Изгой. Проклятье клана

Глава 5

Чёрный дым обжигает лёгкие, глаза слезятся, и я едва могу дышать. Всё вокруг превратилось в хаос. Я теряю ориентацию, не понимаю, где земля, а где небо.

Ноги подкашиваются, и я наклоняюсь, чтобы не упасть. Меч выпадает из моей руки, и я случайно натыкаюсь на что-то твёрдое. Арбалет. Он лежит на земле, будто ждал меня.

Я хватаю его, чувствуя холод металла в руках. Нужно уйти отсюда. Нужно осмотреться.

Делаю несколько шагов, но тут что-то набрасывается на меня со спины. Руки, сильные и цепкие, обвиваются вокруг моей шеи. Я не думаю, действую на инстинктах. Резко наклоняюсь вперёд, сбрасывая нападавшего через плечо.

Он падает на землю с глухим стуком и затихает. Я не останавливаюсь, бегу дальше, пока дым не начинает рассеиваться.

Туман постепенно уходит, и я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание.

Оборачиваюсь.

Моя команда… то, что от неё осталось. Они потрёпаны, напуганы, их лица искажены ужасом.

Артем стоит, опираясь на меч, его рука дрожит.

Елисей всё ещё лежит в телеге, но теперь он в сознании, его глаза широко раскрыты, полные страха. Остальные — их всего трое — смотрят на меня, ожидая, что я скажу. Что я сделаю.

Я поднимаю арбалет, направляю его в их сторону. Мои пальцы сжимают спусковой крючок. Я смотрю на них, и в моей голове крутится только одна мысль: Кто ещё предатель? Марк был не один. Князь не стал бы полагаться только на него. Любой из них может быть врагом. Любой из них может ударить в спину.

Елисей тоже человек князя. Но и Григорий меня предал.

— Зоран… — начинает Артем, но я прерываю его.

— Молчи.

Мой взгляд падает на землю. Марк лежит там, распростёртый на брусчатке. Его голова разбита, кровь растекается по камням. Его глаза остекленели. Он мёртв. Я не знаю, кто его убил. Может, это я, когда сбросил его. Может, кто-то другой. Но сейчас это неважно.

— Кто следующий? — спрашиваю я, и мой голос звучит холодно, как сталь.

Боятся меня. И это правильно. Потому что я больше не могу доверять никому.

— Зоран, мы твои люди, — говорит один из них, его голос дрожит. — Мы на твоей стороне.

— Сомневаюсь, — отвечаю я. — Марк был с нами. И посмотри, чем это закончилось. Григорий. Может сразу продолжим? Кого еще из вас отправил князь убить меня?

— Я на твоей стороне. , — вступает Артем, его голос звучит твёрже, чем я ожидал. — Мы не предатели.

– Не говори за всех, – говорю твердо.

Муран, самый тихий из нашей компании сделал шаг вперед.

– Сейчас не время для разборок. Мы тут одни. Должны защищаться. Нас осталось четверо, неизвестно какие опасности ещё нас поджидают. Да, князь что-то задумал. И явно отправил Георгия тебя убить. А затем Максима. Но я могу тебе пообещать. Я буду на твоей стороне. Нам нужно сплотиться. Тут нет князя. Тут только мы.

– Согласен, – я опускаю арбалет, но сам внимательно слежу за остальными. – Я не знаю какая была цель у Марка и Григория, но знаю одно - я убью любого, кто попытается напасть на меня. Вы сопровождали меня, вы делили со мной еду, мы сражались вместе. Но вы думали, что я слаб. Я вижу ужас в ваших глазах. Вижу, как вы на меня смотрите. Да. Я изменился. Да, вам стоит меня бояться. Но Муран прав. Нет время для вражды. Если вы и убьете меня, то не сможете сообщить об этом князю. Поэтому предлагаю объединиться, разобраться с тем, что тут происходит, а затем решим наши разногласия.

Елисей быстро кивает, Муран тоже, медлит только Артём, но затем тоже соглашается.

– Мы найдем укромное место, выберем дом, – продолжаю я. Голос звучит хрипло, но твёрдо. — Залатаем раны, отдохнём. Потом исследуем город. Здесь должна быть провизия.

Они кивают, но я вижу, как их взгляды скользят друг по другу. Они тоже не доверяют. Ни мне, ни друг другу. И это правильно.

— Закрепимся здесь? — Артём бросает взгляд на мёртвого Марка, потом на меня. В его голосе сомнение. – Его нужно предать земле. Он предатель, но…

– Это сделаем утром. Сейчас найдем дом, в котором можно остановиться.

