ГЛАВА 25

— Что ты сделал со мной? — Спросила я, ударив оборудование так, что ножи и мечи с другой стороны громко звякнули.— Что, черт возьми, вы, люди, сделали со мной?


Он посмотрел мне прямо в глаза, никак не отреагировав на мою ярость.

— Ты чем-то расстроена, ma petite[13].

— Не пудри мне мозги. Я умерла,— сказала я, и увидела малейшую искорку в его глазах.— Я умерла,— повторила я.— И все же я здесь. Опять.

— Ma chйrie[14],— сказал он тихим и очень осторожным голосом.— Я не понимаю.

Так как мой нож был по-прежнему под завалами в переулке, я схватила один из ножей в кабинете и сделала выпад вперед, целясь тонким лезвием в его ухо.

— Бред уснувшего генсека!

Даже когда я разглагольствовала, какая-то часть меня очень логично объясняла, что возвращаться из мертвых очень даже не плохое умение. Что ни говори, но этот леденящий кровь новый дар просто мечта демоноубийцы, очень удобно. Потому что, если убийца не может быть убит, это делает его совершенным убийцей. Так ведь?

А то.

Но спокойная, холодная логика не подавила горячий прилив гнева от предательства.

Я не хочу бессмертия свалившегося на меня, как печенька с сюрпризом, и я чертовски уверена, что не хочу быть всего лишь инструментом для того, кто знает о моей жизни больше, чем я. Я не люблю этого, но я боюсь, что мне придется жить с этим.

— Давай выкладывай,— повторила я, пытаясь вытрясти ответы, в которых я так отчаянно нуждалась.— Сейчас же.

— Ты можешь все по-человечески объяснить?

— Нет,— сплюнула я.— Это ты объясни. Ты сказал, что я получаю силы, когда я убиваю своим клинком? Может, и так. Но, кажется, я получаю гораздо больше, чем просто силу? Например, сексуальный зуд. Кровожадность. Проклятое бессмертие. И это все внутри меня. Не так ли? Ну! — Мои глаза горели, и я почувствовала горячие и тяжелые слезы на глазах. Я знала, что мне нужно успокоиться, но что-то темное и тяжелое внутри не давало покоя. Что-то бушевало и молчаливо подталкивало меня.

Демоны.

С каждым убитым я каким-то образом впитывала их гнусности. Их черноту. Их ярость и отчаяние. Я получила то, что они чувствовали, что им нужно, чего они жаждали. Будь то боль, или ярость, или кровь. И я была сейчас очень рада излить весь их гнев на Зейна.

— Отпустило? — сказал он,— Тогда давай поговорим спокойно. Если нет, уверяю, ничем хорошим для тебя это не закончится.

С невеселым смешком я отступила.

— Ничем хорошим для меня, говоришь? Какой скромняга. Учитывая, что я уже не я. И меня остается все меньше и меньше с каждым днем.

Я провела пальцами по волосам и подошла к тренировочному рингу, мой взгляд остановился на жирных пятнах, доказательствах убитых демонов.

— Ну, валяй,— сказала я, мой голос дрогнул.— Я не знаю, справлюсь ли я с этим.

Я повернулась к нему и унизительные слезы вновь покатились по моим щекам; он был достаточно близко, чтобы стереть их. Прикосновение его пальцев к моей щеке, бросило меня в дрожь, и когда он прижал меня к себе и начал гладить волосы, я растерялась.

— Я не могу этого сделать, Зейн. Я не могу бороться за хорошее, если это делает меня злом. Это неправильно.

— Тише, ma fleur[15]. Мы выясним это вместе, ты и я.

Я откинула голову и посмотрела ему в глаза.— Так ты не в курсе?

— Я клянусь тебе, что ничего не знаю.

Я вглядывалась в его лицо, пытаясь найти истину там, и нашла больше, чем искала. Я не успела среагировать и остановиться, а потянула его темные изображения, заполняющие мой разум, вместе с отчаяньем и глубокой грустью. Я ужаснулась — только бы он не заметил, что я наделала, что я была в его голове. Но когда мое сердце испуганно колотилось в груди, он просто держал меня за руку.

— Chйrie,— сказал он,— все будет хорошо.

