Глава 8


Кайли


До сих пор никогда в жизни я не спала с мужчиной. И понятия не имела, насколько это невероятно. Ощущение восторга от того, что я прижимаюсь к мужскому телу, и не просто к одному из мужчин, а к телу Джексона Кинга… с его тяжелой рукой, обвивающей мою талию. Так я чувствую себя в безопасности и комфорте.

Не хочу, чтобы этот немыслимый, недолговечный роман заканчивался. Но реальность зовет. Меня разыскивает ФБР за ограбление компании моего нового любовника. Так что, да, прятаться в его доме долго не получится.

Первые лучи света освещают окна. Член Джексона пульсирует у моего зада, посылая новый пронзающий импульс похоти.

Интересно, нравится ли ему утренний секс, потому что я точно люблю. Да, до вчерашнего дня я была девственницей, но утро — это время моей мастурбации.

Я прижимаюсь задницей к его мужскому достоинству, и его член в ответ удлиняется, прямо между моих бедер. Большая рука Джексона скользит вверх по боку и касается моей груди. Он двигает бедрами, трахая меня между ног и проводя твердым членом по моей промежности.

— Ммм, котенок. Эта киска снова мокрая для меня? — говоря, он перекатывает мой сосок пальцами.

Казалось бы, так оно и есть.

Он щиплет меня за грудь, и я морщусь от неожиданной боли.

Я протягиваю руку между ног, чтобы крепко прижать его член к своей сердцевине. Медленное покачивание моих бедер натирает клитор об него.

Он стонет и кусает меня за ухо.


— Хочешь, чтобы я был внутри тебя, детка? Тебе хочется, чтобы я трахнул тебя сегодня утром сонную?

— Да, — шепчу я. Двигая бедрами, наклоняю его член к себе.

— Черт, детка, у меня нет… — Он скользит в меня. Я содрогаюсь от удовольствия, мои мышцы сжимаются вокруг его члена.

Нет презерватива. О да.

— Упс, — говорю я.

Дыхание Джексона учащается, он держит меня за бедро, проникая глубоко. Знаю, что должна остановить его, сказать, чтобы он достал презерватив, но это такое наслаждение. Так… хорошо.

— Выйди, перед тем как кончить, — говорю ему.

Он страдальчески стонет.


— Я сейчас остановлюсь, — обещает он, но продолжает врываться в меня с жестокой, восхитительной силой. Его хватка на моем бедре достойна синяка, его яйца шлепают по моей заднице.

— Джексон… — выдыхаю я.

Он толкает меня на живот и садится сзади, удерживая мои запястья над головой.

К счастью, клаустрофобия не дает о себе знать. Может быть, потому что вид передо мной не заблокирован. Я приподнимаю свою задницу к нему, наслаждаясь новым ракурсом, желая большего, желая всего. Каждой позиции, каждой вариации, каждого ритма.

Жуткий, животный рык вырывается из Джексона, и я оборачиваюсь на него через плечо.

И кричу.

Я кричу во всю мощь своих легких, не переставая.

Потому что Джексон — гребаный вампир. Клыки торчат наружу, а глаза у него льдисто-голубые. Льдисто-голубые. Совсем не зеленые. И звук, который он издает, не человеческий. Он собирается укусить меня и превратить в вампира. У меня такое чувство, будто я попала прямиком в фильм ужасов.

Как и клаустрофобия, мой ужас оживает. Никаких мыслей, только чистый страх, подпитываемый адреналином.

К счастью, мой крик застает его врасплох, и он отстраняется настолько, что я смогла выкарабкаться из-под него. Я хватаю с пола свою одежду и бегу вниз совершенно голая. Босиком.

Вылетаю через заднюю дверь, на бегу натягивая рубашку через голову. Думала, что дверь ведет в гараж, но, видимо, перепутала… я нахожусь в пустыне, а впереди виднеется предгорье. Слышу, как Джексон зовет меня за спиной, поэтому несусь прямо к горе.

— Кайли! — кричит Джексон. Он снаружи, и его голос звучит разъяренно.

Теперь понимаю, что меня пытались предостеречь. Джексон и Сэм оба сказали, что он не может быть со мной. Почему я не послушалась? Я останавливаюсь, чтобы натянуть джинсовую юбку, затем продолжаю бежать. Я не убегу далеко без обуви. Здесь сплошные камни и кактусы, и мои ноги уже в ссадинах. Оборачиваюсь через плечо, но не вижу Джексона за спиной.

Слава Богу. Может быть, он вернулся, чтобы одеться. Затем огромная фигура взбирается на холм. Серебряный волк. И он идет прямо на меня.

О Господи. Джексон не вампир. Он волк.

Я не могу решить, лучше это или хуже. Неужели оборотни заражают своим укусом и тоже превращают в одного из них? Или это вампиры? Нет, вампиры высасывают кровь. Так что, да. Оборотни заражают. Я все еще чувствую себя так, словно застряла в фильме ужасов, только он становится все более похожим на реальность.

Волк прыгает на меня в мгновение ока, но он не набрасывается так, как… Господи. То был Сэм, который напал на меня возле особняка? Сейчас определенно Джексон. Я могу сказать это по ледяным голубым глазам. Он тычется носом в мою руку.

— Держись. Черт возьми. Подальше от меня.

Он садится и скулит. Он огромен. В два раза больше обычного волка, с густой серебристой шерстью. Красивый волк и определенно смертоносный.

Моргнув, я вижу, что он снова мужчина, присевший рядом со мной. Обнаженный.


— Эй. Ты в безопасности. Я не собираюсь причинять тебе вред, котенок.

— Не называй меня так! — Мой сдавленный голос звучит слегка истерично. Обычно я из тех, кто гордится тем, что держит себя в руках, но эта ситуация совершенно выбила меня из колеи.

Я бегу вверх по склону. Краем глаза вижу, как волк бежит рядом со мной, будто решил стать моим домашним питомцем.


— Иди домой, — приказываю. Вот бы только он был простой собакой, которую я могла бы отправить бегом домой.

Конечно, он продолжает трусить рядом со мной.

Я свирепо смотрю на него.


— Так ты оборотень? Это твой большой секрет? И что? Тебе обязательно нужно кого-то укусить в полнолуние? Что-то в этом роде?

Джексон — или, скорее, волк — снова скулит.

— Чего ты хочешь от меня? — рыдаю я.

Он лижет мне ногу, пока я иду.

— Нет! — кричу я. — Не прикасайся ко мне. Перестань преследовать меня. Иди. Домой. — Под ногой подворачивается камень, и я с силой падаю на колено. Боль пронзает всю мою ногу. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь не обращать на это внимания.

Когда открываю глаза, Джексон снова в человеческом обличье. Обнаженный. Подхватывает меня на руки.

— Нет, — протестую я. — Отпусти меня.

Он с каменным лицом спускается с холма.


— Ты ранена.

— Я не вернусь с тобой в дом. — Восстало мое упрямство, невосприимчивое к логике. Если он опасный оборотень, ожидающий, чтобы обратить меня, ему будет все равно, куда я хочу пойти.

Но Джексон останавливается. Его плечи опускаются.


— Ладно, прекрасно. — Он начинает взбегать на холм с невероятной скоростью.

Я хватаю его за плечи.


— Куда ты меня несешь? — ахаю я.

— У меня есть хижина на горе.

Здорово. Он уносит меня куда-то, в еще более отдаленное место, чтобы обратить. Единственное исключение, что я больше не боюсь. Теперь, когда первоначальный ужас прошел, мой мозг начинает снова подключаться к сети.

