь своим требовательным взглядом, это разрешение дал. Фабий вздохнул, пожевал губами и возобновил опрос.

— Итак, вы, уважаемый, — он обратил свой взгляд на Иваныча, одновременно доставая из планшетки на боку блокнот и карандаш, после чего, пристроив книжечку блокнота поверх планшета, приготовился писать.

— Деревянко Федор Иванович. Местный житель, владелец и управляющий гостиницы «Улар-река». Подтвердить это, а равно и мою личность, может любой из гарнизона форта.

— И подтверждаю, — донесся с улицы голос Полухина. Он стремительным шагом подходил к воротам лабаза, а за ним пыхтели и топали, как кованые волки, старейшина Рарри с Бофуром, увешаные разнообразным и смертоносным железом, словно стена в оружейном магазине.

— И я тоже подтверждаю. Равно как и личности и благонадёжность своих родичей, — пророкотал Рарри, привыкший оставлять за собой последнее слово.

— Старший унтер-офицер пограничной стражи Николай Полухин, комендатура форта Пограничный, — козырнул, входя под сень лабаза, ветеран. Он всё так же был одет всё в ту же полевую камуфляжную куртку поверх всё той же повседневной формы, почищенной явно второпях. Видимо, сменной одежды в его разгромленном доме не нашлось. Ну, по крайней мере, готовой к немедленной носке. По случаю теплой погоды и некоторого общего фрондёрства в отношении уставной формы одежды после бунта, куртка была расстёгнута. Хотя, скорее всего, неаккуратность тут была ни при чём. Если учесть, что он спешил на выручку, а в правой, уцелевшей руке у него был длинный армейский «Кольт» сорок пятого калибра, застегнуться ему было некогда и нечем. За поясом красовался ещё один револьвер, на этот раз «Чекан».

Жандармы уже стояли так, чтобы контролировать обе группы, а в руках у них оказались револьверы, причём это произошло как бы само собой, видно было, что они не задумывались, а действовали чисто автоматически. Фабий, оглядев прибывших гномов и особенно — унтера, обратил внимание и на две звёздочки на просвете его петлиц, и на потрёпанную форму с наградными планками и нашивками за ранения, и на протез. Полухин демонстративно медленно и аккуратно убрал «Кольт» в кобуру и, не дожидаясь вопросов со стороны жандармов, достав из нагрудного кармана кителя под курткой служебное удостоверение, протянул его Фабию. Внимательнейшим образом его изучив и получив лиловую вспышку подтверждения подлинности и соответствия при возврате корочек Полухину, блондин, в свою очередь, демонстративно убрал в кобуру револьвер, козырнул и представился, и Дарри наконец-таки понял, что странное имя Фабий и не имя даже, а лишь прозвище:

— Старший патруля обер-ефрейтор Игорь Фарберович, отдельный полк жандармерии княжества Тверского.

— Ефрейтор Феликс Байтеряков, — вслед за другом представился чернявый голосом, которым нужно отправлять в атаку целую армию. Старейшина Рарри с уважительным и даже немного завистливым удивлением покосился на хозяина столь чудного баса, а хозяин баса с места в карьер засыпал его вопросами, — а вы, почтенный гном, прошу прощения, кто? На основании чего вы ручаетесь за этих гномов, и кто поручится за вас? Господин старший унтер-офицер?

— Конечно, я ручаюсь за почтеного старейщину Рарри…

— В том нет нужды, хотя личность мою Николай подтвердить, конечно же, может. Я Рарри, старейшина рода Гимри, что в Лесной гряде, — и он, неторопливо достав из внутреннего кармана своего бострока, просторного и длинного жилета с воротником, практически, камзола без рукавов, невероятно солидный пухлый бумажник из кожи тритона, извлёк из него две бумаги. Затем, проведя над каждой ладонью и добившись подтверждающей вспышки, он протянул их невзрачному ефрейтору. Пока тот их внимательно изучал, старейшина продолжил вещать, потому что с таким важным видом, гордой позой и надменным лицом, которое несколько портили надутые щёки, именно вещают, а не говорят:

— Я подтверждаю то, что это мои родовичи, и я отвечаю за эти слова, а также за них и то, что они совершили или совершат. Я заявляю, что мы не покинем Пограничный не уведомив об этом законную власть и не получив её разрешения на это. Я также заявляю, что мы будем обитать в гостинице «Улар-река», личность хозяина которой, стоящего здесь же, я также подтверждаю, и по первому зову мы явимся к представителям законной власти.

