Иные миры

Глава 6 Проблема времени

Сэр Джайлс откинулся в кресле и улыбнулся профессору Пеллишеру.

— Ну вот, — сказал он, — мы провозились целые сутки. Можно подвести итог. — Он взял со стола лист бумаги и прочитал:

— Первое. Камень состоит из неизвестного вещества. Второе. Камень не реагирует ни с одним известным веществом. Третье. Камень можно разделить на части без изменений свойств и размеров оригинала. Четвертое. Камень может перемещаться и вызывать перемещение в пространстве, причем процесс перемещения не фиксируется сознанием.

Пятое. Камень предположительно способен перемещаться и вызывать перемещения во времени.

— Он определенно перемещается, — заметил Пеллишер, но сэр Джайлс покачал головой.

— Именно предположительно. Мы не можем с полной уверенностью утверждать, что ваш протеже отправился в прошлое. Несомненно лишь то, что его здесь нет, а вот камень, наоборот, есть. Полагаю, его матери вы скормили вполне добротную историю?

— Ох, не нравится мне все это, — озабоченно проговорил Пеллишер. — Как бы до полиции не дошло…

— Непременно дойдет, можете не сомневаться, — заверил его сэр Джайлс. — Но я слыхал, как он тут прощался.

Надеюсь, у вас нет причины убивать этого типа? И орудия убийства тоже нет? Тогда вас вряд ли станут серьезно трясти, не говоря уж о том, что нет ни тела, ни его следов. Давайте-ка лучше продолжим нашу работу.

— Наверное, вы правы, — признал профессор. — Ну и как вы считаете, какого плана нам теперь придерживаться?

Сэр Джайлс подался вперед.

— Я вот о чем думаю, — заговорил он. — Если ваш ассистент действительно угодил в прошлое, значит, можно попробовать отправиться и вперед во времени?

— Не вижу причин, почему бы это оказалось невозможным, — осторожно согласился Пеллишер.

— Вот это мы и должны проверить, — сказал сэр Джайлс. — Но теперь нам не на кого рассчитывать, кроме себя.

Во-первых, следует экономить камни. Во-вторых, нам не грозит застрять там навсегда. Ведь всякое будущее когда-нибудь станет настоящим.

— Но все-таки я бы не стал забираться далеко, — заметил профессор. — Скажем, полчаса для первого раза вполне достаточно.

Сэр Джайлс уже нетерпеливо вертел в руках корону, но профессор еще не кончил.

— Но подумайте, Тамалти. Даже если он сработает, что это нам даст? Допустим, я проецирую себя на час вперед. Допустим, я обнаруживаю себя сидящим в этом кресле, за этим столом. А потом возвращаюсь назад и на пару часов запираюсь в спальне. И как тогда я мог видеть себя сидящим за столом? И чем меньше срок, тем больше шанс перевернуть ход событий по-своему. За неделю всякое может случиться, не то что за полчаса.

Сэр Джайлс поразмыслил над его словами.

— Да, помнить вы, пожалуй, ничего не будете, — согласился он. — Все равно, пока не попробуем, ничего не узнаем.

Сутулую фигуру профессора затрясло от возбуждения.

— Слушайте, Тамалти, а ведь это может порвать цепочку, — хрипло проговорил он. — Этак ведь можно убедиться, наконец, что мы — не какие-нибудь винтики в механизме Рока. Мы станем свободными!

— Я иногда думаю, — задумчиво произнес сэр Джайлс, — что во всем этом рассаднике паразитов, который по недоразумению зовется Англией, я — единственный ученый. Ну хоть бы один из вас не носился с какой-нибудь навязчивой идеей! А то вы только о том и думаете, как бы выпустить ее погулять на часок. Не сходите с ума, Пеллишер. Каким это образом любое, самое распроклятое происшествие может порвать цепь закономерностей? Вы добиваетесь свободы? Ну и что вы с ней намерены делать?

— Если человек в состоянии изменить прошлое, — словно в трансе произнес профессор, — если он способен познать будущее и действовать в нем…

— Да вы белены объелись, профессор, — перебил его сэр Джайлс. — Кончайте ваши романтические бредни. Если вам на роду назначено сидеть через полчаса в этом кресле, вы в нем и будете сидеть, даже если для того, чтобы засунуть вас туда, этому доисторическому экспонату придется треснуть вас по голове чем-нибудь тяжелым. Хватит болтать. Приступайте к эксперименту.

