Как пройти в Ётунхейм? (СИ)

3

Легенда третья: о рабе Грома

Вступление, или Мифы, которые закончились

20** год

Интересно, он вообще что-нибудь кроме сериала "Викинги" видел? Мария хотела настрочить гневный комментарий и дать этому гхм… пользователю понять, что форум Vœluspà (название изменено автором) не для таких, как он, но остановилась, едва занеся руку над клавиатурой. Она поняла, что такие были всегда. И чем, например, отличаются люди, гордо заявляющие о том, что они неоязычники, но к Эддам относящиеся, как к священным книгам. Они даже не удостоились посмотреть год составления, а лезут неизвестно куда. Так чем они лучше?

Публика на форуме была и в правду разношерстная. Присоединялись даже иногда всеми остальными люто ненавидимые любители "Marvel". Под давлением большинства, эти посетители либо "перевоспитывались" (что случалось редко), либо удалялись, после чего об этих фанатах (а чаще — фанатках) Тома Хиддлстона никто не слышал. Были, к счастью, и "умники", осилившие не только Эдды, читавшие, кажется, все, что можно было найти по теме. На них, по мнению Марии, и держалось всё.

Сама девушка отнесла бы себя скорее к последним, если бы не одно "но": она не сыпала интересными фактами о любимой мифологии, а все больше креативно пересказывала легенды. В прозе, в поэзии, с юмором, серьёзно — по-разному, главное, чтобы получалось (а получалось часто), и вдохновение было.

Творила она под ником "Брюнхильда XXI". Теперь она бы с радостью его сменила (Брюнхильда ей разонравилась как персонаж), но ей было лень. Мария было хотела посмотреть новые комментарии к своим работам, но задержалась: кто-то прикрепил файл с песней, добавив подпись: "Рот ей (очевидно, певице) зашить. Брокке, ау! Ты нам страшно нужен!". В комментариях не было ничего, кроме гула одобрения. Кто-то отметил (и, как убедилась Мария, прослушав этот мусор от мира музыки, справедливо), что проблема и в авторе текста песни: "Он точно вышел из переваренного мёда Поэзии." Последний же комментарий принадлежал пользователю с ником "a creature with a matrinymic"(*), и был он примерно такого содержания: "Не преувеличивайте, умоляю! Столько орлиного помета не соберёшь, будь этот орёл хоть трижды Вотан".

Ничего особенного в этом комментарии не было, кроме, разве, того, что чувствовался в нем не обыкновенный, а какой-то двойной выпад. Будто и в сторону Вотана тоже. Во вторых, имя пользователя было необычным, учитывая то, что обычно в качестве ников люди обычно использовали как родные немецкие слова, так и рунические надписи (иногда, правда, вовсе бессмысленные). Мария решила излечить свои уши человеческой музыкой, и, когда из наушников зазвучало:

"Тому, кто хочет в брак вступить, три вещи лишь нужны…", она пригляделась к аватарке необычного аккаунта. Тут тоже ждал сюрприз: самыми оригинальными фото профиля, которые Мария только видела, была обложка сингла "Wir woll'n nach Valhalla" и её собственная аватарка. (Этот снимок сделал её друг, профессиональный фотограф. Там она стояла в пасмурный день среди деревьев в лесу, казавшихся просто огромными, несмотря на её, Марии, немаленький рост. Тогда она ещё не подстриглась, а значит волосы у неё были по пояс, если не чуть длиннее. Это была первая фотография, на которой она наконец-то не казалась себе самой похожей на корову(на самом деле девушка она была не модельной внешности, но симпатичная, в чем тогда и убедилась)) У creaturе'a на аватарке была обложка какого-то альбома группы KISS. Ещё одна странность.

Заинтересованная, Мария решила посмотреть на то, какие комментарии в целом оставлял этот странный тип. В основном — троллинг. Жестокий троллинг случайно (или не очень) заявившихся сюда фанатов Хиддлстона и тому подобной публики. Троллинг более чем справедливый, но в паре случаев Марии показалось, что это уже перебор. И тут она наткнулась на свое сообщение, о котором она почти забыла.

Брюнхильда XXI:

У меня создалось ощущение, что с совершенно незапамятных времен и до Рагнарека не происходит ровным счётом ничего. Как будто все мифы кончились, и это очень обидно. Никогда об этом раньше не думала, и вот пришло в голову. Кого тоже посетила подобная мысль?

Был один-единственный ответ:

creature with a matrinymic:

Написал в личные.

И точно: в личных сообщениях у Марии появился довольно большой текст, основная мысль которого только подтверждала догадки, возникавшие иногда у девушки по поводу "кончившихся мифов". Но особенно любопытным казалось ей завершение: "И да, ты (Мария хотела обидеться на наглость, но почему-то не смогла) совсем не похожа на Брюнхильду. Скорее на великаншу… Надеюсь, ты не обидешься, ты ведь наверняка знаешь, что если у кого не от Фрейи голову снесло, то от какой-нибудь великанши. Кра-сот-ка!"

Так и началась переписка до самого вечера. Обсудили все: у кого какие любимые легенды (creature поразил тем, что назвал в числе прочих смерть Бальдра, но не из Эдд, а из "Деяний данов", несколько классических забавных историй, но почему-то обошёл рождение Слейпнира), работы Марии. Девушка назвала свое настоящее имя, creature принял это к сведению, но о своём имени деликатно промолчал.

Наконец, собеседник скинул ей довольно "увесистый" файл, сопроводив его так: "Ты в каком городе? Мне просто пришла идея встретиться и придумать, как лучше встать на защиту мифологии, так сказать, обсудим все. В том числе и эту историю."

Мария назвала город, и тут же получила ответ.

"Когда ты свободна завтра? Встретимся на ***** улице, меня ты мало с кем спутаешь: пострадал от химикатов, так что мой лоб представляет собой интересное зрелище."

Марию так и подмывало написать что-то вроде: "А на губах шрама нет?", но тут же эта мысль была откинута.

Она назвала свои свободные часы, открыла файл и, подумав, что этот парень ей уже начал нравиться, приступила к чтению…

Мальчики Локи

1196 год

Никто не обещал, что батрачить на Донара будет просто. Эрнст это прекрасно понимал, но надеялся на то, что относительно частые встречи с Локи будут как-то облегчать его участь. Но Локи не было уже недели полторы, причём было вовсе не исключено, что не было его не только в Асгарде, но и во всех Верхних мирах.

Но вот прошло ровно полторы недели, и Эрнст наконец-то увидел приближающуюся рыжую шевелюру, на этот раз не принадлежащую Донару. Он бросил носить дрова и, не думая о неминуемо наступящих для себяпоследствиях, побежал навстречу.

— Наконец-то! — Эрнст хотел ещё упрекнуть Локи в бессовестности, но это было бы, во-первых, в высшей степени эгоистично и нагло, а во-вторых — бессмысленно.

— Задушишь ведь, — порозовевший и немного всклокоченный Локи освободился от слишком агрессивных объятий парнишки. Однако, судя по всему, записной ас был не против, — совсем тяжко?

— Не то, чтобы, но… — вид у Эрнста был до ужаса несчастный.

— А если честно?

— Это же Донар…

— Не поспоришь. Пожалеть тебя, что ли? Давай пожалею, — он приобнял Эрнста за плечи и притянул к себе, — я даже выход знаю.