Ефрейтор-татарин, покончив с изучением бумаг, вернул их старейшине и на вопросительно поднятые домиком густые соболиные брови Фабия прогудел колоколом:

— Всё чики-пики. Разрешение на беспошлинную торговлю для рода Гимри с правом ношения винтовок в пределах города Пограничный для предъявителя и сопровождающих его лиц из рода Гимри общим числом не более десяти, выдано три года назад, причём как пролонгация предыдущего. Срок действия истекает через два года, три месяца и пять дней. Заверено, причём как Комендатурой, так и Управлением Контрразведки в Твери. Печати и подписи подлинные, все знаки соответствия совпадают, проверку истинности прошло, ну, это ты сам видел. И пропуск от комендатуры, от сегодняшнего дня. С особым дополнением, что старейшина и его родичи во время мятежа принимали участие в качестве волонтёров в боевых действиях на стороне законных властей, и находились в осаде, в форте Пограничный и здании городской управы. Оказали при этом неоценимые услуги в охране и обороне… Подписано комендантом форта, капитаном Шадриным, и начальником разведотдела. Печати и все подписи подлинные, проверку прошло.

Затем, обращаясь уже к Рарри, вежливо спросил старейшину:

— Ну, достаточно было бы и просто ручательства господина старшего унтер-офицера, но спасибо. И всё же спрошу снова, что вы здесь, в этом здании, делали? Насколько я знаю, оно не относится к гостинице «Улар-река»?

— Мы поспешили на выстрелы. Всё же — что тут случилось? — ответил вместо Рарри Полухин.

— Я, вообще-то, спрашивал у почтенного старейшины, раз уж он отвечает за всё совершённое своими родовичами, что они тут делали, ну и ещё у господина Деревянко. И, между прочим, по-прежнему спрашиваю. А тут… Тут случился вампир. Кстати, господин старший унтер-офицер, а вас тоже вот спрошу — до волнений вампиры себя как-то проявляли? Были ли случаи нападений за последнее время?

— Ну, думаю, вам известно, что у нас в Пограничном борьбой с нечистью и нежитью занимается рота егерей, а не охотники. Насколько я знаю, по всей зоне ответственности форта Пограничный последний случай даже не нападения, а охоты на выявленного вампира был почти три года назад. Ни пропажи людей, ни атак, ни обнаружения кровососов перед бунтом не было, ни в Пограничном, ни в окрестных хуторах. Уж я бы знал, в комендатуре-то! Есть, конечно, шанс, что они во время бунта могли налететь, старое ведь правило — где война, там жди вампиров. Им же тогда проще скрывать нападения на людей. Но обычно тогда они всем гнездом перекочёвывают…

— Тут был только один, — ответил Полухину Фабий, вступивший, наконец, в разговор. А затем спросил уже у Гимли, Дарри и Иваныча, подозрительно задрав соболиную бровь— Или мы чего-то не знаем?

— Нет, всё верно, один, других мы, по крайней мере, не видели. Но тут вот какая странная штука… Прикинь, Коля — вампиром Карташка оказался! Но его только-только обратили, не больше одного-двух дней. А вот кто обратил и где он… Не понятно! — зачастил трещоткой Иваныч.

