Изумрудный рассвет

Глава 4

Савицкий Анатолий Иванович, командир экипажа. Единственный представитель первого поколения колонистов в команде дирижабля. Если, конечно, не считать Алишера, кока. Но труженики камбуза – это отдельная каста, они и числятся в другом профсоюзе. У них своё расписание дежурств, своё начальство.

Забавный курьёз. Юра появился в этом мире почти одновременно с Анатолием Ивановичем, и даже на пару недель раньше. Но, в отличие от младенца‑несмышлёныша по фамилии Воронцов, свежевыращенный клон Савицкого на момент «появления» представлял из себя вполне зрелого, физически оформленного двадцатилетнего юношу с опытом пяти десятков лет, проведённых на Земле.

Как уже упоминалось, поселенцы первого поколения не любили воспоминать свои «прошлые жизни». В этом смысле поведение капитана было нехарактерно. Он обожал сопоставлять «до» и «после». Околофилософские рассуждения Анатолия Ивановича об отличиях бытия двух разных ветвей человечества всегда имели успех в тесном коллективе.

– Что касается технологического «отскока», о котором мы так много говорим, – декламирует он за каким‑то рядовым ужином свою очередную мысль, – и о том, что социальный уклад, существовавший в обществе на момент отлёта нашей экспедиции априори предполагал значительно более высокий уровень комфорта для каждого отдельного индивидуума, это, простите, несусветная чушь. Но тут сперва необходимо разобраться с определением понятия «комфорт».

Воронцов, доедая салат, гадал, где и когда капитан так поднаторел в риторике15. Этот вопрос он решил оставить на потом, чтобы не прерывать своего начальника.

– Несомненно, физический комфорт каждой человеческой тушки в плане обеспечения её такими благами, как безусловный базовый доход16, бесплатный минимум квадратных метров для проживания, всеобщее бесплатное образование и здравоохранение – это важное достижение земного социума. Мгновенный доступ к информации, возможность коммуникации посредством глобальной сети, это тоже чудесно. Ничего плохого не могу сказать и про дополненную и виртуальную реальность, используемую в разумных пределах.

Но, ребята! Поговорим теперь о другом комфорте. Если сравнить помыслы и стремления среднего обитателя любого мегаполиса планеты Земля с тем, о чём мечтают обитатели Земли Новой, то мы увидим колоссальную разницу. Вы не представляете себе, насколько у вас больше свободы по сравнению с представителями того общества, от которого мы отпочковались. Больше и возможностей для самореализации. Я прекрасно вижу, насколько глубже ваши мечты и помыслы. Соответственно, душевный ваш комфорт на порядок выше, чем у вполне благополучного менеджера, живущего, допустим, в условном Петрозаводске, на берегу Онежского озера.

Я преклоняюсь перед теми, кто замыслил эту миссию по переносу разума через звёздную пропасть. Эти люди смогли осознать глубину «прекрасного» болота, в котором мы все на тот момент увязли. Так ведь было задумано изначально: нас не просто отправили покорять неизведанную планету. Нас безвозмездно освободили от пут глобальной сети, к которой с детства незаметно подключалось всё население планеты. Привязка к мировому информационному пространству производилась, разумеется, ненасильственно, и, вроде бы, во благо. Во благо всего общества, во благо каждой отдельной личности. Но, как оказалось, в долгосрочной перспективе получилось всё не так гладко…

Всё вышесказанное, разумеется, относилось к реальности той Земли, которую Савицкий покинул больше ста лет назад. Но, поскольку капитан смутно представлял, что сейчас происходит на бывшей родине, другой реальности у капитана для его слушателей не было. К тому же, космические антенные поля, предназначенные для связи между звёздными системами, были уничтожены вместе со спутниками. Следовательно, обмен «новостями», даже пусть со сдвигом в двенадцать лет, стал невозможен. Двенадцать лет требовались электронным импульсам на преодоление расстояния между Тау Кита и Солнцем.

