Часть 74
10 августа 1941 года, 16:25 иск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Сижу, понимаешь, никого не трогаю, примус починяю (то есть готовлю легионы Велизария к Чилийской операции, обучаю их разговорному испанскому и на виртуальных полигонах Воинского Единства тренирую на захват городских объектов), как вдруг происходит вполне вероятное, но при этом все же неожиданное событие. От орбитально-сканирующей сети и Рион одновременно поступила информация, что на окраинах солнечной системы в этом мире зафиксирован гравитационный всплеск, свидетельствующий о выходе из подпространства еще одного Корабля диких темных эй-джел.
Расшифровав перехваченные позывные, Рион назвала имя Корабля (с которой была хорошо знакома по встречам прошлой жизни), а также расшифровала наименование клана-владельца. Тут надо сказать, что у людей за тридцать пять лет сменяется пара поколений и персональные сведения устаревают почти полностью, а эйджел относятся к такому временному промежутку, как мы с вами -ко вчерашним событиям. Продолжительность жизни в сотни земных лет накладывает на их мировосприятие неизгладимый отпечаток, а Корабли живут еще дольше самых долгоживущих эйджел из плоти и крови, ибо в своей сфере обеспечения имеют идеальное медицинское обслуживание и такие же условия жизни.
Мне имя Корабля Токан и название клана Синие Огни не говорило ничего, но моя маркграфиня пояснила, что матрона этого клана госпожа Сабейл среди диких эйджел слыла большой оригиналкой, потому что Токан в ее клане была не рабой, а достаточно высокопоставленной сестрой, всего на одну ступень ниже старшей дочери. Госпожа Сабейл считает, что лояльность Корабля, от которой зависит существование клана, стоит небольших реверансов в ее сторону. Да-да, госпожа Тулан, бывшая матрона Хищных Цветов, нервно кусает губы в сторонке... Хотя ее клан мы бы взяли в любом случае, даже если бы Рион была ему полностью лояльна: имперские истребители под прикрытием маскирующих полей с легкостью подошли бы к кораблю темных на дистанцию действия своих депрессионно-парализующих излучателей, после чего последовал бы стремительный абордаж. Ну а уже потом мы бы производили тот же самый разбор полетов, только вид в профиль, ибо Кораблю тоже пришлось бы капитулировать и каяться за свои грехи вместе с иными сестрами клана.
Но весь вопрос в том, хочу я такой силовой инверсии или лучше устроить все так, чтобы даже лояльный своему клану Корабль отдался в мои руки добровольно, без боя и сопротивления. Второй вариант для меня выглядит, конечно, привлекательней. Я знаю, что мисс Зул про меня как-то сказала примерно в таком ключе: «отличный воин, но никудышный насильник». Да, насиловать я не люблю, так что процедуру принуждения к сотрудничеству стараюсь свести к минимуму. Но как этого добиться, когда Корабль лоялен своему клану, для меня пока загадка. Наверное, следует в ближайшее время, как выдастся свободная минута, отправиться на орбиту к Рион для получения личной консультации. И моей Верной будет приятно, и я сам смогу Истинным Взглядом посмотреть, как у них там с товарищем Котельниковым слаживается экипаж. От этого тоже будет зависеть очень многое, и не стоит пускать этот процесс на самотек. Но это потом, когда я разгребу все текущие дела, ведь прибытие в непосредственные окрестности Земли корабля клана Синих Огней ожидается не раньше нападения японского флота на Перл-Харбор, если это событие вообще состоится. Времени хорошенько подумать и тщательно подготовиться более чем достаточно, главное, не тратить его попусту.
Заодно надо будет посмотреть, как идет переоборудование помещений для моей временной штаб-квартиры, в том числе оформление представительских интерьеров, ведь именно на борту Рион мне придется принимать дипломатические миссии и прочих визитеров разной степени официальности. Так что имперский герб в стыковочном шлюзе, качественно отделанный аудиенц-зал в имперском оформлении, а также мои личные апартаменты там обязательны. Разнести пиночетовское государство вдребезги будет только меньшей частью стоящей перед нами задачи, значительно важнее -произвести впечатление на местную американскую деревенщину. По странному недоразумению, эти люди считают себя светочем местной земной цивилизации, в то время как являются ее могильщиком. Уж мне-то, как выходцу из двадцать первого века, это прекрасно известно.
Поэтому имитатор мы включим только в самом начале операции, чтобы заставить обо... то есть испугаться, американцев и их подхалимов. А когда дело дойдет до переговоров, мы его выключим, заявив, что линкор убыл на другое задание, поскольку тут настало время дипломатии. Все дело в том, что в эти времена янки еще не настолько тупые, чтобы не понять, что продемонстрированное изображение линкора своими видимыми размерами довольно сильно отличается от внутренних помещений Рион. А нам подобных сомнений не надо: мол, «Неумолимый» улетел, но если американские детки Сатаны будут вести себя плохо, я его обязательно верну, и тогда нехорошо будет всем, за исключением моих самых лучших друзей. Я такой: милосердный ко всем слабым, сирым и угнетенным, и одновременно безжалостный к бессовестным мерзавцам - а этой публики в американском политическом классе предостаточно во все времена существования этого государства от мира Бородинской битвы до моего родного времени. Поскреби любого президента или конгрессмена - и обязательно найдешь вора, пирата и убийцу.
И еще одно небольшое, но очень приятное последствие запланированной проказы. Как уверяет Мэри, которая не оставила идеи совершить визит к Хью Хефнеру, устроенная мной грандиозная демонстрация заставит Джорджа Лукаса смыть уже отснятый материал своего киноопуса про «Звездные войны» и переквалифицироваться в ночные сторожа или разносчики пиццы. Пусть даже это очень мелкая мстя самодовольным янки, но все равно в случае успеха будет приятно. И вообще, необходимо организовать самое лучшее освещение чилийской операции со стороны средств массовой информации. Съемки с самых выгодных ракурсов, создающие впечатление о моей армии как о силе безжалостной эффективности и неотвратимой стремительности. Быть может, стоит попросить телеоператоров и журналистов-репортеров у товарища Брежнева, а может, и у товарища Сталина -вот у кого военная журналистика стояла на недосягаемой высоте. Нужно только восстановить достаточное количество галактической съемочной аппаратуры и гипнопедически обучить прикомандированных операторов. А потом товарищ Бовин покажет этот материал в «Международной панораме», чтобы весь мир сел на задницу.
С материально-производственной базой для выполнения всех необходимых мне работ теперь тоже проблем нет. После появления на «Неумолимом» бригады серых эйджел ремонтно-восстановительные мастерские зашуршали в темпе, невиданном даже в лучшие времена полной боеготовности этого убийцы планет. В настоящий момент главная забота инженерной службы - это своевременная доставка в мастерские очищенных расходных материалов. Самые ценные и незаменимые компоненты - это редкоземельные материалы, а самые массовые - алюминий и титан. Ценные редкоземельные металлы плюс золото нам собирает харвестер на Луне, а титан, алюминий, медь, прочий цветмет и легированные стали с заданными Климом Сервием свойствами я за золотые слитки приобретаю в СССР тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Ты мне, я тебе, и лица у обеих сторон остаются невозмутимыми. Никто никому ничего не должен, и все довольны.
С производством слитков и проката металлов всех видов у советской индустрии в семьдесят шестом году все цветет и пахнет. По этому показателю она, можно сказать, впереди планеты всей. Так, по металлическому титану Советский Союз немного опережает совокупное производство США, Западной Европы и Японии, а про Китай как про индустриального гиганта пока никто не слышал. Нехорошо дело обстоит только с изготовлением конечных изделий, которые граждане потребляют в повседневной жизни. За это у нас с Ильичем Вторым и товарищем Устиновым тоже был особый разговор, после чего появилось совместное постановление Политбюро ЦК КПСС и Совета Министров СССР о снятии режима секретности с технологий, применяющихся при изготовлении изделий двойного назначения. Одно это способно пришпорить советскую экономику настолько, чтобы она, как в былые времена первых пятилеток, принялась ставить рекорды и производительности и экономичности.
Кроме того, в зачет оплаты поставок материалов идут технологии, которые мой главный инженер и искин Бенедикт с «Нового Тобола» поэтапно передает профессорам и академикам, делегированным товарищем Устиновым на «Неумолимый» и в Аквилонию. Но получают они информацию не всю подряд, ибо полный набор знаний, заложенный в два эти источника, способен занять ныне существующую Академию Наук СССР делом на пару сотен лет. В первую очередь в дело идет то, что можно немедленно внедрить на существующих технологических цепочках, получив быструю отдачу. Завершив один проект, следует переходить к следующему, и так до тех пор, пока Советский Союз не совершит свою отдельно взятую научно-промышленную революцию, совмещенную с бурным ростом промышленного производства и благосостояния населения.
Энергооболочка сообщила, что в конце семидесятых годов советскую экономику поразила стагнация, через несколько лет обернувшаяся значительным падением. Планы по затратам в рублях выполнялись и перевыполнялись, а вот производство в натуральном измерении потихоньку сокращалось. Впрочем, чего-либо иного от госмонополистической системы ждать было нельзя (гвоздей Хрущеву в гроб побольше, и в ассортименте). Необходимо возвращать к жизни промкооперацию, но никто не знает, как это сделать, чтобы на этот процесс не наложила свою лапу уже в значительно степени коррумпированная и криминализованная партноменклатура. В конце восьмидесятых, то есть через десять-двенадцать лет от текущего момента, именно среди «кооператоров» комсомольского толка проклюнулись будущие олигархи, а из партийных деятелей вышли буржуазные реформаторы первой волны. Всех честных конкурентов они или съели сами, или скормили бандитам, в результате чего малый и средний бизнес так и остался в России затурканным пасынком, а не одним из локомотивов роста народного благосостояния. Единственное, что приходит на ум: вслед за кооперативной кампанией почти сразу же развертывать борьбу за чистоту партийно-комсомольских рядов, чтобы по его итогам тридцать седьмой год поблек и потускнел, как серп луны после восхода солнца.
Отдельно я имел беседу с товарищем Устиновым по поводу проведенного им перевода автоматов Калашникова на уменьшенный калибр «5,45*39». Возражения, что, мол, НАТО еще раньше перешло на уменьшенный калибр, я отмел с ходу. Мол, если в НАТО начнут прыгать с крыш небоскребов, вы тоже побежите деть то же самое? Вторичное мышление по своей сути хуже любого воровства. Для понятности объяснения пришлось даже применить специфические командно-административные выражения. Должен же автор это безобразия знать, почему именно товарищи, в дальнейшем именуемые «старшими братьями», оказавшись вдали от большого начальства и мобилизационных складов, забитых боеприпасами на три мировых войны, тут же переходили на калибр «6,5*39». Не зря же полковник Арисака, тоже гений-оружейник, для своей облегченной винтовки подобрал калибр, который оказался оптимальным и по части настильности выстрела и массы боезапаса, а также по проникающим свойствам пули.
И вот ведь что интересно. Автоматы Калашникова под этот калибр произведены в разных мирах, а перекрестное снабжение патронами оказалось вполне возможным, как будто техническое задание во всех мирах составляли одни и те же люди. И я тоже оставил образчики этого боеприпаса и в мире царя Михаила, и мире царевны (почти царицы) Ольги, и в мире восемнадцатого, и в мире сорок первого года. А потому, товарищ Устинов, не выеживайтесь, и делайте как у всех. Этот патрон со всем тщанием разрабатывали практики для себя, любимых, а это и есть гарантия качества.
Пока оружейные заводы еще не успели наштамповать автоматов-уродцев, а патронные заводы наделать под них боеприпасов, следует остановить эту машину и запустить снова, под правильный калибр. Часть серии таких модернизированных автоматов выкуплю я сам. И туда же, в Советский Союз мира тысяча девятьсот семьдесят шестого года, я отдал заказ на производство «Супермоси-ных» для моей армии и боеприпасов под этот девайс. И Советской Армии, и спецчастям КГБ данный образец тоже лишним не окажется: бывают же случаи, когда профессиональным солдатам требуется не столько скорострельное, сколько точное и дальнобойное оружие. Впрочем, изготовленное по спецзаказу оружие дополнительно тюнингуют уже в мастерских «Неумолимого», чтобы придать ему фантастически-футуристический вид. А после завершения подготовки я сыграю с господами американскими политиканами в «Ред Алерт III» на карте Южной Америки на все их деньги. И пусть побежденный плачет.
А с восемнадцатым годом я планирую справиться, что называется, в фоновом режиме, не сильно отвлекаясь от задач в сорок первом и семьдесят шестом годах. Так, например, банду есаула Семенова, которая ныне тусуется на сопредельной территории в районе станции Манчжурия, я планирую поручить заботам Кобры и Мишеля. У нашей Темной Звезды эти деятели не забалуют. Кстати, там же, на станции Манчжурия, находится очень интересный персонаж - барон Унгерн, ярый поклонник несостоявшегося императора Михаила Второго. Энергооболочка сообщает, что главная ударная сила банды - баргуты и чахары - подчиняются как раз Унгерну, а отнюдь не Семенову. Так что все может получиться и вовсе шоколадно. Оставшись без главных заводил - Корнилова, чехов, Петлюры, Троцкого и Семенова, а самое главное, без великоповажных депутатов Учредительного собрания - контрреволюционное желе потрясется немного и утихнет. И тогда мне придется брать на себя только задачу недопущения иностранной интервенции. А это я умею: кайзер Вильгельм, да отрезанные головы Гинденбурга с Людендорфом не дадут соврать.
Восемьсот сорок четвертый день в мире Содома, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Сегодня ко мне на прием попросился генерал Келлер, за эти пять дней успевший и созреть и перезреть. Занимались этим семейством Кобра с Мишелем, проведя их по всем злачным местам, то есть мирам. То есть водила их Кобра, а Мишель, как лицо, достойное доверия, давал новичкам пояснения. Из визита в Аквилонию, где экс-император Николай Второй истово пилил дрова, ходил на охоту и постигал дзен, генерал Келлер вернулся сильно задумчивым. Видимо, от идеи хоть тушкой хоть чучелком вернуться на трон царь-неудачник отбивался руками и ногами. Мол, и бесплатно такого не надо, и с доплатой тоже не надо. По сравнению с Ипатьевским расстрельным подвалом и заснеженные чащи Аквилонии выглядят райскими кущами. Потом уже тут в Тридесятом царстве генерал Келлер встречался с проходящей омоложение бывшей вдовствующей императрицей Марией Федоровной, в девичестве принцессой Дагмарой. Вот уж кто по-настоящему трезво смотрит на вещи.
Ну а потом генерал галопом проскакал по мирам от Артании (где наступила осень, а потому закрывались сортировочные лагеря) до мира сорок первого года, где окончательно стихли бои вокруг Белостокской освобожденной зоны. Между этими двумя крайними точками Келлеры побывали во Владимире на Клязьме в октябре тысяча двести тридцать девятого года, где правит Верховный князь Александр Ярославин, будущий Невский (до появления шведов на Неве еще примерно год), а также посетили Москву января тысяча шестьсот седьмого года. Мне туда нельзя, а то сразу женят, то есть посадят на трон, а вот всяких дружественных мне людей Михаил Скопин-Шуйский приказывает встречать с почетом и уважением. Встречался генерал Келлер и с первым русским патриархом Иовом, благословившим его на службу Отечеству.
Александр Невский (пусть пока это еще только вьюнош с реденькой бородкой) и патриарх Иов авторитет в глазах старого имперского волка имеют преогромный, тем более что Иов благословил его на службу Отечеству, а не династии Романовых, мнение о которой в мире успокоенной мною Смуты весьма препоганое. И в то же время Мишелю по этому поводу не сказали ни одного дурного слова, ибо за дела своих далеких пращуров он не отвечает. А вот я сам всегда и во всем действовал только в интересах России, и в ни чьих более. Вот эти двое (Невский с патриархом Иовом) и привели генерала к окончательному решению. Еще, пожалуй, на него произвело впечатление то, что и в тысяча девятьсот четвертом, и в четырнадцатом году я изо всех сил старался сохранить монархию без смены династии, рокировав Николая Второго в одном случае с младшим братом, а в другом - со старшей дочерью. Все остальные факторы при принятии решения, как я понимаю, проходили по статье «прочее».
