Каллисто

НЕМЕДЛЕННО ПРИЕЗЖАЙТЕ!

— Вероятно, наш старик в кого-нибудь влюбился, — вполголоса сказал молодой лаборант девушке, сидевшей с ним рядом. Она засмеялась, но, заметив, что профессор оглянулся на них, быстро наклонилась над микроскопом.

Куприянов действительно был очень рассеян в этот день. Он часто отвечал невпопад, забыл проверить важный для него результат анализа, пока ему не напомнили о нем; рассматривая поданную ему мензурку, уронил и разбил ее. Это было так не похоже на обычную спокойную и четкую работу профессора, что сотрудники института экспериментальной медицины с изумлением смотрели на своего шефа, не понимая, что с ним происходит.

Куприянов очень часто подходил к окнам и подолгу смотрел куда-то вверх. Отрываясь от этих непонятных наблюдений, он хмурился, и было видно, что какая-то навязчивая мысль не дает ему покоя.

Иногда он надолго задумывался и, если ему задавали в это время какой-нибудь вопрос, вздрагивал и просил повторить. Чувствовалось, что мысли профессора находятся далеко от института и обычной работы.

— Может быть, он болен? — шептались между собой его помощники.

Петр Широков, старший ассистент и любимый ученик Куприянова, выбрал момент, когда профессор находился один в своем кабинете, и в очень осторожной форме посоветовал ему прекратить работу и уехать домой, так как профессор, по-видимому, не совсем хорошо себя чувствует.

— Я здоров, — сухо ответил Куприянов.

Молодой человек смутился.

— Я совершенно здоров, — повторил профессор. — Правда, я сегодня немного невнимателен. Меня все время занимает одна мысль. — Он задумчиво посмотрел в лицо ассистенту и вдруг спросил:- Как вы думаете, Петр Аркадьевич, есть на Марсе разумные существа?

При этом совершенно неожиданном вопросе на лице молодого ученого появилось выражение тревоги.

— Видите ли… — запинаясь ответил он. — Я, собственно… До сих пор… Я совсем не думал об этом.

— Я тоже, — сказал Куприянов. — Но сегодня этот вопрос не выходит у меня из головы. Где вы живете? — задал он опять неожиданный вопрос.

— Обычно в городе, а сейчас на даче.

— Так. А сегодня утром вы смотрели на небо?

— Нет. — Молодой ассистент всеми силами старался скрыть тревогу, которая все сильнее охватывала его. — Сегодня я как будто не смотрел на небо.

— Напрасно!

Куприянов встал и подошел к окну.

— На небе бывают интересные вещи. Вот, например, сегодня…

Он подробно рассказал о блестящей точке и о беспокойстве академика Штерна.

— Когда я ехал в Москву, — закончил он, — мне пришла в голову мысль, что этот маленький блестящий предмет, который находится, как сказал Штерн, за пределами атмосферы, может оказаться космическим кораблем, летящим на Землю с другой планеты. Я никак не могу избавиться от этой мысли.

Молодой человек успокоился и тоже подошел к окну.

— К сожалению, — сказал Куприянов, — в городе не видно этой точки. Тут воздух не так чист.

— Вы серьезно думаете, что это может быть корабль с Марса? — спросил Широков.

— А почему бы нет? Люди неосновательно думают, что непременно они первые полетят на Марс и другие планеты. Но если там есть разумные существа, то почему не может случиться, что не мы, а они первыми прилетят к нам?

— Это было бы очень интересно.

— Не только интересно, но и очень, очень важно. Ведь мы, на Земле, делаем еще первые шаги в космосе. Если на Землю прилетит такой корабль с другой планеты, люди узнают много нового и полезного. И не только в области техники, но и в других науках.

— Это было бы очень интересно, — повторил Широков.

Он высунулся в открытое окно и пристально смотрел вверх.

— Ничего не увидите, — сказал Куприянов. — Я уже десять раз пробовал. В городе мешает пыль.

— Теперь я тоже буду все время думать об этом, — сказал Широков. — Пока не узнаю, что это за точка.

— И кто-нибудь посоветует вам ехать домой, потому что вы «не совсем здоровы», — усмехнулся Куприянов.

Широков покраснел.

— Я думал…

— Что профессор Куприянов сошел с ума, — докончил за него собеседник.

— Что вы, Михаил Михайлович! Кто мог это подумать?

— Вы первый. Разве не это вы подумали, когда я спросил вас, есть ли люди на Марсе? — Куприянов рассмеялся. — Успокойтесь, — сказал он, положив руку на плечо ассистента. — Я нисколько не обиделся на вас.

Зазвонил телефон. Куприянов снял трубку.

— Слушаю!

— Кто у телефона? — услышал он голос Штерна.

Профессор внезапно почувствовал волнение. Рука с трубкой задрожала.

— Это я, Семен Борисович. Куприянов.

— Вас-то мне и надо. Немедленно бросайте все и приезжайте ко мне на обсерваторию. Только как можно скорей!

— Это касается…

— Да, конечно! Что, вы радио не слушаете?

— У нас нет трансляции, она мешает работе.

— Весь мир уже знает. Только вы… Приезжайте не теряя ни минуты!

Штерн повесил трубку.

— Ну!.. — Куприянов развел руками и тяжело сел в кресло. — Академик Штерн срочно просит меня приехать к нему. Он, по-видимому, очень взволнован.

— Вы поедете?

— Немедленно. Это явно касается нашего «космического корабля».

