Изгнанники у Колодца Душ

ЛАБОРАТОРИИ ГЕМЕСДЖУН, МАКЕВА

Дело, собственно, заключалось не в том, что у ассистентки Гилгама Зиндера вырос лошадиный хвост. Дело заключалось в том, что это обстоятельство, судя по всему, ничуть ее не смущало.

Зиндер, высокий сухощавый мужчина с седыми волосами и седой козлиной бородой, с запавшими, налитыми кровью серо-голубыми глазами, находился на грани нервного срыва. О еде он не помышлял уже более двух дней, а сон вообще был для него чисто теоретической категорией.

Его лаборатория несколько напоминала амфитеатр. Сценой служила круглая площадка, сантиметров на сорок возвышавшаяся над гладким полом. Над ней нависало устройство, похожее на огромную пушку, заканчивавшуюся маленьким зеркальным диском, из которого выступало крошечное острие.

На высокой галерее, окружавшей это устройство, были установлены тысячи приборов. Четыре центральных пульта управления симметрично размещались вокруг расположенного внизу подиума. Сейчас за одним из них сидел Зиндер, облаченный в допотопный лабораторный халат. Прямо напротив, у другого пульта, примостился довольно молодой мужчина в блестящем защитном комбинезоне.

Ассистентка, стоявшая на круглом возвышении, не представляла собой ничего особенного. Немолодая, коренастая и уже немного отяжелевшая, такая особа намного лучше смотрелась бы в одежде. Но она была обнажена.

И чуть пониже спины у нее красовался лошадиный хвост, длинный и пушистый.

Женщина недовольно посмотрела наверх.

– Ну же, – нетерпеливо сказала она. – Вы собираетесь что-нибудь делать? Здесь холодно.

Бен Юлин, тот, что был помоложе, перегнулся через перила и улыбнулся.

– Помашите пока хвостом, Зетта. Как только все будет готово, мы сразу же начнем!

Зетта, глубоко вздохнув, послушно начала размахивать хвостом взад и вперед, словно отдавая дань своему дурному настроению.

– Вы действительно не замечаете никакой разницы, детка? – раздался высокий, пронзительный голос Зиндера.

Женщину этот вопрос удивил и даже немного испугал. Она быстро провела руками по своему телу, в том числе по хвосту, словно желая выяснить, что же они такое с ней сделали.

– Нет, доктор Зиндер, не замечаю. А в чем, собственно, дело? Во мне появилось что-нибудь новое?

– Вам известно, что у вас есть хвост? – продолжал расспрашивать ее Зиндер.

– Разумеется, – ответила Зетта, всем своим видом давая понять, что она не находит в этом ничего плохого.

– И вам не кажется это странным или необычным? – вмешался в разговор Бен Юлин.

Женщина была искренне озадачена.

– Конечно, нет. С какой стати?

Зиндер посмотрел на своего молодого ассистента.

– Любопытная вырисовывается картина, – прокомментировал он. Юлин кивнул.

– Создавая горшки для бобов, а затем лабораторных животных, мы всегда могли заранее просчитать все побочные эффекты. Но к такому я оказался не готов.

– Вы помните теорию? – спросил Зиндер. Юлин снова кивнул.

– Все изменения подопытные воспринимают как нечто вполне естественное. Они просто не замечают их, так как мы вносим корректировки в базовое стабилизирующее уравнение. Прелестно! Если бы нам удалось проделать это в большом масштабе… – Конец фразы повис в воздухе.

– Да, – задумчиво произнес Зиндер. – Можно было бы изменить целую популяцию, и ее представители никогда бы об этом не догадались. – Он повернулся и снова взглянул на женщину с лошадиным хвостом, – Зетта! – обратился он к ней. – Вы знаете, что у нас с Бен Юлином нет хвостов? Что никто из ваших да и наших знакомых не имеет хвоста?

Ассистентка кивнула:

– Да, знаю. Но какое это имеет значение? Я вовсе не собираюсь его прятать.

– А у ваших родителей были хвосты, Зетта? – спросил Юлин.

– Конечно, нет! – сердито ответила женщина. – Послушайте, к чему все эти вопросы?

Молодой ученый посмотрел на своего старшего коллегу.

– Будем продолжать?

Зиндер пожал плечами и небрежно коснулся панели, за которой скрывалось приемно-передающее устройство.

– Оби! – произнес он в микрофон.

– Да, доктор Зиндер, – отозвался компьютер, вмонтированный в стены лаборатории.

– В свое время ты сообщил, что подопытный объект не подозревает о том, что его каким-то образом изменили.

– Верно, – ответил Оби. – Вы хотите продолжать эксперименты с этой женщиной? В данной ситуации ее базовые уравнения нестабильны, но они выдержат.

– Нет-нет, сейчас речь идет о другом, – поспешно заверил его Зиндер. – Что ты скажешь об изменении без физического преображения? Такое возможно?

– Это куда менее значительное изменение, – ответил компьютер. – Оно более легкое и быстро обратимо.

Зиндер кивнул:

– Тогда все в порядке, Оби. Мы перевели лошадь в системную матрицу, так что и матрица, и Зетта в твоем полном распоряжении.

– У нас больше нет лошади, – заметил Оби.

– Но у тебя же сохранились данные о ней? – возразил Зиндер. – Ведь хвост появился оттуда?

