Искра твоей души

11

Последующие дни я посвятила обследованию резиденции Уикфил и прилегающего парка, где обнаружила уединённый уголок со скамьёй и фонтаном. Здесь я могла без помех размышлять обо всём, что тревожило сердце. В доме я постоянно наталкивалась на Фанни, приставленную для слежки, либо на старую ведьму или саму Клариссу. Тоска по родным засела во мне острой иглой и нечем было унять боль.

А хуже всего, я не забывала о Себастиане, новая встреча с которым никогда не случится. Магия внутри меня не позволяла выкинуть из памяти образ Тиана или что-то иное напоминало о нежности и доброте чужого мужчины. Горечь от его смерти не становилась меньше.

Я с трепетом ждала укоренения искры, которым пугала Герата. По утрам герцогиня призывала меня к себе в спальню, чтобы расспросить о самочувствии. Кларисса нередко была неодета, оставалась в постели, но ей не терпелось узнать, что я, наконец, могу дальше обучаться магии. С каждым днём эрри Уикфил становилась всё более невыдержанной и мрачной.

В комнате герцогини я неизменно встречала обнажённого Эдама. Он предпочитал делать вид, что не замечает моего присутствия, продолжал крутиться возле Клариссы, ластился к ней точно огромный кот.

— Прекрати же, ненасытный!

Однажды она была вынуждена оттолкнуть Эдама, когда его настойчивость сделалась совсем уж непристойной.

— Сдалась тебе эта ведьма, — обиженно проворчал он и отодвинулся на край кровати. — Мало старухи в доме. От одного вида всё желание пропадает.

— Какой чувствительный! — Смех Клариссы звенел колокольчиком точно у юной девушки. — Не забывай, для чего я держу тебя при себе, — закончила она с язвительной злостью.

— Чтобы управлять гарнизоном в Каменном Клыке? — ехидно отозвался Эдам.

— У тебя длинный и наглый язык.

Она фыркнула и запустила в любовника подушкой.

— Главное, что моей эрри это нравится. — Он бросил на Клариссу лукавый взгляд.

Я чувствовала себя неуютно, присутствуя при подобных разговорах, и стояла, опустив глаза. Почему бы герцогине не принимать меня в кабинете или гостиной, а не заставлять безмолвно участвовать в утренних играх с любовником?

В дверях появилась Герата в своём обычном тёмном балахоне: чёрная, сгорбленная, иссохшая. Не хотела бы я в будущем носить подобную одежду и выглядеть, как восставший мертвец. Жуткая мысль отозвалась холодом, пробежавшим по спине. Не магия ли забрала у Гераты человеческий облик?

— Вспомни ведьму! — рыкнул Эдам и накрыл лицо подушкой, лишь бы не видеть колдуньи.

— В чём дело, Герата⁈ — Кларисса накинулась на помощницу, кривя красивые губы. — Почему искра не проявляется в Тее?

— Каждая дева проходит свой путь, — сухо ответила старая ведьма. — Немного терпения, эрри. Искра зреет.

Кларисса подскочила, топнула ногой.

— Минуло четыре дня! Я не хочу терпеть! Нет времени на это ваше «созревание». Ты можешь ускорить обращение Теи?

— Нет, эрри, — отстранённо сказала Герата и повторила: — Магия требует терпения.

— Никчёмный дряхлый пенёк! — Кларисса сжала кулаки. — Ты ни на что не годишься! Убирайтесь! Обе!

Я с облегчением покинула душную спальню Её Светлости. Болела голова. С момента пробуждения сегодня мне было муторно, а ночью я боролась с кошмаром. Мне снилось, что из тела пробиваются тонкие, но крепкие лозы, покрытые шипами. Плети опутывали меня, царапали кожу, проталкивались по артериям и венам. Я не только видела их, но начинала чувствовать, как если бы это происходило наяву. Клариссе я ничего не сказала о странном сне. Не придала значения во время разговора.

— Что с твоей магией⁈ — злобно прошипела Герата, остановив меня в коридоре; она положила ладонь мне на солнечное сплетение. — Искра есть! Я вижу её. Дар пробуждается, но ты подводишь меня.

Бледное лицо Гераты, обтянутое пергаментной кожей, стало печальным.

— Она не должна обращаться с вами так… несправедливо, — неожиданно вслух произнесла я.