Эрнст доверчиво смотрел на него.

— Можно утопиться там, удавиться, а дочка моя тебе потом ничего плохого не сделает… Ты ведь умрёшь в Асгарде, а к ней попадают как раз отсюда. Людей туда никогда не принимали, что бы там раньше ни думали, но я за тебя попрошу. Может, даже сможем видеться.

Эрнст отшатнулся.

— Да шучу я, шучу! — и действительно, прошлую фразу Локи проговорил несерьёзно и насмешливо, — давай ты сегодня попробуешь вырваться, придёшь о мне. Буду учить тебя тут со всеми уживаться. Мальчиков дома не будет, а Сигюн, ты знаешь, тебе всегда рада.

Локи казался сегодня наудивление сговорчивым. Нет — подозрительно сговорчивым, но Эрнст об этом решил не очень задумываться, а составить план своих будущих жалоб. Локи, конечно, не станет реагировать на них уж очень серьезно, но точно поможет советом, а Сигюн так точно пожалеет. Думая о том, как же все-таки жаль, что разговор оказался таким недолгим, Эрнст начал перебирать в голове все, что он с радостью бы исключил из своей жизни и своих же обязанностей. Вот только неизвестно, что дернуло его советоваться с Агатой, своим положением служанки явно довольной.

— Ты хоть понимаешь, что городишь? Как можно говорить такое о Донаре? — слово "такое" она произнесла таким угрожающим тоном, какого Эрнст не слышал отродясь, — Как можно называть защитника людей "Пьяницей, которому не лень только драться и жрать, а всю работу сваливающим на других"?!

Эрнст хотел было сказать "Так и можно, я разве вру?", но промолчал.

— Агата! — послышался голос Сив, — Подойди!

Эрнст, сам не зная почему, последовал за девушкой и незамеченным не остался:

— Он явился наконец? — голос Сив звучал как ни в чем не бывало, причем обращалась она не к Агате, а, на этот раз, именно к нему.

— Донар — нет, а… он… словом, да.

Сив кивнула, и в следующую же секунду стала выглядеть так, как будто ни о чем не спрашивала, но вскоре не смогла сдержать улыбки. Эрнст изо всех сил сдерживался. чтобы не отпустить какое-нибудь замечание. Агата же тоже прекрасно понимает, в чем тут дело. Понимает ведь? И что она не кидается предотвращать рост рогов "защитника людей", интересно? Или Донар хоть и достоин восхищения с её точки зрения, но Локи тоже противостоять не следует? Наверное, да.

Хотелось в Мидгард. Или нет, не в Мидгард, а просто куда-нибудь подальше, хоть и прошло всего месяца три. А куда можно подальше? Эрнст стал мысленно перечислять все миры, думая о каждом из них как о чем-то таком, что в любом случае будет получше Асгарда, но на Муспельхейме перестал, потому что понял, что рассуждает наредкость глупо. Всё равно хочется куда-нибудь рвануть. Желательно, конечно, с Локи, но… тут паренек замялся, ведь Отец Волка (ну и прозвище, Йольский Кот! — однако, он уже начинает перенимать чужие словечки) только-только незнамо откуда вернулся. Сбежать ему, что ли? Хотя зачем? Ничего, словом, можно и потерпеть. Терпит же Локи…

***

Эрнст, сыпя чем-то вроде проклятий, а на деле — незамысловатыми и довольно скучными ругательствами, вел за собой козлов. Как же он ненавидит этих животных… "Хотя они, кажется, пусть и скотина, а могут оказаться и поумнее своего хозяина…" — парень язвительно хмыкнул и, кажется, был горд своим замечанием, но через секунду испугался этой же мысли. По крайней мере потому, что вернулся не только Донар, но объявился и Магни, а это хуже если не в два, то где-то в полтора раза. Вот бы случилось что-то такое, что бы исправило такое печальное положение дел…

… и только он об этом подумал, как издали послышался звук, являвший собой смесь из конского ржания, топота, рычания, какого-то подвывания, не такого громкого, почти что скулящего писка, лязга и, наконец, брани. Брани вполне себе отборной, произносящий в выражениях ох не стеснялся. Вернее, произносящая.

Эрнст минуту стоял и дрожал, но, наконец, решил обернуться. На коне, имевшем, как парню показалось, не столь разъяренный, сколь обезумевший и далеко не все осознающий, если так можно выразиться, вид, сидела здоровая, если не сказать здоровенная, крепкая девица с довольно длинными, а толщиной так вовсе чуть не с руку, косами, в почти что мужской верхней рубахе и мужских же чулках. Лицо девицы не выражало ничего, а глаза чем-то напоминали птичьи хотя бы потому, что проблесков мысли в них заметно не было. Можно было, однако, по крепкой и отборной брани (некоторые слова Эрнст слышал впервые) и потому, как отчаяно она пыталась если не задавить, то придавить конем двух не дающих ей проходу волков, в восторге она от своего положения не была. Эрнст ей так и не был, к слову замечен, и не то, чтобы хотел. Во-первых, есму было страшновато, а во-вторых, как ни странно, интересно.

— Сила! Ну как же ты могла, — один из волков принял вид всклокоченного рыжего и белокожего парня на вид лет эдак двадцати, — что ты тогда нам говорила, а?

— Она не помнит, — вместо второго волка появился точно такой же молодой человек, — что ты мучаешь бедную женщину? Дай ей всех так называемых героев в своей Вальхалле выучить, а потом уже подходи с распросами!

— Дурачье! — девица стала подозрительно вежливой, учитывая то, что она успела наговорить раньше, — и домой к отцу и братьям нельзя съездить, что вы увязались?! — она спешилась. Надо сказать, что так она имела вид более чем угрожающий, что от близнецов не скрылось.

— Тише, тише! Что так сразу? Вылитый отец, Йольский Кот! Вот скажи, когда мужчины нашего рода не умели договориться, а, Сила? Когда?

— Да, когда? И, главное, когда мужчины нашего рода пасовали перед какими-нибудь трудностями? Да ни перед одной, чтобы ты знала! Даже перед шилом и ниткой!

— Даже перед жеребцом!

Тут оба сорвались на тихий нервный смех, пока, наконец, одновременно не сказали друг другу:

— Ничего смешного! Он ведь и твой брат тоже.

— Прекратите!

— Что нам прекратить, Сила? Мы все, что могли, уже прекратили, ты о чём? Скорее скажи, что насчёт нашего договора, ты же говорила, что нам помож…

— Замолчи, Нарви! — девица скинула руки рыжего со своих плеч, на что тот отреагировал спокойно, прошептав, правда, что-то вроде "очень надо, подумаешь…" — Замолчи сейчас же, и завтра, так и быть…

— Нет, сегодня! — на этот раз уже Вали подал голос, — мы тебе разве не говорили ещё, что мужчины нашего рода не привыкли ждать исполнения задуманного слишком долго?

— Да мужчины, а, вернее сказать, *текст, к сожалению, утрачен* вашего *утерянное слово* рода всему Асгарду давно уже не только как заправская заноза в заднице, но и как *неизвестная фраза*! Ледовые *не дошедший до нас оборот*!

Все это близнецы слушали с нарочито распахнутыми, будто удивленными, глазами, изредка переглядываясь, не меняя, правда, выражений на лицах и кивая. Когда валькирия окончила свою тираду, Нарви вздохнул:

— Слышал?