— Джексон, что происходит, когда ты кого-то кусаешь?

— Сыворотка покрывает мои зубы. Это оставляет мой запах на коже.

— И превращает в оборотня?

— Нет. — Он продолжает двигаться с головокружительной скоростью, его широкие шаги босиком быстро поглощают расстояние. Не могу себе представить, как у него не поранились ноги. — Мы не обращаем людей, — натянуто говорит он, и я с веселой улыбкой понимаю, что, возможно, обидела его.

— Но я в опасности? Что делает сыворотка?

Он перестает бежать и смиренно закрывает глаза.


— Когда волк выбирает себе пару, то помечает ее своими зубами. Брачная сыворотка покрывает его клыки и надолго оставляет на ней его запах, так что другие волки знают, что на нее заявили права.

Я изумленно смотрю на него. Нелогично, но между ног начинается горячая пульсация.

— Ты… ты хочешь пометить меня?

— Я не могу, — скрипит он зубами, снова взбираясь на гору. — Человек не смог бы выдержать такого укуса. Оборотни быстро исцеляются, но человек истечет кровью, возможно, даже умрет. Оборотни не спариваются с людьми.

Кажется, что над нами нависает облако.


— Ах. Вот почему Сэм сказал, что ты не можешь быть со мной…

— Верно. — Он так сильно сжимает челюсть, что, клянусь, она вот-вот разлетится вдребезги.

В поле зрения появляется небольшая бревенчатая хижина. Джексон достает ключ из верхней части дверного косяка и открывает дверь. Внутри находится прекрасно обставленная горная хижина, простая, но удобная. Джексон несет меня к кожаному дивану и устраивает на нем, прислонив спиной к подлокотнику и подняв ноги на подушки. Моя лодыжка увеличилась вдвое из-за опухоли, а колено тоже в порезах и синяках.

— Я принесу лед. — Джексон исчезает за углом. Когда возвращается, на нем уже джинсы, а в руках кухонное полотенце, обернутое вокруг пакета со льдом. Он присаживается у моих ног и прикладывает пакет.

— Прости, что испугалась тебя.

Он нетерпеливо качает головой.


— Нет, я рад, что ты это сделала. Иначе я бы укусил тебя.

Я смотрю на свою пульсирующую лодыжку, не в силах взглянуть на Джексона.


— Ну, я польщена, наверное.

Он издает резкий смешок, в котором совсем нет веселья. Поднявшись, запускает пальцы в волосы, как делал прошлой ночью.

— Теперь ты понимаешь. Я опасен для тебя, Кайли.

Изучаю его прищуренными глазами.


— Я не боюсь большого злого волка.

Его глаза выглядят затравленными.


— А придется. Слушай, мне надо попасть в офис. Мне нужно разобраться с федералами. — Он подходит к старомодному письменному столу и поднимает крышку. Внутри вспыхивают успокаивающие огоньки беспроводного маршрутизатора. Он достает ноутбук и приносит его мне. — Ты можешь работать отсюда. Или я вернусь в дом, возьму машину и отвезу тебя с горы.

— Здесь нормально, — быстро говорю я. По какой-то причине не готова возвращаться в его особняк.

— В шкафчиках есть еда. Я принесу тебе, чтобы тебе не пришлось вставать.

Он уходит и возвращается с буханкой хлеба, арахисовым маслом и желе, а также банкой устриц.


— Хотел бы предложить тебе обезболивающие, но оборотни ими не пользуются.

Оборотни. Эти слова отзываются во мне, но теперь то, что я в курсе, делает его еще более очаровательным и привлекательным. Неудивительно, что я с подросткового возраста влюблена в Джексона Кинга. Он сверхчеловек.

— Я правда сожалею о том, что взбесилась. Мне стыдно. Я хотела бы, чтобы мы все исправили, и буду очень спокойна. Может, попробуем?

Неохотная улыбка растягивает губы Джексона.


— Как бы всё произошло?

— Я бы сказала: о, ты оборотень. Это круто. Не забудь презерватив.

Тень опускается на его лицо, возможно, при напоминании о неудаче с презервативом.


— Я не подхожу тебе, — натянуто говорит он. — Это… не сработает.

Что-то сжимается в груди. Я хочу схватить его и сказать, что не боюсь, но он обнимает меня первым, прижимается губами к моим, впиваясь в мой рот с такой силой, что у меня кружится голова.

Я чувствую отчаяние в этом поцелуе.

Прощание.

— Не отправляй мне сообщения. Я не хочу, чтобы кто-нибудь проследил за тобой через меня. Я вернусь вечером. Как только смогу. Хочешь, чтобы я послал Сэма навестить тебя?

Я качаю головой, проглатывая свое разочарование.


— Нет, я в порядке. Я продолжу работать над вредоносным ПО. Джексон?

— Что?

— Почему они не связались со мной, если моя бабушка все еще жива?

Он хмурится.


— Может быть, они цепляются за нее на случай, если им понадобится больше рычагов воздействия на тебя?

Я качаю головой.


— Нет, они слили мою историю в прессу. Это определенно подстава.

Он касается моего плеча, и, клянусь, я чувствую, как его сила проникает в меня, согревая.


— Я не знаю, но моя интуиция подсказывает, что она жива.

Он снова целует меня и стягивает джинсы. Его член все еще твердый, от него текут слюнки — впечатляющее зрелище.

На этот раз я наблюдаю, как он преображается. В воздухе мерцание, а затем на четвереньки падает огромный, красивый волк. Я осмеливаюсь протянуть руку, чтобы коснуться его шерсти, и он облизывает ее, а затем начисто зализывает рану на моем колене. Ощущение покалывания. Я помню, как врач в Мексике порекомендовал мне завести собаку, чтобы она лизала порез на моей руке, чтобы тот быстрее заживал. Мы с отцом смеялись над медициной третьего мира, но потом я осмотрела ее позже, и в этом действительно что-то есть. Интересно, слюна оборотня еще лучше?

Я глажу его шелковистые уши. Хочется зарыться руками в его мех, но он разворачивается и бежит на кухню. Слышу, как открывается то, что должно быть дверью для собак, и он уходит.

Итак, Джексон Кинг — оборотень.

Теперь я знаю.

Я удивлена тому, насколько бережно отношусь к его тайне. И буду работать еще усерднее, чтобы уладить все в «Секьюер» теперь, когдая знаю, что блестящий генеральный директор компании так же уязвим для разоблачения, как и я.

~.~

Жаклин

Жаклин открывает воспаленные глаза, щурясь от утреннего солнца. Все еще в пустыне. Все еще в человеческом обличье. Она с трудом поднимается на ноги и проверяет, под каким углом светит солнце. Оно возвышается над дальним горным хребтом, что означает Каталины. Итак, она находится в горах Тусон на западной стороне. Наверное, где-нибудь в Маране, где наркоманы готовят свой метамфетамин.

Она не единственная, кто знает, как ориентироваться на местности. Просто Минетт думает, что способна только приготовить суп…

Минетт.

Жаклин начинает идти на восток. Сначала ее походка неуклюжа, но после дюжины шагов координация возвращается. Ее чуткий слух улавливает звук машин вдалеке. Огромное спасибо. Жаль, что она вся в крови. Будет трудно объясниться, если она остановит машину.

Если бы только она могла перевоплотиться.