И вот генерал стоит прямо передо мной, чуть позади него замер сын Борис (на службу они будут поступать вместе), и уже за ним с видом статистов расположились Мишель с Коброй.
- Господин Серегин, - говорит Келлер-старший, - я сделал все, как вы рекомендовали, и выбрал путь, по которому пойду. Но прежде чем я скажу о сем вслух, позвольте мне задать вам несколько вопросов.
- Спрашивайте, Федор Артурович, - кивнул я. - Отвечу вам на все вопросы честно, либо не отвечу вообще ничего, в том случае, если это не моя тайна.
- Ну хорошо, - вздохнул генерал. - Скажите, господин Серегин, разве и у нас тоже нельзя было реставрировать монархию, пусть даже таким образом, как вы это сделали в том мире, где помогли России выиграть Великую Войну, а не укреплять режим большевиков?
- Вспомните историю, - сказал я, - Великая Французская Революция началась с того, что народ Франции отказал в повиновении своему королю, а закончилась провозглашением империи Наполеона Бонапарта. Десять лет кровавых событий, примерно восемьсот тысяч казненных, убитых без суда и счета, а также погибших в противостоянии революционеров и роялистов, и все это только ради того, чтобы одна абсолютная монархия сменила другую такую же монархию, даже еще более абсолютную. Должен сказать, что моего друга Боню во Франции того времени обожают, а короля Людовика Шестнадцатого просто принимали к сведению. В историческом процессе есть такие моменты, после которых откат назад невозможен: такое движение поддержит ничтожно малое количество людей, ведь в их глазах старый порядок себя уже дискредитировал так, что дальше некуда. Именно поэтому в России монархисты среди вождей так называемого «Белого движения» находились в абсолютном меньшинстве и по количеству лидеров, и по числу сторонников. И по этой же причине на поражение была обречена и ваша затея монархического сопротивления.
- Но что же тогда вы собираетесь делать - не поддерживать в самом же деле большевиков, желающих сжечь Россию в огне их мировой революции, будто какую-то охапку хвороста? - обреченно спросил Келлер-старший. - Я не верю, чтобы человек с вашими принципами мог поступить подобным образом.
- В таких случаях, - сказал я, - единственным способом сокращения неустройств становится форсированное движение вперед через революционный хаос к новому порядку. И если Наполеона Бонапарта в момент падения Бастилии продвигать вперед было просто бессмысленно, ибо маленькому капралу предварительно следовало вырасти над собой, то точно такой же персонаж российского разлива на момент взятия власти большевиками уже находился в числе ближайших соратников господина Ленина. Я очистил ему путь, одним махом убрав со сцены самых одиозных конкурентов, и повысил квалификацию этого человека, как народного вождя одной шестой части суши. Империя в России будет, ее просто не может не быть, но только стены этого циклопического сооружения будут воздвигнуты не из белого мрамора, а из красного полированного гранита. Что же касается деятелей, желавших сжечь Россию в революционном огне, то они теперь находятся не в руководстве партии большевиков, а выставлены в качестве замороженных экспонатов в моем музее политических уродов. Уж верхний и отчасти средний строй большевистской партии от таких деятелей я постарался избавить.
- Так значит, вы и в самом деле делаете ставку на господина Джугашвили как на красного императора... - полувопросительно-полуутвердительно произнес генерал Келлер. - Но что же делать мне, если я не желаю укреплять власть этого господина, и в то же время все душой жажду помочь России справиться с ее неурядицами?
- Сказать честно, - ответил я, - вы можете мне понадобиться на верхних уровнях мироздания -там, где большевизм закончился в силу внутренних причин, заложенных в его конструкцию господином Лениным еще при создании. Там снова наступило смутное время, и от нашей страны опять требуется выбрать свой путь, только марксизм, во всех его изводах, среди возможных путей попросту не значится. Причины те же, что и в случае вашего мира с монархией. Дискредитировавшая себя система должна постоять в сторонке, подумать над своим поведением, а еще постараться сделать так, чтобы про все ее недостатки люди просто забыли, а о достоинствах, наоборот, помнили очень хорошо. Россия, Федор Артурович, берет начало во тьме прошлых веков, как Волга, вытекающая ручейком из-под мшистого камня, но конца у нее не должно быть никогда и нигде.
- И что же вы предлагаете мне делать прямо сейчас? - спросил старый генерал.
- Как что? - удивился я. - Учиться, учиться, и еще раз учиться, ведь миры девяностых годов двадцатого века и первых двух десятилетий третьего тысячелетия совсем не похожи на то, что вы знали в свое время. От вас понадобятся как новые знания в области тактики и стратегии, так и политическая грамотность, чтобы любой сладкоголосый болтун не мог обвести вас вокруг пальца. Самостоятельное командование я доверю вам не раньше, чем уверюсь в полной вашей подготовленности.
- Ладно, господин Серегин, пусть будет так, - ответил Келлер, повернулся и вышел.
И в этот момент у меня возникли сомнения, что с этим человеком овчинка, то есть возня, вообще стоит выделки. Моим Верным он, в отличие от загоревшегося Призывом сына, никогда не станет, что уже совершенно точно, ибо тому мешают насмерть засевшие в его башке кастовые предрассудки. Не будет ли наилучшим выходом подтянуть этому человеку здоровье, а потом предложить на выбор любой из миров семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого века, где в цене способные и харизматичные кавалерийские генералы? Ну чем плоха для господина Келлера роль сподвижника Петра Второго, который на самом деле Первый?
14 августа 1941 года, Утро. Восточная Пруссия, главная ставка Гитлера «Вольфшанце», бункер для совещаний
Совещание со своими генералами Гитлер решил провести прямо у себя в главной ставке, ведь Гейдрих смог уверить своего вождя и учителя, что, пока германская армия соблюдает положения управляемого конфликта, герр Сергий не будет бомбить это место и не пошлет на него свои великолепные десантные войска. Умом германский фюрер почти поверил в эти утверждения, но все равно все последнее время остро испытывал те же чувства, что крыса, ненароком оказавшаяся на открытом месте, где ее с легкость могут схватить острые кривые когти кота, сокола или совы. Хотелось вскочить в личный бронированный поезд и начать колесить по стране, не останавливаясь ни на одной станции дольше пяти минут, петляя будто заяц, чувствующий погоню.
И в то же время величайший злодей двадцатого века понимал, что такое поведение - это самый верный путь к развалу Третьего Рейха и его личному развоплощению еще при жизни. При таком образе существования невозможно никакое государственное управление, тем более в режиме военного времени, да и его личный авторитет бывалого солдата прошлой Великой Войны полетит в тартарары. Лучше мгновенно умереть от удара плазменной бомбы (Гейдрих просветил, что это такое): чик, и уже на том свете, - чем попасться в руки даже не герру Сергию, а разъяренной толпе своих бывших подданных, которые способны сделать с ними такое, что не придет в голову ни одному палачу. В числе прочего, Гейдрих рассказал ему, как это было в другой истории с Муссолини, который тоже не смог удрать от неизбежного и был повешен за ноги без всякого суда.
На совещание германского вождя с его генералитетом в первую очередь был зван главнокомандующий сухопутными войсками (сиречь всем Восточным фронтом6) генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич - весьма самоуверенный тип, сейчас имеющий бледный вид. Но это человек был не более чем красивой видимостью, ибо основную работу дирижеров войны делали также приглашенные на совещание (куда же без них) начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер и его заместитель, начальник оперативного отдела генерал-лейтенант Альфред Йодль. Также Гитлер вызвал в Вольфшанце всех четырех командующих группами армий: гене-рал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге и генерал-фельдмаршала Герда фон Рунштедта. В дополнение к этой сиятельной кампании в качестве главного ответчика по Белостокскому вопросу в Вольфшанце вытребовали командующего второй армией генерал-полковника Максимиллиана фон Вейхса. Еще пригласили начальника абвера адмирала Вильгельма Канариса и неизменного в таких случаях эксперта по всем вопросам Рейнхарда Гейдриха. А вот на этого персонажа все прочие присутствующие смотрели почти как на ожившего покойника, ведь он смог сходить почти на тот свет и вернуться обратно.
- Херрен генерален, - начал совещание Гитлер, - в настоящий момент в результате враждебного вмешательства извне наша Великая Германия оказалась на краю гибели. Но давайте обо всем по порядку. Нашему доброму Рейнхарду удалось провести переговоры с предводителем обрушившейся на нас силы герром Сергием из рода Сергиев. Мощь нашего противника оказалась настолько велика, что, если смотреть с позиции простых смертных, у нее просто нет предела. И хоть этот господин уверяет, что германской нации как таковой при этом не угрожает ничего, за исключением включения Германии в число советских республик, у нас по этому поводу имеются серьезные сомнения. Огонь, обрушенный им с небес на Вилен-штадт и Лемберг, кажется нам предвестником истинного будущего германского народа.
- Мой фюрер, в составе Российской империи германская нация в лице лучших своих представителей вполне преуспевала, - вскочив с места, каркнул Герд фон Рунштедт. - Генералы, офицеры, чиновники и инженеры германского происхождения составляли в русском государстве значительную часть элиты, при том, что собственно земель с чисто немецким населением под властью русской короны не было вообще. И ни у кого из подданных всероссийских императоров вопросов по этому поводу не возникало. И если бы не глупость Бисмарка, разозлившего русские власти альянсом Германии с Австрийской империей старого маразматика Франца-Иосифа, то это положение могло бы длиться вечно.
- Солдаты, которые сражаются против нас, защищая Белостокский плацдарм, несомненно, имеют местное большевистское происхождение, но нам от этого не легче, - сказал генерал фон Вейхс. -Если месяц назад мы смогли с легкостью разгромить их плохо управляемые армии, к тому же испытывающие острый недостаток боеприпасов, то теперь эти люди, в значительной своей части испытавшие «гостеприимство» наших лагерей для военнопленных, превратились в неистовых берсеркеров, скованных к тому же железной воинской дисциплиной. Мы не отмечаем в действиях противника никакой партизанщины. Подразделения и воинские части наносят удары, переходят к обороне или отходят на запасные позиции с такой слаженностью, будто это один человек. Кроме того, день ото дня растет огневая мощь таких подразделений, и это помимо их поддержки фантастическими летательными аппаратами и тяжелыми панцерами с пушками калибров десять и двенадцать сантиметров. В этих боях моя армия потеряла десять процентов личного состава убитыми и пленными, а еще двадцать процентов солдат и офицеров получили ранения, выводящие их строя на срок от одного месяца до полугода. В некоторых ротах, наиболее интенсивно участвовавших боях, осталось по пятнадцать-двадцать стрелков. Вместе с тем во фронтовых госпиталях у нас не хватает даже перевязочного материала, не говоря уже о медикаментах, а у нашего врага, как нам известно, раненые солдаты возвращаются в строй в течение двух-трех дней, максимум недели.
- Должен добавить, - сказал адмирал Канарис, - что недостаток боеприпасов в приграничных большевистских армиях организовали завербованные7 нами генералы, приказав с целью «не подаваться на провокации» сдать большую часть боеприпасов на армейские и окружные склады. Для этого же с самолетов-истребителей заблаговременно сняли вооружение, а также вытащили из лент патроны и снаряды. Людей, отдавших такие приказы, конечно же, расстреляет НКВД, но нам их не жалко: не стоит жалеть людей, предавших свою страну.
- И зачем вы, Вильгельм, нам все это сейчас говорите? - спросил Франц Гальдер, иронично скривив губы. - С того момента, как в наши дела вмешался пришелец из иного мира, все былые успехи и хитрые уловки больше не имеют никакой силы. Сдается мне, что этот герр Сергий был даже отчасти рад, что мы разгромили неуклюжие большевистские формирования, смешав все карты в кучу, а значительной части большевистских солдат в своих лагерях для военнопленных преподали урок чистой, ничем не прикрытой ненависти. Только под командой офицеров, выученных лично нашим потусторонним врагом, бывшие солдаты большевиков превратились в ту разрушительную силу, с таким азартом обгрызшую нашу вторую армию.
- Поправка, херрен генерален, - сказал Рейнхард Гейдрих. - Во-первых, в армии герра Сергия сражаются только добровольцы. В тот момент, когда кто-то из бывших пленных или окруженцев начинает испытывать непреодолимое желание сражаться против вермахта, он в специально оговоренное время приходит к главному штабу его армии для принесения страшной встречной клятвы: «я -это ты, а ты - это я». Как в старые добрые феодальные времена, не только вассал клянется храбро сражаться за сюзерена и хранить ему верность, но и сюзерен берет на себя заботу о нуждах вассала, а в случае его смерти обязуется обеспечивать его вдову и сирот. И каждый день в Тридесятом царстве таких неофитов, рвущихся занять свое место в боевом составе войска Божьего Посланца, набирается не одна сотня, а иногда их считают тысячами. И бьются они с такой неистовой яростью потому, что после принесения этой клятвы и в самом деле начинают составлять с герром Сергием одно целое. Во-вторых, такую же сортировку проходят командиры и генералы, которые тоже должны добровольно вызваться в боевой состав. Одних наш враг понижает в должности и в звании, другим меняет специализацию, временно или постоянно, третьим проводит дополнительное обучение, так называемое повышение квалификации, в результате чего, с поправкой на его собственное влияние, у сформированной им армии появляется самый лучший командный состав.
- И что же, все большевистские солдаты вызываются добровольцами? - надувшись от важности, спросил генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге.
- Нет, не все, - ответил Гейдрих. - Сухой осадок, состоящий из тех людей, кто так и не вызвался добровольцем, в итоге делят на две категории. Судьба тех, у кого нет лояльности к своей стране, в итоге всегда печальна. Их передают в распоряжение органов НКВД для дальнейшей утилизации, и герр Сергий умывает от их судеб руки. Не было никогда таких на этом свете, и точка. Других людей, у кого лояльность есть, но нет боевого потенциала, герр Сергий использует на тяжелых хозяйственных работах. О них не забывают, их кормят, чтобы они могли работать, и лечат, если заболеют, а также обеспечивают удобной и практичной одеждой, но не более того. По большей части таких людей стараются как можно скорее отправить вглубь советской территории, опять же для использования на тяжелых работах. Если смотреть на глаз, примерно пять процентов русского контингента не имеют лояльности к большевистской России, у десяти отсутствует боевой потенциал, зато все остальные, то есть восемьдесят пять процентов, готовы рвать нас зубами и ногтями. Должен сказал, что это ужасно много, в силу чего в Основном Потоке, то есть там, где в историю не было посторонних вмешательств, мы так и не смогли победить этот народ, и потерпели поражение, даже более катастрофичное, чем в прошлой Великой войне. Мой фюрер, разрешите, я покажу господам генералам, в какую игру мы играем и с кем.
- Да, мой мальчик, покажи, - ссутулившись, произнес Гитлер. - Хоть эта фотография каждый раз ранит мне сердце, я даю тебе разрешение на ее показ.
Раскрыв толстый бювар, лучший ученик Гитлера продемонстрировал присутствующим генералам вклеенную в него фотографию, изображающую момент, когда Егоров и Кантария водружали советское Знамя Победы над Рейхстагом.
- Что это? - спросил ошарашенный Йодль.
- Эта фотография изображает итог войны с Советами, которую мы ведем прямо сейчас, как если бы в нее не было никакого постороннего и тем более потустороннего вмешательства, - назидательно произнес Гейдрих. - Май сорок пятого года, русские солдаты укрепляют знамя своей победы над куполом рейхстага. Ценой этой фотографии стали жизни десяти миллионов немцев, тридцати миллионов русских и четыре года ожесточенной войны, в первой половине которой вермахту удалось дойти до Петербурга, Москвы, Воронежа, Царицына и предгорий Кавказа, а в итоге все кончилось тем, что Красная Армия взяла штурмом Берлин и Вену. Герр Сергий лично мне обещал, что тут у нас будет все то же самое, только на стимуляторах. Под Белостоком наш добрый Максимиллиан (фон Вейхс), можно сказать, только нюхал цветочки. Ягодки на этом кусте созреют чуть попозже и будут для нас горькими будто хинин. Наш потусторонний враг, он такой: брутальный, безжалостный и ничего не оставляющий на волю случая. А еще он обладает свойством никогда не отступать и обращать в свою пользу даже некоторые собственные неудачи...