– Никакой вражды?

— Да, — лгу я. — Выберем дом, перенесем туда припасы. Мы не знаем какие опасности еще нас поджидают.

Но правда в том, что я не знаю, зачем мы здесь. Что-то влекло меня к этим руинам — зов, который я чувствовал кожей, как магнит. Теперь я должен понять, что это было. Но для этого нужно время. И безопасность. А её не будет, пока они рядом.

Я должен осмотреться сам, чтобы мне никто не мешал. Иногда в моем мозгу возникают какие-то обрывки воспоминаний. Я точно уверен, что это не мои. Это чужие воспоминания моего предшественника, того, кому раньше принадлежало это тело.

Но если я найду способ вытащить больше воспоминаний, то, возможно, очень скоро со всем разберусь.

Мы находим дом — каменный, с уцелевшей крышей и дверью, которую можно забаррикадировать. Переносим припасы из телеги: мешки с сухарями, фляги с водой, оружие. Елисей, всё ещё дрожащий, копается в своих травах, готовя что-то для ран. Я наблюдаю за ним. Он слишком тихий. Слишком погружён в себя.

— Артём, проверь заднюю комнату, — приказываю я. Он уходит, и я ловлю взгляд одного из оставшихся — Мурана. Старого вояку, который слишком часто сжимает рукоять ножа.

Он думает о том же, что и я. Кто следующий?

Я отворачиваюсь, делая вид, что проверяю тетиву арбалета. Но на самом деле считаю: сколько часов прошло с моего последнего сна?

Двое суток? Трое?

Я не могу закрыть глаза. Не здесь. Не рядом с ними.

Потому что, если я усну — они прирежут меня, как барана.

Муран подходит ко мне, делая вид, что поправляет ремень.

— Ты не выглядишь хорошо, — бросает он.

— Я в порядке, — отвечаю я, но знаю — он видит. Видит тени под глазами, дрожь в пальцах, замедленные движения.

Он ухмыляется, как пёс, почуявший слабину.

— Может, поспишь? Мы постоим на страже.

— Не надо, — говорю я и поднимаю арбалет, будто просто проверяю прицел. Но мы оба понимаем посыл.

Попробуй.

Он отходит, бормоча что-то под нос. Я смотрю на остальных. Артём вернулся, Елисей замер у окна.

Они все — ножи у моей спины.

Я подхожу к окну, смотрю на пустые улицы. Где-то здесь кроется ответ. То, что позвало меня.

Но сначала мне нужно пережить эту ночь.

А для этого — не смыкать глаз.

Ни на секунду.

Сумерки сгущаются над городом, окрашивая руины в сизые тона. Мы развели костёр посреди каменной площади, где когда-то, возможно, собирались жители. Теперь здесь только мы — и тишина, нарушаемая потрескиванием дров.

Дом, который мы выбрали рядом с площадью, он выбран не просто так, отсюда хороший обзор и в доме есть три входа, а также подвал.

Елисей возится у огня. Он нашёл в одном из домов чугунный котёл, проржавевший, но ещё крепкий. Вычистил его песком, наполнил водой из нашего запаса. Теперь мясо — жесткие полосы вяленой баранины, спасённые из полуразрушенной коптильни — булькает в кипятке, постепенно размягчаясь.

— Без специй оно как подошва, — бормочет Елисей, роясь в своей котомке. Достаёт свёртки с травами. — Но кое-что добавлю.

Он кидает в котёл щепотку сушёного чабреца, потом что-то горьковатое, от чего воздух сразу наполняется пряным дымком. Артём, сидя на корточках, жадно вдыхает запах.

— Пахнет как в таверне графа Лютовича, — хрипло смеётся он.

Лютович!

В моей голове возникает воспоминание. Тёмное заведение, маленькие окошки. Очень много людей. А в воздухе витает запах мяса и хмеля.

Шум такой громкий, что хочется выйти на улицу и вдохнуть прохладный чистый воздух.

А еда вкусная. Затем я слышу какие-то голоса. Стараюсь не подавать виду, чтобы окружающие не подумали, будто я и правда сошел с ума.

Хотя какая разница, пусть думают, что я полностью отбитый и чокнутый.

– Так что думаешь делать дальше? – Кто-то спрашивает у меня, и этот голос я не узнаю.