— С этим вампиром вообще много странного. Свежий-то он свежий, но вот живучим оказался для свеженького, и сильным, шо песец! — воскликнул обер-ефрейтор Фарберович, вроде бы и адресуясь к Полухину, но косясь при этом на Дарри. Видимо, опасался его новых вопросов о неизвестных словах и заранее сглаживал фразу. Но на Камня, вновь принявшего вид Очень Честного и Ни в чём Не Виноватого Гнома, косился не только Фабий, а ещё и ур-барак, уже не подозревающий, а просто-таки уверенный, что необычная живучесть Карташки напрямую связана с новыми умениями Камня. И это было святой и истинной правдой. Именно сейчас Дарри, стараясь сохранять безмятежное лицо, напряжённо думал, что и где он сделал не так. Тем более, что в этот-то раз он старался всего лишь выполнить именно то, что ему сказал Гимли. То есть — задержать вампира, делая это с помощью бляхи. Дарри припомнил всё, что он сотворил, пока патрульные держали их компанию под прицелом. Первым делом он выкачал силу из руны-взломщика, так, чтобы и следа её не было. Мало ли, вдруг кто-то сможет потом прочитать следы заклинаний на амулете? А они задержаны жандармами внутри раскрытого чужого склада, и тут амулет-взломщик! Затем, вспомнив, как удачно сработала руна вечной свежести против друэгаров, Камень, недолго думая, переписал её на амулет. И, когда вампир, оклемавшись, начал подергивать руками и ногами, Дарри, не сомневаясь и не медля ни секунды, разрядил в него бляху. К его удивлению, на Карташку, казалось, это никак не повлияло. Тогда Дарри торопливо зарядил бляху амулета вновь (действовать напрямую он всё же побаивался), и опять разрядил её, целясь теперь вампиру точно в голову. Он хорошо помнил, что именно выстрел Гимли в башку приостановил кровососа. На этот раз Карташка ощутимо дёрнулся, но — опять остался жив и всё ещё двигался. Решив, что руна подействовала, но ей просто не хватило силы, Камень плюнул и стал магичить напрямую, без амулета, приготовив руну так, как оно и было изначально, с друэгарами, но оставив в ней на всякий случай хвостик силы. А ну как опять не хватит мощи руны? Он никогда раньше не сталкивался с вампирами, но знал, что они довольно сильны, и решил подстраховаться. Ещё он знал, что для вампира, даже для довольно старого, встреча с волшебником — верная гибель! Только вот не знал — почему? И когда Дарри саданул по нежити напрямую, он понял, что да, руна действительно подействовала. И ещё как подействовала! Неожиданно она начала качать из него силу, да ещё с такой скоростью! Прямо у него на глазах стала затягиваться рана на голове Карташки (пулю уже выдавило наружу), и он явно стал живее, если так можно выразиться о вампире. Испугавшись, Дарри попытался оборвать нить силы. Это ему удалось, но далеко не сразу, причём он видел, ощущал, что вампир креп, пока нить не лопнула. Да что же он опять сделал не так? Но дальше думать было уже некогда — вампир прыгнул и начался сплошной сумбур и кутерьма.

И вот сейчас он напряжённо размышлял, пытаясь понять, что тогда, во время схватки, случилось. Пока, по его мнению, выходило вот что. Когда он накладывал руну вечной свежести на живое, ну, то есть на друэгаров, это живое враз стало мёртвым. Да он поэтому и использовал эту руну, не задумываясь, что один раз она уже его спасла! А вот задуматься как раз таки стоило… Ведь если поразмыслить, то что он знает о её свойствах? Руна не наносит вреда живому, если живое просто находится в зоне её действия, но зато убивает это самое живое, будучи внедрена внутрь него. Зато неживое под её защитой хранится бесконечно долго. Но вампир-то неживой! И, значит, что же получается? Вместо того, чтобы навредить кровососу, он, наоборот, ускорил его восстановление и напитал эту тварь силой! Сколько раз уже за последние два дня он сам себе говорил: «Впредь никакой спешки, никаких испытаний на себе. И до первой пробы всякую новую руну исследовать, хоть это займет месяц, хоть год!» И вот опять… Конечно, Дарри можно погордиться тем, что, насколько ему известно, до него усилить вампира маной никому не удавалось! Только какой-то вот сомнительный повод для гордости. Кстати, судя по всему, и Гимли тоже всё понял. Нет, не про то, какую он руну использовал, а то, что неожиданная резвость и сила Карташки связана именно с ним, Камнем. Ну, точнее, с его новыми возможностями. Так что неприятного разговора с ур-бараком ему не избежать. Ладно, это всего лишь полбеды. Вот избежать бы неприятного разговора с жандармами… Да ведь даже и это только полбеды! Главное же ясно — ему нужно учиться. Иначе можно натворить столько, что вот это как раз и будет бедой… Как говорится, «один дурак может задать столько вопросов, что не сможет ответить сотня мудрецов». А если этот дурак не спрашивает, а колдует, то… И этот дурак, как бы это ни было неприятно — он сам. Да даже с рунами — и то будет непросто разобраться. Ведь, по сути, он первый Рунотворец за шесть сотен лет, и спрашивать ему не у кого, можно только зазубрить уже известные руны. Ну, известные рунопевцам, но ещё так и неизвестные ему. И даже не можно, а нужно. Зазубрить и попытаться понять логику, как они строятся и за что отвечают. А то он прёт наобум, ничего не понимая. Нужно обязательно пообщаться с мастером Килли! Возможно, то, что ему кажется тёмным и непонятным, давно уже известно гномам, просто пока ещё не выучено им, Дарри. По сути, он руны ведь начал изучать совсем недавно, и, возможно, разговор с Килли разложит всё по полочкам, а после этого многое, если не всё, станет ясным.