Анатолий Иванович отхлебнул «чаю17» из кружки и продолжил мысль:

– Самое главное, всем тем, кто полетел сюда, дали возможность прожить ещё одну жизнь. Совершенно другую; очень сложную, но невероятно интересную. Трудности начального этапа экспансии разогнали застоявшуюся кровь человечества. Мы снова превратились в творцов; мы снова научились ценить тех людей, которые создают вещи, а не тех, кто наживается на рекламе и торговле.

При том, что в базах данных нашего корабля спрессованы все знания человечества, нам, сообразуясь с уровнем доступных нам возможностей, весьма избирательно приходится их извлекать. Глупо пытаться построить атомный реактор, не имея необходимой технологической базы. Разумеется, всё у нас появится в своё время. Дорастём, так сказать. Не уверен, правда, что мы станем счастливее, достигнув того уровня, что оставили на Земле…

То, чем мы пользуемся сейчас, было разработано нашими предками ещё в начале двадцатого века. Следовательно, мы плавно возвращаемся к теме «отскока», с которой я начал. Должен напомнить, что первое десятилетие после посадки спускаемого модуля поселенцы работали с техникой, прототипами которой послужили устройства, бывшие в ходу в середине века двадцать первого. Вроде бы налицо ступенчатая деградация. Экспедиция, как вы знаете, стартовала в начале двадцать второго века. Почему же наши предшественники в выборе вспомогательных механизмов сознательно откатились почти на сто лет назад, а мы, спустя каких‑то двадцать лет, откатились ещё на целый век?

Опять попрошу вас, мои друзья, представить себе вышеупомянутого условного менеджера из Петрозаводска.

Не имея должного технического образования он никогда не поймёт, как работает техника, которая его окружает. Он может ей пользоваться, он с детства прекрасно ориентируется в сложном интерфейсе, предоставляемом ему его внутренней вспомогательной сетью, формируемой его же собственными наноботами. Но отказ любой системы вгонит этого человека в ступор. У него даже не возникнет мысли попробовать решить проблему своими силами.

Вот что ты, Юра, будешь делать, если вдруг перестанет работать твоя радиостанция?

– Возьму паяльник да починю, – пожимает плечами Воронцов.

– Примерно так же ответят на подобный вопрос наши механики. Что можно отремонтировать на месте, они отремонтируют. Что потребует ремонта в условиях мастерской, будет восстановлено там. Главное, сейчас Яков и Виктор вовремя определили неисправность, и у них есть план по её устранению. Ведь так, Яша?

– Конечно! – улыбается старший механик. – Непременно всё устраним. Недельку постоим в ангаре, и будем как новенькие.

– Ну вот, собственно, к этому я и веду. Раз временный откат к старым технологиям неизбежен, правильным будет считать, что нам он лишь во благо.

Грузное тело Анатолия Ивановича обмякло в кресле, он замолчал и задумался, вперив взгляд в синеву за иллюминатором.

– Давай дальше, шеф. Складно излагаешь, – требует Яков.

– Да я, вроде, всё сказал, sapienti sat18, как говорится.

– Расшифруй всё же, для непонятливых.

– Вот что я имею в виду, мой друг. Нам здесь и сейчас необходима та техника, которую мы знаем, и которую можем воссоздать или починить. Мы ведь на данный момент даже не можем реанимировать то оружие и приборы, с которыми впервые вышли на поверхность этой планеты. У нас пока слабо развита микроэлектронная промышленность, отсутствуют технологии создания многих важных компонентов. Достаточно ёмкие и компактные аккумуляторы для лазерного и импульсного оружия, хранящегося в арсеналах, также пока не получается изготовить.

А ведь эти вещи сознательно делались по устаревшим на момент отлёта образцам, поскольку взаимодействие с ними посредством информационного поля, так, как мы привыкли на Земле, изначально не предполагалось. Кроме того, перед инженерами стояла задача обеспечить максимальную надёжность всех устройств, которые будут использоваться нами здесь. Ну и, надо сказать, они с честью справились с этой задачей…

Кто‑то постучался. Помощник кока, – его сын, пятнадцатилетний паренёк по имени Темир, не дожидаясь ответа, ворвался в помещение и замер, придерживая дверь в открытом положении.

