Искатель, 1998 №5

Джуди закрыла уши ладонями.

— Ни слова больше не желаю слышать об этом! Как ты не понимаешь, Дейви, — это же преступление!

Освещаемая луной миниатюрная и очень миловидная брюнетка рывком оправила на себе юбку и устремилась к моему драндулету, стоящему поблизости на берегу озера. Я тоже поспешил туда и предупредительно распахнул дверцу автомобиля.

— Хорошо, хорошо. Считай, что я с утра набрал в рот воды и вообще тебе ничего не говорил.

— Это же надо придумать такое — ограбить банк! Ведь я, как и ты, Дейви, выросла в очень приличной и всеми уважаемой семье. Мы даже подростками не совершали ничего предосудительного. Спроси у кого хочешь, и любой тебе скажет, что среди всей молодежи в городе мы с тобой самая неподходящая пара для ограбления банка.

Я обошел автомобиль и занял водительское место.

— Полностью с тобой согласен. Забудем об этом, ладно?

— Дай сигарету.

Я протянул ей пачку. Джуди бросила на меня косой взгляд и молча закурила, я же завел мотор, развернул машину, и мы покатили обратно, в город.

— Дейви…

По тону голоса можно было догадаться: ее одолевали полчища мыслей. Как раз на это я и рассчитывал.

— Ага?

— И почему это тебе вдруг в башку взбрела такая идиотская мысль?

— Да теперь уж и не припомнить, почему… Знаешь, мне всегда хотелось, чтобы мы с тобой чего-то в жизни достигли, пока еще молоды. А может, идея созрела от созерцания старика Петерсена, твоего босса в банке, или — мистера Харпера в магазине хозтоваров. Завтра утром, к примеру, они ни на шаг не отступят от места, оккупированного ими тридцать или сорок лет назад.

— Но ведь наши с тобой боссы — прекрасные люди. Каждый имеет собственный дом, взрослых уже детей…

— … и ежедневно глазеет на одни и те же рожи, говорит и делает одно и то же! Не люди, а сырье для производства целлюлозы! Один день или миллион суток — для них это без разницы. Думаешь, они жили когда-нибудь, как белые люди? Да никогда! Они просто прозябают в какой-то своей особой среде, человеческая жизнь уже не для них. Еще несколько лет подобной лабуды, и этих старых пней переоденут в деревянные одежды и зароют в землю, а их балдежные обязанности станет выполнять кто-то другой.

— Об этом лучше не думать, Дейви.

— Порой об этом трудно не думать. Особенно когда у тебя есть очень близкий человек, и хочется для него сделать что-нибудь необыкновенное…

Джуди протянула руку и на полную катушку врубила приемник — чтобы не слышать моего голоса, но не проехали мы и полумили, как она выключила радио.

— Знаешь, Дейви, — тихо заговорила она, — я ни в коей мере не собираюсь потакать твоим безумствам. Но разве не чудно было бы завтра или послезавтра утром проснуться обладателем пятидесяти или шестидесяти тысяч долларов?

— Как раз это я и начал тебе втолковывать там, у озера, — сказал я. — Нам не обязательно перерождаться в каких-то патологических рецидивистов. Мы пойдем на ограбление лишь один единственный раз, а для отвода глаз будем продолжать работать, как обычно, каждый на своем месте, покуда не уляжется шум по этому поводу. Потом я в один прекрасный день объявлю мистеру Харперу, будто мне предложили работу в Калифорнии. Мы с тобой тут же и поженимся, друзья устроят нам отвальную, мы пообещаем им писать, но делать этого по разным соображениям, разумеется, не станем. Сама же знаешь, как такие обещания выполняются на деле. Через несколько лет нам будет и не вспомнить, как выглядит этот паршивый городишко. К тому времени мы обзаведемся собственным бизнесом, будем вкалывать, как полагается, и удалимся от дел едва нам стукнет тридцать пять. А после этого, хочешь — купайся да плавай где-нибудь в Майами-бич, а хочешь — катай себе мячики на гольфовом поле в Пасадене. Проматывать денежки не входит в мои планы, Джуди, честное слово. Мне нужен лишь старт, шанс для хорошего старта, возможность сколотить состояние, пока мы еще молоды — вот и все, что входит в мои планы. С моральной точки зрения мы будем ничуть не хуже тех старых финансовых баронов, которые обманом отбирали у индейцев нефтеносные земли или заключали грязные политические сделки, чтобы прикарманить общественные владения для прокладки своих железных дорог.