— Я-то приступлю, но и вы не отлынивайте, — огрызнулся профессор. — Я ведь с вас глаз не спущу, Тамалти. И давайте без этих ваших штучек! — предупредил он.

— Вы, романтики, всегда отличались подозрительностью, — вздохнул сэр Джайлс. — Впрочем, сейчас это неважно. Мы же будем действовать вместе. Где камень?

Пеллишер отпер сейф, достал камень и сел за стол рядом с Тамалти.

— На сколько отправляемся? — деловито спросил он. — На полчаса?

— Вполне достаточно, — кивнул сэр Джайлс. — Дверь заперли? Хорошо. Где часы? Значит, отправляемся в половину двенадцатого. Дайте-ка я запишу на листочке и положу вот сюда. Еще раз: чего мы хотим?

— По-моему, стать такими, какими мы будем в половине двенадцатого, — пожав плечами, ответил Пеллишер, и оба они, один с короной на голове, другой с зажатым в руке камнем, сосредоточились на этом желании.

— ..поэтому вряд ли я смогу сообщить вам что-нибудь полезное, — закончил Пеллишер, спокойно глядя на полицейского инспектора.

Сэр Джайлс оглянулся через плечо. Он стоял у окна кабинета и рассеянно прислушивался к разговору за столом.

Так удался все-таки их эксперимент или нет? Он не мог припомнить ничего определенного. Они с Пеллишером сидели… кажется, довольно долго, хотя, если смотреть по часам — всего минут десять… ощущение от этого ожидания неизвестно чего осталось довольно тягостное. Потом они посмотрели друг на друга, и Пеллишер сказал: «Ну?» Тогда сэр Джайлс встал, взглянул на листок бумаги, где его почерком было написано «Одиннадцать тридцать», и перевел взгляд на часы.

Стрелки показывали одиннадцать сорок две. Он поглядел на Пеллишера и раздраженно бросил:

— Если бы я знал, провались оно все пропадом!

— Вы о чем? — кажется, спросил Пеллишер.

Воспоминания быстро тускнели, и сэр Джайлс уже с трудом мог восстановить общую последовательность событий. С каждой минутой прошедшие полчаса все быстрее проваливались куда-то на дно памяти, и решительно нельзя было понять, случилось ли все это на самом деле или происходило только в его сознании? А то, что происходит сейчас? Происходит ли оно в действительности, или к этому следует относиться как к предвидению? Испытывая крайнее раздражение и какую-то безотчетную тревогу, сэр Джайлс вынужден был признаться самому себе: он не знает.

Ему припомнилось, как в дверь постучала экономка, припомнилось, как пришел инспектор, как они говорили с Пеллишером… надо признать, подумал Тамалти, Пеллишер вел себя безукоризненно. Кажется, профессора не мучили никакие сомнения. Впрочем, откуда им взяться? Для этого все-таки соображать надо. «Но я же помню все это, — нетерпеливо подумал Тамалти. — Если бы этого не было, как бы я помнил тогда? Черт побери! — Он пытался сосредоточиться. — Но ведь в половине двенадцатого я и должен помнить.

С другой стороны, если эти воспоминания пришли ко мне извне, значит, я помню то, чего не было? Может быть, галлюцинация? Нет, так свихнуться можно. Чушь. Я в полном сознании, и сознание мое соответствует одиннадцати сорока пяти. Этого сознания не могло бы быть, если бы меня не было между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. Так все-таки где я? Здесь или все еще там, только зная о том, что будет здесь?»

Сэр Джайлс ощутил близость какого-то другого объяснения, он мучительно пытался ухватить его и не мог. Нетерпеливо взглянув через плечо, он с облегчением отметил, что инспектор собрался уходить. Едва дождавшись, пока за ним закроется дверь, сэр Джайлс бросился к Пеллишеру.

— Ну? — чуть не крикнул он. — Что произошло? Да плюньте вы на этого идиота-полицейского! Получилось что-нибудь?

— По-моему, ничего, — несколько удивленно ответил Пеллишер. — Кажется, во времени оно не работает.