Я не сбросила руки ведьмы, не отстранилась, а спокойно смотрела в страшные глаза со зрачками-точками. Наверное, я увидела себя в этой уставшей женщине. Когда-то и она попала в дом Уикфил, и наверняка это была невесёлая история.

Руку Герата убрала сама, спрятала ладони за длинным рукавом балахона, поёжилась.

— Больно умная, — буркнула ведьма и, резко развернувшись, скрылась.

Я осталась одна и побрела в библиотеку. В висках стучало. Потрогав лоб, я почувствовала, какой он холодный и мокрый от пота. Со мной что-то происходило, но думать об этом не получалось. Незримая плотная волна словно подхватила и закружила меня. Обрывки мыслей метались в темноте сознания, ощущения обострились: раздражал самый тихий шорох или прикосновение ткани к коже. А была ли она у меня? Я вся будто состояла из открытых нервов.

«Обращение… обращение-превращение… Я стану как Герата или стану самой Гератой… Навсегда в рабстве у магии. Подчинение… Обращение…», — протяжно шептал в голове мой собственный голос бессвязные фразы.

Лучше было пойти в свою комнату и лечь, но я упрямо шагала совсем в другую сторону.

Ноги привели меня в библиотеку, где я привыкла проводить однообразные дни в особняке. Здесь я думала о будущем и читала книгу Гераты, запоминая точки на человеческом теле. Целительница прикасалась к пациенту и посылала магические импульсы. Искусство, которому меня желали обучить, напоминала работу лекарей. У них были знания о болезнях и различные лекарства, а у меня только руки и мой дар.

Переступив порог библиотеки, я подумала о Лазаре. Мы неизменно встречались с ним среди шкафов, чьи полки ломились от старинных книг и пахнущих свежей бумагой изданий, напечатанных в столице. Секретарь Клариссы встречал меня вежливым поклоном и возвращался к стопкам документов на столе. Он всегда выглядел недовольным чужим присутствием, но был безупречен в поведении и краток в словах.

Вот и теперь он глянул на меня единственным здоровым глазом, склонил голову, но почему-то задержался, хотя и сжимал в руках несколько сложенных листов. Я отвлекла его от работы, к которой он не спешил приступать.

Я перехватила ртом воздух и на секунду зажмурилась, потому что образ Лазаря начал двоиться и колебался, точно повиснув над неровным полом. Мне почудился другой человек позади искривлённой фигуры горбуна. Два образа слились в один, но тело Лазаря по-прежнему выглядело нелепой оболочкой, натянутой на чужой облик. Это смотрелось жутко и неправдоподобно. Ледяные капли потекли у меня по спине. Вторая фигура была чем-то знакома, но никак не получалось вспомнить. От напряжения сильнее заболела голова.

— Как ваше здоровье, эрри Доротея? — скрипуче поинтересовался Лазарь.

— Всё хорошо… или… я не знаю.

Я пожала плечами и положила ладонь себе на лоб, оказавшийся на этот раз горячим и сухим. Мои мысли стали настолько разрозненными, что я с трудом сводила их вместе. Я рассмеялась, а следом меня задушила волна неожиданной злости.

— Вы уверены? — переспросил Лазарь; слова звучали словно издалека. — Ваша бледность наводит на некоторые мысли…

Здоровый глаз секретаря оставался ясным и цепким, зрачок терялся среди черноты радужки. Горбун всё так же походил на колдуна и будто пытался меня зачаровать, но Лазарь презирал магию. В присутствии Гераты он неоднократно нелестно отзывался о волшебном искусстве.

— Странный вы человек. Никак не разгадаю…

Я не ожидала, что произнесу это вслух, и испуганно замолчала.

Комната теряла очертания, и только пугающее лицо секретаря герцогини я продолжала видеть чётко. В памяти отпечаталось, что все дни в резиденции я встречала Лазаря не только в библиотеке, но и в коридорах, во дворе, в парке и других местах, где бывала. Он проходил рядом или вдалеке, делал вид, что занят раздумьями, наставлял почтового курьера или слуг, а сам нет-нет да бросал на меня внимательный взгляд. Всё это неспроста!

«Конечно же! В доме Клариссы Уикфил и быть иначе не может! Доверчивая Тея!» — Меня осенила догадка.

Напрасно я хорошо отнеслась к Лазарю. Предатель подослан Клариссой, чтобы наблюдать за птичкой в клетке! Фанни, любой другой помощник герцогини готовы донести до хозяйки, что делает Доротея Идрис! Как гадко!