Она опускается на четвереньки и закрывает глаза, заставляя себя измениться. Беда в том, что в последние годы она менялась недостаточно часто. Чтобы оставаться ловкими, оборотни должны постоянно перевоплощаться, как того требует природа. Оборотень, который слишком долго остается в звериной форме, забудет, как снова стать человеком, и наоборот. Живя с Минетт, внучкой, которая никогда не проявлялась как оборотень, Жаклин не могла разгуливать в обличье оборотня так часто, как хотелось бы. Особенно когда они прятались в городах. Теперь слабой, голодной и раненой, ей еще труднее призвать магию.

Вспоминай. Вспоминай, как это работает. Она думает о своей первой смене в период полового созревания, о радости гоняться за сестрой по французской сельской местности.


Вот.

Магия мерцает вокруг. Она останавливается, чтобы снять окровавленную одежду, чтобы не пришлось выбираться из нее после трансформации. Теперь нужно оставаться скрытой от людских глаз, когда она бежит в центр города. По крайней мере, она помнит дорогу.

Гаррет однажды показал ей карту их территории на западной стороне. Его стая бегает по Западному национальному парку Сагуаро. Недалеко от центра города и его штаб-квартиры. Ей нужно лишь следовать по руслу реки Санта-Крус на юг.

~.~

Джексон

Я вхожу в офис, как гребаный гладиатор. Каждый сотрудник при взгляде на меня отводит глаза. Даже люди знают, что нужно подчиняться, когда доминант жаждет крови.

— ФБР с мистером Андерсоном ждут вас, сэр, — говорит Ванесса, указывая на офис моего финансового директора. Луис тоже там. Я уже знал это из пятнадцати телефонных разговоров по дороге сюда, но коротко киваю ей.

Никто из «Секьюер» не признался в утечке информации о Кайли, что может означать, что она права, это исходило от ее шантажистов. Хотя шантажисты тоже могли быть внутри компании.

Я не могу избавиться от колючего осознания того, что в этой атаке есть еще что-то, чего мы не заметили. Стал бы хакер утруждать себя похищением пожилой леди и подставой кого-то из-за менее чем миллиона счетов? Возможно. Но это было рискованно. Я не знаю, сколько денег им удалось извлечь, но их атака была недолгой. Вчера мы всё пресекли.

Я вхожу в кабинет Андерсона и сажусь на стул. Моя исполнительная команда потеет. Это большее давление, чем я когда-либо оказывал на них, и оно еще далеко не закончилось.

Луис передал федералам досье Кайли и качает головой вверх-вниз, соглашаясь с тем, что они говорят.

Он оглядывается.


— Мистер Кинг, у ФБР есть своя собственная команда информационной безопасности, которую они хотели бы внедрить в нашу систему.

Я киваю.


— Хорошо. Покажите им брешь и все, что мы сделали, чтобы ее укрепить.

Один из агентов встает и протягивает руку.


— Специальный агент Дуглас.

Я отвечаю на приветствие.


— Джексон Кинг.

— Мистер Кинг, вы задавали вопросы о Кайли Макдэниел до взлома. У вас были причины подозревать ее?

Я придерживаюсь правды. Если Дуглас достаточно умен, он последует моей логике. Если нет, то хуже нам не будет.


— Если честно, мне было интересно, как ее взяли на эту должность. Предполагалось, что она была хакером, но ничто в ее резюме не говорило нам об этом. Я хотел знать, кто нанял и почему.

— Вы думаете, у нее есть напарник внутри компании?

Я пожимаю плечами.


— Может быть. Во всем этом что-то не так, и это нечто большее, чем двадцатичетырехлетний хакер, который в подростковом возрасте называл себя Кэтгерл.

— Она долгое время была связана с ворами-мстителями. Возможно, это организованная атака с того направления.

Я разглядываю этого человека. Он кажется сообразительным.


— Мистер Дуглас, я бы хотел поделиться с вами кое-какой информацией наедине.

Моя команда выглядит возмущенной, но я встаю и иду к двери, зная, что Дуглас последует за мной. Я веду его в свой офис и бросаю пакет, который Кайли принесла мне в ту ночь, когда все началось.

— Мисс Макдэниел принесла конверт мне после того, как получила его, — объясняю я.

Дуглас перебирает бумаги, быстро усваивая информацию.


— Но она все равно установила код. Из вашего офиса, как я понимаю.

Я потираю лоб.


— Да. На следующий день я привел ее в офис и попросил расшифровать вредоносное ПО на компьютере, не подключенном к сети.

— Но она воспользовалась возможностью, чтобы загрузить его на ваш.

— Да.

— Так что, по-вашему, произошло? — Он поднимает пакет. — Это была уловка, чтобы проникнуть в ваш офис? Избавить себя от необходимости взламывать ваши брандмауэры?

Я качаю головой.


— Нет. Позже она связалась со мной, чтобы сообщить, что ее бабушку похитили и держат в заложниках. Бабушку не вернули после того, как она загрузила вредоносное ПО, поэтому она предложила свою помощь.

— Как с вами связались? — резко спросил он.

Вот тут-то все и становится рискованным. Я чертовски уверен, что не хочу, чтобы искали Кайли у меня дома или рядом со мной.


— Она ждала меня на парковке.

— Хакер, который взломал вашу систему, ждал вас на парковке, и вы не позвонили в полицию? В этой истории определенно что-то не так, мистер Кинг. Что вы мне недоговариваете?

Необходимость защитить Кайли вызывает во мне гнев на его слова. Я не отвечаю.

— О, я понимаю. Вы неравнодушны к мисс Макдэниел, не так ли? — Невозможно не заметить нотку презрения в его голосе. — Я слышал, что вы вдвоем оказались заперты в лифте в день ее собеседования. Думаете, это было совпадением?

У меня в груди зарождается сомнение. Стала бы Кайли организовывать такое? Почему? Чтобы сблизиться со мной? Соблазнить меня?

Но нет, ее ужас в том лифте был настоящим. Ни одна страдающая клаустрофобией женщина не выбрала бы лифт для инсценировки соблазнения.

Я расхаживаю по кабинету, засовывая руки в карманы.

— Итак, она встретила вас на парковке и предложила помощь. Что вы сделали?

— Я отпустил ее. — Я отворачиваюсь от Дугласа, уставившись в панорамное окно. Ложь — не моя сильная сторона, и мне не нравится ее бесчестие, но сделаю все, чтобы защитить свою пару.

Черт побери. Не мою пару. Она не может быть моей парой.

— Чушь собачья. Где она, мистер Кинг?

Мои пальцы сжимаются в кулаки.


— Она пытается найти свою бабушку, — огрызаюсь я.

Он долго смотрит на меня.


— Хорошо, — говорит он наконец. — Мы будем следить за этой зацепкой.

Я заставляю свои зубы разжаться.

— И когда вы будете готовы сказать мне, где найти таинственную Кэтгерл, я буду ждать. — Он бросает карточку на стол. — Мой мобильный телефон указан там.

Я киваю.

Он поднимает пакет.


— Ничего, если я возьму это?

Я удивлен, что он спрашивает разрешения, но, вероятно, это просто вежливость.

— Хорошо. Дайте мне знать, если найдете ее бабушку.

Он останавливается на пути к двери.


— Я работаю на вас, мистер Кинг?

Я прочищаю горло. Не в моем характере пресмыкаться, но за сегодня это уже второй раз. Один раз перед Кайли, второй раз ради нее.


— Пожалуйста.

Тень улыбки играет на его губах.


— Я буду держать вас в курсе.

Я опускаюсь на стул, когда он уходит. Альфа во мне хочет разорвать все на части и завыть.

Луна полная. Моя компания подвергается нападению. Моя женщина в опасности. Человек знает мой секрет, а это значит, что по закону стаи я должен что-то с ней сделать. И хотя говорю Кайли, что нужно было прекратить наши отношения — теперь, когда она понимает, почему мы не можем быть вместе, — мой волк не перестанет видеть в ней свою чертову пару.

