Иные миры

Глава 11 Первый отказ Хлои Барнет

Выйдя из автобуса вместе с Френком, Хлоя представила себе ближайшие четверть часа и тяжело вздохнула. Она не очень уверенно предложила Френку возвращаться (вряд ли он сумел правильно истолковать ее неуверенность), а когда из этого ничего не вышло, с тоской подчинилась желанию Френка немедленно обсудить все самым тщательным образом. Молчать уже не имело смысла. Субботняя прогулка, воскресные газеты, сегодняшний разговор у судьи — какие уж тут секреты! Хлоя считала, что хорошо знает Френка.

Она сразу уловила в его голосе нотку беспокойства и решила, что он тревожится за нее. Но вскоре ей пришлось усомниться в этом.

— Значит, он показывает тебе что-то в твоем собственном сознании? — спросил Френк, когда они повернули за угол.

— Ну конечно, — кивнула Хлоя. — Во всяком случае, сознание сэра Джайлса он открыл лорду Эргли.

Минуты две Френк напряженно думал о чем-то.

— То есть он может рассказывать? — спросил он.

Хлоя нахмурилась.

— Что рассказывать? — не поняла она.

— Ну ты же можешь забыть что-нибудь или вовсе не знать, — объяснил Френк. — А он тебе возьмет и расскажет.

Это даже проще, чем показывать чужие мысли.

— Да, наверное, может, — неуверенно согласилась Хлоя.

Она никак не могла взять в толк, к чему он клонит, и это раздражало ее.

— И, ты говоришь, его можно разделить? — спросил Френк после приличной паузы.

— Нет, нельзя! — отрезала Хлоя. — На это способны только такие негодяи, как сэр Джайлс.

Опять возникла пауза. Этот заикающийся разговор действовал Хлое на нервы.

— Давай-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — У тебя ведь до экзаменов месяц остался?

Я так надеюсь, что ты сдашь?

— Наверное, ты не захочешь одолжить мне камень? — небрежно спросил Френк, как будто и не слышал ее вопроса.

— Что? Камень? — Хлоя в изумлении уставилась на него. — О Боже, зачем?

— Ну как же, — бодрым тоном начал Френк, — раз он может проделывать такие штуки с сознанием, он ведь может и на память воздействовать, верно? Например, помочь вспомнить что-нибудь… не понимаешь? — Он помедлил немного. — Экзамены — жутко несправедливая вещь. В конце концов, нельзя же все знать или помнить. А вдруг в самый ответственный момент забудешь какой-нибудь факт или формулировку? Тогда — все, пиши пропало. Никто не будет спрашивать, можешь ты это вспомнить или нет. Если бы помнил, сам бы и сказал. А ты и забыл-то по одной-единственной причине: испугался или растерялся, допустим. Я бы и думать не стал о каком-то серьезном преимуществе на экзаменах, но ведь это… как таблетка от головной боли. Знаешь, многие пользуются всякими мнемоническими правилами, чтобы запомнить получше какую-нибудь ерунду, а это была бы просто более надежная система не забывать в нужный момент.

— Перестань, Френк, — оборвала его Хлоя, — скажи просто: чего ты хочешь?

— Да я же тебе говорю, — удивился Френк. — Не одолжишь ли мне камень? А после экзаменов я верну.

— Нет, нет, не могу, — поспешно проговорила Хлоя. — Извини, Френк, правда не могу.

— Ну, раз не хочешь, то и ладно, — покладисто отозвался Френк. — Но, может, тогда сделаешь для меня еще один? Ты же знаешь, мне очень важно сдать этот чертов экзамен. Я просто представить себе не могу, что будет, если я провалюсь.

— По-моему, пойдешь пересдавать, — с растущим раздражением ответила Хлоя.

«Конечно, Френк не понимает, — твердила она себе, — да и не может понять. Он же не знает всего. И никто не понимает, а я — вообще меньше всех».

— Да, наверное, — обескураженный таким бесчувственным ответом, произнес Френк. — Но все-таки согласись, намного лучше сдать сразу. Это дало бы мне приличные шансы, а через год будет совсем не то.

Хлоя попробовала исправить положение.

— Френк, милый, я терпеть не могу поступать с друзьями по-свински, но я действительно не могу… не могу так с камнем.

