Ищейка

— Но тогда всё случилось из-за нервного потрясения, а какие сейчас-то нервные потрясения? — возмутился я. — Разозлился я на его наглую физиономию. Но, знаешь ли, потрясением называть любую сильную эмоцию — перебор!

— А из чего ты сделал вывод, что между теми двумя событиями есть причинно-следственная связь, и она именно такая? — всё так же хитро улыбаясь, поинтересовался он. Я затряс головой.

— Туман тебя побери, Ританияри, что у вас, имперцев, за дурацкая привычка? Хуже сфинксов, честное слово! Те хоть на некоторые темы говорят загадками, а вы — абсолютно обо всём. Как вы детей в школе при таком подходе учите?

Гончая рассмеялся, вновь похлопал меня по плечу.

— В традициях нашего народа, — отозвался он. — Пойдём, тебе совершенно определённо нужно в воду.

Здесь я спорить тоже не стал. Рубашка, промокшая буквально насквозь, неприятно липла к телу, волосы безбожно растрепались и тоже липли. В общем, ощущения наимерзейшие.

Собственно, больше я от имперца не добился ни слова. Так и пришлось, скрипя зубами с досады, на скорую руку принять душ, отчистить одежду (я бы, конечно, предпочёл переодеться, потому как чистка магией не даёт ощущения чистоты новой вещи, да ещё и вещам от неё гораздо хуже; но выбора не было, не идти же в грязном!) и бежать к исследователям, загнав подальше личные вопросы.

— Что-нибудь прояснилось? — с порога поинтересовался я.

— Ты меня когда-нибудь до убийства доведёшь, — мрачно поздоровался со мной Ретан. — Может, тебе помочь шило вынуть?

— Вот когда ты расскажешь, что выяснилось по моему трупу, я успокоюсь и даже присяду, — жизнерадостно откликнулся я.

— Садись, садись, — он указал на свободный стул. — Будем чай пить. И я тебя буду просвещать. По твоему трупу, — исследователь хмыкнул.

Спорить я не стал, послушно усевшись и взяв горячую чашку в ладони. Ретан поднялся, порылся в каких-то бумагах на другом столе, несколько отобрал и пробежал глазами.

— Ага, вот они, твои. Начну с самого простого: листики эти совершенно обычные, ничего там подозрительного нет. Дальше. Нож совершенно определённо побывал в теле покойного графа, примерно в момент его смерти. Поскольку кроме дыры в груди никаких ран не обнаружено, напрашивается такой вывод: его сначала закололи, а потом с непонятной целью продырявили. К тому же косвенно это доказывает и тот факт, что на подобное воздействие амулет нужно настраивать несколько секунд. Можно, конечно, предположить, что убийца стоял и поигрывал амулетом, но как-то не верится. Так вот тебе, Блэйк, вопрос на миллион: зачем? Он нормальный человек, и ножа в сердце вполне достаточно. Найдёшь ответ на этот вопрос, поймёшь, кто и за что его убил.

— Да уж, действительно — на миллион, — задумчиво хмыкнул я, разглядывая заключение о смерти. — Больше ничего?

— Не-а. Никаких тебе остатков чужих аур, ничего. Хотя, стоп! Ты в курсе, что у одного из свидетелей аура фальшивая, причём очень качественно подделанная? Мы чисто случайно заметили.

— Я даже знаю, у кого, — я изобразил кривую ухмылку. Что ж, это многое объясняло. Но ещё большее запутывало, потому что маскировка ауры очень сложное искусство. Я вот, например, пока такого не умею. Но знаю, что долго с этой маской ходить нельзя. Отсюда следует что? Что мы знаем, чем занималась госпожа экономка вместо срочного вызова стражи. Сама делала? Или связывалась с тем, кто это умеет? Второе, конечно, вероятнее — не станет колдунья такого уровня работать экономкой. Но, с другой стороны, и первое со счетов сбрасывать не стоит, потому что мало ли, какими она руководствовалась мотивами! — У экономки?

— А вот и не угадал, — насмешливо хмыкнул Исследователь. — Вторую попытку давать, или сдаёшься?

— Как не у неё? — я едва не выронил чашку. — То есть, у неё обычная аура? Не фальшивая? Своя?

— Ага, — довольно кивнул Ретан. — Так что, будем гадать, или не стоит?

— Говори, с меня уже хватит нервных потрясений на сегодня.

— Некая Летис Веро. Но, в свете фальшивой ауры, я бы поставил под сомнение её имя и показания.

— Уж будь спокоен, поставлю, — я зло покосился на листы бумаги. Был бы магом огня — они бы загорелись как миленькие. Поспешно распрощавшись с ехидно ухмыляющимся исследователем, я отправился за врущей свидетельницей. Сначала хотел отправить дежурного телепортиста с отрядом стражи, потом — группу Гончих, а потом решил не позориться, и пошёл сам. В конце концов, я не уверен, что она всё ещё там.

Но Летис — или как там её на самом деле? — и не думала убегать. Более того, именно она открыла мне дверь и, посмотрев на выражение лица, желчно усмехнулась.

— Что, за мной пришёл? — без малейшего акцента поинтересовалась девушка. — Значит, разобрались-таки.

— Сама пойдёшь, или тебя вести силой? — в том же тоне поинтересовался я.

— Утром ты мне больше понравился, Ищейка, — женщина печально покачала головой. Согласен, она мне тоже утром понравилась куда больше. Казалась такой милой трогательной девушкой… Она снисходительно усмехнулась. — Мал ты ещё, силой меня вести. Вот лет через пятьдесят — может быть. Ты способный. Пойду, пойду, ты мне понравился, мальчик. Да и не хочется вот так сразу отношения с местным правопорядком портить. Пойдём, — она протянула мне руку. — Да не бойся, я не кусаюсь.

Всё больше и больше погружаясь в пучину непонимания, я взял её за руку и телепортировался в Управление.

И по прибытии сразу же поспешно отдёрнул руку, с недоумением оглядывая онемевшую и будто обмороженную ладонь.

— Неприятно? — участливо поинтересовалась женщина. — Ничего, бывает хуже, — губы вновь сложились в жёсткую улыбку, жутковато смотревшуюся на миловидном личике служанки.

Я удержался от вопросов и вместе со странной свидетельницей отправился в свой кабинет, утешая себя тем, что сейчас я её расспрошу очень подробно и основательно, и никуда она от меня не денется.

В кабинет она зашла с весьма беспечным видом, пробежалась пальцами по краю стола, бросила любопытный взгляд на бумаги, дошла до окна.

— Присаживайтесь, поговорим, — предложил я, указывая на кресло для посетителей. Она весело оглянулась на меня и присела на край стола Рико.

— Что ж начальство на отдельный кабинет не разорилось, а, Ищейка? — насмешливо поинтересовалась она. Я окончательно понял, что разговор будет долгим и трудным. Вызвать, что ли, пару Гончих в воспитательных целях, да попросить их сбить спесь с этой девицы?

Девица звонко расхохоталась, глядя на меня.

— Мальчик, зачем ты такой злой? Что же тебе, совсем не жаль своих Гончих? Или ты думаешь, они со мной справятся?

Должен признаться, что в следующий момент я готов был забрать все свои негативные высказывания в адрес напарника назад. И едва не начал прямо там признаваться ему в вечной любви и дружбе.

Не знаю, сколько бы продолжалась наша «содержательная» беседа, и насколько бы хватило моего терпения, но, обрывая разговор, в кабинет ворвался как всегда улыбающийся даймон.

— Ай, какая девушка у меня на столе сидит! Ты что человеку стул не предложил? — возмутился Аморалес.

Но вот реакцию незнакомки не мог бы предугадать никто из нас. Она вперила в Энрике полный животного ужаса взгляд, слетела со стола и испуганно метнулась в дальний угол комнаты, вжавшись в стену.

— Ты что с ней тут делал? — удивлённо покосился на меня огненный наш.

— Я? Это, скорее, она со мной делала, пока ты не пришёл, — я ответил ему не меньшим удивлением. — Кстати, и правда, что это с вами? — обратился я к тихо поскуливающей от ужаса женщине.

— Убери его, Ищейка! Убери, я всё расскажу, только пусть он выйдет! — мы с Энрике переглянулись. Он пожал плечами, а я мстительно ухмыльнулся.

— Как же так? — обратился я к испуганной женщине. — Это и его кабинет тоже, не могу же я выставлять коллегу в коридор.

— Действительно, — поддержал даймон. — У меня и тут работы полно.

— Вот, а ещё… ты же не откажешься помочь мне с допросом? А то, видишь ли, упорствует барышня.

— Не надо, пожалуйста, — тихо проскулила она. — Я всё скажу, только пусть он ко мне не подходит!

— Договорились. Энрике, ты не мог бы присесть за свой стол? — друг ухмыльнулся, но таки присел. — А теперь, быть может, мы начнём сначала, вы присядете, и мы поговорим откровенно?

Она отрывисто кивнула и по стеночке, стараясь максимизировать расстояние между собой и огненным магом, шмыгнула на предложенный стул, испуганно сжавшись на нём и затравленно косясь в сторону даймона. Облегчённо вздохнув, я вернулся за стол.

— Так кто вы? — поинтересовался я.

— Меня зовут Оу Хексе, — тихо, почти шёпотом сообщила она.

— Ба! Блэйк, а я знаю, почему она от меня шугается, — радостно заржал даймон, хлопнув себя ладонями по коленям. Оу (если это её настоящее имя; хотя сейчас она была явно не в том состоянии, чтобы врать) сжалась ещё больше и снова зыркнула в сторону Энрике, который этот взгляд проигнорировал, продолжая радоваться.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился я. — Поподробнее.

— Да она просто айк. Надо же, я и не знал, что они в эти широты выползают.

— А я не знала, что вы из-под земли выползаете даже под дождь, — огрызнулась она.

— Я про такие существа и не слышал никогда, — опешил я.

— Да тут всё просто, ты слушай. В общем, мы, даймоны, сотканы из огня — первородного, подземного. То есть затушить наш огонь очень и очень сложно. Мне в Аико от постоянной воды вокруг неуютно, неприятно, противно, но — не опасно. А айки — это порождения… как бы помягче выразиться? Не совсем холода а, скорее, отсутствия тепла. Они им питаются и выживают. То есть айки — фактически, паразиты, живущие за счёт тепла остального мира. Ещё они могут жить там, где всегда холодно — на крайнем севере, высоко в горах, и там им тепло поглощать не нужно. Все поголовно — отличнейшие криоманты, так что, думаю, тебя, как водного мага, она и за противника не посчитала. Проблема в том, что, под завязку нажравшимся или совершенно голодным в отношении тепла, без разницы, им физически больно находиться рядом с сильными пиромантами. Причём не с открытым огнём, а именно с магами. А уж то, как она на меня отреагировала, и вовсе не удивительно. Я вот сижу в нескольких футах, а, подозреваю, ей даже дышать больно просто от одного моего присутствия. А если я хоть на секунду верну себе истинный облик, даже отгородившись от всего мира щитом, от твоей несговорчивой гостьи останется неаппетитная лужица, которая испортит нам с тобой пол в кабинете, — даймон ехидно хмыкнул. — В общем, паразит типичнейший. Разве что разумный. Они в Острии, кстати, вне закона. И вообще во всех нормальных государствах.

— Так вот почему она так пряталась, — я хмыкнул.

— Пусть он выйдет, и мы обо всём поговорим, — она подняла на меня умоляющий взгляд.

— Э-нет, — злорадно фыркнул Аморалес. — Эта дрянь, пока я не пришёл, от тебя ещё и питалась, ты в курсе? Так что посижу-ка я тут, а потом ещё и сопроводить её помогу.

— Не в курсе, но не удивлён, — я криво улыбнулся, брезгливо глядя на женщину перед собой. — Сиди-сиди, твоё присутствие на неё положительно влияет. Ничего, вопрос у меня один остался: по поводу своего алиби ты врала?

— Нет, мы правда на рынок ходили, — тихо пробормотала она.

— А про гостей к хозяину?

— Не врала, и ничего добавить не могу. Там один сильный огненный маг был, я старалась держаться подальше от кабинета.

— Всё с тобой ясно, — я вновь поморщился. Смотреть на неё было противно. Не потому, что она какой-то там паразит. Отвращение вызывало то, как она трусливо сдулась и посерела при виде даймона, а меня насмешливо называла «мальчиком». Понимаю, страшно… Но если бы она и сейчас пыталась бравировать и огрызаться — вот честное слово, отпустил бы в Туман. А так… — Что у нас там полагается таким?

— Да это не наш профиль. Сейчас запихнём в изолятор, пусть подумает о смысле жизни; я забегу в Миграционный отдел. Тем более, мне всё равно туда надо было зайти по другому вопросу.

Энрике любезно отправился в гордом одиночестве конвоировать пришибленную и запуганную «свидетельницу», а я остался править бумаги. И так увлёкся, занявшись уже уборкой у себя в столе, что опомнился лишь при появлении даймона.

— А ты ещё что тут делаешь? — искренне опешил он. — Рабочий день уже давно кончился, иди, отдыхай. Труп никуда не денется, а бардак в столе — тем более, — насмешливо хмыкнул огненный наш, разглядев, чем я занимаюсь.

— Да ладно, когда ещё соберусь. А ты почему здесь?

— А я, в отличие от тебя, не работаю, а девушку жду, — ехидно фыркнул он. Видимо, моё лицо стало при этих словах весьма выразительным. — Ты чего?

— Девушка! Мою ж Силу, я и забыл! — я подорвался с места, смахнув несколько папок на пол, перешагнул через них и кинулся к выходу. Аморалес даже дар речи потерял от неожиданности, и его крик догнал меня уже в конце коридора.

— Блэйк, а что за девушка-то?

Я только молча махнул рукой, торопливо, через ступеньку, сбегая по лестнице. Надо же было умудриться, ещё аристократ, Туман побери мою и без того дырявую память! Опаздывать уже на сорок минут, да ещё и на встречу с девушкой! Позор на мою пустую голову!

Естественно, ни о каких экипажах и думать уже не стоило. Поэтому я активировал телепорт, только по прибытии сообразив, что так и не переоделся. И то сообразив с некоторой задержкой: сначала секунд сорок стоял, прислонившись спиной к стене и запрокинув голову, дабы унять головокружение и кровь из носа. Видать, эта горе-служанка неплохо отгрызла у меня силы.