~.~

Гинрамми

План разворачивается. Кайли взломала «Секьюер» и установила его код. Сработало. Как и утечка информации в прессу, чтобы навести на нее ФБР. Ему было все равно, найдет ее ФБР или нет — главная задача просто сбить их со следа.

Мистер Икс сообщил, что они позаботились о ее бабушке. Он не спрашивал, что это значит. Просто знал.

Время для следующей угрозы шантажа. Он ерзает на своем сиденье, под воротником у него поднимается жар. Федералы окружили все здание, и все говорят о частной встрече Кинга с одним из агентов.

Что, черт возьми, это значило? Что Кинг мог поведать агенту такого, чего он не сказал бы перед своей исполнительной командой?

Ему это не нравится.

Он провел все утро, четыре раза отвечая на одни и те же вопросы о Кайли разным агентам. Теперь должен предоставить им доступ к защищенной системе, чтобы их сотрудники по информационной безопасности могли проводить свои собственные расследования.

Ему нечего скрывать. Кайли загрузила вредоносное ПО; его IP-адрес или отпечатки пальцев нигде не остались.

Он проверяет свой телефон. Пришло сообщение от мистера Икс.

«Звони Кингу, сейчас же».

Мускул подергивается на его щеке. Это та часть плана мистера Икс, которая выходит далеко за рамки кибербезопасности и номеров кредитных карт.

Они разыгрывают спектакль, чтобы уничтожить всю компанию. Кража номеров кредитных карт была отвлекающим маневром от истинного вторжения в резервные данные, что дало команде мистера Икс возможность стереть все записи, хранящиеся в «Секьюер». Так что просить «Секьюер» перевести пятьсот миллионов долларов на восстановление файлов будет не слишком много. В случае успеха это станет крупнейшая атака программ-вымогателей в истории. Если нет, то они уже украли полмиллиарда транзакций по кредитным картам.

~.~

Кайли

В сумерках я прихрамываю в душ, чтобы привести себя в порядок перед появлением Джексона. Он не связывался со мной весь день, и мне не терпится его увидеть. Прикоснуться к нему. Мое тело болит от секса и бега по горам, но все мои мысли лишь о руках Джексона на мне, что он грубо берет меня, как хочет — кусает меня и помечает как свою собственную. Как будто полнолуние повлияло и на меня тоже.

Царапины на моем колене выглядят недельной давности, а не однодневной. Я думаю, что слюна оборотня лучше, чем собачья.

Я провела день, взламывая сайты нескольких компаний, выпускающих кредитные карты, чтобы получить данные об украденных номерах карт. По моим оценкам, около пятисот миллионов долларов украли за двадцать четыре часа до того, как владельцев уведомили и карты заблокировали. Видимо, все было автоматизировано. Используя украденные расчетные счета мелких торговцев, они списывали случайные суммы в размере нескольких тысяч долларов с каждой кредитной карты. Опять же, это предполагает наличие инсайдера, кто знал, какие данные найдут и как они будут настроены, чтобы заранее запрограммировать такую сложную формулу.

Без общения с Джексоном — хотя причины для ограничения звучат здраво — наступает пустота. Он не думает, что может быть со мной. Он хочет, я это точно знаю, но верит, что причинит мне вред.

А я не боюсь. Он отстранился, когда я закричала. Угодила ему в живот, когда бросилась бежать. Джексон гораздо лучше себя контролирует, чем думает. И я не боюсь быть отмеченной. На самом деле эта идея приводит меня в восторг. Возможно, именно поэтому обычные мужчины никогда меня не интересовали. Мне нужен был сверхчеловек.

Я хочу знать все о его жизни оборотня. На что это похоже, как это работает. Что происходит в полнолуние. Которое наступит сегодня вечером.

Дверь ванной открывается и закрывается, и мое сердце набирает скорость. Сквозь запотевшую стеклянную дверь душа я вижу широкую фигуру Джексона.


— Джексон?

Мгновение спустя он открывает дверь душа. Голый, его эрекция еще более выражена, чем утром. Голубые глаза горят на его лице. Его руки сжимаются в кулаки по бокам, выражение лица мрачное, разъяренное. Голодное.

У меня перехватывает дыхание.


— Джексон? — Мой голос дрожит.

Он заходит в душ ко мне. Я готова увидеть удлиненные клыки, когда он открывает рот, и напрягаюсь, не уверенная, позволю ли ему пометить себя или нет.

— Я хотел трахнуть тебя в душе с той самой ночи, когда ты впервые появилась в моем доме. — Его голос низкий и хриплый. — Думаешь, я не видел через ту запотевшую стеклянную дверь, как ты трогала себя?

Дрожь чистого желания пробегает по внутренней стороне моих бедер, сводя пальцы ног.

Джексон хватает меня за запястья и разворачивает лицом к стене душа. Его прикосновение благоговейно, когда он прижимает мои ладони к плитке.


— Новое правило, — шепчет он мне на ухо. — Ты не прикасаешься к своей киске без моего разрешения. Поняла?

Не поняла, но слишком возбуждена, чтобы говорить.

— Мне нужно услышать: да, сэр.

— Да, сэр. — Слова вырываются из меня еще до того, как я осознаю, что собираюсь их произнести. Жар расцветает в моем сердце от властного указа.

— Ты знаешь почему? — Его голос похож на урчащее мурлыканье в моем ухе.

— Н-нет.

Он обхватывает ладонью мой лобок, скользя двумя пальцами по моей влажной промежности.


— Эта киска принадлежит мне. Я доставляю ей удовольствие. Это моя работа. Поняла?

О Господи, черт. Мои ноги дрожат от желания. Я ничего не могу сделать, кроме как стонать в знак согласия.

— Хорошая девочка. — Он вознаграждает меня быстрым движением подушечки пальца по клитору.

Мои колени подгибаются, но это не имеет значения, потому что он обнимает меня за талию, ловит и удерживает, когда проникает в меня двумя пальцами. Я откидываю голову ему на плечо и закрываю глаза, растворяясь в экстазе его прикосновений, его тепла.

— Ты оставила меня посиневшим этим утром, котенок.

Я вскрикиваю, когда он проводит тыльной стороной ладони по моему клитору.

— Мне придется наказать тебя сейчас.

— Да, — выдыхаю я. Накажи меня. Трахни меня. Держи меня за свою игрушку. Я хочу принадлежать Джексону. Быть отмеченной им, как бы это ни было больно.

Он убирает руку с ложбинки между моих бедер, и я стону от разочарования.


— Подставь попку, детка.

Я немедленно повинуюсь, подставляя свою задницу для наказания.

Он хлопает по ней, и я вскрикиваю. От воды щиплет гораздо сильнее, от кафеля эхом отдаются шлепки. Джексон шлепает меня снова и снова, то справа, то слева. Я на небесах, какофония ощущений: вода в душе, боль от шлепков, удовольствие от прикосновений — все это смешивается, чтобы привести меня прямо к краю оргазма.

Джексон стонет.


— Господи, мне нравится шлепать тебя. Следовало бы дать ремнем по твоей заднице за то, в каком состоянии ты меня сегодня оставила. — Его голос — глубокий рокот, который, кажется, проникает в мое тело через каждую пору.

И я не возражаю. Он ругается.


— Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, котенок, что ты не сможешь нормально ходить. Тогда запомнишь, кому принадлежит эта киска.