– О, салам, Алишер, – поприветствовал командир кока, вносящего в кают‑компанию блюдо с пловом. – Халяль19?

– Ты же знаешь, дорогой, на этой планете всё мясо халяль, – улыбается узбек избитой шутке, – Хуже, что остальные составляющие к настоящему плову не имеют никакого отношения.

– Мастерство твоё, Алишер, известно во всём флоте. И да будет в веках прославлено твоё умение подобрать к блюдам правильные ингредиенты. Присаживайтесь, друзья мои. У нас тут беседа интересная.

Повара и его помощника усадили на почётные места, налили им чаю; Воронцов, как самый младший в экипаже, начал раскладывать «плов» по тарелкам. Алишер только покачал головой. Кушать правильно, руками прямо из блюда, эти дикие русские не научились даже на другой планете.

– Шеф, – подал голос Кирилл, – Не обижайся, но по твоим словам выходит, что Земля – отвратительное место. Ты будто бы целых пятьдесят три года мучился там, и лишь попав сюда, осознал, что прожил первую свою жизнь зря.

Кок, неодобрительно цокнув языком, что‑то бормочет по‑узбекски.

– Злой язык у тебя, Киря, – ухмыляется командир. – Но за прямоту твою люблю тебя. Видишь ли, всё познаётся в сравнении. Давай для начала спросим у Алишера, как ему жилось на Земле, а затем я постараюсь объяснить несколько, на мой взгляд, простых вещей.

Все присутствующие с интересом уставились на кока, предвкушая познавательный рассказ. Но тот явно относился к большинству, не желающему жить прошлым.

– Не обессудь, Толя. Может, в другой раз. Пойдём мы, дел много. Тесто подошло, хлеб печь пора.

Алишер встал, слегка поклонился, быстро провёл ладонями по жидкой бородке и вышел за дверь. Темир вскочил и побежал вслед за отцом, на ходу допивая чай.

– Что‑то нас не туда занесло, – огорчился капитан, – надо будет позже сходить на камбуз, извиниться. Ну, не беда, я знаю, чем задобрить нашего кока. Итак, раз привлечь чужой опыт не получилось, продолжим объяснение на собственном примере.

Анатолий Иванович, задумавшись, разгладил пальцами усы.

– Представьте себе, что все дирижабли нашего воздушного флота вдруг начали летать сами, грузовики в аэропортах тоже перестали нуждаться в водителях. Штабелёры, загружая и выгружая грузы катаются туда-сюда без участия операторов.

– Ерунда какая‑то! – возмутился Яков. – Я знаю, конечно, что на Земле людям запрещено управлять транспортом. Но применительно к нашей технике я даже представлять себе такого не хочу.

– Вот. А на самом деле, разницы в данном случае никакой. Всё первое поколение колонистов жило до «отлёта» сюда в таких ужасающих (в кавычках) условиях. При этом нисколько не комплексуя по данному поводу. Если ты чего не пробовал, тебе того и не надо. Только здесь я оценил этот невероятный кайф – упругость штурвала в руках. Мощь машины, которая подчиняется твоей воле. Я ведь участвовал в создании всего этого. Мы строили первые самолёты, испытывали их. Разбивались… Кто‑то насмерть…

Взгляд Анатолия Ивановича на мгновение затуманился; капитан торжественно перекрестился. Юра вдруг подумал: не связана ли хромота их начальника с тем периодом его жизни?

– Но это того стоило. Это оказалось таким делом, за которое не жалко всё отдать. У нас были любые чертежи – от самолёта Можайского до последних образцов беспилотных лайнеров, способных двигаться в трёх средах. Несмотря на такой задел, предоставленный нам предками, мы чувствовали себя пионерами авиации. Ведь многое приходилось менять. Искать замену недоступным нам сплавам и пластикам, пересчитывать прочностные характеристики узлов под условия другой планеты. Под другой состав и другую плотность атмосферы, под отличную от земной силу тяжести. Перекраивать, казалось бы, незыблемые формулы. Техническое творчество это, скажу я вам, увлекательная штука. Когда занимаешься интересным и нужным делом, уже не обращаешь внимания на то, успел ты пообедать, вовремя ли лёг спать…

– Я понял! – воскликнул Воронцов. – У меня такое было, когда я осваивал схемотехнику. Всю ночь ковыряешься с деталями, паяешь. Потом под утро подключаешь питание к только что собранному тобой приёмнику, а он оживает, начинает говорить разными голосами.