– Да, доктор, – ответил Оби. – Я понял, что вы опять задавали риторические вопросы. Извините меня.

– Ничего страшного, старина, – успокоил Зиндер машину. – А сейчас давай попробуем сотворить что-нибудь посущественнее. В твоей памяти есть термин и понятие "кентавр"?

Оби размышлял не дольше миллисекунды.

– Да. Но чтобы превратить Зетту в кентавра, придется потрудиться. Ведь нужно будет заняться и мочеполовой, и сердечно-сосудистой системами, дополнительными нервными связями и так далее в том же духе.

– И ты можешь это сделать? – удивленно спросил Зиндер.

– Конечно.

– Сколько времени это займет?

– Две или три минуты, – ответил Оби. Зиндер посмотрел вниз. Женщина с хвостом, немного нервничая, расхаживала по подиуму. Ей явно было не по себе.

– Ассистентка Халиб! Перестаньте ходить и вернитесь в центр круга! – приказал Зиндер. – И пожалуйста, возьмите себя в руки, вы ведь вызвались на это добровольно.

Зетта вздохнула:

– Простите, доктор. – И встала на метку, начерченную на полу.

Зиндер обернулся к Юлину.

– Приготовиться! – приказал он. – Начали! Похожий на зеркало маленький диск выдвинулся из висящего над головой Зетты устройства, крошечное острие нацелилось вниз, и внезапно весь подиум залил бледно-голубой мерцающий свет. Тело женщины пошло волнами, словно искаженное изображение на экране, и медленно растворилось в воздухе.

– Стабилизирующее уравнение объекта нейтрализовано, – отчетливо произнес Юлин в звукозаписывающий аппарат и покосился на Зиндера. – Гил! – позвал он слегка встревоженно.

– Да, – рассеянно откликнулся Зиндер.

– А что, если нам не удастся вернуть ее обратно? Что, если мы всего-навсего нейтрализовали ее? Будет она жить, Гил? Будет ли она вообще существовать?

Откинувшись в своем кресле, Зиндер задумался.

– Жить она не будет, – ответил он наконец. – Но давайте уточним это у Оби.

Он наклонился вперед и включил передатчик, соединяющий его с компьютером.

– Да, доктор? – раздался спокойный голос компьютера.

– Ну как там? Все нормально? – осторожно спросил Зиндер.

– О да, – бодро ответил компьютер. – На процесс расходуется чуть меньше восьмой части моей мощности.

– Хорошо. Тогда скажи мне, пожалуйста: если объект не рестабилизировать, будет он жить? Иными словами, будет ли он вообще существовать?

Оби думал недолго.

– Конечно, нет. Он представляет собой настолько незначительную часть главного уравнения, что его отсутствие не окажет никакого воздействия на реальность. Отрегулировать это можно. Но объект в любом случае жить не будет.

– А что, если оставить Зетту с хвостом? – вмешался Юлин. – Примут ее остальные, если будут знать, что у нее лошадиный хвост?

– Вот именно, – согласился компьютер. – В конце концов, она должна иметь причину, чтобы жить, иначе уравнения не будут сбалансированы. Но это опять-таки не окажет воздействия на всеохватывающее уравнение.

– А что окажет? – пробормотал Зиндер как бы про себя и снова обратился к Оби:

– Раз уж так, скажи мне, откуда мы – Бен, ты и я – знаем, что реальность изменена?

– Об этом узнают все, кто находится в радиусе ста метров от изменяющего поля, – ответил Оби. – Чем ближе вы к месту эксперимента, тем лучше вы все воспринимаете. За пределами ста метров восприятие реальности резко ослабевает. Люди будут сознавать, что нечто изменилось, но описать это не смогут. За пределами тысячи метров рассеивание возобновляет действие главного уравнения, и реальность восстанавливается. Впрочем, если хотите, я отрегулирую или минимизирую это для вашего восприятия.

– Ни в коем случае, – резко сказал Зиндер. – Но ты имеешь в виду, что за пределами тысячи метров от лаборатории все будут убеждены, что Зетта всегда была кентавром и что для этого существовали логические причины?

– Совершенно верно. Базовые уравнения всегда остаются в естественном равновесии.

– Она появляется! – возбужденно воскликнул Бен, прерывая их диалог.

Посмотрев вниз, Зиндер увидел в центре голубого свечения темную трепещущую тень. Она мигнула, уплотнилась, и поле исчезло. Зеркало тихо уплыло наверх.

В существе, стоящем на подиуме, по-прежнему можно было узнать Зетту. Но теперь она была Зеттой только до талии. Остальная часть ее тела принадлежала кобыле-двухлетке.

– Оби! – позвал Юлин. – Сколько времени пройдет, прежде чем уравнение стабилизируется? Иными словами, сколько времени понадобится для того, чтобы кентавр стал неизменным?

– Для себя она уже стала неизменной, – сказал компьютер. – А если вы хотите знать, когда базовые уравнения стабилизируют ее новое состояние, то на это потребуется час или два. Ведь это, в сущности, незначительное изменение.

Зиндер перегнулся через перила и в изумлении смотрел на кентавра. Было ясно, что это превзошло его самые фантастические мечты.

– Она может давать потомство? – поинтересовался Юлин.