— Ещё бы, — усмехнулся его брат, — Понял, с кем связался?

— А то! Только вот, Сила, сокровище ты наше, разве ты не из земляных на четверть?

— Всё! Хватит, *слово не дошло до Мидгарда*! Как же *неизвестная фигура речи*! Я зову брата!

Нарви не унимался:

— А что сразу не отца?

— Не хочу его лишний раз напрямую тревожить, — сказала Сила так, что дала понять: она не не хотела, а боялась, — МАААААГНИИИИИ!!!!!

— Ох, дурища, что ж ты творишь?!

— Пора уносить ноги…

— Да ноги ли?

Братья переглянулись, и почти тут же будто исчезли, хоть отдаляющийся (и довольно громкий) комариный писк и говорил об обратном. Сила стояла, стараясь не смотреть им вслед.

Из дома, натягивая рукавицы, без которых, как известно, молот не поднять, выбежал Магни, дико озираясь, но смысла махать не только отцовским, но и вообще любым оружием уже не было.

— Что произошло?

— Известно что, *утраченное слово*, братец.

Медленно вышел сам Донар с таким видом, что сразу было понятно: он был готов прибить любого.

Эрнст же только тогда и явился из-за угла дома с самой язвительной усмешкой, на которую только был способен.

— Ну так что, а, господин?..

***

Нарви и Вали знали великолепно, что ни от отца (который на их месте поступил бы ровно так же), ни от матери (когда она вообще была на них по-настоящему сердита?) им не попадёт. Да и что они вообще сделали? Действительно: свяжись только с бабой, и… Словом, ничего хорошего не будет. Да вот только как не связаться?.. Не понятно.

Этими соображениями они и поделились с отцом. Локи, заявивший относительно недавно о том, что он "вымотался как пёс", лежал на тюфяке в неподпоясанной рубахе и с какой-то долей интереса выслушал все, что только ему поведали близнецы, утаившие, правда, суть их с Силой договора (о нем и отец знать не должен хотя бы потому, что если что-то пойдёт не так, обвинят и его тоже).

— … И теперь нас прибьют, — припечатали, наконец, братья.

— За что это? Это не то, что цветочки, а и вовсе первые побеги стебля!

— Всё мельчает, отец, и Магни этому тоже может послужить доказательством. Да, что тут говорить, и мы тоже. Чем мы заняты?

— Да, чем? Заглядыванием великаншам всюду, куда не всегда следует?

— Сынок, ты слишком аккуратен в выражениях. Дома никакой пользы в этом твоём подобии языка поэта нет, я же тебе это говорил. А ведь я тоже начинал когда-то с заглядывая великаншам под юбки, чего уж там…

— А закончил чем, отец?

— Получением опыта, и только им.

— А продолжил? — ехидно усмехнулся Вали, тут же испугавшись своей дерзости, ведь он, да и Нарви тоже, привык ловить каждое слово отца и учиться от него всему.

— Продолжил? Полётом до коленок Скади. Славных коленок, кстати…

— Хорошо, что мать не слышит, что ты тут нам говоришь… А как оно было?

— Мальчики мои, если вы мне скажете, что не знаете, каково побывать на коленях великанши, я буду в вас разочарован, — деланно-сурово заметил Локи.

— Да знаем мы, конечно, — это была абсолютная правда. Парни вообще не любили врать отцу, к тому же чувствовали, что это бессмысленно, — но не так же мы…

— Я и не сомневался. Ведь какой я был тогда дурак…

— Дурак? — для Вали это казалось наглой ложью.

— Дурак, конечно. Ведь все могло обернуться печальней. И тогда бы ни вас, мальчики, не было, ни "спасибо" их мне было бы ни к чему, ни ещё много чего бы не случилось.

Парни скорбно молчали, но потом тихонько прыснули в рукава. Локи же пришла в голову мысль. Идиотская, почти бессмысленная, но, Йольский Кот, какая же притягательная..

Нешуточное

Следующий день начался подозрительно тихо. Асгард, место, где каждую минуту кто-то ссорится, цапается, припоминает прошлые "заслуги", казалось, устал от этого всего. Все было тихо, и Эрнст осознал, что он не радуется по этому поводу, а, наоборот, хотел бы, чтобы всё было как обычно. Он, кажется, понимал, в чем дело: если бы не ссоры, стремление что-то доказать другому и прочие глупости, жизни бы здесь не чувствовалось.

Словом, у Форсети был, что называется, свободный день. А значит, можно и самому с кем-то поспорить. Своеобразная логика, конечно, прослеживалась, к тому же, именно ей Форсети, кажется, и руководствовался. Вот только странно было видеть судью Асгарда, всегда невозмутимого и поэтому раздражающего иногда до чёртиков, спорящим не с кем-нибудь, а с Локи.

— Высокий говорит…

— Он много чего говорит. Тебе не снилось знать его столько, сколько знаю я. Говорит он и глупости тоже.

Форсети скривился. Все знали, что Вотану лучше подчиниться, чем что-то пробовать ему доказать. Знал это и Локи, вот только можно было подумать, что это не так. "Сколько можно нарываться?" — пронеслось в голове у судьи.

— Хочу — нарываюсь, хочу — нет, — последовал ответ, как будто бы его мысли прочитали, — я, видят Льды, какой-никакой в этом опыт имею.

Форсети, ни разу не пробовавший не то, что вызвать чей-нибудь гнев, а даже просто поострить лишний раз, вздохнул: Локи не врал, но чтобы хвастаться этим… Это-то как раз в голове и не укладывалось.

Но ещё больше не укладывалось в голове (причём не только у Форсети, но и у Локи), почему все настолько тихо. Слишком тихо. Так тихо, что у любого закрадется подозрение и появится нехорошее предчувствие. У любого, кроме, разве, Донара, который начнёт рвать и метать только когда что-то из ряда вон выходящее произойдет.

Форсети думал, что Локи напременно что-то либо учудил, либо учудит сегодня же, иначе это затишье он никак не мог объяснить. Локи об этом догадывался, но ни оскорбляться, ни, тем более, оскорблять Форсети не стал. Пусть себе думает что хочет, а вот что по-настоящему было бы обидным, так это ровно такие же ожидания, но у Вотана. Во-первых, кто бы говорил, а во-вторых — ну уж названый брат-то должен не вестись на поводу у репутации, пусть и за дело заработанной, того, кого знает с самой молодости…

***

— Дай угадаю: я тебе все-таки надоела.

— Сив, не говори глупостей, — Локи, на этот раз думающий не о возможном возвращении Донара и того, что за этим последует, — как такая красотка может надоесть?

— Не знаю… — сказала она таким тоном, что сразу дала понять: все, что она говорила до этого уж точно никому не стоит воспринимать всерьёз, — Сигюн ведь, кажется, ничего. Зиса (*), знаешь ли, тоже.

— Перестань, — Локи чуть не сказал "пожалуйста", но решил, что это уже будет перебор.

— Скажи, что с тобой сегодня…

— Сегодня со всем вокруг что-то не так, а я, знаешь ли, существо дикое и необузданное, покоряюсь стихиям, так сказать, — через полсекунды голова Локи оказалась на коленях Сив, — а если серьёзно, то я чувствую, как приближается нешуточное *цензура*, и мне что-то не по себе.

— Так это самое "нешуточное" приближается всегда, когда ты бываешь у меня, но ты уже давно этого будто не замечаешь.