Джуди нервно прикурила вторую сигарету от окурка первой. Я украдкой взглянул на нее, не поворачивая головы, и вздохнул.

— Разумеется, все это лишь мечты, но иногда так приятно помечтать, хоть я и пожалел уже о том, что начался весь этот разговор.

— Это так заманчиво, — вздохнула Джуди. — Деньги нам пришлись бы очень кстати.

— Если у нас появится малыш, а то и двое, можно было бы дать ребятишкам достойное образование.

Мы катили по окраинам города к дому Джуди.

— Не сворачивай здесь, мне пока неохота возвращаться домой, — внезапно сказала она. — Заедем лучше в «Гамбургеры по-скорому» и съедим там по сандвичу, попьем солодового напитка.

— Хорошо, — согласился я.

В этом заведении, где клиенты обслуживаются прямо в автомобилях, я выбрал укромное местечко подальше от других автомашин. Мы жевали гамбургеры, долгое время не произнося ни слова.

Наконец Джуди судорожно заерзала на сиденье.

— Дейви…

— Угу.

— В пятницу в моей кабине будет лежать семьдесят пять тысяч долларов для завода «Лэндерз-Миллз».

— Я знаю, что у них в пятницу выдача зарплаты. Это и навело меня на мысль об ограблении.

— Да будет тебе известно, что я не разделяю твоих воровских наклонностей, заруби это себе на носу. И все же, если притвориться, что мы-таки решили совершить ограбление, то как ты рассчитываешь вынести такую кучу денег из банка, чтобы охранник не арестовал тебя еще до того, как ты приблизишься к выходу?

Я развалился на сиденье и высосал через соломинку изрядный глоток солодового напитка.

— О, мы с тобой провернем это ограбление под сурдинку.

— Подо что?

— Под сурдинку. Это музыкальное выражение. Оно означает «очень тихо». Я уведу деньги так незаметно, что ваш охранник с улыбкой откроет передо мной дверь, когда я буду выносить нашу с тобой добычу из банка.

Она выпрямилась на сиденье и подалась немного вперед, чтобы лучше видеть меня.

— Дейви, а как ты намерен был действовать, чтобы ограбление прошло под эту — под сурдинку?

— Я бы постарался как можно скорее подготовить утреннюю передачу денег в банк из нашей скобяной лавки, — объяснил я, — и принес бы эти деньги как обычно в парусиновой нашей сумке. Потом бы я передал этот вклад тебе, Джуди, как я это проделываю каждое утро. Только в этот раз, когда ты закончишь пересчитывать деньги, я преспокойно выйду из банка со своей денежной сумкой, набитой самыми крупными банкнотами, какие только найдутся у тебя в кабине.

Она резко выпрямилась, стукнувшись головой о потолок моего драндулета.

— Ну и нахал же ты, Дейви! Хочешь, чтобы я рисковала своим добрым именем, поставила на карту все, что…

— Ты бы не рисковала абсолютно ничем, рыбка моя, — вздохнул я. — Вся оркестровка выдержана в полной гармонии, и наша пьеса прозвучала бы пианиссимо, что означает «очень и очень тихо». Мы заранее приготовим записку с печатными буквами, нарисованными цветным карандашом на дешевой бумаге, и постараемся не оставить на ней отпечатков пальцев, кроме твоих, разумеется, — тебе же придется брать ее в руки.

— Дейви, я подозреваю, что ты тайком попиваешь.

— Конечно, я иногда с большим удовольствием пропускаю кружечку пива, — признался я. — Записка, которую ты утром в пятницу принесешь с собой в банк, будет гласить следующее: «СЕЙЧАС ЖЕ ПЕРЕДАЙ МНЕ ДЕНЬГИ, А НЕ ТО Я УБЬЮ ТЕБЯ, НЕ СХОДЯ С ЭТОГО МЕСТА». Примерно через полчаса после того, как я покину банк и зал начнет заполняться посетителями, ты выпустишь эту записку из рук, и она, трепыхаясь, упадет на пол, а ты брякнешься в самый что ни на есть натуральный и глубокий обморок.