Я облизнула губы, понимая, что он ничего не заметил. Я проскользнула быстро, и если бы он почувствовал, что я влезла в его голову, даже не знаю чем бы это кончилось для меня.

— Как?

Он гладил мои волосы, и печаль, которую я увидела в его глазах, отражалась и в его голосе.— Я не знаю,— сказал он.— Бывают времена, когда я боюсь, что никогда не будет все в порядке снова.

Я сжала губы, я видела в Зейне больше, чем он хотел раскрывать. Я положила голову на его плечо, желая спросить, что случилось. Желая знать его прошлое: о демонах, о страхах. Вместо этого я задала простой вопрос.

— Так что же мне теперь делать?

Он вздохнул.

— Подожди,— сказал он.

И тогда он оставил меня там, один на один с темными мыслями, просачивающимися сквозь мое сознание. Я вздрогнула, мне не понравилась собственная компания, и я отчаянно пыталась найти настоящую Лили за черной вуалью, окутавшей мою голову. Я не знаю, как долго я стояла там, плавала в море страха, но следующее, что я увидела, это Кларенс прямо передо мной, в своей шляпе с низко опущенными краями на уровне глаз. Иными словами, он смотрел на меня как обычно, с глубочайшим раздражением. Я никогда не была так рада его видеть.

— Это — суть, любимка ты моя,— сказал он без предисловий.— Взять немного сути каждой твари, пытающейся убить тебя.

— Вот спасибо,— сказала я, и мой голос сочился сарказмом.— Я на самом деле поняла, что кто-то берет мою собственную. Не хочешь рассказать, почему не поведал мне об этом раньше?

— Я не был уверен.

— И как это понимать?

— Ты прошла тест, птичка моя,— сказал он, затем развел руками.— Поздравляю.

— Тест? — Я прошла нечто большее, я сдохла. Воскрешение, это конечно здорово, но я не очень-то талантлива в управлении.

— В этом вся суть,— сказал он.

— Пошел вон из моей головы. И какой в этом смысл?

— Это один из признаков. Признаков, что ты девушка из пророчества.

— Что я вернулась из мертвых?

— Что ты поглощать суть тех, которых убила. Ты наша девочка, Лили. В этом нет сомнения.

Я посмотрела на него подозрительно.— Я думала, мы это уже прошли.

Он пожал плечами.

— Да. Трудно всегда быть полностью уверенным. Но теперь уж наверняка.

Я пробежалась пальцами по волосам.

— Так, давайте удостоверимся, что я ничего не упустила, ладно? — Я не стала ждать их согласных кивков и продолжила.— Моя работа — убивать демонов.— Я говорила осторожно, как первоклашка. — И бесы — это зло. И когда я убиваю их, их зло остается во мне.

— В основном, все верно.

— Но я думала, что мне представится шанс на искупление. Шанс исправить все, что я сделала. Шанс на удар по злу во имя моей человечности. И теперь я узнаю, что я большой ящик для плохой кармы? Что, черт возьми, вы, люди, сделали со мной?

— Ты в самом деле думаешь, что мы избрали бы тебя, зная, что ты не справишься?

— Справлюсь? Справлюсь с чем? С тем, что если я умру, я буду гнить в аду? И, подождите-ка. Умирание это наименьшая из моих проблем сейчас. Вы, ребята, испортили мою душу.

Кларенс направился ко мне и оказался прямо перед лицом.— Ты думаешь, большой брат выбрал тебя, зная, что ты не сможешь с этим справиться?

— Я не знаю. Я не знаю больше ничего.

— Есть много вещей, каких стоит бояться, ma fleur,— сказал Зейн.— Не включай себя в этот список.

— Тебе легко говорить. С каждым убитым я становлюсь тем, кого убила. Как я должна жить с этим?

— На самом деле, это не совсем ты.— Кларенс снял свою шляпу и пробежал пальцами по ее краям.— Разграничь себя, зверюшка моя. Используй то, что тебе нужно: ярость, жажду крови, и потом наслаждайся жизнью.

— Кровь.— Я посмотрела на него; истекающий кровью демон в переулке вдруг поразил меня.— Он истекал кровью.

Я наблюдала, как путаница мыслей пересекла лицо Кларенса.

— Чего?