Дверь у Марены была не заперта, и я по вчерашней памяти направился сразу в мастерскую. Судя по всему, в этом доме мастерская — наиболее посещаемая комната. Не удивлюсь, если художница и спит под теми же мольбертами, на какой-нибудь раскладушке. Местоположение хозяйки дома я угадал безошибочно. И даже испытал стойкое ощущение повторения уже виденного однажды — девушка была в такой же рубашке, как и в прошлый раз, и точно так же вдохновенно творила. Только на этот раз картина была побольше. Любопытный я прямой наводкой направился к мольберту.

— Привет, — поздоровался я. Реакция художницы меня шокировала. Она испуганно дёрнулась, перевела взгляд на меня. Глаза расширились от ужаса, потом взгляд испуганно заметался, а щёки рыжей красавицы залила настолько густая пунцовая краска, что, кажется, они начали светиться.

— Блэйк, стой! — воскликнула она. — Не надо, это…

Но было поздно. Я уже разглядывал картину. И не знал, смеяться или плакать над всей этой историей.

Картина была, скажем так, весьма фривольного содержания. Точнее, пока ещё набросок, но вполне уже угадывались мужская и женская фигуры. Мужчина был вполоборота, да ещё и лицо закрывали волосы, а вот в женщине можно было легко определить прекрасную демонессу, назвавшуюся Ивой. Тела любовников были охвачены иллюзорным пламенем.

— М-да, — задумчиво пробормотал я, несолидно почёсывая затылок.

— Ну, я же предупреждала! — начала пунцовая художница.

— Да нет, что ты. Очень… эмоционально, — совершенно искренне ответил я.

— Нет, а чего ты от меня хочешь? — неожиданно взорвалась Марена. — Я тоже не испытываю особого желания лезть в чужую личную жизнь, и наблюдать, как ты развлекаешься с какой-то там блондинкой, я тоже не хочу! А раз приходится, то хотя бы рисовать всё это безобразие буду! И вообще, уйди из моей головы! — прорычала девушка. Я, не найдя ничего лучшего, позорно отступал перед натиском стихии в лице одной разъярённой рыжеволосой представительницы прекрасного пола. Поднял руки в жесте капитуляции.

— Стоп, стоп! Марена, я ничего такого не хотел сказать, и совершенно ни в чём тебя не обвиняю. Красивая картина, не надо так ругаться! Скорее, мне следует извиниться за то, что тебе приходится так пристально наблюдать за моей жизнью, но я, каюсь, совершенно не успел сегодня навестить мага.

Девушка хмуро покосилась на меня исподлобья и дунула вверх, пытаясь убрать с лица прядь волос.

— Значит, не ругаешься? — подозрительно уточнила она, видимо, смилостивившись при виде моей совершеннейшей растерянности.

— На что? — опешил я. — На то, что ты видишь во сне события, происходящие на самом деле?

— Фух, — облегчённо выдохнула художница, как ни в чём не бывало возвращаясь к картине. — Я уж испугалась, что ты захочешь отнять её и не дашь закончить.

— Больше было похоже, что ты сама сейчас мне её на голову наденешь, — честно признался я. Она фыркнула от смеха.

— Это я от неожиданности и испуга, — сообщила художница. — Извини. Я просто так давно хотела написать что-то на эту тему, но как-то и с типажами беда, и с натурой — тем более, да и с сюжетом не особо. А тут такой подарок! Кто она?

— Прекрасное видение, ныне покинувшее этот мир, — искренне ответил я. — Но ты очень точно ухватила суть, с этим пламенем.

— Пламя имеется в виду другое, — отмахнулась она. Потом как-то странно покосилась на меня, и лицо её озарилось. — Блэйк, а можно тебя попросить о небольшом одолжении?

— Смотря насколько небольшом, — подозрительно уточнил я.

— Можешь мне попозировать? — с надеждой воззрилась на меня девушка, обеими ладонями сжимая кисть и глядя с таким выражением… Даже мысли отказаться не возникло! Как смертельно обидеть ребёнка, честное слово.

— Вот для этой картины? — я кивнул на набросок.

— Нет, её я потом закончу, — отмахнулась девушка. — Для другой. Ну, так как?

— Когда? Мы же, вроде бы, собирались в ресторан… — осторожно напомнил я.

— Вместо ресторана, — беспечно пожала плечами Марена, ставя на мольберт уже другой, чистый холст на подрамнике.

— Если тебе так хочется, — я пожал плечами, чувствуя, что где-то меня только что очень хитро обвели вокруг пальца, но не понимая, где именно.

— Блэйк, я тебя обожаю! — восторженно воскликнула Марена. — Раздевайся!

— Совсем? — опешил я.

— Да, — решительно кивнула она. — Только обязательно волосы распусти. Не переживай, мы тебя сейчас очень эстетично задрапируем. Давай, давай, не стесняйся, — художница, явно раздражённая моей неторопливостью, начала ловко расстёгивать на мне рубашку. Я глазом моргнуть не успел, как этот яркий вихрь её с меня уже стащил, занявшись застёжкой брюк. От её волос пахло чем-то остро-свежим, как море после грозы, с неопределёнными примесями. Но совершенно точно — приятно и весьма волнующе. А ещё, почему-то, смутно знакомо.

— Погоди, погоди, я сам! — я поспешил отстранить увлёкшуюся художницу.

— Ты что рисовать собралась? — совершенно ошарашенно уточнил я, когда меня… усадили в довольно странную позу на специально, надо полагать, для этого предусмотренное возвышение. Сидя на боку, ноги расслабленны, вес тела перенесён вперёд, на напряжённые руки, и спина тоже мучительно напряжена, голова склонена и взгляд исподлобья. И бёдра, как и было обещано, целомудренно прикрыты куском ткани, закреплённым на манер полотенца после душа. — Имей в виду, я так долго не просижу, — честно предупредил я.

— Ничего-ничего, мы в следующий раз закончим, — откликнулась Марена, быстро кладя мазки. — А лицо можно будет потом прописать, ты просто будешь спокойно сидеть.

Не знаю, сколько там продолжалось это издевательство; часы у меня отняли. Марена писала, тем больше вдохновляясь, чем более вымученный у меня был вид и чем больше уставали руки. А я сидел и философски размышлял над собственным положением в данный конкретный момент. И как так получилось, что жизнерадостная художница, которую я знаю от силы третий день, буквально вьёт из меня верёвки, а у меня даже мысли не возникает ей возразить.

Вообще, вынужденное бездействие даже пошло на пользу. Удалось как-то систематизировать и привести в порядок все мысли и события последних весьма насыщенных дней. Не то чтобы я понял что-то новое, но хотя бы хаос в голове улёгся.

Наконец, когда я уже готов был просто рухнуть от усталости, потому что руки держать отказывались, заметившая это Марена дала команду «вольно». Я со стоном демонстративно упал там, где сидел. Руки ощутимо дрожали.

— Можно я свернусь калачиком и прямо здесь у тебя усну? — взмолился я.

— Нет, нельзя, — кровожадно хмыкнула художница. — Зачем мне дома спящий посторонний мужчина? Давай-ка иди в душ, а то вид такой, как будто ты язык бежал[14]. А потом всё-таки пойдём и поедим; должна же я хоть как-то отблагодарить тебя за жертву во имя искусства! Ванная у меня недалеко, почти напротив. Полотенца в шкафу, а раковиной лучше не пользоваться, я в ней кисти полощу.

— Лучше бы я правда язык бежал, — мрачно вздохнул я, с трудом поднимаясь на затёкшие от длительной неподвижности ноги. — Сходил с девушкой в ресторан, называется.

— Иди-иди, не ворчи, — насмешливо поторопила меня хозяйка дома.

Душ после пережитых мучений показался даже лучше золотого дождя. Сразу захотелось жить. Правда, подальше от одной фанатичной художницы…

Впрочем, я ворчу, потому что так положено, и потому что устал. А, на самом деле, если покопаться в собственных ощущениях, всё оказывается на диво просто: мне очень понравилась эта девушка. Особенно — её непосредственное отношение и та лёгкость, которой сопровождается наше общение. Казалось бы, я должен испытывать недовольство, что все события моей жизни сразу же становятся достоянием кисти рыжей барышни. Однако меня это забавляет, не более того. Ещё немного жаль Марену; всё-таки, большую часть этих снов сложно назвать приятными.

Уже в который раз за день с тоской вспомнив, что собирался искупаться, я таки выключил воду и начал поспешно вытираться. Только тут сообразив, что одежду-то не взял, и висят сейчас мои брюки вместе с рубашкой в мастерской, на пустом мольберте.

Прикинув, чего сильнее не хочется — как идиоту орать на весь дом, что забыл брюки, или сделать два шага как есть, — я сделал вывод, что проще действительно дойти, и преспокойно обернулся полотенцем, закрепив его на талии. В конце концов, стесняться вроде бы уже поздно, а кричать как минимум невежливо.

Зайти в мастерскую я не смог, застыв от удивления на пороге. Моя художница, растерянная и напуганная, вцепившись в баночку с растворителем и кисти, которые в ней отмывала, стояла возле окна. Перед ней — совершенно незнакомый тип среднего роста, чуть полноватый, весь какой-то отёкший. За плечом типа, ведшего себя по-хозяйски, двое мрачных бойцов довольно внушительной наружности, оба с мечами в ножнах, а за спиной Марены — ещё один, третий, ростом хорошо за два метра и в ширину как три меня. Приглядевшись, я с удивлением узнал в нём самого натурального тролля.

— Какие-то проблемы, господа? — наконец, очнулся я, когда тихо говоривший что-то потрясённой девушке «отёкший» с ухмылкой сделал приглашающий жест своим спутникам.

— Блэйк! — радостно воскликнула Марена, вскидывая на меня полный надежды взгляд.

— Проблемы у твоей куклы и у тебя, мальчик, — всё так же ухмыляясь, сообщил главный.

— Я в этом искренне сомневаюсь, но продолжайте. Какие, по вашему мнению, у нас проблемы? — я вздохнул. Драться не хотелось. Особенно не хотелось драться в полотенце. Да и мастерская может пострадать… Поэтому любимую боевую магию лучше оставить на будущее, и вспомнить разделы магии общей.

— Ребята, по-моему, он не совсем понимает, что происходит, — хмыкнул собеседник. Тролль заухмылялся, двое других продолжали стоять неподвижно, настороженно косясь на меня. — Твоя девка денег гильдии задолжала, и много. И, вот беда, платить совершенно не хочет! Так что придётся денежки из неё выбивать.

— Вежливые люди сначала представляются, — совсем уж грустно ответил я, понимая, что на нормальный диалог рассчитывать не приходится. — Это, во-первых. А, во-вторых, хамить даме… — я удручённо покачал головой.

— Ребята, проучите-ка сначала этого.

— Не думаю, что стоит это делать, — я пожал плечами, стряхивая с пальцев заклинание, которое успел подготовить за прошедшее время. По полу прокатилась лёгкая рябь, вздыбившаяся десятками тонких полупрозрачных щупалец, спеленавших всех четверых возмутителей спокойствия. Пока невезучие вымогатели, потрясённо мыча, хлопали глазами (рты я им тоже предусмотрительно залепил), я невозмутимо направился к своим вещам. — Я не случайно про вежливость вспомнил. Вот вели бы себя культурно — глядишь, и отделались бы лёгким испугом. А так… Разрешите представиться, Блэйк Даз’Тир, старший следователь отдела убийств, Управление Правопорядка. Конечно, ваше поведение не по моему профилю, но, уж будьте уверены, мои коллеги не поленятся за вами приехать и подробно выяснить, в пользу какой именно гильдии вы пытались выбить деньги из этой милой барышни, — я натянул штаны, снял полотенце и повесил на мольберт. — Марена, ты как, всё нормально? — я подошёл к художнице. Та, до сих пор стоявшая совершенно неподвижно, судорожно всплеснула руками, уронила баночку и кисти и, рыдая, бросилась ко мне, обхватив руками поперёк туловища, как ребёнок любимую мягкую игрушку. Помнится, был у меня в детстве такой огромный лохматый пёс, раза в два больше меня…

— Ну, будет, — хмыкнул я, обнимая её и успокаивающе гладя по голове. — Чего ты испугалась? Ладно, понимаю, одна бы дома была! Неужели думала, что я тебя в обиду дам?

— Я про тебя забыла от страха, — смущённо шмыгнула носом девушка, отстраняясь и рукавом вытирая слёзы. — А что с ними теперь будет?

— Сейчас я вызову ребят, пусть описывают. А завтра тебя расспросят, меня расспросят. Проведут расследование, выяснят, сколько раз они уже подобное проворачивали. И, собственно, осудят. Насколько я помню наши законы, этому красавцу полагаются рудники, а громилам — по обстоятельствам.

— Туда ему и дорога, — кровожадно сообщила рыжая, искоса глянув на незваных гостей.

— Кто-то обещал меня за все мучения покормить ужином, — хмыкнул я.

— Ой, да! Сейчас, погоди, я переоденусь… Слушай, Блэйк, а кто тебе такую красивую татуировку сделал? И давно? — поинтересовалась мгновенно оправившаяся от потрясения девушка.

— Недавно. Марена, или ты сейчас переодеваешься и мы идём есть, или я иду есть один, — не выдержал я. Она возмущённо зыркнула на меня, но убежала.

Мне начинает казаться, что этой девчонке лет десять.

Пока Марена сначала чупахалась в ванне, потом приводила в порядок себя и свою гриву, потом думала, что надеть, я успел вызвать группу быстрого реагирования, познакомиться с коллегами, вкратце рассказать, что произошло, сдать им экзотическую скульптурную группу из мастерской, пообещать завтра прислать Марену для дачи показаний, проводить всю эту компанию, вспомнить-таки про картину с драконом и даже отыскать её.

— Ой, а куда… эти делись? — полюбопытствовала вошедшая девушка, на ходу заплетая косу.

— Я их сдал соответствующему ведомству, — отмахнулся я, пристально вглядываясь в картину, которую держал в руках. Чувствовалась какая-то незавершённость во всём образе, щемящее чувство потери сжимало сердце. — Слушай, почему мне кажется, что картина не закончена? — поинтересовался я.

