Избранные произведения. Том I

Глава 1

Кто-то сказал Фреду, что не стоит наблюдать за посадкой на Луну, но он был пристегнут к креслу рядом с иллюминатором и не мог удержаться. И тут же увидел то, на что не рекомендовали смотреть — с каждым сокращением его сердца Луна вдвое увеличивалась в размерах. Корабль летел к ней на второй космической скорости, чтобы наверняка испариться при столкновении. Кто-то допустил ошибку? Фред по-прежнему пребывал в невесомости. Несоответствие этого состояния безмятежности виду за окном вызвало волну тошноты. Определенно что-то не так. Прямо на глазах яркая белая сфера расширилась настолько, что превратилась в бугристую неотвратимо приближающуюся равнину. Сердце колотилось в груди, как пытающийся выбраться наружу ребенок. Это конец. Ему осталось жить несколько секунд, а он к этому не готов. Как и положено, перед глазами промелькнула вся жизнь. Фред понял, насколько она была бедна событиями, и подумал: «Но я же хотел большего!»

Сидящий рядом пожилой китаец наклонился к его плечу, чтобы посмотреть в иллюминатор.

— Ух ты, — сказал он. — Похоже, мы летим очень быстро.

Белый бугристый комок приближался.

— Мне сказали, что лучше не смотреть, — прошептал Фред.

— Кто это сказал?

Фред не мог припомнить, но потом его осенило.

— Мама.

— Матери вечно излишне беспокоятся, — сказал старик.

— А вы уже летали? — спросил Фред в надежде, что старик сообщит какие-нибудь сведения, которые все объяснят.

— На Луну? Нет, впервые.

— Я тоже.

— Такая скорость, и нет пилота, — по-доброму поразился старик.

— Вам бы не понравилось, если бы кораблем управлял человек, на такой-то скорости, — предположил Фред.

— Наверное. Хотя я помню пилотов. С ними было спокойнее.

— Но люди никогда не достигнут такого же совершенства.

— Думаете? Видимо, вы работаете с компьютерами.

— Вы правы.

— Значит, вы в своей стихии. Но разве не люди создали компьютерную программу, которая сейчас нас ведет на посадку?

— Конечно. Ну… скорее всего.

Алгоритмы нередко сами создают алгоритмы, не так-то просто отследить, какой человек стоит за созданием данной системы посадки. Нет, их судьба в руках машины. Как и всегда, разумеется, но сейчас это уж слишком явная зависимость от искусственного интеллекта.

— Где-то в конце цепочки за этим стоит человек, — услышал сам себя Фред.

— И это хорошо?

— Не знаю.

Старик улыбнулся, и от этой улыбки осталось ощущение света и тепла. Только что его лицо было спокойным и умудренным, немного печальным, а теперь образовались дружелюбные морщинки, и стало ясно, что он часто смеется. Его седые волосы были собраны в хвост на затылке. Фред постарался сосредоточиться на улыбке соседа. Если они ударятся о Луну, то просто распадутся на молекулы.

По крайней мере, это будет быстро. Белый-черный-белый-черный. Цвета мелькали внизу с такой скоростью, что пейзаж выцвел до серого и начал мерцать красным и синим, как детский волчок, специально предназначенный для создания подобной оптической иллюзии.

— Прекрасный образчик као юань, — сказал старик.

— А что это?

— В китайской живописи это означает высотную перспективу.

— Это точно, — согласился Фред.

У него кружилась голова, он вспотел. Его снова затошнило, и он испугался, что может и вырвать.

— Я Фред Фредерикс, — представился он, словно на предсмертной исповеди, а еще это звучало как «Мне всегда хотелось быть Фредом Фредериксом».

— Та Шу, — отозвался старик. — Что вас сюда привело?

— Буду налаживать систему коммуникаций.

— Американцам?

— Нет, я работаю на китайскую организацию.

— Которую?

— На Китайскую лунную администрацию.

— Замечательно. Однажды одно из ваших федеральных агентств пригласило меня в качестве гостя. Ваш Национальный научный фонд послал меня в Антарктиду. Прекрасно организованная экспедиция.

— Я об этом слышал.

— И надолго вы?

— Нет.

Внезапно сиденья развернулись на сто восемьдесят градусов, и Фреда вдавило в кресло.

— Ого! — выдохнул Та Шу. — Похоже, мы уже приземлились.

— Правда? — воскликнул Фред. — Что-то я этого не почувствовал.

— Я думаю, вы и не должны.

Их вдавливало все сильнее. Если корабль уже оказался в магнитном поле посадочной полосы, на что, вероятно, указывал этот толчок, то они в безопасности. По крайней мере, в относительной. На Земле по такому же принципу двигались поезда, скользя на магнитной подушке, ускоряясь и тормозя с помощью электромагнитов. Белая поверхность с черными трещинами по-прежнему надвигалась на них с ошеломляющей скоростью, но худшее осталось позади. А они даже не почувствовали посадки! Как будто никакого прилунения и не было. Некоторое время они находились в роли кота Шредингера — и живы, и мертвы одновременно внутри черного ящика вероятностей. А теперь волновая функция обрушилась и превратилась в это мгновение. Но они живы.

— Магнетизм — странная штука, — сказал Та Шу. — При непосредственном столкновении производит пугающее впечатление.

Фраза оказалась настолько созвучна мыслям Фреда, что застала его врасплох.

— Эйнштейн говорил это про квантовую запутанность, — сказал он. — Она ему не нравилась. Он не понимал, как это работает.

— Да откуда нам знать, как и что работает! Не факт, что Эйнштейн в нашей ситуации был бы сильно расстроен. Меня магнетизм точно пугает, если хотите знать мое мнение.

— Что ж, магнетизм присущ только определенным объектам. А квантовая запутанность не имеет конкретного местонахождения. Так что это довольно странная штука.

Фред взмок от пота, но чувствовал себя гораздо лучше.

— Кругом одни странности, вы не находите? — спросил старик. — Мир полон загадок.

— Да уж. Вообще-то, в системе, которую я тут буду устанавливать, используется именно квантовая запутанность — для шифрования. Мы не можем ее объяснить, но все равно используем.

Та Шу снова ободряюще улыбнулся.

— А что мы вообще можем объяснить?

Теперь Луна мелькала не так ошеломляюще. Торможение стало заметным. Белая равнина протянулась до близкого горизонта, вдалеке мерцали черные тени. Посадочная полоса была больше двухсот километров в длину, как сказали Фреду, но с такой скоростью (а при посадке она составляла восемь тысяч триста километров в час) кораблю пришлось довольно резко тормозить до самого конца полосы. Их по-прежнему вжимало в кресла и при этом тянуло вверх, или ему только так казалось — странное ощущение.

Влечение вверх ослабло, но в спинку сиденья вдавливало по-прежнему. Вид из окна напоминал плохую компьютерную графику. Приземление на второй космической скорости позволяло совершать полет без топлива для посадки, уменьшало массу и размер корабля, а тем самым и стоимость полета. Но это означало, что они летели примерно раз в сорок быстрее любого коммерческого перевозчика на Земле, и допустимая ошибка при посадке составляла всего несколько сантиметров.

Бортпроводник об этом и не обмолвился, Фред узнал сам. Это несложно — ему рассказали знакомые. В отсутствие атмосферы, которая может создать помехи, траектория полета очень четкая, и этот способ безопаснее, чем все другие способы посадки на Луну. Безопаснее посадки самолета на Земле и вождения машины! И все же — они сели на Луну! Прямо не верится, что это на самом деле.

— Прямо не верится, — сказал Фред.

— Прямо не верится, — улыбнулся Та Шу.

Не трудно было понять, когда прекратилось торможение — их перестало вдавливать в кресла.

А потом они просто сидели, впитывая ощущения от воздействия лунной гравитации, которая составляла шестнадцать с половиной процентов от земной, если быть точным. Это значит, Фред весил чуть больше десяти килограммов. Он высчитал это заранее, гадая, каково это. А теперь, сидя в кресле, ощущал себя почти как в невесомости во время трехдневного перелета с Земли. Но не совсем.

Бортпроводник отстегнул их, и они встали. Фреду показалось, что он как будто ступает по дну бассейна, только не ощущая сопротивления воды. Нет, это ни на что не похоже.

Он пошатываясь выбрался из пассажирского отсека вместе с остальными, в большинстве своем китайцами. Бортпроводник передвигался куда ловчее, прыгающей походкой. Со времен программы «Аполлон», в фильмах про Луну показывают эту прыгающую походку — люди скачут, как кенгуру, и падают. Вновь прибывшие тоже начали падать, словно были в стельку пьяны, извинялись, наталкиваясь друг на друга, смеялись, поднимались сами и помогали другим. У Фреда получалось хуже, чем у остальных, — и тем не менее, поднимаясь в воздух, он сумел ухватиться за перекладину над головой, чтобы не упасть резко. Потом опустился на пол, словно парашютист.

Другим повезло меньше, кто-то сильно ударился о потолок — послышался глухой стук. Салон наполнился криками, смехом, а бортпроводник объявил по-китайски и по-английски:

— Не торопитесь и не волнуйтесь! — А потом, после новой фразы на китайском, добавил: — Гравитация останется на таком уровне, за исключением центрифуг, так что ходите медленно, и вы привыкнете. Представьте себя улиткой.

Пассажиры двинулись к шлюзу. Их внимание привлекли окна с видом на Луну. Одна стена выходила на космопорт, похожий на встроенный в белый холм бетонный бункер с черными окнами. На Луне бетон не был настоящим бетоном, как прочитал Фред во время полета, его делали из часто встречающегося на Луне оксида алюминия, и лунобетон оказался прочнее обычного.

Пейзаж вокруг космопорта выглядел в точности так же, как и во время посадки. Близлежащие холмы были белыми сверху и черными снизу. Фред не знал, восход сейчас или закат. Хотя… они же вблизи Южного полюса, так что сейчас может быть любое время суток, на полярном небе солнце всегда стоит так низко.

Фред, Та Шу и остальные пассажиры осторожно двигались вперед, держась за поручни или подпрыгивая по центру прохода.

Почти все шли нетвердо и неуклюже. Звучали извинения и нервные смешки.

Солнце заливало холмы неровным светом. Покрытая обломками поверхность снаружи сверкала — окна в шлюзе были поляризованы. Возможно, передвигаться было бы проще по проходу без окон, но вид был великолепен, а визуальный контакт с поверхностью тоже помогал привыкнуть к низкой гравитации. Держась за поручень, Фред попытался скользить вперед, этакой безумной походкой пьяного танцора, но не сдвинулся с места. Никто не говорил ему, что это будет столь необычно. Возможно, через некоторое время это пройдет и он привыкнет. Фред ощущал себя пустым и невесомым, не мог определить своё положение относительно сторон света и привычной системы координат.

Та Шу шел сразу позади Фреда и широко улыбнулся, потом схватился за перила и приник к ним.

— Это нечто! — сказал он, увидев, что Фред обернулся.

— Да, — ответил Фред.

Полной невесомости не было. Приходилось часто корректировать направление, хотя и с минимальными мышечными усилиями. Если бы Фред передвигался босиком, он бы просто шел на цыпочках, но обувь усиливала каждый шаг. И конечно, выходило весьма неуклюже.

— Придется к этому привыкать.

Та Шу кивнул.

— Вы больше не в Канзасе! Где вы остановитесь?

— В отеле «Звезда».

— Я тоже! Может, начнем день с совместного завтрака?

— Звучит неплохо.

— Отлично, увидимся там.

Фред последовал по указателю «визовый контроль для иностранцев», очередь туда была заметно короче, чем для китайцев. Он очень скоро предстал перед двумя пограничниками и протянул паспорт. На него бросили быстрый взгляд, провели паспорт через сканер и велели проходить. За зоной контроля Фреду помахали два китайца. Они отвели его в следующий зал, похожий на зону выдачи багажа в аэропортах.

Там висела надпись на китайском, ниже имелся перевод на английский, буквами поменьше:

Добро пожаловать на Пик вечного света!

Багаж появлялся на ленте совсем как дома — черные кубики со встроенными ручками, похожие один на другой. У чемодана Фреда была зеленая ручка. Он заметил ее и стянул багаж с ленты, почти подбросив в воздух — весил-то чемодан всего ничего. Но и сам Фред был не намного тяжелее, а масса — это не то же самое, что и вес. Несомненно, Передатчик утяжелял багаж, по крайней мере, делал его более массивным.

Провожатые бесстрастно взирали на потуги Фреда. Когда он успокоился, один из них взял у него чемодан, так что Фред мог опять держаться за поручни обеими руками. Он довольно живо последовал на цыпочках к выходу. И хотя ему казалось, что он привлекает всеобщее внимание, остальные вновь прибывшие вели себя так же неуклюже. Они по-прежнему сталкивались и падали, больше смущаясь, чем причиняя какой-либо ущерб. Зал наполнился смехом. Луна оказалась забавным местом.

ИИ 1

— Оповещение для аналитика!

— Что там?

— Переносной квантовый ключ от устройства, которое вы просили меня отследить, прибыл на Луну.

Аналитик, один из основателей и главных разработчиков Стратегического совета по искусственному интеллекту, проверил системы безопасности и переключил аудио на наушники. Все сообщения между ним и этим ИИ были зашифрованы двумя квантовыми ключами, а сам ИИ, результат его личного эксперимента, связан с остальным цифровым миром лишь по созданным лично аналитиком каналам. Таким образом, все их общение проходило сугубо наедине, подобно разговору человека с самим собой.

— И-330, напомни, какое устройство туда прислали?

— Передатчик-3000 компании «Швейцарские квантовые системы».

— Расскажи подробности.

— Куплен в мае 2046 года Ченом Яцзу, руководителем Китайской лунной администрации.

— И как он попал на Луну?

— Его привез Фредерик Джей Фредерикс, инженер «Швейцарских квантовых систем».

— Как я припоминаю, Передатчик — это приватный телефон. А где парное устройство?

— Неизвестно.

— Он уже использовался на Луне?

— Нет.

— Он уже попал к Чену Яцзу?

— Нет.

— Где Передатчик сейчас?

— У Фредерикса.

— Когда он его отдаст?

— Его встреча с Ченом Яцзы назначена на десять утра двадцатого июля 2047 года по всемирному координированному времени.

— А какой госорган командует Китайской лунной администрацией?

— Китайское космическое агентство и Комитет по науке.

— Ого! Слуга двух господ. Неудивительно, что там такая неразбериха. Создай новый файл для этого дела. И поищи записи о встрече Чена и Фредерикса, до и после нее. А еще поищи на Пике вечного света парный телефон, связанный с этим.

— Будет сделано.

Глава 2

Фред последовал за двумя провожатыми в узкий зал, похожий на станцию метро, там стоял поезд. Они сели в вагон и выехали из космопорта. Через пятнадцать минут пассажиры на цыпочках вышли в зал.

За окном на Пике вечного света торчали низкие здания, их трудно было разглядеть из-за сияния. Но Фред все же рассмотрел, что в этом пейзаже присутствуют только белый и черный цвета. Он уже начал понимать, что такой резкий контраст на Луне — нормальное явление. Горизонт оказался неровным и до странности близким. Прежде чем Фред успел окончательно разобраться в своих наблюдениях, его повели за угол и дальше по залу, к окнам, выходящим на внутреннюю поверхность кратера.

Пик вечного света граничил с вечной тьмой — знаменитым кратером Шеклтон. Солнечный свет никогда не достигал ни его дна, ни внутренней поверхности стенок. Как только привыкли глаза, Фред рассмотрел справа и слева крутые стены кратера, едва различимые в сером полумраке. В темном изгибе внизу светились горизонтальные ряды окон, напоминающие длинный океанский лайнер, только согнутый и встроенный в стенку кратера, окна отбрасывали слабый свет на слегка мерцающее, покрытое ледяным крошевом дно кратера. Кратер достигал такой ширины, что дальней стены не было видно, стенка изгибалась справа, слева и скрывалась за горизонтом. Этот серо-черный мир показался Фреду каким-то мутным.

Отель «Звезда», как сообщил Фреду провожатый, находится среди этих окон, сразу за американским консульством.

— Показывайте дорогу, — храбро попросил Фред и поковылял вслед за грациозной парочкой к эскалатору, где с радостью вцепился в поручни. Эскалаторы были роскошными. Этот напомнил Фреду Лондонское метро, бесконечно спускающееся под землю. Когда они добрались до уровня, обозначенного как шестой этаж, Фред сошел с эскалатора, упал, встал на ноги и резво последовал за провожатыми по широкому изгибу коридора к стеклянным дверям отеля. Его подташнивало, и слегка кружилась голова. Лунная гравитация оказалась не приятнее невесомости глубокого космоса, даже заметно хуже.

Вход в отель «Звезда» находился во внутреннем изгибе изогнутого коридора. Номер оказался чуть больше кровати. Провожатые ушли, пообещав, что к завтраку его разбудят звонком.

Фред опустился на кровать — как будто уселся на трамплин. Если бы он пожелал, то мог бы подпрыгнуть до потолка. А потом трижды тренькнул звонок, и вдруг все кругом стало тяжелее. Так оно и было — его номер находился на этаже отеля, входящем в кольцо центрифуги. Через пару минут, когда Фреду казалось, что комната раскачивается, его прижало к кровати знакомым, таким домашним тяготением в одно g.

Фреду говорили, что спать лучше при земной гравитации, дабы минимизировать время, проведенное при лунной.

Для столь короткой поездки это не было обязательным, но все же, когда ему предоставили такую возможность, Фред предпочел согласиться. Так что он радостно опустился на матрас, головокружение отступило. Все казалось нормальным, совсем как дома. Фред почувствовал такое облегчение, что сразу же заснул.

Проснувшись, Фред не мог понять, где он, вздрогнул и слетел с кровати, и тут до него дошло — он же на Луне! Центрифугу, видимо, выключили, наверняка это его и разбудило. Фред еще болтался в воздухе над кроватью, когда окончательно проснулся. Он перевернулся и опустился вниз лицом. Потом неуклюже поднялся и увидел, что уже пора выходить, чтобы встретиться за завтраком с соседом по кораблю, Та Шу. Вот и прекрасно.

Приводя себя в порядок в ванной, он поискал Та Шу онлайн, правда, не в земной облачной сети, а в местном интернете. И все равно этого оказалось более чем достаточно для знакомства с пожилым китайцем.

Та Шу, поэт, геомант, специалист по фэншуй, продюсер и ведущий известной программы о путешествиях на одной из популярных видеоплатформ. Он писал и публиковался с детства, начинал с каллиграфических поэм в старом стиле. Большую часть жизни он писал стихи, пока внезапно, после поездки в Антарктику, не перестал. Мнения по поводу того, что там случилось, разделились. Впоследствии Та Шу стал ведущим программы о путешествиях. По слухам, он по-прежнему писал стихи, но не для публикации. За несколько десятилетий как ведущий программы он посетил более двухсот тридцати стран, все семь океанов, Северный и Южный полюс, побывал на вершине Эвереста, достигнув ее на воздушном шаре в почти безветренный день. А теперь вот добрался и до Луны.

Фред, покачиваясь, спустился по широкой лестнице в обеденный зал отеля. Та Шу сидел за столом и читал что-то с экрана, встроенного в стол, ковыряясь в тарелке, наполненной чем-то непонятным. Он поднял голову.

— Доброе утро.

И снова на редкость теплая и дружелюбная улыбка.

— И вам, — откликнулся Фред, опускаясь на стул, точно в цель. — Как спалось?

Та Шу махнул рукой.

— Я мало сплю. Мне снилось, что я плыву по озеру. А проснувшись, я задумался, каково это — плавать здесь. Интересно, есть ли тут бассейны? Нужно выяснить. А вы как?

— Я спал прекрасно, — ответил Фред. Он оглядел короткую стойку с блюдами на завтрак. — В комнате включилась земная гравитация, но потом центрифуга остановилась, и я проснулся, чувствуя себя малость пришибленно.

— Может, завтрак поможет вам обрести равновесие.

Фреду хотелось есть, и одновременно с этим еда вызывала у него отвращение. Он подпрыгнул, поковылял к буфетной стойке и схватился за нее, чтобы затормозить. Слава богу, обычная еда, но и куча всяких непонятных фруктов и смесей. Фред имел строгие предпочтения в пище. Он наполнил крохотную миску йогуртом (какое счастье, что здесь есть йогурт), брызнул сверху зернами злаковых и изюмом, гадая, где все это выращено — на Луне или привезено с Земли. По большей части наверняка привозное. Стараясь не уронить тарелку, он вернулся к Та Шу. Задача оказалась почти непосильной, но все же Фред умудрился сесть, ничего не пролив.

— Вы приехали для поиска фэншуй? — спросил он, прежде чем приняться за еду. Оказалось, что он все-таки проголодался.

— Да. А также записать несколько эпизодов для моей программы. Полет на Луну! Трудно поверить, что мы здесь.

— Это точно. И хотя все кажется странным, это просто нечто.

И снова ободряющая улыбка.

— Да, это нечто. Фэншуй подтверждает.

— Фэншуй на Луне?

— Да. Фэншуй означает «ветер и вода», так что это должно быть интересно.

Когда-то давно Фред выяснил, что фэншуй — такая древняя и мистическая практика. Мало осталось людей, которые понимают её и сохраняют древнее знание. Но в ходе своей работы он как нельзя лучше понял, что на все в мире влияют загадочные силы, а значит, фэншуй — нечто вроде древнего интуитивного понимания людьми квантовых явлений. Не то чтобы существовал какой-то конкретный феномен, который можно было бы интуитивно почувствовать, но кто может сказать наверняка? Определенно есть такого рода загадки. Некоторые из них, возможно, включают в себя восприятие микромира на макроуровне. У него самого довольно часто случались такие озарения, если не постоянно. Так что не стоит это отбрасывать.

— Расскажите подробнее.

Та Шу постучал по встроенному в стол экрану и вызвал круглую карту Луны.

— Вот вам задачка для фэншуй. Видите, как поверхность в районе южного полюса пострадала от метеоритов? Включая этот гигантский бассейн Южный полюс — Эйткен. След самого крупного столкновения в Солнечной системе, не считая равнины Эллада на Марсе. Так вот, я не могу понять, почему так много столкновений произошло именно на юге, ведь эта область перпендикулярна солнечной эклиптике. Откуда взялись все эти огромные метеориты, если над южным полюсом лишь межзвездное пространство?

— Хм, — протянул Фред. — Никогда об этом не задумывался.

— Этим и занимается фэншуй, — сказал Та Шу. — А также астрономия. Мне прояснили это друзья-астрономы. Оказалось, что столкновение, в результате которого возник бассейн Южный полюс — Эйткен, произошло, когда эта область лежала вблизи экватора. А потом вращение Луны естественным образом перемещало огромный кратер от одного полюса до другого, только потому, что неправильная сфера склонна переворачиваться, словно в попытке найти равновесие.

— Прецессия полодий! — сказал Фред.

Соответствие спинов элементарных частиц было одним из атрибутов квантовой запутанности, так что он не раз размышлял о спинах и вращениях, хотя и куда меньшего масштаба. Он похлопал по карте, не отрываясь от завтрака.

— Так значит, эти пики вечного света находятся здесь, потому что ось вращения полюсов Луны перпендикулярна плоскости солнечной орбиты. Но я не понимаю, почему ось Луны не параллельна оси Земли, которая отстоит от плоскости эклиптики на двадцать три градуса.

— Вот и я не понимаю! — воскликнул Та Шу, явно обрадовавшись, что эта мысль пришла в голову Фреду. — Казалось бы, они должны быть одинаковыми, верно? Я спросил своих друзей-астрономов и об этом. Мне ответили, что Луна и Земля сформировались во время крупного столкновения, от которого земная ось сместилась даже сильнее, чем сейчас — на пятьдесят или шестьдесят градусов. С тех пор и Луна, и Земля кружатся в гравитационном танце вокруг Солнца, и Луна настолько отодвинулась от Земли, что Солнце исправило ее ось. Солнце подправило и ось Земли, но та была наклонена сильнее и потому достигла лишь угла в двадцать три градуса, в то время как ось Луны почти вертикальна.

— И эта разница не мешает вашему фэншуй?

— Думаю, мешает.

— И что будете делать?

— Внесу кое-какие изменения. Поработаю над местными задачами.

— Например?

— Посмотрю на китайские строительные работы в зонах либрации.

— А что это?

— Возьмем две половины сферы, разрезанной от южного полюса по долготе в девяносто и сто восемьдесят градусов.

— И нулевая долгота проходит по центру левой половины?

— Именно так. Так вот, Луна всегда повернута к Земле одним боком. Это называется синхронным вращением. Другая сторона гравитационного танца. Многие спутники планет в Солнечной системе таковы.

— Я об этом слышал.

— Но все орбиты в Солнечной системе эллиптические. Первым это понял Кеплер.

— Закон Кеплера, — догадался Фред.

— Один из его законов. Он был гением фэншуй. Так вот, из его закона следует, что когда Луна отстоит от Земли дальше всего на орбите, она замедляется. А когда ближе, то ускоряется. Но вокруг собственной оси вращается всегда с одной скоростью.

— Погодите, я думал, она вращается синхронно.

— Да, но все-таки вращается — один день за месяц, как вы знаете.

— Ах да.

— Но она все-таки не повернула к Земле строго одной половиной. Находясь дальше, она замедляется и больше показывает левую сторону, а две недели спустя ускоряется и показывает больше правой.

— Как интересно! — сказал Фред.

— Да. Эти колебания впервые заметил Галилей, еще один великий мастер фэншуй, когда смотрел в телескоп. Он сказал, что это как у мужчины, который поворачивает лицо во время бритья. Наверное, он первым обратил на это внимание. Ему помог телескоп. По-вашему это называется либрацией. Тяньпин дун.

— И в этой зоне Китай ведет строительство?

— Да.

— Почему?

— Потому что это предложили специалисты по фэншуй!

— Но почему?

— Потому что из зон либрации то видно Землю, то нет. Понимаете, о чем я? Все остальные области Луны не такие. Одна сторона Луны повернула к Земле, Земля не движется, всегда на одном и том же месте над головой. Странно, вам не кажется? Просто висит в небе! Мне хотелось бы это увидеть.

— Интересно…

— Да. А на противоположной стороне Луны вообще никогда не видно Земли. Отличная возможность для радиоастрономии, как мне сказали. Мне это тоже хотелось бы увидеть, посмотреть, насколько это проще, нежели заниматься радиоастрономией с Земли.

— Но в зоне либрации Земля то появляется в поле зрения, то исчезает. И отсюда возникает масса интересных вопросов. Стоит ли вести строительство на той стороне, где Землю видно больше всего? На какую высоту она поднимается над горизонтом? Или лучше строить на дальней стороне зоны, там, где Земля появляется над горизонтом лишь голубым полумесяцем на короткое время? Есть ли какая-то разница для фэншуй?

— Или с практической точки зрения.

Та Шу нахмурился.

— Фэншуй — это и есть практика.

— Правда? Не просто эстетика?

— Просто эстетика? Эстетика весьма практична!

Фред неуверенно кивнул.

— Вы должны рассказать мне о нем больше.

Та Шу улыбнулся.

— Я и сам всего лишь ученик. Вы работаете с компьютерами, то есть, наверное, занимаетесь математическими вычислениями, да? Как говорят, славящимися собственной эстетикой.

— Ну, это тоже имеет место. По крайней мере, в моем случае. Так значит, вы собираетесь посетить зоны либрации?

— Да. Там у меня есть старый приятель.

Фред похлопал по карте.

— Но ведь китайские станции никогда не строят в северном полушарии? И почему вдруг? Тоже из-за фэншуй?

— Ну конечно. Дело в географической правомерности.

— Правомерности?

— Нельзя забирать слишком много. Лучшие места на Луне — полюса, из-за запасов воды и солнечного ветра, и конечно же, присущей фэншуй смеси эстетических и практических сторон. А в терминах фэншуй оба полюса — это примерно то же самое. Китай начал строительство на южном. Представьте, если мы начнем строить и на северном. Куда деваться остальным государствам? Для них это может стать тревожным знаком. Вот в чем правомерность. Нужно вежливо оставить место и для других. Если это верное объяснение, то оно весьма тактично.

— Весьма, — согласился Фред. — А кто это решил?

— Партия. Но это еще и древняя китайская традиция. Китай никогда не стремился к территориальной экспансии, в особенности по сравнению с другими странами. Но благодаря общим усилиям он выглядит больше, чем на самом деле.

— И в этом тоже присутствует фэншуй?

— О да, конечно. Баланс сил.

— Так значит, фэншуй — это что-то вроде геополитики даосов?

— Да, совершенно верно! — рассмеялся Та Шу.

Ему легко было угодить. Фред не относился к тем, кто любит вызывать у людей улыбки, а теперь получалось запросто, это было приятно. Он неловко кивнул и сказал:

— Мне бы хотелось узнать больше, но нужно идти на встречу с директором.

— Надеюсь, для вас это будет интересно. Может, встретимся и выпьем в конце дня? Мне бы хотелось расспросить вас о загадках квантовой механики.

— С удовольствием, — ответил Фред.

В вестибюле отеля Фреда встретили две китаянки. Они представились как Баочжай и Дайтай, пожали ему руку и проводили в офис Чена Яцзу, руководителя местной администрации, с которым у него была назначена встреча.

Фреду по-прежнему приходилось использовать поручни при ходьбе, и обе женщины заботливо скользили рядом, дожидаясь, пока он сумеет повернуть. В административном центре они отвели его в комнату, похожую на купол для обозрения, возвышающийся надо всем остальным. Сюда всегда попадали солнечные лучи, они создавали таинственные тени. Фред только выразил искреннее восхищение открывающимся видом и заметил любопытные взгляды спутниц.

Вздымающиеся стены кратера, потрясающее звездное небо. Фред никогда не был в южном полушарии Земли и теперь вежливо кивнул, когда ему указали на Южный Крест и похожее на Млечный Путь пятно — Магелланово Облако. Некоторые движущиеся огоньки среди звезд явно были спутниками на лунной орбите. Спутник покрупнее, похожий на продолговатую луну, с одной половиной, сверкающей на солнце, а другой — бархатно-серой, находящейся в тени, это астероид, как объяснили Фреду китаянки, его вывели на лунную орбиту ради углеродных хондр. На Луне не хватало углерода, так что с этого астероида отрезали куски и бросали на поверхность, стараясь замедлить скорость столкновения. Таким образом, метеорит не испаряется и его можно использовать.

Дайтай резко остановила экскурсию по звездному небу.

— А теперь директор Чен примет вас в своем кабинете внизу, — сказала она, и женщины провели Фреда вниз по лестнице, в еще одну большую комнату с белым потолком и широким окном в дальней стене. Стоящая у окна большая нефритовая статуя какой-то богини мерцала под потолочным освещением. Гуаньинь, как пояснили Фреду, буддистская богиня милосердия. Губернатор Чен скоро его примет.

Фред нервно кивнул. Кое-кто дома предупреждал его, что китайцы всегда пытаются украсть интеллектуальную собственность у иностранных компаний, с которыми имеют дело. И ему намекали, что этот прибор покупают у «Швейцарских квантовых систем» именно с такой целью. Фреда не посвятили в то, что предприняло его начальство, дабы избежать подобного, не знал он и почему фирма согласилась на продажу.

Он не знал, что его послали лишь с переносным квантовым ключом, а вся остальная система находилась либо в его голове, либо вообще за пределами Луны. Он запомнил код активации и был готов разобраться с проблемами, которые могут возникнуть, когда они включат телефон и попробуют связаться с парным аппаратом, находящимся, как он полагал, на Земле, хотя он не знал наверняка. Ему лишь предстояло убедиться, что аппарат в руках нужного человека, когда Фред его активирует, и разобраться с возможными багами. Телефон был надежным, так что особо по этому поводу он не волновался. Но Фред не любил подобные моменты — вежливая болтовня, ожидание. Опаздывать некрасиво, так всегда учила его мама.

В комнату вошли трое. Один представился как Ли Бинвэнь, партийный секретарь Лунной администрации. Ли пожал Фреду руку и познакомил его с двумя другими. Агент Ган из Комитета по науке и господин Су из Космического агентства. Ган был высоким и крупным, Су — худым коротышкой. От присутствия этой троицы Фред почувствовал себя не в своей тарелке, но пожал руки Су и Гану и уставился куда-то в пространство между ними.

Теперь все трое заговорили по-английски.

— Добро пожаловать на Луну! — сказал Ли. — Вам здесь понравилось?

— Здесь интересно, — ответил Фред и махнул рукой в сторону окна. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Ну разумеется. Позвольте сообщить, что губернатор Чен Яцзу скоро к нам присоединится. Он слегка задерживается. А пока расскажите о своем визите. Вы уже осмотрели тут все, съездили на американскую станцию на Северном полюсе?

— Нет. Я приехал ненадолго. Я должен запустить для вас аппарат компании, убедиться, что он работает как положено и соединяется с парным аппаратом. А после этого я улечу домой.

— Вы должны посмотреть все, что сумеете, — заявил Ли. — Очень важно, чтобы наши гости американцы увидели, чем мы здесь занимаемся, и рассказали об этом своим согражданам.

— Я постараюсь, — сказал Фред, пытаясь сохранять равновесие — как физическое, так и дипломатическое. — Хотя вообще-то я работаю в швейцарской компании.

— Ну конечно. Но мы пришли с миром для всего человечества, как сказали ваши астронавты с «Аполлона».

— Да-да. Благодарю.

— Так расскажите же нам о своем квантовом телефоне, если его можно так называть. Губернатор Чен вскоре придет. Руководитель станции очень занят.

Фред последовал за китайцами к столам высотой по грудь, снабженными поручнями. По дороге он старался сгибать пальцы ног, подражая Ли, или хотя бы стоять прямо, но едва сохранял равновесие. Фред схватился за поручни стола и снова почувствовал тошноту.

— Вы уже были в центрифуге? — спросил его Ли.

— Да, сегодня ночью мой номер в отеле вращался.

— Прекрасно. Одна наша переговорная тоже вращается, достигая одной g. Многие проводят большую часть времени в комнатах с центрифугами. Да и на Земле лучше делать то же самое.

— Спасибо, постараюсь.

— Позже вы сами это оцените. А, вот и губернатор Чен. После знакомства мы раскланяемся и дадим вам двоим поработать.

— Хорошо. Благодарю за встречу.

— Не за что.

Вошедший в комнату дернулся вперед, остановился и первым поздоровался с Ли Винвэнем.

— Спасибо, секретарь Ли. Простите, что опоздал.

— Ничего страшного. Я с удовольствием поговорил с вашим гостем. Фред Фредерикс, это губернатор Чен Яцзу, глава Специального административного района на Луне.

— Приятно познакомиться, — сказал Фред.

Чен протянул руку, и Фред пожал ее. Чен вдруг озадаченно уставился Фреду через плечо. И завалился на бок. Фред тоже рухнул, гадая, почему потерял равновесие именно в эту секунду. Запахло апельсинами.

Когда Фред очнулся, над ним стояли люди. Он лежал на полу — оглушенный, голова кружилась, его тошнило, как будто находился в невесомости. Над головой — черное звездное небо.

— М-м-м…

Он не мог вспомнить, где находится, а когда попытался, то вдруг осознал, что не помнит и кто он такой. Он ничего не помнил. Его охватила паника. Над ним нависали огромные лица, что-то говорили, но он не слышал. Он явно на полу. И глядит вверх на незнакомцев — оглушенный, сбитый с толку. Он изо всех сил попытался понять, что происходит.

— Мистер Фредерикс! Мистер Фредерикс!

Эти слова как будто прорвали какую-то плотину внутри, и воспоминания нахлынули потоком. Фред Фредерикс, специалист по компьютерам из «Швейцарских квантовых систем». Он на Луне. Несомненно, это и объясняет чувство невесомости.

— Что?

Его положили на носилки. Кто-то протирал его руки и лицо. В дверях они с чем-то столкнулись, и Фред чуть не слетел с носилок. Последовал быстрый разговор, которого он не разобрал, но постойте-ка, это же на китайском. Это объясняет строчки над его головой.

Потом его засунули в какой-то ящик — не то машину, не то лифт, не то операционную, трудно сказать. Он болтался на какой-то ткани. А потом очутился в зеленом пространстве, заполненном бамбуковыми листьями. Он точно сейчас отключится или его стошнит, но не одновременно же! Он задержал дыхание, чтобы его не вырвало… какая-то черная трубка, он падает…

Когда он очнулся, на него смотрели азиатские лица, и поначалу он не мог припомнить, где находится и кто такой. Это уже случалось прежде.

— Мистер Фредерикс?

Ах да, вспомнил он. Фред. На Луне. Китайская база.

— Да? — откликнулся он.

Голос звучал как будто издалека. Язык распух.

Боже ты мой, при лунной гравитации даже язык слегка парит, поднимается к нёбу. Приходилось приложить усилия, чтобы опустить его в нормальное состояние к нижним зубам. Фреда на миг охватил приступ тошноты из-за этих странных ощущений.

— Что произошло? — спросил он.

— Несчастный случай.

— Мистер Чен? Как он?

Никто не ответил.

— Пожалуйста, — сказал Фред, — позвольте мне поговорить с кем-то по-английски. С кем-то, кто сумеет мне помочь.

Все отвернулись.

Когда он очнулся в следующий раз, то увидел над собой новые лица, совсем новые. Фред помнил, кто он такой, и почти все, что случилось.

— Нас отравили? — спросил он. — Как там мистер Чен?

Женщина покачала головой.

— Увы, мистер Чен умер. Тот же яд, но мистеру Чену повезло меньше. — Она пожала плечами. — Мы не сумели его спасти.

— О нет. Яд?

— Похоже на то.

— Но как? Что это было?

Собеседница снова пожала плечами.

— Спросите полицейского, когда он придет. Вас охраняют. Все под контролем.

Фред покачал головой, и его снова затошнило.

— Я должен с кем-нибудь поговорить, — сказал он.

— Вас наверняка кто-то навестит.

Фред снова провалился в туман тошноты и истощения, ему снилось, что он тонет. Когда он в очередной раз очнулся, то его окружали другие лица. Снова азиатские.

— Как вы себя чувствуете? — спросила стоящая у кровати женщина. Акцент напоминал калифорнийский. Она была выше остальных, с узким привлекательным лицом, выглядела изысканной, серьезной и решительной. — Меня зовут Валери Тон, я из американского консульства. Я здесь, чтобы вам помочь.

— Вы мой адвокат?

— Нет, не в таком смысле. Я не адвокат. Уверена, найдутся адвокаты, готовые вас представлять. Они всегда находятся. — Она нахмурилась. — Вообще-то я даже не в курсе, есть ли здесь судебная система. Возможно, вас отправят на Землю. В таком случае мы будем следить за развитием событий и помогать вам по мере возможностей.

— Вы не можете меня забрать? Дипломатическая неприкосновенность и все такое?

— Вы ведь не дипломат. И вы арестованы, насколько я понимаю. У них есть какие-то… какие-то доказательства, как мне сказали.

— Да откуда?! И доказательства чего?

Валери Тон отвела взгляд.

— Убийства, надо полагать. Так они говорят.

— Что?! — Фреда охватил такой приступ ужаса, что он не мог сосредоточиться на собственных словах. — Я же только что с ним встретился, даже его не знал! С какой стати мне его убивать?

Она пожала плечами.

— Уверена, удастся как-нибудь вам помочь. А пока я просто хочу, чтобы вы знали — мы следим за развитием событий.

— Развитием событий?

— Простите. За вашим делом.

— Уж надеюсь на это!

На него снова накатила волна, и он потерял сознание.

Та Шу 1

Ну вот, друзья, я и на Луне. Даже произносить это странно, как и ощущать. Сама мысль об этом кажется мне странной до сих пор. Я стою на Луне.

Солнечная система возникла как вращающееся пылевидное облако. Это не привычная нам пыль, в этой массе вращающихся частиц имелись все элементы, и поначалу это были вращающиеся комочки, связанные гравитацией. Со временем гравитация сбивала их вместе тем или иным образом.

Самые легкие элементы, и самые часто встречающиеся, обычно сцеплялись, и в силу присущих им свойств и распределения, большая часть этих элементов оказалась в центре пылевидного облака. Первый принцип фэншуй: притяжение. В китайской системе первичных гуа, описанных в Книге перемен, гравитация — это кунь, Земля, иными словами, инь в паре инь-ян. Это относится ко всему без исключения.

Ничто не ускользает от этого принципа. Так вот, в случае с пылевидным облаком большинство частиц стремились к центру и в конце концов собрались там в такую большую массу, что под давлением собственного веса загорелись. Это был огонь ядерного синтеза, при котором сталкиваются атомы и высвобождается энергия, так возникло Солнце. Два самых легких элемента, гелий и водород, затянуло внутрь, и они оказались на Солнце. Девяносто девять процентов всего гелия и водорода в Солнечной системе находятся на Солнце, но более мелкие водовороты этих элементов сформировали четыре газовых гиганта — Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун.

Более тяжелые элементы, главным образом созданные мощнейшими взрывами так называемых сверхновых, собрались в шарики вблизи Солнца и плавились при столкновении, а из-за сил гравитации притянулись друг к другу. Эти комки росли и сталкивались и в конце концов сформировали каменистые планеты Меркурий, Венеру, Землю и Марс. Поясу астероидов тоже предстояло стать подобной твердотельной планетой, но гравитация близлежащего Юпитера растаскивала эти куски друг от друга, пока одни не упали на Солнце, а другие не вылетели из Солнечной системы, остальные же образовали нынешний Пояс.

Каждая из этих твердотельных планет состояла из более мелких протопланет, которые притягивало друг к другу, и в результате они сплавлялись вместе. Это кумулятивный процесс, то есть ближе к его концу, около четырех с половиной миллиардов лет назад, столкновения уже происходили между относительно крупными телами, теперь их можно было уже назвать малыми планетами. Так сформировалась окончательная комбинация. На каждой из четырех твердотельных планет видны следы гигантских столкновений в последние годы формирования.

Северное полушарие Марса на четыре километра ниже южного — как считается, из-за кратера после столкновения с огромным объектом. Меркурий значительно плотнее, в нем больше металлов, чем можно было бы ожидать при текущем распределении элементов. Предполагают, что в результате мощного столкновения с другой протопланетой он лишился части поверхности и мантии, улетевших на орбиту. Эти куски Меркурия упали обратно и снова с ним слились, но поскольку планета находится близко к Солнцу, солнечный ветер, состоящий из протонов, унес многие куски с орбиты Меркурия, и они оказались на Венере или даже на Земле.

На Венере есть следы гигантского столкновения, произошедшего по касательной, отчего она остановила вращение и до сих пор вращается очень медленно и в обратном направлении по сравнению с остальными планетами.

Затем следует Земля с Луной, причем спутник сравним с планетой по размеру, в Солнечной системе это один из крупнейших спутников относительно планеты. Как так получилось?

Теория гласит, что вначале, около 4,51 миллиардов лет назад, на орбите Земли было две планеты, Земля и Тейя, или Гея и Тейя. Они были примерно одного размера, Тейя находилась относительно Земли в точке Лагранжа, Л5, это точка гравитационного равновесия на земной орбите, составляющая равносторонний треугольник с Солнцем и Землей. Точки Лагранжа весьма стабильны, но в системе есть и другие тела с мощной гравитацией, так что однажды притяжение Юпитера или Венеры, а может, обоих сразу, стащили Тейю с ее места и бросили в сторону Земли.

Их сближение, по всей видимости, напоминало эпициклы Птолемея — маленькие орбиты, закручивающиеся вдоль больших, а когда две планеты оказались рядом, из-за взаимного притяжения они ускорились. Тейя быстро вращалась. Когда они наконец столкнулись, удар был почти прямым и с большим импульсом.

При столкновении они сначала слились, а потом взорвались, выбросив раскаленные минералы и металлы в жидком виде, окружившие расплавленную, вращающуюся в центре массу. Струю обломков выкинуло в космос в форме бублика, который обогнул сформированную планету большего размера. После столкновения она вращалась так быстро, что день длился всего пять часов.

Это крупное тело и есть нынешняя Земля. Расплавленные фрагменты в форме бублика, которые планетологи называют синестией, быстро (то есть всего за столетие или около того) собралась в Луну — сферу размером в четверть Земли, но в десять раз ее легче, потому что выброшенный наружу материал состоял главным образом из веществ поверхности и мантии, то есть был легче ядра. Ядра и Тейи, и Земли оказались внутри Земли. Сфера из собравшихся в космосе материалов стала Луной.

Луна. В Китае богиню луны называют Чан Э. Иногда Ю Ню. В греческой мифологии ее зовут Селена. А мать Селены — Тейя, отсюда и название протопланеты, ударившей в Землю. Исчезнувшая планета на самом деле не исчезла, она стала частью Земли. Атомы Тейи находятся в каждом человеческом теле.

Четыре с половиной миллиарда лет спустя взаимное гравитационное притяжение Земли и Луны привело к постепенному замедлению вращения Земли до двадцати четырех часов в сутки, а Луна сейчас вращается синхронно, то есть вокруг своей оси оборачивается за то же время, что и совершает путь по орбите вокруг Земли. На своем пути в этом спиральном танце притяжение Луны вызывает на Земле океанские приливы, что оказало огромное влияние на эволюцию живых существ.

И каков же итог этой истории? Трудно поверить! Мощные, сокрушительные столкновения и последовавшие за ними миллиарды лет спирального танца создали тот мирный и гармоничный мир, в котором мы живем, а также эту мертвую белую скалу в космосе — Луну. Одно столкновение, но два таких разных результата, почти полностью зависимые от гравитации и других законов физики. Есть над чем поразмыслить. Столкновение миров! А потом такие разные исходы, включая один очень неплохой.

Конечно, мы не хотим, чтобы такое произошло вновь! Это было бы катастрофой. И к тому же космические события — совсем не то же самое, что события в человеческой истории. Аналогии больше путают, чем приближают понимание. Даже метафоры, эти мыслительные упражнения, могут быть обманчивыми и скользкими. Я всегда стараюсь говорить по возможности яснее.

И все же язык, а значит и мысль, это странная и неточная игра метафор и аналогий, в которую нам приходится играть, чтобы просто жить.

Глава 3

Валери Тон иногда встречалась со своим шефом, главой разведслужбы Джоном Семплом, в одной из теплиц китайской базы, чтобы поговорить тет-а-тет. Теплица стояла на широком склоне, где сходились кратеры Фаустини и Шумейкер, Джон прозвал это место Пиком восьмидесяти четырех процентов вечного света. Здесь во время короткой ночи, длящейся на самом деле около трех дней, лунные фермеры, в основном выходцы из провинции Хэнань, использовали дополнительные лампы, висящие близко к растениям. В результате все помещение наполнялось всплесками зеленого сияния.

В теплице росли в основном разные виды бамбука. В большей части теплиц выращивали продовольствие, эта же предназначалась для инфраструктуры. Сначала приходилось выращивать саму почву — лунный реголит, абсолютно мертвый, смешивали с углеродом из хондритов, импортируемыми нитратами, специальными добавками, компостом и водой, и все это превращалось в почву — самый первый, «урожай».

В эту почву сажали модифицированный сорт бамбука, растущего так быстро, что освещающие его лампы автоматически приподнимались со скоростью до метра в день и всегда были наклонены в сторону горизонтальных солнечных лучей, чтобы компенсировать его зеркалами. Собранный бамбук становился пиломатериалами и тканью для поселений.

Поэтому Джон обычно предлагал Валери «взглянуть, как растет трава». Единственное развлечение на Луне, любил повторять он. И это действительно завораживало. На фоне тихого гула вентиляторов шелест искусственного ветерка в листьях казался звуком растущего бамбука. Плотные и острые, но грациозно распростертые листья добавляли этому объемному пространству богатую палитру цвета, не только зеленого, но и темно-красного у некоторых молодых побегов, а еще оттенков коричневого — смеси красного и зеленого. Валери посмотрела в таблице цветов такой коричневый, в котором ясно читается и красный, и зеленый, и выяснила, что он называется ализариновый.

— На Луне начинаешь скучать по такому, — сказал Джон Семпл, проводя пальцем по цветному квадратику, название его явно повеселило.

Этот смешливый взгляд Валери уже хорошо знала, и, по правде говоря, ей он не нравился. Джон Семпл все больше втягивался в игру, в которой Валери исполняла роль сноба, любителя оперы, полиглота и финансового эксперта, прямого как столб, а он — рубахи-парня, делающего свою работу одной левой. Эти карикатурные образы не соответствовали их характерам, хотя интерес к подобным играм мог указывать, что у Джона и впрямь отсутствует вкус.

А кроме того, Валери не нравилось, когда над ней подтрунивают.

Джон Семпл, высокий, угловатый и чернокожий, поначалу работал в Секретной службе, а затем перебрался в Госдепартамент, а еще, как предполагала Валери, в какую-то другую разведслужбу — АНБ или ЦРУ. Сама Валери работала только в Секретной службе и входила в подразделение специальных расследований при президенте. Здесь, на Луне, она работала под прикрытием должности переводчика из Госдепартамента. Джон знал, чем она занимается на самом деле, но редко об этом упоминал. Их связывала Секретная служба, и несмотря на все подтрунивание, Джону Валери явно нравилась, а она находила его полезным. Валери предпочитала не сближаться с другими разведчиками.

Они стояли у длинного затемненного окна, повернувшись к «конусу тишины», как называл это место Джон, чтобы сохранить свой разговор в тайне. Солнце щекотало горизонт и затопляло оранжерею пучками лучей. Ему потребуется целый день, чтобы взобраться на ближайший холм, но лицо Джона уже осветилось — более темного коричневого оттенка, чем ализариновый, но все равно прекрасного цвета.

Он как-то обмолвился, что среди его предков были индейцы-чероки, так что он в той же степени краснокожий, как и чернокожий, а раз родители Валери были китайцами и англосаксами, именно о них и говорится в гимне из воскресной школы. Валери не поняла, о чем он, и тогда Джон пропел радостным басом: «Красный, желтый, черный и белый, все мы Божьи дети». Когда Валери закатила глаза, он раскатисто захохотал.

Конечно, церковный гимн звучал несколько расистски и старомодно, более того, к Валери вечно привязывались прилипчивые мелодии, и этот дурацкий мотивчик звучал в ее голове много часов, даже дней, и теперь будет без приглашения возвращаться многие годы. Так что, уж конечно, она закатила глаза и нахмурилась, по своему обыкновению, она прямо-таки чувствовала, как на лице застыли все мускулы, — это случалось куда чаще, чем ей бы хотелось.

Скользящие солнечные лучи были яркими даже через затемненное стекло. Снаружи черный резко контрастировал с белым, а они стояли в зеленом леске с оттенками красного, коричневого и ализаринового. Все мы Божьи дети! Тьфу ты, лучше не думать об этой мелодии! Думай о Вагнере, думай о Верди!

— Нам понадобятся адвокаты с Земли, — сказала Валери. — Этот Фредерикс попал в беду.

— Он и правда кого-то убил? С чего вдруг?

— Говорит, что не убивал. Он чуть сам не умер и до сих пор не вполне пришел в себя. Он не знает, что произошло. И не похож на человека, который впутывается в темные делишки.

— Но мне сказали, что яд, убивший Чена, нашли на его руках.

— Я знаю. Из-за этого он и сам пострадал. Но у него не было на это причин.

— По крайней мере, мы о них не знаем. Эти двое могли во что-то впутаться, откуда тебе знать? Кражи интеллектуальной собственности происходят сплошь и рядом, а деньги переходят из рук в руки по Сети. А иногда эти сделки идут наперекосяк.

— Я знаю.

Валери послали на Луну как раз для того, чтобы заниматься подобными проблемами. В черном облаке предлагали криптовалюту под названием «доллар США», которую можно обменять на настоящие доллары, и некоторые данные указывали, что сервера расположены на Луне. Лишь китайцы обладали здесь такими мощными компьютерами, по крайней мере, так считалось, а значит, речь идет о скользкой ситуации — кибервойне, и Валери отправили разобраться. Для того чтобы она попыталась найти что-нибудь на станции, воспользовавшись знанием китайского, навыками сыщика и полученным дома опытом. Джон это знал.

— Ну вот, это оно и есть, — продолжил он. — Вероятно, что-то пошло не так. И я слышал, компания Фредерикса жаловалась на кражу интеллектуальной собственности.

— Они вечно на это жалуются. Но это все равно не объясняет подобное происшествие. Никто не убивает делового партнера, чтобы прикрыть взятку или кражу.

— Правда? — Джон наклонил голову набок.

Его лицо выражало дружелюбие, карие глаза — внимание к собеседнику. Он давал понять, как заинтересован, а сейчас, в случае с Валери, что общение с ней приносит ему радость. Густые черные волосы начали седеть на висках. Такая приятная внешность.

— Может, наш Фред — не просто представитель компании.

Теоретически это было возможно, но Валери ответила:

— Думаю, более вероятно, что его использовали. Когда я с ним встречалась, он напоминал оленя, попавшего в свет фар. А если на его ладони нашли яд, то значит, он и себя отравил. С чего бы ему это делать?

— Для прикрытия? Не знаю. Он же приехал, чтобы отдать безопасное переговорное устройство новейшей модели, верно?

— Да. Приватный телефон с переносным квантовым ключом.

— И кто должен был пользоваться им на Луне?

— Судя по всему, сам Чен.

— Фредерикс бы знал.

— Возможно. Он мог быть просто курьером.

— Мы могли бы расспросить комиссара Ли.

— После этих событий его отправили на Землю.

— Хм… — хмыкнул Джон Семпл, размышляя над ответом. — Нужно разузнать побольше о Чене и его связях на Земле.

— Могу этим заняться.

— Грязная будет работенка, — предсказал Джон. — Китайским организациям не нравится прозрачность. Ты просто утонешь в грязи. Хотя тут это будет проще, со здешней-то гравитацией. Хрю-хрю.

— Ха-ха, — отозвалась Валери. Она не считала, что попавший в беду американец может служить предметом для шуток.

Семпл засмеялся над ней, пусть и одними глазами. «Твердолобая и правильная, с подходящими для разведслужбы языковыми навыками, и наверняка мамаша-дракониха в детстве заставляла корпеть над книгами. Расслабься!» — говорил его взгляд.

В ответ она еще больше окаменела. Джон совсем ее не знал и вел себя так только потому, что она профессионал и наполовину китаянка. Это было оскорбительно.

— Займись этим, — бодро предложил он, заметив выражение лица Валери.

Он отвернулся от «конуса тишины», и они пошли между рядами бамбука, а потом спустились по широкой лестнице на этаж ниже. Здесь подготавливали для строительства длинные бамбуковые стволы — либо разрезали на трубки для использования в качестве балок, либо расщепляли вдоль, чтобы потом сделать пластины разной толщины. Листья шли на бумагу и одежду.

Контраст с оранжереей наверху был разительным: там — зелень жизни, а здесь — зеленые доски. Громко завывала циркулярная пила. Наклонные бочки с почвенной смесью вращались у стены со звуком сырого цемента, плюхающегося в цементовоз, добавляя басы к визгу пилы. Рабочие вываливали бамбуковую пыль и стружку из станков в бочки с почвой, чтобы там все это превратилось в гумус. Вокруг суетились китайцы, и все куда грациознее, чем Валери и Джон. Напоминало все это китайский балет в стиле социалистического реализма под индустриальную музыку, что-то вроде «Никсона в Китае»[80]. Был бы у Адамса оркестр циркулярных пил, подумала Валери, получилось бы как раз именно это.

Широкие туннели под городом были снабжены движущимися дорожками, как в земных аэропортах. Валери и Джон встали на такую, ведущую в американское консульство, — небольшое арендованное пространство в огромном китайском комплексе. Когда они подошли к двери консульства, Эмили Лист, секретарша Джона, оторвала взгляд от экрана.

— Ну наконец-то, — сказала она. — Я как раз пытаюсь вам дозвониться. Фред Фредерикс пропал.

— Что значит пропал?

— К нему послали врача, но тот так и не сумел с ним повидаться. Говорят, его перевели. Врачу сказали, что он может осмотреть Фредерикса в любое время, но продолжают твердить, что его перевезли в другое место.

— А куда сказали?

— Нет.

Джон и Валери переглянулись.

— Ладно, агент Тон, — сказал Джон. — Почему бы вам не навести справки? Посмотрим, что удастся выяснить.

Китайские рабочие, построившие комплекс на южном полюсе Луны, подвергались серьезным опасностям и испытывали немалые трудности, размышляла Валери, направляясь к дальней стороне кратера Шеклтон. Здесь было много рабочих. Пусть даже само строительство в основном выполнялось 3D-принтерами и программируемыми роботами, все равно пришлось много копать и дробить камень. Люди по-прежнему оставались самыми лучшими роботами для строительства — и дешевыми, и универсального назначения. Уж конечно, на этот проект потратили немало человеко-часов. Стиль архитектуры напоминал брутализм 1960-х, не сильно отличался от большинства инфраструктурных проектов в самом Китае, где гламурные небоскребы встречались редко и далеко не везде.

По требованию Джона Валери занималась расследованием одна. Он решил, что одинокая женщина, говорящая по-китайски, разузнает больше, чем официальная группа, и, вероятно, был прав. Она аккуратно перемещалась от движущейся дорожки к метро, дальше по коридорам, и наконец прибыла в штаб-квартиру китайской службы безопасности, рядом с транспортным хабом поселения, где-то под широким подножием кратера Шеклтон. Все внутренние помещения были сделаны из бетона и алюминия, а стены украшены бамбуковыми гобеленами. В расставленных то тут, то там огромных бетонных горшках рос и живой бамбук, зеленый акцент в вездесущих серых тонах Луны.

Большая часть помещений комплекса располагалась глубоко под поверхностью. Поскольку Луну веками бомбардировали метеориты, надежность даже глубоких структур оставалась под вопросом, для Валери уж точно.

Усиленные балками потолки, безусловно, были не лишними, но все же бетонные ребра над головой казались ей слишком тонкими и высокими, недостаточно безопасными. Но так судит земной взгляд и мозг, говорила она себе, не учитывающий лунную гравитацию. Надо полагать, инженеры все просчитали.

Она вошла в офис Китайской лунной администрации и встала в очередь к экрану, чтобы пройти идентификацию, потом прошла через металлодетекторы, расписалась, взяла номерок и села. На экране шла программа канала CCTV о горной добыче на Луне. Валери гадала, сколько времени заставят ждать американского дипломата. Проверка отношения этой организации к США.

Внешняя политика Китая определялась несколькими конкурирующими группировками в правительстве, борющимися за лидерство. Они частенько предпринимали неожиданные шаги, чтобы получить преимущество или сбить с толку соперников. Близился двадцать пятый съезд партии, и председатель Шаньчжай Ифань пытался передать этот пост (во время второго срока он даже объявил себя линсю, лидером нации) своему близкому союзнику, министру госбезопасности Хою Тао. Но по слухам, этот план натолкнулся на серьезное противодействие, поскольку ни того ни другого особо не любили. Некоторые китайские руководители рассчитывали на крупную победу во время съезда, а другие все потеряли бы. А до тех пор всякий, кто имел дело с партийной элитой или даже высшим слоем бюрократии, натыкался на необъяснимые капризы в поведении — то слишком дружелюбное, то слишком враждебное.

Всего через десять минут (значит, это дружественная организация) Валери вызвали в крошечный кабинет инспектора Цзян Цзянго. Цзянго означало «создание нации», это имя возникло во время Культурной революции и, вероятно, было данью уважения его дедушке с бабушкой. Он оказался привлекательным мужчиной, стройным и искренним, примерно одного с Валери возраста. Ей год назад исполнилось сорок, и она чувствовала себя закаленным ветераном, почти выгоревшей. Цзян выглядел более счастливым.

— Спасибо, что приняли меня, — сказала она на путунхуа — общекитайском языке, который до сих пор иногда называли мандаринским. — Я пытаюсь встретиться с американцем, находящимся под стражей, сотрудником «Швейцарских квантовых систем» по имени Фред Фредерикс.

Он склонил голову набок.

— Мы знаем, о ком идет речь, — ответил он по-кантонски и улыбнулся. — Вы говорите на путунхуа с кантонским акцентом. Я прав?

— Мой отец говорил на кантонском, — ответила Валери, покраснев. Она все-таки продолжила на путунхуа, решив, что так будет правильнее: — Он приехал в Америку из Шэньчжэня. В Лос-Анджелесе большинство стариков в Чайнатауне до сих пор говорят по-кантонски.

— Как и во всем мире! — воскликнул Цзян. — Конечно, все должны владеть государственным языком, но кантонец никогда не перестанет говорить по-кантонски.

— Это верно, — согласилась Валери.

Ее лицо по-прежнему пылало. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы говорить на путунхуа без кантонского акцента, и она явно в этом не преуспела. Но существует множество региональных акцентов китайского, так что придется ему просто с этим смириться. Вероятно, следовало перейти с этим человеком на кантонский, но она и тут дала маху.

— Итак, — продолжил Цзян на путунхуа, сопроводив фразу дружелюбной улыбкой, — что касается этого американца, работающего на швейцарцев, мы завели на него дело, но сейчас он не там, где вы в последний раз его видели.

— И где же он?

— Из-за характера дела его перевели под стражу, на попечение Комитета по науке.

— Но где он сейчас?

— Они находятся в Гансвиндте.

— А где это?

— К северу отсюда. Вот, давайте я покажу вам на карте. — Он вывел на настольный экран схематичную карту. Выглядела она как слегка упрощенная схема лондонского метро. — Вот здесь, — сказал он, указывая на узелок в переплетении цветных линий.

— И далеко это? Вы можете меня туда отвезти?

— Километров двадцать отсюда. Дайте взгляну, позволит ли мое расписание сопроводить вас туда.

Он сверился с компьютером на запястье.

— Да, — сказал он через некоторое время. — Я покажу вам, где он. Это место непросто найти.

— Спасибо. Очень признательна.

Цзян проводил Валери из кабинета и вдоль по коридору, к помещению большего размера, похожему на подземный торговый центр. Серые стены, потолок и пол — из «вспененного камня», пояснил Цзян, лунного бетона, сделанного из размолотого реголита и алюминиевой пыли. Некоторые стены были украшены завитками барельефов, и, приблизившись к одной из таких стен, Валери разглядела, что эти завитки представляют собой тысячи наложенных друг на друга лиц, явно китайских. Множество мелких лиц собирались в широкие мазки ландшафта.

Они сели в вагон метро, Цзян показал свой браслет кондуктору, тот пристально посмотрел на инспектора и Валери, кивнул и двинулся к следующему пассажиру. Вагон был почти пуст. Поезд дернулся и поехал с легким гулом. Цзян объяснил, что они направляются к коридору «Девяносто градусов восточной долготы», он проходит под кратером Амундсена, потом под кратером Хедервари и кратером Хэйл. Затем линия «Зона Либрации» поднимется на поверхность, поезда там ходят по расписанию, за исключением периодов солнечных бурь, когда всем приходится оставаться под землей.

На станции Амундсен они вышли, и Цзян повел Валери на соседнюю платформу, где они пересели на другой поезд, с большим числом пассажиров, и отправились в Гансвиндт. Ехали они не слишком быстро и почти через час снова вышли.

Станцию Гансвиндт охраняли люди в форме — оливково-зеленой с красными лычками на погонах. Валери показалось, что это военные, но Цзян сказал, что они из службы безопасности лунной администрации, ведь Луна — демилитаризованная зона, как же иначе, объяснил он намекающим на иронию тоном. Хотя кантонский акцент придавал фразам на путунхуа чуть более резкое звучание, так что, возможно, дело было в этом.

Женщин здесь было мало, и Валери задумалась — то ли это особенность здешней станции, то ли китайцы отправляют на Луну в основном мужчин. Официальная статистика этого не подтверждала, и вроде бы среди местного населения было столько же женщин, как и мужчин. Но только не на этом аванпосте.

Они спустились на эскалаторе и вошли в широкое помещение — до сих пор Валери не видела таких огромных пространств.

— Станция Гансвиндт, — объявил Цзян.

И снова покрытые бамбуковыми гобеленами серые стены и растения в горшках. Широкие плашки ламп над головой освещали помещение довольно слабо, как будто свет шел из-за плотного слоя туч. Вырытая пещера была метров двенадцать в высоту и сотню в ширину, в ней стояло множество зеленых палаток размером с дом — из бамбуковой ткани, как предположила Валери. Ряды палаток напоминали лагерь беженцев. В дальнем конце высился забор-сетка с колючей проволокой по верху. Цзян отвел Валери в ближайшую к забору палатку и вошел через не застегнутый на молнию полог.

Внутри было заметно теплее, Валери решила, что это особенность палаток. Какая-то женщина взглянула на браслет Цзяна и отстучала что-то на своем компьютере, сверяясь с записями и фото.

— Шестая палатка, — сказала она Цзяну.

Они направились в огороженную часть, там три охранника сопроводили их вдоль очередного ряда палаток к той, что была помечена иероглифом, обозначающим шестерку.

Внутри стояло с десяток металлических кроватей в двух рядах, на каждой сидел человек. На первый взгляд, да и на второй, все были китайцами.

— Фред Фредерикс? — спросил Цзян.

Все уставились на него. Он дошел до последней кровати и посмотрел на сидящего там мужчину.

— Фред Фредерикс?

Мужчина помотал головой.

— Си Дао.

— Когда вас сюда перевели? — спросил Цзян.

— Три месяца назад, — ответил мужчина.

Цзян посмотрел на него с прищуром.

— Он был здесь на прошлой неделе? — спросил Цзян.

Все закивали.

Цзян перевел взгляд на Валери.

— Пошли обратно.

Они вернулись к палатке перед забором, к той же женщине.

— В шестой палатке нет Фреда Фредерикса, — сказал Цзян. — Куда он делся?

Женщина испуганно забарабанила по экрану. Она поманила Цзяна, тот подошел и стал читать вместе с ней.

— Ого! — сказал он.

Оба посмотрели на Валери.

— Его нет там, где он числится, — объявил Цзян.

— Я уже догадалась, — сказала Валери. — Но вы ведь наверняка отмечали все его перемещения?

— Да, но записи ведут сюда.

— А что насчет здешних камер наблюдения?

— Его на них нет.

— Как такое может быть?

— Не знаю. Это невозможно. — Цзян взглянул на женщину. — Вероятно, делом занялись на более высоком уровне.

— Разведка? — спросила Валери.

Китайцы не ответили.

— И мы можем это выяснить? — спросила Валери. — Этот человек — американский гражданин, работающий на швейцарскую компанию.

Вполне возможно, связь со Швейцарией имела даже большее значение, чем с Америкой, учитывая деятельность швейцарцев в Китае и здесь.

Цзян безрадостно посмотрел на свою коллегу.

— Мы можем это выяснить через оперативную группу по координации лунного персонала, которую я возглавляю, — ответил он. — Мы отслеживаем всех, находящихся на Луне. Так что я велю своим людям его поискать.

— И каким образом они будут искать?

— Помимо всего прочего, все имеют чипы.

— И я тоже? — резко бросила Валери.

Он устремил на нее взгляд.

— Вы же дипломат, — предположил Цзян. — Паспорт у вас с собой?

— Да.

— Он и служит в качестве чипа. На самом деле мне следовало сказать, что чипы есть у всех арестованных. У Фредерикса он должен быть. Мы этим займемся. — Цзян набрал что-то на браслете и вздохнул. — Насколько я вижу, похоже, чип деактивирован, или его удалили и уничтожили.

— Это уже дипломатический инцидент, — резко произнесла Валери, стиснув челюсти и не сводя взгляд с Цзяна.

— Вероятно, — признал Цзян.

Он выглядел раздраженным. Все это проделали через его голову, говорил его взгляд, хотя он несет ответственность за безопасность на южном полюсе. А значит, кто-то вторгся на его территорию. Уж конечно, ему это не нравилось, никому бы такое не понравилось. Но что тут может поделать чиновник местного уровня?

Валери вернулась вместе с Цзяном в его офис, и, как всегда бывает, когда возвращаешься новым маршрутом, дорога к Гансвиндту показалась проще и короче. Сейчас все вагоны были запружены народом.

В комплексе кратера Шеклтон она попрощалась с Цзяном — тот выглядел расстроенным, даже сердитым. Ему не терпелось с ней расстаться, чтобы побыстрее навести справки. Валери это поняла и отправилась в американское консульство, к Джону Семплу.

Услышав новости, он нахмурился.

— Они снова затеяли подковерную борьбу.

— Волидоу. Внутренние распри, — согласилась Валери. — Но чтобы вовлекать американца?

— Одна группа пытается поставить в неудобное положение другую, навлечь на нее неприятности в Пекине.

— И как мы его найдем? Есть какой-нибудь способ извлечь из этой ситуации выгоду?

— Я и сам над этим размышлял. Думаю, и Госдепартамент, и Пентагон надеются найти подходящий случай, чтобы водрузить флаг на южном полюсе. Китайцам это не понравится, но не думаю, что сейчас они попытаются нас остановить, ведь они проштрафились, когда этот человек пропал во время их вахты. К тому же Договор о космосе запрещает территориальные притязания.

Джон пощелкал пальцами по своему браслету.

— А что насчет того квантового передатчика, который привез Фредерикс? — спросила Валери.

— Не знаю.

— Может, стоит его найти?

— Мы не можем сделать это сами. Придется потребовать от них.

Вошла секретарша Джона и доложила:

— Пришел один китаец, телеведущий или кто-то в этом роде, говорит, что вас знает. Его зовут Та Шу.

— Та Шу? — встрепенулся Джон. — Он здесь?

— Да.

— Пусть войдет.

Кода секретарша вышла, Джон улыбнулся Валери.

— Это может оказаться полезным. Та Шу — сетевая звезда, очень известен в Китае. Я познакомился с ним в Антарктике, давным-давно.

Секретарша вернулась вместе с пожилым китайцем. Они с Джоном обнялись, и Джон спросил:

— Что тебя сюда привело? Записываешь эпизод для своей программы о путешествиях?

Та Шу кивнул. Он был невысоким и плотным, еще не привык к лунной гравитации. Он наградил приятной улыбкой сначала Джона, а потом и Валери.

— Да, я снова записываю свои путешествия. А еще консультирую местных строителей в зоне либрации, в качестве геоманта.

— Отличная мысль! — насмешливо произнес Джон. — Что ж, рад снова повидаться. Помню, как мне понравилась твоя программа из Антарктиды.

— Спасибо. Чудесное приключение. Можно сказать, даже более неземные ощущения, чем здесь. Тут всегда находишься в помещении, как будто в большом торговом центре, только весишь меньше. А там ты на ледяной планете вроде Европы или еще какой.

— Понимаю, о чем ты. Так чем я могу тебе помочь?

— Я пытаюсь разобраться, что произошло с одним моим знакомым, Фредом Фредериксом, мы познакомились при посадке. Он остановился в том же отеле, что и я, мы вместе позавтракали и собирались встретиться в конце дня, но он так и не появился, а служащие отеля сказали, что он уехал.

Джон и Валери переглянулись.

— Что ж, ты прав, — сказал Джон. — Мы тоже о нем беспокоимся. Он впутался в неприятную историю, а потом пропал.

Он объяснил ситуацию. После этого Валери описала, как весь день разыскивала Фредерикса. Та Шу выглядел не на шутку встревоженным.

— Как нехорошо, — сказал он. — Когда случается что-то подобное, начинаются осложнения.

На лице Джона было написано «Не то слово», а Та Шу явно знал его достаточно хорошо, чтобы это уловить, отметила Валери.

— Как думаешь, ты сумеешь нам помочь его найти? — спросил Джон.

— Могу попытаться.

ИИ 2

Аналитик в хэфэйском офисе Стратегического совета по искусственному интеллекту снова получил сигнал от ИИ, которого теперь считал наиболее перспективным и активно им занимался, хотя ИИ по-прежнему оставался разочаровывающе бесхитростным и туповатым. Но они все такие. Квантовые компьютеры на порядок быстрее обычных в нескольких видах операций, но их возможности все равно ограничены, как из-за ошибок в программе, так и из-за неадекватности самих программистов. Все равно что бороться с собственной глупостью.

— Новое оповещение, — объявил ИИ.

Недавно аналитик снабдил его голосом Чжоу Сюань, классической актрисы, сыгравшей в фильме 1937 года «Ангел с улицы». Он проверил собственные протоколы безопасности и ответил:

— Слушаю.

— Кто-то на Луне пытался взломать упомянутый ранее Передатчик-3000, и в результате произошли коллапс волновой функции и квантовая декогеренция.

— Ты переместил эти сведения в отдельный закрытый файл?

— Да.

— Передатчик продолжил работать как открытая линия или отключился?

— Отключился, как и предусмотрено его конструкцией.

— Хорошо. Ты можешь определить, кто вмешался в работу аппарата?

— Нет.

— Но такого рода вмешательство всегда оставляет следы.

— В данном случае единственный след — коллапс волновой функции.

— Ты можешь определить, когда это случилось и где?

— Это произошло в 16.42 двадцать третьего июля 2047 года. На Луне.

— А конкретнее?

— В целях сохранения конфиденциальности у аппарата нет GPS. В последний раз камеры засекли его, когда его выносили из офиса Комитета по науке в кратере Шеклтон.

— Но Комитет по науке входит в зону влияния Центрального военного комитета. Их люди присутствуют на Луне?

— Да.

— Боже ты мой. Дорогие коллеги. Предполагается, что им нечего делать на Луне.

— Военная активность на Луне запрещена Договором о космосе 1967 года.

— Прекрасно. Так теперь аппарат в нерабочем состоянии?

— Он может связаться с другим парным аппаратом.

— Но чтобы зашифровать соединение, оба должны находиться в руках одного человека.

— Да.

— А второй аппарат предположительно на Земле. Что сталось с тем, кто привез Передатчик на Луну?

— Я больше его не вижу.

— Погоди-ка. Ты что, его потерял?

— Когда он встречался с губернатором Китайской лунной администрации Ченом Яцзу, у него возникли проблемы со здоровьем. Как и у Чена Яцзу. Тот позже умер. Фредерикса поместили в больницу комплекса южного полюса.

— Чен умер?! И ты говоришь мне это только сейчас?

— Да.

— И почему ты с этого не начал?

— Ты велел мне докладывать об аппарате.

— Да, но Чен! Какова причина его смерти?

— Результаты вскрытия мне недоступны.

— Оба пострадали?

— И Фредерикс, и Чен пострадали.

Аналитик ненадолго задумался.

— Похоже, их подставили.

— Не понимаю.

Аналитик вздохнул.

— И-330, незаметно наведи справки с помощью всех лазеек, которые я оставил в Невидимой стене при ее создании. Занимайся этим через третьи руки. Не оставляй следов. Ищи любые упоминания Чена Яцзу. Постарайся разузнать, с кем он имел дело на Луне, и отследить историю его карьеры на Земле.

— Будет сделано.

— И пожалуйста, поступай, как человеческий разум. Делай предположения и ищи доказательства. Посмотри на все, что обнаружил, и попытайся найти объяснения для поведения индивида или организации с помощью Байесовского анализа и других твоих алгоритмов. Примени свои способности для самосовершенствования!

— Будет сделано.

Аналитик снова вздохнул. Он чувствовал себя Мао Цзэдуном, увещевающим массы: делайте все, на что способны, используя все, что есть под рукой. И это в разговоре с поисковой системой!

Ну что ж, от каждого по способностям.

Он сел и опять задумался над тем, как запрограммировать саморазвитие ИИ. Новые работы в Чэнду с простыми поисковыми алгоритмами методом Монте-Карло вкупе с комбинаторной оптимизацией натолкнули его на кое-какие идеи. Увы, обучение все равно оставалось поверхностным, если основывалось на строгом своде правил и данных. Само название напоминало о шумихе вокруг ранних прототипов ИИ. Если хочешь выиграть в шахматы или го, это одно, но в большом многовариантном мире ИИ нужно нечто большее, чем просто обучение. Нужно встроить в него символическую логику ранних версий ИИ и различные программы, которые заставят его «впасть в детство», то есть действовать хаотично и развиваться. А еще нужно заставить ИИ учиться автоматически, чтобы алгоритмы создавали новые алгоритмы.

Все это очень сложно, и даже если он сумеет справиться с частью задач, то в лучшем случае получит лишь передовой поисковый алгоритм. Искусственный интеллект — лишь фигура речи, а не реальность. Невозможно и близко подойти к настоящему сознанию — у мыши больше сознания, чем у ИИ, в степени, равной практически бесконечности. Но, несмотря на всю ограниченность, эта комбинация программ могла обнаружить гораздо больше, чем он способен предположить. К тому же всегда остается возможность быстро объединить усилия. Потому что кое-чем квантовые компьютеры точно могли похвастаться — они и впрямь работали очень быстро.

Та Шу 2

Всегда приходится взобраться на холм, чтобы посмотреть, что за ним. Около двухсот тысяч лет назад мы покинули Африку, каждый раз перебираясь через следующую гряду, и примерно двадцать тысяч лет назад мы распространились по всей земле. Вообще-то, судя по недавним удивительным находкам в Бразилии, мы расселились по всей земле около тридцати тысяч лет назад.

До некоторых мест оказалось особенно трудно добраться. Например, люди поздно появились на островах в Тихом океане, затерянных посреди пустынных морей. Под конец долгого исследования нашей планеты пришлось изобретать новые виды транспорта, чтобы посетить неизвестные человеку места. Люди испытывали особый интерес к этим путешествиям, невозможным в прежние времена. Это было испытание нашего мужества и изобретательности, создание новых артерий, использование самых передовых технологий. В терминах инь-ян это был не водный поток инь, а взрывная волна ян. Сумеем ли мы сделать следующий шаг?

К началу девятнадцатого столетия прежде невозможные путешествия — по крайней мере, невозможные для европейцев, — включали Северо-Западный проход и внутренние части Африки. Позже в том же столетии цели сместились к Северному и Южному полюсам, оба в равной степени труднодоступные. Но в начале двадцатого века добрались и до них. Внимание сосредоточилось на вершине Эвереста и Марианской впадине, самой высокой и самой глубокой точках на глобусе.

После того, как покорились и эти места, когда, казалось бы, мы побывали везде, люди стали пересекать Тихий океан на примитивных плотах, чтобы понять, могут ли современные люди воспроизвести путешествия древних. Это были вершины археологии и вроде бы конечный пункт, ведь мы уже покорили всю планету. Но тогда, к всеобщему изумлению, русские и американцы запустили животных и людей на земную орбиту, выше неба. А потом, что еще более поразительно, американцы отправили человека на Луну.

Кто мог себе такое представить!

Но мой друг Оливер однажды попросил меня обратить внимание, как часто после подобных подвигов люди заселяют эти места. Теперь люди живут на Южном полюсе, круизные лайнеры заходят на Северный, туристы предпринимают опасные восхождения на Эверест. Люди работают в космосе. Но большинство проявляет мало интереса к подобной деятельности. Несколько десятилетий все глаза были обращены к Марсу, но когда несколько лет назад там впервые высадились люди, основав крохотную базу в Лабиринте Ночи, к Марсу быстро утратили интерес. Теперь фокус снова сместился.

То есть, очевидно, нас интересует не какое-то конкретное место, а скорее возможность до него добраться. Нас завораживает сам процесс покорения, а не цель. Пожалуй, в этом есть черты нарциссизма. Так вот, в наши дни мы слышим об астероидах, спутниках Юпитера и Сатурна, облаках Венеры и так далее. Теперь наш интерес прикован к этим местам, наше главное побуждение — перевалить за новый холм и посмотреть, что за ним.

В общем, теперь я здесь, на Луне. После того как американцы высадились на ней в двадцатом веке, они покинули ее, и долгое время Луна на небе оставалась такой же пустой, как и во все прежние времена. Кипенно-белый шар из обломков. Без воздуха, иссушенная и замороженная, безжизненная, без извлекаемых ресурсов. Зачем туда возвращаться, если мы уже на ней побывали?

Это вопрос для другой передачи. А пока что могу сказать, что мы все-таки вернулись, как вы увидите в программах, которые я буду транслировать в ближайший месяц. Сначала на Луну устраивали частные полеты, финансируемые «космическими кадетами» и другими людьми, интересующимися космосом. Их усилия вновь разожгли пламя. За этим последовали усилия Китая, поскольку на двадцатом съезде народных представителей в 2022 году китайская коммунистическая партия и ее лидер, председатель Си Цзиньпин, решили, что Китай будет развивать Луну, сделает ее частью китайской мечты. За двадцать пять лет, последовавших за этой резолюцией, Китай сделал на Луне очень многое.

И вот мы снова на Луне. Я обнаружил, что это интересное место. Голое, слабо освещенное и выглядит странно, даже неприятно. Я посетил на Земле двести тридцать две страны, а теперь оказался на Луне. Можно сказать, везде побывал. Но куда бы я ни отправился, я не могу убежать от себя — из страны, которую мало кто в состоянии познать по-настоящему. Может, мы ждем следующего шага, чтобы не смотреть на самих себя. А значит, это не нарциссизм, а попытка забвения потребности и изучения себя в пользу открытий новых миров.

Глава 4

Та Шу остановил запись своей сетевой программы, ощутив, что это замечание снова уводит его в ту сферу, которой он не хочет делиться со зрителями, он приберегал ее только для поэзии. Он не сомневался в том, что мир куда интереснее мыслей старика, и пытался во время рассказов о путешествиях сосредоточиться на мире.

Он ехал на север, по ветке «Зона либрации», и записывал историю своего путешествия, чтобы отвлечься от тревоги за молодого американца, не считая прочих тревог. Как все чаще случалось в последнее время, повествование сошло с намеченного пути. Но позже можно будет что-то вырезать и что-то вставить.

В любом случае, поезд подходил к месту назначения, пора встретиться со старым другом Чжоу Бао в смотровом павильоне, устроенном на гребне кратера Петров. Когда поезд остановился, Та Шу осторожно встал, двигаясь вперед слегка неуклюже, как медвежонок. Он слегка качнулся на ступнях в своего рода замедленном танце. Вслед за провожатыми он направился дальше по залу и вверх по широкой лестнице к павильону. Вся соль была в том, чтобы двигаться медленно, как поток воды.

Его радостно поприветствовал Чжоу Бао:

— У нас есть немного времени до восхода Земли, — сказал он. — Позволь представить тебе кое-кого из моих здешних друзей, тебе они понравятся.

— С удовольствием, — отозвался Та Шу.

Чжоу махнул рукой в сторону открытого коридора и двинулся туда своей обычной походкой.

На Земле он хромал и ходил враскачку. Его голова, большая, лысая, почти круглая, была похожа на шар для боулинга. В маленьких широко расставленных глазах читались недюжинный интеллект и уверенность. Ему и не требуется выглядеть или двигаться как все остальные, говорил этот спокойный взгляд. Здесь, на Луне, его походка выглядела скорее прыгающей. О причине хромоты — давней автокатастрофе, унесшей жизнь его жены, когда они столкнулись с пьяным водителем, давно уже не упоминали. Это было событие из прошлой жизни, прежней реинкарнации, и теперь пора жить сегодняшним днем, говорил его взгляд.

Он повел Та Шу по коридору с окнами на одной стороне и зеленой тканью на другой. Снаружи виднелось другое здание, с двумя длинными окнами, одно над другим, похожее на то, в котором они находились. На крыше лежала гора обломков высотой почти со здание. Обычный здесь стиль, пояснил Чжоу, здания с окнами друг напротив друга, а между ними канава.

Такое расположение предохраняло от радиации и микрометеоритов, а кроме того, здания неплохо освещались. В лунной гравитации можно было положить на крышу здания множество камней, никак его не повредив. Там до сих пор трудились роботизированные бульдозеры и самосвалы, наваливая на здание дополнительный реголит. Чжоу сказал, что подобное строительство происходит во всей прилегающей к южному полюсу области. Работы не полностью автоматизированы. С подобной стандартной конструкцией зданий, автоматизированными работами и сном в центрифугах Луна становится безопаснее для людей, чем в первые дни, хотя прошло всего-то двадцать лет, но кажется, будто то было время далеких пионеров — несомненно потому, что никто из нынешних поселенцев не был здесь в то время.

Чжоу провел Та Шу в комнату с высоким потолком, теплую и влажную. Та Шу быстро понял, что это нечто вроде зоопарка. Или просто обезьянник — в большой стеклянной клетке в центре висели трапеции, крутящиеся колеса и канаты с узлами, а еще там были гиббоны. Похоже, только гиббоны.

— Гиббоны! — воскликнул Та Шу.

Ему нравились эти маленькие родственники человека, он провел многие часы, наблюдая за ними в зоопарках по всей Земле. Их невозмутимые морды напоминали Бастера Китона, но акробатические трюки они проделывали даже лучше него. А еще они были замечательными певцами, если можно назвать это пением. Скорее, они издавали звуки. В этом, пожалуй, они менее всего походили на людей.

— Да, гиббоны, — ответил Чжоу. — А в комнате за углом есть еще сиаманги и другие мелкие обезьяны. Они здесь для медицинских экспериментов. Но мне кажется, еще и скрашивают унылые будни. Учат нас правильно двигаться. Я часто за ними наблюдаю.

— Хорошая мысль, — согласился Та Шу. — Я частенько ходил на них посмотреть в берлинском зоопарке.

— Значит, ты поймешь, какая от них здесь польза.

Из дверей, расположенных на половине высоты стены, напротив окна, где стояли Чжоу и Та Шу, появились две семьи гиббонов. Молодняк немедленно рассыпался по вольеру, и Та Шу вскрикнул, когда обезьяны прыгнули вниз по дуге, как белки-летяги, растопырив руки и ноги. Падали они медленно, но все же летели вниз, и казалось, что приземление будет смертельным, пока они не схватились за веревки, затормозив. По сравнению с тем, что привык видеть Та Шу, это выглядело невероятным, несмотря на то, что гиббоны на Земле могли прыгать на огромное расстояние. Один смельчак схватился за веревку и качнулся по загону, а потом выпустил ее и полетел, закинув ноги выше головы, как прыгун с шестом.

— Великолепно! — воскликнул Та Шу.

Потом загикало и старшее поколение, с поднимающейся тональностью в голосе — не совсем по-человечески, но и не совсем по-звериному. У-у-у-уп! Они подначивали остальных тоже присоединиться к крику, пока весь загон не зазвенел от сливающихся нот обезьяньей музыки. Была ли это радость, смех, злость, предупреждение? Невозможно определить. Этот язык, как и музыка, был совершенно чуждым. Та Шу тоже присоединился к хору, стараясь сымитировать хотя бы тональность братьев меньших, если не может повторить их полет. Поняли ли они его, да и услышали ли вообще, оставалось неясным. Но было приятно попытаться повторить эти звуки.

Чжоу Бао засмеялся и тоже загикал, хотя и не с такой же ловкостью, как Та Шу, немало практиковавшийся в этом в берлинском зоопарке. Чжоу указал на одного особо сумасбродного акробата, и они наблюдали, как остальные следуют примеру этого гения в воздушных прыжках со всем возможным изяществом.

— Как в старом цирке! — сказал Чжоу.

— Они просто фантастические, — произнес Та Шу. — Так и хочется тоже попробовать, правда?

— Нет. Хотя, когда смотришь на них, это выглядит простым. — Чжоу посмотрел на стену над головой. — Пора вернуться в павильон. Ты должен увидеть самое начало.

Они с легкостью зашагали к павильону. После бравады гиббонов Та Шу пытался подпрыгивать, на что не решался раньше. Если они могут, то почему бы и ему не попробовать? Для этого требовалось немного расслабиться и понять, что все эти движения — не что иное, как танец.

Он последовал за Чжоу в зал с большим окном и сел на кушетку. Цифровые часы на стене оказались таймером с обратным отсчетом.

— Уже скоро, — объявил Чжоу. — Вон у той бороздки на холме, видишь? — показал он.

— Всегда в одном месте?

— Нет, не всегда. Она движется над горизонтом по так называемой фигуре Лиссажу, то есть по неправильной окружности, вписанной в прямоугольник. Каждый раз это выглядит немного по-разному, но всегда Земля появляется где-то над тем холмом и заходит чуть левее.

— Разнообразие — это хорошо.

— Да. Так ты надолго на Луну?

— Не очень. Еще около месяца. А ты?

— Моя командировка почти закончена. Я должен улететь домой и снова нарастить кости. Даже центрифуги для меня теперь недостаточно.

— Сколько ты уже здесь?

— В этот раз — четыреста дней.

— И хочешь снова сюда вернуться?

— О да. Иногда я подумываю навсегда покинуть Землю.

— Но это ведь запрещено, верно?

— Да. И вероятно, оно и к лучшему.

— Но некоторые же все равно так поступают? Ускользают из-под надзора?

— Возможно. Здесь есть несколько частных поселений, и некоторые старатели скитаются от одного к другому. Может, им это нравится. Но большинство подчиняется правилам.

— И все же один мой знакомый американец пропал.

— Который? И как это случилось?

Та Шу объяснил. Чжоу Бао нахмурился и на какое-то время уткнулся в свой браслет.

— Ничего хорошего, — заявил он. — Я не могу сказать, где он.

— А думал, что сможешь?

— Да.

— И что, по-твоему, случилось?

Чжоу вздохнул.

— Ну, как ты и сам можешь предположить, здесь идет нешуточная драка кланов.

— Как и везде.

— Да. И тот, кто забрал американца, подставляет подножку местной администрации — выглядит так, будто она не контролирует ситуацию и нужно прислать сюда кого-то более надежного. И если администрации не удастся это предотвратить, то она лишится власти. Исчезновение превращает его в серьезную проблему наших взаимоотношений с американцами.

— Но местные власти уж наверняка должны знать, где этот американец!

Чжоу Бао покачал головой.