Джуди внимала каждому слову, не отрывая от меня глаз.

— Ладно, я упаду в обморок, — наконец сказала она.

— И сразу после того, как придешь в себя, ты должна поначалу быть рассеянна, словно в плену неуверенности в своих ощущениях. Потом начнешь припоминать, что случилось. Ты сделаешься возбужденной, у тебя возникнет испуг и начнется чуть ли не истерика. Поскольку я молод, строен и темноволос, ты спросишь у окружающих, не схвачен ли ими немолодой среднего телосложения человек с красноватым цветом лица. Тут они обнаружат записку на полу твоей кабинки и спросят: «Какой человек?» А ты ответишь: «Он немного расстегнул свое пальто и показал спрятанный у него за полой пистолет. Я положила деньги в мешок, протянутый мне грабителем, и он засунул его под пальто. Я попыталась поднять тревогу, но тут меня поглотил какой-то ужасный ничем не заполненный мрак».

— Ужасный, ничем не заполненный мрак, — повторила Джуди.

— Ты самая сообразительная изо всех знакомых мне телок, Джуди. Только больше ничего не добавляй к тому, что скажешь вначале. Пусть так все и останется, не надо ничего приукрашивать, никаких дополнительных описаний.

— Одного ты не учел, Дейви. Помнишь то банковское ограбление, что произошло несколько месяцев назад в Коновере?

— Конечно, помню. Оно-то и привело меня к мысли…

— Кассира подвергли проверке с помощью детектора лжи. Это обычная полицейская практика. Они предвидят возможность трюков наподобие задуманного тобой.

— А я предвижу, что они предвидят, куколка моя, — тут же отпарировал я.

— Да что ты говоришь? — ее голос прозвучал холодно, с некоторой сострадательностью.

Обижаться на женские настроения — самое последнее дело. Я не позволил себе этого, а лишь погладил ее маленькую нежную ручку.

— Вот тут-то на сцену и выступает мистер Эгглстон.

— Эгглстон?

— Один пожилой джентльмен, с которым я познакомился в «Бочонке».

— Деви! Не я ли недвусмысленно просила тебя стороной обходить эту пивную по пути с работы домой!

— Интереснейший человек — этот Эгглстон, — продолжал я, воодушевленный предметом своего рассказа. — Аккуратный такой, ненавязчивый джентльмен, всегда безукоризненно одетый. А причесывается так, что каждая его седая волосинка знает свое место.

— Меня нисколько не интересуют завсегдатаи «Бочонка», — прокомментировала Джуди, задирая нос, однако через несколько секунд ей пришлось малость опустить его. — Когда ты включил его в свой план?

— После того, как узнал, что в свое время он был терапевтом-метафизиком в Лос-Анджелесе.

— Что-то вроде знахаря? Или шарлатана?

— Именно так, Джуди. В конце концов его выгнали из города. Кроме того, он подстраивал сделки с липовыми ценными бумагами, продавал фальсифицированные рудники и занимался сбором средств для несуществующих благотворительных обществ.

— Похоже, ты близко сошелся с этим типом, — в тоне ее голоса зазвучала предостерегающая нотка.

— Да, мы здорово подружились после того, как он узнал, что моя девушка трудится в банке.

— Слушай, ты либо выбросишь из головы всю эту блажь, либо домой мне придется топать пешком, а отсюда идти очень далеко.

— Когда этот Эттлстон, — продолжал я, — занимался лечением невротиков и людей с эмоциональными расстройствами, то вовсю пользовался гипнозом. Он и в самом деле великолепно им владеет, Джуди. Видела бы ты шутки, которые он разыгрывает иногда в «Бочонке»! Однажды вечером он дал Коротышке Коннорсу постгипнотическое приказание постоять на голове. И разрази меня гром, если Коротышка не попытался встать на голову спустя пять минут после выхода из гипнотического транса — в точности, как приказал ему Эгглстон.