– Нет, – извиняющимся тоном ответил компьютер.

– А ты можешь создать пару кентавров, способных давать потомство? – настаивал Юлин.

– Не знаю, – уклонился от прямого ответа Оби. – В конце концов все дело в моей программе. Перед тем как приняться за подобную работу, мне будет необходимо получить полную информацию о том, как это делается, какие детали надо прилаживать друг к другу.

После этих слов Юлин пришел в такой же восторг, как и Зиндер, для которого изменение базовых уравнений было делом всей его жизни.

Кентавр поднял на них глаза.

– Что, мы собираемся торчать здесь весь день? – нетерпеливо спросил он. – Я голодна.

– Оби, что она ест? – спросил Юлин.

– Траву, сено, что-нибудь в этом духе, – ответил компьютер. – Естественно, мне пришлось кое-что подправить. Торс состоит в основном из мышечной ткани и несущих костей. Для внутренних органов я использовал лошадиную часть.

Юлин задумался.

– Гил! – сказал он наконец. – Как насчет небольшой косметической операции? Тогда мы сможем немного подержать ее в таком виде. Интересно посмотреть, чем закончится это изменение.

Зиндер рассеянно кивнул, и Юлин начал придавать человеческой половине кентавра более юный вид.

Неожиданно дверь, ведущая на галерею, распахнулась, и рядом со старым ученым появилась девушка лет четырнадцати с подносом в руках. Она была толстой, коренастой, неуклюжей, с жирными ногами и противоестественно оттопыренной грудью, ее не спасали ни прозрачное короткое платьице, ни серебряные сандалии, ни чрезмерный макияж, ни висевшие мертвыми патлами светлые волосы. Она выглядела просто комичной, но доктор снисходительно улыбнулся.

– Никки! – сказал он укоряюще. – По-моему, я же велел тебе не входить, когда над дверью горит красная лампочка!

– Прости, папочка, – небрежно бросила девушка и, поставив поднос, чмокнула отца в щеку. – Ты так долго не ел, что мы стали беспокоиться. – Заметив молодого человека, Никки улыбнулась ему «особенной» улыбкой. – Привет, Бен! – сказала она игриво и помахала рукой.

Юлин улыбнулся и помахал в ответ. Но тут ему в голову неожиданно при шла тревожная мысль. "Сто метров, – вспомнил он. – Кухня находится отсюда примерно на таком расстоянии".

Тем временем толстуха обвила руками шею отца.

– Чем же это вы тут занимаетесь? – спросила она тем же игривым тоном.

Хотя физически крошка Зиндер созрела полностью, в умственном отношении она во многом еще оставалась ребенком. Слишком во многом, считал ее отец. Все четырнадцать лет Никки была чересчур защищена и совершенно изолирована от своих сверстников. Кроме того, доктор так и не сумел привить ей элементарное понятие о дисциплине, и она окончательно избаловалась из-за всеобщей привычки думать о ней как о дочери босса. В результате она часто производила впечатление надутого пятилетнего ребенка, а не четырнадцатилетней девушки.

Но Зиндер просто не мог оторвать ее от себя и отправить в какую-нибудь модную школу. Он прожил одинокую жизнь среди цифр и холодных машин. И в пятьдесят семь лет у него неожиданно возникло безумное желание иметь собственных детей. В конце концов доктор заплатил уволенной ассистентке, чтобы она возвратилась на Вольтер и родила ему ребенка. Эта женщина – психолог по образованию, изучавшая поведение людей в экстремальных ситуациях, – была единственной, кто согласился на его предложение, да и то исключительно ради научного интереса. Когда родилась Никки, она получила свои деньги и тут же уехала.

Никки была похожа на мать, но для Зиндера это не имело никакого значения. Девочка принадлежала ему и в самые тяжелые периоды работы над проектом спасала его от безумия, не давая его мозгам лопнуть. Она была чертовски инфантильной, но, в сущности, он никогда и не хотел, чтобы она выросла.

Внезапно Никки Зиндер услышала женский кашель. Она подбежала к перилам и взглянула вниз.

– Вот это да! – воскликнула девушка. – Привет, Зетта!

Кентавр поднял глаза и снисходительно улыбнулся.

– Привет, Никки.

Зиндер и Юлин пришли в восторг.

– Никки, ты не видишь ничего э… необычного в Зетте? – спросил доктор. Девушка пожала плечами:

– Нет. А я должна что-то увидеть?

Бен Юлин в величайшем изумлении раскрыл рот.

Прошла неделя. Все это время Зиндер и Юлин изучали реакцию работников Центра на появление нового существа. Почти никто не заметил ничего необычного в Зетте Халиб, наполовину превратившейся в лошадь; вернее, ничего такого, что выглядело бы необычным. Все, разумеется, знали, что она добровольно участвует в экспериментах ученых-биологов, пытающихся адаптировать людей к различным жизненным формам, знали, что эти эксперименты проводились с момента ее зачатия до достижения ею зрелого возраста, и все еще помнили, как она впервые появилась на Макеве и какое впечатление произвела.

Все это, конечно, было замечательно, за исключением одного обстоятельства – ничего подобного на самом деле никогда не происходило. Реальность изменилась, и только двое мужчин знали правду.

Сидя в кабинете шефа, Бен Юлин лениво раскачивался в шатком кресле и попыхивал своей изогнутой трубкой.