— Не знаю, — художница недоумённо пожала плечами. — А что не так?

— Мне кажется, чего-то здесь не хватает, — я задумчиво покачал головой. — Ладно, не бери в голову, ерунда.

— Кстати, можешь забирать, — улыбнулась она. — Считай, это мой тебе подарок.

— Здорово, а то я уже задумывался, как бы уломать тебя мне её продать, — не стал отказываться я. Потому как в картину влюбился с первого взгляда ещё вчера. В кабинете повешу, и будет мне счастье. — А если я соображу, чего не хватает, ты сможешь её поправить?

— Что-то она на тебя действительно странно повлияла, — хмыкнула Марена. — Смотря что. Если мне не понравится твоя идея — извини, ничего не получится.

— Ладно, ладно, я не настаиваю. Я не уверен, что соображу, — я хмыкнул. — Ты готова? Пойдём.

— А ты босиком пойдёшь? — хихикнула она.

— А? Ай, Туман побери… Забыл совсем.

Я поспешно обулся, и мы вышли из дома. Картину я оставил пока на месте; не ходить же с такой объёмной красотой по городу. Игнорируя возмущения художницы, я на всякий случай наложил сторожевые чары, настроив их на неё и, подумав, на себя. Мало ли, что.

— Марена, на тебя только что напали люди, которые хотели от тебя денег. Держу пари, что они спокойно вошли в дверь, пользуясь тем, что ты её даже на обычный замок не запираешь. Извини, но это по меньшей мере глупо — настолько безответственно относиться к собственному дому и жизни.

— Ладно, не ругайся, — примирительно махнула рукой художница, цепляясь за предложенный мной локоть.

Ужин прошёл на диво спокойно. Мы всё это время болтали на отвлечённые темы, умудрившись ни разу не коснуться очаровательной скульптурной композиции, недавно украшавшей мастерскую девушки. И вообще по какому-то негласному договору избегали всевозможных неприятных тем. Поэтому получился разговор ни о чём, который, однако, сильно поспособствовал углублению знакомства. Например, я с искренним удивлением выяснил, что Марена почти не умеет читать и писать. Вернее, читает по слогам и пишет с ошибками, да ещё и очень ограниченный набор слов. Причём её это ничуть не расстраивало, даже забавляло.

После я проводил девушку до дома и с чистой совестью соврал, что да, заклинания охранные убрал, и вообще пусть не волнуется: хочет приключений, так кто я такой, чтобы запрещать? Поверила она или нет, не знаю, но, уходя, я на всякий случай бросил ещё парочку хитрых защит, включая сигналку. Чтобы знать, в случае чего, и явиться. Привязка к дому у меня уже была, так что успеть должен.

Уже привязанные к дому защиты пополнение восприняли с недовольством, но потеснились и, кажется, настроились на мирное сосуществование. Судя по всему, пока мы отсутствовали, ровным счётом ничего не случилось, и это вселяло некоторые надежды на то, что я просто перестраховываюсь. Хотя в данном вопросе я сторонник «пере» против «недо».

В конце концов, сама Марена как не-маг ничего даже не заметит. Тем более, заметить всё это безобразие может только маг выше меня по уровню. А я искренне сомневаюсь, что подобные господа будут тратить своё драгоценное время на мелочные разборки с какой-то художницей, с которой кроме горсти золотых ничего не поимеешь.

Ну, а даже если вдруг каким-то чудом сюда занесёт мага, и он сообщит об этом девушке… Не та проблема, из-за которой стоит переживать. Скажу, что просто волнуюсь за неё, художнице наверняка будет приятно. Поворчит, да успокоится. Тем более, это действительно правда, и я действительно не хочу, чтобы у неё были неприятности. Не то чтобы всерьёз волнуюсь; не думаю, что после сегодняшней встречи у кого-то из местных криминальных элементов осталось желание связываться с девчонкой, с которой сплю я. Я с ней не сплю, и как-то даже не задумывался пока на эту тему, но попробуй это кому-нибудь докажи! Даже пробовать не буду, больно надо.

Почему я так заинтересовался Мареной? Сложный вопрос. Конечно, можно убеждать себя в том, что мне просто любопытно, мне нравятся её картины, мне нравится её жизнерадостность, я просто в восторге от её роскошных рыжих волос и улыбки. Можно даже, как недавно приходило мне в голову, смириться с мыслью, что она мне банально понравилась как девушка, возможно, даже с переходом в грядущую влюблённость. Только все эти предположения не касались главного. Снов. Не бывает таких случайностей, не бывает! И почему у меня крепнет ощущение, что кто-то где-то уже давно всё это спланировал, принял судьбоносные для одного молодого мага и одной молодой художницы решения, и теперь уверенно двигает фигурки, слабо интересуясь их мнением на сей счёт?

Быть исполнителем чьей-то чужой воли не хотелось, вот только что с этим делать, пока совершенно не ясно. Всё, что приходит в голову, настолько бессмысленно и бесполезно, что даже обдумывать подобное как-то стыдно. Остаётся отдаться течению и надеяться, что я успею придумать выход до того, как окончательно станет поздно.

Не знаю уж, по какой причине мне не нравилось происходящее. Талантами к предвидению я никогда не обладал, поэтому уверенно утверждать, что всё это к худшему, не мог. Но… Наверное, просто неприятно осознавать, что твои поступки — что-то вроде роли в чужой пьесе, и чувствовать себя лабораторной мышью. С другой стороны, человек ко всему привыкает.

Подождав, пока, захлопнув дверь (и, естественно, не закрыв её), Марена поднимется наверх, творить, я отправился искать извозчика. Очень хотелось к морю.

Отпустив вяло клюющего носом кучера с такой же сонной лошадью где-то на севере Рассветного порта, к месту своего недавнего пробуждения я отправился пешком. В принципе, особой разницы, куда именно идти купаться, я не видел, но данное место успело неплохо себя зарекомендовать, в первую очередь пустынностью, поэтому я не слишком долго думал.

Иногда бывает такое странное ощущение… Я никогда не задумывался над его природой, равно как и над собственной уникальностью в вопросе его восприятия, поэтому ничего не могу объяснить с научно-магической точки зрения. Только с эмоциональной.

Мир кажется прозрачным и лёгким. Как будто истончается ткань бытия, и в одном месте воплощаются сразу несколько мгновений, отчего время кажется медленным и растянутым, а собственное тело — удивительно плавным и подвижным. Непонятный дурман окутывает со всех сторон, погружая в пучину мнимого всемогущества. Обостряется восприятие — кажется, что ты видишь каждую пылинку под ногами и каждую звезду в небе. Правда, в этом городе нет звёзд…

Такое состояние бывает довольно редко и не поддаётся прогнозированию; впрочем, повторюсь, я никогда и не пытался.

А ещё кажется, что окружающий мир держит тебя на ладони и пристально разглядывает. Пристально, но как-то… доброжелательно?

Но самое странное — то, как я в такие мгновения чувствую воду. Наверное, именно так воспринимают её водоплавающие животные, неуклюжие на берегу. Как полную свободу. Вода бережно обнимает тело, придаёт сил и скорости…

Может быть, всё это просто отголоски живущей во мне магии? Я совершенно не хочу знать ответа на этот вопрос. И, более того, никогда и никому не расскажу об этих ощущениях. Это что-то гораздо более интимное и личное, чем занятия любовью с женщиной или другие менее романтичные, но жизненно важные вещи, о которых не принято разговаривать в приличном обществе. Что-то настолько близкое, что описать это словами просто невозможно.

Я почувствовал это состояние на подходе к месту своего предполагаемого купания и рассмеялся от удовольствия. Как хорошо, и как вовремя!

Беспечно и беспорядочно побросав одежду на камни, я с разбега кинулся в высокую приливную воду, сразу уйдя в звенящую глубину.

Затрудняюсь оценить, сколько я плавал вот так, лишь изредка выныривая для глотка воздуха; в воде я могу задерживать дыхание очень долго, десятки минут, и это даже не заклинание, а просто самовольное проявление магии. В чём я, кстати, совершенно не одинок.

Так хорошо мне не было уже очень давно. Гармония мягкой усталости натруженного тела и кристальной чистоты созерцательно-спокойного разума. Пожалуй, именно этой гармонии мне и не хватало всю прошедшую четверть, с появления того несчастного маньяка.

На берег я выбрался только тогда, когда понял, что приятная усталость имеет все шансы такими темпами перерасти в усталость тяжёлую, давящую, а мне ещё завтра на работу. Несколько минут посидел на крупном валуне, выступающем из воды, бездумно глядя на едва различимую в сумраке грань, разделяющую дегтярно-чёрную воду и тяжёлые дымчатые облака. Из-за облачности в Аико не бывает по-настоящему глухих тёмных ночей, облака будто слабо фосфоресцируют, не давая особого света, но и не позволяя воцариться кромешной тьме.

Дождь, едва моросивший, пока я плавал, припустил с утроенным энтузиазмом, превращаясь в самый настоящий ливень. Своеобразное продолжение купания, и я бы не сказал, что неприятное.

Сообразив, наконец, что так просидеть можно до утра, потому как ни собственная нагота, ни скользкая шершавая поверхность камня, ни льющий с неба дождь не могли бы послужить сколько-нибудь весомыми стимулами моей отправки домой, я буквально пинками погнал себя на берег.

Разумеется, брошенная кое-как одежда промокла насквозь, и надевать её на себя в таком виде было попросту противно, даже несмотря на то, что я сам не намного суше. Прикинув, что лучше — накрыться пологом и просушить одежду, после чего одеться и тихо-мирно на лошадях добраться до дома, или просто телепортироваться, — я выбрал второе. Наверное, зря.

Правда, вывод этот я сделал уже дома, приходя в себя на полу в собственной кухне, буквально физически ощущая, как на скуле наливается вокруг ссадины внушительный синяк от встречи с краем стола, да ещё и плечо, также ушибленное при падении, неприятно ноет.

Видимо, достигнутая гармония никоим образом не относилась к способности на телепортацию. За лень надо платить, это я уже давно наблюдаю.

Чтобы окончательно очнуться и суметь встать, мне понадобилось несколько минут. После чего, отказавшись от желания выпить чего-нибудь горячего и вкусного, я, бросив вещи прямо посреди кухни (а, вернее, и не подумав их подбирать), побрёл в спальню, нервно хихикнув над мыслью о том, что неплохо было бы туда быстренько добраться телепортом, а не тащиться по лестнице. После ещё одного телепорта сегодня я имел все шансы половину завтрашнего дня провести в кровати.

Сон снился сумбурный и бессюжетный. Во сне я продолжал плавать, только теперь это давалось ещё легче и приятнее. Своего тела я не видел и не ощущал, зато чувствовал совершенно невообразимое единение с окружающей водой, лишь изредка, играя, взлетая над поверхностью. В очередной раз вот так взлетев, я заметил вдалеке парусник и завис в воздухе. Этот сон сменился какой-то неопределённой погоней по улицам родного города, причём я не знал, за кем гонюсь, и вообще правильно ли выбираю направление. Даже создалось впечатление, что не гонюсь, а просто неопределённо бегу. Потом я снова бежал, уже по лесу и от кого-то… В общем, хаос и бессмыслица.

Утром я сразу же удивился нескольким вещам. Во-первых, проснулся легко и свободно, в отличном настроении и полностью готовый к великим свершениям на поприще борьбы с преступностью во благо родного города. Во-вторых, проснулся на удивление рано — если вспомнить, насколько насыщенный был вчера день, да ещё и учесть, что ложился я глубоко за полночь. То есть я не просто успевал на работу в срок, я ещё имел время приготовить себе цаг, и даже при желании куда-нибудь зайти с целью перекусить. Потом вспомнил, что вчера должна была приходить кухарка, и идти никуда не нужно, достаточно просто заглянуть в стазисный шкаф. А третьим и основным открытием утра стало то, что и я сам, и вся кровать были насквозь мокрые, как будто кто-то вылил на меня ведро воды. Чистой, пресной. А в воздухе ощущались лёгкие чары водной магии, причём, как я опознал с искренним удивлением, мои. Конкретное заклинание определить не получилось, но, судя по всему, что-то простейшее. Скажем, вот это вот ведро воды себе на голову… Никогда в жизни не страдал лунатизмом, не говоря уже о колдовстве во сне! Это ж как мне не хотелось опаздывать на работу, чтобы будить себя вот таким вот душем?

Впрочем, я даже не особо расстроился. Взмах руки — и сырости как не бывало. Потом быстрый душ, свежий цаг, божественная стряпня госпожи Емы и подозрительная лёгкость в великолепно отдохнувшем теле. До самого момента телепортации я ожидал подвоха: может, организм не успел восстановиться, и меня скрутит на выходе? В принципе, было бы не слишком удивительно. Не бывает всё хорошо и сразу.

Однако, плохое, надо полагать, поджидало меня ближе к вечеру. Из телепорта я вышел без малейших побочных эффектов, как и положено хорошо отдохнувшему человеку. Я даже на утреннюю планёрку прибыл практически первым, едва не столкнувшись на входе с начальником. Правда, первым — потому что вовремя, а обычно на это мероприятие все кроме Шона опаздывали.

— Блэйк? — искренне опешил мой шеф. — Ты чего так рано, такой возмутительно бодрый и похожий на человека? У тебя что, свидание с какой-нибудь прекрасной леди, раз ты в таком виде на работе, да ещё и вовремя?

— Вид мой вполне объясним, — я хмыкнул, занимая место за не слишком большим столом, во главе которого устроился Даз’Пурт. — Просто добрые люди наконец-то открыли мне глаза. После того, как портной пришёл в ужас при виде меня, я решил, что отец бы такого отношения к семейной чести не оценил.

Шон хмыкнул.

— Давно пора.

— Что, всё было настолько ужасно? — искренне удивился я. — Да ладно, глупости!

— Не ужасно, а просто несолидно, — поправил меня он. — Ведущий сотрудник, а выглядит как чудаковатый старомодный отшельник.

Я скромно полагал, что в реальности всё было не так плохо, но спорить не стал.

— Кстати, ведущий сотрудник! Тебя тут к награде приставили, ты в курсе?

— К какой ещё награде? За что? — опешил я.