— А что тут плохого? — не отступал Френк. — Сама посуди, ведь пишут же люди себе что-нибудь для памяти. На Экзаменах нервничаешь и поэтому вполне можешь забыть что-нибудь. А это вроде… ну, вроде успокоительного.

— О господи! Да когда же это кончится? — неожиданно почти простонала Хлоя.

Френк очень удивился и, видимо, обиделся.

— Как будто, я не так уж много и попросил, — проговорил он. — Я думал, ты и в самом деле хочешь, чтобы я сдал.

Неужели ты думаешь, я стал бы предлагать тебе что-то нечестное? Камень не дает мне никаких преимуществ. Это простая страховка. Если бы была возможность, все бы так сделали.

— Да наплевать мне на «всех»! — в сердцах воскликнула Хлоя. — Меня совершенно не волнует, честно это, справедливо, или как ты там еще говоришь. Френк, ну пойми же, дело совсем не в этом. Мы не можем использовать камень таким образом.

— Но почему? — искренне удивился Френк. — Ведь он действительно может все это делать. Разве твой судья им не пользовался?

— Он же не для себя!

— Я же не прошу, чтобы ты им пользовалась для себя.

Если ты одолжишь его мне или сделаешь для меня еще один, никакого эгоизма в этом не будет, — настаивал Френк. — Я же думал, ты хочешь, чтобы я сдал… Только, по-моему, тебе до этого и дела нет.

— Не надо, Френк! — взмолилась Хлоя.

— А что я могу сделать, если это именно так и выглядит, — продолжал Френк, введенный в заблуждение ее тоном. — Ты вовсе не рвешься помогать людям, только я никак не пойму — почему? Сама-то ты никогда не упускала удачной возможности, а мне, значит, нельзя. Думаю, если бы тебя увольняли с работы, например, ты бы им быстренько воспользовалась.

— Нет! — негодующе воскликнула Хлоя. — Даже если бы я с голода умирала, и то бы не стала им пользоваться.

— Ах, не надо этих драматических эффектов, — с досадой произнес Френк.

Дальше они шли молча. В какой-то момент их руки разъединились и, кажется, никто из них этого не заметил. Хлоя шла налегке, но маленькая сумочка казалась ей невообразимо тяжелой, ведь там, завернутый в платок судьи, лежал кусочек Непостижимого Протовещества. Камень словно подтрунивал над ней из своего укрытия.

«Ну-ка, выброси меня, — нашептывал он, — просто выброси в канаву. Стоит ли из-за меня переживать все эти неприятности? «

Хлоя размышляла. Здравый смысл подсказывал ей, что Френк едва ли одобрил бы такой странный во всех отношениях поступок. Да и кто она такая, чтобы бросать камни?

«Но я же — твой, — продолжал искушать камень, — твой собственный, и ничей больше. Так почему бы тебе не избавиться от меня? Выброси, и дело с концом. А то в другом пробросаешься: Френка упустишь». Откуда-то из глубины памяти всплыли слова… «Моих друзей и возлюбленных… — как это там говорилось? Кажется, так:

— удалил Ты от меня, и глаза мои не видят знающих меня…»11 Нет, она не хотела обойтись с Френком так же, — Милый мой, — нежно сказала она Френку, — ну не сердись. Я постараюсь сделать все, что могу.

— Это не правда, Хлоя, — холодно отозвался Френк. — Ты не захотела выполнить даже такой простой просьбы… Да ладно. Это ведь твой камень. Только не стоит обещать всего, если отказываешь в ерунде. Уж это-то ты могла бы сделать, а вот не захотела.

«Ну, ну, — подзуживал все тот же голос, — сделай! Вот удобный момент. Ты же не обязана знать, как поступают в подобных случаях. Сделай это, и станешь ему настоящим другом».

Дружба… Дружба — это серьезно. Почему бы и не сделать ради дружбы то, чего не сделала бы для себя? Правда, это может разбить ей сердце… Так не в этом ли дело? Не жалеет ли она себя, отказывая ему в просьбе? Новый ход ее мыслей вполне допускал, что именно наущением камня Френк снова повторил с обидой в голосе:

— Да, вот именно. Можешь, а не делаешь, потому что не хочешь.