— Нет, об этом я бы не говорил. Я имею ввиду настоящее *цензура*, к которому я не был бы готов. Но хватит об этом, — Локи потянул Сив вниз, — лучше уж я докажу, что уж кто-кто, а ты мне не надоела.

***

Эрнст честно наблюдал за всем вокруг во все глаза. Он, конечно, мог бы и заснуть, о приезде Донара он и так бы узнал вовремя, за версту ведь слышно, но он сидел и наблюдал.

— Что ты тут делаешь? — парень подумал, что маленькая сестрёнка Агаты Марта зря попала с ними в услужение, однако же ничего другого ей не оставалось, — Ээээрнст, ты же не окаменел!

— Сказала бы я, зачем он тут сидит, но… — послышался сзади голос Агаты, — Эрнст, скажи мне, ты чей слуга? — ехидно поинтересовалась она.

— Донар считает, что я его.

— А на самом деле?

— Да ничей я не слуга! — на Эрнста нахлынула волна совершенно детской обиды, но ей не суждено было накрыть его полностью: где-то относительно далеко прогремело: "СИИИИИЛААААА!"

Пускай обращались, очевидно, к Силе, тут любой бы затрепетал, чего уж там. Вот Эрнст, только что смело говоривший о своём неуважении к Донару, и испугался. Трус? Не знаю, кто хочет молотом по голове? Вот и я — нет.

Глаз-то развяжи, братец!

— Братец был подозрительно уступчив, кстати говоря…

На самом деле эта фраза прозвучала до некоторой степени менее разборчиво (Да не даст мне соврать четверть бурдюка медовухи). Но Эрнст все расслышал, хотя и через секунду, решив достигнуть такой же степени осознания окружающего мира и снова немного отхлебнул.

Удивительно, как легко можно иногда успокоиться, учитывая то, что тот же самый Локи, который и в полупьяном состоянии теперь иронически отзывается о прошедшем недавно допросе, (будто ему известно, куда делась Сила, честное слово!), полчаса назад был… как можно описать ровно настолько же пьяного, как и теперь, ётуна (вот тогда-то в том, что Локи ётун, у Эрнста не осталось сомнений), ещё и напевающего что-то зловещее на не известном ни одному человеку языке? В любом случае, именно так Локи тогда и выглядел. А теперь ничего, пришел в себя как ни странно, причём заявил, что и в правду не стоит поступать так, как он, ведь непричастный ни к чему должен быть спокоен.

— Вот только от братца теперь стоит ждать чего-нибудь эдакого — мне ли его не знать… Если уж он меня прикрыл и не выдал Донару… Что-то будет?

Эрнст кивнул. Во-первых, Локи лучше знать, а во-вторых — это, наверняка, так. Солнце садилось, а, значит, по-хорошему было уже пора, но Эрнст то ли слишком осмелел от медовухи, то ли было лень, то ли ещё что-то… Словом, он остался, не задумываясь о том, что может быть завтра.

***

Нарви и Вали уже полчаса что-то оживлено обсуждали. Что именно, Сигюн не было слышно, и она, как ни хотела понять предмет разговора сыновей, подслушивать не стала — не маленькие уже.

Но было тревожно. Если вчера, в тот самый тихий день, Сигюн, как ни странно, ничего не почувствовала, то сегодня она безумно волновалась за сыновей. Почему — не понятно, вот только волновалась. "Слишком уж похожи на отца" — пронеслось у неё в голове. И Нарви, и Вали сочли бы это чуть не за высшую степень похвалы, Сигюн это знала. Она и сама подумала, что в этом есть доля здравого смысла, только лучше бы мальчики переняли от неё чуть больше, не так было бы боязно.

Она с грустью посмотрела на эти два доказательства своей верности, всем, кроме глаз, похожие на Локи, и тут же отвернулась: ей показалось, что Вали смотрит на неё ничуть не менее пристально.

***

— Глаз бы развязал, братец! Хоть, вроде, зрячий у тебя и открыт вполне. Что-то стряслось? — ничего серьезного в тоне Локи не было и в помине.

Вотан, однако, смотрел так, как будто…

— Ты все знаешь, верно? — Локи, конечно, знал своего побратима как свои пять пальцев, вот только не переставал удивляться тому, как он любит поворачивать свои планы и вообще их, этих планов, обилию.

— Я этого не говорил.

— Но ты знаешь.

— Думай что хочешь, братец.

— Хорошо же…

Послышалось знакомое всему Асгарду ржание.

— Ну, здравствуй, здравствуй… Не загоняли ещё? Нет?

Вотан тут же стал осматривать окрестности так, как будто Локи, гладящего Слейпнира по холке, он не видел. Он так успешно принял безучастный вид, что был застигнут врасплох, когда Локи развернул его к себе лицом за плечи.

— Не буду говорить, что не понимаю, зачем тебе теперь ещё Охота, это бесполезно.

— Что ты творишь, — Вотан следил за руками Локи, укутывающими его в плащ и не знал, что и думать.

— Осень уже скоро, не так и тепло, в Мидгарде — особенно, — полуиздевательским, полуворчливым тоном заявил Локи, — а мне с тобой ещё цапаться и цапаться. Ну что, до встречи, братишка, до встречи, милый.

Вотан посмотрел на удаляющуся, немного похожую со спины на женскую, фигуру побратима. А ведь он прав, ещё цапаться и цапаться. Зачем только? Непонятно.

— Сигюн…

И молчание, Локи продолжает есть. Первым, что он сказал сегодня (а дома не было его со вчерашнего вечера) было "где мальчики?". Сигюн не знала. Локи состроил задумчивое лицо и сел за обед. И вот, наконец, он подал голос. Прошло где-то минут пять, прежде чем это произошло снова:

— Угадай, что мне поручил мой обожаемый братец.

— В Мидгард? — у Сигюн опустились руки, — Снова? Ты же…

— Да, это будет третий раз в этом году, веришь ты или нет.

— Кому как не мне это знать… Зачем, зачем ты согласился? Ты ведь согласился, конечно…

— А вот этого я не говорил! Я тебе удивляюсь: ты что, не знаешь Вотана? Да ему на-пле-вать на все. Как и мне, собственно… Да…

— Конечно наплевать, если, — Сигюн, будь она характером похожа, скажем, на Фригг, сказала бы многое, но это была Сигюн, которая не умела сердиться, но зато мастерски могла заставить любого пожалеть расстроенную себя. Ну, или почти что любого.

— Сигюн, послушай, — голос Локи звучал спокойно, но твёрдо, — обещаю тебе, что к Йолю это все прекратится. Даю слово.

Она не отвечала.

— Сигюн, ты понимаешь, что если ты хочешь, чтобы я хоть изредка, как ты выражаешься, бывал дома, мне нужно мотаться всюду, куда бы ни сказал Вотан, какой страшной глупостью это бы ни казалось.

Сигюн кивнула.

— Хорошо. Я поговорю с Фригг, и она, как её муж соизволит возвратиться с Охоты, устроит ему такое, — последнее слово она произнесла особенно отчётливо, — что он от тебя отстанет в два счета. Ты не против?

Локи молчал. Если бы он был женат на другой, то он, возможно, предположил, что это — наказание за его похождения, но это была, опять же, Сигюн, которая не умела по-настоящему злиться. А значит, она это сказала от чистого сердца, не думая ему досаждать.