— Он был человеком. Разве не понятно? Демон, которого я убила — прямо перед предыдущим, который убил меня. Он был человеком! Он был одержим,— сказала я, вспомнив урок Кларенса о демонических основах. Я посмотрела на Зейна, чувствуя легкую дурноту.— О, Боже, он был одержим, и я видела, что демон свалил из него. Я убила его. Я убила невинного человека. Убила,— повторила я.— Я не только переходный вакуум для демонической сущности, но я теперь убийца. Дважды, на самом деле, когда вы приплюсуете сюда Лукаса Джонсона. И, учитывая, что его убийство было то, с чего началось все это дело, я, безусловно, добавила его в смесь.

Кларенс спокойно посмотрел на меня; его безразличие очень раздражает. Я хотела, чтобы он бушевал, чтобы клочки волос в разные стороны летели. Выплеснул ту же самую ярость, которая горела во мне.

— Да, ты убила. Я понял. Но подумай, зайка моя. Ты убила какое-то зло. Подлеца. И знаешь что, малыш, на это есть очень много причин.

— Подлеца? — Повторила я.— Он был одержим. Большой демон превратился в облако, когда вышел из него.

— Не все владеют силой. И это приветствуется. В нем ее не было, раз демон смог влезть в него.

Я видела человеческие глаза и знала, что он не приветствовал демона.

— Здесь все было иначе,— сказала я.

Кларенс вздохнул.

— Что ты хочешь, чтоб я сообщил о тебе, драгоценная моя? Что ты облажалась? Не ты. Тот человек, хочет он или нет, стал одержимым. Наверное, он просидел бы там, пока его тело не износилось бы, и демон двинулся дальше. Это не заняло бы много времени. Люди хрупкие, и этот человек был инструментом, его тело – инструмент, и ты уничтожила этот инструмент.

Я покачала головой, понимая то, что он говорил, но ненавидя его за такие слова. Я хотела спасти невинного. Не убивать, когда опасность становится угрожающе близкой.

— В любой войне есть жертвы. Ты сделала именно то, что должна была.

— Я думала, что помешала демоническому священнику открыть Девятые Врата. Предполагалось, что мне не нужно ходить вокруг да около демонов без особого распоряжения,— сказала я, чувствуя досаду.

— Не ной, хомячок, и не прикидывайся дурочкой. Ты такая, какая есть, и ты есть оружие против зла. Они это знают. Они знают, что ты идешь за ними, и зло будет сопротивляться. Когда это происходит, ты защищаешь себя. Ты, черт возьми, делаешь это отлично.

Я вздохнула, понимая, что он был прав.

— Блядство.— Я сползла на колени, опустошенная массой эмоций и ужасов, которые давили на меня.— Он хотел меня убить. Они все хотели. Демон и человек. Это было не какое-то случайное нападение на девушку в переулке. Это было специально для меня.

Я перевела взгляд с Кларенса на Зейна, нуждаясь в них обоих.

— Откуда они узнали, где я?

Я покачала головой, вспомнив темную фигуру возле трактира. И вспомнив Дьякона в ресторане. Я обхватила себя руками и заполнила свою голову детскими песнями, надеясь, что у Кларенса уже не принято заглядывать в мои мысли постоянно.

— Кто-то подставил тебя, зазноба моя,— сказал Кларенс.— Давайте подумаем о том, кто мог это сделать. Кто знает, что ты здесь? Кто знает, что и кто ты?

— Грекон знал, но он мертв.

— Я полагаю, мы уже убедились в том факте, что ты не убила Грекона в церемониальной палате,— напомнил мне Зейн.

— О, Боже,— сказала я, наконец понимания, в чем ошибка.— У него было много времени для того, чтобы выпить пива с демоническими приятелями и распространить слушок.

— Верно,— сказал Кларенс.— Но у нас еще есть другой подозреваемый, который ждет своего часа. Еще кое-кто видел тебя в деле.

Он пристально посмотрел на меня, глаза его знали все.

— Дьякон Кипер,— слетело с моих губ.— Но он не знает, кто я есть.

Даже, когда я говорила эти слова, я не была уверена на сто процентов. Что, если он играл со мной все это время? Я закрыла глаза и покачала головой.

— Я не знаю, что делать с этим. Быть постоянно начеку. Опасность в каждой тени. Я не настолько коварна. Я не та девочка, какой меня считаете вы.

