Измененный

Глава 30

Я оцепенело, тащилась по тротуару. Сэм шел позади меня, но не слишком близко. С тех пор как мы вышли из закусочной, я ни слова не произнесла — не могла. Парни были правы. Вся моя жизнь была ложью. Подразделение вживило ее в меня. Как и зачем я не знала, но они сделали это. Стерли мои воспоминания и заполнили пробелы вымышленными. И я верила в каждое из них.

По словам парня из закусочной мои родители были мертвы. Дэни была моей сестрой, и никто не видел ее все эти годы. Если все это правда, то мы с Сэмом были знакомы задолго до того, когда стерли мои воспоминания и меня поселили на ферме. Я всегда видела что-то в Сэме, нас с ним связывала какая-то невидимая нить. Это многое объясняло. Если было правдой. Если я решу в эту правду поверить.

Парень рассказал, как добраться до Олд Брук Роад, и мы направились туда пешком, не посмотрев на то, что это добрых пять миль к югу от города. Капли дождя падали мне на лицо. Вдалеке сверкала молния.

— Анна? — догнал меня Сэм. Он обнимал себя руками, чтобы было теплее, так как пальто отдал мне. Я заметила, что у него из-под рубашки торчит пистолет. — Нам нужно поговорить об этом.

— О чем? О том, что мой отец лгал мне? Что мои родители мертвы? Что у меня есть сестра, в которую ты был влюблен?

— Ты не можешь идти в этот дом, если не мыслишь здраво.

Конечно же, он был прав, но это лишь разозлило меня еще больше.

— Я нормально соображаю, спасибо.

Он вдруг оказался передо мной, преградив дорогу.

— Нам нужно поговорить о тебе и обо мне. Обо всем этом. Об ответах, которые ты можешь там найти, готова ты к ним или нет.

— Что ты имеешь ввиду? — Я обошла его. — Это моя жизнь. Я хочу узнать, как сюда попала и почему я здесь вообще. — Это было разумное объяснение, не так ли?

И только я так подумала, как рациональная часть меня заспорила, что мы уже далеко вышли за пределы разумного.

Мимо ехал небольшой грузовик. Я засунула руки в карманы джинсов и отвернулась на случай, если сидящий за рулем человек имеет какое-то отношение к Подразделению. Это было паранойя, и я ничего не могла с этим поделать. Вся моя жизнь была изменена Подразделением.

Все казалось ненастоящим.

Грузовик проехал мимо, и я с облегчением расслабила плечи.

Когда все это началось, я считала себя свидетелем, вовлеченным в проблемы парней. Но если парень из закусочной сказал правду, то я была изначально частью всего этого.

Как я вписываюсь в проект? Какой цели служу? Каким-то образом все это — украденные доказательства, дом 2644, я, Сэм, остальные — связано между собой. И ничего не будет решено до тех пор, пока мы не узнаем, что спрятал Сэм пять лет назад в доме, который был моим.

Мои ступни болели, ноги словно стали резиновыми. Дождь ослабел, но гроза все еще сверкала вдалеке. Я дрожала в пальто Сэма. Он не жаловался, но его губы посинели и выглядел он бледнее, чем обычно.

Через два часа мы повернули на Олд Брук Роад. Корявые ветки гигантских дубов переплелись над головами. Я чувствовала запах, присущий фермерским хозяйствам — вскопанной земли, сена, навоза. Для кого-то он отвратителен, но во мне он пробудил глубокие воспоминания.

На первом почтовом ящике, который мы миновали, был номер 2232. На подъездной дорожке стоял разбитый грузовик с ржавым задним крылом.

Дождь опять усилился, крупные капли стучали по моей уже промокшей куртке. Сэм бежал, прикрывая голову рукой и стряхивая воду с волос. Мои ботинки промокли и хлюпали при каждом шаге.

Мы прошли мимо работающей фермы со старомодным фасадом и рядом сараев на заднем дворе. В поле мычали коровы. На переднем крыльце лаяла собака.

Потом прошли еще один дом. И еще один.

И вот мы добрались до 2644 Олд Брук Роад.

Заброшенный дом был приземистым и одноэтажным. Когда-то белые стены стали грязно-серыми. Несколько передних окон были разбиты, и из рам до сих пор торчали осколки стекол. Подъездная дорожка частично заросла травой. Слева, вплотную к дому, росли кедры, закрывая вид на соседей, живущих внизу дороги. На другой стороне разросся лес, земля была сплошь усыпана хвойными иголками.