— Ну и прекрасно! — Хлоя решила стоять насмерть. — Могу, а не хочу! И давай покончим на этом. Ты можешь идти, я тебя не держу. Иди, иди, а то я скоро смотреть на тебя не смогу.

— Я бы предпочел убедиться, что ты добралась до дома благополучно, — официальным тоном ответил Френк.

— А я не хочу, чтобы ты убеждался! — Хлоя чувствовала, что еще немного — и с ней начнется истерика. — Правда, Френк, уходи, сделай одолжение.

— Знаешь, как-то это не правильно, — нерешительно возразил он. — Я на самом деле не понимаю, почему ты отказываешься. Я же говорю, здесь нет ничего плохого.

— Знаю, знаю, слышала, — скороговоркой произнесла Хлоя. — До свидания. Я тебе завтра позвоню.

— Ну ладно, до свидания, — пробормотал Френк, глядя вслед Хлое и удивляясь собственному состоянию. «Вот уж никогда бы не подумал, что Хлоя может так меня довести, — удивился он про себя. — Надо же, как нелепо получилось. Впрочем, ничего удивительного. Когда это женщины рассуждали здраво? Я, правда, считал ее умнее многих… Что такого? Подумаешь, всего и дела-то: попросил о ерундовом одолжении! Я же не какой-нибудь случайный прохожий, она ведь сама давала понять, что я ей нравлюсь. Эх, вечно одно и то же — всяк заботится только о себе».

Размышляя о несоответствиях человеческой природы, он побрел назад, к остановке у Хайгейтского холма. Френк честно пытался понять Хлою, но и на этот раз вынужден был признать, что логика ее поступков ускользает от него. Если она ему друг, а у него были основания считать ее даже больше, чем другом, она не должна была отказывать ему в помощи. Он не сразу поверил в камень и его чудодейственные свойства, но выпавшая из воздуха миссис Шилдрейк и воскресные газеты вкупе с таинственным почтением к этому предмету со стороны Верховного судьи в конце концов преодолели его скептицизм. С помощью довольно расплывчатых мыслей о рентгеновском излучении, кварцевых стеклах, магнетизме и психоанализе он придал существованию камня некоторую наукообразность, а присочинив неизвестное излучение, воздействующее на нервные функции организма, легко смирился с чудесными исцелениями и чтением мыслей. Вот только перемещения в пространстве… Да, нервные функции здесь, конечно, не помогут…

Его раздумья прервал знакомый голос. Френк поднял голову и узнал давнего приятеля.

— А-а, привет, Карнеги, — уныло поздоровался он.

Альберт Карнеги всегда немножко раздражал Френка своей совершенно неиссякаемой жизнерадостностью.

— Ты отчего такой мрачный? — весело поинтересовался Карнеги. — Какие такие несчастья на тебя свалились?

— Да нет у меня никаких несчастий. С чего ты взял? — вяло возразил Френк.

— Ну, извини коли так, — легко согласился Альберт. — Уж больно вид у тебя унылый.

— А-а, все из-за этих проклятых экзаменов, — махнул рукой Френк. — Перезанимался, наверно…

— Пройдусь-ка я с тобой, пожалуй, — решил Альберт. — Давно тебя не видел. Как там мисс Барнет поживает?

— Вроде нормально, — кисло сообщил Френк. — Но она влезла в дела с этим камнем, про который писали газеты, и нервничает из-за этого.

— Ты шутишь? — присвистнул Альберт— Тот самый камень, который всех лечит?

— Насколько я понял, он вообще с кем угодно творит что угодно. Можешь хоть летать, хоть прыгать, хоть у соседа в голове читать. Так они говорят, но крайней мере.

— Летать! — поразился его собеседник.

— Ну я не знаю, как еще назвать способность попадать из одного места в другое практически моментально. Видишь ли, такие штуки у меня на глазах происходили, можешь мне поверить, это правда.

— Ты хочешь сказать, что видел, как человек при помощи камня движется по воздуху? — изумился Альберт.

— Я видел, как женщина появилась из воздуха там, где ее за секунду до этого не было, — уточнил Френк, — а Хлоя вообще наблюдала, как это делается. Ее патрон, лорд Эргли, путешествовал таким манером. Звучит, вроде, нелепо, но ты же читал газеты, а я и сам кое-что видел, и Хлоя мне рассказывала. Не знаю, что и думать.