— Я начинаю понемногу догадываться, что к чему, — тоненьким голоском произнесла Джуди.

— Слава Богу, золотце мое. Этот идиотский детектор лжи ничего ровным счетом не стоит. Ты пройдешь на нем испытания, находясь под влиянием постгипнотического приказания. Полицейские будут охотиться за несуществующим грабителем, им и в голову никогда не придет, что…

— Меня это ни в малейшей степени не интересует.

На следующее утро она позвонила мне в семь тридцать — на полчаса раньше обычного.

В пять тридцать того же дня мы вместе с ней вошли в комнату отеля, где проживал мистер Эгглстон.

Мистер Эгглстон слегка кивнул, когда я представил его.

— Дейвид, она и в самом деле такая же прелестная, какою вы описывали ее. Для меня это большое удовольствие познакомиться с вами, моя дорогая Джуди. Может, позвонить, чтобы вам принесли чего-нибудь? Не желаете ли аперитива?

— Нет, благодарю.

— Тут нет никаких оснований для того, чтобы нервничать, дорогая моя. Вся процедура протекает совершенно безболезненно. Всего несколько минут отдыха и расслабления, редко испытываемых в обычной жизни.

— Давайте тогда скорее покончим с этим, — сказала Джуди, теребя в руке свою изящную сумочку.

— Очень хорошо.

Мистер Эгглстон прошествовал через комнату, прикрыл жалюзи на окнах и жестом пригласил Джуди занять большое мягкое кресло.

Джуди уселась в него с таким напряжением, будто у нее плохо сгибались колени. Мистер Эгглстон, спокойный и улыбающийся, встал рядом.

— Для полного успеха, дорогая моя, мне необходимо ваше безусловное содействие. Вы должны безоговорочно довериться мне.

Джуди непроизвольно сглотнула. Я испугался, что сейчас она пойдет на попятную. Но, должно быть, она в тот момент подумала о деньгах, которые завтра будут находиться в ее крошечной банковской кабинке.

Манеры у мистера Эгглстона были мягкие и успокаивающие. Он придвинул к ее креслу стул и сел на него. Из кармана достал блестящую металлическую шайбочку размером с двадцатипятицентовую монету.

— Сосредоточьте внимание ваших глаз, Джуди, на этой монетке. И не думайте ни о чем… Полностью расслабьтесь… Не сопротивляйтесь моему влиянию. Расслабиться — это ведь так приятно…

Он продолжал свои успокоительные речи. Веки у Джуди начали смыкаться.

— Вы чувствуете сонливость, дорогая моя… Легкую и приятную сонливость… — Веки у Джуди начали смыкаться. — Засните. Как приятно спать… Вы заснули, Джуди, очень крепко заснули, вы погрузились, Джуди, в глубокий сон.

Мистер Эгглстон начал медленно отходить от нее.

— Вы пребываете в глубоком, очень глубоком трансе, Джуди. Вы не выйдете из этого транса, покуда я не сосчитаю до трех и не щелкну пальцами.

У меня от волнения пересохло в горле. Я медленно и осторожно переминался с ноги на ногу.

Мистер Эгглстон взглянул на меня.

— Джуди весьма интересна в качестве испытуемой, Дейвид. Удивительно гипнотична. Это свидетельствует о ее высокоразвитом интеллекте. Ведь тупицы, знаете ли, не поддаются гипнозу.

Он вновь обратился к Джуди.

— Когда я наконец сосчитаю до трех и щелкну пальцами, Джуди, вы немедленно выйдете из транса. Ваш бодрствующий мозг не сохранит никаких воспоминаний о том, что с вами происходило во время сеанса. Вам будет казаться, что вы просто отвлеклись на несколько секунд какими-то своими мыслями. Но ваше подсознание сохранит все, что я внушал во время транса для психологической и физиологической подготовки вас к тому, что вам предстоит. Вы это себе ясно представляете?

— Да.