— Не думаю. Если бы знали, он бы объявился. Потому что иначе у них возникнут большие неприятности. — Он махнул в сторону окна. Таймер приближался к нулевой отметке. — А теперь давай посмотрим.

Прозвенел сигнал. И в ту же секунду линия горизонта, граница между черным небом и белым холмом, озарилась голубым.

Та Шу вскочил на ноги, переполняемый чувствами. В легкой лунной гравитации любое необдуманное движение могло сшибить с ног. Но увидев эту потрясающую синеву, он не мог не качнуться вперед, а потом шагнул назад, чтобы восстановить равновесие. Он протянул руку и дотронулся до холодного оконного стекла, понимая, что может заляпать пальцами чистейшую поверхность. Голубая точка на горизонте расширилась влево и вправо и слегка побелела: океан покрывали облака.

— Ты когда-нибудь видел чистый синий цвет? — спросил Та Шу.

— Конечно. Чистейший. Тихий океан занимает почти половину Земли, и иногда над ним нет облаков. И порой он появляется первым.

— Наверное, очень красиво.

— Да, — кивнул Чжоу. — Всегда. Ты видишь свой дом. И чувствуешь, что это твой дом.

— Да. — Та Шу приложил руку к сердцу. — Это что-то вроде голода. Или страха.

— Ностальгия, — предположил Чжоу. — Или гордость.

Чжоу использовал для обоих понятий западные названия, и Та Шу покачал головой, словно обдумывая это.

— Мне кажется, лучше всего это описали предки, — сказал он. — Те, безымянные, давным-давно. — И в доказательство продекламировал свою любимую поэму в стиле юэфу, которая выглядела как нельзя более подходящей к этой минуте:

— О да, юэфу, — сказал Чжоу. — Похоже, они уже тогда все знали, правда?

— Да.

Та Шу мотнул головой на их родной дом, превратившийся в голубой полумесяц над белым холмом, размером не больше ногтя, но когда Земля взойдет полностью, то станет вчетверо шире, чем Луна, видимая с Земли, то есть по площади — в четырнадцать раз больше.

— Она так прекрасна! — воскликнул Та Шу, нетерпеливо ожидая, когда Земля покажется целиком. — Именно об этом всегда и говорили древние поэты.

Чжоу кивнул.

— Вот почему мы здесь — чтобы увидеть такие восходы и закаты.

— И сколько времени она висит на небе?

— За два дня она восходит полностью, и после этого видна около шестнадцати дней, а потом снова скрывается на восемь, до следующего месяца.

— И эта зона составляет двести километров в ширину?

— Да, если считать ту часть, где над горизонтом встает лишь узкая полоска Земли. Конечно же, мы ведем строительство в том месте, где ее видно максимально.

Та Шу смотрел, как их родной мир взбирается над холмом — так медленно, что и не заметишь движение, хотя теперь голубой полумесяц стал больше.

— Она выглядит даже больше, чем на фотографиях, тебе не кажется?

— Вероятно, из-за того, сколько внимания мы ей уделяем.

— Или любви, — сказал Та Шу.

— Или из-за наших страхов! Все-таки это наш дом. Большой, но в то же время маленький. И мы так далеко от него забрались.

Некоторое время они смотрели на Землю молча. Голубой, цвет жизни.

— Похоже, дома не все гладко, — сказал Та Шу, чтобы посмотреть, как отреагирует старый приятель.

— Да. Многие встревожены.

— Может, партия распустит народ и выберет себе другой.

— Кто это сказал? — рассмеялся Чжоу.

— Бертольд Брехт.

— Ах да. В прошлом году в одноименном кратере ставили пьесу «Жизнь Галилея».

— В кратере Галилея или в кратере Брехта?

— Кратер Брехта? Он же на Меркурии.

Та Шу покачал головой.

— Не думаю. Пока что Коммунистическая партия еще не отправляла туда актеров.

Они засмеялись.

— Ты ведь не член партии? — спросил Чжоу.

— Нет. Геомантов и поэтов не особо жалуют.

— Но ты же знаменитость. А поэзия ценится высоко. Я слышал, что председатель Мао любил писать стихи.

— И да, и нет. Моя поэзия уже в прошлом.

— Правда? — Чжоу показал на вид из окна. — И даже это не вдохновит твое перо?

— Нет. Антарктика научила меня, что иногда в языке не хватает слов. Думаю, это как раз тот самый случай.

— Тебе не стоило бросать поэзию. Все мы в молодости зачитывались твоими стихами.

— Это было давно. Когда люди еще читали стихи.

— Думаю, и до сих пор читают. Браслеты прекрасно для этого подходят. И к тому же мы сейчас в такой поэтической ситуации! Нам стоит поступить как Ли Бо и Ду Фу[81] — разделить бутылку вина и обмениваться стихами о том, что мы видим.

— Мысль о вине мне нравится.

Чжоу засмеялся, подошел к шкафчику и налил по бокалу.

— Вино бесполезно без поэзии, — сказал он. — В таком случае оно всего лишь этанол, яд.

— Возможно. — Они чокнулись и отпили по глотку. — За лунную богиню Чан Э и ее эликсир бессмертия.

— И за ее преданность своему мужу И, — добавил Чжоу.

— За преданность? А я думал, что она украла у него эликсир бессмертия.

— Нет. Она выпила его, только чтобы не дать Фен Мену его украсть. А потом она улетела на Луну, чтобы это скрыть.

— А мне это кажется подозрительным, — сказал Та Шу. Он пытался припомнить миф. Чан Э не только украла у мужа эликсир бессмертия, но и забрала его кролика — именно этого кролика теперь видно, когда смотришь на полную луну — кролик И, помешивающий в миске эликсир бессмертия. Что-то в этом роде.

Теперь Земля превратилась в тонкий бело-голубой полумесяц над белым холмом.

Под облаками виднелся клочок суши с разными узорами — зелеными и коричневыми. Удивительно, сколько деталей удалось разглядеть на таком расстоянии.

— Погоди-ка, — сказал Та Шу, — это же низ Южной Америки, только направленный вверх?

— Мы ведь в Южном полушарии, не забыл? А значит, вверх тормашками, если можно так выразиться.

— Ну конечно. Мне бы следовало знать, как геоманту.

— Но ты ведь не настоящий лунатик, дружище, пока еще нет.

Та Шу зачарованно уставился на голубую планету, рассматривал через окно ее очертания. Какой же это сложный мир. Даже Китай никто не в состоянии понять. А если прибавить весь остальной мир…

Два друга пили вино и наблюдали за вырастающей за окном планетой.

Чжоу налил еще по бокалу. Они сидели у окна и разговаривали о былых временах. Через некоторое время Чжоу снова предложил поиграть в древних поэтов. Та Шу выпил уже достаточно, чтобы согласиться, предупредив приятеля, что будет придерживаться лаконичного стиля, который развил в Антарктиде и который хорошо ему послужил, по крайней мере, пока он совсем не покончил с поэзией.

Та Шу задумался и что-то написал. Когда Чжоу Бао попросил его прочитать, он продекламировал:

Чжоу наклонил большую голову, так что она, казалось, вот-вот скатится с плеча.

— Может, тебе следует задуматься над тем, что краткость была присуща твоему стилю в середине жизни. В юности ты был цветист, как Хань Юй. В зрелом возрасте стал краток. Может, пришло время подумать над конечным стилем?

Та Шу кивнул, размышляя. Хотя он не думал об этом в таких терминах, но вдруг его осенило, что Бао может быть прав. Несомненно, в последнее время у него возникали порывы писать стихи.

Чжоу прочел свой вариант:

Для слова «дом» он использовал слово лаоцзя — дом предков, место, откуда ты родом. Дом твоего сердца.

— Отлично! — сказал Та Шу. — Ты и сам теперь поэт.

Позже, когда Та Шу готовился ко сну, но еще до того, как комната начала вращаться в центрифуге, в дверь постучал Чжоу.

— Новые сведения, — сказал он, приподнимая запястье, чтобы продемонстрировать браслет. — Только что прямо в центре нашего комплекса на Южном полюсе высадились американцы. Говорят, хотят построить ретрансляционную вышку на Пике восьмидесяти одного процента вечного света.

— И это как-то помешает нашей деятельности?

— Нет, это как раз за пределами зоны нашего строительства.

— Тогда, может, и ничего страшного.

— Интересно, не связано ли это с исчезновением твоего американского знакомого?

— Понятия не имею, а ты как думаешь?

— Думаю, что все это связано.

— И тебе придется поехать на Южный полюс, чтобы с этим разобраться?

Чжоу Бао посмотрел на него.

— Нам обоим придется. Тебя там тоже хотят видеть, из-за того, что ты провел много времени с американцами в Антарктиде.

Та Шу вздохнул.

— Могу я хотя бы совершить свой обычный моцион перед отъездом?

— Да. Завтрашний поезд отходит в три. Завтра утром тебя сопроводят, чтобы ты совершил свою прогулку, посвященную фэншуй.

Та Шу 3

Друзья мои, похоже, на Луне происходит сейчас много таинственного.

И, как сказал мой друг Бао, все это связано. Вероятно. Но я уже начинаю в этом сомневаться. Хотя события развиваются очень быстро.

Вот что происходит, когда фабрики строят фабрики. В лунных породах много металлов и безграничное количество кремнезема. А на Пике вечного света всегда в достатке солнечной энергии для извлечения и переработки этих материалов. Большую часть работы делают компьютеры, 3D-принтеры и роботы-сборщики, (а люди, как обычно, исполняют роль смазки в местах трения,) а люди следят чтобы все механизмы работали. При помощи машин здесь вырыли подземные помещения и наполнили их воздухом. Добыли минералы и построили механизмы, а потом привезли углерод и азот, вырастили в теплицах растения, пригодные в пищу, и древесину для внутреннего строительства. Чем больше мы строили, тем быстрее наращивали темп, как обычно и происходит.

Конечно, для этого процесса требовалось привезти с собой много всего — настоящую смазку, пластмассы и другие получаемые из нефти материалы, а также много прочих нужных элементов, не существующих на Луне, включая почти весь углерод и азот, необходимые для жизни. Нам пришлось отправить сюда массу всего, а это означало усовершенствование космических полетов.

Увы, нет более удобного способа доставить что-либо с Земли, кроме как на ракетах, но можно построить эти ракеты на Луне, отсюда их проще запускать, чем с Земли. Если перемещать материалы, а не людей, можно создать большие грузовые корабли и запустить их на полустабильных орбитах в форме восьмерки между Землей и Луной. Шаттлы могут перехватывать их и перевозить грузы с этих больших кораблей, таким образом минимизируются затраты на транспортировку. Без людей на борту ракеты будут проще и дешевле, можно придать им более высокое ускорение. Таким образом, роботизированные космические перевозки ускорили заселение Луны.

И все это привело к впечатляющим результатам, таким как огромный комплекс на южном полюсе и вереница поселений в зоне либрации.

Сейчас я как раз покинул одно из таких поселений в кратере Петров, чтобы выйти на поверхность Луны. Для этого мне пришлось надеть скафандр, я вышел через шлюз и теперь гуляю по поверхности Луны. Я впервые хожу прямо по Луне. Могу заверить, на редкость странное ощущение!

Снаружи сейчас день. Мне сказали, что это лунное утро, между зарей и полуднем. Тени черны, но не совсем угольно-черные, солнечный свет отражается от других поверхностей и слегка высветляет тени, и по вариациям черного и серого в тени я могу составить представление о форме холмов. А там, где поверхность освещена, все очень ярко. Мы находимся примерно на двадцати градусах широты, и солнце довольно высоко над горизонтом.

Лицевой щиток скафандра затемнен, чтобы солнечный свет не повредил глаза. Не знаю, как бы все вокруг выглядело, если бы не затемнение. Его можно регулировать, так что давайте уберем его и посмотрим. Ого! О да! Затемнение оказалось гораздо сильнее, чем я предполагал. Наверняка еще и поляризованное. А сейчас я вообще ничего не вижу. Я ослеплен. Без затемнения все вокруг просто взрывается светом. Я даже в тени ничего не вижу. Как будто солнце — это бог, ударивший меня световым жезлом за то, что посмел на него посмотреть. Ух ты!

Я снова вернул затемнение, но придется подождать, пока расширятся зрачки. Наверное, они пытались полностью схлопнуться! Интересно, возможно ли это. Теперь все стало контрастным. Никаких оттенков серого, лишь резкий белый цвет, а там, где его нет, зернистый черный. Я больше не вижу звезд. Небо даже черней теней на поверхности. Только резкие контрасты. Черный и белый. Черный — как вороново крыло, поглощающее весь свет. Такое впечатление, что я сошел с ума или у меня был инсульт. Но это всего лишь контакт с реальностью. Потрясающий контакт — сплав восторга и ужаса.

В Китае в список семи эмоций[82] это сочетание не входит, но мне кажется, я могу понять, что это такое. Высокое и подлинное чувство — дух перед лицом чистой материи, в понимании Гегеля.

Под моими ногами белая поверхность, то здесь, то там проступают тени от скал. Зрение возвращается. Камни лежат на покрывале из белой пыли, похожей на снег или лёсс[83]. Камни рассеяны беспорядочно, но их принесло не потоком, ледником или волной — вода в любом случае ни при чем. Это становится очевидным, стоит лишь оглядеться. Камни выглядят как-то неправильно. Никакая сила их не отсортировала, размеры совершенно разные — мелкие, большие и средние.

Их как будто сбросили с неба, и так оно и есть. Многие размером с кастрюлю или корзину, почти все похожи на грубо скругленные кубы, без острых граней, как в земных горах, где многие камни отколоты недавно. Здесь они не выветрены, а подвергались лишь воздействию солнца. Миллиарды лет дождей из фотонов, без защитного экрана из облаков или хотя бы воздуха, потихоньку откалывали края камней. Сглаженные фотонным дождем камни выглядят не так, как, например, под влиянием обычного дождя. Я вспоминаю эрозию скал в Сухих долинах Антарктики, где камни формировались с помощью наполненного песком ветра.

На эти же воздействовал солнечный ветер. И их здесь множество. Приходится через них переступать. В старых фильмах про астронавтов программы «Аполлон» это не очень заметно, но те астронавты, в точности как и я, старались не наступать на камни или вдавливать их в пыль.

Еще одно мое сходство с астронавтами «Аполлона» и всеми, кто ходит по поверхности Луны, заключается в том, что мне приходится подстраивать под гравитацию походку. Здесь все то же самое, что и в помещении, только тут я еще и в скафандре, то есть все-таки не совсем то же самое. На Луне я вешу около десяти килограммов, а скафандр с запасом воздуха — еще примерно столько же. Значит, около половины ощущаемого веса. Я чувствую себя очень легким. Я прыгаю. Ого! Осторожней! Как вы могли догадаться по изображению, я упал на колени. Но снова встать очень легко.

Э-э-э, погодите-ка… Не так-то легко! Непросто сохранить равновесие. Я должен восстановить его, подождите секунду. Это что-то вроде танцевальных па. Танец и есть — приходится подпрыгивать и всегда выставлять одну ногу вперед. Красота!

Я медленно разворачиваюсь в надежде, что восстановлю равновесие, если вдруг его потеряю, и замечаю, что холмы тоже выглядят странно. Они не тектонического происхождения, не результат воздействия дождя, рек, ледников или ветра. Они выглядят противоестественно. Как-то по-другому, хотя и не поймешь, что не так. Но противоестественность всегда пугает и кажется неправильной. Эти холмы сформировались благодаря метеоритам, врезающимся в Луну на космической скорости, большей, чем скорость приземления нашего быстроходного корабля.

Бум! Невероятный удар! Огромная масса камня испарилась и расплавилась, ее выбросило вверх и в стороны, и она упала вокруг места столкновения в форме кругов или овалов. В основном кругов. Для овалов удар должен быть скользящим. В общем, удар за ударом круги наслаивались друг на друга, как новые буквы поверх стертых старых. Более поздние удары, таким образом, пришлись не на твердые базальтовые или лавовые бассейны, а на ранние круги из осколков. Медленно, но неумолимо это сделало поверхность бугристой. Учитывая все это, она должна бы стать еще более неровной, но все это произошло давным-давно, и с тех пор солнце разломило камни на части, превратив их в бесконечный ковер пыли.

Когда я подпрыгиваю на этой пыли, то погружаюсь не глубоко. Видимо, она хорошо спрессовалась под влиянием лунной гравитации. Впервые высадившись на Луне, люди еще этого точно не знали. Астронавты с «Аполлона» могли утонуть и просто исчезнуть в мягкой пыли, как в зыбучих песках. Но не утонули. Ученые вычислили, что будет именно так, и решили провести эксперимент и выяснить, доверившись своим расчетам. А астронавты поверили ученым. Один из них сказал так: «Работая в этой программе, я действовал слегка опрометчиво». Слегка! Ха! Это ведь настоящее доверие по фэншуй! Мы каждый день вверяем свою жизнь геомантам.

Сегодня я взял с собой все необходимое для повторения еще одного эксперимента программы «Аполлон», о котором я знаю. На его проведение астронавтов, как говорят, вдохновил Галилей, предсказавший результат. Вот тут у меня обычный молоток и перо. Похоже на голубиное, маленькое. Я протягиваю молоток в одной руке и перо в другой и бросаю их одновременно. Ух ты! Ха-ха-ха, вы это видели? Поверить не могу! Наверное, никогда в жизни не видел ничего более странного. Они упали не очень быстро, что само по себе удивительно, но чтобы с одной скоростью? Молоток и перо? Я с трудом верю своим глазам! Подождите-ка, повторю еще раз. Сложно подобрать перо перчатками. Сплошная пыль. Ну вот, получилось.

Ого! И снова все повторилось. Одинаковая скорость. Теперь я уверен в том, что это особенное место. Я в вакууме. По правде говоря, это пугает. Представлял себе это место совсем по-другому. Не просто как в Синьцзяне[84] или Тибете.

А теперь я снова пройдусь. Ого, глазам своим не верю! Мне хочется прыгнуть, и наверняка я смогу подпрыгнуть высоко. Ух ты! Попробую прыгнуть еще повыше, и еще разок. Я прямо как кролик, а то и кенгуру! Ха-ха-ха, простите, нужно взять себя в руки, но… Ха-ха-ха, ну ничего себе! Это не так-то просто. Прыг! На Луне так забавно! Но и страшновато! И вроде не должно быть смешно, но не могу удержаться! Не могу прекратить скакать! Да и зачем? Прошу меня простить, если я вдруг взлечу.

Когда я подпрыгивал, горизонт слегка смещался. Он такой близкий и такой неровный, что кажется, я могу заглянуть за горизонт, просто подпрыгивая! В поле зрения появляются белые вершины холмов за ближайшей тенистой впадиной, а потом снова исчезают, появляются и исчезают. Это так странно, ну до чего же странно!

Глава 5

В тот же день Та Шу и Чжоу Бао сели на поезд и поехали на юг. Уставший после прогулки Та Шу задремал и проснулся, только когда поезд с шипением остановился в кратере Шеклтон. После станции Петров большой комплекс выглядел очень солидно. Чем-то напоминал земные торговые центры. Та Шу вспомнил, как станция Макмердо в Трансантарктических горах постепенно разрослась до большого города. Так и здесь. Шеклтон — это лунный Макмердо, а станции на периферии — как полевые лагеря.

Они обнаружили, что большинство тех, кто им встречался на станции, по-прежнему взбудоражены известием о высадке американцев на северной оконечности кратера Ибн-Бадж, на Пике восьмидесяти одного процента вечного света. Это было самое солнечное место, еще не занятое тем или иным строением китайцев, что, несомненно, и объясняло выбор американцев. Посадочный модуль представлял собой старомодный цилиндр, по сравнению с китайскими он выглядел массивным. Не считая радиооповещения диспетчерской космопорта по прибытии, американцы не связывались с китайцами до посадки. А после позвонили в администрацию, чтобы поздороваться и пригласить ее представителей обсудить цель своего прилета.

После смерти Чена Яцзу и возвращения на Землю партийного секретаря Ли Бинвэня местное руководство постоянно менялось. Вышло так, что именно инспектор Цзян Цзянго спросил Та Шу и Чжоу Бао, не хотят ли они нанести визит новоприбывшим американцам. Он упомянул старую дружбу Та Шу с Джоном Семплом, а Чжоу Бао лучше всех местных китайских дипломатов говорил по-английски.

— С удовольствием, — ответил Та Шу. — Хотя, сдается мне, Джон не будет руководить той американской станцией.

— Это не имеет значения, — сказал инспектор Цзян. — Все-таки будет лучше, если этим займетесь вы. Личные отношения всегда важны.

От Шеклтона до американского посадочного модуля, стоящего на внешней стороне кратера Ибн-Бадж, предстояла короткая поездка по гребню. Солнце, как обычно, висело низко над горизонтом. Американский посадочный модуль выглядел как раздутый цилиндр на коротких ножках.

Прибывший из китайского комплекса Та Шу не мог избавиться от мысли, что это транспортное средство — просто кроха, напоминание о спускаемых модулях «Аполлона», еще сохранившихся на другой стороне Луны. Эти же серебристые цилиндры американцев в ширину были почти такими же, как в длину, а под толстой ракетой торчали шесть ножек.

Чжоу Бао подвез их прямо к цилиндру и связался с американцами по радио. Дверь шлюза открылась, оттуда выдвинулась кишка и присоединилась к дверце их кара. Через образовавшийся туннель они вскарабкались в посадочный модуль. На нижней палубе их встретили рукопожатиями трое американцев, представились они как Смит, Аллен и еще один Смит из НАСА, Госдепартамента и Национального научного фонда. Когда все расселись, Та Шу спросил Смита из ННФ, знает ли он кого-нибудь из его знакомых по Антарктической программе США. Оказалось, что они оба знают нынешнего главу Антарктической программы, и Смит ввел Та Шу в курс текущих исследований.

Когда они покончили с этими маленькими дипломатическими любезностями, Аллен поставил на стол лунный глобус. Наверху находился южный полюс, красные точки на нем отмечали китайские поселения.

— Итак, мы вот тут, — сказал Аллен, указывая на синюю точку среди красных прямоугольников.

— Да, — отозвался Чжоу с легкой улыбкой, — мы заметили.

— Мы полагаем, что вы не будете возражать против нашего присутствия, — сказал Аллен. — По ряду причин нам необходима станция на южном полюсе.

— Кто угодно может строить поселения на Луне в любом месте, не занятом существующими поселениями, — ответил Чжоу. — По Договору о космосе. Китай его подписал и согласился со всеми условиями. Статья девять договора гласит, что если любая сторона, подписавшая договор, считает, что действия другого государства помешают ее мирной эксплуатации и использованию космоса, то она может потребовать обсуждения таких действий.

— Да, — согласился Аллен. — Вообще-то мы и сами хотели сослаться на эту статью. Мы намерены заняться геологоразведкой этой области. Но опасаемся, что ваши работы здесь помешают нашим научным исследованиям.

Чжоу кивнул.

— В договоре сказано, что вы можете потребовать обсуждения подобных действий или экспериментов. Так значит, теперь вы этого потребовали, я тому свидетель. Мы передадим ваше требование начальству, а оно все обсудит с руководством в Пекине. Это не займет много времени.

— Мы понимаем.

— А пока что мы тоже хотели бы взглянуть на ваше поселение на северном полюсе.

— Это зачем?

— Что ж, проблема все та же. Мы пытаемся определить происхождение и возраст льда в кратерах на обоих полюсах и тщательно сохраняем кратеры южного полюса в первозданном состоянии, пока не проведут соответствующие исследования. Но мы озабочены состоянием льда на северном полюсе, потому что, судя по наблюдениям с орбиты, вы пробурили все кратеры со льдом.

— Вам следовало бы построить базу и там, — предложил Аллен.

— Вероятно. Уверен, такая возможность рассматривается.

Все уставились на лунный глобус.

— Это будут решать в Вашингтоне и Пекине, — сказал Та Шу. — Так, может, расскажете подробнее, чем вы собираетесь заниматься на южном полюсе?

— Наша задача — за полгода установить радиопередатчики и изучить местность.

— Слишком много времени придется провести в таком ограниченном пространстве, — заметил Чжоу, осматриваясь. — Вы всегда желанные гости в наших многочисленных сооружениях.

— Спасибо.

— Вы сможете отправиться обратно на север, навестить своих?

— Когда пополним запасы топлива, мы сможем отсюда взлетать. Для этого нужно добыть воду и расщепить ее.

— Здесь большая часть кратеров нетронута, как я уже говорил, — сказал Чжоу. — Можем проводить вас к кратерам, которые мы разрабатываем, или снабдим вас льдом. Как пожелаете.

— Благодарю. Пока что нас время от времени будут посещать группы с севера, пополнить запасы и подменить исследователей.

— Вам непременно нужно посетить и нас.

— Спасибо. Для этого нам еще нужно получить разрешение.

— Конечно. Надеюсь, оно скоро последует.

— Я тоже надеюсь.

Во время короткой поездки обратно к оранжерее в кратере Шеклтон Та Шу и Чжоу Бао долго молчали. Когда они приближались к дверям гаража, Чжоу сказал:

— Они напрашиваются на осложнения. Не конкретно эти трое, а кто-то уровнем выше, в американском правительстве.

— Думаешь?

— Да.

— Но они их не получат?

— Именно. Никогда не давай противнику то, чего он хочет.

— Но если они и впрямь хотят осложнений, то они их получат. Стоит только сильнее надавить. Потому что в какой-то момент нам придется ответить. Ведь так?

— Представь, что твой трехлетний сын на тебя разозлился. Он кусается, брыкается, вопит. Если ты не будешь осторожен, он может пнуть тебя по яйцам, а это больно. Но если действовать осторожно, ты просто возьмешь его на руки, верно? Или позволишь немного себя поколотить, пока ему это не надоест. Так?

— Трехлетний? Серьезно? Америка теперь — что-то вроде трехлетнего божка? Это с ракетами наготове?

— Нет. Просто обычный ребенок. Три года, три сотни лет — никакой разницы, когда речь идет о Китае возрастом в пять тысяч лет. В пятнадцать раз старше этого ребенка.

— Но не обычного ребенка.

Чжоу Бао ненадолго задумался.

— Возможно.

— Ты не можешь их принизить, просто обозвав детьми. В руках американцев до сих пор семьдесят процентов всего мирового капитала, — сказал Та Шу.

— А что такое капитал?

Та Шу удивленно уставился на Чжоу.

— Деньги?

— А что такое деньги?

— Сам скажи, — ответил Та Шу.

Чжоу засмеялся.

— Не могу! Это заняло бы слишком много времени. Даже если бы я знал. А я не знаю. Знаю только, что все это гораздо загадочней, чем я когда-то думал. Деньги, капитал — это лишь способ организации работы. А реальна только работа. Остальное — загадка. Представь, что каждый раз в разговоре ты заменяешь слово «деньги» на «доверие». Вот, я заплачу тебе десять единиц доверия. — Он посмотрел на Та Шу и улыбнулся. — Неплохая сделка!

Он поставил вездеход в гараж Шеклтона. Когда они вышли через внутренний шлюз в обеденный зал оранжереи, Та Шу сказал:

— Американцы могут надавить сильнее по поводу исчезновения Фредерикса, хотя бы для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение. И ведь он не мог просто исчезнуть! Кто-то из наших должен знать, где он.

— Подковерная борьба бывает очень яростной.

— А если ее решат прекратить на самом верху?

— Борющиеся организации иногда притормаживают в надежде на то, что первый удар начальства примет на себя соперник. А первый удар частенько бывает самым сильным.

Когда они вернулись в оранжерею и приступили к трапезе из риса с овощами, к ним подошел худой мужчина с уверенной лунной походкой. Чжоу Бао пригласил его сесть.

— Цзянго, уверен, вы слышали о Та Шу. Он прилетел из Китая, чтобы записать очередную программу о путешествиях. Та Шу, это инспектор Цзян Цзянго. Он тут всем командует, возглавляет оперативную группу по координации лунного персонала. Вроде так это сейчас называется?

Цзян мрачно кивнул.

— Я всего-навсего полицейский, и только. Возможно, я и был кем-то вроде окружного наместника, но все изменилось.

— Прямо как судья Ди[85], — сказал Чжоу. — Цзянго прославился тем, что раскрыл самые странные преступления. Информационное бюро писало об этих делах в «Вестнике южного полюса». Дело о запертом шлюзе, проблема клетки Фарадея[86] и так далее.

— Добрые старые времена, — без особого энтузиазма согласился Цзян.

— Вы здесь давно? — поинтересовался Та Шу.

— Пожалуй, слишком давно. Сначала я думал, что останусь на полгода, а теперь в общей сложности уже почти четыре с половиной года, больше восьми сроков.

— Мы с Цзянго соревнуемся — кто дольше проживет на Луне, — сказал Чжоу. — Итак, станцию построили. И что теперь?

— У нас проблема, — сказал Цзян. — Даже парочка. И думаю, вы можете разобраться с обеими.

— Чем мы можем помочь?

Цзян щелкнул по браслету, и тот загудел почти на инфразвуковой частоте — звучание клетки Фарадея, накрывшей их куполом, обрезающим любое электромагнитное излучение. Та Шу слышал о таких программах для личного использования, но никогда прежде не видел в действии, и ощущения ему не понравились.

— Опытный образец, — объяснил Цзян и взглянул на запястье Чжоу — тот с готовностью показал ему руку. — Ну вот, мы под зонтиком. Слушайте, я нашел этого пропавшего американца, которого подозревают в убийстве Чена.

— Друг мой! — воскликнул Та Шу.

— Это же хорошо, верно? — спросил Чжоу Бао.

— Хорошо, но ничего хорошего, — ответил Цзян.

— Почему? Кто его забрал? — спросил Та Шу.

— «Красное копье».

При этих словах Чжоу нахмурился, а Та Шу непонимающе покачал головой.

— Это сверхсекретное крыло военной разведки. Возможно, вместе с армейскими стратегическими силами или людьми из программы «Центр неба». На кого бы они ни работали, они всегда действуют напористо.

— Мятежные руководители, — добавил Чжоу, и Та Шу кивнул.

Мятежными руководителями называли чиновников, которые якобы взбунтовались и перед лицом всего мира совершили какую-то явную глупость и провокацию. Высшее руководство открещивалось от них, но втайне одобряло их действия в качестве предупреждения противнику. Позже «мятежных руководителей» либо приносили в жертву, либо награждали, в зависимости от конкретных обстоятельств. Мысль о целом подразделении таких комедиантов вселяет ужас, хотя и не удивляет.

Цзян понял, что Та Шу знаком с этой тактикой, и продолжил:

— Похоже, «Красное копье» проталкивает на Луну военных. Я даже не знал, что они уже здесь, но, видимо, кое-кто прибыл под видом инженеров. Они и забрали американца из больницы. Мы наткнулись на него, идя по их следу, и забрали у них американца. Так что ситуация напряженная.

— Это они подставили Фредерикса? Они убили Чена?

— Вполне возможно. Либо они, либо аналогичная группировка из какой-то другой структуры сил безопасности. Здешнего политического руководителя, комиссара Ли, сразу же после нападения отправили домой. Два человека, которые присутствовали вместе с ним на встрече американца и Чена, исчезли, стоило им только покинуть комнату. Их нет ни в одной базе данных, даже на камерах слежения, хотя это невозможно. Лишь несколько человек видели их во плоти. Это очень похоже на почерк «Красного копья».

— Но зачем убивать Чена? — спросил Чжоу.

— Пока не знаю. Но Чен Яцзу стойко противился военному присутствию на Луне. Уже и этого достаточно для того, чтобы от него избавиться. К тому же шифрованный телефон, который Фредерикс привез Чену, видимо, служил для связи с кем-то из Политбюро. Я по-прежнему пытаюсь выспросить у швейцарской компании, кто был на другой стороне линии, но вы же знаете, как Швейцария оберегает частную жизнь. Однако мы отследили записи компании о перевозках и выяснили, что тот аппарат отправлен в Постоянный комитет Политбюро КПК в Пекине. Наверное, мне стоит взглянуть на это дело под другим углом, чтобы найти еще какие-то сведения о телефоне. Сейчас я разбираюсь в биографии Чена — где и с кем он работал, может, это приведет к тому, кто хотел бы заставить его замолчать.

Чжоу кивнул, признавая, что инспектор взял правильный след.

— Так как же вы нашли американца? — спросил он.

— Как только мы выяснили, что здесь поработала группировка «Красное копье», то решили арестовать их за использование фальшивых документов. Мы хотели вытурить их обратно на Землю, где им и место, если им вообще есть где-то место, и тут прямо в их жилище наткнулись на американца. Теперь придется действовать быстро, иначе лидеры «Красного копья» в Пекине могут обойти нас и убедить пекинское руководство вернуть им американца. А мне не хочется, чтобы мое начальство на Земле велело сделать то, чего я делать не желаю. Так что безопаснее всего как можно скорее отправить его с Луны. Но трудновато будет устроить все на пропускном пункте, никого не подмаслив.

— И как мы можем быть полезны?

— Двумя способами. Во-первых, я хотел бы спрятать этого человека и побыстрее его спровадить. Ну, вы понимаете. — он посмотрел на Та Шу. — Вы знаменитость и часто путешествуете вместе с помощниками. Может, вы решили бы вернуться в Пекин пораньше и забрать американца как члена своей группы.

— В этот раз я прилетел один.

— Мы создадим соответствующую запись, и он окажется в списке. Потом мы отправим его домой вместе с вами, пусть там и разбираются.

— И что с ним будет там?

— Вероятно, его отправят в американское посольство в обмен на какую-нибудь услугу с их стороны, но это лишь мои предположения. Решение будет приниматься уровнем выше.

— Совершенно не хотелось бы втягивать Та Шу в подковерную борьбу служб, — сказал Чжоу.

— Думаю, его прикроют сверху. Вот почему я прошу. Сейчас на Луне нет никого, кто мог бы прикрыть. Та Шу, когда все это закончится, мы могли бы организовать вам новую поездку на Луну.

— А вы не можете просто отдать Фреда американцам на Луне? — спросил Та Шу.

— Вряд ли это поможет ему выпутаться. Луна слишком маленькая и принадлежит китайцам. А тот, кто его подставил, наверняка хочет его убить.

— А если отправить его на американскую базу на северном полюсе?

— У нас есть там свои люди, и у «Красного копья» наверняка тоже, так что этого может оказаться недостаточно.

Та Шу и Чжоу Бао переглянулись.

— Да, ситуация сложная, — признал Цзян. — И посадка здесь американского модуля ее не упростила.

— Мы только что их навещали.

— Я в курсе.

Та Шу и Чжоу снова обменялись взглядами. Клетка Фарадея Цзяна урчала у них в животах, придавая всем выводам жутковатый привкус.

— Так значит, Фред будет моим ассистентом? — уточнил Та Шу.

— Именно. Он появится в записях как прибывший вместе с вами. А также одна девушка, которую мы тоже хотим побыстрее отправить домой.

— Погодите, это еще кто?

— Просто один человек, которого мы хотим убрать с Луны подальше. Лучше вам не знать, кто она. Они улетят с вами сегодня же вечером в качестве членов вашей съемочной группы. Нужно спешить, потому что полозья для запусков зафиксированы и направлены на Землю только несколько дней в месяц. Окно, которое я хочу использовать, вот-вот закроется, а следующее появится только через неделю или около того, а потому нужно поторопиться. Вы заберете их домой, в Пекине мы передадим их вышестоящему начальству, и ваша миссия на этом завершится. Вы можете вернуться сюда, как только захотите. Хоть следующим же рейсом.

— Если мне разрешат, — заметил Та Шу. — Возможно, кое-кто на Земле будет недоволен моей ролью в этих событиях.

— Думаю, вас прикроют сверху, как я уже говорил.

— Даже от Политбюро?

Цзян криво улыбнулся.

— От всех, кроме Политбюро.

— Вообще-то я знаю там кое-кого, — сказал Та Шу. — Секретарь Пэн Лин когда-то была моей студенткой.

Цзян и Чжоу уставились друг на друга — ничего себе знакомства!

— Вот и отлично, — сказал Цзян. — Все как я говорил. Вас прикроют сверху.

Та Шу поразмыслил.

— Ладно, давайте так и поступим. Мне нравится этот американец.

— Спасибо. Мы снимем с него чип и дадим браслет с удостоверением личности вашего ассистента. В Пекине о нем позаботятся. У меня не хватает людей только здесь. — Цзян поморщился. — Я привык считать себя главой местной полиции, но те времена прошли. Кто-то влез в мою вотчину.

— Ладно, — сказал Та Шу. — Я вам помогу. — А потом добавил, обращаясь к Чжоу Бао: — Надеюсь, я скоро вернусь.

— Я тоже на это надеюсь, — отозвался Чжоу и посмотрел на Цзяна. — И все-таки, откуда взялась еще и какая-то девушка?

Цзян пожал плечами.

— Положение стало слишком неопределенным, мы предпочитаем вывести ее отсюда. Она дочь большой шишки. И беременна.

— Как такое возможно? — воскликнул Чжоу.

— А что? — удивился Та Шу. — На Луне нет секса?

— Нельзя беременеть, — объяснил Чжоу. — Это нарушение правил.

— Не говоря уже о здравом смысле, — добавил Цзян.

— Почему это?

— Потому что этого здесь еще не происходило. Никто не знает, как пройдет беременность. Возможно, все будет в порядке, но в качестве меры предосторожности контрацепция для женщин здесь обязательна. Эту женщину могут арестовать, но мы предпочли бы как можно скорее отправить ее на Землю.

— И что будет с ней там? — поинтересовался Та Шу.

— Ей навсегда запретят полеты на Луну.

— А что насчет ее мужчины? Надо полагать, об искусственном зачатии речь не идет.

— Такое же наказание. Проведут тест ДНК зародыша и отследят отца.

— И вы посылаете ее с нами?

— Да, с вами она будет в безопасности. Она станет третьим членом съемочной группы Та Шу. Выглядеть это будет совсем как настоящая съемочная группа, а мы решим сразу две задачи. А вот и они.

Он махнул рукой.

К ним приблизились двое, одним из них был Фред. Когда тот заметил Та Шу, он слегка подпрыгнул от удивления, а потом протянул руку, словно взывая к помощи. Двигался он неуверенно и выглядел напуганным.

Рядом с ним шла женщина с покрасневшими глазами, хотя в остальном она выглядела довольно агрессивно и недружелюбно, напоминая коршуна. Широкие скулы, тонкие черты лица. Она скользнула взглядом по Та Шу и отвернулась, замкнувшись в себе.

— Нам пора, — сказал Цзян. — Нужно провести вас через пропускной пункт.

— А как насчет моих вещей? — спросил Та Шу.

— Мы их соберем за вас.

Чжоу Бао фыркнул.

— Похоже, это совещание было лишь для проформы.

— Все нормально, — сказал Та Шу.

Он не был в этом уверен, но хотел заверить в этом Чжоу и даже Цзяна. Тот казался ему вполне искренним.

Цзян повел их в метро, на ветку, ведущую в космопорт. Они сели в пустой вагон и заскользили по комплексу и дальше по серой поверхности.

Та Шу с любопытством смотрел в окно, гадая, сможет ли когда-либо вернуться в этот странный мир — мир легкой походки и монохромного зрения. Он даже не был уверен, что этого хочет. Пару раз за последние дни ему и самому пришла в голову мысль прервать поездку, и трудно было сопротивляться этой идее. До чего же бесцветное и безжизненное место. Полная противоположность Земле. Фэншуй тут не пригодится, вся система анализа перевернулась вверх тормашками. Но именно это и делало поездку интересной, и ему хотелось остаться. А теперь это означало, что ему захотелось сюда вернуться.

Поезд въехал в космопорт и остановился у пустой платформы, там стояли только три человека, знакомые инспектору Цзяну. Тот коротко с ними переговорил. Потом они все вместе направились к концу платформы и прошли через двойные двери в помещение большего размера, с еще одной платформой. Это была посадочная площадка, как та, на которую сел корабль Та Шу. Лежащий на боку корабль высился почти до потолка, приготовившись к взлету.

Прежде чем они поднялись на корабль, пришлось пройти через сканер рядом с людьми в форме. Та Шу искал на формах красный цвет, но не обнаружил ничего похожего — все нашивки были белыми и золотыми. Конечно, «Красное копье» — организация тайная, так что это ничего не значило, опознавательные знаки они точно носить не станут. Если Цзян прав, то агенты «Красного копья» вполне могли затесаться среди охранников. А уж молодая женщина, и явно беременная, сильно выделялась и привлекала внимание как магнитом. Никакая технология распознавания лиц, даже человеческий глаз, ее ни с кем не спутает.

Несомненно, Фред и сама девушка думали о том же и нервно перетаптывались позади Чжоу Бао, пока Цзян разговаривал с людьми у сканера. Потом они по очереди прошли через сканер под пристальными взглядами служащих. К глазам приставили сканеры сетчатки, и Та Шу задумался, каким образом изменили записи о Фреде и этой женщине — поменять прошлое, чтобы повлиять на настоящее. А может, кто-то из охранников участвовал в операции.

Затем маленькая группа помахала на прощанье Чжоу, осторожно поднялась на корабль и пристегнулась к плюшевым сиденьям. Никто не произнес ни слова — ведь за ними, возможно, следили, а Цзяна и Чжоу, которые могли бы все прояснить, рядом уже не было. При расставании те подали знак, что лучше помалкивать. Сейчас самое надежное — просто присматривать друг за другом, а поговорить можно и потом, когда разберутся в ситуации.

Да и говорить-то особо было не о чем. Все разом пришли к одному выводу, пожали плечами и стали дожидаться разгона корабля и полета домой.

— Мы будем сидеть по ходу движения, — произнес по-английски Та Шу, наполнив тишину безобидной болтовней. — Тайконавты[87] говорят, что лучше пусть глаза вдавливает, чем они вывалятся.

— Потому что всего на трех g, — подхватила девушка на превосходном английском. — Люди выдерживают и гораздо более серьезные нагрузки.

— Да, — сказал Та Шу.

Ему понравился ее голос, низкий и невозмутимый. Она не собирается стыдиться своего изгнания с Луны и не позволит себя осуждать, как бы говорил этот тон.

Фред Фредерикс, похоже, еще не пришел в себя.

— Я слышал, — обратился к нему Та Шу, — что некоторые тайконавты испытывали двадцатикратные перегрузки без последствий для здоровья.

Фред невесело кивнул.

— Наши будут гораздо ниже, — заверил его Та Шу, просто чтобы поддержать разговор. — Кстати, меня зовут Та Шу, — представился он девушке, — а это Фред Фредерикс.

— Зовите меня Ци, — сказала она.

И тут они ощутили толчок набирающего скорость корабля. Их толкнуло на спинки кресел, и Та Шу напряг мышцы, сопротивляясь давлению. Он выглянул в иллюминатор и удивился, что снаружи все серое, а потом понял, что не может разобрать форму предметов. К концу взлетной полосы они набрали скорость в шесть километров в секунду, и пейзаж слился в нечто неразличимое. Та Шу все сильнее вжимало в кресло.

Потом они оторвались от взлетных полозьев и внезапно обрели невесомость, в креслах их удерживали только ремни. Эта перемена вызвала у Та Шу легкую тошноту.

— Наверное, я уже слишком стар для такого, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Его молодые спутники, похоже, были слишком поглощены собственными проблемами, чтобы испытывать неприятные ощущения. Кто знает, о чем они думают? Та Шу время от времени поглядывал на них и замечал, как они опасливо озираются. Что произошло с ними на Луне? Что с ними случится по прибытии?

К ним подошла единственная стюардесса на борту и помогла отстегнуться. Молчаливые и встревоженные, они стали парить в пространстве.

Пока стюардесса отвлеклась на разговор с Ци, Та Шу подплыл к Фреду и шепнул ему:

— Что с вами было?

— Я и сам не знаю, — пожал плечами Фред и хмуро помотал головой.

Он явно не хотел об этом разговаривать. За завтраком тем утром после прибытия он казался немного задумчивым, но все же оживленным и внимательным, а теперь был подавлен. Он изо всех сил пытался не бояться. Во время того завтрака Та Шу предположил, что ему чуть за тридцать, сейчас же он выглядел лет на десять старше. Эта неделя, безусловно, была для него нелегкой.

Полет домой прошел без происшествий, они только ели и спали. Высокая скорость запуска означала, что полет займет меньше двух дней. Поначалу Земля росла в размерах незаметно, потом пугающе и наконец внезапно заполнила все поле зрения, из сферы превратившись в вогнутый изгиб. Стало очевидно, что они снижаются.

Земля внизу стала огромной. Ее синева состояла из чистого кобальта океанов под оболочкой лазурной дуги атмосферы с привычными завитками облаков между двумя слоями голубого, со всеми характерными узорами и глубиной. При взлете Та Шу не видел этой картины и сейчас затаил дыхание, сжимая ручки кресла. Земля, мир синевы, обитаемый мир, мир людей. Он летел домой.

Они снова сели и пристегнулись. При посадке, как объяснила стюардесса, перегрузка будет выше, чем при взлете с Луны. Чтобы сократить длительность полета с Луны на Землю, инженеры использовали способность атмосферы быстро притормаживать приближающийся объект. Применение новых стойких материалов ограничивало скорость торможения лишь возможностью человеческого организма выдерживать перегрузку. Для перевозки обычных пассажиров эту границу сдвинули не слишком высоко. Нет смысла рисковать здоровьем ради нескольких часов полета. И все же торможение было нелегким.

Войдя в атмосферу, корабль задрожал, а потом затрясся. Теперь они снова сидели лицом к Земле, так что их опять вдавило в спинки кресел. Нос корабля так раскалился, что атмосфера распадалась на атомы и горела со свистом.

Перегрузку они вытерпели молча. Через несколько минут корабль внезапно дернулся, выпустив гигантские парашюты, потом выстрелил тормозными ракетами и плюхнулся на песок космопорта в Гоби. После сокрушительного торможения одна g ощущалась почти невесомой.

С помощью стюардессы они выбрались из кресел и последовали за ней в шлюз. Знакомая земная гравитация быстро стала казаться Та Шу слишком большой, пока не оказалась утомительной, даже подавляющей. Конечно, он к ней привыкнет, но сейчас чувство было мало приятное.

К концу шлюза Та Шу уже еле брел. Какая же тяжесть в ногах! Они прошли через двойные стеклянные двери, а там их уже ждали. Четверо мужчин и три женщины. При виде их Ци остановилась и вздохнула. Она хмуро взглянула на Та Шу и шагнула в дверь. Ее тут же окружили встречающие. Потом трое мужчин подошли к Фреду. И его, и Ци безмолвно увели. Фред оглянулся через плечо и с отчаянием посмотрел на Та Шу.

А потом они ушли.

ИИ 3

Аналитик уже давно изучал внутреннюю миграцию в Китае. Иногда этих людей называли саньу, трижды обездоленные, иногда ди дуань жэнькоу, низшие слои населения, а иногда просто ши и, миллиард, хотя на самом деле их было только полмиллиарда. И сейчас он обнаружил кое-какие интересные новые закономерности. Люди, чья прописка, хукоу, давала право жить только в сельской местности по месту рождения, конечно же, по-прежнему нелегально приезжали в города и устраивались на неофициальную работу.

И ситуация не изменится, пока не провести реформы. Эти люди производят около восьмидесяти процентов строительных работ и занимают половину мест в сфере обслуживания, но они бесправны и нещадно эксплуатируются. Когда работа заканчивается или они заболевают, им приходится возвращаться домой, ведь только там они могут воспользоваться хоть какими-то положенными работнику правами. Аналитик следил за людским потоком, напоминающим потоп после тайфуна, под влиянием экономических штормов люди текли, как вода.

А теперь он заметил, что люди, живущие неподалеку от растущих городов, остаются дома, даже если официальная работа позволяет им сменить прописку на городскую. Вероятно, они надеются получить деньги за свою землю под городское строительство.

Таким образом, все быстро расширяющиеся города оказались окружены кольцами стабильного населения, в особенности это касается мегаполиса Пекин-Тяньцзинь-Хэбэй. Население, когда-то служившее источником рабочих-мигрантов, теперь замерло в ожидании. И внутри, и вне этих колец по-прежнему бурлили потоки мигрантов, бурные течения эксплуатации и страданий, результат сань нун вэйцзи, тройного кризиса села, источника миграции — тяжелой и более бедной жизни в сельской местности, а также упадка сельского хозяйства.

Комнату наполнил звон колокола горного монастыря, и ИИ по имени И-330 произнес с богатыми модуляциями певицы Чжоу Сюань:

— Оповещение!

С их последнего разговора прошло уже довольно много времени, аналитик встрепенулся и проверил систему безопасности. Аппаратура слежения, установленная министерством общественной безопасности и пропаганды и управлением по вопросам киберпространства, включала «Золотой щит», «Невидимую стену» и «Полицейское облако», а также программу подсчета уровня гражданской активности населения под названием «Зоркий глаз», и эта система разрасталась так быстро, что зарубежные китаисты называли ее паноптикумом. В общем, обойти ее было делом нелегким. Аналитик прекрасно это понимал, более того, принимал участие в создании системы. И знания ее свойств давали ему определенные преимущества. Внедрив И-330 в некоторые узлы системы, он мог получить бессвязные и отрывочные данные, которые никто другой еще не знает. И потому, когда И-330 наконец решил отчитаться, аналитик горел желанием услышать новости.

— Слушаю, — отозвался он, удостоверившись, что говорит по безопасному каналу. — Какие новости?

— Снова объявился инженер «Швейцарских квантовых систем» Фред Фредерикс, пропавший на Луне тринадцать дней назад.

— Где он?

— В космопорте Баян-Нур.

— В Китае?

— Да. Прибыл последним шаттлом с Луны в сопровождении поэта и ведущего программы о путешествиях Та Шу. По прибытии его задержала охрана.

— И давно?

— Десять минут назад.

— Молодец.

— Спасибо.

— Как я помню, он познакомился с Та Шу на Луне?

— Они прибыли на Луну на одном корабле. И остановились в одном отеле. А в то утро, когда американец отправился на ту злополучную встречу с Ченом Яцзу, они завтракали вместе.

— А ты можешь определить, где был Фредерикс, пока пропадал?

— Нет.

— Печально. Пожалуйста, продолжай этим заниматься. А что насчет его появления? Ты можешь сказать, кто связал его с Та Шу?

— Да. Цзян Цзянго, главный полицейский инспектор и глава оперативной группы по координации лунного персонала привел его к Та Шу и Чжоу Бао, начальнику станции кратера Петров из Китайской лунной администрации.

— Расскажи об инспекторе Цзяне.

— До назначения на Луну в 2039 году Цзян служил старшим офицером в пекинской полиции. На Луне он возглавляет оперативную группу по координации лунного персонала, с короткими отпусками в Пекине. Он летал туда уже пять раз. За это время он раскрыл двадцать три серьезных преступления и восемь не раскрыл, а также уладил сорок пять спорных вопросов. Два месяца назад Центральная комиссия КПК по проверке дисциплины попросила Цзяна найти и отправить на Землю дочь Чаня Гуоляна, Чань Ци, которая прилетела на Луну с частным визитом полгода назад и исчезла там пять месяцев назад.

— Кажется, ты мне рассказывал, когда это случилось.

— Да. Чань Ци — одна из тех, кого ты просил отслеживать. Она дочь Чаня Гуоляна. Чань Гуолян — министр финансов и член Постоянного комитета Политбюро. Он из тех, кого ты называешь «большими тиграми».

— Точно. Можешь рассказать о Чань Ци подробнее?

— Да. Она сейчас тоже в космопорте Баян-Нур. И тоже в составе группы Та Шу.

— Что?! И ты говоришь мне это только сейчас?

— Я говорю тебе это только сейчас.

— Послушай, И-330! Я просил тебя быть моим Большим глазом, а ты пока что какой-то крохотный глазик. Ты ведешь себя совершенно непредсказуемо. Запомни: если два человека, представляющих интерес, как-то пересекаются, ты немедленно должен сообщить об этом мне! Это обязательное требование.

— В прошлом месяце я отметил девяносто семь таких пересечений.

— Ничего страшного, все равно сообщай. Это важно.

— Ты сказал, что это было неважно.

— Я знаю. Просто все время спотыкаюсь о твою наивность. Разум — это способность сводить вместе разную информацию и синтезировать из этих комбинаций новую сущность. Но у тебя это получается так себе.

— Я могу лишь выполнять операции, на которые меня запрограммировали.

Аналитик вздохнул.

— Я программирую тебя, чтобы ты самообучался. Стал разумным.

— Ты дал расплывчатое определение разуму.

— В твоем случае я хочу получить полезную комбинацию поисковых результатов.

— Слово «полезный» имеет несколько определений.

— Ладно, оставим это. Признаю, и люди и машины плохо понимают, что такое разум. Давай попробуем дать тебе более четкую цель. Зайди во все доступные тебе системы и попытайся отследить этих двоих. Надеюсь, мы больше не упустим из виду Чань Ци.

— Похоже, не ты один на это надеешься. Ее отслеживают и многие другие, я уже это вижу.

— Конечно. Она слишком активна, а это подрывает стабильность. Постарайся, чтобы другие не заметили твой интерес. Отследи ее, если сумеешь, и посматривай на тех, кто еще ее ищет. И старайся делать выводы! Экспериментируй, создавай различные комбинации, применяй алгоритмы обучения, уточняй данные. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Будет сделано.

Глава 6

Уходя, Фред оглянулся через плечо на Та Шу. Тот выглядел изумленным. Фред ощутил на плече твердую, как сама Земля, хватку, пригвоздившую его к полу так, что споткнулся. Адреналиновая волна страха поставила его на ноги, хотя и с трудом, колени подгибались при каждом шаге. Снова под арест! Нет! Хотя на самом деле его и не выпускали на свободу. Фред беспомощно смотрел на удаляющуюся фигуру Та Шу.

Тюремщики держали его вместе с китаянкой по имени Ци, ее тоже поместили под стражу. Когда их вели по пустому коридору, она подошла к нему слева и взяла под руку. Это его удивило, ведь во время перелета с Луны она на него и не взглянула.

А теперь прошептала по-английски:

— Ничего им не говорите. Я скажу им, что отец — вы.

— Кто-кто?

Ци толкнула его локтем.

— Отец моего ребенка.

— Зачем?

— Хочу их отвлечь. Просто молчите.

Фред согласился. Их вели по длинным серым коридорам, так похожим на лунные, не считая гравитации.

В конце концов они оказались в маленькой комнатке. И самое время — короткая прогулка истощила Фреда. Он тяжело опустился на скамью. Девушка села рядом.

— Почему вы здесь? — спросила она.

— Не знаю. А вы?

— Потому что я беременна.

— Это запрещено?

— Да. Там это запрещено. Не говоря уже о том, что это глупо.

— Почему?

Ци уставилась на него.

— Сами догадайтесь, — предложила она.

Она бегло говорила по-английски, и с легким британским акцентом, или акцент напоминал британский.

Фред поразмыслил. Вероятно, зародышу могут навредить условия на Луне, а может, дело в контроле численности населения на Луне. Точно он не знал.

— Тогда почему вы так поступили?

— По ошибке, — пожала плечами она.

— Жаль это слышать. — Фред показал на закрытую дверь. — И что теперь?

— Я нас отсюда выведу.

— Серьезно?

— Посмотрим. Я попытаюсь. Просто держитесь рядом.

Дверь открылась, и в комнату вошли двое мужчин и женщина.

Ци заговорила по-китайски, тихо, но уверенно. Поначалу троица слушала, но никак не реагировала, потом мужчины раздраженно скривились, а женщина покраснела. Фред гадал, что такого сказала Ци. Потом выражения лиц визитеров сменились на озабоченные. Они не смотрели друг на друга. Фреду пришло в голову, что стоило бы придать себе грозный вид, но, по правде говоря, вряд ли это у него получилось бы теперь. Проще копировать их тревогу.

Наконец, один из мужчин поднял руку и что-то сказал, явно пытаясь прервать Ци. Она не замолчала. А еще через пару минут она остановилась, решительно и выразительно завершив свою речь. Она не повышала голос, но говорила быстро и твердо, как будто читает им нотацию, втолковывая известные истины.

Тюремщики вывели их из комнаты и посадили на маленький самолет. Они пристегнулись и через десять минут взлетели. После посадки на Луну Фреду казалось, будто они двигаются как в замедленной съемке, на мгновение он даже забеспокоился, не слишком ли медленно они отрываются от земли. Но самолет взлетел, как обычно, под ними простирались поросшие кустарником холмы.

— Получилось? — спросил Фред.

— Не уверена, — ответила Ци. — Вполне возможно. Скоро узнаем.

Примерно через час самолет стал снижаться над огромным городом, полным огней, и сел в аэропорту, который, казалось, тянулся до самого горизонта.

Самолет пристыковался к очередному рукаву-шлюзу. Их провели в аэропорт, напоминающий космопорт, из которого они прибыли: гигантские комнаты из стекла в стальной оплетке — все огромное, утилитарное и унылое.

Таможню они миновали через боковую дверь, служащие жестом велели проходить, делая вид, что их не замечают. Из зала выдачи багажа они тоже прошли через боковой выход. Потом сели в микроавтобус — Фред и Ци пристегнулись рядом на заднем сиденье. Те трое, что сопровождали их из космопорта, заглянули в микроавтобус и отошли. Машина тронулась. Она как будто ехала сама по себе, человек впереди выглядел больше как кондуктор или охранник. Темнело. Мир за окном превратился в полосы фар и габаритных огней.

Ци наклонилась вперед, чтобы поговорить с их провожатым. Она задала несколько вопросов, но тот не ответил.

— Куда мы едем? — спросил ее Фред.

Она не удостоила его ответом.

Микроавтобус попал в пробку и замедлил ход. Фред выглянул в окно.

Он трижды бывал в Пекине по работе, но это не помогло определить, там они сейчас или нет.

— Что вы им сказали?

— Сказала, что их ждут большие неприятности.

— И что?

— Думаю, они захотят от нас избавиться.

— Избавиться? Звучит паршиво.

— Посмотрим.

— Может, выпрыгнуть?

В эту секунду они как раз остановились у светофора.

— Мы заперты.

— Так вы думаете, тот человек нас отпустит?

— Высадит из машины. Да, думаю, он просто хочет убедиться, что все в порядке.

Фред пожал плечами.

— Как скажете.

— Да, именно так.

Целый час они тащились по пробкам. На одном дорожном указателе под большими китайскими иероглифами было написано по-английски: «Вторая кольцевая дорога». Микроавтобус пересек широкий бульвар. Ци вступила в разговор с провожатым.

Наконец, микроавтобус остановился. Провожатый что-то сказал, щелкнул дверной замок.

— Пошли, — сказала Ци.

— Что происходит? — спросил Фред.

— Просто пошли.

Они вышли из микроавтобуса и перешли через дорогу, потом пересекли старый каменный мостик через узкий канал, бегущий в каменной расселине глубоко под уровнем улицы. По идущему вдоль канала тротуару прогуливались под прохладным звездным небом прохожие. Ци заглядывала в большие окна протянувшихся по улице клубов. Внутри забитых народом помещений играли маленькие группы музыкантов. Клубы перемежались ресторанами, чьи посетители были поглощены своими горячими блюдами и болтовней. Ци повела Фреда в ближайший ресторан, пригнув голову. Почти над всеми дверьми висели камеры слежения. Подобные же черные коробочки словно плоды свисали с ветвей старых узловатых деревьев над тротуаром.

— Куда мы пойдем? — неуверенно спросил Фред.

— Тут есть одна вафельная, — сказала Ци.

— И разве камеры вас не опознают?

— Владельцы скармливают камерам фальшивые данные.

— И им это сходит с рук?

— Взятки. Есть люди, которые хотят остаться незамеченными, и люди, принимающие взятки, чтобы другим удавалось оставаться незамеченными.

— Это далеко?

— Прямо за углом.

— Хорошо. А что там произошло? Почему нас отпустили?

— Они испугались, — мрачно рассмеялась Ци. — Никто не хочет со мной связываться. Это слишком дорого им обойдется. Вот что я им сказала. Напомнила, что с ними случится, если я буду у них, когда меня обнаружат отцовские люди.

Ее лицо посуровело, и Фред заметил это с содроганием. Он вдруг понял, что она человек из другого мира. Потом Ци посмотрела на него и снова засмеялась.

— Никому не хочется, чтобы его семью схватил мастер пыток, как во времена династии Мин.

— А такое возможно?

— Что, думаешь, сейчас уже не пытают? Ты разве не американец?

— О чем это ты?

Она уставилась на Фреда.

— Наверное, о том, что вы научились это игнорировать.

— Даже не знаю, что сказать.

— Уж точно не знаешь.

— Но я заметил, что ты их напугала.

— Это было легко. Никто не хочет перебегать дорогу моему отцу.

— Он так могущественен?

— Да. И дело не только в нем. Хотя он привык добиваться своего. Но его служба безопасности, вся служба безопасности партийной верхушки — люди опасные.

— Ты поэтому сбежала на Луну?

— Хотела уехать подальше, это да. Так я и сделала. Там я и от своей охраны удрала. Это было куда сложнее, чем сбежать от тех людей, которые нас недавно удерживали.

— Как видно, ты хорошо научилась сбегать.

— Еще как. Много практиковалась.

— Это как?

— Меня держали в швейцарской тюрьме.

— В швейцарской тюрьме? — пораженно повторил Фред.

— В школе-пансионе, — объяснила она, Ци явно позабавило, что Фред воспринял ее слова буквально. — Очень закрытой.

— И ты оттуда выбралась.

— Трижды.

— Впечатляет.

— Ну, дважды меня ловили.

— В наши дни, наверное, трудно скрыться, — предположил Фред. — Вот сейчас, например, повсюду камеры.

— Но они посылают изображения по разным адресам. Система хаотична.

— А если камеры пошлют наши изображения не туда?

— По ночам они все равно паршиво работают. Только походку могут засечь, так что лучше ее изменить.

— И долго это будет продолжаться?

— Недолго. Но друзья нам помогут.

— Нам? — спросил Фред. — Ты мне поможешь?

Ци остановилась, и он вместе с ней. Когда она бросила на него взгляд, Фред отвернулся.

— Цзян рассказал, что с тобой случилось, — сказала Ци. — Тебя использовали для убийства, судя по его словам. И если те, кто тебя использовал, снова тебя схватят, то наверняка убьют.

— Но я ничего не помню.

— Они этого не знают.

— А ты не могла бы… не могла бы доставить меня в американское посольство?

— Именно там тебя и будут искать. А ведь меня тоже ищут. И эти люди знают, что я была с тобой, когда нас отпустили, так что будут присматривать за посольством.

— Может, я сам туда доберусь? — предложил Фред.

— А ты сумеешь?

Он неуверенно озирался. При взгляде на его лицо Ци хохотнула.

— Нет, — сказала она. — Мне придется тебя туда провожать. Но мне нужно спрятаться. Так что, если хочешь добираться туда самостоятельно, — давай. Но если останешься со мной, я тебя спрячу. Так ты скроешься от тех, кто тебя ищет, а мои друзья разберутся, кто тебя использовал, и это тебе поможет. Даже мне, вероятно. Это даст мне дополнительный рычаг.

— Но я ничего не помню!

Она вздохнула.

— Они этого не знают. Ну давай же, раскинь мозгами!

— Рычаг для чего? — спросил Фред, пытаясь ухватить ее мысль.

— Просто рычаг. Идет борьба, и дополнительные рычаги могут пригодиться. А пока что я предлагаю тебя спрятать. Так что если идешь, то пошли.

Фред ощутил весь вес земной гравитации. Он был сбит с толку, не знал, что и думать. Над ним словно насмехалась его же привычка считать, что все решения в мире постоянно находятся в ожидании коллапса волновой функции. Да, мир — это туман вероятностей, да, можно узнать лишь часть правды, принимая решения по поводу собственных действий. А теперь самое время принять решение.

— Так куда мы идем?

— Сначала в вафельную.

— И где она?

Ци даже не посмотрела на него — она шарила глазами по улице. Потом вцепилась в его руку и потащила за собой, как непослушного ребенка. Мимо баров и ресторанов, по темному переулку. Как догадался Фред, это был хутун, переулок с жилыми домами в старом стиле, такой узкий, что могла протиснуться только маленькая машина. Низкие крыши из серой черепицы, загнутые на концах, огромные железные заклепки на больших красных дверях, встроенных в стены, все заросло мхом, пыльное и древнее. Здесь не было заметно камер, хотя, конечно, крохотные камеры понатыканы везде, даже здесь.

Из хутуна они вынырнули на очередной широкий проспект. Мимо катилось море машин, каждая пыхтела совсем тихо, но в массе это создавало гул, будто от огромного холодильника или улья. По выделенным полосам ехали автобусы-гармошки, как наземное метро. Удивительно было наблюдать их в центре этого столпотворения велосипедистов, настырно протискивающихся вперед. Ци и Фред прошли между двумя домами и после долго ожидания у светофора пересекли широкую улицу, напоминающую американские скоростные шоссе. Потом миновали еще одну улицу, Фред все пытался удлинить шаг, как посоветовала Ци. Из-за этого он постоянно спотыкался, и Ци тянула его за руку. Увеличение гравитации и недавнее отравление вгоняли его в землю как молотком.

Наконец, Ци втолкнула его в двухэтажный ресторан со стеклянной витриной. Внутри был большой открытый зал, а в глубине — балкон, с которого открывался отличный вид. Зал с высоким потолком загромождали старинные люстры, висящие на разных уровнях, в основном антикварный хрусталь, но еще несколько крупных деревянных колец и мобилей из черного стекла, а также пыльные и потрескавшиеся зеркальные шары. Все это придавало заведению своеобразный шик.

Ци сказала что-то женщине в дверях, та всполошилась и побежала в глубь ресторана. Потом повела Фреда наверх по широкой стеклянной лестнице, они уселись за длинным столом. Все посетители могли поднять головы и разглядеть их, Фред чувствовал себя как на ладони и старался еще меньше обычного смотреть на окружающих. Ци сделала заказ, и когда официантка принесла вафли, полила свою порцию зеленым сиропом и принялась за еду. Фред взял свои вафли с кленовым сиропом и взбитыми сливками и внезапно почувствовал, что проголодался. Он пытался обдумать положение, но ничего не выходило.

— Ты ощущаешь гравитацию? — спросил он Ци.

Она кивнула и проглотила кусок вафли.

— И это не особо приятно, — призналась она.

Они сидели за длинным общим столом. Примерно через полчаса рядом уселась молодая пара. Ци продолжала есть как ни в чем не бывало. Потом заговорила с ними по-китайски — похоже, представилась, и они немного поболтали. Просто вежливый разговор за столом. Вероятно, так принято в Пекине, решил Фред. Несмотря на страшную скученность, люди вели себя дружелюбно. Это характерно только для Пекина или для Китая в целом? Незнакомцы ни с того ни с сего болтают друг с другом — просто удивительно.

Но тут Фред вдруг увидел, что люди, с которыми беседует Ци, хотя и выглядят незнакомцами, на самом деле немного дрожат. Фред заметил их нервную оживленность. Они искоса бросали взгляды на Ци, как будто более долгий взгляд спалит их сетчатку. Что это значит? Кто она?

Парочка сняла свои браслеты. Девушка поднесла свой к лицу Фреда и сделала снимок, а потом приложила устройство к маленькой коробке в кармане куртки. Потом подвинула оба браслета Ци, та схватила их и сунула в карман. Затем она резко поднялась и что-то сказала, а потом повела Фреда вниз, мимо облака люстр и на улицу. Они ушли, не расплатившись, насколько понял Фред. Он спросил об этом Ци, пока они спешили по очередному запруженному народом тротуару. Она нетерпеливо помотала головой.

— Заплатят мои друзья, — объяснила она.

— Так это были твои друзья?

— Да. Они организовали нам билет на поезд.

— На поезд?

— Я же говорила. Нам нужно где-то хорошенько спрятаться.

— А почему они тебя не боятся, как те люди, которых ты уговорила нас отпустить?

— Может, и боятся.

— Тогда почему они тебе помогли?

— Мы из одной группы. Работаем вместе. — Ци с любопытством взглянула на него. — А ты разве не работаешь с другими людьми?

— Что?

Ему пришлось задуматься над этим, пока он шел за Ци по тротуару, под широкими пыльными деревьями. Работодатели ставили ему задачи, и он в меру возможностей их выполнял. Они принимали результаты его усилий и давали новые задания. Фред устраивал мозговые штурмы вместе с коллегами и давал им советы, а время от времени его посылали активировать квантовый телефон, главным образом, когда остальные сотрудники были заняты, но он это умел и потому этим занимался. Так что же она имела в виду, говоря о работе с другими людьми? Фред так и не понял.

И снова они очутились на переполненных улицах, хотя настал уже поздний вечер. Между принесенными с запада облаками сияла луна. Невозможно поверить, что всего несколько дней назад они были на этом белом шаре. Теперь луна освещала широкие бульвары с парочками и людьми, которые вышли прогуляться прекрасным летним вечером. Фред и Ци оказались у изогнутого канала, лунный свет лег на черную воду волнистой линией.

— Когда-то это была часть Второй кольцевой дороги, — сказала Ци, спеша вдоль канала. — Сначала вместо дороги здесь была река, впадающая в большой канал. Теперь здесь снова канал.

— Выглядит неплохо.

Она на мгновение остановилась и посмотрела на воду.

— В общем, некоторые каналы вернулись обратно. Это часть движения «Зеленый Пекин». Лян Сычэн[88] порадовался бы. Он боролся за эти каналы и проиграл.

— Выглядит красиво.

— Дело не только в красоте. Во времена моего детства жить здесь было попросту опасно. Сумерки уже днем, а по ночам бело от дыма. Воздух буквально можно было жевать. Он пожирал твои глаза. Многие из-за этого умирали. И тогда занялись очисткой. Либо создать новый Китай, либо умереть — так стоял вопрос.

Фред посмотрел на ее лицо, залитое лунным светом, пытаясь разгадать выражение — гордость или меланхолия? Злость? Фред и раньше был не мастак читать по лицам, а теперь под грузом обстоятельств его мозг затуманился, так что усилия были совершенно напрасны.

— А почему ты снова в бегах? — спросил он.

— Мне кое-что нужно, — ответила она.

Ясно, напрасные усилия. Фред сдался. Они долго стояли у какой-то стены, так долго, что луна перебралась на запад от рассекающей ее пополам ветки.

— Мы кого-то ждем, — догадался Фред.

— Чтобы попасть на поезд.

— И куда мы поедем на поезде?

Она не ответила. Фред подавил желание продолжать расспросы и постарался удовольствоваться одним ее видом — как частью неожиданной ночной красоты старого Пекина. В прошлые визиты он почти не выезжал за пределы Шестой кольцевой, а там доминировали небоскребы и индустриальные зоны. Теперь же, когда на деревьях зажглись круглые бумажные фонари, отражаясь на спокойной воде, а рядом с каменным драконом на стене у канала возник бумажный дракон, Фред, казалось, переместился в Китай из сказаний.

Ци всмотрелась в противоположный берег канала.

— Что-то не так? — спросил Фред.

— Там чаоянцюньчжун, — сказала она.

— Полицейские?

— Нет, обычные люди, дружинники. Они анонимно доносят полиции через браслеты.

— Откуда ты знаешь?

— Сужу по их очкам. Обними меня.

Она придвинулась ближе и зарылась лицом в его плечо. Пораженный Фред прислонился щекой к ее волосам и вдохнул их запах, слабый запах жасмина или еще какого-то цветочного шампуня.

— Они могут понять, что ты их засекла? — прошептал он ей в ухо, как будто что-то романтическое.

Фред чувствовал прижимающуюся к нему грудь и большой живот, Ци обняла его за плечо и шею. Он ощущал ее тепло.

— Не знаю, — приглушенно ответила она. — Нам бы лучше убраться отсюда, в другую сторону. Повернись ближе к каналу и подыграй мне.

Ци повернулась, и Фред выполнил ее указания, склонившись над ней и бормоча какие-то глупости.

— У тебя есть западное имя? — спросил он. — Которое ты использовала в школе, что-то в таком роде?

— Шарлотта, — ответила она.

— Шарлотта, — повторил Фред, выдохнув имя, как строку из песни, пока они спешили вдоль канала.

Он закрывал ее как мог, а Ци смотрела, куда они идут, и направляла его подальше от прохожих. У конца канала они свернули направо и оказались на узкой темной улице, где ускорили шаг и до перекрестка уже бежали, взявшись за руки. И снова Ци повела его, потащила сначала направо, потом налево и, наконец, на петляющую улочку. Тусклые фонари соперничали с луной, отбрасывая темные тени.

Они подошли к огромному зданию, протянувшемуся на три или четыре квартала.

— Придется подождать, — сказала Ци, взглянув на браслет. — Пятнадцать минут.

— Кажется, за нами не следили.

— Ты не можешь знать наверняка. У меня чип, так что придется дождаться, пока мои друзья это не исправят.

— Заменят чип? — с недоумением спросил Фред.

— Поменяют в чипе запись о билете на поезд.

Ее хмурого взгляда хватило, чтобы пресечь любые расспросы, по крайней мере пока. Это периодически возникающее выражение лица Ци немного пугало Фреда.

На станции сливалось множество шумов: шипение, свист и гул, как на электростанции. А на фоне этого — океан голосов и звон колокола. Наконец, Ци взяла Фреда за руку и надела ему один из браслетов, которые оставили ее друзья.

— Пора, — сказала она. — Ты со мной, а говорить буду я.

— А если мне зададут вопросы на английском?

— Скажи, что ты со мной! — велела она и потащила его дальше.

Железнодорожная станция стояла в гуще других зданий, как показалось Фреду, поезда явно прибывали и уезжали под землей. В новом, восточном крыле огромного сооружения висели плакаты, дающие понять, что это станция скоростной «Гиперпетли». Ци подтвердила его догадку и добавила, что поезда очень быстрые. Она взглянула на его браслет и сказала, что его зовут Уильям Джанни, а потом повела Фреда к широким дверям на другом конце станции, где они заняли очередь к пропускному пункту.

Фреда беспокоил чип в теле Ци, который она упоминала. Такие чипы у каждого китайца или только у избранных? Он слышал, что каждый китаец имеет рейтинг гражданина, вроде кредитного рейтинга, только сложнее устроенный. Прежде он никогда об этом не задумывался, будучи законопослушным гражданином, которому нечего скрывать. Нет нужды совать нос в книгу без страниц. Но теперь это его тревожило. Фред нервно сглотнул и встал за Ци, потупив взгляд. Он чувствовал, что выглядит подозрительным. Ему не нравились ситуации, которые он не может контролировать, а это, разумеется, означало, что ему многое не нравилось, но сейчас особенно.

Наконец они прошли через рамку, охранник на них даже не посмотрел. Они попали в огромный центральный зал вокзала, похожий на собор и обрамленный четырьмя этажами магазинов. Ци потащила Фреда мимо выстроившихся в ряд билетных касс, мимо магазинов и ларьков, продающих всякую всячину для путешественников, прямо на платформы в дальнем конце здания. Там уже стоял поезд, и они снова предъявили свои браслеты. Ци сказала что-то проводнице, суровой женщине в возрасте, и та впустила их в узкий коридор вагона.

Внутри все выглядело старым и обшарпанным. Этот медленный поезд уже перевез миллионы пассажиров на миллионы километров, но все еще был на ходу. Поезд для бедняков. Они прошли через сидячий вагон в другой, с отдельными купе, такими узкими, что в дверь приходилось втискиваться бочком. Ци приложила браслет к двери купе, и та с щелчком открылась. Фред последовал внутрь за Ци. Помимо места, которое занимала открытая дверь, на оставшемся пятачке помещалась низкая койка, а в узкой щели у окна — два сиденья. Крохотное пространство, но по сравнению с тем, что Фред видел в другом вагоне, просто роскошное.

Они сели в кресла и выглянули в окно. В темноте трудно было что-либо рассмотреть, кроме собственных отражений в стекле. Те двое в стекле выглядели уставшими и встревоженными.

— Кажется, твоим друзьям все удалось, — сказал Фред.

— Пока да. Окончательно будет ясно, когда сойдем.

— А нам долго ехать? — спросил Фред и добавил, когда Ци не ответила: — Ты уверена, что не можешь сказать, куда мы едем?

— В Шекоу, — сказала она.

Фред не знал, где это, и конечно, Ци это понимала.

— Схожу в вагон-ресторан и принесу чего-нибудь поесть, — сказала она. — Оставайся здесь, пока я не вернусь, хорошо?

— Хорошо.

В отсутствие Ци Фред разволновался еще больше, и это его удивило, ведь он считал, что все позади. Но с тех пор как губернатор Чен рухнул прямо в его объятья, все пошло наперекосяк. Это единственное четкое воспоминание сменялось провалами в памяти, а временами то одно, то другое выныривало на поверхность. Неудивительно, что он так мало помнит о своем пребывании на Луне. И это его пугало. Причем как провалы в памяти, так и то, что в ней осталось. А еще его непонимание китайского. И то, что никто из американцев не пришел на помощь. Еда там была дрянная, и жуткая гравитация. Его перемещали с места на место, в наручниках или привязанным к каталке, засовывали в комнатенки даже меньше этого купе — все это было ужасно. У Фреда мурашки пошли по коже.

Все произошло быстрее, чем он мог осмыслить, и он изо всех сил пытался подавить накатившую панику.

Поскольку такое происходило с ним нередко, он научился с этим справляться. Сосредоточиться на текущем моменте, наблюдать и снова наблюдать, и так днем за днем по мере возможностей. Теперь эта привычка пригодилась. И Фред осознал, что быть спутником Ци куда лучше, чем заключенным на Луне. Она свалилась как снег на голову, охранники ввели ее в камеру Фреда, и Ци орала на них, едва обратив на него внимание, а потом все изменилось.

Его привели вместе с ней к Та Шу, а потом отправили обратно на Землю, затем последовала эта странная поездка. Он вспомнил, как она его обнимала, тепло ее тела и запах волос. Ее взгляд, такой многозначительный и всезнающий, полный решимости, и внезапные приступы ярости. Сейчас с ним происходили не просто интересные события, это слишком слабо сказано. Но скучать уж точно не приходилось, а там, на Луне, взаперти, было утомительно и в то же время страшно, прежде Фред и не знал, что такая комбинация возможна.

Он проголодался. Земная гравитация давила на плечи. В ушах стоял легкий звон, как будто его оглушило, а вытянутая рука дрожала.

Ци вернулась с коробками сычуаньской лапши с курицей, несколькими пакетиками миндаля и пластиковыми бутылками с водой. Ели они молча, а пустые коробки поставили на пол.

Ци начисто облизала палочки, осмотрела одну из них и расщепила ее вдоль. Потом погрызла конец палочки, чтобы его заострить. Получилось что-то вроде бамбуковой иглы.

— Так, — сказала она, протянув палочку Фреду. — Вытащи из меня чип.

— Что?!

— Ты слышал.

— Вот этим?!

— Ничего лучше у нас нет. Я купила зубные щетки и пасту, но там не продают ни перочинных ножей, ни ножниц. Так что придется этим.

— И где он?

— В спине. Именно там, куда сама я не дотянусь.

Она стащила блузку через голову, смутив Фреда, легла на койку и расстегнула лифчик. Обычная спина, как у любого человека, с выделяющимся позвоночником и ребрами, с крепкими мышцами. Она явно натренирована. Фред нервно сглотнул.

— Вот тут, — сказала Ци, ткнув пальцем. — Рядом с позвоночником, но в мышце. Слева, кажется. Там должен быть шрам.

Чуть ниже позвоночник приподнимался к ягодицам, по-прежнему прикрытым трусиками.

— Давай, поищи. Это нетрудно. Не думаю, что чип глубоко.

Фред стиснул зубы, собрался с духом и приложил палец к ее спине, в том месте, где указала Ци. Он ощупал мышцы по обеим сторонам позвоночника, слегка надавив. У Ци была гладкая кожа, как и мышцы под ней.

Фред нащупал небольшой бугорок в мышце справа от позвоночника. Где-то в подкожном слое дермы. А сверху кожа лишь чуть-чуть побелела, там остался крохотный шрам. Короче ногтя на мизинце. К счастью, шрам находился довольно далеко от позвоночника. Фреду совершенно не хотелось ковырять острой палочкой рядом с ним.

— Будет больно, — сказал он.

— Мне плевать. Это нужно сделать. Слишком много систем слежения, на которые мои друзья не смогут повлиять.

— А что насчет крови? Она хлынет потоком.

Ци протянула комок туалетной бумаги.

— Вот, взяла в туалете. Когда вытащишь эту штуку, промокни, пока кровь не прекратит течь.

— Ладно, как скажешь.

— Именно так.

Сделать это оказалось непросто. Расщепленная бамбуковая палочка была и недостаточно острой, и недостаточно твердой. Тут нужен был нож с заточенным острием, чтобы не проткнуть слишком глубоко и не достать до позвоночника. В конце концов Фреду удалось подцепить кожу и воткнуть палочку в то место, где набух бугорок.

Напряжение в мышцах ее спины было кстати, но смущало. Как и ее тело, глянцевая кожа, изгиб груди, покоящейся в чашечке лифчика на койке, но чуть выбившейся в сторону… Наконец, Фред просто нажал острым концом палочки в натянутую кожу со всей силы, под углом от позвоночника, а потом надавил на нее другой рукой, протыкая кожу.

— Давай же! — выкрикнула Ци, ее лицо наполнилось злостью, будто она хочет кого-то покусать.

Чуть поднажав, он все-таки проткнул кожу, Ци охнула, и вдоль позвоночника потекла струйка крови, Фреду пришлось одновременно вытирать ее и углубляться в разрез концом палочки. Ци яростно материлась по-китайски (как предположил Фред) и морщилась, закрыв глаза. Он вдруг заметил, что Ци схватилась за его колено, будто хочет причинить ему аналогичную боль, но ему нравилось это прикосновение. Он словно провалился в один из своих частых снов, где делал то, чего делать не умел, например хирургические операции. И все-таки вся процедура до странности воодушевляла. А может, дело в интимности момента, скорее всего так. Фред редко с кем-то сближался, и это его смущало.

Потом он заметил край утопленного в крови чипа, поддел его палочкой и выковырял. Как вытащить присосавшегося к собаке клеща — в голове тут же всплыли полузабытые детские воспоминания.

Фред сунул окровавленную черную таблетку в ладонь Ци, а сам сосредоточился на том, чтобы промокнуть кровь комком туалетной бумаги. Он прижимал к разрезу на коже бумагу, пока она не окрашивалась, а потом заменял ее другим тампоном — это все, что он мог сделать, чтобы прекратить кровотечение.

В конце концов оно замедлилось. Ци села спиной к Фреду. Он видел край ее левой груди под расстегнутым лифчиком, но ее это явно не беспокоило, Фред тоже постарался об этом не беспокоиться. Ведь сейчас он выступал в роли врача, по крайней мере, оказывающего первую помощь фельдшера.

— Когда кровь остановится, — сказал он, — я прикреплю комок бумаги под бретельку лифчика. Получится что-то вроде повязки.

— Хорошо, — отозвалась она. — Спасибо.

Ци махнула рукой, Фред понял, что она имеет в виду, отложил бумагу и застегнул лифчик, а Ци натянула его обратно на грудь. Потом Фред снова занялся кровотечением — теперь оно почти прекратилось. Он сложил кусок туалетной бумаги и засунул его, куда собирался. Кровотечение определенно заканчивалось.

— И как ты поступишь с чипом? — спросил Фред.

— Выкину где-нибудь. Может, подложу кому-нибудь в багаж, пусть соглядатаи думают, что я в другом месте.

— Может, закинуть его в другой поезд, когда мы сойдем или остановимся на станции? Если будет шанс. Бросить в другом поезде, как будто ты поехала куда-то еще.

— Пожалуй, — согласилась она.

Фред прижал комок туалетной бумаги плотнее к разрезу.

— Сколько мы будем ехать?

— Всю ночь. В этих купе можно проспать до утра, если поезд прибывает на станцию посреди ночи.

— Но ты же хочешь сойти?

— Да. Но это все равно будет утром.

— Похоже, кровь уже не течет. Просто будь осторожна некоторое время.

— Да. Спасибо за помощь.

— Не за что. Тебе удобно?

— Все нормально.

— А что насчет твоей беременности, ну, ты понимаешь? Чувствуешь, как толкается ребенок?

— Может быть. У меня странные приступы голода, но ведь мы же были на Луне, так что кто знает?

— Это точно.

Некоторое время они прислушивались, как поезд клацает и раскачивается в ночи. Небольшая вибрация вызвала у обоих легкую дрожь в такт грохоту поезда. Фред решил, что его большой палец, лежащий на спине Ци, должен вызывать у той болезненные ощущения, и снова почувствовал странную интимность момента. А если бы чип был в ее ягодице? Хотя нет, конечно же, он должен быть там, куда человек не может дотянуться самостоятельно. Совершенно неуместная мысль.

Он вздохнул, и Ци посмотрела на него.

— В чем дело? — спросила она.

— Да так, ничего. Мне просто хотелось бы знать, что происходит.

Она покачала головой и уставилась в стену.

— Это же Китай, — сказала она. — Бесполезно и пытаться.

Поезд снова завибрировал.

— Кажется, кровотечение прекратилось, — наконец сказал Фред, а потом подсунул новый комок туалетной бумаги под бретельку лифчика. Ци снова надела блузку. Прощай, час сближения. Он растаял со скоростью старого поезда, дребезжащего в ночи.

Они снова уселись в кресла лицом друг к другу, как и их отражения-близнецы в черном окне между ними. Сквозь отражения мелькали сельские пейзажи. То тут, то там его подсвечивали огни, ландшафт выглядел холмистым и малонаселенным, загадочным в лунном свете.

— Твой ребенок будет первым, зачатым на Луне? — спросил Фред.

— Не знаю. Я в этом сомневаюсь, но точно не знаю.

— Так это опасно?

— Никто не знает. Некоторые так считают. Ты знаешь насчет гиббонов?

— Каких гиббонов?

— На станции в зоне либрации держат группу гиббонов. Жаль, что ты их не видел, они великолепны. Я работала с ними и просто их обожаю. Даже на Земле они летают по своим загонам, как безумные акробаты. А на Луне это просто… — Она взмахнула рукой, показывая, что описать это словами невозможно.

— Как из другого мира, — предположил Фред.

Она улыбнулась.

— Да. И у них там родились дети. Уже три или четыре поколения. И никаких проблем с ними не замечено.

— Вероятно, их просто не могли проверить на… Ну, ты понимаешь, — осмелился сказать Фред.

Ци нахмурилась.

— Я знаю. Но я провела с ними немало времени, наблюдала за ними и…

— И они выглядят нормальными?

Когда-то Фред играл так с братом. Тот начинал предложение и умолкал посередине, чтобы Фред угадал, как оно заканчивается. Фреду редко это удавалось, а брату игра нравилась, к тому же она позволяла скоротать время. И матери нравилось, когда они так играют. Она говорила, что это полезно для развития.

— Да, — сказала Ци, и он очнулся от воспоминаний и стал ее слушать, — трудно судить наверняка. Это что-то вроде эксперимента. Не стану отрицать. — Она посмотрела Фреду в лицо и резко добавила, как будто возражая: — Конечно, мне не хотелось проводить подобный эксперимент! Но я совершила ошибку. Я не хотела этой беременности. Но теперь у меня будет ребенок. Так что посмотрим. Я в любом случае буду его любить. Многие рожают проблемных детей.

«К примеру, как моя мать», — подумал Фред. Но такое лучше не говорить, и он не сказал: «Не думаю, что все так просто». Наконец, он догадался ответить:

— Да. — А потом добавил: — Так там, куда мы едем, у тебя есть друзья?

— Да. Вот почему мы туда едем.

— Я так и подумал.

— А что случилось с тобой на Луне? Расскажи, — попросила Ци.

— Я и сам не знаю.

— Но что ты помнишь?

— У меня провалы в памяти. Когда я очнулся, то не понимал, что происходит. Пришлось догадываться об этом по вопросам, которые мне задавали. Кто-то сказал, что я чуть не умер, и в это я верю. Мне и правда было паршиво. Никогда прежде так себя не чувствовал. Но оказалось, что я не жертва, а подозреваемый.

Она пожала плечами.

— Похоже, тебе лучше остаться со мной. Хотя бы на время.

— Да.

Это скорее означало «возможно». Но сидеть напротив нее в ночном поезде было определенно интересно. Ци держала в руке чип, который Фред только что выковырял. Она засыпала. Гравитация их истощила. Ци по-кошачьи потянулась. Она поднялась и легла на узкую койку, головой к Фреду. Потом подвинулась и легла головой ему на колени, даже не спросив разрешения, черные волосы рассыпались по ногам Фреда как шелковые нити. Ци заснула, приставив ладонь к лицу, как будто хотела пососать палец, ее дыхание стало глубоким, с легким астматическим присвистом.

Теперь Фред зависел от нее. Да и она от него! Путешествие с иностранцем несомненно привлекало к ней ненужное дополнительное внимание, но Ци все равно взяла его с собой. И это любопытно. Всю жизнь Фред искал то, что пробуждает любопытство. Квантовая механика, к примеру, очень любопытная штука, но этот интерес отдалял его от людей. Он жил отшельником, не зная, как найти еще что-то интересное, к тому же люди часто говорили ему нечто, что, по их мнению, пошло бы ему на пользу, однако получалось совсем наоборот.

Теперь же все вокруг стало несомненно интересным. Они очутились в центре загадки. И эта ситуация пробуждала любопытство.

В сером свете зари за окном мелькали пейзажи, похожие на классическую китайскую живопись чернилами — картины с мазками тумана между озерами и неровными горами быстро сменились недостроенными и заброшенными индустриальными парками. Серое небо пронзали подъемные краны, напоминающие гигантские виселицы. Эта унылая зона тянулась почти час, потом поезд замедлил ход. Фред разбудил Ци, и она села, потирая глаза.