— Похоже, это вас радует, — саркастически воскликнул сэр Джайлс. — А позвольте вас спросить, почему вы так уверены, что оно не работает? Вы же хотели остаться самим собой из половины двенадцатого? Ну и как вы теперь узнаете, так это или нет? Вы ведь все помните, не так ли? Я тоже помню.

— А-а… да… — начал Пеллишер. — Да, я понял. Хотите сказать, что это — предвидение? Хм. Ну тогда давайте вернемся в одиннадцать часов, — он шагнул к сейфу, но сэр Джайлс схватил его за рукав.

— Остановитесь, глупец! Нельзя этого делать. Почему, черт побери, я раньше не понял? Стоит вам вернуться назад, и вы будете вечно проделывать одно и то же. Понимаете?

Замкнутый круг!

Пеллишер сел. Оба ученых смотрели друг на друга.

— Но вы же сами утверждали, что любое настоящее рано или поздно станет будущим, — растерянно произнес профессор.

— Утверждал! — рявкнул Джайлс. — Но неужели у вас мозгов не хватает понять, что возвращение замыкает круг? Вот почему исчез ваш проклятый прихлебатель! А теперь вы и сами едва не клюнули на эту удочку! Нет уж, меня на таком не поймаешь. Должен быть выход, и я найду его!

— Послушайте, Тамалти, — примирительно сказал профессор, — давайте-ка все спокойно обсудим. Что вы имеете в виду под замкнутым кругом?

— О боже! — простонал сэр Джайлс. — Угораздило же меня связаться с человеком, который даже соску сам не найдет! Да поймите вы, если сначала не задать последовательность перемещений, то вы уже ничего не сможете сделать.

Если вы решите: «Я хочу попасть туда и вернуться обратно таким-то образом», — тогда — пожалуйста, но если скажете только «Я хочу оказаться там», то вашим возвращением будет управлять обычная последовательность событий. Вы что, совсем рассудок потеряли, Пеллишер?

— Так мы в будущем? — тупо спросил профессор. — И мы не можем вернуться назад, чтобы прожить эти полчаса? Ну хорошо. А почему вы придаете этому такое значение?

— Да ведь если мы оказались здесь… — начал было Тамалти, но махнул рукой и замолчал. Несколько минут он ходил по кабинету из угла в угол, а потом остановился возле своего кресла. — Но сейчас-то я здесь? — вдруг спросил он. — Или там?

В кабинете надолго повисла тишина. Наконец Пеллишер нарушил молчание.

— Я все же не понимаю причин вашего возбуждения.

Какое значение могут иметь всего-то полчаса…

Кажется, сэр Джайлс достиг последнего градуса бешенства и поэтому неожиданно сделался вежлив. Он повернулся к профессору и проговорил почти заботливо:

— Да вы не волнуйтесь, Пеллишер, поберегите голову.

Постарайтесь просто проследить за моими рассуждениями.

Если то, что мы знаем — это информация, пришедшая в ваше сознание извне, то ведь сознание должно в чем-то обретаться?

Оно пребывает в вашем теле. А где ваше тело? Как вы согласуете ход времени вашего тела и вашего сознания?

— Мое тело определенно здесь, — заявил Пеллишер, хлопая себя по коленке.

— Не совсем так, — ласково произнес сэр Джайлс. — Да, оно может быть здесь, а может и не быть. Вполне может оказаться, что мы все еще сидим за столом, а все остальное занимает миллионную часть секунды.

— Но ведь Пондон исчез у нас на глазах, — возразил Пеллишер, — и я не вижу, куда бы ему деваться, как не в свое прошлое. Вы не допускаете, что мы точно так же исчезли в нашем собственном будущем?

— Надеюсь на это, — проворчал сэр Джайлс. — Вопрос в другом. Кое-что мы помним или знаем. Мы говорим.

Приходила полиция. Но факты ничего не говорят о том, происходило ли это в прошлом, происходит в настоящем или произойдет в будущем. Если мы сейчас решим вернуться, то мне кажется — о, конечно, я всего лишь дитя несмышленое у ваших ног, — но все-таки мне кажется, что в этом случае мы попадем во временную петлю и вынуждены будем вечно повторять один и тот же период. И кто бы мне сказал: так ли это?

— Допустим, так, — вставил профессор. — Тогда нам придется жить очень долго.