– Значит, сомнений никаких? – произнес он наконец.

Старик кивнул и отпил глоток чаю.

– Да. Обладая заложенными в Оби сведениями, позволяющими должным образом осуществлять трансформацию, мы можем переделать любого индивида, любую вещь, и никто даже не узнает об этом. Бедная Зетта! Единственный урод, история преображения которого хорошо известна. Мы, конечно, обязаны вернуть ей прежний вид.

– Разумеется, – согласился Юлин. – Но давайте оставим ей красоту. Она в высшей степени этого заслуживает.

– Да-да, конечно, – ответил Зиндер таким тоном, словно его это вовсе не занимало.

– Вас что-то беспокоит? – заметил Юлин. Гил Зиндер вздохнул.

– Мы с вами приручили потрясающую силу, Бен. Силу, позволяющую изображать бога. И мне не нравится то, что контроль над нею получит Совет.

Юлина эти слова удивили.

– Но они же вкладывали в проект деньги, – сказал он растерянно. – Черт возьми! Гил, да отвлекитесь вы от этих мыслей! Мы нанесли сокрушительный удар традиционной науке! Мы показали им, как легко можно изменить правила игры.

Старый ученый кивнул:

– Верно, верно. Мы завоюем все виды наград и так далее. Но вы же знаете, в чем заключается подлинная проблема. Существует триста семьдесят четыре человеческих мира. Куча! Но за исключением ничтожной горсточки, это комм-миры, порождение бредовой фантазии. Только представьте себе, что могут сделать правители комм-миров со своими народами, обладая такими устройствами, как наше!

Юлин вздохнул.

– Послушайте, Гил, по сути, наша методика ничем не отличается от тех грубых методов, которые применяются сегодня, – биологического манипулирования, генной инженерии и так далее. Может быть, в конце концов все окажется не так уж и плохо. Может быть, наше открытие сделает мир лучше. Черт побери, не может же оно сделать его еще хуже.

– Это точно, – согласился Зиндер. – Но могущество, Бен! И, – тут он сделал паузу и, повернувшись в своем вращающемся кресле, оказался лицом к лицу с собеседником, – здесь есть кое-что еще.

– Да? И что же это такое? – подняв брови, вежливо поинтересовался Бен Юлин.

– Глубинный смысл, – обеспокоенно сказал физик. – Бен, если все это – это кресло, этот кабинет, вы, я – является всего лишь материей, сотворенной из чистой энергии и каким-то образом сохраняемой в данной форме, что же тогда делает нас стабильными? Может быть, некий космический Оби удерживает в равновесии базовые уравнения?

Бен Юлин фыркнул.

– Наверное, в какой-то степени вы правы. Подумать только, Бог – это гигантский Оби. Мне нравится эта мысль.

Зиндер не находил в своих словах ничего смешного.

– Не наверное, а так оно и есть при условии, что все остальные рассуждения корректны. Даже Оби согласен. Но кто это создал? Кто сохранил?

– Ну если говорить серьезно, то я полагаю, что замешаны марковиане, – ответил Юлин. Зиндер задумался.

– Марковиане, – произнес он наконец. – Мы повсюду обнаруживаем их мертвые миры, опустевшие города… Бен! – Внезапно доктор пришел в сильнейшее возбуждение. – Конечно! Вот почему в этих древних руинах никогда не находят предметов материальной культуры! Обо всем, чего бы они ни пожелали, они тут же сообщали своему Оби и получали желаемое!

Юлин одобрительно кивнул:

– Вероятно, вы правы.

– Но, Бен! – продолжал Зиндер. – Все обнаруженные нами марковианские миры мертвы! – Он снова развалился в своем кресле, но голос выдавал охватившую его тревогу. – А мне любопытно: если такие всемогущие существа оказались не в силах управлять всем этим, то как сможем справиться мы? – Он посмотрел в глаза своему молодому коллеге. – Бен, что, если мы создаем оружие, которое уничтожит человеческую расу?

Юлин медленно покачал головой:

– Не знаю, Гил. Надеюсь, что нет. Но так или иначе, – он улыбнулся и продолжил менее серьезным тоном, – так или иначе нас давно не будет на свете, когда это произойдет.

– Хотел бы я обладать вашей уверенностью, Бен, – нервно сказал Зиндер. – Впрочем, в одном вы правы. Мы должны представить отчет. Вы займетесь этим?

Бен встал и, подойдя к старику, похлопал его по плечу.

– Конечно, – заверил он. – Послушайте, Гил, не берите это в голову. Поверьте мне. – Его тон неожиданно стал чересчур самоуверенным, но Зиндер ничего не заметил. – Я все сделаю сам.

С незапамятных времен многочисленные народы начали покорять космос. На освоенных ими планетах появлялись колонии, жители которых следовали самым различным обычаям и вели самый различный образ жизни. Но войны и революции следовали одна за другой. Человек расширял свою экспансию, народы исчезали, оставляя после себя только свою философию. В конце концов уставшие от крови и насилия правители, собравшись вместе, учредили Совет Миров, состоящий из трехсот семидесяти четырех членов. Отныне все спорные вопросы надлежало решать путем переговоров без применения силы и без помощи извне.