Хотя вот что ещё! Ему нужно непременно поговорить ещё и со старейшиной Рарри, и это очень важно. Ведь есть же записи преждних Рунотворцев! Нужно обязательно их прочитать! То, что не понятно прочим казадам, пусть даже и Рунопевцам, возможно будет ясно, хотя бы со временем, ему, Рунотворцу. Ну, заготовке Рунотворца, если говорить честно, тут Гимли, конечно, прав. Болванке, пусть это и звучит немного неприятно для него. Но он и не обольщался. Чтобы ему стать Рунотворцем, нужно много-много работать, как нужно это делать, чтобы овладеть любым ремеслом. Люди никогда не могли понять поговорки казадов «жопа головы важней», и лишь смеются над ней. И зря. Вся гномья жизнь тому доказательство. А чего проще-то — ленивый талант всегда проиграет усердному середнячку, на длинной дистанции так уж точно. Да у них и самих похожее есть. Как там Варазза говорила? Порядок бьёт класс?

И ещё одно. Уже давно стала расхожей фраза, что гномы иногда выглядят тугодумами, но на самом деле они просто думают так, как делают всё в своей жизни, методично и не отвлекаясь на мелочи. Так и этак крутя в своей памяти события, которые произошли за эти дни, Камень пришел к выводу, что толчком к раскрытию в нём волшебной силы послужила, нет, вернее будет сказать, могла послужить смерть молодого подпоручика-колдуна. Могла, потому что пока это всего лишь его предположение, или, как любит говорить Килли — гипотеза. Очень нравится старому мастеру, как звучит это пришлое слово и то, что оно означает. Или всё же не гипотеза, а так и есть? Он ведь даже ощутил сам этот миг и изменения в себе, да и жезл погибшего волшебника стал словно частью его самого! И Силу он стал видеть тогда же. И что тогда получается? А получается, что для понимания всего случившегося, да и для обуздания своей силы ему ко всему прочему нужно учиться ещё и людской магии. И это значит, что ему нужно найти магика-человека. Неважно, будет ли он из старых княжеств или удастся ему повстречать владеющего-Пришлого, просто необходимо стать его учеником. Но только при этом нужно сделать так, чтобы его обучение было тайной.

Ну вот, значит, уже есть намётки плана. Во-первых, предстоит непростой разговор с Гимли и старейшиной. И лучше его действительно провести с ними обоими сразу. Разговор точно будет тяжёлым, но рассказать всё нужно честно, и добиться того, чтобы его учение рунной грамоте у мастера Килли продолжилось как можно быстрее.

Во-вторых, по возможности, добиться во время этого разговора у старейшины доступа к книгам и запискам старых Рунотворцев, без него это просто невозможно. Только ему, Камню, не известно, есть ли таковые в хранилище клана. Да и вообще неизвестно, где они находятся!

В-третьих, старейшине Рарри нужно как можно убедительней донести свою гипотезу. Тьфу, вот же привязалось слово! Иначе не видать ему возможности учиться у людского магика, как собственной задницы. А он чувствует, что это очень важно. Не задницу увидеть, конечно, а попытаться постичь людскую магию. Ведь учат же колдуны учеников, так? Но не дёшево это, особенно, если делать всё в тайне. А так, если он убедит Рарри, то, может быть, род сам и найдёт ему колдуна, который мог бы его обучать… Хотя как вот сохранить при этом тайну его новых умений? Ума не приложить…