Голос Джуди звучал очень буднично и обыкновенно, у меня даже промелькнула мысль о том, что уж не прикидывается ли она загипнотизированной. Однако же я прекрасно понимал, что это не так. Ее притворство было бы бессмысленным. И потом я вспомнил, как естественно звучал голос Коротышки Коннора в «Бочонке», когда мистер Эгглстон гипнотизировал его.

— А теперь, Джуди, — сказал мистер Эгглстон, — мы для начала должны выяснить и объяснить некоторые моменты. В том, чем сейчас мы занимаемся, нет ничего магического или сверхъестественного. Я могу лишь посодействовать вам. У меня нет возможности принудить вас к тому, чего вы абсолютно не намерены делать. К примеру, я не могу вас заставить раздеться донага на городской площади, если в глубине вашей личности не таится страстное эксгибиционистское стремление поступить именно так. Вы понимаете меня?

— Понимаю.

— Если вам представится случай заполучить большую сумму денег, для чего потребуется пренебречь правилами морали, вы пойдете на это?

— Почему бы и нет?

— Сможете ли вы откровенно солгать из-за десяти долларов?

— Нет.

— Из-за сотни долларов?

— Нет, — так же решительно ответила Джуди.

— А из-за тысячи долларов?

Джуди вроде бы заколебалась.

— Из-за пятидесяти тысяч долларов? — продолжал наседать мистер Эгглстон.

— Каждый Божий день! — выпалила вдруг Джуди.

Мистер Эгглстон взглянул на меня с улыбкой удовлетворения. Я слабо попытался ему ответить тем же, стирая капли пота со своего лица.

После этого мистер Эгглстон перешел к основному пункту своей программы.

— Джуди, поскольку вы девушка смышленая, умная, то, естественно, вам должен быть известен принцип действия так называемого детектора лжи. Когда человек говорит неправду, в его или ее организме происходит незначительное ускорение частоты сердечных сокращений, повышение кровяного давления и наполненности пульса. Полиграф, то есть детектор лжи, регистрирует эти изменения, и оператор, работающий с прибором, определяет по этим признакам, говорит человек правду или лжет.

— Мне это известно, — ответила Джуди.

— Прекрасно. Причина этих физиологических изменений связана с психикой, с подсознанием, духовное управляет материальным, так сказать.

— Понятно…

— Но ведь тут две стороны медали, дорогая моя. Если подсознание в состоянии управлять частотой сердцебиения, то это же подсознание может с таким же успехом игнорировать ложь. Завтра вы солжете в полицейском управлении. Ваше сознание распознает это как ложь. Но ваше подсознание в данном случае никак не отреагирует на эту ложь. В этом-то все и заключается. Это так просто, что проще и не бывает. Вашему подсознанию будет абсолютно безразлично, солжете вы или нет в данном конкретном случае.

Тут мистер Эгглстон принялся как бы подстегивать Джуди своим настойчивым, но мягким голосом.

— Ваше подсознание допустит что-то вроде кратковременной оплошности, когда вы станете описывать внешность человека, ограбившего банк. В результате у вас не проявится ни одного из физиологических симптомов, которые полиграф мог бы зарегистрировать. Повторяйте за мной, Джуди: «Если я солгу при описании грабителя, это ровным счетом ничего не будет значить».

— Не… будет… значить… ничего.

— Вы до такой степени должны свыкнуться с этой мыслью, чтобы чувствовать себя комфортно. Вы чувствуете себя комфортно?

— Да.

— Вот и прекрасно. А теперь мы проснемся. Раз… Два… Три…

Я слегка вздрогнул при звуке щелчка его пальцев.

Джуди открыла глаза, секунду безучастно глядела на меня, затем перевела взгляд на мистера Эгглстона. Тот не обращал на нее никакого внимания.

— Дейвид, завтра в десять вечера я загляну к вам в меблированные комнаты, чтобы получить те пять тысяч долларов, которые вы согласились выплатить мне.

— Я, видимо, на секундочку задремала. Когда вы начнете гипнотический сеанс? — сказала Джуди.

— Мы уже завершили его, — улыбнулся Эгглстон.

Джуди нахмурилась.

— Это правда, Дейвид?

Я утвердительно кивнул.