Ужасное оружие массового уничтожения было спрятано и опечатано. Стеречь его поручили отборным войскам, специально обученным для военной службы, – войскам, которые не имели права использовать это оружие без приказа. Такой приказ могло отдать лишь большинство членов Совета Миров, причем каждый, кто проголосовал за его применение, был обязан явиться и лично снять свою собственную печать.

Одним из таких вершителей закона был Антор Трелиг, формально представляющий Народную партию Новой Перспективы – комм-мир, в котором люди рождались, чтобы покорно трудиться. Фактически же за ним стояли куда более значительные силы. В кулуарах шептались, что у него есть далеко идущие планы и он даже мечтает о полном контроле над Советом, что позволило бы ему получить ключи к оружию, способному уничтожить целые миры.

Трелиг был высокого роста, широкоплечий, с ястребиным носом, нависающим над квадратным подбородком. Но он вовсе не производил впечатление обладающего огромным могуществом полубезумного негодяя, когда, застыв в восхищении, наблюдал за двумя мужчинами и машиной, производящей кентавров.

Ученые продемонстрировали ему этот процесс несколько раз и даже спросили, не хочет ли он сам поучаствовать в эксперименте. Трелиг с нервным смешком отказался и, побеседовав с девушкой, которая покинула круглое возвышение в своем первоначальном виде, окончательно убедился, что все увиденное им в лаборатории не трюк и не фокус, а подлинное научное открытие.

– Вы даже представить себе не можете, как я потрясен, – заявил он ученым, когда спустя полчаса все собрались в кабинете Зиндера, чтобы выпить немного бренди. – То, что вы сделали, невероятно, невообразимо. Но скажите, реально ли построить такую большую машину, чтобы держать под контролем целые планеты?

Внезапно Зиндер ощутил к советнику острую враждебность.

– Вряд ли это возможно, – сказал он отрывисто. – Слишком уж много переменных.

– Машину, о которой вы говорите, сделать можно, – вмешался в разговор Бен Юлин, не обращая внимания на взгляд своего коллеги. – Однако цена и усилия, которые придется затратить, будут просто колоссальными!

Трелиг кивнул.

– По сравнению с предполагаемыми выгодами любая цена покажется ничтожной. Ведь такая машина позволит навсегда забыть о голоде, о капризах погоды. Позволит создать утопию!

"Или обратить несколько свободных миров в счастливое и покорное рабство", – мрачно подумал Зиндер. Вслух же он сказал:

– По-моему, это – оружие, советник. Я считаю, что именно оно несколько миллионов лет назад убило марковиан. Я бы предпочел, чтобы такая сила находилась за печатями Совета.

Трелиг вздохнул:

– Я не согласен, доктор. Во-первых, нужно обязательно провести крупномасштабное испытание. А во-вторых, научное достижение такого рода нельзя ни спрятать, ни выбросить!

– А я считаю, что необходимо уничтожить даже следы, ведущие к этому открытию, – не уступал Зиндер. – Человечество еще не готово распоряжаться подобным могуществом. Нам еще рано изображать из себя богов!

– Никто не в силах закрыть то, что уже открыто, – заметил Трелиг. – Но засекретить вашу работу можно и даже нужно. Если появится хотя бы одно сообщение о вашем открытии, оно вдохновит тысячи других ученых на подобные эксперименты. Поэтому прежде всего вам следует перебраться в надежное и безопасное место.

– У вас есть какое-нибудь конкретное предложение? – скептически спросил Зиндер. Трелиг улыбнулся:

– Планетоид с полным жизнеобеспечением, нормальной гравитацией и всем прочим. Я использую его в качестве убежища. Это было бы идеальным местом.

Зиндер вспомнил о дурной репутации Трелига, и ему стало не по себе.

– Нет, – сказал он твердо. – Лучше уж передать этот вопрос на рассмотрение полного состава Совета на следующей неделе. Пусть решают там.

Казалось, Трелиг ожидал подобного ответа.

– Вы уверены, что не передумаете, доктор? Новые Помпеи – чудесное место, намного более приятное, чем этот стерильный ужас.

Зиндер наконец понял, что ему предлагалось.

– Спасибо, советник, но я остаюсь при своем мнении, – сказал старый ученый. – А его вряд ли что-нибудь изменит.

Трелиг вздохнул и поднялся из кресла.

– Ну что ж. Я договорюсь о созыве Совета через неделю, начиная с завтрашнего дня. Вы и доктор Юлин, конечно же, будете приглашены.

Он направился к выходу, но у самой двери обернулся и медленно кивнул Бену Юлину. Тот кивнул в ответ, Зиндер ничего не заметил.

Никки Зиндер тихо спала в своей спальне, заваленной экзотическими одеждами, игрушками и всевозможными хитроумными приспособлениями. На огромной кровати, перегораживающей половину комнаты, девушка была почти незаметна.

В коридоре мелькнула тень – какой-то человек замер снаружи у двери. Удостоверившись, что поблизости никого нет, он вынул маленькую отвертку и отвинтил бронированный лист, закрывающий сигнализацию; действовал он очень осторожно, чтобы не зазвучала сирена. Сняв лист, неизвестный внимательно осмотрел обнажившиеся контакты, в нескольких местах капнул на них клеем и поместил между двумя контактами, не соединявшимися между собой, маленькую полоску из серебристого металла.