Я украдкой бросаю взгляд через плечо, проверяя, нет ли клыков. Доминирование — это горячо, и сегодня оно зашкаливает, а я не уверена, что Джексон контролирует ситуацию. Когда переминаюсь с ноги на ногу, боль в лодыжке пронзает меня.

Джексон бросается вперед и подхватывает под бедро раненую ногу, поднимая мое колено к кафельной стене. Затем прижимается к моей спине, головка члена упирается в мой вход.


— Ты в порядке, детка? — Его губы касаются моего уха.

Насколько возможно, моя киска становится еще более доступной. Джексон все контролирует. Защищает меня. Как делал с самого начала.

— Да, — выдыхаю я.

— Протяни руку и введи меня внутрь.

Я повинуюсь, протягивая руку между раздвинутых ног и направляя его член к сладкому месту.

Он наклоняется вперед, раздвигая меня, наполняя меня, дюйм за восхитительным дюймом. Поза такая непристойная, его доминирование такое экстремальное, что я чувствую себя звездой порнофильма. Джексон издает одобрительный гул позади меня, а затем приподнимается вверх.


— Возьми меня всего, — рычит он.

Я кричу. Это хороший вид боли — глубокий и вкусный. Его член растягивает меня, задевая переднюю часть моей киски при каждом толчке.

— О Боже, — стону я.

— Еще не всё, детка. — Джексон, должно быть, говорит сквозь стиснутые зубы. Он опирается рукой на стенку душа рядом с моей головой и продолжает входить в меня.

Желание обвивает всё внутри меня.


— Пожалуйста.

— О, господи, детка. Ты умоляешь? Продолжай, умолять. Это делает меня таким твердым для тебя, котенок.

Слезы щиплют мои глаза. Я отчаянно нуждаюсь в освобождении. Моя единственная стоящая нога трясется так сильно, что удивительно, как она меня держит.


— Пожалуйста, пожалуйста, Джексон, — умоляю я.

Нечеловеческий звук вырывается из его горла, и я замираю. Джексон трахает меня так глубоко и жестко, что я вижу звезды. Очередной рев отражается от стен душа, и Джексон погружается глубоко, поднимая меня с ног, пронзая меня своим членом. Он обхватывает меня за талию, все еще удерживая мое поднятое колено другой рукой.

Я сжимаюсь вокруг него, высвобождение спиралью выходит из меня в божественной серии сжатий и содроганий, пока не выдыхаюсь и не обмякаю от удовольствия. Все время жду укуса, но он так и не случается.

Я не могу решить, разочарована или испытываю облегчение.

— Ты так хорошо берешь мой член, детка. — Его губы снова прямо у моего уха, его глубокий, скрипучий голос соблазнителен. — Открой глаза и посмотри.

Мои глаза все еще закрыты? Похоже, так оно и есть. Я распахиваю их. Я все еще прижимаюсь носом к кафельной стене душа, твердое мускулистое тело Джексона прильнуло к моей спине.

— Довольно тесное пространство, тебе не кажется?

Мое сердце замирает. Это очень тесное пространство. И выход заблокирован. И я ни капельки не боюсь.

Я взрываюсь смехом.


— Так и есть.

Он щиплет меня за ухо.


— Ты пережила это. — Он выходит из меня и нежно разворачивает. Его глаза все еще голубые, а зубы выглядят острее, чем обычно, но он явно Джексон — человек, а не волк.

— Я не боюсь, когда рядом с тобой. — Это правда. Ни малейшего приступа клаустрофобии.

Он качает головой.


— Тебе больше никогда не нужно бояться. Ты преодолела страх.

Я не совсем разделяю его уверенность в себе. Эта ситуация особенная. В следующий раз у меня, вероятно, не будет мужчины, достойного бога, трахающего меня до полусмерти, чтобы заставить забыть о страхе. Но мне нравится, что он помнит. Что ему не все равно.

Я улыбаюсь ему.


— Может, нам стоит еще немного потренироваться, чтобы быть уверенными.

Агония мелькает на его лице.


— Сомневаюсь, что переживу это. Мне нужно выбираться отсюда и бежать. В противном случае, я привяжу тебя к кровати и буду трахать следующие восемь часов. И это если тебе повезет и я не потеряю контроль.

И укусит меня. Отметит как свою.

Снова жар вспыхивает в моей сердцевине. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой желанной. Да, знаю, что у меня сексуальное тело, и иногда я даже использовала это в своих интересах. Но эта животная сторона Джексона, это безумие «я не могу находиться рядом с тобой, чтоб не трахнуть», заставляет меня чувствовать себя Еленой Троянской. Или самой неотразимой сиреной.

Он стягивает презерватив и выходит из душа, чтобы избавиться от него. Затем разворачивает для меня полотенце. Не просто протягивает его мне, а ждет, пока я войду в него, а потом оборачивает вокруг. В этом жесте есть что-то знакомое — как будто мы давняя пара и легко относимся к подобным проявлением любви. Внезапно я так сильно этого хочу — хочу остаться и чтобы Джексон Кинг был моим. Моей стаей.

Но он уже сказал, что этого не может случиться. Он должен спариться с другим оборотнем. Не со мной.

Боль от этого почти ослепляет меня. Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел этого на моем лице. Мне нужно спасти Мими и уехать из города. Чувство вины за то, что я даже думаю о мужчине, когда ее нет рядом, сжимает мой желудок.

Да, найти бабушку и уехать из города — это единственный финал истории, который имеет смысл. Я просто молюсь, чтобы бабушка все еще была жива. Она — мой единственный дом.

~.~

Джексон

Не знаю, как я сдержался, трахая Кайли и не пометив ее. Мои зубы были выпущены, сыворотка покрывала клыки, но я каким-то образом держал волка в узде. Потому что должен. Чтобы защитить мою женщину.

Да, я только что показал средний палец лунной болезни. Взять женщину, с которой мой волк отчаянно хочет спариться, не кусая ее, — это должно принести мне медаль за достижения. Но сейчас все мое тело жаждет измениться. И не знаю, что произойдет после того, как я дам волку волю.

Я оборачиваю полотенце вокруг талии и крадусь к задней двери, где строю баррикаду, блокируя гигантскую собачью дверь. Последнее, чего я хочу, — это прийти после пробежки под полной луной и напасть на Кайли.

— Не впускай меня, если я на четырех лапах, — предупреждаю ее.

Она последовала за мной, тоже обернутая в полотенце. Мне приходит в голову, что ей действительно не помешала бы сменная одежда, она уже три дня носит мою одежду или же джинсовую юбку и футболку, и почувствовал себя мудаком из-за того, что не принес ей вещи. Кайли гораздо меньше, по сравнению с ее пропавшей бабушкой. Ее глаза широко раскрыты, но она храбро кивает. В этом нет ничего удивительного. Моя маленькая хакер-воришка в десять лет крала картины на миллион долларов.

Где-то на горе воет Сэм, призывая меня бежать.


— Я должен идти. Запри за мной дверь и не открывай ее. Поняла?

Еще один кивок.

Я хватаю ее для грубого поцелуя, наши рты сливаются, языки переплетаются с таким жаром, что мои клыки снова обнажаются. Мне требуется вся сила воли, чтобы оторваться от нее и выбежать в темноту.

~.~

Кайли

Я просыпаюсь от воя прямо за дверью хижины. Волосы у меня на затылке встают дыбом от жуткого крика. Один волк.

Смотрю на часы — четыре утра, я вырубилась на большой удобной кровати, как предполагаю, в главной спальне, сразу после ухода Джексона. И теперь, похоже, он вернулся. Но он на четырех ногах, а это значит, что я не могу его впустить.