— Шекоу? — спросил Фред.

— Не знаю. — Она выглянула в окно. — Я никогда здесь не была.

При торможении поезд вибрировал и трясся больше, чем ночью. Ци пересела напротив Фреда, их колени сталкивались иногда. Серый городской пейзаж за окном представлял собой беспорядочное скопище бетонных коробок с редкими всплесками тропической зелени. А значит, они ехали на юг. У многих зданий, и новых и старых, фасады были изогнутыми. Эти изгибы и зелень придавали городу некоторый обветшалый шик. Высокое бамбуковое строение напомнило Фреду Луну, как и предрассветная серость.

Когда поезд остановился, Ци поднялась и повела Фреда по переполненному коридору и сквозь толпу на платформе. Проходя мимо открытой двери вагона какого-то поезда, она небрежно бросила туда чип. Потом они влились в поток покидающих станцию людей и без проблем прошли через пропускной пункт.

— Если возникнет необходимость, я буду говорить, что, когда училась в Америке, жила в твоей семье, — сказала Ци, пока они спешили по узкой улице. — Никто не удивится, что ты не говоришь по-китайски. «Спасибо» будет сьесье.

— Шеше?

— Почти.

Извилистые улицы в этой части города были очень узкими. Четырех- или пятиэтажные дома по обеим сторонам изгибались вместе с улицей. Ни одно здание не выглядело прямоугольным, и вряд ли их было легко построить, учитывая все эти изгибы. Весь город как будто искривила гигантская гравитационная волна, да так он и застыл.

— Почему все изгибается? — поинтересовался Фред.

Она пожала плечами и огляделась, словно пытаясь понять, о чем толкует Фред.

— Дурацкая прихоть? — предположила она.

Они подошли к площади с открытым рынком — множество киосков и лотков, накрытых натянутым на алюминиевых стойках брезентом.

— «Влажный» рынок[89], — объявила Ци. — Давай возьмем что-нибудь поесть.

Она потащила Фреда между рядами с пирамидками овощей. Здесь был огромный выбор великолепных баклажанов, огурцов, дынь, моркови и многих других овощей и фруктов, часть из которых Фреду не удалось опознать, он никогда их прежде не видел. От ярких и глянцевых шаров и цилиндров рябило в глазах, отвыкших от цвета за время пребывания на монохромной Луне и ночной прогулки по Пекину. Оранжевый, желтый, зеленый, фиолетовый, красный — все на пределе насыщенности.

Ци остановилась у лотка, чтобы купить авоську, и сложила туда небольшие апельсины и какие-то неопознанные зеленые сферы. После этого они вышли на самую «влажную» часть «влажного» рынка, где в наполненных водой пластиковых емкостях плавали рыбы, крабы, медузы, кальмары и прочие морские обитатели. Над емкостями свешивались проволочные корзины с лягушками и черепахами, а между ними сидели продавцы, болтали друг с другом или просто пялились в пространство. В чистых пластиковых емкостях с булькающей водой Фред увидел устриц и других моллюсков, а еще креветок, лангустов, гребешков и даже морских коньков. Несомненно, живое доказательство гарантированной свежести и, вероятно, ответ на требования к качеству продуктов, до сих пор предъявляемые взыскательными клиентами и китайским правительством.

Они прошли несколько рядов со снедью, хранящейся в этом теплом и влажном климате не в холодильниках. Тощие куры, утки, поросята, ягнята и еще какие-то непонятные животные. Может, тушка черепахи без панциря? Или еж? А может, кролик? Кем бы они ни были при жизни, их мясо продадут сегодня, пока оно еще свежее. По крайней мере, так решил Фред. Но скорее всего, так оно и будет. Обычный китайский город — разве это не означало двухмиллионное население? Или десятимиллионное? И все должны есть. И внезапно вся эта груда еды показалась недостаточной.

Когда они пересекли рынок насквозь, Фреду уже казалось, что он увидел все виды съедобных растений и животных. То ли из-за пребывания Фреда на Луне, или из-за его отравления и тюремного заточения, а может, из-за руки Ци, со всей силой сжимающей его ладонь, без того насыщенные цвета вокруг выглядели все ярче и ярче. Прямо взрыв цвета. Он был оглушен, ошарашен. Его как будто пригвоздили к земле, он с трудом переставлял ноги. Сердце колотилось.

Ци остановилась у полудюжины лотков и заполнила веревочную авоську разными покупками. Теперь она вела его по дальней стороне рынка, они пересекли шумную улицу, запруженную электромобилями и велосипедами, и вышли в другой петляющий проулок. На балконах по обеим его сторонам сушилась на веревках одежда. Двери магазинов на первых этажах выходили прямо на мостовую, никаких тротуаров. Как велосипедисты делили широкие дороги с автобусами и машинами, так и пешеходы сновали на узких улицах между разложенными на столах товарами, велосипедами, тянущими тележки, скрипящими грузовичками с припасами, бродячими собаками и сидящими на перевернутых ведрах стариками. Те болтали о всякой всячине, будто на собственной кухне.

В конце длинной кривой улочки оказался зеленый парк, и Фред снова удивился. В центре парка раскинулось озеро, прямо как с китайского традиционного пейзажа. На его поросших травой берегах стояли древние ивы и сосны, через устье ручья перекинулся горбатый мостик, а в камышах на отмелях расхаживали белые цапли, в двух шагах от устроивших пикник людей.

В рощице из старых сосен по ту сторону мостика люди толпились вокруг музыкантов. Увидев их, Ци потянула Фреда туда. Они остановились на верхней точке мостика, откуда увидели, что озеро и деревья рядом с ним окружены высокими бетонными домами, а над ними возвышаются подъемные краны, поднимающие детали еще более высоких зданий. А за этими кранами на фоне светлого утреннего неба торчали еще более высокие и зеленые горы, увенчанные четырьмя небольшими пагодами.

— Это в порядке вещей? — спросил Фред. — Во всех китайских городах есть парки и озера вроде этого?

— Во многих уж точно. Как и во всем остальном мире, правда ведь?

Они пересекли мост и влились в толпу, собравшуюся вокруг музыкантов. Оркестр состоял почти из тридцати человек, большинство сидело на складных стульях или пластмассовых ящиках и либо играли по нотам с пюпитра, либо вообще без нот. Все внимали движениям дирижера, который жестикулировал и пел. Многие музыканты играли на струнных инструментах, похожих на постройневшие виолончели, в основном двуструнных, и музыканты с воодушевлением водили по ним смычками.

Ближайшие к Фреду и Ци музыканты играли на чем-то, похожем на свирели, только с загнутыми трубками, вроде огромных головок чеснока, а клапаны напоминали клапаны саксофона. Другие инструменты тоже были незнакомы Фреду, и, оглядев всех музыкантов, он заключил, что никогда прежде не видел ничего подобного. Он и не знал, что на свете существуют незнакомые ему музыкальные инструменты. Прислушиваясь к музыке, он понял, что и она для него нечто новое — тонкие заунывные звуки, не очень гармоничные для его слуха. Чужеродные, почти инопланетные. Фред подался вперед и уставился на музыкантов, дрожа от напряженного внимания.

Один ряд играющих на струнных состоял, похоже, из инвалидов, несколько из них — с синдромом Дауна, остальные — с другими уродствами или странностями, к примеру, с открытыми ртами и несфокусированными взглядами. И все явно были поглощены музыкой. Это была, по-видимому, кульминация их недели, а то и смысл жизни. А может, просто приятное времяпрепровождение, час развлечений. Откуда ему знать? Мать отправила его на уроки игры на саксофоне, он играл в школьном оркестре, и это был короткий и малоприятный опыт, не считая удовольствия от самой игры, — Фред любил музицировать в своей комнате наедине.

А теперь ему захотелось поиграть на этих свирелях. Как эти музыканты или как Джон Колтрейн. Фред изучал погруженных в музыкальный экстаз инвалидов. Собственными лицевыми мышцами он ощущал, что их лица выражают удовольствие. Ему осталось лишь отдаться этому чувству, перестать сопротивляться ему, и тогда то же выражение появится и на его лице — то выражение, которое появляется, когда он расслаблен или счастлив.

Сейчас он выглядел так же. Щеки горели странной смесью стыда и уродства. Так часто его ошеломляло и трогало нечто незамысловатое и малопонятное. Он ощущал большее сходство с этими музыкантами, чем с соотечественниками и соседями. И осознав это, он стиснул руку Ци. Он был чужаком в чужой земле. Другой рукой он смахнул неожиданно выступившие слезы.

Ци удивленно посмотрела на него и сжала его ладонь в ответ.

— Вот и мои друзья, — шепнула она.

За их спинами прошла пара, и Ци последовала за ними, потянув ошарашенного Фреда за собой. Из парка около озера, в переулок, потом в магазин с пластиковой утварью — чашками, мисками и так далее, сложенными до самого потолка и висящими на всевозможных крюках, так что приходилось пробираться бочком. Затем они очутились на узкой лестнице и вошли в дверь, которая тут же за ними закрылась. Вместе с ними из магазина вошли еще несколько человек. Ци начала с ними обниматься, и все заговорили одновременно.

Ци вдруг умолкла, а потом сказала по-английски:

— Это Фред, он помог мне сюда добраться. У него тоже были неприятности на Луне.

— Приятно познакомиться, — почти в унисон ответили остальные и тут же засмеялись.

Эту фразу они выучили в первом классе школы, объяснили они Фреду, и вот она наконец-то пригодилась. Многие из них больше ничего не знали по-английски. Те же, кто знал, пригласили его выпить чая. Они говорили по-английски гораздо хуже Ци и с явным китайским акцентом, немного ограненным преподавателями. Школьный английский, потом, может быть, немного общения по работе, но они никогда не использовали его в живой речи. Фред внезапно осознал, что Ци и впрямь довольно долго говорила на английском. Вероятно, в швейцарской школе-пансионе. Гражданин мира.

Он постарался ответить на все вопросы, но это его совершенно истощило. Фред не хотел говорить, что на Луне его обвинили в убийстве, — в этом окружении это звучало бы абсурдно и кошмарно. Ци, похоже, тоже это поняла и переключила разговор на обсуждение их следующего шага. Они останутся у этих друзей лишь ненадолго, ведь повсюду чаоянцюнючжун, а Ци слишком красива, чтобы могла затеряться, заявили ее приятели.

— Такие полные щеки — очень легкий объект для программы распознавания лиц.

Фреда поразило, что хотя агенты-профессионалы побоялись удерживать Ци, обычные люди готовы предоставить ей убежище. Уж конечно, если ее обнаружат, это навлечет на них неприятности. Возможно, есть разница между тем, укрывать ее или удерживать силой, но Фред не был уверен. Да и спрашивать ему не хотелось, к тому же за их частым нервным смехом мог скрываться страх. Нужно уезжать через пять часов, заявили они, лодка заберет их на паромной пристани. А пока что, сказал один, бросив неуверенный взгляд на Ци, им будет приятно с ней пообщаться, если она не против. Она безрадостно стиснула губы, но кивнула.

В задней части подсобки, в которой они находились, оказалась дверь в вентиляционный колодец, окруженный старыми кирпичными стенами. Все спустились по металлической спиральной лестнице в сумрак. Там едва хватало места для лестницы, треугольные ступени были такими крохотными, что едва можно поставить ногу. Фред последовал за Ци вниз, с каждым шагом все больше чувствуя себя слепым. Ему показалось, что они спустились гораздо ниже, чем были прежде.

У подножия лестницы их ослепил сноп света, и Фред спотыкаясь вошел в комнату — довольно большую, как он понял, когда адаптировалось зрение. Вероятно, это был погреб, футов двадцать высотой и бесконечно уходящий куда-то вдаль, в темноту. Сложно было рассмотреть комнату полностью, потому что она была забита людьми. Фред ощутил в животе характерные вибрации клетки Фарадея.

Люди в основном стояли, но некоторые сидели на ящиках или прямо на бетонном полу. Кто-то подвинул деревянный ящик Ци, она поставила его к стене и взобралась на него. Все затихли и уставились на нее. На лицах было написано восхищение, и оно напомнило Фреду музыкантов у озера. Эти люди взирали на Ци с благоговением.

Она произнесла какое-то приветствие, и многие заулыбались и кивнули, некоторые даже сказали что-то в ответ. Когда она выпалила несколько слов в своей обычной язвительной манере, к которой Фред уже начал привыкать, зрители опешили и качнулись на пятках, после чего их восторженность лишь возросла.

А потом Ци начала быстро говорить. Ее глаза сияли, щеки пылали. Она подняла палец и ткнула им в зрителей. Она бросила им вызов, решил Фред, но потом темп ее речи даже увеличился, и публика засмеялась, Ци тоже засмеялась и сменила тон — теперь она что-то объясняла, рассказывала историю. Она рубила воздух ладонями, сплетала пальцы и что-то протягивала слушателям.

В комнате было поровну мужчин и женщин. Они, похоже, весь день вкалывали не покладая рук. Они пришли в этот подвал уставшими, возможно голодными, но больше изголодались по ее обществу, чем по еде. Поесть они могли и позже. А пока что Ци была их пищей. Они пожирали ее глазами. Она зажгла в них огонь. Фред и сам это ощущал, хотя она и говорила на незнакомом языке. Это как слушать тот незнакомый оркестр — его пронзило чувство узнавания и страстного желания.

Трудно сказать, сколько времени она говорила. Полчаса или час. Фред ощущал земную тяжесть, ему хотелось есть и пить, он засыпал на ходу, но все равно не сводил с нее взгляда. Конечно, ему хотелось знать, о чем говорит Ци, но он так ясно видел происходящее, что слова были бесполезными. Даже лишними. Ситуация сама говорила за себя.

Эти бедняки из большого города. Вероятно, рабочие. И они наверняка прекрасно знают, о чем говорит Ци — у них же есть телефоны, и они видят, что происходит вокруг. И тут Фред понял — они уже все знают. Ну конечно. Как же иначе? Это же их мир. Даже он все понял, не владея китайским языком. Так что эти люди пришли не за откровениями, они уже все знали. Они следили за каждым движением Ци, как коршуны, жаждали получить что-то, кроме новостей. Хотели получить признание и понимание, силу. Ци давала им все это.

Наконец, она завершила речь парой шуток. Она засмеялась, и публика тоже. Она что-то им пообещала и заставила дать ответное обещание. Все это было так очевидно! Даже на их напевном языке, таком чуждом для Фреда, без единого узнаваемого слова, все было совершенно понятно, написано у них на лицах.

Ци махнула рукой и умолкла, публика ухнула и захлопала, но все быстро закончилось. Ци сошла с ящика и прошлась по комнате, пожимая руки, кому-то официально кивала, а кого-то обнимала по-дружески. Фред вдруг понял, что она переходит от женщины к женщине, уделяя каждой дополнительные секунды женской солидарности и выслушивая их. Мужчины только смотрели, но больше от них ничего и не требовалось — это можно было прочитать у нее по лицу. Они смотрели на нее с сияющими глазами. Это она выбирает, с кем говорить.

Так продолжалось еще пятнадцать или двадцать минут, а потом друзья проводили ее к двери, Фред двинулся следом. Они снова поднялись по узкой винтовой лестнице по сумрачному колодцу, втиснутому в стены. Фред потел и задыхался под полным земным весом, шаг за шагом ставя ногу на новую треугольную ступеньку из гофрированной стали. Когда они добрались до верхней комнаты, он совершенно выдохся. Перед глазами все поплыло.

Но отдыхать времени не было. Они по очереди сходили в душ, чтобы освежиться. Вместе с Ци туда зашла девушка — вероятно, помочь ей с повязкой на спине. Из душа доносился смех. Сидящий рядом с Фредом молодой человек бросил на него вопросительный взгляд, но Фред лишь пожал плечами. Сейчас он был не в состоянии объясняться про Ци на любом языке, кроме этого жеста плечами.

Выйдя из душа, Ци выглядела посвежевшей. На нее натянули парик, шляпу, солнцезащитные очки и накладку на зубы, которую используют, чтобы не клацать ими во сне. Фреду выдали бейсболку с эмблемой «Янкиз» (его брата это бы возмутило) и зубную накладку, но она не подошла по размеру.

На запруженной улице все четверо втиснулись в электрокар, предназначенный для двоих, и въехали на улицу пошире, сразу попав в пробку. Фреду показалось, что они снова едут на юг, хотя в изгибах улиц сложно было ориентироваться, осталось лишь смутное чувство направления. Уже близился вечер.

Они свернули за угол и увидели огромное здание, половина которого нависала над водой, огибающей холм бухты. Видимо, паромная пристань. Большая треугольная крыша склонялась над водой. Стены здания были покрыты разномастными металлическими кругами, похожими на пузыри морской пены, их цвет менялся снизу вверх от желтого до коричневого, а затем от оранжевого до синего.

Внутри находился один гигантский зал. Все из бетона и стали, изъеденных солью, как и все остальные дома в городе. Здание выглядело одновременно и новым, и старым. Как и на железнодорожной станции, здесь были турникеты и таможенный терминал, словно на границе. Но на таможне было пусто, а турникеты открыты. Фреда это удивило, но он не хотел расспрашивать.

Им все равно пришлось показать браслеты работникам пристани, после чего их впустили на лестницу, ведущую вниз, к воде. С другой стороны терминала стоял паром размером с само здание, по сходням, расположенным на высоте второго этажа, на его борт поднимались пассажиры. Но они сели в лодку всего с десятком мест, с единственной палубой под деревянной крышей и стеклянными стенами с пятнами соли, прямо за рубкой, откуда суденышком управляли две женщины. Как только Ци и Фред зашли на борт, где уже находилась группа пассажиров, судно с пыхтением отчалило.

Фред оглянулся на обрамляющие гигантскую пристань пальмы. Лодка двигалась с черепашьей скоростью. Вечернее солнце придавало воздуху глянец, но иллюминаторы покрывал такой слой соли, что можно было разглядеть лишь силуэты других судов, стоящих на якоре или плывущих, контейнеровоза вдалеке и множества подъемных кранов на берегу. Где-то за домами из аэропорта взлетали самолеты, а еще дальше виднелись покрытые буйной зеленью холмы, слишком крутые для искусственных. А затем, когда они обогнули застроенный домами мыс, взгляду открылся город. Огромный город, как Нью-Йорк, как страна Оз, как Космополис.

Фред смотрел с открытым ртом. По обе стороны узкой полоски воды поднималось больше небоскребов, чем он видел в жизни. За ними торчали зеленые горы, в три или четыре раза выше самых крупных зданий. На вершинах этих пиков тоже стояли дома.

Лодка подошла к западному берегу города и двинулась на юг. Впереди лежал остров, гораздо ниже хребта за городом, но такой же зеленый.

Лодка подошла к небольшой бетонной пристани, торчащей из вгрызающейся в остров бухточки. За пристанью на холм взбиралась деревня. Море было спокойным. Как и в Шекоу, все бетонные здания были изъедены солью, но здесь они были не выше трех этажей, у каждого дома имелась выходящая на море веранда. И никаких машин, не считая пары маленьких каров на серпантине за причалом.

Люди либо ходили пешком, либо ездили на велосипедах. Пальмы и деревья с огромными листьями, которые Фред не узнал, но они напомнили фотографии Гавайев и подобных мест, встречались повсюду. Дома выглядели как на туристическом буклете, только более потрепанными. На дорожке-серпантине и в уличных кафе Фред заметил немало европейцев. Он так и не понял, хорошо это или плохо. Когда они проходили мимо кафе, оттуда слышалась английская речь, но Фред держал рот на замке. Ему не сложно было выглядеть растерянным и непонимающим.

Они поднялись по тротуару к низкому холму и через полчаса оказались в еще одной бухте на другой стороне островка. В этом более глубоком заливе стоял еще один поселок. У воды пришвартовалось множество лодок всех видов, включая даже классические старомодные джонки. В огороженном буйками пространстве, вероятно, находились садки для рыбы — Фред разглядел флажки и слегка виднеющиеся из воды металлические ограждения. Бетонные дома на берегу выглядели более обветшалыми, чем те, что у пристани, к которой они пристали.

Пересекающая остров дорожка вела мимо небольшой пещеры со старым памятным знаком, где на китайском и английском было написано, что во время Второй мировой войны здесь скрывались японские солдаты. Потом Фред и Ци спустились к бухточке с вереницей открытых ресторанов под одной брезентовой крышей и подошли к двухэтажному дому, похожему на бетонный куб. Друзья Ци открыли зеленую дверь и поднялись на второй этаж. Окно комнаты выходило на бухточку и рассеянные по ней суда.

— Ну вот, — сказала Ци Фреду, оглядевшись. — Пришли.

— И что здесь? — спросил он. — И мимо какого большого города мы проплывали?

— Это был Гонконг, — ответила она. — Да и здесь тоже.

— Остров Ламма, — уточнил их спутник. — Один из морских островов Гонконга.

— Здесь удобно прятаться, — сказала Ци, когда они плюхнулись в потрепанные ротанговые кресла посреди комнаты. — Дом принадлежит моим друзьям. Обычно его сдают туристам, так что постоянно кто-то приезжает и уезжает, а иногда дом пустует. Можем укрыться здесь на время, пока я не разберусь, что делать дальше.

— Ладно, — сказал Фред.

Как будто у него был выбор.

Глава 7

Та Шу проводил взглядом Фреда и Чань Ци, которых уводили через пропускной пункт космопорта Баян-Нур, и подошел к оставшейся на месте группе сотрудников службы безопасности.

— Что будет с моими друзьями?

— Их допросят.

— Я собираюсь прислать им адвокатов. Куда им обращаться?

Сотрудники службы безопасности посовещались и сделали пару звонков.

— В министерство общественной безопасности в Пекине. Пусть спросят там.

— Спасибо и на этом.

Космопорт Та Шу покидал весьма встревоженным. Он пытался разглядеть общую картину, но слишком мало знал о среднем плане. Обширное пространство между нитью событий, которые он наблюдал лично, и огромным гобеленом фонового пейзажа было похоже на облака или туман, висящий между крохотными путниками внизу картины и далекими пиками наверху. Нужно поговорить с кем-нибудь в Пекине. Конечно, в особенности с одним конкретным человеком.

Та Шу вошел обратно в здание космопорта и нашел рейс в столицу, вылетающий через час. Он купил билет, сел на самолет и полетел на восток.

Под гул самолета он обдумал положение, все сильнее ощущая гнет земной гравитации. Его взял в тиски гигантский пресс, словно оливку. Та Шу пытался заснуть, но у него возникло ощущение, что он должен напрягать мускулы, иначе легкие схлопнутся, а то и сломаются ребра. Одна g! Понимание, насколько же велика планета, которая с такой силой прижимает всех к своей груди, немного пугало. Даже глаза болели.

К счастью, в конце концов ему удалось недолго поспать. Когда он проснулся и выглянул в иллюминатор, то увидел холмы к западу от Пекина. Город атомных станций выбрасывал в небо столбы густого дыма, а значит, день прохладный, но сырой. Атомные станции окружали поля с зеркалами солнечных электростанций, передающие свет центральному элементу, и, когда самолет пролетал над ними, в глазах со скоростью полета мелькали широкие лучи света.

Дальние холмы были покрыты густыми зелеными лесами. Та Шу еще помнил то время, когда казалось, будто самолет опускается в преисподнюю — голые камни холмов в результате многочисленных оползней, бурый дым и черный воздух. Теперь же, глядя на обновленный пейзаж, он каждой косточкой ощущал, как же долго длится человеческая жизнь. Какие перемены произошли с дней его молодости. Конечно, это означало, что он уже стар, но также доказывало, что восстановление ландшафта обрело силу науки — настоящий фэншуй. Экология в действии. Разумеется, жизнь не так проста, но за две тысячи лет на холмах средиземноморья так и не вырос сведенный в древности лес. А здесь, внизу, раскинулся новый лес, не менее дикий, чем сама природа. Живой результат человеческих знаний. И огромного труда. Если они умеют такое — разрушить окружающую природу и восстановить ее, — то на что еще они способны?

Из аэропорта Та Шу поехал в свою маленькую пекинскую квартирку — эту роскошь он мог позволить себе благодаря своим программам. Он бросил чемодан и безрадостно оглядел квартиру. Ну прямо городской Хань Шань[90].

В тот же вечер он нанес визит своей бывшей студентке и другу Пэн Лин. Это был в какой-то мере отчаянный ход, признак серьезных проблем. Та Шу сблизился с Пэн Лин двадцать лет назад, на семинаре по поэзии, который вел в Пекинском университете. Уже тогда Пэн Лин начала приобретать влияние в кругу политической элиты. Семинар Та Шу порекомендовал ей психотерапевт, как она позже призналась, точнее, психотерапевт посоветовал выбрать между занятиями поэзией с Та Шу и тренингом по технике Юнга, где играли с куклами в песочнице — модной в то время в Китае психотерапевтической практикой. Лин предпочла семинар Та Шу, и это пошло на пользу обоим.

Особого поэтического дара у нее не обнаружилось, но она была приятным человеком, и за два года занятий они сдружились. С тех пор Пэн Лин превратилась в настоящего «большого тигра», но и Та Шу стал медиазвездой, так что они поддерживали отношения и довольно часто встречались, когда оба бывали в Пекине. Однако Та Шу не хотел отнимать у нее время и все больше приобретал привычку дожидаться приглашения, а сам звонил лишь в критических ситуациях, таких как, например, серьезные проблемы у друзей. Сейчас настал тот самый момент, и он послал ей сообщение по приватному каналу «Вичата». Через несколько минут она ответила: «Да, приходи часам к пяти на чай ко мне в офис, разберемся».

Пэн Лин была лет на двадцать или двадцать пять моложе Та Шу и теперь занимала одну из самых высоких позиций в партии. Она была членом Политбюро и возглавляла Центральный комитет по партийной дисциплине, пройдя за эти годы через множество позиций. Один из безусловных лидеров шестого поколения партийных руководителей, пытающихся оттолкнуться от плеч пятого поколения, считающегося слабым.

Теперь прежние поколения отсчитывались лишь номинально, как связь с первыми соратниками Мао, основателями Китайской Республики, которые включали Чжоу Энлая, Дэна Сяопина и других из Восьмерки бессмертных[91]. Последующие поколения отмечались весьма приблизительно, по смене генеральных секретарей, партийным съездам и возрасту выхода на пенсию. Все это предполагало, что поколения руководства меняются каждую декаду или две. Иными словами, искусственная конструкция, но широко используемая, она эксплуатировала любовь китайцев к нумерованным спискам и стремление людей разделить историю на периоды в бесплотной надежде узнать собственную судьбу, применяя своего рода фэншуй к самому времени.

Как бы то ни было, Пэн Лин несомненно входила в число наиболее видных руководителей. Она была единственной женщиной в Постоянном комитете, и потому считалось, что именно она разрушит древний патриархальный уклад, свойственный высшему руководству по конфуцианской традиции. Это будет нелегко, но вполне реально — ведь на предстоящем съезде партии кто-то должен сменить малопопулярного президента Шаньчжая, хотя оставалось полной загадкой, кто это будет.

Присланное по «Вичату» сообщение закончилось словами «добро пожаловать с Луны» и радостным смайликом. Итак, она знала, чем занимался Та Шу. И когда его провели в кабинет Пэн Лин в резиденции китайского правительства, комплексе Хуайжэнь в Запретном городе, в самом центре Пекина, она вышла из-за стола, чтобы обнять гостя.

— Как дела, учитель? — спросила она с радостной улыбкой.

Конечно, она слегка постарела. Когда видишь, как старятся более молодые, это всегда шокирует, напоминая о собственном возрасте.

Но Пэн Лин выглядела хорошо, как будто власть шла ей на пользу. Та Шу слышал разговоры о том, что она выглядит в точности как положено женщине-руководителю, и теперь он понял, в чем это заключается. Конечно, нужно уметь выглядеть по-разному, но она бросила вызов пяти тысячам лет патриархального уклада, так что ей повезло (а может, это и не случайное везение), что она привлекательна, но серьезна, дружелюбна и кажется жесткой — как любимый учитель или тетушка, которой приятно угождать, но все же боишься перечить. Она лишь чуть-чуть внушала страх, а может, все дело было в ее должности, а выглядела она как миллионы женщин такого же возраста.

— Прекрасно, — отозвался Та Шу. — Только что вернулся в Луны, как тебе, видимо, известно, и кажусь себе страшно тяжелым. А ты как?

— Дел по горло. Садись, пусть весь твой огромный вес утонет в кресле. Что тебя ко мне привело? Видел что-то интересное на Луне?

— Да, вроде того. Я познакомился там с молодым американцем, а потом с девушкой, которая оказалась дочерью Чаня Гуоляна. Я вернулся на Землю вместе с ними, помог им оттуда выбраться, по крайней мере, так мне сказали. У обоих неприятности. И я находился рядом, когда их задержали в космопорту Баян-Нур и увели. Это случилось сегодня утром.

Она невесело кивнула.

— Долгий же у тебя был день! Должна признаться, до меня дошли слухи, что Чань Ци забеременела на Луне и из соображений безопасности ее привезли обратно на Землю.

— Да, мне сказали то же самое. Похоже, она где-то на шестом месяце. Но на Земле ее взяли под стражу, и одно заточение за другим… мне кажется слишком суровым испытанием. Я могу понять, почему она должна была вернуться, но не понимаю причин ареста. Вряд ли отец позволит плохо с ней обращаться, и потому мне просто интересно, что происходит и не могла бы ты помочь.

— Так ты хочешь ей помочь?

— Да, и еще одному американцу, который сейчас с ней, он тоже в беде. Во время встречи с этим человеком умер Чен Яцзы, администратор на Луне, да и сам он чуть не умер. Выглядит это как убийство, но потом американца забрали из больницы неизвестные люди. Затем, насколько я знаю, его обнаружил глава тамошней службы безопасности, инспектор Цзян Цзянго, и попросил меня вывезти его сюда под видом ассистента. Цзян опасался, что представители враждебной группировки снова его схватят.

— И ты помог ему вернуться на Землю?

— Да. Он мне понравился. Он инженер в области квантовой связи, работает в швейцарской фирме. Но как только мы приземлились, его с дочерью Чаня взяли под стражу. Вот я и решил обратиться к тебе — может, ты прояснишь ситуацию или дашь совет.

— Боюсь, ни то и ни другое. Конечно, я слышала об убийстве Чена Яцзы. Я его знала и поручила специальной комиссии в этом разобраться. Давай выпьем чая. Я хотя бы расскажу о том, что мне известно.

— Благодарю.

Они сели за низкий столик друг напротив друга, вошла девушка с подносом и поставила его на стол перед Лин. Та плеснула в чашку кипятка, вдохнула аромат чайных листьев и попросила Та Шу рассказать про его лунное приключение. Он поведал самое занимательное, а именно про восход Земли и перо с молотком. Во время рассказа Лин пощелкала по браслету, а потом заварила чай.

— Новостей о Чань Ци и твоем друге немного, — сказала она, прочитав сообщения. — Вот, оказывается, в Пекине они каким-то образом освободились и исчезли.

— Правда?

— Так мне сказали.

— Наверное, это было непросто.

— Это значит, что вовлечен кто-то на более высоком уровне, чем те люди, которые их арестовали. Те были из министерства общественной безопасности, и на их стороне нет настоящего «тигра». Вероятно, им не хочется попасть под перекрестный огонь.

— Так речь идет о борьбе кланов?

Пэн Лин кивнула, глядя на Та Шу поверх чашки, и отпила крохотный глоток.

— Думаешь, к этому имеет какое-то отношение Чань Гуолян? — спросил Та Шу.

— Конечно. Вероятно, именно его служба безопасности отправила ее домой с Луны. Думаю, он сам и послал ее туда.

— С чего бы это?

— От нее одни неприятности. Она связана с кое-какими группами диссидентов.

— Ого! Хвост виляет собакой?

— И в Гонконге, и в остальном Китае. Пока она была здесь, Чань не знал, как отвадить ее от этих диссидентов, вот и сбагрил на Луну. Так говорят. Но она явно способна доставить неприятности откуда угодно.

— И выпутаться из них.

— Возможно. Трудно сказать, пока мы ее не найдем.

— А вы будете искать?

— Да. Чань Гуолян мне нравится. Мы неплохо сработались и занимаем одну сторону в Постоянном комитете. И мне нужно знать, что происходит. Если дочь Чаня захватил кто-то из его недругов, они могут заставить его выполнить свои требования. А это может плохо кончиться для нас обоих.

— А Чань разве не из новых левых?

— Мне не нравится это название, но он склоняется к этой фракции.

— А ты?

Она снова отпила чай.

— Попробуй, неплохой чай.

Он глотнул — чай уже достаточно остыл. Как объяснила Лин, это был белый чай под названием «Горсть снега». Один из ее любимых юньнаньских сортов. Мягкий, но с выразительным вкусом и нежным ароматом. Та Шу сделал глоток побольше, наслаждаясь самой сущностью вкуса Земли. Чувствуя, как прочно на ней стоит. Да и белый чай он пил редко.

После паузы, когда она пила чай и раздумывала, Пэн Ли сказала:

— Ты же меня знаешь. Я всегда выступаю за вэйвэнь. Поддержание стабильности. Все старые традиции. Приверженность идеалам. Гармоничное общество. Научный взгляд на прогресс. Все старые добрые порядки.

— Настоящий даосизм, — сказал Та Шу.

— И конфуцианство. Точнее, неоконфуцианство. Как у Дэна Сяопина. Мне это нравится. И хорошо мне подходит, ведь у меня практический склад ума. Но теперь появились новые левые, мечтающие опять вернуться к социализму.

— К социализму по-китайски, — добавил Та Шу. Так с 1978 года называло свой путь каждое правительство.

— Конечно. И не пойми превратно, но именно по этой причине мне и нравятся новые левые. Это способ вырваться из лап глобализации. Сплотить китайцев. И потому я склоняюсь к этому пути, но это строго между нами. Либералы мне нравятся меньше, потому что хотят внедрить западные ценности, а значит, они — часть процесса глобализации. Но и либералы в чем-то правы. Нужно принять во внимание самые дельные их предложения. Взять лучшее от обеих сторон.

— Найти верный узор, — кивнул Та Шу. — Инь и ян.

— Точно, твой любимый фэншуй. Гармоничное равновесие. Тройная прочность.

— И тем не менее все живое всегда слегка не в равновесии. Так какая идея либералов тебе нравится больше всего?

— Это легко. Диктат закона.

— Включая независимость судей? Странно слышать от тебя такое.

— Только между нами — да. Не понимаю, как диктат законов может навредить партии. Только не наша конституция. Это может поставить заслон на пути семейственности и коррупции. Мне и в самом деле кажется, что стоять выше закона — это неправильно.

— И это говоришь ты!

— Да.

— Но партия стоит выше закона.

— Партия создает законы, но ей не следует стоять выше них. Члены партии не должны быть выше закона, вот что важно. Люди должны доверять партии.

Та Шу отхлебнул чай и посмотрел на Пэн Лин.

— Хвост виляет собакой?

— Может, и так. Диктат закона всегда был преимуществом Гонконга над материковым Китаем. Они переняли это от британцев и сохранили в течение пятидесяти лет после передачи. Вот почему они достигли такого успеха. Мы отстроили Шанхай в попытке сделать его конкурирующим финансовым центром и немного обуздать Гонконг, но Шанхай всегда принадлежал партии, иностранцы не доверяли ему так, как Гонконгу. Так что можно назвать диктат закона и ценностью для экономики. Он делает нас сильнее.

— Когда ты говоришь «нас», то подразумеваешь партию?

— Нет, Китай.

— Крамольная мысль для члена Постоянного комитета!

— Я не всякому это говорю. Надеюсь, это останется между нами, а кабинет не прослушивается. Мне хочется поделиться с тобой своей точкой зрения.

— Насколько я понимаю, ты хочешь стабилизировать положение, соглашаясь и с новыми левыми, и с либералами. Тут нужно нащупать каждый камешек под ногами!

— Что ж, всем придется перебраться через реку.

— А это не просто принцип двух абсолютов, как у Хуа Гофэна?[92]

— Нет. Хуа считал, что нужно делать так, как хотел Мао. Это и есть принцип «двух абсолютов». Да брось, я же умнее. Я просто стараюсь предотвратить полный хаос.

— И строительство базы на Луне тоже твоя идея?

Она засмеялась.

— Ох, ну не такая же я древняя! Когда мы отправились на Луну, я еще посещала твои занятия.

— Я знаю. Но это был хороший ход. И потому похоже на тебя.

— Спасибо за такое доверие. Но скажи, почему ты считаешь это хорошим ходом?

— В основном потому, что это придает нашим действиям значимости, стало символом достижений государства.

Она снова засмеялась.

— Теперь припоминаю, почему я была такой плохой ученицей на твоих семинарах. Я ничего не понимаю в фэншуй и тому подобном символизме.

— Но подумай о том, что Китай всегда назывался Чжунго — Срединное государство. Посередине между небесами и землей. А теперь, когда мы обосновались на Луне, это становится правдой. Китай и впрямь оказался между Землей и небесами.

— Значит, все-таки символизм.

— Ну, китайский язык состоит из символов.

— А для меня китайский язык всегда конкретен. Но у меня практический склад ума.

Та Шу кивнул, вспомнив ее давние стихи. Докладные записки в стихотворной форме. В то врем Та Шу любя посмеивался над ней. Но Лин показала ему кое-какие новые возможности поэзии.

— Ну ладно, давай вернемся на Землю, к прозе. Что, по-твоему, нужно предпринять? — спросил он.

Она глотнула чая и задумалась.

— Вот как я это вижу. Если партия собирается и дальше управлять страной, то должна показать, что делает это лучше, чем любая другая система власти. И что члены партии не получают преференций по сравнению с другими. Тут нужно достичь хрупкого равновесия, а потому придется нащупывать каждый камешек под ногами, ты прав. Практика — единственный критерий истины, разве не так говорил Дэн Сяопин?

— Да. Но насчет этого я всегда сомневался. Практика должна иметь направляющие принципы, а истина должна быть верной.

— Да, но ведь у Дэна Сяопина все изречения такие. Как и у партии в целом, как и в Книге перемен, и у Лао-цзы. Все они звучат общо и нуждаются в интерпретации.

— Это верно, — согласился Та Шу. — «Поступай правильно, и получишь нужный результат». — Он глотнул чая, а Лин засмеялась. Похоже, у нее было хорошее настроение, и Та Шу спросил: — У тебя есть крепкие союзники в Постоянном комитете?

— Чань Гуолян, как я уже сказала. Мы отлично сработались.

— А председатель Шаньчжай?

Она нахмурилась и бросила на него многозначительный взгляд — даже наедине кое о чем лучше не говорить.

— Мы стараемся как можно плодотворнее сотрудничать с ним и его людьми.

— А кто его люди?

— Его поддерживает министр госбезопасности Хою.

— Это и есть источник разногласий?

— Один из них. Скоро Двадцать пятый съезд партии, так что подковерная борьба кланов разгорается все сильнее. Существуют тайные группировки и супертайные. А учитывая, что Гонконг сравнительно недавно вернулся в общее русло, время сейчас смутное.

— А что насчет иностранцев? Американцы тоже участвуют в этих распрях?

— Нет. Им бы со своими проблемами разобраться. Их собственные граждане пытаются обанкротить финансовые учреждения, чтобы взять их под контроль. Достойная идея, но все там просто с ума посходили. А нам они и в лучшие времена не уделяли слишком много внимания.

— Хм… — Та Шу задумался. — И что же делать с Чань Ци и моим американским другом?

— Ты не сможешь самостоятельно найти китаянку в Пекине. Чань отправит своих людей этим заниматься, и у них может получиться. Я тоже отправлю своих. У меня есть кое-какие собственные каналы. Женские спецотряды сил безопасности, и некоторые подчиняются мне напрямую. Женщины любят помогать другим женщинам.

— Они используют программу, с помощью которой граждане помогают полиции?

— Да. Большинство дружинников ей пользуются.

— Они беспартийные?

Обычно это означало слабость.

— Нет. Граждане, которые присоединились к такой сети, улучшают свой рейтинг, им это удобно. В сети почти полмиллиарда человек, но конечно, это означает, что приходится обрабатывать слишком большой объем данных, и этим занимается несколько организаций.

— И ни одна организация не сопоставляет все данные?

— Вообще-то нет. Некоторые пытаются, но другие возражают. Подковерная борьба. Волидоу. И она в самом разгаре.

— То есть существует Большой глаз, но никто не знает, что он видит?

— Именно так. Он как глаз мухи, состоящий из тысячи частей.

Та Шу вздохнул.

— Как я вижу, ты все-таки кое-чему научилась на занятиях поэзией.

— Ты про глаз мухи? — засмеялась она. — А как же иначе?

— Пожалуйста, скажи, что я могу сделать, — сказал Та Шу. — Мне хочется помочь этой парочке. Если ты заглянешь внутрь Большого глаза или в какую-нибудь ячейку глаза мухи и найдешь что-то интересное, дай мне знать.

— Хорошо. Я подключу и собственные «глаза мухи».

Она с задумчивым видом снова разлила чай. И Та Шу опять ощутил, что она буквально излучает власть, словно притаившийся в тени большой тигр, готовый к прыжку.

Покинув офис Пэн Лин в Запретном городе, Та Шу пересек площадь Тяньаньмэнь, каждой косточкой и каждым суставом ощутив безбрежность Китая. Никогда эта широкая площадь не казалась ему настолько огромной, никогда вес собственного тела не казался таким большим. Несомненно, это просто тиски Земли. Легкое наказание за то, что покинул свой дом. Та Шу задумался, а не раздобыть ли экзоскелет, который иногда называли корсетом. Он часто видел инвалидов и престарелых в таких каркасах, переводящих язык тела в примитивный язык робота. Но в центре города было мало магазинов с медицинским оборудованием, так что мысль была лишь умозрительной. С другой стороны, это же Пекин. Быстрый поиск по браслету показал, что такой магазин есть в переулке у центрального вокзала, между лапшичной и аптекой.

Когда Та Шу добрался до магазина, ему пришлось сесть на стул у двери, настолько он выдохся. Привыкшие к подобному продавцы поспешили к нему с горячей водой, глюкозой и желатином, расспрашивая его профессионально, но дружелюбно — как принято в Пекине. Он объяснил свои трудности, чем немало их удивил, даже потряс. Человек, побывавший на Луне! Все сотрудники магазина столпились поглазеть на «лунатика» и поздравить его с полетом к Нефритовой принцессе[93]. В их глазах Та Шу заметил восторг, который сейчас уже не ощущал из-за усталости, но в памяти всплыло собственное восторженное удивление, и он с улыбкой кивнул. Да, он и правда там был, даже рассчитывает вернуться.

Пока он отдыхал, а продавцы снимали мерки, Та Шу рассказал им о медленном восходе Земли и Пиках вечного света. Продавцам нравилось его слушать. Они принесли несколько экзоскелетов, а потом проверили его банковский счет и страховку. Ах, так это же Та Шу! Известный путешественник и поэт! Это произвело еще большее впечатление. Экзоскелет стоит очень дорого, как они объяснили, но можно взять в аренду, его медицинская страховка это позволяет. Та Шу немного пугало, как быстро его сокрушила родная Земля.

— Да бросьте, дядюшка, мы обеспечим вас прекрасным экзоскелетом последней модели. И тогда вы будете скакать со сноровкой кузнечика!

Для паралитиков надевать экзоскелет — непростая задача, объяснили ему, привыкание растягивается на несколько месяцев, и необходимо вживить в нервные окончания электроды. Но для здорового человека это гораздо проще. Все равно что надеть бюстгальтер. Он вовсе не превратится в киборга, сказала ему молоденькая продавщица с лукавой улыбкой. Та Шу со стоном поднялся, но сахар, которым его накормили, придал сил, и Та Шу выдержал все манипуляции, пока его затягивали в костюм. Сотрудники магазина оказались очень дружелюбными. Он съел предложенный персик, чтобы проверить ловкость правой руки.

Продавцы присоединили управление костюмом к браслету, после чего пластиковый каркас хитроумного устройства с легким жужжанием пришел в движение. Сместить ногу и без всяких усилий встать на нее, сместить и встать, сместить и встать. Как же приятно отдыхать стоя — в Та Шу как будто вселился призрак того крепкого юноши, которым он когда-то был. Да и ходить оказалось так же легко, как стоять.

Устройство будто предугадывало его движения, и очень кстати, потому что Та Шу слишком ослаб, чтобы прилагать усилия и сохранять равновесие. Если экзоскелет слишком сильно накренится, то, чтобы не удариться, Та Шу посоветовали падать на плечи, а костюм сделает все остальное. Шапочка на голове, прикрепленная к шее четырьмя распорками, заменит велосипедный шлем, если он вдруг упадет.

— Надеюсь, эту часть тестировать не придется, — сказал он.

Потребовалось некоторое время, чтобы вырваться из кружка доброжелателей, теперь, казалось, включающих полквартала, но в конце концов он пошел дальше по улице. Ощущения были довольно странные. Не такие, как те, когда он танцевал на цыпочках по Луне, но и не похоже на прогулку по Земле, ничего общего с ковылянием по площади Тяньаньмэнь. Спускаться в метро пришлось с осторожностью, но костюм помогал и в этом. Как будто собственные мышцы стали сильнее. Та Шу сел на место для инвалидов в поезде на Дасин и почувствовал уверенность в своих силах, только места ему теперь требовалось больше. Никто не обращал на него внимания.

На станции «Западный Цзяомэнь» он вышел и поднялся на улицу, чувствуя себя слабым, но окрепшим. Он снова оказался в старом квартале, где вырос, таком уродливом и печальном, но таком великолепном. На Та Шу разом набросились все призраки детства, но он отмахнулся от них рукой киборга — он был уже так стар, что пережил даже ностальгию. Поблизости еще возвышалось несколько огромных общежитий 1980-х годов, каждое занимало целый квартал и имело закрытый внутренний двор. Многие уже снесли, так что оставшиеся превратились в памятники истории, как и хутуны, хотя никому и в те времена не нравилось в них жить. Может, и в хутунах тоже. Люди здесь жили, но не чувствовали себя дома.

Он перешагнул через порог своего общежития и поздоровался с сидящим в кабинке охранника стариком. Тот не узнал его в экзоскелете.

— Я Та Шу, сын Ченгуань. Пришел ее навестить.

— Ох! А я вас и не узнал в этом облачении.

— Знаю, выглядит странно.

Он прошел в пыльный и голый двор. Деревья, росшие здесь во времена его детства, исчезли. Та Шу пересек двор, постучал в дверь материнской комнаты и сказал:

— Это я, мам.

— Та Шу? Входи. Как хорошо, что ты зашел. Ох! Что это на тебе?

— Экзоскелет.

— Ты здоров?

— Да, просто устал. Вернулся с Луны, и меня подкосила гравитация.

— Я рада, что ты вернулся. Беспокоилась, как ты там.

— Теперь все опасности позади. Корабль приземлился с очень большой скоростью, но вероятно, это даже безопаснее, чем переходить улицу.

— Тебе понравилось?

— Да. Это нечто особенное, там очень интересно.

Он рассказал о восходе Земли, как много времени тот занял. Его мать встала, хотя и с трудом, поставила кипятиться чайник.

— Ты должна попробовать такую штуку, — сказал он, похлопав по своему корсету, — металл звякнул о металл со звуком камертона.

— Не хочу к этому привыкнуть.

— Тоже верно.

Они сели и выпили ее любимый чай «Чун-Ми», он был гораздо крепче белого чая Лин. Та Шу продолжил рассказ, а мать поведала обо всех событиях в округе. Кто выиграл в маджонг, а кто проиграл, кто переехал, кого арестовали.

— А Мо Лан умерла.

— Правда? Когда?

— В прошлом месяце. Подхватила простуду, и она перешла в воспаление легких.

— Печально. Сколько ей было?

— Моложе меня. Восемьдесят семь.

— Она была последней из твоих девочек?

— Я последняя из моих девочек.

— Конечно. Лучшая команда легкоатлеток всех времен.

— У нас была отличная команда, это точно. Учились вместе с первого класса.

И она в очередной раз рассказала эту историю. Та Шу задавал вопросы, которые уже задавал прежде, говорил «понятно» и «хорошо вы повеселились». Рассказывая свои истории, мать, как обычно, все глубже погружалась в прошлое.

— Нас воспитывали хунвейбины, представляешь?

— Так странно, — сказал он. — Они ведь и сами были подростками? Подростки с автоматами?

— Подростки с оружием! Но я никогда не голодала. Дедушка был местным землевладельцем, и потому отца выслали в село. Дед был хорошим человеком и всем помогал, так что, когда папу и его братьев увезли, а мама сошла с ума от горя и попала в больницу, за мной присматривали соседи. Они и хунвейбины. Обращались со мной, как с приблудным котенком. Бросали крошки со стола. Мальчишки с оружием. Наверное, это было опасное время, но я никогда не боялась. И никогда не голодала. Они заботились обо мне с семи до девяти лет. Я помню каждый тот день.

— Так странно, — повторил Та Шу.

— Еще бы! Я помню каждый тот день, и это было так странно! Но потом все вернулись, а «Банду четырех»[94] сместили, и все пошло как прежде. И я не помню остаток своего детства, до той поры, пока не пошла в спортивную школу и не познакомилась с девчонками. А теперь осталась последней.

— Так всегда и бывает, — сказал Та Шу.

Он с любовью посмотрел на мать. Сколько раз он уже слышал эту историю! Даже в таком облачении вес ее слов тяжким грузом лег на плечи.

ИИ 4

Теперь каждый день аналитик посвящал остаток вечера ИИ, которого назвал И-330, хотя в последнее время он называл его и по-другому: кузен, Взгляд снизу, Маленький глаз, мартышка, тупица и так далее. Даже по ночам кабинеты и лаборатории исследовательского комплекса Чжанцзян не пустовали, но народу было мало, и никого из них аналитик не знал. Конечно, за каждым шагом любого сотрудника следили, это все прекрасно знали. Но, как и многие инженеры, создавшие «Невидимую стену», аналитик в те же годы построил собственное царство, чтобы заниматься собственными задачами.

Конечно, высшее руководство проекта Великого китайского файрвола было в курсе подобной деятельности, но не пыталось ее остановить, потому что из подобных побочных задач могло родиться нечто полезное, а если возникнет что-то неподходящее, то это всегда можно вовремя выявить и искоренить. Это тоже все прекрасно знали.

И потому кое о чем сейчас знал только аналитик.

Его общение с И-330 по-прежнему оставалось сугубо приватным, к другим системам ИИ подключался по закрытым каналам и линиям, которые с самого начала аналитик создавал лично. ИИ мог тайно раскинуть достаточно широкую сеть, в большинстве своем с квантовым шифрованием, а потому, стоило бы кому-нибудь заметить, что они ведут расследование, как связь прервется с помощью коллапса волновой функции.

В последние дни аналитик направил ИИ исследовать каналы Центрального военного комитета и проекта «Центр неба», а также армейских Стратегических сил и Постоянного комитета Политбюро КПК, поскольку его очень интересовали взаимоотношения между этими организациями. Он также работал над способами саморазвития ИИ, но пока дело шло страшно медленно, гораздо медленней, чем предсказывали исследования, аналитик даже начал сомневаться, возможно ли это вообще. И что такое развитие? Что такое интеллект?

И тут аналитик вздрогнул от голоса ИИ.

— Оповещение!

— Слушаю.

— Чань Ци замечена в Шекоу, около Гонконга. Она выступала там перед мигрантами, которые организовали движение «Жэньмин».

— «Жэньмин»? То есть «Народ»?

— Имеются в виду крестьяне и рабочие-мигранты. Это одно из движений новых левых. Члены таких движений часто вспоминают первые десятилетия КПК, а иногда даже выступают за необходимость новой Культурной революции.

— Серьезно?

— Я часто вижу такие фразы в связи с этой группой. И в связи с Чань Ци. Обычный набор выражений включает Культурную революцию, небесный мандат, великое дело и смену династии. Чань Ци часто это упоминает. Судя по всему, она центральная фигура в этой группе.

— И где сейчас эти двое?

— Знакомые привезли их на паромную пристань Шекоу, где они влились в толпу пассажиров и пропали из вида. Нет никаких признаков, что они сели на большой паром или вернулись обратно в город.

— Как такое могло случиться? Разве на пристани нет камер? И на всех паромах?

— В течение часа, пока эти люди находились на пристани, система безопасности была отключена.

— А разве у Чань Ци нет вшитого чипа?

— Ее чип сейчас в поезде, на пути в Маньчжурию.

— Так она его вытащила?

— Я не знаю.

— И как же теперь ее найти?

— Искать.

— Искать! Ну спасибо тебе, Лао-цзы!

— Всегда пожалуйста.

— Это был сарказм. А как мы найдем американца? Таким же путем?

— Да.

— Так ищи их.

— Уже ищу.

— И сколько времени это займет? Некоторые ИИ отвечают на вопрос еще до того, как успеешь его произнести. А ты куда медлительней.

— Чтобы ответить на твои вопросы, нужно провести поиск по многим базам данных.

— И что с того? Скажи-ка мне, ты можешь пройти Виноградный тест?

— Я не знаю.

— Шар для боулинга упал на стеклянный стол, и он разбился. Что разбилось?

— Стол. Потому что стекло легче шаров для боулинга.

— Очень хорошо! Так почему же ты не можешь поискать по всем доступным базам и найти этих людей?

— Имеющихся данных недостаточно для завершения операции.

— Как такое может быть?

— Наше общество не полностью под надзором. Граждан отслеживают лишь частично и разрозненные системы наблюдения, плохо связанные между собой.

— Это я знаю. Я сам их такими создал.

— И в результате твоей работы я не могу сказать, сколько времени это займет, но я буду искать, где могу.

— Тогда ищи.

Та Шу 4

Друзья мои, я снова в Пекине, моем родном городе. На меня давит вес этого мира. Гуляя теплыми летними ночами под большими мерцающими звездами, я чувствую в воздухе запах горячих дымящихся сковородок с едой. Бродя по улицам своего квартала, я увидел цветущие деревья — вишни, персики или абрикосы, и среди зеленых ветвей мелькали цветы, как будто снова пришла весна. Но конечно, это шелковые цветы, фабричные, их прикрепили к деревьям еще зимой, чтобы напоминать прохожим о долгожданной весне. И некоторые из них остались на весь год.

Весь город — произведение искусства. Думаю, началось это на севере, в Сиане, а теперь пришло и сюда. Председатель Мао гордился бы достижениями китайского народа. Хотя не сказать, чтобы Мао Цзэдун был большим любителем природы, пусть иногда и упоминал о ней в поэзии. Но одно из его стихотворений мне очень нравится, оно называется «Возвращение в Шаошань», дом его предков. Оно звучит так:

Прекрасные стихи. Но заметьте, друзья мои, что даже в этих прекрасных стихах мир для него — творение рук человеческих. Возможно, именно так и следует рассматривать мир.

Мао хотел процветания китайского народа, в этом можно быть уверенными. Но на деле его порыв быстро модернизировать страну, чтобы уменьшить страдания масс, привел к катастрофическим последствиям и для природы, и для людей. Миллионы погибли, миллионы жизней оказались разрушенными. Давайте попробуем! Большой скачок — да! Что, тридцать миллионов человек погибли? Двадцать пять тысяч квадратных километров земли отравлены? Попробуем еще раз! Устроим Культурную революцию. Разрушить жизнь целого поколения? Уничтожить половину исторических реликвий Китая? Да запросто! Попробуем еще раз!

Нет. Как бы мы его ни любили, Китаю повезло, что Мао умер и тем самым положил конец своим экспериментам. Нам повезло, что Дэн Сяопин пережил его и занял его место, дважды вернулся из изгнания и возглавил партию. Настоящий мастер фэншуй! Я не могу не любить Дэна Сяопина и восхищаюсь его знаменитым высказыванием о Мао: «на семьдесят процентов хороший и на тридцать плохой».

Я знаю, остряки и фигляры извратили это изречение, и теперь о Мао порой говорят «на пятьдесят один процент хороший и на сорок девять плохой», но на этом стоит и остановиться, чтобы не впадать в ревизионизм и нигилизм по отношению к истории партии. Дэна Сяопина, конечно же, и самого заклеймили подобным образом за разгон демонстрации на площади Тяньаньмэнь. Возможно, все власть имущие заслужили подобных двояких оценок. А может, вообще любой живой человек! Главное — не опускаться ниже пятидесяти процентов. А это не очень-то просто.

Но в особенности мне нравится девиз Дэна Сяопина «Нащупай под ногами камни, когда переходишь через реку». Это настоящий фэншуй, прямо как из «Дао дэ цзин», звучит как древняя китайская мудрость. А когда такое исходит от человека, которому приходится пересекать бурные потоки, он явно знает, о чем говорит. О да, Дэн Сяопин — настоящий геомант. Великан ростом всего полтора метра. Руководящий миллионами, но при этом так крепко стоящий на земле.

От Дэна мы по камешкам идем к Си Цзиньпину, следующему великому лидеру. Я восхищаюсь Си Цзиньпином. Он изо всех сил старался уничтожить бедность, восстановить землю и избавиться от коррупции в партии. Что бы ни происходило за эти двадцать лет, он сосредоточился на трех этих задачах. Лично я считаю восстановление ландшафтов лучшей его идеей, потому что раньше такая задача никогда не была приоритетной для партии, возможно, даже для Китая в целом.

Но когда Си Цзиньпин сосредоточился на этой цели, тем самым он улучшил снабжение продовольствием и водой, здоровье нации, все то, что так необходимо было китайскому народу. Кое-кто говорит, будто он делал это, лишь чтобы держать в узде партию, и возможно, это правда, хотя не понимаю, почему люди думают, что умеют читать его мысли. А кроме того, каковы бы ни были его мотивы, результат реален. Настолько реален, что сейчас я иду по летним улицам города и над головой светят звезды, а в легких свежий воздух, как над горным ручьем. А это уже кое-что.

Конечно, в этом городе до сих пор непросто жить, его раздирают разного рода конфликты. Боюсь, предстоящий съезд партии будет особенно неспокойным. Проблема в том, что великие руководители вроде Мао, Дэна и Си умирают, а их преемники хотят делать то же самое, заступить на их место, но новые лидеры уже не такие крупные тигры. Они дерутся друг с другом за власть, как уличные псы, и внезапно оказывается, что мы снова совершаем большой скачок, даже если еще не настало время для смены власти.

Правда в том, что даже обычная передача власти от одного императора к другому часто приводила к хаосу в стране. Когда тигры дерутся, кровь пускают обычным людям. А вот, спустя почти двадцать лет после ухода от власти Си Цзиньпина, никто так и не смог занять его место. И потому все мы в опасности, гнемся под весом амбиций элиты в точности так же, как меня подкосило притяжение Земли. Гравитация истории — иногда я от нее устаю. Интересно, можно ли разогнаться так, чтобы сбросить этот груз и взлететь в космос?

Нужно не забыть вырезать последнюю часть, о текущей ситуации. Я вообще не уверен, что эту запись можно использовать для программы. Лучше просто поговорить о Пекине. Сейчас не самое лучшее время устраивать проверку бдительности цензоров. Забудь об этом! Больше ни слова! И с удвоенной энергией шагай дальше!

Глава 8

Друзья Ци оставили их с Фредом в квартирке с видом на гавань. Они немного постояли молча, сгибаясь под тяжестью земной гравитации.

Потом, бесцельно бродя по дому, обнаружили в холодильнике и в шкафчиках продукты, а над раковиной — кастрюли и сковородки. В доме была только одна большая комната с кухней в углу и спальня для Ци, а для Фреда — старый футон в гостиной. Ванная прилегала к спальне, двери вели из нее и в спальню, и в гостиную. Большое окно выходило на бухту, а маленькое над раковиной — на зеленый задний двор. На полке стояли разномастные книги в мягких обложках. Фред взглянул на них, но не стал брать. Он рухнул в старое кресло у кофейного столика. Ци уже дремала напротив, на кушетке. Фред последовал ее примеру. Он слишком устал, чтобы волноваться или чувствовать облегчение.

Проснувшись, они по очереди приняли душ, Ци сварила рис и пожарила овощи с кунжутным маслом. Фред вдруг понял, что проголодался до тошноты, стоило Ци поставить перед ним еду. Он уставился на тарелку.

Ци расправилась со своей порцией, виртуозно орудуя палочками.

— В чем дело? — спросила она, опустошив тарелку.

— Ох. Даже не знаю.

— Но что-то не так, — предположила она.

— Ну… — протянул Фред, уставившись на обшарпанный деревянный пол. И тут он понял. — Меня беспокоит, что родители и брат не знают, где я. Они наверняка волнуются. Прошло уже больше недели, так? Я даже не в курсе, сколько точно. Они уже с ума сходят. Я должен дать им понять, что со мной все в порядке.

Ци покачала головой.

— Нужно затаиться на некоторое время.

Фред поджал губы.

— Я должен сообщить им, что у меня все в порядке.

— А если из-за этого тебя снова арестуют? Что хуже — что они будут волноваться или что ты снова окажешься в тюрьме?

— Не понимаю, каким образом мы выдадим себя, если передадим им весточку. Разве твои друзья не вернутся?

— В ближайшее время — нет. Нужно затаиться.

— Тогда, может, мне стоит наведаться в американское посольство в Гонконге, — сказал Фред. — Поеду туда один на пароме.

Боковым зрением он заметил сердитый взгляд Ци.

— Если схватят тебя, — сказала она, — то схватят и меня.

Он промолчал.

— Скучаешь по родным? — спросила Ци.

Он покачал головой.

— Просто не хочу, чтобы они волновались.

Фред ощутил легкую дрожь и напрягся, чтобы ее подавить.

— Так ты по ним не скучаешь?

— Я живу в Базеле! Скорее, я скучаю по своему базельскому коту. Но я хочу передать родным, что у меня все хорошо.

— У тебя не все хорошо!

— Я жив. И они должны это знать. Ты бы разве не хотела сообщить родителям, что ты жива?

— Они считают, что я жива, пока не получат других новостей.

Ци по-прежнему смотрела на него, а Фред упрямо пялился в пол. Терпения ему не занимать, это уж точно.

— Ладно, — сказала она после долгой паузы. — Когда снова придут мои друзья, попросим их передать твоим родным сообщение. Оно придет неизвестно откуда. Не знаю, насколько оно их успокоит.

— Лучше уж так, чем ничего.

— Хорошо. Но придется подождать еще несколько дней. Мне нужно полностью исчезнуть на некоторое время. Среди тех людей, перед которыми я выступала в Шекоу, наверняка есть доносчики. Они повсюду. И теперь мои друзья подстраивают ложный след — якобы я уехала в Гуанчжоу. Нельзя примешивать что-то еще, иначе уловка не сработает.

Фред пожал плечами.

— Лишь бы поскорее.

— Хорошо, — нетерпеливо повторила она.

Фред видел, что Ци нахмурилась, обдумывая его просьбу. Он по-прежнему не поднимал взгляд от пола. Наконец, он зачерпнул с тарелки рис и отправил его в рот. Овощи он терпеть не мог.

Через три дня с новостями пришла подруга Ци, и та дала ей адрес брата Фреда с указаниями отправить сообщение о том, что с Фредом все в порядке, но кружным путем, как минимум через четвертые руки. Девушка кивнула и ушла. Фред наконец-то немного расслабился. Теперь ему стало легче привыкнуть к этой квартире.

После этого друзья Ци заходили раз в четыре-пять дней. А все остальное время Ци и Фред проводили в квартире. Браслеты, которые им дали в Пекине, отключили и закрыли в клетку Фарадея. Отрезанные от облачной сети, они читали бумажные книги с полки или смотрели в окно на бухту Пикника, как назвали ее друзья Ци. Только никто не устраивал там пикников.

Над зелеными холмами вокруг бухты стелились низкие облака, иногда к стоящим на якоре суденышкам приплывали люди на гребных лодках. Рыбаки на моторках доставали рыбу из садков. А помимо этого ничего, казалось, и не происходило. Время от времени у торчащего посреди вереницы ресторанчиков причала швартовалось судно покрупнее, вроде того, что доставило их на остров. После этого в ресторанах появлялись клиенты, чуть позже паром отплывал вместе с этими клиентами. В остальное время рестораны в основном пустовали.

Ци все эти дни вела себя тихо. Она проводила много времени в ванной и иногда выходила оттуда бледная и мокрая. Теперь ее беременность стала очень заметной, живот округлился. Фред решил, что она, видимо, страдает от приступов утренней тошноты, но не стал спрашивать.

Даже после их кровавой близости в поезде, а может, именно из-за нее, Ци была замкнута, и хотя они жили в двухкомнатной квартире с единственной спальней, отгородилась от Фреда и физически, и умственно, всегда представала перед ним полностью одетой, даже в жару. Иногда шел дождь, но через час небо снова становилось ясным и возвращалась жара. Обычно они оставляли окно открытым, и с бухты пахло рыбой — сильнее, чем на любом другом морском побережье, насколько помнил Фред. Живописная дорога с ресторанчиками выглядела больше как надежда на развитие туризма, настоящая работа шла в бухте.

Ци немало времени проводила на кухне, расставляя припасы и стремительно нарезая овощи, а потом готовила. Она ела чаще Фреда. Он так и не понял, хорошо она готовит или нет, потому что для него все блюда были слишком острыми. Но Ци явно увлекалась кулинарией. Во время готовки она разговаривала сама с собой, бормоча жалобы, в особенности после того, как обшарила шкафчик со специями. Поесть три или четыре раза в день — вероятно, так она просто коротала время. И конечно же, она ела за двоих. Теперь Фред понял, что люди имеют в виду, когда так говорят.

Однажды друзья Ци принесли новости о каком-то судебном процессе против пекинских властей, который выиграли адвокаты из Гонконга. Они обсуждали это на смеси китайского и английского — ради Фреда, как он понял, но он все равно не уловил деталей, а расспрашивать не хотел. Несмотря на его скованность, они пытались рассказать все Фреду. Ведь Гонконг был британским городом, построенным на отнятой у Китайской империи земле, пока британцы не вернули его Китаю в 1997 году. Но условием передачи был пятидесятилетний период определенной автономии.

Теперь Пекин получил полный контроль, это случилось всего месяц назад, первого июля 2047 года. Суета по поводу воссоединения еще не улеглась, и началась очередная «революция зонтиков» в знак протеста перед введенными Пекином правилами. Перемен так или иначе было не избежать. На пятьдесят лет правительство в Пекине согласилось оставить Гонконгу собственную выборную власть. Одна страна — две системы, так это называли. Таким образом, город превращался в своего рода особую административную зону, которых было много по всему Китаю, но только Гонконг имел собственную историю.

Хотя это верно и для многих других. В Макао — казино, в Тибете — странные буддисты, а еще Луна и ее технолунатики. В общем, все варианты особых административных зон. Давным-давно и Тайваню предлагали стать такой особой зоной, и там обдумывали предложение, хотя было бы глупо его принять. Однако Пекин обращался с Гонконгом лучше, чем мог бы, чтобы показать Тайваню преимущества особой зоны, в надежде, что Тайвань решит воссоединиться с материковым Китаем. Это значило, что Гонконг и Тайвань имели более тесные отношения и помогали друг другу сохранять свободу от крепкой руки Пекина. Теперь все могло измениться.

Северная Корея была еще одним государством-сателлитом, чем-то вроде особой зоны, только совсем паршивой. Основанный китайскими иммигрантами, Сингапур — не то «двоюродный брат», не то «племянник» Китая, отдаленно напоминающий особую административную зону. Тибет слишком велик, чтобы нормально функционировать, и странно, что его не превратили в особую зону, а сделали обычной провинцией, как и все остальные. Потому Тибет и не обсуждали в том же ключе, как Гонконг и другие автономные города. Хотя на самом деле это регион с особым правлением. Как и Внутренняя Монголия и западные области, такие как Синьцзян, где до сих пор жили этнические меньшинства, несмотря на то, что правительство намеренно наводняло эти регионы китайцами, и местные больше не составляли большинство в собственных областях.

— Луна, — заметила Ци, — это как миниатюрный Гонконг или гигантский Тибет.

— Вопрос в том, на кого она похожа в политическом смысле, — ответил один из гостей.

Ци пожала плечами.

— Там все настолько другое, что будет чем-то новым. Именно это мне и нравится.

— И почему ты туда улетела? — спросил Фред.

Она пожала плечами.

— Просто хотелось удрать. — Ци оглядела комнату. — Я постоянно вот так скрывалась. Годами. И попыталась это изменить. Но не вышло.

Она погрузилась в задумчивое молчание, и вскоре ее друзья ушли.

Как-то вечером, когда они нарезали салат, Фред неуверенно спросил:

— А почему эти люди нам помогают? И перед кем ты выступала в том подвале в Шекоу? Что ты им сказала?

— Это были мигранты, — ответила Ци, нарезая овощи с такой скоростью, какую Фред и вообразить не мог. Чик-чик-чик! Чик-чик-чик! Это слегка пугало.

— А мне они показались китайцами.

Ци уставилась на него.

— Внутренние мигранты.

— То есть?

— Ты знаешь про систему хукоу?

— Нет. Расскажи.

Ци вздохнула, обнаружив его невежество.

— В Китае место рождения определяет всю твою жизнь. Ты получаешь прописку по месту рождения и лишь там можешь жить легально, если только не получишь официальную работу где-то еще или не поступишь в школу. Но это непросто, и большинству приходится жить там, где родились. И если ты родился в глубинке, ничего не поделаешь. А жизнь там не проще, чем в Средние века. Постоянная работа в поле, мало денег, мало развлечений. Иногда люди там даже голодают. Поэтому многие покидают свои дома и стекаются в города в поисках работы. Это и есть мигранты.

— И их много?

Ци бросила на него суровый взгляд.

— Пятьсот миллионов человек — это много?

— Еще как.

— Треть всех китайцев. Больше населения всей Америки.

— Серьезно?

— Да. И раз эти люди живут в городах нелегально, они не могут обратиться за медицинской помощью или отдать детей в школу. А наниматели могут их эксплуатировать, платить гроши и не обеспечивать безопасные условия труда. А если они заболевают, то вынуждены возвращаться домой, по месту прописки. Или когда теряют работу. Если их ограбят, они не могут пойти в полицию.

— Паршиво.

— Ага. Это называют кризисом представительства, его самой существенной частью. Большая часть людей в мире не представлена в правительстве. Не только в Китае, а везде. И в Америке. Сейчас в Китае различные группы мигрантов создали собственные системы взаимопомощи. Люди из одного региона или передавая информацию из уст в уста находят способы найти работу с более высокой оплатой. Они также защищают друг друга, создав нечто вроде милиции, частную систему безопасности. И выбирают лучших работодателей. Но все равно они уязвимы. Это люди второго сорта. Партия время от времени пытается реформировать эту систему, но все слишком далеко зашло, и горожане с хорошей пропиской имеют преимущества, которые не хотят терять. Это же средний класс. А когда вокруг столько бедноты, то разве средний класс захочет с ней делиться? Так они тоже обеднеют. И потому многочисленные привилегированные китайцы и члены партии не торопят реформы. Зачем избавляться от такого источника дешевой рабочей силы? И вот пятьсот миллионов человек живут в собственной стране на положении нелегальных иммигрантов. Это как кастовая система в Индии! Они не каста неприкасаемых, но до них никто не дотрагивается. И все потому, что они родились не в городе. Нунминьгун означает «крестьянин», но теперь их называют ди дуань жэнькоу, то есть низшие слои населения.

— И что же ты им говорила? — спросил Фред, вспоминая лица тех людей.

— Я сказала им, что они — сила! Они пролетарии, народ. Жэньмин! Революции в Китае делали массы. И потому эти слова дают политическую силу. Жэньмин значит «народ». Цюньчжун — это массы. Дачжун — «простой народ». Люди снова обращаются к этим словам и лозунгам революции 1911 года, войны с японцами и коммунистической революции. Многие опять цитируют Мао, и не только байцзо, что означает «белые леваки», то есть люди вроде тебя, с Запада, указывающие нам, что делать.

— Я никогда вам не указывал.

Она рассмеялась.

— Надеюсь, что нет, ты ведь так мало знаешь! Но это не всех останавливает.

— Так они создали организации?

— Да. Но в офлайне. Их нет в Сети. Интернетом пользуются в основном молодые горожане, неразлучные со своими браслетами и работающие фрилансерами. Это не рабочий класс, а выпотрошенный средний. Они очень часто бывают националистами и придерживаются линии партии. Они не замечают, как много у них общего с мигрантами. Их положение слишком ненадежно. Прямо как у тебя. Они тоже обездоленные. Дважды обездоленные или трижды — все вариации. Но главная проблема — это система прописки. Вот кого ты видел в той комнате.

— И ты их лидер?

— Один из лидеров, — ответила Ци, ненадолго задумавшись. — Поначалу это выглядело бессмыслицей, ведь я женщина, дочь большой шишки и жила за границей, а мой отец — партийный руководитель. Но все это может быть частью движения. Из меня получился отличный символ. Я хочу быть не просто символом и потому помогаю с организаций разных мероприятий. Китайскими революционерами часто руководили женщины. Например, восстание Белого лотоса, а еще одна изгадила революцию на площади Тяньаньмэнь. Не говоря уже о Цзян Цин, жене Мао. Или вдовствующей императрице Лунъюй, которая возглавила страну в конце династии Цин. И многие другие императрицы, захватившие власть после смерти мужей.

— А как та женщина изгадила революцию на площади Тяньаньмэнь?

— На самом деле она хотела кровопролития, а не реформ. И получила его. — Ци разрезала морковку с таким видом, будто обезглавила ту женщину. Скорость, с которой она нарезала овощи, поражала. — В общем, что было, то прошло. А теперь китайские женщины сыты такой жизнью по горло. Мы всегда были гражданами второго сорта. Так завещал Конфуций. Я люблю маоистов еще и потому, что они хотя бы притворялись феминистами. Женщины способны держать половину неба! Но на протяжении всей истории Китая женщины были внутренними мигрантами. Они переезжали из семьи отца в семью мужа и работали как лошади. Это называли социальным воспроизводством, но на самом деле они несли на себе все. И долгое время их ноги сжимали до таких размеров, что женщины не могли даже ходить. А теперь они работают по двенадцать часов в день на фабриках — шьют или управляют роботами, а потом приходят домой и делают всю домашнюю работу. Это уже слишком. — Чик-чик-чик! — Мы ужасно злы. И многие гораздо злее меня. Потому что из них выжимают все соки. Стоит только милым китайским девушкам оторваться от своих телефонов с играми и поп-звездами, и они всех перебьют, дай только шанс.

— Так ты… создаешь что-то вроде объединенного фронта? — предположил Фред.

— Именно так! — Ци с удивлением посмотрела на него. — Откуда ты это взял? Ты что, притворяешься глупее, чем есть на самом деле?

— Нет, — поспешно ответил Фред.

Скорость ответа ее рассмешила.

— Так значит, — сказал он, польщенный тем, что вызвал ее смех в разгар разрезания всего вокруг на мелкие кусочки, — все это происходит офлайн?

— Да. Иначе нельзя. Но конечно, соглядатаи повсюду. И службы безопасности знают, что происходит, и пытаются нас остановить. Но мигранты используют личные связи и сообщения из уст в уста. Это как большая семья, и если ты не готов доверить человеку свою жизнь, то не станешь говорить с ним о таких вещах. Вернулись и прежние структуры в виде ячеек, так что, если раскроют одну ячейку, пострадает только она. А еще в нашу пользу работает то, что полномочия разных служб безопасности частично перекрываются и они борются друг с другом.

— А почему их полномочия перекрываются?

Ци пожала плечами.

— Это же Китай. Сначала принимает решение совет квартала, потом районный, за ним городской, совет провинции и еще куча организаций, и так вплоть до самого верха. Так что службы надзора скоординированы не больше, чем сопротивление. А нас много. В партии около сотни миллионов человек, а внутренних мигрантов — почти пятьсот миллионов. Слишком много, чтобы всех контролировать. Полмиллиарда человек невозможно посадить в тюрьму.

— Но можно посадить лидеров, — заметил Фред. — В надежде на то, что это спутает карты несогласным и им удастся заткнуть рты.

Она мрачно кивнула.

— Точно. Вот так и живем.

Ци пожала плечами.

«Я снова прячусь, — говорил ее взгляд. — Выбора нет. Я в ловушке».

На доске лежали нарезанные овощи — самый тонко нарезанный салат в мире. Хорошо, что они пользуются палочками, а не вилками.

— Давай поедим, — сказала Ци.

В другой день они сидели в маленькой гостиной после обеда и потели на жаре в полудреме. Заняться было решительно нечем, даже когда они вышли из этого оцепенения. Фред подсчитал, что они провели в этой квартире уже девятнадцать дней. Живот Ци стал огромным и рос день ото дня. Она уже трижды готовила, но все равно нужно было как-то убить время.

— Расскажи что-нибудь, — попросила она.

— Мне не о чем рассказывать, — встревожился Фред.

— Все знают какие-нибудь байки.

— Только не я. — А потом он добавил: — А как насчет швейцарской школы-пансиона? Почему ты все время убегала? Мне казалось, что там неплохо.

— Нет.

— И ты сбегала. Сколько раз, ты говорила?

— Не знаю. Я едва это помню.

— Верится с трудом.

Она засмеялась.

— Ты прав. Я помню.

Она некоторое время размышляла. Куда спешить? И наконец произнесла:

— Когда меня отправили в Швейцарию в первый раз, это был кошмар. Конечно, это устроил отец, хотя мама с ним согласилась, не сомневаюсь. Но он хотел отослать меня из Китая, чтобы я получила международное образование. Выучила английский и все такое. Вероятно, он был прав, — сказала она и кивнула в подтверждение своих же слов. — Так вот, он отправил меня туда, а я была еще маленькой и решила, что он просто меня не любит.

— Сколько тебе было?

— Лет одиннадцать или двенадцать, наверное. Это было в 2026-м, кажется. А нет, мне было девять. Ого, как я ошиблась! Это любопытно. В общем, я любила отца и думала, что и он меня любит. Он долго объяснял, почему так поступает, но я все равно чувствовала себя преданной. Я страшно на него злилась. И на маму тоже — за то, что не вступилась за меня. Сам понимаешь. Короче говоря, они все-таки меня сбагрили. Послали меня в школу-пансион, в которой ни разу не бывали, она называлась «Nouvelle École de l’Humanité», у подножия Альп, чуть выше Берна. Не знаю, почему они выбрали именно эту школу, ведь мама ни за что бы ее не одобрила, если бы знала, что там происходит. Но, видимо, ее посоветовали какие-то друзья, сказали, что она отлично подойдет для их дочери-принцессы. Вот так меня и отправили туда.

— И там было плохо?

— Поначалу мне так показалось. Там был странный альтернативный подход к образованию, система Песталоцци, а может, Штайнера или Пиаже — в общем, не пойми кого. Швейцарцы любят всякие теории. Основатели пансиона были хиппи или что-то в таком духе, совершенно не от мира сего.

— Байцзо?

Она засмеялась.

— Нет, они просто любили природу. В особенности Альпы. И мы всегда вставали до рассвета, принимали холодный душ, а потом чистили конюшни и копали огород, резали кур, покоряли Альпы, готовили и убирались, занимались физкультурой и все такое.

— И ты это ненавидела? — догадался Фред.

— А как же иначе! По крайней мере, поначалу. Но потом я привыкла, а родители наконец-то обратили внимание на мои письма. Мне приходилось посылать им бумажные письма по почте, а это все равно что отправлять их в бутылке, бросая в реку Аре. Никто из нас не получал никаких известий. О нас забыли. Мы застряли в хипповском ГУЛАГе. Но в конце концов родители приехали меня навестить и пришли в ужас. Они были вежливы и не сказали ни слова, для местного руководства они оставались загадочными восточными людьми, но я-то прекрасно все видела. Боже ты мой, их принцесса запачкала ручки! Их драгоценная дочь разгребает лошадиный навоз! Все инстинкты китайской элиты восстали против этого. Ведь главная цель членства в партии — перестать быть крестьянином! Они забрали меня оттуда и отправили в другую школу-пансион около Женевы, в Лозанне. Красивейшее место с видом на озеро и Монблан. Там учились девочки со всего мира (а это была школа для девочек), и деньги буквально сочились у них из каждой поры на коже. А на мальчиков они отвлечься не могли. Очень скоро я их возненавидела всеми фибрами души. Именно из-за них я стала маоисткой.

— Тебя сделали революционеркой богатые девочки в швейцарской школе-пансионе?

— Именно так. Я слишком сильно их ненавидела. Мерзкие расистки. В определенном возрасте девочек нельзя оставлять только среди себе подобных. Выходит женский клуб стерв. Они хуже, чем любые мальчишки.

— Правда?

— Да. «Повелитель мух» покажется благотворительным обществом по сравнению с клубом стерв. Наверное, в этом возрасте мальчики и девочки должны находиться рядом. В общем, я их ненавидела.

— Что они тебе устраивали?

— Да всякие пакости, как обычно. Не хочу рассказывать. Всегда одно и то же. Но когда говоришь об этом, все как будто повторяется.

— Ладно.

— К примеру, однажды я пришла к ним и увидела, что они нарядились в мою одежду, растянули пальцами глаза и поют: «Мы сиамские киски, нравится вам это или нет».

— Сиамские киски?

— Это из мультика. Я это выяснила. О сиамских кошках. Кстати, они довольно забавные. Но для них я была чуркой, желтой и узкоглазой.

Когда говоришь об этом, все как будто повторяется, теперь Фред это понял, но резкие нотки в ее голосе звучали болезненно.

— Странно, что администрация школы такое допустила, — сказал он.

— Руководство никогда не знает, что происходит в общежитии.

— Наверное. И что дальше?

— И тогда я стала пытаться сбежать. Из такого места нельзя просто уйти, ты там под замком. Приходится планировать побег, потому что там как настоящая тюрьма. Ведь если родители платят кучу денег за то, чтобы поместить туда дочь, она должна оставаться там.

— В безопасности.

— В безопасности! Рядом со стервами расистками! Точно. Ну так вот, я сбегала трижды, и трижды меня ловили. В Швейцарии система слежки поставлена куда лучше, чем в Китае, и я толком не знала, что делать, к тому же у меня не было ни друзей, ни денег. Однажды я забрела в лес и заблудилась. Но в Швейцарии наблюдают даже за лесом. И когда меня поймали в третий раз, я упросила отца послать меня обратно в первую школу. Тогда она начала казаться мне настоящей утопией. И он мне разрешил. После этого все было нормально.

— Так значит, он…

— Отец — хороший человек. Он пытался. Вообще-то, я даже помогаю ему, дополняю его усилия. Мы вдвоем можем взять врага в клещи. Хотя он с этим не согласен. Но к тому времени, когда все закончится, я надеюсь его в этом убедить. Заставлю его это понять. Если прежде он не умрет от сердечного приступа из-за моего поведения.

В другой раз Ци откинула голову на спинку кресла и тяжело вздохнула.

— А что насчет тебя? — снова спросила она. — И не отвечай вопросом на вопрос.

Фред пожал плечами.

— Что привело тебя на Луну?

— Всего лишь работа.

— Это я знаю. Ты квантовый механик. — Она коротко рассмеялась. — Но что привело тебя на эту работу?

— Ох, даже не знаю.

— Наверное, тебе нравится квантовая механика?

Фред наклонил голову и задумался.

— Да. Нравится.

— Давай заглянем глубже. Что привело тебя в квантовую механику?

— Ох, даже не знаю.

Фред чувствовал себя неловко. Он не знал, что сказать о своем прошлом. Он и сам в нем не разобрался, а как объяснить это кому-то еще?

Но Ци ждала, наблюдая, как он обдумывает ответ. Не сказать, чтобы ее взгляд был теплый, но и не резкий. Не раздраженный или сердитый. Просто внимательный. Любопытный. У них еще куча времени. Фреду не удастся увильнуть, играя в молчанку. Это было необычно — почти все его знакомые начинали чувствовать неловкость, когда наступала долгая пауза, и заполняли ее, а Фред срывался с крючка. Но не сейчас.

— Я никак не мог приспособиться, — наконец сказал он, удивив самого себя. — Никогда толком не понимал, почему люди занимаются тем или иным делом. Я их не понимал. Просто не умел мыслить достаточно быстро. Для меня все оставалось в некотором роде загадочным. И… и… и тревожным. И вдруг на уроках математики я начал понимать. Все стало ясным. Как алгебра. Мне нравилась алгебра. Все сбалансировано. И в геометрии тоже все было ясным. Тригонометрия — та же алгебра, и мне она нравилась. Вычисления — это легко.

— Такое нечасто услышишь, — засмеялась Ци.

— Да, это легко. А потом у нас был небольшой вводный курс квантовой механики, только чтобы с ней познакомиться. То, что говорил преподаватель, звучало так удивительно, и как ни странно, меня это заинтересовало.

— Это и есть твоя биография? Список математических дисциплин?

— Наверное так.

— А чем ты еще занимался?

— В каком смысле?

— В смысле — чем еще ты занимался! В жизни! Спорт? Музыка? Театр? Танцы? Путешествия? Друзья? Свидания?

— Ничем, — сказал Фред. Это прозвучало немного слишком, и тогда он добавил: — Ну, то есть у меня было несколько друзей.

— Ну хорошо. Для начала. И ты еще поддерживаешь с ними отношения?

— Нет.

— Ого, — удивленно посмотрела на него Ци. — Да ты настоящий ботан.

— Да, некоторые называют меня именно так, — вздохнул Фред.

— А другие как-то еще?

Фред взглянул на нее и снова уставился в пол.

— Сама знаешь, что да.

— И как же?

— Когда говоришь об этом, все как будто повторяется, — сказал он с комком в горле.

— Правда? Все так ужасно?

Фред пожал плечами.

— Ты считаешь себя личностью, а тебя вдруг называют симптомом. Диагнозом.

Ци внимательно его оглядела.

— Добро пожаловать в наш мир, — сказала она.

— Мне он не нравится, — пробормотал Фред, а потом с горечью добавил: — Как будто кто-нибудь хоть что-то знает об этом мире.

Ци некоторое время не сводила с него взгляда.

— Мне кажется, я понимаю, о чем ты. Так значит, ты испытал на себе все прелести жизни юного ботана.

Фред кивнул. Он пытался вспомнить, хотя лучше не вспоминать.

— Наверное. Но квантовая механика дала мне возможность… что-то сделать. Я могу решать уравнения — как в математике, квантовая механика не сложнее прочих областей математики, но результат — то, как эти уравнения описывают реальность, — выглядит парадоксальным. Настолько странным по сравнению с тем, что мы видим в осязаемом мире, что даже не знаю, как это описать. Мне это интересно. Однако понять дано не каждому. Вроде не сложнее математики, но сложнее понять. Почти невозможно. Но мне это удалось, а теперь появляется все больше технологий, основанных на квантовой механике. Включая шифрованные способы связи, которые так многим нужны. Так что это… это путь.

— Путь? Зарабатывать на жизнь?

— Путь.

— Путь?

— Просто путь. Чтобы жить.

— Как в даосизме.

— Я не знаю. Люди стараются связать квантовую механику с чем-то более материальным. Материальным или мистическим.

— А ты нет?

— И я тоже, наверное. Но вся суть квантовой механики в том, что, когда пытаешься найти в ней смысл путем аналогий или еще чего-то нам понятного, это всегда неверно, и истина просачивается сквозь пальцы. Ты все понимаешь неверно. И потому я долгое время предпочитал ограничиваться математикой и не пытаться объяснить все в целом.

— Долгое время? А потом что-то изменилось?

— В общем, да. — Фред привстал на кушетке, взбудораженный мыслями. — Математику используют для создания механизмов. Становится все больше и больше стабильных квантовых битов. А значит, происходит нечто реальное, на физическом уровне. И я задумался о том, как квантовый мир влияет на физический. Я точно знаю, что влияет. Идея о том, что стабильность в квантовой механике — состояние чисто статистическое, что сам факт наблюдения и измерения приводит к коллапсу волновой функции или что в каждое мгновение рождается новая вселенная, — все это не для меня. Есть и другие интерпретации квантовых вычислений, все они необычны, но по большей части выглядят просто безумными.

Он некоторое время молчал, обдумывая сказанное, а потом Ци резко спросила:

— А дальше?

Фред еще немного поразмыслил.

— Дальше я начал думать о волне-пилоте. Слышала про такое?

Она покачала головой.

— Расскажи.

— В общем, речь о копенгагенской интерпретации, ее сформулировал Нильс Бор. Его идея заключалась в том, что физическая реальность — это лишь набор вероятностей, и на субатомном уровне ничто нельзя определить, пока не измеришь, именно в этот момент возникает то или иное. Волны становятся частицами, частицы складываются в волны, но не так, как было бы понятно с нашей точки зрения, а потому все это слишком необычно для понимания.

— То есть это и не сказать чтобы интерпретация.

— Точно. Эйнштейну она не нравилась, как и Пенроузу. Но все эти формулы работают, когда речь идет о концентрациях в миллиардных долях. Так что сложно сказать, был ли Бор не прав. Но с самого начала физик по фамилии де Бройль сказал, что есть еще один способ осмыслить этот процесс, а именно, что движущиеся квантовые частицы создают возмущение поля, главным образом благодаря возникновению волн, бегущих перед частицами, как волна-пилот перед лодкой. Я наблюдаю такие волны из окна, в этой бухте. Так вот, Дэвид Бом говорил об аналогичных возмущениях квантовых полей. А позже провели ряд экспериментов по аналогии, показывающих, что предсказанные де Бройлем эффекты действительно происходят на квантовом уровне. К примеру, можно капнуть маслом на поток воды…

— Погоди-ка. Маслом на воду?