Лучший ученик Гитлера, ощущающий в тот момент себя Гаммельнским крысоловом, обвел взглядом господ генералов, завороженно слушающих эту страшную сказку. Эта поблескивающая моноклями и позвякивающая орденами прусская и баварская военная кость (баварцы вообще такие сволочи, что даже пруссаки рядом с ними плачут горючими слезами) не считают за равного себе ни одного человека, если у того нет десятка поколений предков, гордо носивших дворянскую приставку к фамилии «фон». Он мог достигнуть в Рейхе любых высот, но никто из генеральской касты не подаст ему руки. И точно так же они презирают успешных выходцев из простонародья в своих собственных рядах, но только там это не так очевидно, потому что Гудериана выскочкой они называли только за глаза, не показывая ему в лицо своего нерасположения. Ну ничего, теперь все они у него в кармане...
- Месяц назад, - понизив голос, продолжил Гейдрих, - накладывая на Советы заклинание Мобилизации, герр Сергий сильно перестарался с энергетической накачкой, и в результате проделал несанкционированную дыру в мир на тридцать пять лет тому вперед, вследствие чего два мира оказались соединены незримой пуповиной, будто сиамские близнецы...
- Рейнхард, а разве для мобилизации требуется какое-то особенное заклинание? - недоумевая, спросил Франц Гальдер.
- Магическая мобилизация значительно мощнее обыкновенной, - вздохнул Гейдрих. - Другое название этого заклинания - «Крестовый поход», а вы все помните, что это значит. Когда заклинание Мобилизации было наложено на Советскую Россию, те самые восемьдесят пять процентов большевистских солдат стали драться с отчаянием и яростью древних скандинавских берсеркеров. Основная часть Красной Армии пока что сильно уступает в умениях и управляемости тому жуткому прожорливому гомункулусу, которого герр Сергий вырастил в своей Белостокской реторте, но если войска не гибнут в окружениях и не расходуются в бездумных лобовых атаках на укрепленные позиции, то боевой опыт у них нарастает быстро. К тому времени, когда ударят морозы, а может, даже и раньше, вы все увидите новую Красную Армию, которую еще никогда не видели, и это станет началом конца Рейха.
- Да, херрен генерален, так и есть, - сказал Вильгельм фон Лееб. - Сопротивление большевиков непрерывно нарастает, и вот уже дней десять наши солдаты ни на шаг не могут продвинуться в направлении Таллина. Фронт будто врос в землю, и как раз в этот критический момент у нас из резерва забрали сорок второй армейский корпус.
- Дался вам этот Таллин, герр фон Лееб, когда речь идет о судьбе Рейха и всей германской нации! - с горечью произнес лучший ученик Гитлера. - Там, в мире тридцать пять лет тому вперед, в готовности к окончательной схватке за мировое господство застыли две величайшие военные державы: Советский Союз и Соединенные Штаты Америки. В силу этого обстоятельства запасов вооружения и боеприпасов, уже сильно устаревших там, но сверхсовременных здесь, на складах у тамошних Советов хватит на три таких таких великих войны, как наша. Одновременно с ростом боевого опыта армии большевиков будет меняться ее техническое оснащение, и в скором времени нашим солдатам будет уже без разницы, имеют они дело с миньонами герра Сергия или с обычными красноармейцами. Исход в любом случае будет один.
- Мы не понимаем, Рейнхард, к чему вы клоните, - сказал Вальтер фон Браухич.
- Герр Сергий мог бы уничтожать Рейх одним движением пальца, но он не стал этого делать не только потому, что подобное не в его правилах, - ответил Гейдрих. - Как он сказал, германский национал-социализм - это не последний смертельный враг Большевистской России. Алчные лаймиз, безумные самураи и заокеанские плутократы из той же породы, но уже с ними Кремлевский Горец должен будет справляться самостоятельно. Стать чемпионом, говорил герр Сергий, можно только после победы над предыдущим чемпионом. Поэтому он предлагает нам план управляемого вооруженного конфликта, в котором Красная Армия наберет такую мощь, что сможет самостоятельно разгромить вермахт. При этом должны быть исключены массовое убийство гражданского населения путем воздушных бомбардировок городов и в результате действия айнзац-команд, а также разрушение промышленной и транспортной инфраструктуры оспариваемых территорий. После победы большевиков Германия, да и вся Европа, должна достаться победителям целой, с заводами и фермами, а рабочие, чиновники и домохозяйки после небольшого переустройства жизни должны продолжать заниматься привычными делами, ибо в новом Советском Рейхе от побережья Бреста (французского) до хладных берегов Чукотки не будет ни эллина, ни иудея, и немца тоже никто не станет попрекать его происхождением. И вот тогда, как сказал герр фон Рунштедт, германская нация в лице лучших своих представителей станет преуспевать в этой новой Империи.
- Но что в результате станет с германской армией? - спросил Франц Гальдер. - Мы все тут военные люди, и этот вопрос волнует нас сильнее всего.
- Немецких солдат и офицеров, за исключением частей СС, герр Сергий предпочел бы видеть в конце этой войны живыми и прошедшими процедуру инверсии, то есть перешедшими на его сторону, - сухо сказал Гейдрих. - Да и вам, господа, тоже найдется место в рядах объединенной армии, ибо американская плутократия - это большой и очень жилистый кусок, да и лаймиз мы тоже до конца еще не доели. Совсем не исключено, что вы в компании с лучшими большевистскими стратегами герром Василевски и герром Рокоссовски будет планировать Флоридскую десантную операцию, а герр Вейхс лично поведет наших шютце8 в бой. В армии герра Сергия тоже есть немалый германоязычный компонент, и он этими людьми вполне доволен.
- Да, херрен генерален, - проскрипел из своего угла Гитлер, - мы решили принять этот план управляемого конфликта. В противном случае, как пообещал герр Сергий нашему доброму Рейнхарду, он будет отрывать одну упрямую голову за другой поштучно, стараясь не затрагивать ни к чему не причастных простецов. Я лично возглавлю это сопротивление, чтобы войти в историю как вождь германского народа, который яростно сражался, и погиб, не выпуская из рук флага, ибо, в отличие от вас, пережить свой Рейх мне крайне нежелательно. Те из вас, кто не согласны с таким решением и не могут смотреть в лицо неизбежному, могут застрелиться прямо сейчас, а остальным придется пройти этот крестный путь до конца. Все.
Договорив, Гитлер взял из рук секретарши большой стакан ледяной родниковой воды и принялся пить так жадно, будто это было последнее, что он делал в своей жизни.
14 августа 1941 года, Полднь. Восточная Пруссия, главная ставка Гитлера «Вольфшанце», личные апартаменты Адольфа Гитлера
Скрывшись в своих апартаментах под толстым слоем фортификационного железобетона, там, где его не мог видеть никто, кроме фанатично преданных эсесовцев охраны и этой набитой дуры Евы Браун, Гитлер дал волю бессильной ярости. Сегодня он вполне официально признал перед верхушкой германского военного командования, что был вынужден подчиниться чужой злой воле, пойти на поводу у злейшего врага, почти что капитулировать. Фюрер германской нации чувствовал себя униженным, почти что изнасилованным.
- Проклятые русские! - заорал Гитлер, воздевая костлявые кулаки к бетонному потолку. - Если бы их не существовало на свете, то все было бы просто прекрасно! Все было бы так, как нужно, как должно быть в идеально устроенном мире. И честные немцы могли бы жить и процветать, а остальным народам не оставалось бы ничего другого, кроме как принимать от нас милости и наказания, потому что они признавали бы наше превосходство. Но русские способны сломать любые, даже самые тщательно разработанные планы! Эти непредсказуемые азиатские дикари все делают по-своему, не так, как европейцы, и почему-то у них всегда получается достигнуть самых невероятных и невозможных целей. Они ведут себя так, словно за ними стоит та самая Высшая Сила, которая управляет всем миром. И это не переломить и не изменить. Пока эта проклятая нация существуют на свете, так и будет. Если б можно было покончить с этими русскими раз и навсегда! Так я и намеревался сделать. План «Ост»: четверть русского населения онемечить, а оставшиеся три четверти, имеющие в своих жилах нечистую азиатскую и еврейскую кровь, уничтожить. Я думал, что у меня был шанс достигнуть этой благородной цели. Но, как ни больно в этом признаваться, это была всего лишь иллюзия. Тогда я совсем не предполагал, что окажусь в положении крысы, загнанной в лабиринт и получающей от экспериментатора электрические разряды каждый раз, когда она совершает ошибку. Теперь уже ничего не изменить - я в западне, в чертовой западне, и что бы я ни предпринимал, положение будет становиться только хуже! Ненавижу... ненавижу русских! Ненавижу герра Сергия, ненавижу Кремлевского Горца, ненавижу своих тупоголовых генералов, которые способны только на то, чтобы валить на меня все свои ошибки! Ненавижу всех, кто помешал мне достичь истинного величия. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!
В приступе ярости Гитлер упал на пол и принялся кататься по толстому персидскому ковру, колотя по нему кулаками и выгибаясь будто эпилептик. Впрочем, запал злобы быстро иссяк, после чего фюрер германской нации поднялся на ноги, налил в высокий стакан ледяной родниковой воды, и крупными глотками выпил. После этого он снова ощутил себя почти нормальным человеком, будто с ним только что ничего не происходило.
Поставив стакан на столик рядом с графином, величайший злодей двадцатого века принялся размышлять уже на холодную голову.
«С каким удовольствием я бы отдал приказ истребить под корень все неарийское население оккупированных территорий, в первую очередь русских и евреев! Если бы это могло сойти мне с рук, я бы ничуть не сомневался, и обязательно сделал бы это. Но реальность такова, что в таком случае краткий миг торжества быстро обернется для меня позорной смертью в этом бункере или где-нибудь еще. Да, так и будет, если я реализую свои душевные порывы. Герр Серегин - совсем не тот человек, который станет церемониться со мной. Его тотальная акция возмездия будет страшна и молниеносна... Я не знаю, будет это удар тем испепеляющим оружием, которое он применил в Вилен-штад-те и Лемберге, или в пространстве раскроется дыра, выпуская зловещую фигуру воина с обнаженным огненным мечом. Один взмах сияющего лезвия - и голова моя слетит с плеч, после чего чужая крепкая рука поднимет ее за волосы, чтобы унести с собой, а мои «соратники» найдут безголовое тело своего фюрера, лежащее в луже крови, пропитавшей ковер. Второй вариант более вероятен, я это чувствую.
Так что нет у меня иного выхода, кроме как подчиниться наглому требованию. И выбора тоже нет. Я остался один, совсем один. Я чувствую это кожей. Германия больше не благоговеет передо мной. Мой авторитет падает, и нет способа вернуть его на былую высоту. Все катится к концу... Я никому не могу больше доверять, ибо любой из генералов или даже партийных бонз предаст меня за пригоршню милостей этого герра Сергия. И даже Гейдрих, мой верный Гейдрих - уже совсем не тот, что был раньше, до путешествия в потусторонние миры. Я же вижу, как он очарован обаянием герра Сергия - этого доверенного посланца древнего еврейского Бога, носителя абсолютной силы, вершителя судеб народов и даже миров! Рейнхард стал другим с тех пор, как побывал во владениях этого могущественного господина, в одной руке которого сильнейшая магия, а в другой - невообразимая мощь цивилизации далекого будущего. И, несомненно, Гейдрих предаст меня в любой момент, после чего с азартом побежит записываться в ученики к новому кумиру. И он такой не один. Для большинства моих соратников важно, что Божий Посланец не желает зла Германии и немецкому народу, потому что перед его лицом все народы равны - и немцы, и русские, и даже евреи. Как горько осознавать это! Но я не предам наши идеалы. Ничто и никогда не сможет поколебать меня в моих убеждениях! Ведь если бы не русские... Если бы не они, весь мир уже лежал бы у наших ног. И даже всемогущий герр Сергий из рода Сергиев - это порождение проклятого русского мира. Сверхъестественные способности и близость к Богу делают его неуязвимым. Воистину он достойный напарник Крем-невского Горца... Этот тандем не сломить. И даже сам Сатана держится от них на почтительном отдалении. Более того - теперь именно эти двое будут заправлять всеми процессами на всем земном шаре.
Да, Гейдрих поведал мне, что в том мире, откуда происходит герр Сергий, мы потерпели крах. Там русские нанесли нам поражение, даже без всякой посторонней и тем более потусторонней помощи - потому что они отчаянные дикари, и дерутся насмерть за свою землю и идеи. В том мире наш Рейх перестал существовать, разгромленный ордами злых азиатских варваров, и мое существование закончилось вместе с моим любимым детищем... Но здесь, в нашем мире, пока еще не все кончено. Да, обречено, но не кончено. И я пока еще фюрер.
Нет ничего ужаснее, чем знать свое будущее. Это наполняет такой смертной тоской, что хуже любых физических страданий. Яд всегда при мне. И я не вижу другого варианта, кроме как повторить все то, что я сделал в ТОЙ истории... Достойный ли это был уход из жизни для предводителя великой германской нации? О, черт побери, сейчас у меня есть в этом сомнения... ТАМ я свел счеты с жизнью, чтобы мир не увидел моего унижения, когда меня, поверженного, плененного, поведут на эшафот, и публика будет проклинать и оплевывать меня. Трудно сказать, сделал я это с легкостью или с мучительными сомнениями. Я пытаюсь убедить себя, что с легкостью. Ведь свою жизнь я неразрывно связывал с Идеей. И когда стало понятно, что Идея уже не воплотится, жизнь потеряла для меня смысл. Что есть жизнь? Для большинства это плотские удовольствия. Но они никогда не имели для меня значения. Только Идея горела в моей голове, только она влекла меня вперед; мне удалось зажечь ею всю нашу нацию...
Но что есть идея? Разве неудача в ее воплощении означает то, что она обманчива? Гейдрих, вероятно, думает именно так, ибо его новый кумир исповедует Идею прямо противоположного толка. Но я-то понимаю, что всему виной не ошибочность идеи, а обстоятельства. И заключаются они в существовании проклятых русских, которые несовместимы с моей Идеей так же, как квадратная пробка несовместима с круглым сливным отверстием в ванне. Да, это препятствие оказалось непреодолимым, - что в том, что в этом мире, - но разве может оно поколебать Идею? Русские не желают стоять над всем миром, они хотят быть всего лишь первыми среди равных, и в этом их слабость, потому что Идея Господства бессмертна. После нас дырявый плащ старого раввина подберут янки, а русские, как и века назад, продолжат свое бессмысленное сражение с ветряными мельницами за счастье всего человечества. Но так не бывает: счастье избранных всегда происходит из горя побежденных!
И именно этот факт еще раз подтверждает то, что наша Идея - не пустое измышление! Если бы я обладал послезнанием, то мог бы избежать многих случайностей и ошибок, и тогда Идею удалось бы воплотить. Я бы собрал для войны на Востоке большие силы, заранее избавился бы от трусов и предателей, подготовился бы к войне в диких условиях снегов и сплошных болот, и, самое главное, начал бы истреблять русских только после того, как сапог германского солдата придавил бы им горло. Но послезнание было дано не мне, а русским. Вся причина моих неудач - исключительно в существовании этого проклятого непокорного племени. Не будь их - и жизнь была бы совсем иной, тогда наша высшая арийская раса господствовала бы в мире, неся ему безупречный порядок. Уж нам удалось бы сохранить этот порядок на века. Почему же Тот, кто создал все сущее на Земле, избрал себе в любимчики именно русских? Ведь у этого народа во всех делах царит хаос, и он просто не может спокойно жить по тем простым и понятным правилам, которые стремимся установить для него мы, цивилизованные европейцы. Я не могу этого постичь, и оттого прихожу в отчаяние.