— Михаил Михайлович! — умоляюще сказал Широков. — Возьмите меня с собой.

— Хорошо, — сказал Куприянов. — Вызовите мою машину.

Было два часа дня.

Куприянов пригласил к себе старших сотрудников института и отдал все необходимые распоряжения.

Какое-то смутное чувство говорило ему, что сегодня он не вернется сюда.

Неотложные дела заняли много времени, и только в три часа Куприя- нов с Широковым сели в машину.

— Домой? — спросил шофер.

Профессор нахмурился.

— Нет, домой, как я сказал, в семь часов. Пока поезжайте на обсерваторию.

Астрономическая резиденция Штерна была расположена за городом, как и все обсерватории мира. Но машина шла быстро, и через сорок минут они уже подъезжали к ней.

Ни профессор, ни его ассистент за всю дорогу не проронили ни слова. Они были одинаково взволнованы и одинаково нетерпеливы. Что неожиданный вызов Штерна означал правильность догадки Куприянова, казалось им обоим несомненным. Но это величайшее и поразительнейшее событие, со всеми неисчислимыми последствиями, которые оно должно было повлечь за собой, совершилось так просто, что они никак не могли поверить, что оно действительно совершилось. Каждый из них старался уверить себя, что он ошибается и что вызов Штерна имеет какую-нибудь другую причину.

Ведь если правда, что на Землю прилетел космический корабль, то это должно было повлечь за собой полное крушение не только старых идеалистических взглядов на мир, но и многих научных «истин» относительно обитаемости планет солнечной системы.

Как ни далеки от астрономии были Куприянов и Широков, но и они знали, что наука считает Марс и Венеру необитаемыми, не говоря уж о других планетах.

Прилет корабля марсиан или жителей Венеры докажет, что даже в иных, нежели существующие на Земле, природных условиях разумная жизнь может развиться и даже опередить земную.

Оба молчали, погруженные в свои мысли.

У главного входа обсерватории стояло несколько автомобилей. Куприянов узнал по номера светло-серую машину, принадлежавшую профессору Лебедеву. Значит, он тоже приехал сюда.

К подъезду подошел еще один автомобиль, и из него вышел хорошо знакомый Куприянову профессор Лежнев- знаменитый лингвист, книги которого по истории языка пользовались большой известностью. Он был очень высок ростом, толст и неповоротлив. Кивнув головой, он пожал руку Куприянову и, отдуваясь, сказал:

— И вы здесь?… Подумать только!

С ним вместе приехал китаец средних лет, в больших роговых очках. Он мельком оглядел Куприянова и Широкова и молча стал подниматься по лестнице.

— Вас тоже вызвал Штерн? — спросил Куприянов.

— Нет! Мне позвонили из Совета министров. Просили срочно приехать… в обсерваторию… не знаю зачем.

Через каждые два слова он шумно отдувался и вытирал лицо платком. Несмотря на жаркий день, на нем было пальто.

— Вам не жарко? — участливо спросил его Широков.

— Даже очень жарко… но жена… боится простуды.

— Кутаться- это самый верный путь к простуде, — заметил Широков.

— Да, так говорят… врачи. Но моя жена… им не верит.

Куприянов засмеялся, а Широков только пожал плечами.

Они вошли в обширный, отделанный белым мрамором вестибюль, вдоль стен которого стояли низкие скамьи, обитые красным бархатом.

Сотрудник обсерватории подошел к ним и пригласил подняться на третий этаж, в кабинет директора.

— Вы можете воспользоваться лифтом, — сказал он.

Даже Лежнев отказался от этого предложения. Внутри обсерватории было прохладно, и никому не хотелось забираться в душную кабину. Они не спеша пошли наверх.

Куприянов еще ни разу не был здесь, и его на каждом шагу поражала роскошь отделки. Обсерватория походила на дворец. Она была недавно построена, и ею по праву гордилась не только Москва, но и весь Советский Союз.

— Не по монаху монастырь, — сказал Лежнев.

Куприянов вспомнил неказистую внешность Штерна и невольно улыбнулся.

— Вы посмотрели бы на телескопы, которые тут установлены, — сказал Лежнев. — Астрономы всего мира не видели ничего подобного. Это лучшая обсерватория мира.

— Вы уже были тут? — спросил Куприянов.

— Был, — ответил толстяк. — Я любитель астрономии, и Семен Борисович поощряет мои «недостатки».

Когда они вошли в огромный, отделанный мореным дубом кабинет директора, там уже находилось человек двенадцать. Они сидели вокруг стола, покрытого темно-малиновым сукном. Академик Штерн быстро ходил по кабинету, заложив руки за спину. Китаец, приехавший с Лежневым, тоже был тут.

— Ну, наконец-то все, — сказал Штерн. — Садитесь, время не терпит.

Среди присутствующих, кроме астрономов, Куприянов с удивлением увидел крупнейших ученых самых различных специальностей, не имевших прямого отношения к науке о небе. Тут были биологи, химики, энергетики и языковеды. Был даже знакомый ему географ.

Куприянов сел на свободный стул, недоумевая, — какое заседание тут готовится. Когда Штерн вызвал его по телефону, он полагал, что астроном просто хочет показать ему в телескоп блестящую точку, которую они наблюдали утром. Если даже эта точка и в самом деле космический корабль, то зачем все-таки это собрание?…

Штерн подошел к столу и постучал карандашом. Тотчас все разговоры прекратились и все головы повернулись к нему. На молодых и старых лицах было одинаковое выражение нетерпения и любопытства.