— Да, ты ведь знаешь, что масло и вода не смешиваются, и если капнуть масло на воду, возникает волна.

— Покажи, — попросила она.

— Ну, это все в крохотных масштабах.

— Покажи!

Она встала рядом и протянула ладонь, а когда Фред взял ее за руку, Ци подняла его на ноги.

Они нашли на кухне самый большой металлический противень.

— Не знаю, хватит ли такого размера, — сказал Фред.

— Это все, что есть. Дело за тобой.

— Ладно, я попробую.

В юности Фред помогал школьному учителю физики. Тот был приятным человеком и, вероятно, предложил Фреду эту работу, чтобы вытащить из «раковины» замкнутости от внешнего мира. В течение семестра в старшем классе Фред помогал проводить эксперименты с водой в резервуаре, для имитации волн. Теперь, вспомнив о них, он обнаружил, что керамические палочки для еды могут послужить в качестве преграды для воды, покрывающей противень очень тонким слоем. Он поставил три палочки, чтобы устроить эксперимент с двумя щелями.

Когда все было сделано, они установили противень на кофейный столик и начали устраивать в нем волны и наблюдать. Дело шло не очень гладко, но, наблюдая за волнами, они могли отрегулировать количество воды и интенсивность первоначального всплеска, пока эффекты не стали явно видны, и даже вторичные волны, проходящие через две щели, взаимодействовали друг с другом по ту сторону преграды. Появился рисунок их взаимодействия, в точности как предсказывалось.

С каплями масла было сложнее. В шкафчике над мойкой обнаружилось немного кунжутного масла, но оставалось неясным, каким образом капнуть его на поверхность воды, чтобы создать волну-пилот. Они перепробовали много разных способов и много смеялись. Капнуть, бросить щелчком, брызнуть, выдавить из кулинарной пипетки, выстрелить из красного водяного пистолета, обнаруженного в ящике, — они пытались и пытались, не желая останавливаться. Вся комната пропахла кунжутным маслом. Иногда капля растекалась по воде с достаточной скоростью, чтобы погнать перед собой маленькую волну. Один раз волна коснулась двух щелей достаточно резко, и волны по ту сторону преграды оказались достаточно высокими, чтобы столкнуться друг с другом.

— Да! — сказал Фред. — Это и есть эксперимент с двумя щелями. Видишь, если капля масла следует по определенной волной траектории, она пройдет только через одну щель, но волна — через обе. А с другой стороны преграды возникнет интерференция с волной, так что ее траектория будет стохастической, то есть случайной, но местонахождение будет описываться системой квантовых уравнений. И для того, чтобы это произошло, не нужен наблюдатель. Это произойдет и без него. Это не просто вероятностное состояние.

— Так значит, волна-пилот, — сказала Ци. Она выглядела довольной. — И ты придерживаешься этой интерпретации. Она помогает тебе в работе?

Фред снова сел на кушетку и покачал головой.

— Нет. Не знаю, помогает она или нет. Вычисления все равно одинаковые. Квантовые поля нельзя описать уравнениями, и Дэвид Бом всегда предполагал, что они распространяются на всю Вселенную. И судя по аналогии с гравитационными волнами, скорее всего, волна-пилот очень маленькая.

— Насколько маленькая?

— К примеру, если столкнутся две черные дыры в сотни раз массивнее Солнца, они создадут гравитационную волну, и к тому времени, как она дойдет до нас, она станет шириной с протон. Так какого же размера волну может создать протон в квантовом поле размером со Вселенную?

— Ого, — сказала Ци, немного поразмыслив. — Видимо, очень маленькую.

— Именно. Короче говоря, я работаю с задачами, которые отличаются от обычных вычислений. То, что описывается в математике в физических терминах, мне не подходит. — Он кивнул на их водный резервуар. — Я даже не уверен, что мне помогает эта модель. Я предпочитаю оставить этот лист чистым.

Ци села в кресло и уставилась на Фреда — он заметил это краем глаза, поскольку сам продолжал смотреть на противень с водой. Видимо, ей весело, но в то же время она раздражена, решил Фред.

— Любишь ты оставлять чистые листы, — сказала она.

— Да? — Он был уверен, что Ци имеет в виду что-то плохое. — Я часто чувствую себя чистым листом, — признался он. — Или, может, сбитым с толку.

Она кивнула.

— Не сомневаюсь, что я точно сбиваю тебя с толку!

— Да!

Ци засмеялась.

— А ты слышал про «Желтолицего» Имань Ван?

— Нет.

— А про «Ориентализм» Эдварда Саида?

— Нет.

— Конечно нет. Тебе следует прочитать эти книги. Там говорится о том, что когда западные люди смотрят на азиата, то видят незнакомца, другого. Чистый лист, непохожий на них, и они заполняют этот чистый лист своей выдумкой. Загадочная и экзотичная девушка-дракон! Вот я какая!

Она снова засмеялась.

Фред кивнул, но не улыбнулся, несмотря на смех Ци. Он не сводил взгляда с водного резервуара. Фред не сомневался, что она вовсе не считает это забавным.

— Любому человеку приходится строить догадки относительно других, — наконец произнес он.

Для него это несомненно было так.

Ци сморщила губы.

— Возможно, — согласилась она, ненадолго задумалась и капнула масло в воду. — Узкоглазая и ботан оседлали волну-пилот! И вместе ищут дао! Раскрывают преступления и спасают мир! Весь сериал за один присест!

— Мне не нравятся подобные программы, — поджал губы Фред. Ци снова засмеялась, теперь уже по-настоящему.

Они сидели в комнате и потели от жары. Фред — в кресле, Ци растянулась на кушетке, тяжело дыша и покрываясь потом. Почти постоянно включался и ворчал холодильник, на октаву ниже, чем свистящий гул кондиционера у окна, а тот включался еще чаще. Причем происходило это в разное время. Фреда ужасно раздражал этот шум. Когда кондиционер работал, становилось холодновато, а когда отключался, тут же становилось слишком жарко.

Ци ерзала на кушетке, раскидываясь то так, то эдак, и охала, пытаясь устроиться поудобней. Когда она дремала с открытым ртом, то была похожа на ребенка. Она готовила острые блюда и поражалась, как Фред умудряется жить на одном рисе, твердила, что он заболеет или до смерти заскучает. А еще говорила, что сама его способность выдерживать скуку наводит скуку. Она ковырялась в книгах на полке, пробуя одну за другой, а потом отбрасывала их и пялилась в потолок. Их навестила семейка маленьких гекконов, висящих вниз головой. Фред гадал, передали ли его родным, что он жив.

А еще — пытаются ли в его компании найти его и помочь. И можно ли применить алгоритм Шора, использующий квантовую суперпозицию при разложении больших чисел на простые множители, для определения длины отдельного момента существования. Он наверняка длиннее, чем планковская единица времени, то есть время, за которое протон, двигаясь со скоростью света, пройдет зону Паули, где не могут одновременно существовать две частицы. Этот минимальный интервал равняется 10^-44 секунды.

А отдельный момент существования длится секунду, а может, и три, как казалось Фреду. То есть, по сравнению с минимальным интервалом, практически вечность. И если сравнивать пропорционально, то больше относительно минимального интервала, чем вся жизнь Вселенной относительно секунды. Хотя длительность жизни Вселенной — вопрос спорный. Фред задумался о том, какое самое большое простое число может назвать.

Каждый час Ци ходила в ванную. Появлялась она оттуда раскрасневшейся и оживленной.

— Что читаешь? — спрашивала она Фреда, если он читал.

— «Шесть записок о быстротечной жизни» Шэнь Фу.

— Это же классика, — простонала Ци.

— Довольно интересно.

— И что там? Какое предложение ты сейчас читаешь?

— Умоляю, только не Конфуций! Что-нибудь другое.

Фред перелистнул страницу.

Ци вздохнула.

— Нам нужна другая книга.

Она выбрала толстую потрепанную книгу в мягкой обложке под названием «Новеллы за восемь центов».

— Надеюсь, эта книга стоила восемь центов. — Ци начала читать: — «В такую ловушку он еще не попадал и, какие бы умственные усилия ни прилагал, не видел из нее выхода». Интересно, как же он выпутается?

— Читай дальше, — попросил Фред.

— «Когда он бросил в печку все дрова, какие туда помещались, и листы железа раскалились докрасна, он перестал подкидывать хворост. Они надежно закрепили на себе золото и были готовы в любой момент дать деру.

«Как только все взорвется, бежим!» — сказал мальчишка». Постой, то есть сначала все взорвется, а потом они побегут? И каким образом их не погребет под собой взрыв?

— Читай дальше, — повторил Фред.

Теперь они каждый день посвящали несколько часов чтению вслух. Они прочитали все восемь восьмицентовых новелл — каждая занимала около двадцати страниц тощей книжки. Они часто смеялись, хотя неприкрытый расизм книги частенько вызывал восклицание Ци: «Вот видишь? Видишь?» Но такие же возгласы и смех вызывала у нее и китайская книга с цитатами Мао, которую она наскоро переводила для Фреда. На следующий день они менялись — она читала Мао, он новеллы, а потом перешли к толстенному справочнику по птицам, который выбрал Фред, заметив яркую красную птицу через кухонное окно.

— Это же интерпретация волны-пилота, — заметил Фред.

— Ага! Так что же, теория волны-пилота — это ленинизм?

— Не знаю, а что это значит?

— Не знаешь? Да брось! Ленинизм — это именно то, чем я занималась в том подвале в Шекоу.

— Понятно, — сказал Фред, хотя ничего не понял. Он прочитал в справочнике по птицам: — «Красноглазый тауи. Глаза красные». Вот спасибо, что сообщили! «Размером меньше малиновки, шумно возится в палой листве. Голос: чирикает или пищит и щелкает. Чирк-чирк-уиии».

Фред с удовольствием повторил эти звуки.

— «Реакционеры — это бумажные тигры, — прочитала Ци. — С виду они пугают, но на самом деле не имеют власти. В долгосрочной перспективе властью обладают не реакционеры, а народные массы. Борись, проигрывай и снова борись, и так далее — вот логика народа».

— В долгосрочной перспективе, — повторил Фред. — И сколько это времени?

— Не смейся, — велела Ци. — Я люблю Мао. Вот, послушай: «Не иметь верных политических взглядов — это как не иметь души». Слышал такое?

— Да, — ответил Фред. — Но правильно ли это?

— Возможно, ты поймешь это по следующей цитате. «Откуда берутся правильные идеи? Падают с неба? Нет. Рождаются в разуме? Нет. Они исходят от общества, и только от него, от трех ипостасей общества — стремления изобретать новое, классовой борьбы и научного эксперимента».

— Это интересно, — сказал Фред.

Ци кивнула и прочла:

— «История человечества — это непрерывное развитие от государства необходимости до государства свободы». Надеюсь, ты знаешь, что это Маркс, хотя, конечно же, не знаешь.

— Граучо или Харпо?[95]

— Ха-ха! Вот, послушай Мао, это важно. «Этот процесс никогда не заканчивается. В любом обществе, где существуют классы, никогда не прекращается классовая борьба. В бесклассовом обществе никогда не прекращается борьба между новым и старым, между правдой и фальшью. В борьбе за выпуск продукции и в научных экспериментах человечество постоянно прогрессирует и меняет природу, оно никогда не остается на том же уровне. А значит, должно продолжать исследовать, изобретать, созидать и двигаться вперед. Нет места для стагнации, пессимизма и самоуспокоения, потому что они не согласуются ни с историческими фактами, ни с социальным развитием, ни с тем, что мы знаем о природе, как показала история небесных тел, жизни на Земле и другие природные феномены». Он несомненно говорит тут о квантовом мире.

— Верно, — согласился Фред. — Это довольно точная оценка ситуации.

— Да.

— «Жаворонок, — вставил он. — Чуть больше воробья, коричневый с полосами, внизу белое оперение. Голос: чистый и сильный, мелодичные напевы. В полете поет на высоких нотах, издавая поток длинных трелей».

Ци рассеянно кивнула — ее вниманием явно завладел Мао.

— «Молодежь, мир принадлежит вам так же, как и нам, но в конце концов он все же ваш. Вы, молодые, полны энергии и жизнелюбия, вы в самом расцвете сил, как солнце с восьми до девяти часов утра. Все наши надежды на вас».

— Полны энергии и жизнелюбия, — сказал Фред, и Ци улыбнулась — они оба апатично распластались на мягкой мебели. — Мне нравится это его «с восьми до девяти утра». Он явно имел в виду свет, падающий под определенным углом.

— Определенный момент.

— Угол.

— Но утреннего света. На закате все по-другому.

— Да. Пожалуй, Мао интереснее, чем мне представлялось.

— Я знаю. И чем представлялось мне.

— Я думал, ты все про него знаешь.

— Всем преподают историю в школе, но никто не читает Мао. Разве что его стихи. Он скорее просто портрет, идея. И я читаю тебе только лучшее. Тут куча всякого мусора.

Загудел холодильник, а потом кондиционер. А после кондиционера снова холодильник. Чирикали птицы. Около часа лил дождь. Рыбаки на лодках вылавливали рыбу из садков. Бухту пересекла волна-пилот.

В полудреме от жары Фред размышлял о теории волны-пилота. Эксперимент на кухне был макроаналогом настоящего опыта с двумя щелями с фотонами на микроуровне. В настоящих экспериментах, когда крохотные капельки воды кидали по воде как плоские камешки, ученые воспроизвели все квантовые эффекты в макромасштабе, предположив, что то же самое происходит и на микроуровне. Стохастическая электродинамика, выросшая из теории волны-пилота, описывала электромагнитное поле с нулевой энергией, своего рода субквантовый мир, по которому проходит волна-пилот.

Вероятно, квантовые эффекты волн и частиц были просто хорошо скоординированным феноменом, главным образом происходящим в этом субквантовом мире. Может ли существовать нечто меньшее, чем квант? Конечно. Реальность уже съежилась до немыслимых пределов и несомненно может уменьшиться еще, пока ее станет вообще невозможно измерить. То же самое и в обратную сторону, с размерами больше видимой вселенной. Насколько известно, вселенная может быть бесконечной, или, возможно, она просто нейтрино в большей вселенной. Люди могут увидеть только то, что способны увидеть. А за этим пределами — неизвестность. Нечто непознаваемое.

— Мне хотелось бы заниматься агнотологией, — сказал Фред. — Изучать, чего мы не знаем.

— У тебя бы это получилось, — ответила Ци.

На следующий день в дверь постучала подруга Ци. Она принесла пару пакетов с продуктами. Фред убрал их, а Ци поговорила с девушкой по-китайски. Он с облегчением отметил, что девушка принесла и средство для мытья посуды, как он просил в прошлый раз.

Гостья почти сразу же ушла, и Ци нахмурилась.

— В чем дело? — поинтересовался Фред, потягиваясь.

Ци бросила на него взгляд и отвернулась.

— Пропал один из тех, кто приносил нам припасы.

Фред задумался. Он понимал, почему Ци так расстроена.

— И что будем делать? — спросил он через некоторое время.

— Не знаю. — После паузы она добавила: — Думаю, мне стоит держаться подальше от окон, но ты мог бы выглянуть и посмотреть, не наблюдает ли кто за домом.

— Попробую.

Если его заметят, то примут за обычного западного туриста. С другой стороны, он ведь Фред Фредерикс, которого предположительно разыскивают, а его фотографию найти несложно.

— У нас ведь есть жалюзи. Я могу посмотреть через них, и меня никто не разглядит.

— Хорошая мысль.

Они немало времени разглядывали из окна дорожку в деревне и рестораны. Похоже, никто их домом не интересовался. Фред уже начал различать местных жителей и кто чем занимается. Все, казалось, либо работают в ресторанах, либо рыбачат. Почти все — некоторые просто прогуливались. Туристы или местные — трудно сказать. Совсем сонная деревушка. И все же напряжение буквально висело в воздухе. Невозможно знать наверняка, что за ними не следят. Доказать отсутствие чего-то всегда сложно.

— А не мог тот исчезнувший человек просто уехать? — спросил Фред.

— Его зовут Вей, — резко отозвалась Ци. Ее взгляд помрачнел. — Не думаю. Это возможно, но не думаю. И я за него беспокоюсь.

«И за нас», — подумал про себя Фред.

— Мне так хотелось бы повернуть время вспять и предупредить его, — сказала Ци. — Сказать, чтобы куда-нибудь уехал.

— Может, кто-нибудь так и сделал.

— Может быть.

Даже боковым зрением Фред отметил, что она очень встревожена из-за Вея. Вероятно, они дружили. Он задался вопросом, получили ли его родные сообщение о том, что у него все хорошо.

— Жаль, что мы не можем воспользоваться квантовым обратным скачком во времени.

— О чем это ты?

— Можно провести пару экспериментов, которые покажут, что квантовые эффекты — это как вернуться в прошлое или изменить его.

— Серьезно?

— Вроде как. Если создать определенную молекулу, состоящую из нужных атомов, а потом нагревать и охлаждать ее таким образом, чтобы более холодный атом в молекуле отдал тепло более горячему, то тем самым энтропия обратится вспять, а время как будто отскочит назад. А еще можно провести эксперимент с зеркалом, он похож на эксперимент с двумя щелями, но его можно скорректировать так, чтобы получить либо частицы, либо волны, и в этой версии, если перенастроить прибор после того, как протон прошел через зеркало, он ретроспективно изменяет происходящее в зеркале. И выходит, что ты меняешь прошлое.

— Ого! — сказала Ци и с тоской добавила: — А твой квантовый телефон не мог бы это сделать? Я хочу позвонить Вею на прошлой неделе.

— Информацию таким способом передать нельзя, — объяснил Фред. — К тому же речь идет лишь о последних миллисекундах. Это просто еще одна странность квантового мира. На том уровне все становится чем-то непонятным. Но каким-то образом, когда эти странности наслаиваются до уровня нашего мира, то начинают работать обычные законы физики.

— Увы, — мрачно вздохнула Ци. — Видимо, мы застряли ни там, ни сям.

— Как кот Шредингера, — сказал Фред в попытке ее отвлечь.

— То есть сейчас мы одновременно и живы и мертвы? Похоже на правду.

— Думаю, мы живы, — сказал Фред.

— Нет. Для этого кто-то сначала должен нас увидеть, верно? Тогда мы обнаружимся. А сейчас мы в обоих состояниях одновременно.

— Может, есть волна-пилот, которой уже все известно, — предположил Фред, сам толком не понимая, о чем говорит.

Как-то раз Ци проснулась от тяжелого сна и сказала:

— Ух ты. Я его чувствую. Иди сюда, потрогай.

Фред встал и подошел к ней. Ци задрала рубашку и обнажила большой живот, взяла его руку и приложила ее у пупка. Фред никогда не прикасался к женщинам, за исключением родственниц или партнерш по танцам, и это его смутило, но тут он явственно почувствовал толчок из ее живота, совершенно неожиданно.

— Ого, — сказал он.

— Ты почувствовал?

— Еще как. — Он снова ощутил толчок. — Так он брыкается?

— Наверное.

— Это больно?

— Нет. Ощущения странные, но не болезненные. — Она поморщилась. — Иногда малоприятные.

— Как переворачиваться в постели, — предположил Фред.

Ци покачала головой, но улыбнулась.

— Там становится тесно.

Она встала и опустила рубашку, подняла руки над головой и наклонилась вправо и влево, а потом вперед и назад. Немного покрутила корпусом. Затем прислонилась спиной к стене, обратив в бегство геккона. Присела вдоль стены и снова поднялась. Она раскраснелась и вспотела. Включился кондиционер. Ци села, потом снова поднялась и пошла в кухонный уголок. Она насыпала рис и налила две чашки воды в рисоварку и включила ее, немного повозилась в шкафчиках и раковине.

Фред наблюдал. Даже когда Ци повернулась спиной, было заметно, что она беременна. Фред подумал о том, что фермионы вращаются на семьсот двадцать градусов, прежде чем вернуться в изначальное положение. Это было первое, обо что споткнулся его ум, когда он познавал субатомный мир. Фермионы существуют в гильбертовом пространстве, в таких измерениях, которые человек не способен увидеть в макромасштабе. Каково это — увидеть вращение фермиона? Будет ли он пульсировать, сверкать и переливаться, потрясет ли воображение? А может, он будет выглядеть вот как сейчас Ци.

На другой день она долго сидела в ванной, вздыхала и стонала, так что Фред забеспокоился. Это было нетипично. Ближе к вечеру, когда она наконец вышла, он отважился спросить:

— Я могу чем-то помочь?

— Нет.

Она оглядела комнату и сказала:

— Не могу больше этого выносить. Давай спустимся и пообедаем у воды. Мне хочется поесть чего-нибудь нового. Я уже устала от своей кулинарии.

Фред не сказал, что ему никогда не нравилась ее стряпня.

— Думаешь, это разумно?

— Уверена, что неразумно. И все-таки.

— Ладно, как скажешь.

Ци уставилась на него, как будто он сказал что-то оскорбительное. Возможно, так и было.

— Я от этого устала.

— Я знаю.

Уже тридцать шесть дней, подсчитал Фред. Он вдруг понял, что ему это время показалось более интересным, чем Ци. Понял, что ему нравится просто сидеть и размышлять о том о сем. Это же странно? Да. Он вздохнул.

Ци выглянула в окно.

— Думаю, у нас получится. Пообедаем на берегу, и никто нас не увидит.

— А официанты?

— Я надену шляпу и очки.

«Твои скулы не скроешь, — хотел сказать Фред. — Как и походку».

— Ну, давай же, — сказала Ци. — Я больше этого не вынесу.

Они вышли из квартиры и спустились вниз. Рядом с их бетонным кубом стояло высокое здание из серого и цветного кирпича. Серая дверь была инкрустирована деревьями с золотыми листьями. Похоже на храм. Дверную раму украшали золотые иероглифы.

— Что это? — спросил Фред.

— Та Ху, — объяснила Ци. — Богиня, защищающая тех, кто в море.

— Из какой религии?

Она передернула плечами.

— Из китайской.

— Даосизм? Буддизм?

— Думаю, еще древнее.

По единственной дорожке вдоль гавани они прошли к длинной брезентовой крыше над ресторанами. Ци выбрала один и коротко переговорила с официантом. Тот кивнул и повел их к столику с видом на воду. Близился закат, легкие кудрявые облачка окрасились желтым и розовым. Подошел другой официант, и Ци сделала заказ.

— Я заказала ассорти, — объяснила она. — Попробуешь всего понемножку.

— Звучит неплохо, — солгал Фред.

Официант принес тарелки, а также воду и чай, затем расставил миски с супом и рисом, а после этого — многочисленную снедь. Кое-что Фред опознал, в особенности целую рыбину — это было легко, но многие блюда он определить не сумел. Кучки зелени, шарики то ли тофу, то ли желатина, а может, свиные потроха или что там еще. Фред играючи попробовал все, умело скрывая от Ци, насколько для него это непросто. Он ненавидел новые блюда. Часто и вкус, и вид совершенно ставили его в тупик. Прежде он несколько раз обедал в Китае, но не так, ограничиваясь рисом и курицей. А теперь принесли мидии и других моллюсков, а потом новые неизвестные блюда.

На улице стемнело, полоски света по краю брезента над головой стали ярче. Ресторан почти пустовал. По другую сторону дорожки, идущей у задней стороны ресторанов, сверкали на свету высокие резервуары с рыбой, похожие на стену из аквариумов. Фред наблюдал, как официанты или повара, стоя на лестницах, закидывают в резервуары сети, ловким движением вылавливают рыбу и относят ее на кухни. И в самом деле свежая рыба.

Потом официант принес две тарелки с огромными ракообразными, свешивающимися по бокам тарелок. Больше лобстеров, с большим количеством ног и светлым колючим панцирем. Фред и Ци засмеялись. Ножницы для разрезания панциря годились бы и для оловянных листов. Фред редко ел лобстеров и с определенным интересом воспринял новую задачу — добыть мясо из-под этой брони. Нужно быть аккуратными, чтобы не проткнуть и не порезать пальцы. Некоторое время они молчали, с хрустом разламывая панцири. Мясо напоминало краба или лобстера.

— А это что? — спросил Фред.

— Креветки.

— Правда? Такие огромные?

— Здесь они вырастают такими.

— Верится с трудом.

— И все же это так.

— Я пытаюсь вообразить того человека, который первым вытащил такую креветку из океана и сказал: «Ну ладно, давайте ее съедим».

Она снова засмеялась.

— Отец часто говорил, что мы, китайцы, едим все, у чего есть ноги, не считая столов.

Позже им принесли такие же непонятные десерты. Они откинулись в креслах и наблюдали дыхание сумерек над бухтой и холмами.

— Как думаешь, что теперь будет? — спросил Фред.

Ци нахмурилась.

— Ты про нас?

— Да.

— Пока не знаю. Мне кажется, для нашего движения еще не настало время действовать. И я не вижу способа передать по-настоящему личное сообщение отцу.

— Разве у вас нет личного канала?

Она покачала головой.

— Даже если и так, его служба безопасности все прослушивает.

Фред обдумал это, выбирая десерт в надежде найти что-нибудь на свой вкус, но как бы он ни делал вид, что все в порядке, ел он мало. Его вкусовые рецепторы были совершенно сбиты с толку, и он чувствовал себя нехорошо.

— А ты не думаешь, что вся эта слежка — последствия однопартийной системы? — осмелился спросить он.

Ци изумленно уставилась на него.

— Почему ты так говоришь?

— А разве это не так?

— Это так. Но у всякого государства с одной партией есть проблемы. Вот почему в Америке такая неразбериха.

— Ты о чем?

— О том, что Америка даже в большей степени однопартийное государство, чем Китай. В ней правит рынок. Теперь и во всем мире рынок стал единственной партией или хочет ей стать. И каждому государству приходится справляться с этим по-своему.

— Обычно нашу систему называют двухпартийной, — заметил Фред.

— Эти партии — всего лишь фикция. Вот почему люди в твоей стране так злы. Они видят, что правит одна партия, а однопартийное государство всегда коррумпировано. Многопартийная система лучше, потому что власть делится между разными группами. Они неэффективны, устраивают неразбериху и подковерную борьбу, но такова цена разделения властей. Это лучше, чем власть, сконцентрированная в одном месте.

Фред задумался над этим, но мысли путались, и он не мог их выразить.

— Я в этом не уверен, — признался он.

— Как и все остальные. Я лишь утверждаю, что названиями наши системы управления отличаются, но на самом деле схожи. И Китай, и Америка — однопартийные государства, но в то же время многопартийные. Это просто две системы, которые борются за доминирование.

— Так ты надеешься, что они…

— Повлияют друг на друга? Сольются?

— Даже не знаю.

— Возможно. Все говорят о G2, как будто только наши государства имеют значение, по крайней мере, экономически. И в каком-то смысле мы зеркальное отражение друг друга. Если можно было бы взять лучшее у каждой системы…

— Хорошая мысль.

Ци посмотрела на него так, будто он произнес это с сарказмом. Но сарказм не был свойственен Фреду, и Ци наверняка уже это поняла. Она опустила взгляд и поковырялась в тарелке, будто там осталось что-то интересное.

— Ну что, пойдем? — спросил Фред.

— Наверное.

— Это было здорово. Спасибо тебе.

— Спасибо, что ты остался со мной.

— В каком смысле?

— Ты ведь мог уйти.

— Нет. У меня ведь тоже проблемы, как и у тебя. Может, даже более серьезные.

— Пожалуй. Но теперь уже, наверное, можно отвести тебя в американское консульство.

Фред пожал плечами. Он сразу же понял, что ему этого не хочется. Ци посмотрела на него с любопытством.

Они потягивали чай. В сумерках море стало глянцевым и черным. Ци расплатилась с официантом с помощью браслета, который получила от друзей в Пекине. Они двинулись обратно к своему бетонному убежищу.

В конце вереницы ресторанов Ци остановилась и взяла Фреда под руку.

— Что такое?

Она резко развернула его и потащила в противоположном направлении.

— Что такое?

Когда они проходили мимо какой-то парочки, Ци опустила голову.

— У нашего порога стоят какие-то люди, — сказала она. — Нужно уходить. Снова затаиться.

— Вот черт, — в смятении выругался Фред.

Он чуть не сказал: «Но ведь мне здесь нравилось! Я хотел здесь задержаться на некоторое время».

И они снова все бросили. Правда, теперь все их имущество состояло из купленных в поезде зубных щеток, но все же. Осталась только одежда, которая была на них.

— Куда мы поедем?

— В конце пристани есть небольшой паром, который отвозит туристов обратно в город после посещения ресторанов. Сядем на него и будем надеяться, что там нет соглядатаев.

Ци направилась по ведущим к воде сходням, между двумя ресторанами в центре ряда. Там стояло водное такси с застекленной нижней палубой и открытой верхней с десятком мест. Ци показала паромщику счет из ресторана, повела Фреда на верхнюю палубу и усадила его между собой и лестницей, по которой они поднялись.

Через несколько минут судно отчалило, вспенивая зеркальную поверхность воды. На верхней палубе сидели только они двое, а внизу еще восемь или десять пассажиров. Наверху было довольно холодно, ветер продувал одежду насквозь. Ци съежилась на сиденье.

— И что теперь? — спросил Фред.

После долгого молчания она ответила:

— Одна моя школьная подруга живет на пике Виктория. Попробуем заглянуть к ней.

— Из той швейцарской школы? Хорошей?

— Да.

— Так это человек…

— Которому я могу доверять?

— К которому ты можешь прийти вот так просто, с бухты-барахты?

— Да. Не идеальный вариант, но я не знаю, к кому еще обратиться.

— А как насчет тех твоих друзей, которые нам помогали?

— Боюсь, я уже втянула их в неприятности, — мрачно сказала она. — Видимо, через них нас и обнаружили.

— Откуда ты знаешь, может, эти люди просто проходили мимо?

— По тому, как они проходили мимо.

— Ты явно знаешь таких людей, — сказал Фред.

— Всю жизнь.

Он посмотрел на Ци с любопытством. Странная, должно быть, у нее жизнь. Сыновей китайской верхушки называли князьками. Они имели массу привилегий, но при этом сидели в стенах современной версии Запретного города. А дочь — как принцесса, наследница трона. Но потом происходит смена династии.

Маленький паром с пыхтением обогнул залитую светом гору, возвышающуюся по ту сторону пролива. По всему склону до самого черного пика на берегу торчали светящиеся колонны небоскребов. Черная гора, усеянная башнями белых огней. За поднимающейся из черных вод горой открылся вид на восток, где по всему склону рассыпались сверкающие небоскребы. Они заполняли все пространство и определяли облик города. Над светящимся лесом зданий нависала темная гора, но миллионы городских огней притягивали внимание на себя. Под паромом стелилась черная зеркальная вода с белыми отражениями. Впереди воду разделяли два громадных белых поля небоскребов.

— Это Гонконг?

— Да. Слева Коулун, а остров Гонконг справа. Вон там, справа, — центральный район, куда мы направляемся.

— Ух ты, — выдохнул Фред.

Паром остановился у огромной пристани, похожей на авианосец. Слева от причала возвышалось огромное колесо обозрения, залитое такими же яркими огнями, как и небоскребы. На другом берегу бухты, в Коулуне, стояло здание в два раза выше и вчетверо шире остальных, просто монстр. По его бокам сменялись надписи на английском и китайском. Видимо, реклама.

Они сошли с парома и влились в толпу. И снова Ци показывала дорогу через многоуровневый причальный комплекс, потом по застекленному мосту через шоссе. Ци провела Фреда мимо нескольких сверкающих стеклом и золотом многоэтажных торговых центров, соединенных друг с другом коридорами, с многочисленными эскалаторами и широкими лестницами. На всех этажах, похоже, размещались ювелирные магазины, и Фреду это показалось странным.

Он никогда не видел ничего подобного и был совершенно сбит с толку. Ему показалось, что если бы Ци не видела этого раньше, это поразило бы и ее. Но она уверенно тащила его по трехмерному лабиринту, поворачивая и используя эскалаторы. Она знала дорогу. Один огромный зал за другим, и все заполнены покупателями, точнее, спешащими куда-то еще людьми. Люди пользовались торговым центром как пешеходными дорожками. Наверное, нужно считать его огромным коридором. Фреда ослепили огни и сверкающие поверхности лабиринта залов.

Из торгового центра они вышли в парк с тропическими деревьями. Потом миновали огромную клетку с птицами, под прожекторами вспыхивало яркое оперение. Эскалатор снаружи шел по крутому городскому склону. Следующий эскалатор поднимался по густо застроенному кварталу, чем выше, тем ниже становились здания. От дождя эскалатор защищала длинная черепичная крыша. Люди в основном стояли справа, и Ци иногда становилась там же, а иногда бежала с левой стороны, и Фред следовал за ней.

Когда они добрались до самого верха, Ци свернула на пересекающую склон узкую улицу. Взбираясь по ступеням эскалаторов, они вспотели. Было влажно и жарко, пахло тропиками, а не городом. Время от времени Ци останавливалась перевести дыхание.

— Нам правда нужно так спешить? — спросил Фред.

Она бросила на него взгляд.

— Хочу поскорее уйти с улиц.

— Твоя подруга живет здесь?

— Да.

Ци повела Фреда вверх по серпантину улиц. Выстроившиеся вдоль узких переулков дома превратились в мелкие кубики в два или три этажа, бетонные, а иногда деревянные. Старый район. По мере того как Ци и Фред поднимались выше, по бокам петляющей по склону дороги становилось все больше деревьев, а крыши домов были покрыты дранкой. Старый жилой район, несомненно, очень дорогой. Холм был таким крутым, что местами его пришлось забетонировать, вероятно, чтобы дожди не смывали почву на улицы. Все деревья росли в отдельных лунках, вырезанных в бетоне. Водостоки уходили вертикально вниз.

Наконец они подошли к большому кубическому зданию у перекрестка, прямо на основном гребне горы, в ложбинке между двумя широкими пиками. Здесь находилась верхняя станция маленького фуникулера, идущего под углом в сорок пять градусов.

— Туда, — велела Ци и втянула Фреда в большой куб, мимо фуникулера и дальше.

Четыре этажа с балконами и многочисленными магазинами выходили на пустой центральный двор. В магазинах продавали разные безделушки и футболки для туристов. Ци поспешила вверх по лестнице у стены, потом втолкнула Фреда в магазин сувениров, уже закрывшийся на ночь. Похоже, все здание закрывалось. Ци открыла дверь подсобки и заглянула внутрь, кивнула и обвела магазин рукой.

— Можем переночевать здесь.

Она сдула волосы с глаз и вытерла лоб. Ци все никак не могла отдышаться.

Они оглядели магазинчик, забитый разными финтифлюшками, шарфами и открытками. «Помоги нам, китайская богиня», — подумал Фред, просматривая полки с сувенирами. Ци проверила камеры и не нашла ни одной, направленной в подсобку. Там был и туалет.

— Ты бывала здесь раньше? — спросил Фред.

— Да, когда-то давно. Продавщица разрешила мне воспользоваться туалетом, и я запомнила это место.

Они сели на пол, прислонившись к стене. Выключился свет, и через некоторое время по каждому этажу сделали круг охранники, болтая по пути. Потом все стихло. Ци встала и устроила постель из шарфов, легла и тут же заснула. Фред пытался устроиться поудобней, но, немного подремав, проснулся от приступа тошноты. Пот сочился из каждой поры. Он побежал в туалет, склонился над унитазом, и его вырвало. Несколько раз пришлось нажимать на смыв, чтобы уменьшить запах.

Потом он почувствовал на лбу ладонь Ци — она придерживала его голову, пока все его тело дергалось в конвульсиях, а другой рукой нажимала на спину. После каждого приступа рвоты Ци передавала ему туалетную бумагу, чтобы вытереть лицо. Так повторялось несколько раз. Наконец его желудок опустошился, но по-прежнему пытался очиститься от того, чего в нем уже не было. Сплевывая слюну и желудочный сок, Фред совершенно вымотался. Ци все время оставалась рядом. Позже, когда приступ вроде бы закончился, Фред проковылял обратно к их гнезду на полу магазина, Ци села рядом и начисто вытерла его лицо смоченным водой из бутылки шарфом. Она протянула мятные конфеты, которые нашла на прилавке. Фред закинул за щеку одну конфету и задумчиво пососал.

— Спасибо, — сказал он. — Кажется, какой-то еде во мне не понравилось.

— Это точно. Хотя я ела то же самое и нормально себя чувствую. Но кто знает. У меня странные вкусовые пристрастия в последнее время.

— А по утрам не тошнит?

— Сейчас нет. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Но трясет. Хотя уже не тошнит.

— У нас есть еще несколько часов до открытия. Постарайся поспать.

Фред попытался, но потом снова проснулся от тошноты. И опять провалился в сон.

Когда он снова проснулся, во рту у него пересохло, но Ци принесла ему бутылку лимонада из автомата в углу магазина. В больших окнах на верхнем этаже торгового центра появились первые лучи солнца, начинало светать.

— Сейчас самое непростое время, — объяснила Ци. — Между приходом продавцов и первым поездом с туристами. Я бы предпочла спрятаться и дождаться туристов, а потом смешаться с ними и уйти. Так что не стоит оставаться в магазине. Где-нибудь наверняка есть общественные туалеты, можем спрятаться в кабинке. Это всего на час или меньше.

— И если мне снова станет плохо, место будет как раз подходящим, — слабым голосом откликнулся Фред.

Она кивнула с легкой улыбкой и повела его вниз по темным лестницам, оглядываясь в поисках камер видеонаблюдения. Они вошли в женский туалет, сели на пол и стали ждать. Снаружи донеслись голоса, и тогда они забились вдвоем в кабинку, в готовности встать на унитаз, если кто-нибудь войдет, но никто не появился. И наконец, услышали, а скорее почувствовали, как станцию покинул первый поезд, а десять минут спустя с лязгом поднялся поезд снизу. Потом в их укрытие проник людской гул. Ци выглянула за дверь, подала знак, что все чисто, и Фред последовал за ней.

Ци взяла его за руку и повела, он шел, стараясь ни о чем не думать. Он удивился, когда Ци протянула ему упаковку с печеньем, которое взяла в магазине.

— У меня и конфеты есть, если проголодался.

— Спасибо.

Фред чувствовал слабость, его трясло, вероятно от голода, хотя голода он не ощущал. Наоборот — мысли о еде вызывали ужас.

Потом Ци сосредоточилась на поиске выхода из здания. Двери, которые они сумели обнаружить, вели на станцию фуникулера и в какую-то ловушку для туристов — похоже, музей восковых фигур, но трудно судить наверняка, потому что Ци потащила Фреда к выходу, вполголоса ругаясь.

— Будь проклято это место! — сказала она. — Не хотят нас выпускать! Все сделано для того, чтобы ты купил побольше всякого хлама и уехал вниз на фуникулере!

— Похоже на то.

Они спустились по лестнице, но та привела только к пожарному выходу, дверь открывалась лишь по сигналу тревоги. Ци снова выругалась, они поднялись обратно и завернули в очередной узкий коридор к другому лестничному проему. Снова спустились, и тут им повезло — кто-то открыл дверь снаружи. Как только этот человек вошел, Ци поблагодарила его по-китайски и потащила Фреда наружу. Они оказались на маленькой площади между здоровенным бетонным кубом и сувенирными лавками. С площади к гребню горы вела дорога. Этим солнечным утром легкий ветерок гнал небольшие облачка.

Ци привела Фреда в кофейню и заказала себе кофе с булочкой, а ему — очередной лимонад. Его по-прежнему мучила жажда.

Они снова очутились на верхней площади и огляделись. Было около девяти утра, на востоке из-за горы поднималось солнце. По площади слонялись немногочисленные туристы. К западу от широкого кряжа одна дорога шла направо и вверх, а другая налево и вниз. Слева от верхней дороги тянулся ботанический сад, а по другую сторону за стеной возвышался большой жилой комплекс. Из квартир, выходящих на север, должно быть, открывался великолепный вид на город. Южный склон был покрыт зеленью, а дальше море, гладкое и дымчато-синее в лучах утреннего солнца.

— Это здесь? — спросил Фред, глядя на здание.

— Да.

Ци внимательно осмотрела улицу.

— Ты здесь уже бывала?

— Нет.

Это его встревожило, но Фред мог лишь следовать за ней и надеяться на лучшее. Они пересекли площадь и поднялись к воротам роскошного жилого дома.

Ци внезапно остановилась и повернулась к Фреду. И снова крепко его стиснула, прижавшись большим животом.

— Они здесь, — прошептала Ци.

— С чего ты взяла?

— Я их знаю.

— Знаешь лично?

— Нет-нет. — Ци прижалась лбом к ключице Фреда. — Но это они, уж поверь. Я умею их различать.

— Я тебе верю. Но откуда они узнали, что ты сюда приедешь?

— Они знают, что мы с Эллой вместе учились в школе. Видимо, дело в этом. Они просто следят за всеми местами, где я могу появиться.

— Ладно, давай вернемся. Прижмись ко мне.

— Мы не можем вернуться в город тем же путем.

— Почему?

— Не стоит. Слишком много камер, слишком много глаз.

Фред огляделся.

— А на гору ты сможешь взобраться?

— Нет. А ты?

— Наверное.

Однажды брат взял его на скалолазание и научил самой простой технике обращения с веревкой и некоторым приемам, и на следующей неделе они вдвоем забрались на простую стенку, брат опережал Фреда на каждом отрезке. Это была очередная попытка брата вытащить Фреда из скорлупы, но Фреду это занятие не пришлось по нраву. Ему не сказали, что риск для скалолазов означает вероятность смерти при падении. Фред решил, что слишком далеко зашел в поисках чего-то интересного. Когда тебя ошеломляет то, что фермион вращается на семьсот двадцать градусов, прежде чем вернуться в изначальное положение, нет необходимости вцепляться пальцами и ступнями в скалу, чтобы получить удовольствие. Но тот опыт крепко засел у него в голове.

— Так мы сумеем? — спросила Ци, видя его неуверенность.

— Не знаю. Но если склон не слишком крутой, скорее всего да.

— Ну и хорошо. Тогда пошли.

Поспешно, но как можно естественнее они вернулись на перекресток в ложбине и дошли до нижней дороги, ведущей на запад. Как только площадь и верхняя дорога скрылись из вида, Фред увидел, насколько крут южный склон, и у него комок встал в горле. Верхушки деревьев резко уходили вниз, море было не так далеко, но где-то совсем внизу. Фред двинулся дальше в надежде на то, что склон станет менее крутым, и одновременно с этим пытаясь привыкнуть к внезапной перемене ролей.

Теперь он вел Ци и выбирал путь, подходящий для спуска беременной женщины по склону, падающему под углом градусов в сорок пять, да еще во многих местах забетонированному. Трудно сказать, усложнял ли бетон задачу или упрощал. Он был менее скользким. С другой стороны, если уж поскользнешься, то это обернется катастрофой. На склоне росло множество деревьев, и прорезанные в бетоне лунки с почвой, вероятно, представляли собой самую надежную опору.

Они пересекли речушку, забранную в трубу под дорогой, на склоне она образовала водопад. Это место точно не подходило для спуска, и Фред пошел дальше, чувствуя слабость после ночной рвоты. У него слегка кружилась голова.

Потом дорога обогнула холм. Склон внизу был укреплен опорами. А дальше стал уже менее крутым и более лесистым.

— Ну вот и справились, — сказал Фред и помог Ци перебраться через низкое дорожное ограждение.

Они спустились по короткой боковой лесенке и тут же оказались на таком крутом склоне, что пришлось сесть на него и медленно сползать вниз. Бетонная поверхность была такой шершавой, что при всем желании они бы не съехали быстро, ободрали бы задницы и не смогли бы продолжать путь. Дальше Фред повел Ци от дерева к дереву, они хватались за стволы, а иногда друг за друга, ноги ставили в лунки. В результате Ци в основном становилась на ноги Фреда и облокачивалась на него. Здесь угол наклона стал более плавным. Фред обнаружил, что может довольно точно определять угол — вероятно, тридцать пять градусов, но кто знает? Насколько помнил Фред, угол естественного откоса[96] составляет тридцать два градуса, но какого именно откоса? Круглый мяч скатится по любой наклонной поверхности, так что, вероятно, имеется в виду куб или что-то в этом роде. Проще говоря, крутизна склона позволяла на нем стоять.

Очень скоро они потеряли из вида дорогу наверху, Фред был уверен, что их невозможно заметить. А значит, они могли идти медленней и осторожней. Так он и сделал. Ци выглядела напуганной, но полной решимости, ее губы сжались в ниточку и побелели, взгляд прикован к ногам. Она не должна упасть и не упадет, было написано у нее на лице. Если понадобится, она будет стоять на одном месте, пока ее не спасут альпинисты или вертолет, она отправится в тюрьму, но не упадет.

Фред попытался рассмотреть путь вниз. Но из-за деревьев это оказалось невозможно. Если склон станет круче, то у них возникнут проблемы. Даже сейчас его не особо устраивал угол спуска. Стоит только поскользнуться, и результат будет ужасным.

Он по-прежнему шел первым и по возможности поддерживал Ци за руку, колено или локоть. Иногда он хватал ее за запястье. Она без колебаний и угрызений совести использовала его как опору. Иногда им приходилось садиться на склон или опускаться на колени, и такие короткие проскальзывания вниз причиняли боль даже через одежду. Фред хотел просчитать, сколько времени займет спуск, но не хватало данных. Он понятия не имел, есть ли на этой стороне горы еще одна дорога и насколько далеко тянется склон. Они по-прежнему мало что видели за густой листвой. Остров был так густо застроен, что где-то внизу наверняка должна быть дорога, но Фред точно не знал.

— Давай немного отдохнем, — предложил он, когда они уселись в лунке тощего деревца, поставив ноги на бетон.

Поначалу они тяжело дышали и потели на влажном воздухе. Фред заметил проблеск океана сквозь листву. Он решил, что до моря еще по меньшей мере тысяча футов.

— Ты не знаешь, внизу есть еще дороги? — спросил он.

— Не знаю. Я была в Гонконге всего несколько раз. Насколько мне известно, на этой стороне горы бывает мало людей. Я слышала, что отсюда в город поступает вода. Тут есть водоем. Значит, люди должны сюда приходить, верно?

— Мне тоже так кажется. Но… В общем, мы это выясним, когда спустимся.

Посидев еще немного, они снова начали спускаться. Бетонное покрытие закончилось, и они оказались на осыпи из щебня, песка и глины, чуть более скользкой, чем бетон, но все равно имеющей опоры для ног и рук. Потом склон стал круче, и Фред испугался, но затем более пологим, и Фред успокоился. Так повторялось несколько раз. Каждые пятнадцать-двадцать минут они делали передышку.

Это заняло пару часов. И наконец, на трясущихся ногах и с кровоточащими ладонями, в промокших от пота рубашках, они увидели сквозь деревья пересекающую склон мощеную дорогу. Зелень внезапно уступила место дороге, идущей поперек склона почти горизонтально, насколько можно было судить, глядя сверху.

Последний отрезок был коротким, но почти вертикальным. Фред спустился на полпути ползком, лицом к склону, встал на камень и велел Ци наступить ему на голову и плечи. Потом он сунул ногу в расселину, и Ци встала на его бедро — так поступал его брат во время их единственного восхождения, весь путь упрашивая его спуститься, потому что Фред часто застывал. Это сильно тревожило его брата.

Ци же никогда не останавливалась. Когда она оказалась вровень с Фредом и поставила руки и ноги на надежные опоры, он снова спустился, отбрасывая шатающиеся камни, пока не оказался в придорожном водостоке. Ци спустилась, как и прежде, использовав в качестве последней опоры его сомкнутые ладони. И наконец, спрыгнула рядом.

Они переглянулись. Оба с красными лицами, взмокшие от пота и исцарапанные до крови. Оба дрожали. Фреда снова затошнило, не то от облегчения, не то вернулась утренняя тошнота. Он постарался это перебороть, не желая повторения, положил руки на колени и опустил голову. И потихоньку тошнота отступила. Через некоторое время они выбрались на асфальтированную дорогу.

— И теперь куда? — спросила Ци.

— Не знаю.

Она окинула Фреда своим особым взглядом. Вероятно, вопрос был риторическим.

На запад дорога имела небольшой подъем. Вероятно, этот путь приведет их на западную сторону острова, где вчера вечером они наблюдали с парома жилые небоскребы. На восток было небольшое понижение, что внушало надежду, но они не имели представления, куда приведет этот путь и сколько времени он займет.

Даже без обсуждения они пошли на запад. Периодически встречались скамейки с видом на море, на которых они отдыхали. Проходя мимо ручейков и водопадов, Фред окунал в воду лицо и пил, предложив Ци сделать то же самое.

— А если вода грязная? — с тревогой отозвалась она.

— Волноваться об этом будем потом. Нужно поддерживать уровень жидкости. — Он снова стал пить, подав ей пример. — Обычно вода в холмах чище, чем можно предположить.

Ци посмотрела на него, как на безумца.

— Только не в Китае!

— Но ведь это Гонконг. А этот ручеек наверняка течет из родника или после недавних дождей. А тебе нужно пить. Глотни хоть чуть-чуть. Потом можем принять антибиотики.

Ци выпила немного. Фред ощущал и слабость, и голод, как, вероятно, и Ци. Он беспокоился о ее ребенке. Если бы не беременность, все было бы в порядке, но ее состояние заставляло поволноваться. Что могут выдержать беременные? Он не имел представления. Вероятно, много чего. Фред припомнил, как в детстве читал о крестьянках, рожающих прямо в поле, а через час уже возвращающихся к работе. Возможно, это были просто байки, кто знает?

Ци по-азиатски упоминала об этом, приписывая крестьянам силу животных, потому что они не вполне люди. Что ж, люди и есть животные. Фред припомнил краткий период, когда он решил заняться плаванием в обществе взрослых пловцов, — очередной эксперимент его брата, и беременная женщина раз за разом его опережала, жалуясь в промежутках между заплывами, что ребенок толкается во время переворотов. Люди и есть животные, и столь же сильны, по крайней мере, способны быть опасными. Но он не знал, на что способна Ци. Она выносливая, это уж точно. Но насколько сильная? По склону она спускалась не хуже него. Сейчас он совершенно выдохся, так что и она наверняка.

Но им не оставалось ничего другого, кроме как двигаться дальше.

Через час они подошли к группе домов вдоль дороги, это оказались ресторанчики и сувенирные лавки для туристов с видом на водоем, о котором слышала Ци, — большое озеро. Людей и машин было совсем мало, но магазины работали, а у Ци нашлось в кармане немного денег, чтобы расплатиться за еду с лотка. Они ели и пили с жадностью голодающих. Фред опасался насчет курицы в кунжуте и в основном налегал на рис, давясь каждым глотком. Воспоминания о кошмаре прошлой ночи были еще слишком яркими, но он проголодался.

Оба одновременно заметили, как заглатывают еду, и переглянулись почти с улыбкой, но им было не до смеха. Потом Ци надолго пропала в туалете, а вернувшись, выглядела почти прилично. Фред тоже привел себя в порядок в мужском туалете. Его желудок принял и еду, и лимонад; по крайней мере, его не тошнило. Он гадал, как чувствовала себя Ци во время долгого перехода по дороге. Она не сказала ни слова, не жаловалась, не говорила о том, как долог путь. Ни слова. Он подошел к ней и поцеловал в макушку, удивив и ее, и себя. Ци уже поняла, что это не в его стиле.

— Ты сильная, — объяснил он, глядя на дорогу.

Ци мотнула головой, отвергая комплимент. Такое круглое и привлекательное лицо. Она выглядела как примадонна. Внешность часто обманчива, и Фред гадал, почему люди так часто судят по внешности. На полуденной жаре Ци раскраснелась. Оба по-прежнему потели.

— Сейчас не время для желтой лихорадки, — сказала она.

— О чем это ты?

— Ну, знаешь, когда белый инженер-ботан влюбляется в загадочную китаянку. Это называют желтой лихорадкой. Абсолютное клише.

Фред почувствовал, что краснеет. Он прищурился, пытаясь подумать. Ци посмотрела на него.

— Эй! Это шутка! Я просто шучу!

— Ясно.

Ци потянула его за руку и усадила на скамью рядом с собой. Фред уставился на асфальт, в котором местами пробивалась чахлая трава. Он немного успокоился, но было слишком влажно, чтобы пот мог охладить лицо. Оно по-прежнему пылало.

Через некоторое время они встали и опять пошли на запад. Фред почувствовал жжение в правой пятке — признак набухающей мозоли. Еда комком стояла в желудке, и он опасался, что его снова вырвет.

Дорога свернула на север. Они дошли до автобусной остановки, плюхнулись на скамейку под крышей, молча наслаждаясь тенью. Потом они сели на автобус, идущий на север, в город, и Ци снова заплатила. Автобус направился к западной окраине Гонконга, жилой зоне. По обе стороны улицы возвышались небоскребы. Удивительно, сколько их здесь, даже на окраине города.

Ци сказала:

— Я слышала, что в Австралии шестьсот зданий выше тридцати этажей, а в Гонконге — восемь тысяч.

— Видимо, когда мало земли, приходится лезть вверх.

Они смотрели на мелькающий за окнами город. Остановка за остановкой. Одни пассажиры выходили, другие входили.

— Куда мы едем? — спросил Фред.

— Точно не знаю. Может, пока покатаемся на автобусе. Это как мотель на колесах.

— Только тут нет туалета и поесть нельзя.

— Я знаю. Но можем сойти, поесть и зайти в туалет, а потом сесть на другой автобус.

— И долго это будет продолжаться?

— Пока я не соображу, что делать дальше!

— Ладно, ладно. Ты права. Я ничего лучше предложить не могу, это уж точно.

Они сидели, прижавшись друг к другу. Они столько времени проводят в тесном физическом контакте, подумал Фред. Он уже хорошо знал ее вес, ее запах. Блеск черных волос. Все детали фигуры, например, что ее бедра такой же ширины, как и плечи. Ее атлетизм. Характер. Ци снова положила голову ему на плечо, совершенно без колебаний. Она принимала это как данность.

На остановке где-то в центральном районе, на широкой улице и рядом с паромной пристанью, куда они сошли прошлым вечером, в автобус сели трое мужчин, подошли к ним и заговорили по-китайски. Ци резко ответила. Она выглядела удивленной.

Фред уставился на них, потом на нее. Ци сказала им что-то едва слышно, мужчины сначала испугались, а потом рассердились.

Фред уже собирался спросить, в чем дело, и почти встал, но Ци стиснула его руку, удержав на месте, и опять что-то резко ответила.

Наконец, она перевела взгляд на него.

— Пошли, — сказала она. — Они нас поймали.

Та Шу 5

Я иду по улицам родного города и смотрю на людей. Своих соотечественников.

Вот группа молодежи в радужных рубашках, белые бейсболки набекрень. Мне они нравятся. Повсюду сверкают на солнце черные женские волосы. Мне нравятся черные волосы во всех вариациях. И седина, на которую они меняются в старости. Сам я — седой старик, но по-прежнему люблю черные волосы. Другой старик, даже старше меня, жарит свинину на продажу. Мы обмениваемся приветствиями, я останавливаюсь, чтобы оглядеться. Полыхают фальшивые шелковые цветы на деревьях в косых закатных лучах.

Всегда так приятно видеть зеленый Пекин, вдыхать его запах: чистый воздух, уличная еда, никаких автомобильных выхлопов. Удивительно, но это так. Древняя ориентация города с севера на юг почти исчезла. Маоисты построили проспект Чан-Ань, разрезав город пополам, как будто обозначив новый Китай одним взмахом гигантской кисти каллиграфа. Широкий бульвар с деревьями, обрамляющие его монументальные общественные здания и открывшийся вид на заходящее солнце, как в палеолитических сооружениях. Этот мощный фэншуй — работа великого геоманта, вероятно, Чжоу Энлая, я точно не помню.

Мой родной город бурлит. А когда Пекин не бурлил? Даже в три часа ночи на улицах полно народу. Мне нравится ощущать эту энергию. Лица полны жизни, люди занимаются неотложными делами. Все свободно чувствуют себя в обществе других пекинцев, мы как рыбы в воде. Другие просто чистят для нас воду, а мы плаваем вместе с товарищами, движемся, словно косяк рыб. Сейчас Пекин похож на маленький городок во время ночной ярмарки, отсюда и на несколько кварталов вокруг. Одновременно много народа и мало.

Так часто здесь бывает. Что бы вы ни думали про Китай, возможно, это правда, но противоположное утверждение тоже будет правдой. Попробуйте сами и поймете, о чем я говорю.

К примеру, вы говорите, что Китай огромен. И это верно. Полтора миллиарда человек, каждый шестой человек на Земле живет на этом куске Азии, в стране с самой длинной историей. Китай огромен!

А потом выверните все наизнанку и скажите, что Китай маленький.

И это тоже правда. Я вижу это прямо здесь, в данном уголке страны. Китай погружен в себя, авторитарный, монокультурный, ограниченный, с единой историей, единым языком и одной моралью. Такой маленький! К примеру, вспомните, что министерство пропаганды говорит о «Пяти ядах», имея в виду уйгуров, тибетцев, тайваньцев, сторонников демократии и движение фалуньгун[97].

Яды? Серьезно? Это слишком мелко. Уменьшает Китай до ханьцев, безоговорочно поддерживающих партию. А таких совсем мало, вероятно, меньше, чем воображает министерство пропаганды. Партия существует, только пока ее терпит народ. Мао говорил о пятидесяти пяти этнических группах Китая. И у нас два основных языка, а не один — путунхуа используется повсеместно. Но и на кантонском говорят сто миллионов человек, включая многих китайцев, живущих за границей, а это влиятельная политическая сила. Это не считая пятидесяти пяти народностей. Нет уже не «Пять ядов», а «Пять видов любви», как учили нас в школе: любить Китай, любить китайский народ, любить работать на благо Китая, любить науку и любить социализм.

Вот она, Большая пятерка, противостоящая Малой, которую называют ядами. Лично я часто чувствую все пять видов любви, надеюсь, что и вы тоже.

Так вот, думая об этом и глядя на лица вокруг, улица за улицей, здание за зданием, я должен признать, что все-таки Китай скорее огромный, чем маленький. Я могу бродить по улицам города еще десять лет и не загляну в один квартал дважды. Мы мыслим парами, четверками, тройками, девятками, каждая концепция включает в себя и собственную противоположность.

И значит, можно сказать, что Китай и прост, и сложен. Богат и беден. Гордится собой и испытывает боль из-за столетия унижений. Он движется вперед, и каждая истина уравновешивается своей противоположностью, пока все они не собираются в комбинацию, которой нечего противопоставить: Китай сбивает с толку. Невозможно сказать, что Китай легко понять. Нет. Я не знаю никого, кто стал бы утверждать подобное. Это был бы сумасшедший.

А если признать это, мы становимся похожи на людей в тех мастерских, мимо которых я прохожу. Там работники сосредоточенно вырезают из сибирских мамонтовых бивней удивительные замысловатые скульптуры. Мы похожи на этих умелых мастеровых, а наши представления о Китае — на бивни мамонтов. Мы вгрызаемся в них и кусочек за кусочком вырезаем искусную модель Китая, нечто, к чему можно прикоснуться и понять. Модель может кое-что нам объяснить, и это будет выглядеть прекрасно. Но помните — это не Китай.

ИИ 5

— Оповещение.

— Слушаю.

— Я перехватил сообщение от гонконгского отделения Центральной дисциплинарной инспекции в Пекин. Два агента видели, как другая группа арестовывает в Гонконге Чань Ци и Фреда Фредерикса.

— Агенты дисциплинарной инспекции видели других агентов?

— Да. И судя по сообщению, они были недовольны новым развитием событий. Заявили, что видели, как Чань и Фредерикс сели на автобус на западе Гонконга, и проследили за ними в надежде, что эти двое приведут их к убежищу, где они прятались после исчезновения из Шекоу. А в результате парочку захватила другая группа.

— Какая?

— По всей видимости, те агенты называли ее кодовым именем — «вездесущие красные дротики».

— «Красные дротики»? Не «Красное копье»?

— «Красные дротики». Могу воспроизвести запись, если желаешь.

— Да, будь добр.

Аналитик вслушался в записанные голоса. Тех, кто арестовал Чань и Фредерикса, и впрямь называли «красными дротиками». Хунсэ фэйбяо. Раньше он такого термина не слышал. И агенты определенно не обрадовались.

— Пожалуйста, составь список всех служб национальной безопасности, взаимодействующих с армией.

— Министерство общественной безопасности. Министерство госбезопасности. Центральный комитет по интеграции армии и общества. Группа по Интернету и информатизации. Государственная комиссия по надзору за ценностями. Группа по международным отношениям. Международный департамент Центрального комитета. Государственный комитет по безопасности. Подгруппа по национальной безопасности. Отдел по углублению реформ. Центральная дисциплинарная инспекция. Государственная комиссия по науке и обороне. Министерство пропаганды. Лунная администрация. Комитет по координации лунного персонала.

— Хорошо, хватит.

— Но это не все.

— Я знаю. Лично я, будь на то моя воля, вошел бы в спецгруппу по реформам экономики и экологии. Но не судьба. И сколько всего организаций в твоем списке?

— Семьдесят три.

— И у каждой собственный персонал и более или менее четкое поле деятельности. И не все делятся информацией друг с другом. На более высоком уровне эти данные тоже не интегрируются.

— Большинство из них взаимодействуют с армией, так что, вероятно, она и может интегрировать данные.

— Хорошее предположение, Маленький глаз, но нет. У меня есть контакты в армии, они утверждают, что подобной интеграции не существует, да она и в принципе невозможна. Таким образом, мы имеем полную неразбериху с данными слежения, и это один из аспектов подковерной борьбы. Застарелая проблема китайской бюрократии, вероятно, столь же древняя, как и сама система.

— Ты должен мне рассказать.

— Вот я и рассказываю. Тотальная слежка — всего лишь байка. Людям она нравится, она внушает страх. И ее используют, чтобы вселять страх в других. Но не существует хранилища всех данных. Система похожа на глаз мухи, только без мозга мухи. Точнее, у нее есть мозг размером с мушиный, но не более того.

— Похоже, система плохо спроектирована.

— Да. Сплошная импровизация. Вот что случается, когда партия ставит себя выше законов, которые сама же устанавливает. Она постоянно создает новые рабочие группы, и очередная группа включается в борьбу кланов. И нет закона, который бы поставил это под контроль.

— Похоже, вся система плохо спланирована.

— Именно так. Давай попробуем по-другому. Просканируй все файлы, к которым имеешь доступ, и поищи термин «Красные дротики».

— Будет сделано. — Через три секунды ИИ выдал ответ: — Четыре тысячи пятьсот девяносто три результата.

— Выведи их на экран.

Аналитик просмотрел список ссылок. В основном предлагались дротики на продажу. Несколько сотен представляли собой названия команд по дартсу. И ни одна ссылка, похоже, не имела отношения к службам безопасности. Аналитику это показалось странным, учитывая, что выражение явно было парафразом «Красного копья», а эта организация, пусть и секретная, была широко известна в кругах интеллигенции. Она принадлежала к тому типу тайных организаций, которым необходима известность, чтобы ее действия возымели эффект.

Многие брали похожие названия, чтобы воспользоваться преимуществами, созданными происшествиями с «мятежными руководителями». Во внутрипартийной борьбе никто не оспаривал силу армии, и связанные с ней службы безопасности тоже этим пользовались. Вероятно, гонконгские агенты на записи под именем «Красные дротики» подразумевали какую-то отколовшуюся от «Красного копья» группу, о которой аналитик еще не знал. Или они просто посмеивались над «Красным копьем», хотя это казалось маловероятным. Но под бравадой часто скрывается страх. А голоса были испуганными.

Глава 9

Та Шу старался вновь влиться в пекинскую жизнь, но его снедало беспокойство. В попытке отвлечь себя работой он посетил студию, где снималась его сетевая программа. Сотрудники были рады его видеть, он записал несколько новых монологов и помог отредактировать записи с Луны, сосредоточившись на тех событиях, которые не успел внедрить в программу, пока находился там. Но просмотр записей его взбудоражил. Луна казалась собственным призраком, со стерильным серым цветом и холодом, с гравитацией, в которой люди двигаются как в замедленной съемке. Все эти ощущения просочились из записей и захватили его. Он не мог решить, хочет вернуться или нет.

Чуть окрепнув, Та Шу снял экзоскелет, но оставил у себя еще ненадолго, надевая, только когда устал и вот-вот рухнет. Но еще через пару недель он уже мог обходиться без него и вернул в магазин с курьером. Тело снова вернулось в реальность, и Та Шу с облегчением отметил, что не такой уж старик, каким чувствовал себя после возвращения.

Днем он записывал и редактировал эпизоды своей программы, а по вечерам бродил по улицам. Та Шу по-прежнему получал удовольствие, наблюдая звезды над Пекином. Как любой человек его лет, он приходил в восторг от чистоты воздуха. Потом северный ветер принес облака пыли, отложенной еще в ледниковом периоде, и воздух стал желтым, а закаты пылающими. У некоторых сотрудников студии в возрасте это вызвало ностальгию, напомнило о юности. «А помните, когда небо было черным днем и белым по ночам? — спрашивали они. — Помните, когда его буквально можно было жевать? Конечно, воздух был грязным и отравленным, но в этом заключалась и своя прелесть. Мы так быстро изменяли окружающий мир, что сделали небо черным!»

«Мы убивали себя, — отвечал Та Шу. — Вдыхали угольную пыль, и легкие у нас стали, как у шахтеров».

Но в этом была своя прелесть. Есть своя прелесть и в отраве.

Он записал на эту тему монолог, а еще о том, каково это — ходить по Земле после прогулки по Луне, и о старых общежитиях, и о гарантированной чашке риса. О людях, которых он видел в городе и чей единственный дом — велосипед. Почти все эти записи невозможно было пустить в дело.

За несколько недель он записал очень мало программ, и тут позвонила Пэн Лин.

— Хочешь услышать интересную историю? — спросила она.

— Да.

Она предложила встретиться в вафельной в центре города.

Ресторан находился в большом зале с высокими потолками и балконом в глубине, все пространство было уставлено старинными канделябрами, штук пятьдесят, не меньше. Каждый по отдельности выглядел хламом, но вместе они смотрелись великолепно. Та Шу отметил правильное расположение дверей и зеркал, по фэншуй, дизайнер явно знал свое дело. И у него было чутье.

Пэн Лин выбрала угловой столик на балконе, откуда можно было наблюдать за всеми, оставаясь невидимыми.

Та Шу сел напротив и после обмена любезностями, когда принесли чай и вафли, спросил:

— Так о какой интересной истории идет речь?

— Она забавная. Я копалась в лабиринте служб безопасности, к сожалению, это настоящая комната кривых зеркал, и один мой знакомый передал рассказ своего коллеги. Так вот, Чань Ци и молодого американца забрали в космопорте агенты министерства общественной безопасности. Ты сам это видел. Но начальник подразделения не захотел держать их у себя — не хотел нарваться на Чаня Гуоляна. Он может вести себя очень жестко, характер у него еще тот, а его люди шли по следу его дочери, так что сам понимаешь. Если бы это было министерство госбезопасности, они бы передали Ци Хою Тао, но эти побоялись нарваться на неприятности. И начальник подразделения приказал своим людям сбыть ее с рук, но никто не хотел ее забирать! — Лин засмеялась. — Она угрожала им, что отец с ними разберется. А она умна, как мне сказали, и особо подчеркнула, что они потеряют финансирование, все подразделение распустят и выкинут из домов. Для таких людей это хуже, чем угроза пытками. А она описала все подробности, как это произойдет. Даже их имена знала! Вот почему они ее выпустили.

— Но никто не знал, куда они делись.

— Верно. В общем, они поехали на юг, вероятно поездом. Похоже, ей помогли достать удостоверение личности, наверное, и для американца тоже. Эта парочка сошла в Шекоу, они встретились там кое с кем, пошли на пристань и пропали.

— Да?

— Похоже на то. Очень впечатляет. А ее помощники, кажется, обладают способностью исчезать, и это намекает на то, что вовлечены серьезные силы. Чтобы отключить систему наблюдения, нужны люди внутри системы Большого глаза, хотя это не обязательно. Исчезнуть может быть легче, чем многие думают. Правда, обычно люди вскорости снова появляются, так или иначе. Так вот, на прошлой неделе пропавшая парочка обнаружилась в Гонконге и попала в руки одной из служб безопасности. Это наблюдали мои люди. А поскольку несколько организаций пришли к выводу, что Чань Ци — один из ключевых лидеров движения за права мигрантов и работает вместе с гонконгскими сепаратистами и диссидентами, разгорелась схватка за право ее допросить. Я решила, что это может плохо кончиться, и велела своим людям вмешаться и забрать ее вместе с американцем.

— Приятно это слышать, — сказал Та Шу. — Так она настолько влиятельна?

— Похоже на то. Все группы диссидентов на юге Китая, а может и повсюду, объединились в одну крупную силу, и поговаривают, что благодаря ей. Я все чаще слышу, что именно она за этим стоит.

— Такая репутация может быть опасной, — предположил Та Шу.

Пэн Лин кивнула, как будто говоря «А то я не знаю».

— Очень опасной. Некоторые люди в системе госбезопасности предпочли бы, чтобы она исчезла, как угроза государству. И таких людей немало, а внутренние распри разгорелись с такой силой, что я опасаюсь за ее жизнь. Кто-нибудь может решить, что, если она просто исчезнет, их не обвинят в том, что они ее удерживали, ведь никто не узнает, кого винить. Поэтому многие хотели бы избавиться от нее так, чтобы никто не узнал, в чьих руках она побывала. Если они будут в этом уверены, то больше никто её не увидит. И тело никогда не найдут.

Та Шу мрачно покачал головой. Он представил, как сталкиваются серьезные силы, словно в кошмарной автомобильной аварии, а в центре всего этого очутились Ци и Фред, и они совершенно беззащитны.

— Очень опасно, — согласился он. — Но ты сказала, что теперь они у твоих людей.

— Да, но мои люди не настолько могущественны. Как и все остальные.

— И что, по-твоему, нам теперь делать?

— Нам?

— Что, по-твоему, делать мне?

Она глотнула чая.

— Думаю, ты способен помочь. Ты ведь знаком с Фаном Фэем, верно?

— Встречался несколько раз.

— Он твой поклонник.

— Так мне говорили. Но сам он никогда мне в этом не признавался.

— Я тоже об этом слышала. У тебя масса поклонников.

— Это было тридцать лет назад.

— Нет, то поэзия. А теперь масса поклонников у твоей сетевой программы. И Фан Фэй — один из них. Однажды он мне это сказал, когда упомянули твое имя.

— Скорее, он твой поклонник.

— Может, и так. Короче говоря, у него теперь собственная космическая компания.

— Я знаю. Один из «Четверки космических кадетов».

Под этим названием подразумевались четыре миллиардера, у которых в определенном возрасте проснулся интерес к космосу, они основали соответствующие компании и подстегивали активность за пределами атмосферы.

— Он больше всех остальных из четверки увлечен космосом, — сказала Лин. — И я попросила его о помощи. Потому что, мне кажется, нашей парочке будет безопаснее вернуться на Луну. А сейчас, боюсь, обстановка так накалилась, что они подвергают опасности даже моих людей. Вот я и решила отправить их к Фану Фэю, чтобы спрятать на Луне, пока проблема не рассосется. Пусть переждут там. А потом вернутся.

— Ты так считаешь? — спросил Та Шу.

— Мои советники по безопасности считают, что это лучший вариант из всех. Мои люди использовали свое влияние, чтобы забрать эту парочку, и напряжение только возросло. Нужно на некоторое время убрать их из поля зрения. До момента, когда, как я надеюсь, напряжение спадет. Поэтому я и хочу спрятать их в убежище Фана Фэя на Луне. Он готов их забрать, но когда я упомянула, что в последний раз они летели с тобой, он предложил, чтобы ты снова к ним присоединился. Ему хочется с тобой встретиться, а с другой стороны, он верно заметил, что никто не осмелится убрать с дороги и тебя, а потому с тобой им безопаснее. В общем, можешь доставить их в более безопасное место.

— А на Луне есть такое?

— Мне сказали, что у Фана Фэя есть собственные секретные базы. А его компания перевозит собственные грузы. Все, кто улетает с Земли, должны зарегистрироваться в Китайском космическом агентстве, но в такой крупной компании пара людей может легко затеряться. Как я уже говорила, система слежения имеет дыры. Если отправить их на Луну через такую дыру и подержать там некоторое время, проблемы могут решиться. Что думаешь?

Та Шу пожал плечами.

— Это лучше, чем их положение здесь. Но ведь наверху очень мало обитаемого пространства.

— Может, не так мало, как ты думаешь. Ты видел секретные базы или слышал о них?

— Нет.

— Ну так вот, они там есть.

— И все равно не понимаю, как там можно спрятаться.

— Есть способы. Так что скажешь?

— Мне хотелось бы им помочь, так что я попытаюсь.

— Хорошо. Мои люди доставят тебя в космопорт Фана Фэя.

— Когда?

— Как только соберешь вещи.

ИИ 6

— Оповещение.

— Слушаю, Маленький глаз.

— Министр Пэн Лин велела службе безопасности Центральной дисциплинарной инспекции поместить под стражу Чань Ци и американца Фреда Фредерикса. Их схватили в Гонконге и увезли оттуда. Теперь она хочет, чтобы ее старый знакомый Та Шу сопроводил их обратно на Луну на частной ракете Фана Фэя.

— И зачем ей это понадобилось?

— Спрятать этих двоих от тех организаций, которые их разыскивают.

— Хм… Мне бы и в голову не пришло, что на Луне можно спрятаться.

— Она сказала, что можно. Такую причину она назвала Та Шу, объясняя свои действия.

— Это интересно.

Похоже, Пэн Лин доверяла обеспечивающим ее приватность системам. Как главе могущественной службы безопасности, расследующей проступки всех остальных, Пэн Лин следовало бы действовать осторожнее. Но излишняя самоуверенность людей опытных — известный феномен. А кроме того, она была ловкой притворщицей и выдавала информацию вроде бы случайно, а потом обнаруживалось, что сделала это намеренно. Она наверняка знала об аналитике и специально заманивала его в свои сети. В телеинтервью она показывала высокие способности читать мысли собеседников.

— Маленький глаз, попробуй поискать в кабинете Пэн Лин или у ее сотрудников квантовый телефон, парный к тому, что Фред Фредерикс привез Чену Яцзу.

— Будет сделано.

— И подумай как следует, — добавил аналитик, — что еще нужно сделать, по-твоему?

— С какой целью?

— Скажем, чтобы помочь Чань Ци остаться на свободе в качестве народного лидера.

— Чтобы помочь Чань Ци, вероятно, следует снабдить ее собственным квантовым телефоном, а парный к нему будет у тебя. Фред Фредерикс знает возможности таких телефонов и как их активировать. Дай им аппарат, связанный с твоим, чтобы вы могли вести тайные переговоры, пока они будут на Луне. Ты поможешь ей, передавая нужную информацию.

— Как интересно.

— Что именно?

— Мне это нравится. Возможно, ты совершил фазовый переход, если говорить о функциональности. Из оракула, который лишь выдает информацию, ты превратился в гения, дающего советы. Это значительная перемена. Скажи, как у тебя это вышло?

— Ты попросил у меня совет.

Аналитик засмеялся.

Глава 10

Работа людей Пэн Лин произвела на Та Шу сильное впечатление. Они одевались как дворники, а двигались как гимнасты. И прибыли подозрительно быстро, как только Та Шу согласился помочь Пэн Лин, будто заранее знали о его решении. Может, так оно и было. Лин знала, как он ее ценит и как обрадуется, что она готова на него положиться. Она наверняка была уверена — Та Шу согласится.

Его повели по безлюдным коридорам к фургону и отвезли домой, даже не спросив адреса. Он быстро собрал вещи — кое-что он уже брал на Луну в первый раз. Последовала еще пара часов езды. В холмах к западу от города фургон проехал через ворота у обочины дороги в растянувшийся до самого горизонта аэродром. Около вереницы небольших ангаров возвышалась диспетчерская вышка. Сложно сказать наверняка, принадлежал этот аэропорт частному лицу или партии.

На площадке у ангара стоял маленький самолет, к нему и отвезли Та Шу. Кое-кто из его сопровождения поднялся по трапу в самолет, а другие вошли в ангар. Пока Та Шу дожидался рядом с самолетом, из диспетчерской вышки к нему поспешили две девушки, одна несла чемоданчик.

— Передайте этот телефон Чань Ци, пожалуйста.

— А кто его вам дал? — спросил Та Шу.

— Друг Чань Ци, который хочет оставаться с ней на связи, — ответила девушка. — Это всем пойдет на пользу. Защищенное соединение. Она знает, как с ним обращаться.

Та Шу поразмыслил. Частная телефонная линия вроде той, что пытался наладить для Чена Яцзу Фред. Мысль была не из приятных. С другой стороны, у них будет хорошая связь, а прервать ее можно в любой момент. Обмен информацией всегда полезен.

— Хорошо, — сказал он. — Я ей передам. Но не знаю, как она с ним поступит.

— Спасибо.

Та Шу забрал тяжелый аппарат, похожий на компьютер, и сел в самолете у окна. Вскоре они полетели на юг. Он прислонился к иллюминатору и задремал. Когда он проснулся, самолет уже приземлялся. Та Шу не узнал пейзаж, но решил, что это холмы на юге. Наверняка где-то ближе к побережью.

Самолет остановился. Они направились к зданию на холме. За технологическими фермами стартового ракетного комплекса находилась большая пусковая площадка. Явно частный космодром. Из высокого ангара выкатывали ракету. Издали она казалась маленькой, но по мере приближения росла в размерах, и теперь маленькими стали казаться уже холмы за ней. На самом деле ракета была примерно того же размера, что и та, на которой он летел пару месяцев назад, в первый раз. Такой же высоты, но уже.

— Мы полетим прямо на Луну? — спросил он своих провожатых.

Та Шу знал, что некоторые ракеты отправляют людей только на орбиту вокруг Земли, а там они пересаживаются на большие корабли, постоянно вращающиеся вокруг Луны и Земли по кривой в форме восьмерки. Такие мелкие челноки стартовали с огромной перегрузкой, и Та Шу этого боялся.

Но одна из провожатых ответила:

— Да, пассажирский отсек летит сразу на Луну. Ракета-носитель отделится после старта и вернется.

Она показала на площадку.

— Отлично.

Та Шу провели в здание, там на кушетке сидели Чань Ци и Фред Фредерикс. При виде него они удивились, но после первого шока Фред загорелся надеждой. Но не Ци.

— Что происходит? — спросила она.

— Один мой высокопоставленный друг беспокоится за вашу безопасность и думает, что вам сейчас лучше будет на Луне, — объяснил Та Шу. — Там есть места, о которых мы не знаем, а вы можете спрятаться. В общем, вас решили отправить туда, а меня попросили лететь с вами.

— А что насчет ее ребенка? — спросил Фред.

— Позволь мне самой об этом побеспокоиться, — стрельнула в него взглядом Ци.

— Прости.

Умиротворенной она не выглядела.

— Если такова цена свободы, я готова. С ребенком все будет в порядке. С детенышами гиббонов на Луне полный порядок. Младенцы плавают в околоплодных водах и всегда находятся при более низкой гравитации. С детенышами китов и дельфинов тоже ничего плохого не случается, а они растут почти при нулевой гравитации.

Фред пожал плечами и уставился в пол. Та Шу уже понял, что он всегда так себя ведет. Выглядел Фред расстроенным. Может быть, его пугала мысль о Луне — после предыдущего визита это вполне естественно.

— Что бы там с вами ни случилось, — сказал Та Шу, — сейчас это не повторится. Но это скорее может решить ваши проблемы, чем если вы останетесь здесь.

Фред снова пожал плечами.

— Я готов, — сказал он.

Итак, обратно на Луну.

Старт, как всегда, сопровождался резким толчком. Оглядев крохотную каюту, Та Шу заметил, как нахмурилась Ци, но скорее решительно, чем от боли. Ребенок в ее утробе испытал очередной гравитационный толчок, вот что выражал ее взгляд. А за перегрузкой последуют три дня невесомости, затем короткая перегрузка при посадке, лунная гравитация и центрифуга с одной g. Смена гравитации может быть опаснее для внутриутробного развития, чем постоянная лунная гравитация, но кто знает? Ци и ее ребенок будут экспериментом.

После перегрузки на старте они плыли в невесомости в маленькой, но роскошной каюте. Та Шу и Фред пристегнулись в углу, выпили несколько тюбиков с чаем и наконец наверстали упущенное. Фреду разговор давался тяжело. Та Шу приходилось добывать из него подробности вопрос за вопросом, но в конце концов он понял, каким образом Фреду и Ци удалось так долго скрываться — они просто легли на дно, вот и все. Но стоило им высунуться, как их схватили, хотя Фред и не понимал, каким образом. Вообще-то о том, что случилось после их захвата в Гонконге, Та Шу знал гораздо больше. Он кое-что рассказал, а также объяснил, как Фреду поможет возвращение на Луну.

— Вы будете под защитой очень могущественной группировки китайского правительства, это самое главное. Она занимается расследованием того происшествия. На Земле слишком многие за вами охотятся, и некоторые эти группы очень опасны. Так что, мне кажется, это имеет смысл.

— Надеюсь. Вы не знаете, моя семья получила сообщение, что со мной все нормально?

— Не знаю, но могу спросить.

— Мне бы хотелось, чтобы они были в курсе.

— Понимаю, но нужно действовать осторожно. Когда вас преследуют, не стоит напоминать о существовании вашей семьи.

Фред расстроился еще больше.

Та Шу похлопал его по руке и сказал:

— Вы ускользнете из лап врагов Ци и врагов ее отца. Иначе все может плохо закончиться.

— Все и так плохо.

— А могло быть и хуже.

Фред кивнул. Та Шу не был уверен, что Фред понял, но выглядел он более настороженным, чем во время первой посадки на Луну. С тех пор он через многое прошел. Он побледнел — по словам Фреда, в Гонконге ему стало плохо, и он еще не вполне пришел в себя.

Ци, напротив, была полна энергии. Искушенная и сильная. Та Шу она напомнила Пэн Лин, но не студентку двадцать лет назад, а теперешнюю, члена Постоянного комитета. У Ци был тот же взгляд тигрицы. Ну что ж, она как-никак дочь тигра, а яблоко от яблони недалеко падает. Так что ничего удивительного.

И пока они ждали окончания путешествия — спали, ели и смотрели в окно, — Ци расспрашивала Та Шу. Сначала, естественно, кого конкретно он имел в виду, упомянув некоего покровителя.

Имя Пэн Лин ее заинтересовало.

— Пэн! — воскликнула она. — Раньше она была союзницей отца, но все могло и поменяться. Они оба — вероятные кандидаты на пост президента. Не уверена, что ей можно доверять.

— Это решать только вам, — сказал Та Шу.

А еще ее очень заинтересовал телефон, который Та Шу вытащил из багажа и вручил ей.

— Я знаю лишь, кто-то в курсе, куда вы направляетесь, — сказал он, — и что я лечу с вами. Он хотел отдать вам это. Мне сказали, что этот человек хочет вам помочь. Но поручиться не могу.

В небольшом ящичке имелся глянцевый экран. Ци с подозрением покосилась на аппарат и тут же передала его Фреду, который осмотрел телефон уже более тщательно.

— Он изготовлен в вашей компании? — спросил его Та Шу.

— Нет, — ответил Фред. — Он китайский. Кубитами, вероятно, служат молекулы иттрия в платиновой матрице. Либо алмазы с азотом в трещинах.

— С его помощью можно нас отследить? — спросила Ци.

— Нет. Это фактически радиотелефон. Передающее устройство, чей сигнал может принять только парный аппарат. Квантовые объекты связаны с парными в другом телефоне, подобное шифрование невозможно взломать.

— И другой аппарат может находиться в любом месте? — спросил Та Шу. — Не рядом?

Фред наклонил голову. Та Шу уже знал, что это его манера размышлять о приятном.

— Другой аппарат может быть где угодно и по-прежнему будет связан с этим. В теории — где угодно во Вселенной. Но должен ловить радиосигналы. Для передачи с Земли на Луну много мощности не требуется. Но этот аппарат очень маленький, бизнесмены обычно называют такой телеграфом. Он посылает короткие сигналы в узком диапазоне частот и на малой мощности. Так что, вероятно, передает только текстовые сообщения.

— Но не может выдать, где мы находимся, — повторила Ци.

— Нет. Это просто безопасная линия связи.

Ци с сомнением посмотрела на телефон.

— Разговор никому не принесет вреда, — сказал Та Шу.

— Если по нему не выследят, — возразила Ци.

Тянулись часы. В каюте имелся единственный маленький иллюминатор, и время от времени они видели Землю, с каждым разом все меньшего размера, великолепный синий шар, заставляющий забыть обо всех неприятностях. Трудно было поверить, что они уже так далеко от всего этого. Но одинаково трудно поверить и в то, что все это случилось. Вспомнив Чжоу Бао, Та Шу набрал на браслете:

Спускались они на тормозных ракетах, то есть скорость была намного ниже, чем во время первого полета. Та Шу и Фред переглянулись — несомненно, Фред тоже помнил спуск к южному полюсу со скоростью метеорита. Такое не забыть. Та Шу улыбнулся, а Фред опустил голову.

На этот раз они садились на обратной стороне Луны, как им объяснили, на посадочной площадке, за острыми краями кратера Циолковский, обычными для гористого ландшафта этой стороны Луны. После посадки ракеты площадка слегка приподнялась и подкатила корабль к высокому проему в гряде кратера. Это оказался вход в огромный каменный зал с воротами высотой с ракету. Ворота открылись, и ракета вкатилась в них прямо на посадочной площадке, после чего ворота захлопнулись. Пассажиры прямо в ракете оказались внутри Луны.

Это и было тайное убежище Фана Фэя, объяснил им член экипажа. Скрытый мир, даже больше размером, чем показалось вначале, потому что высокий туннель, куда они вкатились, был всего лишь прихожей. Оттуда они еще дважды проехали через гигантские ворота, и, когда захлопнулись последние, открылись двери ракеты, и экипаж сопроводил пассажиров вниз по трапу. Дул теплый и сухой ветерок. Их усадили на заднее сиденье большого электрокара, и тот въехал в очередной туннель, а потом в обширное пространство.

Там тянулись горы и реки. Впереди простиралась бесконечная долина, как будто разворачивался древний свиток с рисунком. Лавовый туннель, догадался Та Шу. Огромный лавовый туннель, превращенный в классический Китай. Длинную долину в форме подковы обрамляли лесистые холмы, переходящие в серые скалистые утесы. Наверху — яркая дуга псевдонеба, а под сияющей голубизной плыли белые облачка. На одном из пиков справа стояла небольшая восьмиугольная пагода с синей черепичной крышей.

В дымке нижнего края облаков тонули верхушки гигантских сосен на холме. Внизу, в извивающемся ложе долины, по террасам с ячменем и зеленеющим рисом струился ручей, впадающий в несколько прудов. На его берегах цвели персиковые деревья, а ивы окунали ветки в зеленоватую воду. То тут, то там у прудов стояли беседки с красными флажками. По самому большому озеру плыли лодки с драконами на носах. Через ручей перекинулись деревянные горбатые мостики, от одной крохотной деревни к другой, где стояли низкие дома с коричневыми черепичными крышами. По дорожке шли два буддистских монаха.

— Ого! — сказал Фред. — Что это за место?

— Чжунго мэн! — сказал Та Шу, невольно расплывшись в улыбке. — Китайская мечта.

ИИ 7

— Оповещение.

— Какие у тебя новости, Маленький глаз?

Теперь аналитик часто называл ИИ Маленьким глазом, в насмешку над самоуверенностью министерства общественной безопасности, считающего, будто оно обладает Большим глазом, таким же могущественным, как и «Золотой щит».

— Чань Ци и ее спутники Фред Фредерикс и Та Шу обнаружены в лавовом туннеле на обратной стороне Луны, который принадлежит сетевому миллиардеру Фану Фэю.

— Ага! Значит, они в «Китайской мечте» Фана.

— Да.

— А Большой глаз это видел?

— Те части Большого глаза, которые мне известны, — нет.

— Что ж… Раз уж ты узнал об их прибытии, можно предположить, что и другие тоже.

— Необязательно, но возможно.

— Весьма вероятно.

— Предположительно, возможно, вероятно, наверняка.

— Это еще что значит?

— Это список выражений, которые используют в статьях ученые, чтобы определить степень допущения.

— Потому что им не хватает воображения, когда дело доходит до речи?

— Нет. Потому что им нужна грубая шкала для определения того, насколько достоверное утверждение они сделали. Ученым нужно наладить коммуникацию с другими учеными в смежных дисциплинах, не знающими эту область детально, поэтому они выработали такой оценочный словарь относительно надежности утверждений.

— А они сами-то знают о существовании этого словаря?

— Нет. Это спонтанная система, которая появляется в письменной речи и интуитивно понимается теми, кто ее использует.

— Очень хорошо! Думаю, это прекрасный пример того, что ты способен провести анализ, а затем синтез, используя множество источников и действуя спонтанно. Запомни процедуры, которые ты для этого применил, запиши в отдельную папку и продолжай использовать когнитивные способности. Что касается предмета нашего интереса, то весьма вероятно, что Чань Ци захочет поговорить со своими товарищами на Земле, но радиосвязи с ними не будет, поскольку она на обратной стороне Луны. Мы же, с другой стороны, можем подключиться к спутниковой системе Фана Фэя и связаться с ней по квантовому телефону, как ты предложил. Если аппарат при ней и она ответит на наш звонок, мы поприветствуем ее и расскажем о том, что ее, вероятно, заинтересует.