А вот Гейдрих теперь наверняка считает, что наша Идея - действительно мираж. И в таком случае он - даже не потенциальный, а самый настоящий предатель, уже изменивший и мне, и нашей национал-социалистической идее. Когда он рассказывал про герра Сергия и его владения, то старался делать это без эмоций, но я же видел, как блестят его глаза. С его слов тот представлялся как классический сверхчеловек, и в то же время как древний арийский бог, никогда не расстающийся со своим главным атрибутом - мечом. И мне становилось ясно, что с этим господином воевать бессмысленно. Ведь он - заведомо более сильный противник, обладающий к тому же способностями, недоступными обычному смертному. И Рейнхарду за его предательство я тоже ничего сделать не могу, ибо его смерть может быть воспринята моим потусторонним оппонентом как нарушение неписан-ного соглашения. Чтобы предатель не смог воспользоваться плодами своей измены, устранять его надо в самом конце, в тот момент, когда мне будет уже все равно, жить или умереть. Узнав, что изменник мертв, я с чистой совестью смогу принять яд.
Да, надо признать, что существовать человеку по имени Адольф Гитлер осталось совсем недолго. Этот управляемый конфликт неизбежно закончится нашим поражением, и я уже слышу за спиной грозную поступь судьбы, на сей раз принявшей облик пришельца из-за пределов нашего мира. Его пылающий меч уже занесен над моей головой. Правда, Рейнхард говорит, что герр Сергий мало кого из своих пленных врагов казнит смертью. Обычное наказание для тех, кто сдался ему по доброй воле, это ссылка в далекие доисторические миры голым и босым, с ножом в одной руке и кремнем с огнивом в другой. Но для меня это даже хуже смерти...
Смогу ли я проглотить яд, когда в мою дверь постучат? Теперь уже не знаю. Тот Я из другого мира сделал это, осознавая свои ошибки, мучимый мыслью, что, если бы не эти просчеты, все у него, возможно, получилось бы. Он не мог пережить свой Рейх. Не мог увидеть, как пепел его великой мечты разносит ветер. Не мог взойти на эшафот под свист и улюлюканье. Он хотел остаться великим хотя бы в глазах тех, кто был до последнего предан ему... Он, то есть я, поступил правильно. Незачем жить, если проиграно все.
Но горше всего для меня то, что теперь мне не достанется даже малой доли того величия, которое познало мое Я из другого мира. Я не наступал на Москву, не брал в окружение Петербург, не штурмовал главный город на Волге, названный именем Кремлевского Горца, и не воздвиг над своей могилой курган из десятков миллионов казненных недочеловеков: русских, евреев, французов, поляков, югославов и прочих славян. Моя попытка напасть на Советы в глазах историков будет выглядеть безумной дерзостью, если не самоуверенной глупостью. И если я приму яд прежде, чем рухнет все, то прослыву еще и трусом. Но если я промедлю и попадусь в руки герра Сергия, чтобы выслушать его приговор (каким бы он ни был), то все равно не стану мучеником за идею в глазах германской нации, которая воспринимает происходящее уже совсем не так, как она воспринимала события ТОЙ истории. С появлением из-за пределов нашего мира могущественного Адепта враждебных мне сил с войском изменилось сознание всех живущих на Земле. Но я остался прежним, а потому не откажусь от своей Идеи. Пусть она уже никогда не будет воплощена, пусть она будет проклята и забыта - я буду верен ей до конца. Она составляет всю мою сущность. Если бы было иначе, я не стал бы фюрером и не смог бы повести за собой немецкий народ... народ, который теперь готов так легко принять совсем другие идеи, только потому, что их изрекает настоящий сверхчеловек, который не стал их уничтожать, просто пролетая мимо по своим делам. Космический линкор, плавающий в Пуц-ком заливе как бегемот в ванной, тому явственный свидетель. Когда он пролетал над Берлином, то на столицу Рейха не упало ничего, кроме осколков наших же зенитных снарядов и пары «мессершмиттов», разбившихся вдребезги о его толстую шкуру. А все потому, что герр Сергий воюет не с Германией, а с идеей господства арийской расы, которую считает дурацкой и богопротивной. И именно поэтому с каждым днем я значу для немцев все меньше, а герр Сергий - все больше. Рейх ждет своего нового господина, и это знание ранит меня сильнее всего...»
15 августа 1941 года, 14:25 мск, околоземная орбита, высота порядка 500 километров, Корабль по имени Рион, внутренние помещения, рубка управления со сферой обеспечения
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
В гости к Рион я прибыл как все обычные люди, то есть на челноке, вместе с очередной партией всякой всячины, необходимой при переделке моей маркграфини из пиратского фрегата в императорскую яхту. И это не только компоненты интерьера и системы освещения. В дополнение ко всему прочему Рион получила новый, гораздо более точный, масс-детектор имперского образца, имперскую систему гипнопедического обучения для командира, систему маскировки и модули дополнительной очистки для системы регенерации воздуха и воды. Можно было бы, конечно, прийти и через портал, но это все равно, что влезать в дом через окно. Один раз такой поступок выглядит смелым и экстравагантным, но в дальнейшем поступать подобным образом становится неприлично. Нет уж, входить и выходить нужно через дверь, здороваясь и раскланиваясь с хозяйкой.
Ну не воспринимаю я Рион ни как машину, ни как чудовище из пробирки. Она для меня девушка темноэйджеловского происхождения, хозяйка мобильного дома, где меня всегда рады видеть. Погружаясь в Командный Центр Единства, я каждый раз вижу ее такой, какой бы она была, если бы не стала Кораблем. Перед этим визитом я имел разговор с аквилонско-галактическими врачами Авило Аарон и профессором Чиек Дэном - то есть единственными специалистами по медицинской части, которые разбираются в физиологии темных эйджел в ипостаси Корабля. Дело не в том, что Маленькая чем-то больна, совсем нет. Это не болезнь, скорее неисполнимое (и невысказанное) желание: оставаясь Кораблем, испытать все то, что переживают в своей жизни существа из плоти и крови. В таком не признается ни один Корабль, но, как Патрон и фактически приемный отец Рион, я знаю про нее все, в том числе и то, в чем она боится признаться даже сама себе.
Аватары могут транслировать Кораблю свои ощущения и эмоции, но отождествление темной эйджел с сибхой, человеческой девушкой или остроухой выходит далеко не полным. Как мне известно из сторонних источников, эмоции и реакции тела при контактах третьего рода так передать можно, а вот неосязаемое, но очень важное чувство любви подобным образом не воспринимается. Правда, Авило Аарон вспомнила, что аватаром темной эйджел может стать ее клонированная сестра-близнец. На борту у Корабля такой аватар может находиться на связи, вообще обходясь без чипа, что дает возможность полного отождествления аватара и Корабля. Но чтобы клон-аватар стал пусть и молоденькой, но вполне зрелой темной эйджел, требуется не меньше четверти века. И вообще, решать, идти на такую операцию или нет, должна исключительно сама Рион.
Аквилонско-галактические специалисты Авило Ааарон, Чек Ден и главный биолог Циа Чим проведут все необходимые манипуляции над клетками, взятыми из внешней оболочки Рион во время биопсии, превращая их в эмбриональные. Потом маточные инкубаторы, которыми укомплектована биолаборатория имперского планетарного форпоста, вырастят из них маленьких темноэйджнлов-ских девочек-младенцев... Во множественном числе - потому что я запретил уничтожать «лишние» клетки, начавшие благополучно развиваться в эмбрионы. Сущность младшего архангела категорически несовместима с такими действиями, пусть даже вполне допустимыми в Галактической империи, основанной императором Шевцовым. И тут уже Рион решать, все ее родившиеся клоны (если она вообще даст свое согласие на эту операцию) станут аватарами или для этой роли мы выберем только одного младенца, а остальные будут выращены и воспитаны в моих питомниках и кадетских корпусах вместе с остроухими и случайными сиротами.
И вот тогда начнется самое важное, потому что колыбель-инкубатор установят рядом со сферой обеспечения, чтобы Рион могла принимать непосредственное участи в выращивании и воспитании своей дочери-сестры. Питать младенца грудным молоком будет присланная мной остроухая кормилица, пеленать и подмывать - сибхи из обслуживающего персонала, а вот петь малышке песенки и рассказывать сказки должна сама Рион. Это ощущение материнства, пусть даже сама она свою дочь-сестру рожать не будет, тоже то чувство, которое должно пережить каждое существо женского пола из плоти и крови.
И вот я на борту Рион. Она, конечно же, знает о моем визите, а потому ее голографическое изображение встречает меня в стыковочном шлюзе низким поклоном и цветистой приветственной речью. Интересно, от кого она набралась всех этих китайских церемоний? Явно, что не от товарища Котельникова, потому что тот от такой манеры поведения максимально далек. Иду в центр управления, а там, сбоку от сферы обеспечения стоит Айниль, одетая в обтягивающую униформу черного цвета с белой отделкой, и тут же на круглом мягком пуфе привольно расселась принцесса Дагмара за номером два, то есть из мира тысяча девятьсот четырнадцатого года. Она уже закончила курс омоложения у Лилии, и теперь различными способами повышает свою квалификацию, частью в библиотеке Тридесятого царства, частью на «Неумолимом», не гнушаясь гипнопедического обучения, и вот уже умудрилась добраться до Рион.
- Здравствуйте, Сергей Сергеевич, - говорит мне эта особа, поднявшись с пуфа и сделав легкий реверанс. - Господин Котельников сейчас на сеансе гипнопедического обучения, который скоро закончится, а мы тут пока по-дамски болтаем с Рион. Она очень милая девушка, хотя и весьма безграмотна в вопросах этикета.
- Да, Могущественнейший, - подтвердила Рион устами своего аватара. - Госпожа Дагмара очень мудрая женщина, и с ней интересно вести разговор. Из нее получилась бы прекрасная матрона светлых...
В устах обычной темной эйджел этот комплимент звучал бы несколько сомнительно, мол, третий сорт не брак, но Рион абсолютно честна, а потому не вложила в свои слова никакого негативного подтекста. Имперские товарищи с «Нового Тобола» в таком случае вместо слов «матрона светлых» употребили бы выражение «администратор планетарного уровня», но суть от этого не меняется.
- Мне это хорошо известно, - ответил я, обращаясь к Рион, - поэтому я сейчас не буду спрашивать у госпожи Дагмары, что она тут делает...
- Как что делаю, Сергей Сергеевич? - удивилась бывшая вдовствующая императрица. - Я повышаю тут свою квалификацию, как вы того хотите от всех своих соратников, и повышаю квалификацию вашей маркграфини Рион. Можно сказать, что мы обмениваемся информацией, в том числе перемывая косточки общим знакомым, и получаем от этого истинное удовольствие. Я, знаете ли, ненароком подумала, что владение, которое вы однажды нарежете для меня, может располагаться в таком далеком будущем, что знакомство с Рион окажется для меня совсем не лишним. К чудесам привыкаешь быстро. Во времена моего детства даже короли по вечерам зажигали свечи, а первые керосиновые лампы казались вершиной прогресса, но прошло всего чуть больше пятидесяти лет, и уже никто не представлял себе жизни без электричества.
Хотел я было сказать, что на большей части бывшей Российской империи не представлять себе жизни без электричества стали уже при советской власти, но махнул рукой. Не ко времени сейчас подобная дискуссия. И тут же меня торкнуло. Проводя подготовку к широкомасштабной Чилийской операции, я все время мучился мыслью, что мне некому поручить гражданское управление этой территорией. Велизарий к подобному занятию пригоден так же, как меч для раскалывания грецких орехов. Антонина, которая всегда при нем, различные интриги чует за километр, но администратор из нее никакой. А что если попробовать на этой должности госпожу Дагмару, оставив за собой только общее руководство?
- Значит, так, госпожа Дагмара, - сказал я, - у меня для вас есть работа, можно сказать, прямо сейчас. Только это пока не владение, а только наместничество, потому что со временем эту страну предстоит вернуть к привычной ее народу демократической форме правления. Отныне вы - принцесса Дагмара Ютландская, прекрасная, и в то же время суровая проводница моей императорской воли. В первую очередь вам следует обратиться к мисс Зул, чтобы она построила вам сногсшибательный, но при этом приличный наместнический мундир белого цвета...
Похоже, Дагмара даже опешила от такого неожиданного напора с места в карьер.
- Э, Сергей Сергеевич, а можно поинтересоваться, почему мундир должен быть именно белым, и какая страна вызвала у вас такое неудовольствие, что вы решили провести против нее военную операцию, а потом назначить там своего наместника? - спросила она после недлинной паузы.
- В первичной неоримской галактической империи гражданские управленцы: губернаторы, администраторы и социоинженеры - носили униформу и парадные мундиры белого цвета, - ответил я. - Император Шевцов, создавая на русском субстрате свое государство того же класса, сохранил преемственность к предшественникам по всем вопросам, которые не вызывали его отторжения. И я тоже не считаю, что в этом вопросе необходимо изобретать велосипед. Ответ на второй вопрос будет несколько длиннее. В мире тысяча девятьсот семьдесят шестого года имеется такая страна Чили, где несколько лет назад произошел военный переворот, инспирированный местными американскими властями. Мое неудовольствие вызвал не народ этой страны, а диктатор-узурпатор генерал Пиночет и его подручные, развязавшие в своей стране кровавый террор, не только против левых, но всех прочих политических сил, не поддержавших насильственную смену власти. Прекратить такое безобразие входит в мои должностные обязанности Божьего Бича. Таких, как этот Пиночет, я должен лупить насмерть, чтобы никто из преступников не ушел от расплаты, и не было бы их нигде и никак. Обстоятельством, отягчающим преступление, является то, что и переворот и диктаторское правление осуществлялись исключительно в интересах крупного американского бизнеса и спонсируемых им политиканов. А за такое я должен карать вдвойне и втройне. В родном для меня мире этого Пиночета с его диктаторского трона сразу после распада Советского Союза турнули сами же американцы. Мол, Красный проект пал, и теперь ты больше не нужен, кровавый бабуин, а потому пошел прочь. А потом родственники погибших во времена его правления заклюют старого вампира частными обвинениями, но это будет уже в пустой след, потому что погибших, официально считающихся пропавшими без вести, уголовными процессами не вернешь, и бессмысленно потраченные десятилетия тоже.
Немного помолчав, я добавил:
- Кроме того, сущность младшего архангела требует от меня вернуть этой несчастной стране возможность нормального развития не через двадцать-тридцать лет, а прямо сейчас, и эту работу на временно подконтрольных территориях я хочу поручить именно вам, в то время как я сам буду сокрушать и карать негодяев. В этом деле вы не будете одна, вокруг будет множество советников и помощников, в том числе и социоинженер из числа светлых эйджел, но принимать окончательное решение будете только вы сами.
- Хорошо, Сергей Сергеевич, - кивнула принцесса Дагмара, - я берусь за эту работу. Теперь скажите, где и у кого я могу повысить свою квалификацию по поводу этой самой Чили и генерала Пиночета?
- Во-первых, в нашей библиотеке - Ольга Васильевна подберет для вас соответствующий материал, а во-вторых, у нас в Тридесятом царстве при артистической компании Высоцкого-Миронова обитает журналист-международник из того мира Михаил Брук. Изучив теоретический материал, поговорите с современником и отчасти очевидцем тех событий, и он расскажет вам, как это виделось с советской колокольни. В-третьих, я советую вам после двух предыдущих этапов встретиться с назначенной на этот мир социоинженером Соран Тил, чтобы она продемонстрировала вам результаты детального психосканирования данной территории и окрестностей. В дальнейшем вам с этой светлой эйджел вместе работать. Именно она будет поверять своей алгеброй вашу гармонию.
- А вы, Сергей Сергеевич, интересный человек, - хмыкнула бывшая вдовствующая императрица, - установив, что этот человек вам подходит и заключив с ним контракт, вы перестаете обращать внимание на все прочие его особенности: цвет кожи, форму носа, размер головы, а также наличие рогов и хвоста. И, кажется, это заразно, потому что я тоже начинаю следовать установленным вами правилам, и мне это даже нравится. Любая из наших петербургских дам с визгом убежала бы от госпожи Зул, а я каким-то образом перестала воспринимать ее как вылитую чертовку, теперь она для меня - особа одного со мной круга, с которой можно позволить себе несколько больше в разговоре, чем со всеми прочими...