— За маньяка, — пожал плечами Даз’Пурт. — Внеочередной награде. Красной Розе, если тебя интересуют подробности.

— Но я же ничего не делал, — возмутился я. — Он дал себя поймать, а не я его выследил! Да и ловили его ребята Салема, я в это время на земле валялся, можно сказать, под ногами путался!

— Не выследил? — насмешливо хмыкнул он. — Ну-ну. А кто, я за ним полчетверти гонялся?

— Но так ведь…

— Слушай, граф, ты какой-то неправильный. Тебя не наказывают, тебе награду дают, причём вполне заслуженную, а ты отказываешься с таким видом, будто тебя по меньшей мере на рудники отправляют. Не считаешь, что достоин за поимку, считай, что за упорство. Тут глупых возражений, надеюсь, нет?

— Нет, — я смиренно качнул головой. Не объяснять же, что меня особо никто не спрашивал, хочу я упорствовать или нет. Не так поймёт…

— Вот и хорошо. Так что сегодня вечером небольшой приём по этому случаю у градоначальника, быть обязательно. И не с леями, вернее, не только с ними, но и с наградами всем комплектом, как по форме положено.

— Шон! — взвыл я. — За что?

— А вот нечего быть таким благородным и справедливым, расплачивайся теперь, — злорадно ухмыльнулся он.

У градоначальника. Это же там и Реи будет…

— Если тебя это утешит, тройку Салема тоже награждают, — заметил он. Мне и вправду несколько полегчало.

— Спасибо, действительно, утешил, — вздохнул я. — Кстати, раз уж мы всё равно сидим и скучаем, я хотел поделиться с тобой новостями.

— Это про ту группу товарищей, которых страшный Даз’Тир напугал до икоты своим оскалом и полотенцем? — захихикало начальство. Я мучительно поморщился.

— Да что там пугать было…

— А что ты там вообще делал-то в таком виде? — полюбопытствовал он. — Правда что ли…

— Вот только не надо мне сплетни тут пересказывать! — огрызнулся я. Достаточно резко, чтобы Шон понял — шутить не стоит.

— Да я не собирался, — примирительно хмыкнул он. — Я просто спросил. Любопытно, знаешь ли. Ты что, вправду позировал для картины?

— Откуда такой вывод? — опешил я.

— Это логично, — улыбнулся он. — Девушка — художница, когда к ней завалились эти мерзавцы, она мыла кисти. Значит, рисовала. А тут ты в домашнем виде. Что тут думать? Что, решил ростовой портрет неглиже заказать? — хмыкнул он.

— Кстати! О портрете! — опомнился я. — Хорошо, что напомнил. Ты же у нас по Разуму специалист, так?

— Не то чтобы очень. А что конкретно тебя интересует?

— История моего знакомства с этой самой художницей, — честно ответил я.

— Рассказывай, — подобрался и насторожился Даз’Пурт, сразу растеряв желание шутить. Знает, что по пустякам я его профессиональным мнением интересоваться не стану.

Я подробно и по существу пересказал происходящее, опустив некоторые несущественные детали. Шон задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Ты знаешь, навскидку мне почему-то ничего в голову не приходит, — он качнул головой. — То есть, если тут и есть что-то по моей части, это отнюдь не классический случай. В идеале, мне бы вас обоих сюда, да проверить как следует. Она придёт?

— Придёт, куда денется? — я пожал плечами. — Сам понимаешь, не слишком приятно во сне наблюдать за чужой жизнью. Особенно, не за спокойной и размеренной.

— Не скажи, серость и тоска во сне попортят крови едва ли не больше, чем регулярные кошмары, — покачал головой он. — Хотя, согласен, кошмары тоже не способствуют душевному равновесию. А ты ведь именно их имел в виду?

— Да, — я кивнул, не вдаваясь в подробности. Но, видимо, его и это вполне устроило, а подробности не интересовали.

— Кстати, Блэйк. А покажи-ка ты мне эту татуировку.

— Тебе зачем? — опешил я.

— В исследовательских целях, — пожал плечами Шон. — Кохейская татуировка — это уникальная малоизученная вещь. Имеется множество теорий, что они обладают некоторой магией.

— Какой? — я насторожился.

— Версий много, — уклончиво ответил он. — Но все сходятся на том, что татуировка отличается от обычной только если её делал специально обученный опытный мастер. Насколько я помню, у нас в городе только один такой профессионал — мастер Юзу. И у меня под рукой всего два образца его творчества.

— А Аморалеса ты уже ощупал на эту тему?

— Осмотрел, — поправил меня Даз’Пурт. — Но с ним получается не слишком чистая картина: он же даймон, и там Туман разберёт, какой эффект должен быть и какой получился. Если вообще не нейтрализовался его огненной сущностью. Давай-давай, заголяй спину, буду тебя проверять. И не спорь.

Я считал себя человеком здоровым на голову, поэтому спорить не стал. Скинул сюртук и задрал рубаху на спине. Заинтересованный Шон развернул меня спиной к свету магического светильника и принялся что-то неторопливо над татуировкой шаманить. Я стоически терпел, едва не срываясь на хихиканье.

— А чем это вы занимаетесь? — раздался насмешливый голос.

— Надо же, кто-то всё-таки вспомнил, что у нас планёрка, — хмыкнул начальник. — Проходи, Слав, чувствуй себя как дома.

— Привет, — поздоровался я, не оборачиваясь. Точнее, я-то попытался, но Шон цепко удержал меня за плечо, да ещё и шикнул для надёжности.

— Нет, а всё-таки? — коллега подошёл ближе. — Ух, красота какая! Что это ты вдруг решил татуировку сделать? — это ко мне. — И что ты там руками водишь? — Слав, в отличие от нас, магом не был. Точнее, некоторые минимальные способности у него были, но недостаточные для того, чтобы определить, что творит наш начальник.

— Я не вожу, я проверяю. Перед тобой, о, мой невежественный друг, потрясающий образец кохейской традиционной татуировки.

Судя по всему, Слав Бельс в этой теме ориентировался, поэтому над моей спиной они начали переговариваться уже вдвоём, причём если Шон продолжал что-то неуловимо колдовать, то Слав просто с любопытством разглядывал и даже, кажется, порывался пощупать.

— У Блэйка наконец-то прорезались крылья? — это появился на пороге ещё один опоздавший следователь, Курт Та’Кире.

— Почему — «наконец-то»? — полюбопытствовал Слав. — Нет, у него кое-что другое прорезалось.

— Просто после этой истории с маньяком мы начали понимать, что он не просто увлечённый и немного псих, а самый натуральный святой.

— Так, всё, хватит! — не выдержал я, отбрыкиваясь от Шона и торопливо заправляя рубашку в брюки. — Тоже мне, нашли бесплатное развлечение! Шон хоть с исследовательской целью сунулся, а произведением искусства я работать не собираюсь! Вон, Энрике попросите, он с радостью.

— О чём меня попросить? — живо поинтересовался на приличной скорости влетевший в помещение даймон.

— Поработать наглядным пособием, — огрызнулся я.

— Я попросил Блэйка показать творчество мастера Юзу, а тут пришли господа коллеги, и устроили из этого небольшой цирк, — пояснил Даз’Пурт. — Рассаживайтесь, вроде бы, все на месте. Страйп говорил, что утром ему нужно по делу смотаться. Что ж, господа сыщики, кто имеет мне что сказать? Давайте в порядке появления. Аморалес, что у тебя?

…Я последним кратко доложил некоторые новые подробности, отпросился назавтра в командировку и уже собрался поинтересоваться результатами обследования татуировки, но не успел. Без стука распахнулась дверь, являя нам насмерть перепуганную Алисию.

— Шон, там… вас… — пролепетала она. Оттеснив девушку, в комнату шагнул Макс, и стала понятна причина подобного поведения бедняжки.

Максимилиана Крэга, командира боевого отдела, проще говоря — начальника над всеми Гончими, Алисия боялась просто до дрожи и потери сознания. В принципе, в своём отношении она была не одинока: Макса сложно не бояться.

Внешний вид у него не слишком уж страшный. Он очень похож на горца, хотя им и не является: среднего роста, жилистый, с коротко остриженными совершенно белыми волосами и ярко-синими, как небо в высокогорье, выразительными глазами, очень странно смотрящимися на по-варварски грубом, тяжёлом лице. Первое, что начинает смущать при взгляде на этого человека лет семидесяти, это его движения. Ловкий, текучий, неуловимый как капля ртути. Чистокровный человек не может так двигаться, однако — вот оно, опровержение.

Но это, пожалуй, мелочи в сравнении с тем, что у него внутри.

Макс — сумасшедший. Это не вызывает сомнений ни у кого, однако, его до сих пор не уволили по двум причинам: он практически держит себя в руках и… он лучший. Вернее, причина во втором, а первое — лишь видимый повод его не увольнять.

У него нестабильная психика: взрывается на ровном месте беспричинной яростью, мгновенно остывает и переходит на спокойный ироничный тон. Он неделями мучается бессонницей или кошмарами. А вечерами сбивает в кровь кулаки о стену, чтобы сбросить агрессию и не сорваться днём на людях. Я даже не представляю, какую надо иметь силу воли, чтобы в его состоянии сдерживать себя. Я как-то видел эту его «разрядку». Мне было страшно смотреть. Вернее, не страшно, а жутко, с морозом по коже от осознания.

Всё это — плата. За сверхчеловеческую реакцию, скорость, силу, выносливость, сопротивляемость магии. Не только сверхчеловеческую; я не знаю никого, кто мог бы что-нибудь противопоставить этому человеку в бою. Может быть, только если сфинксы, про них толком ничего неизвестно. Может быть, единицы лучших эльфийских бойцов, и то вряд ли. Может быть, грифоны, но… Аро говорил, что он не рискнул бы против него выйти: магия Разума не действует на безумцев, а по физическим данным грифон уступает этому человеку.

Само собой, всё это — не просто так. Крэг — наркоман. Я не знаю и не хочу знать, что за дрянь он потребляет, в каких количествах и как давно, и в жизни бы никогда не согласился на подобное существование.

Макс почти мёртв вот уже лет тридцать. Вернее… тридцать лет назад ему сказали, что жить ему осталось пару месяцев, и все целители мира бессильны. Однако, до сих пор жив. Видимо, вышиб клин клином, начав потреблять ещё большую дрянь. Точнее, что-то наверняка тогда умерло, а то, что осталось, продолжило дальше функционировать.

А самое странное, что при всём при этом он не только почти контролирует себя, но и вполне сохраняет чувство юмора, и даже местами логическое мышление. А за причину, по которой он с собой такое сделал, он достоин уважения.

Паранойя Макса — это его друзья или все, кто входит в категорию «свои». И если кому-то из них что-то угрожает, он превращается в монстра. Если же опасность угрожает их жизни…

Собственно, с этого «пунктика» и началось сумасшествие и в молодости не слишком склонного к благоразумию Крэга. Совсем молодой парень испытал шок, когда на его глазах погиб его боевой товарищ. И поклялся себе, что никогда не допустит подобного.

Откуда я это всё знаю? Его досье я читал очень внимательно. К тому же, доводилось пересекаться; мы, можно сказать, приятели.

— Какого демона вы здесь задницы просиживаете? — прорычал он, звучно хлопнув дверью, которой едва не пришиб юркнувшую в коридор Алисию. Кажется, в двери что-то хрустнуло.

— Что случилось? — подобрался Шон, рывком поднимаясь. Вдохновлённые примером начальника, мы тоже повскакивали с мест. При всей импульсивности Максимилиана, привычки вламываться без причины в чужие кабинеты за ним до сих пор не водилось.

— Вы даже этого не знаете?! Следователи, вашу ж Силу! Живо за мной, ни одной твари нет, когда надо!

Спорить Шон не пытался.

— Блэйк, Энрике, Курт — со мной, Слав — иди, успокой Алисию, и оставайся в моём кабинете, ты за старшего, — он бросил Бельсу ключ, тот кивнул.

Сломя голову мы всем кагалом пронеслись по коридорам, посеяв небольшую панику своим поведением: что такое могло случиться, что отдел убийств почти полным составом в такой спешке куда-то бежит?

Меня этот вопрос тоже очень интересовал. Что могло случиться, если за нами пришёл Максимилиан Крэг лично, а Шон потащился сам, да ещё нас с собой взял? Ведь не просто так, что-то он почуял в искорёженных мозгах Макса!

Сначала я даже не сообразил, куда перенёс нас насмерть перепуганный дежурный телепортист; маленький филиал Преисподней, не иначе. А потом понял, что знаю это место. Более того, бывал здесь совсем недавно.

Теперь «Водяной лилии» не существовало. И десятка соседних домов — тоже. Внушительный котлован, медленно наполняющийся шипящей и испаряющейся от жара дождевой водой, руины вокруг и парящий в воздухе над центром котлована (взрывной воронки?), на высоте порядка десяти футов над уровнем мостовой, кусок каменного пола, от которого так фонит магией, что голова начинает болеть от одного взгляда в ту сторону. Даже на расстоянии нескольких десятков футов.

Даймон что-то прошипел на родном языке, Шон грязно выругался, Курт несолидно позеленел, глядя на что-то прямо у своих ног. Приглядевшись, я сообразил, что это — размазанное по земле человеческое тело. Неэстетичная и очень большая лужа, бывшая когда-то человеком. И мне тоже почти поплохело.

— Ты, — тут же начал руководить Шон, обращаясь к стоящему рядом бледному телепортисту. — Отправляйся обратно, найди следователя Слава Бельса, отправь сюда. Моей секретарше скажи, чтоб из-под земли мне извлекла Страйпа Та’Ира и тоже прислала его сюда. И исследователей. Всех. Заняты, не заняты — мне плевать. Энрике, Блэйк — пентаграмма. Курт — со мной, будем свидетелей допрашивать. Долго будем допрашивать, — мрачно покачал головой Шон.

Начальник с Та’Кире удалились. Мы с Аморалесом переглянулись. Значит, там пентаграмма.

Спорить даже мысли не возникло. Не надо обладать мудростью сфинксов, чтобы сообразить: пентаграмму надо закрывать как можно скорее. Лучшего специалиста чем даймон по противодействию магии демонов быстро найти не получится, а поиски способного с ним работать мага водной стихии, лучше всего подходящей для работы с пентаграммой, и вовсе грозят затянуться на неопределённый срок. Удачно, что мы с огненным магом даже имели приличный опыт совместной работы. А времени у нас мало, и с каждой секундой его меньше…

— Как добираться будем? — насмешливо хмыкнул Энрике.