Не то что бы он, если честно, хотел в Мидгард, но, с другой стороны, когда на тебе особенно сильно повисла Сигюн (и в прямом смысле в том числе), это один из лучших выходов. Только бы её не расстроить лишний раз, сказать как-нибудь мягко, вежливо… Она не заслужила оскорблений, как ни крути.

И ведь никак не избавишься от этого чувства, отдалённо напоминающего благодарность…

***

Сигюн бы, возможно, и не пришлось говорить с Фригг, если бы в Мидгарде не произошло вот что. Хотя, кто знает, что бы придумал Вотан в таком случае. Высокий, как ни крути, существо непредсказуемое… Но, так или иначе, оруженосцу Нильсу (не так давно случайным образом столкнувшимся со всем тем, к чему Эрнст привык) на современные ему понятия о чести стало, скажем так, наплевать. Ему осточертели рожи рыцарей, которые если не болтали о том, какая должна постигнуть еретиков смерть или обсуждали безденежье (кто бы сомневался…), то уж наверняка пили. То, что украли, разумеется. Нет, Нильс не считал себя трусом, он просто полагал, что если уж собрал воинов, то в этом должно быть чуть больше смысла… Он не знал конкретно, что там сейчас в Иерусалиме, но думал, что если уж дела обстоят именно так, как обстоят, то, значит, ничего менять они не в силах. Откуда известно, что Бог и все святые мечтают, чтобы поход состоялся? Узнав его, похода, участников поближе, Нильс понял, что даже более прав, чем думал раньше.

Не терпится господам подраться? (А, скорее всего, оно так и было) Так зачем так далеко, можно ведь и поближе…

Словом, Нильс решил сбежать. Захочется побиться? Так он сам найдёт, где и с кем, благо, возможность есть. Главное, чтобы над тобой стоял такой человек, который думает о тебе не совсем, как о последней букашке.

Сказано — сделано. Всё поначалу шло прекрасно, его исчезновения даже, к счастью, толком не заметил даже его господин. А вот потом он понял, что понятия не имеет, что делать дальше. Но это Вотану было без разницы, тем более, что мысли и желания мальчишки, из которого ему хотелось сделать ещё одного, но на этот раз совершенно современного героя, ему нравились.

А кто проследит за этим без некоторого количества лет жителем Вальхаллы? Конечно Локи, тем более, в последнее время он что-то больно беспечно живёт.

Может, Вотан так рассуждал, может нет. Высокий — существо непредсказуемое.

***

Пока Локи все это объяснял, мидгардская дорога весело хлюпала — недавно прошёл дождь — под тремя парами ног. И то, что хлюпала эта самая слякоть так весело, выводило Силу из себя. Нет, почему она хотя бы под её ногами не издает какие-нибудь более подходящие под её расположение духа звуки!

Сила молчала, но Нарви и Вали так, конечно, не могли, иначе это были бы не они. Близнецы хором произносили непонятные слова, как будто считали. Причём слова эти звучали даже от этих двоих как будто угрожающе.

— Заткнетесь вы или нет?!

— Пять минут молчала. Я выиграл!

— Что *непередаваемый оборот речи* за глупости…

— Не глупости, а пастуший счёт. Считали, сколько ты с нами не будешь разговаривать.

— Я вас…

— Молчи! — перебил её Вали, — девушки в Мидгарде так обычно не выражаются. Привыкай!

Это кто кого пугает…

— Донар, и почему только ты насовсем не сменишь свою тесную повозку на что-то такое, вразумительное?

Неизвестно, что заставило Локи спросить это, но Эрнсту показалось, что вовсе не исключено, что сооружение (разумеется, каким-то образом зачарованное, но каким — даже (или не "даже"?) Донару было неизвестно), напоминающее скорее телегу, намного лучше для троих (плюс как только возможно закрытый от посторонних глаз Мьельнир), чем тот относительно узкий тихий ужас, который Эрнсту было по вечерам поручено помогать довозить до места. Спасибо хоть не в одиночку, а то Эрнст точно бы даже в лицо своему господину стал говорить то, что о нем думает. Или это ему только казалось, и он бы тогда струсил?

Эрнст успел передумать все эти мысли (а, значит, прошло минут пять), и только тогда Донар соизволил заявить:

— Разделимся, как только я захочу. Как ты знаешь, мне неплохо было бы разыскать дочь.

— Думаешь, опять её кто-то подцепил? (*) Зря, мальчик мой, очень зря…

Донар не оборачивался, но вот только даже со спины было ясно, что ему сейчас хотелось сделать больше всего, а именно — прибить кого-нибудь. Лучше даже кое-кого конкретного.

***

Однако Донар и в правду зря так думал. Неизвестно, рассказал ли Вотан — а если и рассказал, то страшно подумать, какие клятвы он взял — побратиму то, что он, Высокий, всё-таки знал, а, значит, неизвестно, зачем Локи это сказал. Но, учитывая то, что голова у Отца Волка была набита отнюдь не мякиной, и он любил опускать Донара с небес на землю когда нужно и когда не нужно, можно предположить, что он и сам догадывался о том, что Сила "исчезла" по собственной воле.

Так или иначе, путь они продолжали все ещё вместе и разделяться пока не думали. Эрнст был этому несказанно рад, но ничто не могло его подготовить к тому, что произошло дальше, ну да это и не удивительно — Локи вам не Форсети.

***

Черт, разве только, мог разобрать, когда Локи успел исчезнуть незнамо куда и счастливо возвратиться с непонятного происхождения узелком в одной руке и кое-какими побрякушками в другой. Бросил узел на землю и опустился рядом с ним с задумчивым видом. Хотя "когда успел?" — вопрос в данном случае не очень правильный. Пока Эрнст и Донар благополучно дрыхли, прошло достаточно времени, но разве они могли пока что это понять? — Откуда ты это взял?

— Эрнст, не задавай глупых вопросов! Позаимствовал… Нашёл, знаешь ли… И не спрашивай, как! Взрослый уже, чтобы понять.

Донар разразился громовым (если только это не похоже на тавтологию) смехом. Эрнст не очень понял, в чем тут дело, но промолчал и лишних вопросов своему сгибающемуся от хохота хозяину задавать не стал. Локи, кажется, все понял:

— Постой-ка… А Донар ничего тебе не говорил про меня… особенного? Нет? И Вотан тоже? Что ж, странно, но это даже неплохо. Эрнст, послушай, а не сбегаешь посмотреть, не появился ли он поближе к городу?

Парень посмотрел на Донара, тот кивнул. Мол, иди, действительно неплохо бы. Тогда, поняв, впрочем, что что-то тут не так, Эрнст двинулся на разведку. Услышал за спиной только обрывок разговора, из которого мало что могло бы натолкнуть на какие-то конкретные мысли:

— Спасибо бы сказал, что подыграл тебе, — голос Донара звучал высокомерно, — а так я не пойму, зачем было…

— Эх ты… И не понимаешь даже, как правильно произвести должный эффект!

— А разве нужно? — ас явно крепко задумался.

— "Разве нужно, разве нужно.." М-да, у тебя все просто: вышибешь дверь и сунешь всем под нос свои знаки отличия… Как только ты живёшь? Не понимаю… Хотя что я спрашиваю? Ясно как: скучно.