Дождь усилился настолько, что мои волосы прилипли к лицу. У Сэма с носа капала вода.

— Ты уверена? — спросил он.

Я взглянула на дом.

— У нас же не так много вариантов? — Я срезала путь по траве и быстро поднялась по ступенькам на переднее крыльцо. Старые доски заскрипели подо мной. Стоя под крышей, я вытирала капли дождя с лица, а Сэм толкнул сломанную входную дверь. Он позволил мне войти первой.

Мы вошли в фойе. Испорченный паркет был покрыт пылью, под потолком висела паутина. В гостиной справа стоял рваный диван. Я пошла в заднюю часть дома, в кухню, где дверцы шкафчика были распахнуты, напоминая сломанные крылья. Выдвинутая к окну старомодная плита словно смотрела на кедры. Я попыталась представить жившую здесь семью: за столом сидит папа и читает газету, мама стоит у плиты, две дочки гоняются друг за другом по дому.

Такое чувство, что воспоминания запутались в паутине и ждали, когда кто-нибудь их освободит. Могу ли я вернуть себе их снова?

Мы повернули обратно, и пошли по коридору до самого конца в спальню. Посередине комнаты стояла кровать с балдахином, но без матраса. Паутина, свисающая с каркаса, образовала собственный балдахин. Я заглянула в шкаф: встроенный бар пустовал, а в дальнем углу лежала куча забытых вещей. Я присела и стала в них копаться.

Расческа. Шнурок от ботинок. Разорванная газета. Маленькая декоративная коробка.

Я вытащила коробку, смахнув шафран с открытой крышки. Внутри лежали бумажный журавль, ожерелье из бисера и фотография с потрепанными краями, сложенная в форме полумесяца.

Взяв ее в руки, я почувствовала, насколько она стала хрупкой от времени, и когда развернула ее, уголок отломился и упал. Я села на пол, чтобы получше рассмотреть фотографию в падающем из окна свете.

У меня перехватило дыхание. Девочкой на фотографии была я.

Я в десять лет. Волосы были собраны в тугой высокий хвост, но несколько прядей падали на мое лицо, скрывая карие глаза. Дэни стояла позади меня. Ей было где-то около пятнадцати-шестнадцати лет, и если мои волосы были светлыми, то оттенок ее волос был нечто средним между темно-каштановым и темно-рыжим. Мы не были похожи друг на друга, но у нас обеих были веснушки и одинаково узкие носы.

Я крепко держала фотографию в руках, чувствуя, как во мне что-то всколыхнулось. Было трудно сказать, что это — воспоминания, желания или эмоции, но я знала, что нашла связующую частичку.

— Она действительно была красивой.

Сэм, молча, стряхнул с себя капли дождя и прислонился плечом к стене между дверью и шкафом. Он плотно закрыл глаза, словно при каждом взгляде на Дэни его захлестывала новая волна воспоминаний и эмоций. Его губы подрагивали, и морщинки в уголках глаз углубились.

Я обвила его шею руками.

— Ты вспомнил ее? — приглушенно спросила я, уткнувшись ртом в его грудь.

— Я помню то, что чувствовал с ней.

— Расскажи мне.

Он покачал головой, будто новые эмоции были ему чужды и он не знал, как облачить их в слова.

— Счастье. Безопасность.

Я хотела спросить: "Какие чувства в тебе вызываю я?", но в этом вопросе было столько эгоизма и ревности, что мне не хватило духу произнести его вслух. Я слишком боялась узнать правду — что не могу вызвать в нем те эмоции, которые вызывала Дэни. Хотя какое это имеет значение сейчас? Дэни была моей сестрой. Сэм любил мою сестру.

Вспышка молнии осветила темные углы комнаты, за ней последовал раскат грома.

— Нам следует продолжить поиски, — сказал Сэм, его голос твердо прозвучал в тишине между раскатами грома.

Я еще раз взглянула на фото, которое сжимала в руке. Я почти ощущала окружившие меня привидения этого дома, приветствующие мое возвращение.

Сэм направился к двери. Я сложила фотографию и положила в карман джинсов, надеясь, что дождь не повредит единственный снимок из той моей жизни, которую я не могла вспомнить.