— Лететь нельзя, даже если бы мы профессионалами в этом были: не получится одновременно левитировать и заниматься тонкой работой. Телекинетика надо.

Минут десять мы потратили на поиски среди нескольких десятков Гончих мага, который смог бы нас доставить до пентаграммы и хотя бы полчаса подержать там. За это время даже успела сложиться общая картина происшествия.

Кто-то вскрыл Врата. Собственно, вот этой самой пентаграммой. И в мир хлынули голодные демоны. Впрочем, на такие всплески у нас реагируют мгновенно, и Гончие сработали довольно оперативно, но разрушений и жертв избежать не удалось. И сейчас нам с даймоном предстояло самое интересное: деактивировать наскоро запечатанную пентаграмму, при этом установив, кто и как её нарисовал. И чего хотел добиться.

А ещё мне очень сильно хотелось поговорить с Лафером, если он жив.

Скоординировав свои действия с Гончей, которому предстояло нас держать в воздухе, да ещё и максимально аккуратно, мы с Аморалесом начали, не сговариваясь, разоблачаться до брюк, переглянулись, фыркнули от смеха, но комментировать никак не стали.

Предосторожность в нашем случае была не лишняя. Контролировать собственное тело и защищать кожу гораздо проще, чем отследить все складки просторной рубашки. А защита просто необходима; чтобы не сгореть от мощного магического фона. Там нам будет уже не до тонкостей контроля и поддержания защит сложной конструкции и формы, на основное занятие бы концентрации хватило!

Дождавшись сообщений о готовности, Гончая подхватил нас и осторожно переместил к точке прорыва.

От концентрации магии в голове гудело, несмотря на все защиты, а руки дрожали, чертовски мешая работать. Пока даймон снимал и сортировал отпечатки аур, я «щупал» пентаграмму. Не знаю, как у него, а у меня получалось с огромным трудом, через почти физически ощутимое сопротивление. Через пару минут я взмок, со лба катился пот, который я едва успевал утирать; ещё не хватало, чтоб на пентаграмму попало!

С другой стороны, дождя тут тоже не было: капли будто сами избегали попадания в неровный круг диаметром в пару футов.

Что-то было неправильно во всей этой картине. А ещё через пару минут я, наконец, разобрался, что именно.

Символы. Это были не привычные руны, это были знаки письменности демонов, если я правильно истолковал похожесть их на некоторые элементы преследующего меня узора-символа.

— Рико… — тихо начал я.

— Вижу, Тир, — сдержанно кивнул он. Полное имя — тоже ключ; поэтому работая с порталом в Инферно, лучше перестраховаться. Иначе имеется шанс впустить в коллегу что-нибудь оттуда. — Сними символы.

Я кивнул, снимая ауру каждой точки в отдельности. У даймона явно кончился ресурс: одновременно удерживать в памяти несколько аур до мельчайших деталей, да ещё при этом колдовать, крайне сложно. Подумав, Аморалес скинул мне общий фон и облегчённо вздохнул; видимо, изначально несколько переоценил свои силы.

— Я набрасываю, ты подпитываешь и достраиваешь, — отрывисто проговорил даймон. Я вновь кивнул, не тратясь на слова: всё было и так предельно понятно. Да и уточнял Энрике, скорее, для себя.

Провозились мы, закрывая пентаграмму, ещё минут сорок. Очень медленно и аккуратно, слой за слоем. Как вышивальщица кладёт разноцветные стежки на простой лоскут ткани, рождая цельную картину. Разные оттенки силы, разные плетения, в строго определённой даймоном последовательности. При всей безалаберности Аморалеса, в такие моменты он удивительно собран. А способ наиболее эффективно противостоять демонам и их магии он и его сородичи чуют на подсознательном уровне, им даже не обязательно этому учиться.

Когда мы наложили последний «стежок», «заштопав» дыру между пространствами двух миров, кусок пола подчинился земному притяжению и с плеском и грохотом ухнул в котлован. В это же мгновение нас рывком вернули обратно и поставили на ноги. Даже почти уронили; Гончая выглядел, пожалуй, не лучше меня: такой же взмокший, вымотанный и бледный. Это даймону хорошо, у него не организм, а иллюзия.

Выразив друг другу взаимное уважение сдержанными кивками, мы распрощались с пошатывающимся от усталости Гончей.

— Неплохо поработали, — хмыкнул Рико отчего-то сиплым голосом.

— Не то слово, — отозвался я, разминая затёкшие ладони, точно таким же сипением. Переглянувшись, мы облегчённо рассмеялись. И, немного отдышавшись, принялись за менее энергозатратное, но куда более муторное дело — допросы. Усталость усталостью, но работа не ждёт.

Свидетелей была уйма, вот только это совершенно ничем помочь не могло. Все показания сводились к одному: громкий взрыв, а потом из ниоткуда хлынули толпы всевозможных тёмных сущностей. Кто-то из оказавшихся рядом магов попытался защищаться, кто-то сбежал, всё стандартно. Даже поговорив с парой выживших магов, мы совершенно ничего нового не узнали: им было просто не до анализа ситуации. Так что направлений работы у нас было два, исследователи, которым мы с Аморалесом скинули снятые слепки с пентаграммы, да Лафер, с которым необходимо было поговорить.

Пришлось выдержать трудный разговор с Шоном, который крайне не одобрял моих действий и считал, что должен сам поговорить с убийцей, причём вызвав его в кабинет. В результате начальник вынужден был признать, что в неофициальной обстановке Ла’Трой может стать более разговорчивым и настроенным на контакт, и таки согласился отправить меня на разговор с Э-Шэ. Правда, не успел: Лафер приехал сам, в личном экипаже, и был сопровождён одним из Гончих из оцепления к нам.

Честно говоря, при первом взгляде на этого человека я подумал, что его подменили. Не могло быть у сдержанного и уверенного в себе Э-Шэ настолько растерянного, озадаченного и даже испуганного вида.

— Блэйк! — окликнул меня он, заметив издалека. Я кивнул и пошёл навстречу. Поблагодарив Гончую, отпустил его обратно.

— Здравствуйте, Лафер, — кивнул я, решив не отступать от положенной процедуры разговора. — Очень удачно, что вы приехали, я хотел…

— Мы можем поговорить без лишних свидетелей? — напряжённо поинтересовался он, оглядываясь. — Я должен рассказать тебе некоторые важные вещи, и не хотел бы, чтобы о них знал кто-то ещё.

— Вам придётся дать показания, — я удивлённо вскинул бровь, стараясь не демонстрировать собственное недоумение слишком уж активно.

— Давай ты выслушаешь, что я тебе хочу сказать, а потом уже будешь думать над протоколами? — огрызнулся он. Крайне нервно и зло.

— Можно пойти к вам или ко мне, можно где-нибудь в тихом месте, а можно в Управление, — изложил я варианты.

— Давай в Управление, — без раздумий кивнул он. М-да. Я начинаю понимать, что мы недооценили масштабы произошедшего. Чтобы Э-Шэ добровольно выбрал местом для конфиденциального разговора Управление Порядка?

Комментировать сказанное я никак не стал, просто телепортировался вместе с Ла’Троем.

Пока мы шли по коридорам, кажется, успел родиться ещё один миф, с которым мне придётся отчаянно бороться: что я арестовал главу гильдии убийц. Или задержал и конвоировал. В общем, очередную глупость.

Оказавшись в кабинете, я предложил посетителю кресло и дополнительно навесил пару защитных сфер.

— У тебя есть что-нибудь выпить? — хмуро поинтересовался Лафер. — Для храбрости, — он нервно хмыкнул. «Что-нибудь» у нас водилось, причём как раз для подобных случаев.

Залпом опрокинув предложенную горелку в количестве трети стакана, он даже не поморщился.

— Меня хотят убить, — тихо пробормотал он, глядя в пол. — Я понимаю, насколько идиотически выглядит глава Э-Шэ с таким заявлением, обращённым к следователю, но… Как ни странно, я просто уверен, что ты заинтересуешься, и ваше Управление сделает всё для моей защиты, — он криво и жутковато улыбнулся.

Я бы не сказал, что ситуация казалась мне идиотической. Скорее, она пугала. Потому что я не мог представить себе, что довело до такого состояния Лафера, но был уверен, оно мне совершенно определённо не понравится.

— Рассказывай по порядку, — вздохнул я.

— По порядку, — он состроил странную гримасу, отдалённо напоминающую улыбку. — По порядку… А если по порядку, Блэйк, вот этому телу, принадлежавшему когда-то Лаферу Ла’Трою, чуть больше полутора тысяч лет. И он сам уже мёртв, — насмешливый оскал при виде моего недоумения. — И случилось всё это за то время, которое считается белым пятном моей биографии. Эти годы я провёл в другой… реальности, и именно поэтому был абсолютно уверен, что всё ваше Управление бессильно в попытках заполнить этот пробел.

В дальнейший его рассказ я поверил сразу и безоговорочно. Просто потому, что такое придумать невозможно. Точнее… не придумать, а вот так сыграть.

Если коротко, передо мной сейчас сидел Дьявол. Или тёмный бог. Бессмертная почти безгранично сильная тёмная сущность. Точнее, человек, опалённый его дыханием и принявший на себя часть этой сущности; вероятнее всего, очень незначительную, но тесно связанную с ней. Аватар, один из наместников. И, само собой, опасность угрожала не самой сущности, а как раз таки сидящему передо мной воплощению.

Тот случай, который нам попался, был не только и не столько попыткой убийства кого-то конкретного, а просто жертвой. Массовой человеческой жертвой, адресованной тому, кто хотел занять место Лафера. Проще говоря — божественная грызня за ареал обитания, ничуть не лучше, чем это делают любые живые существа, начиная с примитивных микроорганизмов и заканчивая чуть менее примитивными представителями разумных рас.

А проблема заключалась в том, что «метрополическая» сущность Лафера не желала ввязываться в локальный конфликт: его влияние в нашем мире было достаточно незначительным, и проще было уйти без особых потерь, чем тратить время на совершенно бесперспективный мирок. На мой вопрос, отчего же у него такое низкое влияние, собеседник недовольно поморщился и сказал, что здесь имеется своё собственное равновесие, никак не связанное с богами, вмешиваться в которое Лафер не рискнул. А вот новый бог, желающий прорваться сюда, как раз таки очень даже намерен, и активно это делает. И приведёт это почти наверняка к катастрофе, которая может уничтожить если не весь мир, то существующий порядок и большое количество разумных существ — точно.

Я откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. От таких масштабов и уровней разболелась голова, а ещё хотелось позорно спрятаться под стол и не вылезать оттуда, следуя детской уверенности «если я не вижу опасности, её нет».

— И что может Управление сделать в этой ситуации? — с сарказмом поинтересовался я, не открывая глаз и отчаянно желая не верить ни одному слову Ла’Троя — или кто он там на самом деле? Однако верилось, безоговорочно и сразу, и ничего с этим поделать я уже не мог.

— Не знаю, — просто ответил он. — Во всяком случае, мне во всей этой ситуации грозит только лишь частичная смерть, а вот всему остальному…

— Ладно, другой вопрос. Ведь жертвы должны приносить какие-то служители культа, помощники, последователи. Значит, где-то есть довольно сильная организация, занимающаяся этим вопросом. Что ты про неё знаешь?

— Практически ничего, — он пожал плечами. — Только то, что организация такая есть.

— Зная, что они собираются перекроить весь наш мир, ты сказал об этом только сейчас, когда опасность коснулась лично тебя? — мрачно уточнил я.

— Я не знал, что они собираются делать. Пришёл новый бог, казавшийся сначала всего лишь одним из многих. Не было повода им интересоваться. А когда он перешёл на такие методы, и стало ясно, что небольшой горсткой последователей он довольствоваться не согласится… — он вновь ухмыльнулся. — Это стало ясно только сейчас.

Разговаривать дальше не было ни желания, ни смысла. Стало ясно, что Лафер ничем нам помочь то ли не хочет, то ли не может. А вот кто может…

В голове бился один-единственный крайне банальный вопрос: «Что делать?». Впору действительно молиться богам. Только кому? Основателю, с которым я никогда не был особо дружен и в такую уж огромную силу которого я искренне не верю? Кому-то из ещё меньших богов, от которых тем более не будет проку? Это даже не смешно. Логично было бы обратиться к тем существам, которые поддерживают равновесие в нашем мире — ведь, по словам Ла’Троя, этим занимаются не боги. Но здесь есть ещё одна проблема: что это за существа и как их найти? Если они вообще есть, существа эти, в чём лично я очень сомневаюсь. Вполне вероятно, что «устойчивое равновесие» — это просто свойство нашего мира. То есть, в таком случае, разбираться с богами придётся нам. Ох, какое сомнительное удовольствие!

— Есть в нашем мире какие-то конкретные существа, которые поддерживают равновесие? — поинтересовался я без особой надежды на ответ.

— Если они есть, я об этом не знаю, — лаконично ответил Ла’Трой. Да уж.

Хотя, секундочку… Мою ж Силу, да что я паникую? Какие боги, какие дьяволы, о чём я вообще думаю?! У нас имеется вполне человеческая чётко организованная, глубоко законспирированная преступная группа, и какая, в Туман, разница, на религиозной они почве убивают или просто денег хотят? Мы не с богами дело имеем, а с вполне смертными людьми! Или нелюдями, но от этого не менее смертными.

Я резко выпрямился и схватился за лист бумаги. Лафер от неожиданности вздрогнул и с недоумением посмотрел на меня. Молча уставился на перо в моих руках, торопливо покрывающее бледно-зелёную бумагу тёмно-фиолетовой (чернила у нас тоже делают из водорослей) затейливой вязью (ну, что поделаешь: почерк у меня такой, с завитушками, с детства приучили). Кажется, Э-Шэ решил, что меня небо стукнуло [15]. А мне было плевать, я вдохновенно строчил показания, данные мне главой гильдии убийц.