— Доверься мне,— сказал он.— Ты та самая.

— Я убила. Я убила как вы учили меня.— Я подумала, об остром аромате человеческой крови.— И теперь я должна жить со всем этим — с тем, что я сделала, и с тем, чем становлюсь — но я не уверена, что я знаю как.

Зейн вышел вперед, а затем опустился вниз, балансируя на каблуках, джинсовая ткань обтянула бедра.— Ты живешь с собой, потому что должна. Тебе надо спать по ночам, потому что ты знаешь, что предстоит хорошая драка. Что из-за тебя одно пятно зла исчезнет из этого мира.

— А если я стану пятном?

— Не относись так к себе, chйrie. Зло, это вирус. Ты искоренишь инфекцию из мира.

— Искореню? — Спросила я горько.— Это не искоренить. Это внутри меня.— Я сделала глубокий вдох, попыталась подавить чувство ужаса, растущее внутри меня.— А что, если я не могу справиться с этим?

— Ты сможешь,— сказал он.— У тебя, ma petite fleur[16], нет других вариантов.

Никаких вариантов…

Его слова остались во мне, повисли на моих плечах, как плащ; я, молча, двинулась к лифту, не останавливаясь, не оглядываясь, хотя оба они звали меня по имени.

Сперва, я пошла в ресторан. В тот переулок, где я умерла во второй раз. Сейчас было тихо. Спокойно. Пятна на бетоне были единственными признаками насилия, пришедшими из прошлого. Это, и слабый запах крови в воздухе. Этого как раз достаточно, чтобы позлить меня. Чтобы разбудить аппетит.

Я облизнула губы, стараясь не упасть жертвой своего собственного проклятого характера. Вместо этого, я сделал единственное, что должна была — я упала на колени и почувствовала, как вокруг грязно, пока у двери я не нашла нож.

Вставая, я сунула его в ножны, внезапно почувствовав себя больше похожей на саму себя, просто потому, что я знала, что была там; его крошечный вес как-то заземлил меня.

Я не уверена, где я бродила или как долго, но мои шаги отзывались по улицам, пока ночь становилась все темнее. Улицы опустели, люди отправились домой, к семьям, остались только несколько машин, расставленных вдоль дороги, и только несколько пешеходов.

Когда я, наконец, посмотрела вокруг, стараясь не шуметь, я поняла, что я шла всю ночь. Хотя солнце еще не встало, на ближайшей железнодорожной платформе уже были пассажиры. Я колебалась, потом приняла решение заплатить за проезд и, шагнув в поезд, позволить его грохоту загипнотизировать меня. У меня в голове было пусто; я вновь вернулась к жизни только тогда, когда мы подъехали к станции. Я протиснулась сквозь живую стену, пытаясь выйти, так же как пыталась войти, не понимая, что я здесь делаю.

Нет. Это ложь. Я пришла к Розе. Или, если точнее, я пришла к себе.

Я догнала ее в средней школе, держась на расстоянии от автобуса номер двадцать восемь. Я думала предупредить Кларенса, чтоб он не волновался. Но я просто стояла там и смотрела, и, возможно, просто возможно, снова почувствовала связь с самой собой.

Я сглотнула, увидев ее похожей на лунатика с темными кругами под глазами, она выглядела еще более потерянной, чем когда она открывала дверь только вчера. Девочки, которых она раньше считала друзьями, проходили мимо, как будто ее там даже не было. В некотором смысле, они были правы. Моя сестра больше не была в той оболочке. Джонсон, возможно, позволил ее телу жить, но, тем не менее, она была мертва.

Как и ее старшая сестра.

Я хотела ей помочь, но я не знала как. Нет, это подвергнет ее опасности. И осознание этого оставило меня грустной и бессильной.

Когда я стояла там, она скользнула к двери, затем остановилась, как если бы она почувствовала мой взгляд на ней. Она повернулась в мою сторону. Я видела ее лоб с морщинками, и мое сердце екнуло, прежде чем я вспомнила, что я Алиса; она помнила женщину, которая пришла к ее двери. Лили ушла навсегда. Мне удалось провести этот момент с ней, затем она толкнула дверь и скрылась внутри. Затем начались слезы. Горячие слезы, которые льются по моим щекам, и сотрясают мое тело от рыданий.