— Но я не чувствую в себе никаких изменений, — с сомнением произнесла она. — Вы уверены?

— Абсолютно уверен, — ответил мистер Эгглстон и похлопал меня по плечу. — А идейка ваша просто великолепна. И почему только родилась она не у меня в голове?

На следующее утро, в пятницу, я встал с постели, проспав ночью не более двух часов. Все мои печенки тряслись нервной дрожью, и, бреясь, я порезался. Неприемлемый завтрак я заменил чашкой кофе.

Мне пришлось дважды обойти квартал, дожидаясь открытия магазина скобяных товаров. Деньги для сдачи на хранение в банк я приготовил в рекордно короткий срок. Еще несколько минут мне удалось убить, приводя в порядок витрину с рыболовными принадлежностями, поскольку появляться в банке в качестве первого посетителя было бы весьма неразумно.

Подозревая, что глаза всех жителей этого закопченного заводского городка неотступно следили за мной, я себя заставил-таки пройти через стеклянные с бронзой двери банка. Охранник — мистер Севиер — смотрел на меня в упор.

Обычно мистер Севиер выглядел добродушным человеком средних лет с проказливым выражением на лице, из ушей у него росли пучки белых волос. Теперь же он представлялся мне рогатым чертом, цвет его кожи, казалось, приобрел зловеще багровый оттенок, а узко прорезанные глаза источали струи адской серы.

— Доброе утро, мистер Севиер.

— Рад тебя видеть, Дейви. — Он хлопнул меня по спине, когда я поравнялся с ним.

Джуди тепло улыбнулась мне из окошка кассы. На ее лице не было следов бессонницы, и я пожалел, что мистер Эгглстон не провел сеанс гипноза и со мной.

Приняв у меня тяжеленную парусиновую сумку, она открыла ее и скрупулезно проверила содержимое. Никто не обратил никакого внимания на то, что я дольше обычного задержался у окошка Джуди. Остальные служащие уже были заняты своими обязанностями. Кроме того, все в банке давно знали, что мы с Джуди откладываем деньги на общий счет, чтобы пожениться в обозримом будущем.

Подав кивком головы знак, которого никто другой не заметил, она наконец вернула мне сумку. Мое сердце бешено колотилось. Тяжесть сумки вела меня в сторону, и мне чудилось, что из банка я выходил, неимоверно накренившись вправо.

Почти у самой двери меня остановил негромкий оклик Джуди. Я находился как раз возле мистера Севиера.

— Не забудь, что мы обедаем вместе, — напомнила мне она.

— Не забуду.

Она послала мне воздушный поцелуй. Мистер Севиер нежно гоготнул и опять легка хлопнул меня по плечу.

На стоянке автомобилей в полуквартале от банка я в изнеможении опустился на водительское место своего драндулета. Мне пришлось расстегнуть воротничок рубахи, чтобы вздохнуть полной грудью, после чего я включил мотор и как ни в чем не бывало направился к себе на работу. В пути деньги перекочевали в прочный бумажный мешок, который я засунул под сиденье машины. Меня буквально трясла нервная лихорадка — настолько сильным было желание пересчитать деньги. С выражением банального простодушия на лице ведя одной рукой машину, я свободной рукой, находящейся ниже уровня окна, ощупал свою добычу — аккуратно заклеенные бандерольками пачки зелененьких. Я знал, что их там целое состояние. Мне нигде не доводилось видеть такого количества пачек пятидесятидолларовых и сотенных банкнот сразу — за исключением банка, разумеется. Я мысленно поблагодарил администрацию завода Лэндерсов за то, что там выдают получку всего дважды в месяц — первого и пятнадцатого.

Моим первым импульсом было запереть машину на замок, но пришлось отказаться от этой мысли. До сих пор операция проходила идеально. Из банка я сразу поехал на работу — открыто, у всего города на виду. Мы с Джуди собирались провести обыкновенный день, ничем не отличающийся от остальных рабочих дней недели, а в это время года у меня не было привычки закрывать автомобиль на ключ. Деньги упрятаны подальше от чужих глаз, и этого вполне достаточно. Я со спокойной душой вошел в магазин.