И изложил почти всё и почти полностью. По этим показаниям выходило, что Лафер случайно прищемил хвост какой-то мощной секте, и она резко активизировалась, раздражённая таким к себе отношением. И про вероятность жертвенного ритуала написал, про всё, в общем, написал. Кроме сущности сидящего передо мной… когда-то человека.

— Ознакомься и подпиши, — я протянул ему листок. — Надеюсь, такой вариант изложения событий тебя устроит?

— Более чем, — кивнул он. Собственно, на этом наша встреча закончилась, и более ничто в кабинете не задерживало, поэтому мы отбыли обратно на место происшествия.

Пока мы с Лафером разводили теологические диспуты, на месте «Водяной лилии» уже навели относительный порядок: убрали тела и то, что с натяжкой можно было назвать ими, частично разгребли завалы, допросили и успокоили всех, кого возможно. За работу принялись маги из городской строительной службы, восстанавливая дороги.

Я задумчиво разглядывал разрушения, стоя на краю ямы, когда на меня наткнулся раздражённый Крэг.

— Блэйк, твою ж Силу! Какого демона ты тут торчишь, придурок? Нет, определённо, все следователи — клинические идиоты!

— Макс, ты не ори, а объясни нормально, что случилось, — поморщился я. От его рычания по спине непроизвольно пробегали мурашки. Даже несмотря на то, что я знал: в данный момент Максимилиан вполне держит себя в руках.

— Шон тебя потерял, — проворчал он. — Ты где шлялся?

— Показания брал, — вздохнул я. Странно, и что это он меня потерял, если прекрасно знал, куда я направился? — И кое-что выяснил.

— Найдите их, — Гончая сжал кулаки, а в глазах его вспыхнула с трудом сдерживаемая ярость и жажда крови. Я подавил в себе желание отступить на шаг. — Слышишь, Ищейка? Найдите. А брать их буду я…

Я только и смог, что кивнуть. Спрашивать, сколько Гончих сегодня погибло, не рискнул; а ну как не сможет сдержаться? Я лучше потом у Шона спрошу, он наверняка в курсе.

— Где Шон? — уточнил я. Макс махнул рукой, а сам двинулся в противоположном направлении. Я зашагал в обход ямы, внимательно глядя себе под ноги, но через несколько секунд меня вновь окликнули. Откуда-то сбоку широким скользящим шагом приближался Салем.

— Привет, — кивнул я. — Вы тоже тут?

— Тут, тут, все тут, — ответил он. — Блэйк, я спросить хотел, кто расследовать будет?

— Не знаю, — честно ответил я. — Может быть, Шон сам возьмётся, а, может, кому-то из нас отдаст. Мне кажется, что сам. А это важно?

— Я бы предпочёл, чтобы это был ты, — хмыкнул Гончая. — Мы восемнадцать бойцов потеряли, это не считая раненых.

Да уж… Теперь понятно, отчего Макс на людей бросается. Я удивляюсь, как он никого ещё случайно не убил!

— Как твои? — на всякий случай уточнил я. Судя по тому, что Сол спокоен, можно сделать вывод, что оба живы. Но уточнить всё-таки стоит.

— Аро нормально, что с ним сделается? Только ведёт себя странно. Мне кажется, встреча с демонами его несколько шокировала, я уж не спрашивал, чем именно. Гор пластом лежит; сильное истощение, да ещё пара ранений, но никакой угрозы жизни нет. Ты куда идёшь?

— Доложиться потерявшему меня начальству, — я пожал плечами. — Хочешь — пойдём со мной, заодно спросишь по поводу расследования.

Гончая кивнул, и мы продолжили путь.

— Ещё этот приём, будь он неладен, — проворчал Салем. — Вот скажи, отчего все аристократы так помешаны на этих сборищах торжественных?

— Не все, меня от них тоже тошнит, — я улыбнулся.

— Тьфу, вечно забываю, что ты тоже из этих, — поморщился он.

— Ты думаешь, не отменят? — с тоской уточнил я. Очень не хотелось терять время на светские сходки, когда тут такое. Тем более, уж в связи с последними событиями могли бы и отменить! Или, хотя бы, перенести.

— Знаю, не отменят, — угрюмо буркнул Сол. — Уточнял уже. Гор, балбес, рвётся посмотреть, любопытно ему. Сам ходить не может, а туда же. Ладно, если до вечера хоть немного оклемается, пусть идёт.

— Блэйк, где тебя носит? — вместо приветствия проворчал начальник.

— Важного свидетеля допрашивал, — я пожал плечами. — Кое-что, кстати, выяснилось. У нас тут…

— Погоди, сейчас, закончим, спокойно сядем в кабинете и подведём итоги, — отмахнулся он.

— Шон, а кто будет расследование проводить? — поинтересовался я.

— Что, очень хочется? — маг хмыкнул.

— Вот, тут интересуются, — я кивнул на Гончую.

— А… — Даз’Пурт кивнул. — Пока не знаю, сейчас определимся, — ответил он. — Салем, ваши закончили, ты не знаешь?

— Вроде, да, — варвар пожал плечами. — Оцепление снимают, нас всех разогнали отдыхать. Здесь на всякий случай решили одну из троек оставить на дежурство, во избежание беспорядков.

— А, отлично. Исследователи тоже закончили, можно и нам отправляться.

Версия с сектой была, после коротких раздумий, принята как основная. Тем более, предварительные результаты исследования пентаграммы вполне это подтверждали: вызов ненаправленный, вектор энергии характерный для жертвенной пентаграммы, рисунок строился на крови, активировался также человеческой жертвой. Судя по всему, активировавший маг и был этой самой жертвой, смертником. Вот строили пентаграмму уже явно другие люди, куда более сильные и опытные. Действительно, такие маги обычно находят кого-нибудь другого на место жертвенного барана, что мы здесь и наблюдаем. То ли смертник был как следует обработан психически или являлся фанатиком, и на это дело пошёл добровольно, то ли он просто был слишком неопытен и недоучен, и не знал, что именно ему полагается быть отмычкой для двери в другую реальность.

Прогноз дальнейшего изучения слепков был оптимистичный. Исследователи хвалили нашу с Энрике педантичность и утверждали, что имеются неплохие шансы хотя бы частично восстановить ауры создателя и жертвы. В принципе, это логично: при создании пентаграммы практически невозможно зачистить следы, и держать маскировку на ауре тоже невозможно. Да обычно это и не требуется; при её закрытии все следы уничтожаются сами собой. То ли они рассчитывали, что звезда закроется сама в определённый момент, но что-то пошло не так, то ли не думали, что кто-то будет так изгаляться при её закрытии. Вариантов много, но все они радуют: либо наш противник силён, но излишне самоуверен и недооценивает нас, либо не так уж силён и переоценивает себя.

С ведением расследования конкретно определиться не получилось, поэтому в результате Даз’Пурт взял дело под свой плотный контроль, всё остальное свалив на нас с Аморалесом как на наименее занятых: на мне кроме Ла’Триза не было никаких дел, а на даймоне без «кроме», только вчера вечером как раз разобрался с последним. К тому же, с такими вещами лучше действительно работать именно нам, как магам; безопаснее.

— Так, Блэйк, а тебе напоминаю, чтобы в шесть часов был у градоправителя, — когда мы уже собрались уходить, окликнул начальник. Можно подумать, я мог это забыть. — Единственная веская причина неявки — смерть, но если ты попытаешься таким образом дезертировать в столь ответственный момент, я тебя и с того света достану, — мрачно пообещал он. И ведь достанет.

Дальнейший день прошёл в полезных, но пока безрезультатных разъездах по городу. Мы, разделившись для увеличения полезного эффекта, обошли резиденции представителей не одного десятка религиозных конфессий, в изобилии представленных в Аико (это государственная религия одна, а так у нас свобода вероисповедания), на уши была поставлена стража и все сети осведомителей. Информация распространялась по городу со скоростью лесного пожара в засуху, и уже через час о новой агрессивно настроенной секте не знали только самые ленивые затворники. Со своей стороны Даз’Пурт на всякий случай доложился обо всём в столицу, и завертелись могучие механизмы служб безопасности всех уровней.

В общем, если наши сектанты не полные идиоты, выход у них сейчас один: оборвать контакты с внешним миром и поспешно залечь на дно. Нет, есть ещё вариант выступить открыто, но я сомневаюсь, что у них достаточно на это сил; было бы достаточно, уже бы давно выступили.

Собравшись часов в пять в «Тихой гавани» с целью позднего обеда, мы с Энрике, поделившись собственными изысканиями, пришли к выводу, что ничего выяснить пока не удалось. Оставалось ждать, как сработает основательно простимулированная нами отлаженная система.

— Не нравится мне всё это, — ворчал даймон, потягивая неплохое вино. Мне хотелось чего-нибудь покрепче и побольше, но приходилось довольствоваться цагом; ещё не хватало явиться пред светлые очи князя на четвереньках.

— А кому нравится? — я вздохнул. — Вот уж действительно, страшнее фанатика человека нет, а уж если фанатик этот религиозный… Одна из причин, по которой я предпочитаю верить не в богов, а в себя.

— Боишься тоже фанатиком стать? — фыркнул Аморалес.

— Нет. Просто хочу минимизировать с ними контакты и общаться лишь на профессиональные темы, — я пожал плечами. — А уж всяческих кретинов, поклоняющихся тёмным богам, я и вовсе понять не могу. Ведь если бог уважает обман и убийство, то что его остановит от обмана и убийства одного конкретного верующего?

— Блэйк, это психическая патология, это не по нашей части, — отмахнулся коллега. — Тьфу, но настроение они знатно попортили, придётся сегодня вечером восстанавливать, — выражение лица стало мечтательно-довольным.

— Ты, главное, не забудь, что завтра утром мы с тобой встречаемся у станции телепортов, — я хмыкнул. — Часов в девять.

— Постараюсь, — беспечно отмахнулся Энрике. Что-то мне подсказывает, что он не только завтра не вспомнит, а и сейчас уже забыл. Ладно, значит, сначала я заверну к нему и как следует пну. Надеюсь, он будет в достаточно адекватном состоянии, чтобы пользоваться телепортом. Насколько знаю этого охламона, у него три варианта восстановительного отдыха, весьма нехитрых. Крепкий алкоголь, какая-нибудь наркотическая дрянь, от которой нормальный человек загнулся бы в муках, но которая не вызывает у огненного нашего совершенно никаких побочных эффектов, и женщины. Причём все три пункта превосходно комбинируются между собой и дозируются в зависимости от уровня настроения. Есть, правда, и четвёртый вариант — хорошая драка, — но вряд ли он прибегнет к нему сейчас.

Я бросил взгляд на часы. Пора бы уже и выдвигаться в сторону площади.

— Ладно, друг мой, я тебя покидаю. А ты веди себя прилично, — наставительно произнёс я. Коллега только отмахнулся. Туман побери, хоть бы он вообще к утру домой добрался! А то ищи его потом по всему городу. Мягко говоря, сомнительное удовольствие.

Добравшись до дома и облачившись в парадный мундир, я с тоской вспомнил, что в этот раз леями отделаться не удастся, поэтому пришлось доставать из дальнего угла шкатулку (а, вернее, довольно увесистый ларец), в котором частично хранились мамины драгоценности и, до кучи, мои медали.

Ордена и медали в нашей стране — это произведения искусства, без преувеличения. Каждый стоит, если продавать, не целое состояние, но довольно много. Хотя, например, Белая Звезда, высший орден Острии, которая делается из крупного бриллианта специальной огранки, голубого серебра и стали, да ещё и особым образом зачаровывается (как именно — понятия не имею), будет стоить как хороший особняк в центре столицы. Вместе с мебелью. Только я никогда не слышал, чтобы кто-то продавал свою Белую Звезду. Насколько помню, живых кавалеров этого ордена сейчас трое, а всего за свою почти тысячелетнюю историю награды их около трёх десятков, причём половина — посмертно.

У меня, само собой, таких великих ценностей не было; не за что меня Белой Звездой награждать. А то, что имелось в наличии, я со всем возможным почтением разместил на лацкане кителя. Если бы можно было отказываться от наград, я бы непременно отказался от каждой из этих, популярно разъяснив причины каждого из отказов. Лично я бы предпочёл в качестве поощрения несколько дополнительных выходных, но кто меня спрашивал? Да и, с другой стороны, я имеющиеся-то в наличии выходные редко использую…

Опоздав буквально на несколько минут, я прибыл в ратушу.

Гостей действительно было немного, кроме того, вокруг царила похоронная атмосфера, которую я отметил с некоторым злорадством. Пока я пытался оглядеться и сориентироваться, меня подцепили под локоть и звонко чмокнули в щёку.

— Привет, милый, — пропела Реи, сияя улыбкой.

— Реи! — я искренне улыбнулся ей в ответ. — Пожалуй, ты одна из немногих людей, которых я счастлив видеть, — я покачал головой, с любопытством оглядывая подругу. Даже это лёгкое дитя ветра, кажется, не обошло общее настроение: княжна была одета в длинное, в пол, струящееся свободное платье из тяжёлого шёлка, под которым её ладная фигурка лишь угадывалась, спрятанная складками свинцово-серого как штормовое небо наряда. Волосы также свободно спадали по плечам, за ушами заколотые тяжёлыми серебряными с чернью гребнями без украшений.

— Блэйк, всё-таки, ты бука, — рассмеялась девушка. — Не надо быть таким хмурым. Даже после того, что случилось днём. Кстати, а почему ты пришёл один? — она уцепила меня под локоть и куда-то повела.

— А с кем я должен был прийти? — искренне опешил я.

— Скажем, с одной очаровательной художницей, — подруга хитро покосилась на меня.

— Почему? — я удивлённо вскинул брови.

— Ты же, вроде бы, назвал себя её покровителем, — мне показалось, или она пытается скрыть недовольство?

— Так покровителем же, а не любовником, — я не удержался от ехидной улыбки. Тьфу, сводница мелкая! Своим бы личным счастьем занялась, а не пыталась при каждом удобном случае устроить моё.

— А жаль, — она тихонько вздохнула с совершенно детской печалью, но сразу же снова улыбнулась. — Она забавная, правда? Вы, кстати, не выяснили ещё, почему ты ей снишься?