- Да, я такой, уважаемая Дагмара, - сказал я, - а сейчас у меня есть небольшой конфиденциальный разговор к маркграфине Рион. Поскольку он касается ее личных вопросов, то мы побеседуем прямо из ума в ум.
Положив руку на сферу обеспечения Рион, я вошел с ней в ментальную сцепку и безмолвно изложил свои соображения по поводу клонированных сестер-аватаров. Ответом была мысленная улыбка, ослепительная, как лампа мощностью в пятьсот ватт.
- Конечно, я согласна! - воскликнула моя Верная маркграфиня. - Я с радостью приму всех, кто родится. Это будет мой собственный клан, а я буду в нем матроной. Подумать только - мой собственный клан Рион... Я буду делать все то, что делают матери хумансов со своими детенышами. Незримо отводить их в школу и незаметно сидеть с ними на уроках, я буду радоваться их успехам и скорбеть неудачам, ведь они будут мной, а я ими. А когда они повзрослеют, то мы составим прекрасную семью, и все рожденные ими детеныши будут и моими детенышами тоже, ведь мы с ними будем одной крови и одной плоти.
Я, надо сказать, даже несколько оторопел от столь неподдельного восторга. Пожалуй, мою Верную придется не уговаривать, а сдерживать от слишком бурного энтузиазма.
- Это очень хорошо, что ты рада, - подумал я, - но только учти, что твоим аватаром сможет стать только одна из сестер.
- А почему? - удивилась Рион. - Они могут делать это по очереди: пока одна будет представлять меня, другие будут свободны в своих занятиях. У вас, хумансов, это называется дежурство.
Я представил себе несколько одинаковых, как ксерокопии, темных эйджел, которые передают друг другу красную повязку дежурного аватара: «пост сдала, пост приняла», и меня чуть было не пробило на «хи-хи».
- Неужели я сказала что-то смешное? - немного обидевшись, спросила моя маркграфиня.
- Нет, - ответил я, - просто мне вспомнилось, как в юные годы мы, ученики командиров, передавали друг другу повязку дежурного, и представил твоих будущих сестер на месте своих товарищей. Ничего личного, просто комедия положений. И вообще, я рад, что ты отнеслась к этому вопросу именно таким образом. Только должен сказать, что счастье, которого ты ждешь, наступит еще очень нескоро, не менее чем через двадцать пять земных циклов.
- Ничего, - сказала моя Верная, - мы, темные эйджел, умеем ждать, а Корабли - особенно. К тому же мое главное счастье наступит не тогда, когда мои дочери вырастут и станут взрослыми, а в момент их появления на свет, когда они закричат, засучат ножками и ручками, радуясь, что пришли в этот лучший из миров.
- Меня это очень радует, - мысленно произнес я. - Если счастливы мои Верные, то и мне хорошо. А теперь я хотел бы поговорить с тобой по поводу Токан и ее клана Синие Огни. Ты говорила, что знаешь их.
- Да, я их знаю, - ответила Рион. - Токан мне известна довольно хорошо, по разговорам между Кораблями, а о Синих Огнях я просто наслышана.
- Скажи, ты можешь уговорить их сдаться по-хорошему, без применения силы? - спросил я. -Мне очень не хочется, чтобы кто-нибудь погиб, а Токан был бы причинен даже самый маленький ущерб, потому что при отсутствии по рукой оборудованной ремонтной верфи устранить повреждения будет сложно.
- Токан - разумная девушка, не снобка и не легкомысленная особа, - подумала Рион. - Я могу попробовать ее уговорить, но не ручаюсь за успех. Вот если до начала переговоров клан Синих Огней будет уверен, что выбор у него между капитуляцией и тотальным уничтожением, и выхода нет, тогда что-то может и получиться. Правда, в отчаянии от безвыходности матрона может приказать пустить вразнос конвертер, чтобы спасти свою семью от пыток и унижений при помощи быстрой и легкой смерти.
Я мысленно пожал плечами и послал Рион следующую мысль:
- Если у тебя не получится объяснить Токан, что мы не убиваем, не пытаем и не унижаем пленных, то придется применять запасной план с истребителями, применяющими парализующие излучатели из-под прикрытия генераторов маскирующего поля. При этом есть отличная от нуля вероятность, что парализованная и шокированная Токан запустит конвертер вразнос непроизвольно, и мы получим облако плазмы вместо Корабля и клана, прошедшего через инверсию. Так что уж ты, Рион, постарайся.
- Я постараюсь, - ответила моя Верная, на чем разговор из ума в ум был закончен.
Когда я убрал руку от сферы обеспечения, и мы с Рион вынырнули из объятий ментальной сцепки, то оказалось, что некоторое время назад к нам присоединились капитан второго ранга Котельников и начальник инженерной службы серая эйджел Мифрил Дона. Сначала я выслушал доклад о том, как идет переоборудование Рион в мою яхту, темпы которого меня вполне устраивали, потом немного переговорил с товарищем Котельниковым. Обучающие материалы для него подбирал капитан третьего ранга Лазарев, делая упор на специфику космической службы и общеобразовательную программу, ибо командирские навыки у обучающегося и без того на достаточном уровне. Еще неделя такой подготовки - и Рион вместе с ее командиром можно ставить в строй. Собственно, с чуть более долгим общеобразовательным обучением я мог бы поставить на мостик живого Корабля и адмирала Толбузина из Аквилонии. В первое время Корабль будет подстраховывать своего неопытного командира, главное, чтобы между ними была симпатия, а потом никто и не догадается, что командир происходит из докосмической цивилизации. Вот на «Неумолимом» совсем другая специфика комплектования команды, хотя и эту задачу тоже пора решать.
19 августа 1941 года, два часа пополудни, Белосток, дворец Браницких Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
За переворотом в Китае я со всем комфортом наблюдал из своей Белостокской резиденции сорок первого года во дворце графов Браницких. Главными действующими лицами при этом были товарищи Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин, но самым ключом к успеху заговора являлся третий член этого комплота министр обороны маршал Е Цзяньин. Все они были согласны с тем, что культурную революцию надо заканчивать, а разбушевавшуюся левацкую стихию ставить в стойло, как это случилось после смерти Мао в Основном Потоке. По прочим вопросам мнения у них были самые разные, и это требовало предварительной утряски, чтобы потом не повторилась история лебедя, рака и щуки.
Первым, еще три дня (точнее, ночи) назад встретились «воскресший» Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин. Поскольку в этой реальности смерть Мао случилась одномоментно с исчезновением его главного оппонента, занимавшего должность премьера Госсовета еще с момента провозглашения КНР, известие о «смерти» или исчезновении Чжоу Эньлая широко не оглашалось. Так Дэн Сяопину было удобней давить на полуофициального преемника Мао по партийной линии ортодоксального маоиста Хуа Гофэна. Тот, в отсутствие достоверных сведений о смерти Чжоу Эньлая, хронически оставался в позиции первого зама и исполняющего обязанности Председателя, совмещая его с постом министра внутренней безопасности, в то время как Дэн Сяопин9 занимал ту же позицию в Госсовете и имел поддержку в лице министра обороны Е Цзяньина.
Это была хрупкая политическая конструкция, застывшая в неустойчивом равновесии: в отсутствие в политическом поле Мао Цзэдуна некому было внести ясность в борьбу левой (вдова Мао Цзэдуна Цзян Цин), центристской (Хуа Гофэн) и правой (Дэн Сяопин) фракций. А у Хуа Гофэна на преемственность по партийной линии нет еще даже филькиной грамоты в виде записки якобы от Мао: «Если дело в ваших руках, я спокоен», только пост первого заместителя Председателя.
А вот тут все решит Внеочередной Пленум ЦК КПК, к которому тщательно готовились все три фракции. Мадам Цзян Цин вместе со своей левацкой фракцией намеревалась взять власть после покойного мужа и довести дело культурной революции до таких высот, чтобы отвратительно голубое небо выкрасилось в красный коммунистический цвет. Хуа Гофэн, в свою очередь, не собирался терять даже небольшой шанс на верховную власть. Поскольку на фоне взбесившихся леваков «классический» маоист выглядел гораздо предпочтительней, он сблокировался с Дэн Сяопином и министром обороны Е Цзяньином, что ставило Цзян Цин в положение «без шансов». Более того, был разработан план по аресту верхушки левацкой фракции прямо на пленуме, с их последующей дискредитацией в прессе и публичным осуждением. Очень многие в Китае хотели бы видеть эту компанию если не на эшафоте, то на пожизненных работах по трудовому перевоспитанию.
И тут почти в самый канун Пленума Чжоу Эньлай появляется у Дэн Сяопина - живой, почти здоровый и помолодевший на глаз лет так на двадцать. Старый товарищ от неожиданности чуть было в обморок не свалился. Потом, слово за слово, хозяин дома смог установить, что его гость - не дух и не призрак, и даже не двойник, ибо ему известно то, что мог знать только настоящий Чжоу Эньлай. А потом у товарища Дэн Сяопина случился еще один шок, поскольку к разговору подключились товарищ Сталин и товарищ Брежнев. И ведь им было о чем поговорить, ведь, как сказал Отец Народов, вражда между коммунистическими странами радует только мировой империализм. На этом в итоге и сошлись, а еще Дэн Сяопин убедился в реальности Тридесятого царства (где Чжоу Эньлай проходил лечение), товарища Сталина из сорок первого года и меня самого.
На следующую ночь встреча состоялась в расширенном составе: в ней принял участие маршал Е Цзяньин. В результате китайские товарищи-заговорщики договорились, что позволят Хуа Гофэну арестовать Банду Четырех, и как только он сделает это, прямо позади стола Президиума раскроется портал, из которого появится Чжоу Эньлай. После этого выборы Председателя можно считать реше-ным делом, поскольку авторитет у этого человека побольше, чем у любого другого, ныне здравствующего. Также они наметили круг людей, верных соратников Дэн Сяопина и Чжоу Эньлая, которые войдут в обновленное руководство КПК. Собственно, к сотрудничеству этих людей собирался привлечь и Хуа Гофэн, так что изменения в первоначальном плане были минимальными.
И вот настало утро девятнадцатого августа тысяча девятьсот сорок первого года, семь часов пятнадцать минут с копейками; в Пекине семьдесят шестого года в это время было десять часов утра восьмого февраля, и члены Политбюро ЦК КПК как раз собирались на заседание в Большой
Народный Зал. Членов левой фракции арестовывали прямо на входе, при прохождении мандатной комиссии, после чего выводили в наручниках, а вдову Мао Цзэдуна Цзян Цин взяли прямо в её резиденции, Дяоюйтай 17. Когда все закончилось, Хуа Гофэн объявил членам Политбюро о том, что силам безопасности только что удалось предотвратить заговор леваков, желавших продолжения и углубления Культурной Революции. Ответом ему были бурные аплодисменты, ибо подобного «счастья» не хотелось ни китайскому народу, ни верхушке элиты. Ведь никто не знает, кого эти безумные будут шельмовать и гноить в тюрьмах на этот раз, при том, что управу на них нельзя будет найти даже у Мао Цзэдуна.
Едва стих шум оваций, я раскрыл портал и двинул вперед засадный полк, то есть Чжоу Эньлая. Большинство присутствующих даже не знали, что этот человек куда-то исчезал, а потому встретили его появление такими же бурными аплодисментами, какими встречали новость о разгроме заговорщиков. И первыми, кто ударил в ладоши, были члены будущей правящей команды. После этого хода Хуа Гофэн выглядел, надо сказать, не самым лучшим образом, потому что, ликвидируя заговор «банды четырех», он расчистил путь к власти совсем другой политической фигуре. Впрочем, немедленно этому человеку ничего не грозило, за исключением разрушенных карьерных амбиций. Как был заместителем Председателя, так им и останется, а об его отставке речь может зайти не раньше, чем встанет вопрос о полном искоренении последствий Культурной Революции, а это срок в пределах четырех-шести лет, если не форсировать события.
Дальнейшее было предсказуемо. Чжоу Эньлай стал вторым Председателем ЦК КПК подавляющим большинством голосов. Потом он выступил с пространной речью, в которой объявил о том новом курсе, которым пойдет Китай во время его председательства. О советско-китайских отношениях не было сказано ничего: время этого вопроса придет позже. Речь нового Председателя была акцентирована на внутренней политике, устранении перекосов, возникших вследствие безумных экспериментов, и уврачевании ран, нанесенных преступными авантюристами, то есть опять той же «бандой четырех». На следующий день у нас тут, в Тридесятом царстве, при участии товарища Сталина, товарища Брежнева и Мэри Смитсон намечалась небольшая научно-практическая конференция по поводу социализма с китайской спецификой и экономической модели, пригодной для него наилучшим образом.
Едва я разорвал связь, предоставив китайских товарищей своим заботам, мы с товарищами генеральными секретарями собрались обсудить ход и итоги удачно проведенной операции. А еще Вис-сарионыча после запечатления примерно десяти тысяч остроухих одолевал острый синдром внезапно обретенного отцовства. И хоть няньки в его великовозрастном детском саду подобрались первосортные, армейского воздушно-десантного стандарта, он хотел получить наставление начинающему Патрону от более опытного товарища. Как и Генриха Наваррского, его буквально ошарашили чистые души остроухих, подобные листам белой бумаги, на которых еще никто не начертал ни гениальных стихов, ни научных трактатов, ни государственных указов. Пришлось пояснять, что в этих чистых душах он должен запечатлеть самого себя, свои цели и задачи, стремления, страсти, страхи и душевную боль за все, что не смог или не успел сделать. И тогда все будет хорошо.
И вдруг во время этого разговора, я почувствовал в окружающем нас мире какие-то изменения, будто на него легла непонятная тень. Впрочем, ни Ильич Второй, ни Виссарионыч ничего подобного не ощутили. И тут я догадался, что это вскрылись Врата в том мире, через один от нашего, где Колдун чуть больше месяца назад диагностировал накопление энергии Хаоса. В настоящий момент это явление интересно нам скорее с познавательной, чем с практической точки зрения, но все равно требуется выдергивать сюда нашего главного мага-исследователя, седлать штурмоносец Елизаветы Дмитриевны и отправляться локализовать географическое положение тени Врат на поверхности планеты.
Когда я изложил эти соображения товарищу Сталину, тот резонно спросил, а зачем вообще так беспокоиться по чисто умозрительному вопросу. Пришлось объяснять, что энергия Хаоса, с которой связано образование подобных «диких» Врат - штука до предела неприятная, способствующая разным трагическим происшествиям, росту количества раковых заболеваний и рождению детей-уродов, а потому узнать, стоило ли это беспокойство потраченных нервов и ресурсов, мы сможем только по обнаружении локации Врат и завершении обследования окрестностей. Возможно, придется отселять целый район, а возможно, одну конкретно взятую деревню, а может, и вообще ничего не понадобится предпринимать. Мы тени таких Врат на местности еще ни разу не видели, а потому узнать хоть что-то можем, только понюхав и ощупав местность. Иначе никак.
- Тогда я тоже отправлюсь с вами, - сказал Отец Народов. - Надо же нам знать, как это выглядит на местности.
Впрочем, летать зигзагами или сужающимися кругами в поисках наибольшей концентрации энергии Хаоса нам не придется. Первичную работу за нас сделали сателлиты орбитальной сканирующей сети, локализовав теневую энергетическую аномалию, вдруг возникшую между населенными пунктами Сураж и Унеча. Впрочем, эта аномалия недолго оставалась доступной для наблюдения с орбиты, что могло означать, что процесс вратообразования благополучно завершен. Однако точка на карте у нас имеется, так что хотя бы понятно, куда лететь.
И тут, как всегда, неожиданно, решила высказаться моя энергооболочка.