Глухой звук. Это прозвучало так, словно в заднюю дверь бросили тело. Он пытается проникнуть внутрь. Я выскальзываю из кровати и, прихрамывая, иду на кухню в задней части дома. На мне ничего нет, кроме одной из футболок Джексона, которую нашла в комоде. Я выглядываю в окно и вижу Джексона в его гигантском обличье серебристого волка, который ломится в забаррикадированную собачью дверь.

Черный волк — должно быть, Сэм — появляется позади него и кусает за задние лапы.

Джексон поворачивается и атакует. Двое катаются по земле, их ужасное рычание наполняет воздух. Это похоже на нечто большее, чем просто игра. Зубы Джексона щелкают, ответный скулеж Сэма звучит болезненно.

Джексон снова бежит и наваливается своим огромным телом на дверь. Он всерьез пытается ее выломать. Тот факт, что не перевоплощается и не использует дверную ручку, говорит, что он на это не способен. И вот почему Джексон наказал мне не впускать его.

По мне пробегает дрожь, которая не имеет ничего общего с прохладным горным воздухом.

Так что же делает Сэм? Пытается защитить меня? Удержать Джексона подальше? Выглядело именно так, потому что волк поменьше снова бросается на Джексона, кусает его и убегает, прежде чем тот успевает укусить его в ответ. Когда Джексон игнорирует его и снова идет к двери, Сэм повторяет действие.

На этот раз Джексон двигается быстрее, кусая за бок Сэма. Волк жалобно тявкает, и моя рука взлетает к дверной ручке. Мне нужно остановить это, пока Сэм не пострадал. Но я не волк. Что я знаю о том, как остановить волчью драку? Может, это просто игра в полнолуние.

Но нет. Джексон остается на Сэме, даже когда Сэм переворачивается и подставляет свой живот. Величественный серебряный волк вцепляется ему в горло. Я кричу в тот самый момент, когда Сэм превращается в человека.

— Джексон. — Настойчивость в тоне Сэма пугает меня.

Боже милостивый, если челюсти Джексона сомкнутся на горле Сэма в человеческом обличье, убьет ли это его? Я вылетаю за дверь, желая помочь.

Янтарный взгляд Сэма с тревогой поворачивается ко мне.


— Нет!

Джексон разворачивается и прыгает к ступенькам в один прыжок по невероятной траектории. Его плечо ударяется о мою талию и отбрасывает меня к двери.

— Уф.

Сэм превращается обратно в волка и совершает такой же грациозный прыжок, приземляясь на Джексона сверху и сбрасывая его со ступенек. Эти двое снова дерутся.

Я сдерживаю крик. Здравый смысл подсказывает мне бежать обратно в хижину и запереть дверь, но не могу позволить Сэму остаться здесь и пострадать из-за меня. Не могу.

— Джексон! — кричу я, чтобы отвлечь его.

Он вскидывает голову со свирепым рычанием и снова бросается на меня.

Сэм двигается быстрее, подпрыгивая в воздухе и приземляясь между нами. Он снова принимает человеческий облик и тянется к дверной ручке.


— Зайди. Во внутрь.

Джексон тоже перевоплощается и прижимает Сэма к стене, душа его предплечьем поперек трахеи. Его глаза льдисто-голубые, пугающе нечеловеческие.


— Держись подальше от нее.

Сэм поднимает ладони в знак капитуляции.


— Ты… опасен, — хрипит он.

На мгновение мне показалось, что Джексон убьет Сэма, но цвет его глаз начинает наливаться зеленью, и он отпускает Сэма, который задыхается и хватается за горло. Кровь стекает по его ноге от предшествующего укуса.

— Сэм, — хрипит Джексон с сожалением. Он баюкает голову Сэма и прислоняется лбом к его лбу. — Черт. Благодарю тебя. Мне очень жаль.

— Ты в порядке? — спрашивает Сэм, что кажется безрассудным, поскольку пострадал именно он. Но я знаю, что он уточняет, контролирует ли себя Джексон.

— Да. — Джексон хватает меня за руку и разворачивает, шлепая по заднице. — Иди внутрь, женщина. Я же говорил тебе не открывать эту дверь.

Бабочки порхают у меня в животе при намеке на грядущее наказание.

— Хочешь, чтобы я остался? — спрашивает Сэм, когда я направляюсь внутрь, как и было велено.

— Нет, я вернулся. Спасибо тебе, брат. — В том, как он говорит, есть какая-то торжественность, как будто произносит торжественную клятву или обет. Дрожь от осознания их роли в стае вызывает у меня мурашки по коже.

Джексон входит, его член полностью налился, раскачиваясь при ходьбе. Он представляет собой невероятное зрелище — дикий, пахнущий сосной, грязью и ночным воздухом. Его мышцы вздуваются и перекатываются, когда он наклоняется, чтобы перекинуть меня через плечо. Выражение его лица мрачное. Хищное.

— Джексон. Джексон. Ты в порядке?

Он несет меня в спальню и ставит на ноги.


— Я не знаю. Ты мне скажи. Это нормально — не подчиняться мне? — Он срывает с меня футболку быстрым рывком. Сжимает в кулаке мои волосы и оттягивает мою голову назад.

Я невероятно возбуждена и немного напугана, потому что он не совсем Джексон. На лице яростный голод, контролируемое насилие прямо на грани.

Он берет меня за ноги.


— Раздвинь ноги.

Я повинуюсь.

Его ладонь касается моей киски, карательный шлепок.


— Шире.

Я раздвинула шире. Он снова шлепает меня по киске, все еще контролируя мою голову и держа за волосы.

— Ответь на вопрос. Это нормально — ослушаться меня, котенок?

Я собираюсь сказать, чтобы он снизил планку, убедиться, что это игра, а не реальность. Но, видимо, я этого не хочу, потому что моя киска жаждет его прикосновений, и


— Н-нет — единственный звук, слетающий с моих губ.

Еще один шлепок. Другой. Это причиняет боль и сладость одновременно. Шлепок. Шлепок. Он продолжает шлепать меня. Мои ноги дрожат, и я задаюсь вопросом, смогу ли кончить от одной порки.

Мне не суждено это выяснить.


— Плохая девочка, — шепчет он мне на ухо. Его огромная ладонь мнет мою задницу. В его голосе нет ни капли злости. Все, что я слышу, — это возбуждение. Соблазнение. Он проводит пальцем между моими ягодицами и надавливает на анус.

Я вздрагиваю от неожиданности, смущенно поджимая зад.

— Мне придется трахнуть тебя в задницу за это.

Он отпускает мои волосы и обходит кровать, бросая подушки в центр.

Мои бедные трясущиеся ноги едва держат меня, а мой животик весь трепещет.


— Джексон, я не думаю… — И замолкаю, уставившись на его огромный член. Ни за что. — Ты слишком большой. Я не думаю, что смогу.

Он выходит из комнаты, и я слышу мрачный смех. Когда он возвращается, в руках у него бутылка оливкового масла с кухни.


— О, ты возьмешь меня, девочка. Ты возьмешь каждый дюйм меня. Это твое наказание. Когда ты ослушаешься, котенок, то получишь в попку.

Это звучит ужасно. Ужасающая, замечательная, жуткая идея. Но я не могу заставить себя отказаться. Мое тело свернулось в тугой клубок, отчаянно желая освободиться.

Он шлепает меня по заднице.


— Ложись поверх подушек, детка. Я собираюсь завладеть твоим маленьким горячим телом.