К счастью, из-за посетителей у меня не было возможности предаваться праздным размышлениям, хотя от волнения мне пришлось трижды посетить мужской туалет.

Тревожное ожидание закончилось в десять пятьдесят шесть, если верить настенным часам, маятник которых был заключен в усиженном мухами корпусе с рекламой ускорителей роста и удобрений.

Подобная раскормленной индюшке с серым гребешком на голове, к двери офиса подошла миссис Трекл и, произнеся мое имя, неистово замахала руками, подзывая меня к себе.

Я поспешил к ней.

— Что-нибудь случилось, миссис Трекл?

— Кошмар… — задыхаясь, проговорила она. — Ужасно… Ограбление банка. Джудит увезли в полицейское управление.

Я вынужден был ухватиться руками за дверной косяк, чтобы не растянуться на полу в виде деформированной буквы «Z». Это не было притворством. Мне в голову пришла дикая мысль: они забрали Джуди, и та, чтобы защитить меня, возьмет всю вину на себя.

— Мой милый, бедненький мальчик! — продолжала миссис Трекл. — Вам надо немедленно бежать туда. Я сама все объясню мистеру Харперу.

Я подумал о других и более предпочтительных направлениях бегства, но тут миссис Трекл спасла меня от нервного срыва.

— Она нисколечко не пострадала физически, Деви. Стрельбы в банке не было. Ее пригласили в полицейское управление с единственной целью получить описание внешности грабителя.

Спустя несколько минут мой драндулет, набитый ворованными деньгами, был уже у всех на виду запаркован перед зданием полицейского управления. Внутри здания царили беспорядок и суматоха. Всякий раз, когда я пытался остановить кого-нибудь из торопливо шагающих куда-то полицейских, мне говорили: «Некогда, приятель», — и указывали большим пальцем через плечо внутрь здания.

В конце концов я заметил старину Сайласа Гарта, безмятежно выходящего мелкими неторопливыми шагами из двери дежурной комнаты. Сайлас Гарт служил в полиции примерно с тех самых пор, когда у нашего городка появился устав. Сайлас помедлил в коридоре, по своему виду полный решимости скорее выковырять что-то у себя из зубов, чем задержать банковского грабителя.

— Мистер Гарт…

— О Дейви, приветствую тебя. Догадываюсь, что ты разыскиваешь здесь свою Джуди.

— Да, сэр. Она что…

— Успокойся, сынок. У нее все в порядке. Давай-ка зайдем в дежурку да сыграем там партию в шашки, пока Хоскинс с Кроули и техником по детекторам лжи не закончат разбираться с ней.

Бедная Джуди, подумалось мне. Пропускают ее через ворота ада, вот что с ней делают.

— А что случилось, мистер Гарт?

— В банк вошел грабитель, предоставил Джуди возможность взглянуть на его пистолет и дал ей ровно секунду на прочтение записки, которую сунул ей в руку, после чего удалился с коричневым бумажным мешком, в котором было шестьдесят пять тысяч долларов.

— Боже праведный! — возопил я. — Шестьдесят пять тысяч? Да разве в мире есть столько денег?

— Есть, Дейви, есть. Я опасаюсь, что этот мазурик уже смылся из города.

— Почему вы так думаете, мистер Гарт?

Старикан принялся расставлять шашки по клеткам доски, лежавшей на расшатанном ломберном столике.

— Уже теперь имеются способы снятия отпечатков пальцев с таких поверхностей, например, как бумага. На записке, которую он всучил Джуди, нет ничьих, кроме ее, отпечатков. Я полагаю, он знал, что мы можем вычислить его с помощью дактилоскопии. — Мистер Гарт покачал головой. — Буду с тобой откровенен, Дейви: множеству грабителей такие подвиги всегда сходят с рук, по крайней мере на первых порах.

— Вы не уверены, что его поймают?

— Я не стал бы держать пари по этому поводу, сынок. Разумеется, его шансы с каждым ограблением уменьшаются. Не исключено, что при следующей попытке его заметут, тогда и мы раскроем сегодняшнее преступление.

— Мистер Гарт, если вы не возражаете, я сейчас просто не в состоянии сосредоточиться на игре.