— Пока смерть не придет, — мрачно кивнул сэр Джайлс. — А потом что? Когда эти наши тела умрут и разрушатся, не вернется ли наше сознание к тем телам, которые будут еще живы? И все это будет повторяться снова и снова. Неужто это вам нравится, Пеллишер?

— Но ведь Пондон исчез, — напомнил профессор.

— Да черт с ним, с Пондоном! — воскликнул сэр Джайлс. — Неужели непонятно, что условия могут быть другими? Каким бы ни было прошлое, человек знает о нем, но как он может знать о будущем, которого еще не было?

— И что же вы предлагаете делать? — вконец запутавшись, спросил профессор.

Сэр Джайлс задумался.

— Я предлагаю понаблюдать несколько дней, — наконец сказал он. — Тем временем я подумаю над формулой желания, с помощью которого, во-первых, удалось бы выяснить, куда запропастился ваш помощник, а во-вторых, узнать, где находимся мы сами. А еще я хочу знать, что происходит на Уайтхолле, чтобы не дать им застать меня врасплох. При нынешних обстоятельствах это ни к чему. Короче, я возвращаюсь в Лондон.

Сэр Джайлс не захотел пользоваться камнем и всю дорогу до Юстона10 напряженно размышлял над возникшей проблемой. Ему удалось продумать несколько формулировок мысленных приказов, с помощью которых можно было добраться до несчастного Пондона. Самое простое — пожелать вернуть беднягу обратно — они с профессором уже попробовали вчера вечером без всякого эффекта. Видимо, камень не давал возможности контролировать других людей; его действие ограничивалось лишь непосредственным владельцем.

Вот о чем действительно стоило пожалеть. Как было бы прекрасно, сидя у себя в кабинете, манипулировать другими людьми! Сэр Джайлс терпеть не мог непосредственно принимать участие в экспериментах. Как правило, он выбирал для этого людей, чье сознание заблудилось между мистикой, безумием и романтикой, беда только в том, что подобных субъектов всегда не хватало. Ах, какой бы это был прекрасный способ избавляться от всяких идиотов, отправляя их в их же собственное прошлое! Он с трудом удержался от искушения послать телеграмму Пеллишеру и посоветовать рассказать полиции все, как есть. Ведь тогда этим остолопам придется «выполнить свой долг» и отправиться разыскивать ассистента профессора в позавчерашний день. Впрочем, Пондон сунулся туда по своей воле, если, конечно, не считать того, что его начальник мог бы поподробнее объяснить бедолаге последствия этого «пустякового эксперимента». Ладно, Лондон подождет.

Помнится, в то утро, собираясь «в дорогу», Пондон решил побриться и слегка порезался. Сэр Джайлс с удовольствием подумал, что теперь этот порез будет преследовать молодого недоумка каждое утро до тех пор, пока он, сэр Джайлс, не выкроит время и не займется этим делом сам. Сейчас у него есть заботы поважнее. Проклятые полчаса никак не давались ему в руки, вынуждая без конца прикидывать: прожил он их или нет, и если нет, то способен ли камень избавить его от необходимости проживать их снова и снова?

Проблема никак не хотела решаться. Вот если бы камень мог транслировать в его сознание его собственные мысли из будущего… Впрочем, зачем же именно в его? Есть ведь и другие люди. Сэр Джайлс перебрал в уме несколько имен, прикидывая, можно ли им доверять в таком деле. Лорд Эргли… А что? Сильное, тренированное сознание… и особого раздражения не вызывает. От Пеллишера, раз он сам в это завязан, толку мало, и к первому встречному не станешь приставать с просьбой посмотреть, куда это там у вас делись полчаса. А лорд Эргли к тому же должен знать, не зашевелились ли эти паразиты на Уайтхолле. А впрочем, черт с ними, не очень-то они его волнуют.

На вокзале сэр Джайлс взял такси и отправился к Верховному судье. Таким образом, дела достали лорда Эргли, несмотря на субботний день. После чая судья забавлялся мыслью: а не проникнуть ли с помощью камня в сферы «Природы Закона»? Он как раз пришел к выводу, что Хаджи Ибрагим не одобрил бы подобных затей, и в это время его огорошил приезд миссис Шилдрейк.

— С ней там и мисс Барнет, сэр, — добавила служанка.