Карнеги некоторое время молча шагал рядом с Френком. Строй его мыслей отчасти повторял размышления Монтегю и Шилдрейка. В этом не было ничего странного, если учесть, что работал он в управлении Национального транспортного союза. Слова Френка заставили его подумать: а что, если, — именно если, потому что такого, конечно, не может быть, — что, если во всех этих россказнях есть хоть какое-то рациональное зерно? Тогда это может заинтересовать Председателя их союза. Его ведь самым непосредственным образом касаются любые проблемы, связанные с транспортом, а здесь, похоже, проблемы предстояли немалые. А если камень не один и даже не два?

— По-моему, это несерьезно, — небрежно заметил он. — Камней-то — один-два, не больше?

— Ты не понимаешь, — ответил Линдсей, все еще нее силах оторваться от своих переживаний, — неважно, сколько камней… — и он, довольный тем, что попался внимательный слушатель, путая свои желания, фантазии и достоверные факты, выложил Карнеги все, услышанное в доме судьи и позже от Хлои.

— Ну, понимаешь теперь, — закончил он, — я ведь просил о сущей безделице, и для нее это было вовсе нетрудно, и плохого в этом ничего не было.

— И что же, любой из новых камней обладает точно такими же свойствами? — спросил Карнеги.

— Получается так, — кивнул Френк. — Неужели Хлоя не могла…

— А сейчас они у кого есть? — перебил Карнеги.

— Ну, у Хлои есть, у Шилдрейка, наверное, у Эргли. По-моему, он плохо влияет на Хлою. Законники сплошь упрямые педанты, а Хлоя такая внушаемая! Нет, она не слабая, но слишком много усердия проявляет, чтобы угодить, и уж очень непоследовательная. Теперь вот, видишь, решила полагаться на собственное мнение, а то, что так с друзьями не поступают — на это ей наплевать.

— Да… — неопределенно протянул Карнеги. Честно говоря, он почти не слушал жалоб Линдсея. Хлоя интересовала его только как один из владельцев камня. — Да, шумихи вокруг этого дела много и, думаю, станет еще больше.

Они вышли на перекресток, как раз напротив газетных стендов. С листа «Ивнинг Ньюс» в глаза им метнулись заголовки: «Интервью с миссис Фергюсон», «Откуда взялся камень?». Рядом «Стар» в телеграфном стиле сообщала:

«Камень. Действия правительства. Официальный отчет».

«Ивнинг Стар» слегка запоздало описывала «Ситуацию в Риче». Карнеги быстро просмотрел статьи. «Конечно, — подумал он, — все это может оказаться мистификацией, но даже о мистификации надо бы сообщить шефу. Вот только вопрос: сейчас или утром?»

У входа в метро он простился с Линдсеем, все еще сокрушавшимся из-за упрямства Хлои.

Доведись Френку полчаса спустя снова изложить свои аргументы, он мог бы добиться успеха. Хлоя, чувствуя себя совершенно несчастной, лежала в постели и, по обыкновению, занималась самобичеванием. Конечно, она обидела Френка.

Нельзя было позволять себе такого резкого тона. Он ведь, в сущности, просил совсем немного, а она из чистого самолюбия даже не попробовала его понять. В самом деле, пользовался же камнем лорд Эргли. Хотя, конечно, он пользовался камнем, чтобы помочь другому. Ну и что? Ее тоже просили помочь другому. Не она же этот экзамен сдает. А судья убеждал ее пользоваться камнем и для себя, если нужда возникнет или опасность придет откуда-нибудь. Да, но то — опасность, а здесь — желание Френка побыстрее отделаться от экзаменов. Вряд ли экзамен так уж опасен… А даже если бы и так, смеет ли она? Хлоя не могла представить себе, чтобы лорд Эргли воспользовался камнем, например, для победы на выборах. Хотя лучше него Верховного судьи и быть не может, он и судил бы лучше других. Наверное, так нельзя, думала Хлоя. Какое у нее право требовать от Френка поступать так же, как Верховный судья? Вот если бы можно было спросить самого Сулеймана ибн Дауда, как использовать камень подобающим образом! Хотя, судя по легендам, даже Сулейману мудрость порой изменяла… Асмодей же занял его престол, и дочь фараона его обманывала… и алтари он воздвигал не тем богам… Она вспомнила разговор с лордом Эргли. Он предложил верить в бога… но в какого? В бога Сулеймана, Цезаря, Карла или Гарун-аль-Рашида? Или все они верили в одного и того же бога? А может быть, это был собственный бог камня?