— Вы следите за мной⁈ Преследуете⁈ — выпалила я, теряя над собой контроль.

Я сжала пальцами виски. Голову пронзило острой болью, словно прошило тонкой и длинной иглой.

Лазарь ничуть не удивился, не изменился в лице или это я перестала различать детали?

— И не думал, эрри Доротея, — с холодной отстранённостью парировал он, а во взгляде снова появился укор. — У секретаря много дел, но в их перечень не входит следование за первой попавшейся юбкой. Я здесь не ради вас.

Последняя фраза прозвучала слишком многозначительно. Всё-таки что-то его задело. Какие-то мои слова или поступки, но я никак не могла припомнить ни одного промаха, способного оскорбить Лазаря. Это же я должна злиться на него! Четыре дня каждый мой шаг проходил под присмотром горбуна.

— Вы хотите обидеть меня? — тихо спросила я.

Я разрывалась между желанием уйти и намерением доказать секретарю герцогини его неправоту. Ещё эта противная слабость и тяжёлая голова…

— У вас красивые глаза, эрри. Думаю, они часто обманывали невинностью и вызывали сострадание, — откладывая бумаги, чётко произнёс Лазарь. — Они помогали вам добиться своих целей. Наверное, вы привыкли, что одного вашего беззащитного взгляда достаточно…

Я покачнулась, удивляясь, что стены библиотеки искривились. Лазарь недоговорил фразу, смысл которой я уже не понимала.

— Тея!

Хрип Лазаря потонул в грохоте, заполнившем моё сознание. Почему так громко стучит сердце? Тело сделалось легче пуха, а затем я взлетела и понеслась неведомо куда.

— Эрри плохо. Показывай её комнату! Быстро! Позови Герату! — Надо мной назойливо скрипел противный голос горбуна, но именно он не позволил забыться и окончательно раствориться в темноте.

Он тянул меня за собой. Как Лазарю удалось подняться выше меня? Он умеет летать? Вот хитрый колдун!

Я парила под потолком, пока кровь в артериях и венах не обратилась в свинец. Меня швырнуло об пол, но упала я мягко, ощутила ладонями холодную ткань, сжала её, скомкала и закричала.

На короткий срок я осознала себя лежащей на постели в собственной комнате. Я закричала снова, потому что чёрные лозы разрывали меня изнутри и несли с собой невыносимый жар. Жадный огонь пожирал меня, расплавляя кости, а потом становился морозным и тяжёлым, сковывал и скручивал тело. Оно звенело хрусталём и было готово разлететься на тысячи кусочков, если его тронут.

Мне показалось, что огромная холодная ладонь легла на лоб, забирая часть боли и огня. Знакомое мужское лицо склонилось к моему лицу, покрытому испариной лихорадки. Янтарные глаза подобные текучему мёду смотрели с тревогой и сожалением.

— Тиан… — Я взметнулась, приподнялась, но без сил упала назад, облизнула пересохшие губы. — Тиан… Я не хотела! Она… Кларисса заставила меня. Это правда! Не умирай! Я всегда буду помнить…

Я слепо тянула руки к магу, который должен быть мёртв.

— Она бредит, — произнёс голос Себастиана Лласара. — Холод на лоб не помогает.

Меня до краёв заполнила чернота и лишь в сердцевине тела, медленно расширяясь, бился маленький огонёк. Магическая искра, оставленная Тианом, продолжала бороться с чёрными лозами. Я была опутана ими изнутри и снаружи. Шипы терзали плоть, но я уже не кричала.

Несколько раз хлопнула дверь в комнату.

— Следите за девчонкой. Она обязана выжить.

Этот голос мне не понравился: капризный, звенящий, властный. Я поморщилась и застонала.

— Чего ей сделается⁈ — прокаркал кто-то третий.

Герата… Я узнала старую ведьму.

— Ваша проклятая магия убивает Доротею.

Опять Себастиан. Невозможно забыть тёплые глубокие ноты в его голосе.

— Её магия не может убить.

— Любая магия калечит. Не притворяйтесь, что потеряли память!

— А что ты забыл в комнате девчонки, Лазарь⁈ — возмутилась Герата. — Убирайся! Пошёл вон! Мне нужно переодеть девицу.

— Лазарь? — удивлённо повторила я, повернула голову. — Почему Лазарь…?

Кривая, сгорбленная фигура, подволакивая ногу, удалялась от постели. Я закрыла глаза, чувствуя, как тьма во мне обращается в свет.