— Я спрашивал у… мага Разума, но он сказал, что даже предположений нет. Говорит, надо поближе посмотреть на нас обоих. Если завтра мы быстро обернёмся, вечером и сходим. Если я вспомню, — я хмыкнул. — Реи, вот объясни мне: твой отец, насколько я его знаю, циником и бесчувственным чудовищем никогда не был. Так почему сегодняшнее мероприятие нельзя было отменить?

— Он хотел, — девушка вздохнула. — Только его правда нельзя отменить. Я не интересовалась, почему, но там чуть ли не законодательно всё. Что-то связанное с протоколом вручения этих наград. Не одному тебе происходящее кажется танцами на могилах, но сделать ничего было нельзя.

Мне совершенно искренне стало стыдно. Мог бы и сам головой подумать, а не ругать привычно «бесчувственных аристократов». Сложно придумать что-то худшее, чем замусоренное стереотипами — кем-то навязанными или же собственноручно созданными — сознание. Но ладно, первый шаг на пути к выздоровлению я, будем считать, сделал. Придумать бы, как дальше лечиться.

Вот кто из присутствующих совершенно не мучился угрызениями совести и прочими неприятностями, так это Гор. Горец, облачённый в парадный мундир, щеголял рукой на перевязи, вокруг которой клубилось зыбкое марево магического лубка[16].

К слову, мундиры Гончих — вещь весьма примечательная. То есть, покрой-то у них достаточно стандартный, но чёрный китель с бордовым и золотым шитьём выглядит впечатляюще. Притом, что чёрный цвет у нас не распространён: сложно найти подходящий достаточно стойкий краситель, приходится пользоваться магией. В общем, смотрится весьма угрожающе. Особенно на главе Гончих, которому присутствовать на сегодняшнем мероприятии было положено по должности. Макс и так-то вызывает у окружающих оторопь и страх, а уж в парадном мундире даже на тех, кто его неплохо знает, производит неизгладимое впечатление. В особенности, в сочетании с мрачной угрожающей гримасой на физиономии. Так что Крэг стоял в стороне ото всех, отделённый полосой отчуждения в добрых пять футов, и его это, кажется, вполне устраивало.

— Да, судя по всему, на целительской койке тебя удержать так и не смогли, — поприветствовал я горца.

— А, да что я там не видел, на той койке? — отмахнулся он. — Здесь интереснее. Добрый день, миледи Реи, — Гончая поклонился.

— Добрый вечер, Гор, — улыбнулась моя подруга. — И без «миледи», хорошо?

В общем, вручение наград прошло просто, быстро, без особой торжественности и речей. Так что, оказавшись дома не позже восьми, да ещё и в мрачно-сосредоточенном расположении духа, я понял, что самое подходящее мне сейчас занятие — это работа с бездушными цифрами, и занялся разбором счетов и отчётов управляющих, скопившихся в изобилии.

Совершенно неожиданно увлёкшись расчётами, с чувством глубокого удовлетворения аккуратно сложил все бумаги в стопку и запечатал несколько писем с распоряжениями. На часах был уже второй час ночи, так что я с чистой совестью отослал письма и отправился спать.

У Аморалеса дома был бардак. Впрочем, это скорее норма жизни: даймон и порядок вещи несовместимые. Хозяин обнаружился в дальнем конце комнаты, на том, что заменяет этому охламону кровать — утопленный в пол на полфута матрац по меньшей мере пять на пять футов размером. Само собой, Энрике был не один; в комплекте имелись две барышни. Кроме того, принюхавшись, я поспешил создать защиту для дыхательных путей: в комнате было ощутимо накурено, причём отнюдь не табаком, а, судя по всему, граценией. Ещё мне этой дряни надышаться не хватало!

Мысленно прикинув размеры полагающегося коллеге штрафа (выходило что-то чуть больше стоимости этой квартиры), я только вздохнул. Аморалеса переубеждать в чём-то бесполезно, тем более, у него есть один весьма веский аргумент: на него вся эта дрянь вредного влияния оказать просто не может.

Я подумал, как бы поаккуратнее разбудить довольно улыбающегося во сне коллегу, желательно не задев девушек (хотя какие они, с позволения, девушки?). Надумав пару относительно безобидных вариантов, создал на ладони небольшой, с два кулака размером, шарик воды, пару раз подбросил. Поскольку просыпаться даймон явно не спешил, я пожал плечами и запустил в него этим самым шариком. Буду я ещё изгаляться из-за всяких несознательных личностей, в загулы уходящих по поводу и без! Я не только вместе с ним пентаграмму ликвидировал и свидетелей допрашивал, я ещё и с Лафером поговорил, и на приём сходить успел, и с бумагами поработать, однако терплю, и не пытаюсь релаксировать примитивными методами!

Почувствовав на коже нелюбимую влагу, огненный наш с шипением шарахнулся назад, из положения «лёжа» в положение «сидя». Одна из девушек тоже отпрянула в сторону с пронзительным визгом, вторая резко села, озираясь вокруг совершенно круглыми от удивления, но при этом абсолютно пустыми (видимо, не до конца ещё проснулась; что в свете царящих в помещении ароматов не удивительно) глазами.

Вдосталь насладившись произведённым эффектом, я решил подать голос.

— Девушки, прошу прощения за грубость, но свидание окончено, — хмыкнул я, скрещивая руки на груди. — Дайте и мне уже насладиться обществом этого обаяшки.

— Блэйк, с-с-с… — прошипел Аморалес, испаряя влагу с кожи и мрачно озираясь.

— Давай-давай, договаривай, — продолжал ехидствовать я. — Только перед этим на часы всё-таки посмотри, хорошо? И, да, поблагодари Ядро за то, что тебе не придётся сегодня дышать на начальство граценией.

— Скотина ты, — наконец изрёк Рико, покачав головой. Хотя, готов поклясться, назвать он меня хотел по-другому.

— Да, я такой, — я с достоинством кивнул. — Десять минут тебе хватит собраться?

— Как в небо плюнуть, — даймон пожал плечами, поднимаясь. А девушки, судя по всему, в себя ещё не пришли; обе ошарашенно смотрели то на меня, то на Энрике, видимо, пытаясь понять, где кончился приятный вчерашний сон и начался жуткий сегодняшний кошмар.

— Вот и отлично, я жду в той милой чайной напротив твоего дома, — кивнул я и телепортировался. Зная Аморалеса, можно с уверенностью заключить, что раньше чем через полчаса я его не дождусь.

Чайная действительно была довольно симпатичная. Жизнерадостное светлое местечко в стиле юга Империи из разряда тех, которые можно посетить с семьёй и детьми, или просто забежать пообедать в течение рабочего дня. Несколько десятков видов чая (начиная от собственно чая и заканчивая всевозможными отварами, к чаю не имеющими никакого отношения), выпечка, приятная домашняя кухня.

Как ни странно, даймон в десять минут уложился. Я, правда, не догадался засечь, но вряд ли он провозился намного дольше: я даже первую чашку не допил.

— Вот объясни мне, нельзя было как-то по-другому будить? — едва ли не с порога начал возмущаться коллега.

— «Как-нибудь по-другому» — это как? — полюбопытствовал я.

— Не знаю! — огрызнулся он. — Но не так, чтобы мои гостьи посчитали это сценой ревности. И не вижу ничего смешного!

— Не скажи, — продолжал веселиться я. — В подобном меня ещё никто подозревать не пытался.

— Тьфу! А я из-за тебя расстался навсегда с такими очаровательными созданиями! — грустно вздохнул даймон.

— А, то есть, они тут же сбежали, и именно поэтому ты так быстро?

— Вроде того, — вздохнул он. — Ладно, ты там чай допил? Пойдём уже.

— А ты не будешь завтракать?

— Нет, спасибо, мне утреннего душа хватило, — с сарказмом отказался Энрике.

— Как знаешь, — я пожал плечами, немного поколдовал для охлаждения напитка и допил его залпом. — Надеюсь, тебе не приспичит сразу же по прибытии в Ириз.

Полезная, всё-таки, вещь — магия. Два телепорта, пять минут — и мы уже за сотни миль от Аико.

Здание стационарного телепорта здесь было типовое: круглая башенка в несколько этажей, внизу зал ожидания, комендант (громкая должность для человека, у которого в подчинении не больше десятка человек, если считать с техническими службами), служебные помещения (в подвале), остальные ярусы — по три телепорта на каждый, — уже строго функциональные. Окон в них не делают, чтобы не нарушать стабильности тонких настроечных контуров.

Вообще, комната для сложных ритуалов должна быть максимально пустой и симметричной. Все окна и предметы мебели создают определённые искажения пространства, которые нужно учитывать. Обычно незначительные, но в некоторых случаях (в частности, когда речь идёт о телепортах дальнего радиуса действия) способные создать значительные помехи. В общем, умные люди решили не мучиться с учётом окон и прочего барахла, а просто избежать их появления. А вместо двери имеется сложная материальная иллюзия, в магическом поле ведущая себя как твёрдый предмет, но не способная контактировать с материальными объектами. Почему таким же образом нельзя сделать и окна — понятия не имею, я всё-таки не по этой части. Но, видимо, нельзя.

А вот за пределами башни нас встретил совершенно другой, непривычный мир. Вернее, мир-то был совершенно нормальный, просто это я за восемь лет без отпуска напрочь отвык.

От одного взгляда вверх, в бесконечно высокое голубое небо с тонкими перьями облаков, у меня закружилась голова и возникло желание срочно забиться куда-нибудь под крышу. Кажется, это называется кенофобия, боязнь открытого пространства? Вот уж никогда раньше не замечал за собой! Нет, надо всё-таки периодически выезжать за пределы родного неординарного города.

Косые лучи низко висящего солнца (Ириз находится ощутимо западнее Аико, здесь солнце восходит позже больше чем на час) отражались в стёклах, бросая блики на пока ещё закрытую тенями домов улицу. От яркого света хотелось зажмуриться. Туман побери, что со мной будет к полудню?

Зато вот даймон был безмерно счастлив. Он тут же напрочь забыл про все утренние неприятные мелочи и широко улыбался.

— Эх, красота! — восхищённо протянул он, оглядываясь. Я особой красоты не видел, поэтому только скептически покачал головой и поморщился.

Маленький провинциальный городок, стандартный и непритязательный; справа небольшая площадь, на которой находится ратуша, храм Основателя, ещё какие-то здания. Влево уходит улица, здесь застроенная домами в два-три этажа — особняки, наёмное жильё, лавки, в общем, всё подряд.

— Собственно, теперь нам надо взять лошадей и уточнить дорогу, — пожал плечами я.

— А куда конкретно мы едем?

— Небольшой населённый пункт Альберо на северо-западе, ближе к границе, а оттуда — в поместье, вроде бы на северо-восток. Хотя для начала давай посетим местное Управление, поговорим с коллегами, что они нам скажут по интересующему вопросу; вдруг всё-таки было какое-нибудь обращение о расследовании? Заодно у них спросим, где можно лошадей достать приличных, чтобы не тратить на дорогу слишком много времени. Здесь вроде несколько часов пути, так что к вечеру должны добраться.

— Надо полагать, коллег следует искать там? — он кивнул в сторону площади.

— Это было бы логично.

Управление Порядка располагалось в здании ратуши; то есть направление мы выбрали верно. Нормальное решение: город небольшой, зачем разоряться сразу на несколько помещений, если всё прекрасно входит в одно?

Впрочем, я быстро понял, что перехвалил местное руководство. Для этого достаточно было наткнуться на охрану на входе.

— Что угодно благородным господам? — со скучающим выражением лица поинтересовался страж. Правда, начальственно-снисходительный тон никак не вязался с содержанием вопроса. Мы переглянулись, предчувствуя неприятности.

— Следователи Энрике Аморалес и Блэйк Даз’Тир, Управление Порядка Аико, отдел убийств, — представил нас даймон. — Нам необходимо поговорить с кем-нибудь из ваших следователей.

— Не положено, все заняты, — в голосе прорезалась насмешка и презрение. Мы вновь переглянулись. У меня вот, например, зачесались кулаки. Судя по взгляду друга, у него тоже.

Неизвестно, чем бы закончилась эта административная проволочка, но тут на счастье охранника появилось ещё одно действующее лицо: неброско одетый немолодой господин, крепко загорелый шатен с грустными усталыми глазами и чуть опущенными уголками рта. Завидев его, охранник тут же подобрался.

— Добрый день, судари. Какие-то проблемы? — голос был под стать внешности: такой же тихий и печальный.

— Видимо, да, — кивнул я, но меня перебил охранник.

— Ругаются, наглеют, грубят, требуют следователя, — заявил он. — Раз уж приехали они аж из Аико, так им сразу…

— Гриз, помолчи, а? — поморщился незнакомец. — Так чем я могу помочь?

Я повторил недавние слова Аморалеса.

— На какую тему поговорить? — уточнил мужчина.

— Несколько вопросов по одному старому пустяковому делу, — я вздохнул. — Почти тридцатилетней давности. На самом деле, нам просто нужно уточнить — было ли какое-нибудь заявление на расследование, и было ли это самое расследование. Собственно, всё…

— Думаю, я смогу вам помочь, — устало кивнул он. — Старший следователь Эмиль Ка’Риот, к вашим услугам. Пойдёмте в кабинет, поговорим.

— Присаживайтесь, коллеги, — он кивнул нам, подавая пример и занимая место за столом. — Извините за охрану. Такое впечатление, что эту должность кто-то проклял: Гриз уже пятый с начала года, никто долго не задерживается. Те, кто в другие смены работают — нормально, а в эту вечно какие-то глупости происходят. Так что вас привело в нашу глушь?

— Нас интересует смерть графини Ла’Триз, как я уже говорил, это случилось чуть меньше тридцати лет назад. Вроде бы, случай на охоте.

— Помню, помню, — покивал следователь. — Шумный и грандиозный скандал, но смерть и вправду была случайной. Приходил её муж, долго ругался, утверждал, что она была превосходной наездницей и не могла упасть сама. Да что я рассказываю, наверняка вы и сами с подобным сталкивались, — он отмахнулся, мы значимо покивали. — Но там действительно всё было чисто; мы и седло осматривали, и коня, и тело, и местность вокруг — никаких подозрительных следов не было. Да, собственно, с чего? Там же не просто охота была, меры безопасности на высочайшем уровне: Его Величество изволил развлекаться, вспомнив про одно из удалённых фамильных поместий. Правда, тогда он ещё был наследником. Так что проверяли досконально, с привлечением Службы Безопасности Короны: сами понимаете, а вдруг могло быть покушение на наследника? Действительно, случайность. А чем вас это дело заинтересовало-то?