— Кто бы мне объяснил, — бормотал судья, направляясь в гостиную, — что за дела у Хлои с этой дамой. Где она ее раздобыла? И зачем потащила ко мне? Инструктировать или пугать?

Однако вскоре выяснилось, что если кого и напугала эта история, то скорее Хлою. Миссис Шилдрейк моментально захватила инициативу, в двух словах объяснила свое отношение к камню, вскользь упомянула, что в настоящий момент он потерян, и сосредоточилась на выяснении, имеются ли у лорда Эргли какие-нибудь особенные права на камень.

— Именно на этот — нет, — сдержанно ответил Верховный судья.

— Что вы имеете в виду? — уточнила Сесилия.

— Вы, видимо, не в курсе, — мягко сказал Верховный судья, одним взглядом оценив манеры миссис Шилдрейк, положение в обществе ее мужа и возможность перетянуть этих людей на свою сторону. — Ваш камень, как и ряд других, получены от одного-единственного камня и обладают теми же свойствами, что и он. Но насколько они идентичны с точки зрения собственности, я пока не готов ответить. Такая же неясность и с нравом наследования. Решением этих вопросов с подачи одного иностранного государства занимается в настоящее время правительство Ее Величества. В подобной ситуации я посоветовал бы вашему мужу сохранять полную конфиденциальность во всех вопросах, связанных с камнем, и проявлять особую осмотрительность. Я нахожу его права владения неочевидными, во-первых, из-за условий приобретения, а во-вторых, из-за неясности происхождения предмета купли-продажи.

Все это лорд Эргли произнес весьма значительным тоном с соответствующими паузами и должным пафосом. На миссис Шилдрейк тирада произвела впечатление, но заставила ощетиниться.

— Помилуйте, лорд Эргли, — сказала она, — вы советуете нам сидеть тихо в то время, как другие с помощью нашей же вещи будут разорять нас? В первую очередь могут пострадать акции Атлантической Авиалинии. А вы нам толкуете про какой-то единственный камень!

— В нем — эпицентр всех наших производных, — произнес лорд Эргли как можно загадочнее.

Смысла во фразе было немного, но Хлое она напомнила о Пределе Стремлений. Она порой воспринимала случайные, высокопарные слова как откровения, независимо от того, понимала она их или нет. «Производные»? Наверно, фраза подразумевает, что в центре всего стоит лорд Эргли… хотя, конечно, сам он посмеялся бы над таким толкованием. Но Хлоя все же чувствовала, что вся история имеет самое непосредственное отношение к лорду Эргли, или к чему-то, связанному с ним. Она видела: судья уверенно идет какой-то твердой дорогой, и ей страстно хотелось тоже идти по ней.

Хлоя вернулась к действительности и уловила окончание фразы миссис Шилдрейк.

— ..ваше мнение насчет него.

— Сударыня, — величественно произнес лорд Эргди, — вам должно быть понятно, что до рассмотрения этого случая в суде я не вправе высказывать какое бы то ни было мнение. Я не адвокат и не прокурор, я — Верховный судья.

— Но как же нам быть? — не сдавалась миссис Шилдрейк. — Вы, по крайней мере, могли бы сказать, откуда он вообще взялся, этот ваш камень.

Лорд Эргли без труда подавил в себе желание предложить посетительнице конспект речи Хаджи, посвященной истории камня. Вместо этого он сказал:

— Миссис Шилдрейк, благодаря глупости и безответственности моего племянника вы оказались фактическим, хотя и незаконным, обладателем камня, представляющего собой священную реликвию для миллионов людей. Владение им может привести к самым непредсказуемым последствиям.

Я призываю вас действовать с максимальной осторожностью.

Я даже отваживаюсь предложить вам подумать о передаче камня на мое попечение вплоть до решения этого вопроса в верхах. На подобную дерзость толкает меня нешуточное беспокойство, вызванное сложившейся ситуацией. Это не пустые слова. Вовсе не обязательно, но вполне возможно, что и ваша жизнь, и жизнь вашего мужа могут оказаться в опасности.

Прошу вас, посоветуйтесь с ним, взвесьте все и помните о моем предложении. Оно более чем серьезно.

«Неужто ее даже этим не проймешь?» — «подумал он.

Сесилия сосредоточенно смотрела в пол, и судья украдкой взглянул на Хлою. На лице девушки он прочел безоговорочное одобрение всем своим планам.