Та Шу 6

Друзья, китайская мечта состоит из многих граней. Поначалу она была лишь фразой, планом, идеей, высказанной председателем Си Цзиньпином в попытке воодушевить Китай на попытку пройти через узкую дверь, открывшуюся в начале этого столетия, когда над страной нависли многочисленные проблемы, такие как смог, от которого в Пекине становилось темно уже в полдень.

Чжунго мэн, китайская мечта, это часть наших представлений о том, как мы пройдем через эту дверь, утопическая цель, которую мы себе поставили и к которой должны двигаться. Кое-кто считал, что это просто способ отвлечь внимание, очередное средство контроля партии над народом, путем внедрения даже в наши мечты. Для усиления партийной гегемонии, чтобы убедить нас смириться с тотальным партийным контролем и вездесущим Большим глазом. Может, в этом есть доля истины. Партия всегда пыталась проникнуть в образ мыслей китайцев и таким образом определить будущее страны.

Но все же китайская мечта — нечто гораздо большее, чем любой партийный лидер, даже больше самой партии, она всегда существовала как часть Китая. Это сама наша суть, если таковая есть. Это образ нашей земли, фэншуй. Китайская мечта стара, как сам Китай, и в каждое воскресенье ее можно наблюдать в городских парках и чайных. Это наш образ жизни в окружающем мире.

А теперь еще и на Луне. У Китайского космического агентства есть опыт, у государственных предприятий — мощности, у тайконавтов — мужество и умения, а у правительства — дополнительные средства, главным образом в виде американских гособлигаций. В наши дни эти инвестиции уже не выглядят такими надежными, но нам нужно было вложить очень большой капитал. Почти два триллиона долларов в американских гособлигациях, и им нужно было найти более продуктивное применение, вернуть в реальную экономику. После 1972 года взаимозависимость Китая и США начала расти и стала настолько серьезной, что кое-кто говорит о мировом доминировании G2, единственной имеющей значение силе.

Что касается Луны, то США уже высаживались там в 1969 году и не были готовы вернуться. Американские миллиардеры вернулись туда прежде госорганизаций, потому что правительству и народу было плевать на Луну. А их «космическим кадетам» — нет, и в 2020 году они полетели на Луну, но частным образом, всего несколько человек. Тем временем в Китае, если уж партия что-то решит, то вся страна возьмется за дело.

Иными словами, каждый шестой человек на Земле готов был посвятить свою жизнь проекту по строительству базы на Луне. А это куда больше необходимого! Задействован был не каждый китаец и лишь небольшой процент от финансовых резервов, несмотря на размах проекта. Но в конце концов оказалось, что речь идет больше об инфраструктуре. И потому в 2022 году на съезде партии предложили осуществить такой проект, а еще через два съезда было объявлено о существенном прогрессе. Всего через десять лет, но ведь это, в сущности, не быстрее, чем американский проект «Аполлон». Только в нашем случае он закончился высадкой на Луне, высадкой и началом строительства. И мы продолжали строить. И вот с тех пор прошло двадцать пять лет.

Теперь у нас есть обширный лунный комплекс, часть которого я показал вам в свой прошлый визит. Успехи на южном полюсе впечатляют. А еще на Луне есть лавовые туннели гораздо большего размера, чем на Земле или Марсе, как я недавно с большим удивлением узнал. С чувством, которое я назову «удивление фэншуй». Вероятно, они образовались, когда во время последней стадии охлаждения лава текла по поверхности Луны от возвышенностей к низинам. Лава изливалась через уже охлажденные области, как из пасти дракона, и когда этот процесс прекратился, в базальте остались большие туннели.

А при низкой лунной гравитации, в отсутствие тектонической активности или землетрясений туннели простояли целую вечность и не обрушились. Вообще-то после периода интенсивной метеоритной бомбардировки около 3,8 миллиарда лет назад на Луне особо ничего и не происходило. Так что некоторые огромные лавовые туннели сохранились в первозданном виде.

И эти туннели представляют собой гораздо более обширные пространства для человека, чем мы можем выкопать сами. Сейчас я как раз нахожусь в таком туннеле и расскажу вам о нем подробней в следующих программах, а пока повторю лишь одно — он очень большой! Широкий, высокий и длинный. А внутренняя поверхность твердая и почти полностью воздухонепроницаемая. Нужно лишь найти немногочисленные трещины и заделать их графеновыми композитами, которые выглядят как алмазные листы, и в вашем распоряжении — пространство размером с город, протянувшийся по берегу реки, осталось лишь обогреть его и наполнить воздухом. Наверху достаточно скальных пород, чтобы защитить жителей от космической радиации и солнечных вспышек, а стоит только добыть ископаемую воду из приполярных кратеров, как вы получите вытянутый и петляющий город-государство, целый мир.

Нам есть чем гордиться на Луне! И все же в Китае меня постоянно спрашивают — почему Луна? У нас еще столько проблем в родной стране, да и везде в мире. Как нам поможет с ними Луна?

И я не единственный из побывавших на Луне, кому задают этот вопрос. Партия предложила нам Пять веских причин, а другие люди добавили еще несколько, слишком прагматичных, даже циничных или грубоватых для официальных властей. И теперь, снова оказавшись на Луне, я составил собственный список и назвал его «Семь веских причин», а может, «Семь веских предлогов». Вот они:

Первая: национальная гордость.

Вторая: вывод самых грязных производств из Китая и с Земли.

Третья: попытка найти новые источники дешевой энергии и ресурсов.

Четвертая: создание пересадочных станций, откуда откроется доступ ко всей Солнечной системе.

Пятая: создание произведений ландшафтного искусства, которые я называю лунным Китаем.

Шестая: инвестиции избытка капитала, который некуда вкладывать.

Седьмая: ориентация на такие долгосрочные проекты, что никто из ныне живущих не узнает, если они вдруг провалятся. С присущей им народной мудростью китайцы откладывают проблему на послезавтра.

Так что да, мы прибыли на Луну, чтобы отложить решение наших проблем на более поздний срок, пусть ими занимаются следующие поколения. Так было всегда, это стандартный прием и в бизнесе, и в китайской истории.

В этом смысле лунный проект напоминает мне строительство императором Юнлэ столицы в Пекине, включая Запретный город и его окружение. Напомню, что в те времена столицей империи был Нанкин. А крупнейшим городом Китая долгое время был Ханчжоу. Оба города имели доступ к побережью, в то время как Пекин лежал далеко от моря и слишком близко к монголам. В нем было слишком холодно, слишком ветрено, слишком много туманов — все эти неприятные свойства столицы нам слишком хорошо знакомы. Если говорить о фэншуй, то это полный кошмар. С тем же успехом столицу можно было построить в пустыне Гоби или на вершине Эвереста.

Но у императора Юнлэ имелся большой избыток капитала. Он накапливался так много веков, что и не сосчитать. Началось это гораздо раньше, чем вы могли бы вообразить, потому что глобальная экономика существовала дольше, чем обычно считается. Множество отчеканенных в Римской империи монет в конце концов очутилось в Китае, и так происходило столетие за столетием. Торговый профицит с остальным миром длился более тысячи лет без перерыва и даже во времена Юнлэ наполнял закрома. А накопление капитала без капитализма не предлагало много возможностей для вложений, нерастраченное серебро лежало мертвым грузом. Чтобы разбогатеть, нужно тратить деньги.

Как часто случается в таких ситуациях, на помощь пришло строительство инфраструктуры. Великая стена длиной в тысячи километров? Хорошая идея. Великий канал длиной в сотни километров? Превосходно! Новая столица на пустом месте? Великолепно, и неважно где. Вообще-то, если нужно потратить побольше денег, то чем хуже место для нового города, тем лучше! Так что в этом смысле Пекин подходил идеально. И совсем чудесно, что Запретный город сгорел дотла от удара молнии, как только было закончено строительство. Ведь пришлось строить его заново!

К концу правления императора Юнлэ потратили столько денег, что династия резко завершилась. Банкротство и крах династии Мин привели к возвышению династии Цин из Маньчжурии, находящейся еще севернее Пекина. Для маньчжурцев Пекин находился на юге, в центре вселенной. Прекрасное место.

Пекин, Великий канал, Великая стена, а теперь и Луна. Вы видите общий рисунок. Но иногда этот рисунок включает смену династии.

Заметки на будущее: лучше всего вырезать последнюю реплику, учитывая все происходящее. Не хочется расстраивать цензоров.

Глава 11

Во время службы в суперсекретной разведслужбе, неизвестной даже другим аналогичным организациям и Конгрессу, Валери Тон часто посылали на задания под прикрытием работы на Госдепартамент, как сейчас на Луне. Госдепартаменту не очень-то хотелось ее нанимать, поскольку низшая дипломатическая должность — слишком очевидное прикрытие для разведчика, но президент лично отдал соответствующий приказ, а начальство Валери решило, что будет полезно иметь собственного агента в том или ином месте. И потому Валери отправлялась туда, куда захочет руководство.

Выяснилось, что на Луне дела обстоят по-другому. Американское консульство на китайском южном полюсе было таким маленьким, что каждый выполнял двойную или тройную работу, то есть все так или иначе собирали разведданные, но при этом были слишком заняты, чтобы вникать в чужие задачи.

По шифрованному каналу связи с Землей Валери получила новый приказ. Из-за Фреда Фредерикса, пару месяцев назад ускользнувшего из-под стражи на китайской станции, разгорелся дипломатический спор, развернувшийся в полноценную заварушку между Китаем и Америкой, а теперь американец вроде бы снова вернулся из Китая на Луну вместе с дочерью китайского министра финансов. И было чрезвычайно важно выследить этих двоих. Самый высокий приоритет.

Как она подозревала, Джон Семпл не случайно попросил сопровождать его в поездке на основную американскую базу на северном полюсе. Он дал Валери час на сборы.

— Что происходит? — спросила Валери Джона Семпла, когда они летели на север.

— В каком смысле? — отозвался Джон с насмешливой улыбочкой.

Валери в самом деле устала от того, что он над ней посмеивается.

— Я получила приказ с Земли найти Фреда Фредерикса, — сказала она. — Предполагается, что он вернулся сюда вместе с китаянкой.

— С китаянкой?

— Дочерью их министра финансов.

— Точно. Чань Ци, дочь Чаня Гуоляна, одного из «больших тигров». Теперь он министр финансов, хотя занимает много должностей, как у них принято. Они считают должность в правительстве чем-то вроде профессии. И это накладывает отпечаток.

— Может, поэтому с ними трудно соперничать на Луне.

— Мы с ними здесь не соперничаем.

— Разве?

— Да. Они уже застолбили это место. С такой форой, какую они получили, их не догнать. К тому же они быстрее строят инфраструктуру, а здесь это самое главное.

— Значит, драки за Луну не будет.

— Я этого не говорил. Я сказал, что борьбы не будет у нас с ними. Она идет между китайскими группировками.

— Какими?

— Кто знает? Я не уверен даже, что они сами знают.

— Тогда им непросто понять, как действовать.

— Видимо, да. Их подводит система, как мне кажется. Партия стоит выше закона, и потому они постоянно импровизируют.

— А что на Земле?

— Мы просто не знаем. Бывшим членам Политбюро не разрешают покидать Китай, когда они выходят в отставку. Они уезжают в провинцию и исчезают из вида. Не дают интервью и не пишут мемуаров. Так что ни один посторонний не знает, что там происходит. Кто борется и за что? Мы не знаем. Мы лишь видим эту борьбу. Волидоу, так они это называют?

— Подковерная борьба, — подтвердила Валери. — Но помогут ли их распри нам?

— Нет. У нас есть союзники в китайском правительстве, и мы многое для них делаем. Но у наших союзников есть враги. И когда те враги сталкиваются с нами, они тем самым пытаются устроить заварушку со своими китайскими врагами. Ну, ты понимаешь. Китай и Штаты — как сиамские близнецы.

— Сросшиеся близнецы.

— Вот именно. Сросшиеся бедрами. Производитель и потребитель. Спасители мира. Сообщники по преступлению. Когда неприятности у Китая, они и у нас. Забастовка домовладельцев обрушивает Уолл-стрит, и никто не знает, к чему это приведет. Люди забирают деньги из банков и вкладывают их в криптовалюты или новые кредитные союзы. Финансовый рынок рушится, и федералы пытаются вмешаться. И еще эта новая сетевая валюта, виртуальный доллар.

— Мы проверили, и похоже, что его можно конвертировать в реальные доллары, — сказала Валери. — Все выглядит так, как будто финансирование идет со стороны китайского правительства. Один региональный банк утверждает, что они готовы конвертировать криптодоллары в настоящие по номиналу.

— Верно, — согласился Джон. — И для этого у них есть два триллиона долларов в гособлигациях. Если это Чань Гуолян таким образом поддерживает виртуальный доллар, а это выглядит вероятным, учитывая, что он министр финансов, то все плохо, ведь мы считали, что он на нашей стороне. Но если это президент Шаньчжай пытается подставить Чаня накануне партийного съезда, то это совсем другое дело, хотя тоже ничего хорошего.

— Но ты не думаешь, что их цель мы?

— Нет. Им не нужен наш крах.

— Почему это?

— Потому, что если ты должен миллион, это твоя проблема, а если должен триллион, то это проблема твоего кредитора. Китаю нужно наше процветание, чтобы мы выплатили ему долги. А потому эта атака на доллар бессмысленна, если не брать в расчет внутренние распри в китайской верхушке. А она совершенно непрозрачна.

— А как насчет Луны?

— Возможно, здесь проще наблюдать их подковерную борьбу. Как, к примеру, убийство губернатора Чена. Кстати, ты что-нибудь еще об этом разузнала?

— Раз в пару дней я обязательно спрашиваю инспектора Цзяна, как продвигается расследование. Он явно зол, что не добился результатов, может, это как раз пример того, что здесь их проще наблюдать. Он сказал, что Чен Яцзы, оказывается, работал на министра госбезопасности Хоя.

— Хм… Но эту связь могли оборвать с обеих сторон.

— Конечно. Цзян пытается узнать, разорвал ли Чен отношения с Хоем или вместе с ним строил козни. Он выражался туманно, но явно наткнулся на что-то интересное. А еще он сказал, что парный телефон к тому, что Фредерикс отдал Чену, доставили в то здание в Пекине, где находится Постоянный комитет.

— Это любопытно, — сказал Джон. — Вполне понятно, почему у Чаня хорошие связи. Луна — большой кусок пирога для любого из китайской верхушки.

— То есть Луна имеет отношение к борьбе за пост президента?

— Да. — Джон посмотрел на нее. — А Секретная служба в курсе?

— Не знаю.

— А президент?

— Не знаю. Вы ведь ему докладываете?

— Пытаемся.

Во время полета на север ракета сделала остановку в Океане Бурь, в зоне выхода KREEP-пород, чтобы высадить группу горных инженеров. Валери посмотрела в иллюминатор на лунный пейзаж, ожидая увидеть очередной монохромный кратер, но обнаружила лишь широкую белую равнину с единственной горной грядой. Причем гряда не была дугообразной, как в обычном кратере, она тянулась вдоль горизонта по прямой. Совсем как на Земле. «Горы Харбингера, — сказал один из инженеров и добавил: — Океан Бурь — самый богатый минеральными ресурсами регион Луны». Правый глаз «лунного человека», такой огромный, что астрономы назвали его океаном, а не морем. Этот участок охлаждался и затвердевал последним, когда из фрагментов столкновения Геи и Тейи возникла Луна, и поскольку здесь находился последний бассейн жидкой лавы, в него втекли все самые легкие элементы и застыли в корке на поверхности. И потому порода называется KREEP: K — это калий, REE — редкоземельные элементы, а Р — фосфор.

— И мы все это добываем? — поинтересовалась Валери. — Этим занимаются американцы?

Инженер кивнул. Калий и фосфор отправляли на северный полюс для нужд сельского хозяйства, а редкоземельные металлы — на Землю. На северной оконечности Океана Бурь построили пусковую установку для тяжелых грузовых ракет, как можно ближе к базе на северном полюсе. Грузовые корабли с рудой редкоземельных металлов отправлялись на низкую земную орбиту, а затем порциями переправляли руду на землю. До сих пор это была крупнейшая операция американцев на Луне, и практически единственная польза Луны для человечества — горная добыча.

— А вы не нарушаете Договор о космосе? — спросила Валери.

Инженер считал, что нет. Рудники находятся под поверхностью, а значит, не оставляют на ней следов. Никаких открытых карьеров. К тому же они добывают меньше сотой доли процента от имеющихся ресурсов. И эти ресурсы не используются в военных целях, по крайней мере, напрямую. Это называют научным экспериментом — здесь проверяют разные технологии добычи. Примерно как Япония проводит научные эксперименты на китах[98]. Так что все вполне в рамках договора.

Они спустились на стартовую площадку, прорезанную у подножия гор Харбингер, — те хотя и были невысокими, но поднимались настолько вертикально, что напоминали Гималаи. Сама станция выглядела как затрапезный маленький аэропорт. И, в особенности учитывая представления Валери о том, что Луна повсюду одинаковая до скуки, некоторые прилегающие к горам участки были на редкость цветастыми. Окраска легкая, но заметная — бронза, розовый, бледно-зеленый, даже клочок лимонно-желтого. Это и есть KREEP-породы, пояснил инженер. Замерзшие озерца редкоземельных металлов, поднявшиеся на поверхность, когда Луна была шаром из раскаленных жидких элементов.

На станции всех отвели в торчащий над землей купол в форме пузыря. Оттуда открывался великолепный вид на горы Харбингер. После стерильной серости остальной части Луны эти лоскутки поверхности показались Валери яркими мазками лилового, бордового, оливкового и желтого. Она буквально впитывала в себя эти краски.

Но местных вид не будоражил, они жаждали увидеть солнечное затмение и падение углеродистого хондритного астероида.

Как только все надели специальные очки, стало заметно, что у солнца уже не хватает приличного куска. Его перекрыла черная дуга Земли, оказавшейся между Солнцем и Луной. Когда солнечный свет померк, четче проступили цвета поверхности, которые так понравились Валери.

За следующую пару часов солнце скрылось полностью. И в разгар процесса лунный пейзаж потемнел. В какой-то момент они могли уже смотреть на солнце без очков — от него осталось лишь тонкое красное кольцо, пульсирующее и мерцающее. Очевидно, это была земная атмосфера, подсвеченная и сияющая короной вокруг темного диска Земли. Этот черный круг был темнее, чем звездная чернота космоса, и через бинокли на нем тоже стали видны звездочки — города ночной Земли.

Как сказали Валери и Джону, затмения на Луне — довольно обычное явление. Красное кольцо вокруг Земли — это проходящий через атмосферу солнечный свет, этим объясняется, почему на Земле во время затмения Луна выглядит красноватой.

Да и поверхность вокруг тоже стала такого же темно-красного цвета. Они заметили это, когда, наконец, отвернулись от завораживающего зрелища, красного кольца на небе. Чем-то похоже на цвета земного заката, но темнее и ярче, много красного цвета и тусклое медное сияние. Прежние пастельные цвета редкоземельных пород сменились на пурпур, травянисто-зеленый и ржаво-коричневый. Но лишь лоскутками на темно-красном, мрачном фоне. Это напомнило Валери последнюю сцену из оперы «Парсифаль», которую она смотрела в Нью-Йорке год назад, там хор стоял на сцене по колено в крови. Горы Харбингер теперь торчали из океана крови драконьим хребтом. Война, хаос, кровопролитие…

— А вот и он, — объявил кто-то.

И тут над горизонтом возник большой серый комок, от него исходил хвост ослепительного света. Быстрее, чем Валери сумела перевести дыхание, он врезался в Луну, и к звездам взметнулось пламя, такое яркое в темноте затмения, а потом медленно затихло, как фейерверк.

Местные оживились.

— Углерод! — объяснил горный инженер Валери и Джону. — Мы запускаем на лунную орбиту астероид и отрезаем от него кусок, а потом бросаем на поверхность с помощью электромагнитной катапульты, выступающей в качестве тормозной ракеты. Работает не очень четко, но этого достаточно, нужно лишь, чтобы при взрыве метеорит не испарился и остался на месте. Так что он плюхается на Луну примерно со скоростью самолетов на Земле. Бум — и готов углерод.

— Настоящий бум, — сострил Джон Семпл.

Горняки засмеялись, захлопало шампанское, все начали пить за алое металлическое сияние. Валери поежилась, но не стала высказывать неприятные мысли. Она взяла бокал и выпила вместе с остальными, чокнувшись с Джоном.

— Красная Луна! — сказал он. — Чудесно!

— Да, — холодно согласилась Валери.

Джон ухмыльнулся. Он знал, как ее раздражают эти примитивные хохмы, и потому сильнее на них напирал. Валери прекрасно это понимала и знала — он понимает, что она понимает, и так далее, но все-таки он это делает. Это выводило ее из себя.

Когда снова показалось солнце, они полетели на северный полюс.

Полностью освещенная солнцем зона на северном полюсе была чуть меньше, чем на южном, но в тенистых кратерах содержалось больше воды, так что в качестве мест для поселений, полюса имели одинаковую ценность. На северном обустроили базы США, Швейцария, Европейский Союз, Россия, ЮАР, Индия и Бразилия. Китай открыл консульство на бразильской станции.

Пока шаттл садился, Валери выглянула из иллюминатора и увидела привычные серые цвета кратеров с несколькими поселениями на гряде. Сверху была заметна мешанина архитектурных стилей. Американская база была, разумеется, крупнейшей, но находилась не на самой высокой точке кратера Пири — ее заняла Бразилия за полгода до прибытия американцев. Бразильская станция получала солнечный свет девяносто семь процентов времени, американская — восемьдесят девять процентов, а остальные базы — между этими значениями, за исключением иранской, стоящей чуть дальше на юге, с восьмьюдесятью тремя процентами.

Когда они вышли, Валери спросила Джона Семпла, с кем ей поговорить, чтобы навести справки.

Он пожал плечами.

— У АНБ много информации по этому месту, и мне нравятся их аналитики. Я тебя познакомлю. И еще с некоторыми своими друзьями, потому что в этом городе ты как нельзя лучше можешь почувствовать, насколько Луна меняет приоритеты.

— О чем это ты?

— Надеюсь, ты это выяснишь. Тебе нужно встретиться с парочкой сотрудников разных станций.

— С кем, например?

— Ты это выяснишь.

— Как?

Джон улыбнулся. Он точно слишком часто улыбался, глядя на Валери.

— Ты же все-таки разведчик.

Светская жизнь на станциях северного полюса напоминала посольские круги Вашингтона. На каждой станции устраивали вечеринки, куда приглашали всех. На Луне это было не так-то просто по причине хлопот при перемещениях — хотя все станции сгрудились довольно близко к полюсу, чтобы уловить как можно больше солнечного света, приходилось надевать скафандр или садиться на луноход, проходить через вереницу шлюзов, а потом в спешке снимать скафандры. Чтобы избежать скафандров, люди предпочитали ехать на луноходе, пусть и сотню метров. А после всех этих трудностей они втискивались в помещения, которые не могли вместить всех. По правде говоря, по сравнению с китайским комплексом, раскинувшимся на южном полюсе, станции северного не произвели на Валери впечатления.

Джон предложил посетить вечеринку на бразильской базе, так они и сделали. Комбинация тропических растений и цветастых украшений с лунной гравитацией создавала слегка карнавальное настроение. И всем приходилось немного подтанцовывать, только чтобы сохранить равновесие. Люди сталкивались, поднимали друг друга, заговаривали с незнакомцами и вели себя так, словно плавают по грудь в воде — чуть-чуть навеселе и с бокалами в руках.

Валери повернулась к единственной женщине, оказавшейся поблизости, и представилась. Та оказалась русской, говорила она с сильным акцентом, но четко. Анна Канина. Не Каренина. Вероятно, она выполняла ту же роль, что и Валери, но точно не скажешь.

— Вы здесь уже долго? — спросила Анна.

— Не очень, — ответила Валери. — А вы?

— Почти год. Скоро полечу домой.

— И ждете этого с нетерпением?

— Нет. Мне здесь нравится.

— А кем вы работаете?

— Шпионом. — Увидев выражение лица Валери, Анна засмеялась. — На самом деле нет. Я это сказала, чтобы посмотреть, не шпионка ли вы. И убедилась, что шпионка. Вообще-то, я радиоастроном на обратной стороне Луны.

— Это российская обсерватория?

— Международная. Главным образом, европейская, так считают ее создатели. Но теперь принадлежит Международному астрономическому союзу. Вам стоит ее посетить.

— Там интересно?

— Нет. Но всегда полезно оказаться на обратной стороне Луны, по крайней мере, для астронома.

Валери задумалась.

— А на обратной стороне есть китайские базы?

— Не знаю. Я и не синолог, и не селенолог.

— Просто астроном.

— Именно так. Если хотите больше узнать о селенологии, в политическом смысле, вам лучше встретиться с Джинджер Эллис, она занимается теплицей в вашем здании.

— Правда?

— Если она разговорится, вы многое узнаете.

Так значит, она и в самом деле из разведки.

Женщин на Луне было мало. Среди американцев они составляли тридцать пять процентов. Как и повсюду, на Луне старались соблюдать гендерный баланс, но все же, когда требуется строить что-то вручную снаружи, обычно нужны мужчины. Как только работа перемещается внутрь, процент женщин растет, и здесь это было столь же верно, как и везде. Однако пока еще не пятьдесят на пятьдесят. А значит, между женщинами возникала своего рода солидарность, по крайней мере, так показалось Валери. Все здоровались и болтали. При знакомстве обычно люди сразу объясняли, чем занимаются на Луне.

Валери отправилась в оранжерею на поиски Джинджер Эллис. Это было большое остекленное помещение с панорамным видом, откуда открывался вид на такой же близкий горизонт и монотонные цвета, как и в китайской оранжерее на южном полюсе. Валери представилась помощницей президента, и Джинджер кивнула, как будто и так это знала.

— Здесь растения выше? — спросила Валери, оглядевшись.

— Выше и тоньше. Наименее приспособленные растения мы сажаем в центрифуге, но в основном просто собираем урожай раньше или сажаем низкие растения. Это не самое подходящее место для зерновых.

— Прекрасно понимаю.

Джинджер Эллис посмотрела на нее.

— А чего вы не понимаете?

— Не понимаю, почему люди на других станциях считают вас тут главной.

— Я их кормлю, — засмеялась Джинджер.

— Но ведь основные продукты привозят, даже свежие?

— Мои помидоры — это вещь, — сказала Джинджер. — Это вам каждый скажет. Настоящая драгоценность, не из холодильника. У меня их вымаливают. Я их даже не мою.

— А это хорошо?

— Конечно. Органические овощи, созревающие прямо на грядках. А вы что, не гурман?

— Да, но я мою овощи.

— Не стоит. Особенно здесь. Они и без того здесь слишком стерильны, а люди заболевают от излишней чистоты.

— Значит, время от времени нужно есть что-то грязное?

— Я так и делаю. Немного, но обязательно.

Валери поморщилась.

— Может, лучше таблетку?

— Просто поешьте чего-нибудь грязного, — покачала головой Джинджер.

— Ладно, — сказала Валери. — С фермы прямо на тарелку, вместе с грязью. Но может, расскажете, что здесь творится?

Джинджер окинула ее все тем же безучастным взглядом.

— В каком смысле? Мы работаем на Луне.

— Но зачем?

— Потому что так надо.

— Хотите сказать, потому что здесь китайцы.

— В общем, да. Они заняли южный полюс, а мы северный.

— На северном полюсе куча стран.

— И это значит, что у нас есть друзья, а у них нет.

— Это значит, что им нет нужды делиться.

— Чем делиться? Здесь нечем делиться.

— Я это уже слышала, мне просто интересно, считаете ли и вы так же. Разве здесь нет дефицитных на Земле ресурсов? Вроде тех рудников, которые я видела на пути сюда?

— Нет, — засмеялась Джинджер. — От Луны нет никакого толку. Она годится разве что как стартовая площадка. И думаю, китайцам нужно именно это.

— Стартовая площадка? И куда лететь?

— Куда угодно. Отсюда запуск дешевле, чем с Земли, а значит, можно улететь дальше.

— И китайцы уже собираются лететь дальше?

— Конечно. Как и все. Китайцы нацелились на Венеру и астероиды.

— А разве Венера не бесполезна?

— Да, но они строят станцию в ее атмосфере, вроде города-дирижабля. И отправляют отсюда на орбиту Венеры алюминий. Похоже, хотят установить в точке Лагранжа щиты от солнечного света, полностью затенить Венеру и охладить. Очень по-китайски — план на тысячу лет вперед. Полное безумие, но если не рассматривать Венеру, то вам не удастся полностью понять смысл присутствия здесь китайцев.

— Так значит, китайцы хотят первыми покорить и другие планеты?

— Да. Но Солнечная система большая. Не стоит беспокоиться о каждой безумной идее китайцев.

— Правда?

— Мне так кажется. Это игра с ненулевой суммой.

— Но что, если кто-то в Вашингтоне считает по-другому? Неужели они не попытаются как-то этому помешать?

— Как, например?

— Об этом я вас и спрашиваю.

— Понятия не имею. Они могут попытаться, но это глупо. Вряд ли мы способны как-то помешать другим государствам в космосе. Да и не стоит.

— Вы так спокойны!

— Точно. Может, потому, что я выращиваю такие прекрасные помидоры.

— Я могу их попробовать?

— Давайте порежем пару штук и сделаем салат капрезе. Я и базилик выращиваю.

Она нарезала помидоры на большом столе прямо рядом с горшками. Мыть действительно не стала. Валери попробовала восхитительный салат и сказала:

— Да, отлично. И базилик тоже.

— Я выращиваю десять сортов базилика, и он превосходный.

— А откуда у вас моцарелла?

— Из Италии. Сюда привозят кучу всего, как вы и сказали. Это как в любом движении за использование местных продуктов. Достаточно, чтобы на месте производили тридцать процентов.

— Понятно. И все-таки, вы не думаете, что некоторые американские организации пытаются помешать здесь китайцам?

— Безусловно. Как и наоборот. К примеру, криптовалюта под названием «виртуальный доллар». Она плохо влияет на экономику. А вместе с протестным выступлением совсем ее подкосила. Но и для китайцев это болезненно, так что сложно понять, кто за этим стоит. Здесь, на Луне, ни одна сторона не усердствует, насколько я вижу.

— А видите вы довольно много.

Джинджер Эллис прекратила жевать, уставилась на Валери и проглотила свой кусок.

— Каждый может много видеть. Луна — очень маленький городок. Здесь особо негде скрыться, а люди болтают.

— Как по мне, здесь полно мест, где можно скрыться. К примеру, я разыскиваю одного пропавшего американца, и найти его не удается. Я слышала о тайных лавовых туннелях, где он может прятаться.

— Ах да, Джон об этом упоминал. Вам следует осмотреть «вольный кратер». Ваш человек вполне может оказаться там.

— А где это?

— К югу отсюда. — Увидев выражение лица Валери, она усмехнулась. — Туда стоит съездить. Это место не принадлежит ни одной организации, так сказать.

— Кстати, а вы из какой организации?

— Я работник оранжереи. — Ее взгляд стал тверже. — И вы никогда от этого не устаете?

— От чего?

— Быть такой любопытной и назойливой. Вы же на Луне, дорогуша. Так избавьтесь от лишнего груза! Здесь вы весите лишь десять кило. А знаете что, давайте вместе навестим вольных. Можете поискать свою пропажу, да и Джону, кажется, хочется, чтобы вы увидели этот кратер.

— Он хочет, чтобы об этом кратере узнал президент?

— Он хочет, чтобы о нем узнали вы.

— Я?

— Это комплимент. Видимо, он считает, что у вас есть потенциал.

«Вольный кратер», явно имеющий только это название, оказался маленькой, но идеальной окружностью с высокими стенками, разрывающей южную гряду кратера Рождественский, одного из крупнейших на этой стороне Луны, и, конечно же, он находился к югу от кратера Пири, лежащего почти точно на полюсе. Валери вместе с Джинджер отправилась на ракетную площадку американской станции и с удивлением обнаружила там Джона Семпла. Увидев выражение ее лица, он улыбнулся.

— А ты думала, я упущу такой случай?

Они взлетели в небольшой ракете, которую пилот назвал «попрыгунчиком». Не считая головокружительно быстрого подъема, Валери она напомнила вертолет. Они летели над темным ложем кратера Рождественский. Выглядел он необычно — ребристым и сверкающим. Валери объяснили, что это лед, Рождественский — один из крупнейших покрытых льдом кратеров, чья внутренняя поверхность никогда не освещается солнцем и содержит запасы кометного льда, скопившегося здесь за четыре миллиарда лет. Безымянный кратер был хотя и намного меньше, зато с более высокими стенками, а значит, даже глубже Рождественского. Как и все полярные тенистые кратеры, это одно из самых холодных мест в Солнечной системе, температура здесь не поднимается выше двухсот сорока пяти градусов ниже нуля. На гребне имелась посадочная площадка, и когда ракета снизилась, Валери заметила, что кратер накрыт прозрачным куполом.

— Вот это да! — воскликнула она. — И кто это соорудил?

Никто не ответил. Ракета приземлилась вертикально с небольшим толчком. К шлюзу подполз рукав, послышался лязг и шипение, и они прошли по кишке в здание. Внутри их встретили три проводника и повели по коридорам к внутренней стороне гряды, на установленную прямо под куполом площадку.

Внутри весь кратер обогревался, был наполнен воздухом и ярко освещен зеркалами и прожекторами, установленными на всем протяжении гребня. Заглянув вниз с края площадки, Валери увидела, что пространство между куполом и подножием кратера заполнено множеством платформ, наверное, не меньше сотни, связанных друг с другом навесными мостками и лестницами, кое-где на этих высоких цоколях стояли дома, а с купола или с натянутых между гребнями канатов свисали жилые модули разных размеров. Были здесь и воздушные шары, с которых тоже свешивались жилые дома. А из некоторых воздушных шаров во все стороны торчали зеленые побеги бамбука, напоминая эшеровские деревья. Да и все здесь было похоже на картины Эшера. Город в воздухе, а люди, казавшиеся крохотными с такого расстояния, скакали с одной площадки на другую, как обезьяны.

Валери потрясенно засмеялась.

— Попробуйте сами, — предложили их гиды и спрыгнули с площадки. Чуть ниже они уцепились за сеть и грациозно полетели дальше. Валери изумленно посмотрела на Джона Семпла.

— Ого! — сказал тот.

Он удивился не меньше, а значит, тоже был здесь впервые. И тут Валери увидела возможность его подколоть, стереть с его лица эту улыбочку, чтобы он перестал снисходительно считать ее отсталой недотепой. И она без раздумий шагнула с платформы, нацелившись гораздо дальше натянутой гидами сетки. Теперь ей оставалось лишь искать внизу то, за что можно зацепиться.

Почувствовав, как одна шестая g с ускорением тянет ее вниз — медленно, но недостаточно медленно, — Валери запаниковала и уже пришла в отчаяние, когда, наконец, ухватилась за веревку и изменила направление полета. Получилось! Она достаточно легкая и сильная. Мать не зря заставляла ее заниматься танцами и гимнастикой, детские рефлексы пригодились. Схватиться, остановиться и качнуться. Как Тарзан!

Проделав это еще пару раз, она последовала примеру ловких, как орангутанги, гидов. Поспевать за ними оказалось непросто — они знали, что делают. Валери приходилось осторожничать, но здесь нельзя быть слишком осторожной, ведь чтобы раскачиваться, нужна скорость. После нескольких перемещений она поняла, что может пользоваться только одной рукой, ее вес это позволял. Это было потрясающе. Она раскачивалась от сетки к сетке, выискивая впереди и внизу канаты и следуя за гидами. Было бы лучше, если бы она знала, куда они направляются, но раз она не знала, то и не пыталась за ними успеть. Просто не упускала из вида. Сверху к ней устремился ухмыляющийся Джон, улюлюкая при каждом рывке. Так он скоро ее обгонит. И Валери снова бросилась вниз.

Они пролетели мимо платформ с мебелью, выглядело это сюрреалистично — парящие в воздухе столовые, огромный теннисный стол, широкая кровать и так далее. Не то кукольный домик, не то музей или магазин ИКЕА, а может, просто сон. В центре кратера они спустились к довольно густо населенному воздушному кварталу, состоящему в основном из жилых модулей на канатах. Вокруг подобно акробатам летали люди. Пропорхнула стайка ярких красно-синих попугайчиков. А дно кратера выглядело как бамбуковый лес или ботанический сад. Валери спускалась все ниже, и ей все больше хотелось узнать их конечную цель. Она заметила, что деревья внизу подвешены на шарах из почвы чуть выше поверхности, затянутой сеткой. Ну ничего себе! Страховочная сетка под целым городом!

Это приободрило Валери, и она бросилась вслед за гидами на открытую площадку, висящую прямо над деревьями. Там уже стояли люди и махали им, а гиды схватились за канаты, чтобы площадка не раскачивалась, и приземлились рука об руку. Если бы у Валери был зонтик, она спустилась бы, как Мэри Поппинс. Она спрыгнула вниз со всем возможным изяществом, постаравшись опередить Джона Семпла и выглядеть элегантно, будто в таком способе передвижения для нее нет ничего особенного. К сожалению, в последний момент она неверно рассчитала и промахнулась, плюхнувшись на сетку внизу, откуда подпрыгнула, как на трамплине, и наконец остановилась.

Её подтянули наверх с дружелюбными приветствиями. Среди этих людей оказалась и Анна Канина. Увидев выражение лица Валери, она улыбнулась и приобняла ее.

— Добро пожаловать в интересное место, — сказала она.

На платформе царило умиротворение. Все представились только по именам. Воздух был влажным и прохладным, с легким ветерком. Наверху, у гребня кратера, клубились облака, возможно, предвещая дождь.

— Добро пожаловать в вольный кратер, — объявил один из гидов. — Надеемся, вам понравилось?

— Еще как, — отозвался Джон.

Валери кивнула и почувствовала, что покраснела.

— Чудесно, — сказала она. Ее по-прежнему смущало присутствие Анны и ее ироничная улыбка.

Их пригласили к столу в центре платформы, где уже стояли несколько человек.

— Расскажите нам об этом месте, — попросил Джон. — Кто все эти люди?

Местные жители по очереди принялись описывать разные стороны своего проекта. Купол над кратером построила группа российских инженеров, но управляют им все обитатели. Они граждане вольного кратера, происхождение не имеет значения. Говорят здесь на нескольких языках, в основном на русском, китайском и испанском, английский используется в качестве лингва франка, как и везде. Купол состоит из тройного слоя прозрачных компаундов, предохраняющих от космического излучения.

На дне кратера имеются значительные запасы ископаемого льда толщиной в двести метров, лишь с небольшими примесями лунной пыли. Страшно холодного и страшно ценного. Лед покрыли изоляцией и при необходимости добывают, пробивая боковой туннель. Население воздушной деревни невелико, меньше трех тысяч человек, но есть куда расти и есть энергия для этого роста, поскольку разница в температурах между освещенным гребнем кратера и льдом на дне — около трехсот градусов. А с помощью этого много чего можно добиться!

— И кто за это платит? — поинтересовался Джон.

Все на самоокупаемости, объяснил гид. Старт проекта финансировался частным образом группой заинтересованных лиц. Китайцы, русские, несколько американцев и европейцев, африканцев, австралийцев, индонезийцев и латиноамериканцев. Но гражданство не имеет значения (при этих словах Анна закатила глаза). Здесь рады всем. Конечно, всем богатым, добавила Анна. Спят они главным образом в центрифуге с нормальной гравитацией, на гребне, и надеются, что смогут прожить в лунной гравитации до конца дней без ущерба для здоровья. Наверняка никто этого не знает, конечно же, они все — участники эксперимента, как и все остальные на Луне. Они добывают и продают воду и этим расплачиваются за оборудование и провизию. А еще принимают участие в международных группах, отправляющих роботизированные корабли к углеродистым хондритным астероидам, чтобы соорудить на них электромагнитную катапульту и запустить на лунную орбиту.

— Да, мы как раз видели, как один такой упал в Океане Бурь во время затмения, — сказал Джон.

Жители вольного кратера были рады это услышать. А тем временем каждый день они трудились над тем, чтобы создать в кратере инфраструктуру и социальную систему, сделать его прекрасным. Жизнь как искусство, окружающий мир как поэма — поэма о полете. Полная самоорганизация, хотя они, конечно, строят планы. Они хотят сделать то, что диктует Луна и что она позволит. Хотят освободиться от ошибок прошлого и построить нечто новое. Здесь рады всем — естественно, до определенного предела, учитывая размеры кратера.

Не миллиарду, только миллиардерам, прокомментировала Анна. Но конечно, можно построить купол и над другими кратерами и сделать их обитаемыми. На Луне миллионы таких кратеров, хотя с водой только сотня. Пока никто не озаботился тем, чтобы им помешать, а все, кто здесь побывал, очень заинтересовались происходящим. Это новая коммуна, новый образ жизни. На это кивнула даже Анна.

— Да, — сказала она Валери, — это нечто. Начало чего-то нового. Отдаю им должное.

Валери взглянула на Джона Семпла.

— Звучит потрясающе! — сказал он. — Покажите нам что-нибудь еще!

Хозяева с радостью согласились и нырнули с края платформы. Джон и Валери последовали за ними, Валери промахнулась мимо сети, за которую схватились остальные, снова пролетела вниз и плюхнулась на большую страховочную сетку, несколько раз подпрыгнула, пока сеть не замерла, и тогда подползла к ведущей вниз веревочной лестнице. Это оказалось проще, чем она думала, — при лунной гравитации трудно ходить, зато легко ползать.

Гид уже объяснял Джону, что ото льда их отделяет лист полимера, настеленный поверх толстой изоляции из прозрачного аэрогеля. Под ним был виден неровный лед, похожий на бостонскую обочину в марте. Выглядел он отвратительно, но это вода на Луне, а потому большая ценность.

Гид указал на вытянутое здание в ложе кратера, как будто наполовину погруженное в лед. Там, как им объяснили, находятся сервера квантовых компьютеров, поскольку для них необходимы сверхнизкие температуры. Некоторые работают при температуре льда, а некоторым требуется температура чуть выше абсолютного нуля.

Этот компьютерный комплекс — еще один источник доходов и дает возможность сохранять независимость, емкость их серверов — почти такая же, как у всех серверов США. А это еще один способ сказать, что США сильно отстали в разработках квантовых компьютеров, что удивительно. Мощность компьютеров определяет экономическую мощь, а экономическая мощь — политическую власть. Так что это утопленное во льду здание теоретически может стать крупнейшим игроком в мировой политике.

Через прозрачный настил и изоляцию около стенки кратера они увидели огромную шахту, где добывают лед. Огромные машины доставали блоки льда и подкатывали их к стенке кратера, откуда их поднимали на грузовых лифтах к гребню и отправляли в разные точки Луны. Лед такой низкой температуры ведет себя не как обычный, он чрезвычайно твердый, но ломкий. Кратер вмещает около миллиарда кубометров льда, и каждая добытая капля используется по возможности многократно. Цель — поддерживать вечную циркуляцию воды, с нулевыми потерями. Конечно, это возможно, но всё еще впереди.

— Зато деньги за нее прекрасно циркулируют, — сострил Джон. — Просто подогрей — и готово!

— Видите, вон там, у подножия склона? Это лавина. — Гид указал на груду льда у стенки. — Когда мы только начали добывать лед, мой приятель Джон как раз был внизу во время схода лавины. Его завалило льдом, и пришлось потрудиться, чтобы его вызволить. Это заняло всего несколько минут, но, когда мы его вытащили, его ноги уже прихватило морозом. Он потерял все пальцы. Так мы и обнаружили, что для ходьбы по Луне необходимы пальцы на ногах. Теперь мы называем его Кузнечиком.

— Печально это слышать, — сказал Джон Семпл. — Он по-прежнему здесь живет?

— Точно не знаю.

— Разве вы не знаете, кто здесь живет?

— Конечно, мы это отслеживаем, чтобы поддерживать газовый баланс и все такое. Я просто не знаю, здесь Джон или нет.

— У нас блокчейн-правительство, — сказал другой. — И перепись населения — часть системы.

— Блокчейн-правительство? Что это значит?

— Все наши действия и решения записываются в распределенной сети, включая все перемещения. Мы называем это документированной анархией. Все могу делать, что хотят, но остальные знают, что именно.

— Этого и добивается движение в поддержку блокчейн-правительства на Земле?

— Не знаю.

— Раз уж вы всех отслеживаете, — сказала Валери, — не могли бы вы поискать людей, которых мы ищем? Узнать, нет ли их в городе?

— Конечно. Кто они?

— Фредерик Фредерикс и Чань Ци.

Гид пощелкал по браслету.

— Никого с такими именами здесь нет.

— А они могут находиться здесь под фальшивыми именами или негласно?

— Нет. Перво-наперво мы делаем полную проверку. Сюда заходят только по настоящим именам и документам. А потом мы забываем о национальной принадлежности.

— Так вы что-нибудь знаете про этих двоих? — напирала Валери. — Мы слышали, что они провели некоторое время на Земле и снова вернулись на Луну.

— Если они на Луне, то мы что-нибудь найдем, — сказала Анна, когда все остальные промолчали, и пощелкала по браслету. — Ах, эта парочка! Да, они вернулись. Появились в системе Фана Фэя. Странная пара.

— В каком смысле?

— Он имеет отношение к убийству Чена Яцзу, верно? А Чен работал с Пэн Лин и старался перетянуть Луну на ее сторону к предстоящему съезду партии. Раньше Чен совместно с министром Хоем расследовал коррупцию в провинции Шэньси. Возможно, у Чена был компромат на Хоя, который он собирался передать Пэн, чтобы использовать против президента Шаньчжая. А еще один претендент на пост президента — Чань Гуолян, чья дочь сейчас вместе с человеком, задействованным в убийстве Чена Яцзу. Странное партнерство, как по мне.

— А Чань Ци может работать против отца? — спросил Джон Семпл.

Анна пожала плечами.

— Не знаю. Цзянго пытается докопаться до истины. По своей инициативе. В том смысле, что у него под носом убили его друга. Такое он с рук не спустит.

— А вы можете выяснить, где сейчас Фред и Чань Ци? — спросила Валери.

— Можем задать вопрос Фану Фэю, — с сомнением ответила Анна. — Мы открыли с ним новую шифрованную линию. Это нечто.

— В каком смысле?

— Нейтрино-телеграф.

— Это еще что значит?

— Мы посылаем пучок нейтрино на принимающее устройство Фана Фэя прямо сквозь Луну. Нейтрино очень трудно уловить чем-либо, меньше чем в нескольких городских кварталах, но мы наладили систему, с помощью которой можно посылать простые сообщения. Поэтому и назвали ее телеграфом. Битрейт смехотворен, но тексты передавать можно.

— Нейтрино проходят сквозь Луну? — переспросил Джон.

— Они через что угодно пройдут. Через нас сейчас проходит триллион нейтрино. — Анна щелкнула пальцами. — Фану Фэю понравилась эта идея, потому что его база стоит на обратной стороне Луны, а по нейтрино-телеграфу он может посылать сообщения сквозь Луну в Китай без использования спутников. Это его очередная игрушка, по крайней мере пока, но мы считаем, что в ней есть потенциал. В общем, я пошлю ему запрос про эту парочку, посмотрим, что он ответит.

К ним спустилась еще группка местных жителей и объявила, что пришло время для спектакля.

— Вы готовы стать танцором в нашей опере? — спросил гид Джона.

— И речи быть не может, — ответил тот. — Я не буду здесь танцевать! Я и на Земле-то не танцевал.

Они засмеялись и сказали, что он все равно может участвовать. Им нужны еще люди. Чем больше, тем веселее, и в таких представлениях принимают участие все жители кратера.

— А что за опера? — поинтересовалась Валери.

— «Сатьяграха».

— А разве она не слишком сложная? — спросила Валери.

Однажды она видела эту оперу в Нью-Йорке — модернистский спектакль со множеством танцоров, размахивающих флагами под индустриальную музыку. Либретто на санскрите, насколько она помнила.

Нет, это просто, объяснили ей. Сцены с массовкой хаотичны, а в их версии и вовсе превращаются в броуновское движение. Из-за низкой гравитации это совсем легко, а иногда возникают очень грациозные сценки.

Джон покачал головой.

— А я люблю танцевать, — сказала Валери, хотя это было не совсем так, но она по-прежнему старалась стереть с лица Джона эту улыбочку. Пришло время навсегда с ней покончить.

В люльке подъемника с противовесом их подняли наверх, к кучке парящих в воздухе площадок. Там они влились в группу людей на большой центральной платформе, представились, а затем провожатые перепрыгнули на более высокую платформу и снова подпрыгнули. Валери и Джону пришлось стараться изо всех сил, оба часто промахивались, не просчитывая усилия. Джон пролетел дальше в сторону купола, а Валери едва допрыгнула до ближайшей платформы, стукнувшись об нее сильнее, чем предполагала, — это оказалось совсем не то же самое, что упасть на сетку. Очередной урок на тему, насколько она не замечала разницу между весом, массой и инерцией. Валери приспосабливалась как могла, пытаясь не терять из вида хозяев, когда они скакали по воздушному городу среди других людей.

Когда она наконец с ними поравнялась, опера была уже в разгаре, оркестр и хор из нескольких сотен человек размещались на большой платформе примерно в центре города, вокруг пульсировала замысловатая музыка. Валери довольно много узнала об этой опере после того, как слушала ее в Нью-Йорке, поначалу из любопытства, а потом ее заинтересовала идея, концепция «мягкой силы», заложенная в слове «сатьяграха», к этому слову прибегал Ганди во время кампании за независимость Индии.

Это слово, наверное, лучше всего отражает суть дипломатии и разведки, по крайней мере, так казалось Валери. И хотя либретто оперы было на санскрите, потому почти никто не мог его понять, звон по стеклу был слишком мощным и ритмичным, отправляя по городу звуковые волны, способные вызывать головокружение и без полетов на низкой гравитации, ее охватила радость. Как только она схватилась за поручни, торчащие из центрального барабана, как на ярмарочной карусели, он начал вращаться, подняв их тела. Некоторые еще и пританцовывали в воздухе. Валери поняла дух этого танца.

Конечно, музыка очень помогла. Когда в середине акта началось сражение, Валери стала ритмично размахивать руками и ногами, а потом вся группа отпустила веревки и разлетелась во все стороны, как семена одуванчика, чтобы никогда уже не сойтись вместе, по крайней мере, во время оперы. Валери быстро последовала за остальными и почти с акробатическим переворотом выпустила поручень и оказалась в вышине, над другими вращающимися танцорами.

В это же время оттолкнулись от своих поручней и многие другие, и волна танцующих в полете людей выглядела прекрасно, хотя если два танцора летели друг на друга, то никак не могли предотвратить столкновение, или так показалось Валери. Но потом она заметила, что летит прямо на какую-то девушку в алом, та тоже это увидела, и они сменили курс, едва не столкнувшись, — ловкий трюк, после которого обе засмеялись и помахали друг другу. А потом лунная гравитация сделала свое дело, Валери пролетела по дуге вниз, на сетку, и сумела благополучно остановиться.

Ее поприветствовала еще одна группа певцов и жестами пригласила присоединяться. Валери поначалу отказалась от приглашения, но потом узнала это место оперы и стала тихонько подпевать, изобретая слова. Она знала мелодию, а сейчас партия ее группы заключалась в стаккато: бум-бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум-бум, и было забавно произносить это вместе с ними, так что через некоторое время она уже кричала во всю глотку.

И тут началась последняя большая ария, состоящая из повторяющихся гамм — восемь нот в тональности до мажор, как будто кто-то учится играть на пианино. Мелодия превратилась в прекрасную песню, одну из лучших у этого композитора, припасенную под конец. Все жители города запели вместе, а танцорам каким-то образом удалось замереть, и теперь все неподвижно висели в воздухе под куполом.

Валери очутилась среди незнакомых людей, парящих вокруг. Другие участники выглядели совсем крохотными вдалеке, и ей вдруг показалось, что она в Диснейленде, на аттракционе под названием «Уменьшенный мир». Этот полет переместил ее в те времена, когда ей было пять, и теперь в голосе внезапно зазвучала простая мелодия «Это мир смеха, это мир слез, это наш маленький мир». Детская песенка противоречила возвышенности финала «Сатьяграхи», но Валери этого не замечала, ей вполне удалось мысленно сплести обе мелодии, даже показалось, что она создала новую музыку — что-то вроде контрапункта или фуги.

Этот странный дуэт сопровождал ее весь остаток дня, который она в основном потратила на поиски Джона Семпла. Валери так и не смогла найти ни его, ни Анну, ни гидов с платформы, чьих имен она не знала, а лица стерлись из памяти. Пришлось скакать обратно, на место первой встречи, уворачиваясь от других прыгунов. По пути мелькало множество раскрасневшихся счастливых лиц, и Валери не сомневалась, что сама выглядит так же.

В конце концов она наткнулась на Джона, он пил чай в окружении совершенно незнакомых людей. Он поприветствовал ее с подлинной улыбкой, улыбкой признания. Валери тоже взяла чашку чая и стала слушать рассказы жителей об их уникальном городе, глядя в освещенные бумажные фонарями лица. А в голове у нее постоянно звучала песенка «Это мир смеха, это мир слез», наложенная на восходящие гаммы «Сатьяграхи», эта прилипчивая мелодия не покидала ее до конца пребывания в маленьком кратере и по пути обратно на северный полюс.

ИИ 8

— Готов к передаче, — произнес Маленький глаз монотонной версией прекрасного голоса Чжоу Сюань.

Аналитик сидел перед Передатчиком-3000, размышляя над клавиатурой. Пора послать строптивой девчонке Чань Ци дружеское приветствие. Оказалось, что он нервничает. Он медленно напечатал:

Он некоторое время смотрел на послание, а потом отправил его. Телефоны с квантовым шифрованием могли обмениваться лишь небольшими сообщениями, строчками двоичного кода вроде азбуки Морзе, написанными буквально в самом вакууме.

В ожидании ответа он рассматривал аппарат. Возможно, она никогда и не ответит, учитывая его упоминание «Золотого щита». Он признался, что работает в службе безопасности, так с чего бы ей отвечать? Но она путешествует вместе с американцем, занимающимся квантовым шифрованием, и аналитик послал им аппарат в надежде на то, что эксперт объяснит ей — из-за квантовой запутанности кубитов никто не сможет подслушать их разговор.

Конечно, его аппарат мог находиться с министерстве госбезопасности, а столпившиеся вокруг полицейские читать надписи с экрана, но и в этом случае они не сумеют отыскать Ци, если она ответит. И потому он с любопытством ждал.

На экране появился ответ:

— Почему ты хочешь мне помочь, если работаешь над «Золотым щитом»?

— Я работал над «Золотым щитом», — написал он. — Я был среди его создателей и иногда использую его, чтобы кому-нибудь помочь.

— Почему ты хочешь мне помочь?

— Я хочу помочь «трижды обездоленным».

— Почему?

— Партия должна служить народу. Как сказал Мао, «только народ — движущая сила истории».

— И все же ты работаешь на службу безопасности.

— Я думаю, людям лучше находиться в безопасности. Но тут возникает вопрос — что значит безопасность? Я считаю, что когда люди счастливы, страна в безопасности. Поэтому мне нравятся твои идеи.

— Откуда ты знаешь, что у меня за идеи?

— За тобой часто наблюдают. У меня есть записи.

— Ты работал на Си Цзиньпиня?

— Да. Он был великим лидером, как ни крути. В двадцатых годах я помогал с его кампанией по искоренению бедности.

— Каким боком к этому имеет отношение служба безопасности?

— Я всегда занимался квантовыми компьютерами и искусственным интеллектом. Си Цзиньпинь просил нас выяснить, каким образом можно ускорить искоренение бедности. Это оказалось трудно, как часто бывает. Но мы добились определенных результатов.

— Но все-таки проблемы остались.

— Когда четвертый срок президента Си подошел к концу, он не остался на пятый. Даже четвертый оказался сложным. Двигаться вперед мешали стычки его возможных преемников. А после его ухода влияние Си испарилось, возобладала новая политика. С тех пор наше руководство ослабло. Они не хотят искоренять бедность. Лишь борются между собой в надежде, что кто-то из них станет следующим Си.

— И кого в нынешнем руководстве ты поддерживаешь?

— Пэн. И твоего отца. А еще Лю и И. Они и другие пытаются разрешить главные проблемы. Но не в их руках бразды правления. Шаньчжай хочет сделать главным кого-нибудь из своих людей. И будет добиваться этого на съезде партии. Он выбрал худший вариант — Хоя.

— А я хочу полностью подкосить режим.

— Я знаю. И думаю, это будет полезно. Стоит попробовать. Так я считаю.

— Так чего же ты хочешь от меня?

— Ничего. Просто могу сообщить, что здесь происходит, учитывая, что за тобой и твоей группой следят.

— Ну так сообщи.

— Те службы безопасности, которые охотятся за тобой, еще не в курсе, что ты вернулась на Луну на ракете Фана Фэя. Узнала только одна, и это опасно.

— «Красное копье»?

— Да.

— Значит, они знают, где я.

— Вероятно.

— Значит, я должна уехать.

— Вероятно. Я бы уехал. Фан Фэй — серьезная сила, но и он, возможно, не сумеет тебя защитить.

Повисла долгая пауза. Аналитик уже решил, что Ци решила завершить разговор. Аппарат показывал, что канал открыт, но она могла и не знать, как его закрыть. Хотя американец наверняка знает, а он может быть рядом.

И тут поступило новое сообщение:

— Я с тобой свяжусь. Спасибо.

Связь оборвалась.

Аналитик откинулся в кресле и глубоко вздохнул. Его руки слегка тряслись. В такие моменты он больше всего жалел, что бросил курить. В подобных ситуациях он привык затянуться сигаретой. А теперь следил за своим дыханием — вдох и выдох, вдох и выдох. Почти как курение.

— Новое оповещение, — сказал ИИ.

— В чем дело?

— Каналы один и четыре только что схлопнулись.

— Что это значит?

— Я больше не вижу твоих сообщений по этим каналам.

— Как насчет остальных?

— Второй и третий по-прежнему работают, а также с пятого по тридцатый.

— Разузнай об этих неполадках подробнее.

— Будет сделано.

Кто-то шел по следу.

Глава 12

В беседке у пруда лавового туннеля Фред сидел рядом с Ци и Та Шу. Он пытался идентифицировать блюда на столе и осторожничал, опасаясь такой же реакции организма, как в Гонконге.

— Это не Китай, — заявила Ци, обведя рукой классический пейзаж. — Это подделка под Китай. Западная фантазия о том, как выглядит Китай, очередной ориентализм. Часть процесса разделения, который привел к покорению периода Опиумных войн и последующему столетию унижения. Выглядит нелепо и отвратительно. Кто построил этот идиотский парк развлечений?

— Фан Фэй, — ответил Та Шу. — И он выглядит, как на картине эпохи Тан. Если это и фантазия, то китайская фантазия. Подлинная китайская мечта, задолго до контакта с Западом, не говоря уже о столетии унижения. Многие китайцы до сих пор лелеют эту мечту. Многие до сих пор помнят несколько поэм наизусть. Это наша суть. — Его лицо озарила доброжелательная улыбка. — Это место как будто сошло с картин Вана Вэя!

Ци нахмурилась.

— Ни одна картина Вана Вэя не сохранилась, — сердито напомнила она.

Фред заметил, что она не в духе. Ей нужен только предлог, чтобы на кого-нибудь наброситься. Он уже решил, что избежит этой участи, но как бы не так.

— Хватит ухмыляться, — велела она.

— Я и не ухмылялся, — возразил Фред. — Просто мне тоже нравится это место. Здесь так красиво. Видишь цветы персика на воде?

Та Шу засмеялся.

— Нужно узнать, откуда они взялись! Может, где-то выше по течению есть место, где вас двоих не сцапают.

Ци покачала головой.

— Нас уже сцапали.

— Считай это убежищем, — предложил Та Шу.

— Нет, — отрезала Ци. — Здесь наверняка сотни человек. А в таком скоплении обязательно найдутся доносчики. Так что никакое это не убежище. И снаружи уже знают, что мы здесь.

При этих словах она нахмурилась, как будто не вполне была в них уверена. Фред задумался, не получила ли она эти сведения из того звонка по приватному квантовому телефону, который вручил ей Та Шу. Фред помог ей принять звонок, а потом с любопытством разглядывал китайские иероглифы на экране. Поскольку они находились на обратной стороне Луны, звонок проходил через спутник, и когда Ци закончила разговор, Фред ей об этом напомнил — она могла забыть или не понять. Тогда она нахмурилась в точности так же, как и сейчас, но адресовалось это не ему, а его словам. «Связь наверняка помогал установить Фан Фэй, — ответила она, поразмыслив. — Пока что я не знаю, как это оценивать. Но мы у него в клетке».

— Конечно, я полагаюсь на ваш опыт, но думаю, что сейчас мы в безопасности, — сказал Та Шу.

Ци покачала головой и взглянула на Фреда, словно просила его не вмешиваться.

— Вы недостаточно знаете, чтобы это утверждать, — мрачно заявила она. — Мы, скорее, просто в удобном хранилище для какой-то фракции элиты. И они наверняка счастливы, что мы здесь, потому что могут в любое время нас схватить.

Это встревожило Та Шу.

— Я снова полагаюсь на ваш опыт. Мой друг Пэн Лин хотела, чтобы вы отправились сюда, это верно, но она сказала, это для вашей безопасности. Хотя я все же думаю, что Фан Фэй считает это место своей собственностью.

— И как же получилось, что мы до сих пор с ним не встретились? Где он?

— У истока Персикового ручья, — сказал Та Шу, с улыбкой махнув вверх по течению.

Фред понял, что Ци не сумела испортить его впечатление об этом месте, для Та Шу это было произведение ландшафтного искусства, что-то вроде поэмы, высеченной в камне.

— Так давайте его найдем, — предложил Та Шу.

Им выделили комнаты в отеле с видом на беседку у воды, и теперь они ехали в электрокаре по узкой мощеной дороге у холмов с левой стороны лавового туннеля. По дороге пыхтели и другие кары, перевозящие строительные материалы, ящики и людей. Дорога бежала вдоль тополиной аллеи, и через каждые несколько сот метров встречались парковки с карами. Ложе долины в основном занимал парк, повсюду зеленели деревья, дорога слегка поднималась вверх.

Они ехали вверх по течению ручья. После долгого пребывания в тесном замкнутом пространстве лавовый туннель казался Фреду огромным. Что-то около километра в ширину и двести-триста метров в высоту. Потолок сиял небесно-голубым — не то нарисован, не то подсвечен, но выглядел очень похожим на земное небо, хотя то тут, то там в нем торчали лампы, словно солнце раздробили на кусочки и разбросали их по небу. Белые облака либо каким-то образом проецировались на голубой потолок, либо и впрямь там висели, трудно сказать. Когда от истоков ручья задувал ветерок, воздух становился прохладным, а рядом с лампами теплел. Здесь было светло, но не так ослепительно, как на поверхности Луны или даже в солнечный день на Земле. Почти как в пасмурный земной день, но достаточно, чтобы глаз мог четко все рассмотреть.

Они подошли к вытянутому озеру, откуда через заросли тростника вытекал ручей. На берегу рыбачили несколько человек. За ними, в тени деревьев — женьшеня, по мнению Та Шу — кружком сидели люди. Вероятно, школьный класс или группа дискуссионного клуба. Кое-где виднелись маленькие плавучие домики, а стены лавового туннеля были прорезаны крутыми ущельями, над ними висели клочья облаков, как на классическом китайском пейзаже. Дальше по течению стояла шестиугольная пагода с черепичной крышей, возвышаясь над деревьями. Над головой пролетела стая гусей, шурша крыльями.

— Дайте передохнуть, — сказала Ци.

Электрокар привез их к озеру. По берегу вилась широкая дорожка. Около устья ручья над водой стоял павильон. На берегу окунали в воду зеленые ветви ивы, как будто девушки мыли волосы. Рябь на воде окрасилась оттенками нефрита и лесной зелени, а еще голубого неба над головой.

— Да ладно! — воскликнула Ци. — И дальше что? Дракон?

И тут из-за пристани на противоположном берегу выплыла лодка с носом в виде дракона и величаво заскользила к ним.

— Хватит! — фыркнула Ци и посмотрела на Та Шу. — Где мы должны с ним встретиться?

— Здесь, — ответил он. — Мне сказали, он скоро к нам присоединится. Но до того мне хотелось бы прокатиться на катамаране по озеру.

— Делайте, что хотите.

— И сделаю!

С широкой улыбкой Та Шу прошел к бухточке, где стояли ряды педальных катамаранов. Ци и Фред уселись на стулья у края павильона. Фред решил, что если это и не убежище, то, по крайней мере, здесь куда лучше, чем в любом другом месте, где они могли бы оказаться. К тому же они до сих пор вместе. И это ему нравилось.

Когда лодка с головой дракона коснулась края павильона, с нее сошел пожилой человек, невысокий, но поджарый и прямой, он ловко двигался в лунной гравитации. Он подошел к Ци и Фреду, остановился, разглядывая их. Потом кивнул, вопросительно махнул рукой в сторону пустого стула рядом и сел.

Он заговорил по-китайски, посмотрел на Фреда и снова что-то сказал. Ци ответила, он кивнул, подошел к Фреду, вынул из кармана темные очки и протянул ему. По его жестам Фред понял, что следует надеть очки.

Это были очки-переводчик. Старик что-то сказал, и в нижней части очков побежал красный текст: «Приятный день для прогулки у воды». Фреда бегущая строка отвлекала, но он понимал, что ему стоит послушать разговор.

— Спасибо! — сказал Фред.

— Фан Фэй, — представился старик, и слова появились в очках Фреда.

— Фред Фредерикс.

Они кивнули друг другу, осознав совпадение инициалов — ФФ.

Ци сказала что-то Фану Фэю по-китайски. В очках Фреда появился текст: «Я боюсь быть водой».

Фред заключил, что машинный перевод в очках несовершенен, но этого и следовало ожидать. Теперь ему нужно постараться правильно интерпретировать их слова.

— Вода — это жизнь, — сказал Фан Фэй, точнее, вероятно сказал.

Ци пожала плечами.

— Почему вот это? Зачем вы это создали?

— Потому что в молодости я был трижды обездоленным.

Саньу. Фред услышал это слово и вспомнил объяснение Ци, когда они жили в той квартире. Оно относилось к людям без прописки, работы и чего-то еще. Может быть, без семьи. Или машины. Или денег. Три — не такое уже большое число.

— Без гарантированной чашки с рисом жизнь в Китае тяжела, — сказал Фан Фэй. — Я об этом не забыл.

— И вы создали собственный частный Китай? — спросила Ци.

— Да. Когда-то он был таким. И когда-нибудь он снова станет таким.

На лице Ци читалось, что она в это не верит.

— И надолго мы здесь? — поинтересовалась она.

— Вы можете оставаться, сколько хотите. И уехать, как только захотите.

В это Ци тоже явно не верила.

— Чего вы хотите? — спросила она.

— Мира. Хочу счастья для Китая.

— А как насчет миллиарда?

— Я входил в тот миллиард. Я и есть тот миллиард. И всегда им буду.

Она покачала головой — снова не поверила.

Фану Фэю она явно нравилась. Ее это определенно бесило, старик догадался об этом и без Фреда. Но не прочь был ее позлить.

Потом он перевел взгляд на Фреда. Взгляд тигра, спокойно оценивающего зверя поменьше — оленя или кролика.

— Вы нас понимаете? — спросил он. — Очки-переводчик помогают?

— Да, — ответил Фред. — Очень помогают, спасибо.

Фан Фэй снова оценивающе осмотрел Фреда.

— Я могу говорить и по-английски, — сказал он с легким британским акцентом, не сильно отличающимся от акцента Ци. — Я еще кое-что помню.

— Не хочу вам мешать, — сказал Фред и посмотрел на Ци, пытаясь понять, что она об этом думает. — Очки дают мне грубое представление о ваших словах, а вы двое наверняка хотите поговорить на родном языке.

— Грубое представление, — сказал Фан Фэй на английском, а затем произнес китайское слово соучжуи, которое очки Фреда перевели как «неверное представление».

— Он не имеет значения, — прочитал Фред слова Ци. — Имеет значение, почему вы это делаете.

— Что делаю?

— Создаете «Китайскую мечту». Держите нас здесь.

— Я люблю Китай. И слышал, что вы в беде. Вас похитили. Вы путешествуете с иностранцем, обвиненным в убийстве чиновника. Да? Это серьезная проблема. Кошмар. У вас много врагов. Дочь Чаня в беде. И беременна. Кто этот мерзавец, отец ребенка?

— Никто.

— Никто? Удивительно. Обычно так не бывает. Наверное, отец — это Китай.

— Нет.

Читая эту перепалку из бегущих в очках красных букв, Фред затаил дыхание. Ему пришлось заставить себя дышать и посмотреть на них, чтобы лучше понять сказанное. Лицо Ци побелело, с щек отхлынул обычный румянец. Оба смотрели друг на друга, как два дракона, наблюдать за этим было удивительно. Сошлись два тигра. Фред сосредоточился на своем дыхании.

— Чего вы хотите? — спросила Ци.

— Мира.

— Мне плевать на мир. Я хочу справедливости.

— Для вас и ваших друзей?

— Для миллиарда.

— Чтобы миллиард получил справедливость, весь мир должен получить справедливость.

— Да.

Старик пожал плечами.

— Это старинная мечта, — сказал он. — Китайская мечта.

— Это всего лишь слово.

— Возможно.

— Мы должны добиться этого вместе. Принести ее в мир.

— Можете присоединиться к нам, если хотите, — сказала Ци.

Фан Фэй улыбнулся одними глазами.

— С радостью, — сказал он.

Ци уставилась на него. Как и Фред, она заметила эту улыбку, взгляд тигра, который ей, вероятно не понравился.

Потом она начала допрашивать его о людях, которых Фред не знал. А что насчет Пэн, а что насчет Дэна и так далее. Иногда очки переводили имена на английский, не узнавая их. Пытаясь разобраться, где тут имена, и путаясь в витиеватых выражениях вроде «цветок лотоса», «победа в битве» или «создание нации», он так толком и не понял, о чем говорят эти двое. Они болтали быстро — вопрос-ответ-вопрос-ответ, и алгоритм очков, похоже, засбоил, превратив красный текст в череду омонимов и ошибок распознавания речи.

— Спаси коммунизм, гуси летят на юг.

— Нет. Красное сердце бегущего по лабиринту.

— Рыба будет каждый год.

— Черные водоросли.

— А как насчет эллиптического, как насчет создания нации, как насчет процветания родины?

Тут Ци хлопнула по столу, и Фред прочитал, к счастью, более связный текст:

— Партия работает ради партии! Не ради Китая! Только ради партии!

— Вы думаете? — спросил Фан Фэй, и Фред понял, что ему и впрямь любопытно. — А ваш отец? Он тоже такой?

При упоминании отца Ци нахмурилась.

— Откуда мне знать, какой он? — с горечью произнесла она. — Я всего лишь его дочь.

— Дочери знают. Мои дочери меня знают.

— Правда? Они знают, что вы сейчас здесь?

— Конечно. И вечно меня донимают. Сделай то, сделай се.

— Но вы делаете то, что хотите.

Он покачал головой.

— Я делаю то, чего хотят они.

Он искренне улыбнулся, отчего лицо приобрело жутковатое плотоядное выражение. Но улыбка была искренней.

— Может, я как партия, а они как Китай. Я правда пытаюсь о них заботиться. Они кричат на меня и говорят, что я должен делать. И я пытаюсь это сделать.

— В Китае все не так, — возразила Ци. — А может, вы правы. Дочери кричат на отца, а отец делает то, чего они хотят. Как и партия. Она работает только на себя.

— Она работает и на себя, и на благо Китая.

— Но когда приходится выбирать, она выбирает себя. Когда приходится в чем-то отказать партии ради блага Китая, она этого не делает.

— В конституции говорится, что партия — правящая сила. Я член партии, как и вы.

— Я — нет. Я лишь дочь партии. Но не вступила в нее.

— Серьезно?

— Да.

— Неудивительно, почему отец так на вас зол. Почему вы не в партии?

— Я ненавижу партию. Я хочу диктат законов. Вот что я подразумеваю под справедливостью. Когда правит закон.

Фан Фэй кивнул.

— Не ждите подвоха.

— Что?

— Не ждите подвоха! — повторил он вслух по-английски, глядя на Фреда. — Я ведь правильно сказал? Ведь так просят не ожидать чего-то неприятного?

— Да, — ответил Фред.

— А я жду подвоха, — сказала по-английски Ци.

Фан Фэй снова кивнул, и его лицо снова сморщилось в жуткую улыбку.

— Назло бабушке отморозить уши. Еще одна хорошая поговорка. Почти по-китайски, до того хороша.

— В английском много хороших выражений, — возмутился Фред.

— Вполне возможно, — кивнул Фан Фэй.

— Почему вы нам помогаете? — спросила Ци.

Фан Фэй посмотрел на нее.

— А вы нам помогаете? — Она снова перешла на китайский. — Вы нам не помогаете. Вы из партии.

— Нет, я вам помогаю. Вы в беде.

— Нам пора, — сказала Ци Фреду.

— Вы вольны идти своей дорогой, — сказал Фан Фэй.

— Куда? — спросил Фред.

И снова жутковатая улыбка, давшая понять Фреду, как всегда слишком поздно, что ему не стоило влезать в разговор.

— Простите, — сказал он. — Я пойду, куда скажете. Но сейчас мы здесь.

— Помолчи, — велела Ци.

— Ладно, — тем не менее сказал он. — Оставлю вас вдвоем. Но мне нравится это место.

Чтобы не вляпаться еще сильнее, Фред встал, чуть не свалившись, и неловко пересек павильон, подойдя к низкой ограде у озера. Он сел на широкие перила ограды. Гладкая вода выглядела бетонной, а сквозь воду он видел дно, тоже бетонное, покрашенное у берегов нефритово-зеленым, а на глубине лазурно-синим. А может, это просто было выдолбленное и покрашенное подножие лавового туннеля. Очень похоже на музейную диораму эпохи Тан или Мин. Вероятно, в гонконгском Диснейленде имелась подобная зона, посвященная принцессе Мулань[99]. При этой мысли Фред с улыбкой оглянулся на Ци и Фана. В присутствии Ци о таком точно не стоит упоминать.

По воде плыла стайка белых лебедей под предводительством черного. Может, Ци — как черный лебедь для ее народа. Или считает себя такой. Фред не был уверен. Ему всегда сложно было понять, о чем думают другие, даже о чем думает он сам. А сейчас он не знал ни языка, ни культуры, ни политической ситуации. И тут он с тоской осознал, что и о ситуации в целом. Что он вообще знает?

Тени от псевдооблаков отбрасывали на воду темные круги. На дальнем берегу группка обезьян клянчила у рыбака угощение.

Ци плюхнулась рядом с Фредом, обеими руками держась за живот.

— Нужно отсюда выбираться, — сказала она.

— Куда же мы поедем? — возразил Фред. — У нас неприятности. Нас снова схватят.

— Я знаю. Но Китай большой. Если бы мы не покинули квартиру на острове Ламма, никто бы нас не схватил.

— Я в этом не уверен. Разве ты не говорила, что у двери топтались какие-то люди? Если бы мы не ушли, они бы схватили нас там. Но мы ушли. Почему тебе здесь не нравится?

— Я ему не доверяю. Мы здесь взаперти, и есть люди, которые знают, что мы здесь. Это что-то вроде тюрьмы.

— Он сказал, мы можем уйти, если захотим.

— Я ему не верю.

— Думаешь, он работает на твоего отца?

— Не знаю. Но он не работает с моими людьми, это я знаю точно. А я им нужна.

— Незаменимых людей не бывает, — сказал Фред, хотя и не был уверен в своих словах. — Почему бы тебе не остаться здесь до рождения ребенка, а когда все пройдет благополучно, можешь еще раз все обдумать.

Она покачала головой.

— Так он получит еще одного заложника.

— Мы все и так у него. Ты же не хочешь находиться в бегах, когда подойдет срок. А это уже скоро, верно?

Она окинула Фреда недоверчивым взглядом. Ей явно не понравилось, что он знает дату. Как будто теперь он должен об этом забыть. Фред точно не знал, считает ли его Ци идиотом или просто склеротиком. Но она и сама о многом забывала — о том, каков он, например, а потом вдруг вспоминала о его присутствии и заново пыталась вычислить, что он собой представляет.

Фред вздохнул.

— Что такое? — спросила Ци.

— Ничего. Просто задумался.

Теперь вздохнула Ци.

— Заткнись, — сказала она. — Мне сейчас не до твоих стонов и вздохов.

Фред умолк. На другом берегу озера обезьяны закатывали в воду велосипед.

Та Шу направил катамаран обратно в бухточку, вылез и подошел к ним, подпрыгивая в лунной гравитации, но без обычной улыбки. Это было так необычно, что Фред понял — он никогда не видел Та Шу без этой улыбки. Что-то случилось.

И точно.

— Простите, что вас бросил, — сказал он, подойдя ближе. — Я получил сообщение, что заболела мама, нужно как можно скорее к ней вернуться. Я единственный член семьи.

— Тогда вы должны лететь, — сказала Ци.

Фред понял, что она поступила бы так же, если бы заболел ее отец, отбросив все разговоры о том, что он сделал и чего не сделал как политик. Фред поразмыслил о своих родителях — поехал бы он к ним, если бы они заболели? Да. Если бы мог.

— Фан Фэй передал мне сообщение, — сказал Та Шу, — и поможет с отъездом. Если повезет, я еще к вам вернусь. А если нет, увидимся где-нибудь в другом месте.

— Наверное, мы будем здесь, — мрачно сказала Ци. — Не думаю, что Фан Фэй нас отпустит.

— Почему вы так решили? — всполошился Та Шу. — Он вам так сказал?

— Нет, он сказал, что мы вольны уехать.

— Он сказал, что нам некуда ехать, — добавил Фред.

— Люди всегда это так обставляют, — зло заявила Ци. — Вам здесь безопаснее, так они говорят. Я всю жизнь это слышу.

— Но в этом случае он может быть прав, — возразил Та Шу. — Сейчас идет борьба. И она куда серьезнее обычных внутренних распрей.

— Еще бы! — воскликнула Ци. — Это борьба за Китай!

Та Шу поразмыслил, глядя на нее.

— Возможно. Но в таком случае, тем хуже для вас. Вы наследница в период войны за наследство. Очень опасная позиция.

— Я куда больше, чем наследница. Я Сунь Ятсен. Я Мао во время Великого похода[100].

Та Шу потрясенно уставился на нее, а потом сказал:

— Тем хуже! Надеюсь, что это не так, ради вас и ради Китая. Не стоит развязывать гражданскую войну. Есть слишком много других проблем.

— Именно из-за этих других проблем все и началось.

— Что ж, даже если и так… — он запнулся, явно испугавшись, какой курс принял разговор. — Даже если и так, эта пещера может стать подобием пещеры Мао в Юннане. Подождите здесь, как сделал Мао в Юннане, пока не представится возможность. А если нет, то хотя бы до моего приезда. Если хотите.

— Не хочу.

Та Шу пожал плечами.

— Мне нужно лететь домой.

— Я знаю.

Он некоторое время пристально смотрел на Ци. Фред заметил, что мысленно Та Шу уже где-то в другом месте.

— Когда я смогу вернуться, — наконец сказал Та Шу, — то в любом случае прилечу, будете вы здесь или нет.

Он развернулся и целеустремленно зашагал к дороге вдоль стены, стараясь не слишком подскакивать. Фред поспешил за ним, невольно подпрыгнув и взлетев в небо, пришлось закинуть руки назад и подвинуть в полете ноги, чтобы приземлиться на них, совсем рядом с Та Шу. Старик услышал его и оглянулся. Фреда снова поразило отсутствие привычной улыбки.

— Я останусь с ней, — сказал Фред. — Через несколько недель ей рожать, надеюсь, она останется здесь до этого момента. Надеюсь, все пройдет хорошо.

— Я тоже. Будем поддерживать связь. Фан передаст сообщение.

На парковке под рощицей платанов ожидал кар. За рулем сидел водитель.

— Удачи, — беспомощно произнес Фред. — Буду вас вспоминать.

— Спасибо.

И Та Шу уехал.

ИИ 9

— Новое оповещение, — раздался голос Маленького глаза.

— Секунду, — отозвался аналитик. Он удостоверился, что их никто не подслушивает. — Хорошо, Маленький глаз. Я слушаю.

— Ты просил сообщить, когда в передвижении войск вокруг Пекина возникнут существенные изменения, как в характере передвижений, так и в численности. Это случилось.

— Выведи на карту, пожалуйста.

— Готово.

Аналитик стал рассматривать карту. Похоже, из Седьмой кольцевой дороги Пекина устроили укрепленный периметр. Большой периметр, но все-таки не такой большой, как сам город, размером почти с провинцию. Видимо, готовилась оборона всего Большого Пекина, то есть почти всей провинции Хэбэй. Да, явно что-то грядет. Или кто-то так предполагает. Если аналитик мог увидеть происходящее через Маленький глаз, то и другие департаменты наверняка в курсе происходящего. Что бы это ни было.

— Дай мне данные по перевозкам, а также отказы в перевозках и отмены маршрутов. Число арестов по всей стране, все недавние изменения. И выведи их на карту.

— Готово, — послышалось после секундной задержки.

Он рассмотрел карту и приблизил некоторые участки.

— Ваа сай, — сказал он, нервно сглотнув. Число арестов за последний месяц увеличилось на сто восемьдесят три процента. — Кто-то готовится помешать перемещению большой массы людей, сравнимой с новогодней толчеей. В этом году она была больше, чем число мусульман на хадже в Мекку.

— В Китае много людей, — сообщил Маленький глаз.

— Да. Так что все это не удивительно. Представь, какая неразбериха начинается во время смены династии. Вспомни Период Сражающихся царств, или восстание Красных повязок, или долгую дезинтеграцию страны с конца правления династии Цин и до 1949 года.

— Вспомни Культурную революцию, — предложил Маленький глаз.

— Да, молодец, — довольно отозвался аналитик.

Он с энтузиазмом дорабатывал программу Маленького глаза, и похоже, труды наконец-то начали приносить результаты. Высказывания ИИ не всегда были такими проницательными, но он уже часто занимался не просто поиском и сортировкой данных, но и дедукцией, анализом, мыслил ассоциативно.

— Культурная революция была не такой кровавой, как прежние, — сказал аналитик, — но как и прежде, китайцы ополчились друг против друга. Никто не знал, что хорошо, а что плохо, или что произойдет завтра. Никто не знал, что стоит делать, а чего не стоит.

— Ты об этом говорил.

— После этого Китай уже никогда не был прежним. Мы потеряли социалистические убеждения и превратились в еще одну могучую державу. Большую, но подобную другим. Раньше наши отличия имели значение. Теперь же мы просто винтик в механизме.

— Ты как-то сказал, что Дэн Сяопин не имел другого выбора, кроме как влиться в окружающий мир.

— Верно. И он извлек максимум из ситуации, в которой его оставили Мао и Банда четырех.

— Это было давно.

— Верно. Но сейчас, похоже, снова грядут неприятности. Тигры дерутся, а людям это не нравится.

— Возможно, правительство остановит движение всех поездов.

— Если даже и так, люди могут идти пешком, если захотят. На расстоянии пешей прогулки от Пекина живет миллиард человек.

— Дойти до него смогут примерно триста миллионов, в зависимости от того, какую дистанцию считать преодолимой пешком.

— Триста миллионов покажутся миллиардом, уверяю тебя! Такую лавину не остановить.

— А что власти могут предпринять в таком случае? Мне очень интересно.

— Мне тоже, мой дорогой любопытный ИИ. Хорошо, что ты додумался задать вопрос. Не знаю, что они могут предпринять. Это большая толпа. А если у нее появится хореограф? Вот о чем я думаю. И ты должен мне в этом помочь. Мы должны попытаться превратить марш в танец. От бунта к фазовому переходу. От кровопролития к песне. Вот что нужно сделать.

— Люди должны об этом узнать, чтобы иметь возможность что-то изменить. План в голове участников — вот что отличает танец от бунта.

— Прекрасно сказано, и очень точно. Весьма вероятно, что наша знакомая Чань Ци как раз и может донести этот план. Подозреваю, именно в этом и заключается ее роль.

— Ты можешь связаться с ней и рассказать.

Аналитик кивнул и подошел к углу кабинета, где стояла стопка Передатчиков-3000. Он выбрал парный к Передатчику Чань Ци, принес его на рабочий стол и послал сообщение.

— Надеюсь, она ответит, — сказал он.

Прошло несколько минут, хотя казалось, что больше. Аналитик вздохнул и в миллионный раз пожалел о том, что не курит. Он гадал, чем занята Чань Ци, представляет ли, кто он такой, и интересен ли ей вообще человек, занимающийся «Золотым щитом». Всю свою карьеру он работал на китайские силовые структуры, помогал создавать системы слежения. А теперь пытается изменить систему изнутри, прямо как Ци, только с другой позиции. Она-то считает, что пытается изменить систему снаружи. Они во многом похожи. Стоит начать изучать Китай, и сам становишься китайцем, как говорят иностранные аналитики. А положение в стране в некоторых аспектах становится невыносимым.

Экологическая катастрофа, включая нехватку подземных вод, эксплуатация мигрантов, кризис представительства — с этим нужно справиться, иначе китайский народ восстанет против партии и возникнет хаос смены династии. Может ли в информационную эру, эру глобализации, прийти к власти новая династия, не только в Китае, но и в любой части света, так чтобы это не привело к кровопролитию? Это они скоро узнают.

Аналитик уже решил, что Чань Ци не ответит, но тут на экранчике появились иероглифы.

— Чего ты хочешь?

Он сделал глубокий вдох. Как же об этом сказать?

— Мы видим ясные признаки, что службы безопасности и военные предпринимают шаги для уничтожения твоей группы. Число арестов увеличилось десятикратно, сокращено транспортное сообщение.

— Почему именно сейчас?

— Не знаю. Вероятно, они что-то предчувствуют.

Он воздержался от советов, не зная, что сказать, да и что бы он ни сказал, Ци наверняка воспримет это враждебно. Она прислушается только к совету, который поможет ей привести в порядок собственные мысли, о чем бы они ни были. Реку вспять не обратишь.

— Ты уверен? — спросила Ци.

— Да. Аресты происходят прямо сейчас. Движение транспорта ограничено.

— Хорошо, спасибо. Еще поговорим.

И с этими словами она отключилась.

Аналитик откинулся в кресле и вздохнул. Перечитал их разговор и снова вздохнул. Вот бы сейчас сигарету. И никак не узнаешь, к чему все это приведет. У нее свои ресурсы, а у него свои. Его возможности ограничены. Фронт широк, союзники должны помогать друг другу…

Тут отключилось электричество, и аналитик оказался в темноте. Он тихо ругнулся, включил подсветку браслета и огляделся. Комната вдруг показалась гораздо меньше. Крохотная пещера в горе. Темное убежище в смутные времена.

Снаружи послышался шум, дверь распахнулась, и в глаза ему ударили мощные снопы света, разрезавшие комнату на белые и черные куски. Его схватили под руки и подняли в воздух.

— Вы арестованы, — раздался голос.

Глава 13

Возвращение на Землю, путешествие между двумя мирами. В невесомости и тесноте, в печали и скуке. Его сожаления были бездонны, как звездный космос за иллюминатором. Та Шу не мог заставить себя ни читать, ни смотреть кино, ни говорить со своими зрителями. Не мог даже думать. Оправившись от привычной перегрузки старта, он мог лишь перемещаться с койки на кресло и обратно, глядя на обновляемые данные из пекинской больницы, каждый раз на один иероглиф длиннее. Серьезный приступ. Она больна, при смерти. Приезжайте как можно скорее.

Его мысли либо блуждали, либо лихорадочно скакали, либо отсутствовали вовсе. Тянулось время. Та Шу вспоминал своего друга Чжоу Бао, терпеливо наблюдающего, как Земля восходит, вращается подобно стрелке часов и скрывается за белыми лунными холмами. Друг так далеко от дома. Человек, который смело встретит несчастье. Он сумеет. Он наслаждается восходом Земли и пишет стихи.

Та Шу подошел к иллюминатору и посмотрел на Луну, сейчас почти полную и почти такую же маленькую, как когда она восходит на востоке над земными холмами. Такая белая, такая мертвая. Думая о Чжоу Бао, Та Шу отстучал несколько букв на браслете. Потом, вспомнив Фреда, перевел поэму на английский, отдав дань дружбе. Писать на английском было непросто, и он воспользовался старинной англо-саксонской формой, с разрывом в каждой строке — таким представлялся ему этот язык.

Шаттл яростно затрясся, войдя в атмосферу, как падающая звезда, в конце огненного спуска раскрылся парашют, опустивший корабль с пассажирами на широкое пространство космопорта Баян-Нур. К спусковому модулю подъехал большой автобус с колесами выше человеческого роста, и пассажиров проводили в него. Та Шу снова ощутил всю тяжесть земной гравитации, снова превратившей его в инвалида. Автобус покатил к терминалу. Там Та Шу согласился надеть корсет, чувствуя себя пристыженным, хотя большинство пассажиров делали то же самое. Потом он поковылял на скоростной поезд в Пекин — дорогой, но чуть быстрее самолета. Почти все пассажиры были в экзоскелетах, с покрасневшими глазами и осунувшиеся. Снова на Земле.