Что-то похожее на мяуканье срывается с моих губ, но я ловлю себя на том, что повинуюсь, ковыляя к кровати и взбираясь на подушки. Преподношу ему свою задницу, как торт на блюде.

Раздается мрачный гул одобрения. Я смотрю через плечо, как он поливает свой член щедрым количеством масла, а затем струйка стекает по моей щелке.

Он устраивается позади меня, одной рукой сжимая член, другой втирая масло в мою задницу вокруг ануса.

— За неподчинение своему альфе есть последствия. — Он прижимает головку члена к моему анусу и ждет.

Я напрягаюсь от его прикосновения, но мгновение спустя мышцы сдаются. Как только они ослабевают, Джексон толкается вперед, проникая в мою тугую дырочку.

Я издаю пронзительный крик.

Джексон замирает, широко растягивая меня, ожидая, когда я успокоюсь. Забота, которую он проявляет, убеждает меня в том, что ситуация под контролем, и я уступаю, желая, чтобы мое тазовое дно расслабилось. Джексон вводит дальше, и чувство растяжения становится более интенсивным, затем ослабевает.

— Вот. Это головка. Я в тебе, детка. А теперь возьми остальное.

Я хнычу, но позволяю всем своим мышцам расслабляться, немного выгибаю спину и жду.

— Хорошая девочка, — урчит он, его рука скользит вверх по моему боку, поглаживая кожу.

От похвалы по мне разливается тепло, и я выгибаюсь еще сильнее.

— Вот и все, детка. Прими это как хорошая девочка, и я поцелую твою роскошную киску, когда закончу. — Он легко входит и выходит, давая мне потрясающее чувство наслаждения каждый раз, когда наполняет меня.

Моя задница набита его членом, но моя киска чувствует себя трагически пустой. Я опускаю руку между ног, чтобы исправить ситуацию. Моя плоть сочная, распухшая до неузнаваемости, даже для моих пальцев.

Джексон рычит и хватает меня за запястье, вытаскивая руку.


— Моё. Что я тебе говорил о прикосновениях к твоей киске? Только я могу овладеть этой сладостью. — Он накрывает мое тело своим, обхватывает мою грудь. Это именно то, что мне нужно. Дрожь пробегает по моему телу.

— Джексон. — Этот хриплый крик даже не похож на мой голос. — Джексон, пожалуйста.

— Да, детка. Умоляй меня. — Он набирает скорость, погружаясь в мою задницу, в то время как его пальцы трахают меня снизу. У меня кружится голова от вожделения, я одурманена похотью. Все кругом вращается и трясется.

— Джексон! — Комната наполняется пронзительными криками, которые, должно быть, принадлежат мне.

Рычание и рев пресекают их, и Джексон погружается глубоко. Я хватаю его пальцы в себе и толкаю их глубже, и удерживаю там, когда тоже кончаю, мои вагинальные мышцы сжимаются, как и анус вокруг его огромного члена.

Джексон отстраняется слишком рано, и я оборачиваюсь. И снова вижу клыки.

Он срывает презерватив и выбрасывает его. Потом кончает за мной.

~.~

Джексон

Если я не получу достаточно Кайли, то умру. Мне нужно обладать ею во всех отношениях.

Господи, я чуть не убил Сэма. Мой волк почуял Кайли в хижине и захотел попасть внутрь с отчаянием, которое потрясло меня. Когда Сэм попытался вмешаться, волк принял это как вызов. Слава богу, что он перевоплотился, иначе я бы точно сошел с ума.

Даже сейчас тот факт, что я только что испытал оргазм, ничуть не ослабляет яростную потребность, пронизывающую меня. Я молю о возможности просто продолжать заявлять на нее права, доставлять ей удовольствие, трахать ее, — это успокоит моего волка настолько, что он не пометит ее.

Я вытаскиваю подушки из-под ее задницы в форме сердечка и переворачиваю Кайли. Раздвигаю ее колени. Прижимаюсь ртом к ее сердцевине, облизывая и посасывая так, словно от этого зависит моя жизнь.

Сначала она вялая, ее колени раздвигаются, все еще томная после оргазма. Но ее пальцы касаются моих волос, когда облизываю языком ее клитор, и она издает слабый стон. Я не останавливаюсь. На вкус она как рай. Я наслаждаюсь ее соками, пожирая ее. Ласкаю клитор, посасываю и покусываю ее половые губки.

Кайли тянет меня за волосы, из ее горла вырываются хриплые крики. Она невероятна. То, как она отдается мне, как хочет получить все удовольствие, которое ей даю. Ее нетренированное тело бесконечно отзывчиво. Я проникаю в нее двумя пальцами, нахожу точку G на внутренней стенке и воздействую на нее.

— Джексон. Джексон. Пожалуйста. Я больше не могу этого выносить. — Ее колени обхватывают мою голову.

Я проникаю в нее языком и пальцами, затем возвращаюсь к посасыванию ее клитора, вводя в нее три пальца и вынимая, пока она не кончает в третий раз за сегодняшний вечер, ее канал сжимается и разжимается, и она издает долгий, пронзительный крик.

Я бы хотел, чтобы этого было достаточно. Знаю, что уже исчерпал своего маленького человечка. Драгоценную, прекрасную женщину.

Я сажусь на кровать, и устраиваю Кайли у себя на коленях. Ее запах снова переводит меня в животный режим. Я шлепаю ее по хорошенькой попке, быстро и сильно.


— Господи, котенок. Запах твоего возбуждения сводит меня с ума. Я всегда чувствую запах, когда ты возбуждена. Я уяснил это в тот первый день в лифте, после того как прикоснулся к тебе.

Она хнычет, и я понимаю, что причиняю ей боль, но, кажется, не могу остановиться. Так чертовски приятно шлепать ее по сочной заднице, а ее тихие вскрики только подпитывают мое безумие. Мой волк начинает выть.

Я шлепаю ее до тех пор, пока ее задница не краснеет.

— Прости! — кричит она, и я провожу рукой под ее бедрами, снова теребя маленький клитор. Я продолжаю шлепать, наслаждаясь тем, как ее попка разглаживаются и пружинит под рукой.

— Мне не нужно, чтобы ты извинялась. Я хочу, чтобы ты сдалась. Это единственный способ не дать волку пометить тебя.

Она извивается на моей руке, ее влагалище истекает соками по моим пальцам.

— Тебе нравится, детка?

— Нет… да… о-о-о, — Она тяжело дышит. — Слишком часто. Слишком много, Джексон. Я больше не могу этого выносить.

Я сталкиваю ее с колен, но меня не остановить.


— Я хочу тебя, — рычу. Поднимаю ее на четвереньки, затем опускаю ее голову вниз, так что ее лицо вдавливается в одеяло. Каким-то чудесным образом не забываю про презерватив. Я надеваю его и вхожу в ее влажный мир. Мои клыки становятся длиннее, рычание вырывается из моего горла.

Не отмечай. Просто. Трахай.

«Пара», — рычит волк.

Просто. Трахай.

Мои яйца ударяются о нее, член скользит в ее узком канале. Кайли берет меня всего в этой позе, берет глубоко. Мои бедра трясутся, яйца напрягаются.

Она стонет и причитает, ее крики одновременно жалобные и распутные. Ее киска все еще влажная и жаждущая. Щедрая, хотя ее жестко трахают.

Просто трахни, просто трахни, просто трахни. Не. Кусай.

Я снова кончаю с ревом. Крики Кайли присоединяются к моему рычанию, и она достигает оргазма, доя мой член своими напряженными мышцами, вытягивая из меня еще больше спермы. Я вздрагиваю, озноб и жар пробегают по мне, как будто у меня лихорадка.