--

Эрнст был теперь точно уверен, что что-то не так. Нильса нигде видно не было, и он со спокойной совестью шёл назад, чтобы об этом доложить. Вернее, почти дошёл. Они ведь здесь должны быть?

Этот вопрос был совершенно закономерным: из-за деревьев слышался незнакомый женский голос.

— Не подержишь волосы с той стороны? Не понимаю, и чего глаза закатывать — по-хорошему прошу! Ладно, больно надо.

Второй странностью было то, что тон, которым все это было сказано, был, наоборот, знаком до боли. В голову к Эрнсту полезли самые идиотские, как ему казалось, мысли, и он со страхом сделал ещё несколько шагов, и думая о том, что он там увидит, и, наоборот, не желая это представлять.

Донар стоял с тяжело определимым выражением лица, изо всех сил делая вид, что что бы тут ни творилось, он никакого отношения к этому всему не имеет. На земле сидела рвжеволосая девушка, старающаяся придать своим буйным кудрям какую-никакую видимость причёски. Она была, с одной стороны, вовсе не знакома Эрнсту, а с другой — очень узнаваема…

— Что, отвык? — наконец процедил Донар.

Ответ был более чем лаконичным:

— Размечтался! И что ты так смотришь, будто знать меня не знаешь?

Громила на это лишь прорычал что-то невнятное, а Эрнст, все это время молча за этой сценой наблюдавший, сделал, наконец, шаг вперёд. Под ногой хрустнула ветка.

— Черти ж лысые да волосатые! Зачем пугаешь?

— Это кто кого пугает! — не отдавая себе отчёта в том, что говорит, выкрикнул Эрнст, услыша знакомое ругательство "по мидгардскому образцу".

Видя, что парень находится уже в полубессознательном состоянии, Локи (надеюсь, не стоит пояснять, что это был он) подошел к нему и встал перед ним. Эрнст посмотрел во внимательно глядевшие на него огромные синие глаза (очевидно, какие-то чужие, не Локи), непроизвольно оглядел лоб без единого намёка на ожоги и сам не понял, как стал подходить ещё и ещё ближе, не понял, как рыжая голова опустилась ему на плечо: он вообще почему-то почти все перестал понимать…

И тут он отскочил как ошпаренный. Как минимум от того, что к нему все-таки вернулось осознание действительности, понимание того, что это, вообще-то, Локи, и он, между прочим… Словом, по-настоящему ожил.

— Прости, — беспечно начал Локи, увидев гневный взгляд паренька, по правде, веселивший его — не более, — всяко лучше встряски Мьельниром. Верно, Донар? Эрнст, не поможешь, а то этот вон, — кивок в сторону все ещё молчащего громилы, — отказался. А я, между прочим, даже платье ему подобрал, когда…

— ЗАТКНИСЬ!!!!!!

— А кто тогда был виноват — ты или я?

Донар промолчал. Хотелось, конечно, обозвать Локи бабой, но теперь это прозвучало бы не настолько к месту. К тому же, он на это не реагирует. Он вправду не реагировал ни на какие подколы. Вернее, реагировал, но так, как будто это были и не издевательства вовсе. Некоторые "обвинения" брошенные Донаром в его адрес, он и вовсе обрывал на полуслове. Так что Эрнст вынес из их последовавшего разговора немного.

"Да всем известно, что ты вытворял в Мидгарде, не зря ведь люди, не помнящие…" (**) — это раз.

"А те восемь…?" — это два. Было и ещё много чего, и Эрнст не понял толком ничего.

Однако, неплохо было бы перебираться в город, и все шло отлично, если так только можно выразиться, но, опять же, Локи вам не Форсети…

Сумасшедшие

Он не должен был доверяться этим троим. Они явно не в своём уме, как бы они ни вели себя относительно по-человечески.

Так думал Нильс. По крайней мере, хотел думать, ведь, наряду с такими мыслями, в голове оруженосца была и ещё парочка: "Эта девица меня пугает" и "Вот такие люди и располагают к себе других в два счета". Да и как может Сила не пугать, учитывая, что ростом она повыше Нильса головы на две, да и в плечах заметно шире. Разве могут Нарви и Вали, которые, казалось, мало что воспринимают всерьёз, не произвести неплохое впечатление? (Имён их, конечно, паренек не знал, по крайней мере — настоящих) Но мысли об этом Нильс старался прогонять, пусть и не очень успешно. Все это потому, что: во-первых, чтобы он, чуть не принявший участие в походе (как ни странно, Нильс начал это припоминать все чаще и чаще), опасался женщины, а во-вторых — не в его привычках было думать о ком-то только хорошее.

Дело в том, что Нильс, хоть и встретил этих троих и продолжал с ними свой путь (так хоть немного безопасней), чувствовал себя чужеродным элементом в этой компании. Пусть они и ссорились с завидной частотой, но все-таки это их не разобщало. Он же тут был ни при чем. Стоит ли говорить, что, распрощавшись со своими спутниками, Нильс почувствовал не только небольшое сожаление, но и какое-то облегчение. Больше всего смысла было в том, чтобы смотреться в городке и найти, с кем бы продолжить путь, ведь смелость оруженосца несколько поубавилась в последнее время.

***

Нильсу хотелось не то есть, не то пить, а, может быть, и ничего не хотелось, но пожалеть себя надо было. Себя жалел он в первый раз в жизни, по крайней мере, впервые в своей сознательной жизни, и это его не то, чтобы устраивало. Он бы хотел быть таким человеком, который бы:

Во-первых, ничему и никогда бы не удивлялся, во-вторых, всегда бы нашёл выход из любой ситуации (желательно — поскорее), а в-третьих — вселял бы в остальных страх, а лучше — ещё и уважение.

Только Нильс не очень понимал, что при таком раскладе он хотел бы стать… Кем-нибудь вроде Донара, ведь кулаки вполне себе тянут на почти что универсальное решение всех проблем, разве не так? "Не понимал — и ладно, главное, чтобы понял потом" — так наверняка кто-нибудь, да подумал бы. Подумаем так и мы, разве жалко?

И тут Нильс увидел того, а, вернее, ту, кого он не ожидал увидеть. Вернее сказать, он не ожидал увидеть женщину, которая бы настолько привлекла его внимание. Хотя, честно говоря, сравнивать ему было особенно не с чем, но мысль в голову пришла именно такая. Он сам не понял, как, а, главное, зачем, последовал за ней. Благо, предлог увязаться был:

— Не продашь молока? (*) Сколько стоит?

— С тебя ничего не возьму, — женщина улыбнулась одними уголками губ, — не бойся, может быть, придётся драться каждый день. Этого ведь ты хотел?

— Не совсем, но… Откуда?

— И не надейся, что я тебе отвечу.

Нильс смотрел на неё широко раскрытыми глазами.

— Что-то не так? Не стоит разыгрывать немого.

Паренёк выдавил из себя то, что говорить не очень хотел:

— Каждый день?

— Если захочешь. Чтобы драться каждый день, нужно и до этого драться… Тоже каждый день!

Когда оружие бессильно

Сила огляделась. Долго до неё доходило, в чем дело, но, наконец, она пришла в ярость: как? Как они могли её бросить?! Да где — в Ётунхейме!