Миссис Шилдрейк пребывала в немалом затруднении.

Кажется, ей ничего не оставалось, кроме как отправиться на совет с Энгусом и поискать другие способы выведать тайну камня. Она уже приготовила довольно неопределенную прощальную фразу, но в это время дверь распахнулась и в гостиную вошел сэр Джайлс Тамалти. Он машинально кивнул судье и уставился на посетителей.

— Вы заняты? Я хотел поговорить с вами.

— У меня тоже было такое желание, — ответил судья.

Тон его голоса заставил Хлою встряхнуться, а Сесилию сбил с толка. Она даже забыла порядок слов в подготовленном прощании.

— К сожалению, больше ничем не могу помочь, миссис Шилдрейк, — обратился к ней лорд Эргли.

— Знаете, как-то это все неубедительно, — поджав губы, заявила Сесилия. — Я уж лучше схожу к нашему послу. Мы все-таки граждане Соединенных Штатов и, насколько я понимаю, не подлежим вашей юрисдикции.

— Это верно, — кивнул лорд Эргли, дожидаясь, когда она наконец, уйдет.

— Надо же разобраться, кому может принадлежать камень, — продолжала тихо скандалить Сесилия, — кто может его продавать, а кто — нет.

— Вот так здорово! — воскликнул сэр Джайлс. — У вас тоже есть камень? Это ваш, Эргли, или Реджинальда?

Надеюсь, вы за него не переплатили? — насмешливо спросил он у опешившей американки.

Сесилия чуть не кинулась к нему.

— О, к сожалению, не знаю вашего имени, — затараторила она, — но, может, хоть вы мне расскажете про эту штуку. А то все так загадочно. Мы, мой муж и я, купили камень у мистера Монтегю, а теперь нам говорят, что он не имел права продавать его.

— Имел, имел, — успокоил ее сэр Джайлс. — Я дал ему один вчера утром.

— Так это с вашего камня все началось? — спросила Сесилия.

— Конечно, — кивнул сэр Джайлс, — а что, кто-нибудь против?

— Тамалти, вы прекрасно знаете, кто, — сдержанно заметил Верховный судья.

— А-а, кучка религиозных маньяков, — пренебрежительно отмахнулся сэр Джайлс. — Неужели вы с ними заодно, Эргли?

Судья помолчал, но приверженность к истине в конце концов заставила его ответить:

— Нет. Я пока слишком мало знаю. Именно поэтому я хочу поговорить с тобой, как только эта дама уйдет. — Судья прекрасно понимал, что фраза прозвучала грубо, но смягчить ее не захотел. Существовали заботы и поважнее, чем любопытство миссис Шилдрейк. Кажется, судья не вполне уловил, что ее камень потерян, в рассказе Сесилии это прозвучало как-то вскользь, вполне можно было понять, что ее муж нашел камень сразу после их с Хлоей отъезда.

Сесилия в ответ на грубость повернулась спиной к судье и заговорила с Тамалти.

— Мне бы очень хотелось задать вам несколько вопросов, сэр Джайлс. Не могли бы вы уделить мне полчасика?

В первый момент сэр Джайлс едва не послал ее ко всем чертям. Но его насторожили интонации лорда Эргли. Хорошее настроение разом исчезло. Тамалти не раз приходилось попадать в довольно опасные переделки в самых разных уголках земли, у него выработалось прекрасное чутье на враждебность, и вот теперь он ясно почувствовал ее в интонациях судьи. Причин он не знал, но и ошибки в своих ощущениях не допускал.

А если Эргли решил вдруг переметнуться, пожалуй, не стоит пренебрегать этой дамочкой, кем бы она ни была. Раз она приобрела камень, значит, у нее водились деньги, и немалые, а где деньги, там и власть, которая может оказаться весьма кстати, если Эргли ему больше не друг. Может, и не стоило затевать эту игру, не настолько все плохо, чтобы палить в Эргли из первого же попавшегося ружья неизвестного калибра, но видно же: эти двое не в восторге друг от друга. Если раньше он относился к судье, как и ко всему прочему человечеству, с привычным рассеянным презрением, то теперь вдруг испытал к этому большому человеку вспышку острой неприязни.