Убедившись, что все сделано правильно, неизвестный вернул защитный лист на место и тщательно привинтил его. Засунув отвертку в пояс с инструментами, он слегка надавил на дверь.

Послышался тихий щелчок, но больше ничего не произошло.

С облегчением вздохнув, человек вытащил из другого карманчика пояса крошечный шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и, крепко держа его в руке, толкнул створку двойной двери, та легко отошла в сторону.

В коридоре по-прежнему никого не было. Неизвестный проскользнул в комнату и спокойно закрыл за собой дверь.

В тусклом свете ночника он разглядел спящую Никки Зиндер. Она лежала на спине с открытым ртом и легонько похрапывала.

Медленно, крадучись на цыпочках, он приблизился к кровати и замер, когда девушка, что-то пробормотав во сне, перевернулась на бок. Это оказалось очень кстати – человек аккуратно отвернул короткий рукав ее ночной рубашки и прижал шприц к пухлому, белому предплечью.

Прикосновение было таким мягким, что Никки ничего не почувствовала; она лишь тихо простонала и снова перевернулась на спину.

Постепенно дыхание девушки становилось все более и более затрудненным.

Выждав несколько минут, мужчина довольно грубо потряс ее за плечо. Никакой реакции не последовало.

Довольно улыбнувшись, он сел на кровать и низко наклонился над спящей.

– Никки, вы меня слышите? – мягко спросил он.

– Угу, – пробормотала девушка.

– Никки, слушайте внимательно. Когда я произнесу слово "сто", вы начнете считать от ста до нуля. Затем вы встанете, выйдете из этой комнаты и немедленно направитесь в лабораторию. На нижний этаж лаборатории, Никки. Там, прямо посредине, вы увидите возвышающуюся над полом большую круглую площадку и подниметесь на нее. Вы будете стоять в ее центре и не сможете двинуться с места, вы даже не захотите этого. А пока вы будете крепко спать. Вы все поняли?

– Поняла, – ответила она сонно.

– Лучше, чтобы на пути в лабораторию вас никто не увидел, – предупредил мужчина. – Но если это случится, ведите себя как ни в чем не бывало, постарайтесь побыстрее избавиться от этого человека и ни в коем случае не говорите, куда вы идете. Сделаете так?

– Угу, – подтвердила Никки.

Незнакомец встал и направился к двери, которая со стороны спальни все еще действовала автоматически. С треском распахнув ее, он обернулся. Девушка неподвижно лежала на кровати.

– Сто, Никки, – прошептал мужчина и захлопнул дверь.

Довольный собой, он прошел по коридору, никого не повстречав, и с удовлетворением отметил, что все двери заперты. Оказавшись в кабине лифта, створки которого автоматически закрылись, он отчетливо произнес:

– Юлин, Абу Бен, YA-356-47765-7881-GX, полная очистка, лаборатория, 2-й уровень, пожалуйста.

Лифт сличил его физиономию с хранящимся в памяти изображением, проверил его опознавательный номер и запись голоса, а затем быстро поднялся на лабораторный этаж.

Оказавшись на галерее, Бен Юлин подошел к своему контрольному пульту, включил его и соединился с Оби.

– Оби! – позвал он.

– Да, Бен, – раздался мягкий, дружеский голос компьютера.

Юлин нажал на пульте несколько кнопок.

– Дело без номера, – ответил он, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него все тряслось. – Файл в резервном запоминающем устройстве под моим личным кодом.

– Что вы делаете, Бен? – удивился Оби. – Это режим, который я никогда не использовал. Я даже не подозревал о его существовании, пока вы не решили его применить.

– Все в порядке, Оби, – улыбнулся Бен Юлин. – Ты же не обязан помнить все.

Применяя такой режим, Бен надеялся сохранить в памяти компьютера файл с записью о проделанной работе таким образом, чтобы никто, даже сам Оби, не смог ничего понять. Он рассчитывал, что этот железный болван забудет не только о том, что здесь произошло ночью, но и о том, что кто-то вообще заходил в лабораторию.

Внизу хлопнула дверь. Перегнувшись через перила, Бен Юлин увидел, как Никки, одетая в ночную рубашку, неторопливо поднялась на круглое возвышение и остановилась в центре. Она стояла с закрытыми глазами совершенно неподвижно; если бы не чуть заметное дыхание, ее можно было бы принять за статую.

– Запиши объект в запасном режиме, Оби, – велел Юлин.

Зеркальный диск над головой у Никки выплыл из похожего на пушку устройства, остановился над центром круглой площадки и испустил голубой луч. Тело девушки затрепетало и исчезло.

"Вот было бы здорово оставить ее там", – подумал Юлин. Но нет, риск слишком уж велик. Девушка могла случайно материализоваться, а ему вовсе не улыбалось увидеть ее на этой площадке, когда за контрольный пульт усядется папаша Зиндер.

– Оби, изменение будет представлять собой часть реальности. Поэтому уравнение не потребует регулировки.

– Хорошо, Бен, – ответил компьютер. – Обойдемся без регулировки.

Юлин удовлетворенно кивнул.

– То, чем мы сейчас займемся, называется психологическим воздействием, – сказал он огромной машине.

– Я готов, – доложил Оби.