— Что ты, Дейви, какие тут могут быть возражения! — Он обнял меня за плечи. — Знаешь, пойдем посмотрим, нельзя ли облегчить участь бедной девочки.

Мы поднялись наверх, и я вновь ринулся в мужской туалет в то время как мистер Гарт исчез в одном из кабинетов. Я мерил шагами коридор, когда дверь этого кабинета распахнулась и из нее вышла Джуди, сопровождаемая Гартом.

Она сразу же бросилась ко мне, и я обнял ее. Мистер Гарт благодушно заклохтал:

— «Полиграф» показал, Дейви, что Джуди не солгала ни по единому пункту описания внешности грабителя. А теперь веди свою девушку отсюда и угости ее чашечкой кофе.

— Конечно, сэр, обязательно, мистер Гарт!

Мы с Джуди все еще находились в легком бредовом угаре, когда ровно в десять вечером того же дня в мою дверь постучался Эгглстон.

Он проворно проскользнул в квартиру, и я закрыл дверь. Он перевел взгляд с меня на Джуди, и его тонкое с ястребиным носом лицо как бы разделилось пополам в улыбке.

— Ну, ребята, мы решили-таки ту задачку и заслужили свою награду.

— Что верно, то верно, мистер Эгглстон. Ваши пять тысяч уже приготовлены и ждут вас.

Глаза у мистера Эгглстона вдруг сделались ледяными, и он вынул из бокового кармана пальто короткоствольный револьвер, самый что ни на есть настоящий.

— Ч-ч-то эт-то т-такое, мистер Эгглстон?

— Я всю свою жизнь дожидался большого дела, — сказал он. — Неужели вы думаете, что я позволю парочке провинциальных сопляков стать мне теперь поперек дороги? А ну-ка, выкладывайте все денежки!

— Но мистер Эгглстон…

— Всю сумму целиком! И немедленно! Разве вам не приходило в голову, что никто из нас не станет доносить друг на друга из боязни разоблачить свое участие в ограблении банка?

На мгновение я лишился способности как двигаться, так и соображать.

— Если вы, мистер Эгглстон, выстрелите из этого револьвера, звук выстрела кто-нибудь обязательно услышит.

— Предлагаю вам сделку, Дейви. Меняю две жизни на деньги.

— Вы спятили, — ответил я.

— Вовсе нет. И ни в коем случае, Дейви, не позволяйте себе из-за денег терять рассудок. Если я выстрелю из этого револьвера, у меня все же будет приличный шанс улизнуть отсюда и выйти сухим из воды, а у вас нет никакой надежды, и точка. Мне ничего не остается, как пойти на этот риск, Дейви. Я слишком стар и слишком долго дожидался подобной возможности, так что упускать ее мне просто нельзя.

Скулы у него сделались белыми, и он добавил:

— Даю вам десять секунд на размышление, Дейвид.

Я не видел, как Джуди поднялась со своего места, но почувствовал, что она прижалась ко мне. Ее била дрожь.

— Дейви, он не совсем нормальный. Он действительно так поступит!

— Разумеется! — хладнокровно промолвил Эгглстон. — Шесть… Пять… Четыре… Три…

— Отдай ему деньги, Дейви, — всхлипнула Джуди, мертвой хваткой вцепившись в меня.

— Стенной шкаф, — произнес я в оцепенении. — Маленький чемоданчик…

Тут перед глазами у меня все поплыло. Мистер Эгглстон оказался возле стенного шкафа, а чемоданчик у него в руках. Наш соучастник щелкнул замком, быстро заглянул внутрь чемоданчика. Затем, все еще целя в нас из револьвера, он стремительно выплыл из двери.

На следующий день, в субботу, Джуди не нужно было идти в банк. Я же позвонил в скобяной магазин и доложил, что чувствую себя настолько скверно, что не в состоянии выйти на работу.

Но в понедельник с утра пораньше я уже находился на своем рабочем месте. Уж коли ты действительно решил не расставаться со своей работой еще очень и очень долго, следует позаботиться о том впечатлении, которое ты производишь, а ничто работодателя так не впечатляет, как пунктуальность служащего.