Поэтому он взял предложенную визитную карточку и, не обещая ничего определенного, пробурчал что-то насчет «позвонить», после чего с холодной учтивостью выпроводил Сесилию вон. Кажется, она не заметила его бесцеремонности.

Мысли Сесилии удовлетворенно вращались вокруг подтверждения ее прав собственности.

Когда она вышла, Хлоя нерешительно привстала, но судья коротким жестом вернул ее на место.

Сэр Джайлс уронил себя в кресло.

— Ну, — сказал он, — так что у вас за проблемы? Кстати, Эргли, ваша… м-м, секретарша… нам что, нужен свидетель для суда?

Небольшая пауза перед словом «секретарша» не ускользнула от внимания его слушателей, но и не произвела на них впечатления.

— Я хочу знать, что вы делали в Бирмингеме? — довольно резко спросил судья.

Сэр Джайлс с искренним изумлением воззрился на него.

— Да ведь я за тем и приехал, чтобы рассказать об этом, — проговорил он. — Я думаю, вы поможете мне выяснить кое-какие обстоятельства.

— Конечно, помогу, — ответил лорд Эргли. — Только сначала я хотел бы знать, что вы там натворили.

— По-моему, вы выбрали неверный тон, — ухмыльнулся сэр Джайлс. — Мы ведь сейчас не в вашем свинячьем суде.

Сегодня утром мы с Пеллишером экспериментировали, но разрази меня гром, если я понял, что у нас получилось…

— Я хочу знать о ваших экспериментах прошлой ночью, — перебил его судья.

Сэр Джайлс удивился не на шутку.

— Ночью? А что вы знаете о прошлой ночи? Не было там ничего особенного.

— Кому вы дали камень? — настаивал судья. — Что произошло с этим человеком?

— Ах, вот вы о чем, — задумчиво проговорил сэр Джайлс. — Интересно, откуда вам про это известно? Вы что же, шпионили за мной с помощью этого ископаемого куска навоза? Ну, я угадал? Ага, значит, он еще кое-что может. Именно это мне и нужно было. Ладно. Слушайте. Сегодня утром мы с Пеллишером…

— Что случилось с тем человеком? — снова перебил его лорд Эргли.

— Черт возьми, почем я знаю! — с раздражением воскликнул сэр Джайлс. — Я же говорю вам, одно с другим связано. Может, этот парень носится где-нибудь на прошлой неделе… хотя нет, мы же договаривались о двенадцати часах.

Наверное, скоро вернется. Правда, в девять его еще не было. В конце концов, если он вам так нужен, можете сами его разыскивать. Только сначала скажите мне как на духу: есть я здесь или меня нет?

Воспользовавшись удивлением слушателей, сэр Джайлс кратко обрисовал мучившую его проблему. Надо сказать, она весьма заинтересовала лорда Эргли.

— Насколько я могу судить, вы — здесь, — сказал он наконец. — И это на самом деле вы, как и положено, во плоти. Я-то ведь не терял ни получаса, ни минуты.

— Да знаю я, знаю, — страдальчески сморщившись, махнул рукой сэр Джайлс. — Я другого не пойму. Вы-то меня видите, само собой, а вот я действительно ли вижу вас или просто знаю о том, что должен видеть? Из-за этой проклятой путаницы с минимальным временем эксперимента возникает проблема памяти. В половину двенадцатого я все помнил. Но точно так же я помнил бы все, если бы прожил эти полчаса нормально. Эргли, ради всего святого, не будьте таким же бестолковым, как Пеллишер. Вы же должны уметь думать хоть немножко, иначе какой из вас Верховный судья? Раз вы могли увидеть, что происходило в Бирмингеме прошлой ночью, значит, могли понаблюдать и за сегодняшним утром! Тут-то бояться нечего.

— Я ничего не стану делать для вас, пока не выручу вашу… жертву, — последнее прозвучало, пожалуй, немного театрально. Судья это почувствовал и сбавил тон. — Но даже если мы вытащим беднягу, я не уверен, что захочу помогать вам. Вряд ли камень предназначен для того, чтобы распутывать вами же созданные парадоксы.

— А для чего же он, по-вашему, предназначен? — ехидно спросил сэр Джайлс. — Или вы думали использовать его в качестве наглядного пособия на уроке но Священному Писанию? Я же вижу, что-то не так, и хочу знать причину. А если вы мне не скажете, я, пожалуй, обращусь к сторожу в зоопарке. Особой разницы нет.