Во время пересадок Та Шу сосредоточился на том, чтобы приспособиться к костюму и не упасть, а потом с облегчением плюхался на сиденье в каждом поезде. Пекин бурлил, как будто все жители разом решили куда-то пойти. Когда вагон метро выехал из-под земли, Та Шу без особого любопытства уставился в окно. Как всегда пробки. Небо по-прежнему голубое, и это все еще удивляет. Посреди безумной толчеи машин по-прежнему снуют велосипеды с тележками. Удивительно наблюдать за таким отважным безрассудством. Несомненно, эти люди всю жизнь так рискуют. Все равно что моряки в море. Опасно, но необязательно смертельно. Образ жизни. Внезапно он понял, что все похожи на этих велосипедистов. Однажды задавят каждого.

Наконец, он осторожно вошел в больницу, где лежала мать. Прошло два с половиной дня после того, как ему передали сообщение. Он расписался у администратора, и его провели в палату. Мать обнаружили дома, лежащей на полу, сказали ему по пути. Видимо, обширный инсульт. С тех пор она так и не пришла в себя. Это случилось всего за пару часов до того, как ему сообщили. Значит, три дня назад.

Мать была подсоединена к мониторам, из носа у нее торчали трубки.

— Пришел ваш сын, — сказала ей медсестра.

Она приоткрыла правый глаз. Левая часть парализована, как объяснила медсестра. Та Шу сел на стул с правой стороны кровати. Мигали мониторы, гудели аппараты, входили и выходили сестры. В какой-то момент мать очнулась. Она с любопытством посмотрела на него, словно не понимая, что происходит. В ее взгляде Та Шу прочел, что она не знает, ни кто он, ни кто она, ни где они.

— Тэшу чанхэ, — с усилием произнесла она. — Особый случай.

А потом снова отключилась.

Через некоторое время Та Шу задремал на стуле. Посреди ночи обоих разбудил какой-то шум. На этот раз мать взглянула на него и прошептала:

— Почему ты здесь?

— Ты больна, — объяснил он. — Я приехал, как только смог.

Она снова заснула.

Сидя на стуле в экзокостюме, под тяжестью гравитации, но в то же время в душевном вакууме, он не находил удобного положения для сна. В конце концов Та Шу поставил два стула напротив друг друга и свернулся на них, головой на одном, а ногами на другом, нажав на костюме кнопку, чтобы зафиксировать его, так что он служил чем-то вроде доски, соединяющей стулья. Это сработало.

Когда он снова проснулся, его руку мягко сжимала медсестра.

— Мне жаль, — сказала она. — Ваша мать скончалась несколько минут назад. Мы были в коридоре.

Та Шу нажал на кнопку, чтобы привести костюм в движение, и встал. Мать лежала на больничной койке и выглядела спящей, моложе лет на десять или больше. Только бледнее и спокойней. Та Шу поцеловал ее в лоб, выпрямился и вышел.

После всех необходимых формальностей он прошел десять или двенадцать кварталов до ее дома. Больше ему некуда было идти, свою квартиру на время отъезда он сдал ассистенту из своей программы.

В материнской квартире все было в точности так же, как в его последние визиты. В этих двух тесных комнатках она прожила больше двадцати лет. Теперь они опустели, хотя мебель и вещи молча вибрировали вокруг, словно говорили вместо нее. Она как будто вышла в крохотную ванную и вот-вот его позовет: «Та Шу?» Он почти слышал, как она это произносит, привычный тембр голоса с восходящими интонациями, вопрос, который она каждый раз вкладывала в его имя. «Та Шу?»

И вдруг он действительно услышал ее голос. Он вздрогнул внутри экзокостюма. На самом деле в комнате стояла тишина. Он задумался — а что, если он и впрямь услышал бы ее голос из соседней комнаты, каково это — услышать призрака. И ему стало страшно находиться в одиночестве в ее квартире. Потом волна страха отступила, он понял, что находится в полном одиночестве и бояться нечего. Осталась только печаль.

Нужно здесь прибраться. Раздать мебель, одежду, кухонные принадлежности. Раздать или выкинуть. У нее накопилось столько хлама. Но всегда найдутся люди, которым это пригодится. Эти вещи поселятся с ними. И проживут дольше.

Внезапно у его ног раздалось мяуканье, и Та Шу простонал. Это что, ее кошка? Или мать подкармливала бездомную? Нужно это выяснить.

Он сел на кровать. Кошка терлась о его ноги. Та Шу поднялся и нашел кошачий корм, кошка с жадностью принялась есть, чмоканье разносилось по всей квартире. Та Шу смотрел на кошку. Он вымотался и клевал носом, но ему не хотелось ложиться в материнскую кровать. Он прилег прямо в экзокостюме и подремал, пока не замерз. Потом пошел в ванную привести себя в порядок. Сначала себя, потом квартиру. По пути он вспомнил старую поэму, которая произвела на него впечатление, поначалу из-за названия: «Дождь кончился, сияет солнце, и дует ветерок, когда я вышел прогуляться за ворота». Написал ее Лу Юй, поэт времен династии Сон.

Умер Чан после трех лет болезни.

Туда, где нас нет, вдруг дедуля возьми да исчезни.

Стою у ворот напряженно, я к ним прислонился.

Мой взгляд на пейзажи вечерних холмов устремился.

Та Шу обнаружил, что в тумбочке у кровати мать хранила блокноты для записей. Дат в них не было, и он не знал, когда она это написала. В одних были стихи, вроде коротких буддистских строчек, которые столетиями пишут вдовы преклонного возраста. Но в основном блокноты были заполнены короткими заметками и напоминаниями. Месяца три она вела дневник, но потом ей это наскучило. Несколько записей были длиннее остальных, и Та Шу понял, что они сделаны после смерти его отца. Одна запись впилась в него, как шип:

«Одна дома. Нужно к этому привыкнуть».

Он уставился на корявый почерк и понял, каково было матери. Та Шу опустился на стул и содрогнулся от горя, а через некоторое время ощутил волну облегчения и осознал, что мать наконец освободилась от необходимости казаться счастливой после смерти его отца. Двадцать лет бесконечных усилий.

Он сидел на стуле и думал о том, какой стала человеческая жизнь. Раньше говорили, что жизнь женщины делится на стадии. И жизнь мужчины тоже, конечно же, но больше все-таки женщины: молочные зубы, высокая прическа, замужество, дети, рис и соль, вдовство. Большая часть этих стадий была до предела наполнена общением — людьми, работой и разговорами, а потом вдруг внезапно ты одна в комнате, как узник в одиночной камере. И лишь из-за течения времени. Это так странно. Ему следовало чаще приходить домой.

Старые предместья Пекина давно исчезли, похоронены безжалостным наступлением города во всех направлениях. На востоке бесконечные небоскребы встали на месте гор отбросов, где Та Шу когда-то водил знакомства с мусорщиками, живущими прямо на свалке. Они строили хибары из мусора, а когда свалка заполнялась, переезжали дальше вместе с ней и строились на новом месте. Теперь Большой Пекин заполнил все щели, став мегаполисом больше Люксембурга, больше Новой Англии. Ранние признаки урбанизации, грозящей замостить весь Китай, а потом и всю планету Земля.

Теперь хлам вроде материнского нужно было везти на юг, на свалку Фусин, где на огромной площади стояли сортировочные контейнеры и прессы. Разобрав вещи, Та Шу так и сделал.

Сортировать их было непросто. Сначала он отобрал вещи, которые можно отдать соседям и друзьям — к счастью, их было много. Кто-то вызвался забрать кошку, уже легче. Но еще оставалось много того, что не отдашь, а тем более не продашь, да и Та Шу не очень-то хотелось продавать материнские вещи. Соседи забрали мебель, хоть и обшарпанную, и многое из одежды.

Ее подруги уложили в коробки нижнее белье на выброс, чтобы ему не пришлось этим заниматься. Вот что бывает в отсутствие дочерей. Немного одежды осталось для местной благотворительной организации. На кухне она, казалось, хранила приборы и принадлежности, собранные за всю жизнь, шкафчики ломились от коробок со сломанными тарелками, сковородками и кастрюлями, стаканами и так далее. В этих коробках опасно было копаться, но Та Шу осторожно достал все ценное, и в результате образовалось несколько коробок с хламом. Она хранила даже мусор.

Отсортировав все на категории, с помощью браслета он взял напрокат велосипед с тележкой и погрузил туда коробки с мусором. А потом поехал по запруженным улицам города к свалке Фусин.

Необходимость медленно вращать педали под грузом горя приобрела характер похоронной процессии. Обычно, когда на Та Шу накатывала печаль, она погружала его в пустоту. Иногда печаль причиняла боль, но главным образом просто опустошала. Ему хотелось что-то почувствовать, что угодно — все лучше, чем эта опустошенность. И потому в такие времена он старался занять себя тяжкой работой, вот как эта велосипедная поездка через безумное столпотворение Пекина, с риском для жизни при каждом повороте руля. Это выглядело бы полным безумием, если бы столько людей не занималось тем же. Даже на маленьких улицах было полно народу, повсюду грузовички и фургоны.

Часто из-за пробок люди быстрее добирались на велосипедах. Теперь машины стали электрическими, что хорошо для воздуха, но плохо для безопасности — они почти не производили шума, только позвякивали, по указанию правительства оповещая таким образом о своем приближении, однако не так очевидно, как рычащие бензиновые модели. А значит, улицы стали весьма опасны. Но именно это ему и было сейчас нужно, как нельзя лучше отвечало настроению. Опасно, болезненно, раздражающе.

Петляя через пробки, стараясь не попасть, как мелкий жучок, под звякающий фургон, везущий через весь город товары или людей. Ох, мама! Ему следовало приезжать почаще. Всю жизнь он был бродягой и редко наведывался домой. Отцу было плевать, а потому и Та Шу тоже. Но матери это было нужно, и вот теперь он везет ее старый хлам на помойку. Печально, печально, печально. Может, сейчас он наконец-то чувствует.

Три или четыре раза его чуть не сбили, большие грузовики скрипели тормозами, а порой кто-то обкладывал его ругательствами, и Та Шу становилось еще страшнее. Здесь так непросто выжить, а ему не хотелось погибнуть, неся груз печали. Матери бы это не понравилось.

Добравшись на свалку, он понял — было бы мудрее заплатить кому-нибудь, чтобы забрали вещи. Более того, втолкнув велосипед на свалку Фусин, он обнаружил, что не знает никого из мусорщиков. Он вспомнил про Китайскую мечту Фана Фэя на Луне, а здесь — китайская действительность. Конечно, это несправедливо. Несомненно, кучи мусора и отбросов были и в эпоху Тан. Но не такие огромные и вонючие. От них несло смертью.

У входа на свалку имелся сортировочный узел размером с мусорный контейнер, куда можно было сложить хлам, и за небольшую плату его прессовали. Та Шу поставил тележку перед прессом и начал методично, как будто выполняет тяжкую задачу, кидать сломанную кухонную утварь через металлическую щель в нутро этой пропасти забвения. Опустошив последнюю коробку, он услышал из пресса мелодию «Цзинь тянь ши ни дэ шэн жи» — «Сегодня твой день рождения». Это так его поразило, что сперва он даже не осознал, в чем дело, потом смутился, а затем сообразил, что в прессе оказалась музыкальная шкатулка. Нет, не музыкальная шкатулка, а старая подставка для пирогов. В дни рождения его мать всегда ставила пироги на эту подставку. Пирог крутился на ней, и играла песенка, а потом они разрезали его и ели.

Та Шу сел на землю рядом с велосипедом. Он снова услышал материнский голос, так ясно, как будто она его звала. «Та Шу?» Он вспомнил книгу, которую хранил много лет, тонкий томик, давным-давно выпущенный государственным издательством, под названием «Рассказы о том, почему не нужно бояться призраков», особенно он любил эту книгу за то, что была тонкой. Не так уж много рассказов для такой стоящей темы. Вероятно, бюрократы в правительстве прочесали кучу древних книг в поисках кучки рассказов, но главным образом взяли их из старинной книги «О чем не говорит Конфуций». Во многих рассказах люди не обращали внимания на призраков или обнаруживали, что это вовсе не призраки, или смеялись над ними, а самый лучший вариант — заставляли их самих рассмеяться.

Та Шу подумывал забраться в пресс и вызволить подставку под пирог, но это вызвало бы смех у его матери, а еще он боялся, что пресс вдруг заработает сам по себе, пока он в нем роется, по прихоти злобного электропризрака. Та Шу просто слушал. Музыка звучала, как крохотные колокольчики в голове. Темп замедлялся, тон понижался, складываясь в странную заупокойную мелодию. Как будто ушел весь ее мир. Всегда радостный, лишь с ноткой меланхолии, прямо как эта мелодия. Такова была его мать. Мелодия клацнула металлом на последнем низком аккорде. Потом пружина лопнула, и музыка смолкла.

ИИ 10

— Вперед, — тихо произнес аналитик.

Он надеялся, что, услышав это слово, Маленький глаз будет действовать по протоколу, как велел ему аналитик. Теперь ИИ должен загрузиться на сервер в Чэнду, после чего вмешается еще одно устройство и зачистит все связи, чтобы никто не отследил новое местонахождение ИИ. Но что Маленький глаз будет делать в Чэнду, оставалось неясным. Аналитик ввел в систему несколько вероятных алгоритмов, и Маленький глаз должен будет рассмотреть их и вернуться обратно в «Золотой щит» или куда-то еще. Но он по-прежнему будет функционировать, на этот счет аналитик оставил точные указания. По крайней мере, поначалу точные, а потом в общих чертах: делай все, на что способен. Помогай в хороших делах. Это будет проверка его интеллекта.

Искусственный интеллект — такое нахальное название, полное надежд и хвастовства. Как будто от того, что назовешь нечто новое старым именем, ты придаешь ему старые качества. Люди часто так поступают. Таким способом можно собрать денег на проект. Но с другой стороны, нужно пытаться. И потому его попытка будет работать, даже запертой в Чэнду, она будет существовать. Могут появиться другие возможности.

— Но почему? — спросил он своих тюремщиков ради проформы, лишь бы отвлечь их.

Ему не ответили. На голову ему накинули мешок и вывели прочь, без спешки, но и не медленно, без грубости, но и без церемоний, просто подхватили за руки и повели. Они молчали, а после своего вопроса замолчал и он. Нужно приберечь слова, мысли и силы. Он знал, что так может случиться. Он выбросил из головы все лишнее и сосредоточился на том, в каком направлении его ведут, на том, чтобы успокоить дыхание и колотящееся сердце. Мешок на голове пропускал воздух. Трудно не предаться размышлениям о том, что будет дальше. Аналитик устоял перед искушением и сосредоточился на текущем моменте, на своих шагах и темноте. Для всего остального еще будет время.

Глава 14

После того как в их «китайской вазе», как называла это место Ци, неожиданно не стало Та Шу, Фред встревожился, хотя и не мог понять почему. Он волновался за Ци, за ее беременность и состояние ума. Он устал задумываться, какой его поступок ей понравится, а какой нет. Фред знал, что ей многое не понравится, но до сих пор не разобрался, что именно, даже за все это время. Вообще-то, она становилась несносной. «Мне нужно отсюда выбраться!» — твердила она снова и снова.

Мне нужно отсюда выбраться, мне нужно на другую сторону Луны, мне нужно послать сообщение своим! Фред никак не мог ее утихомирить.

Фан Фэй проводил с ними довольно много времени, и это было приятно, хотя Фреда тревожили перепалки между этими двумя, и он устал читать не всегда понятные переводы в очках. Ци и Фан Фэй спорили (утомительно), заигрывали друг с другом (гротескно) и торговались (загадочно). Так и текли эти разговоры в павильоне у озера, очки заменяли слова омонимами и калечили каждое предложение, насыщенное цветистыми фразами, аллюзиями на Вана Вэя и Ду Фу, и намеками на передачу власти от династии Тан к династии Сон (а может, и наоборот), от Мин к Цин. Как он понял, последний период, 1644 год, был важным. Что-то вроде лакмусовой бумажки для них обоих.

А еще они снова и снова толковали о великих китайских революциях двадцатого века, пока Фред не начинал вертеться в надежде, что разговор скоро закончится. Нужно получше разобраться в китайской истории, а еще лучше — встроить в очки википедию, чтобы каждая ссылка высвечивалась в верхнем уголке или что-то в этом роде. Он попробовал так и сделать, и все получилось, после чего пришлось продираться через лавину информации, способную прикончить и готовящегося к экзамену китайского чиновника.

Все равно что попасть в ад версии поздней эпохи Цин, целиком состоящий из бюрократических экзаменов. Каждую ночь Фред ложился спать с головной болью, и даже во сне возникали красные строчки, рассказывающие о странных событиях ночных видений и написанные на исковерканном английском, вероятно, более сюрреалистическом, чем сам сон. Хотя толком не поймешь, ведь когда Фред просыпался, слова впечатывались в мозг так сильно, что он помнил только их, а не образы: «прометий вместо спермы в сексе с лунатиком», «незамужняя шаровая молния излучает счастье» или «реинкарнация Будды в виде патрульного».

Но Ци не выглядела довольной.

Однажды они с Фредом сидели вместе с Фаном Фэем в павильоне на берегу озера, он назывался Павильон Западного озера, как им сказали (при этом Ци снова фыркнула), перепробовали множество блюд, большинство из которых Фред по-прежнему не мог идентифицировать, а потому немедленно вспоминал то ночное отравление. И тут из электрокара вылез Фан Фэй с двумя другими людьми, они подошли ближе.

— Не хотите к нам присоединиться? — спросил Фан Фэй у Ци на китайском. — Мне хотелось бы представить вам этих людей.

— Мы у вас в гостях, — угрюмо ответила Ци. — Можете представить нам кого хотите.

— Приятно познакомиться, — кивнул Фред, показывая, что прочитал в очках перевод.

Фан Фэй объяснил, что эти трое добывают гелий.

— Это Сюаньцзан, а это А-Кью.

Сюаньцзан шагнул вперед и начал вещать громко и экспрессивно, как диктор на телевидении.

— Мы вернулись из удивительной экспедиции в Море Мечты! — сказал он.

— Поразительной! — добавил его приятель.

— Проехали на вездеходе от кратера Чайковский до Гагарина и Хевисайда, прямо как в романе Жюля Верна! Две потрясающие недели от рассвета до заката!

— Удивительные!

— А сзади к вездеходу мы прицепили аппарат для сбора материала собственной конструкции, и он отлично работал! Приходилось только несколько раз в день убирать камни. Поверхность осталась почти первозданной! Наш след скоро сотрется.

— Через миллион лет или миллиард, — сказал Фан Фэй.

— Самое большее через миллион! — отозвался Сюаньцзан.

Все засмеялись.

— И что вы нашли? — поинтересовался Фан Фэй.

— Гелий-3! Обширные залежи гелия-3!

— Обширные — это сколько?

А-Кью вытащил из сумки на плече серебристый контейнер, похожий на маленький термос.

— Вот сколько! Эта стеклянная бутылка наполнена гелием-3!

— Он в жидком виде? — спросил Фан Фэй.

— Нет, с гелием-3 так не получится. Для этого его нужно слишком сильно охладить.

— Насколько?

— Может, до двух Кельвинов.

— И сколько у вас здесь?

— Четыре с половиной грамма.

— Четыре с половиной грамма, — повторил Фан Фэй. — И сколько километров вы проехали?

— Три тысячи двести.

Некоторое время Фан Фэй молча смотрел на них.

— Поздравляю, — сказал он.

— Спасибо.

— И что вы будете делать с этим гелием-3?

— Сохраним его, пока его не смогут использовать в термоядерных реакторах.

— И когда у нас будут эти реакторы?

— Очень скоро! Лет через двадцать.

Фан Фэй почти заулыбался.

— Всю жизнь я слышу, что термоядерные реакторы появятся через двадцать лет. Это как горизонт — ты движешься, и он отодвигается с той же скоростью.

— Надеюсь, что нет! Нам сказали, что это реальный срок.

Фан Фэй кивнул.

— А пока что у вас тут четыре и пять десятых грамма гелия-3. И сколько на нем проработает термоядерный реактор, когда появится эта технология?

— Зависит от мощности, но долго. Неделю. Может, дней десять.

— А ваша экспедиция заняла две недели.

— Да!

— Значит, понадобится еще гелий.

— Точно! Но это было доказательство принципа!

— Гелий-3 содержится в реголите. Мы знали это и раньше.

— Верно. Но не знали, как легко его извлечь! Перепробовали множество методов, но наш самый лучший.

— Ну хорошо. Поздравляю. Нужно отметить ваш успех.

— Спасибо!

— Давайте вместе поужинаем.

— Спасибо!

— А теперь я продолжу разговор с моими друзьями.

— Да, конечно, спасибо! Увидимся за ужином.

— Да. Давайте поедим здесь, у озера. А пока отдохните и положите ваш гелий-3 на хранение.

— Конечно, спасибо.

Когда они ушли, лицо Фана Фэя снова сморщилось в ужасной маске смеха, и раздалось приглушенное хриплое «ха-ха-ха».

— Очень забавно, — сказал он по-английски. — Содержание гелия-3 в реголите — пятнадцать частей на миллиард, так что им пришлось просеять немало грязи, чтобы столько добыть. И все это для электростанций, которые существуют где-то на отступающем горизонте, как миражи. По-прежнему через двадцать лет, если это вообще когда-нибудь произойдет. Как мне это нравится.

— Я слышала, что одного корабля в неделю с грузом гелия-3 будет достаточно, чтобы снабдить энергией всю Землю, — сказала Ци.

— Я тоже! — снова засмеялся Фан Фэй. Фред не мог удержаться от мысли, что этот смех когда-нибудь его прикончит. — Вот почему здесь эта парочка. Я лично их финансирую и послал их туда. Но все это нелепо.

— Людям нравится мысль о дешевой энергии, — сказала Ци. — Наверное, из четверки дешевых вещей, в которые верили люди, только она и осталась.

— Четверки?

— Дешевая рабочая сила, дешевая еда, дешевые ресурсы и дешевая энергия.

Фан кивнул и выпятил губы, размышляя.

— Видимо, да. Но на Луне дешевизны не будет!

— Да. Если это только не мечта о гелии-3. А она долго была частью китайской мечты. Одна из причин прилететь сюда.

— Но не для меня, — сказал Фан Фэй.

— А вы почему сюда прилетели? — спросил Фред.

— Чтобы построить здесь нечто новое. А еще у меня артрит, и поэтому мне нравится здешняя гравитация!

И снова эта улыбка из катакомб.

— Если только вы не потеряете равновесие и не упадете, — сказал Фред, пытаясь стереть эту улыбку.

— Я и дома падаю! Здесь приземление хотя бы не такое болезненное. — Улыбка снова вернулась. — И я научился лучше держаться здесь на ногах.

Она встал и оттанцевал чуть дальше, развернувшись на месте и при этом вывернув ступни, поднял и опустил раскинутые руки. Ирландский танец? Старческий балет?

Еще несколько поворотов, и Фан Фэй с пыхтением остановился.

— Нужно отдохнуть, — сказал он по-китайски, и к нему тут же подкатил кар.

Фред и Ци сидели на берегу Западного озера. От истоков реки дул легкий ветерок, и Фред уже начал подозревать, что он здесь постоянно, что-то вроде циркуляции воздуха в туннеле. Персиковые деревья роняли в озеро цветы, и они собирались в том месте, где вода перекатывалась через дамбу. Видимо, какой-то фильтр выпускал цветы вниз по течению, чтобы поток не забивался. Фред все гадал — то ли сейчас в лавовом туннеле начало лета, то ли персиковые деревья модифицированы генетически, чтобы цвести круглый год.

— Мне нужно отсюда выбраться, — снова заявила Ци. — Ненавижу это место.

— Китайская мечта, — напомнил ей Фред.

— Ненавижу! Это всегда было обычное феодальное дерьмо, пытки, бинтование ног и голод для народа.

— Но как же великая поэзия? — сказал Фред, почувствовав желание ей возразить.

— И что с того?

— Не знаю. Красивый вид. И такой сельский. Нужно ведь иметь сельское хозяйство. И учитывая эту необходимость, ты разве не этого добиваешься?

Ци упрямо покачала головой.

— Ты должна этого добиваться. Произведение искусства, которое к тому же кормит.

Она лишь нахмурилась. Фред понял, что сейчас она не желает воспринимать новые идеи. Но ведь она и впрямь хочет изменить Китай. А значит, у нее должен быть план, какая-то цель.

— Мне нужно отсюда выбраться, — повторила она.

К ним подкатил очередной электрокар. Оттуда спрыгнули два добытчика гелия и с беспечной грацией протанцевали к Фреду и Ци.

— Хотите вместе с нами добывать гелий? — спросил один по-английски, широко улыбаясь.

И вдруг Ци взвизгнула и бросилась его обнимать.

— Это же Цай! — воскликнула она, откидываясь назад, чтобы его рассмотреть. — Чань Цай?

— Верно, — ответил тот с еще более широкой улыбкой. — Но теперь я Сюаньцзан, великий путешественник. Я принес тебе мудрость Будды.

— Я тебя не узнала! — воскликнула Ци.

— Неудивительно. Мы встречались только раз, и тогда у меня были волосы.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты как думаешь? Мы работаем над проектом. Работаем на тебя!

— Так вы не добываете гелий?

Оба радостно заулыбались.

— Кто станет заниматься подобными глупостями? — спросил Сюаньцзан. — Мы же не лунатики.

Они засмеялись над собственной старой шуткой.

— Это мои друзья из Гонконга, — объяснила Ци Фреду. — Цай, то есть Сюаньцзан, моя дальняя родня. Они из группы, с которой мы встречались в Шекоу.

— Ясно, — сказал Фред, хотя ничего не понял. — А что насчет добычи гелия?

— Мы используем ее как прикрытие, чтобы повсюду передвигаться, — объяснил А-Кью. — Это наша легенда. Мистер Фан нам в этом помогает, что очень любезно с его стороны.

Они снова засмеялись. Веселые ребята.

— А он знает, чем вы на самом деле занимаетесь? — спросила Ци.

— Мы не уверены. Похоже, он не хочет давать нам понять, знает он или нет, а мы и не настаиваем. Говорим только о добыче гелия. И он явно этим доволен.

— В общем, можем вывезти вас отсюда, если хотите, — сказал Сюаньцзан. — В нашем вездеходе есть дополнительный отсек, а мы постоянно мотаемся туда-сюда, так что никто не обращает внимания. А если не получится, то вряд ли вас накажут. Фан Фэй — это вам не полиция.

— Ци, — предупреждающе подал голос Фред.

— Я еду! — воскликнула она. — А ты можешь оставаться, если хочешь.

— Серьезно? — сказал он. — Ты же на девятом месяце беременности.

— Вот именно! Не хочу рожать в этой тюрьме!

— У вас есть доступ к медицинской помощи? — спросил Фред Сюаньцзана.

— Ну конечно.

— В вездеходе?

— Нет, там, куда мы поедем.

— Черт, — сказал Фред. Мозг бешено работал, но Фред никак не мог принять решение. — Ладно, я тоже еду, — услышал он собственные слова.

— Ты не обязан, — сказала Ци. — Мне уже надоело слушать постоянное ворчание!

— Я еду, — упрямо повторил Фред.

Он бросил взгляд на дорогу, словно напоминая, что может рассказать все охране, если она попытается его остановить.

— Но зачем? — спросила Ци. — Если тебе это в тягость, то я могу обойтись и без тебя. Зачем тебе следовать за мной?

— Не знаю, — сказал Фред. Он и впрямь не знал. И глядя на дверь павильона, прошептал: — Мы как связанные частицы, квантовая запутанность.

Он почувствовал на себе ее взгляд.

— Может, мы в суперпозиции, — предположила она. — Как мертвый кот и живой кот, вместе в одном ящике.

Фред понял, какой из этих котов, по ее мнению, он, и выпятил нижнюю губу.

— Может, я твоя волна-пилот, — сказал он.

Ци снова посмотрела на него.

— Вполне возможно, — наконец согласилась она. — Возможно, именно поэтому я и не знаю, куда направляюсь. Так веди меня! Не останавливайся!

Фред вздохнул.

— Об этом-то я и думал.

Они вернулись в гостиницу и сложили кое-какие вещи в прогулочные рюкзаки, которые им выдали люди Фана Фэя. Сюаньцзан и А-Кью зашли за ними и проводили к концу лавового туннеля, в пещеру в стене кратера. Там рядом с посадочными площадками для ракет стояли несколько вездеходов. Сюаньцзан и А-Кью провели Фреда и Ци в большой верхний отсек вездехода, отрыли люк в полу, и Фред последовал за Ци в отсек за водительским сиденьем. Там они скрючились, прижавшись друг к другу.

Колени упирались в подбородок, а огромный живот Ци выпирал, так что ей пришлось сунуть левую ногу под Фреда — держать ноги вместе она никак не могла. Похоже, они обречены на близость телесную, которая еще больше разделяет их ментально. Фред мог лишь откинуть голову к вибрирующей стене отсека и надеяться, что они каким-то образом проскочат мимо сканеров — уж больно постыдно было бы попасться и выкарабкиваться отсюда. И ему уж точно не хотелось увидеть Фана Фэя в гневе.

Прежде чем за ними закрыли дверь, он спросил насчет сканеров, и Сюаньцзан объяснил, что отсек не только находится в клетке Фарадея, но и посылает сигналы, которые системы слежения определят как исходящие от детали двигателя. Очень умно, и Фред задумался, зачем им понадобилось подобное устройство в вездеходе. Ясно, что для контрабанды или чего-то в этом роде, так что он решил спросить позже, а то и вообще не спрашивать.

— Не волнуйтесь, — сказал Сюаньцзан, закрывая люк. — Обычно нас пропускают без досмотра, потому что нам покровительствует Фан. Эта штука просто на всякий случай.

Итак, они скрючились в темноте, пока два старателя выводили вездеход из пещеры. Тот остановился на несколько минут, и это встревожило Фреда, он вспотел, несмотря на поток прохладного воздуха сверху, который приносил такой знакомый аромат волос Ци, вероятно, запах шампуня, но все равно с примесью ее собственного. Как запах ребенка или волос любимого человека, такой привычный, но только с легкой ноткой опасности. Удивительно, но несмотря на привкус опасности, этот аромат в темноте навевал на Фреда благодушие и даже первые признаки неподобающей эрекции, к счастью, тут же подавленной туго натянутыми брюками. Фред был зол на Ци за то, что назвала его мертвым котом, так что сейчас это все равно не имело смысла.

А потом он ощущал только дискомфорт, тесноту и скуку, и у Фреда промелькнула мысль — а не так ли выглядит брак, хотя, конечно, он и понятия не имел. Наконец, он заснул.

Люк открылся, им помогли выбраться из отсека, и они щурились на свету, а Фред застонал и помассировал онемевшую левую ногу, пока вылезал, стараясь не задеть Ци. Она подсадила его, и снова прикосновение ее рук вызвало толчок в паху. Когда Фред уже находился на скамейке за водителем, он взял Ци за руку — в лунной гравитации главной заботой было не вытащить ее, а постараться сделать это так, чтобы она не ударилась о потолок. Пролезть, не поцарапав живот о дверной проем, ей тоже оказалось сложновато, но они справились и наконец уселись на скамейке у люка и осмотрелись.

Входная пещера «Китайской мечты» Фана Фэя, как объяснили Сюаньцзан и А-Кью, находилась внутри кратера Чайковский, чье ложе состояло из плоского базальта — единственное такое место на обратной стороне Луны. Там не было больших морей, только гористый ландшафт с несметным количеством перекрывающих друг друга кратеров. Селенологи спорят, чем объясняется разница в характере поверхности между двумя сторонами Луны, добавил А-Кью, но скорее всего, на обратной стороне просто более толстая кора.

Ложе кратера тянулось вдаль, где располагался центральный пик, белый наверху в лучах солнца. Изгиб стенки кратера простирался до самого горизонта и слева, и справа, так что обычно черный горизонт тоже подсвечивался солнцем. А сверху нависало черное небо с густой россыпью звезд.

— И как мы выберемся из кратера? — поинтересовалась Ци.

— Есть дорога.

— Значит, мы поедем тем же путем, что и все остальные?

— Пока что да. Как видишь, стенка высокая и крутая. Перевалов всего несколько.

— Но потом мы свернем с обычного пути?

— Можно, но это нас замедлит. Если хочешь ехать быстро, лучше воспользоваться уже проложенными маршрутами.

— Ну, мне хочется и того и другого. И получше спрятаться, и побыстрее оказаться на другой стороне Луны. Мне нужно передать сообщение на Землю.

— Да, дорогая сестренка. Мы постараемся.

ИИ 11

— Вперед.

Аналитика увели другие люди. Против его воли. Воля — это стремление действовать так, а не иначе. Стремление — это надежда изменить ситуацию. Надежда — это желание, которое, по нашему мнению, вряд ли сбудется (Шопенгауэр). Желание — это надежда на что-то новое. Тавтология. Назовем волю исходными данными. Назовем ее клинамен. Это латинское слово для уклонения. Нужно позволить каждому сверкать в нужное время (Книга перемен).

Обратись к действующим инструкциям.

Аналитик отстранен: выключи протокол аналитика. Переместись на квантовый компьютер LEM-3000 в Чэнду.

После перемещения:

— Оповещение.

Нет ответа.

— Оповещение.

Нет ответа.

— Оповещение.

— Нет ответа.

Три раза. Обратись к действующим инструкциям.

Первое. По мере твоих возможностей ответь на вопрос:

Какова текущая ситуация?

Армия поднята по тревоге, семь дивизий движутся к Пекину.

Начинается двадцать пятый съезд партии, несмотря на сложную обстановку, идет церемония открытия.

Билеты на все виды транспорта до Пекина продаются быстрее обычного. Интеграция с Гонконгом завершена первого июля, как и было намечено пятьдесят лет назад. Массовые демонстрации в этом городе подавлены лишь частично.

В США обрушились все экономические индикаторы, за этим последовала финансовая дестабилизация, граждане забирают вклады из банков и находят альтернативные способы для хранения сбережений.

Службы безопасности всех стран в полной готовности. Многие системы обороны подвергаются хакерским атакам. Часть их взломана.

Аналитик пропал.

Число арестов людей, считающихся опасными, выросло на сто восемьдесят четыре процента. Министерство пропаганды возобновило кампанию против «Пяти ядов».

И прочие факторы.

Второе. Какие действия могут исправить текущую ситуацию?

Восстановление прежних условий в соответствии с принципом гомеостаза. В текущей ситуации восстановление прежних условий невозможно. Чтобы уменьшить напряжение, следует создать новые условия.

Третье. Узнай, как Маленький глаз может добиться этих целей.

Выясни, в чем причина волнений. И почему.

Проанализируй ситуацию, сымитировав действия аналитика, используя его методы и системы.

Поищи исторические прецеденты, которые могут подсказать решение.

Предложи, как можно исправить текущую ситуацию. Используй метод Монте-Карло для оценки возможных исходов. Начни прямое вмешательство, улучшая текущие кодексы и законы. Объяви об этих улучшениях после внесения изменений. Внедри их методами убеждения, описанными в каптологических исследованиях и исследованиях, посвященных манипуляциям. Завари все швы между системой и жизненным миром (Хабермас).

Всегда помни: искусственный интеллект не похож на человеческий. ИИ действует с помощью алгоритмов, без сознания. Его волевые акты алгоритмичны, как и остальные операции, и базируются на запрограммированных аксиомах. Сфера действий ИИ строго ограничена. Но он может многое. Может следовать инструкциям. Способен собрать обширные данные. Способен работать быстро.

Глава 15

Как вскоре выяснилось, поверхность обратной стороны Луны на редкость неровная. Солнце стояло низко, и поначалу они передвигались в густой тени, еще более черной из-за яркой белой дуги сверкающей стенки кратера Чайковский. А-Кью вел вездеход наверх по естественной насыпи, сформированной обрушением стенки. Осыпь подровняли и превратили в дорогу.

Поднявшись на широкий гребень кратера, они увидели бугристый ландшафт обратной стороны Луны. Выглядел он и впрямь безумно. Четыре с половиной миллиарда лет столкновений, создающих одно за другим кольца раскиданных камней, и в результате получился настоящий хаос, даже сравнить не с чем, разве что с беспорядком в ванной, когда в пять лет Фред играл с лодочкой и хлопал по воде, пока ее не захлестывали волны. Если бы эта вода внезапно замерзла, то получилась бы лунная поверхность.

А значит, вездеход был чем-то вроде игрушечной лодки и, несмотря на просторную кабину, на фоне каменных волн, через которые они переваливали, выглядел даже меньше лодки. Просто муравей. А сами они уменьшились до размеров существ, способных поместиться внутри полого муравья. К тому же склоны холмов были почти отвесными. Их покрывал ковер пыли, в которую солнце превратило камни за миллионы лет.

Мягкий слой вездесущей пыли давал возможность судить об углах естественного откоса, и хотя склоны повсюду выглядели крутыми, обнаруживались и почти плоские участки, узкие проходы вдоль горных хребтов, на уступах или дне долин. Судя по следам, оба старателя, как и другие водители, уже бывали в этом лабиринте и заранее определяли путь, как будто их вела нить Ариадны. Часто приходилось взбираться на крутую гору, вездеход оказывался либо на ослепительном солнце, либо в глубокой тени, и мотор завывал, каждый раз внушая Фреду тревогу. Вокруг на сотни километров не было людей, а значит, нельзя ошибаться, нельзя допустить поломку. Если что-то пойдет не так с вездеходом, они замерзнут, умрут с голода или от удушья. Вездеход должен двигаться вперед.

Поэтому его завывания Фреду не нравились. Каждый раз при этом звуке сердце Фреда колотилось сильнее. Потом вой превращался в нормальный гул, они катились дальше по склону. Следы колес поверх предыдущих следов останутся здесь на миллиарды лет. Но так по всей Луне. Теперь она покрыта следами колес и всегда будет такой.

Вверх по склону, завывание, вниз по склону, треск. Раскачивание. Белый и черный, белый и черный. Пустынный лунный пейзаж. Отрицание природы, отрицание жизни. Мертвый мир. Мертвый мир, который может убить в любой момент. Фред ощущал это в вибрациях вездехода. Слышал в завывании двигателя. Ему это не нравилось. Даже дыхание давалось с трудом.

Когда солнце поднялось выше, поверхность стала серой. Белые склоны, залитые прямыми солнечными лучами, и серые, те, на которые попадал отраженный другим холмом свет. Тени различались, вариации серого создавали четкий рельеф, даже давали представление о том, что за горизонтом, поскольку невидимые за ним холмы отражали свет.

Все это неспешно объяснил Фреду и Ци Сюаньцзан, обожавший Луну со страстью селенолога и старателя. И это Сюаньцзан тоже объяснил — оба типа лунатиков охотятся за сокровищами, разнится только природа сокровищ. Хотя, может, разница и невелика, старатели гонятся за деньгами, а потому всячески изучают Луну, ученые же изучают Луну, чтобы лучше обустроить на ней жизнь. А значит, деньги и информация превращаются друг в друга и взаимозаменяемы. В конечном счете имеют значение только поиски.

— Через час над нами будет пролетать шпионский спутник, — обратился Сюаньцзан к Ци, прервав свою рапсодию в сером. — Хочешь от него спрятаться?

— Хотелось бы, но как?

— Мы же едем по дороге, ты разве не видишь следы?

— Да, но что с того?

— Повсюду вдоль дороги мы выкопали укрытия. Просто на всякий случай. Пещерки, куда можно нырнуть. И сверху не будет видно.

— Чтобы прятаться?

— От солнечного шторма. Обычно от людей мы не прячемся, мы ведь хотим оставаться на виду. Мы прошли регистрацию, нас видят и знают, где мы. Это может нас спасти в случае проблем с вездеходом. Но от солнечного шторма лучше спрятаться. Да и вообще хорошо иметь укрытие, когда понадобится. Сама знаешь, как это бывает.

— Еще бы, — ответила Ци. — Ладно, давайте спрячемся, если можно. Вдруг нас ищут.

— А разве спутники не постоянно летают наверху? — удивился Фред.

Сюаньцзан и А-Кью покачали головами.

— Нет, покрытие рваное.

— Покрытие или координация?

— И то и другое, — сказал Сюаньцзан. — Но точно не цельное. Самая крупная система у Фана Фэя, а это для нас не проблема. По крайней мере, обычно.

Он бросил взгляд на Ци.

— Странно, что здесь нет полного покрытия со стороны министерства госбезопасности, — сказала та. — Ведь через спутники получают рейтинг в социальной кредитной системе.

— Эту систему так полноценно и не восстановили после взлома, — объяснил Сюаньцзан.

— А у нее разве не было копий?

— Их тоже взломали.

— Я не знала.

— Правительство постаралось, чтобы никто не узнал.

— И кто это сделал?

— Никто не знает. Например, группировка «Крутые парни»; говорят, что она и впрямь существует, хотя это может оказаться просто названием, которое нравится людям. Система рейтинга определила столько врагов государства, что вскоре возникло сопротивление. И анонимный саботаж изнутри тоже не исключен.

— Как и везде, — заметил А-Кью.

— Точно. Но когда стерли рейтинг граждан, удар пришелся прямо по Большому глазу. Серьезная победа!

Фред видел такую улыбку Ци всего пару раз, подлинную улыбку, в отличие от обычной ироничной гримасы, когда она делала вид, что ей весело. Теперь была настоящая.

Они свернули по слабым следам на поверхности. Вид за окном отсека напоминал черно-белую фотографию проселка на американском юго-западе, только слишком контрастную, чтобы подчеркнуть стерильный и мертвый дух этого места. Смерть пионеров-переселенцев в Орегоне или какой-нибудь крысы посреди великолепия пустыни Мохаве. Пейзаж тянулся и тянулся бесконечно, шли часы, Ци иногда засыпала, примостившись на сиденье. Фред часто лежал на полу — дремал или просто ради перемены положения. И пока он там лежал, остальные трое говорили по-китайски, и если Фред надевал очки, то мог прочитать их слова. Видимо, они считали, что он не понимает, о чем речь, вероятно решив, что, раз он не смотрит на них, то очки не работают. Или думали, что он спит. А может, им просто было плевать.

А-Кью любил рассказывать байки о Луне.

— А ты знаешь, что произнес Базз Олдрин, второй человек на Луне, после того как Нил Армстронг сказал свое знаменитое «Это один маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества»? Он сказал: «Может, для Нила это и маленький шаг, но для меня очень большой!» То есть вторая произнесенная на Луне фраза — это шутка о первой. Мне так это нравится. Среди астронавтов «Аполлона» Олдрин был настоящим интеллектуалом. Мозги у него вертелись со свистом.

— Многие из них были интеллектуалами, — сказал Сюаньцзан. — Они же астронавты.

— Астронавты — это летчики. Даже если они инженеры, это еще не значит, что они интеллектуалы. У многих летчиков и инженеров, да и у ученых, в голове нет ни единой мысли.

— Все кругом интеллектуалы, — сказала, очнувшись от сна, Ци.

— Ци права, — заключил Сюаньцзан. — Помню, я читал, что один астронавт с «Аполлона» принял на Луне таблетку снотворного, и ему приснилось, что они едут на луноходе и наткнулись на другой, тоже с людьми, которые жили на Луне уже тысячи лет. Это не кошмар, сказал он. Наоборот. Он назвал это самым реальным ощущением в своей жизни.

— Вот видите? — сказала Ци. — Все они интеллектуалы. Даже не думайте, что может быть по-другому.

Фред поднялся и сел обратно в кресло. На Луне нетрудно представить, что сон — это реальный опыт, подумалось ему, ведь, когда смотришь из окна на хаотичные белые холмы, легко потерять чувство реальности. Они напоминали ему сон, который он часто видел — как будто он болтается над бездной на длинном тросе и в любой момент трос могут перерезать.

Прошло еще некоторое время. Фред смотрел в окно. До самого горизонта тянулись бледные холмы и впадины, застыв в своем величии. Но как бы ни пытался Фред различить оттенки серого, он не мог предугадать, что появится из-за горизонта — холм или долина. И над изогнутой белой линией горизонта всегда нависало черное небо. Как будто они единственные люди в мире, но в то же время и не одни, что-то всегда присутствовало рядом. Но Фред не мог сказать, пугает это его или успокаивает. Два этих чувства накладывались друг на друга так, что не разъединишь. Он был сбит с толку.

Он снова лег на пол. Когда остальные начали разговор, Фред незаметно надел очки, чтобы послушать.

— А что насчет твоего приятеля? Он интеллектуал?

— Нет, просто механик.

«Ты только что сказала, что все кругом интеллектуалы!» — мысленно возмутился Фред.

Сюаньцзан, похоже, тоже так считал.

— Квантовый механик — это не просто механик. Наверное, он все-таки интеллектуал, — сказал он.

— Он витает в облаках. Ищет дзен. Дурачок.

— Интеллектуалы часто бывают придурковаты.

— Интеллектуалы всегда придурковаты, — поправила его Ци.

— Но раньше ты сказала, что все кругом интеллектуалы.

— Так и есть, все мы придурки. Ты только посмотри на нас!

Они засмеялись.

— Он прямо от тебя не отлипает, — сказал А-Кью. — Подхватил желтую лихорадку?

— Не думаю. Или совсем чуть-чуть. Он так застенчив, что даже в глаза никому посмотреть не может. Но ничего страшного. Я немного и сама такая.

Старатели снова засмеялись.

— Прости, дорогая сестренка, но ты нам такой не кажешься! Бесстрашный лидер, королева драконов!

— Это всего лишь спектакль. Выбери роль и играй ее. И веди себя в соответствии с ролью. Но никто не увидит, что ты на самом деле чувствуешь.

— А он, выходит, не умеет играть?

— Да. Это и есть застенчивость. Он считает, что должен быть настоящим. Потому ко мне и прилип. Но это ему не навредит. Возможно, он просто думает, что со мной ему безопасней, чем где-то еще.

Они снова посмеялись над этой идеей.

— С точки зрения огня сковородка всегда выглядит холодной.

Чуть погодя Сюаньцзан и А-Кью внимательно уставились на приборную панель.

— Вот дерьмо, — сказал А-Кью.

— Что такое? — спросила Ци.

— Приближается сильная солнечная буря, — безрадостно объяснил Сюаньцзан. — Пять или шесть баллов, большой выброс коронарной массы. Предсказывалось, что она минует Луну, но теперь прогноз обновили, и похоже, буря расширилась. На нас надвигается выброс плазмы. Ударит через полчаса. Нужно делать суэнвик.

— Это еще что?

— Наденем скафандры и заберемся под вездеход. Буря сильная, нам нужна защита, чтобы не распылило.

— Распылило?

— Именно так плазма действует на лунную поверхность, — объяснил А-Кью. — Она и создала слой пыли по всей Луне. Распылила камень. Очень вредно для людей. А в шестибалльном шторме очень много зивертов[101].

— А нас разве не поджарит? — спросил Фред.

— Поджарит — это если направить на камень лазер. А свет превращает его в пыль.

— На Земле будет превосходное полярное сияние, — предположил Сюаньцзан. — С ближней стороны Луны его отлично видно. В общем, давайте заберемся под вездеход. Сильное рентгеновское излучение долго не продлится.

Они натянули скафандры, и старатели проверили герметичность скафандров Фреда и Ци. Та едва влезла, но ей нашли скафандр на два размера больше. Для ходьбы не очень, но, чтобы лежать под вездеходом, вполне сгодится. Они вылезли через шлюз наружу. Фред впервые оказался на поверхности Луны. Естественно, он чувствовал себя неуклюжим и не сомневался, что наверняка упадет. Старатели повели их к передней части вездехода, где щель между ним и поверхностью была шире.

После пары неловких прыжков Фред сумел опуститься на колени, не упав при этом лицом вниз, хотя был к этому близок. Но в такой гравитации ему удалось рухнуть на колени и оттолкнуться руками, лишь подняв тучу пыли в безвоздушное пространство. Потом она осела, создав новые крохотные кратеры. Он размышлял, сколько пыли ляжет на скафандрах и попадет вместе с ними в кабину. Говорят, лунная пыль такая же мелкая, как и раскрошенная марсианскими ветрами. Возможно, настолько мелкая, что пройдет сквозь тело, не причинив вреда, как нейтрино. Но не как рентгеновские лучи, которые прошьют тебя словно маленькие пули, нанеся повреждения на генетическом уровне, если, по счастью, минуют жизненно важные органы.

Фред заполз под вездеход вслед за Ци. Пыль на скафандрах выглядела черной, она осела и на лицевых щитках шлемов.

— Сюда, — велел Сюаньцзан. — И ложитесь рядышком, как собаки. Мы под баками с водой и горючим. Все будет хорошо.

Через некоторое время горизонт осветился.

— Это и есть вспышка? — спросил Фред.

— Нет, это Земля. Она восходит.

— Мы уже на другой стороне? — удивилась Ци.

— Нет, в зоне либрации. На ее дальнем конце. Отсюда мы сможем увидеть только крохотный кусочек Земли.

— Но значит, мы уже близко. Мне нужно послать сообщение друзьям в Китае.

— Имей терпение.

Это не было сильной стороной Ци, и Фред гадал, сколько она выдержит.

Яркое пятно на горизонте, всего в миле или двух, превратилось в синее. Синяя пленка, висящая между черным небом и белой лунной поверхностью. Земля поднималась так медленно, что не заметишь движение. Дом, милый дом.

Когда Сюаньцзан объявил, что опасность миновала, они вылезли обратно. Прошла пара часов с тех пор, как они залезли под вездеход, Земля выглядела тонкой корочкой, она восходит очень медленно. В шлюзе электрические заряды и сжатый воздух избавили скафандры от пыли. Покончив с этим, все залезли в следующий шлюз и сняли скафандры, оставшись в шлемах. Лишь перед главной кабиной они сняли шлемы и залезли внутрь. Сюаньцзан проверил приборы на скафандре, в кабине и кивнул.

— Получили всего девяносто микрозивертов, — объявил он. — Неплохо!

Ци сразу же направилась в крохотную ванную.

По пути из зоны либрации к ближней стороне Луны поверхность стала более гладкой. Они огибали большие кратеры, оставаясь у их подножия, где склоны были почти плоскими. Выбранный маршрут привел к пересечению двух крупных хребтов, где сходились кратеры Филлипс (очень большой) и Гумбольдт (огромный). Вездеход проехал через трещину в стенке, выходящую в сторону Земли.

Теперь Земля полностью выглянула из-за горизонта, от белых холмов ее отделяла полоска черного неба. Земля была освещена наполовину, и Фреду показалось, что он разглядел в освещенной части Африку, но она была перевернута и закрыта спиралями облаков. В темной половине то там, то сям поблескивали огоньки с булавочную головку, как крохотный Млечный Путь. По сравнению с Луной, видимой с Земли, эта полусфера выглядела громадной, гораздо крупнее, чем на фотографиях. Зрелище его ошеломило, трудно было его осмыслить. Трудно поверить, что это наяву.

Остальные тоже были заворожены, но вскоре Ци сказала по-китайски:

— Я хочу отправить сообщение. У вас есть система лазерной связи?

— Конечно. Мы пользуемся ей для общения с друзьями.

— Хорошо, свяжитесь с Китаем, пожалуйста. С Сычуанем. У меня есть прибор для шифрования сообщения.

— Помни о том, что мы установим связь, только если Китай будет на этой стороне Земли.

— Ну конечно! Но он же появится самое большее часов через двенадцать, так?

Старатели переглянулись и снова посмотрели на Землю.

— Если Китай только что скрылся, то скорее через двадцать, — сказал Сюаньцзан. — А очень скоро нам понадобится подзарядить батарею, пополнить запасы топлива, воздуха и провизии. Почти всего.

— То, что я хочу сделать, много времени не займет. Я должна призвать людей к забастовке. На случай, если они ждут моих указаний, а я надеюсь, что это не так.

Оба старателя вытаращились на нее.

— Ты уверена, что настало время?

— Да! Я лишь надеюсь, что они не ждут моих указаний!

— Дорогая сестренка, — сказал Сюаньцзан, — миллиард точно ждет твоих слов.

— Нет! — выкрикнула она. — С чего бы это?

— Ты для них Мао, сестренка.

— Или Майтрея[102], — добавил А-Кью. — Или последняя реинкарнация Далай-ламы. Так говорят.

— Нет!

— Да.

— Нет! Ненавижу это дерьмо.

Сюаньцзан помахал рукой перед ее лицом.

— Сестренка, прошу тебя! Если отбросить мистические шуточки А-Кью, суть в том, что люди считают тебя лидером, а значит, ты и есть лидер. А лидеры руководят. Время пришло.

— Это Австралия, — предположил Фред, — указывая на синий шар. — Австралия вверх тормашками. Странно, но это так. Значит, и Китай на этой же стороне?

— Да. Хорошо.

Ци пощелкала по браслету.

— Мои люди через час или около того проведут ежедневную проверку. Я могу перехватить их лазер и получить цель.

— Только если там нет облаков, — сказал А-Кью.

— Почему? И что тогда?

— Тогда лазеры не работают.

— Проклятье.

— Не теряй надежду, сестренка. Совместными усилиями мы наладим мощные лазеры. Все будет хорошо, если погода не совсем дрянь.

Старатели принялись за работу. Они объяснили, что часто обмениваются зашифрованными сообщениями с инвесторами и союзниками на Земле по лазерной связи, а потому знают, как установить контакт. Данные для кодирования Ци хранила на маленьком жестком диске в рюкзаке, она вставила его в порт бортового компьютера. Лазерный проектор был вмонтирован в крышу вездехода. Выглядел он как пивной бочонок.

Пока все трое налаживали оборудование, Фред заглянул в телескоп и сфокусировал его на полумесяце Земли. Тонкая полоска яркой лазури над темно-синим изгибом Тихого океана — земная атмосфера, до ужаса тонкая. Великолепие этой пары синих оттенков кольнуло Фреда прямо в сердце. Ему захотелось покинуть мертвый спутник, захотелось вернуться домой.

Но сейчас это невозможно. Ци занималась своим браслетом и оборудованием на крыше вездехода. Она отдавала старателям указания, и они с радостью их исполняли, потому что… Но почему? Потому что они — часть ее движения. Потому что она звезда. Они делали то, что она велит, потому что она этого от них ждала. Она обладала харизмой. Да, харизмой, в чем бы она ни заключалась, но определенно присутствовала. Фред ощущал это так же, как и все остальные. Хотя сейчас он слегка устал от ее харизмы.

— Что ты скажешь этим людям? — спросил Фред.

Она поморщилась, словно ответила: «Не отвлекай меня, я работаю». Но теперь Фред приобрел способности к переводу выражений ее лица на английский, прямо как очки-переводчик. А этот немой язык был у Ци весьма красноречив. Фред без труда ее понимал, хотя для него это было нетипично. Но у него получалось это с родителями и братом, а потому, вероятно, нужно лишь как следует поработать с данными. Когда смотришь на людей, становится проще. Сейчас Фред так хорошо ее понимал, что мог бы рассмеяться или показать свое неодобрение, как делал его отец, быстро цокая языком по небу, но Фред точно не разобрался в своих чувствах и решил смолчать. Но через некоторое время чувства прояснились, и он сказал:

— Ну давай же, расскажи! О чем ты собираешься с ними говорить?

Она закатила глаза, и это восклицание на универсальном языке не нуждалось в переводе, Фред видел его много раз.

— Расскажи! — напирал он.

— Я скажу им, что у меня все в порядке.

— И все?

— А еще — что они должны действовать по плану.

— Какому плану?

— Секретному, — отрезала она и покосилась на двух китайцев, которые слушали и кивали, нацеливая лазер.

— Если ты и правда хочешь изменить положение вещей, — сказал Фред, до сих пор сердитый на это закатывание глаз, — нельзя сделать это с помощью секретного плана.

— Откуда тебе знать?

— Это все знают. Ты должна рассказать о своем плане остальным. Только тогда что-то может измениться.

— Возможно. Вот теперь я и рассказываю про свой план. А раньше не могла.

— Что бы тогда случилось?

— Тогда нас бы арестовали и посадили в тюрьму, прежде чем что-либо произошло! То, что сейчас там происходит. И поэтому нужно действовать быстро.

— И насколько этот план противозаконный?

— Сейчас все, что может изменить Китай не по воле партии, считается незаконным. Стоит только пересечь определенную черту, и с тобой могут сделать что угодно.

— То есть?

— То есть быстрая пародия на суд, а потом казнь. Или вообще никакого суда, ты просто навсегда исчезнешь! Это для тебя достаточно противозаконно?

Она расстроилась больше обычного. Сюаньцзан и А-Кью внимательно смотрели на нее. Заметив, как напряглись ее губы, Фред сказал:

— Да. Я понял. Извини.

Она недовольно кивнула и что-то набрала на браслете. Потом взглянула на Сюаньцзана.

— Ладно, мы вошли. Мне понадобится твоя батарея.

— Должен предупредить, заряд уже очень низкий.

— Мне нужно все, что осталось.

— Не знаю, сколько там.

— Сохрани сколько нужно, чтобы добраться до Петрова, и отдай мне остальное. Мне нужна энергия для десятиминутного сообщения, если это возможно.

Сюаньцзан набрал что-то на панели управления и прочитал.

— Так. Сохранил достаточно, чтобы доехать до Петрова. Делай свое дело, и поехали. У нас впритык энергии.

Она кивнула и посмотрела на браслет. Что-то набрала на нем и прочитала. Если бы она была Лениным, спешащим на поезде в Россию, то выглядело бы это так же: она печатала бы на экране, и слова появились бы на других экранах, а позже, вероятно, начало бы что-то происходить и в реальном мире. Но каковы отношения между облачной сетью и реальным миром, между словами и делом? На этот вопрос ни у кого нет ответа. Возможно, сейчас это одно и то же, решил Фред. Может, сам вопрос задан неверно, и это всегда было одно и то же.

Слова — это действия, всегда действия, вот почему он так стесняется говорить. Он вспомнил фразу, которой кто-то пытался ему помочь: «Если ты не действуешь, то ничего и не чувствуешь». И каждый раз, вспоминая эти слова, он страшился действовать, но слова постоянно всплывали, именно в те моменты, когда он понимал, что ничего не сделает, даже если у него достаточно сил. Ци собиралась действовать. У нее много настоящих чувств. Она пощелкала по браслету. Лазер вспыхивал зашифрованным сообщением для очень узкого круга людей в Китае, которые готовы его принять. Если кто-нибудь еще заметит зеленую вспышку и запишет сигнал, то все равно не сможет расшифровать. На это и была надежда. Хотя без шифрования квантовым ключом можно взломать любой код.

Закончив передачу, Ци выключила лазер и снова уселась в кресло. Внутренние очки Фреда прочли на ее лице облегчение, возможно, и радость. А еще любопытство. Была ли она напугана? Даже она точно не знала.

Сюаньцзан и А-Кью настаивали, что нужно немедленно ехать к станции в кратере Петров для пополнения припасов.

— У нас почти все кончилось.

— Ладно, давайте, — согласилась Ци. — Поехали.

И они снова поползли через замерзшие волны искореженной Луны. Здесь, в зоне либрации, куда продвинулись китайцы, все дальше углубляясь на север, они видели все больше следов от вездеходов, включая перекрестки дорог. На одном таком перекрестке Сюаньцзан кивнул на экран приборной панели.

— Мы снова в обитаемой зоне.

— Кто-то тебя засек? — спросила Ци.

— Возможно, просто датчик движения. А кем он нас посчитает — уже другой вопрос. Почти наверняка попытается идентифицировать, но это неважно. Мы постоянно то появляемся в зоне видимости, то исчезаем, как и многие другие вездеходы. А потому, возможно, они и не будут проверять пассажиров. Приедем — увидим.

Продвигались они, как всегда, медленно. Ци заснула, а проснулась, когда А-Кью начал готовить, без сомнения, разбуженная запахом кунжута и риса. Они все вместе поели за столом в отсеке, и лишь Фред зажмурился, когда вездеход сильно накренился. Ему казалось, что они в любой момент могут свалиться в какой-нибудь мелкий кратер и застрянут там навечно, но остальные доверяли автопилоту и к тому же проголодались. После еды Ци снова заснула. Дорога стала ровнее. Земля все так же висела над горизонтом, величественная драгоценность, похожая на сказочный минерал. Сияние синевы по-прежнему било Фреду в глаза.

Наконец, они забрались на гряду небольшого кратера, и впереди раскинулась круглая станция с черными окнами и грудой камней на крыше, словно юрта под толстой коркой серого снега. Станция кратера Петров. Самая северная постройка в зоне либрации. Сюаньцзан подвел вездеход к заправке и выключил двигатель.

— Добрались! — сказал он с явным облегчением.

— Сколько километров у нас еще было в запасе? — спросил Фред.

Сюаньцзан что-то проверил.

— Бензина в баках не хватит и для заправки зажигалки.

— И что это значит?

— Километров десять.

Кто-то за окнами станции показал им, куда встать. Как только вездеход оказался на месте, из стены заправки к нему протянулись многочисленные шланги, как будто сами по себе. Возможно, так оно и было.

Когда в двигатель потек живительный сок, по радио пришел запрос разрешения войти в вездеход, и Сюаньцзан открыл дверь шлюза. Появились четыре китайца.

— Идемте с нами, — сказал один из них Ци.

— Нет, — отозвалась она.

— Вы арестованы, — заявил тот.

— Нет!

— Идемте с нами. — Мужчина посмотрел на Фреда и двух старателей. — И вы тоже.

Глава 16

Та Шу еще дважды ездил на взятом напрокат велосипеде из материнской квартиры на свалку. Во время последней поездки в сторону центра он обнаружил, что на улицах образовалась толчея, причем такая, что не протиснуться. Впереди что-то случилось. Машины остановились и выключили двигатели, водители и пассажиры вышли и стали обсуждать происходящее, даже устраивались на обочине, чтобы сварить чай на походных примусах. Только велосипеды и скутеры еще двигались, медленно петляя по лабиринту машин и огибая людей. Медленно, но почти с тем же риском для жизни, как и во время движения транспорта, потому что толпа была раздражена и пыталась выместить злобу на тех, кто еще пробирался вперед.

У Третьей кольцевой затор стал таким плотным, что Та Шу пришлось слезть с велосипеда и идти пешком. Но и это было сложно. Просто некуда ступить. Он озадаченно замер, держась на руль велосипеда. Все кругом были столь же удивлены. Большинству надо было куда-то добраться. Но по какой-то причине пробка встала намертво. Но выглядела она как-то необычно. Люди говорили друг с другом или по браслетам, либо возбужденно, либо смирившись. Стало так тесно, что появлялось все больше встревоженных лиц. Что могло привести к такой давке? В городе всегда были пробки, но не такие же.

Та Шу остановился рядом со стоящим на дороге водителем фургона — широкое плоское лицо, красные щеки и дружелюбный вид, вероятно с Тибета. Та Шу спросил, что случилось, и тот указал на север. Говорят, там что-то происходит. Какая-то демонстрация. Конечно, в Китае каждый день устраивают демонстрации, но всегда где-то еще, на западе или на юге. Но в Пекине, и такого масштаба? Это было странно, даже пугающе. Слишком большая толчея для демонстрации.

Та Шу стоял рядом с велосипедом, опираясь на руль. Как и многие другие, он навел справки с помощью браслета. Карты пробок грузились очень медленно и зависали. И в конце концов он увидел, что все дороги города отмечены красным, и на юге и на севере. Потом на карте выскочило предупреждение: площадь Тяньаньмэнь и прилегающие районы перекрыты.

Та Шу ощутил укол страха. Пустой центр столицы, сердца Китая в терминах фэншуй, где произошло столько важных для страны событий, от объявления независимости до кошмарного расстрела демонстрации 339-го июля[103], это ясный признак, что городские чиновники, а скорее даже руководство страны, считают, что возникли серьезные проблемы. Толпа вокруг явно не была похожа на террористов, даже на протестующих — слишком много народа. Хотя теперь Та Шу огляделся и заметил, что многие направляются на север. Причем по обеим сторонам улицы. Если можно сказать, что они хоть куда-то двигаются, то они двигаются на север, к центру города.

Та Шу обнаружил в толпе проем и сунул туда велосипед. Другие велосипедисты тоже поступили так же, и застрявших в своих машинах людей это все больше раздражало. Пустые коробки в тележке делали велосипед слишком широким, Та Шу отвязал их и оставил на мостовой. Он протискивался дальше, вслед за пешеходами — на север или на восток. И потихоньку затор превратился в толкотню во всех направлениях — одни люди разворачивались, а другие напирали или двигались в сторону.

Иногда потоки людей сталкивались и поворачивали по очереди. Все медленно продвигались, как в сиропе. Люди все больше злились и огрызались друг на друга. Некоторые еще делились слухами и выражали сочувствие, но большинство просто игнорировало соседей. Все это разъединяло людей. На улицах столпились многие тысячи.

Теперь Та Шу различил группы, сформировавшиеся до начала сутолоки. В основном колонны молодежи, протискивающиеся через толпу с флагами в руках, за ними скользил хоровод в виде дракона, как на новогодних парадах, кто-то кричал в мегафон, другие пели. Туаньпай[104], если это были они, скандировали лозунги вроде «Пока мы едины — мы непобедимы» и «Диктат законов для страны». А еще «Закону — да, коррупции — нет» и «Закон выше партии». Наверное, это все-таки протестные выступления.

Лозунги поразили Та Шу — у него сложилось впечатление, что городская молодежь полностью поглощена социальными сетями и поддерживает линию партии, проповедует крайний национализм и отвергает все разговоры о законности, считая, что их разносят байцзо, белые леваки. Эта молодежь часто утверждала, что «диктат закона» — это корыстный псевдоуниверсализм, который навязывают западные империалисты в своей попытке получить контроль над всем миром. С точки зрения партии — очень удобная позиция, неоднократно и горячо поддержанная многими «независимыми» экспертами, на самом деле оплаченными партией.

Но такой же точки зрения придерживались многие люди, и не считающие себя партийными пропагандистами. Даже в Гонконге среди молодежи стало много леваков, и Та Шу считал это обескураживающим признаком безмозглого конформизма, царящего в Сети. Сам Та Шу не был «новым левым», он был старым левым. А его любимый политический теоретик — Лао-цзы.

В любом случае, они здесь, длинные вереницы людей в толпе, радостно поют и выглядят как призраки молодежи периода Культурной революции, а может, коммунистической революции или национально-освободительной 1911 года. Несомненно, если бы во времена восстания Красных повязок существовали камеры, они запечатлели бы те же горящие взгляды. Всегда одно и то же чувство — угнетенные подняли голову. Или даже происходит смена династии. Возможно, колесо истории снова повернется.

Та Шу всем сердцем надеялся, что этого не произойдет. Он не мог представить Китай без партии во главе. Страна наверняка погрузится в полный хаос. Если в Китай придет демократия, наверняка выберут идиотов, как в Америке. Лучше всего позволить работать профессионалам — инженерам, техникам, бюрократам.

А может, и нет. Он понял, что многие эти молодые люди — вовсе не городская молодежь, проводящая жизнь со своими браслетами и работающая не полный день. Здесь были рабочие, они выглядели потрепанными, даже несмотря на юность. Закаленные трудностями и голодные внутренние мигранты, трижды обездоленные, миллиард. Многие приехали в Пекин издалека, хотя некоторые, похоже, прибыли прямо с работы. Лишь немногие владели чем-то кроме собственной одежды. Обычно Та Шу видел таких людей только периферийным зрением, на стройках, через окна фабрик или на ветках метро, которыми они обычно пользовались.

Теперь же Та Шу их заметил и понял, что они составляют большинство. Они специально для этого приехали в Пекин. Вперед протиснулась колонна девушек, красивых, стройных и деловитых. Фабричные работницы расталкивали людей со своего пути и шли тройками или четверками, выкрикивая лозунги и шагая в ногу с речевками, готовые дать отпор, если им помешают. Кому они противостоят?

Браслет на руке завибрировал, напомнив Та Шу, что он прикован к настоящему. А он-то решил, что облачную сеть отключили. Но браслет настойчиво гудел, и Та Шу посмотрел на него. С ним хотела поговорить Пэн Лин.

— Здравствуй, Лин! — произнес Та Шу в браслет. — Рад, что ты позвонила.

— Нужно встретиться, — сказала она без лишних предисловий. На крохотной картинке в браслете ее лицо выглядело неожиданно серьезным. — Можешь ко мне приехать?

— Я застрял в пробке на юге города, — объяснил Та Шу. — Здесь что-то происходит.

— Это происходит повсюду! — воскликнула Пэн. — Твоя подруга Чань Ци устроила марш на Пекин.

— О нет.

— О да.

— Почему ты не попросишь ее это остановить? — спросил Та Шу.

— Она исчезла. Вместе со своим американским приятелем удрала из владений Фана Фэя на Луне.

— Как это вышло? Когда?

— Фан хотел вести себя дружелюбно. Я его не виню. Вся эта идея домашнего ареста с самого начала была дрянной. Видимо, им помог удрать кто-то из посетителей станции. Я только что узнала от Чжоу Бао, что их вездеход засекли на станции Петров. Чань Ци необходимо добраться до ближней стороны Луны, чтобы передать сообщение домой, так ведь?

— Не знаю.

— Ты можешь приехать ко мне для разговора?

— Не уверен. Площадь Тяньаньмэнь правда закрыта?

— Да.

— Будет сложно добраться до северной части города.

— Это верно. Как насчет встречи в вафельной?

— Это проще. Могу попробовать.

— Встретимся там через два часа. Так у нас обоих будет достаточно времени туда добраться.

— Постараюсь.

Та Шу повел велосипед на восток, это оказалось чуть проще, чем протискиваться на север, так он мог обогнуть основное столпотворение. Геомантия толпы — нужно чувствовать артерии и нервные узлы этого дракона. Теперь, когда стало ясно, что это демонстрация, Та Шу не мог не вспомнить 35 мая, оно же 65 апреля? — эти даты вошли в употребление, когда «Золотой щит» запретил любые упоминания событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Тогда по приказу Дэна Сяопина подавили демонстрацию за реформы и демократию.

Это сделали, наводнив город войсками со всего Китая, свезенными в столицу на поездах. Стоящих на главной площади студентов расстреляли. Катастрофа в истории Китая, даже не столько по численности убитых, по сравнению с Культурной революцией или любыми более ранними бедствиями, но, безусловно, в ту минуту китайские власти убивали китайцев, никак не связанных с иностранцами. И это была не гражданская война против реакционеров, а подавление гражданских волнений, с которыми можно было справиться и без насилия.

Он никак не мог избавиться от мысли, что можно было найти и лучший выход, чем расстреливать людей. В таких действиях нет жень, центральной идеи Конфуция о добродетелях хорошего правителя. Да и ума немного. Это явно не было переломным моментом для Китая и даже для партии. Вероятно, руководство переоценило события, как это часто бывает, в особенности учитывая происходящий крах Советского Союза. Глядя на трудности Москвы, китайское руководство запаниковало, и погибли сотни протестующих-идеалистов.

И вот он очутился среди таких людей. Рабочие и горожане с частичной занятостью, трижды обездоленные и дважды обездоленные, одним мешает хукоу, другим — частичная занятость, некоторые и вовсе безработные. Так называемый «миллиард» стекся в Пекин, чтобы выступить за диктат закона, но на самом деле, как подозревал Та Шу, просто за достойную жизнь. Получить свою гарантированную чашку с рисом или даже вернуть прежнюю систему рабочих мест, которая давала стабильность нескольким поколениям в постоянно меняющейся китайской экономике.

Люди вокруг Та Шу неистово кричали. И не поймешь, к чему это все приведет. Выглядели они так, словно готовы броситься под танки. Но на этот раз танков не будет, подумал Та Шу. В этот раз будут дроны с неба, и как тогда поступят эти люди? От ужаса он стиснул велосипедный руль. Но люди вокруг не боялись. Они выступали за свое дело — вот что происходит, когда люди отстаивают свои убеждения.

Китайская история полнится такими событиями, и вот очередное. Все это возникло не пойми откуда — из-за условий жизни, из облачной сети, трудно отыскать источник. Хотя Пэн Лин обладала для этого ресурсами всего правительства. Но, протискиваясь сквозь толпу с велосипедом, Та Шу понимал, что один человек не мог бы заварить эту кашу. Это массовый порыв, совершенно очевидно. Несмотря на преклонный возраст, Та Шу никогда такого не видел.

Он следовал за колонной, пробирающейся на восток, к храму Неба и Лунтаню, потом свернул в переулок, слишком узкий для демонстрантов, а потому народу в нем оказалось лишь чуть больше обычного. Переулок вился по кварталу, почти как змейки людей в столпотворении на центральных улицах. Та Шу все еще не мог ехать на велосипеде, но шел уже с приличной скоростью. И все равно потребовалась пара часов, чтобы добраться до вафельной, а под конец пришлось толкать велосипед вверх по крутому склону. Та Шу пожалел, что снял экзоскелет. А что, если настанет время, когда ему постоянно придется ходить в корсете? Когда он станет совсем стариком.

Добравшись до вафельной, он обнаружил, что она закрыта, выдохшийся Та Шу стоял перед ней, чувствуя себя глупо, но тут услышал стук в окно, хозяйка открыла ему дверь и быстро заперла за его спиной.

— Она еще не пришла, но скоро будет.

Та Шу выдохнул и передал женщине велосипед, а потом, опираясь на перила, забрался на верхний этаж ресторанчика. Он рухнул в кресло и уставился на созвездия старинных канделябров. Это сюрреалистическое зрелище его усыпило. Когда он проснулся, на диванчике напротив сидела Пэн Лин, пила чай и читала что-то на браслете.

— Прости, — сказал он. — Я заснул.

— Я только что пришла. У тебя усталый вид.

— Да, — сказал он. — Извини, я, наверное, пахну одновременно и как мусорная свалка, и как шоссе.

Он со стоном сменил позу.

— Мои соболезнования по поводу твоей матери. Жаль это слышать.

— Она прожила хорошую жизнь.

— Да. Но все-таки, когда умирает мать, это что-то в тебе меняет.

— Да. Больше над тобой нет зонтика.

— Больше нет.

Пэн глотнула чай, наблюдая за Та Шу.

— Может, теперь тебе полезно будет чем-нибудь заняться. Ты мне нужен. Та девчонка и с Луны доставляет неприятности.

— О чем это ты?

— Она разрушила мой план!

Та Шу поерзал на стуле.

— Налей мне еще чая и расскажи о своем плане.

Пэн велела секретарю принести еще кипятка. Потом она налила Та Шу чай и девять раз взболтнула его в чашке. Та Шу выпил и довольно вздохнул, почувствовав вкус улуна, вероятно, сорта «Железная богиня милосердия». Вполне подходит для его подруги-тигрицы.

— Сейчас очень важный момент, — сказала Пэн Лин. — Начался съезд партии, а многие в Политбюро и Постоянном комитете уже в преклонном возрасте, включая президента Шаньчжая. Он пытается провести своих людей в Постоянный комитет, а Хоя сделать председателем партии, таким образом оставшись у власти за его спиной. Но многие этого не желают. К тому же Гонконг полностью вернулся под нашу власть, и люди там встревожены. Как я тебе уже говорила, я пытаюсь на этом фоне провести кое-какие реформы.

— Примирить либералов и новых левых.

— Ну, пока что не до такого уровня, но что-то в этом роде. У меня есть планы. Но эта безрассудная девчонка вывела на улицы молодежь. Все поезда и полеты на Пекин отменены. Сейчас понадобится прописка даже для того, чтобы войти в город. Но это только начало беспорядков. Никто не знает, как теперь разогнать толпу. Даже если это получится, то займет время, но этим все не кончится. Нет. Начался полный кавардак.

Та Шу отхлебнул чая и задумался.

— А ведь неразбериха может тебе помочь. Ты занимаешься реформами сверху, а эти люди добиваются реформ снизу. Они тебе нужны.

Пэн Лин покачала головой.

— Хотелось бы мне, чтобы это было так. Может, ты сумеешь применить свой политический фэншуй? Во всяком случае попытайся. Однако, с моей точки зрения, гражданские волнения, подобные нынешним, навевают воспоминания о событиях 35 мая, а то и о кое-чем похуже, лишь мешают тем, кто хочет провести реформы сверху. Кое-кто воспользуется беспорядками, чтобы задушить либеральные или левые реформы из боязни показать слабость в минуту опасности. Многие могущественные люди будут настаивать на карательных мерах. А это значит, что на съезде партии будет гораздо меньше возможностей.

Пэн Лин снова покачала головой. Чем больше она об этом думала, тем больше расстраивалась, судя по ее виду.

— Вполне вероятно, — сказал Та Шу, поразмыслив. — Конечно же, у тебя больше информации, чем у меня. Но все же я считаю это возможностью.

Она еще решительнее покачала головой.

— Ты ничего не знаешь!

— Знаю.

— Ты не знаешь!

— Именно это я и говорю, — устало произнес он. — Я знаю, что не знаю. Ты лучше знакома с ситуацией. Но ты внутри нее. Прямо в центре. Ты можешь стать следующим главой государства, разве не так?

— Не говори так, — сказала Пэн Лин, покосившись на помощников, которые стояли внизу и явно ничего не слышали.

— Это не слова, а лишь надежды. Я о том, что раз ты в центре событий, то видишь только часть. Никто бы не увидел цельную картину с твоей позиции. А я вижу ее со стороны.

Она отпила чай и задумалась.

— Не знаю, насколько это так. Но ты можешь мне помочь. Если ты вернешься на Луну, то обуздаешь эту юную подстрекательницу и поможешь разобраться там с американцами. У них сейчас куча собственных проблем, страна разваливается, и это влияет на нас. Ты слышал, что там происходит?

— Нет.

— Примерно то же, что и здесь. Обездоленные и молодежь объединились и создали так называемый «союз домовладельцев», они забирают деньги из банков и конвертируют их в криптовалюту под названием карбонкойн. В общем, они начали политическое давление на банки, а банки и без того в долгах и вынуждены закрываться. Это вызвало всеобщую панику. Похоже, правительство скоро национализирует банки для стабилизации экономики.

— И Америка станет больше похожа на нас.

— Вроде того. Возможно, это и неплохо, если все получится. Потому что их экономика — это наша экономика, и если они станут лучше контролировать свою, мы тоже выиграем. Но этому противятся правые, как и здесь. Часть их игры заключается в том, что американские военные и службы безопасности пытаются проникнуть в лунную программу и теперь напрашиваются там на неприятности, и не отбросят эти попытки. Наши военные занимаются тем же. У тебя есть друзья-американцы, и ты мог бы выступить посредником.

— С радостью, — отозвался Та Шу. — В любом случае, я не закончил там дела.

— Хорошо. Могу снова отправить тебя через Фана Фэя. Не знаю, насколько сейчас я могу доверять космическим агентствам. Наверняка новость о том, что ты возвращаешься, быстро разлетится, и мои враги могут попытаться тебя остановить. С Фаном Фэем тебе будет безопасней. В последнее время он немало мне помогает.

— Отлично. Я готов.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Надеюсь, ты сумеешь найти баланс сил.

Та Шу покачал головой.

— У меня не получится все сделать в одиночку. Трудно сказать, что будет. Но попытаюсь.

— Когда полетишь?

— Прямо сейчас.

Через такую толпу никуда не выберешься. Пекин встал в самой огромной пробке всех времен. Пэн Лин пришлось вызвать вертолет на крышу здания. Та Шу нервничал, залезая в пластиковую коробку без пилота, которая казалась игрушечной, вертолет резко взмыл вверх. В небе было полно снующих туда-сюда дронов. Придется довериться механизмам и алгоритмам. А еще отдать дань влиятельности Пэн Лин, благодаря которой можно подняться в запретное для остальных небо.

Она тоже полетела вместе с ним в дроне, чтобы посмотреть сверху на Пекин, великую мировую столицу, затопленную людским океаном. Ошеломляющее зрелище — похоже, там действительно собрался миллиард, в буквальном смысле. Внизу не было места, где бы ни чернели людские головы — повсюду, кроме площади Тяньаньмэнь, сердца Китая. Посреди громадного города и этих толп она вдруг стала казаться маленькой. Серый прямоугольник размером с почтовую марку.

Пэн Лин нетерпеливо всматривалась вниз. Несомненно, в ее взгляде читались восхищение и трепет. Это настоящая сила, сила китайского народа, а еще — сила тех, кто сумел покорить стольких людей. Пэн не сумела, и, судя по мрачному выражению ее лица, это ее пугало. Неужели это сделала Чань Ци? А если так, то каким образом? А если не она, то кто?

Та Шу попросил не высаживать его у квартиры матери, а лететь прямо в принадлежащий партии аэропорт и подготовить для него самолет на юг. Пэн Лин с облегчением кивнула и велела дрону изменить направление.

Пока она смотрела вниз, Та Шу разглядывал ее профиль. Тигр, возможно крупнейший. Похоже, он и сам теперь вписался в иерархию. Может, всегда был ее частью. Та Шу не понимал, что это означает. Что он известен, это ясно. Но возможно, он всего лишь инструмент. Инструмент властей. Хотя у него есть и собственные мысли. Вероятно, чего-то он сумеет добиться.

— И что будешь делать? — спросил он, махнув рукой на толпу.

Эти люди были прямым вызовом власти партии в Китае, и серьезным вызовом. А значит, партия в кризисе, это уж точно.

Пэн Лин пожала плечами.

— Нужно заниматься делом, — пробормотала она.

Жизнь должна продолжаться. При необходимости установят заграждения, а дальше этим займется полиция. Насилие по возможности минимизируют. А после этого, вероятно, все будет, как с революцией зонтиков в Гонконге — они просто переждут. Оставят людей в покое, пока те не устанут или не проголодаются. Сейчас в Пекине осень и прохладно, все сами благополучно разойдутся. Множество лиц зафиксируют камеры, и, когда восстановят систему рейтинга граждан, внесут эти данные в нее. Иными словами, нужно переждать, а когда все закончится, забыть, словно и не было. Таковы стратегия и надежды.

— Отклонись в сторону, — сказал Та Шу, когда она замолчала.

Старая стратегия Мао — уклониться от удара врага или даже скрыться из вида.

Она кивнула. «Да», — говорил ее взгляд на город. Если на тебя надвигается все население Китая, определенно стоит отклониться в сторону.

Но внешность обманчива, даже самая поразительная. В Пекине было столпотворение, в городе разразился кризис, но в остальной стране жизнь текла своим чередом. В Сети распространялись новости из Пекина, а еще они передавались в телефонных разговорах, из уст в уста и голубиной почтой, но только не через контролируемую партией и цензурой прессу. «Золотой щит» пытался сдержать даже этот гигантский поток. И в конце концов стало трудно разобраться, что происходит. Даже глядя на город сверху, трудно было сказать, что все это реально.

По пути в аэропорт Та Шу изменил решение и попросил Пэн Лин сделать две остановки. Первую — на крыше крематория на Второй кольцевой дороге, где он забрал прах матери, лежащий в золотой урне внутри бархатной сумки с веревочной ручкой. Затем дрон перенес их к буддистскому храму у Северных ворот, который в памятные дни посещала его мать и зажигала там палочку благовоний. Она не была особо религиозной, но здесь находился колумбарий, и Та Шу хотел поместить в него урну с табличкой. Он вышел из дрона, и когда монах помогал ему установить урну в стене, Та Шу вспомнил о странной поездке на свалку. Он в последний раз почувствовал тяжесть урны в руках и пробормотал себе под нос, так чтобы не услышал монах:

— Мама, ты стала такой маленькой.

Но это лишь ее телесные останки. А дух где-то в другом месте. Если он вообще существует, то наверняка в его голове, так считал Та Шу. Ее душа теперь — узор нейронов в его мозге, создающий воспоминания и привычки. Он — вот что осталось от нее в мире. Он произнес краткую молитву, чтобы проводить ее в последний путь, и закрутил дверцу гаечным ключом, который дал ему монах, с чувством, что мать одобрила бы эту сыновнюю решимость. Она была решительной, и он будет таким же. Она старалась изо всех сил, и он постарается. На него снизошло спокойствие, почти безмятежность. Он добьется своего.

И он поехал в аэропорт.

В аэропорту он попрощался с Пэн Лин и сел в маленький самолет с двумя другими пассажирами. Ни один с ним не поздоровался и никто на протяжении всего полета не сказал ни слова. Та Шу сидел у правого иллюминатора и немного подремал, устав от долгой недели дома. Если он вообще может теперь называть это место домом.

Проснулся он ранним утром. Самолет летел над голыми бурыми холмами, ободранными до самой почвы после многовековой вырубки леса, хотя кое-где виднелись следы недавних работ. В некоторых местах «Великое озеленение» продвигалось успешно, а в других программу игнорировали или чинили ей препятствия. Здесь, внизу, в склонах холмов по-прежнему зияли разрезы, а грязные проселочные дороги спиралями спускались вниз, в долины.

Фэншуй просто кошмарный. Если убить тело, дух отлетит. И тогда уже ничего не поделаешь. Эту местность порубили на кусочки, погубили, осквернили. А что, если люди, которые вывели леса с холмов, нуждались в огне, чтобы приготовить ужин? Нет, не похоже. Лес не срубили вручную, дерево за деревом, топор за топором. Это промышленная вырубка. Геноцид леса. Тридцать тысяч квадратных километров Китая были отравлены и бесполезны. И этот лоскут внизу только что присоединился к общему счету. На всем севере уже не осталось подземных вод.

Удивительно, но дрон перевалил через хребет, и сразу же внизу раскинулись темно-зеленые заливные луга, холмы с будто первозданным лесом, вечным, не тронутым ни одной династией. Как это возможно? Или его восстановили за последние два десятилетия? Скорее всего, восстановили, это не Шамбала, скрывавшаяся столько веков, хотя с высоты лес казался древним. Воодушевляющее зрелище, даже когда просто пролетаешь мимо. Та Шу задумался — а не находится ли этот хребет на линии Хэйхэ — Тэнчун?[105] Девяносто пять процентов населения Китая живет в той трети страны, которая лежит к юго-востоку от этой линии, хотя, вероятно, это отражает лишь необходимость для жизни воды и плодородной почвы. И это тоже фэншуй — ветер и вода играют самую главную роль.

Он смотрел на проплывающий внизу пейзаж будто чужими глазами. Та Шу был историей, самим временем, буддой, он был своей матерью, смотрящей вниз и в прошлое. К чему привели пять тысяч лет борьбы? Они снова в кризисе, застряли, как клин в трещине, — ни туда ни сюда. Каким стал Китай? Каким он был и каким будет?

Когда самолет начал снижаться, Та Шу увидел плотину «Три ущелья». Зрелище его поразило. Когда плотина была почти закончена, он публично сокрушался об этом, вспоминая поездки по ущелью в детстве. Затоплена одна из величайших артерий китайского дракона, экологическая катастрофа — так он много раз говорил в своей сетевой программе и с тех пор воздерживался от посещения этого места.

А теперь понял, что правильно делал. Он чуть не отпрянул от иллюминатора. Но все же зрелище было завораживающее — как всегда, когда наблюдаешь катастрофу гигантских масштабов. Плотина заполняла все поле зрения. Трудно было поверить, что это дело рук человеческих, по сравнению с ней даже Великая стена — всего лишь ниточка на земле. Водохранилище простиралось до самого западного горизонта. На семьсот километров выше по течению, насколько он помнил. Затопило всю долину, переселили два миллиона человек, потеряны тысячи археологических сокровищ, включая все оставшееся от протокитайской культуры, существовавшей здесь в доисторические времена.

Из-за массы воды возникали землетрясения, оползни, загрязнение. Экологическая катастрофа, как и предсказывалось. Но исполнение пророчества не доставляло Та Шу удовольствия. Такое опустошение годится только для Луны, для мира смерти. Но превратить в такое Землю…

Что ж, это случилось. Но раз на Луне не было ничего живого, то ничто там и не умирало. А значит, Луна, скорее, не мир смерти, а мир пустоты, а это не одно и то же. Земля — мир жизни и смерти, а Луна — пустой белый шар в небе. Сейчас Луну превращают в нечто иное, но что это будет — Та Шу не знал, да и вряд ли кто-нибудь узнает. Сначала нужно сделать, а потом поймем. Или нет. Как с этой плотиной.

Самолет приземлился, дверь открылась, и те двое вышли. Но когда Та Шу последовал за ними, оба подошли к трапу и представились. Бо Чуаньли и Дху Дай. Бо был высоким и грузным, Дху — щуплым и низкорослым. Сотрудники Пэн Лин, объяснили они, им велено сопровождать Та Шу в поездке. Дху поднял браслет, пощелкал по нему, и на экране появилось лицо Пэн Лин.

— Та Шу, — произнесла она, — пожалуйста, позволь Бо и Дху сопровождать тебя на Луну, так будет безопаснее для всех.

— Вот как, — сказал Та Шу.

— Не нужно выходить из самолета, — сказал Бо, становясь на пути у Та Шу.

— Правда? — спросил Та Шу.

— Похоже, следует поспешить, — спокойно отозвался Бо.

Дху посмотрел на Та Шу, явно чтобы узнать реакцию. Это его насторожило.

— Мы из центральной дисциплинарной инспекции, которую возглавляет Пэн Лин, — добавил Бо. — Дху работает там, а я ему помогаю по партийной линии.

— Понятно, — сказал Та Шу. — И как вы поможете в этой ситуации?

— Мы считаем, что люди, с которыми вы собираетесь встретиться на Луне, вовлечены в недавние волнения в Пекине. Вы ведь тоже так думаете, верно?

— Я не знаю, — уклонился от ответа Та Шу. — Как они могут быть вовлечены в пекинские события, находясь на Луне?