Наполовину бессознательным движением Хлоя нащупала под подушкой шелковый узелок с камнем, и едва она коснулась его, как сон или какая-то другая волшебная сила подхватили и унесли ее. Уже не понять, во сне или наяву, тогда же или некоторое время спустя, ей открылись бездонные глубины космоса… Но пока она вперяла взор в бесконечность, произошла метаморфоза, и перед ней возник огромный колонный зал, заполненный толпами людей. Откуда-то издали послышался гул, толпа заволновалась и разделилась надвое. Хлоя ощущала себя среди этих людей, но не в каком-то конкретном месте, а так, словно она проносилась сквозь людские множества. Вокруг мелькали смуглые лица, длинные бороды, головы в тюрбанах, а потом вдруг людские ряды кончились и перед ней открылся некий центр, свободное пространство значительной протяженности и высоты. Позади, справа и слева, располагались шеренги сидящих людей. Справа изобиловали уже знакомые Хлое накидки и тюрбаны, в руках многие держали свитки или шкатулки, а некоторые — листы пергамента. Преобладали лица семитского типа со следами долгой жизни и напряженной работы мысли, но Хлоя отметила и одно-два молодых, энергичных лица, а потом надолго задержалась на человеке, казавшемся старше всех остальных, но оставлявшем впечатление необыкновенно цельной натуры, с ясными глазами и удивительно спокойным, умиротворенным лицом. Слева, напротив, отделенная широким Проходом, располагалась группа людей, одетых совсем уж странно. Здесь попадались доспехи, царские венцы, халат китайского мандарина; внимание Хлои привлекло совершенно классическое греческое лицо, обрамленное короткой кудрявой бородой, словно скопированное со знаменитых скульптур Аполлона, Тезея, Геракла или Асклепия. Прочие лица представлялись Хлое странными и страшными одновременно, но за ними виднелись существа и вовсе нечеловеческой природы! Многие были куда выше ростом, и если некоторые еще сохраняли отдаленное человекоподобие, то другие явно никогда не были людьми. Одно их них, напоминавшее фонтан, множеством водных струй создавало иллюзию многих рук и ног, другое, многоголовое, сплетало вокруг собственного жуткого торса целый лес щупалец. Так мог бы выглядеть древний Кракен12.

Над толпами летали стаи птиц. Невольно следя за их полетом, Хлоя подняла глаза и с изумлением поняла, что своды дворца тоже образованы птицами. Их были там мириады, с разноцветным оперением от пронзительно-яркого до траурно-мрачного, они сновали вверх-вниз и все же оставались на одном месте.

Впереди недвижно распростерлось чудовище, какой-то птичий царь из рода не то орлов, не то грифов, глаза его были прикрыты пленкой, а голову, чуть склоненную набок, украшал страшный клюв. Кажется, он что-то выискивал внизу. Хлоя тоже опустила глаза и вздрогнула: под летучим исполином волновалось море львиных голов. Пасти распахнуты в грозном реве, глотки отверсты и красны… Львы приседали, вставали на дыбы, исходили бессильной яростью. Зрелище было настолько изумительным, что на время Хлоя забыла обо всем остальном, в восторге и благоговении наблюдая царственных зверей. Ее не оставляло ощущение, что это не сон, и ее подозрение только усилилось, когда, покрывая звериный рык, в воздухе зародился музыкальный звук и поплыл над людскими множествами, а потом могучий голос запел: «Восславим Господа Вечного, Единого! Хвала и слава Господу Богу Израиля! Да будет Он благословен вовеки!» Звериные голоса, голоса людей, шум птичьих крыльев слились в единый ответный гул, и все смолкло. Прямо перед Хлоей в отдалении высился трон. Шесть львов стояли справа на ступенях и шесть львов стояли слева, а на троне, словно вырезанном из одного гигантского кристалла сапфира, восседал царь. Чело его венчала корона, а в ней сиял молочной белизной камень, в глубине которого, в золотых прожилках, жили и двигались угольно-черные буквы, слагающие имя Господа Миров. У подножия трона толпились знатоки Закона, послы из заморских стран, ужасные джины, ангелы падшие и божественные, и все ждали слова Сулеймана ибн Дауда, царя Иерусалимского.