— Обращайтесь на здоровье, — согласился лорд Эргли.

К нему потихоньку возвращалось доброе расположение духа. Во-первых, он, кажется, понял, что несчастного ассистента Пеллишера можно вытащить, во-вторых, приятно было видеть, что у Джайлса все пошло наперекосяк.

— Обращайтесь, — повторил он. — А я теперь и пальцем не пошевельну, пока не приму всех мер предосторожности. На вашем месте я бы тоже об этом подумал. Ведь если в ваших рассуждениях нет ошибки, придется проделать все это еще не раз.

— Боже правый! — воздел руки сэр Джайлс. — Да как же вы не видите, что у меня нет выбора до следующего раза? Нет, Эргли, вы такой же слабоумный, как и все остальные. Значит, вы не собираетесь ничего делать, да?

— По крайней мере, сейчас. Знаете, Тамалти, будь у вас поменьше самоуверенности, вам бы цены не было. Вы ведь блефуете, Тамалти. Вы совсем не так уж уверены в себе, как хотите показать, а?

Сэр Джайлс ничего не ответил. Он еще с минуту сидел в кресле, потом встал и вышел из кабинета, бормоча под нос: «Ладно, ладно, еще увидим…» Лорд Эргли посмотрел на Хлою.

— «Все странные и страньше», — развел он руками. — Это же надо: Джайлс, стреляный воробей, и так попался! Нет, определенно этот камень — замечательная вещь! Ну а теперь, — голос его изменился и стал будничным, — расскажите-ка мне, что все-таки произошло сегодня днем?

Хлоя без утайки поведала ему обо всех своих приключениях.

— Выходит, один из камней лежит себе где-то на травке в пригороде, — задумчиво проговорил судья, выслушав девушку. — Интересная новость для нашего друга Хаджи. Ну да ладно. Теперь послушайте, что было у меня… — он коротко описал свои эксперименты с камнем. — Таким образом, — закончил он через несколько минут, — можно считать установленным, что камень позволяет двигаться в пространстве, во времени и в сфере мысли. Хорошо бы узнать, в чем еще.

— А разве бывает еще что-нибудь? — удивилась Хлоя.

— Хаджи говорил о Непостижимом, — задумчиво ответил лорд Эргли, — но кто его знает, что он имел в виду.

— А вы как думаете?

— Дитя мое, — грустно улыбнулся судья, — я уже стар и всю жизнь занимался вполне определенными вещами. Я не искал опоры в религии и не верил тем сказкам, которые рассказывают церковники. К вере это не имеет отношения. Так вот, занимаясь своим делом, я нет-нет да и удивлялся одной вещи, но глубоко, наверное, не задумывался. Я вот о чем. Иногда бывает, работаешь изо всех сил, делаешь все, что можешь, а потом встаешь, довольный собой и миром, чувствуя, что в нем благодаря тебе изменилось нечто. Конечно, есть всякие слова: гордость, самоотдача, радость творчества, но их недостаточно.

Вот я и подумал: а может, у этого приятного чувства есть более глубокое основание? Ведь если занимаешься собой, такого удовлетворения никогда не достигнешь. А сегодня мне вдруг подумалось, что камень имеет к этому чувству самое непосредственное отношение. А если это так, значит, ни один из этих людей ни за что не постигнет его тайны.

— Предел Стремлений? — спросила Хлоя.

— У меня-то стремлений вообще не осталось, — вздохнул лорд Эргли. — Нет, я думаю, Предел Стремлений — это другое. Я не знаю, где и как искать его, но думаю, кто-нибудь непременно найдет. А еще я думаю, что камень, похоже, сам способен выбирать, что ему делать… Хотя это уж и вовсе фантастика, верно?

— Я что-то начала сомневаться, был ли камень в короне Соломона, — задумчиво сказала Хлоя, — и был ли Сулейман действительно мудрейшим из людей?

— Говорят, был, — ответил лорд Эргли. — Ну что, теперь будете искать мудрость в камне?

— Мудрость.». Какая она? — спросила Хлоя.

— А вот на этот вопрос, — улыбнувшись, сказал лорд Эргли, — не знает ответа даже хранитель всех законов Англии.