Не то чтобы Силу волновала её собственная безопасность, она, как-никак, дочь Донара, между прочим, и… Это ей никак не поможет. Это дошло до неё не сразу, но, всё-таки, дошло. И как ей теперь?.. Вот найдёт она этих двоих, так они пожалеют, что на свет родились! Тут её взгляд упал на небольшой холмик земли, который она заприметила ещё вчера, зачем, правда, сама до конца не знала. Теперь от него осталась только аккуратно выколупанная четвертинка.

Будь она в каком другом месте, точно бы закричала что-то вроде "УБЬЮ!!!!!". Хотя… Все средства хороши. А Нарви с Вали все равно не поздоровится.

***

А началось все с разговора Силы и близнецов.

— И зачем я вам понадобилась?

— Мы же тебе говорили: прикрывать нас если что своими кулачищами. Между прочим, наши отцы ровно так же поступают, — продолжил Нарви, видя ничего хорошего не предвещающий взгляд Силы, — наш, на правах умного, все обдумывает, а твой, как громила… Ну ты поняла. Почему бы нам, к слову, не сделать это чем-то вроде семейной традиции?

Сила тогда чуть их обоих не придушила, но, найдя в себе немного сострадания, решила отложить этот план на потом.

Они шли спокойно, ничто не предвещало беды (или чего-то на беду хоть отдалённо похожего), как вдруг…

— Нарви, меч!

— А переждать не судьба? Или великана спокойно видеть как и твой отец не можешь?

— Вряд ли ты, к слову, его убьёшь. Пожалей хоть нашу гордость своим родом!

Все это близнецы шептали, пока утягивали Силу в какое-нибудь хоть немного подходящее укрытие, что, к слову, давалось им с трудом.

В это же время Нильс ехал мимо этого же места, и нет, чтобы постараться проскользнуть незамеченным, нет, без пяти минут герою просто необходимо было подтвердить свое предназначение! Неизвестно, что ударило в голову оруженосцу, но что случилось, то случилось.

Через секунду великан выдирал из ноги меч, который был для него все равно что заноза, а Нильс куда-то запропал. Ещё через пару секунд на земле лежал молот, и послышалось громовое, но спокойное:

— Ты, выходит, забыл, что в моем случае оружие бессильно…

Сила этого уже не видела, равно как и Нарви с Вали. Они только что совершили переход в Ётунхейм.

Год и полмесяца, или Сестрёнка

Он смеялся. Смеялся долго, и Донар понимал, почему. Он бы сам последовал примеру к несчастью знакомого ему великана, но… Всегда есть какое-то "но", одним словом. Теперь этим "но" был, собственно, тот факт, что это был великан, хоть теперь и принявший более "человеческий" вид, то есть уменьшившийся в размерах. А ему, Донару, хоть и сыну Ёрд, не пристало иметь ничего общего с великанами. "Забавно, однако, что об этом он задумывался в не самые подходящие моменты" — так подумали и Локи, и Эрнст, которые недавно сошлись во мнении о степени предсказуемости громилы.

Локи ухмылялся, он тоже понимал причину смеха и, как существо, которое практически невозможно оскорбить (в отличие от асов, он все-таки считал, что на правду не обижаются), сносил это спокойно.

— Никогда не видел тебя в женском обличии.

— Но ведь узнал!

— Ещё бы тебя не узнать, если бы не узнал, то…

— … это был бы не ты, — деланно-печально вздохнул записной ас.

***

Эрнсту было очень жаль, что он не мог осмотреть город получше: людям здесь не очень рады. Зато по дворцу побродить очень даже получилось, хоть не очень-то много он прошёл, со своими, человеческими, размерами. Так что лучше сказать, что получилось где-то на половину.

Князь (и, по совместительству, тезка Локи, что немного путало) просто поражал здравомыслием, то есть именно тем, чего от своего господина парню было не дождаться.

Донар поначалу сам на себя был не похож: ни на кого не бросался, о ненависти к местным будто не вспоминал. Но сияющий вид Локи, по-видимому, мешал изменить его всегдашнее настроение полностью. Неизвестно, думал ли он о споре с Локи, затеянном вчера, или чем другом, но Эрнст все больше склонялся к первой версии.

Дело в том, что вчера, как уже было сказано, эти двое поспорили, что Донар самого главного никогда не замечает. Если тому найдётся доказательство, то Локи, естественно, выигрывает, а поскольку спорили они на желание, это для Донара было тем ещё испытанием чести, проиграть было нельзя. Локи же было, как он сам выразился, "слегка по барабану", что можно было растолковать как "целиком и полностью наплевать".

Правда это была или нет, было неизвестно, и Эрнст даже предполагать ничего по этому поводу не стал.

И вот теперь Донар наверняка думал, что Локи знает что-то такое, о чем он сам понятия не имеет. Если это было так, то громила в кои-то веки был прав: Локи сказал Эрнсту, что видел в городе… Силу, дочь Грома(*)! Причём в голове Локи это все, кажется, укладывалось, в отличие от головы Эрнста, где, по его собственным ощущениям, от этой новости начал вскипать мозг. Это точно была не шутка, и своему господину парень, понятное дело, об этом рассказывать не стал.

***

Эрнст стоял у пусть небольшой, но яблони. Удивительно было видеть её здесь, во дворце, тем более, что у людей начиналась осень, а в Ётунхейме уж подавно тепло не было, а значит такого неисчислимого количества яблок на ветвях быть не могло. Но это был, во-первых, не сон, во-вторых, Эрнст пьян не был, а в-третьих — ничто не могло заставить его видеть то, чего нет.

Есть со всеми паренёк сегодня не стал — боялся до смерти, и теперь было самое время, как ему показалось, наверстать упущенное. Он сорвал яблоко, чисто символически потёр его о рукав и откусил немного.

"Яблоко как яблоко" — подумал он, сам не зная, почему. Вероятно, в голове у него сидела всё-таки мысль о том, что ест он что-то не совсем обыкновенное, и теперь эта мысль нуждалась в опровержении.

— Тебе не стоит больше есть.

Эрнст вздрогнул — все никак не мог привыкнуть к голосу Локи в женском обличии.

— Почему это? — он искренне не понимал, тем более, что правил для Локи, как ему совершенно справедливо казалось, не существовало.

— Ты разве не видел наши, асгардские яблоки?

— Которые растит Идунн? Нет.

— Поздравляю, это они, — он подошёл поближе, — и, если мне мои не первой молодости глаза (тут Эрнст прыснул, ведь, хотя женщиной Локи выглядел моложе, настоящий его облик от старика был очень далёк) не изменяют, то ты стал младше на год и полмесяца.

Эрнст молчал.

— По тебе не видно, конечно, я посмотрел, сколько ты откусил. А как ты думал, почему князь у етунов не сменяется столько времени?

— Кто хоть делился?

— Не знаю, — невинно посмотрел на него Локи, я, может, знаю его, но наговаривать лишний раз не хочу. Вдруг ошибусь?

"Ой ли" — подумалось Эрнсту, но вот только на этот раз он был не уверен, что ему лукавят.

***

"Хорошо быть комаром, но мухой получше" — подумал Нарви. "Нет, всё-таки, комаром получше" — мысленно вздохнул Вали.

Они летели так через весь Железный Лес, так перенеслись в Хельхейм, чтобы не мозолить никому глаза своим чересчур "живым" видом. С другой стороны, зачем бы комарам и мухам заявляться в Нижние миры? Это, безусловно, странно, но вот только комаров и мух не так видно.