Кайли всхлипывает, когда выскальзываю из нее. Я избавляюсь от презерватива и улавливаю соленый запах. Нет. Слеза скатывается по ее носу.

Запах сразу же сбивает моего волка с ног. Он скулит и отступает. Туман, вызванный похотью, окутавший мой мозг, рассеивается. О боги — моя женщина. Я причинил ей боль?

— Детка, детка, детка, — напеваю я, быстро избавляясь от презерватива. Я подхватываю ее на руки, прижимаю к своей груди. Откидываюсь на кровать. — Ты не пострадала?

— Нет… просто выжата. — Она кладет голову мне под подбородок, ее безвольное тело прижимается к моему.

— Скажи, что ты в порядке, — умоляю я.

Она целует меня в шею.


— Да. Я в порядке. Я люблю тебя.

Я замираю, и она напрягается, кажется, осознав, что сорвалось с языка.


— Я имею в виду…

— Шшш. Не смей забирать свои слова обратно, — предупреждаю. Я беру ее лицо в ладони и поворачиваю, чтобы посмотреть в теплые карие глаза.

«Я люблю тебя». Я не произношу этого вслух, потому что не хочу, чтобы это прозвучало менее серьезно, чем ее признание. Я произнесу это как клятву. Не знаю, как, черт возьми, собираюсь наладить отношения с человеком, особенно если каждое полнолуние такое, но чертовски уверен, что должен попытаться. Я ни за что ее не отдам.

И это означает, что мне нужно устранить все угрозы для моей женщины.

— Кайли, мне нужно знать, что произошло в Лувре.

Она удивленно моргает и пытается отстраниться. Я буквально вижу ее эмоциональное отступление у себя на глазах.

— Не убегай, — приказываю. — Посмотри на меня. Мне нужно знать.

— Почему?

— С тех пор ты скрывалась. А теперь тебя разоблачили. Ты в опасности?

Она качает головой.


— Не в ближайшие семь-десять лет.

— Расскажи мне.

— Это был партнер моего отца по ограблению. Двойной обман. Мой отец планировал вернуть картину ее законным владельцам — родственникам еврейской семьи, у которой она была украдена во время войны. Как только картина оказалась у них, он ударил моего отца ножом и забрал холст. Он не знал, что я приду с ним. Никогда не знал, что есть свидетель. Я оставалась в укрытии в качестве меры предосторожности. Я подумала, что если бы он знал, где меня найти, то захотел бы моей смерти. Но, как ни странно, за последние несколько лет он стал жертвой довольно многих кибератак, в том числе одной, которая нарыла достаточно улик, чтобы послать за ним ФБР. — Мой храбрый маленький воин улыбается мне. — Итак, сейчас я в безопасности. Пока он не выйдет из тюрьмы и не начнет искать меня.

Я рычу. Недостаточно хорошо. Я клянусь полностью устранить эту угрозу. Но, по крайней мере, знаю, что сейчас она в безопасности с этой стороны.

Кайли вздергивает подбородок.


— А как насчет тебя? Кто-нибудь хочет твоей смерти?

Я потираю лоб.


— Может быть. Если бы я вернулся домой, мне, вероятно, бросили бы вызов.

— Почему?

У меня внезапно разболелась голова. Я прислоняюсь своим лбом к ее.


— Тебе не нужно знать, детка.

— Я рассказала тебе о своем секрете. Теперь твоя очередь. — Ее голос тверд, в глазах явный вызов. Моя женщина — альфа в любом случае.

— Я убил своего отчима. — Единственный человек, которому я когда-либо рассказывал раньше, — это Сэм, хотя Гаррет мог бы знать, если бы провел какое-либо расследование в отношении меня.

К ее чести, Кайли не вздрагивает, не показывает никакого шока. Она касается моего лица.


— Что случилось?

— Он был вожаком стаи. Альфой. Первоклассный мудак. Регулярно бил мою маму. Не тем способом, которым волки устанавливают господство, — поркой. А кулаками.

Кайли бледнеет, но остается спокойной.

— Однажды он отправил маму в больницу. Оборотни быстро заживают, так что ты должна понимать, насколько всё было плохо. — Воспоминания нахлынули на него. Видеть свою мать окровавленной и избитой на больничной койке.


«Я не вернусь, Джексон, — сказала она ему. — Ты тоже не возвращайся».

— Она не исцелилась. Я могу только догадываться, что она этого не хотела. Или что отчим так сильно повредил ее разум, что способность к исцелению отключилась. — Мне было четырнадцать. Достаточно взрослый, чтобы захотеть сразиться с отчимом, но слишком маленький, чтобы его остановить. — Она умерла три дня спустя. Я наблюдал, как жизнь просто ускользала из нее. И я… — Мое горло сжимается. Я не хочу продолжать.

Она гладит меня по руке, прислушиваясь. Ждет.

— Я убил его.

— Как?

— Не спрашивай меня об этом, детка. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне…

— Ты можешь рассказать, — бормочет она. — Это не изменит того, что я чувствую к тебе.

Черта с два это сработает.

— Я побежал домой из больницы. Мои клыки, вероятно, были опущены, как и сегодня вечером. Я только начал перевоплощаться и почти не контролировал животное внутри. Отчим услышал, как я рычу, и вышел из дома. Сукин сын стоял там, уперев руки в бока. «Что? — усмехнулся он. — Твоя мама послала тебя за мной, мальчишка? Она все еще притворяется, что не выздоравливает?»

Оборотня трудно убить. Обычно пуля в голову убивает. Или отсечение головы. На разделочной доске лежал топор. Я поднял его и бросился на него. Я сказал что-то вроде: «Она мертва, ты жалкий кусок дерьма», а потом замахнулся. Я представлял, что он остановит меня. Либо убьет и меня тоже. Я пытался бороться с ним раньше, что всегда заканчивалось кроваво.

Но отчим просто стоял, когда я подошел к нему. Вероятно, у него был шок от известия, что он действительно ее убил. Он дернулся после удара, но слишком поздно. Он умер спустя несколько секунд.

Дыхание Кайли прерывается, но она сохраняет невозмутимое выражение лица.


— Вау. Это… напряженно. Мне жаль, Джексон. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. — Она моргает большими глазами лани, и в них мерцает сочувствие.

Не ужас.

Облегчение разливается по мне. Уходит тяжесть в груди, которую ношу каждый день после смерти матери. Делясь своим ужасным секретом с Кайли, я облегчаю это бремя.

— А что же произошло потом? Ты ушел? У тебя есть скрытая личность, как у меня? Тебя где-то разыскивают за убийство?

— Да, я ушел. Я не менял свою личность. Никто никогда не приходил за мной. Никаких полицейских заявлений подано не было, но я из глухомани Северной Каролины, где весь город состоял из оборотней, включая шерифа. Разборки оборотней, как правило, остаются среди оборотней.

— И ты не возвращался?

Я качаю головой.


— Никогда. У меня остался младший сводный брат. Я ненавижу себя за это. Правда весь город состоял из большой семьи моего отчима. Вероятно, о нем хорошо позаботились. Скорее всего, это так.

— Ты взял Сэма к себе, чтобы компенсировать утрату.

Я приподнимаю удивленно брови от ее догадки.


— Да, полагаю, что так.

Она кладет голову мне под подбородок и тихо напевает. Я не могу поверить, что обнимаюсь. С человеком. И ничто никогда не казалось мне таким же правильным в жизни.

Я глажу ее по волосам.


— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, котенок. — Даже если это означает защищать ее от меня самого.

Загрузка...