Рассекреченное королевство. Испытание

12

Ателье под начальством Алисы работало как часы, и хотя я намеревалась покончить с делами и безвозвратно уйти только накануне свадьбы, я все чаще ощущала себя здесь как пятое колесо в телеге. Невеликий список дел, с которыми я должна была разобраться прежде, чем окончательно передать ателье под руководство Алисы, включал в себя заказы с наложением чар и сведение дебета с кредитом. Все утро я боролась с неподатливыми чарами на доброе здоровье, а затем взялась за инвентаризацию склада, чтобы подвести баланс и передать магазин Алисе без сучка и задоринки. Я как раз заносила в таблицу количество оставшихся у нас рулонов ткани, когда из главной залы, где мои помощницы паковали заказы, раздались пронзительные вопли. Подскочив, будто ужаленная, я выронила тетрадь из рук. При мне Алиса никогда не повышала голос, но сомневаться не приходилось – кричала явно она.

Я опрометью кинулась в зал и застала такую картину: над загнанной в угол Хедой нависала Алиса, а Эмми прижималась спиной к дальней стене.

– Я здесь этого не позволю! – бушевала багровая от гнева Алиса. – Какое бесстыдство!

– Я не хотела, – лепетала Хеда, – это всего-навсего шутка.

– Это не шутка. Это… бездушная пропаганда, это мерзость, это… – Алиса вырвала что-то из рук Хеды и швырнула на прилавок. – Убирайся отсюда!

Я так и застыла на пороге залы.

– Это не тебе решать!

– Я управляющая ателье, и, разумеется, это мне решать, останешься ты здесь работать или нет.

Хеда выскочила за дверь, прежде чем я успела вмешаться.

– Алиса, что тут происходит?

– Хеда притащила… У нее слабость к политической пропаганде особого толка… Это попросту отвратительно.

– По тому, как ты орала, я подумала, то ли кто-то вот-вот истечет кровью, то ли у нас пожар.

Взгляд мой упал на прилавок, и я заметила мятую, потрепанную книжку в мягкой обложке.

– Что это?

Я взяла ее, пролистала страницы, мельком выхватила пару абзацев, и краска отлила от моего лица.

– Я думала, вы подобное уже читали. – Алиса мягко вытащила книгу из моих онемевших пальцев.

– Нет, до сей поры я не читала романтизированную историю своей любовной связи. Значит, Принц-рогоносец и Нимфоманиакальная ведьма…

Меня затрясло, как в лихорадке. Эта книжонка была не просто подлой, низкой и скверной, она, когда я выдрала ее из рук протестующей Алисы и пробежала глазами еще несколько страниц, жалила больнее, чем ядовитая змея. Моя литературная версия питала вполне определенные политические надежды, стремясь отомстить коварному брату и разжечь костер новой революции. На картинках я представала в образе вульгарной пеллианки с темными взлохмаченными космами и дюжими смуглыми плечами.

В мою душу закрался страх – а не раскопал ли автор сего опуса мою тщательно скрываемую тайну и нет ли во всем этом хотя бы крошечного зерна истины? К счастью, ничего подобного не нашлось – судя по нелепым описаниям кровавого жертвоприношения приблудной кошки и вакханалии, с избытком приправленной колдовством, автор и понятия не имел о том, как наводить чары. Однако он не упустил случая обрушиться на пеллианцев и обозвал их черными магами, из поколения в поколение насылающими проклятия, и вождями революции. Если бы кто-то неискушенный прочитал подобную макулатуру, он утвердился бы во мнении, что и мятеж Средизимья, и «Билль о реформе» суть одно – происки интриганов-пеллианцев.

Я бросила книгу на прилавок, но промахнулась, и она свалилась на пол.

– Если бы я только знала, что вы подобное еще не читали… Мне так жаль… – Алиса поджала губы.

Только тут до меня дошли ее слова – во всей их кристальной, ужасающей ясности.

– Ты хочешь сказать, эта книга не первая в своем роде? Таких в ходу много?

Я вспомнила игру в крокет и леди Соммерсет, потихоньку достающую из кармана книжицу, вспомнила ее сдавленный злорадный смешок. Сколько же людей прочли эти книжки, впитали в себя гнусные наветы, не только пачкающие меня, но и ставящие под сомнение законность «Билля о реформе»!

– Где ты видела эти книжки? – резко спросила я.

– Я наткнулась на них совершенно случайно! – вспыхнула Алиса.

– Я знаю. – Голос мой смягчился.

– Их передают из рук в руки в тавернах, продают перед входом в кофейни. – Алиса секунду поколебалась, затем добавила: – Есть и другие книги. Они про то, как вы накладываете чары. Правда, они все врут… Я была уверена, что вы знаете…

Я погладила переплет лежавшей на прилавке учетной книги. Годы и годы чародейства, полная свобода выбора для моих клиенток: платье с чарами или без – по желанию… Моя репутация, мое ремесло, мой магазин – все опорочено, изгажено одним росчерком пера жалкого писаки. С самого открытия ателье я честно делала свое дело и колдовала по совести, но все это не имело никакого значения для злых языков.