Хлоя, широко раскрыв глаза, смотрела на мудреца всех времен, а он медленно поднял правую руку, дотоле лежавшую на колене, и все, кто был в огромной зале, склонились ниц. Царь простер руку вперед и раскрыл ладонь, но что лежало на ней, Хлоя не успела заметить. В глаза ей метну лея слепящий свет, все существо пронизала волна опустошительной боли, а затем пришло полное и окончательное удовлетворение, как будто в одну секунду пробудились, выплеснулись и осуществились все ее самые заветные желания, словно она обрела, наконец, совершенное восприятие, истинное стремление, и достигла конечной цели. Хлоя испытала столь мощное потрясение, что не смогла удержать крик; в тот же миг все исчезло, и она очнулась, стоя возле собственной кровати, вцепившись в спинку онемевшими пальцами и дрожа крупной дрожью.

В изнеможении Хлоя присела, почти упала на кровать.

Кровь шумела в ушах, и ей казалось, что она продолжает слышать львиный рык и мощный голос. Но постепенно до нее дошло, что голос совсем не тог.

— Мисс Барнет! Мисс Барнет! С вами все в порядке? — встревоженно звала из-за двери ее хозяйка.

— Да, да, мисс Уэбб, все нормально, спасибо, — едва проговорила Хлоя, — мне просто приснилось что-то. Извиняйте меня.

— Правда, нормально? — недоверчиво переспросила хозяйка. — Я уж думала, вас убивают там.

— Нет, нет, спасибо, не беспокойтесь, — с трудом отозвалась Хлоя, но потом все-таки встала, открыла дверь и успокоила как могла старую даму.

Добравшись опять до постели, совершенно опустошенная, она легла, вытянулась и провалилась в сон.

Сон оказался настолько продолжительным некрепким, что на следующее утро она прибыла в дом у Ланкастерских ворот на полчаса позже обычного и застала лорда Эргли в крайнем волнении.

— Нет, нет, ничего страшного! — поспешил успокоить ее судья. — Просто мне вдруг почудилось, что вы никогда не придете. Да и как не беспокоиться? Вы только поглядите, — и он протянул ей газету.

— «Странное происшествие в Бирмингеме, — прочитала Хлоя, — пропавший человек грабит лабораторию».

«Вчера, — торопливо скользила она глазами по строчкам, — считавшийся пропавшим без вести лаборант Илия Пондон был обнаружен в Бирмингеме при странных обстоятельствах. Профессор Пеллишер, чьим ассистентом и был пропавший, находился в Лондоне. Старший лаборант, совершавший обход помещений, обнаружил Пондона в лаборатории, запертой на ключ снаружи. Весь предыдущий день лабораторией никто не пользовался, а ключа у Лондона не было. Попытки добиться объяснений ни к чему не привели. Лондон крайне удивлен и, видимо, потерял память. Остается предположить, что ему был известен какой-то другой способ проникновения в закрытое помещение».

— «Другой способ»! — фыркнул лорд Эргли. — «Крайне удивлен»! По-моему, крайне удивляться ему надо было до этого. Понимаете, Хлоя, ведь это мы с вами сделали!

Это мы дали ему способ проникнуть!

— Мы? — растерянно переспросила Хлоя.

— Ну, конечно, мы! Правда, силой камня, но ведь именно мы решились применить эту силу! О Небеса! Как я рад! — лорд Эргли в возбуждении расхаживал по кабинету. — Интересно, как он сам это воспринимает? Знает? Догадывается?

Что он видел? Или чувствовал? Что он сделал, в конце концов? Просто ухватил за хвост вечер пятницы? А его память . — судья замолчал, глубоко задумавшись.

— Вы думаете, нам нужно знать об этом? — спросила Хлоя.

— Нужно или не нужно — не знаю, но хочется! — воскликнул судья.

— Мне тоже, — призналась Хлоя. — Хотите, я съезжу в Бирмингем и поговорю с ним?

— Ах, как это все сложно, — покачал головой судья. — Правительство, Джайлс, Шилдрейк, мэр, персы!