Оба одновременно (только, конечно, знать об этом они не могли) вспомнили слова, которые следовало бы сказать сестриным служанкам: "Мы живые, мы ётуны (можно было на словах и прибавить себе побольше великаньей крови, не страшно), мы братья хозяйки", причём решено было заранее сказать это все так скоро, как только можно, чтобы выгнать (или что-то вроде этого сделать) не успели. Доказать, что побывать в Хельхейме более чем возможно (за Бальдром, вопреки Мидгардские повериям где-то двухсотлетней (но не старше) давности, никто спускаться не пытался), хотелось обоим, пусть у них и было совсем маленькое, но право безопасно провести здесь время.

***

Хель сегодня хотела только одного: чтобы от неё отвязались. Настроение её статусу соответствовало несомненно, хоть и бывало у неё не чаще, чем у остальных. А что вы хотели, голова ведь болит так, будто раскалывается! Причём казалось, что болит и её условно-мертвая часть тоже. Хотя с чего бы не болеть, "условно" ведь…

Хель устроилась ещё поудобнее и продолжила изучать арабское сочинение о строении человека, о котором никто, конечно, кроме неё и, конечно, арабов, точно не знал. Коса ослабилась, стала не такой тугой, и она побоялась, что волосы упадут ей на лицо. Поправлять волосы за чтением? Такого она позволить себе не могла (как, собственно, и все люди того времени).

Да что за шум? Где эти дуры? Если им дали прозвище "лентяйки", то это, видят Льды, ничего не значит! Это не значит ничего ровно настолько же, насколько не значит ничего название, скажем, её столовых приборов (Хель когда-то шутливо заметила, только не помнила, когда, что если уж мечам дают названия, то чем сервиз хуже?).

За спиной у неё кто-то стоял, и, не успела она заявить: "где шляетесь? Порядка нет!..", как барабанные перепонки её сотрясло: "Здравствуй, сестрёнка!"

***

— Так, мелочь, — заявила после получаса ругани, а затем и приветствия, Хель, — если вы уж ко мне пожаловали, то делайте все, как я велю.

Нарви и Вали деланно-скорбно переглянулись.

— Отец, как я понимаю, воспитывал вас "наоборот", по лицам видно, — продолжалась тирада, — так что не ныть!

— А что это? — указал Вали на книгу и свитки.

— Тронешь… — в голосе сестры прозвучали угрожающие нотки.

— … будем собой являть воооон ту картинку?

— Где волосы с кожей содраны, — уточнил Нарви.

Хель хотела показать выражением лица (или, хотя бы, его условно-живой половины, розовокожей и веснушчатой), что братья уже успели подвергнуть её в отчаяние своими глупостями, но, вместо этого, рассмеялась обоими своими половинами рта.

Похвала Йолю

Тем временем, по обычной мидгардской дороге шли, уже будто порядочно устав от долгого пути, двое: неизвестный никому человек и знакомый нам Нильс. Куда они направлялись, даже Вотан, наверное, не знал… Но это немного другая история.

***

— Локи, ты не продолжишь следить за ним?

Записной ас, все ещё пока в женском облике (что Высокого несколько смущало), изобразил на лице улыбку, которую иначе, как блудливой, назвать было невозможно.

— А что мне за это будет? — это раз, — начал он нарочито лукаво, — если и буду, то до Йоля — это два.

— А иначе что?

— А иначе жена заест. Тебе, братишка, это знакомо.

— А тебе-то, как раз, кажется, это знакомым быть не должно.

— Зря так думаешь, заест ещё как, сама того не зная. И да, это будет последнее твоё поручение в этом и следующем году. И так раньше люди даже думали взваливать на меня дурацкие обязанности…

Но, каким оскорбленным бы Локи ни казался, та самая блудливая улыбка с его лица не сходила.

Эрнст тем временем думал о том, как теперь ему жить — фактически дважды рожденному. Хорошо хоть при любом раскладе в старину его покровителем считался бы Локи (**). Так же, как и сейчас, по-настоящему…

Он подумал о Йоле. Теперь он знал, что это такое, и оттого ждал этого дня все больше, хоть он и будет относительно нескоро…

Заключение, или Знакомый

Когда Мария закончила читать, солнце уже встало. Будильник показывал полвосьмого, а значит, на встречу с creature'ом надо было направляться уже через час, если она хотела добраться до центра города вовремя. Благо, в университете каникулы, и выспаться она сможет, скажем, завтра.

На окно сел подозрительный воробей. Почему он был подозрительным, девушка не могла сама себе объяснить, но что-то было с этим воробьём не так. До такой степени не так, что Мария не стала его сгонять. Пусть сидит, тем более эта птица улетела уже через пять минут.

***

Он слепой? Тогда почему ни палки у него нет, ни собаки, ничего… И вообще дорогу он вон как бойко переходил, а на неё налетел. Или ей показалось? Главное — что показалось?.. И зачем только ему солнечные очки, вполне себе облачно…

Мария, однако, все-таки заставила себя перестать думать о странном пожилом человеке, который чуть не сбил её с ног. Или она его чуть не сбила? Неясно.

Тут девушка огляделась и нервно хихикнула: то есть, по его мнению, единственная его яркая черта — следы от ожогов? Или это он из скромности или из каких других соображений? Она невольно стала рассматривать облокотившегося о стену человека на вид лет тридцати, нелюдная улица позволяла. Про ожоги, которые, к слову, либо не так видны, либо каким-то чудом его не портили, он сообщил, но ничто, казалось, не могло ее подготовить к длинным, собранным в хвост ярко-рыжим, но на концах покрашенным разом в несколько "вырвиглазных" кислотных цветов волосам, к кофте a-la Курт Кобейн, но с надписью "Фрейд ушёл лечить нервы", ни к проколотым ушам и брови, ни к разным (один — синий, а другой — фиолетовый) носкам.

Парень стоял, смотрел в противоположную Марии сторону и грыз яблоко. Смотрел он причём так, как будто там что-то было, так что девушка инстинктивно глянула туда же. Через секунду за спиной у неё раздалось: "Это, значит, тебя я жду, верно?". Как только он успел тут оказаться? Мария посмотрела на своего интернет-знакомого, тот улыбался. Улыбался слегка, только уголками губ, но девушка подумала, что именно такая улыбка должна тут же располагать к себе, а не гримаса типа "Рот до ушей плюс блестящие виниры".

— А… Как твоё имя, — спросила Мария то, что должна была спросить ещё вчера, но как-то не решилась.

— Зови меня Вольф, и не будем больше об этом.

Девушка подумала, что к этому имени стоило бы прибавить окончание, а потом приставить спереди ещё пару словечек, и тогда получилось бы… Символично(*). Говорить об этом она, понятное дело, не стала.

— Куда пойдём? — парень достал из вместительного кармана ярко-жёлтых бриджей ещё одно яблоко, — я тут… Не совсем местный, скажем так.

— Там разберёмся, наверное.

— Мой любимый план действий!

Они двинулись в не столь неизвестном, сколь неопределённом направлении, разговаривая, как будто давно были знакомы. Почему так говорил creature, было ясно, он вообще, кажется, отличался крайней фамильярностью ко всем, которую, правда, не хотелось ставить ему в вину, но почему так поступила Мария? Она сама не могла ответить на этот вопрос. Просто, наверное, он ей казался и в правду очень хорошо знакомым, если вовсе не другом, которого она знает отлично…