– Молодец, Юра. Ты хоть и мажор, но мажор правильный. Суть уловил. Большинство людей на Земле, по крайней мере, в то время, когда я там жил, не имели возможности заниматься чем‑то подобным. Устройства стали слишком сложными, слишком компактными. Их создание стало уделом ограниченной группы технических специалистов, по сути, отдельной касты людей, отбираемых в гильдии инженеров и учёных ещё в детские годы. Система профориентации безошибочно отсортировывала «физиков от лириков». И неизвестно ещё, кто был несчастнее – запертые в наукоградах «головастики», или плебс, беззаботно проживающий свои жизни в мегаполисах.

– А я бы, шеф, не отказался от беззаботной жизни в большом городе, – мечтательно пропел Кирилл. – Никаких тебе жутких тварей, никаких природных катаклизмов. За тебя уже обо всём подумал кто‑то наверху. Предоставил тебе работу, хату. Много свободных раскрепощённых девушек вокруг. И, главное, есть куда их повести. В городе куча развлечений на любой вкус. Чем плохо?

– Ты бы через месяц запросился обратно, балбес. Уж я‑то тебя знаю, как облупленного. Взвыл бы от тоски, и сбежал бы из этого рая.

– Ну… пожалуй. Но если б не знал, что можно как‑то по‑другому, не сбежал бы. Ты же сам сказал, что всё познаётся в сравнении. Значит, пора рассказать нам о своей скучной и никчёмной земной жизни.

– Мне, я считаю, грех жаловаться, – сказал Анатолий Иванович. – Поскольку я состоял в пресс‑службе при Новосибирском Академгородке, мне повезло по работе объездить весь земной шар. А это, как вы, наверно, можете догадаться, совсем не то, что годами сидеть на одном месте. Ведь большинство жителей планеты самой глобальной сетью привязано к определённому ареалу обитания. Да и не попутешествуешь особо в условиях энергодефицита…

Второй помощник захохотал.

– Ух ты. Мы тут выслушали увлекательную лекцию о тупой безысходности существования быдломасс, а лектор‑то, оказывается, вовсе не относился к этим самым быдломассам!

– Ничего ты, Кирилл, не понял, – расстроился Анатолий Иванович. – Мне, побывавшему во многих местах, лишь яснее была видна общая картина.

– Да ладно, скучаешь поди по Земле?

– Вот ты дурачок. Будто не понимаешь, что настоящий Савицкий никуда не улетел. Он, по всей видимости, продолжил работать журналистом дальше, как и работал, до самой пенсии. На этой планете оказался всего лишь его молодой клон. И этот клон в полном восторге от своей новой жизни. И ни за что не променял бы её на предыдущую.

Но Кирилл из вредности продолжал гнуть своё.

– Ну неужели совсем‑совсем ничего не хотелось бы оттуда перетащить?

– Хм. Странная конечно, штука… Ни за что не догадаетесь по чему я по‑настоящему скучаю иногда.

Заинтригованные, все замерли в ожидании. А капитан вовсе не спешил продолжить. Он опять откинулся на спинку кресла, будто задумался о чём‑то.

– Иваныч? – не выдержал второй помощник.

– Во, вспомнил! Слово вспомнил. Разнообразие этносов20!

– Чего???

– Скучаю я, друзья мои, по огромному количеству культур, существующих на Земле. По шотландцам с их юбками, по чопорным англичанам, по странным японцам, по индусам, креолам, неграм в конце концов… Когда улетали, никто ведь не подумал, что кто‑то вдруг затоскует по этому сумасшедшему человеческому винегрету!