- Между прочим, Серегин, - с профессорским апломбом произнесла она, - эти самые Врата оказались как раз на оси наступления двадцать четвертого моторизованного корпуса, совпадая и по положению, и по времени. Интересная может получиться коллизия, а ведь некоторые думают, что твой Патрон не умеет шутить.
- Шутить-то Он умеет, но смешно при этом бывает не всем, - ответил я. - Но давай собираться, сейчас на штурмоносце прибудут Елизавета Дмитриевна с Колдуном, и настанет время отправляться в путь.
19 августа 1941 года, шесть часов вечера, Брянская область, Унечский район, окрестности поселка Красновичи
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Быстро слово сказывается, но не быстро дело делается, но, так или иначе, вот мы уже на месте. Елизавета Дмитриевна, чтобы не давить попусту священную социалистическую собственность, то есть картошку, опустила свой штурмоносец прямо на дорогу, мы вышли и оглядываемся по сторонам. Перед нами - колхозное картофельное поле, тут жарко, пыльно и так тихо, что слышен одинокий жужжащий овод, так и норовящий выпить у кого-нибудь из нас немного крови. Но заклинания охранного ветра отгоняют настырное насекомое в сторону. Не до тебя сейчас, кыш, противный.
Колдун надевает свои знаменитые темные очки для осмотра местности магическим зрением, и сразу снимает их.
- Вот оно, Сергей Сергеевич, - говорит он, одной рукой указывая прямо перед собой, а другой протягивая мне очки. - Проявления очень слабые, а потому при дневном свете магическим зрением просто так не распознаются.
Я надел очки, которые сами подстроились мне по лицу, и повернул голову в указанном направлении. И точно. В угольно черной тьме, как на фотографическом негативе, прорисовались контуры лежащего на земле серого облака и силуэты людей и машин возле него. Именно что силуэты, в которых легко и непринужденно узнавались дойче зольдатен унд официрен: уж больно специфическая форма касок на головах у некоторых персонажей. Но главное заключалось в том, что в это облако густыми колоннами втягивались германская пехота, грузовики с пушками и мотоциклисты, ведущие свои байки «в поводу».
- Да, товарищи, - сказал я, возвращая очки Колдуну, - это полный лютый гнездец. Пожалуй, в том мире на этом месте в самом ближайшем времени будет не менее горячо, чем во время нашей встречной рубки с германскими танковыми дивизиями под Житомиром, или даже еще жарче.
- А в чем, собственно, дело, товарищ Серегин? - вполне предсказуемо спросил Виссарионыч.
- Там, - сказал я, - наблюдается картина вторжение немецко-фашистских захватчиков через но-вообразовавшиеся Врата в парный мир, лежащий выше по временному потоку. Колдун, какой там примерно год?
Наш маг-исследователь развел руки в стороны и сказал:
- Эта пара миров конгруэнтна той паре, что связана техногенными порталами. На одной стороне диких Врат сорок первый год, на другой - примерно две тысячи семнадцатый-восемнадцатый... Точнее можно было бы сказать, если пощупать тот мир руками, но это невозможно, так как на канал, что ведет к той паре миров, наложен логический запрет, скрепленный печатью Отца.
- Мир две тысячи семнадцатого-восемнадцатого года для нас, можно считать, терра инкогнита, как и любое другое время после нашего отбытия, - пояснил я Виссарионычу, - но если там не случилось каких-то резких немотивированных событий, то местную обстановку я могу прямо сейчас спрогнозировать с приемлемой точностью. С четырнадцатого года из-за значительного осложнения международной политической обстановки, что было связано с украинским Майданом, приграничную полосу, раньше вообще лишенную военной инфраструктуры, начали насыщать войсками в пунктах постоянной дислокации. Также в процессе учений происходило непрерывное повышение боеготовности частей и соединений - как в зоне возможного конфликта, так и в тыловых округах. Боеготовность, достигнутая на учениях, хуже той, что получена непосредственно в ходе боевых действий, но лучше ее полного отсутствия...
- Да, - ответил Отец Народов, - теперь мы это понимаем, а раньше по этому вопросу у нас имелись значительные заблуждения.
- Вот именно, товарищ Сталин, - произнес я с горечью. - Расправляясь с Тухачевщиной, вы вместе с грязной водой выплеснули и ребенка. И это помимо того факта что большое количество вполне способных и даже талантливых командиров, попали под молот репрессий заодно с интриганами и заговорщиками. Это мы мнение у нас сложилось по тем людям, которые были приговорены к лагерям, а потом после пересмотра дела смогли вернуться в строй и достичь больших успехов, а о тех, кто был расстрелян, мы сейчас уже не можем судить. К сожалению...
- Вы, товарищ Серегин, говорите мне это просто так, чтобы упрекнуть, или с каким-то смыслом? - спросил меня Виссарионыч с деланным спокойствием, но я видел, что у него, образно говоря, шерсть встала на загривке.
- Упрекать кого-то впустую за старые дела не в моих правилах, - ответил я, выдерживая твердый тон. - Дело в том, что у меня есть сведения, что подобные безобразия, пусть и в меньших количествах, в недрах НКВД творятся прямо в настоящий момент. Дела исправно шьются, показания выбиваются, а иногда просто фальсифицируются. Вам докладывают, что подследственные полностью изобличены в своей преступной деятельности, и просят санкции на высшую меру, а на самом деле на местности ничего такого не имеется. Есть среди подчиненных Лаврентия Павловича такой следователь - Влодзимерский. Будет время, гляньте на этого персонажа Истинным Взглядом. Но только помните, что каждый день и час задержки с этим делом, возможно, означает жизни ни к чему не причастных и не виновных людей.
- Я обязательно погляжу, - сказал Отец Народов. - А теперь скажите, как в подобных случаях работают ваши службы безопасности?
- Мои службы безопасности ищут истину, а не виновного, которого можно было бы публично наказать для устрашения толпы, - ответил я. - Мне подобное просто не требуется, а вот причину того или иного безобразия устранить необходимо. И даже по-настоящему изобличенного врага, достойного только смерти, я с недавних пор не расстреливаю и не сажаю на кол, а ставлю в стасис на длительное хранение. Мало ли кого и когда надо допросить по вновь открывшимся обстоятельствам; а если подследственный уже на том свете, то сделать это будет затруднительно.
- Да, - сказал Сталин, - вы об этом уже рассказывали и даже показывали. Стоит истукан, есть не просит, убежать не может, до ветру его водить не надо, и государственных тайн не разглашает. Удобно. Но нам, простым смертным, которым такая роскошь недоступна, что при этом делать?
- Как что делать? - пожал я плечами. - Работать надо тщательнее, без грубейшего брака в обоих смыслах, чтобы не получилось, что виновные и невиновные меняются местами. Дело генерала Павлова вам тому уроком. И тут же - Рокоссовский, который перед Советской властью ни в чем виновен не был, но едва вывернулся из карающих жерновов следственной машины. А чтобы подобного не случалось, ядро следственной машины, то есть все те люди, от которых зависят вопросы жизни и смерти, должны стать вашими Верными, которым вы скажете «я - это ты, а ты - это я». Это не гарантирует от ошибок, ибо вы тоже можете ошибаться, но сильно сократит их количество, особенно если эти ошибки - следствие чьей-то злой воли.
- Хорошо, товарищ Серегин, - кивнул Виссарионыч, - я учту ваше мнение. А теперь давайте вернемся к предыдущему разговору. Вы сказали, что ваша армия в двадцать первом веке было натренирована на полигонах, что хуже, чем настоящий боевой опыт, но лучше, чем ничего. И каков же, по вашему мнению, должен быть результат при ее боевом столкновении с вермахтом?
- Недостаток практического боевого опыта возможно возместить огневой мощью и техническим превосходством, - меланхолически произнес я, - так что немцы, перешедшие через Врата в двадцать первый век, уже гарантировано мертвы. А дальше мне из той истории интересен только один вопрос: перейдут войска Российской Федерации через Врата в сорок первый год сражаться с немецко-фашистскими захватчиками плечом плечу со своими дедами или останутся отражать наскоки врага на своей стороне, благо что местность вокруг слабозаселенная, а противник будет вынужден атаковать небольшими группами. Все прочее для нас лично будет иметь только чисто умозрительное значение, а вот то, о чем я сейчас сказал, действительно важно.
- Вы, товарищ Серегин, думаете сейчас о том, является ваше государство наследником Советского Союза на самом деле или это только трескучая политическая фразеология, прикрывающая истинную сущность буржуазного режима? - спросил Отец Народов. - Ведь вы сам не из того же теста. Сначала мы думали, что вы удачливый кондотьер, за плату предлагающий свои услуги государствам, находящимся в отчаянном положении, но теперь видим, что это совсем не так. Вы яростно бьетесь за каждого нашего советского человека, ставите в строй тех, кого уже списали со счетов наши косорукие генералы, и делаете из них настоящих бойцов, готовых сражаться за дело Ленина-Сталина с любым врагом.
- Раньше у меня не было сомнений по поводу сущности моего родного государства, - ответил я, - потому что мне оно казалось выздоравливающим от тяжкой болезни. Но чем ближе я поднимаюсь к мирам двадцать первого века, чем больше думаю над этим вопросом, и решить его, раз и навсегда сможет то, что можно будет наблюдать магическим зрением на этом месте примерно через сутки. Перейдет наш российский Цезарь Рубикон между мирами - одно дело, а если не перейдет -другое. Однако не стоит слишком долго ломать над этим голову: местонахождение Диких Врат в том мире установлено, а ответы на остальные вопросы мы получим завтра. По коням, товарищи, у нас еще слишком много дел.
- Товарищ Серегин, - сказал Виссарионыч, - откройте мне портал на дальнюю дачу прямо отсюда. У меня тоже очень много дел...
Ну, я и открыл, чего мне стоит. Желание Патрона поскорее вернуться к своим Верным дело святое. А потом мы погрузились в штурмоносец и прямо в воздухе скакнули в Тридесятое царство, ибо завтрашний советско-китайский саммит был намечен именно там.
Восемьсот пятьдесят третий день в мире Содома, вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Китайская правящая команда прибыла в Тридесятое царство в полном составе: Чжоу Эньлай, Дэн Сяопин, Е Цзяньин, Хуа Гофэн (куда же без него), Чэнь Юнь, и Ли Сяньнянь10. Вроде бы сначала у товарищей были сомнения, но Чжоу Эньлай убедил их, что если бы хотел сделать им что-то плохое, то было бы не важно никакого значения, где они находятся. В моих владениях будет даже безопасней, потому что любой, кто пришел сюда по доброй воле, как гость, так же по доброй воле и уйдет в любой момент.
И ведь авторитет у нового Председателя такой, что товарищи поверили и пришли. А тут, на другой стороне стола, три поколения советских руководителей: товарищ Ленин (правда, из четырнадцатого года), товарищ Сталин и товарищ Брежнев. Ну и я сам тоже подсел на сторону советской делегации, ибо говорить за Китай меня никто не уполномочил, а вот с Китаем - пожалуйста. С этого-то разговор и начался.
Я встал и сказал:
- Перед началом дискуссии хочу сказать, что Китай и Россия - это две отдельные цивилизации, которые могут соприкасаться и даже частично смешиваться, но никогда не должны пытаться поглотить друг друга. Поэтому социализм с китайской спецификой, безусловно, имеет право на существование, но только это должен быть социализм, то есть политэкономическая система, нацеленная на благо подавляющей части китайского населения, а не что-то иное. Также должен добавить, что мое личное отношение к Китаю будет строго зависеть от состояния советско-китайских отношений. Если они будут дружественными, то Китай в случае внешней агрессии окажется под моей защитой, как и Советский Союз. В случае нейтральных отношений и мое отношение к Китаю будет прохладно-нейтральным, а если нынешний враждебный курс по отношению к Москве продлится в Пекине дольше двух месяцев, то все причастные к этому безобразию могут заранее заказывать себе шикарные похороны.
После моих слов, переведенных энергооболочкой членам китайской делегации прямо в уши, наступила тишина. Чжоу Эньлай молчал, потому что ему я свои принципы объяснил заранее, а остальные просто онемели от неожиданности. Ну не принято было говорить такие вещи на переговорах прямо в лицо, с открытым забралом.
- Вы нас пугаете, товарищ Серегин? - проскрипел Дэн Сяопин.
- Не пугаю, а предупреждаю, - ответил я. - Все карты на столе, ничего нет ни под сукном, ни в рукавах. Если хотите, то можете спросить у своего нового Председателя. Он уже достаточно знает мои принципы.
- Да, - по-китайски подтвердил Чжоу Эньлай, - товарищ Серегин такой. Если он говорит, что это белое, значит, оно и в самом деле белое, если черное, то черное, а если он говорит, что это дерьмо, то не надо пробовать эту вещь на вкус, потому что так можно и отравиться. Если он говорит, что при сохранении курса на враждебность с северным соседом он начнет отрывать нам головы, значит, будет отрывать. И возможностей и полномочий у него на это вполне хватает.
- А почему вы даете срок именно в два месяца? - спросил Чэнь Юнь, второй по возрасту (после Чжоу Эньлая) руководитель китайской компартии.
- А потому, - ответил я, - что в Советском Союзе с двадцать седьмого февраля по пятое марта пройдет двадцать пятый съезд КПСС, на котором, помимо всего прочего, будет реабилитировано честное имя товарища Сталина, а также протянута рука дружбы в сторону китайских коммунистов. При новом Председателе - жизнь с чистого листа. После завершения съезда у вас будет месяц на размышление, а потом - кто не спрятался, я не виноват.
Брежнев кашлянул и сказал:
- В качестве первого жеста доброй воли мы, советские коммунисты, официально пригласим на свой съезд делегацию от ЦК КПК, и лучше бы ее возглавил второй по старшинству китайский коммунист товарищ Чэнь Юнь. Так сказать, один жест доброй воли в ответ на другой жест доброй воли.
Хуа Гофэн, верный сподвижник Мао, хотел было сказать что-то такое протестующее, но поймал прищуренный, как у настоящего китайца, кинжальный взгляд товарища Ленина, и тихонько выпустил набранный в грудь воздух. Вот так-то лучше, тем более что остальные члены китайской делегации отнеслись к сказанному вполне одобрительно. Чжоу Эньлай срисовал обстановку и сказал:
- Мы согласны послать такую делегацию. В том случае, если мы сочтем предложение дружбы сделанным без всякого укоряющего или назидательного подтекста, товарищ Чэнь Юнь будет иметь право дать положительный ответ прямо на месте, выступив перед делегатами вашего съезда!
- А я хотел бы знать причину, по которой товарищ Серегин так настаивает на возобновлении советско-китайской дружбы, - произнес товарищ Ли Сяньнянь, меланхолически протирая стекла очков в металлической оправе.
- Там, в моем мире первой четверти двадцать первого века, Россия и Китай все же встали спина к спине, крепче, чем скала - и это принесло им не только мир на одной из самых протяженных границ, но и много других положительных моментов. Но прежде, чем это случилось, в Амуре утекло много воды и было упущено еще больше возможностей. Чем раньше два социалистических государства зароют топор войны, тем лучше. У двух самых крупных стран на планете и общих врагов предостаточно.
- Да, товарищи, - сказал Отец Народов, - нерушимая дружба Советского Союза и Китая - это залог победы коммунизма во всем мире. У вас в Китае к руководству коммунистической партии изначально пробрался авантюрист и интриган, в Советском Союзе такой человек пришел к власти после смерти товарища Сталина. А потом два этих человека поссорились, что в среднесрочной перспективе означало крах мирового коммунистического движения, ибо различные его части вступили в непримиримый конфликт между собой. А нам такого не надо.
- Именно так, товарищи, - подтвердил Ленин, - любой раскол и вражда в наших собственных рядах всегда на руку только империалистам. Когда вы спорите, перекидываясь цитатами из Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, от этого выигрывают только те, кто желает вашей гибели. Истина не в цитатах, ибо все мы люди, и все мы ошибались, а в состоянии дел в полях и на заводах. Если в промышленности застой, а состояние сельского хозяйства не в состоянии прокормить страну, то надо палкой гнать из нее таких идеологов социализма. К сожалению, создавая партию самого нового типа, я не предусмотрел механизма экстренной смены руководителя, если он ведет страну в неправильном направлении.