Несколько отставших от автобусной остановки людей посмотрели на меня с любопытством. Но я не склонна быть рассмотренной, как жук под стеклом. Не сейчас. Не когда мое сердце разрывалось на мелкие кусочки. Роза существовала, как пустая скорлупа.

Если на то пошло, как и Лили Карлайл.

Я блуждала бесцельно, потерянная в хандре, позволяя моим ногам вести меня куда угодно.

Я остановилась в шести кварталах от своего старого дома, рядом с маленькой католической церковью — мы использовали ее для празднования в Канун Рождества. Моя мама никогда не подталкивала нас к определенной вере, но я всегда верила в Бога. Я бы имела веру в мир, зная, что это хорошо — победа над злом и уверенность, что Бог спасет нас.

Я потеряла веру, когда потеряла свою мать, и я поняла теперь, что такое пустота, которая осталась в моей жизни.

Сейчас я стою здесь, в маленькой церкви, и думаю о маме и о том, как она привела нас на Рождество. Джо так и не появился, но мама принесла Розу и меня, и мы сидели на балконе. Я помню скуку, когда мы сидели там, ожидая начала. И потом хор начал петь, и я почувствовала, как их голоса возносили меня на небо.

Я нуждалась в том воодушевлении сейчас. Та искра гуманизма распространяется на божественное начало. До сих пор у небесных существ, которые я встретила, были низменные качества. Изучив глаза Розы, я думаю, что поняла спартанскую природу миссии более чем когда-либо: уничтожение зла. Во всех аспектах, во всех формах. Отыграться, независимо от последствий, независимо от того, чья душа была испорчена в процессе.

Искоренение зла и очищение, путь к хорошему. Чтобы выехать дают задний ход.

Не задумываясь, я перешла через улицу к белой каменной церкви, голова откинулась назад, когда я посмотрела на шпиль, возвышающийся, как стрела, указывающий путь к небу. Прежде, чем я поняла, что перешла улицу, я добралась до двери, мои руки сомкнулись на твердой латунной ручке.

Я распахнула ее и вдохнула запах масла и воска с оттенком специй. Я шагнула внутрь и оказалась в фойе, передо мной еще дверь. Я колебалась лишь мгновение, затем закрыла глаза и прошла через еще одну двустворчатую дверь в святилище. Несколько человек встали на колени в молитве, крепко держа четки. Никто не повернулся, чтобы задать мне вопросы, так я стояла мгновение, обхватив себя руками, пытаясь выяснить сейчас, что мне нужно и как это здесь. Вдоль одной из стен, я увидела жертвенник с десятками белых свечей в красных подсвечниках. Заинтригованная, я пошла туда; мерцающее пламя, дающее тепло, танцевало на моей ладони и просачивалось сквозь меня.

— Ты в порядке?

Я подпрыгнула, затем обернулась и увидела перед собой молодого человека в одеждах.

— Хотите зажечь свечу?

Я отдернула руку, как будто в пламени сгорела, потом покачала головой, необъяснимое чувство вины донеслось до меня.

— Я не должна быть здесь. Мне не следовало приходить.

— Добро пожаловать сюда.

— Нет. Я имею в виду, я знаю. Но я…

Я не могла вымолвить ни слова, потому что они были блокированы прозрением: я встала на путь убийцы. Я инструмент. Но это не та работа, которую могла сделать Лили, и держаться за нее. Все так, как сказал Кларенс: я должна была позволить ей уйти. Она уже мертва в конце концов. Я должна позволить старой Лили уйти и обрести новую себя. Бойца. Убийцу. Кого-то, кто может встать против зла и даже не вздрогнуть. Кто может принять это и задушить, хороня глубоко в своей душе.

Женщину, которая знает цену истинному благу.

Единственная, как сказал бы Кларенс. Она была где-то во мне.

И теперь пришло время уговорить ее. Пожертвовать остатками Лили и пригласить убийцу на ее место. Приветствуйте ее, используйте ее, и покончим с этим.

Победить демонов, запечатать врата в ад, и защитить невинных.

Сделать это, и Роза действительно будет в безопасности.

Сделать это, и наконец-то сдержать свое обещание.

Загрузка...