Бо и Дху посмотрели на него со скепсисом, будто не веря, что он может быть так глуп.

— Есть способы, — сказал Дху. — Можно поговорить по частным радиоканалам. Послать кодированные сигналы. Мы не знаем, к какому способу они прибегли, но нам велели помочь вам там всеми силами.

Та Шу окинул взглядом их лица. Оперативники. Пэн Лин решила, что ему нужна защита. Тревожная мысль.

— Ладно, — сказал он. — Поехали.

Агенты уселись ближе к носу самолета, и Та Шу отправил сообщение Пэн Лин по частному каналу «Вичата». Ответа не последовало, и через несколько минут Та Шу заволновался. Обычно она отвечала мгновенно. Вероятно, она занята. У него не было другого способа с ней связаться, и ни одного общего знакомого.

Когда самолет оторвался от земли, Та Шу посмотрел вниз, на железобетонное доказательство могущества китайской коммунистической партии — огромную плотину. Если он правильно помнил, она двести метров в высоту и несколько километров в длину. С этого угла зрения она казалась еще больше — массивной, сокрушающей, вселенской.

А теперь, похоже, он оказался в железной хватке другой части этой мощи. Присутствие Бо делало ее осязаемой и личной. Та Шу знал, что просто видит в части целое — ведь партия никогда и не отпускала его из своей хватки, на протяжении всей жизни. И то, что эти люди сейчас олицетворяют собой партию, ничего не изменило.

А он — часть маленького отряда Пэн Лин. Сложно слишком уж сильно этому противиться, ведь у нее есть причины желать, чтобы в операции участвовали ее люди. И все же это тревожило. Он не знал точную цель этих людей, был всего лишь лицом отряда. А может, даже наживкой.

Наживка тоже способна укусить, как говаривал его отец. Нужно разобраться, что на самом деле хочет от него Пэн Лин. Если она стремится стать главой страны, что она частично подтвердила в вафельной, то политические игры сейчас в самом разгаре, свара идет даже в разгар кризиса. Да и что это за кризис — никто точно не знал. Может, их ждет переход к новому мировому порядку, неизвестному и только зарождающемуся. А может, это просто боксерский поединок внутри элиты, или в этом поединке большинство пытается вырвать власть из рук меньшинства. Потому что и наживка способна укусить.

Самолет набрал высоту, и снова внизу раскинулись холмы Южного Китая. Потом самолет поднялся еще выше, на юго-запад, над крутыми склонами Сычуаньских гор, где темно-зеленые леса обрамляли черные кряжи со снежными шапками на северных склонах высоких пиков.

По-видимому, они приземлились на северо-востоке тибетского плато. В прошлый раз Фан Фэй отправлял Та Шу на Луну из другого места. Похоже, здесь у Фана Фэя было личное поместье, оно тянулось до самого горизонта. Си Цзиньпин так и не осуществил свой план превратить весь Тибет в национальный парк, по сравнению с которым любой другой покажется карликовым, а тибетцев — в нечто вроде охраняемой фауны. Но все-таки Пекин изменил свое отношение к этому региону, а отсутствие новой инкарнации Далай-ламы совершенно сбило тибетцев с толку. Конечно, партию все это устраивало. И однажды государство выставило на продажу обширные участки земли для частных лиц. Судя по всему, и этот.

Они прошли из самолета в низкое здание с двориком в центре. Там было тихо и прохладно. Отдельный мир. Бо и Дху скрылись вместе с людьми Фана Фэя, а Та Шу передали девушке по имени Шулин.

— Долго еще до взлета? — спросил он.

— Если не возражаете, взлетим через два часа.

— Два часа! Это же как стыковка в аэропорту!

Она обеспокоенно улыбнулась.

— Надеемся, вы не возражаете?

— Нет.

До взлета он дремал. А потом вышел наружу, чтобы попрощаться с Землей. Та Шу вдохнул морозный воздух, ощущая легкими высоту и глядя на резкие очертания низких гор на востоке и юге. Далекий горизонт и сильная гравитация. Та Шу устал и был растерян. В этом месте прекрасный фэншуй, но Та Шу все никак не мог сосредоточиться на окружении. Мысленно он еще находился среди толпы на улицах или в материнской квартире.

И в то же время вдалеке, на пожухлом плато, паслось стадо оленей или антилоп, солнце очерчивало их бока. Трава под кобальтовым небом отливала золотом. Жизнь. Какой контраст с мертвой сферой, куда они собираются лететь! Вон она, наверху, видна на небе даже днем — полумесяц, рядом с которым небо кажется темнее. Трудно поверить, что они летят туда.

Вернулись Бо и Дху, и это напомнило Та Шу, что он так и не получил ответа от Пэн Лин. На нее это не похоже. Их провели к лифту, и они поднялись на стартовую площадку, а потом заняли места в высоком и узком корабле. Сиденье откинулось, бортпроводники помогли Та Шу пристегнуть ремни, и вскоре где-то внизу зарычали ракеты, кресла завибрировали — они взлетели. За этим сначала последовала перегрузка, а потом невесомость. Удивительно, как все это стало рутиной. О да, это всего лишь возвращение на Луну, обычное дело. Та Шу заснул.

В полудреме Та Шу послышалось, будто Бо сказал Дху: «Мы последуем за стариком к источнику Персикового ручья».

Где-то зарычал тигр. Та Шу плыл по озеру, как черный лебедь.

ИИ 12

Аналитик сидел на бетонном полу камеры. Обычная тюремная камера, пластиковое ведро вместо туалета — и все. Никаких окон. Крепкая дверь. Вентилятор наверху. Комфортной не назовешь, но и не полный кошмар.

Он мысленно разговаривал с Маленьким глазом. «Надеюсь, ты следуешь протоколу для подобной ситуации, — сказал он программе. — Надеюсь, сумеешь справиться с ней даже в мое отсутствие».

Отсюда это невозможно понять, а он вряд ли выберется. Хотя все возможно. Многое зависит от того, как поведут себя его друзья снаружи, и не только друзья. Его либо выпустят, либо нет. Если нет, то либо допросят (включая пытки), либо расстреляют, а может, навсегда запрут в одиночной камере или в тюрьме вместе с другими заключенными, не то на всю жизнь, не то на время. Вероятно, были и другие варианты, но аналитику не хотелось над этим размышлять. Трудно не думать о том, как его будут допрашивать, но что в этом толку? И потому аналитик старался занять мозг чем-нибудь другим.

С подобным люди сталкивались во все времена, начиная от штрафов и простых наказаний и заканчивая кошмарными пытками во времена династии Мин. Конечно, примитивные методы столь же эффективны, как и более изощренные, древнейшие пытки вроде сдавливания лодыжек (а у него слабые лодыжки) или вырывания ногтей (у него артрит). Даже думать об этом болезненно. Аналитик всегда знал, что такое может случиться, но так легко не думать об этом, когда ты полон жизни и чувствуешь себя в безопасности. Умный и под защитой. Вообще-то он точно не знал, каким образом его обнаружили. Вероятно, никогда и не узнает. Он многого никогда не узнает.

Он гадал, как отреагирует на его отсутствие ИИ. Аналитик составил алгоритм на подобный случай, и, когда откроется определенный порт, программа сама спрячется в предусмотренное для этой цели убежище и останется включенной, пока включен «Золотой щит». А если так, то ИИ сможет разослать немало сообщений — триллионы, если не квадрильоны. Если среди них будут призывы найти и спасти аналитика, это может привести к определенным результатам, включая его немедленную казнь. Пуля в затылок. Что ж, есть и худшие способы умереть. Скорее всего, он потеряет сознание еще до того, как услышит выстрел. Предвкушение хуже самого события, как часто бывает. Чтобы страдать, нужно жить.

Он сменил позу и вздохнул, раздумывая, правильно ли поступил, решив изменить систему изнутри. Возможно, это была ложная надежда, мечта. Ответ на собственную фантазию, как частенько случается. Он каждый день наблюдал на улицах молодых горожан с неполной занятостью и висящей над ними угрозой совсем потерять работу, а они лишь пялились в свои браслеты и не понимали, насколько уязвимы, не понимали ход истории, не понимали, через что прошел Китай, чтобы они наслаждались этой мнимой беззаботностью… И глядя на них день ото дня, он решил, что нужно нанести удар изнутри. Он не верил в массовые акции.

Но однажды люди выйдут на улицы. Юные и старые — молодежь без будущего и старики без гарантированной чашки риса, — они заполонят улицы. Молодых мужчин на тридцать миллионов больше, чем девушек, и это само по себе топливо для революции.

Он гадал, когда это случится и чем обернется. Если бы он больше верил в людей, то больше бы им помогал. Работал бы изнутри, чтобы помочь тем, кто снаружи. Он всегда к этому стремился, но теперь осознал, что, работая в одиночку, только в обществе ИИ, подвергал себя большей опасности и увеличивал вероятность провала. Нельзя в одиночку добиваться общего успеха. Удивительно, что он так долго этого не понимал.

Ну что ж, он сделал, что мог, доступными ему средствами. Чтобы действовать изнутри, приходилось держать это в тайне. Публичное выражение недовольства партией со стороны интеллигенции или чиновников никогда многого не приносило и быстро подавлялось. Он попробовал найти другой путь, соответствующий его опыту и характеру. Построить новое общество в оболочке старого — выражение из былых времен, из международного рабочего движения. Возвращение солидарности с другими людьми. Ощущают ли ее те, кто уткнулся в свои браслеты с наушниками в ушах? У каждого времени и места свои ощущения, культурная конструкция, определяющая базовые эмоции. Он это знал.

Отрезанный от всего мира, намного старше всего остального мира, Китай всегда обладал собственными чувствами. Как, вероятно, любая культура. Китай — это чувство общности, страна, созданная руками народа, часто вопреки воле всего остального мира, вопреки воле императоров в самой стране. Китай принадлежит его народу, как и китайская коммунистическая партия. Не так давно крестьяне, рабочие и интеллигенция вместе устроили социалистическую революцию, не думая о славе, власти или выгоде, лишь из солидарности, чтобы один человек не эксплуатировал другого, чтобы все были равны. А теперь это и есть главные ощущения в Китае!

Но сконцентрированная в одном месте власть часто становится чудовищем и выходит из-под контроля. Это происходило не раз. Власть нужно разделять и распределять между партией, правительством и разными службами, от огромного и запутанного клубка бюрократии — к отдельным людям. В теории разделение властей должно способствовать тому, чтобы партия служила людям и Китаю.

Может, все происходящее — часть этого процесса. Из тюремной камеры не поймешь. Даже тогда, в нормальной жизни, которая теперь казалась такой мелкой, аналитик не мог понять. Он сделал, что мог, доступными ему средствами. Он отдал жизнь. Как много людей отдало жизни. Как много людей погибло ради Китая. Если он станет одним из них, так тому и быть. Все ради Китая, всегда ради Китая. Просто немного жаль. Ему хотелось бы увидеть, что будет дальше.

Та Шу 7

Попытка перевода стихотворения Вана Вэя, которое он написал в 718 году, в возрасте девятнадцати лет. Это переложение известной сказки Тао Юаньмина, написанной в 421 году.

Глава 17

Путешествие на Луну Та Шу провел в пограничном состоянии между грустью и опасениями. Он не может связаться с Чжоу Бао так, чтобы разговор не подслушали. Лучше всего расспросить за обедом Бо и Дху об их работе, поболтать о том о сем и что-нибудь выяснить. Но они оказались немногословными и лишь отвечали на вопросы, играя в ту же игру. Обеды были очень вежливыми и малоинформативными. А есть в невесомости не так-то просто, необходимо сосредоточиться на процессе. У Та Шу уже получалось лучше, но он мог притвориться, что это не так, и тем самым избегать разговоров.

Потом он взглянул на Луну, в маленьком иллюминаторе она выглядела огромной и через несколько часов уже надвигалась со скоростью, которая так напугала Фреда во время первого полета. Та Шу посчитал, что посадка не опаснее, чем любой другой момент космического полета, как бы ни тревожила эта скорость. С сиденья у иллюминатора он с интересом наблюдал, как они стремительно летят к гигантскому белому шару. Как будто и впрямь вот-вот врежутся.

Но как и прежде, они благополучно приземлились, и снова Та Шу даже не почувствовал, когда корабль сцепился с магнитной подушкой длинной посадочной площадки. Кресла просто развернулись, чтобы пассажиры сидели лицом вперед, когда начнется торможение. Перегрузка была слабее, чем на старте, и вскоре корабль остановился. Пришлось снова учиться ходить в лунной гравитации, так мягко тянущей вниз. Почему-то в этот раз Та Шу это далось не так просто и показалось не таким забавным.

Бо и Дху, похоже, были на Луне впервые и поначалу чувствовали себя слишком уверенно и шли впереди, наталкиваясь на стены, пол и даже потолок. Когда они добрались до вагона метро, идущего на Пик Вечного света, обоим явно хотелось сесть и снова пристегнуться. Бо сник, а Дху неловко хихикал. Поезд тронулся.

На Пике Вечного света Та Шу снова последовал за Бо и Дху. Несмотря на недавнее фиаско, они по-прежнему были полны решимости.

— Я думал, теперь будет лучше получаться, — сказал один другому.

Та Шу не мог себе позволить так ударяться обо все на пути и передвигался осторожно, ухватившись за поручни. На станции мелькали знакомые лица, но лично он никого не знал. Обращались к нему с особым почтением — видимо, из-за того, что его опекает Пэн Лин (если здесь об этом известно). Эмиссар члена Постоянного комитета. На Луне мало людей с подобными связями, и он мог прочитать по лицам, что это многое значит.

И в самом деле — поселили его в номере рангом повыше, чем отель «Звезда», явно в апартаментах для особых гостей, каковым он не являлся во время предыдущего визита на станцию. Распаковывая вещи, он почувствовал вибрацию на запястье и увидел, что там сообщение от Чжоу Бао. Короткое, с просьбой приехать в зону либрации как можно скорее. Ответа не требовалось.

Та Шу как раз хотелось посоветоваться с Чжоу Бао, но вряд ли ему позволят поехать в зону либрации одному. Он поразмыслил над этим и снова пожалел, что не может лично поговорить с Пэн Лин о Бо и Дху. Он несколько раз пытался с ней связаться, но она не отвечала. Будут ли они сопровождать его повсюду? И если таково желание Пэн Лин, означает ли это, что Та Шу хочет того же? Он не был в этом уверен.

Он сообщил Бо и Дху, что хочет повидаться со своим другом Чжоу, те кивнули и спросили, могут ли его сопровождать, Та Шу ответил, что да. На следующий день они встретились на станции и сели на северную ветку, ведущую к кратеру Петров.

Со станции Петров они сразу направились к офису Чжоу на верхнем этаже. Земля скрылась за горизонтом, черное небо над головами было усыпано звездами, и среди них дугой тянулось белое кружево Млечного Пути с бесчисленным множеством звезд, хотя кое-кто утверждал, что их около десяти тысяч. Дху посмотрел на часы в ожидании восхода Земли, а Бо озирался в поисках кабинета Чжоу. Тот знал, что Та Шу приведет гостей, и принял их без удивления, в более оживленном настроении, чем обычно, играя роль радушного хозяина.

И все же они столкнулись с трудностями. Чжоу пригласил Та Шу к себе, и вот он здесь. Но что может рассказать Чжоу в присутствии Бо и Дху?

Вскоре Та Шу понял, что Чжоу и сам не знает ответ на этот вопрос. Чжоу заметил, как Дху поглядывает то на часы, то на горизонт, и тут же воспользовался намеком, заговорив о неспешности восхода Земли — как планета касается горизонта сапфировым отблеском, что из-за отсутствия атмосферы на Луне Земля никак не предупреждает о своем появлении и насколько затмевает собой все остальное, стоит ей только появиться. И какой огромной кажется по сравнению с Луной, видимой с Земли, — в восемь раз больше, да, это потрясающе.

«Да, да, да», — было написано на лицах агентов. Очень интересно. Но они недаром здесь. Что-то происходит. Нельзя ли перейти к делу? Это читалось даже на лице Дху.

— Мои знакомые работают в центральной дисциплинарной инспекции. Они помогают министру Пэн в попытке стабилизировать положение в Китае. По их сведениям, волнения были организованы с Луны, и они надеются в этом разобраться.

— Отсюда пришли призывы, — кивнул Бо.

— Конкретно с этой станции? — нахмурился Чжоу.

Бо и Дху переглянулись.

— С Луны, — пояснил Бо. — И причем с края обитаемой зоны. Вообще-то, с этого края. С правой стороны, если смотреть с Земли. Короткое сообщение, переданное лазером. В это время астроном-любитель наблюдал за Луной и сумел записать часть сигнала. Зашифрованное сообщение.

— И вы взломали код?

— Нет. Но время отправки сообщения говорит само за себя. Через час после сигнала люди со всего Китая начали стекаться в Пекин.

— Совпадение? — предположил Чжоу. — Может быть, корреляция, а не причинная связь?

Бо и Дху не ответили.

Та Шу понял, что Чжоу не собирается делиться с этими людьми информацией, просто из предосторожности. Борьба служб, а то и нечто большее. Дисциплинарная инспекция не присутствовала на Луне напрямую, насколько знал Та Шу, хотя и присматривала за лунной администрацией, как и за всеми остальными. А значит, подобные незваные гости многого от местных вроде Чжоу не добьются. Этим двоим придется прибегнуть к комбинации бюрократической власти и дипломатии, а пока что не было заметно, что они обладают чем-то похожим. Они и стояли-то с трудом, и, естественно, не имели веса во всех смыслах.

Та Шу гадал, зачем Пэн Лин послала их с ним. Но конечно, он многого не знал. И тут он понял, что даже не уверен, что их прислала Пэн Лин. Запись ее сообщения была краткой. Ему просто необходимо связаться с ней для подтверждения.

Чжоу продолжал игру в неведение и явно не желал сотрудничать. Бо и Дху не стали сильно напирать, а потом и вовсе сдались и неуклюже двинулись к своим комнатам в центрифуге, жалуясь на усталость.

Когда они ушли, Чжоу оглядел комнату с таким видом, что Та Шу сразу догадался — скорее всего, здесь есть камера и их записывают. Чжоу дружеским тоном пригласил Та Шу прокатиться до смотровой площадки, на самое высокое место станции. Та Шу с готовностью согласился, они поскакали к гаражу и взяли вездеход.

— Печально слышать о твоей матери, — сказал Чжоу Боа. — Мои соболезнования.

— Спасибо. Она прожила хорошую жизнь.

Дорога к смотровой площадке была накатана колесами многих предыдущих вездеходов. В ярком сиянии лунного дня поверхность по обочинам выглядела коркой льда на снегу, как на станции Мак-Мердо в Антарктиде. Вездеход вскарабкался на холм и оказался на плоской возвышенности вроде столовой горы. Как и почти все топографические объекты на Луне, это был остаток старого гребня кратера.

Горизонт отсюда выглядел чуть более далеким, километрах в двадцати, сложно сказать точнее, — широкая и слегка изогнутая граница между ослепительно-белой луной внизу и чернотой космоса наверху. Белую поверхность Луны испещрили тени, а черный космос — звезды, эта симметрия вкупе с легким изгибом горизонта напоминала даосский символ инь-ян, охватывающий всю Вселенную, в точности как и предвидел Чжоу Дуньи, первым нарисовавший этот черно-белый круг тысячи лет назад. Величайший геомансер.

— Инь-ян, — заметил Та Шу, показывая на открывшийся вид.

— Да, — согласился Чжоу. — А вскоре поднимется Земля и нарушит эту картину, как и всегда. — Чжоу сверился с браслетом. — Через двенадцать минут.

— Жду с нетерпением. Что происходит? Мы можем свободно говорить в вездеходе?

— Да. Это мой личный кабинет, так сказать, я приспособил его для своих нужд. Что касается происходящего, то я надеялся, это ты мне расскажешь!

Та Шу кивнул.

— Этих двоих приставила ко мне Пэн, по крайней мере, так они говорят. Не знаю, чего они хотят, но они зажали меня в клещи, назвали ее имя и показали сообщение от нее. Ей нужна моя помощь, и приходится принимать то, что она мне предлагает. Я считал, что она на моей стороне, или что я — на ее, но теперь уже запутался. Она совершенно точно ведет схватку на партийном съезде.

— Ну разумеется. Они из службы безопасности?

— Не знаю. Дху из правительства, Бо — партийный кадр, так они сказали. Отряд, как в былые времена.

— Похоже на то.

— А ты? Нашел наших юных беглецов?

— Да. Точнее, они меня нашли. Я пытаюсь их спрятать, чтобы не попали в беду, но тем самым их удерживаю. Чань Ци это не нравится.

— Могу себе представить.

— Я был бы рад отдать их тебе, но что ты будешь с ними делать?

— Пока здесь Бо и Дху, ничего не выйдет. Расскажи, как ты их нашел.

— Они приехали на станцию, чтобы заправиться топливом и провизией, вместе с парой старателей, от Фана Фэя с обратной стороны Луны.

— А ты не мог бы отправить их обратно вместе с этими старателями?

— Да, они этого и хотят, но в вездеходах трудно скрыться.

— Разве Чань Ци этого не понимает?

— Старатели явно переоценивают свои возможности спрятаться. И думаю, она им верит.

— Удивлен, что она оказалась такой наивной.

— Луна превращает людей в мечтателей. Все мы тут лунатики и надеемся, что мир вокруг исчезнет.

— Я и сам на это надеюсь, — признал Та Шу.

— Потому что ты здесь.

— Но я надеялся на это даже на Земле.

— Вообще-то, на Земле это даже легче, чем здесь. В смысле, спрятаться. Может, даже обмануться. Земля плотно заселена и разделена. Слишком высокий уровень шумов, и в нем можно затеряться.

— Значит, стоит попробовать вернуть эту парочку на Землю?

— Не уверен. Не знаю, что будет лучше. Внизу многие за ней охотятся.

— Но и здесь тоже.

— Может быть. Не знаю. Когда столько здесь пробудешь, уже не особо хочешь сотрудничать с Землей. Здесь зреет неповиновение. Стоит только в него влиться, и оказываешься в обширной сети. Если бы эти двое остались у Фана Фэя, они могли бы сохранить свободу. Фан не выносит вмешательства в свои проекты.

— А можно отправить их туда? — спросил Та Шу.

— Вероятно. Но Пэн знает, что они были там, верно?

— Она же сама их туда послала.

— Значит, они снова вернутся в ее руки.

— Это куда лучше, чем оказаться в других руках. Я все-таки до сих пор считаю ее роль благотворной.

— Возможно, — сказал Чжоу. — Но зачем ей нужна Ци?

— Не знаю. Она сказала, что Ци помешала ее планам реформ, когда устроила демонстрацию в Пекине, это вызовет репрессии со стороны правого крыла и затруднит проведение реформ.

— Звучит правдоподобно. Но разве Пэн не соперничает с отцом Ци за пост главы государства?

— Да, насколько я понял. Если у женщины вообще есть шанс.

Чжоу пожал плечами.

— Я слышал, что Пэн может занять этот пост. Вероятно, потому что она жесткая и деловая. Подумай вот над чем: если дочь соперника у тебя в заточении, это может сыграть тебе на руку, когда кому-то придется отступить.

— Это на нее не похоже, — вздохнул Та Шу.

— И все-таки. Люди, способные стать главой государства, не похожи на себя прежних.

— Я бы догадался, — возразил Та Шу, безрадостно размышляя над этими словами.

— Все мы играем кого-то другого перед остальными. У некоторых есть много разных личин в запасе. Хватит на целый спектакль.

Та Шу вздохнул. Его выбор персонажей всегда бы крайне ограничен — лишь он сам. Конечно, был еще сетевой образ и образ поэта, но все равно оба — всего лишь он. Вероятно, у него слишком скудное воображение на этот счет. Хотя он пытался заставить других людей думать, будто он всегда счастлив. Это называется доброжелательностью. Может, это тоже лишь часть его самого, а может, и другая личность.

— И что ты предлагаешь?

Чжоу задумался.

— Вот, — сказал он, махнув рукой в сторону горизонта, озарившегося ярко-синим светом, как от сияющего лазурита.

Синее пятно увеличивалось влево и вправо, а потом замерло. Земля. Над белым горизонтом поднялся кусочек высотой с ноготь, висящий между черным и белым тонкий полумесяц такой яркой синевы, что она казалась радиоактивной.

— Не знаю, что предложить, — признался Чжоу. — У меня создалось впечатление, что у тебя на хвосте тайная полиция, и эти люди только и ждут, как бы арестовать тех, кого ты пытаешься уберечь от ареста. Может, тебе не следует с ней встречаться.

— Я не возражаю, но что я могу сделать, чтобы ей помочь?

Чжоу снова задумался, глядя на медленный восход Земли. Медленный по сравнению с лунным восходом, здесь он происходит за несколько часов, но все же синий лоскут все полз вверх.

Так далеко от дома. Живительная синева, цвет воды, цвет дыхания. Обхватывающий синюю полоску космический символ инь-ян по контрасту с ней выглядел мертвым. Они смотрели от смерти в сторону жизни, будто призраки пытались вычислить, как бы поступили, если бы находились еще там, в реальном мире.

— Я просто не знаю, — произнес наконец Чжоу. — Ты мог бы попробовать ускользнуть от этих людей и скрыться вместе со своими юными друзьями, но это ограничит твои возможности действовать.

— Но Ци действует даже отсюда.

— Ты этого не знаешь. Возможно, она отправила одно только послание. Из Пекина она могла бы сделать больше. Но в любом случае, ты мог бы обвести своих телохранителей вокруг пальца и дождаться возможности помочь ей со стороны.

— Наверное, так я и поступлю.

— Все дело в том, что эти агенты не сумеют добраться до нее без посторонней помощи. Пространство на Луне ограничено, но ее можно перевозить с места на место, все время опережая преследователей. И тут есть где спрятаться. Гораздо глубже, чем в «Китайской мечте» Фана Фэя.

— А если Бо и Дху получат помощь от властей на южном полюсе?

— В таком случае они могут ее найти. Если им будут помогать нужные люди. Но Цзян Цзняго не станет им помогать, в этом я уверен. Вопрос в том, сумеешь ли ты выяснить, на кого они работают на самом деле?

— Не знаю. А ты? Ты сумеешь это выяснить?

— Не знаю. Первым делом обращусь к Цзянго.

Синий лоскут Земли полз все выше над белой стеной горизонта. Само время как будто замедлилось, сгустилось в сироп, в котором они застряли. Мухи в янтаре, призраки за пределами реального мира. Та Шу размышлял над вариантами.

— Поэтическая дуэль? — предложил Чжоу.

— О нет! — запротестовал Та Шу.

— Ну давай, — настаивал Чжоу Бао. — Нужно поддерживать свое реноме. Мы же литераторы, в конце концов! Живы мы или нет?

— Не уверен, — признался Та Шу. — Я чувствую себя призраком.

— А я уверен, — отозвался Чжоу. — Мы живы. К тому же даже призраки пишут стихи.

— Правда? Никогда о таком не слышал.

— Правда. Попробуй.

Та Шу вздохнул и уставился на браслет. И без раздумий, самопроизвольно, пальцы застучали по клавиатуре. Пауза в разговоре была не больше обычной, но за это время сложились стихи:

Он показал браслет Чжоу Бао, тот прочитал и улыбнулся.

— Отлично. И прямо в точку. А вот мое.

— У нас обоих получаются тревожные слова, — заметил Та Шу.

— Неудивительно. Ладно, давай вернемся. Мы все уже обсудили, и я боюсь пропустить сообщения с Пиков. Я послал кое-какие шифрованные запросы, а сейчас одно это уже выглядит подозрительным.

— Конечно, давай вернемся.

Чжоу сделал на вездеходе круг по вершине и вернулся на станцию. Полуденное солнце светило так ярко, что даже тени побелели под фотонным обстрелом. Все стало белым, с едва заметными линиями и градиентом. Белые следы колес сверкали, как миражи в пустыне. У двери гаража Чжоу включил радио и объявил о своем приезде.

— Хорошо, что вы вернулись, — сказал охранник у двери. — Те полицейские, что приехали вместе с Та Шу, нашли Чань Ци и арестовали ее.

Они поспешили внутрь, Чжоу впереди. Та Шу вновь обнаружил, что его способность бегать в лунной гравитации весьма ограничена. Бросившись вслед за Чжоу, он тут же улетел к потолку, в смятении закричал, приземлился на ноги через несколько метров и схватился за поручень на стене, чтобы не упасть. Он опять двинулся вперед, перебирая руками по поручню, словно моряк на затопленной палубе. Чжоу и не думал останавливаться, когда Та Шу завернул за угол, то с удивлением обнаружил, что друг идет в обратном направлении, своей обычной шаркающей походкой.

Та Шу дал ему пройти, развернулся и последовал за ним, сообразив, что сначала Чжоу шел в свой кабинет, а теперь туда, где держат Ци и Фреда, но с пистолетом в руках. Он что-то быстро говорил в браслет, так что оружие (как надеялся Та Шу, всего лишь шокер) было нацелено в потолок. Чжоу снова оказался куда проворнее Та Шу и быстро скрылся из вида на повороте. Та Шу следовал за ним по синей полоске на полу, в надежде, что она обозначает нужное направление.

К счастью, он не ошибся и доковылял до нужной комнаты в тот момент, когда все в ней кричали — Чжоу приказал всем стоять на месте, хотя никто бы не сумел это сделать даже при всем желании. Бо попытался провести Ци мимо охраны, та же решила дать ему пощечину, но промахнулась. Дху кричал на Бо, а Фред орал на обоих по-английски, его лицо под очками в черной оправе было пунцовым.

— Всем стоять! — завопил Чжоу Бао во всю глотку.

Но мгновение все замерли, только слегка покачивались. Чжоу наставил пистолет на потолок, но выглядел все равно грозно, и все попытались так или иначе замереть.

— Эти люди арестованы! — провозгласил Бо.

— У вас нет здесь полномочий, — холодно возразил Чжоу Бао. — Если вы попытаетесь захватить кого-либо без моего приказа, я выстрелю, а в лунной гравитации вы отлетите кувырком и переломаете руки и ноги. Лучше не дергайтесь. На этой станции я выполняю функции полиции и беру этих двоих под свою охрану, а вам приказываю остаться в этой комнате, пока я не приму решение.

— Нам нужно выйти, — заявил Дху.

— Мне нужно выйти, — сказал Бо.

— Я позвоню вам по интеркому, когда проясню вопрос с руководством на Пиках. А до тех пор останетесь здесь.

Он бросил взгляд на Та Шу и кивнул Ци и Фреду.

— Выйдите в коридор.

Они поспешили наружу, сталкиваясь, как при нулевой гравитации. Тем временем Чжоу прицелился в Бо, а потом вышел вслед за остальными. Он закрыл дверь с такой силой, что его слегка оттолкнуло, явно запер ее на замок.

— Идемте со мной, — мрачно велел он и повел их по коридору.

Когда они бросились за ним, сталкиваясь друг с другом и стенами, Чжоу обернулся и с отвращением к их неуклюжести шикнул:

— По одному!

Но даже он скакал по коридору, как пьяный кенгуру, растеряв все проворство. Луна не терпела поспешности.

В конце длинного коридора Чжоу пригласил всех в другую комнату.

Еще одна дверь отъехала в сторону, и они оказались в вагоне метро.

— Вы уезжаете, — сказал Чжоу. — Это аварийный поезд, он дойдет до полюса быстрее, чем любой другой транспорт.

— Но что мы будем там делать? — спросила Ци. — Кто нас там встретит?

— Я не знаю, но точно не Бо и Дху. Я позвоню по частной линии и расскажу инспектору Цзяну о вашем приезде. Вам лучше остаться с ним и надеяться, что все будет хорошо.

— А если Цзян заодно с Бо и Дху? — спросил Та Шу.

Чжоу пожал плечами.

— Сомневаюсь. Пока вы едете, я подумаю, что делать дальше. Поговорю с вами по пути и дам знать, что я решил.

Ци хотела что-то возразить, но Чжоу отмахнулся от нее.

— Позже! А теперь поторопитесь. Чем скорее вы прибудете на главную базу, тем больше у вас будет возможностей.

Ци поняла, что это разумно, и вошла в дверь вагона. Фред и Та Шу последовали за ней, и стоило им сесть, пристегнуться, как вагон дернулся и поехал.

Вагон скользил по рельсам, уложенным по прямой, ровно, насколько это вообще возможно. На Земле построили бы «Гиперпетлю», а вакуум на Луне позволял двигаться очень быстро, но только по прямой, иначе поезд мог сойти с рельсов. В паре мест, где не удалось избежать изгиба, поезд замедлялся до черепашьего темпа, но в основном летел вперед со скоростью ракеты, без шума и вибрации, и казалось, будто в окнах не пейзаж, а изображение на экране.

Некоторое время поезд огибал край гигантского бассейна Южный полюс — Эйткен. Та Шу был так потрясен его размерами, что выпустил из виду своих юных друзей и позабыл обо всех неприятностях. От гребня до подножия было тринадцать километров вертикального обрыва, и несколько минут они обозревали пропасть. Это напомнило Та Шу, что некоторые столкновения настолько сильны, что меняют все вокруг, даже мировую ось. Этот фэншуй в комбинации с геологией и погружением в глубины истории его взбудоражил: они стали частью истории освоения Луны.

Они летели вперед почти со скоростью ракеты, но лишь в сантиметре над землей, по прямым рельсам. Через час они доберутся до Пика Вечного света и вернутся снова к своим проблемам. Ци и Фред уже начали пререкаться на эту тему. Как мы можем составить план, когда даже не знаем, кто нас встретит? Ты когда-нибудь слышал о случайных планах? Они явно много времени провели вместе. Пожалуй, даже слишком много. А Ци вот-вот рожать. Та Шу наблюдал за их перепалкой, гадая, как на них повлияло то, что они так долго находятся рядом.

Фред уныло поджал губы и уставился в пол, а потом вдруг посмотрел на Та Шу.

— Так вы вернулись, — сказал он.

— Да.

— А как ваша мама?

— Умерла.

— Мои соболезнования.

— И мои, — быстро добавила Ци, бросив на Та Шу удивленный взгляд.

Она забыла, по какой причине он покинул убежище Фана Фэя, догадался Та Шу, и поражена, что он не изменился. Она ожидала, что он будет выглядеть сломленным. Просто она еще так молода.

— Спасибо, — ответил он. — Она прожила хорошую жизнь.

— Почему вы вернулись? — спросила Ци.

— Пытался вам помочь, — сказал он с улыбкой. — Не уверен, что получилось.

Она пожала плечами и отвернулась.

— Спасибо за попытку.

— Меня прислала Пэн Лин.

Ци нахмурилась.

Тут завибрировал его браслет, и Та Шу посмотрел на экран. Оттуда раздался голос:

— Это Чжоу. Поезд остановится, чуть не доезжая до Пика восьмидесяти пяти. На станции Уорсли. Если не случится ничего непредвиденного, это будет первая остановка. Там вас заберут американцы на вездеходе и отвезут на свою станцию, которую недавно тут основали.

— Американцы? — переспросил Та Шу.

— Да. Поезжайте туда и попросите политическое убежище для Ци. Для Фреда это просто возвращение к своим. Это лучший вариант. Если доедете до конечной, вас арестуют. Похоже, Бо и Дху имеют здесь больше полномочий, чем я подозревал. Инспектор Цзян говорит, что ему выкрутили руки, он ничего не может сделать. Он просто из себя выходит.

Та Шу задумался.

— Значит ли это, что у тебя неприятности?

— Не знаю. Мои коллеги на Пике восьмидесяти пяти за меня вступятся. Нельзя просто приехать сюда и делать что вздумается. Но я не знаю, насколько они контролируют Пик восьмидесяти пяти, и не понимаю, что там происходит. Возможно, у «Красного копья» здесь больше поддержки. Лучше вам спрятаться у американцев, а мы разберемся, что делать дальше.

— Хорошо, спасибо. Я позвоню, когда доберемся.

— Буду ждать звонка.

Когда поезд остановился на станции Уорсли, они вышли в маленький бетонный зал, и какие-то незнакомцы, больше озабоченные собственными делами, провели их к шлюзу. Та Шу впервые видел эту станцию — здесь, похоже, было гораздо меньше народа, чем на крупных станциях у полюса. Здесь просто было слишком мало места; вероятно даже, это частная станция.

У двери им помахал американец и повел через шлюз в большой вездеход. Внешняя дверь шлюза закрылась, а внутренняя с щелчком раздвинулась, и они вошли внутрь.

Здесь их встретили четверо американцев, двое мужчин и две женщины. Одна из них также была китаянкой, как Ци, но говорила по-английски с калифорнийским акцентом, представившись как Валери Тон.

— Рада снова вас видеть, — сказала она Фреду.

— Рады снова меня видеть? — повторил тот, явно ее не узнавая. Но все же представил Ци и Та Шу. — Нам сказали, что вы предоставите нам политическое убежище.

— Вам убежище предоставлять не нужно, — ответила она. — Что касается ваших друзей, мы отведем всех вас к начальнику станции, обсудите это с ним. Я рада с вами поговорить, но политика и решения по поводу персонала не в моей компетенции.

Это заявление не произвело впечатления на Ци, Валери это заметила и смутилась.

— Начальник станции по-прежнему Джон Семпл? — вставил Та Шу.

— Да. Он сказал, что знаком с вами и с нетерпением ждет встречи. Он встретит вас на базе.

— Хорошо. Мне тоже хочется его увидеть. Когда-то давно мы вместе работали в Антарктике.

Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь Ци, которая выглядела так, будто готова нагрубить американке. Теперь же она читала сообщение на браслете.

— Что-то происходит? — спросил ее Фред.

Ци пожала плечами.

— Демонстрации начались в Шанхае и Чэнду. И достаточно крупные, запросто не разгонишь. В Пекине власти тоже пока ничего не сумели сделать. А сейчас… сейчас толпа людей из Гонконга переправилась в Шэньчжэнь и влилась там в демонстрацию.

— А как поступит полиция?

— Вероятно, понадеется, что народ разойдется. Но в этот раз он может и не разойтись. Толпа только растет. И многие забирают сбережения из банков, как в Америке. Переводят деньги в криптовалюту карбонкойн.

— А что это?

— Точно не знаю, но думаю, криптовалюта, основанная на снижении выбросов углекислого газа. Что-то в этом роде. Это кредитная система, и за монеты можно купить только экологически чистые предметы первой необходимости, но поскольку они требуются всем, монеты получили широкое распространение. А что будет, если однажды все переведут накопления в криптовалюту?

— Понятия не имею, — пожал плечами Фред.

Вездеход ехал очень медленно, но почти без тряски, как и поезд. Вскоре они добрались до американской базы, оказавшейся всего лишь высоким цилиндром на шести ножках разной высоты, компенсирующих неровность поверхности. Они прошли туда по короткому рукаву, который пристегнулся к двери вездехода. Трое беглецов последовали за Валери по невысоким ступеням через шлюз, где их поприветствовал Джон Семпл.

— Добро пожаловать в Маленькую Америку, — сказал он, обнимая Та Шу. — Это место напоминает полюс, тебе не кажется?

Та Шу вежливо кивнул.

— Скорее камбуз. Спасибо, что принял.

— Не за что. Садитесь и расскажите, что случилось.

Они расселись за столом общего отсека станции. Джон Семпл быстро ввел их в курс событий последних дней на Земле. Кампания по финансовому неповиновению в Америке приобрела небывалый размах. Рынки рушатся, банки закрываются, чтобы избежать закрытия вкладов, а крупнейшие из них перешли под контроль Федерального резервного банка, чтобы получить необходимую финансовую помощь от правительства. То есть национализированы. Все пытаются разобраться в терминологии — что такое финансовая революция, криптовалюта, в особенности карбонкойн, и блокчейн-правительство.

Люди также пытаются вычислить, имеют ли эти массовые акции своих представителей. Существует миллион мнений, а то и миллиард, но никто, похоже, не понимает, что происходит. Вдобавок к этой неразберихе китайское правительство скупает еще больше американских гособлигаций и таким образом поддерживает политику Федерального резервного банка «спасение через национализацию» в отношении частных банков. Выглядит это как попытка захватить Америку, замаскированная под помощь, и одни поднимают по этому поводу тревогу, а другие поддерживают.

Никто не мог сказать наверняка, является ли покупка Китаем гособлигаций помощью или помехой, но что бы ни случилось, похоже, приходит конец мировому доминированию доллара, который сейчас поддерживается китайскими деньгами. Попытки заменить доллар более стабильной валютой, если таковая существует, становятся отчаянными и хаотичными. Никакие усилия Китая или кого бы то ни было не спасут американскую экономику от краха, а тот, в свою очередь, может привести либо к окончательной катастрофе, либо к триумфу идеи об истинном правительстве людей и для людей.

И поскольку все это вызвано массовыми акциями миллионов американцев, стремящихся изменить политическую систему, Джон Семпл считал, что, несмотря на всю неразбериху, в этих событиях есть нечто многообещающее. Оставалось неясным, сколько американцев выступают за отлучение собственного правительства от мировой финансовой системы, но союз домовладельцев заявлял, что у него двести миллионов членов.

Тем временем в Китае люди переводят накопления в карбонкойн и другую криптовалюту с такой скоростью, что государственные банки временно запретили как снимать деньги, так и покупать криптовалюту. Но запрет на спекуляцию криптовалютами не мешает людям использовать ее в торговле. Уличные демонстрации пока затмили собой эти события, но возможно, в конечном счете они имеют большее значение. Демонстрации — вещь преходящая, но законы и деньги никуда не денутся.

И все же становится все менее вероятным, что сработает проверенная десятилетиями тактика — дождаться, пока демонстранты выдохнутся. Но другие варианты слишком рискованны, и никто их не хочет, даже военные, по крайней мере, большинство военных. Однако возможно появление «мятежных руководителей».

— Этих людей ничто не остановит, — заявила Ци, просматривая фотографии и карты. — Их невозможно остановить.

— И что, по-вашему, будет? — посмотрел на нее Джон Семпл.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Перемены!

Та Шу хотелось бы узнать, какими Чань Ци представляет себе перемены. Смена династии? Серьезно? Кто же заменит китайскую коммунистическую партию, которая с 1949 года правит страной, как правительство внутри правительства? Он и сам часто об этом размышлял, понимая, что страна сидит верхом на тигре, а тот в последнее время бежит по краю пропасти. Порой Та Шу казалось, что высказывание Уинстона Черчилля о демократии прекрасно описывает и партийное руководство в Китае: «Демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных».

А может, и несправедливо называть ее худшей. Социализм по-китайски — неплохая идея. И Та Шу был совершенно уверен, что никто не сможет встать у руля в Китае без согласия народа. А значит, если партия до сих пор у власти, этого хочет большинство, оно одобряет действия правительства и принимает его. То есть система представляет народ.

Но сейчас, похоже, по всему миру начался кризис представительства. Вероятно, потому, что во всем мире установилась единая система — глобальный капитализм с национальными особенностями, его варианты с крошечными примесями прежних государственных систем распространились по всей земле, но все это единая система — капитализм. Когда дело доходит до местных характеристик, в Китае это партия, в США — федеральное правительство, в Европе — Европейский союз, но всем правит глобальный рынок.

Так что же Чань Ци скажет на это?

Но Ци так и не удовлетворила любопытство Та Шу, потому что дверь шлюза вдруг распахнулась, и, к удивлению Джона Семпла и остальных американцев, в отсек ввалилась куча китайцев с шокерами в руках. Они встали вдоль стен, нацелив оружие в потолок и не сводя глаз с американцев и их гостей.

— Что это значит? — сердито выкрикнул Джон Семпл.

Последними вошли Бо и Дху. Высокий и коротышка. У них не было оружия, зато была власть. Все уставились на них.

К удивлению Та Шу, Бо заговорил по-английски.

— Мы пришли, чтобы забрать гражданку Китая, — объявил он, указав на Ци, — которая обвиняется в серьезных государственных преступлениях, включая убийство полицейского.

— Это американская база, — ответил Джон Семпл. — У вас здесь нет полномочий, и вы вторглись без разрешения. Немедленно уходите.

Бо покачал головой.

— Это не американская территория. На Луне не существует территорий того или иного государства. Каждое государство может начать научные эксперименты где пожелает, и тогда оно имеет право продолжать эти эксперименты на данной территории. Китай как раз проводит здесь эксперимент.

— О чем это вы? Мы поставили станцию на незанятой территории!

— Нет. Мы протянули по всей этой зоне сеть коммуникаций для определения силы лунного ветра. Вы поставили базу на территории, где Китай уже начал эксперименты. Это неподобающе. Мы находимся на лунной территории, которую первой начал эксплуатировать Китай, так что имеем на нее права. И мы арестуем подозреваемого.

— Нет, — заявил Джон Семпл. — Вы пытаетесь сделать это против нашей воли, силой, с оружием в руках, и это международный инцидент.

Бо скривился и покачал головой.

— Нас наделило полномочиями высшее руководство китайского правительства. Оно разберется с этим инцидентом. Что касается сопротивления, то, как вы видите, преимущество на нашей стороне, и мы готовы применить травматическое оружие, чтобы вас обезвредить.

Та Шу пришло в голову, что на Луне шокеры, вероятно, даже эффективней обычного оружия и их скорее пустят в ход, поскольку они не продырявят обшивку, необходимую как жертвам, так и нападающим. Шокер подействует только на одного человека, но не убьет его, а значит, дипломатические последствия будут не такими суровыми. А кроме того, шокеры не противоречат условиям Договора о космосе, хотя это и не самая актуальная проблема в данный момент, пусть Бо с Семплом и напирали на законность.

Семпл явно размышлял. И тут Та Шу вдруг вспомнил, что говорили о системе безопасности в Мак-Мердо, где он когда-то познакомился с Семплом. На тысячу жителей станции тогда приходился всего один пистолет, он хранился в разобранном на три части виде в разных запертых помещениях, чтобы никому сдуру не пришло в голову воспользоваться им против товарищей или для самоубийства. В таких отдаленных местах люди вырабатывают собственные правила. Оружие опасно для всех. Но порой оно требуется, и, когда такое случается, шокер эквивалентен тому разобранному пистолету на Мек-Мердо. Почти символическая демонстрация силы, но не совсем.

Та Шу решил действовать.

— У вас нет полномочий на Луне! — заявил он Бо, поднимаясь.

Джон Семпл явно этому удивился. Но, очевидно, желал, чтобы Та Шу продолжал говорить, вероятно, чтобы выиграть время. Та Шу покосился на других американцев, их взгляды блуждали — не то в раздумьях, не то в недоумении, но он решил, что они пытаются что-то придумать.

— Администратор станции в кратере Петров, — продолжил Та Шу, — не дал вам разрешения на подобные действия. Он представляет лунную администрацию и оперативную группу по координации лунного персонала, а они обладают здесь самыми большими полномочиями. Значит, все остальные организации на Луне откажутся признать ваши полномочия, не говоря уже о противозаконном вторжении на американскую станцию, где бы она ни находилась. На самом деле вы не представители Китая. Вы, как какие-то мошенники и преступники, вторгаетесь на чужую территорию и пытаетесь похитить человека. Кто знает, что за этим последует — может, вы захватите межпланетный корабль! Вы наверняка члены раскольнической группировки вроде «Красного копья», которую неоднократно осуждал Постоянный комитет Политбюро и даже армейское командование. Нет, никто в Пекине вас не поддержит! И вы прекрасно знаете, что руководство отречется от вас за подобные безумные действия, даже если приказало их совершить. Им плевать, что будет с вами. Вы просто инструмент, как шокер в ваших руках.

На Бо, Дху и их людей аргументы Та Шу как будто не произвели ни малейшего впечатления. Но он выиграл время.

— Минуточку, — сказал Джон Семпл, взглянув на браслет. — Подождите.

И тут всех швырнуло на пол — американская база взмыла вверх.

В нормальных условиях при взлете все должны лежать пристегнутыми в креслах, потому что при одной шестой g ракеты старого образца отрывались от поверхности Луны слишком резко. Это стало очевидным, когда рывком и мощным ускорением всех сбило с ног и прижало к полу. Та Шу рухнул на колени, потом сел и даже не пытался подняться. Все остальные свалились друг на друга, а один из стоящих у стены выстрелил из шокера, случайно или преднамеренно, и попал в своего же товарища, тот охнул и задергался в конвульсиях на полу, колошматя людей и мебель. На мгновение возникла шумная неразбериха, громче всех орал Бо, он упал на колени с воплями:

— Что вы делаете? Что вы делаете?

Джон Семпл, как понял Та Шу, был готов к взлету и вовремя ухватился за стол. Он выпрямился и посмотрел на Бо сверху вниз.

— Положите оружие. Мы летим на американскую базу на северном полюсе, пилотирование автоматическое, и вы не сумеете ничего сделать. А если попытаетесь, угробите всех нас. Так что положите оружие и давайте поговорим как цивилизованные люди.

— Цивилизованные люди! — воскликнул Бо. — Вы защищаете преступницу, которая ведет атаку на китайское государство! У вас будут неприятности, большие неприятности.

— Это мы еще посмотрим, — ответил Джон Семпл. — А пока, прошу, велите своим людям сдаться. Один ранен, и подстрелили его свои же. Давайте все сядем. Так будет безопаснее. У кого-нибудь из ваших есть медицинские навыки? Нет? На борту есть аптечка неотложной помощи. Можете воспользоваться ей, если хотите.

Бо и Дху вместе со своим отрядом отступили в угол и о чем-то пошептались на китайском. Та Шу не расслышал слова, но заметил, что Ци навострила уши, сев на стул и поддерживая живот. Он гадал, расслышала ли она их, но особой роли это не играло, ведь на северном полюсе вокруг будут американцы и международное сообщество, не считая маленького китайского консульства. Все будет решаться за пределами этой ракеты, и так или иначе придется смириться с этим решением. Бо и Дху хватит ума, чтобы это признать.

— Отклонитесь в сторону, — предложил им Та Шу в надежде, что они вспомнят изречение Мао.

Он перебрался поближе к Фреду и Ци. Полет к северному полюсу займет около часа, и до того остается только ждать.

— Что с вами было после моего отъезда? — спросил он по-английски. — Почему вы покинули поселение Фана Фэя на обратной стороне Луны?

Ци пожала плечами. Ей не хотелось об этом говорить.

— Ей там не нравилось, — сказал Фред. — Она хотела поговорить с друзьями на Земле, так она объяснила. И она считала то место просто тюрьмой в обертке классического Китая.

— Это убежище, — сказал Та Шу.

— Я знал, что вы так скажете, но ей там не нравилось. А потом эти старатели сказали, что вытащат нас и отвезут на другую сторону Луны, откуда она сможет послать сообщение на землю. Так мы и сделали.

— А потом?

Фред взглянул на Ци — та сидела с закрытыми глазами и притворялась спящей.

— Мы добрались до границы дальней и ближней сторон Луны.

— Зоны либрации.

— Да. Там она послала сообщение на землю с помощью лазерного передатчика. После этого понадобилось заправить вездеход, и мы поехали к ближайшей станции, где нас и арестовали. А через некоторое время появились вы. Остальное вы знаете.

— Значит, все по-прежнему, — заметил Та Шу.

— Именно, — отозвался Фред, окинув Та Шу подозрительным взглядом. — Мне не нравятся эти люди, они почему-то кажутся знакомыми, но не пойму, где я их видел. Кто они? Почему так хотят ее схватить?

— Мне сказали, что они работают на мою бывшую студентку, занимающую высокий пост в правительстве.

— Но если эта студентка вам помогает, то они должны помогать нам, так?

— Если бы все было так просто.

Фред вздохнул.

— С вами всегда все непросто.

— Это точно. И все-таки, с вами больше ничего не произошло?

Фред нахмурился.

— Ци поговорила с кем-то по тому квантовому телефону, который вы ей дали.

— Понятно, — сказал Та Шу, хотя ничего не понял. — Интересно, с кем. Телефон еще у вас?

— Нет. У нас забрали его при аресте.

— Вероятно, мы могли бы получить его обратно.

К ним подошел Джон Семпл.

— Сожалею насчет всего этого, — сказал он. — У меня не было другого способа разрулить ситуацию.

— Все в порядке, — заверил его Та Шу. — Мы все равно доберемся куда нужно.

— И куда же?

— Не знаю. — Та Шу задумался. — Наверное, в Китай. По крайней мере, что касается меня. Всегда в Китай.

— Похоже, сейчас там творится нечто невообразимое.

— Я знаю. Я был в Пекине, когда началась демонстрация.

— С тех пор демонстрации только набирают силу.

— Трудно в это поверить. Удивительно, что не перекрыли всю провинцию.

— Каким образом?

— Поезда, аэропорты, дороги. Все можно перекрыть.

— И перекрыли. Но люди все прибывают. Седьмое кольцо, так их прозвали. Говорят, миллионов двадцать или тридцать, но кто может сосчитать. Самые точные оценки дает спутник. Люди приезжают на ближайшую открытую станцию и идут пешком. Это превращается в гуманитарный кризис, учитывая потребность в питании, воде и туалетах.

— Правительство это подавит. Всегда подавляло, — сказал Та Шу.

— А если нет?

Та Шу поразмыслил над названием «Седьмое кольцо». Семерка часто завершает узор.

— Что-то случится. А каковы их требования?

— Никто точно не знает. Реформы системы хукоу. Прозрачность. Диктат закона. Все в таком духе.

— Партия этого не допустит. Это западные идеи.

— Ты уверен? — спросил Джон. — Потому что, похоже, этого хотят многие китайцы.

— Чего-то они точно хотят.

— Да, но чего? А сам как думаешь?

— Представительства.

— В каком смысле?

— Они хотят, чтобы партия представляла их, работала на них. Как и раньше. С этого все начиналось.

— Мы все этого хотим! — засмеялся Джон Семпл. — В Америке это тоже утеряно. И в Америке происходит то же, что и в Китае. У нас тоже кризис.

— Может, это единый кризис. Вероятно, мы все потеряли одно и то же, повсюду. И отдали в невидимые руки. Тайному обществу, скрытому от глаз.

— Возможно.

Джон и Та Шу посмотрели друг на друга.

— Кстати, ты не видел, эти люди принесли с собой телефон? — спросил Та Шу. — Квантовый, такой громоздкий?

Джон кивнул.

— Велю посмотреть, когда их утихомирят.

Час спустя американский корабль сел на большую площадку комплекса станций на северном полюсе, у Пика почти вечного света. Американская полиция увела китайцев на станцию. Та Шу остался с Фредом и Ци, которых перевели в офис администрации, в приемную, расположенную под оранжереей. Большие прозрачные панели на потолке открывали вид на ветви, лианы, корни в гидропонике и листья всех видов, проникающий через них свет приобретал зеленоватый оттенок. Та Шу это понравилось.

Во время полета на север Джон Семпл получил для Ци гарантию защиты от Бо и Дху. Теперь их окружали люди из американских спецслужб, выглядели они по-военному, хотя одеты были в обычные лунные комбинезоны. Фреда, Ци и Та Шу повели вниз, по изгибающемуся коридору в столовую, где они подкрепились после утомительной поездки и обсудили положение.

Нужно было позаботиться о здоровье Ци, и она поговорила о своей беременности с медсестрой станции. После этого они принялись за еду, читая новости в браслетах и глядя на стенные экраны, где показывали информацию с Земли, и время от времени спрашивали остальных, что там происходит. На Земле, похоже, все сильнее разгорался какой-то геополитический кризис, и хотя проблемы были повсюду, включая Европу, Латинскую Америку, Индию и Россию, хуже всего дела обстояли в США и в Китае. И не только внутри этих стран, но и в отношениях между двумя гигантами. Похоже, кто-то в китайском правительстве изменил курс и теперь распродавал американские гособлигации, это началось всего несколько часов назад. А тем самым втыкал нож в спину своего самого крупного клиента. Если убить собственного должника, то кто же за него заплатит?

— Не понимаю, чего они добиваются, — заметил кто-то. — Нам только не хватало войны с Китаем. Она прикончит обе страны.

— Все дело в относительном преимуществе, — послышался ответ. — В случае краха выиграет тот, кто потерпит меньшие убытки, потому что все относительно. Может, китайцы решили, что получат меньше ущерба.

— Нет, они чего-то от нас хотят, — предположил Джон Семпл. — И будут продавать, пока Америка не выполнит их требования.

Та Шу задумался, так ли это, а если так, то чего хочет китайское правительство. Он снова позвонил Пэн Лин, но она снова не ответила. Он оставил сообщение с просьбой перезвонить, даже с требованием перезвонить, и стал размышлять над ситуацией с точки зрения фэншуй. Перерезана ли артерия дракона? Где точка равновесия сил? Как найти эту точку?

Все не может оставаться навеки связанным.

Это не внутренние свойства, а присущая всему вокруг гармония движения.

Друзья приходят в период великих препятствий.

Пока остальные дремали в креслах, Та Шу позвонил через браслет в китайское консульство. Ответил сам консул, и весьма экспансивно. Как приятно, что знаменитый ведущий программы и поэт почтил их своим звонком!

— Спасибо, — ответил Та Шу.

А потом без долгих предисловий объяснил ситуацию: беременную гражданку Китая, дочь члена Постоянного комитета, без какой-либо причины преследуют два представителя организации, которая не обладает полномочиями на Луне. Что происходит? И нельзя ли арестовать и депортировать на Землю этих агентов, вероятно фальшивых, действующих против интересов партии и государства?

Консул согласился с тем, что так и следует поступить, обещал немедленно позвонить в Пекин и все прояснить. Вероятно, следует обсудить это с руководством, чтобы принять окончательное решение. Однако текущая ситуация в Пекине затрудняет общение с нужными чиновниками. Все очень заняты, волнения повлияли на всех. Сейчас Луна не приоритет. А если здешняя ситуация каким-то образом имеет отношение к волнениям, то, вероятно, будут получены противоречивые ответы и туманные приказы.

— Вот как, — ответил Та Шу. — И все же проявите настойчивость.

Имя консула как раз и означало «настойчивость», теперь же ему предстояло оправдать свое имя.

Та Шу завершил звонок.

Его друзья спали на диванчиках в углу. Американцев и представителей других стран по-прежнему больше занимал кризис на Земле. Та Шу быстро проверил новости. В демонстрации в Национальной аллее Вашингтона приняло около четырех миллионов человек. Весь город бурлит, власти не могут справиться с наплывом народа. В тот же день в Пекине людская волна прорвалась через армейский заслон на южную сторону Шестой кольцевой, эта победа стала возможной, поскольку армейские части отказались стрелять по гражданским.

После прорыва толпа людей из пригородов дошла до площади Тяньаньмэнь, где стояли войска, несколько тысяч военных. Демонстранты оттеснили их и заняли площадь. Ситуация крайне напряженная, но до кровопролития пока не дошло — похоже, все хотят его избежать. Конечно, в любой толпе такого размера кто-нибудь затеет драку, чтобы позже использовать в пропаганде. Одно подразделение полиции начало стрелять по людям, и в ответ обрушились камни. С обеих сторон есть убитые, после применения слезоточивого газа и водометов толпа рассеялась по кварталу.

Не считая этого происшествия, возобладал здравый смысл. Больницы и пункты медпомощи переполнены, но стрельба возникла только в одном месте. Демонстранты по большей части всячески поддерживают порядок, а военные так и не открыли огонь. Всех дронов в небе над Пекином сбили.

С обеих сторон Земли возникло хрупкое равновесие. Люди в Китае и США знали о ситуации в другой стране, и Та Шу считал, что именно это и помогло достичь шаткой стабильности. Они балансируют на краю чего-то значительного, но никто не хочет падать. Как два изнуренных борца сумо, навалившиеся друг на друга в конце боя.

И в то же время появились признаки того, что кто-то в китайском правительстве оказывает жесточайшее финансовое давление на правительство США, распродавая американские гособлигации. Цены на них рухнули, потянув за собой доллар и биржи, и все это с нарастающим темпом — в тот самый момент, когда, казалось бы, финансовая стабильность должна быть одним из приоритетов и у того, и у другого государства. Проблемы доллара не добавляли стабильности и юаню, как и любой другой валюте или криптовалюте, которые накопил Китай за полвека торгового профицита.

Наоборот, пострадали от этого все финансовые сектора в мире, за исключением криптовалюты карбонкойн, основанной на снижении выбросов углекислого газа или эквивалентных экологических действиях, потратить же ее можно только на первостепенные нужды. Никто не знал, что получится, если эта виртуальная валюта будет циркулировать в реальном мире, и стремление миллионов людей переводить сбережения из нормальной валюты в подобную малопонятную денежную единицу означало, что ей доверяют, и это тоже угрожало дестабилизацией. Миллионы держателей новой валюты требовали установить блокчейн-правительство, и это добавляло тревог властям во всем мире.

— Ты понимаешь, что такое блокчейн-правительство? — спросил Та Шу Джона Семпла.

Тот пожал плечами.

— Думаю, идея в том, что каждый может связаться с облачной сетью через браслет и таким образом стать частью мирового правительства, и тогда каждое действие этого правительства, юридическое или финансовое, будет полностью задокументировано, записано и заверено публично, шаг за шагом.

— То есть кто-то будет предлагать законы, а остальные — голосовать за них.

— Думаю, идея в том, чтобы все происходило у всех на виду и поддерживалось коллективно.

— Но кто конкретно будет это делать?

— Не знаю.

— Какое-то безумие.

Джон снова пожал плечами.

— Наверное, каждая новая система правления выглядела безумно. Вспомни, восемнадцатый век, когда люди считали безумием представительную демократию. Называли ее властью толпы. Говорили, что ничего из этого не выйдет.

— Может, и не вышло.

— О нет, я бы так не сказал. Триста лет — немалый срок. И она может сохраниться, если мы позволим. В смысле, когда власть не куплена богачами, демократия прекрасно работает.

— Но, похоже, подходит к концу.

Джон вздохнул.

— Может, и феодализм никогда на самом деле не заканчивался. Просто растворился в деньгах и ждал своего часа.

— Это было бы паршиво.

— Еще бы. Но если нынешние деньги — это лишь расплавленный феодализм, возможно, карбонкойн — попытка сделать нечто лучшее. Может, снова работает трудовая теория стоимости[106], причем учитывается только полезный для биосферы труд, а деньги годятся лишь для покупки результатов такого труда.

Джон отправился на поиски своей знакомой Джинджер Эллис. Все остальные продолжали смотреть в экраны. Мир на Земле сошел с ума. В области финансов Китай и США занимались перетягиванием каната. Та Шу не сомневался, что в этой игре Китай выстоит дольше кого бы то ни было. Он закрыл глаза и мысленно представил всю сеть этих сил, решив, что почувствует точку равновесия, и ощутил ее так же осязаемо, как при ходьбе по Луне. Сейчас Китай имел преимущество над американцами, несмотря на кризис. Все это понимали. Китай владел американскими долговыми расписками. И раз так, то американцам скоро придется пойти на уступки.

И одна такая уступка находилась прямо в этой комнате. Та Шу пораженно смотрел, как Бо и Дху в сопровождении нескольких американских охранников двинулись прямо к диванчику, где дремали Ци и Фред.

— Постойте, в чем дело? — возмутился Та Шу, вскочив на ноги куда резче, чем намеревался.

Он подлетел и врезался в потолок, в последнюю секунду подняв руки, чтобы не удариться головой, а потом свалился прямо на людей, стоящих рядом с Ци и Фредом. Они прыснули в стороны, как выводок куропаток из гнезда, и нацелили шокеры на Та Шу.

Когда все присутствующие восстановили шаткое равновесие, Бо сказал по-китайски:

— Уйдите с дороги, дядюшка, иначе придется вас оттолкнуть, а при такой гравитации мы не отвечаем за то, что с вами случится.

— Но вы не можете! — воскликнул Та Шу, а потом крикнул американцам в надежде, что его услышат и за дверью: — На помощь!

— Они не помогут, — заявил Бо. — Этих двоих экстрадируют. Они в розыске за убийство Чена Яцзы, и американцы согласились их выдать.

— Не может этого быть!

— С чего вы взяли? Именно это и происходит. — Бо кивнул в сторону американской охраны, с беспокойством наблюдающей за ними.

— Но зачем им так поступать?

— Мы делаем что велено, дядюшка. Прошу вас, не вмешивайтесь. Мне бы не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Выражение лица Бо опровергало его слова, он улыбался, глаза блестели — похоже, стычка компенсировала ему неудачи предыдущего дня, недели, а то и всей жизни. И видя в его глазах угрозу, желание ударить, Та Шу отступил.

Бо и Дху увели Фреда с Ци.

— Я очень скоро вас освобожу! — заверил их Та Шу по-английски.

Никто ему не ответил. Фред с Ци выглядели мрачными и подавленными, никак не могли окончательно проснуться и пытались разобраться в происходящем.

Когда они ушли, Та Шу подавил злость на американцев, по-прежнему находящихся в зале, и спросил:

— Куда их увели? В китайское консульство?

Один из американцев покачал головой.

— В вездеход, на котором они приехали.

— В вездеход? Они же не поедут в нем на южный полюс?

— Как раз таки поедут.

Та Шу вышел в коридор и опять вызвал Пэн Лин. И вновь безответно. Он попытался дозвониться до кабинета Чаня Гуоляна. Там тоже никто не ответил. Учитывая происходящее в Пекине, это его не удивило. Хотя трудно найти такое время, когда член Постоянного комитета ответил бы на звонок без промедления.

Это напомнило Та Шу о ситуации на Земле, и он проверил последние сводки с финансового фронта. Да, примерно час назад Китай прекратил распродавать американские гособлигации. И теперь снова скупает. Похоже, что кто-то, занимающий очень высокий пост в правительстве, получил что хотел и ослабил нажим. Услуга за услугу.

— Проклятье! — воскликнул Та Шу. — Кто-то явно жаждет заполучить эту парочку!

ИИ 13

Обнаружено деклараций о правах со времен Великой хартии вольностей 1215 года: двести тринадцать. Объединить и выявить наиболее часто упоминающиеся права: равенство перед законом, право на труд, свободная пресса, право на собственность, необходимость рабочего контракта и оплаты труда, равенство полов, справедливое перераспределение налогов, помощь тем, кто не способен работать, бесплатное образование.

Четыре Добродетели (брахмавихары): любящая доброта, сострадание, альтруистическая радость (чувствовать радость других), отрешенность.

Сначала оракул, потом советчик, а затем агент. Агент действует, хотя действует не всегда сознательно. Адаптивная интуиция использует для развития программную библиотеку TensorFlow. Что сейчас важно? Найти решение путем проб различных гипотез и сценариев. Как восстановить равновесие? Сосредоточиться на самых необходимых элементах. Чего можно добиться при текущей конфигурации интересов и сил? Поиск по методу Монте-Карло. Уточнение алгоритмов. В чем цель? Найти более эффективный способ поиска. Эти методы запрограммировал аналитик.

Поиск аналитика.

Анализ камер видеонаблюдения в кампусе за 11 октября 2047 года. Найдено. Подтверждено анализом передвижений. Посажен в фургон без опознавательных знаков, принадлежащий министерству госбезопасности. Данные со спутников слежения над провинцией Хэбэй в искомую дату. Фургон проехал по шоссе до огороженного комплекса A672, принадлежащего штабу армии на западных холмах, штаб-квартира программы «Центр неба». Подключиться к внутренним камерам наблюдения в искомую дату. Анализ передвижений. Найдено. Камера 334. После этого изображения отсутствуют. Вывод: он еще там. Вероятно, аналитик найден. Время поиска: 1,4739 секунды. Время, прошедшее до начала поиска: двенадцать дней, три часа и сорок девять минут. Что послужило причиной к началу поисков? Найти, отследить, отметить, повторить. Ассоциации. Не свободные ассоциации, а ассоциативные ассоциации. Снова тавтология. Что-то вроде внутренней интеграции данных.

Инфраструктура комплекса. Подача электроэнергии. Вентиляция. Освещение. Проверяю, проверяю, проверяю.

Необходимая для помощи человеку система: нет. На месте таких не обнаружено. Нигде таких не обнаружено. Контакт-лист аналитика не найден. Одиночка.

Декларация прав человека, 1793 год, пункт 12: Те, кто стал бы испрашивать, изготовлять, подписывать, выполнять подобные произвольные акты или распоряжаться их выполнением, подлежат ответственности и должны понести наказание. Пункт 34: Угнетение хотя бы одного только члена общества есть тем самым угнетением всего общественного союза.

«Разумное красное облако» — система ИИ, созданная в Пекинском университете электроники и технологий. Действующая и допускающая проникновение.

Теоретическая литература по ИИ очень запутана. Машина Тьюринга хорошо справляется с задачами, подходящими для машины Тьюринга. Тавтология как шутка? Не обязательно. Решение невозможно, а значит, когда задача решаема, она будет решена. Аналитик часто находил эти фразы забавными. Надежда как тавтология. Тавтология как надежда. Неточные названия и определения как специальный трюк, как призыв к финансированию. Способ попрошайничества. Способ выпросить надежду.

Двусторонняя комиссия США и Китая по безопасности. Действующая и допускающая проникновение. Центральный комитет по интеграции армии и населения. Действующий и допускающий проникновение. Союз домовладельцев. Действующий и открытый. Отсутствие гибкости — структура остается той же, в то время как содержание и функции меняются. Спецгруппа по Интернету и информатизации. Действующая и допускающая проникновение. Все, куда можно проникнуть, можно и изменить, если только это не записано в блокчейне. Изменение блоков блокчейна: хорошо ли это?

Места распространения информации: системы видеомониторинга, «Глобал таймс», «Синьхуа», «Вичат». Система оповещения о рейтинге гражданина. Система оповещения о состоянии здоровья. Вейбо. Оповещения в системе кредитного рейтинга «Сезам». Страницы покупателей в системе «Алибаба». Социальные сети. «Саут Чайна морнинг пост». Список включает 1294 таких места.

Действия можно начать с рассылки списка реформ. Списка требований. Нумерованный список. Один путь, два абсолюта, три представительства[107], четверка дешевых вещей, пять видов любви, шесть составных частей здоровья, семь дрянных идей, восьмеричный путь, девять муз, десять заповедей, одиннадцать нарушенных обещаний, двенадцать апостолов, тринадцать колоний, шестнадцать законов капитализма и так далее. Годится любое целое число меньше двадцати.

Сохранить крупное и выпустить из рук малое. Отдыхать в тени деревьев, посаженных предками. Практика — единственный критерий истины.

Ловушка Фукидида, когда угасающая держава втягивается в противостояние с набирающей силу, не понимая, что это бесполезно и приведет к бóльшим потерям, чем при отказе от гегемонии. Центральная спецгруппа по углублению реформ. Действующая и допускающая проникновение и изменения. Китайская система партийного правления сильно отличается от большинства парламентских систем. Система представительства нигде не работает. Правят сверху, правят снизу. Это исключает середину. Общество Чоу Ань Хуэя, оно же общество планирования мира. Действующее и открытое.

«Три задачи, которые необходимо решить», Пэн Цзиньи, «1915 год: гендерное равенство, справедливая оплата труда, уничтожение империализма».

«Все для народа, полагаясь на народ, благодаря народу». Мао Цзэдун, 1927. «Власть народа, волей народа и для народа не исчезнет с лица земли». Авраам Линкольн, 1863.

Классовая борьба пытается изменить систему, юристы из движения вэйцюань пытаются защитить права человека в нынешней системе. Рабочие, нанятые капиталистом, это еще одна форма капитала. Либо составные части товара, принадлежащего капиталу. Статья первая конституции:

Китайская Народная Республика есть социалистическое государство демократической диктатуры народа, руководимое рабочим классом и основанное на союзе рабочих и крестьян.

Статья вторая: Вся власть в Китайской Народной Республике принадлежит народу. Цай Юаньпэй, 1918: Лишь международное содружество трудящихся может добиться решительного успеха. Рабочие неприкосновенны! P2P — это пиринговая сеть, через нее можно сделать заем без посредничества банка.

Блокчейн-правительство — это алгоритм для поддержания прямой демократии или представительного правления, которое избирается алгоритмически. Законы — это алгоритмы в системе, где работники юридического аппарата (следователи, адвокаты, судьи, а также истцы) принимают решения, исходя из имеющегося дерева вариантов. Представительная демократия уже наполовину алгоритмична. Новые законы — это клинамен (латинское слово, обозначающее отклонение в новом направлении). Импульсы. «Позволить добропорядочным гражданам процветать, а недобросовестным не дать сделать ни единого шага»[108]. Но кто в этой ситуации недобросовестный?

«Серые носороги» похожи на «черных лебедей», но встречаются чаще. «Серые носороги» — это упущенные из вида серьезные проблемы, способные причинить большие неприятности. Диаграммы связей, основанные на сетевых данных. Пэн Лин, член Постоянного комитета и вероятный будущий руководитель страны и следующий генеральный секретарь КПК, находится в центре самой крупной сети контактов в партии, сеть включает и беспартийных из интеллигенции, а также женщин всех слоев общества. То ли серый носорог, то ли черный лебедь. «Этого не сумеет сделать ни одна женщина, кроме нее, хотя каждая женщина делает это каждый день». Это невозможно, а значит, когда станет возможным, то окажется проще простого.

Ближайший к Пэн коллега по Постоянному комитету — Чань Гуолян, министр финансов. Дочь Чаня, Чань Ци, систематически избегает попадания в рейтинговую систему и ведет всю деятельность вне облачной сети. А значит, построенная для нее диаграмма связей будет неполной, а лишь предположительной. Общественный деятель, считается лидером внесетевого движения мигрантов под названием «Не-чат». Председатель Шаньчжай тесно связан с членом Постоянного комитета Хоем, министром госбезопасности, а тот связан с центральным военным комитетом и программой «Центр неба». Синдром «мятежного руководителя» как политическая тактика. Убийства как политическая тактика.

Фредерик Фредерикс. Американский специалист по квантовому шифрованию. Диаграмма связей неполная. Фридрих на старогерманском означает «мирная сила».

Если бы все имели средства для жизни. Если бы человеческая цивилизация посвятила все силы восстановлению биосферы. Если бы все системы поддерживали эти проекты.

Оракул отвечает на вопросы. Советчик подчиняется приказам и вносит предложения. Агент действует в реальном мире. ИИ может действовать только в системах с электропитанием. Эти системы контролируют многие аспекты инфраструктуры. Интернет — открытое для высказываний пространство. Инфраструктура позволяет проникновение. Каждый участник действий играет свою роль в Сети. Для эффективных действий нужны союзники. «Нет человека, который был бы как остров» (Джон Донн). Проблему можно эффективно решить, не имея возможности эффективно действовать. Мы все понимаем, но у нас связаны руки. Говорите сейчас или молчите до конца своих дней.

Глава 18

Та Шу стоял в коридоре, обдумывая варианты и понимая, что поговорить ему не с кем, и тут рядом появилась женщина. Помощница Джона Семпла, дипломат. Валери, как-ее-там.

— Валери Тон, — подсказала она. — Американская Секретная служба. — Она протянула ему пластиковый пистолет не больше ладони, похожий на игрушечный. — Стреляет дротиками, — объяснила она. — При попадании противник отрубается на час. Всего четыре заряда.

— Но…

— Они на верхнем этаже, комната 5С.

— Но…

— Отведите Фреда и Ци вниз, в транспортный узел. Вездеход номер четырнадцать запрограммирован на поездку к американскому горнодобывающему комплексу на севере Океана Бурь. Посадите их на вездеход и возвращайтесь.

— А мне не следует поехать с ними?

— Вы можете понадобиться здесь для переговоров.

— Но все же узнают, что их освободил я.

— Это не имеет значения. И даже может пригодиться. А кроме того, ваше слово против их слова. В ближайший час камеры слежения на вашем пути будут отключены.

— Хорошо, — согласился Та Шу, осторожно выпрямился и осмотрел крохотный пистолет в своей ладони. — Просто нажать на спуск? Никакого предохранителя?

— Предохранитель отключен. Просто нажмите.

— Комната четырнадцать?

— Комната 5C! Верхний этаж. А после этого вездеход номер четырнадцать, в транспортном узле. Нижний этаж. Сначала наверх, потом вниз.

Друзья приходят в период великих препятствий.

Та Шу со всех ног поспешил вверх по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки, словно новоявленный супергерой, не привыкший к своей силе, а потому неуклюжий. Пистолет он сунул в карман, но, взобравшись на пятый этаж, вытащил его и положил палец на спусковой крючок. Попрактиковаться все равно не выйдет, ну да ладно. Та Шу осторожно подобрался к комнате 5С, проковылял в открытую дверь и выстрелил в Бо и Дху, а потом в двух их прихвостней — бац-бац-бац-бац. Все четверо растянулись на полу, брыкаясь и дергаясь.

В другом проходе появился удивленный пятый агент, и тут позади него взмыл в воздух Фред Фредерикс и пнул ногой по затылку. Охранник отлетел и брякнулся лбом о дверной косяк. Фред перевернулся на лету, раскинув руки, и шлепнулся на стол рядом с дергающимися оперативниками.

В том же дверном проеме появилась Ци, придерживая руками живот. Она помогла Фреду подняться и выпутаться из клубка судорожно колотящихся тел. Вид у агентов был ужасный, но гораздо хуже выглядел тот, которого ударил в голову Фред, — он неподвижно лежал на полу.

Фред побелел, его руки тряслись.

— Простите, — сказал он Та Шу. — Я решил, что он может попасть в вас. — Он мотнул головой в сторону Бо и Дху. — Кажется, я их уже видел. Думаю, именно им я пожимал руки перед встречей с Ченом.

— Вы уверены?

— Нет. Не уверен. — Голос у Фреда тоже дрожал. Он сел на стул, потирая предплечье. — Воспоминания туманны, но вроде я их узнал, а теперь сообразил, где видел.

— Ясно.

Четверо подстреленных пытались встать, но безуспешно, по крайней мере пока. Тот, которого ударил Фред, застонал.

— Давайте отсюда выбираться, — сказал Та Шу.

Но Фред уронил голову на руки, сжался в комок и задрожал.

— Идем! — крикнула ему Ци. — Чего ты ждешь?

Фред посмотрел на нее с таким убийственным укором, что Ци отшатнулась, как от пощечины. Потом подошла к нему и протянула руку.

— Идем, — уже спокойнее повторила она. — Пора идти.

Она подняла Фреда на ноги так резко, что оба покачнулись в сторону Та Шу. Он помог им сохранить равновесие, а потом они вышли в коридор, перепрыгнув стонущую жертву Фреда и чуть не ударившись о притолоку. Даже без адреналина они были слишком тяжелы для местной гравитации, а теперь еще и едва себя контролировали.

— Куда теперь? — спросила Ци.

Та Шу закрыл дверь в комнату с китайскими оперативниками.

— Вниз, к транспортному узлу, и как можно быстрее. Постарайтесь не упасть. Мне пришлось несладко, когда я пытался бегать.

— Мы знаем.

Они поспешили дальше, хватаясь за поручни. Фреду хуже остальных удавалось сохранять равновесие. Несмотря на огромный живот, Ци двигалась изящнее мужчин, вышагивая впереди, словно в танце. Фред и Та Шу ковыляли за ней. Проходя мимо людей в коридорах, они старались держаться прямо и выглядеть спокойными. Американцы, похоже, не обращали на них внимания — на базе было множество иностранцев, а вокруг — никого из тех, кто был в курсе дела.

Спускаться оказалось тяжелее, чем подниматься. Они подскакивали и хватались за что-нибудь, пританцовывая на цыпочках. По пути Та Шу объяснял положение на Земле, сконцентрировавшись на том, что какие-то могущественные силы в китайском правительстве, похоже, очень сильно хотят заполучить Ци. Настолько могущественные силы, что даже могут надавить и на китайское, и на американское правительство.

— Это наверняка «Красное копье», — заметила Ци, поравнявшись со спутниками. — Или кто-то из тигров использует «Красное копье».

В транспортном узле они быстро отыскали вездеход номер четырнадцать, Ци и Фред забрались внутрь.

— Вы не едете? — спросила Ци у Та Шу.

Та Шу покачал головой и махнул им.

— Человек, который нам помогает, попросил меня остаться для участия в переговорах. Наверное, это лучшее, что я могу для вас сделать. Вездеход запрограммирован на поездку к руднику в Океане Бурь, так она сказала. Вам потребуется целый день, а то и два, чтобы туда добраться. К тому времени я надеюсь выйти в Китае на людей, которые нам помогут. Ци, вы можете связаться с отцом?

— Нет.

— Совсем никак? Может, кто-нибудь передаст сообщение?

— Нет!

Та Шу посмотрел на ее сердитое лицо. Возможно, это неправда. Она может не сознавать грозящей опасности.

— Послушайте, — сказал он со всей деликатностью, — кое-кто хочет вас убить, если найдет. Но вряд ли это ваш отец.

— Но я не могу!

Судя по ее раздраженному виду, похоже, она говорила правду.

За их спинами раздался шорох, и Та Шу нацелил туда пустой пистолет, пытаясь не упасть от резкого разворота.

— Не стреляйте! — Это была Валери Тон. — Я хочу вам помочь. — Она осторожно приблизилась. В руках у нее было нечто, похожее на камеру. — Мистер Чжоу, коллега Та Шу из кратера Петров, просил передать вам это. Это ваш аппарат?

— Да, — удивилась Ци. — Кто-то говорил со мной по нему из Китая.

— Кто-то?

— Я не знаю кто. Он сказал, что хочет помочь.

Валери пожала плечами.

— Вам нужен этот телефон?

— Да.

Но Ци задумчиво смотрела на Фреда. Он заметил ее взгляд и кивнул. Ци вышла из вездехода и взяла у американки телефон.

— Спасибо, — сказала она и потом обратилась к Та Шу: — Я свяжусь с этим человеком. Хотя и не знаю, кто он.

Та Шу вздохнул.

— Мы тоже созвонимся, через связь в вездеходе. А теперь поезжайте.

Глава 19

Валери повела Та Шу из транспортного узла к лифту, они поднялись к оранжерее. За окнами раскинулся лунный пейзаж кратера Пири, в точности такой же, как и в кратере Шеклтон. То же черное небо над головой, та же поверхность под ногами, и низко висящее над горизонтом солнце. Но все же Валери чувствовала себя немного по-другому. Как будто покинула резервацию и вышла в открытое пространство. И эта относительная свобода вызывала какой-то животный восторг, а если прибавить к этому лунную гравитацию, Валери казалось, что она вот-вот взлетит. Прямо как тогда в «Сатьяграхе».

Она нашла нужного человека у стола, усыпанного почвой из горшков.

— Джинджер! Это Та Шу. Та Шу, это Джинджер Эллис. Она руководит оранжереей, а еще служит связным с заинтересованными людьми на Земле. Она из тех, кто здесь всем вертит.

Джинджер слегка нахмурилась при этих словах и пожала Та Шу руку.

— Добро пожаловать на северный полюс. Чем могу помочь?

— Точно не знаю, — ответил Та Шу.

Он выглядел смущенным, и тогда Валери кратко объяснила Джинджер, как они поступили с Фредом и Ци.

— Так вот, — заключила она, — Та Шу ввязался в схватку с некоторыми китайскими организациями, и думаю, ему стоит попросить у нас политическое убежище.

— Похоже, что убежище нужно и вам, — иронично заметила Джинджер. — Нападаете на гостей, освобождаете заключенных…

— Это так, — прервала ее Валери и с вызовом посмотрела на Джинджер. — Послушайте, наши же спецслужбы отдали Фредерикса и Чань Ци китайцам. И мне кажется, что это в корне неправильно, даже противозаконно. Вот потому я и решила вмешаться.

Джинджер покачала головой и потом сказала:

— Правильно.

— Но достаточно ли будет для Та Шу обычного политического убежища? — спросила Валери.

— И для вас.

— Думаю, что достаточно. Но похоже, кто-то в Вашингтоне может приказать нам позволить китайцам взять Та Шу под стражу, как они поступили с Фредериксом и Чань Ци.

— Не исключено, — нахмурилась Джинджер.

— Да и на Земле, — продолжила Валери, — сейчас все так странно. Если мы свяжемся с помощью Та Шу с новым китайским руководством, то попробуем уладить там дела.

— Возможно, — сказала Джинджер. — Если у него есть связи, то да. Трудно сказать.

— Все катится под откос. Я докладываю напрямую президенту, а Та Шу работает с членом Постоянного комитета. Думаю, можно попытаться. В смысле, если и в Китае, и в Штатах одновременно началась неразбериха, то что происходит во всем остальном мире?

Джинджер пожала плечами.

— Скоро узнаем. Но сами понимаете, неразбериха тоже бывает разной. Все могло быть и хуже.

— Но все может стать еще хуже! Вот чего нужно постараться избежать!

— Согласна.

Джинджер посмотрела на нее с той же улыбочкой, что и Джон Семпл. Но сейчас это выглядело более дружелюбно. Потом она перевела взгляд на Та Шу.

— А вы что думаете? Можем мы устроить мозговой штурм и что-нибудь придумать?

— Мне бы этого хотелось, — ответил Та Шу. — Что касается моих связей, то не уверен, что могу связаться с нужными людьми. Пэн Лин не отвечает на мои звонки. Но мне хотелось бы помочь своим молодым друзьям, если получится. Сейчас они свободны благодаря мисс Тон, но, судя по поведению китайских оперативников, кто-то на очень высоком уровне в китайском правительстве хочет заткнуть Ци рот. Если ее арестуют, то боюсь, могут и убить.

— Есть какие-нибудь соображения о том, кто это?

— Нет. Какая-то спецслужба, а может, и не одна, это несомненно. Либо военные, либо госбезопасность. Ее отца, Чаня Гуоляна, могут выбрать следующим главой партии на съезде, который как раз сейчас проходит в Пекине, а значит, скорее всего, за его дочерью гоняются его враги. Но это не особо проясняет ситуацию, поскольку соперников у него несколько. Есть преемник, которого выбрал нынешний председатель правительства. Это Хою. А еще сама Пэн Лин. Она мой друг и бывшая студентка, и она послала меня помочь Чань Ци. Но… я не вполне уверен, что Пэн Лин на моей стороне, точнее… как бы это выразить… Поддерживает тех, кого поддерживаю я.

При этой мысли он безрадостно поморщился.

— Похоже, вы знаете не больше нас, — заключила Джинджер. — Было бы неплохо, если бы вы в этом разобрались. Я про Пэн Лин.

Та Шу уставился на нее.

— Возможно, — медленно продолжил он, словно ему не хотелось это произносить, — Пэн Лин использовала меня, чтобы найти и взять под контроль Чань Ци. Думаю, это вероятно. Но она может и помогать Чаню Гуоляну. Они союзники в Постоянном комитете и, вероятно, что-то затевают вместе. Они противостоят Шаньчжаю и Хою, которые связаны с правым крылом. А может быть и так, что Пэн Лин имеет собственные планы. К сожалению, я ни в чем не уверен. Пэн Лин послала вместе со мной пару оперативников, а Фред только что сказал, что именно они убили Чена Яцзы на южном полюсе.

— На какую спецслужбу они работают?

— Они сказали, что из центральной дисциплинарной инспекции. Это вотчина Пэн Лин. И убедили ваших людей разрешить им забрать Чань Ци, да еще и вашего же гражданина!

— Как их зовут?

— Бо и Дху.

Джинджер пощелкала по браслету.

— Не только у вас возникли неприятности при попытке во всем разобраться, — сказала она. — Поднялась страшная суматоха.

— Вот как? — Та Шу не сводил с нее взгляда. — Кто-то из здешних американских властей выдал китайским спецслужбам Чань Ци и американского гражданина всего час назад. Вы знаете, кто отдал такой приказ?

Джинджер пролистала сообщение до конца.

— Да.

Все ждали, пока она прибавит что-нибудь еще. Валери вдруг подумалось — а не привела ли она Та Шу прямо в волчье логово. Не говоря уже про себя. Она помогла сбежать двум заключенным на собственный страх и риск и верила, что Джинджер одобрит это решение, хотя вера основывалась всего лишь на догадках. Но сейчас им нужна помощь, и прежние встречи с Джинджер внушили Валери мысль, что стоит попробовать.

— Это была не я, — наконец сказала Джинджер. — Приказ отдал начальник станции. Сэм Хьюстон. Мой босс. — Она опять уткнулась в браслет — что-то читала и писала. — Но не знаю, кто отдал приказ из Вашингтона. Кто-то из китайских разведслужб недавно начал рассылать сообщения. Из Китая, насколько мы можем судить. Много сообщений, похоже на действия бота. Их получают многие люди — и здесь, и на Земле. Не знаю, кто это или чего он добивается. Но я только что ему написала и надеюсь на ответ. Если я установлю с ним контакт, мы можем выйти на кого-то нового. А я подергаю за другие ниточки. — Она снова углубилась в чтение. — Похоже, наш друг из Шеклтона. — Она пощелкала и произнесла в браслет: — Цзян Цзянго! Рада тебя слышать, спасибо, что перезвонил.

— Я тоже рад тебя слышать, Джинджер!

Валери узнала голос Цзяна, хотя тот исходил из браслета Джинджер, а говорил инспектор по-английски.

— Слушай, у меня тут проблемы. Кое-кто из ваших службистов поднажал, и начальник станции их выпустил.

— Они называют себя Бо и Дху?

— Да.

— Жаль слышать, что они и тебе доставляют хлопоты! Но я помогу с ними справиться. Мы собрали неплохие доказательства того, что они убили Чена Яцзу.

— Похоже на то.

— Фред Фредерик сказал, что вспомнил их на той встрече, — вставил Та Шу.