– Да что я думаю? – Голос мой, вернее, голос Зорана. Того чьё тело я сейчас занимаю. – Поеду к князю, упаду перед ним на колени и буду умолять, чтобы он ничего со мной не сделал. Ты же знаешь, я не приспособлен к войне. Ничего, договоримся. Я не предназначен для того, чтобы служить на границе, и тем более в том месте, куда он меня отправляет. Это же верная смерть. А я не хочу умирать. Слишком люблю жизнь, слишком ценю свою жизнь.

Воспоминания моментально рассеиваются, и я ловлю себя на мысли, что это был один из последних дней того человека. Что же случилось дальше? Хотел бы я об этом узнать.

— Там мясо свежее было, — огрызается Муран, но глаза его тоже прикованы к котлу.

Я молчу. Сижу чуть поодаль, спиной к стене, чтобы видеть всех. Арбалет лежит на коленях.

Елисей помешивает варево деревянной ложкой. Жир всплывает пузырями, образуя маслянистую плёнку. Через полчаса мясо разваривается, превращаясь в густую темноватую похлёбку. Он разливает её по деревянным мискам, доставленным из того же дома.

Первая миска — мне.

Я беру её, но не сразу подношу ко рту. Смотрю, как Елисей раздаёт остальным. Как они жадно набрасываются на еду, чавкая, обжигаясь, но не останавливаясь.

— Что, боишься, что я отравил? — Елисей смотрит на меня, и в его глазах — усталая насмешка.

— Да, — честно говорю я и жду, пока он сам не отхлебнёт из своей миски.

Только тогда пробую. Мясо всё ещё жёсткое, но травы перебивают вкус затхлости. Горячий бульон обжигает губы, но я пью, чувствуя, как тепло растекается по животу. Первая за дни нормальная еда.

Остальные едят молча, слишком занятые, чтобы говорить. Только хруст хлебных корок, чавканье, причмокивания. Глеб вылизывает миску, потом ковыряет в зубах ногтем. Артём осторожно собирает крошки со дна.

Я доедаю последний кусок, чувствуя тяжесть в желудке. Сытость делает их расслабленными. Глеб даже откинулся назад, ухмыляясь.

— Ну что, боярин, — говорит он, — может, теперь и спать ляжем?

— Спите, — отвечаю я. — Я постою на страже.

Они переглядываются. Они понимают.

Я не доверяю. И не усну. Ни сегодня. Ни завтра.

Пока не найду то, зачем пришёл. А до тех пор — буду бодрствовать.

С арбалетом на коленях. И смертью на кончиках пальцев.

Они уходят в дом — шаги глухо стучат по половицам, потом стихают. Я остаюсь у догорающего костра, спиной к грубой каменной стене. Ночь уже вступила в свои права, и звёзды здесь, над Пустошами, кажутся слишком яркими, слишком близкими. Как будто кто-то рассыпал серебряные гвозди по чёрному бархату.

Они решили спать. Потому что поняли — я могу убить их и бодрствуя.

Арбалет лежит у меня на коленях. Пальцы сами собой проверяют тетиву, привычным движением поправляя механизм.

Тишина.

И в этой тишине — воспоминания.

Тогда, десять лет назад, под стенами Карандской крепости, я тоже не спал трое суток. Командовал тогда спецотрядом — двадцать человек, отобранных лично. Мы прорывались через подземные туннели, чтобы ударить в тыл осаждающим. Двадцать человек. Вернулось семеро.

— Капитан, — тогда молодой Лорик, с перебитой ногой, схватил меня за рукав. — Мы не выйдем.

— Выйдем, — ответил я и втащил его на спину.

Мы вышли.

Потом были другие миссии. Другие ночи. Другие смерти. Бессонница стала привычкой, а потом — частью меня. Я мог не спать неделю, мог заснуть на минуту и проснуться от шороха.

— Ты железный, — говорили мне.

Нет. Просто знал — стоит расслабиться, и всё. Конец

Холодный ветерок шевелит пепел в костре.

Город накрыло тишиной. Только изредка слышно уханье совы или какого-то другого животного или птицы.

А еще я слышу из дома звук скрипа пола, чей-то тихий кашель. Скорее бы они уснули, я бы мог немного расслабиться.

Я заметил, что некоторые действия и слова вызывают во мне те самые воспоминания предшественников этого тела.

Лютович.

Лютович, Лютович, мысленно повторяю, надеюсь, что возникнет еще какое-то воспоминание, но абсолютно ничего не происходит.

А затем вовсе все затихает. И это становится немного не по себе. Но я на чеку, я наготове, я привык и не к таким ситуациям. Я привык к чему угодно.