– Максимальный уровень эмоционально-сексуальной реакции, – приказал Юлин. – Объект сосредоточен на докторе Бен Юлине, сведения о котором находятся в твоем банке данных. Объект будет безумно, иррационально влюблен в Юлина и не станет думать ни о ком другом. Он будет готов для Юлина на все, добровольно считая себя его собственностью. Для справок закодируй объект в режиме "рабская любовь" и сохрани в резервном запоминающем устройстве.

– Сделано, – заявил компьютер.

Юлин посмотрел вниз как раз в тот момент, когда на возвышении в голубом луче замерцала фигура Никки. Девушка ничуть не изменилась и была все в той же ночной рубашке. Просыпаться, судя по всему, она даже не собиралась.

Юлин выругал себя за чрезмерную осторожность – не прошло и двадцати минут после того, как он вкатил этой каракатице лошадиную дозу степлефлина. Если не принять срочные меры, ему придется вытаскивать ее из лаборатории на руках.

– Дополнительные инструкции, Оби, – быстро проговорил он. – Убери из организма объекта все следы снотворного и приведи объект в состояние бодрствования, которое наступает после здорового восьмичасового сна. Сделай это немедленно и вернись к предыдущим инструкциям.

Голубой свет снова вспыхнул, фигура на возвышении замерцала, но теперь это длилось не дольше секунды. Никки проснулась и с изумлением огляделась по сторонам.

– Эй, Никки! – позвал Юлин. Девушка посмотрела наверх, и ее лицо выразило такой восторг, будто она увидела бога.

– Поднимайся ко мне, Никки, – пригласил Бен Юлин, и толстуха, спрыгнув с возвышения, бросилась к лестнице. Через минуту она уже стояла рядом с ним, пожирая молодого человека страстным взглядом и даже постанывая в экстазе. Он легонько прикоснулся рукой к ее щеке, и девушка задрожала от наслаждения.

– Пойдем, – мягко сказал Бен, протягивая ей руку. Никки сжала ее горячими пальцами и послушно двинулась следом за ним.

Лифт поднялся на самый верхний уровень, который переходил в маленький парк подзеркальным куполом, дававшим тусклое искусственное освещение. Над вершинами деревьев сверкали звезды. Вокруг было удивительно тихо. Все это время Никки молчала, она не могла издать ни звука и только влюбленно таращилась на своего спутника.

Несмотря на столь поздний час, в парке находились несколько человек – в исследовательском центре занимались тысячами проектов, и многие ученые делили оборудование со своими коллегами.

– Нам нужно спрятаться, Никки, – прошептал Бен. Юлин. – Никто не должен нас видеть.

– Да, Бен, – с придыханием ответила девушка, и парочка крадучись двинулась через заросли карликовых деревьев. Колючие ветки царапали и кололи почти обнаженное тело Никки, но она не жаловалась и лишь изредка потирала больное место и тихо вскрикивала. Удачно избежав встречи с каким-то чернокожим человеком, по непонятной причине засевшим в кустах, они наконец оказались на травянистой неосвещенной площадке, которую по совершенно непонятной причине именовали кампусом[1], и, присев в тени здания библиотеки, стали ждать. Девушка обняла Бен Юлина одной рукой и принялась гладить и целовать его одежду.

От этих ласк Юлина слегка подташнивало, но он мужественно терпел, повторяя про себя, что через несколько минут все кончится и что затеянная им игра стоит свеч.

Наконец из темноты на площадку скользнул маленький сверкающий флаер. Его дверь, похожая на крыло чайки, поднялась, и из кабины выскользнула какая-то тень. Услышав тихие, шелестящие шаги, Никки неожиданно испугалась и потащила Юлина обратно в кусты.

– Нет, нет, Никки, это мой друг, – сказал молодой человек, и она тут же успокоилась. Послышался тихий свист.

– Аднар! Сюда! – крикнул Бен Юлин. Человек, топтавшийся у флаера, услышал и направился в их сторону.

– Ты должна лететь с Аднаром, – мягко сказал Юлин.

Девушка, пораженная в самое сердце, еще теснее прижалась к нему.

– Для нас это единственная возможность быть вместе, – пояснил он. – Если ты не станешь жаловаться и будешь беспрекословно выполнять то, что скажут Аднар и его друзья, я обязательно прилечу к тебе, обещаю это.

Никки улыбнулась. Она думала только о Бене: его слова не могли быть не правдой, а его желания были для нее законом.

– Пошли, – нетерпеливо сказал Аднар. Собравшись с духом, Юлин крепко обнял девушку и стал долго и страстно ее целовать.

– Вспоминай это, пока мы будем находиться в разлуке, дорогая, – прошептал он. – А теперь иди!

Никки покорно пошла за незнакомцем. Не задавая вопросов, не жалуясь. Как только они залезли в кабину, летательный аппарат взмыл в воздух и исчез.

Бен Юлин с облегчением вздохнул и только сейчас заметил, что его рубашка мокра от пота. Пошатываясь, он вернулся к себе и рухнул на кровать.

Антор Трелиг изобразил на лице очаровательную улыбку. Он снова сидел в кабинете Гила Зиндера и, расслабившись, с интересом наблюдал за реакцией старого ученого.

– Вы чудовище! – кричал на него Зиндер. – Что вы с ней сделали?