– Моя сестра как-то принесла одну книгу домой… там было про леди Виолу.

Пальцы мои, несмотря на удушающую жару летнего дня, превратились в ледышки.

– И что там про нее было?

– Я прочла лишь пару страниц, больше не вынесла… Там описывались всякие извращения. Намеки, что она любит женщин и совращает знатных леди, невинных девушек и даже принцесс.

Алиса, смущенная моими вопросами, вжалась в прилавок, словно надеясь слиться с ним и исчезнуть в его глубинах.

Все понятно – книжонка полна сплетен про Виолу и ее долговременную связь с Аннетт. Наверняка она порицает не только личную жизнь и поведение Виолы, но и обвиняет ее в пренебрежении своим долгом и праздности.

– Это – в корзину, – скомандовала я скорее не Алисе, а самой себе.

Двумя пальцами подобрав с пола книжонку, я пригляделась к издательской марке и узнала в ней фирменный знак одного из наиболее уважаемых издательств Галатии. «Приспешники знати, – подумала я, – которые по дворянской указке вбивают людям в голову, что сторонники «Билля о реформе» все как один безнравственны, сумасбродны и пляшут под дудку кукловодов-пеллианцев».

– Ладно. Как поступим с Хедой?

– Простите, я зашла слишком далеко, – густо покраснела Алиса.

– Я так не думаю. Ты вскоре станешь полноправной хозяйкой, да и в любом случае подобной дряни, как эта книга, здесь не место. Надеюсь, Хеда обдумает свое поведение и признает твою правоту. Но все-таки, как мы с ней поступим?

– Я… Мне кажется, будет неправильным ее за это уволить, – осторожно начала Алиса. – Это ее первый промах, хотя и не маленький. И…

– И – что?

– Она никогда прежде не работала в ателье. – Алиса намекала не только на профессиональные качества Хеды, но и на ее воспитание, окружение, даже на цвет лица.

– Такого опыта не было почти ни у кого, кого мы нанимали, – напомнила я. – Ни у пеллианок, ни у галатинок. Привыкай – тебе надо обучать их не только швейному делу, но и поведению, рабочей этике.

Алиса затравленно кивнула, словно нашкодивший ребенок, хотя я ни в чем ее не упрекала. Мы молча взялись за работу, и под вечер она, сжав губы в нитку, ушла пораньше, чтобы заскочить к Хеде. Через час я заперла магазин, вышла на крыльцо и чуть не споткнулась о сидевшего там на страже мальчугана в красном колпаке. При моем появлении он поспешно вскочил.

– Чем обязана? – изумилась я.

– Мне надо передать вам это.

Он протянул мне сложенное несколько раз и запечатанное письмо. Бумага была дешевой, впрочем, как и способ доставки. Нанять мальчишку-посыльного дешевле, чем заказать пинту эля.

Я нащупала в кармане монетку и протянула ему в благодарность за услугу. Но мальчуган замолотил руками.

– Я не ради денег, я ради правого дела!

– Какого дела? – Брови мои поползли вверх, и я с удивлением уставилась в его открытое, честное лицо, запачканное придорожной пылью. Мальчугану от силы было лет десять.

– Красных колпаков. Я знаю вашего брата, – похвалился он, видимо уверенный, что подобное знакомство выгодно отличает его от остальных мальчишек, состоящих на побегушках у Красных колпаков.

– Понятно. Спасибо.

Я открыла письмо, и мальчуган как сквозь землю провалился.

Почерк был мне незнаком, письмо не подписано, но я сразу догадалась, что оно от Нико.

«Я бы никогда не позволил себе вмешиваться в твои свадебные дела и подсчет стежков, однако до меня дошли некоторые слухи. Оказывается, ты так намозолила глаза цвету нашей нации, что, поговаривают, тебя хотят убрать с политической арены. Слухи, конечно, слухами, но исходят они из окружения короля. Не спрашивай, кто мне об этом сообщил, все равно не скажу.

Не только мы, похоже, приветствуем насилие…»

Нико вложил в письмо вырезку из журнала для истинных аристократов и неродовитых богатеев, на которой была изображена черноволосая женщина, сжимающая в руке колпак – предположительно красный, хотя что можно сказать о цвете на черно-белой картинке – с воткнутой в него вязальной иглой и развевающейся на ветру нитью. Женщина стояла под виселицей.

Я сложила письмо и сунула его в карман. Меня затрясло, как в ознобе. Само собой, никуда не деться от толков, что голос, который ратует за реформы и к которому прислушиваются принц и его близкие, слишком громок и его пора заткнуть. От толков, что пора покончить с пронырливой выскочкой, всеми правдами и неправдами пробивающей себе дорогу на самый верх. Однако все это не более чем пустые домыслы: правящая элита никогда не пойдет на то, чтобы посеять раздор между своими членами и нарушить закон, который сама же и призвана хранить и соблюдать.

Это всего лишь сплетни, и незачем Нико меня стращать. И все же, пока я шла домой под теплыми лучами заходящего солнца, меня колотило от холода.