- Во-первых, товарищ Ленин, - сказал я, - создавая РСДРП, вы даже не предполагали, что ваше детище когда-нибудь сможет взять власть. Вы к этому стремились, декларировали этот пункт в партийной программе, но реально в его осуществимость не верили. При нашей первой встрече такому человеку, как я, это было очень хорошо заметно. Во-вторых, если бы подобная возможность в оргструктуру партии была заложена, то ни вы, ни товарищ Сталин не смогли бы удержаться в должности лидера, ведь вы, каждый в свое время, осуществляли то, что большая часть партийного истеблишмента считала невозможным. Вы ратовали за создание первого в мире государства рабочих и крестьян, а товарищ Сталин выступал за построение социализма в одной отдельно взятой стране. Оба вы своей цели достигли, пусть даже с издержками, а маловеры оказались посрамлены. Но если бы у них была возможность отправить вас в отставку, то партия большевиков выродилась бы в кондовый меньшевизм, а постоянным лидером ее был бы коллективный товарищ Зиновьев.
- Уели вы меня, товарищ Серегин, уели! - дробным смешком засмеялся Ильич. - А еще говорили, что не теоретик...
- Станешь тут теоретиком, при таком количестве практики, - ответил я. - А если серьезно, то вся причина наших бед - именно в отсутствии правильной теории социальных последовательностей, которая в цифрах объяснила бы, чем китайская специфика социализма должна отличаться от советской, а уже та - от немецкой, венгерской, французской и так далее. Так же, строго научными методами, необходимо внятно объяснить, какие именно этнокультурные доминанты не приспособлены к образу жизни при социализме. Я имею в виду англосаксов. И в таком случае подбор руководителя перестанет быть столь важным делом, поскольку тогда построение социалистического государства превратится из искусства в ремесло.
- Но пока это еще искусство, доступное далеко не каждому, примерно как игра на рояле, - сказал Чжоу Эньлай, - поэтому и руководителей надо подбирать с особой тщательностью.
- На мой Истинный Взгляд, вы своей новой должности соответствуете, - сказал я, - а потому в ближайшие лет десять, как минимум, смена лидеров в китайском руководстве нам не грозит. А дальше - маленькими шагами к великой цели. На словах вы должны клясться верности идеалам Председателя Мао, а на деле от них потихоньку удаляться, потому что ничего хорошего ни вашей партии, ни народу они не принесли. И в то же время я бы не советовал подвергнуть покойника огульной критике, обвинить во всех грехах, развенчать и свернуть с пьедестала. С вашей стороны это будет самый неверный метод исправления ошибок. Пусть семьдесят процентов правильных дел будут заслугой солнцеликого Великого Кормчего, а за тридцать процентов ошибок несет ответственность госпожа Цзян Цин и ее приспешники. Ну а вообще «Великий Скачок», «Война с воробьями», «Культурная Революция» и «Одна семья - один ребенок» - это такие методики от которых в любой стране необходимо держаться подальше, а не только в Китае.
- А чем плоха программа «Одна семья - один ребенок»? - немного обидевшись, спросил Дэн Сяопин, являвшийся настоящим автором этой идеи. - Излишне быстрый рост населения, я бы даже сказал, популяционный бум, доставляет проблемы экономике Китая.
- Думать здесь сидящие должны не только на ближайшее будущее, - ответил я, - но и на сорок, пятьдесят, сто лет вперед. В перспективе указанных мною сроков в результате действия вашей программы Китай ожидает старение населения, сокращения в нем количества взрослых людей трудоспособного возраста. Также ваших потомков ждет изменение структуры семьи, когда у большинства китайцев не будет не только братьев и сестер, но и дядей и тетей, потому что их родители тоже были единственными детьми у своих родителей. А это приведет к появлению так называемого «я-поколе-ния», в котором единственный ребёнок, привыкнув чувствовать себя центром мироздания, относится к жизни эгоцентрично. Кроме того, в самом ближайшем будущем мир ждет появления медицинской практики, позволяющей узнавать пол ребенка еще до его рождения, что приведет к массовым абортам в тех случаях, если единственным запланированным ребенком окажется девочка. Восемь родившихся девочек на десять мальчиков в перспективе двадцати-тридцати лет принесут в демографию дополнительные дисбалансы, потому что очередному поколению мужчин попросту не хватит невест для создания семей. Также следствие вашей политики станут объявления на стенах китайских роддомов: «Запрещается дискриминировать, истязать, бросать младенцев женского пола». Там, у нас, в двадцать первом веке, китайское руководство, уткнувшись носом во все эти тенденции, принялось тормозить изо всех сил, но переломить почти полувековую инерцию оказалось непросто. Так давайте думайте над своей политикой тщательнее, чтобы следующим поколениям руководителей не пришлось кусать себе локти и другие части тела. Популяционный бум - это естественное следствие первых десятилетий социализма и той эйфории, которая обычно охватывает населения после великих побед. У вас эти факторы, объединившись, наложились на традиционно сельскую, а значит, многодетную структуру населения. Пройдет совсем немного лет, и по мере урбанизации вашей страны и распространения образования среди китайских женщин это явление быстро сойдет на нет и без всякого постороннего воздействия. Там, в двадцать первом веке, депопуляция является бичом всех развитых стран, хотя больше нигде, кроме Китая, меры по ограничению рождаемости не предпринимались.
Китайские товарищи переглянулись, затем Чжоу Эньлай сказал:
- Мы примем ваши слова к сведению и постараемся не наносить своей стране новых ран в дополнение к уже имеющимся, но что, по вашему мнению, нам следует делать уже сейчас?
- Как что? - удивился я. - На Пленуме вы товарищам все правильно сказали. Необходимо уврачевать раны, оставшиеся от мрачного прошлого, думать, как не наделать при этом новых травм, и примириться с Северным соседом. Далее, я думаю, товарищ Брежнев возобновит программу помощи в развитии китайской промышленности, чтобы все было как в прежние добрые времена. Кроме того, я уже приступил к передаче Советскому Союзу технологий цивилизации пятого уровня. Сначала самые простые, а потом пойдут все сложнее и сложнее. И Китай при дружеских отношениях с СССР тоже не останется в стороне от этого праздника жизни. Пройдет еще совсем немного времени - и лагерь социалистических стран будет выглядеть образцом процветания и прогресса. Работы вам всем хватит на десятилетия, если не больше.
- А что, по-вашему, товарищ Серегин, должна делать Народно-Освободительная Армия Китая после того, как у нее исчезнут противники в лице Советского Союза и Вьетнама? - спросил маршал Е Цзяньин.
- Китайская армия сможет заняться подготовкой к завершению недоделанных дел, - ответил я. - Я имею в виду Южную Корею и Тайвань. Корея должна стать единой, и главным человеком в ней должен сделаться товарищ Ким. Чанкайшисты тоже что-то слишком долго засиделись на Тайване. Но для того, чтобы провести две этих операции, необходимо подтянуть уровень боевой подготовки, построить флот и усилить авиацию. Должен сказать, что в моем личном прошлом всего два года спустя Китай вздумал повоевать с Вьетнамом за его северные провинции, но после нескольких месяцев тяжелых и безрезультатных боев был вынужден оттянуть войска за линию государственной границы. И вообще, ваше счастье, что Леонид Ильич у нас слишком добрый - любой другой правитель России на его месте после инцидента на Даманском превратил бы ваши главные города, и Пекин в первую очередь, в радиоактивную пустыню.
- Да, - подтвердил Отец Народов, - я бы так и сделал. Пса, укусившего кормящую руку, пристреливают, а ваша Китайская Народная Республика была целиком и полностью создана при помощи и поддержке Советского Союза.
- Но мы не псы! - взвился Хуа Гофэн, в то время как маршал Е Цзяньин пристыженно опустил голову.
- Некоторые из людей, - веско сказал Виссарионыч, - бывают хуже псов, хуже шакалов, и даже хуже гиен. Они никому ничем не обязаны, зато им все должны. Их любимые слова: «я», «дай» и «мне». При малейшем споре или отказе они тут же кидаются в драку и способны всадить нож в спину даже тому, кого только что называли лучшим другом. Про покойника мы сейчас плохо говорить не будем, но эту часть его наследства вам лучше бросить во тьму внешнюю и не оглядываться.
- Кстати, о покойном Председателе, - произнес Ли Сяньнянь. - Товарищ Серегин, вы случайно не причастны к его кончине? Не то чтобы я вас в чем-нибудь обвинял, ибо при вскрытии наши врачи не обнаружили в его организме следов постороннего вмешательства, но все же...
- Причастен, - честно ответил я, - но совсем не так, как вы думаете. С моей помощью к товарищу Мао во сне смог прийти товарищ Сталин, который, как вы, китайцы, любите, подверг его огульной критике, из-за чего сердце старого вампира не вынесло нагрузки. По-моему, справедливо, что человек, придумавший такую систему для своего возвышения, в итоге сам стал ее жертвой.
- В таком случае все было честно, - торопливо произнес Чжоу Эньлай. - А еще я хотел бы спросить у товарища Серегина, сможет ли наша Народно-Освободительная Армия Китая принять участие в боевых действиях в сорок первом году против японских оккупантов?
Товарищ Сталин кивнул, и я ответил:
- Конечно, сможет, но только при том условии, что тамошний Центральный Комитет вашей партии будет полностью проинформирован о роли товарища Мао в китайской истории, от и до. Большинство ваших воплощений в том мире - тоже люди не маленькие, а потому им и решать, нужен ли народному Китаю Председатель с подобными замашками. Впрочем, дальнейшее обсуждение этого вопроса, как и прочие дела, я предлагаю отложить до того момента, когда Китай и Советский Союз снова станут братьями навек.
- Согласен, товарищ Серегин, - сказал Чжоу Эньлай, - дальнейшие обсуждения сейчас неуместны. А теперь откройте нам дорогу обратно, чтобы мы могли приступить к работе с менее значительными товарищами.
- Если возражений нет, встречу можно считать успешно завершившейся, - подвел я итог. - Китайскую делегацию прошу пройти к порталу на выход.
21 августа 1941 года, 22:15. Брянская область, Унечский район, окрестности поселка Крас-новичи
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Повторный визит на то место, куда упала тень диких Врат, я решил совершить уже после десяти часов вечера по местному времени, когда в указанной точке начались навигационные сумерки. Ведь гораздо удобней высвечивать теневые проявления другого мира, используя взаимодействие рассеянной вокруг Врат энергии Хаоса и заклинание Истинного Света, чем разглядывать картину магическим зрением через светонепроницаемые очки. У товарища Сталина магического зрения, к примеру, нет, и не предвидится, а Истинный Взгляд в таких делах не помощник. Кстати, увидеть эти теневые проявления можно только в непосредственных окрестностях точки локации Врат, и больше нигде. Нет взаимодействия подсветки с рассеянной энергией Хаоса - нет и теневого изображения. Из того мира, где обосновались коллеги из Галактической империи, видно все, наверное, намного лучше, но они, вероятно, и не подозревают, что прямо у них под боком происходят такие интересные события. А все потому, что детекторы (в том числе дистанционные), распознающие магическую энергию и определяющие ее спектр, появились в результате совместной работы нашего мага-исследователя (как оказалось, редчайшая специализация) и главного инженера «Неумолимого» Клима Сервия.
И вот мы на месте. На этот раз обошлось без штурмоносца, одним лишь порталом, ибо точка ровно между деревней Красновичи и хутором Кучма была известна нам заранее. Одна нога здесь, а другая уже там - и готово. На этот раз меня сопровождают Колдун, юные адъютанты, отделение первопризывных амазонок и... товарищ Сталин. Кстати, Кобра с Мишелем ушли на дело в восемнадцатый год по душу есаула Семенова. И вместе с ними отправилась изъятая из резерва уланская дивизия полковника Карпова, на сто процентов укомплектованная остроухими старших возрастов. Никаких молоденьких выпускниц питомников; все - матерые ветеранши, пережившие не одну междоусобную схватку в войнах на стороне содомитян и несколько сражений в составе моей армии. Зная Кобру и этих суровых плечистых бабцов, можно предположить, что от Семенова мне привезут только отрезанные уши, в лучшем случае, голову без тела для пополнения коллекции, а баргуты, японцы и прочая околосеменовская шпана останутся в степи мелко нарубленным фаршем. Звено «Шершней» им в этом в помощь.
Я щелкаю пальцами - в воздухе повисает рассеянное сиреневое сияние: Истинный Свет в режиме подсветки, как он есть. И тут же, как изображения на фотобумаге под действием проявителя, в этом свете начинают проступать силуэты того, чего в этом мире нет и быть не может. Массивный контур портала, похожий на Стоунхендж, затмевающий собой звезды. Силуэты палаток у опушки леса, там же - нечто укрытое едва заметными маскировочными сетями. С другой стороны на значительном удалении от основного лагеря - контуры танков, БМП и ЗСУ, выглядящих так, будто это ложные цели, которые поставили там нарочно. А совсем рядом, вдоль дороги, в два рядя выстроены накрытые растянутыми на шестах масксетями с одной стороны «вертушки», сборная эскадрилья из «Аллигаторов», «Крокодилов» и «Мишек», с другой - кажется, «Грачи» и Як-130. На фоне неба вращается призрачная антенна РЛС, указывая, что где-то совсем рядом притаились остроклювые «Буки».
Меня чуть на слезу не пробило: отброшенная тем миром тень говорила, что там, на этом месте, в том мире обосновалась родная мне российская армия. И эту картину видим не только мы с Колдуном, но и прочие наши спутники, не обладающие магическим зрением. А мы с товарищем Сталиным, и еще немного Колдун, воспринимаем и моральный настрой гарнизона этого полевого лагеря. В боевой поход на эту сторону Врат три или четыре сотни российских солдат и офицеров, находившиеся в ближайших окрестностях, пошли не за зипунами или новыми землями, а ради того, чтобы встать плечом к плечу с дедами и прадедами в их эпической борьбе против коричневой чумы Европы. Они излучали это чувство святости и непререкаемой правоты вполне отчетливо, и это, как сигнал системы «свой-чужой», вызвало у меня дополнительное ощущение, что там находятся как раз те люди, с которыми я одной крови. И это же ощутил Виссарионыч - частично напрямую, а частично воспринимая мои отраженные чувства.
- Теперь, - сказал он, - вы, товарищ Серегин, можете быть спокойны: ваш курс верен и ведет он на соединение со своими.
- Да, товарищ Сталин, вы правы, - сказал я, - можно сказать, что мне только что доставили привет из родного мира. Домой вдруг захотелось, аж сил нет. Как-никак два с половиной года в боях и походах. Но это пройдет, ибо ничто человеческое нам не чуждо. Зато теперь я уверен, что наше тамошнее набольшее начальство на задачу, поставленную моим Патроном, отреагировало правильно, а значит, с родной мне Российской Федерацией все будет хорошо, и единственная задача, которую мне, может быть, придется решать в родном мире - это поддержка огнем товарищей по оружию. «Неумолимый», зависший на низкой орбите - это тоже весомый аргумент в планетарной политике. Такое знание, знаете ли, тоже стоит дорогого.
В этот момент в нашу сторону направилась тень человека одетого в полевую форму ВС РФ. То есть шел он по своим делам, а мы просто случайно очутились у него на пути. Вот он подошел вплотную, остановился у края дороги, будто к чему-то прислушиваясь, и я даже смог прочесть нашивку у него на груди: «Погорелов П.В.». На мой опытный взгляд, это один из тех офицеров, что составляют основу армии, безропотно тянут службу в гарнизонах по всей стране и не стремятся на московские паркеты. По его простому русскому лицу я видел, что совсем недавно он был в первом в своей жизни бою, видел, как погибают боевые товарищи, и сам убивал без счета, но этот опыт его не сломал, а укрепил и закалил. Если не убьют в следующих боях, то будущее у этого мотострелкового капитана хорошее: быть ему и майором и полковником, и даже, может быть, он распишется на стене местного Рейхстага за себя и товарищей.