Хлоя мысленно добавила к этому перечню Френка (а если бы знала, к чему привела их вчерашняя размолвка, смело могла бы добавить и председателя Национального транспортного союза), но промолчала.

— Я не хочу отпускать вас, — продолжал судья, — но расспросить Пондона надо бы… если он хоть что-нибудь знает, — добавил он в сомнении. — Может, кто-нибудь съездит вместе с вами? Как насчет вашего друга?

— Ой, нет! — воскликнула Хлоя. — Со мной ничего не случится, — горячо начала убеждать она. — С какой стати им угрожать мне?

— Я вам говорил вчера, — напомнил судья, — им нужны все камни. Правительство этого очень хочет, и Шилдрейк хочет того же, а может, и персы тоже. Теперь еще и мэр прибавится, он вот-вот сообразит, что камень есть и у меня.

— Вы не сказали ему? — удивилась Хлоя.

— Нет, ничего я ему не сказал. Я вообще предпочитаю теперь ни с кем, кроме вас, об этом не говорить. Другие скажут, и вот тогда он насядет на меня, чтобы я ехал в Рич и лечил всех подряд.

О такой возможности Хлоя даже не думала и теперь с удивлением смотрела на судью.

— А вы поехали бы? — спросила она.

— Честное слово, не знаю, — ответил лорд Эргли. — Да я ведь не знаю даже, что произойдет в следующий момент. Все может быть. Мигнуть не успеешь, как засядешь посреди базарной площади с камнем в руке и будешь смотреть, как расслабленные собирают свои постели и идут себе восвояси13.

Нет, об этом лучше потом. Так вы действительно хотите поехать в Бирмингем?

— Наверное, надо съездить, — ответила Хлоя. — Интересно повидаться с человеком, которого вы спасли. По-моему, хорошо бы расспросить его.

Лорд Эргли подошел к телефону.

— Вы помните Донкастера? — неожиданно спросил он.

— Да, помню, конечно, — удивилась Хлоя. — А что?

— Ну и как он вам? — поинтересовался судья.

— Довольно симпатичный, интеллигентный человек, — пожала плечами Хлоя. — Но я особенно не приглядывалась…

— Но вы не станете возражать, если он составит вам компанию?

— Зачем? Наверное, не стоит. Впрочем, если вы хотите… Очень приятно, что вы беспокоитесь обо мне, — неожиданно добавила Хлоя.

Судья уже звонил в гостиницу, где остановился Донкастер, и только рукой махнул. Ожидая, пока портье разыщет Оливера, он лукаво подмигнул Хлое:

— А когда все это кончится, — должно же оно когда-нибудь кончиться, — вернемся к нашей «Природе Закона», а?

Если захотите, конечно. Нельзя сказать, чтобы она вас сильно волновала, верно?

Хлоя слегка покраснела, но тоже нашла в себе силы улыбнуться.

— Нет, вы не правы, что-то в ней есть. Просто сейчас это кажется таким далеким от всего, от…

— От людей, — подсказал лорд Эргли. — Но ведь и камень такой же. Или кажется таким. А что до наших вчерашних гипотез… Это мистер Донкастер? Лорд Эргли. Мистер Донкастер, как у вас с делами на сегодня?.. Ни своих, ни донкихотских?.. Вот и хорошо. Я хотел вам предложить составить компанию мисс Барнет… Она едет в Бирмингем. Да, все по тому же делу… Да, конечно, она вам по дороге все расскажет. Ну вот и отлично. Спасибо. До свидания. — Он положил трубку. — Так. Это уладили.

— Не знаю, какой от него толк в этой поездке, — с сомнением проговорила Хлоя.

— Ничего, ничего, займется ленчем, билетами, — сказал лорд Эргли. — Да, кстати, а деньги-то у вас есть? Я вам выдам.

Будет присматривать за вашей спиной, а то еще бросится какой-нибудь перс с ятаганом, или с чем они там бросаются?

— А от меня какой толк? — грустно спросила Хлоя.

— Самый большой, — торжественно заверил ее судья. — Вы проникнете в природу камня. — Он ободряюще положил руку на плечо девушки, и она несмело коснулась ее своей рукой. — Может статься, еще до конца всей этой истории нам придется положиться на камень, — серьезно продолжал он, — и хорошо бы знать, стоит ли это делать.