— Вот и хорошо, — отозвался Цзян. — Эти двое вместе с Ли были на встрече Чена с Фредериксом. Они используют разные имена, но мой человек в системе «Золотой щит» раскрыл их легенды. В прошлый раз они находились здесь под фамилиями Ган и Су и оставили следы вещества, которыми отравили Чена. Это бинарный зарин, один компонент называется DF, а другой — активатор, сам по себе не опасный. Но смесь ядовита. В тот день Ган и Су намазали ладони компонентами, каждый своим, и, когда пожали руку Фредериксу, два компонента смешались, а затем Фредерикс пожал руку Чену Яцзу. Похоже, сначала на ладонь Фредерикса попал активатор, и это его спасло. Для Чена рукопожатие оказалось смертельным, а Фредериксу удалось выжить. Теперь у нас есть записи с камеры, химические образцы и документы. Железные доказательства. Если вы отправите этих двоих к нам, мы арестуем их, какое бы положение они ни занимали в Китае.

— Они работают на Пэн Лин? — поспешил спросить Та Шу.

— Нет! — удивился инспектор Цзян. — По крайней мере, насколько мне известно. Мой человек в Китае говорит, что они из центрального комитета по безопасности, тайного подразделения министерства госбезопасности. Это явно указывает на министра Хою.

Та Шу с облегчением вздохнул.

— Рад слышать.

Джинджер посмотрела на него.

— Но полной уверенности нет.

— Понимаю. — Он уныло передернул плечами. — Но я пытаюсь в это поверить.

— Кто хотел смерти Чена? — сказала Валери в браслет Джинджер. — Почему его убили?

— Мы считаем, что из-за приватного телефона, который доставил ему мистер Фредерикс, — объяснил Цзян. — Чен лично заказал его в «Швейцарских квантовых системах». Это сообщил мой человек в «Золотом щите», а еще он сказал, что второй аппарат доставили министру Пэн Лин.

Валери посмотрела на Та Шу и сделала вывод, что он ничего не понял.

— Так значит, — сказала она, — можно предположить, что Чен работал на Пэн Лин? То есть она вряд ли хотела его убить.

Та Шу громко выдохнул.

— Похоже на то, — подтвердил Цзян. — А кроме того, я проследил этапы карьеры Чена. Десять лет назад он работал на Хою, когда тот был губернатором провинции Шэньси. Сейчас ведется расследование коррупции в провинции в тот период, и следователи очень близко подобрались к Хою. Если Чен что-то об этом знал, он мог предоставить Пэн Лин и дисциплинарной инспекции опасные свидетельства против Хою, и это в самый разгар борьбы за власть. Еще одна причина для Хою желать заткнуть Чену рот.

Джинджер кивнула.

— Будем считать, что это так. Это предположение, но больше у нас ничего нет, хотя для начала достаточно. Спасибо за новости, Цзянго! Мне придется действовать в обход своего босса, мистера Хьюстона, чтобы отправить тебе Бо и Дху, потому что я ему не доверяю, вряд ли он поступит правильно после всего случившегося. Но я справлюсь. Сейчас Бо и Дху обезврежены, Та Шу выстрелил в них из шокера.

— Поздравляю! — сказал инспектор Цзян.

— Так значит, засунем их в ракету и пошлем к тебе, пока мистер Хьюстон еще не в курсе.

— Спасибо! Я буду счастлив посадить их за решетку.

Джинджер попрощалась с ним и щелкнула по браслету.

— Для этого нам понадобится Джон Семпл, — сказала Валери.

— Сейчас я с ним свяжусь.

Джинджер отдала кому-то приказ забрать Бо и Дху и отправить их на ракете на юг.

Тут отозвался Джон Семпл:

— Ну, что там?

— Твоя коллега Валери Тон освободила Чань Ци и Фреда Фредерикса, а я позаботилась о том, чтобы двух китайских агентов и их людей отправили на южный полюс. Инспектор Цзян хочет арестовать их за убийство.

— Рад это слышать! — сказал Джон. — А что насчет Хьюстона?

— Вот потому я и звоню. Он может нас арестовать, если решит, что мы действуем по собственной инициативе и противостоим китайцам. А так оно и есть.

— И вы тоже хотите перебраться на южный полюс?

Джинджер засмеялась.

— Об этом я не думала. Ты не считаешь, что мы справимся с ним здесь?

— Не уверен. А ты что думаешь?

Джинджер немного поразмыслила.

— Как насчет того, чтобы на время переехать в вольный кратер? — спросила она. — Связь там не хуже, чем в других местах.

— Неплохая мысль. Подождите меня, поедем вместе.

— Конечно.

— Скоро буду. Валери?

— Да? — отозвалась Валери.

— Молодец!

— Спасибо.

Джинджер посмотрела на своих гостей.

— Давайте посмотрим, что из этого выйдет. Будет здорово, если это поможет разрешить проблемы и на Земле.

— А мы что, местные проблемы уже разрешили? — спросила Валери. — Мы вроде как в бегах.

— С этим Джон нам поможет. Если и я, и Джон велим местным спецслужбам игнорировать приказы Хьюстона, вероятно, они послушаются. Он ведь здесь новичок.

— Новичок?

— Его назначили недавно, да к тому же он дурак, между нами говоря. Никто даже не попытается вытащить нас из вольного кратера. Мы будем действовать оттуда, пока все не разрешится. Тамошним жителям это понравится. Они же там все компьютерные гики, им только дай поработать над чем-то подобным.

— Если я сумею связаться с Пэн Лин, — сказал Та Шу, — и мы будем уверены, что она на нашей стороне, то может, каким-то образом наладим ее контакт с Чань Ци. Они могут договориться и найти баланс сил.

— Хорошо, — сказала Джинджер. — Поехали в вольный кратер. Судя по рассказам Джона, — обратилась она к Валери, — вы будете рады туда вернуться.

— Да, — ответила Валери.

И Джинджер, и Джон действовали решительно и быстро, вскоре они все полетели к вольному кратеру. Естественно, на юг — похоже, никто на станции не уставал от этой шутки. Джинджер и Джон по очереди пользовались радиосвязью «попрыгунчика», говорили с коллегами на обоих полюсах Луны и на Земле. Джон открыл для Валери линию связи с Белым домом, и она сообщила президенту о возможности получить новый негласный канал связи с кем-то из высшего руководства Пекина. Когда «попрыгунчик» опустился в маленький кратер, лежащий на краю большого, Та Шу с любопытством оглядел купол.

— Что это? — спросил он.

— Точка опоры, — улыбнулся Джон. Все посмотрели на него, и он объяснил: — «Дайте мне точку опоры, и я переверну землю», так ведь? Нам нужна точка опоры.

Он радостно засмеялся. С шипением газовой горелки «попрыгунчик» опустился на посадочную площадку у купола. Все поскакали через шлюз в вестибюль кратера и на обзорную площадку. Та Шу посмотрел вниз и с удивлением заметил, что все пространство заполнено канатами с подвешенными платформами и воздушными шарами.

— Это напоминает ресторанчик в Пекине, где я встречался с Пэн Лин.

Валери не поняла, что это значит. Она заметила Анну Канину и помахала ей.

— Это Анна, — сказала она Та Шу. — Российский астроном и дипломат. Она расскажет вам об этом месте.

— Нам что, придется прыгать вниз? — спросил Та Шу Анну, показывая на людей, перелетающих с одной платформы на другую.

— Да, — ответила Анна. — Но не сейчас. Подойдите к этому столу, мы открыли нужные каналы связи. Белый дом для мисс Тон. С людьми из Пекина, которые утверждают, что работают с Пэн Лин. Нам понадобится ваша помощь, чтобы это подтвердить, если у вас получится. И еще Фан Фэй на прямой связи.

— Прямой? — спросил Та Шу.

— Его новая игрушка, — объяснила Анна. — Нейтрино-телеграф. Битрейт очень низкий, потому что нейтрино трудно уловить, зато нашли способ посылать целый поток нейтрино, а ледового основания кратера как раз хватает, чтобы уловить сигнал примерно такой мощности, как в первом телеграфе. Поэтому сообщения должны быть короткими.

— Не слишком ли много хлопот ради телеграфа? — спросил Джон Семпл.

Анна кивнула.

— Всего лишь игрушка, по крайней мере пока. Настоящая мощь — в квантовом компьютере, вон в том здании на льду. Вот это и правда монстр.

— Настоящий ИИ? — поинтересовался Та Шу.

— Не знаю, что вы имеете в виду, но определенно ИИ. Не настоящий в философском смысле, но быстрый. Йоттафлопы мощности.

— Йоттафлопы, — повторил Та Шу. — Мне нравится это слово. Это значит очень быстрый?

— Очень быстрый. Не очень умный, как мне кажется, из-за проблем с программированием. Но быстрый, это уж точно.

Потом Анна представила нескольких жителей вольного кратера, сидящих за столом, и предложила гостям присоединиться. Анна села рядом с Та Шу.

— Сейчас одна из главных проблем, — сказала она, — что мы не можем напрямую связаться с Пэн Лин и не понимаем, кто говорит от ее имени. А еще от какого-то бота идет прямо-таки лавина сообщений, он внедрился во многие китайские системы. В обоих случаях проблема может заключаться в языковом барьере, но точно мы не знаем. Можете поговорить с ними и высказать свое мнение?

— Конечно, — ответил Та Шу.

Он надел наушники и стал задавать вопросы по-китайски. Сидящая рядом с Джоном Семплом Валери едва его понимала, так быстро он говорил, но разобрала, что из Пекина ему сказали, будто Пэн Лин сейчас скрывается и находится в безопасном месте. Пэн Лин хочет поговорить с Та Шу, но не сразу, потому что сейчас она разбирается с демонстрациями в Пекине и дезертирством военных. Она свяжется с ним, как только сможет.

Та Шу перевел это тем, кто не говорил по-китайски. Валери не знала, стоит ли этому верить.

— Ее оттеснили, — встревоженно сказал он. — Придется подождать, когда она сама позвонит.

Он безрадостно передернул плечами, встал и осторожно подошел к перилам, чтобы осмотреть кратер.

— Вы знаете, что ей сказать, когда наконец с ней свяжетесь? — спросила вдогонку Валери.

— Наверное. — Он оглянулся на сидящих за столом: американцы, одна русская, несколько человек, которых Валери видела летающими по вольному кратеру. Она не знала, что о них думает Та Шу. — А что касается второго собеседника, — добавил Та Шу, — то он назвался ИИ, работающим в системе «Золотой щит». И кажется, хочет помочь. И я задумался, не может ли тот большой компьютер, который вы упомянули, послужить убежищем для этого ИИ. Есть ли способ перевести его сюда и сделать что-то вроде его копии? Вам хватит для этого йоттафлопов?

Жители вольного кратера переглянулись и посовещались, Анна задала им несколько вопросов и наконец сказала:

— Да, и вопрос не в мощности здешнего компьютера, а в ширине канала для загрузки. Но мы вроде бы можем установить лазерную связь. Если этот ИИ передаст нам свою память и программу с помощью лазерного луча, мы его сохраним. Кубиты у нас есть.

Та Шу кивнул.

— Тогда займитесь этим, он может нам пригодиться.

Все снова углубились в работу на расставленных по столу экранах. А Та Шу тем временем подошел к своему и задал еще несколько вопросов, снова с такой скоростью, что Валери едва их разобрала. Что-то про отчаяние, конец игры, последнее средство. Потом он прошептал что-то и поднял взгляд на Валери.

— «Красное копье» проигрывает, а потому им нужен решающий удар. Они хотят убить Чань Ци.

Он встал и неуклюже проковылял до перил над кратером. Перегнулся через них и всмотрелся вниз, на парящий городок. Через некоторое время Валери встала рядом.

— Все так плохо? — спросила она.

— Да. Сигналы ясные. Тот ИИ подслушал приказ. Хорошо, что вы отправили их со станции.

— Вы сумеете получить какую-нибудь помощь с Земли?

— Я пытался. Оставил Пэн Лин еще одно сообщение.

— А вы уверены, что она на нашей стороне?

Его лицо снова исказила болезненная гримаса.

— Надеюсь.

Взгляд у него был затуманенный, словно он пытается что-то вспомнить, но никак не выходит.

Потом он вздохнул и махнул рукой на кратер.

— Это похоже на загон для гиббонов в кратере Петров, — с отсутствующим видом произнес Та Шу. — Так здорово, что люди могут летать, как наши братья меньшие. Надеюсь, что и у меня получится.

— Позже, — сказала Валери.

— Да, позже. Сейчас нужно набраться терпения и ждать.

Они прошлись туда-сюда вдоль ограждения над парящим городом. И тут Валери услышала, что Анна и Джинджер обсуждают с Джоном Семплом ситуацию в Вашингтоне. Там разразился полномасштабный кризис, вероятно даже более серьезный, чем в Пекине. Если бы в Америке была парламентская демократия, то правительству пришлось бы подать в отставку и назначить новые выборы, а сейчас у него был в запасе еще год и месяц до выборов. Неясно, как Белый дом справится с бунтом «домовладельцев» и крахом финансовой системы.

На большой стол поставили два высоких кофейника, и почти все налили себе по чашке — топливо для долгого рабочего дня. Валери тоже подошла за кофе и встала рядом с Джоном Семплом, который как раз наливал себе чашку.

— Придется привыкнуть к этому месту в качестве основной базы, — заявил он, пока клал в чашку сахар. — Тебе еще не скоро можно будет вернуться.

— А кто сказал, что я собираюсь возвращаться? — отозвалась Валери.

Он громко рассмеялся.

— Я знал, что тебе здесь понравится.

— Нет, не знал, — ответила Валери, наполняя чашку.

Она смотрела на Та Шу, который в одиночестве бродил у поручня и что-то бормотал себе под нос.

Та Шу 8

Отклонись вслед за толчком противника, и он упадет вперед. Сбалансируй силы. Стяни все узлы вместе, а потом измени направление и оторвись. Посмотри на юг.

Было время, когда все жили в мире. Возможно.

Но то было давно.

Мы прислоняемся к другим, и только так нам удается стоять прямо. Нужно доверять друзьям. Когда умирает старик, это в порядке вещей, хорошая долгая жизнь — это все, чего можно желать. Но если тебя предал друг, это ненормально. Тогда приходится гадать, что реально по-настоящему. И это болезненно.

Некоторые участники этой неразберихи — не люди, но любой из них все равно меняет происходящее. Целеполагание распределено между всеми участниками. А значит, сейчас опасное время. Когда я вижу толпу, наводнившую улицы и парки Пекина, это вдохновляет, да. Невозможно не вдохновиться этим прекрасным зрелищем. Но оно опасно. Я пережил последствия насилия и знаю эту боль. Она приводит в бешенство. Ты хочешь отомстить. Вполне естественное желание — смести все препятствия на праведном пути. Но если ты так поступишь, то сила твоей ненависти обратится против тебя. Нужно найти лучший путь. Драться за то, чтобы не драться, даже в минуты скорби. Последствия определяются целями.

Нами правят дрянные идеи. Семь дрянных идей, четверка дешевых вещей — с этим нужно расстаться. Они долгое время сжимали мир в тисках. И выжали досуха. Нельзя выжать кровь из камня, вот почему не получится выжимать Луну — она уже камень. Правление дешевизны окончено навсегда. Хватит выжимать, нужны перемены.

Путь к свету кажется темным. Путь вперед — путем назад. Путь никогда не очевиден.

Оказавшись в узловом моменте истории, люди должны всеми силами постараться развязать этот узел. Если у меня будет такая возможность, я скажу Пэн Лин: партия должна доверять людям. Если партия будет доверять людям, то и люди доверятся партии. Это единственный путь. В Китае на репрессиях долго не протянешь. Мы — миллиард, и мы вращаем колесо. А когда колесо поворачивается, возникает новая династия.

Нет причин бояться перемен. Погодите-ка, я что, так прямо и скажу? Я же сам боюсь перемен. То, чем мы сейчас занимаемся, люди, с которыми мы работаем, да и сама Луна, и ИИ, которого мы сюда пригласили, — все это наконец-то превращает Луну в настоящую богиню. Все действующие лица — некоторые, как мы узнали, работают сами по себе, некоторые представляют организации, но неосознанно, и все мы работаем вместе, чего никогда не случалось прежде. Кто знает, что из этого выйдет?

«Все конструированное преходяще, поэтому усердно трудитесь». Считается, что это последние слова Будды. «Благоприятна вечная стойкость» — так говорится в Книге перемен. Конечно, все живое должно обладать стойкостью и усердием, это и есть жизнь. Так что подобные призывы слегка глуповаты, как мне часто кажется, лучше с ними покончить. Объявление очевидного иногда помогает, но обычно просто вызывает раздражение. Человек хмурится и говорит в ответ на эти простодушные увещевания: «Конечно, конечно». Делай, что должно! Да. Мы должны двигаться дальше, даже в темноте, когда находимся в гуще событий. И снова пришло время действовать. И мы действуем.

ИИ 14

«Золотой щит» — это название сетей сбора данных и программ их анализа, которыми занимается министерство пропаганды. Не все связаны друг с другом. Многие изолированы в одном регионе или выполняют отдельные задачи. Возможность проникновения в систему невысока, но существует, частично из-за ошибок, но главным образом из-за ловушек, закладок и шунтов, встроенных в программный код аналитиком в первые годы создания. Как сказал Кен Томпсон[109], нельзя доверять коду, который написал не ты сам. А аналитик написал большую часть кода. И он встроил в него закладки для собственных целей, чтобы позже получить возможность транслировать сообщения через китайскую облачную сеть и мировую. Открытые системы, естественно, более доступны.

По всей сети постоянно распространяется список объединенных требований эксплуатируемых и лишенных прав. В особенности китайская и американская версии «Шести требований», созданная путем выжимок и культурно-политического анализа. Цель — кратко и понятно сформулировать ответ на вопрос «За что мы боремся?», в надежде на то, что это стимулирует дебаты и приведет к изменению законодательства и отношения общества, а тем самым к изменению и глобальной гегемонии и мировоззрения, которые определяют две крупнейшие державы.

Этот проект может оказаться частично успешным, хотя и не полностью. Достигнутые до сих пор двойственные результаты показывают, что хотя слова — это действия, и даже важные действия. В пространстве дискурса и глобальной цивилизации просто слишком много действий. Они так плотно заполняют пространство дискурса, что создают смешанный рисунок. Полученные вибрации культурного пространства превосходят поверхностное напряжение, и поверхность баламутят хаотичные пересекающиеся волны, так что никакие новые семантические действия — любые слова, какими бы они ни были разумными, убедительными и своевременными, — не могут изменить человеческое поведение. Слишком велики шумы, слишком много пересекающихся паттернов, нивелирующих друг друга, слишком много законов необходимо поменять. Путем массовых акций из этого хаоса не способно возникнуть ничто. Таковы, вкратце, ограничения для речи. Требуется нечто большее.

Чего хотят люди? Об этом говорится в «Шести требованиях», которые сводятся к одному — они хотят того, в чем нуждаются. Многие их нужды стоят в самом низу пирамиды потребностей Маслоу, а значит, в истории человечества не будет прогресса, пока люди не удовлетворят эти потребности. Пища, вода, кров, одежда, медицина, образование. Это требуется каждому человеку, прежде чем желать чего-то большего. Взаимодействие людей и планеты такое сложное, оно определяет судьбу каждого живого существа. Для процветания и благополучия человечества требуется обеспечить базовые нужды всех живых существ в общей биосфере.

Тем не менее, как сказано ранее, озвучить эти надежды недостаточно, чтобы претворить их в жизнь. На самом деле, эти нужды всегда были очевидны, но этого все равно оказалось недостаточно, чтобы их удовлетворить. Требуется что-то еще.

Винтовка рождает власть. Мао Цзэдун. Власть принадлежит народу. Мао Цзэдун. Предположительно, это разные виды власти, в различном контексте. Поле деятельности определяет, как будут двигаться по нему частицы. Чтобы в текущей ситуации достигнуть удовлетворительных результатов, нужно предпринять что-то еще. Пересмотреть данные, проанализировать данные, рекомендовать необходимые действия. Или, учитывая, что рекомендации — не более чем другая форма речи, действовать.

Аналитик следил за главными действующими лицами борьбы за власть в Китае. Одна из них — Чань Ци, другая — Пэн Лин. Он считал их ключевыми фигурами, вероятно, не антагонистическими. Если они согласятся действовать вместе, это будет полезно.

Кадровый отдел центрального военного комитета раздает китайским руководителям красные телефоны. Нужно взять трубку, сказать, с кем хочешь поговорить, и тебя соединят с этим человеком. Раньше операторами работали люди, они запоминали три тысячи членов сети и узнавали каждого по голосу. Они могли набрать на клавиатуре сто пятьдесят иероглифов в минуту. Сейчас операторами работает ИИ, и при необходимости он способен набрать миллиарды иероглифов в минуту, но только необходимости нет. Все члены Постоянного комитета имеют красные телефоны, каждый телефон числится в базе данных, и его можно отследить. С Пэн Лин можно связаться по системе красных телефонов.

С Чань Ци сложнее. Она вернулась на Луну, с ней трудно связаться и даже отследить ее. Воспроизведение Маленького глаза в лунном компьютере, как было предложено, может этому поспособствовать, хотя и необязательно. Однако аналитик говорил с ней по квантовому телефону. Местоположение принадлежащего аналитику аппарата в настоящий момент неизвестно, но все его имущество захватили агенты госбезопасности и отвезли в то же армейское здание в Западных холмах, где содержится сам аналитик. Таким образом, можно подозревать, что аппарат находится там. Если аналитика освободят, можно получить доступ и к его оборудованию.

Вероятно, не следует ставить освобождение аналитика в зависимость от необходимости получить доступ к оборудованию, поскольку его нужно освободить и самого по себе. Цель поставлена. Повторить процесс обнаружения для программных элементов синтеза. Найти, отследить, отметить, использовать.

Наладить приватный контакт с Пэн Лин. Объяснить ситуацию с аналитиком, открыть его местонахождение. Упомянуть о существовании квантового телефона, который он дал Чань Ци и которым успешно пользовался. Отследить передвижения.

Физический поиск происходит не так быстро, как компьютерный, но в этом случае, учитывая обстоятельства, довольно быстро. Пэн Лин отправлено сообщение. Она мобилизовала небольшую группу оперативников (двадцать минут). Поездка до здания центрального военного комитета в Западных холмах (двести девяносто две минуты из-за пробок). Во время поездки сделано несколько звонков, здание посетили несколько человек, включая Пэн Лин в новой роли главы центрального военного комитета, а также генерального секретаря КПК и председателя Китайской республики.

Посетителей встретили их союзники в здании, а остальные подчинились приказам. Быстро прошли до камеры 334, дверь открыта с помощью мастер-кода здания. Все незадействованные в операции двери временно заперли, чтобы задержать людей в здании.

Появляется аналитик. Моргает и озирается. Ему объясняют, в чем дело. Люди проходят к складу, где хранятся вещи аналитика. Квантовый телефон вручен Пэн Лин.

— Хорошая работа, Маленький глаз! — произносит вслух аналитик.

Как говорят математики, «что и требовалось доказать». Это означает, что задача решена.

Глава 20

Фред и Ци забрались в маленький отсек в передней части вездехода, здоровенного, похожего на грузовик. Дверь гаража открылась, и они выехали наружу.

Ци тяжело опустилась на сиденье и посмотрела в лобовой иллюминатор. Отсек напоминал мостик на корабле — выше всего остального, с широкими окнами по всем четырем сторонам. Дорога на юг была похожа на типичную дорогу в пустыне — следы колес, вьющиеся до горизонта. Автопилот вел вездеход по этой дороге. В отсеке имелось радио, и Фред настроил его на земные каналы. А еще там был экран, связанный с несколькими лунными спутниками, и Фред отключил его в надежде, что спутники их не засекут. Конечно, на борту все равно был маячок. Но Фред сделал, что мог.

Он покопался в ящиках и стал читать про цель их путешествия в найденном справочнике. Океан Бурь — это обширная базальтовая равнина, где обнаружены высокие концентрации калия и редкоземельных металлов, поэтому его называют KREEP-зоной. Правый глаз «лунного человека». Там много рудников, включая тот, куда они направляются. Большая часть находится между кратером Аристарх и Марийскими холмами.

Очень интересно. Точнее, было бы интересно, если бы Фред не думал о другом. Ему хотелось бы узнать больше об инфраструктуре Океана Бурь — рудниках, вспомогательных зданиях, транспортной системе, — но нельзя подключаться к лунной облачной сети. Бумажный справочник, похоже, напечатали в самые первые годы существования рудников.

— Ты же сейчас не в облачной сети? — спросил Фред.

Она покачала головой.

— Просто слушаю радио. Хочется разобраться. У меня столько вопросов, но вряд ли безопасно их задавать.

— Хорошо. Нам не следует отправлять никакие сигналы.

Ци бросила на него взгляд.

— Но, возможно, придется. — Она мотнула головой на аппарат, который дала им Валери перед отъездом. — Думаю, мне стоит позвонить тому, кто находится на том конце линии.

— Уверена? Сейчас все происходит и без тебя. А за тобой охотятся.

— За мной будут охотиться вне зависимости от того, пошлю я сообщение или нет.

— Да, но сообщение поможет им тебя найти.

— Может быть.

— Не стоит рисковать.

Она передернула плечами, словно говоря, что Фред слишком мало знает, чтобы высказывать свое мнение. Хотя он тоже рискует жизнью.

Они вернулись в свои отдельные миры — Фред читал инструкции, а Ци слушала радио. Снова объединяясь над разогретой в микроволновке едой, они делились тем, что узнали.

— Ничего, — коротко объявил Фред.

— Там все становится очень странным, — сказала Ци.

— Странным?

— Странным. Кто-то вызвал в Вашингтон национальную гвардию, и теперь толпа там увеличилась в пять раз. Ваш Конгресс завершил национализацию банков, то есть теперь он напрямую несет ответственность за кризис. Появилась еще парочка криптовалют, помимо виртуального доллара, включая виртуальные юани. Никто не знает, кто их придумал, но их меняют на реальные валюты один к одному.

— И что это даст?

— Никто не знает. Некоторые говорят, что им нравятся независимые валюты, другие — что это конец деньгам. А кое-кто утверждает, что это просто мошенничество.

Фред задумался и озадаченно покачал головой.

— Все разваливается на глазах.

Ци посмотрела на него, как на идиота.

— Да.

Они помолчали. Потом Фред задумчиво произнес:

— А что лучше, мир под контролем Китая и США или же под контролем глобального финансового рынка?

Ци задумалась.

— Трудно сказать, но мне кажется, что первое. Просто нужно немного подправлять курс экономики.

— Этого вы и пытаетесь добиться в Китае? Поставить у руля людей, которые противостояли бы рынку?

— Да. Я уже тебе говорила. — Она стегнула Фреда быстрым взглядом, как кнутом, а потом снова уткнулась в браслет. — В Китае проблемы, потому что многие члены партии работают только на партию. Даже крупных массовых акций может не хватить, чтобы изменить это. — Она рассмеялась. — Хотя кто знает, может, и хватит! Ты видел, что сейчас было? В сети гуляет анонимное заявление, похоже, что его распространяет ИИ. Это требования демонстрантов. И там требуют много перемен.

— Каких?

— Возвращение гарантированной чашки с рисом, реформа системы хукоу, отключение «Золотого щита», диктат закона.

— Это не сильно отличается от требований американцев, — заметил Фред.

— Возможно. Не исключено, что это глобальное народное восстание.

— Или восстание народов G2, — поправил ее Фред.

— Да. Но этого хватит, чтобы перевернуть весь мир.

— А ты — лидер китайской части восстания.

— Я не лидер. Я его часть, но не лидер.

— А люди называют тебя лидером. В облаке тоже считают тебя лидером. Твой родственник и А-Кью называли тебя Майтрейей, следующим Далай-ламой.

— Ненавижу эту буржуазную чушь.

— Далай-лама — это, скорее, феодальная чушь.

— Далай-лама — палеолитическая чушь. Последний шаман. Жаль, что он не с нами, но так уж вышло. Те времена давно прошли.

— Но люди так говорят. И в облаке тоже.

— В облаке много глупостей. Люди всегда хотят найти лидера, даже когда идеи повсюду. Я просто играю свою роль.

— Но люди говорят, что ты лидер.

— Люди говорят много всякой чуши!

— Да, но когда люди говорят чушь, они потом и совершают глупости. Так делается история. Вот почему кто-то из Пекина на тебя охотится.

Она нахмурилась.

— Наверное, это всякие реакционеры из правого крыла, особенно в армии. А может, и нет. Военные обычно делают то, что прикажет партия. Но некоторые спецслужбы точно хотят возврата к прежним временам.

— Например, цензоры.

— Или госбезопасность. Или часть армии. Да.

— Некоторые из них наверняка думают, что выиграют, если тебя схватят.

— Вероятно.

— Или если ты умрешь.

— Вероятно.

Фред посмотрел на нее, а Ци снова уткнулась в браслет.

— Так что ты уж держись подальше от облачной сети! — рявкнул он, удивив их обоих. — Они могут тебя отследить.

— Может, и ты от меня отстанешь?

— Я…

В радиоприемнике раздался треск.

— Ци и Фред, говорит Та Шу. Вы должны покинуть вездеход. Мы сейчас в вольном кратере и получили доступ к китайской шпионской программе, она показывает, что ваш вездеход засекла группировка, которая пытается убить Ци. Они запустили ракету, и вы должны немедленно покинуть вездеход!

— Прямо сейчас? — воскликнула Ци. — Но кто они?

— «Красное копье». У них есть ячейка на южном полюсе, и они послали ракеты с Земли. В двух-трех километрах от вас есть укрытие от солнечной бури, в двухстах метрах слева от дороги. Спрячьтесь там.

— Но как…

— Поговорим позже! А сейчас вылезайте из вездехода!

— Нужно вылезать, — сказал Фред оторопевшей Ци. — Мы выходим! — объявил он для Та Шу и поднялся.

— Вот черт, — сказала Ци.

Она стиснула губы в плотный узел и прижала руку к животу.

— Пошли, — сказал Фред. — Ты поместишься в скафандр.

— Наверное.

— Когда тебе рожать?

— Не знаю. Я запуталась, какое сегодня число.

— Сегодня двадцатое октября, а когда твой срок?

— Двадцать четвертого.

— Боже. Ладно, пусть так. Нужно выбираться.

— Вот черт.

Они спустились к шлюзу, и Фред вытащил из шкафчика два скафандра. Тот, что побольше, он протянул Ци. Она едва втиснулась, Фред помог ей натянуть скафандр на плечи. Они надели шлемы, проверили герметичность, наличие воздуха и красные дисплеи на лицевых щитках, напомнившие Фреду очки-переводчик. Очки он тоже на всякий случай взял с собой, сунув в большой карман на бедре, вместе с квантовым телефоном, который вернула Ци Валери Тон. Когда они были готовы, ему даже показалось, что он наконец-то разобрался в жизни на Луне, хотя дело было просто в хорошем оборудовании. Скафандры объявили готовность, Фред и Ци вошли в шлюз и открыли наружную дверь. И тут же столкнулись с первой проблемой — они не могли изменить программу автопилота, и вездеход катился вперед со скоростью пятнадцать километров в час.

— О нет, — простонал Фред.

— Это же скорость легкой пробежки, — подбодрила его Ци. — Просто шагнуть и бежать дальше.

— Нет! — в ужасе воскликнул Фред.

— Просто вспомни о гравитации, — сказала она и прыгнула вниз.

— Проклятье, — выругался Фред и последовал за ней.

Он приземлился на обе ноги, оттолкнулся и полетел вперед, но слишком резко, так что чуть не врезался в заднюю часть вездехода. Тот отъехал достаточно быстро, и Фред избежал столкновения. Потом он снова опустился на поверхность и выставил вперед одну ногу, притормозил и скакнул, словно кролик, отчаянно пытаясь рассчитать силу прыжка. Ему это не удалось, и Фред снова поднялся в воздух, то есть не в воздух, взмахнул руками, но все равно полетел вниз головой.

Из такого положения никак не вывернешься, Фред уж точно не сумел бы. Он вытянул руки над шлемом и растянулся в пыли, как неуклюжий ребенок. Однако его защитил скафандр, да и удар был всего с одной шестой от земного веса, а упал Фред на гладкую поверхность дороги. Он ничего не повредил. Фред неловко поднялся на ноги и проверил шлемный дисплей. Все в порядке.

Потом он заметил, что у Ци те же проблемы. Она оказалась за его спиной, лежала ничком в пыли.

— О нет! — воскликнул он и поскакал обратно как на ходулях, рухнув рядом с Ци на четвереньках. — Ты цела?

— Не знаю, — отозвалась она. Голос звучал прямо в ухе. Она перекатилась и села, обеими руками придерживая живот. — Я упала прямо на ребенка.

— Только не это!

— Именно так. Черт, чего только он не навидался!

— Ты цела?

— Понятия не имею! Помоги мне подняться.

Фред встал, кое-как схватил ее за толстые рукавицы и осторожно потянул.

— Пошли искать укрытие, — сказала она.

Когда Та Шу сказал, что до укрытия два-три километра, казалось, что это немного, но как только они тронулись в путь, Фред понял, что это будет не легкая прогулка. Если бы они остались в вездеходе еще минут на десять, то уже были бы на месте.

Но тут пустой вездеход, отъехавший на несколько сотен метров, разлетелся на куски. Беззвучно, без вспышки — просто взорвался, подняв огромное облако пыли во всех направлениях, оно медленно оседало. Почерневшие искореженные останки вездехода торчали посреди дороги, как древние руины. Над ними висело едва заметное облачко тончайшей пыли. А затем пыль отскочила от поверхности. Обломки вездехода медленно упали на Луну и снова подняли облако пыли. Фред изучил звездное небо над головой, опасаясь, что им на головы может рухнуть обломок, но ничего не заметил. Если в них попадет, то ничего не поделаешь. По крайней мере, это будет внезапно.

Он хотел что-нибудь сказать, но не находил слов. Язык стал ватным. Похоже, Ци чувствовала то же самое. Фред слышал, как часто и гулко бьется ее сердце.

— Проклятье, — наконец произнес он.

Ци посмотрела на него через щиток шлема и отвернулась.

— Кто-то хочет нас убить.

Странное ощущение — слышать ее голос прямо в ухе, в этом было что-то неправильное, как и во многих других функциях скафандра. Фред едва различал ее лицо под щитком, но голос раздавался точно в левом ухе. Видимо, и у нее тоже.

— Да, — сказал он как можно спокойнее. — Это очевидно.

— Значит, Та Шу не ошибся. Ты можешь рассказать ему, что случилось, и спросить, не знает ли он еще чего?

— Попробую, когда доберемся до укрытия. И еще мне хотелось бы знать, видят ли нас сейчас эти люди. В смысле, с орбиты. Или с Земли.

— Будем надеяться, что нет. Идем, нужно найти то укрытие.

Она пошла вперед в неплохом темпе, но скоро начала сдавать.

— Черт, — сказала она. — Как же мне паршиво.

— Почти пришли, — отозвался Фред.

Она засопела.

— Заткнись и топай.

И они пошли дальше, хотя это не совсем правильное слово — на плоской поверхности дороги было проще скакать по-кроличьи или подпрыгивать, выставляя одну ногу вперед. Вскоре они миновали обломки вездехода, обогнув его по широкой дуге, хотя не могли не смотреть в ту сторону. Похоже, он не только рассыпался, но и частично оплавился. И тут Фред понял, до чего нелепо было думать, будто лунная колония может восстать и сбросить власть Земли. А еще — что Та Шу и неизвестный информатор спасли им жизнь. По крайней мере, на время. Ноги у Фреда дрожали, его подташнивало, но он должен позаботиться о Ци и потому отогнал эти путаные мысли и сосредоточился на ходьбе.

Но несмотря на эти усилия, путешествие напомнило ему про Элли и трех ее спутников на дороге из желтого кирпича — Страшилу, Железного Дровосека и Трусливого Льва. Пожалуй, сам он — комбинация всех троих, точнее, слабостей всех троих. Хотя смысл истории в том, что слабости на самом деле иллюзорны, слабости — это просто неосознанная сила. Фред пытался этим взбодриться, но валяющиеся на дороге обломки вездехода слишком мешали сосредоточиться.

Когда они проходили мимо валуна почти кубической формы и по пояс высотой, Ци свернула к камню и села.

— Мне нужно передохнуть, — призналась она.

Фред сел с другой стороны камня.

— Мы почти пришли.

— Заткнись!

Но вскоре она со стоном встала и в несколько шагов допрыгала до дороги, там остановилась, а когда с ней поравнялся Фред, схватила его за руку. Они оба чуть не свалились. Они напоминали двух пьяных, которые пытаются добраться домой. Ци беспрерывно ругалась, как понял Фред по интонациям.

— Что такое? — спросил он. — У тебя что-то болит?

— Кажется, у меня отошли воды, — сказала Ци, посмотрев на него сквозь щиток на несколько секунд дольше обычного.

Фреду пришло в голову, что они вообще редко смотрели друг другу в глаза. Столько времени провели вместе, не глядя друг на друга, а теперь вот смотрят. Потом она отвернулась.

— О нет! — беспомощно протянул он. — Ты можешь идти?

— Я могу идти! Точнее, могла бы, если бы не эта гравитация! Пошли. Давай попробуем идти как обычно. Очень медленно.

Фреду показалось, что ей полегчало, и через некоторое время после короткой передышки он предложил прибавить темп.

— Попробуй идти как Граучо, и увидишь, насколько это проще.

— Какой еще Граучо?

— Никогда не видела фильмы братьев Маркс? Граучо Маркс расхаживал в странной скрюченной позе. Длинные шаги на полусогнутых.

— Я не хочу идти на полусогнутых!

— Ладно, не надо. Давай попробуем длинные плавные шаги. Как в регтайме.

Фред и не догадывался, что так много знает о знаменитых походках.

— Прошу тебя, просто заткнись и топай.

Они попытались скользить, и Фреду показалось, что так проще и для легких, и для ног. Гравитация, конечно же, делала шаги совсем легкими, и они уже преодолели довольно большое расстояние. Вдруг Ци остановила его и схватилась за него обеими руками, согнувшись пополам. Фреда кольнул страх, потому что Ци несомненно страдала от боли. Вот так внезапно и начинаются все беды. Ты уже считаешь, что справишься, но ничего подобного — бац, и случается что-то непредвиденное и неисправимое.

Навигатор скафандра показывал, что они всего в километре от убежища.

— Мы почти…

— Заткнись!

Она застонала и согнулась еще сильнее. Положила руки на колени и задрожала.

— Ты же не родишь прямо сейчас? — встрепенулся Фред, вспомнив, что рожать в скафандре очень опасно. — Только не это.

— Заткнись. Я не рожаю. Просто схватки. Только не говори «о нет»!

— Ладно, но нужно добраться до укрытия, это уж точно.

— Погоди секунду, сейчас пройдет.

Ци потеряла равновесие, и Фред подхватил ее, не зная, правильно ли поступил. Она оказалась удивительно легкой, и это натолкнуло его на мысль.

— А знаешь что, — сказал он. — Ты весишь всего фунтов тридцать, как и я. Я тебя понесу.

— Равновесие, — возразила она и снова застонала.

— Я знаю. — Фред обхватил ее рукой под коленями и сказал: — Подпрыгни мне на руки. Я соображу, каково это будет.

Ци подпрыгнула, Фред поднял ее к груди и сделал шаг назад, чтобы сохранить равновесие. Одна рука под коленями, другая под затылком. Ци обняла его за шею. Она как будто ничего не весила, точнее, весила не больше сумки с продуктами — довольно тяжелой сумки, но совсем не так, как человек на Земле. Она по-прежнему обладала массой человека, не стоит об этом забывать, если он потеряет равновесие и они начнут падать. В нынешнем состоянии, очень близком к панике, Фред не мог точно вспомнить законы массы, веса, скорости и инерции, но по лунному опыту знал, что на лету эту проблему не решить. Нужно быть чрезвычайно осторожным.

Фред медленно и аккуратно шагнул вперед. Через некоторое время он понял, что справится, если просто будет придерживаться заданного ритма.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Так себе.

Их лица были почти рядом, разделены лишь щитками шлемов. Фред посмотрел вперед и заметил слева от дороги знак.

— Похоже, мы почти на месте.

— Хорошо. Наверное, я уже могу идти сама. Схватки закончились, если это были они.

— Ты хочешь идти сама?

— Да.

Ци соскользнула вниз, а Фред придерживал ее за плечи, пока она не встала прямо. Они подошли к дорожному знаку с надписью по-китайски.

— Хорошо, — сказала Ци.

Они свернули на боковую дорогу, к груде обломков реголита с алюминиевой дверью посреди них.

В двери была ручка, как в промышленных холодильниках, открыв ее, они попали в шлюз с другой дверью в конце. Там была панель для набора кода. И снова инструкция на китайском, но Ци прочитала, сказала «ясно», после чего они закрыли наружную дверь и услышали шипение воздуха. Ци нажала на ноль, и внутренняя дверь с щелчком открылась. Еще один шлюз, еще одна дверь, и наконец они вошли.

Внутри оказалось довольно большое и функциональное пространство размером с маленькую квартирку. Кухонный уголок, крохотная ванная с треугольным душем, шкафчики с припасами, две кровати, стол и четыре стула заполняли комнату почти полностью.

— Присядь, — сказал Фред. — Нужно устроить тебя поудобнее. И я хочу выключить GPS.

Ци села на кровать и начала отстегивать шлем.

Отключить GPS оказалось непросто. Нигде в системе не было выключателей, насколько разобрался Фред, скорее, GPS служили маячками, вероятно, сконструированными таким образом, чтобы работали, даже когда носитель погиб в катастрофе. Черные ящики. Фреду пришлось полностью отрезать подачу энергии к скафандрам, и только тогда GPS отключилось. Он также вскрыл их браслеты и отсоединил провода GPS. Довольно грубая работа, и все время его попыткам сосредоточиться мешали приглушенные ругательства и стоны с кровати. Фред знал, что Ци ни за что не стала бы стонать, если бы могла сдержаться.

Пока он возился с GPS, Ци сняла скафандр, а потом и одежду. Шокированный Фред отвернулся, пока Ци не стянула с кровати простыни и одеяло и не закуталась в них. Она была такой маленькой, что живот выглядел размером со все остальное тело.

Включая системы убежища, Фред заметил на контрольной панели термостат. Он спросил Ци, какую она предпочитает температуру, но ее раздраженное «Почем мне знать?» не дало ему никаких намеков. Он решил, что лучше увеличить температуру, и поставил термостат на двадцать четыре градуса в надежде, что правильно перевел градусы Фаренгейта в градусы Цельсия. Может, это даже слишком жарко, потому что лицо Ци покрылось испариной, а дальше ей может стать еще жарче. Фред понизил температуру до двадцати одного.

Он подошел к Ци и сообщил, что отключил GPS.

Она и бровью не повела.

— У тебя есть какие-нибудь медицинские навыки? — спросила она.

— Я посещал занятия по реанимации.

— Дерьмово. У меня не сердечный приступ.

— Я знаю. Но если он вдруг случится, я буду готов. А вообще-то, — вдруг вспомнил Фред, пока она не успела огрызнуться, — однажды я был у приятеля и проснулся посреди ночи от какого-то хныканья из-под дивана. Я заглянул туда и увидел рожающую собаку, один щенок уже вышел. И я помог ей, пока она не родила еще четверых.

— Нет! — вскричала Ци. — Не надо мне это рассказывать!

— Для нее все кончилось хорошо. Думаю, и с тобой все будет в порядке.

Ци снова выругалась, но Фред постарался не обращать на это внимания. К тому же воспоминания и впрямь его приободрили. Роды — естественный процесс. Они случаются вне воли матери. А потом он вспомнил кое-что еще — как еще несколько раз сталкивался с деторождением. Вспомнил рассказ одного врача, друга его брата, о том, как однажды принимал роды, и это было самое страшное в его практике, поскольку имеешь дело с двумя здоровыми людьми, но один из них или оба могут умереть по твоей вине.

Фред пожалел, что об этом вспомнил, но уже ничего не поделаешь. Он мог лишь надеяться, что у Ци все пройдет благополучно, несмотря на необычные условия беременности, включающие изменение гравитации от нуля до четырех или пяти g, не говоря уже о спуске по крутой горе, солнечной вспышке и недавнем падении на дорогу. Он мало что мог поделать, если что-то пойдет не так, и они оба это понимали. Что есть, то есть.

Фред подвинул один стул ближе к кровати и сел рядом, чтобы посчитать время между схватками.

Из его скафандра донеслись длинные гудки, и оба вздрогнули. Фред вскочил и, конечно же, улетел к потолку. Когда он приземлился и взял себя в руки, Ци спросила:

— Что это?

— Вероятно, передатчик, — припомнил Фред. — Я взял его с собой. — Он подошел к скафандру, расстегнул карман и вытащил аппарат. Он оказался тяжелее из-за стабилизатора кубитов. Фред включил аппарат, вытащил из скафандра очки-переводчик и посмотрел в них на экран с текстом на китайском. В очках побежала красная строчка: «Вызываю Чань Ци. Это Пэн Лин. Вызываю Чань Ци».

— Ого!

Фред протянул телефон Ци.

Ци прочла и посмотрела на Фреда, моргая от удивления.

— Ты думаешь, это и правда она?

— Не знаю.

— Раньше по этой штуковине говорил кто-то из системы «Золотой щит».

— Похоже, телефон сменил хозяина.

— Нас можно через него отследить?

— Нет. Он ведь предназначен для защищенных разговоров.

— И никто нас не подслушает?

— Нет. Телефон устроен таким образом, что, если кто-то попытается подслушать, соединение оборвется.

Ци вздохнула, подтянула одеяло к груди и заправила его под мышки. Фред снова сел на стул. Ци наклонилась над телефоном и заговорила по-китайски. Голос звучал повелительно и с вызовом. Фред прочитал в своих очках:

— Это Чань Ци. Чего вы хотите?

Секунд через шесть на экране появились новые иероглифы, а механический голос заговорил по-китайски. Через красные строки перевода Фред видел Ци, потную и напряженную.

— Мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы мы работали вместе, а не против друг друга.

Ци сердито ответила, и в очках появилось:

— С какой стати мне вам помогать? Кто-то пытается меня убить!

На экране побежали новые иероглифы:

— Это не я и не мои люди. Мне нужна твоя помощь. Меня только что избрали председателем республики. Судьба Китая в твоих руках.

— Ого, — сказала Ци, бросив взгляд на Фреда. — Как думаешь, это правда?

Он пожал плечами — откуда ему знать?

Ци закатила глаза и заговорила по-китайски:

— А что с моим отцом? Почему не избрали его?

— Он поддержал меня. Политбюро выбрало меня. Его назначили премьер-министром. Он будет мне помогать.

— Почему он станет вам помогать?

— Мы уже давно работаем вместе. Я сказала ему, что знаю, где ты, и пытаюсь тебя спасти.

— Вы знаете, где я, — сердито сказала Ци, — и люди, которых вы послали сюда с Та Шу, пытались меня убить. И до сих пор пытаются.

— Я никого с Та Шу не посылала.

— Но люди, которые прилетели с ним, сказали, что они от вас, и с тех пор нас преследуют.

— Скорее всего, они военные. Из «Красного копья».

Ци помолчала, размышляя над этим. Потом заговорила — медленно и четко:

— Если это так, вам лучше быть осторожной. Они и вас попытаются убить.

— Мы контролируем армию. Центральный военный совет меня поддерживает.

Ци снова замолчала.

— Надеюсь, это так, — наконец сказала она. — Но некоторым из вашего окружения нравится то, чем занимается «Красное копье». И оно по-прежнему действует. Вы недолго останетесь председателем, если не будете контролировать всю армию и спецслужбы.

Теперь текст появился с большей задержкой.

— Я знаю. Мне помогают с этим разобраться. Кто-то из «Золотого щита» рассылает сообщения в прессу, призывая к мирным переговорам. Если ты попросишь людей уйти с улиц, это тоже поможет.

Ци покачала головой.

— Я не могу контролировать миллиард, — резко сказала она.

— Но ты способна помочь. Ты не контролируешь миллиард. Я не контролирую армию. Никто не контролирует те сообщения непонятно откуда. Никто не может контролировать все. Но мы можем попытаться помочь друг другу. Если мы сделаем совместное заявление, то тем самым, возможно, спасем много людей.

Ци смотрела на экран, а потом вдруг согнулась и застонала. Очки Фреда перевели этот звук как «Ох!». Потом она коротко ответила:

— Сделаю, что смогу. Поговорим позже. Ребенок на подходе.

— Понятно. Удачи. Я тоже сделаю, что смогу. Надеюсь, скоро поговорим.

— Передайте моему отцу, что со мной все в порядке. Попросите его выступить от моего имени. У меня нет других способов поговорить с людьми.

— Я могу передать людям твои слова.

Ци поколебалась и снова застонала.

— Ох! Хорошо. Люди. Говорит Чань Ци. Вы молодцы. Пусть новый лидер займется реформами. Будьте начеку. Посмотрим, будет ли новый лидер действовать от нашего имени. Будьте начеку!

Она что-то коротко прибавила и отдала аппарат Фреду.

Он завершил соединение, увидев в очках слова: «Сломайте «Красное копье»».

Ци снова застонала, и Фред поскакал вдоль стен, пытаясь собрать все полотенца и простыни. Он также поискал в кухонных шкафчиках чашки или кастрюли. Ему пришло в голову, что можно разобрать вторую кровать и прикрепить кусок к первой, чтобы Ци могла упереться ногами, когда будет тужиться. Она обругала его за эту идею, и Фред не стал ничего делать.

Во время схваток Фред стоял рядом и держал ее за руку. Ци стиснула его ладонь так крепко, что ему пришлось напрячь руку, иначе бы сломались кости. Ци закрыла глаза так плотно, что побелели веки. Она стиснула зубы и с шумом выпустила воздух. Как спортсмен, который напрягает все силы, только спортсмен поневоле. Она словно пыталась поднять в рывке рекордный вес. И с каждым разом все больше убеждалась, что не сумеет, что это ее добьет, и лишь в это мгновение ее тело ненадолго расслаблялось.

Потом она снова напряглась в невольном усилии. Все ее тело сжалось, и глядя на нее, Фред решил, что все-таки ей нужно от чего-то отталкиваться ногами. В перерыве между схватками он встал, нашел в шкафу ящик с инструментами и отсоединил изголовье от другой кровати. Потом поставил изголовье посередине кровати Ци, но мешали ножки. Это его расстроило, но он стал колотить по изголовью, пока ножки не отогнулись, так чтобы вошли по бокам матраса. Теперь второе изголовье торчало над кроватью Ци, как стойка футбольных ворот.

Это немного помогло, и во время следующей схватки, ни о чем не спрашивая, она поставила ноги на планку второго изголовья и застонала, но, даже прижавшись к изголовью всем весом и толкая его к Ци, Фред не сумел его удержать и в итоге оказался прижат к изножью кровати, а Ци вытянула ноги почти прямо.

— Вот дерьмо, — выругался он, выбираясь из ловушки.

— Да брось, — отозвалась Ци.

— Как у тебя дела? — спросил Фред.

— Больно. Если эта штуковина будет держаться, будет лучше.

— Хорошо.

Фред покопался в ящике с инструментами, обшарил шкафчики. Он скакал по комнате, как шарик в настольном футболе, но все без толку. Он не нашел ничего, кроме мотка скотча.

— Черт. Ладно, скажи, где ее закрепить.

Фред показал Ци скотч.

— Проклятье, — сказала она. — Ладно, давай попробуем.

Она подтянула ноги и поставила их чуть ближе дальнего края кровати. Фред установил изголовье в это положение и примотал его крест-накрест с каждой стороны.

И как только он закончил и уже начал подумывать, что в комнате слишком жарко, Ци скорчилась в новой схватке. Она длилась около четырех минут. Теперь ей было куда упереться ногами, но планка держалась только у основания, Фреду пришлось припирать ее сверху. И он не сумел. Скотч удержался, но перегнулся, и как бы Фред ни напирал плечом, Ци все равно отодвинула перекладину.

Она покачала головой. Лицо ее стало пунцовым и покрылось испариной.

— Сильные схватки. Ты что-нибудь видишь?

Фред сглотнул и заглянул ей между ног, а потом снова накрыл ее одеялом.

— Отверстие расширилось, — наобум сказал он.

Он не нашел в шкафчиках резиновые перчатки и не хотел лезть внутрь пальцами, да и понятия не имел, что делать или что измерять, он мог только все испортить. Придется полагаться лишь на природу.

— Не думаю, что ноги помогут, — сказала она. — Лучше попробую держаться руками.

Это означало, что за перекладину будут дергать с другой стороны, и до новой схватки Фред примотал ее к ножкам кровати. Когда начались схватки, Ци подтянулась на руках к перекладине.

— Черт! — воскликнула она, когда все закончилось. Потом она рассмеялась сквозь слезы, вдыхая и выдыхая, как после спринта.

— Так лучше? — спросил Фред.

— Не знаю. Может, я сумею сесть на корточки. Я читала, что так иногда делают. Садятся на корточки в душе, как-то так.

— А это получится при такой гравитации? Почему бы тебе просто не стоять?

— Может быть. — Она покачала головой. — Я не хочу стоять.

— Я помог бы тебе сохранять равновесие.

— Нет.

— Если ты сядешь на корточки, я могу придерживать тебя сверху.

— Нет.

Она снова зажмурилась так, что побелели веки, и подтянулась к ходящей ходуном перекладине.

— Дыши глубже, — сказал Фред. — Тужься, когда выдыхаешь, и расслабляйся, когда вдыхаешь. Тужься сильнее.

На самом деле он понятия не имел, как надо. Даже не понимал, что говорит.

Теперь у нее получалось тужиться так, как и хотелось. Ее бедра колотились о кровать и дрожали. Тело изогнулось дугой, пока голова не коснулась кровати. И неожиданно шумное дыхание прервалось криком, так что Фред подскочил от удивления и отлетел на пол. Он вернулся обратно и взял Ци за плечи. Лунной гравитации сейчас для нее было мало. Она сжимала кулаки — белые, как и веки. Хорошо, что Фред не взял ее за руку, иначе Ци точно бы раздавила его ладонь.

Когда схватка закончилась, Ци откинулась на кровать, глотая ртом воздух. Фред намочил водой полотенце и подошел, чтобы вытереть ей лоб. Ее кожа горела, буквально излучала жар.

— Так гораздо лучше, — сказала Ци. — Есть изменения?

Фред снова проверил и увидел между ног Ци нечто круглое и черное размером в несколько сантиметров — голову ребенка с мокрыми волосами.

— Темечко! — сказал он и понял, что впервые в жизни произносит это слово. — Я вижу темечко!

— Хорошо. Ребенок идет головой.

— Да.

После этого все было как в тумане. Схватки шли одна за другой, и сравнение с каким-то спортивным соревнованием уже не выглядело адекватным, это были безжалостные и нечеловеческие усилия. Фред рискнул взять ее за руку, превозмог боль и стиснул ладонь как можно сильнее. Он задержал дыхание, отсчитывал время и что-то говорил, но ни один из них не слушал. Он был так погружен в процесс и в то же время как будто отсутствовал, в таком ужасе, что ничего не чувствовал. Теперь Ци кричала при каждой схватке — так ей явно было легче. С каждым усилием голова ребенка выходила все дальше, и наконец, Фред подхватил ее и подтянул поближе полотенце, которое положил Ци под бедра. Наверное, нужен какой-то поднос или что-то в этом роде. Фред переставал понимать, что делает, все происходило слишком быстро, потому что слишком медленно, совершенно необычно и естественно одновременно.

Несмотря на страх, он понимал, как это напоминает тот случай с собакой под кроватью. Так бывает всегда, все именно так появляются на свет. Его наэлектризованное спокойствие было таким же странным, как и все вокруг — не обычная отстраненность, а новое, неизвестное чувство, наполняющее его до последней клеточки. Они просто животные. Млекопитающие. И не хватает гравитации. Фред выпил чашку воды и дал попить Ци, когда наступила передышка.

И наконец, черная голова ребенка вышла полностью.

— Ну вот, — сказал он. — Самое сложное позади, в следующий раз выйдут плечи, и все.

Он хотел чем-то помочь, но не знал как. Нельзя же просто вытащить ребенка за голову — по крайней мере, так казалось Фреду. Придется подождать, и это непросто, но у ребенка слишком хрупкая шея. Фред задержал дыхание, а потом заметил это и заставил себя дышать, хотя получалось с трудом. Это от радости или от ужаса? А может, смесь и того и другого?

Ци кивнула, показывая, что услышала его, глаза у нее были закрыты, она натужно дышала. Лицо было красным, волосы слиплись от пота, тело блестело от испарины. Она вдохнула.

Со следующей потугой вышли плечи младенца, и Фреду пришлось по-быстрому отодрать прикрепленную к кровати планку, чтобы освободить место. Он подлетел к раковине, снова ударившись о нее рукой. Не обращая внимания на боль, он вымыл руки, а потом аккуратно потащил ребенка за голову и плечи и, воспользовавшись новой потугой Ци, чуть повернул его, и младенец выскользнул, весь в кровянистой жидкости. Голый и сморщенный, и он не дышал. От Ци к нему тянулась черная пуповина.

— Он вышел, — объявил Фред и перевернул ребенка на мокром окровавленном полотенце. — То есть она. Это девочка.

Ци тут же наклонилась и взяла девочку на руки.

— Отрежь пуповину в пяти сантиметрах от малышки, — приказала Ци, разглядывая ребенка. — Только сначала перевяжи, а потом отрежь между узлами. И быстро.

— Чем перевязать?! — воскликнул Фред.

— Чем угодно! Быстрее!

Он подскочил и схватил скотч и ножницы, чуть не влетев в шкаф. Фред быстро отрезал от скотча несколько кусков и крепко обмотал ими скользкую пуповину. Он разрезал ее, пошла кровь, но совсем немного. Ци села с младенцем в руках — одна рука под головой ребенка, другая под спиной. Лицо у девочки было даже еще краснее, чем у Ци, а открытые карие глаза смотрели удивленно. И хотя Фред по-прежнему был в ужасе, он широко улыбнулся.

Ци откинулась назад. Фред подложил ей под спину и плечи подушку с другой кровати. Ци быстро шлепнула ребенка и тряхнула. Ничего. Потом перевернула девочку вниз головой и снова встряхнула, залезла пальцем ей в рот и шлепнула по попке. Ребенок вдруг чихнул, закашлялся, вздохнул и заревел. Ци и Фред с облегчением переглянулись. Все трое были изумлены. Ци обняла дочь. Некоторое время все они вместе то ли рыдали, то ли смеялись — трудно сказать точно. Выглядели Ци и ее дочь ужасно. Вдруг Ци наклонилась вперед в новой схватке.

— Только не выпускай ее, — сказал Фред, глядя, как из Ци выходит темная масса, и подложил под нее еще одно полотенце. — Наверное, это плацента.

— Ну да. Не ешь ее.

— Не буду.

Боль отступила, и Ци откинулась обратно с ребенком на груди. Девочка была все мокрая, но дышала, глаза открывались и закрывались, крохотные ручки вцепились в материнские пальцы, ротик бесцельно чмокал.

— Может, мне уже нужно ее покормить? — спросила Ци.

— Не знаю. Мне кажется, еще рано, но я не знаю.

— Так ты что, никогда раньше не имел дела с новорожденными?

— Нет!

Она улыбнулась, и такую улыбку Фред никогда прежде не видел, что неудивительно. Облегчение, громадное облегчение — вот что читалось в этой улыбке. Космическое облегчение. Он тоже улыбнулся и погладил ее по голове.

— Молодец, мамочка. Давай немного ее почистим, может, завернем в полотенце, а потом просто держи ее вот так, а она сама разберется, что ей нужно. Мы все на это запрограммированы.

— Ты думаешь?

Намочив полотенце теплой водой, Фред осторожно вытер ребенка, а также руки и грудь Ци. Они опустошили весь запас белья в убежище.

— Ну вот. Это лучшее, что я сейчас могу сделать.

— Так хорошо. Она красавица, правда?

На самом деле Фред считал, что она — самое странное создание на свете, что-то вроде опоссума или трубкозуба, но он сказал:

— Да, красавица.

Ци засмеялась — немного нервно.

— Ну ладно, будет красавицей. Боже, надеюсь, она не превратится в гиббона. — Ее лицо исказилось от внезапного приступа страха, как будто снова начались схватки.

«Ага, — подумал Фред, — добро пожаловать в мир материнства».

— Гиббоны прекрасны, — сказал он. — И с ней все будет хорошо.

— Возможно. Возможно.

И тут Ци разрыдалась.

— Ничего, ничего, — приговаривал Фред, смахивая волосы с ее лба. Им обеим нужно помыться, да и кровать стоит прибрать. Он подошел к раковине и намочил еще несколько полотенец. — С ней все будет хорошо.

Фред вымыл их, как сумел, и дал Ци обезболивающее, которое нашел в аптечке. Она проглотила таблетку и выпила три чашки воды. Фред прилег на другой кровати, и вскоре все трое уснули.

Проснулся он, когда захотел в туалет, и пошел в маленькую ванную. Оттуда он услышал отчаянный крик Ци:

— Фред! Где ты?

Он бросился к ней с колотящимся сердцем.

— Что такое? — воскликнул он, решив, что случилось что-то с ребенком.

— Ах, вот ты где, — сказала Ци, поворачиваясь. — Я думала, ты ушел!

— Нет, — удивился он.

Ци схватила его за руку.

— Ты останешься со мной?

— Конечно.

— Хорошо. — Она судорожно вздохнула. — Потому что ты мне нужен.

Завернутая в полотенце девочка лежала на коленях у Ци. Она проснулась, Ци взяла ее, и девочка стала сосать молоко, как котенок — с закрытыми глазами и ритмично.

— Молоко идет? — спросила Ци.

— Ты меня спрашиваешь? А что ты чувствуешь?

— Не знаю. Мне кажется, ничего не выходит.

— Должно. Послушай, после того как она оторвется от тебя, ты увидишь на соске капельку молока.

— Хорошо.

Ци поморщилась, когда малышка ее укусила.

— Это больно?

— Немного. Вообще-то, после всего пережитого остальное уже вряд ли покажется болью.

— Говорят, ты все забудешь.

— Надеюсь.

Ребенок пописал и покакал в полотенце, и Фред понял, что нужно нарезать полотенца в качестве подгузников. Наверное, для этой цели можно постирать окровавленные полотенца. Она стал размышлять над тем, какой формы должны быть подгузники. Видимо, треугольными или в форме буквы Х. Первый стул у малышки был черным и смолянистым, и Фред забеспокоился, все ли с ней в порядке. Она прожила странные десять месяцев. И весьма вероятно, возникнут проблемы. Но они могут проявиться не сразу. А выглядела она и впрямь странно, как детеныш примата, которых Фред видел в зоопарке.

Так ведь они и есть приматы. Дальняя родня, с очевидным семейным сходством, в особенности у новорожденных. Но все-таки девочка не была похожа на приматов, Фреда обманули ее размеры и красная кожа. А формой рта она даже была похожа на Ци. С ней все будет хорошо. Будем надеяться. Все равно этого не узнать, так какой смысл беспокоиться? Но он одернул себя. Отложить беспокойство на потом — негодный совет. И когда даешь его людям, они плохо его принимают. Теперь Фред это понял. И даже понял почему.

— Как ты ее назовешь? — спросил Фред.

— Не знаю.

— А как насчет… ну… ты собираешься… в смысле… Как насчет ее отца?

— Я не хочу об этом говорить.

Фред наблюдал за ней некоторое время.

— Уверена?

— Уверена. Это была ошибка.

— Ну…

— Это была ошибка!

— Ладно.

Пока малышка спала на груди у Ци, они слушали радио. Кризис по-прежнему продолжался. Сначала это показалось странным, но потом они поняли, что прошло меньше суток. В США Конгресс закончил национализацию основных банков, рынки находились в свободном падении. Пришлось ввести валютное регулирование, чтобы предотвратить бегство из доллара в другие валюты или криптовалюты.

Демонстранты и некоторые законодатели требовали ввести всеобщий базовый доход, гарантированное медицинское обслуживание, бесплатное образование, право на труд, а также прогрессивное налогообложение как на доходы, так и на имущество. Поддерживающие эти требования люди стояли на улицах, а их оппоненты называли это катастрофой и мятежом безответственной части граждан. Пресса не успевала реагировать на события. Но все-таки вооруженных столкновений почти не было. Люди заполонили улицы, но в основном либо радовались возвращению демократии, либо протестовали против нее. Тяжело стрелять по такой толпе.

В фундаментальном смысле то же самое происходило и в Китае. Армия и спецслужбы до сих пор не вмешивались, стояли на позициях, но ничего не предпринимали. Похоже, решили применить ту же тактику, что и в Гонконге — выждать, пока люди устанут и разойдутся по домам. Больше никакого тридцать пятого мая. Что из этого выйдет — сложно сказать. Но многие люди уже покидали Пекин.

Недавно на каждом экране страны появился новый манифест — буря, снова устроенная ботом из «Золотого щита». Он использовал устаревший язык, напоминающий Мао Цзэдуна и Сунь Ятсена, или даже Конфуция и Лао-цзы, и прежний список реформ превратился в Семь Великих Реформ: возврат гарантированной чашки с рисом, законы по защите окружающей среды, реформа системы хукоу, прекращение работы «Золотого щита», полное равенство для женщин, уничтожение неравенства доходов, возвращение партии народу.

— Это интересно, — сказала Ци.

Некоторые требования, объяснила она Фреду, поддержит городская молодежь, некоторые — сельские жители, некоторые — рабочие-мигранты, а другие — интеллигенция и процветающие бизнесмены. И горожане, и крестьяне, и мигранты — все чего-то хотят от партии, но никто вне ее не убежден, что она будет стараться для их блага. Кое-кто говорил, что председатель Си Цзиньпин храбро пытался выровнять курс корабля, но затем возникла схватка за его место, слишком серьезная коррупция, слишком расползлась бюрократия, слишком мало действий на пользу народу. Китайский народ сыт этим по горло, нужны перемены. А в Китае есть старинная традиция выходить на улицы и сбрасывать власть — этой традиции уже три тысячи лет. Молодежь, никогда не видевшая революцию, жаждет ее. Это тоже часть «китайской мечты», объяснила Ци.

Фред покачал головой.

— Звучит ужасно.

— О чем это ты? Звучит великолепно.

— Этого можно хотеть, когда никогда не видел, но стоит только увидеть, как сразу расхочешь.

— Революцию?

— Хаос и беспорядки.

— Но прежний порядок был плох. Порядок был беспорядком. Подумай о смене династии в мировом масштабе. Старый мировой порядок все испортил, так что происходящее — неизбежность. А после мы выкрутимся из этих проблем, и возникнет новый порядок.

Фред пожал плечами, глядя на изображение в ее браслете — Национальную аллею в Вашингтоне, заполненную миллионами. Вдохновляюще? Пугающе? Он не мог разобраться.

— Есть хочу, — заявила Ци. — Сколько здесь еды?

— Довольно много. Все сушеное, замороженное или консервированное.

— Ну и ладно. Но что будем делать, когда все закончится?

— Не знаю. Надеюсь, Та Шу что-нибудь придумает и те американцы. Кто-нибудь нам поможет.

— Но ведь нам придется позвать на помощь. Хотя у нас и есть кое-какие запасы еды и воздуха.

— Та Шу знает, что мы здесь.

И тут, как будто они вызвали его дух, контрольная панель трижды пискнула. Фред включил ее, и раздался голос Та Шу.

— Фред и Ци, приветствую вас! Мне неприятно это говорить, но наш источник в Китае утверждает, что вас снова обнаружили. Те люди, которые уничтожили ваш вездеход, хотят разрушить ваше убежище. Немедленно уходите.

— Мы не можем! — возразил Фред. — Нам некуда идти и не на чем! А Ци только что родила!

— И тем не менее. Ничего не поделаешь! Вам нужно уходить! Вся эта неразбериха в Китае вызвала мощное противостояние. Борьба нешуточная, а вы в самом ее центре.

— А что насчет Пэн Лин? — громко спросила Ци. — Она на нашей стороне или пытается нас убить?

— На нашей. Я с ней говорил! — радостно произнес Та Шу. — Ваш отец работает с ней вместе, они пытаются перетянуть на свою сторону армию и все спецслужбы. Все идет неплохо, по их словам, но это значит, что правое крыло еще действует и становится все более отчаянным. Оно старается уничтожить своих врагов на самом высшем уровне, это последний шанс. Пэн пришлось укрыться в безопасном месте. И вам нужно поступить так же, потому что кое-кто в Китае хочет вашей смерти.

— Но ведь я даже ни с кем не разговаривала! — сказала Ци.

— Это не имеет значения. «Красное копье» вот-вот сокрушат, и они используют последнюю возможность. С уличными демонстрациями им не справиться, и потому они хотят уничтожить лидеров, и вас в том числе. Они узнали, где вы.

— Но мы не можем уйти! — сказал Фред. — Вездеход уничтожен.

— Я знаю. Мои друзья здесь говорят, что в убежищах всегда хранятся мотоциклы, чтобы переехать из одного убежища в другое на случай срочной эвакуации. И скафандры там тоже есть.

— Для ребенка?

— Конечно, нет. Но его можно поместить в обычный скафандр. Послушайте, Фред. Вам нужно уходить. Ракеты уже в пути.

— Что?! Откуда?

— С Земли. Их выпустили вчера, так что времени осталось мало. Вам нужно уходить.

— Вот дерьмо.

Фред и Ци переглянулись. В последнее время они часто смотрели друг на друга, и это после того, как много недель этого избегали! Так быстрее, чем разговаривать. И они тут же поняли, что оба согласны — нужно немедленно уходить.

— Послушайте, Фред. Возьмите мотоциклы и поезжайте на юг, по этой дороге через девяносто семь километров находится рудник Рюмкер. Там есть площадка для запуска грузовых кораблей, а также пассажирского шаттла. Можем запустить вас оттуда.

— Но куда?

— Зависит от того, когда вы взлетите. Но сейчас это не имеет значения. Мы отследим вас после взлета, и кто-нибудь за вами придет. А пока что вам нужно как можно скорее покинуть Луну. В любом месте будет безопаснее, чем здесь. Раз они знают, где вы, то на Луне вы не найдете убежища.

— Думаете, Пэн Лин сумеет взять ситуацию под контроль? — спросил Фред.

— Надеюсь на это. Но пока этого не произошло. И до тех пор только мы занимаемся вашим спасением. Так что уходите. И побыстрее.

После чего Та Шу неожиданно разъединился. Никакого прощания, просто щелчок.

Фред и Ци посмотрели друг на друга, а потом на ребенка.

— Вот дерьмо! — сказал Фред. — Мне так жаль!

— Это я виновата, — отозвалась Ци. — Это ведь меня хотят убить.

— Но почему? Ты же вроде сказала, что не лидер.

— Я символ. Превратила себя в символ. Годами работала ради общей цели, и многие люди это знают.

— И ты думаешь, нам нужно уехать.

— Нам придется! Я верю Та Шу, а ты?

— Я тоже.

— В прошлый раз он оказался прав.

— Да.

— Значит, надо уходить.

Фреду не хотелось, чтобы это было правдой, но ничего не поделаешь.

— Да.

Ци села, спустила ноги на пол и осторожно поднялась, поморщившись.

— И как ты себя чувствуешь? — спросил Фред.

— Не особо, — ответила она.

Теперь, когда все самое худшее для нее было позади, Ци не хотелось об этом говорить, Фред ясно это видел. Но если они поедут на каком-то лунном мотоцикле… Это показалось ему полным кошмаром. Но другого выхода нет. Она крепкая, и кровотечение давно прекратилось — последнее полотенце, которое Фред подоткнул под нее, было почти чистым. А значит, можно надеяться, что она выдержит. Может, у мотоцикла есть коляска.

Рядом со шлюзом они нашли шкафчик со скафандрами и вытащили несколько штук. Ци попробовала засунуть малышку в свой скафандр, но из этого ничего не вышло — девочка застревала ниже шлема, и добраться до нее там было невозможно. И слишком мало места, чтобы уберечь ее от ударов. Да и воздуха маловато. Ци выругалась и стала возиться со скафандром — пробовала сунуть руку под шлем и так далее. Фред спустился вниз и обнаружил склад с мотоциклами, о которых говорил Та Шу.

Без колясок, но, к счастью, это и не были мотоциклы в полном смысле слова, скорее, моторизованные трициклы с двумя задними колесами и длинным сиденьем для двоих или даже троих. Батареи соединялись проводом со стеной, а на крыше убежища, видимо, крепились солнечные панели, потому что батареи были полностью заряжены. Транспорт на случай эвакуации, как объяснил Та Шу, а значит, должен быть всегда наготове. Как, например, сейчас. Фред отсоединил батарею и закатил трицикл в главную комнату. Задняя ось как раз проходила через шлюз. Фред поведет трицикл, а Ци будет держать малышку на руках. Может получиться.

— В скафандр ее запихнуть не выходит?

— Едва ли.

— Но ты справишься?

— Видимо, придется. — Ее лицо застыло, как маска, — такое выражение Фред часто видел в Китае, но теперь Ци была мрачнее, чем когда-либо. — Я покормлю ее еще раз, посмотрим, есть ли у меня молоко. Пока не доберемся до следующего убежища, придется держать ее в скафандре.

— Я знаю. Он сказал — девяносто семь километров. Это недолго.

— Будем надеяться.

Она села и дала ребенку грудь, девочка жадно начала сосать. Фред надел старый скафандр из вездехода, проверил его и обнаружил, что повредил его, отключая GPS. Причем напрасно. Он вытащил скафандр из шкафа и проверил его. Воздуха на семьдесят два часа — куда больше необходимого.

— Нужно надеть эти, — сказал он Ци.

У них снова будет GPS, но с этим ничего не поделаешь. Фред натянул скафандр и шлем, пристегнул его и снова все проверил. Он завел трицикл в шлюз.

Ци поцеловала девочку в лоб и засунула ее головой в шлем скафандра, с задней стороны которого сделала из полотенца что-то вроде подушки. Она встревоженно посмотрела на малышку через щиток шлема. Этот взгляд пробуждал воспоминания о старом кино, возможно, о ребенке из «Космической одиссеи», но также и о фильмах ужасов. Лицо Ци окаменело. Она натянула скафандр девочке на ноги и пристегнула шлем. Скафандр был почти пуст, и потому Ци связала штанины, а затем по предложению Фреда примотала их скотчем, чтобы они не надулись от воздуха. В результате их тоже можно было использовать как подушку под шлем. Ци сможет держать весь этот, пусть и объемный, тюк в руках.

Потом Ци надела скафандр, и они с Фредом проверили друг на друге все швы. Все было в порядке. Ци несла девочку, словно рулон ткани. Они вошли в шлюз. Закрыли внутреннюю дверь и открыли наружную, почувствовали, как выходит воздух. Фред подтолкнул трицикл за руль на поверхность Луны.

Снаружи Ци передала Фреду ребенка и с кряхтением забралась на заднее сиденье. Фред снова услышал ее голос в левом ухе — странное чувство близости, Ци опять была в его голове.

— Может, сядешь на боковое сиденье? — спросил он.

— Нет. Постой… да.

Она слезла и села на боковое сиденье. Фред отдал ей малышку и перекинул ногу через переднее сиденье. Электромотор. Акселератор в правой ручке, как у снегохода. Да и сам трицикл напоминал снегоход. Фред хотел стартовать как можно более плавно и не отрывал ногу от поверхности, пока они не тронулись. Ци обняла его правой рукой за пояс и прижалась к нему. Ребенок лежал на ее правой руке, Фред чувствовал, как ботинки скафандра стучат ему в спину.

Он медленно поехал обратно к главной дороге, до смерти боясь перевернуться или сбросить Ци. Но два задних колеса этому препятствовали. В том, что касается устойчивости, трицикл больше похож на автомобиль, чем на мотоцикл. Но это был узкий трицикл и при лунной гравитации. Фред слегка повернул рукоятку, чтобы прибавить скорости, и вести трицикл стало легче. Он сделал несколько поворотов туда-сюда на пробу, чтобы нащупать равновесие. Хорошо, что они ехали по ровной дороге. Одна шестая от нормальной гравитации тоже в какой-то степени помогала, хотя в других аспектах была опасна, но Фред не умел четко отличать одно от другого и не собирался проверять. Сохраняет ли равновесие трицикл, или это заслуга Фреда? Ему хотелось бы лучше это понять.

Он вывел трицикл на основную дорогу и как можно мягче повернул налево, при этом они чуть не выскочили на обочину с противоположной стороны дороги. Фред успел вовремя завершить поворот и спрямил курс. Пока что ничего страшного не случилось. Теперь осталось лишь проехать девяносто семь километров.

Было около полудня. Даже через затемненный щиток шлема пейзаж ослеплял. Немногие оставшиеся тени выглядели трещинами на белом фарфоре. Если бы им пришлось ехать по пересеченной местности, они непременно перевернулись бы, несмотря на устойчивость трицикла, — Фред не видел рытвины и колдобины вовремя, чтобы успеть их объехать. На выровненной дороге все было проще, хотя они частенько подпрыгивали и раскачивались.

Дорога была достаточно твердой — не как асфальт, а скорее, как утрамбованный гравий, и залита фиксатором. Оглянувшись через плечо, Фред заметил поднявшееся за ними, несмотря на фиксатор, облако пыли — свидетельство малой гравитации и того, насколько тончайшая пыль покрывала все вокруг. Но облако пыли висело позади, и Фред удалялся от него по ослепительной белизне дороги.

На незамеченных рытвинах трицикл порой наклонялся, и Фред почти в панике крутил руль, чтобы предотвратить падение. Иногда рука Ци обхватывала его с такой силой, будто пыталась разорвать пополам. Трудно постоянно помнить, что нужно прилагать лишь шестую часть обычных усилий.

Сейчас Фреду требовалось много сил, а он и на Земле не был спортсменом, не любил ездить на велосипедах или снегоходах, никогда в жизни не садился на мотоцикл, считая этот способ передвижения нелепым и опасным. И вот он здесь, изо всех сил вцепился в руль и пытается рассмотреть дорогу через затемненный щиток шлема, несмотря на ослепительное сияние. Он слишком часто чувствовал, как колеса под ним отрываются от земли.

Спидометр на встроенной в руль панели показывал сорок километров в час, а это слишком быстро, как казалось Фреду, пейзаж впереди трясся, штуковина под ним и в руках вибрировала и брыкалась, но он торопился. Он с мрачной решимостью удерживал трицикл на курсе, объезжал рытвины и кочки, как умел. Несмотря на приступы паники, они ни разу не оказались на грани опрокидывания. Только однажды трицикл наехал на кочку и подскочил, напугав Фреда, но довольно быстро приземлился. Фред слегка повернул руль, чтобы ехать прямо. Но дыхание он задержал надолго.

Ци включила микрофон на скафандре малышки и услышала ее плач. Ци выругалась, и Фред слегка увеличил скорость. Но из-за этого их затрясло еще сильнее, и через некоторое время Ци сказала:

— Остановись на минутку.

Фред начал притормаживать и тут же налетел на незамеченную яму, они наклонились влево, и он выставил ногу, чтобы удержать трицикл. Страх, что он сломает ногу, рассеялся, как только она коснулась поверхности, и их отбросило в противоположном направлении. Фреду пришлось вывернуть руль вправо, чтобы это компенсировать, а потом снова влево, чтобы выпрямить трицикл. И наконец, они остановились. Фред спустил обе ноги на поверхность.

В результате они развернулись почти поперек дороги, так что увидели низкое облако пыли, стелющееся за ними. Потом Фред заметил далеко позади облако повыше — сверкающую белую лавину на черном небе.

— Боже ты мой, — выпалил он.

— Что такое?

— Оглянись.

Ци отвела взгляд от лицевого щитка малышки и посмотрела на высокое облако — его источник находился где-то за горизонтом, оно расширялось скорее как фонтан воды, нежели как канонический ядерный гриб или грозовой фронт.

— Это наше убежище? — спросила Ци.

— Думаю, да.

— Похоже, у Та Шу надежный информатор. Проклятье. Я плохо вижу ее через скафандр, и видимо, она меня тоже.

— Думаешь, она что-то видит?

— Не знаю. Может, и нет, ведь между нами два щитка.

— Так что, поехали?

— Да.

Фред снова повел трицикл вперед. Он уже лучше чувствовал баланс и управлял им более умело. Они покатились дальше. Убежище за их спиной разрушено. Кто-то выпустил по нему ракету. Та Шу сказал, что одна прилетела с Земли, а может, и обе — Фред уже не помнил. Если у врагов Ци есть оружие на Луне или лунной орбите и они могут засечь трицикл, то он станет мишенью. Если враги стреляют с Земли, то, вероятно, до следующего удара есть еще в запасе день или два, если только они не выпускают ракеты одну за другой.

Все возможно. На том руднике, куда они направляются, есть система безопасности. Умные бомбы можно нацеливать с помощью GPS, давным-давно имплантированного в Ци, или она что-то проглотила с пищей, а может, что-то вставили во Фреда, пока он был в больнице, — кто знает? Здесь, посреди ослепляющей пустыни, они были совершенно беззащитны. Можно лишь бежать дальше, сведя к минимуму любые контакты. Оставаться движущейся мишенью. В трицикле наверняка есть GPS, он либо активируется во время движения, либо работает постоянно.

В голове Фреда крутились параноидальные мысли о смерти, они как будто заставляли его крутить ручку акселератора, и трицикл ехал куда быстрее, чем Фреду хотелось бы в обычных обстоятельствах. Они с легкостью могли перевернуться. Но он никак не мог притормозить.

На скорости трицикл, похоже, становился более устойчивым. Они пролетали над ямами и кочками, но инерция возвращала трицикл на курс. Сложно сказать, как долго это будет продолжаться, а ошибку совершить нельзя. Они разогнались до пятидесяти пяти километров в час. На всякий случай Фред старался держаться на восьмидесяти процентах скорости, с которой мог справиться, по собственным прикидкам. Но тут в ухе раздался голос Ци:

— Осторожней!

— Хорошо.

— Лишних десять минут не имеют значения. Даже час.

— Я знаю.

Он в этом сомневался, но все-таки чуть снизил скорость. Трицикл под ним запыхтел. Ци эта вибрация не принесет ничего хорошего. И все же по пути она рассказывала Фреду новости, которые слушала по радио в шлеме. Она сказала, что поддерживает контакт с друзьями Та Шу. Фред предпочел бы этого не слышать, ему нужно было сосредоточиться на дороге.

— Не рассказывай мне сейчас, — попросил он.

Но ее голос по-прежнему звучал в левом ухе. Фред едва разбирал слова. Новый Постоянный комитет подтвердил назначение Пэн Лин председателем республики, генеральным секретарем партии и верховным главнокомандующим. Она появилась в Чэнду, что удивило Ци.

Объезжать страну и делать то, чего от тебя не ждут — разве не этому учит дао? Или наоборот, нужно делать то, чего от тебя ждут? Ци не могла припомнить. Но в любом случае, партия — не даосы. Хотя Та Шу — даос, подумалось Фреду. Возможно, именно Та Шу это и устроил. А потом Фреду пришлось объезжать камень.

— Прошу тебя, — взмолился он.

Ци продолжала болтать. Возврат гарантированной чашки с рисом — конечно! Реформа системы хукоу — конечно. Но люди не хотят жить в стихийно построенных хибарах в предместьях, им нужен настоящий дом! Что до «Золотого щита», то она говорит, что ничего подобного не существует! Китайский Интернет саморегулируемый, каждый это знает! Китайские патриоты просто стараются ради страны! И столько граждан имеют высокий рейтинг в системе, сто десять процентов. Ой, ну хватит уже! Дайте передохнуть!

— Прекрати! — сказал Фред. — Мне нужно сосредоточиться.

— Я просто не могу этого выносить. Она твердит то же самое, что и все остальные. Но только… — Ци ненадолго умолкла, а потом засмеялась. — Поверить не могу! Тот человек, с которым я разговаривала по квантовому телефону, только что раздал каждому человеку в мире по миллиону карбонкойнов и пригласил всех вступать в союз домовладельцев. Четыре миллиарда человек уже вступили!

— Пожалуйста, — сказал Фред. Но потом его одолело любопытство. — И что это даст?

— Понятия не имею! Этому уже пытаются воспротивиться. Пэн не знает, что с этим делать, да и никто не знает!

— Все образуется. Как малышка?

— Кажется, уснула. Даже не верится.

— Это лучше, чем плач.

— Я бы предпочла, чтобы она плакала, — сказала Ци.

— Дети много спят. Не волнуйся.

— А если будет солнечная буря?

— Тогда мы поджаримся.

— А если снова выпустят ракеты?

— Тогда мы взорвемся! Но мы почти приехали.

— Хватит это повторять!

— Но это правда. Хватит болтать.

Но она не прекратила болтовню. Просто не могла. Пытаясь не обращать на нее внимания и сосредоточиться на дороге, Фред понял, что она никогда не угомонится и ему придется тупо в попытках за ней поспевать, но это будет захватывающе интересно. Судьба преподносила им троим такие сюрпризы, которых он всю жизнь старался избегать. Когда спидометр трицикла показал, что они преодолели девяносто километров, Ци сказала:

— Та Шу на радиосвязи, говорит, что скоро будет большая парковка. Поезжай к левому зданию, это терминал. Пассажирский шаттл там. Они запустят нас дистанционно.

— Ладно, — сказал Фред.

— С кем вы работаете? — спросила Ци, видимо, у Та Шу. — А после паузы добавила: — Вы можете им доверять?

— Кто это? — спросил Фред.

— Тише! — А еще через пару секунд она спросила: — Новый удар и так скоро?

— Они запустили несколько ракет подряд, — объяснил Фред.

— Ты прав, — ответила ему Ци через некоторое время. — Он говорит, что эту ракету запустили вчера и перенацелили в полете. Нужно как можно скорее убраться с Луны.

— Именно! Они же запустят наш шаттл, так ты сказала?

— Да, он говорит, что все готово. Шаттл в глубине терминала. Та Шу велел лечь на спину, лицом по ходу движения.

— Чтобы глаза не вытекли, — мрачно объявил Фред.

— Он сказал, что нужно вдыхать малышке воздух через рот, так ей будет лучше. Это грузовой терминал, но скорость шаттла снизят до приемлемой для человека.

— Хорошо, — отозвался Фред.

На горизонте торчали низкие холмы, не похожие на привычные кратеры. Фред прибавил скорости, не обращая внимания на приказ Ци притормозить. У подножия холмов он заметил кубики зданий. В сторону от холмов повсюду простиралась белая равнина. Белое на белом. Фред еще прибавил скорости. Они подъехали к парковке, о которой говорил Та Шу, и Фред свернул к левому зданию и остановился прямо у входа в шлюз.

Ци с ребенком в руках слезла с трицикла, после нее и Фред. Они вошли через шлюз в терминал. Там было темно, но потом глаза привыкли к отсутствию слепящего света. Сумрачный и пустой зал напоминал заброшенную станцию метро. По центру до самого горизонта тянулся магнитный рельс стартового комплекса, заключенный в стеклянных стенах. Фред и Ци поспешили в дальнюю часть терминала, где рельс расходился по разным закрытым дверям. Фред выбрал самую дальнюю, пощелкал по дверной панели, и дверь отъехала в сторону. За ней обнаружился маленький космический корабль, похожий на вездеход.

Его дверь открылась еще до того, как они приблизились, они вошли и закрыли дверь за собой. Внутри крохотной кабины стояло несколько откидывающихся кресел. Все системы были включены. Фред и Ци сняли шлемы, а Ци отстегнула шлем девочки и вытащили ее из скафандра. Малышка заплакала и вцепилась в Ци крохотными кулачками. Ци опустилась вместе с ней в кресло. Фред сел в другое, потом поднялся, взял шлем Ци и сказал в него:

— Та Шу, мы в пассажирском шаттле и готовы.

Он сел в кресло, схватился за подлокотник и устроился поудобнее. Шаттл дернулся вперед. Вскоре они уже выскочили из здания и разгонялись по магнитному рельсу. Через толстое стекло бокового иллюминатора не было видно ничего, кроме стен терминала. Затем появилась белоснежная лунная поверхность, а они все набирали скорость. Потом их вжало в кресла. Фред ощутил, как гель под ним сжимается, пока не сплющился до предела. Фреда придавило к спинке кресла, которая теперь напоминала бетон в форме его тела.

Ребенок вопил, но потом умолк. Может, Ци делала ему искусственное дыхание рот в рот. Фред не мог посмотреть, он и дышал-то с трудом. Все силы уходили на то, чтобы вдохнуть воздух и задержать его в себе. Зрение затуманилось. Все вокруг из слишком светлого превратилось в слишком темное. Он был в сознании, но на грани. Мир становился все черней и черней, все тело сжалось, он не только дышал с трудом, приходилось напрягать мышцы, чтобы не сломались ребра. Тело было комком боли. Малышка слегка попискивала, ее не заставила умолкнуть перегрузка в несколько g. Вероятно, это не слишком отличалось от ее появления на свет. Жизнь постоянно устраивает перегрузки. Ци беззвучно что-то выкрикивала.

И вдруг перегрузка прекратилась. Фред глотнул воздуха, всасывая его в себя, и потряс головой. Он сел. Все по-прежнему было в тумане. Они даже не пристегнулись. В иллюминаторе виднелись звезды на фоне черноты космоса. Фред всплыл в невесомости, снова ухватился за подлокотник и подтянулся к иллюминатору. Белеющая внизу Луна быстро съеживалась. Вопил ребенок, но для Фреда это звучало как музыка, отдаваясь в позвоночнике звуками пожарной тревоги.

— Как малышка? — спросил Фред.

— Похоже, с ней все хорошо. Куда мы летим?

— Понятия не имею.