Я поднимаюсь, немного разминаю ноги, плечи, шею. Арбалет из рук не выпускаю, прислушиваюсь. Не слышно никакого шороха, ни криков животных, тем более птиц. Тишина.

Тьма сгущается, но впереди, за поворотом узкой улочки, мерцает бледное свечение. Не огонь, не луна – что-то другое. Холодное, почти жидкое, оно струится между камней, облизывает почерневшие стены домов.

Я встаю. Арбалет – в руках.

Страх? Нет. Я не помню, когда боялся в последний раз. Страх – для тех, у кого есть слабости. А я – железо. Я – клинок, закаленный в сотнях схваток. Что бы это ни было – оно ответит мне или падет.

Улочка узкая, как щель между зубами. Стены домов наклонены, будто хотят схлопнуться, раздавить незваного гостя. Но я иду. Шаг. Еще шаг.

Камни под ногами скользкие, поросшие мхом. Воздух пахнет сыростью и чем-то еще – горьким, как дым от сожженных трав.

Свечение становится ярче. Оно пульсирует, будто дышит.

Может, ловушка? Может, князь знал, куда я пойду?

Я усмехаюсь. Пусть пытаются.

Поворот. И – оно. Фигура из света. Бесформенная, но в то же время – что-то в ней есть от человека. Только без лица, без пола, без четких границ. Просто сияющий ореол, а внутри – пустота, гуляющий ветер.

Оно не нападает. Не шевелится. Просто стоит.

Я поднимаю арбалет.

— Говори. Или исчезай.

Тишина.

Потом – голос. Но не звук. Словно кто-то вложил слова прямо в голову, минуя уши.

"Зоран..."

Мои пальцы сжимают оружие.

— Кто ты?

"Тень прошлого. Отражение. Ты звал – и я пришла."

— Я никого не звал.

"Звал. Не словами. Кровью. Болью. Ты ищешь то, что потерял."

Я молчу.

"Иди на север. Там – врата. Там – правда." Свечение меркнет, растворяясь в ночи. Фигура тает, как дым над угасающим костром. Я остаюсь один в глухой тишине, сжав арбалет до хруста в суставах.

Несколько секунд я выжидаю, всматриваясь в темноту. Появится снова или нет? Что это было – видение, предупреждение или ловушка?

Если бы подобное явилось мне в моем мире, я бы списал всё на недосып и стресс. Решил бы, что схожу с ума, что пора на покой – в больничную палату с мягкими стенами. Довоевался.

Но этот мир другой. Здесь всё незнакомо, всё – как страницы книги на чужом языке. Сколько понадобится времени, чтобы расшифровать эти знаки? Месяцы? Годы?

Призрак... Дух... Я даже не понял, мужчина это или женщина. Только свет и шепот в сознании.

Идти на север. Почему бы и нет?

Конечно, это может быть очередная уловка князя. Да, он казался мне жирным, изнеженным барином, но я плохо представляю, на что он способен. У него должна быть магия – сильная, коварная. Иначе как он удерживает власть?

Я мог бы пойти сейчас – сорваться с места и докопаться до истины. Но не сделаю этого. В доме спят мои люди. Пусть среди них есть предатели, но я – не предатель. Я дал слово.

Если кто-то из них поднимет на меня руку – убью, не моргнув глазом. Но свои обещания выполню.

Мы договорились: я стою на страже. И буду стоять до рассвета.

Как только они проснутся, соберемся, проверим снаряжение и двинемся дальше – исследовать этот проклятый город.

Я до конца не понимаю, зачем князь закинул меня сюда. Вернее, не меня – моего предшественника, того, чей клан он хотел стереть с лица земли. Но князь не учел одного: в этом теле теперь я.

Я не тот жалкий слизняк, который будет ползать у его ног, вымаливая пощаду.

Нет. Я – другой.

Сначала разберусь с этим местом. Пойму, почему оно меня влекло. А там... Если это не бред, и я действительно застрял в чужом мире – что ж, могу и здесь обосноваться.

Я возвращаюсь на пост, прислоняюсь спиной к шершавой стене. Арбалет лежит на коленях, тетива натянута. Готов.

Многих этот город-призрак сломал бы. Но не меня.

Тишина вокруг – неестественная, давящая.

Почему они ушли? Люди жили здесь годами, терпели холод и лишения... И вдруг – бросили всё. На то должна быть причина. И я найду её.

Осторожно. Чтобы никто не догадался, что я – чужой в этом теле. Чтобы никто не понял, что я не знаю правил их игры. Но игра уже началась. И я не намерен проигрывать.