Трелиг насмешливо хмыкнул:

– Я? Я ничего не делал, уверяю вас. Я занимаю слишком высокое положение, чтобы участвовать в каком-то жалком похищении. Но у меня есть некоторые сведения. Например, где она сейчас находится и что с ней произошло.

Зиндер понимал, что советник лжет, но заставить его признаться невозможно. Сам Трелиг ничего противозаконного не совершил, и подобраться к нему будет нелегко.

– Скажите мне, что вы – что они – с ней сделали, – простонал он.

Трелиг изо всех сил старался сохранить серьезность.

– Мои источники сообщают, что ваша дочь находится в руках синдиката торговцев губкой. Вы слышали о таком?

По спине у Зиндера пробежал холодок.

– Они занимаются торговлей ужасным наркотиком с планеты-убийцы, – почти механически ответил он.

– Совершенно верно, – сочувственно сказал Трелиг. – А как действует этот наркотик, вы знаете? Он уменьшает коэффициент умственного развития на десять процентов ежедневно, если больной не лечится. Гения он превращает в тупицу за три дня, а в животное – дней за десять. Лекарства против него не существует – это мутант, не похожий ни на одну форму жизни, с которыми мы когда-либо сталкивались. Помимо всего прочего, он вызывает сильнейшую боль. Судя по описанию, мозг словно горит, и подобное ощущение распространяется на все части тела.

– Стоп! Стоп! – воскликнул Зиндер. – Какова ваша цена, вы, чудовище?

– Ну что ж, – все тем же сочувственным тоном ответил Трелиг. – Конечно, губка – не лекарство, а всего лишь средство, вызывающее ремиссию. Ежедневная доза, и боль исчезает, причем ущерб крайне незначителен. Болезнь переходит как бы в скрытое состояние.

– Какова ваша цена? – закричал Зиндер.

– Думаю, я смогу определить ее местонахождение. Заплатить похитителям. У моих медиков имеется некоторое количество губки. Это, разумеется, абсолютно противозаконно, но мы знаем много высокопоставленных особ, находящихся в безвыходном положении, которых эти негодяи шантажируют. Мы могли бы отправиться за вашей дочерью, спасти ее и дать ей достаточную дозу губки, чтобы вернуть в нормальное состояние. – Трелиг откинулся в кресле, невероятно довольный собой. – Но я политик, и если я что-то делаю, особенно если выступаю против банды убийц и к тому же иду на риск обнаружения незаконных запасов губки, то я желаю получить кое-что взамен. В связи с этим…

– Ну же? – чуть ли не со слезами на глазах произнес Зиндер.

– Доложите, что ваш проект потерпел неудачу, и сделайте так, чтобы его окончательно закрыли, – предложил Трелиг. – Я перевезу Оби на мой астероид Новые Помпеи. Там вы спроектируете и построите значительно более крупную модель, достаточно крупную, чтобы воздействовать, скажем, на целую планету.

Зиндер пришел в ужас.

– Боже мой! Нет! Все эти люди! Я не могу! Трелиг самодовольно улыбнулся.

– Я не требую от вас немедленного решения. Думайте сколько хотите. – Он встал, неспешно разглаживая свое ангельское белое одеяние. – Но помните, с каждым днем Никки все больше и больше подвергается воздействию наркотика. Постепенно ее мучения становятся невыносимыми. О мозге я уж и не говорю. Помните об этом, когда будете размышлять над своим решением. С каждой секундой страшная смерть вашей дочери становится чуточку ближе.

– Вы ублюдок, – в ярости прошептал Зиндер.

– Исследования начнутся в любом случае, – жестко сказал Трелиг. – Я могу обойтись и без вас. Предлагая вам сделку, я исходил только из соображений гуманности. Агония больного может тянуться днями. Даже неделями. Между тем, стоит вам только позвонить в мою контору и выразить согласие, я брошу все свои силы на спасение Никки. До свидания, доктор Зиндер.

С этими словами Трелиг медленно вышел из кабинета. Дверь за ним тихо закрылась.

Зиндер долго смотрел на дверную ручку, а затем упал в кресло совершенно обессиленный. Вначале он решил обратиться в Межпланетную полицию, но, как следует подумав, отказался от этой идеи. Никки наверняка надежно спрятана, а обвинять вице-председателя Совета в торговле губкой и похищении людей, не имея ни малейших доказательств, – а Зиндер был уверен, что Трелиг обеспечил себе на эту ночь железное алиби, – абсолютно бессмысленно. Начнется расследование, пройдут дни, даже недели, и в это время бедная Никки… Господи, во что она превратится? В жалкую слабоумную, с наслаждением моющую полы для своих хозяев? Или, может быть, она станет игрушкой, которую бросят людям Трелига для секса и садизма?

Зиндер застонал. Подобная мысль была для него нестерпима. Смерть дочери он, вероятно, смог бы перенести, но только не это. Не это.

Позднее найдутся пути к спасению. Если достаточно быстро вернуть Никки, Оби сможет ее вылечить. А что касается устройства, которое он должен соорудить, то это – обоюдоострое оружие.

Уставший и потерпевший поражение, он набрал номер конторы Трелига на Макеве. Он знал, что советник должен быть там. Что он ждет. Ждет неизбежного ответа.

"Потерпевший поражение, – подумал ученый решительно, – но не побежденный. Еще нет".