Постояв немного возле нас, но так ничего и не обнаружив, капитан ушел проверять посты, а я вполголоса, будто нас могли услышать, сказал Отцу Народов:
- Посмотрев на этого командира, что есть плоть от плоти нашей армии, я, товарищ Станин сделал вывод, что по большому счету мне и в самом деле беспокоиться не о чем. Во всех мирах Основного Потока после точки нашего отбытия история идет правильным путем, так что и мне спешить и суетиться не надо. Сначала я должен как можно лучше сделать свою работу в уже открывшихся мирах, и только потом подниматься дальше. Колдун, как с проходимостью канала в тот мир?
- Канал вполне проходим, но на нем, как и вчера, висит логический запрет Отца, - ответил наш маг-исследователь. - И так же дела обстоят с каналом в мир, где на выручку Советскому Союзу со всеми своими чудесами пришли товарищи из Галактической империи.
- Знаете, товарищ Серегин, - сказал вдруг Виссарионыч, - прежде для меня слова «товарищи» и «империя» были понятиями, несовместимыми в таком контексте. Но теперь, под вашим влиянием, я воспринимаю их соседство как вполне естественное, в то время как некоторые коммунисты и в самом деле могут быть хуже псов.
Я подумал и ответил:
- Царь Николай во всех трех его доступных мне изводах раньше благоговел перед Наполеоном Бонапартом, маленьким капралом, сумевшим изменить мир, но теперь еще больше преклоняется перед фигурой товарища Сталина, потому что Боня свою главную войну проиграл, а вы, наоборот, выиграли. Вот такими могут быть коллизии судьбы. Ну а о коммунистах, которые могут быть хуже псов, мы сейчас с вами говорить не будем, потому что у меня таких в башне Терпения целая коллекция из восемнадцатого года, начиная с Троцкого и Свердлова и заканчивая тварями поменьше.
- Скажите, а ваша Кобра и в самом деле врезала Красивой Ненужности сапогом по колокольчикам? - неожиданно спросил меня Отец Народов. - Я бы подобного от этой милой девушки не ожидал.
- Да, товарищ Сталин, это правда, - ответил я. - Мосье Бронштейн слишком громко протестовал против моего вмешательства в ход переговоров, и тогда я попросил Кобру установить тишину -неважно, каким методом, лишь бы пациент остался живой и мог ответить на вопросы следствия. Получилось как нельзя лучше, так что потом я объяснил господам германским генералам, что всякий, кто провозгласил возможность неограниченного насилия, не должен обижаться, когда такое же насилие будет применено против него самого. И все присутствующие все поняли правильно, ведь сумрачные тевтонские гении тоже являются любителями и знатоками неограниченного насилия - примерив ситуацию на себя, они сразу поделались идеальными паиньками...
Отключив заклинание Истинного Света, после чего тени иного мира растворились в ночной мгле, я добавил:
- Впрочем, сейчас та история уже не имеет никакого практического значения, как и любые дела давно минувших дней. Здесь мы увидели все, что нам требовалось, и даже немного больше, так что можем расходиться «по домам». Вы, товарищ Сталин, с нами или к своим Верным?
- К Верным! - ответил Отец Народов. - Рядом с ними я чувствую себя в большой и дружной кавказской семье, где все готовы друг за друга жизнь отдать. И, кстати вы оказались правы: бойцы двести одиннадцатой воздушно-десантной бригады, помимо обычной присяги, тоже начали приносить мне страшную встречную клятву, и первым, кто это сделал, был полковник Глазков. А вот товарищ Влодзимерский, на которого я по вашему совету глянул Истинным Взглядом, мне категорически не понравился. Такой пакости во внутренних органах нам не надо.
- В таком случае, - сказал я, - мне следует вернуть в ваше распоряжение майора Здорного и его бойцов-пограничников. Парни и их командир уже давно бредят Призывом, но пока держатся, потому что верны именно вам. Как только вы сделаете майора своим Верным, в вашем распоряжении появится крысиный волк, которого с особыми полномочиями можно будет запускать в логово к Лаврентию Павловичу. Истинный Взгляд у него уже есть, как и понимание того, что следователи-фальсификаторы могут быть даже опаснее, чем генералы-изменники. К тому же, имея дело со своим Верным, вы точно будете знать, что ложащиеся к вам на стол бумаги выверены с точностью до грамма и преследуют исключительно интересы Советского Союза, и ничто более.
- Хорошо, товарищ Серегин, - сказал Сталин, пожимая мне руку, перед тем, как шагнуть в раскрывшийся портал, - присылайте на дальнюю дачу товарища Здорного и его людей, и я поступлю с ними в соответствии с вашим советом. Всего вам наилучшего!
Закрыв портал за Отцом Народов, я открыл новый, прямо в Тридесятое царство. Там у меня сегодня вечером на танцульках предстояло еще одно дело - сватать генерала Федора Келлера к Петру Второму, который на самом дела Первый.
Восемьсот пятьдесят третий день в мире Содома, поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, танцплощадка
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Генерала Келлера мы к встрече с императором Петром Алексеевичем «два в одном» предварительно подтянули по состоянию здоровья в режиме «двадцать лет с плеч», но с внешним обликом ничего делать не стали. Не к лицу командующему всей русской кавалерией вид юного корнета. Облик седоусого старого рубаки гораздо больше соответствует его будущей должности. Зато его сын Борис категорически решил остаться со мной, уже принес страшную встречную клятву и зачислен в строй резервного кавкорпуса. И вместе с ним осталась его супруга, которой Лилия и Галина Петровна в один голос заявили, что ей обязательно нужно учиться на хирурга, потому что у молодой женщины «золотые руки».
Старый граф от такого бунта молодых сперва было осерчал, поэтому пришлось пригласить его к себе в Башню Силы и немного надавить авторитетом фигуры Специального Исполнительного Агента. А то, не ровен час, вылезет наружу рассерженный архангел и даст старику на орехи, ибо Отец Небесный тоже видит Бориса Келлера в составе моей команды. Вот и щекотка в районе темени появилась, а значит, отсчет пошел.
- Ничего удивительного нет в том что молодых тянет в будущее, а пожилых в прошлое, - заговорил я, стараясь не срываться на громовые раскаты. - Каждому свое. Борису - новые времена, в том числе и те, в которых еще не был даже я. А вас, Федор Артурович, ждет эпоха первой половины восемнадцатого века, где вы должны помочь царствующему монарху сделать так, чтобы российская эпоха великих побед и поступательного развития не прерывалась на тридцать лет, чтобы страну не трясло на ухабах бабьего века. И, самое главное, вам следует сделать так, чтобы преображенцы и семеновцы и помыслить не могли, что они смогут играть престолом Российской империи, свергая с него одних монархов и возводя взамен других. Так что простите вы сына, что хочет идти своим путем, отпустите и благословите на подвиги ратные во имя России, которая может менять названия, но никогда не меняет своей сущности.
Видимо, генерал Келлер увидел разгорающийся нимб, а потому перекрестился и покаянно опустил голову.
- Простите меня, Сергей Сергеевич, - со всей возможной искренностью вымолвил он, - бес меня попутал вам перечить. Привык, что я в доме самый главный начальник, и никто не может сказать мне ничего против, вот и вышла такая неловкость.
- Сын ваш, - произнес я, - уже взрослый человек, женатый мужчина и боевой офицер, а потому сам имеет право решать свою судьбу. И этого уже не изменить. Вы можете быть уверены, что для меня каждый Верный дорог так же, как я сам, ибо все мы одно целое, а потому я прослежу за Борисом, чтобы все у него было хорошо. При необходимости я дам ему хороший совет или поддержу огнем, а если ему будет суждено погибнуть за Россию (ведь, несмотря на все мое могущество и мощь магической медицины, мои Верные тоже смертны), например, при прямом попадании шестидюймового снаряда, я обеспечу всем необходимым его вдову и детей, чтобы они выросли правильными людьми, и род Келлеров не пресекся.
- Да, Сергей Сергеевич, - кивнул старый граф, - я знаю, что вы, можно сказать, идеальный сюзерен, а ваши, гм, дополнительные возможности наполняют это понятие новым содержанием. Николай Алексеевич (генерал-лейтенант Тучков) рассказывал, как ваши войска маневрировали на Бородинском поле, обычно егерским рассыпным строем, а когда надо сжимаясь в двухплутонговые линии для увеличения плотности огня, и все это дружно, как один человек. А потом он и сам ощутил, каково быть солдатом такой армии и командовать в сражении корпусом. Каждый солдат у вас сохраняет свободу воли, и при этом ощущает себя единым целым со своими товарищами и командирами.
- Да, - сказал я, - так и есть. А еще в рядах моего войска состоят только добровольцы, без всякого стороннего принуждения выбравшие для себя эту стезю, так как встречную Страшную клятву следует приносить только с чистым сердцем и без всяких побочных мыслей, как это сделал ваш сын. Но вам это не подходит, а потому эпоха Петра Алексеевича Младшего будет для вас наилучшим вариантом. И это еще хорошо, что тамошний правящий монах имеет привычку брать к себе готовых генералов со стороны, сохраняя прежнее звание, ибо ложка дорога к обеду. При любом другом варианте эмиграции вам пришлось бы начинать все заново с тотального омоложения и должности взводного командира или даже рядового кавалериста. Так что не ропщите на свою злую судьбу. Были у меня и такие случаи.
- Ну, судьбу я не кляну, - вздохнул генерал Келлер. - Хотелось бы, конечно, реставрации старых порядков в родной для меня России, но раз вы говорите, что это невозможно даже для вас, значит, об этом не стоит и мечтать. А теперь скажите мне, каков он, император Петр Великий, воскресший в теле своего внука?
- Самое главное - не поддаться иллюзии внешности вьюноша в нежном возрасте, - сказал я. -Личности, которая живет в том молодом теле, лет примерно столько же, сколько вам самому, а властности там хватит на весь российский генералитет, и еще останется, чтобы дать в долг германцам. Покончив в первой жизни со шведской гегемонией на Балтике, при втором заходе Петр Великий решил взяться за турок и крымских татар, чтобы обезопасить от их набегов южное подбрюшье Российской империи и получить выход к Черному морю. И тут же вторая по важности задача - окончательное присоединение Малороссийских украин, которые пока к Российской державе прислонены где-то сбоку. Одним словом, работать вам придется и за еще не родившегося Потемкина, и за Петра Румянцева, что еще ходит пешком под стол, и за Александра Васильевича Суворова, и за иных многих героев екатерининской эпохи, за давностью лет оставшихся безвестными. Только вы и Миних, и более никого рядом. На этом, я думаю, наш предварительный разговор следует заканчивать и выдвигаться на исходную позицию. Император Петр Алексеевич скоро прибудет. Аминь.
За тот год, что прошел с той поры, как душа Петра Великого вселилась в тело его непутевого внука, тщедушный четырнадцатилетний пацан резко раздался в плечах и оброс мускулами. Теперь обновленный император Петр Алексеевич лицом больше напоминает всем известные изображения юного Петра Великого, а фигурой - моего воспитанника Ува, чьим любимым оружием является двуручный меч. Преображенский кафтан на нем так и трещит от тугих перекатывающихся мышц. Теперь о том, что в молодого государя вселился дух его деда в обеих столицах Российской империи того времени говорят почти открыто, ибо фактура, как говорится, налицо. Но роптать при этом даже не пытаются, ибо сомкнувшиеся вокруг вьюноша сподвижники его деда грозны, а слова, что такая замена могла произойти токмо по Воле Божьей, уже произнесены.
Подсев за наш столик, старый-новый император зыркнул на генерала Келлера настороженным взглядом и, видимо, удовлетворившись первым впечатлением, поприветствовал меня ломающимся
баском:
- Здрав будь, брат мой Сергей Сергеевич!
- И ты здрав будь, брат мой Петр Алексеевич! - эхом отозвался я. - Вот, привел тебе на смотрины способного генерала от кавалерии Федора Артуровича Келлера из мира двести лет тому вперед, где ему больше нет места, так уж там повернулась история. Хороших людей я из того мира спасаю, пристраивая туда, где они будут полезны, а нехороших сразу вбиваю в прах, чтобы они не мешали свершаться задуманному самим Господом и не вызывали дополнительной смуты.
- Православный али лютеранин? - еще раз зыркнув взглядом, спросил Петр Второй, который на самом деле Первый.
- Православный, ваше Императорское Величество, - ответил генерал Келлер, перекрестившись справа налево и прочитав короткую молитву.
Дальнейшие полчаса были посвящены тому, что Петр Великий с азартом экзаменовал кандидата в командующие российской кавалерией на знание православных канонов и молитв. Потом император, полностью удовлетворившись результатом, откинулся на спинку стула и сказал:
- Молитвы ты знаешь добро, а каков из тебя генерал, мы еще поглядим. Впрочем, рекомендации брата моего Сергея Сергеевича для начала будет достаточно, а то турка воевать надо, а генералов у меня считай что и нет. Один Миних торчит как тополь на пригорке.
- Прежде чем воевать турка, надо выжить из степей татар и ногаев, - сказал я. - Сейчас эти разбойники чувствуют там себя полными хозяевами, а так быть не должно. Опорные пункты, которые следует захватить в первую очередь, это Очаков и Кинбурн на побережье Черного моря, а также Азов и Таганрог на побережье Азовского. Действовать нужно с таким расчетом, чтобы использовать эти две крепости как базы для конницы, которая в зимнее, голодное для кочевников время будет совершать рейды на татарские и ногайские кочевья, либо полностью их разоряя, либо принуждая к переходу в российское подданство. Также вместе с казачьими и драгунскими полками против татар можно использовать недавно поселившихся в тех краях калмыков, которые ведут похожий кочевой образ жизни, но придерживаются не ислама, а буддийской веры. Они сами немало страдают от набегов своих немирных соседей, и при небольших дипломатических усилиях подкрепят русское войско. На выпуклый взгляд моей энергооболочки, сейчас калмыцкие кочевья способны выставить либо семьдесят тысяч всадников для короткой кампании, либо примерно пятнадцатитысячный постоянный корпус, состав которого будет заменяться в ходе регулярных ротаций. На завершение этой предварительной работы, ничуть не похожей на прежние отчаянные рывки вглубь враждебных территорий без флангов и тылов, у вас уйдет примерно десять лет. И все это время главными действующими фигурами будут генералы Миних и Келлер. Первый будет командовать инженерными войсками, штурмующими вражеские крепости и обустраивающими свои укрепленные пункты, а второй - кавалерией, зачищающей окрестности укрепленных пунктов от недружественных кочевников. И кстати, Херсон, который надо будет еще основать в нижнем течении Днепра - значительно более удобное место для постройки Черноморского флота, чем Таганрог.
- Ну что же, - сказал Петр, - план в общем годный и основательный. Но только скажи, брат мой Сергей Сергеевич, а к Крыму нам когда приступать?
- Замахиваться на присоединение Крыма, - ответил я, - можно только тогда, когда русские крепости встанут у самого Перекопа, связанные с основной территорией России безопасными дорогами, а недружественных кочевников в степи уже не будет как явления. К тому же тамошние татары, когда до них дойдет дело, будут обескровлены и обессилены, ибо, когда Крым будет взят сначала в дальнюю, а потом и в ближнюю осаду, ни о каких грабительских походах на русские и малороссийские земли не будет уже и речи. К тому же к сороковому году в Вене помрет император Карл Шестой, не имеющий наследников мужского пола, и в Европе вспыхнет жесточайшая междоусобица, вызванная непризнанием прав на престол за его дочерью Марией-Терезией. В тот момент и некоторое время после завершения войны всем будет не до расширения российских территорий в причерноморских степях.
- Добро, брат мой Сергей Сергеевич, - сказал мой венценосный гость, - читал я в твоей Библиотеке о императрице Екатерине, тако же, как и наша персона, прозванной Великой. План твой как вижу основан на том, чтобы сделать все то же, что делала сия особа, но только на сорок-пятьдесят лет раньше, а оттого не спеша и обстоятельно, чтобы и людишек зазря не губить, и делать все сразу так, чтобы на века. Значит, быть по сему.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