— Граф был убит, — я пожал плечами, не считая нужным что-то скрывать. Всё равно наверняка во всех газетах уже писали; странно, что следователь не в курсе.

— Ах, вот оно что, — вскинул брови Ка’Риот. — В очередной раз убеждаюсь, что напрасно не читаю газеты. В таком случае вы, скорее всего, зря сюда приехали. Не думаю, что найдёте что-нибудь интересное.

— И всё-таки, стоит попытаться, — я пожал плечами. — Где здесь можно найти приличных лошадей?

— Нет ничего проще, — никак не отреагировал на наше упорство следователь. Мол, дело ваше, как хотите. — Выходите отсюда, берёте извозчика и просите отвезти вас к конюшням Ли’Крита.

— А, так они здесь находятся? — искренне опешил я. — Мне казалось, южнее.

— Здесь, а вы разбираетесь в лошадях? — несколько удивился коллега.

— Немного, — честно ответил я. — Но об этой достопримечательности слышал. Спасибо большое.

— Вы найдёте выход самостоятельно? — уточнил старший следователь.

Мы заверили его, что не заблудимся, и отправились приобретать себе лошадей.

— Слушай, Рико, а ты верхом-то ездить умеешь? — опомнился я.

— Очень своевременный вопрос, — расхохотался он. — Хотелось бы ответить «нет», но более-менее держусь.

Лошадей мы, подумав, взяли в аренду; тут практиковался и такой вариант. Определённая сумма за саму аренду плюс залоговая стоимость лошади, которая должна быть возвращена нам в обмен на лошадей. Самый удобный вариант: нам в любом случае потом некуда девать этих красавцев, а владельцам вполне себе приличная прибыль без малейшего риска.

Конюшни Ли’Крита славились на весь мир своими верховыми, в особенности — рысаками. Собственно, пару таких мы и выбрали, серого в яблоках и гнедого жеребцов потрясающей стати и красоты.

Я искренне наслаждался широкой рысью доставшегося мне коня с весёлым игривым нравом, воспринимая дорогу как прогулку, которых мне в Аико серьёзно не хватало. При всей любви к дождю, верховая прогулка в такую погоду особого удовольствия не приносит. Тем более, прогулка по городу; ведь парков в моём родном городе нет.

А вот моему коллеге оставалось только посочувствовать: на его лице отпечаталась вселенская мука. Судя по всему, удовольствие от поездки он получить не мог. То ли деятельная натура Аморалеса была не способна к созерцанию, то ли опыт его верховых прогулок был слишком мал. Я, например, больше склонялся к первому; он же даймон, какие могут быть неудобства от сидения в седле? Однако, заговаривать на эту тему не стремился: только испортит настроение своим ворчанием. Всё равно у нас выбора нет.

Про возможность пользования самоходкой я умолчал специально; в конце концов, мы не так уж и торопимся. Вот если бы Энрике сам вспомнил и поинтересовался, тогда да, но ведь не вспомнил, правда?

В общем, я скакал впереди, Аморалес плёлся в арьергарде, пели птицы… Если бы ещё не это треклятое солнце!

Первые полчаса дороги я посвятил только тому, чтобы придумать себе защиту от солнца. Да ещё такую, чтобы от меня не шарахались встречные, и чтобы у друга не было повода истерично ржать над этой «защитой», что он сделал при виде первого экспериментального варианта. Наверное он был прав, и небольшая тучка, окутавшая мою голову, действительно смотрелась неуместно.

Если бы речь была только о том, чтобы защитить глаза от непривычно яркого света, резавшего их и заставлявшего щуриться, можно было просто создать тонкую плёнку защиты непосредственно на глазу. Вот только проблема состояла в необходимости защиты ещё и всей кожи целиком: отчего-то солнечные лучи были неприятны и ей, было жарко и присутствовало ощущение жжения. Не то чтобы это было больно или как-то критично, но совершенно определённо неприятно. Накладывать защиту непосредственно на кожу не хотелось — довольно энергоёмкое заклинание, которое трудно поддерживать на протяжении всего дня.

В общем, не придумав ничего лучше, я состряпал простенькую сферу защиты и радовался жизни. Заклинание такой простой структуры вполне могло поддерживать само себя за счёт поглощённой солнечной энергии, так что от меня никаких особых затрат не требовалось. Со стороны это выглядело тоже не слишком броско — лёгкое дымное марево, незаметное, если не приглядываться. Собственно, над этими внешними проявлениями я и бился дольше всего. Первый вариант представлял собой зловещего вида шар тени, от которого, надо полагать, несведущие обыватели шарахались бы.

Путь занял часа четыре. Мы периодически кого-то обгоняли, кто-то попадался навстречу; нельзя сказать, что дорога была такой уж оживлённой, но и заброшенной тоже не являлась.

Альберо, несмотря на довольно претенциозное и благозвучное название с орейскими корнями, представлял собой не слишком большую деревеньку, совершенно обычную и ничем не примечательную. Пожалуй, кроме внушительной ярмарочной площади посередине, сейчас почти пустой; всё-таки, не сезон.

Собственно, на площадь-то мы выехали только за тем, чтобы завернуть в трактир и пообедать, на чём особенно настаивал оставшийся без завтрака Энрике. Правда, когда мы туда всё-таки добрались, Аморалес, кажется, напрочь забыл об основной цели путешествия.

Я уже успел спешиться возле здания с характерной миской и перекрещенными ложкой и вилкой на вывеске, когда заметил, что друг куда-то пропал.

Пристально оглядев площадь (ну, в самом деле, не мог же он сквозь землю провалиться!), я обнаружил его на другой стороне открытого пространства, возле нескольких непустых торговых рядов. Тихо выругавшись себе под нос, вскочил обратно в седло и тронул жеребца пятками. Ох, сейчас я кому-то настучу по его пустой голове… Ну, как, КАК можно быть настолько несобранным и беспечным? Мы тут, вообще-то, по делу. И что он мог забыть на рынке в какой-то захудалой деревеньке такого, чего нет в Аико? Что он вообще мог найти, чего нет в Аико?!

А Аморалес стоял рядом с конём, держа его за поводья, и с совершенно дурацким выражением лица пялился куда-то в пространство. Проследив за его взглядом, я мученически вздохнул и со стоном уткнулся лбом в лошадиную гриву. Боги, несмотря на все наши разногласия, дайте мне сил! Не за собственные прихоти страдаю, а во имя всеобщего блага, вашего в том числе!

Вдоль ряда со скороспелыми дарами земли неторопливо брела эльфийка. Типичный охотник: узкие штаны, невысокие мягкие ботинки, рубашка, жилет, маскировочный плащ. Вооружение тоже классическое: короткий прямой меч, средний лук (чуть больше полутора футов длиной), колчан со стрелами, небольшая походная сумка на плече. Эльфийка была вполне характерная, с золотисто-коричневыми волосами, собранными в тугую косу ниже талии, пёстрым клановым хайратником и многочисленными амулетами на шее. И, само собой, лурисимар, извечный друг эльфийского охотника, с обречённым видом бредущий возле правой ноги хозяйки, вывесив трепещущий розовый язык, мрачно косился по сторонам. Пёс был коричневой расцветки с жёлто-серыми подпалинами и чёрной полосой вдоль хребта. Судя по всему, бедолаге было чертовски жарко и хотелось вернуться обратно в лес, но спорить с хозяйкой он не пытался.

Я, не сходя с седла, помахал рукой перед носом даймона. Тот вздрогнул и с трудом сфокусировал взгляд на мне.

— А?

— Ага, — с сарказмом ответил я. — Ты долго тут стоять собираешься, влюблённое создание? Ты что, эльфиек никогда не видел?

— Видел… — отстранённо проговорил он, вновь нашаривая глазами предмет своего неожиданного интереса. — Но не таких… Блэйк, она… она такая!

Я вновь посмотрел на эльфийку, пытаясь выяснить, какая — «такая». Почувствовав наши взгляды, эльфийка оторвалась от разглядывания овощей и вскинула глаза на нас. Брезгливо поджала губы. Потом лицо её озарилось искренним удивлением, и девушка изобразила вежливое приветствие, нечто среднее между кивком и коротким поклоном.

— Рико, я тебе сейчас душ устрою, бесплатный, — раздражённо пригрозил я. Подействовало. Даймон тряхнул головой и отвернулся от эльфийки, даже в седло взгромоздился.

— Не надо мне душа! Блэйк, что ж ты за создание такое чёрствое?

— А ты меня когда погрызть пробовал? — фыркнул я. — Да прекрати озираться, в конце концов! Что тебя так в этой охотнице зацепило?!

— Не знаю, — с тоской вздохнул друг, утыкаясь взглядом в конскую гриву. Эльфийка вместе с собакой куда-то исчезли; определённо, к лучшему. — Блэйк, меня как магнитом туда, к этому рынку, притянуло! Вот хоть убей, не пойму, как. А как её увидел, так и вовсе… Туман побери, но она такая…

— Какая? — устало вздохнул я, понимая, что теперь это надолго. До возвращения в Аико, по меньшей мере.

— Изящная, тёплая, светлая… с зелёными искрами и золотыми прожилками…

— Бр-р-р, — я затряс головой, понимая, что либо друга небо стукнуло, либо я сам… с прожилками. — Кто с искрами? — на всякий случай уточнил я.

— Девушка… то есть, её аура, — вовремя уточнил даймон, и я сумел облегчённо перевести дух. Надо же, пока ещё никто не спятил. Хотя… до сих пор я не припомню, чтобы Энрике влюблялся в ауры.

— Далась тебе её аура, — поморщился я. — Что в ней необычного? Это же характерные для эльфов цвета!

— Да, но… она такая совершенная… — вновь вздохнул мой влюблённый на всю голову друг. Я понял, что чего-то внятного в ближайшем будущем от него добиться будет невозможно, и только рукой махнул. Что с него, дурака, взять?

Нет, я, конечно, всё понимаю, любовь дело святое. Но в этот раз он, кажется, перещеголял сам себя. Настолько перещеголял, что я уже начал злиться и, более того, был готов голыми руками его придушить. Останавливали не совесть, жалость и нежелание оказаться под судом по весьма справедливому обвинению, хотя и со смягчающими обстоятельствами. Останавливало осознание того, что даймон моих усилий даже не заметит.

Он сидел за столом напротив, медитативно-задумчиво поглощал обед и вообще не реагировал на внешние раздражители, лишь изредка запоздало выдавал какое-нибудь бессвязное междометие или отвечал что-то невпопад. Первые несколько минут я ещё пытался его растормошить; где это видано, внезапно появившаяся на горизонте эльфийка, и этот балбес напрочь забыл обо всех заданиях и делах?! Потом мне надоело говорить в режиме монолога, и я молча ел, наблюдая за поведением влюблённого создания. Создание демонстрировало влюблённость настолько откровенно и театрально, что это не могло быть симуляцией. Сколько раз замечал за даймоном склонность вот именно к такому проявлению эмоций; он себя так ведёт, когда контроль теряет. Хотя до такой степени, насколько я могу судить, это у него впервые…

Тьфу, вот как с таким общаться можно, а?

— Завтра вечером встречаемся здесь же, — проворчал я, поднимаясь из-за стола. Аморалес вроде бы кивнул, но я не уверен, что мне не показалось, и что он меня действительно слышал.

Подавив недостойное желание походя отвесить неразумному товарищу подзатыльник, я отправился договариваться с хозяином заведения, чтобы присмотрел за этим оболтусом. А то ещё не хватало по возвращении обнаружить огромные неприятности, вроде превратившегося в пепелище городка. А ну как решит какой-нибудь самоубийца позадирать Энрике, забудется огненный наш и не поймёт, что он сейчас не дома? И даже не в Аико, где его силы хоть как-то сдерживаются водой вокруг.

В общем, в дальнейший путь я отправился в одиночестве, выяснив подробную дорогу у трактирщика. Запоздало подумал, что нужно было бы и его расспросить на тему графини, но решил, что никуда он от меня не денется и по возвращении, а сейчас возвращаться совсем не хочется. До имения шла достаточно неплохая дорога, по которой, наверное, даже в непогоду можно худо-бедно проехать. Правда, я уже настолько привык к тёмным камням улиц родного города, что первое время никак не мог отделаться от мысли, что что-то вокруг не правильно.

Буквально весь путь от Ириза меня преследовало это странное ощущение, и тут я наконец сообразил: слишком светлая земля. Дороги общего пользования у нас строятся с помощью магии и особого раствора на основе морской воды и морской соли, так что результат получается светло-серого, жемчужного цвета. Со временем, по мере старения материла и выветривания магии, такие дороги нужно подновлять, примерно каждые пару-тройку лет, но это не слишком сложная процедура. Помнится, изобретатель такого простого и дешёвого (Острия вытянута вдоль морского побережья, так что с основными материалами даже вдали от моря особых проблем нет) способа постройки дорог удостоился какой-то солидной награды от короны, да ещё и наследственного дворянского титула.

Здесь же, похоже, последний раз маги были очень давно: дорога потрескалась, местами раскрошилась в пыль, образуя рытвины и обнажая голую землю. В общем и целом, зрелище было удручающее, хотя дорогой явно пользовались.

Странно, Ла’Триз не производил впечатление человека, который что-то забывает. Я допускаю, что сюда он с того самого дня не наведывался, но это же не повод доводить собственные владения до такого состояния! В конце концов, не обязательно присутствовать лично, чтобы навести порядок. Конечно, мог попасться плохой или жадный управляющий; но не до такой же степени он дурак, чтобы воровать столь демонстративно и на таких вещах? А если вдруг случится чудо, и граф решит приехать? Допустим, даже не граф, но его молодая жена или сын?

Потом мысли вновь перескочили на оставшегося в Альберо друга, и я недовольно поморщился. Нет, всё-таки, наш даймон — это ходячее недоразумение. Не побоюсь ошибиться, сказав, что такое могло случиться только с ним. И ведь надо же так, каждый раз он влюбляется «единственный раз и навсегда». Сколько этих «навсегда» уже было, думаю, он и сам-то не вспомнит.